Жил был Фома Андреевич и жил он в принципе не плохо. Только не умел он полноценно растворятся в окружающей реальности, пить по вечерам чаи с друзьями или сослуживцами или что покрепче. Был Фома Андреевич полицейским, и любил он, проносясь по разноцветной сверкающей Москве думать, что он дает порядок на этих широких проспектах. Помогает этой огромной машине двигаться. И любил Фома по вечерам заходить в небольшой ресторанчик около своей небольшой квартирки на 905го и выпивать там несколько этаких вздохов. После он тяжело выдыхал и уже крайне веселый шел в свою пустую квартирку. И в этой самой квартирке начиналась сплошная радость, Фома Андреевич, надев женское платье и накинув на голову чепчик становился Соней. Фома еще в детстве понял, что эта Соня живет в нем и как-то время от времени проявляется. Иногда она даже как-то невзначай выплывала из него в самых неподходящих местах. Вот, к примеру стоит он на Рязанском проспекте, с очередной проверкой в подвале панельной многоэтажки, где кровати стоят как ящики в складских катакомбах. И темные и чумазенькие люди со страхом и надеждой бегают по узеньким тропкам в этом складу человеческих надежд. И бывало, что в такие моменты Фома как-то уж так проникнется этой безнадежностью людской, что как-то сам и кроватку заправит и шторы раздвинет на закопченных грязных окнах и всё это делает с юмором и шутками. Чумазенькие переглядываясь и через какое-то время сами начинают улыбаться. А когда Фома от них уходит, дав времени в один-другой час, дивясь и радуясь своим маленьким проблеском душевного порыва. И каково же бывает удивление этих самых Чумазеньких, когда на следующий день приходит злой Фома, который не то что им, но и себе уже не верит и боится.
И вот таков и есть наш герой тяготящейся своей двойственности. Но благо что дома в просторной и пустой однушке, отгородившись от социального, он может позволить себе чуточку больше. Выпустив своё внутренне, загоняемое куда-то глубоко внутрь с самого детства, он сам как бы отдыхал, становясь на время этой Соней. Еще в детстве Фоме рассказала мать, что должна была родить девочку. И родители даже имя ей придумали - Соня. И каково же было их изумление, когда родила она двойню. И эта долгожданная девочка через какое-то время умерла. Никто до конца и не понял, как это произошло, она как будто просто в один момент перестала дышать, просто не захотела делать очередной вдох и все. На Фоме повисла тягучее ощущение вины за всё и всех. Какое-то чувство, которое невозможно проявить, но которое тем более сильное, чем родители, вечером приходившие с работы и тяжело вдыхая повторяли - эх Сонечка, Сонечка. И тогда маленький Фома нашел способ переводить чувство вины в что-то более прекрасное и наивное. Он начал тратить карманные деньги на разноцветные ленты, бретельки, бисерные россыпи. И чем активнее проявлялась в нем Сонечка чем агрессивнее становился он сам. Он уже и не припомнит сколько сменил школ, сколько выбитых зубов собрал под своею подушкой. Помнил лишь то, что каждый вечер, оставшись один на один он встречался с Соней. Это сплетение жизни и смерти прижилось в нем и проявилось совершенным бесстрашием и беспринципностью. Родители, классе в десятом, впервые услышали ночью из его комнаты тихий женский голос и отмахнувшись с удивлением решили, что у Фомочки наконец появилась девочка. И так родители и думали, пока как-то ночью выпивший отец, услышав в очередной раз из-за двери музыку и женский голос не решил туда наведаться. И каково же было его изумление, когда он отворил дверь и увидел, что на кровати танцует Фома, одетый в женское платье, белые колготки и с вплетенными в волосы разноцветные ленты. Отец молча закрыл дверь и допив водку лег спать, чтобы никогда уже не проснуться.
Фома, конечно, очень страдал. И в тягучей плотности реальности существования с терзающейся матерью проявлял свои страхи и опасения. Он всё рассказал матери. Он говорил, что Соня как-то уж очень плотно проникла в его натуру и все больше и больше проявляет свою претензию на жизнь, которой у неё самой никогда не было. Мать слушала и с грустью и тоской не верила сыну и вот как-то получилось так что поймала она момент и встретилась с Соней. С этого момента каждую ночь она приходила к сыну и общалась с Соней, стала просыпать работу, все вокруг перестало ее интересовать кроме этих ночных встреч с любимой и долгожданной дочерью, с которой ей так и не было суждено по-настоящему познакомиться. На работе мать только и говорила про Сонечку, коллеги переглядывались и отводили глаза. И вот мать начала понемногу увядать и когда Фома впервые поехал в военный лагерь, куда его направил классный руководитель. В надежде полагая, что там то он начнет контролировать свою неутихающую агрессию. Именно в этот период мать заперлась в квартире, достав старую швейную машинку, принадлежавшую еще ее бабушке, стала шить для Сонечки платье, истязая себя бессонницей и голодом. И когда Фома вернулся домой мать уже не дышала, зато в ее руках было новое и красивое белое платье. Это было последней каплей и Фома, казалось бы, подавил в себе все чувства и любые их проявления. Этим же днем Фома собрал свои скромные вещи и пошел к своему классному руководителю. Тот уже знал о трагедии и по-отечески решил помочь и подняв все свои связи сумел найти для Фомы место в школе МВД. Фома и там сразу выделился и быстро получил популярность, как самый беспринципный ученик, с котором боялись вступать в полемику даже преподаватели. Но вот Сонечка старалась не скрывать свои эмоции и по ночам она плакала и смеялась, то ли от горя из-за истязавшей себя матери, то ли от радости за новое платье.
Но, как бы то ни было, жизнь Фомы продолжалась и единственное, что ему хотелось в этой жизни наказать этот мир за то, что он делал с ним. Подсознательно Фома понимал, что все неправильно и его внутренний метроном давно уже показывал расхождение с его ощущением, и его жизненная дорога несла его куда-то с невообразимой скоростью, а куда непонятно.
И вот надев белое платье Фома проявлял Соню уже не только в загражденной бетонными стенами 30-метровой коробке. Но уже позволяя Сонечке выходить в подъезд. Старушка, жившая напротив Фомы и сидевшая день и ночь у глазка, не понимала откуда у этого проходимца девчонка, которая почему-то выходила на улицу лишь по ночам. И когда старушка в очередной раз маясь от безделья взяла телефонный справочник, да и набрала полиции, сообщив все позывные и к тому же наговорив такого, что к её дому приехала целая стая полицейских машин. Полиция ожидала поймать педофила или кого-то типа того, а в итоге открыл им их же коллега, с почему-то разноцветными ленточками в волосах. Коллеги Фомы из соседнего дружественного участка, конечно, извинились, но сообщили что за ним кто-то из соседей следит. Фома это взял на усмотрение и пригласил сослуживцев к себе и достав припасенный на такой случай алкоголь, всю ночь пытался стереть всё человеческое, что было в нем. За дверьми его квартиры бились бутылки, курились сигареты и слышны были крики и песни. Старушка сидела за своей дверью и кусала локти, посматривая в глазок как 6 человек курят в коридоре. Гулянка у Фомы закончилась лишь рано утром, через три дня. Старушка пила валидол и думала о таинственной девочке из квартиры напротив. Следующей же ночью старушка снова увидела, как из квартиры вышла девочка. Ничего уже не понимая она решила пересесть к окну и больше не донимать соседей.
Времена, в которые жил наш герой были крайне неспокойные и в скором времени объявили всеобщую мобилизацию и развернули военные действия с соседними странами. Фому в числе первых отправили во вражеский стан и там его особенность раскрылась в особенности. На войне у Фомы смешались любые дуальности жизнь-смерть, реальное- воображаемое, Фома-Соня. Теперь бывало и такое что Соня в белом платье, сшитом матерью, стоял во главе своего отряда и высоким голосом выводил отряды на передовую. Казалось бы что сама смерть не могла помешать этому вместилищу человеческой боли и неопределенности. И тогда Фома заметил одну особенность, помимо Сони в нем начали проявляться умершие соратники, друзья и наконец враги. Сам же Фома в один момент получив осколочное уже давно не ходил, а смотрел своими наивными голубыми глазами куда-то сквозь пространство, внутрь себя. Оживляя всех мертвых или убитых им же людей. Они оживали в его сознании и вели непрекращающийся диалог. И к концу войны в нем собралось маленькое государство. Где верховным правителем был Фома, но за его спиной все поговаривали что всем правит Соня. То ли его жена, то ли любовница, кто-то поговаривал что она его сестра или даже мать. Фоме же было все равно на эти россказни, он просто делал свое дело. Страна эта объединилась благодаря победе. Победе над смертью. Убитые люди, воскресшие в сознании Фомы очень радовались тому, что именно они победили, залив окружающее пространство кровью. Конечно, реальность в которой жили мертвецы сначала была грандиозной и величественной, но постепенно начинала оскудевать. Ведь мир, вместе с существованием Фомы постепенно сворачивался. Когда-то великий правитель триумфатор - Фома постепенно старел и вместе со старостью своего тела и мир его распадался. А Соня уж давно затерялась в мириадах лиц, которые в жизненном потоке вымышленной реальности уносили фантазии Фомы. И вот когда настал последний его миг и вступил Фома на дорогу истинной реальности, в которой не было ни убитых, ни умерших, ни родителей, ни сестры. А лишь пустота в которой было больше смысла, чем в любой форме которая была до. И только тогда Фома успокоился и растворился в бесконечности, растворив все воспоминания о себе, чтобы никто и никогда о нем не вспоминал