Аннотация: Мы часто не видим и не ценим своего счастья и сами служим источником своего страдания. Это история о женщине, которая нашла в себе силы расставить всё по местам.
Она родилась в первое воскресенье августа, как раз в разгар праздника Цам, и приглашённый по этому случаю, лама сказал, что это добрый знак. Родители принесли щедрые пожертвования храму и испросили у самого настоятеля Ринпоче для неё благословения. Духовный отец не отказал и дал малышке имя Сенгемо - львица, в честь волшебной Снежной Львицы Тибета, чьё молоко дарует всеведенье и бессмертие.
Новорожденная была удивительно спокойна во время традиционного ритуала имянаречения, и монахи снова узрели в этом добрый знак. Родители, родственники и соседи не могли нарадоваться девочке, и только настоятель так и не высказал ни одного доброго или худого слова о ней, кроме традиционных пожеланий. Так началась эта странная и одновременно завораживающая история, которая потом, через много лет превратилась в одну из самых известных легенд Тибета.
Годы неспешной вереницей следовали один за другим, не внося в жизнь семьи Сенгемо ничего особенно нового. Она росла тихим, немного замкнутым и очень духовно устремлённым ребёнком, любимыми книгами которого были Тхерагатха и Джатака. Родители не чинили препятствий такому благородному стремлению дочери, но и до конца её не понимали. Для них религия сводилась только к обязательным ритуалам, посещениям храмов и периодическому поверхностному чтению каких-либо наставлений. Отчасти Сенгемо презирала их за то, что они такие приземлённые, не устремлённые в будущее и не озарённые огнём Истинной Веры, не умеющие и не желающие искать освобождения, а отчасти очень любила.
Красивая, как горный поток четырнадцатилетняя Сенгемо мечтала стать монахиней и вступить в сангху, посвятив свою жизнь служению и духовному поиску. Одновременно с этим она лелеяла в своём сердце чистую и высокую любовь к одному из самых прославленных лам её края. О ламе Джангбу Чогьял Дордже говорили с восхищением, радостью и большим уважением. Этот святой человек много лет провёл в ритритах, исцелял наложением рук и, как считали многие, вскоре должен был реализовать тело света. Сенгемо трижды была удостоена высокой чести созерцать его и прислуживать ему на великих праздниках. Высокий, худой, необыкновенно скромный и молчаливый человек излучал свой собственный свет, и Сенгемо летела на него, как мотылек на свечу - упрямо, быстро и совершенно неизбежно.
Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы лама такого высокого посвящения женился или отступил от Учения ради женщины, да и она не могла сказать наверняка, симпатична ли ему. Как и ко всем людям, лама Чогьял Дордже относился к ней с ровной благожелательностью и не больше. Но Сенгемо и не нужно было большего, её радовало просто осознание того, что достигнув просветления, она уподобится любимому человеку.
Тот день, когда её мир рухнул, она запомнила на всю жизнь. Отец вышел из своей комнаты и принёс большую изукрашенную малахитом шкатулку, которую торжественно поставил на низкий столик в гостиной. Удивлённо и одновременно почти благоговейно вздохнула мать, утирая увлажнившиеся глаза краем рукава, неотрывно следя за тем как её супруг распечатывает шкатулку и извлекает оттуда пожелтевший свиток.
- Что это, отец? - спросила любознательная девушка, пытливо вглядываясь в тёмные глаза отца, как всегда, стараясь найти там ответ до того, как он прозвучит вслух.
- Брачный договор Норбу Цопкапы и моей возлюбленной дочери Сенгемо Янгчен, - улыбнулся ей отец.
Сенгемо стала похожа на кусок белого шёлка при свете луны, осознавая, что это для неё значит. Такие договоры составлялись родителями во всём Тибете, когда дети были ещё совсем маленькие и если отец достал сейчас эту шкатулку, то её нареченный жених желает сочетаться браком. В глазах потемнело, и она с тихим вздохом упала на расшитые дорожки пола.
Тоска от безысходности в душе Сенгемо была столь велика, что девушка слегла с болезнью. Мать приглашала целителей, возжигала куренья богам, прося исцеления для дочери. И со временем та поправилась, хотя конечно стала гораздо более замкнутой.
Месяцы рука об руку проходили мимо дома семьи Янгчен, где родители невесты готовили всё к свадьбе. Сенгемо металась в немом отчаянии, словно запертая в клетке львица, но пути к спасению не было. Как единственная дочь своих благородных родителей, она должна была подчиниться их воле и выйти замуж за, ставшего ненавистным ей, Норбу. К слову сказать, он оказался не плохим человеком - благовоспитанный, знатный, богатый, импозантный и проявляющий нежные чувства к невесте. Любая девушка, выдаваемая замуж против своей воли, могла бы позавидовать Сенгемо, но та ненавидела весь белый свет и никак не могла найти для себя путь к спасению от нежеланного брака.
В день свадьбы Сенгемо была смертельно бледна и делала все, чтобы не расплакаться. Родители жениха, не зная о тайных чувствах девушки, пригласили на церемонию самого Чогьяла Дордже чтобы тот благословил молодых. Лама был, как всегда, сдержан и снова девушка не увидела в его глазах ответного отклика на свои чувства. Значит, оставалось только смириться и похоронить себя заживо под брачным покрывалом невесты, убить свои мечты, стать хорошей женой и матерью, покорной и скромной невесткой.
Так, с непонимания, страха и нелюбви началась их семейная жизнь. Внешне они были идеальной парой - оба красивые, благородные, прекрасно воспитанные, они совершенно не сходились характерами. И, хотя Сенгемо не осмеливалась открыто ему прекословить, она не жила, а существовала, радуясь каждому оставленному позади дню своей жизни. К счастью девушки и недовольству мужа и родителей, боги не благословили их союз детьми.
Каждый день, просыпаясь и засыпая, Сенгемо мечтала о другой жизни. Ей хотелось быть женой и духовной спутницей Чогьяла Дордже, помогать ему во всём, быть далёкой от повседневной жизни, как звезда Дейчен, далёкая и невообразимо прекрасная голубая точка на ночном небе.
Постепенно она свыклась со своим положением, но до конца примирится не могла, во снах и мечтах неизменно устремляясь к светлому лику истинно любимого человека. Так миновали дни, месяцы и годы, время страданий и боли, бесконечного томительного ожидания, внутреннего протеста и требования свободы. Сенгемо приносила богатые жертвы храмам, совершала паломничества, молилась днями и ночами, прося богов подарить ей свободу.
Желание сбылось неожиданно и беспощадно быстро. Зимой, в месяц Гнева Белой Гаури, заболел Норбу. И хотя Сенгемо так и не удалось его полюбить, за долгие годы совместной жизни она сумела проникнуться к нему уважением. Как-никак они прожили жизнь и уже начали стариться вместе. Ей было невыносимо видеть, как тяжело он страдает, ведь за этим чувствовалось исполнение её просьбы богам - обретение свободы. Если она станет вдовой, то будет свободна. Но стоит ли жизнь человека её свободы? Сенгемо снова мучило отчаянье и чувство вины, но она ничего не могла изменить. Все приглашаемые к Норбу лекари и монахи в один голос твердили, что он не увидит весны.
Последний месяц его жизни стал особенным временем для них обоих. Если его не мучили приступы удушающего кашля, они подолгу говорили обо всём на свете, и Сенгемо дивилась, почему же они не могли обсудить всё это, будучи молодыми? Норбу много улыбался и запрещал ей думать о плохом.
В предрассветный час или вечером, перед тем как уснуть, она часто думала о том, как бы сложилась её жизнь, если бы она любила Норбу, а не ламу Дордже. Сенгемо гнала от себя эти мысли, упорно убеждая себя в том, что любовь к святому человеку это дар небес и негоже ставить её под сомнение.
Норбу умер в последний день зимы, оставив жене печаль, усталость и прощальные слова любви, которые никогда раньше не говорил ей при жизни.
Проведя положенный срок в трауре, Сенгемо поехала в храм Джоканг, туда, где теперь жил лама Дордже. Удивительным было то, что монахи будто ожидали её приезда и сразу провели к Учителю.
Джангбу Чогьял Дордже сидел в позе лотоса в одном из залов для медитации. Время, столь безжалостно состарившее Сенгемо, оказалось милостиво к её возлюбленному - кажется, он совсем не постарел со дня её свадьбы.
- Я Вас люблю, - глухо, почти неслышно сказала она, кланяясь ему до земли, ощущая в сердце своём непередаваемую радость и свет.
Лама не ответил, просто легонько коснулся тёплыми пальцами её лба, точно между бровями и голос его зазвучал у неё внутри:
- Я знаю. Ты приходила ко мне невидимой во время утренних и вечерних медитаций и говорила со мной, просила освобождения и защиты, нежности и любви. Ты не ведала и не ценила своего настоящего счастья, Сенгемо. Влюбившись в мой образ и отблеск того божественного света, к которому я стремился, ты страдала всю жизнь, будучи привязанной к тому, кого ты толком даже не знаешь. Это великое заблуждение, принесшее тебе много горя.
Сенгемо молчала, боясь даже дышать, только неотрывно смотрела в его глаза и слёзы двумя солёными ручейками катились по её щекам.
- Ты не смогла бы быть моей парой, даже если бы и жизнь сложилась иначе. Слишком тяжела эта ноша и велика ответственность. Не горюй. Теперь ты свободна. Иди навстречу своей мечте и да преуменьшат Владыки Кармы меру твоего страдания.
Лама улыбнулся и неожиданно превратился в столп ослепительно яркого белого пламени, вознесшегося через потолок храма ввысь. Когда женщина смогла, наконец, открыть глаза, на полу напротив неё лежали лишь его сандалии и одежда. Сенгемо встала, низко им поклонилась и в тот же день покинула храм.
Через несколько лет стало известно, что она теперь настоятельница одного из небольших женских монастырей и просветлённая женщина.
Так закончилась удивительная история, которую мне суждено записать и передать вам, дорогие читатели, пока никто несведущий не замутнил смысл и не утерял детали. Я стала гораздо мудрее в тех пор и обрела много того, мимо чего ходила всю жизнь, не видя очевидного. Спасибо Учителю, что раскрыл мне глаза. Лучше поздно, чем никогда. Так говорю вам я, Сенгемо Янгчен Цопкапа, Снежная Львица Тибета, живая свидетельница того что идти по пути духовного развития никогда не поздно. Да пребудут в вашем сознании четыре благородных истины. ОМ.