Липкий страх заполз издалека, из того давнего леса, в котором я заблудился, отстав от пионерского похода. Задыхаясь от горя и одиночества, я шел и шел еле заметной тропкой, спотыкаясь о корни и кочки, размазывая по лицу сопли и слезы, продираясь сквозь кусты и ветки, потеряв даже ту незаметную тропинку в лесу.
Заблудился, заблудился, не видно даже Эйфелевой башни. Слева рядовые пятиэтажки в пятнах от неяркого солнца, справа - неширокая белая река с приткнувшимися к противоположному берегу ржавыми баржами. Незнакомые деревья, редкие машины, редкие пешеходы - Сена ли это, Париж ли это?
Плиты тротуара, навстречу бегущая в наушниках, не видит меня.
Плиты тротуара, толстозадая тетка в брюках, мимо, соскакиваю на мостовую.
Плиты тротуара, двое полицейских в черном мимо меня, испуганного, заполошенного, запыхавшегося.
Плиты тротуара, пьяный клошар, прислонившийся к гранитному парапету, замотанный выцветшим красным шарфом, спит ли он? Ко всему еще и крик петуха, откуда петух в Париже?
Вот он! Я еле удержался от крика. Неожиданно и сразу-Нотр-Дам-де-Пари.
Площадь заполнена людьми, их тысячи, истово и иступленно фотографирующих друг друга. Фотографируют стоя, сидя, лежа на боку, на спине, один забрался на постамент к самому Карлу, держа за усы сурового галла с топором. Девушки принимают различные позы, отклячивая попки, кося глазками, подражая гламурным проституткам с обложек, некоторые снимались в позах ласточек или взлетающих самолетов, попадались композиции из двух и даже трех ласточек, стройные Эсмеральды застывали в танцевальных па, попадались указующие на собор, как бы говоря - да вот он. Мужчины, чаще всего, становились в профиль, голова в фас, правая нога несколько впереди.
Стараясь дружелюбно улыбаться, я протянул фотоаппарат благонамеренному пожилому негру, жестами показывая желание сняться на фоне вечности. За мной возвышался собор, теряя очертания в серо-голубом, как выцветший шелк, небе Парижа.
У Сены мальчик с синим рюкзаком прыгал через плиты тротуара, явно прогуливая уроки.