? Я когда маленькая была, плохо летала, не выше двух метров, причем так смешно и быстро махала руками...
Так говорила щуплая, светло-каштановая девочка с чайными глазами, звали ее Лена.
? Теперь летаю гораздо выше, ну, например, сидим с друзьями, я говорю, не пугайтесь, пожалуйста, я немного полетаю и начинаю отрываться от земли, всегда очень трудно от земли оторваться, кода лечу, воздух плотный, особенно у живота. Потом научилась ловить потоки, летишь вниз как по маслу, слышишь как внизу кричат от страха, и у самой земли взмываю вверх...
? А папа твой не летает?
? Не, говорит что ему провода мешают.
Рядом, опершись на парапет, стоял человек и, икая, пел Санту Лючию.
? Ну что, полетели...
Я удивился, держась за влажную ладошку, как тепло и мягко прикасаются к лицу ее волосы. Ветер разглаживал складки платья на коленях и бедрах, вылепливал ребра и груди величиной с чайную чашку, облегал впалый живот и ту волнующую тень между тазовыми косточками.
Навстречу шел Кузьма Лихолет, приподнимаясь на носки и высоко задрав птичью голову, словно хотел заглянуть за темный ряд домов, убегающий вдоль улицы вместе с троллейбусом.
Огоньками светились люди внизу.
Шум площади - настраиваемый оркестр. Музыканты сосредоточенно прислушиваются к своим альтам и скрипкам, меланхолический звук виолончели сквозь взвизги саксофонов, то зовущий голос одинокого тромбона сквозь переливы флейт... Восхитительный, щемящий душу беспорядок, хаос. Эта шумящая невнятица таит в себе нечто большее, универсальное, может быть, более философское чем все симфонии вместе взятые, она - одновременное присутствие всех будущностей, она пророчествует.
На переходе запыхавшийся, вздыхающий человек, - извините, а куда тут идти...
Тени на площади перекрещиваются, сплетаются в свете фар, взмывают вверх, упираясь головой в балконы, так же стремительно опадают превращаясь в шустрых подвижных зверьков. Гул голосов у кафе.
? О, да, да, непременно...
? Нет, батенька, тут ошибочка выходит...
? Не, ну это да, абсолютно, впрочем конечно, не, ну это да..
? А я и не русская, в Литве родилась, а в общем чистокровная немка...
? Да не о том вы говорите, вы слышите меня вообще...
Бывший скрипач Тиберий, сцепив пальцы рук, ? прошу прощения, будьте так любезны, впрочем, не отвечайте, если мой вопрос покажется Вам бестактным, Вы алкоголик..?
? Э, ? э, уважаемый, а ну поставь на место...
? Да ты козел, я тебе сказал стоять!..
Под ногами, заглядывая, вертится вечная собачонка то пегая, то грязно-белая с рыжими пятнами.
Господи, да кто сейчас апокалипсисов твоих боится, ты еще Левиафана вспомни...
За стеклом витрины видна говорящая голова Сени Витгенштейна, правая рука то снимает, то одевает очки, левая сухими дрожащими пальцами собирает крупинки рассыпанного по столу сахара. Вася, стоя у ограды, все пытался застегнуть штаны. Мыча, качался у двери Миша Одесский с розовой лентой в сиреневой бороде, держа руки вдоль туловища ладонями наружу, за углом дома двое весело мочились на стену, ? о, смотри какого я слона нарисовал...
? Скажите, пожалуйста, как отсюда выйти?..
Где жизнь, которую мы потеряли в жизни, где мудрость, которую мы потеряли в знании, где знания, которые мы потеряли в сведеньях, что делать с тобой, площадь, ждать когда превратятся в руины твои дома, торчащие трубы и ржавый железный лом, и груды кирпичей, и вода с завораживающей скоростью поднималась от этажа к этажу, поглощая зияющие остовы, карнизы, балконные плиты, оконные проемы, лепнину наличников и кое-где оставшиеся женские головки в круглых нишах ? сквозь мутную толщу воды слабый мятущийся свет, и предчувствие поднимающегося с глубин...
Голова в светлых кудряшках, высунувшись из пивного ларька, ? Ленка, от глянь, тут мужик какой-то на лавке часа три уже не шевелится.