Сигарета Мальборо во рту. Дым попадает в глаза и щиплет. Я несколько раз быстро моргаю и смываю вкус табака двумя большими глотками пива.
Напротив меня сидит Кати. Вообще зовут её Екатерина, но банальное, как она говорит, сокращение Катя её раздражает. Ей 20, наверняка очень красива, я вижу это даже сквозь толстый слой макияжа. Я когда-то спросил её нравится ли ей краситься? Кати ответила, что нет, но так она чувствует себя уютней.
Уют, тепло, защита от всего, что меня окружает. Я так завидую ей. Однажды, когда дома никого не было, я сел перед трюмо, где под огромным прямоугольным зеркалом высились горы маминой косметики и начал красится. Тени ложились на веки, мешаясь и заменяя друг друга. Пудра покрывала щёки делая прыщавую кожу удивительно гладкой. Я достал помаду и накрасил губы. Сначала красным, потом малиновым, потом бронзовым. Моя мама большая кокетка!
Я не закончил, пока не попробовал всё. На преображение моей внешности, на создание уюта ушло почти два часа. Не могу сказать, что получилось красиво. Глаза стали похожи на две пустые глазницы с синюшными краями. Тушь на ресницах висела хлопьями. Щёки будто надулись от пудры, а помада, наложенная дрожащей, неопытной в этом деле рукой, местами вылазила за края губ от чего те расплывались в кривой улыбке.
Защищённость, теплота. Это чувство испытывает младенец в утробе матери. А затем с момента рождения старается его вернуть. Сначала, правда, ему кажется, он его ощущает. Но с каждым днём иллюзия тает. И в один прекрасный момент исчезает совсем. Я стал взрослыми. Мы все стали взрослыми, но глубоко внутри хотим быть детьми. Хотим свернуться в зародыш и исчезнуть в животе матери. Как печально от несбыточности мечты, как печально смотреть на людей и понимать, что большинство из них не знает к чему стремится.
Я же в один прекрасный день понял природу вещей. Понял цель жизни, которая зарыта глубоко в мозгу. И к тому же замаскирована под безумие.
Вы не представляете, в какую глубокую депрессию загнала меня моя находка. Я ведь думал, найду то ради чего жить, а нашёл лишь доказательство бессмысленности жизни. Моя жизнь превратилась в сон, сон среди пивных пузырьков и табачного дыма. Я отверг людей, так как считал их не достаточно умными, что бы меня понять. Я погрузился в одиночество. Я написал завещание, в котором просил похоронить меня на мусорной свалке в сигаретных бычках. Пусть на моей могиле, начертал я испуганной от ужасов мозга рукой, посадят кактусы и поливают их пивом.
Так продолжалось почти месяц. Мама уехала в отпуск со своим новым ухажёром, а я плавился от жары в своей комнате. Было нестерпимо душно, но окна я всё равно не открывал. Мне нравилось смотреть, как табачный дым вьёт паутину из сизых лент. Мне нравилось вдыхать этот воздух, мне нравилось себя убивать. Я питался скупыми запасами из холодильника, которые мне оставила заботливая мамаша. Днём я почти не ел. Лишь вечером, чтобы крепче спалось, я наедался.
Из дома выходил обычно через день, в киоске напротив пополнял запасы пива и сигарет. Оглядывался по сторонам, вдыхал кажущийся сладким прозрачный воздух. Не долго грустил о постоянстве мира, в котором происходит, что-то лишь в телевизоре и отправлялся домой. Где снова ходил голый, с дымом в лёгких и пивом в желудке, между унитазом и кроватью.
Моё желание наверняка свершилось бы, если б ни появилась Кати. Она пришла ко мне рано утром. На ней было красное в голубой цветочек платье, очень похожее на то, что лежало у меня в шкафу. Мама, когда-то говорила, что носила его, когда ей было 20. Это было её любимое платье, но с тех пор как появился я, она уже не могла в него влезть. А на Кати оно было почти в пору, может чуть коротковато, да и только. Её худое стройное тело плотно обтягивал синтетический шёлк. Маленькая плоская грудь, приобретала в нём удивительную красоту. Вы, наверное, уже поняли, что с первого взгляда я влюбился.
И любовь открыла во мне новые силы к жизни. Или если сказать точнее скрыла старые. Любовь это пелена закрывающая глаза, мысли становятся кисельными и ломкими. Мир сужается до размеров человека, другого человека, а всё остальное тает.
С того дня я только и делал, что ждал её прихода. Если её не было, я готовился к встрече, если я засыпал то мне снилась она. Мы были идеальной парой. Нет, правда. Мне нравилось в ней всё. Любые её движения, перепады настроения, злые шутки и нежные ласки. И удивительнее всего было то, что и ей во мне нравилось всё. Она часто говорила: "мне нравиться, когда от тебя разит пивом и табаком, ты не боишься чувствовать полный вкус жизни", "мне нравиться, что ты худой, ненавижу мужчин с мышцами, так как они не умеют чувствовать и уважать женщин", "мне нравиться, что ты умный и печальный, ведь печаль от истинного понимания вещей".
Нашу идиллию разрушила мать, когда вернулась из отпуска. Я сразу понял, что между ними, что-то не заладилось. Кати стала приходить ко мне только, когда матери не было дома. И с каждым днём я стал ненавидеть мать всё больше. Она разрушала моё счастье, пусть не специально и тем, что она только моя мать, но разрушала. К нам стал приходить её новый кавалер. Он был лысым и маленьким, но я видел, как моя мать млеет при виде его. Прошло не так много времени, и он уже у нас ночевал. Я стал плохо спать. Мне чудилось, что моя мать трахается в соседней комнате с этим уродом. Так, наверное, и было. Я не ревновал, нет. Но я был в ярости, что не могу заниматься тем же с Кати в своей комнате. Мне это было нужно, и я был готов ради этого на всё.
Теперь, когда Кати сидит передо мной, и мы одни. И нет никого в этом мире, кто мог бы разлучить нас, я улыбаюсь, глотая слёзы.
- Кати, ты такая красивая, - шепчу я. - Ты будто звезда, одинокая рассветная звезда; ты молодой морской бриз навстречу, которому я поворачиваю лицо; ты лучи солнца, что греют моё сердце; ты запах цветов и нежность лепестков. Ты моя любовь. Навеки, навсегда, - я провожу пальцами по её губам делая их алыми.
Моего будущего отчима Кати невзлюбила больше матери. И я возненавидел его больше. Ведь вскоре он перебрался к нам насовсем. Это было похоже на издевательство, но он стал работать по ночам. Сторожил, что то не нужное и всегда носил с собой пистолет. Днём отчим спал, храпя, так, что в серванте звенела посуда, а затем смотрел телевизор, пока снова не уходил на работу. Я не обвиняю Кати в том, что она перестала приходить ко мне, когда этот урод был дома. Но и я не мог мириться с тем, что моя любимая прекрасная Кати уже не приходила ко мне неделю. Так и началось то, что она назвала потом битвами любви. "Чья любовь крепче наша или их? - Скажет она. - Наши чувства словно канаты зацепившиеся друг за друга и превратившиеся в крест. Каждый держит свой конец. Стоит лишь одному отпустить, и он освободит чужую любовь, но потеряет свою. Хватит ли у нас сил победить. Мы боролись за нашу любовь и мы победили. Пусть они и не отпустили свой канат, но ты его разрубил!"
Но это было позже. Сначала я попытался всё решить миром. Поздно вечером, когда отчим ушёл на работу, я зашёл на кухню, где мать готовила еду. Я спросил у неё, зачем она делает это со мной и с Кати? Зачем она привела к нам в дом это ничтожество? Почему сама не ушла к нему? Она испугалась, будто я кричал, может и кричал, не знаю, но прежде всего я спрашивал. Она ответила, что он бросил ради неё жену и ушёл из дома. Она сказала, что не хочет быть на старости лет одна. Тогда я закричал, теперь уж точно закричал, что тоже не хочу быть один. В мойке лежал молоток для отбивания битков.
Когда восходит солнце и ты смотришь на его первые лучи. Когда ты чувствуешь, как твоё тело и твой разум наполняються светом ты счастлив. Тебе не нужно ничего, кроме человека, который был бы рядом с тобой и грел тебя своим телом. Человека, которого ты любишь и, который любит тебя. Ты, наконец, начинаешь ощущать уют, тепло. Ты обретаешь покой, потому что больше не боишься смерти. Я и Кати встретили утро вместе. Лёжа в кровати, сжимая друг друга в объятиях. Мы не спали всю ночь, так как боялись проснуться и не увидеть друг друга. Мы боялись, что всё это сон.
Отчим возвращался обычно в 9. Без пяти Кати дала мне длинный кухонный нож.
Счастья не добиться, если его не добиваться. Теперь я уж точно это знаю. И если, кто то не понимает, что ему делать пусть спросит у меня. Потому, что я счастлив. Кем я был, о чём думал, вот он смысл жизни который я искал. Смысл, который был закопан гораздо глубже и замаскирован гораздо изощрённей.
Кати улыбается мне испачканными кровью губами. И говорит, что это были битвы чувств, похожих на канаты, в которых мы победили и доказали нашу любовь.
Я наклоняюсь к ней и целую в губы. Липкие и холодные. Они у неё всегда холодные. Выстрел оглушает меня и на миг срывает пелену любви, пуля срезает кончик моего правого уха и попадает в Кати. Кати разбивается на части и со звоном падает на флаконы с духами, колпачки с помадой, коробочки с тенями, тюбики с тушью и стаканчик с визажными инструментами. Моя мама была большой кокеткой. Я слышу, как вою будто раненая волчица, хотя совсем не приказывал себе этого делать. Я бросаюсь к Кати пытаясь собрать острые осколки воедино от чего те начинают кровоточить. Я пытаюсь их соединить, захлёбываясь слезами и выкрикивая её имя. Я оборачиваюсь. И смотря пистолету в дуло, шепчу: зачем? что ты наделал? Из пистолета подымается сизая струйка дыма и застилает подёргивающееся от боли лицо отчима. Этот дым почти такой же, как тот, которым я когда-то пытался себя убить.
Я кидаюсь на пистолет, растопырив пальцы. Гремит гром и какая-то сила сбивает меня с ног. Бросаюсь снова, гром, удар чего-то горячего и острого пронзает насквозь мою грудь, но мои пальцы находят пистолет, мои челюсти заставляют отчима его отпустить. Мне кажется, оружие пахнет сигаретами, а изо рта у отчима определенно разит пивом.
Я падаю на пол. Ломая ногти и кроша зубы, пытаюсь разорвать пистолет на части. Краем глаза я вижу, как отчим уползает за дверь с кухонным ножом в спине. Это моя вина, моя вина, - шепчу я и скручиваюсь калачиком на холодных блестящих осколках моей любимой и прекрасной Кати.