Аннотация: Только так я могу понять, что происходит в этом мире.
Дети-крестоносцы
... Ночь принесла долгожданную прохладу в замок д'Арнэ. На ясном небе зажглись первые звёзды. Всё вокруг словно замерло в благоговейной тишине. Прервали свой шёпот деревья, смолкли птицы среди опалённых солнцем ветвей. Не спалось. Сквозь открытые ставни лился жемчужный свет звёзд. А может, посчастливится, и с неба упадёт одна из них? Ведь это знак. Верный. Тогда не мешкая надо загадать желание. Увы, слишком крепко держатся сегодня звёзды на небе...
О, сверчок. Совсем близко от окошка. Пусть тебя, пой. Но в дом не входи. Это знак. Верный. К покойнику. Так говорила старая Жанин. Теперь её нет с нами в замке. Наверное, ушла к другим хозяевам. У нас слуги не задерживаются надолго...
Вот ведь - а трель всё ближе. И душно стало. Назойливая трель. А поёт так жалобно, горестно, словно заранее оплакивает чью-то душу... О, Господи! Нет! Похоже, мерзкое поющее создание уже где-то в комнате...
Послышался звук подъезжающей кареты. Громкий разговор, скрип входной двери, тяжёлые шаги на лестнице. Затем наступила тишина. Зловещая тишина. И крик... А мгновением раньше пришло понимание - случится что-то страшное, непоправимое. Оцепенение, до боли сжатые кулачки и невозможность сдвинуться с места. Будто какая-то сила не давала ступить и шагу вперёд... Потом где-то рядом послышался звук падения. Что-то тяжёлое... Не мешкай! Словно кто-то позвал и помог выйти из этого состояния. Накинуть что-то из одежды. Непослушные пальцы и дрожь по телу. Из-под двери потянуло дымом...
***
- Покажу я вам походы! Ишь, чего выдумали! Вот, посидите чуток - одумаетесь! - приговаривала уже немолодая, грузная женщина, закрывая дверь сарая на вертушку. Хватит. И муж, и брат... И даже на могилу к ним не могу прийти. Прости, Господи, но я и так уже отдала слишком много. Они ж ещё дети малые... Прости меня, Господи. Я только глупая женщина. А это ж младшенькие мои.
- У, покажу я вам! - погрозила она кулаком в сторону двери сарая и отправилась хлопотать по хозяйству.
Едва женщина скрылась из виду, из-за сарая высунулась кудрявая рыжая шевелюра, а вслед за ней показалась большая голова с любопытным носом в крупных конопушках. Хозяин головы принюхался, зажал нос пухлой рукой, но чих всё равно получился громкий и сочный. Зажмурил на секунду маленькие глазки, затем боязливо приоткрыл один за другим, внимательно и настороженно посмотрел по сторонам, но не заметил ничего подозрительного. Полные губы расплылись в довольной улыбке, и Шарль, уже не таясь, вышел из-за сарая.
- Э-эй! - постучал он по двери. - Счастливо оставаться!
И громко затопал ногами, как-будто уходил.
- Шарль! - завопил тоненький возмущённый голосок.
- Куда? А как же мы? - закричал обладатель похожего по тембру голоса.
- Шарль! Ты же здесь, не ври!
- Мы ж вместе договаривались! Выпусти нас!
В щелях между досками старого сарая мелькнули две пары зелёных глаз, принадлежащих юным арестантам.
- А раскричались, раскричались! Здесь я, конечно же! Тише вы, услышат!
- Да выпусти же нас!
- Я б с радостью... Только как?
- То есть как это "как"? Вертушку открой! - донеслось сквозь щели сарая.
- Не достаю!
- Ну, так палку найди!
- Шарль, быстрее только!
- Ну, пойду, гляну. Вы только никуда не уходите! - пошутил он.
- Ох, погоди, выберемся! Шарль, ну, не мешкай!
- Да иду уже, иду. Во послал Бог друзей! - проворчал он, улыбаясь.
И уже отойдя на достаточное расстояние от сарая, добавил:
- Самых лучших!
Пока Шарль разыскивал подходящую палку, он вспоминал их общие проделки, шумные затеи, и как решились они на такой отважный и праведный шаг.
Дружили с малых лет. Шарль был на два года старше близнецов. Но заводилой в играх он не стал. Куда ему - малорослому увальню! Скорее, он чувствовал себя младшим братом Жана и Жака. Светловолосые, зеленоглазые, подвижные близнецы вечно втягивали его в свои игры, за что частенько всем троим доставалось от их матери. А своей у Шарля не было. Померла, когда он родился. Сейчас у отца другая жена. И сын, и дочь у них имеются. Не сказать, что мачеха не любит его. Всегда накормит до отвала - а что ещё надо-то? А только тепла не доставало - ни от неё, ни от отца. Шарль не унывал, не такой у него характер. Да и никогда не ушёл бы, страшно подумать даже - в поход! - если б не веление Господне, да всё те же близнецы. Недели две назад пришёл в их деревеньку мальчик. И по летам, вроде, мал, а и подойти близко как-то боязно. Что-то было в нём такое, что отличало его ото всех. Наверное, поэтому и выбрал его Господь. Вся детвора, да что вся детвора, и взрослые словно замерли, когда Стефан рассказывал свою историю.
Избранный Господом был крестьянским мальчиком двенадцати лет, родом из деревушки Клуа, что неподалёку от Орлеана. Сызмальства он пас скот, помогая родителям. Как и все, молился в местной церквушке, но лишь он столь ревностно внимал службам, что нередко выходил с глазами, полными слёз. Впервые оказавшись на торжественной процессии в день Святого Марка, мальчик потрясённо и восторженно наблюдал за "ходом чёрных крестов". В тот апрельский день, когда люди несли кресты, обвитые чёрной холстиной, Стефан буквально впитывал в себя слова молитв о воинах, полегших в Святой земле, о тех, кого мучили в мусульманском рабстве.
С тех пор словно огонь горел в его сердце. Он только и думал, что о Святой земле, что за морем, и частенько забывал о вверенном в его заботы стаде.
А однажды, в тёплый майский день сего 1212 года, его мечтания прервал словно возникший из ниоткуда монах-пилигрим. Открыл глаза Стефан, а тот уже стоит на пыльной дороге и смотрит на него, а взгляд добрый, но пронизывающий. Сказал, что идёт из Палестины и попросил чего-нибудь поесть. Стефан поделился хлебом, а тот, присев рядом на зелёную мягкую траву, стал рассказывать о заморских подвигах крестоносцев. Стефан внимал каждому слову, не смея и пошевелиться, чтобы ненароком не прервать чудесного рассказчика. Всё происходило словно во сне.
- Так знай, я и есть - Иисус Христос, - неожиданно сказал мальчику пилигрим.
Толпа, слушавшая рассказ Стефана, ахнула и стала истово креститься. Такая сила была заключена в словах мальчика, что люди поверили - ему явился сам Спаситель. А Стефан убеждённо продолжал. Христос велел ему стать во главе детского крестового похода, ибо "от уст младенцев исходит сила на врага".
- Нужно ли детям оружие? - вопрошал Стефан, - Нет, самое главное - слово. Слово было в начале, слово будет и в конце. Слово было Бог, и слово было у Бога. Лишь оно заставит склониться неверных. Вспомните, предыдущие походы не принесли славы вере Господней. Дети, чистые душою, а не взрослые, взяв в руки лишь кресты и иконы, словом Божьим изгонят неверных. Море расступится на их пути, как перед Моисеем. А будет если на то воля Господня, то и пройдут они по морю "аки посуху", как делал сам Христос!
- Ага, эта подойдёт! - прервал воспоминания Шарль, поднимая с земли длинную, крепкую палку и поспешил обратно.
***
... Запах дыма усиливался. Флоренс выбежала из комнаты. Её белокурые локоны растрепались по плечам, глаза слезились от едкого дыма. Зажмурив глаза и вытянув перед собой руки, она с трудом пробиралась к комнате родителей. Странно, что так много дыма... Что же произошло? Где Ламберт? Она что, тут совсем одна? Где все? Девочка закричала, и вдруг её схватили и прижали к себе сильные руки. На миг она позабыла обо всём, почувствовав их нежность и тепло, но тревога почти тут же вернулась. Девочка попыталась приоткрыть глаза и стала вырываться из рук, но услышала знакомый голос:
- Тише, тише, Флосси, на всё воля Божия. Тише, родная. Нам надо выбираться...
- Ламберт, а как же родители? В замке пожар? Что случилось? Я хочу к маме!
- Поверь мне, Флосси! Я всё расскажу тебе позже. Нам надо уходить как можно скорее. Я знаю, что надо делать. Ну же, сестричка, Бог не оставит нас!
***
...Наполняя воздух прохладой и свежестью, вечер мягко и заботливо укутывал непроницаемым покрывалом деревья и городские стены. Неровные длинные тени, отбрасываемые ими, постепенно сливались с наступающей тёмной мглой. За разговорами и едой вечернее время пролетало незаметно.
- Гляди, Шарль, а новенький уже подле Стефана! Что-то нашёптывет ему всё...
- Да, Жак, и слыхал я, чуть ли не ровней себя с ним мнит!
- Больше того, советы даёт! - поддержал беседу Жан. - Важная, видать, птица.
- Сынок, чьи родители сами же его и снарядили. И повозку, и провизии вдосталь дали - не пожалели, - продолжил Шарль.
- Сами? Что, и им советами да надутым видом надоел? - съехидничал Жан.
- Нет, говорит, свято верят в наш поход, - пояснил брату Жак.
- Не доверяю я этим взрослым. Наверное, сынок не первый у них, не наследник, спровадить с глаз долой решили, - сказал Шарль.
- По размышлению, прав ты, ведь Филипп - третий у них, - добавил Жак.
- А по мне, пусть только полезет с советами да важностью своей. Живо на место поставлю. Мы тут все за правое дело собрались. Все равны перед Господом! - перекрестился Жан и друзья последовали его примеру.
- Так-то оно так. Но порядок должен быть, - рассудительно сказал Шарль.
- Порядок Стефан наведёт. А Филипп этот, не пойму, кем возомнил себя, - не унимался Жан.
- И дался он тебе, брат. Остынь. Пора на ночь укладываться. Стефан сказал - утром выступаем.
- Да, пора спать. И, кстати, хорошо, что поели. Но мало, - подытожил беседу Шарль.
- Кто о чём, Шарль - о брюхе! - Жан и Жак рассмеялись и стали устраиваться на ночлег.
***
...Ясная, почти полная луна заинтересованно взирала с небес на необычное воинство, по большей части уже спящее и видящее сны. Хозяйка ночного неба вплетала их надежды и чаяния в серебряную нить, а затем, трепетно касаясь её, слушала нежный и чистый перезвон детских голосов...
- Флосси, не забудь, ты теперь - Флой, мой брат, - прошептал на ухо девочке Ламберт.
- Я запомнила. Ой! То есть, запомнил. А скажи, тебе не хочется вернуться домой?
Ламберт вздохнул и опустил голову. Немного помолчал и ответил:
- Нет, не хочу. После случившегося... после того, как... Понимаешь, теперь у нас нет дома. Вернее, он у нас теперь здесь, возле Стэфана.
Флосси посмотрела на него в упор и задала мучавший её вопрос:
- После случившегося? А что случилось тогда, Ламберт? Ты обещал рассказать мне.
- Скажу. Раз обещал... Ты помнишь, как отец обвинял нашу мать, что мы не его дети? В тот день он приехал разъярённый, как никогда прежде. И пьян к тому же. Я слышал, что происходит у них - крики были громкими. Он потребовал, чтобы мать забрала нас и убиралась из замка. Она спорила с ним. Потом я услышал удар и вышел из своей комнаты, по коридору быстро уходил отец, размахивая подсвечником. Я бросился в спальню, там горели занавески, а на полу лежала мама. Я потряс её и понял, что она мёртвая... И кровь вокруг. А потом посмотрел - всё уже в огне. И я побежал за тобой.
Ламберт ожидал, что сестра расплачется, но та выглядела удивительно спокойной, если не считать сжатых кулачков.
- Ламберт, - прервала она молчание. - Это правда?
- Что?
- То, что отец сказал про нас.
- Какое это теперь имеет значение? - повёл плечами Ламберт.
- Име-ет, - задумчиво протянула Флосси. - Это неправда, да?
- Конечно, неправда. Флосси, ты же знаешь какой он, когда пьян... А теперь спи.
- Не спится... Я знала, что мамы уже нет. Знала ещё тогда.
- Флосси, надо отдохнуть. Завтра выступаем.
- Ламберт... Расскажи ещё о походе, о Стефане, о Боге...
- Хорошо, расскажу. Мне тоже не спится, братишка! - слегка улыбнулся он.- Здорово, что мы успели прийти в Вандом вовремя!
- А как ты узнал про Стефана и где все соберутся? - спросила Флосси.
- Помнишь, я ездил с отцом в аббатство Сен-Дени? Там я впервые и увидел Стефана. Целая толпа народа слушала его речь. А от него словно исходило сияние... Я сразу понял - это свет Божий. Сам Господь направил его к нам, чтобы указать путь. Ты же знаешь, Иисус в сердце моём, в мыслях. А отец запретил мне уйти в священники. Ведь я первый сын, да и единственный... Но никто не может запретить мне молитвами быть ближе к Господу. А увидеть его пророка стало озарением для меня...
- Брат, когда ты так говоришь, то и я словно вижу свет Божий. Только... Не у Стефана он. У тебя... Не верю я, что Стефан - избранный Богом, - насупилась девочка.
- Флой, ты всегда был странным братишкой! - засмеялся Ламберт. - А если серьёзно, неверие - есть самый тяжкий грех.
- Я верю, Ламберт, верю. Просто... Трудно понять то, что не видишь...
- Для этого не надо видеть. Надо принять, этого достаточно. Это свет, что сердцу открывает путь.
- Я не про то, брат. Как же тебе объяснить... Все вы, эти тысячи ребят, словно в паутине какой-то. Никого не видите, кроме Стефана. Если я не верю в него, в этот поход, значит, я - грешен?
- Ты ещё слишком мал, чтобы быть грешником. Просто пойми, только мы способны привести поход к успеху. Тогда, в Сен-Дени, Стефан ясно передал эти слова Господа. Он даже показал свиток, что сам Христос написал для короля. А гроб Господень в руках неверных... - огорчённо подытожил Ламберт.
- Но что мы, дети, можем сделать, брат?
- Мы - Божьи дети. Господь и его слово с нами, - убеждённо сказал Ламберт.
- Не Господь - Стефан... - попыталась возразить Флоренс, но брат решил прервать размышления своей сестры:
- Пора всё же спать. Завтра великий день.
***
Казалось, всё пространство перед городскими стенами заполнили серые крысы... Такие странные мысли почему-то пришли в голову Флоренс. Участники похода надели короткие штаны, а также серые рубахи с нашитыми крестами в основном красного, зелёного, реже чёрного цвета. Они с братом и сами составляли частичку этой серой массы. Из-под больших беретов выбивались неровные пряди их светлых волос. Ну, а про локоны, похоже, придётся позабыть надолго...
Пламенная речь Стефана никого не оставила равнодушным. Святой Стефан - так называли его верные последователи - ещё раз призвал Господа в свидетели и попросил дать силы на благое дело.
И вот, свершилось. Стефан словно плыл во главе этого серого моря на повозке, устланной дорогими коврами. А волны его войска послушно и воодушевлённо уносили тысячи детей из родных домов. Стены Вандома ещё долго слышали пение юных крестоносцев, видели, как колышутся слабым дуновением ветра их знамёна, а восходящее солнце освещало кресты в их руках...
***
Первые дни похода остались позади. Колонны быстро продвигались под палящим солнцем, радея о скорейшем прибытии к морю, не замечая тягот пути. Стефан обращался к своему воинству на привалах с проникновенными речами. Флосси вместе со всеми слушала, усердно делая вид, что увлечена не меньше других. Наблюдала за пророком и во время его выступлений норовила пробраться поближе. Что-то не давало ей покоя, и, казалось, что ответ отыщется только рядом со Стефаном. Ламберт сдерживал её порывы, боясь, как бы в толпе девочку не задавили. И Флосси оставалось только издали смотреть на кумира детского войска.
Возраст детей был разным - встречались и совсем малыши лет пяти - шести, в основном - подростки годков двенадцати - четырнадцати, а случалось и старше. Отправились в поход и монахи: были те, что всей душой следовали за Стефаном, а иные, напротив, пытались посеять смуту в рядах крестоносцев.
Последние пытались вразумить юную паству, но их усилия оставались тщетными. Однажды, ближе к ночи, перед самым ночлегом два священника поспорили между собою, пытаясь доказать свою правоту. Вокруг них собралась толпа, почуяв развлечение перед сном.
- Король - помазанник Божий. И надобно прислушиваться к словам его. Но не нашёптаны ли они теми, кто не радеет о спасении Гроба Господня?- возразил другой и, указав пальцем на собеседника возвысил голос:
- Святотатство!
- "Разойтись по домам", - так гласит королевский эдикт, - упрямо ответил тот.
- А папа милостью Божьей Иннокентий III провозгласил: "Эти дети служат укором нам, взрослым: пока мы спим, они с радостью выступают за Святую землю". И как довелось мне слышать, король после слов папы, не настаивал более на своём эдикте!
- А довелось ли слышать вам про отрока в землях Германских, коему явился крест на небе и глас Господа нашего повелел также собрать детей и идти на Иерусалим?
- Довелось. В том видна воля Божия. И милость Господня, и Дар его даны Стефану на земле Французской и Николасу в Германии - двум избранным душам, чистым и праведным.
- Многие души уже забрал тот поход. То не угодно Богу, то заблуждение во имя его. Не мог Господь милостивый оставить их в беде! Увидите - и этот поход заберёт жизни неразумных отроков!
Толпа недовольно и угрожающе загудела, кольцо возмущённых стало сужаться. В глазах ребят горела мгновенно вспыхнувшая обида и злость на слова монаха. Сжатые кулаки грозили с минуты на минуту перейти в действие, позабыв о мирных целях похода. "Крысы вышли на охоту" - вдруг подумалось Флосси. Она с удивлением ощутила волну злобы от её обычно доброго и понимающего брата. Он больно сжал её руку, но она терпела, не смея издать ни звука. Ламберт не замечал её испуганного взгляда, целиком сосредоточившись на взрослом в сутане. Девочка перевела взгляд на других детей. Та же злоба и ненависть. "Все на одного и все за одним... Как странно..." - промелькнуло в голове. Среди толпы её внимание почему-то привлекли трое мальчишек - двое светловолосых и зеленоглазых, таких одинаковых, что и не отличишь друг от друга, а с ними рядом смешной растерянный увалень.
Вдруг толпа стихла и расступилась. Вперёд степенно выступил сам Стефан. По правую руку его сопровождал Филипп, снисходительно поглядывая на участников похода. Высокий и красивый, он скорее отталкивал, чем привлекал к себе. В каждом жесте его ощущалось чуть ли не царственное величие. Похоже, за гордынею своею он совершенно позабыл, что с королём его роднит лишь имя.
Красный крест на белом плаще Стефана грозно засветился в лучах заходящего солнца алым. Тёмные, слегка вьющиеся волосы спадали на тонкие, хрупкие плечи. Тяжелая выпала на них ноша... Голубые глаза пророка смотрели несколько отстранённо, затуманено, словно Стефан был в глубоком сне и, не проснувшись, пришёл на шум своей паствы. Бледное лицо, поджатые тонкие губы. Филипп открыл было рот, собираясь начать говорить, но вовремя спохватился.
Флосси потёрла затёкшую руку, которую наконец-то отпустил Ламберт и проследила взглядом за уходящим к Стефану братом. Почему именно Ламберт? А второй - один из тех зеленоглазых. Может, просто какое-то поручение? Молчи, Флосси, молчи и смотри. Ты не должна вмешиваться. Хоть стало так тревожно, как той ночью, когда сверчок забрался в комнату...
- Вы пойдёте со мной, - сказал Стефан Ламберту и Жану. - Остальным разойтись. Пора спать. Завтра мы продолжим святой поход, - добавил он как-то устало и слабо, совсем не так, как при свете дня. Затем повернулся и пошёл к своей палатке.
- Слышали, что сказал Стефан? Разойтись! Шевелитесь! - Филипп покрикивал на крестоносцев. - А вы, что стоите, как истуканы? - обратился он к Ламберту и Жану. - Живее!
Толпа пропустила монахов и, понемногу редея, разошлась на ночлег. Ничто больше не напоминало о чуть не произошедшей трагедии.
Филипп, широко шагая, торопился вслед Стефану. За ним на непослушных от волнения ногах едва поспевали указанные пророком пареньки. Обоих мучил один и тот же вопрос: зачем именно они двое из тысячной толпы понадобились пророку?
На месте остались лишь Флосси, Шарль и Жак. Мальчишки переглянулись и уставились на странного паренька, который, казалось, вот-вот расплачется. Вместо этого он развернулся и убежал вслед остальным крестоносцам.
- Чудной он какой-то, - отметил Жак, проследив взглядом за удирающим мальчишкой.
- Да... И вообще всё как-то странно сегодня, - отозвался Шарль.
- Ага, сам Стефан пришёл, да ещё и забрал нашего Жана.
- Пошли к нашей сотне. Пора устраиваться на ночь. Придёт - расскажет.
- А может, он теперь вроде Филиппа будет? Ну, всегда при Стефане. Эх, вот ведь повезло брату! А Стефан, чай, не перепутал нас, а? - подмигнул Шарлю Жак. - А то я, того, тоже не прочь...
- Вас и мать-то родная иногда путает! - улыбнулся Шарль. - Только, знаешь, я не понимаю... Чуть монахи не передрались, Стефан не им укоряет, а на ночь глядя забирает двух ребят... Э-эх... Не знаю, что и думать.
- Брось, Шарль, Жану ой, как повезло!
- Увидим, Жак, всё увидим...
***
Наставшая ночь пугала Флоренс неизвестностью и в то же время звала сдаться сну, обещая, что все страхи забудутся хотя бы до утра. Девочка тёрла руками слипающиеся глаза и всё высматривала в каждой тени знакомые очертания брата. Отчаявшись, свернулась клубочком, как брошенный котёнок, на своём плаще и задремала. Проснулась она от звука быстрых шагов. Приподнявшись на локте, сонно вгляделась в приближающуюся фигуру и поняла, что её ожидания были не напрасны.
- Ламберт! Это ты?- радостно приветствовала она его. - А я и не знал, придёшь ты уже или нет...
- Ну что ты такое говоришь! Как я могу забыть про тебя? Только теперь не смогу всё время быть рядом. Поэтому я договорился с Жаном, его друзья присмотрят за тобой.
- А они знают, что я...
- Нет, пока нет. Я их совсем не знаю, но Жан за них ручается, да и другого выхода нет...
- А что Стефан? Зачем ты ему понадобился?
- Мы с Жаном теперь, вроде, как помощники его, - понижая голос, ответил брат. - И личная охрана, если потребуется. Почему мы - не знаю, - предварил он вопрос Флоренс и перешёл на шёпот: - Флой... Стефан так кричал во сне... Аж жутко было. Филипп сразу отправил нас восвояси. Только никому о том, слышишь?
Ламберт как-то странно взглянул на неё и не ответил. Прилёг рядом и сразу же уснул. До рассвета оставалось всего несколько часов.
***
Ранним утром, когда птицы ещё не начали свои песни, Ламберт привёл свою сестру к Жану:
- Знакомься - это Жан. Мы теперь вместе будем служить подле Стефана. Это мой брат, Флой.
- Рад видеть, Ламберт! Привет, Флой! А это мой брат - Жак. А вот и наш лучший друг - Шарль.
- Тоже... рад... - ответил чуть смущённо Шарль.
- Друзья Жана - мои друзья! Добро пожаловать! - поприветствовал Ламберта и Флосси Жак. - Кстати, мы ночью-то дрыхли и не слышали, как Жан обратно пришёл. Стали допытываться поутру - так из него и двух слов не вытянули! Вас там что, заколдовали, что ли? - рассмеялся он.
Но больше никто не улыбнулся, и шутка повисла в утреннем, пока ещё прохладном воздухе.
- А жарковато будет, думаю, днём, - попытался перевести разговор на другую тему Шарль.
- Да, жарко, очень... - в один голос сказали Ламберт и Жан. - Нам пора.
И заторопились прочь.
- Флой, ты теперь с нами, - сказал Шарль. - Ну, в нашей сотне. Ламберт договорился. Смотрю, он и пожитки твои принёс? Хорошо. Держись рядом.
***
...Полуденное солнце нещадно палило с неба. В колоннах значительно поубавилось утренней бодрости. До привала оставался целый час. Воодушевление первых дней похода понемногу сходило на нет. Шарлю, как и всем, хотелось поесть, пить и отдохнуть. Провизию и воду распределяли сотники, и упаси Боже без их разрешения положить хоть крошку в рот. Порядок - он нужен, но дома-то гораздо сытнее... Шарль вспомнил вкусные запахи готовящейся в котле пищи и сглотнул невесть откуда взявшуюся в пересохшем рту слюну.
- Стойте! Да стойте же! - донёсся истошный крик позади их сотни.
По рядам крестоносцев прошло волнение, затем общий строй распался, и участники похода хлынули на место, откуда послышался крик. Шарль, Жак и Флосси поспешили вместе с толпой. Не сумев подобраться поближе, они смогли разглядеть только что-то, лежащее на земле. Серое такое. Как небольшой мешок.
Чуть позже толпа стала тесниться, освобождая проход Стефану.
Флосси безотчётно схватила Шарля за руку. Тот не забрал свою - он и сам ощущал странное волнение. Жак пробрался поближе к друзьям, благо его рост позволял лучше разглядеть происходящее, и он не преминул поделиться впечатлениями:
- Так... Идут Стефан, Филипп и наши. Ага. Так... Филипп первый подходит, наклоняется... Встаёт, подбегает к Стефану, что-то говорит, руками размахивает. Тот отвечает и, похоже, сердится. Наши стоят молча. Стефан, вроде, уходить собрался, но Филипп преградил ему путь. Снова говорят, но Стефан отмахивается. О, похоже, Филипп уговорил его. Тот подошёл к... Подошёл, осенил крестным знамением...
Над толпой раздался голос пророка, звучавший сегодня чисто и звонко:
- Упокой, Господи, его душу! На всё воля Божия. Об одном молю - дай нам выполнить клятву священную, дойти вместе до моря и до Святой земли...
Звуки голоса затихали, переливались, словно утренняя прозрачная роса на придорожных цветках-колокольчиках. Дети крестились, пока Ламберт и Жан уносили первую жертву похода. Немилосердное солнце своеобразно указало на обратный путь, но разве могло оно остановить крестоносцев?
***
Вдали показались серые стены крепости...
- Иерусалим? - пробежал волной вопрос по рядам.
Флосси недоумённо посмотрела на Шарля. Тот лишь пожал плечами в ответ - в который раз уже это происходило!
- Шарль, ведь мы ещё даже до моря не дошли!
- Флой, многие совсем устали. Да что говорить, и мы с тобой тоже. Кто-то уже отчаялся и дойти... А малышам и вовсе мерещится всюду Иерусалим, вот и... А дисциплина? Э-эх...
- Точно, Шарль! Никуда не годится, - отозвался идущий рядом Жак.
Объявили привал, друзья тут же растянулись на выгоревшей на солнце траве чуть в стороне от остальных.
- С твоего братца и началось! - заявила Флосси.
- А чего сразу - Жан? На своего посмотри!
- Ну вот, и вы туда же, - попытался утихомирить их Шарль, - А ведь цель уже так близка... Позади Тур и Лион. И жители нас хорошо принимали. Правда, нелегко прокормить такую ораву. Но и от голода никто не умер.
- Шарль, ты разговор не уводи в сторону, я знаю - ты умеешь! - возразил Жак. - Да если б не Жан, неизвестно, что вообще с походом было бы! А эта курица кудахчет!
- Что?! - возмутилась Флосси.
- Что слышала! Ламберт твой меж Филиппом и Жаном бегает, никак ни на одну сторону встать не может. За Стефана я уж молчу...
- Жак! - с укором произнёс Шарль. - Потише! И думаю, мы должны сохранить её тайну.
- И как давно вы догадались? - тихо спросила девочка, хлюпнув носом.
- Разве это имеет какое-то значение, кто ты, - неловко попытался погладить Флосси по плечу Шарль. Та отстранилась и насупилась.
- Думает, самая умная тут. Курица! - и Жак закудахтал, хлопая себя локтями по бокам.
- Сам ты курица! То есть петух... недожаренный! - не осталась в долгу та.
Оба вскочили. Взъерошенные, они и напомнили Шарлю двух петухов со двора мачехи. Зрелище было настолько забавное, что он не удержался от смеха.
Флой и Жак недоумённо посмотрели на него, потом друг на друга и присоединились к Шарлю. Когда смех поутих, Флосси уселась рядом с ребятами и спросила:
- Когда вы догадались?
- Да почти сразу. По Ламберту видно было - не стал бы он так с мальчишкой нянчиться, - ответил Жак. - Хотя... Судя по его заботе о Стефане... Можно и засомневаться.
- Жак... Опять? - устало спросил Шарль.
- Опять! Скоро Иерусалим, а наш пророк... Он... Сами знаете, в общем.
- Да что мы знаем? - вопросительно посмотрела на Жака девочка. - Только то, что братья наши рассказывают, а от них самих, порой, слова не добиться.
- Уже одно то, что он каждый день метался по сотням, проверяя самолично все ли есть... Как в глаза ребятам заглядывал... Это если его, конечно, Жан не сдерживал, - важно сказал Жак.
- Ламберт! - крикнула Флосси.
- Жан! - настаивал на своём мальчишка.
- А мне сдаётся, что это Филипп во всём виноват, - встрял Шарль.
- А то! - в один голос отозвались ребята.
Шарль улыбнулся их единодушию и снова стал серьёзным. Да, друзья правы. Что-то не то происходит. Ламберт и Жан приходят теперь редко. Из обрывков принесенных ими новостей видится такая невесёлая картина.
Похоже, Филипп хочет всю славу снискать, затмить Стефана. А пророк то не понимает, всецело ему доверяет, да ещё и поболе, чем нашим друзьям. Что-то странное с самим Стефаном начало твориться. И чем далее, тем беспокойней он спит по ночам, кричит, а после рассказывает, что в снах его крестоносцы умирают один за одним. А отчего - не помнит. Вот и ходит потом днём меж воинством, в глаза то одному, то другому заглядывает. Словно умалишённый, прости Господи, стал.
Его стараются удержать от таких хождений. В последние дни Филипп всем распоряжается от имени Стефана. Ламберт и Жан вовсе перестали приходить. Всегда днём подле Стефана, словно у постели больного. А ночью теперь Филипп с пророком остаётся, сам... Никто к Стефану не допускается более, а монахи особливо. Друзьям нашим, должно быть, приказано далеко не уходить - ночуют рядом с палаткой, изредка ненадолго сменяя Филиппа. Вот и беспокоятся Флой и Жак. Новостей нет, дисциплина в воинстве падает. А главное - как дальше-то будет? Жан ли во главе станет, Филипп, да хоть Ламберт, что с походом случится? Дай Бог, чтобы Стефан в себя пришёл. И... Боязно стало тоже. Как это - "умирают один за одним"?!
В это время сотники скомандовали подъём - привал окончился.
- Ну вот, - поднимаясь и вздыхая, сказал Шарль. - Моря всё нет, еды почти нет, привала уже нет...
- Но мы обязательно придём! - воодушевлённо сказал Жак.
- Да, придём, - задумчиво подтвердила Флосси.
***
Ночь выдалась тёмной. Стало прохладнее. Дышалось легче и свободней.
Уставшие крестоносцы повалились спать. Вскоре осиновая рощица наполнилась храпом и посапыванием. Этот хор скрыл звук лёгких шагов и хруста веток под чьими-то ногами. Серое пятнышко упорно приближалось к своей цели. Да вот и она, эта цель - совсем рядом. Можно перевести дыхание, постояв за деревом, осторожно осмотреться вокруг.
Ну и где он? Прошло уже несколько дней, и Флосси не в силах была больше ждать. Хоть немного побыть рядом с братом, поговорить с ним, чтобы он развеял её сомнения.
Тёмная фигура приблизилась к палатке напротив укрытия Флосси.
Он? Нет, не похоже. Подходит к палатке, оглядывается, поднимает полог. Тут же к нему выходит ещё одна фигура. Начинают о чём-то оживлённо разговаривать, размахивать руками. Слов не слышно, но судя по голосам, яростно спорят. Уходят от палатки. Похоже, Жак и Филипп. Заглянуть бы внутрь палатки... На секундочку. Вдруг Ламберт там? Или придётся идти искать его дальше. Не на-до...Но ноги сами идут вперёд, словно их что-то тянет туда. Да и рядом нет никого. А если и поймают - что ж, брата нельзя прийти проведать? Влетит, точно влетит. И чего она вообще сюда пришла? Назад бы. К друзьям. А лучше б домой...
Но рука девочки уже приподнимала полог палатки. Флосси тихо проскользнула внутрь, тьма поглотила её. Рядом послышалось тяжёлое дыхание. Затем стон и неразборчивое бормотание. Девочке стало жутко и страшно. Казалось, стук её сердца громко раздаётся вокруг, а дыхание выдаёт Флоренс. Она попыталась задержать воздух в лёгких. Господи, зачем, почему она вошла сюда? Девочка решила уйти, но никак не могла нащупать выход.
- Море... Нет! - вдруг услышала она крик. - Нельзя на корабли! Нельзя! Почему забыть? За что? Я не понимаю тебя! Кто ты? Кто ты?!
Затем крик перешёл в жуткий приглушённый вой. Флосси в ужасе рванулась прочь. Каким-то чудом она нащупала полог, выбралась и побежала, не разбирая пути, не понимая, куда она мчится. Лишь бы подальше, лишь бы поскорей отсюда... Но вдруг наткнулась на кого-то, завизжала, когда этот кто-то схватил её за плечи, вцепилась ногтями в лицо неизвестного и, воспользовавшись его замешательством, сумела вырваться и убежала прочь...
***
В безопасности девочка почувствовала себя только рядом с мирно посапывающими Жаком и Шарлем. Сердце забилось спокойней, и только учащённое дыхание напоминало о случившемся. Вдруг она вздрогнула от чьих-то шагов. К счастью, свет луны упал на лицо подходившего, позволив разглядеть знакомые черты брата.
Приложив палец к губам, Ламберт отвёл Флосси немного в сторону от друзей.
- У тебя кровь! - воскликнула девочка.
- И это ты мне говоришь? - ответил брат, делая упор на слове "ты". - Что произошло? Что ты делала у палатки Стефана? Я даже и сказать-то тебе ничего не успел...
- Прости, Ламберт. Я искала тебя. Не было вестей, вот я и...
- Флой, мой глупенький братишка...
- Они уже знают, что я девчонка.
- Девочка, - поправил её брат. - Да? Не было особой причины скрывать, но мне казалось, так будет лучше - меньше вопросов.
- Вопросы есть, к тебе. И много. И ещё раз - прости меня!
- Прощаю, конечно. В следующий раз просто спокойно отойду в сторону. Тогда ты влетишь не в меня, а в какое-нибудь дерево. И царапай его на здоровье! - пошутил он, прикасаясь рукой к царапинкам и морщась от боли.
- Ламберт, что происходит? Ответь мне! Ты знаешь, я кое-что слышала в палатке.
- Маленькая моя любопытная лисичка! Я пока не могу тебе всё рассказать. А что ты слышала?
- Кто-то кричал про море, что нельзя садиться на корабли. Это Стефан, да? И какие корабли? Стефан говорил, мы пройдём по морю или оно расступится. Что случилось? Он передумал? Он... не верит?!
- Ну что ты? Всё осталось по-прежнему. Стефан просто немного приболел. Вот увидишь, он сможет, он должен... Прошу, не приходи больше. А вдруг бы ты поцарапала Филиппа или Жана?
- Прости, я не подумала. Наверное, я всё же глупая курица, - потупилась она.
- Ну, чуточку да, есть, - засмеялся Ламберт, вновь прикасаясь к щеке. - Хотя на кошку больше похожа! Мне пора...
Он обнял сестру, пожелал доброй ночи и зашагал в ночную тьму. Вскоре Флосси уже спала, уставшая и всё же повидавшаяся с братом.
***
Море... Спокойное и величественное... Лёгкие волны набегают на каменистый берег и вновь возвращаются восвояси. Назад, домой...
Прохладный ветерок развевает тёмные волосы и истрепавшиеся в дороге края одежды пророка. Стефан тихо шепчет слова молитвы. На коленях, с головою долу. На почтительном расстоянии застыли тысячи ребят от мала до велика. Затем и они, словно повинуясь чьей-то команде, преклонили колени и так встретили рассвет...
Видело ли море более трогательную картину? Чувствовало ли оно большее воодушевление? Чьи молитвы возносились горячей? Кто чище помыслами и безгрешней?
В молитвах и ожидании прошло утро, наступил день, занялся вечер. Море не расступилось...
В угрюмом молчании разбили к ночи крестоносцы лагерь неподалёку от стен Марселя. И всё же надежда ещё теплилась в их сердцах. Они дошли, с ними Стефан!
На третий день пребывания на морском побережье он решился повторить чудо Христово.
С молитвой на устах пророк ступил в воду и, не давая себе усомниться, двинулся вперёд. Вода уже покрыла плечи, когда Ламберт кинулся за ним и вытащил на берег.
Боле воинство не слышало пламенных речей своего кумира. Стефан не выходил из своей палатки. Филипп и Жан ссорились. Войско пребывало в растерянности и роптало. Филипп попытался было сказать речь, но она не впечатлила юных крестоносцев. Жан испытал минутное торжество от неудачи Филиппа, но понимал, что так долго продолжаться не может. Через неделю войско совершенно отчаялось. Видя это, Ламберт сам собрал крестоносцев и обратился к ним с речью:
- Мы должны молиться и верить. Это единственно правильный путь. Наше устремление праведно. Кому, как не нам дано свершить это великое дело? И если для этого надо испытать веру нашу, терпение и единство - мы готовы к этому! Не усомнимся, не повернём назад! Вместе вознесём к небу слова молитв, ратуя о цели великой, не сетуя на трудности и неудобства. И дано нам будет по молитве нашей, и одолеем мы морскую мощь!
Речь Ламберта восстановила пошатнувшуюся веру юных крестоносцев, и после радостных одобрительных криков и восторженно подброшенных в воздух беретов дети преклонили колени и принялись истово молиться.
Флосси вместе со всеми шептала слова, поглядывая с гордостью на брата. Разве сам Стефан мог бы сказать лучшую речь? Разве.... Вдруг Флосси заметила, что от городских ворот отделилось облако пыли, и теперь оно стремительно приближалось. Вскоре отчётливо стало видно несколько всадников. Крестоносцы заинтересованно смотрели на их приближение, а Флосси ощутила смутную тревогу. Всадники подъехали ближе, и стало заметным богатство их одежды. Когда посланники спешились, Филипп тут же подскочил к ним и после нескольких минут разговора с важным видом повёл их к палатке Стефана. Ламберт и Жан последовали за ними. Остальные участники похода подобрались поближе к палатке и замерли в ожидании. Чувствовалось, что происходит нечто важное.
Филипп вошёл внутрь палатки и вскоре вышел со Стефаном. Пророк был бледен, передвигался с трудом, опираясь на посох. Поприветствовав и благословив гостей, поинтересовался целью их визита.
- Благородный вождь Святого воинства! - почтительно заговорил один из приезжих - его одежда выглядела проще, но была сшита из лучшей материи. - Мы хотим посодействовать делу праведному, насколько можем. А именно: предоставить корабли наши, дабы перевезти войско по морю.
При слове "корабли" Флосси вздрогнула. "Нельзя на корабли! Нельзя! Почему забыть?" - вспомнился ей крик тогда ночью в палатке.
- Корабли? - переспросил Стефан задумчиво. - Корабли... Конечно же! Бог посылает нам людей добрых, праведных! Вот оно, чудо Господне - в людском чистом сердце!
Стефан обвёл горящими глазами тех, кого вёл за собой, кто теперь терпеливо ждал его решения.
"Я смог, я довёл воинство к цели, я... Я?" - внезапно понимание пришло к юному пастушку из Клуа. Глаза его потухли. Он, словно старик, сгорбился. Тонкие руки повисли вниз, пальцы подрагивали.
- Филипп всё уладит. Благодарю Вас, - произнёс Стефан. Казалось, ему очень тяжело произносить слова. Он с трудом поднял руку, перекрестил пришедших и воинство. Затем попытался осенить знамением себя и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Вздохнул и медленно скрылся за пологом палатки. Жан и Ламберт устремились за ним.
***
... Лунная дорожка искрилась, переливалась живым серебром, манила неповторимой игрой мерцающих бликов в едва плещущихся волнах. Шлюпки доставляли последних пассажиров на борт семи кораблей.
А в палатке Стефана коленопреклонённый Филипп, казалось, молился...
- Где он? Отвечай! - накинулся на него Жан с кулаками.
Вошедший Ламберт едва поспел оттащить его в сторону.
- На всё воля Божия, - пролепетал Филипп. - Господу было угодно, чтобы я возглавил поход, я!
- Что ты с ним сделал? - вырывался из рук Ламберта Жан.
- Да что у вас происходит? Где Стефан? Пора на корабль! Всё готово к отплытию, - пытался вразумить их Ламберт.
- Он убил его! Убил! - вопил Жан.
- Как это - убил? - Ламберт отпустил Жана и оторопело посмотрел на Филиппа.
- Воля Божия... - всё повторял Филипп, оставляя вопросы без внимания.
...- Шарль, не отговаривай меня. Мне нужно поговорить со Стэфаном! Я должна рассказать ему