Аннотация: ЗАКОНЧЕНО. Одна из легенд необъятной вселенной Василисы Сказовой. Грустная история о безызвестной девушке, оставшейся ангелом в мирском аду, и давшей надежду выжить другим.
Не судите строго, написано за одну ночь под впечатлением)
Легенда об одной поэтессе
Её армией были слова,
Её друзьями, опорой.
Они не предавали никогда,
Ни ради выгоды, ни ради свободы.
Они смело шли в тетрадь,
Затевая бой со всем миром,
Навсегда заставляя нас понимать,
Что должно быть главным, неоспоримым...
Существует легенда, бродящая среди беспризорников, как дуновение надежды, среди стен отчаяния. Эти дети уже не дети, они слишком многое знают об этой поганой жизни, чтобы их удивлять сказками и тем более рассказывать им о какой-то глупой поэтессе, но.... Эта история до сих пор рассказывается в детских домах старшими детьми, младшим. Звучит в подвалах заброшенных домов, отзывается в сердцах отравленных отчаянием, наркотиками и палёным алкоголем. Если в этом мире осталась надежда - то вот она такая. Вялая, грязная, жестокая, почти забытая, но живая.
...Когда-то в бордель продали очередную партию детей. Будущие куклы сильных и богатых мира сего не сильно отличались от предыдущих, поломанных и выкинутых за ненадобностью. Все красивы лицом и пусты внутри. Высушенные оболочки. Их хорошо подготовила Госпожа, прежде чем выводить на рынок. Ведь нет ничего лучше ребёнка - лепи из него, что хочешь. Так?
И всё же кое-то что Госпожа не смогла убить, покалечить и лишить. Это что-то грело живот маленькой девочки с васильковыми глазами, большими и прекрасными, когда она стояла в одной шеренге вместе с остальными несчастными. Это что-то такое старое и ветхое, потрёпанное и такое родное. Последний осколок прошлой жизни - с потускневшими красками на обложке и карандашом, меж страниц. Тетрадь. Обычная тетрадь в девяносто шесть истёртых листов в почти исчезнувшую клетку. Именно она станет позже легендой. Её будут передавать из рук в руки, бережно касаясь страниц. Именно эту тетрадь кто-то назовёт символом надежды. А пока на располосованных клетками страницах насчитывалась всего пара десятков стихотворений, по-детски наивных и по-взрослому мудрых.
Ей дали порядковый номер и имя-кличку Поэтесса, позже ставшее Тэсса, так как она слагала дивные стишки, веселящие публику, но тетрадь осталась с ней. Её унижали, били за непослушание, как и остальных. Она стала рабыней в прямом смысле этого слова. Взрослые рослые мужики, заплатившие за её тело, называли её шлюхой, но чистую душу девочки так и не смогли запятнать, не смогли уничтожить.
Легенда гласит о том, как совершался тот побег, в котором уже подросшая Поэтесса согласилась отвлечь внимание, чтобы остальные дети смогли удрать. Как хотела другая девушка остаться вместо неё, ведь душу той несчастной уже давно исполосовали и разнесли на тысячи осколков, но... Тэсс посчитала, что талант лечить людей важнее, чем талант писать стихи... и осталась сама. Поэтессу убили жестоко, злостно, чтобы неповадно было, чтобы никто больше бежать не пытался, на глазах у других детей-рабов. Но... тех беглецов так и не смогли поймать, как будто бы их охранял ангел, ребята всегда уходили от погони, а та, чьё сердце было очернено уже давно, сжимала за пазухой старую тетрадь с поношенной выцветшей обложкой. Это последнее и единственное, что осталось от голубоглазой поэтессы, от искалеченной Тэсс, от Надежды, оставшейся ангелом в настоящем аду. Девушки, которая пожертвовала собой ради иссушенных этой чёртовой жизнью детей. Ради таких же как она, ради тех, кому вернула душу....
Дети не забыли. Они не взрослые, они гораздо честнее и умнее этих самых взрослых, что помнят только злость и дурные поступки. Они не забыли голубоглазую поэтессу с безликим прозвищем Тэсс. Они видели её призрак, предупреждающий об опасности, а хранительница тетради рассказывала потом сказку, что если рассказать одно из стихотворений Тэссы, то она придёт. Если ты в отчаянии, если уже ничто не помогает, если твоя душа умирает в муках, если тебя продали в рабство, если твоих друзей убили, если ад у тебя перед глазами, а отчаяние застилает туманом взгляд, то нужно рассказать её строчки. Они дадут силы выжить. События сойдутся так, что у тебя будет шанс сбежать, исчезнуть, дать бой, нанести тот самый удар, начать жить.
Легенда существует давно. Она обросла слухами, увитыми различными небылицами. Стала обычной легендой о безымянной поэтессе, имя которой не сохранится в нашей памяти, даже прозвище-кличку, данную ей в тот злополучном борделе мало кто вспомнит, только её стихи остались бродить по свету, пронзительные, живые, бесхитростные, и если где-то отчаявшийся ребёнок прошепчет заветные строчки... то, она придёт. Поэтесса по имени Тэсс с васильковыми глазами, ставшая ангелом в этом чёртовом аду. Она всегда приходит и спасает. Кто сказал, что лечить людей важнее, чем их лечить души?
Одно из стихотворений Тэсс...
Бывает персональный ад...
Бывает страшно, бывает всё невпопад.
Бывает и на Земле ты жизни не рад,
Бывает, что сталь кипит в крови кругом и гремит пороховой залп,
Бывает противным, скулящим твой личный персональный ад...
Бывает, душу разъедает на части
Ревность, как кислота.
Бывает жестокой правда,
Бывает, некоторым не удаётся остаться человеком до конца...
Разное бывает в жизни,
Слишком многолика она.
Персональные уготованы в ней муки -
Кому угодно, ей плата одна.
Но тяжелее всего остаться последним,
Это наверно самый страшный человеческий ад,
Когда уже действительно никого не осталось,
Когда понимаешь, что сам виноват.
Кто-то скажет, какой это ад?
Найди других, ты не последний,
На Земле проживает не один миллиард!
Но вот среди этих людишек, нет ни одного,
Кто знает тебя, брат....
Людишки вообще любят стадное чувство,
Презирая одиночек шутя,
Потому что боятся понять, как можно искусно
Уходить вдаль, расправив плечи, не пряча глаза?
Людишки, так предсказуемы,
Ты знаешь это сам,
Одиночкам нет места в этом мире,
Ад давно переселился в их сердца.
Их встретишь на войнах этого мира,
Среди жестоких головорезов, главарей,
Герои тоже уходят красиво,
Либо погибают, так и не дав прикоснуться к своей душе.
Ад у каждого свой -
Персонально жестокий,
Разъедающий, как кислота...
Какой твой, я не представляю,
Но знаю, что из души одиночки ад не исчезает никогда.