Я опять шел по огромному городу, только теперь не среди тяжеловесных каменных громад центра, а вдоль широкого проспекта одного из многочисленных спальных районов. Стандартные высотные коробки бесконечными рядами тянулись вдоль обеих сторон дороги. Было тепло, светило солнышко, город жил своей неугомонной жизнью, а я, завидев трамвайную остановку, вспомнил, что, кажется, отсюда мы с Михалычем и пожаловали в гости к его дочери. Разглядывая симпатичных девушек на остановке, я понял, что мой организм явно к ним не равнодушен, особенно к стройным ножкам, только слегка прикрытым коротенькими юбочками. Озадаченно следуя в направлении, куда смотрели мои глаза, я притопал прямо к девушкам и, когда они стали заходить в подошедший трамвай, последовал за ними.
Я все пытался сообразить: и с чего это мне доставляет удовольствие прислушиваться к их легкому щебетанию и пересмешкам, как кто-то толкнул меня в плечо, и я услышал вопрос:
- Ваш билетик, пожалуйста!
Обернувшись, я непонимающе уставился на суровую, полноватую даму в униформе и с каким-то значком на ее обширной груди.
- Я Вам говорю! Да, да! И не надо на меня так удивленно смотреть! - женщина требовательно на меня смотрела, а со стороны девушек раздался смех:
- Ой, девчонки, сейчас охота на зайца будет!
Мне, конечно, нужно было спросить, что такое билетик, но юные попутчицы озадачили меня с зайцем гораздо больше, так что я примирительно улыбнувшись строго-официальной женщине, спросил все-таки у девушек:
- А что, зайцы в трамваях обитают? И как на них тогда охотиться?
Почему-то на мой серьезный вопрос, раздался заливистый смех, а дама, еще больше сдвинув брови, стала краснеть.
- Ты же деревенский! - воскликнула сквозь смех, одна хохотунья. - Неужели не знаешь, как на зайцев охотиться?
- Хватит тут болтать! - вмешалась контролерша. - Не желаете ли штраф заплатить, раз билета у Вас нет?!
- Желаю, - охотно ответил я. - А что это такое?
Ну что такого я сказал? Девчонки уже хором грохнули смехом, и трамвай стал похож на подмостки какого-то балагана, но я-то об этом не догадывался, только заподозрил, что вопросительно-проверятельная дама еще сильнее хмуриться, видимо, чтобы самой не засмеяться. Из последних и самых строгих сил она ехидно ответила:
- Деньги! Или ты и о них нечего не знаешь?
- Почему не знаю? Знаю! - я сообразил, что она желает увидеть эти цветные бумажки, которые у всех вызывали восторг. Пришлось прибегнуть к моему, уже опробованному трюку. Вытащив из кармана неизвестно как там оказавшийся обрывок газеты, я уверенно протянул его женщине и спросил. - Эти деньги?
Она уставилась на мою руку и, немного подумав, с глубоким удовлетворением взяла бумажку. Поняв по открытым ртам веселых попутчиц, что я сделал чего-то не того, я поспешил в открывшуюся дверь, как говориться, от греха подальше.
Несмотря на инцидент в трамвае, я все еще витал в мимолетных облаках своего случайного счастья, переживая снова и снова момент встречи отца и дочери, так давно не видевших друг друга. "Ладно, если с трамваем не получилось, займусь-ка я своим любимым занятием!" - меня настолько воодушевила моя удача с Михалычем, что я решил закрепить успех и посматривал по сторонам: не понадобится ли кому моя помощь? Тем более что мне что-то говорило, что я уже таким промыслом занимался и раньше...
"Ага!" - я мысленно воскликнул и аж подпрыгнул от радости: впереди от трамвайной остановки, тяжело дыша, отошла старушка. Было видно, что сумки в ее руках явно были ей не по силам, а путь до дома неблизкий. Я так был уверен в нужности моей помощи, что ястребом подлетел к бабуле и быстренько схватился за ручку тяжелой кошелки, одновременно разевая рот для благочестивой беседы. Но успел сказать только несколько слов:
- Бабушка, Вам наверно тяжело тащить... - я вдруг столкнулся с тем, что сухонькие руки вцепились в ручку сумки и не отдавали ее мне.
- Ой! Ну что же это?! - чуть не плача, перебила мою вежливую речь бабушка. - Помогите, хоть кто-то, грабят!
Я на мгновение заткнулся, соображая: к кому это бабушка обращается, и почему ее грабят? Но додумать не успел, так как услышал возглас:
- Ах ты, гад! - при этом я получил хорошую оплеуху откуда-то сбоку и плюхнулся задом на газончик, отвоевав-таки сумку у бабули. Сцена, наверно была смешная: я, с разинутым ртом и сумкой на коленях, какой-то рассерженный дядька и перепуганная старушка.
Однако всем было явно не до смеха. Дядька уже начал народным русским языком объяснять мне, где он таких гадов видел, и оказалось, что он побывал в столь отдаленных местах, наблюдая за подобными мне видами организмов, что ему мог бы позавидовать любой космический турист - проктолог.
Впрочем, я не очень обращал внимание на этот маленький шедевр речевого фольклора, так как все мое внимание переключилось на бабушку. Я был поражен тем, сколько принес страданий этой пожилой женщине. Она, пыталась храбриться, но я видел, сколько страха, страдания и тоски было в ее взгляде. Я никак не мог сообразить: "Что же это за мир, где пожилые и слабые люди вместо того, чтобы доживать свои годы в заботе и уюте, вот так вот борются за существование, боясь каждого встречного - поперечного и даже в руке помощи видят руку грабителя? До какой же степени дикости могут опуститься дети и внуки этих людей, чтобы довести собственных родителей до состояния дворовых собак, которых все бьют и держат впроголодь?"
Пока я так грустил, ситуация каким-то странным образом стала сама по себе рассасываться. Посадивший меня отдыхать на газон мужик, прочитав свою лекцию, почему-то замялся, а бабуля вдруг накинулась на него:
- Ой, да помолчи. Не видишь, так парню припечатал, что оклематься не может! А ты, сынок, прости меня старую, я ж на что подумала... а ты-то, вижу... с такими вот глупыми глазами никто бабок грабить не пойдет. Да и удрал бы давно, знаю я эту шантрапу.
Мужик, видя, что дальше махать кулаками не надо, решил просто махнуть рукой и проговорив:
- А, сами разбирайтесь! - пошел своей дорогой.
- Простите Вы меня, - наконец взмолился я. - Не хотел вас пугать, просто настроение было хорошее, вот и подскочил с помощью слишком быстро, не подумал, что сначала поговорить хотя бы надо было. Но больно вид у Вас усталый был.
- Ой, не говори, сердце шалит, вот по магазинам-то некому таскаться, приходится все самой. А тут ты еще напугал...
В результате коротких переговоров мы с бабулей выяснили отношения, и я все-таки дорвался до своего любимого дела, оттащив бабушкины сумки до ее дома. Уже во дворе ее дома у меня возникло чувство дискомфорта. Быстренько сгрузив бабушку с поклажей в лифт и улыбнувшись ей на прощанье, я выскочил на двор и замер, на секунду прикрыв глаза. В голове билось паническое ощущение, что где-то рядом вот-вот должно случиться что-то ужасное. Думать было некогда, да и совершенно противопоказано, и я кинулся, так и не открывая полностью взгляд в направлении, куда тянуло это чувство. Я пробежал двор по диагонали, но это было не здесь, я обежал огромный жилой дом и чувство усилилось до невыносимого - я уже летел, а не бежал, так сильно боялся не успеть.
Я перебежал через двор с песочницей и детским городком, где копошилось несколько ребятишек, но меня тянуло дальше. Наконец я понял, что бежать больше некуда: мой путь преграждала стена длинного дома. Значит это здесь! Я внимательно всматривался и вдруг мое сердце остановилось от испуга: передо мной была какая-то эстакада или помост для разгрузки, у которой стоял большой фургон, а за задним его колесом присела маленькая, лет трех, девочка с хитрющим видом смотря на меня - видимо, играла в прятки с детворой.
Я кинулся к ней и одновременно услышал звук заводящегося двигателя. Я уже понимал, что сейчас должно произойти, так как вперед машине проехать было некуда. Машина дернулась от переключения коробки передач, так что мне даже некогда было притормозить. Я просто кинулся ласточкой на асфальт, одновременно сгреб девчонку в охапку и прокатился с ней по инерции между колес - слава богу, там было небольшое углубление в асфальте. Я успел только крикнуть ребенку:
- Лежи! - и придавил ее головку к земле.
В общем, мы вдвоем, как партизаны под танком, лежали под рычащей машиной, и я молился, чтобы шофер не стал выворачивать руль сразу от платформы. Но все обошлось: девочка испуганно прижалась ко мне, а машина проехала над нами, так как ей особо и разворачиваться в этом тупике было негде.
Я уже стал вставать, когда грузовик остановился, и из кабины выскочил шофер, опять начиная декламировать на народном языке:
- Ой, е-мое! Да как же вы тут оказались?..
Я же не обращал на него никакого внимания. Я был счастлив, как никогда - я успел, на последней секунде, но успел! Взяв совсем притихшую от страха девчушку за плечики, я поставил ее на ноги, поправил платьице и внимательно осмотрел. Все вроде было на месте, только запачкалась немного, да ссадина на локотке появилась. Все-таки я успел подставить свою руку под нее, чтобы она не ушиблась об асфальт.
- Цела, мышка-норушка? - спросил все еще молчащего ребенка и начал ей читать свою лекцию о вреде пряток под колесами. - Нельзя так...
Мою пламенную речь прервал трубный глас девчонки. Это она, наконец, отошла от шока и начала реагировать на происшествие.
- Ори, милая, ори! - весело подмигнул я девочке, понимая, что сейчас не время для внушений.
- Етит... так скажешь ты, как вы тут оказались? - опят раздалось над ухом.
- Радуйся, что тут, а не под колесом! - весело крикнул я, пытаясь перекрыть звонкий голос девочки, рыдавшей у меня в объятиях. - Смотреть надо, когда назад сдаешь!
- Так, я... тут... ничего ж не видно! Место - не повернешься и дети вокруг! - судя по тому, как у шофера затряслись руки, я понял, что надо еще и того успокаивать.
В общем, театр только начинал свою работу. Начали подходить зрители и новые действующие лица - я услышал причитания, и какая-то женщина выдернула из моих рук ребенка. По ее бурной реакции я догадался, что это наверно мамаша, и поспешил ретироваться с поля боя.
Меня тормознул давешний наездник на малых ребят:
- Слушай, да у тебя вся рука в крови!
Оказалось, что я, подстраховывая девочку, еще и содрал кожу на кисти и только после этого возгласа заметил неполадку в собственном организме. Шофер не растерялся и затащил меня в кабину, где отремонтировал мою руку с помощью йода и пластыря из аптечки.
- Слушай, давай сваливай отсюда потихоньку, - предложил я. - Заодно и меня увезешь от рассерженной толпы.
Парень оказался сообразительным и, сказав всем, что меня нужно срочно везти к доктору, завел машину и, на этот раз, перепроверив все под машиной, осторожно выехал со двора. И вовремя сделал, так как я уже нутром чуял, что публика перешла от вопроса "Что случилось?", к вопросу "Кто виноват?" и уже начала выбирать козла отпущения. Ни мне, ни шоферу такими козлами быть, понятно, не хотелось...
Мы колесили по проспекту в неизвестном мне направлении. Никакие попытки шофера меня подвести ни к чему не привели: я никуда не спешил, мне ничего не было нужно, и даже на вопрос "Кто ты, вообще, такой?", я честно ответил:
- Не знаю, надеюсь, что человек...
Поэтому мы двигались к очередной точке его разгрузки или погрузки, а в кабине воцарилась недоуменная тишина. Вот эту тишину и нарушил очередной приступ отчаянности, стоило мне погрузиться "в себя".
- Тормози! - истошно завопил я, понимая, что не успеваю.
Ну почему эти сигналы приходят, когда событие уже почти неминуемо?! Водитель испугано вильнул к обочине и нажал на тормоза, даже не успев ничего спросить. Я же крикнув: "Спасибо!", хлопнул дверцей и уже несся назад вдоль шоссе.
"Вот, там это место!" - промелькнула у меня мысль, когда я увидел, остановившийся у остановки автобус. Я летел со всех ног, но чувствовал - не успеваю. Парень - вот он быстро пошел перед автобусом на шоссе. "Идиот, зебра перехода сзади автобуса!" - я в панике соображал, что предпринять и просто заорал:
- Стой! Куда?!
Парень не реагировал - из его ушей висели проводки наушников. Я понял, что он ничего не слышит, а этот олух уже приближался к краю автобуса. Тогда я, как мельница, замахал руками и заорал еще громче:
- Стой, идиот!
Парень притормозил, начав оборачиваться, но уже вылез на проезжую часть, и его сбила-таки проезжавшая легковушка. Его тело резко крутануло вслед за рукой и бросило на асфальт перед автобусом. Оказавшись на месте происшествия почти одновременно с ним, я понял, что все-таки успел и парень жив, и даже очень жив! Он орал благим матом. А я нес какую-то ханжескую лабуду:
- Вот, теперь отспешил и музыки наслушался вдоволь? - а сам осмотрел парня. У него была сломана рука, а у машины зеркало, как это выяснилось из слов подоспевшего водителя легковушки.
Я понял, что мне больше там нечего делать и даже несколько опасно оставаться, если дело дойдет до милиции и дачи свидетельских показаний. Что это такое я тоже не помнил, только знал, что там нужен все тот же паспорт, которого у меня и не было. Так что я при первой же возможности незаметно смылся и пошел опять топтать тротуар...
***
Я опять не смотрел по сторонам, уже по привычке углубившись в самого себя и "прослушивая" все вокруг. Мой недолгий опыт научил меня ловить отголоски эмоций или событий, и особенно отрицательных, когда происходило что-то плохое, и где могла бы понадобится моя помощь. Мне не нравилось мое дурное пристрастие помогать людям, но я, как завзятый алкоголик, ничего не мог с собой поделать и сейчас опять начал вслушивался, будто только что не наворотил "добрых дел" на полсудьбы вперед.
Однако ничего больше такого рядом не происходило, мирная жизнь текла своим чередом, и я попытался усилить свое восприятие. Я замер где-то на полдороги погружаясь в себя и вслушиваясь в призывы о помощи. Мне это удалось, но лучше бы не удавалось. Вместо легкого давящего ощущения я ощутил сотни "воплей" и отголосков трагедий, бисером рассыпанных по огромному городу. Нужно было мчаться в десятки мест одновременно, и я понял, что просто ничего с этим поделать не могу, а тревожные ощущения просто разрывают мою психику на части.
Тогда я решил попробовать нащупать хоть что-нибудь хорошее в этом городе и, перестроившись на мажорный лад, я с облегчением почувствовал радость играющих неподалеку детей, парочку влюбленных, старичков беседующих на скамеечке во дворе дома. Мне понравилось это занятие, и я попробовал прочувствовать положительные эмоции всего города. Это мне почему-то не удалось, но я наткнулся на очень странный сигнал.
Этот сигнал был очень слабым, так как шел из другого конца города. Но в нем было что-то особенное, как тогда, когда я отследил дочку Михалыча. Но это не была дочка Михалыча, а никого другого близко я не знал. И тем не менее, этот кто-то должен был быть мне чем-то знаком, больно уж приятные ощущения от него исходили. Я решил не гадать, а выяснить, что бы это могло быть? И поскольку других предложений не было, я пошел прямо на этот сигнал.
Только спустя полкилометра такого движения я понял, что так никогда не достигну цели, я ощутил, как она довольно быстро переместилась, и мне было нужно свернуть с проспекта в сторону. Тогда я вспомнил свой недавний опыт путешествия на метро и попытался представить огромную подземную паутину. Одна из веток проходила совсем недалеко от меня, и я направился прямо к ней.
Когда я дошел до нее, оказалось, что поблизости нет станции. Делать было нечего, и я пошел вдоль подземного пути. Моя цель тоже перемещалась далеко вдоль одной из веток метро и остановилась где-то в центре всей паутины. Не знаю, сколько я так брел, поскольку совершенно не ориентировался во времени. Одно было понятно: солнце уже давно прошло зенит, а я забыл, когда мне в последний раз хотелось есть. Я все шел, пока, наконец, не увидел перед собой вожделенную букву М.
Войдя в довольно затрапезный вход, я попытался сориентироваться и увидел, что некоторые люди, обходили сбоку эти щелкающие челюсти и, проходя мимо сторожки, показывали какие-то документы. Я понял, что мне остается только очень уверовать в свой несуществующий проездной. Трюк удался: обрывок какой-то бумажки вполне сошел за нужный документ, и я, как бывалый пассажир, устремился за всеми под землю, совершенно не интересуясь названиями станций или цветом линий. Я шел на внутренний ориентир, и сейчас мне нужно было в центр города.
Я все-таки сильно отличался от других пассажиров, поскольку постоянно замечал то удивленные, то пренебрежительные и даже иногда брезгливые взгляды на себе. Задумавшись, я пришел к выходу: наверно это потому, что я недостаточно им улыбаюсь. Про свой полувековой давности наряд и замызганный вид после кувыркания под машиной я даже не подумал. Но несмотря ни на что, меня не трогали и не гнали, а большего мне и не было нужно - я двигался ко все более ясной, одновременно, и загадочной, и такой знакомой цели.
Где-то уже совсем близко от нее я замешкался. Сначала не решился выйти из вагона, думая, что не доехал, а потом понял, что уже переехал, но это было уже неважно. Станции здесь располагались очень часто, и я просто кинулся по переходам наверх к эскалаторам, решив вернуться по поверхности. Выскочив из недр подземного спрута, я припустил по улице. Мне не надо было ничего спрашивать, единственную сложность иногда представляли препятствия на моем пути. Один раз я уперся в сплошную стену огромного здания, но сообразил, что его нужно просто обойти, а другой - мне помешала огромная трасса, через которую ну никак нельзя было перебраться. Я долго стоял, закрыв глаза, пока не понял, что справа через пару сотен метров есть подземный переход.
Я уже почти достиг цели, как она стала опять перемещаться, но к счастью не очень быстро и вскоре остановилась в одном месте. Я поднажал еще, чтобы не упустить ее в последний момент. Я добежал: передо мной был огромный многоэтажный магазин, битком набитый людьми. Я даже растерялся, подумав: "Как же я найду свою цель среди этого моря народа?" - и тут же взял себя в руки. Уж если я почувствовал этот сигнал с другого конца города, то и здесь не сплошаю!
Я смело зашел в магазин, приветливо улыбнувшись парням в темных костюмах на входе. Меня пропустили без проблем - вот что делает приветливость! Дальше я не стал смотреть по сторонам, а уткнувшись в пол, пошел рыскать по этажам вслед за своими ощущениями. И вот я почувствовал, что дошел - все внутри так и рвалось к этой цели, которая сама уже вплотную приближалась ко мне.
Я поднял взгляд от пола и уставился на эскалатор, по которому навстречу мне ехало несколько человек. Впереди был какой-то парень, но я понял, что это не он. И вдруг из-за его спины показалось лицо девушки и все во мне остановилось, словно меня крепко ударили по голове. Я стоял и улыбался как болван, а внутри меня что-то вскипало, готовое вот-вот прорваться наружу. Прекрасная девушка, одетая в стильный обтягивающий брючный костюм тоже замерла в немом удивлении, затем сошла с эскалатора и наконец, воскликнула, будто не веря своим глазам:
- Женя?!
- Люся! - вырвался из моего горла дикий, почти Тарзанский вопль радости, и в моей голове калейдоскопом взорвалась вся моя память. Найдя себя уже обнимающим и целующим в обе щеки Люсю, я счастливо орал. - Я вспомнил! Я знаю, кто я! Как я рад тебя видеть!
- Что с тобой, Женя?! - Люся терпеливо сносила все мои обнимательно-целовательные издевательства, понимая, что со мной что-то произошло. - Ты странно выглядишь и странно себя ведешь.
Я вдруг довспоминал до того, что мне нельзя с ней заходить далеко в дружеских взаимоотношениях, и пристыжено заизвинялся:
- Ой, Люсенька, прости, пожалуйста! Ты не представляешь, что со мной произошло! Я ведь начисто забыл кто я такой. Если бы не встреча с тобой - так бы и болтался тут по городу неизвестно сколько еще.
Мы так и объяснялись чуть не с полчаса прямо посреди супермаркета. Оказалось, что Люся уезжала на пару месяцев в Европу - подвернулось место стажера, а с ее хорошим английским было грех отказываться, тем более что здесь ее ничто, кроме меня (как она пошутила), не держало. А сегодня пришлось торчать в Германском консульстве и по срочному оформлять поездку.
Мне от этой новости стало почему-то грустно, хотя она и соответствовала моему плану неприсоединения как можно лучше. В моей психике произошло что-то непоправимое - я без всякой защиты въехал в ее душу и теперь чувствовал, что нам эта встреча еще аукнется. А сейчас я вдруг с ужасом представил, что из себя представляю: мало того что одет бог знает как, так еще после ночевки в подвале, валяниях по асфальту, немытый, нечесаный. Покраснев от этой мысли, я опять начал извинялся, только теперь уже за свой непрезентабельный вид.
Тогда уже Люся потребовала рассказать все, что со мной произошло. Я и рассказал почти все, кроме моих астральных дел. Пришлось, правда, приврать, что я искал по просьбе Феди один адрес и угодил в передрягу. Люся спросила:
- И что же ты собираешься делать без денег и документов? Может, тебя домой отвезти?
Мне же пришла в голову более продуктивная мысль:
- Давай лучше, отыщем мою машину и на ней уедем домой.
- И как ты на ней без ключей собрался ехать? - удивленно спросила Люся.
- Есть у меня подозрение, что там и ключи и документы могут найтись, - и в самом деле, с момента происшествия прошли где-то сутки, и если туда никто из моих мучителей не успел наведаться, то у меня был велик шанс найти свои вещи. К тому же я хотел проверить, что там осталось после столь сокрушительной реакции с выделением всей моей памяти.
Я бы мог задуматься, с чего Люся бросила такие важные для женщины дела, как исследование столичных магазинов, и решила посвятить время розыску Женькиной ржавой колымаги. Но мне было не до того, я сам был готов посвятить ей хоть всего себя без остатка, и это сильно беспокоило мою астральную совесть. Своими неразумными действиями я ставил под удар всю нашу компанию. И все-таки я решил для себя: чего бы мне этого не стоило, я ни словом не обмолвлюсь Люсе о своей нечеловеческой природе.
Самым сложным было ответить Люсе на самый простой вопрос: "А где ты оставил свою машину?" Попробуй тут объясни, что я ориентируюсь на местности немного не так, как нормальные люди, что в принципе было нормально для такого ненормального, как я, но как это объяснишь девушке, ничего не знающей о твоей ненормальности? В общем, я изрядно запутался в своих мыслях и просто ляпнул:
- На юго-востоке Москвы, - потом вдруг мне пришла спасительная картинка - название вокзала, откуда и начались мои Московские мытарства. Так что я уже спокойно пояснил. - Туда надо на электричке добираться, это за окружной. Зато минуем все городские пробки!
В результате Люся, презрев мой неряшливый и старомодный вид, крепко ухватила меня под руку, и мы пошли к ближайшему метро. Я немного растерялся, с какой станции мне нужно было выйти к нужному вокзалу, но Люся, неплохо ориентируясь в городе, сама привела меня туда, куда нужно. При ней я устыдился демонстрировать свои очковтирательные способности, и она оплачивала все наши передвижения и даже кафешку, где я не только заглушил свой зверский голод, но и привел хоть в какой-то порядок свою нечесаную и немытую голову.
Серьезное испытание прошли мои способности на вокзале, когда оказалось, что у нас на выбор, было сразу несколько направлений следования. Я сказал Люсе, что попытаюсь вспомнить, и встал перед таблицей отходящих поездов, просто погрузившись в себя и думая о том перроне, с которого я сел на электричку. Долго ничего не удавалось, пока я элементарно не вспомнил, что видел на одном перроне, мимо которого мы проезжали, крупную надпись. Сверившись с таблицей, я нашел такую станцию.
Дальше все было просто, если не считать того, что ветка раздваивалась после известной станции и вероятность уехать не туда была высокой. Но мы все же не уехали в сторону. Настроившись на новую цель, а именно, Женькину машину, я уже неплохо контролировал ситуацию, и чувствовал, как мы подъезжаем все ближе. К счастью, после того, как мы вышли на нужном перроне, мне не пришлось тащить мою прекрасную спутницу в изящных и дорогих туфельках многомильный путь по деревенским колдобинам. Уже спустя какой-то километр я заметил в стороне знакомый пустырь, а вскоре и появилась улица, на которой я впервые обнаружил себя "без царя в голове".
Остановившись у дома сердобольной женщины, я поведал Люсе, как совершенно голый заявился сюда. Мы еще постояли у палисадника. Я бы может и зашел в гости, но чувствовал, что сейчас хозяйки нет дома, и мы продолжили свое шествие. Направление, сами понимаете, проблемой не являлось... Бедная Люся отважно переставляла своими восхитительными ножками, хотя я и чувствовал, насколько она устала - ей бы кроссовки, а не эту парадную обувь.
Но вот перед нами показался до чертиков знакомый дом и за ним Женина колымага. На удивление никто не позарился на моего "резвого скакуна". А может, просто срабатывает ангельская защита? Да нет, когда надо было, не сработала - просто дуракам везет. Я попросил Люсю подождать у машины, сославшись, что идти в дом может быть небезопасно. Она не хотела меня отпускать, но я проявил настойчивость и пообещал ее позвать после проведенной разведки.
Честно признаться, мне было страшновато. Я шел след в след с самыми неприятными воспоминаниями: то же покосившееся крыльцо, та же, но уже незакрытая на замок дверь. Я осторожно вошел в затхлые сумерки заброшенного помещения. Однако прежней тяжести уже не ощущалось. Но это и не было удивительно - ведь главный источник этой гадости был уничтожен.
Я с великой осторожностью коснулся полуприкрытой двери, ведущей из темного коридора в переднюю. Дверь со скрипом поехала в сторону и предо мной предстала большая пустая комната, где не так давно развернулась драма при моем непосредственном участии. Вдруг я заметил движение в самом темном углу и все мои нервы и способности взвинтились до предельной готовности. Но тревога оказалась напрасной - по хаотичным и бесцельным движением черного комка, да слабому поскуливанию, я понял, что это существо не может представлять опасности.
Приблизившись, я с ужасом понял, что это был тот сатанинский чернец, который хотел меня выпотрошить, вернее то, что от него осталось, потому что человеком это назвать было нельзя. Я попытался с ним заговорить, похлопал по плечу, но все было напрасно: это жалкое, обмочившееся и пускающее слюни существо даже не могло встать на ноги. За спиной скрипнула дверь, и я стремительно обернулся. Натянутые нервы были готовы среагировать на любую неожиданность, но тревога оказалась напрасной. Это Люся, не выдержав ожидания, решила проверить, не выйду ли я опять из этого дома голым и полоумным.
- Ух, и напугала же ты меня! - воскликнул я и стал объяснять, что в результате инцидента мозги вышибло не только у меня. Причем, у этого малого их вышибло, кажется, окончательно.
Здесь очень пригодились профессиональные навыки моей прекрасной спутницы. Она быстро въехала в ситуацию и стала одной ей известными способами проверять, на что был способен этот бывший слуга сатаны. Вскоре она вынесла суровый диагноз: полная олигофрения. Она же предложила выход из положения: вызвать скорую, а самим смыться, чтобы не мучили вопросами. Я не возражал, так как помочь этому несчастному мы уже не могли.
Единственно, что я хотел проверить до приезда врачей - это наличие своей одежды и вещей. Пока Люся вызывала скорую, выйдя и сверяясь по ржавым табличкам с номером дома и названием улицы, я обшаривал помещение с остатками свечей и нарисованной на полу чем-то черным традиционной пентаграммой. Все оказалось на месте - в углу валялась моя одежда, даже с ключами и телефоном в кармане. Видать, когда все отсюда ретировались, было не до того, чтобы еще и мародерствовать.
Когда Люся все-таки дозвонилась куда надо и вызвала скорую, я уже успел спешно переодеться в свою привычную одежду. Мы столкнулись в темном коридоре, дружно ойкнув и оказавшись в объятиях друг у друга. Ощутив под руками стройное, упругое и теплое женское тело, я почувствовал, как мои взвинченные мысли вдруг ринулись в совершенно недозволенном направлении. Спас положение смех, которым Люся ловко разрядила двусмысленную ситуацию:
- Ох, я уж подумала: не этот ли дебильный монах на меня накинулся?
Воспоминание о психиатрическом клиенте удачно сменило ход моих мыслей, и я похвастался:
- А я уже в нормальном наряде, правда пары пуговиц на рубахе не хватает. Зато ключи и даже телефон на месте.
Так что мы удачно, хотя и с явной неохотой вышли из этого внезапного клинча и пошли к машине. Нужно было проверить в каком состоянии она пребывает. Даже если никто ее не трогал, еще не факт, что она захочет отсюда уезжать, сообразуясь с каким-нибудь своими внутренними соображениями. Но все оказалось в порядке, и спустя несколько минут мы заняли выжидающую позицию, отъехав еще на пол ста метров и выглядывая в заднее окно, не приедет ли скорая. Пока мы так ожидали врачей, я попытался дозвониться до Феди, но поскольку он не отвечал, мне пришлось ограничиться успокоительной СМСкой.
Не прошло и получаса, как карета неотложки проехала мимо нас и затормозила у дома со слюнявыми останками служителя сатаны. Врачи оказались добросовестными и смелыми - видя открытые двери пустующего дома, не побоялись зайти внутрь и отыскать своего клиента. Убедившись, что тело подобрано, мы отправились в свой неблизкий путь.
Солнце уже спешило к горизонту и раньше самого позднего вечера добраться до дому нам не светило, как бы мы не спешили. Женькина колымага, фырча и бурча, на удивление исправно дотащила нас почти до самого родного города, но вот на самых последних километрах начались странности. На первом же встретившемся светофоре она взяла и заглохла. Я завел ее снова и понял, что пока я держу высокие обороты, она едет, а на малых сразу начинает падать в свой машинный обморок. Время уже было за полночь и техпомощи ждать ниоткуда не приходилось. Я с тревогой посмотрел на Люсю и сказал:
- Кажется, приехали, не знаю, сколько так еще протяну. Машина уже два раза заглохла.
- Рули ко мне. Тут совсем рядом, - ответила сидящая рядом со мной прелестная попутчица, поблескивая глазами в темноте салона. - Во дворе поставишь, а завтра разберемся.
Надо сказать, что я и так всю дорогу старался держать себя в руках и думать только о соблюдении правил дорожного движения. Но все равно, заметив, что Люся где-то посреди поездки вздремнула, скосил на нее один глаз, а правая рука все норовила съехать с рукоятки передач чуть правее на обалденно соблазнительную ножку в обтягивающих брюках. Однако, помня строгую отповедь, устроенную девушкой мне еще пару недель назад, я со вздохом заставлял себя вглядываться в дорогу. От этого мучительства была одна польза: я, несмотря на усталость, ни капельки не хотел спать. Сами посудите, вы бы уснули, если у вас перед носом маячит столь прекрасное творение реала, а вы пальцем до него боялись дотронуться?
Но когда машина начала барахлить, мне на время пришлось забыть свои восхищения попутчицей, и на последних километрах внимательно слушать Люсины советы, как почти безостановочно проехать до ее дома. Когда железная старушка окончательно заглохла в Люсином дворе, я громко сказал: "Уф-ф!", а девушка тихо воскликнула:
- Ура! - и продолжила с лукавой улыбкой. - А теперь, мой верный шофер, за твой героический труд я приглашаю тебя ко мне в гости, на чашечку кофе...
- С булочкой?.. - вырвалось у меня вместе с восторженным вздохом.
- Хоть с двумя, - хихикнула Люся, и я покраснел до пят от невольного (или вольного?) сравнения.
Но меня опять стала есть моя астральная совесть. Я понимал, что дело пахнет керосином или еще чем похуже, ведь я уже сейчас себя весьма плохо контролировал и поэтому из последних сил попытался найти вежливый предлог смыться:
- Но Люсенька, я настолько грязный, что мне стыдно идти в таком виде к столь приятной девушке в гости.
- Ерунда! Я тебя для начала, пока готовлю ужин, запихну под душ, - объяснила девушка пока мы выходили из машины. - Что бы ты ни говорил, я тебе не дам голодному в полночь тащиться через весь город и грызть трехдневной давности колбасу. Или что там у тебя в холодильнике?
- Ничего, - пришлось мне признаться. - Я как раз давно в магазин не ходил. Все некогда было.
- Ну вот! Так что возражения не принимаются, - сказала Люся, притянув меня к себе за рубашку и озорно заглядывая в глаза.
Мне чуть худо не сделалось! Вот вам реальные впечатления! Я понял, что сейчас вопьюсь в эти губы самым нахальным образом, презрев все свои осторожности. И что вы думаете, я куда-нибудь делся? Разве могла моя хиленькая астральная сущность сопротивляться мощному влечению реального организма? Так что, я аж со стоном припал к восхитительным губам, я мои шаловливые ручки пошли проверять: какие же это булочки мне были обещаны к сегодняшнему ужину? И представляете, на этот раз я не получил отпора, и уже сам оторвался от живительного источника энергии любви, прошептав:
- Погоди, я все-таки такой грязный, что перепачкаю твой костюм!
- Дурачок ты мой милый! - прошептала Люся. - Ну хорошо, если так хочешь, закрывай машину, и пошли в душ.
Дальше я почти в беспамятстве оказался в душе и с остервенением пытался смыть с себя налет этих трудных суток. Выйдя оттуда в одном халате я обнаружил идиллию гурмана: небольшой кухонный стол, накрытый на двоих. Люся, весело обняв и поцеловав меня в щеку, увернулась от встречных объятий и приказала:
- Начинай, с чего понравится, а я тоже в душ заскочу, с такой-то дороги!
- Конечно, мое очарование! - я не знал, как высказать ей свое восхищение.
Однако есть все-таки не стал, мужественно глотая слюни при виде ветчины, сыра, вина и прочих закусок на столе. Мне хотелось приступить к трапезе вместе с хозяйкой, и слава богу, она не заставила себя очень долго ждать, появившись в пушистом бежевом халатике. Мое (вернее Женькино) тело захотело наброситься на девушку прямо не доходя до стола, но я просто гигантским усилием усмирил проснувшегося во мне тигра. Вместо этого я, галантно взяв девушку под ручку, усадил напротив себя и стал ухаживать: налил по бокалам вина, положил ей закуски на тарелку... Люся при этом мягко усмехнулась:
- Джентльмен ты мой, что это у тебя руки трясутся?
- Будут тут трястись! - честно вздохнул я. - Ты не представляешь, какая драка стоит внутри меня!
- Какая еще драка? - удивилась девушка.
- А такая... Ты ведь уезжаешь скоро, я тоже могу исчезнуть из этих мест надолго, может, навсегда. Мне совесть не позволяет тебе сердце разбивать... - я грустно наблюдал, как омрачилось лицо моей милой хозяйки.
- Знаешь, мы с тобой не маленькие дети, - наконец упрямо тряхнула челкой Люся и несколько отчаянно улыбнулась. - Я знаю, что такое обретать и терять, и ты, наверное, тоже. Так вот что я тебе скажу: я ни о чем не жалею, и по крайней мере мне будет о чем светлом в своей жизни вспомнить, - но, заметив мое поползновение в свою сторону, строго добавила, остужая мой порыв. - Но до булочек, по бокалу вина и хоть немного поешь!
Я с усилием запихивал в себя вино и закуски. Делать это было нелегко, так как мысли мои, вслед за взглядами уже шныряли где-то под немного разошедшимся отворотом Люсиного халата. В результате из ужина ничего путнего не получилось, так как и ей уже явно было не до еды. Наконец, она встала, якобы взять чашки из шкафчика. Но я-то чувствовал ее состояние - девушка была напряжена, как натянутая струна в ожидании моих действий. И я постарался ее не разочаровать: бесшумно встал и, пока она стояла, отвернувшись к шкафчику, осторожно обнял сзади. Мои руки ощутили, как дрогнуло ее прекрасное тело от моего прикосновения. Да, это вам не астрал! Мой организм отозвался чуть не реактивным ревом гормонов и физиологических реакций, так что мне сначала даже стало немного стыдно за некоторую упершуюся в ее булочки принадлежность. Но на то я и ангел, чтобы почувствовать, что именно это сейчас она и хотела ощутить, ну конечно в придачу ко всем остальным ласкам и комплиментам. Мои руки, быстро и нахально залезли под халатик, и под ними оказались обалденно приятные бархатисто гладкие округлости и плавные линии. Люся, низким, призывным шепотом взмолилась:
- Дай мне повернуться! - и оказалась уже в совсем распахнутом халатике у меня в объятиях.
Вот тут и дошло дело до ее прекрасных булочек, причем, сопровождаемых вместо кофе самым страстным поцелуем, какой я себе вообще мог представить. Дальше все слилось в какой-то неописуемый экстаз. Я даже и представить себе не мог за свою тысячу лет в астрале, как это на самом деле может быть! Мы каким-то волшебным образом оказались у нее в спальне, и я занялся самым увлекательным исследованием, какое только проводил в жизни: эта бархатная кожа, страстный взгляд темных глаз, ласковый шепот, стройные линии живота и ног, переходящие в прекрасные округлости тех самых непередаваемых булочек...
И все-таки долго любоваться на всю эту красоту я не смог, да и моя ненаглядная Люся этого, наверно не поняла бы. В общем, все довольно быстро закончилось в страстном единении тел и душ. Единственное, что нас спасло - это выносливость Женькиного тела, так что мы еще несколько раз, как зачарованные, то предавались ласкам, то отдыху и неспешному разговору, то набрасывались на еду, вспоминая о своих голодных желудках. Где-то посреди этого восхитительного процесса мы отключились в объятиях друг друга, не выдержав усталости, и утреннее солнце нашло нас примерно в тех же позах на перемятой постели...
Мы еще утром предавались последним ласкам, но между нами уже поселилась легкая грусть. Мы ни слова не говорили о нашем будущем. Не говорили просто потому, что понимали: его у нас нет. Люся торопливо собиралась на работу, а я помог ей немного на кухне, как уж смог. Она предложила мне не спешить, но я посчитал неприличным оставаться в квартире без хозяйки, и выскочил из прихожей вместе с моей, теперь уже бесповоротно любимой женщиной. Уже у подъезда она заботливо переспросила:
- Как ты один, справишься с машиной?
Мне показалось, что она этим вопросом выразила все свое отношение ко мне. Ну чем, казалось бы, девушка может помочь мужчине в технических вопросах? Но она подсознательно чувствовала, что у меня не все в порядке с ориентированием в реале и не хотела меня оставлять без присмотра. А может это она просто выражала мне свою заботу или ей хотелось ещё хоть чуть-чуть побыть со мной - не важно. Важно было то, что я, кажется, встретил в реале родную мне душу и вынужден сам ее оттолкнуть от себя...
- Без проблем, - я попытался прикрыть улыбкой свою грусть и, вспомнив о своих традиционных сборах при выходе в открытый реал из дома, спросил. - Ты лучше скажи, ничего в спешке не забыла?
- Нет. Спасибо тебе за все! - Люся порывисто меня обняла и, слегка оттолкнув, побежала на остановку, а я с горечью заметил слезы, блеснувшие в уголках ее глаз.
Я поплелся к Женькиной автостарушке, проклиная себя за мягкотелость и потакание своим инстинктам: я сейчас понимал, что значит совершенно непонятная для меня раньше фраза: оставить свое сердце кому-то. Сейчас мы с Люсей оставили друг другу сердца без какой-либо надежды на новую встречу. Самое худшее было то, что я чувствовал Люсю до глубины души и понимал, что у нас с ней слишком глубокая связь. Ведь мы за весь вчерашний день даже ни разу не разошлись во мнениях, не то чтобы о чем-то поспорить. Мы словно смотрели из одного окна на этот мир. Понятно, откуда смотрел я, но вот откуда у девушки было такое тонкое понимание происходящего вокруг? Каким образом она, выросшая здесь, могла оценивать все столь непредвзятым взглядом - это было для меня загадкой. И я чувствовал, что теперь мне жизнь без этой загадки будет не в радость.
Только я подошел к машине и задумался, что я с ней буду делать, как в кармане зазвонил телефон. Это, естественно, был Федька, прибывший из долгого похода по астралу и сразу напустившийся на меня:
- Ну все, ты меня достал, ангел беспутный! Я уже и с реала и с изнанки тебя обыскался, Славку с панталыку сбил, а он с Люсенькой катается!
- Ты что, подглядывал?! - я чуть не задохнулся от возмущения.
- Ты за кого меня принимаешь? Мы, когда уже все средства со Славкой перепробовали, пытаясь тебя разыскать, обратились к твоим ангелам, так они пустили ваши программки по поиску на изнанке и нашли вас с Люсей в Женькиной машине. Кстати, они тебя зачем-то видеть хотели. И еще одна новость "сверху": наш спасатель миров уже возвращается, так что через несколько дней уже здесь будет.
- Хорошо, сегодня же выйду туда. Только вот машина барахлит, - и я описал симптомы авто-заболевания.
- Надо, - согласился друг, только не его, а всю машину. Ну это и позже можно будет сделать, а сейчас дуй на ближайший автосервис.
- Ага, мне Люся показала по пути, где такой находится, - вспомнил я вчерашний совет моей милой спутницы.
- А чего это ты с ней катаешься? И вообще, что с тобой приключилось такого, что ты с ней вместе оказался? И вообще, ты это не у нее ли всю ночь провел? - кажется Федюня на ходу домысливал все накопившиеся сплетни, и я тормознул его, пообещав при встрече все объяснить, а сам погнал глохнущую на каждом шару машину в ремонт.
Встретились мы с Федей снова только уже к вечеру прямо в астрале, но прежде я уже посетил ожидавшее меня "начальство". На этот раз оно больше не смеялось и не шутило, а вместо этого стало меня хвалит: типа, какой большой труд мы проделали и распределили инфернальную нагрузку по центрам силы Земли. Я сразу почуял, что дело плохо, и спросил прямо:
- Кончайте вы этот базар. Кажется, я по крупному вляпался. Или вы и в правду думаете, что эти сатанисты случайно меня на крестик словили?
- Ты прав, - примолкло на минутку в пустоте и с многократным вздохом, продолжило объяснения. - Мы тут посчитали вероятности и события...
- И что? - я понял, что дальше последует самое неприятное.
- Похоже, что неслучайность исчезновений инфернальных артефактов почувствовали и решили устроить ловушку.
- Но неужели эти сатанисты могли знать о всех этих артефактах? - удивился я.
- Нет, конечно. Просто "почувствовав" твою деятельность, кто-то из демонов внушил одному из контактеров поймать чистильщика и уничтожить его. Кто ты такой, они не знают, иначе не стали бы посылать простого человека против ангела. Есть надежда, что они и сейчас не вычислили твою сущность, но на всякий случай, постарайся поменьше контактировать с Федей и другими людьми, чтобы не подставить их под удар. И вообще, тебе было бы лучше уехать на время...
- Я так понимаю, что у вас есть новое дельце для меня? - ехидно усмехнувшись, я на раз раскусил нехитрые ангельские планы.
В астрале опять вздохнуло и призналось:
- Ты опять прав, - и мне была зачитана долгая лекция с диспозицией и всякими неприятными подробностями.
Вкратце, дело обстояло так: на западе, в районе Балкан зашевелился могучий инфернальный артефакт, и по предположениям "сверху", двинулся в сторону России. Свое кровавое дело в бывшей Югославии он уже сделал, и теперь потихоньку перемещался на север. Меня же попросили эту "игрушку" или нейтрализовать, или уничтожить, или захоронить в мощном позитивном потоке Земли.
Предположительно, в свое время этот артефакт был приобретен Гитлером у тибетских монахов, которые умели сгружать в него весь негатив, окружающий их высокогорье. Он хранился чуть не веками в одном из разломов Гималаев, где был очень мощный болевой поток Земли, а после разрушения Третьего Рейха артефакт исчез. Сам он (если только это был он) должен представлять собой обсидиановую фигурку черного самадхи - одного из мифических слуг дьявола.
За исчезновением этого воистину могущественного артефакта стояла тайная древняя организация. Но это не была какая-нибудь сатанинская секта или масонская ложа. Все было проще и гораздо солидней: у этой организации просто не было названия и даже атрибутов. Ее члены не нуждались в этом, так как главные действующие лица были накоротке с инферно и обладали сильными экстрасенсорными способностями. Зачем всякие побрякушки и фетиши людям, могущим выходить в астрал и контактировать друг с другом вне границ реала? Их силой и их слабостью была власть. Эта энергетическая основа инферно давала им иллюзию тайного управления миром и роднила их со всеми сильными мира сего.
Эта гадость была такой силы, что все мои зачистки Москвы перед этой угрозой были комариными укусами, и если она попадет в Россию, то поворот к войне и хаосу будет почти необратим. А то, что ее путь лежит туда, почти не вызывало сомнения - слишком уж много подобного, но более мелкого хлама уже прибыло на место. Мне показали местонахождение этого артефакта. До недавнего времени он хранился в очередном разломе земной коры в горах, но десятка полтора лет назад был ввезен в бывшую Югославию. Сейчас он находился в Словении, в несколько неудобной для него позиции - вдали от сильных негативных потоков Земли. Поэтому он обязательно продолжит свое путешествие.
Мне "дружески" предлагалось найти и уничтожить этот артефакт. Как это сделать, никто толком не знал. Единственная помощь была в том, что мне дали одну зацепку в Москве. Предположительно, это был человек, связанный с безымянной и несуществующей организацией владевшей "подарочком". Ко всему прочему, ни конкретного изображения вещицы, ни места расположения, ни как к ней подобраться, естественно, мне не было предоставлено в силу невозможности проникнуть в дела инферно. Им, видите ли, неохота крылышки марать, а мне?
В результате, я выполз от моих прародителей, что называется, "таща крылья" под грузом безрадостных дум. Таким меня и отловил Федюня. С расстройства я затянул его к себе в кабинет нашей маленькой душеспасительной службы и, позвав Славку, закатил грандиозную пьянку-мальчишник. И теперь я знал, что делал! Но, несмотря на все пьяные разговоры, про последние астральные новости мне пришлось умолчать. Все домыслы и инсинуации в сторону нашей с Люсей любви, я тоже пресек сразу, сказав, что мне и так тошно, и дружеские советы все равно не помогут. Так вот и закончилось мое целомудренное знакомство с реалом и начались настоящие разборки...