Снова закат уставшего от людей Солнца в конце Долгого Дня 61 года со дня Раскола.
Отец как всегда стоял и смотрел на него, тупо повесив голову, казалось бы совсем без эмоций. Мать заевшим движением прятала краем хустки оставленные его кулаками следы на скулах, а ветер все норовил сорвать это укрытие на обозрение всем. Но смотреть бы все равно никто не стал. Другим не было дела до других, у каждого так же оставалось всего несколько минут прощаний, после чего солнце опять скроется за горизонтом на долгих пол года, улицы покроет тьма, а несколько десятков шахтеров из соседних поселений снова спустятся под землю на всю Долгую Ночь. Как и год назад. Как и каждую новую ночь. Некоторые не вернутся.
Если честно, для многих это способ сбежать. Никто не выдаст, многие поймут, некоторые задумают тоже самое на следующий год. Если единственный способ прокормить семью - ужасы шахты, то рано или поздно поневоле начинаешь размышлять, от чего стоит отказаться, подземелья или родни. Люди осудят, бог простит.
Говорят, на севере есть другая жизнь, другие люди. Нет, совсем не сладкая, далеко не легкая, да и в сказки теперь никто не верит. Просто... Там нету шахт.
Брошенные - так называли тех северян. Люди без городов, крепостей, огнестрельного оружия, войны, культуры и цивилизации - впрочем, это не то слово, которое применимо где бы то ни было.
Но многих забирает Земля. Многих забирает то, что люди сами пробудили шесть десятков лет назад. Ужасы подземелья.
Отец стоял так же недвижимо, и только правая рука нервно сипалась в привычной судороге. Это тоже Шахта. Долгих 17 лет - Джек сам себе не верил, что это все он, тот самый. Все живое вытеснил страх. Он боялся, смертельно, до слез боялся очередной ночи, нового спуска. Потому что семнадцать раз оставлял солнце позади, в своих воспоминаниях, и зарывался в землю - и видел то, что людям видеть не стоит. Слезы резали глаза.
- Томми. Бывай.
Мальчик поднял голову.
- Томми.
Никто не знал, что сказать. Пол года страха, и теперь одна мысль - поскорее бы это уже закончилось. Прочь. Нет ничего хуже закатного солнца. Воздух холодел. Из под земли выл ветер. Первые шахтеры потянулись к забою.
- Томас, ты не потерял свой револьвер?
Мужчина закусил губу. К чему он это спросил? Ведь осталось несколько последних слов. Взял и рассыпал впустую.
- Он со мной!
Ржавый сломанный револьвер, разбитый реликт еще той, старой Земли. Ствол не стрелял, осталось только крутить его на указательном пальце, как, говорят, некие смелые мужчины в больших шляпах в стране, которой давно не существовало.
- Когда вернусь - починим.
"И хрен когда постреляем - патронов для него все равно нет. А, к черту. Как же не хочется идти."
Короткий взгляд на жену, может быть даже кивок. Джек потрепал мальчонку за волосы, попрощался, пошел. Многие шахтеры еще тянули свое время. Внизу, там, оно им уже не пренадлежит. Там они добытчики угля и добыча для Земли.
Курить не стал, не было чего. Пока переминались на ковше, поджидая остальных, Джек машинально проверял снаряжение: кирка, два ножа, за спиной тесак и длинный кол. На бедре последняя надежда - макаров и почти полный магазин патронов. Настоящее сокровище. Что бы не промочить - аккуратно замотанный в грязную, почти бурую тряпку. Самодельная кобура на двух заклепках - что бы не вытащили. Братьям по забою принято доверять, но... Кобура на двух заклепках, он так решил.
Первая партия собралась, человек пятнадцать. Ковш качнулся, медленно пополз вниз. Жена и сын провожали взглядом. Джек разглядывал руки.
Небо залилось красным. Темнело. Все ярче вспыхивали звезды и та, другая Земля.