Ну, что Великая? Ты этого ждала? - я, высоко запрыгнув в пока ещё тёмное небо над городом, рассматриваю его. Особенно мне интересен восток. Тилория. Оттуда опасность идёт. Чувствую, что оттуда. Элла ещё не встала. Предрассветный сумрак окутывает Лирнесс, его улицы и площади, кафе и ресторанчики, ночные клубы и бордели, парки и сады, библиотеки и галереи. Но уже гнетёт, тянет, вынимая жилы, нехорошее предчувствие в солнечном сплетении. Вот и Машка...
Умное животное не спало во время прихода гонца от крейсовых властей. И когда я сел на скамью в нашем дворике и безмолвно разглядывал повестку, в которой было сказано, что мне надлежит явиться к зданию Корпуса целителей к шести утра одетым по-походному и с продуктами на три дня, она запрыгнула ко мне и села рядом.
- Ухожу я, Машенька... - сказал я ей, вертя в руках желтоватый листок бумаги, - навсегда ухожу...
Неправда - пришло от кошки. Я знаю, что ты вернёшься...
А я знаю, что нет. Не став разочаровывать животинку, погладил её и вернулся в дом. Часа два у меня ещё есть.
Ректор стоял, склонившись над картой Лирнесса и окрестностей. Восточные границы владений города были потеряны - демоны, изыскав возможность подтянуть свой единственный портал ближе к перевалу, разделявшему Тилорию и Лирнесс, сделали подкоп под ущельем, разделявшим эти владения, обошли тоннель, заваленный после захвата Тилории и сейчас изголодавшиеся хезрет пёрли на территорию Лирнесских владений вперемежку с низшими ишхо.
Хезрет было сравнительно немного - всего две гекатоны, лежавшие в спячке ближе всего к границе Тилории и Лирнесса, но... Всего...
Сопротивления им не мог оказать никто. И они убивали... И жрали, восполняя потраченные силы, жрали, сливаясь в экстазе размножения, жрали походя, откусывая от человеческих тел куски, порой оставляя ещё живых людей, обезумевших от боли в изорванных телах...
И рвались вперёд не считаясь со временем суток, подчиняясь багровым нитям управления средних фезы. А за ними волоклись, понукаемые своими погонщиками, огромные, раскормленные мясом разумных черви, когда-то летавшие, но сейчас могущие только ползать и плевавшиеся на огромное расстояние теми самыми бомбами с чёрным пламенем. Для них и бросали в качестве корма ушедшие вперёд хезрет и ишхо полуживых людей. Технология давно отработанная и в других мирах и при захвате Тилории.
Войска, стоявшие на границе и расквартированные в восточных владениях Лирнесса - два легиона из трёх имеющихся у города - серьёзного сопротивления оказать не смогли. Только ранили и убили с десяток средних демонов и то благодаря поступившему недавно новому вооружению - ребристым чугунным шарам, начинённым сильной взрывчаткой.
Те подразделения, где шаров не было, повредить демонам не смогли вообще. Уцелеть удалось тем из немногих жителей, в основном рыбаков бывших в море или тех, кто жил у самой воды и смог на лодках и спешно связанных из подручных материалов плотах уйти от берега подальше. Они-то и сообщили о надвигающейся опасности.
Малые порталы связи не работали из-за взбаламученных вторгшимися в пределы Лирнесса демонами потоков Великой Силы. По той же причине прекратили работу и порталы, связывавшие город с местами дислокации легионов. Как скоро демоны достигнут самого города - вопрос времени. И весьма небольшого. По прикидкам военных часов десять. Полсуток.
Сейчас же особенно остро стоял вопрос об эвакуации жителей города на острова - демоны по утверждениям оме Ульриха категорически не любят морскую воду. Скала Схолы будет прикрыта работающим на Силе, бесконечным потоком идущей из источника, щитом, а вот город...
Сейчас всё, способное держаться на воде, подгоняется к набережным и люди грузятся на плоты, лодки, потом переплывают на них до реквизированных в торговом порту судов, а также военных кораблей флота Лирнесса. Пятьдесят тысяч населения. Успеть бы...
Проблема ещё и в том, что утро не настало и поднять полусонных людей и гнать их к набережной весьма проблематично. А до Южных островов и Амрума - их столицы почти сутки хода через экватор.
В груди как-будто дохнуло, прогнав воздух туда-сюда. Потоки Силы всколыхнулись, потревоженные в своём течении. Что это?
- Господин ректор! - секретарь ворвался в кабинет, - мы едва успели включить щит! Демоны чем-то обстреливают город!
Сквозь мутноватую плёнку щита было видно, как полыхающий чёрным пламенем огромный шар вылетел откуда-то с восточной стороны и плюхнулся, расползаясь, на щит, поднятый над Схолой. Потоки чёрной густой жижи потекли вниз, к кромке щита и растеклись, дымясь, по камню скалы. Щит дрогнул, но устоял, снова наполнившись энергией источника.
А бомбы, чёрные бомбы из сгустков демонической энергии, медленно, будто нехотя, одна за другой летели на город. Взрывались, расплёскивая тягучую чёрную жижу, разъедавшую самый камень, дерево, человеческую плоть. Две-три из них упали на здание Совета города, издалека блестевшее огромным золочёным куполом и привлекавшее внимание шпилями башен. Вздымая облака пыли, перемешанной с жидкой отравой, всё рухнуло, погребая под собой и тех, кто там жил или по несчастливой случайности оказался рядом, и публичную библиотеку, и галереи с бесценными картинами и статуями, и выжигая ядом роскошный парк. Ещё несколько бомб упали в Золотом и Серебряном крейсах - они были сильно выше остального города и демонам, направляемым фезы, требовалась расчищенная площадка для обстрела остального города - оттуда Лирнесс был как на ладони.
Обезумевшие жители, с трудом слушаясь служителей Службы очистки и Службы безопасности, направлявших их потоки к спасительной воде, устремились к набережной. И только скала Схолы, да Чёрная башня адмиралтейства стояли, прикрытые щитами.
Но если Схола могла держаться сколь угодно долго - источник Силы в её подземельях с избытком снабжал щит энергией, то Чёрная башня таким похвастаться не могла - её щит питался от накопителей - огромных кристаллов Силы, которые сейчас меняли один за другим искусники, служившие во флоте и отвечавшие за безопасность адмиралтейства и штаба флота.
А с востока на город накатывались волны неразумных изголодавшихся ишхо, подгоняемых подразделениями хезрет, шедших следом. Демоноволки, огромные обезьяны, летающие черви всех размеров, плаксы и "дяди", их жуткие помеси между собой врывались на улицы, вышибали окна и двери домов, отыскивая спрятавшихся жителей, найдя, пожирали прямо там или просто хватали зубами, вырвав кусок плоти и мчались дальше и дальше.
Кое-где гремели взрывы чугунных шаров, которыми с крыш и верхних этажей пытались закидывать наступающих демонов немногочисленные остатки войск третьего, последнего легиона. Попав под взрыв, ишхо, шедшие следом за своими неудачливыми сородичами, старались обходить такие места и рвались дальше в город.
Стремительность наступления и потеря связи не давала возможности военным организовать оборону. Кое-где улицы перегораживались баррикадами и солдаты третьего легиона пытались - практически безуспешно, задержать наседающих демонов. Меньше чем за сутки прорвавшиеся твари смогли преодолеть расстояние от границ восточных владений города до самого города, сея панику и пожирая население. И сейчас ректор, запертый в Схоле под щитом, не владел ситуацией совершенно, не имел возможности ни получить никаких сведений из города, ни отдать приказаний. Выйти из-под щита, пока он включён невозможно, порталы не работают.
Все находящиеся в Схоле, кто оказался накрыт щитом были заперты под ним. Щит Схолы покрывал не всю её территорию, акведуки, ущелье Силы, часть парка с гигантскими деревьями, большинство домов прислуги щит не накрывал. И теперь всё это размалывалось в труху под взрывами чёрных бомб, плавилось под потоками шипящей отравы, растворявшей даже камень скалы. Городские службы, возглавляемые случайно уцелевшим главой Совета города (семья его погибла под развалинами) и уполномоченными SS или крейсовыми властями, как могли, наводили порядок и направляли потоки жителей к морю. Множество людей кто в чём, с детьми на руках, стояли по пояс, по грудь в тёплой воде, ожидая погрузки на плоты или лодки, и с ужасом глядели, как разрушается их родной город, как гибнет всё, что им было дорого...
* * *
За оставшееся время до явки к Корпусу целителей я разбудил всех своих, включая семейство Беккеров, выдернул биландер с его стоянки на острове и сейчас он покачивался за пределами мелководной бухты Лирнесса, в полной готовности, ожидая... чего, пока не известно...
А я, задыхаясь от нехватки Силы, наплевав на явку к Корпусу целителей, в охотничьем костюме и алом плаще менталиста метался телепортом по городу и гнал, гнал всех, кого мог встретить к набережной...
Голова кружилась. Грудь с хрипом, как после многокилометровой пробежки, тянула воздух, которого почему-то вдруг стало не хватать (почему, почему - потому, демоны близко). Я сел на камень и опустив голову и бессильно повесив руки, пытался отдышаться.
Раз, два, три... девять - вдох. Раз, два, три... девять - выдох. Стало чуть легче. Набережная - вот она, рядом. Крики, плач омег, рёв детей, разбросанные в панике вещи, кто-то потерянно сидит на земле, кто-то мечется в толпе, отыскивая детей и родственников. Давило сильнее и сильнее. Да что ж такое-то?
С трудом приподняв кружащуюся голову краем глаза увидел, как сверху, со стороны гор, прямо на нас, величественно пылая чёрным шлейфом, летит, неумолимо снижаясь, здоровенный чёрный шар. Не-ет!
Карта... Карта Шута кувыркаясь плавно летела из ниоткуда. Карта Старшего Аркана. Вопросы... Вопросы, на которые никогда не будут даны ответы. Что есть зло? И что есть добро? Почему случилось так, как случилось, а не иначе? Куда мы уходим после смерти? Дурацкие вопросы, в самую пору Шуту. Нет, и не будет на них ответа... Необходимо увидеть, что ты смертен. И рассудок отступает перед интуицией и невинностью инстинкта. И ткань реальности плывёт, расползается, стекает тягучими каплями, разбиваясь по мере разжижения чёрными и белыми квадратами, а потом эти квадраты капают и капают... и капли превращаются в карты. И Шут путешествует от аркана к аркану, тасуемый невидимой рукой, перекидывающей карты и переставляющей фигуры по чёрным и белым клеткам...
А вокруг синее небо... и облака, и белая меловая скала вдалеке с замком на ней. А на клетках, ползущих в пропасть, стоят... обнажённый мужчина, повернувшись спиной, будто задумался над чем и шагнул уже в сторону замка, но не пускает его что-то, держит на этом полу, утекающем и утекающем из-под ног, разлетающемся картами.
...Недоступен для грязи и зла невзятый мой замок...
И девушка в платье с пышным подолом расшитым чёрными кружевами, в руке у неё красный шарф. И стоит она у самого края, там, где чёрные клетки шахматной доски, где от всех фигур остался только конь, так и остаются чёрными, блестящими полированным камнем, а белые превращаются в фишки домино и все вместе продолжают плыть в пропасть, превращаясь в карты... И летят младшие арканы, мелькая рубашкой... Чаши, жезлы, пентакли, мечи... А за всем этим, едва проглядывая плывущими контурами, стоит огромная фигура...
Кто?..
...Ощерившись так, что захрустели зубы, с треском рвя в груди что-то, вскидываю руку, снова будто бы отстранённо замечая, как белая кожа кисти пошла багровыми полосами предвестника демонического оборота, отправляю, своей волей успокаивая мечущиеся потоки Силы, шар демонической бомбы туда, откуда он вылетел.
Выдыхаю, жёлтые круги в глазах отступают. Шар ушёл. Именно туда, куда его и послали - где-то вверху, в привилегированных крейсах хлопнуло, потоки Силы всколыхнулись так, что меня качнуло. Попал - медленно пришло в голову удовлетворение.
А вот шлейф, летевший за шаром, так и остался в воздухе, по инерции двигаясь в нашу сторону. Брызги чёрной дряни плеснули на черепичные крыши, стены, камни мостовой, деревья, цветы в горшках и вазонах не долетев до набережной и сжигая всё на своём пути. Толпа завыла, качнулась, ломая парапет, люди, подпираемые со стороны города, начали падать в воду. Хоть тут и мелко - не более полуметра, но когда на тебя валятся сверху и вдавливают в песок дна, хорошего ничего нет.
Так! Снова собрал я в кучу всю волю в бунтующем теле, вставая и окидывая взглядом набережную. Успокоились все! - полетел мой незримый посыл к толпе, вытягивая из неё эмоции, плещущиеся раскалённо-обжигающим капсаицином ужаса.
Снова напрягшись до зелёных пятен в глазах, выпихиваю всех, кого увидел в Амрум, образ которого молниеносно проскочил в мозгу. На деревянных пирсах, на посыпанных мелким щебнем улицах, идущих к порту заморского городка, оказалась ошарашенная толпа людей, вот только что метавшаяся в ужасе на набережной Лирнесса. Рядом со мной стало тихо и я выдохнул, едва разжав сжатые в нечеловеческом усилии зубы.
Пошатываясь, подошёл к стене дома и сполз по ней. Мне отдышаться бы надо. А там ещё вопят. Дальше вдоль набережной. Да и тут снова набегают. Те, кто стоят в море понемногу грузятся на плоты и потом матросы с кораблей, стоящих вдоль края бухты, пихаясь шестами в близкое дно, подплывают к смолёным бортам и перегружают людей на палубы и в трюмы. В течение пары часов, забыв о месте явки по повестке, я, периодически теряя силы и присаживаясь к мраморному парапету, шёл вдоль набережной и до пронизывающей боли в солнечном сплетении перебрасывал и перебрасывал людей телепортом в Амрум. Перекидывая на власти небольшого городка все проблемы, возникающие при таком количестве людей - от питания, водоснабжения, до крыши над головой и лечения. Да, и самое главное - они ж гадят. В диком количестве...
Вот и Жёлтый крейс. Я, с трудом проходя от нашей набережной в сторону Схолы и выкидывая сотни человек в Амрум, добрался до сада борделя Юргена. Ворота закрыты. Но внутри кто-то есть - так показывает телеметрия. Несколько десятков человек. Все в доме. Подхожу к воротам и они распахиваются передо мной, раскрытые телекинезом.
Стеклянная дверь дома изнутри задёрнута плотной шторой и того, что там творится не видно. Под моим воздействием распахнулась и она. Шум от раскрывшейся двери перепугал прятавшихся - головы нескольких человек полыхнули жёлтым.
- Эй! Есть кто живой? - окликнул я, ориентируясь на нескольких человек прятавшихся в подсобке за стойкой бара.
- Выходите, выходите. Делмар! Хватит прятаться!
Дверь отворилась и из неё выглянул Делмар. Всё так же в чём-то белом.
- Ой! Оме Ульрих! Ваша светлость.
- Вы почему ещё здесь? Эвакуация объявлена.
Услышав голоса, из разных дверей начали выглядывать и подходить к нам все обитатели этого заведения.
- Но, оме Ульрих, господин Юрген сказал нам ждать его здесь, - ответил Делмар ломая пальцы, - охрана сбежала... - растерянно добавил он.
- И где он? - задал я резонный вопрос.
- Н... не знаю...
- Вот и я не знаю. Там сейчас такое творится! Вобщем, собирайтесь и выходите...
На меня уставились два десятка пар перепуганных глаз. Договорить я не смог - пол под нами качнулся, за окнами и стеклянной дверью взметнулись от ударной волны ветви деревьев, где-то на втором этаже звякнула разбитым стеклом рама незакрытого окна. На меня плеснуло страхом и надеждой.
- Вещи все собрали? - рявкнул я, - оглядывая толпу из двадцати двух человек собравшихся вокруг меня, - Роландан! - рослый альфа тут же воззрился на меня, - из бара и кухни всё с собой!
- Сей момент, оме! - подхватив за локоть ещё кого-то и потащив его за собой к кухне, откликнулся мигом сообразивший альфа.
Самые догадливые сами бросились к бару и, позвякивая бутылками с яркими этикетками, стали укладывать их в импровизированные мешки из скатертей, нашедшихся под стойкой. Карлейг - омега-нижний, перепугался больше всех и сейчас едва стоял на подрагивающих ногах, привалившись коротко стриженой головкой к плечу своего напарника по ремеслу - Малена. Мельком взглянув на него, я, походя, приводя его в чувство, вытянул из омеги почти все эмоции.
- Делмар, тут все?
- Да, оме, - сжав на груди руки, тот кусал губы в волнении, став от этого ещё более миловидным.
- Всё собрались? - похлопал я в ладоши, привлекая внимание. Ответом мне стали кивки голов и волна надежды и обожания, плеснувшиеся ко мне.
Хоп!
Все собравшиеся вокруг меня оказались на палубе биландера, так и качавшегося на мелких волнах внешнего рейда.
- Сиджи! - обратился я к мальчику бывшему сейчас за старшего на корабле, - Прошу любить и жаловать - это мои друзья. Они очень милые люди. Правда, немного безалаберные. Но обижать их не нужно...
Так-то мои все их знали - как-никак в концертах Делмар с Роланданом участвовали, да и среди зрителей их видели. Поэтому среди моих ничего необычного в том роде занятий, которым занимались ночные бабочки, никто не усматривал - раз оме нравится общаться с ними, так тому и быть.
А я вернулся обратно в город. Верхней части Жёлтого крейса попросту не было. Пара удачно выпущенных демонических бомб упала недалеко друг от друга и разнесла все здания в поднимавшейся в гору этой части города. Склон горы был затянут удушливой пылью, медленно стекавшей к берегу моря. Судя по всему, где-то там сложил голову и Юрген - он тоже жил в Жёлтом крейсе.
Скачки телепортом опять растратили мои невеликие силы. И я сел, привалившись к мраморным балясинам парапета набережной и разглядывая творившееся вокруг. Вон ещё и ещё летят бомбы. Эти в городе упадут... отстранённо медленно плыли в голове мысли... А эта дальше полетит... бахнет прямо в заливе... И сил помешать нету...
Потоки Великой Силы хаотично метались над Лирнессом, всплёскивались, плыли, закручиваясь водоворотами. Плыло и в моей голове. До какой степени, оказывается, я завишу от неё - пришла ещё одна ленивая мысль...
Чёрная бомба, между тем, влетела в залив, вздымая фонтан шипящей воды, перемешанной с песком со дна, кусками тел людей стоявших в воде и ждавших погрузки на плоты, обломками брёвен и досок от разбитого плота, упала и взорвалась, разбрасывая вокруг чёрную жижу из которой она состояла и раскалённые от химической реакции брызги воды.
Люди - альфы, омеги, дети всех возрастов, старики, заметались в ужасе, пытаясь бежать от места взрыва, кто дальше в море, а кто и обратно к берегу. Вой ужаса, боли людей обожжённых от попадания на кожу отравы и горячей воды накатил на меня, заставляя морщиться. Огненные эмоции умирающих и перепуганных до крайней степени людей нахлынули, стягивая железным обручем голову.
Не в силах спрятаться от накатившей на меня волны жгучих эмоций, я, так и сидевший привалившись к парапету, закрылся полой плаща. Нет! Надо идти... в Схолу надо...
Закрутившиеся потоки Силы вынесли меня во дворец, прямо в тот зал с чёрно-белыми квадратами мраморного пола, в котором мы любезничали с Эллом в первый раз. Здесь стало как-будто легче. Сила спокойна под щитом и можно дышать. В кабинете ректора разговаривали четверо. Он сам, десятники стихийного факультета, факультета артефакторики и Максимилиан. Фон Аппеля - десятника целителей с ними не было.
- Domine Rector, quaestio de evacuatione eorum qui hic manent solvenda est. Sunt nobis circiter quadraginta discipuli et discipulos qui in ferias non abierunt. Familiae nostrae. (Господин ректор, надо решать вопрос с эвакуацией тех, кто тут остался. У нас в наличии около сорока человек школяров и студиозусов не поехавших на каникулы. Наши семьи.)
- Viri, portae hoc tempore non operantur, nihil agere possumus. Ite et liberos sedate. Nihil adhuc agere possum. Ipse hic inclusus sum. (Господа, в настоящий момент порталы не работают, мы не сможем ничего сделать. Идите и успокойте детей. Я пока ничего не могу сделать. Сам тут заперт.)
- O! Ome Ulrich (О! Оме Ульрих), - воскликнули все, когда я вошёл.
- Num huc pervenire potuisti? Quomodo? Portae non operantur. (Вам удалось попасть сюда? Как? Порталы не работают), - начал ректор.
- Ego... mihi sunt meae facultates, viri. In praesenti, Magna Potestas mihi permittit teleportationem uti. (Я... у меня свои возможности, господа. Пока ещё Великая Сила позволяет мне пользоваться телепортом).
- Ome Ulrich, discipulos et studentes hinc educere debemus. Familiae magistrorum et ministrorum quoque evacuandae sunt. Potesne auxilium ferre? (Оме Ульрих, нам надо вывести отсюда школяров и студиозусов. Семьи преподавателей и служителей тоже нуждаются в эвакуации. Вы сможете помочь?)
Хм. А я думал, что на семьях преподавателей он остановится. Но нет, про служителей помнит. Стало быть, не самый плохой человек этот ректор.
- De quot hominibus loquimur, Domine Rector? (О каком количестве людей идёт речь, господин ректор?)
- Circiter trecenti homines. (Около трёхсот человек.)
Хм. Задумался я. Так-то я с набережной перекинул почти всех, кто там был, а это... Короче, много. Всяко больше трёх сотен.
- Amrumne proderit? (Амрум подойдёт?) Ректор кивнул. - Ea alicubi collige. (Соберите их где-нибудь.)
- Non habemus aulam satis magnam ut omnes simul ibi congregare possimus, sed... (Зала такого у нас нет, чтобы всех сразу там собрать, но...)
- Non omnes simul nobis opus sunt, Domine Rector. Facilius est eos per partes mittere. (Всех сразу не надо, господин ректор. Проще отправлять партиями.)
Вызванный секретарь убежал выполнять распоряжения. Ушли и десятники. Ректор сел за стол. Я тоже сидел. Молчали. Эмоций у него почти не было.
Десятилетия владения Силой отточили разум искусника и эмоциями он владел блестяще. Сейчас, когда всё, чему он посвятил жизнь, гибло на его глазах, только слабые отзвуки сожаления... пожалуй, это можно так назвать, едва пробивались сквозь броню интеллекта.
- Ome... (Оме...), - начал он, разглядывая свои крупные руки, лежавшие на столе, - fieri potest ut nos... nos invicem ultimum videamus... (вполне возможно, что мы с вами... видимся в последний раз...)
Вполне возможно... ты прав... в последний раз...
- Urbs destructa est. Classis Admiralis adhuc resistit, sed scutum eorum accumulatoribus utitur et sola Vis scit quamdiu durabit... (Город разрушен. Адмиралтейство ещё держится, но их щит работает на накопителях и одна Сила знает сколько он простоит...), - продолжил он и снова замолчал.
Дела-а...
- Domine Rector, omnes qui hic sunt e Schola removebo et illa renascetur. Lyrnessus quoque renasci poterit. Forsitan transmarinis... In novo loco... (Господин ректор, я уберу из Схолы всех, кто тут есть и она возродится. Лирнесс тоже сможет возродиться. Может быть, за морем... На новом месте...)
- Fac, ome (Делайте, оме).
Все, кого смогли собрать и кто ещё был жив и не погиб в зданиях, оказавшихся за пределами щита, толпились сейчас на площади около стационарного портала. Я вышел из резных золочёных ворот дворца Схолы вместе с ректором.
- Господа! - выкрикнул он, - перекрывая шум нескольких сотен людей, - сейчас оме Ульрих отправит вас в Амрум...
Договорить я ему не дал, а напрягшись и преодолевая и сопротивление щита и потоков взбаламученной Силы, мгновенным партиями в три приёма выкинул собравшихся в Амрум. Попали они там на одну из улиц городка около лучшей гостиницы города.
Ну, ничего. С ними десятники, разберутся куда идти и где поселиться.
- Ome Ulrich, (Оме Ульрих), - ректор был впечатлён мгновенностью перемещения такого количества людей, - aliquid simile putavi, sed... attonitus sum... arte tua... (я предполагал, что-то подобное, но... я поражён... вашим искусством...)
Хо! Я ещё и шить могу... и гладью и крестиком там... и на машинке...
Ладно... это потом...
Окинув телеметрией всю территорию Схолы, замкнутую щитом, засёк пару десятков сигнатур живых людей.
- Non omnes misimus, domine Rector. Quidam manebant. (Мы отправили не всех, господин ректор. Кто-то остался.)
- Hi sunt, ome, qui Scholam relinquere nolebant et mecum manere constituerunt. (Это те, оме, кто не захотел покинуть Схолу и решил остаться со мной.)
- Manesne? (Вы остаётесь?)
- Ita, ome. Beneficium a vobis petere volo. Familia mea. Vellem, ome, ut Ell et liberos cures. (Да, оме. У меня к вам просьба будет. Моя семья. Я бы хотел, оме, что бы вы присмотрели за Эллом и детьми.)
Элл был мне симпатичен. Поэтому и не возражаю.
- Navem habeo. Si eo pervenerit, num tibi conveniet, Domine Rector? (У меня есть корабль. Если он окажется там, вас это устроит, господин ректор?)
- Quidvis mihi conveniet, Ome Ulrich, dummodo familia mea prope te sit. (Меня устроит всё, оме Ульрих, лишь бы моя семья была рядом с вами.)
О как! Когда это я у него такой авторитет приобрести успел? Вроде бы гипнозом не давил...
- Et reliqui? Adhuc ibi sunt circiter quindecim homines. (А остальные? Там человек пятнадцать ещё есть.)
- Hi homines, sicut ego, hic manere usque ad finem constituerunt. Si daemones Scholam irrumpant, fons delendus erit... Attamen, de alia re tecum loqui volo, Gratia Tua. In cellariis Scholae, ut probabiliter scis, thesaurus argentarius et officina monetaria sunt... (Эти люди, как собственно и я, решили остаться тут до конца. Если демоны прорвутся в Схолу, то придётся уничтожить источник... Однако, я хочу с вами, ваша светлость, поговорить о другом. В подвалах Схолы, как вам должно быть известно, находится банковское хранилище и монетный двор...)
О! Это интересно!
Хомяк в моей душе обнявшись с жабой внимательно слушал ректора. А он, видя, как я ловко провернул отправку людей в Амрум, рассказывал о немыслимых ценностях - казне самого Лирнесса. Пятьдесят тысяч талеров в золотой и серебряной монете! Золото, серебро и платина в слитках общим весом около восьмисот местных центнеров (по 50-56 кг). Ювелирные изделия и драгоценные камни (этих меньше) общим весом под сотню центнеров.
А также не менее ценные, хранящиеся отдельно, артефакты созданные искусниками за всё время существования Схолы. А ещё научная библиотека на десять тысяч томов и архив SS.
Пока мы разговаривали столь содержательно, к неработающему порталу от которого я и отправил всех в Амрум, прибыл вызванный секретарём ректора Элл. С младшим сыном-омегой на руках, прислужником омегой-нянькой с узлом вещей на плечах и шедшим перед ним старшим сыном альфой.
- Готфрид! - губы прекрасного омеги дрожали и слёзы наворачивались на его глазах.
- Всё хорошо, милый! - ректор быстро подошёл к Эллу, взял его лицо в широченные ладони, невесомо прикоснулся ко лбу. Мальчик-омега, сидевший на руках Элла протянул ручки к отцу. Старший сын-альфа вцепился в штанину ректора.
Быстро поцеловав младшего и присев к старшему, ректор давал ему наставления:
- Алан, ты у нас уже большой.
Мальчик кивнул - конечно, он большой, целых семь лет уже.
- Я задержусь здесь. А вы с папой и братиком оправитесь в плаванье на корабле. Вместе с оме Ульрихом. И пока меня не будет, я надеюсь, что ты сможешь позаботиться о папе и братике.
Ух ты! На настоящем корабле - полыхнули эмоции ребёнка.
- Только ты приходи скорее, - Алан обнял отца за плечи. Элл, понимая, что всё не так просто, как отец говорил сыну, вытирал глаза платочком - от слёз я его удерживал, забирая его эмоции - только вот истерики нам сейчас не хватало.
Поцеловав всех троих ещё раз, ректор прощался, а Алан тянул папу к порталу - ему скорее хотелось на корабль. Миг - Элл с детьми и прислужником на биландере.
- Сиджи, у нас ещё четверо. Оме Элл, всё будет хорошо, - я, подойдя вплотную к омеге, оглядел его лицо.
Демоны! Как он прекрасен!
- Ваш супруг вернётся к вам. Ждите, - вытягиваю я его эмоции так, что он просто не в силах говорить и ухожу обратно.
- Domine Rector! Volumina rerum quae moventur videre debeo. Nihil hic relinqui vis, nonne? (Господин ректор! Мне нужно увидеть объёмы перемещаемого. Вы же не хотите, чтобы что-то осталось здесь?)
- Ita, ita, ome, descendamus. (Да-да, оме, пройдёмте вниз.) И снова перед нами каменная кладка коридоров, уходящих под дворец. Только к хижине Адальберта направо, а к тюрьме для искусников, хранилищу и монетному двору налево. Звенят ключи, со скрипом отпираются бронзовые артефактные двери. Так. Золота по объёму сравнительно немного, платины ещё меньше, а вот серебра...
Серебряной монеты много - более двадцати сундуков и каждый мне высотой по колено. Штабеля слитков отливающих белым в полумраке хранилища едва разгоняемого осветительным шариком. Но, впрочем, ничего сверхъестественного. Всё, как говорится, в наших руках. Думаю, комната глубоко в скале, куда можно попасть только порталом, объёмом кубов на пятьдесят-шестьдесят уместит в себя всё. Осталось только место подобрать. Хотя и думать нечего.
Моё личное хранилище, вход в которое находится на той самой гербовой площадке, где я впервые встретился с демонами из безымянного города Тилории вполне подойдёт. Надо только углубиться подальше в скалу и всё спрячем. Так, что никто не найдёт. Туда же и библиотеку с архивом. Там сухо. Темно и сухо. И нет воздуха. В глубине-то скалы.
Сиджи и Ют код портала знают - перед тем, как отправлять всех своих на биландер, я ураганом пробежался по обоим домам и всё, что в них было, вплоть до мебели и одежды, перекинул туда.
Так, что сейчас моё имение опустошено и только руны светятся в энергетическом зрении, охраняя его от огня, разрушения и несанкционированного проникновения.
Раз, два, три - считал я шаги, проходя вдоль деревянных стеллажей с артефактами. Глухой тёмный коридор очередного хранилища Схолы тянется в непроглядную темноту. А на них лежат, сверкая металлом и драгоценными камнями, причудливые вещи совершенно непонятного для меня назначения, но всё это полыхает в энергетическом зрении потоками Силы. С нами старенький альфа-хранитель.
- Ecce, Domine Rector, ome, (Вот, господин ректор, оме), - держит он в руках покрытых пигментными пятнами толстую книгу, - ecce inventarium completum, quantitatem, loca repositionis, annos fabricationis et fabricatorem indicans. (здесь полная опись, с указанием количества, мест хранения, годов изготовления и изготовителя.)
Восемьдесят шагов. Восемьдесят! Это только длина хранилища. А высота...
Потолок теряется во мраке. Хотя сами стеллажи чуть выше меня.
За всё время существования Схолы эвакуация хранилищ не проводилась ни разу. Как-то так вышло, что всегда Лирнесс выходил победителем из всех войн, ведущихся против него. Не удивительно, с таким-то количеством искусников.
Теперь ещё библиотека и архив SS. Осматриваем. Ладно, положим, десять тысяч томов можно сложить в плотные стопки - большинство из них это кодексы, то есть книги привычного вида. Есть, правда, рукописи, в том числе и в свитках. С этими сложнее. Но тоже выкрутимся - нарежем в стенах ниш, в которые и сложим всё это добро.
Но вот архив... Картонные папки. Где с завязками, где без. Разложены по хронологии и по принципу, ведомому только хранителю, сопровождавшему нас в святая святых SS и неотступно следовавшему за нами - сам начальник архива ходил и показывал свои закрома.
И тоже стеллажи. Только закрытые. С дверками. Когда я открыл одну из них, с надписью: "350 год от основания Схолы" - более пятисот лет назад, на меня вывалилось несколько пожелтевших листов, испещрённых аккуратным каллиграфическим почерком: "Accusatus, in tertia interrogatione (На полях стоит пометка: - De hac responsione, in septima decima interrogatus est, sed non satisfactorie respondit, quia ad idem testimonium rediit.) testatus est: - In libris meis, praesertim, inveniri possunt opiniones quae, in genere, hae sunt. Universum infinitum existimo, id est, creationem infinitae potentiae Vis. Nam bonitate et potentia eius indignum existimo ut illud, facultatem habens praeter hunc mundum alium aliosque mundos infinitos creandi, mundum finitum creet. Itaque declaravi mundos infinitos esse, similes mundo Elterrae, quem ego, una cum Adalberto Magno, luminare simile Lalino, planetis aliisque stellis, quorum numerus infinitus est, existimo. Credo haec omnia corpora mundos esse, sine numero, infinitam collectionem in spatio infinito formantes, universum infinitum appellatum, in quo mundi infiniti sunt.
In interrogatione duodecima: - Ex omnibus scriptis meis et affirmationibus quae a peritis et fide dignis hominibus referri potuerunt, hoc patet: Credo hunc mundum, et mundos, et totam orbium totam natum esse et deleri. Et hic mundus, id est, sphaera Elterrae, initium habuit et finem habere potest, sicut alia lumina, quae sunt iidem mundi ac hic mundus, fortasse meliores vel etiam peiores; sunt iidem lumina ac hic mundus. Omnia nascuntur et moriuntur, sicut entia viventia, ex principiis oppositis constantia. Haec est mea opinio de creationibus generalibus et particularibus, et credo eas in toto esse suo a Potestate pendere. In interrogatione quarta decima, de multitudine orbium essentialiter eodem modo respondi et dixi infinitos mundos in infinito spatio vacuo esse, et testimonium dedi.
Cum interrogatus esset, respondit: "Dico in omni mundo necessario quattuor elementa esse, ut in Elterra, id est, maria, flumina, montes, voragines, ignem, animalia et plantas. Quod ad homines attinet, id est, creaturas rationales quae, sicut nos, corporeae sunt, iudicandum relinquo iis qui eas ita appellare volunt. Attamen assumendum est ibi animalia rationalia esse." (Обвиняемый, на третьем допросе (На полях стоит пометка: - Относительно этого ответа опрошен на семнадцатом допросе, но не ответил удовлетворительно, ибо вернулся к тем же показаниям.) показал: - В моих книгах, в частности, можно обнаружить взгляды, которые в целом заключаются в следующем. Я полагаю вселенную бесконечной, то есть созданием бесконечного могущества Силы. Ибо я считаю недостойным её благости и могущества, чтобы она, обладая способностью создать помимо этого мира другой и другие бесконечные миры, создала конечный мир. Таким образом, я заявлял, что существуют бесконечные миры, подобные миру Эльтерры, которую я вместе с Адальбертом Великим считаю светилом, подобным Лалин, планетам и иным звёздам, число которых бесконечно. Я считаю, что все эти тела суть миры, без числа, образующие бесконечную совокупность в бесконечном пространстве, называющуюся бесконечной вселенной, в которой находятся бесконечные миры.
На двенадцатом допросе: - Из всех моих сочинений и высказываний, которые могли бы быть сообщены сведущими и достойными доверия людьми, видно следующее: Я считаю, что этот мир, и миры, и совокупность миров рождаются и уничтожаются. И этот мир, то есть шар Эльтерры, имел начало и может иметь конец, подобно другим светилам, которые являются такими же мирами, как и этот мир, возможно, лучшими или даже худшими; они - такие же светила, как и этот мир. Все они рождаются и умирают, как живые существа, состоящие из противоположных начал. Таково моё мнение относительно всеобщих и частных созданий, и я считаю, что по всему своему бытию они зависят от Силы.
На четырнадцатом допросе, по существу, отвечал в том же роде относительно множества миров и сказал, что существуют бесконечные миры в бесконечном пустом пространстве, и приводил доказательства.
Спрошенный, отвечал: - Я говорю, что в каждом мире с необходимостью имеются четыре элемента, как и на Эльтерре, то есть имеются моря, реки, горы, пропасти, огонь, животные и растения. Что же касается людей, то есть разумных созданий, являющихся, подобно нам, телесными существами, то я предоставляю судить об этом тем, кто хочет так их называть. Однако, следует полагать, что там имеются разумные животные.)
Хм. Интересно. Это кто такой умный был пятьсот лет назад?
Архив SS размещался не в одном коридоре, а в семи! Закрытые стеллажи тянулись до самого потолка на четырёхметровой высоте.
Каждый коридор по сто шагов, да на семь умножить. Охо-хо...
Оставив ректора и начальника архива, я, поднапрягшись, метнулся к своей гербовой площадке, взмахом руки запустил портал - здесь, в доброй сотне вегштунде от Лирнесса Сила повиновалась без возражений, и вошёл в хранилище. Осветительный шарик, летевший впереди меня - ещё из тех, из замка, отбрасывал резкие тени на ряды нашей мебели, шкафы с посудой, одеждой и книгами, кровати. Стеллаж с вином, доставшимся мне по наследству от безвременно почившего консилариуса - начальника SS. Где-то тут и три бутылки вина Шиарре.
Наш портновский манекен, печатный станок и стопки медных пластин с текстами моих книг и рисунками. Сундучок со всеми моими деньгами и драгоценностями. Мои рукописи и наброски - методичку по обучению менталистов я издать не успел - слишком большая очередь была в типографии Схолы.
Место сухое. Вокруг - цельная скала зеленовато-чёрного базальта без единой трещинки. Подошёл к торцевой стене.
Вот тут и будем делать хранилище для схоловского имущества. Взмахи рук, небольшое усилие и скала подаётся, волосы взметнула волна воздуха, ворвавшаяся в огромный пустой объём. В ушах тонко зазвенело - давление воздуха упало. Скачок наружу и снова обратно. Вместе со мной снаружи в огромную полость врывается и горный воздух, а вынутые телепортом глыбы камня летят в пропасть на склоне которой я убил своего первого разумного демона, вырвав ему энергетическое ядро...
* * *
Под утро Гризелд проснулся от возни в доме - родители, встававшие обычно с рассветом, сегодня поднялись раньше и спешно собирали вещи, увязывали узлы. Его пока не будили. Что случилось?
На сегодня он ничего не планировал - каникулы в школе позволяли расслабиться, а заработанные за учебный год деньги помогали пережить свободное время - до оплачиваемых отпусков в Лирнессе пока не додумались. Тем более, что сегодня у Гризелда должно было быть свидание с Руди. Тот тоже был на каникулах, но остался проживать в Схоле - там кормили бесплатно, да и за жильё платить не надо.
Счастливо улыбнувшись, омега сладко потянулся, хрустнув косточками. Что там произошло-то?
Где-то на кухне что-то упало, разбилось и всё стихло. Что такое?
- Отец! Папа! - Гризелд в одной ночной рубашке до пят выглянул из своей комнаты. Чавкающие хлюпающие звуки донеслись до его ушей. Да что происходит?
В открытую дверь кухни было видно, что на полу кто-то лежит.
Папа! Тонкие пальцы лежащего омеги едва заметно шевелясь, скребли пол. А в его животе, погрузив шипастую башку внутрь, копался зверь.
Чёрный огромный зверь, покрытый крупными чешуями. Почуяв Гризелда, в ужасе прикрывшего пальцами рот, он поднял уродливую морду. Крупные капли крови сорвались на пол.
Зверь, клокоча горлом, цокая когтями, переступил через убитого им человека и пошёл на Гризелда. Тот, не в силах издать ни звука, задохнулся от инфернального, мутящего сознание ужаса и не мог сдвинуться с места. Зверь мотнул хвостом вправо-влево, зацепил шипом на его конце, стул, стоявший на кухне - тот отлетел в стену и только звук упавшей мебели вывел Гризелда из оцепенения.
Взвизгнув, омега бросился к себе в комнату, а зверь, рванувшись следом, застрял плечами в слишком узком для него дверном проёме и, неуловимо быстро махнув лапой, располосовал от пояса до самого низа ночную рубашку Гризелда, едва не задев тело.
Омега ворвался в комнату, ходящими ходуном руками, едва попадая в замочную скважину, запер дверь и, трясясь от ужаса и адреналина, прикрыв руками лицо, осел на пол - ноги его не держали.
В дверь ударили с той стороны. Филёнки жалобно затрещали. Оттуда надавили ещё. Дверь держалась только потому, что открывалась наружу и сейчас косяки удерживали её. Гризелд забился под стол и прикрылся схваченным стулом. Его колотило крупной дрожью, руки и ноги ходили ходуном, горло перехватило, а ещё немилосердно хотелось писать.
По двери ударили снова, чёрные блестящие когти, выбивая крупную щепу, вонзились в дерево, пробивая его насквозь. Убрались, оставляя рваные отверстия, снова вонзились, покрывая трещинами крашеную поверхность. Дверь трещала и держалась из последних сил. Под босыми ногами беззвучно рыдавшего, сжавшегося под столом в комок Гризелда растеклась тёплая лужа.
Последний удар зверя увенчался успехом - дверь, лопнув вдоль, завалилась в комнату. Цок. Цок. Цок.
И-и-и! - Гризелд сжимался сильнее и сильнее, прикрывая голову руками, обезумев от страха и проживая свои последние секунды жизни.
Зверь, а это был крупный демоноволк - вожак своей стаи, поднял треугольные уши, снова прижал их, повернув голову назад, в коридор из которого ворвался в комнату, уркнул и сейчас же ещё один демоноволк, поменьше, услышав команду, вскочил снаружи в кухню, перевернул тело папы Гризелда на живот и, ухватив его за шею, оставляя полосы крови и клочки одежды, легко поволок его наружу, через кухонный стол в разбитое окно.
Первый демоноволк, оскалив обсидианово-чёрные острейшие зубы, медленно, наслаждаясь ужасом сжавшегося под столом омеги, шёл к нему. Сейчас он вцепится зубами в живую трепещущую плоть и насладится горячей кровью и последней, предсмертной агонией человечка.
Уши демоноволка снова поднялись, он втянул воздух пропитанный ужасом сидящего прямо перед ним за стулом омеги, в ужасе закрывшего голову руками. О! Этот аромат жертвы! Ничто с ним не сравнится!
В разбитое окно кухни влетели несколько мелких летающих грязно розовых червей, раскрывая друг на друга безглазые морды, взмахивая перепончатыми крыльями и переползая по столу и полу, они начали пировать на следах крови, оставленных трупом вытащенного омеги.
Уши демоноволка снова приложились, опять поднялись и он повёл своей башкой. Закрыл пасть, склонил голову набок, будто прислушиваясь. Пришла команда идти дальше. Срочно.
Густо, на грани инфразвука рыкнул, расширившиеся в жёлтых глазах зрачки сузились в нитку и, легко оттолкнувшись, так, что когти задних лап выдирая щепу вонзились в пол, прыгнул в окно, выбивая бронированной мордой и стекло и раму сразу. Сегментный хвост с изогнутым шипом на конце напоследок захлестнул под стол, разбивая стул за которым ни жив ни мёртв сидел Гризелд.
Стул защитил омегу, приняв на себя удар и рассыпавшись обломками. А Гризелд, повалившись набок на мокрый пол и кусая пальцы, затрясся от рыданий, сильнее и сильнее пытаясь сжаться в комочек.
* * *
Вернувшись в город после перемещения во вновь созданное хранилище Схоловских ценностей, я принялся разыскивать Лисбета.
Хаос потоков Великой Силы возрос до такой степени, что перемещаться телепортом по городу я не смог, пришлось метаться в поисках маленького целителя на своих двоих. В Корпусе целителей о том, где он находится, никто не знал - там сейчас в спешном порядке был размещён полевой ларазет для раненых и ещё живых солдат третьего легиона и жителей, пострадавших от нападений демонов. Ранения были очень тяжёлыми и целители валились с ног стабилизируя раненых и готовя их к эвакуации. Кто-то из бледных, с кругами под глазами от истощения, целителей подсказал, что ещё один лазарет развёрнут в Зелёном крейсе, повыше и подальше от моря, вполне возможно он там, оме, пояснил он и снова склонился над тяжело дышащим солдатом в развороченной когтями стальной кирасе.
Зелёный крейс ближе к Схоле чем наш, Синий, а сейчас я в нём. Мне туда - определился я и поминутно останавливаясь от энергетического истощения, пытаясь подпитаться по уже известной схеме дыхания на девятый счёт, с головой, плывущей от головокружения, пошёл в сторону Зелёного крейса.
Проходя по улочке, показавшейся мне знакомой, остановился в очередной раз. Вцепился руками в крашеный белой краской декоративный заборчик. А! Да это же дом Гризелда. Вот у этих кустов буйно цветущего гибискуса мы с ним целовались, прощаясь. Как давно это было! Пару месяцев назад всего лишь...
Окна в доме выбиты. Клочья занавесок торчат наружу. Это кто тут так порезвился? Неужели мародёры, решившие поживиться под шумок? Вроде бы, к чести лирнесских жителей, таковых не обнаружено. Меня мотнуло резким оттоком Силы из организма.
Демоны! Они это. Вон и мелочь эта противная кружится сбоку дома.
Ну-ка, проверим. Вроде бы, как мне кажется, в доме кто-то живой есть. Перешагиваю через заборчик, едва доходящий мне до пояса. Клумба у входа разворочена, будто дрались на ней и волокли что-то тяжёлое.
Полосы красного, впитавшегося в рыхлую землю. Присаживаюсь, чтобы разглядеть. Кровь! И много. Кислым не воняет, значит, кровь человеческая. Волокли кого-то. На соседний участок.
Дверь не закрыта и, хрустя битым стеклом, вхожу в дом. В глубине его слышно мерзкое знакомое верещание летающих червей. Мелких. Если есть чем их пришибить, то они не опасны. Пол, стены, двери в комнаты в глубоких царапинах от когтей демонов. Кухня, прихожая залиты кровью, но трупов нет.
- Эй! - окликаю я, - есть кто живой? Гризелд?
Дохожу до вывороченных косяков двери, сама она, разбитая в щепы, лежит в комнате, куда её, судя по всему и вколотили. Кровавые следы лап на полу. Вот оттуда он шёл. Потом бился в дверь. Выломал её. Вошёл в комнату. Окно выбито. Расстеленная постель. Шкаф, судя по всему, с одеждой. Светлые обои в цветочек, в прованском стиле. Стопки тетрадей на столе. Полка с книгами и школьными учебниками по литературе. Комната Гризедла похоже как. А где он сам? Жив ли?
Наклоняюсь и присаживаюсь на корточки у стола. Разлетевшиеся от удара щепы - всё, что осталось от стула. И что-то белое, сжавшееся, вздрагивающее под столом. Он это! Живой!
Трясущийся до обморока омега был бережно вытащен из-под стола и уложен на кровать. Гризелд лежал в позе эмбриона, судорожно дышал с крепко зажмуренными глазами, вздрагивал от малейшего моего движения и никак не мог выйти из ступора, в который его загнал запредельный ужас от встречи с демонами.
Располосованная ночнушка открывала до пояса его тело с нежной молочно-белой кожей, круглая попка была совершенно открыта и так и тянула прикоснуться к ней. Нижнего белья на нём не было. В это время так спали.
- Гризелд, ну, что ты, хороший мой? Это я, Ульрих. Я пришёл за тобой... - уговаривал я омегу, гладя его по чёрным взлохмаченным волосам, по спинке (попки не касайся! - оборвал сам себя).
Наклонился ниже к нему, хм, мочой пахнет, дотронулся губами до виска:
- Ну, что ты... Я тут, с тобой. Всё хорошо будет, - гладил я его по головке, уговаривая. И его прорвало. Он вцепился в подушку и завыл в голос.
Напряжение отпустило и он смог разогнуться. Рыдая, лежал на кровати на животе, а разодранная когтями демона ночнушка задралась почти до самой груди, открывая и поясницу, и порозовевшую попку идеальных пропорций, и ровные ножки, и округлые икры, и тонкие щиколотки, и розовые пяточки.
Открыв одёжный шкаф, я на покрывало вывалил всю одежду, что попалась мне на глаза, увязал её в большущий узел.
Усевшись на пол и привалившись спиной к кровати Гризелда, прогнал через тело Силу и, напрягшись, закинул рыдающего омегу и узел на биландер, прямо на палубу. Там разберутся с ним, а мне Лисбета найти надо.
Без Лисбета я никуда не уйду.
Обошёл дом ещё раз. За кухонным окном тоже кого-то тащили по земле - всё изрыто лапами демонов и полоса крови тянется в кусты на границе участка. Пойдём дальше. Мне в Зелёный крейс, к Лисбету.
* * *
Большущая багровая обезьяна, утробно вздыхая, подыхала на развалинах разнесённого в пыль дома - внутренности её вывалились из тела и истекали жёлтой шипящей кислотной кровью. Рядом валялись, разбросанные как попало, перекрученные, в искорёженных доспехах тела солдат легиона. Я смог заметить восьмерых. Дальше, в просторном дворе стояли высокие парусиновые палатки. Две из них завалились, ещё одна стояла. И кровь, всюду кровь из растоптанных, разорванных тел. Вперемежку солдаты, судя по всему раненые, доставленные в лазарет - под парой тел я увидел носилки, служители лазарета в окровавленных белых халатах. И кругом мелкие, верещащие на меня и друг на друга обожравшиеся летающие черви, не соизволившие даже взлететь при моём появлении.
Живые есть! Есть!
Энергетическое зрение показывает, что в палатке лежит человек. Живой. Тело пламенеет нестерпимым жёлтым светом дискомфорта, но живой.
Кто тут? Влетаю в палатку и первое, что вижу - фон Аппель. Сидит как живой, привалившись спиной к натянувшейся стенке палатки. Распущенные светлые волосы, спокойное лицо и серые глаза смотрящие прямо на меня. Но нет же! У него глаза ярко-синие были, как у всех искусников. Были...
Дотрагиваюсь до плеча ещё тёплого тела. Оме Оттолайн...
Тело сползло набок. За спиной у него завозились беспокойно. Заверещали противно. Вся задняя поверхность тела десятника разворочена, изъедена до костей. Удушливый запах крови, располосованных внутренностей, кислотная вонь демонических выделений. Схватив какую-то палку, потом оказалось, что это обломок стойки операционного стола, пришибаю нескольких скрежещущих тварей.
Потом натыкаюсь ещё на несколько тел лежащих вповалку, беспорядочно. Под ногами хлюпает натёкшая кровь, хрустит стекло, поблёскивают раскиданные биксы, инструменты, перевязочный материал. Одежда на одном из тел показалась мне знакомой. Переворачиваю. Лизелот - оборвалось сердце.
Если он тут, то и Лисбет тоже. Где? Где он может быть?
Маленького целителя я нашёл лежащим на животе. Пепельные волосы, беспорядочно рассыпавшись, укрыли плечи. Сажусь рядом. В голове пустота. Я спокоен. Удивительно спокоен. Дотрагиваюсь до тела. Ещё тёплый. В первые часы после смерти охлаждение менее выражено - приходит откуда-то мысль в мою голову.
Опустившись на колено, переворачиваю дорогого мне человека. Лица нет. Кожа сорвана со всей лицевой части головы. Кровь уже свернулась. Сквозь рану оставленную зубами демона видны осколки костей черепа, багровеющие двубрюшные и челюстно-подъязычные мышцы, светлеющие пятна сухожилий и поднижнечелюстных желёз и оскаленные зубы...
А дальше, за задней разорванной стенкой палатки возятся, верещат, спешат насытиться ещё живым телом того, кто там лежит.
Лисбет! Вцепившись в лацканы белого халатика и потянув безвольно мотнувшее руками тело целителя на себя, я завыл.
Завыл в невыразимой тоске. Почему! Почему так! Почему именно так?! За что мне всё это?! Вой перешёл в рычание, сорвавшее горло. Оскалившись так, что уши стянуло к затылку, я сипел и, прижав Лисбета к груди и не обращая внимания на кровь, стекавшую по кожаному жилету, я судорожно гладил по волосам тёплое, пока ещё тёплое, тело. Такое любимое. А ведь я любил его - ожгла мысль. Никого здесь не любил кроме него.
В глазах полыхнуло жёлтым, зубы заскрипели, растирая друг о друга эмаль. Грудь раздалась шире, разрывая и рубашку и серую, ещё из замка, куртку охотничьего костюма. С треском полопались швы на кожаном жилете, лопнула промежность штанов.
За стенкой засуетились, судорожнее начали вгрызаться в тело лежащего там человека и до меня донёсся мучительный стон. Кто там?
Осторожно положив тело маленького целителя на залитый кровью пол, я встал и, легко шагнув к разорванной стене палатки, выглянул. Руди! Облепленный розовыми летающим червями альфа лежал на спине. Располосованный белый халат, пропитанный кровью, едва вздымался в такт дыханию на груди. Розовый червь, подняв на меня безглазую круглую пасть, обрамлённую чёрными блестящими зубами, противно заверещал и впился в левую уже изъеденную им щёку, вгрызаясь глубже, прямо в рот.
Ещё несколько таких же червей, подозрительно оглядываясь на меня, рвали мясо из обрубка левой руки. Кровь медленно растекалась, а черви, как воробьи, подрагивая перепончатыми крыльями от вожделения, купались в ней, расплёскивая тяжёлые капли в стороны.
Пошли вон! Обернувшись за палкой, я подхватил её с пола и, взмахнув, сбил червя жравшего лицо. Пировавшие у руки зашипели, неуклюже поползли в разные стороны.
А я, больше не обращая на них внимания, склонился над Руди. Вставай! Вставай давай! - я потряс его за лацканы. Руди застонал, не открывая глаз. Давай! Ты жить должен!
За всех. За Лисбета, за Лизелота, за Оттолайна, за других солдат и целителей. Ты единственный альфа-целитель, больше таких не будет.
Вставай! Красные глаза альфы открылись. Длинные ресницы - впору омеге какому-нибудь, дрогнули приподнимаясь. Давай, хороший мой, давай, оживай. Там тебя Гризелд ждёт, а ты тут валяешься!
- Руди, не смей подыхать! - рявкнул я, тормоша альфу, - Слышишь, не смей! Иначе я тебя выволоку из Силы и отмудохаю! Веришь?
- О-оме... - едва шевельнулись его губы, - рука... больно...
- Ты - целитель. Обезболивайся!
- Спина... Ног не чувствую...
- Выживешь! И руку отрастишь. Погоди. Сейчас я. А то кровью истечёшь.
Шарик пирокинеза замерцал у культи, прижигая рану, завоняло горелой плотью, Руди закусил губу, закашлялся кровью - она натекала в рот из разорванной щеки. Второй шарик зашипел в прогрызенной червями ране на лице. Тело альфы вздрогнуло.
- Руди! Блядь такая! Смотри мне, не сдохни! - опять я его тряхнул. Пусть и спина сломана - не страшно. Это на земле при переломах позвоночника иммобилизация показана, а здесь это не болезнь. На раз-два на ноги поднимут.
- Слушай меня! - я нагнулся к самому лицу альфы, - сейчас я тебя к себе на корабль отправлю. Чтобы там лечился! Понял! Нечего умирающего лебедя изображать. Приду - проверю! Если не справишься до моего прихода...
Тут я остановился - демонический оборот, начавшийся после обнаружения трупа Лисбета и задавленный моей вознёй с Руди, снова начал брать своё - лицо моё багровело и менялось на глазах. Ужас промелькнул в глазах Руди.
- Кошками шкуру спущу! Пошёл! - отпихнул я от себя альфу, отправляя его на биландер и одновременно завершая оборот.
- "СИДЖИ!" - ушёл к мальчику мой демонический рёв телепатией, - "ВСЕ НА ОСТРОВ!".
Повинуясь мне, биландер, вот только что качавшийся на ленивой волне внешнего рейда бухты Лирнесса, загруженный людьми почти под завязку - около сорока человек, исчез, и вода всколыхнулась, заполняя след от корпуса корабля.
* * *
Багровый демон, сложив за спиной крылья, сидел на пятках за единственной оставшейся палаткой разгромленного лазарета и, задрав уродливую шишковатую рогатую башку вверх, рычал. Выл, извлекая из груди едва слышные для людей низкие звуки. Грудь его вибрировала, а инфразвук, разлетаясь по округе, заставлял ишхо топорщиться, а хезрет держаться в стороне от места, где он находился.
А карты летят и Шут, переворачиваясь то лицом, то рубашкой, мечется между Старших Арканов и Маг - олицетворение воли, понимающий жизнь и смерть, носящий плащ, начинает всё и, начиная всё, начинает с себя. Анализ и ошибки Верховной Жрицы. Проникающая всё воля Великой Силы, подточенная сейчас вторжением демонов, призывает двойственность, без которой ничего бы не существовало.
Императрица, живая материя, правительница эволюции, она, которая вынашивает, она, которая преобразует тошноту в желание, согласно прикрыла глаза, пропуская Шута мимо себя. И тут же Император, охотящийся и укрощающий зверей физического и материального мира, этот солнечный король, едва заметно кивает головой. И капли жизни одна за другой срываются и летят вниз, отсчитывая часы и секунды из клепсидры существования этого демона...
И демон, отринув свои ощущения и свою тоску о несбыточном, о том, что могло бы быть и не случилось, взмывает вверх, в небеса. Пыльные, мутные небеса. Небеса, расчерчиваемые чёрными полосами взлетающих и падающих бомб. И там, вверху, оглядевшись, видит демон и багровые нити управляющие хезрет, и их самих под собой, пробирающихся по переулкам, врывающихся в дома, выволакивающих на улицы или пожирающих прямо там, где нашли неосторожных жителей города, надеявшихся пересидеть опасность.
И две-три баррикады, ещё сопротивляющиеся нападению, но уже обойденных сзади и толпы людей на набережной и в воде. И полосы чёрной энергии, сползающие по щиту Схолы, стойко сопротивляющемуся давлению. И мерцающий щит Адмиралтейства, едва держащийся из последних сил, не падающий только потому, что пока не долетела до него бомба.
И гигантских червей, ворочающихся на развалинах Золотого и Серебряного крейсов, понукаемых хезрет плеваться сверху в город.
Но мало у демона сил. Едва плещется на самом дне энергия, доставшаяся ему с телом омеги из которого он обернулся.
И демон начал, мечась по почти разрушенному городу, выискивать хезрет и с остервенением бросаться на них, планируя сверху и поглощать их одного за другим, насыщаясь.
Выловил двух наиважнейших, пировавших у тел беременных омег, вытаскивавших из распоротых когтями животов ещё живых, красных, подрагивающих ручками и ножками младенцев.
А потом наверху, в Золотом крейсе, подлетевший демон, выхватив телекинезом глыбу гранита от разрушенного дворца Совета швырнул её прямо в тело гигантского червя, изогнувшегося безглазой мордой вверх и приготовившегося выплюнуть бомбу чёрной демонической отравы в сторону Адмиралтейства. Угловатый камень чвакнул, пробивая мягкое тело твари и зашипел, растворяясь в кислотной крови, как кусок сахара в горячем чае, а червь завертелся от боли, хлеща тупым тёмно-розовым хвостом из стороны в сторону, закручиваясь вокруг себя кольцами и сметая на своём пути и хезрет-погонщиков и остатки строений среди которых он расположился.
Следующий кусок камня, ещё большего размера, полетел в другого червя. Набрав скорость, ударил прямо в морду, расплёскивая и её саму и жёлтую кислотную кровь вокруг. Червь, уже было приготовившийся выплюнуть бомбу, опал без движения и из него потекло - жёлтая кровь демонического создания смешивалась с чёрной жижей неразорвавшейся бомбы.
Завоняло настолько нестерпимо, что демон, устроивший всё это, брезгливо поморщился, ленивыми взмахами крыльев подняв тело вверх, подлетел ближе, опустился и с размаху отвесил крепкого пинка, поднявшему на него свою башку одного из погонщиков-хезрет.
Тело неудачника тут же осыпалось серой пылью, а попытавшиеся рвануть от места гибели червя двое оставшихся хезрет были подхвачены телекинезом и макнуты в лужу чёрно-желтой дряни, натекавшей из разбитой головы огромной твари. Демоны завыли, заметались, расплёскивая тягучую жижу, но тела их, растворяемые жидкой дрянью, не уступающей крепостью фторсульфоновой кислоте расползались, оседали в глубокую лужу, по поверхности которой расплывались чёрные и жёлтые волны.