Аннотация: Быть может, мы отличаемся от животных именно тем, что умеем, отринув реалии и презрев данные изначально инстинкты, прорываться к тому, что сами назовём счастьем. Мёртвый лес, а в нём богатырь, заблудившийся в поисках живых душ.
Путь к счастью.
- Дедушко, расскажи!..
- Про что, внучек? Про что, маленький?
- Про зайку!
- Цыть! Нет никакого зайки! Нет ничего живого в том лесу! Забудь о нем. То проклятый лес, мертвый.
Но глаза мальчика через маленькое окошко всматривались, туда, где сплетались причудливыми тесными узорами сухие, почерневшие ветки мрачных деревьев мертвого леса...
* * *
И продирался он уже пятые сутки через бурелом и сухостой, и было его имя Пронька-богатырь. Оставил Пронька за спиной своей могучей и хмурое ущелье с пыльными неподвижными летяками, и речку густую, с грязью перемешанную. А по реке рыба мертвая плавает кверху брюхом, смердит. Но не надобно богатырю мертвое, живое он ищет. Хоть что-нибудь отыскать живое среди леса дремучего, непролазного.
На дубовой ветви филин сидит. Мертвый. Мрачный. Птица умная. Много знает, многое сказать может. Только не требуются живому мертвые советы. Так и не взглянул Пронька на филина, словом добрым не уважил, да и не нужны мертвому слова, ни добрые, ни злые.
И снова плыл Пронька посреди ночи, то ли другая река ему встретилась, то ли та же самая змеей извернулась. Мертвый холод крепкое богатырское тело насквозь пронзает, водоросли за ноги цепляются, не хотят дальше пускать. По реке ладья плывет. Мягко. Бесшумно. Вот-вот Проньку догонит. За веслами мертвецы сидят, на корме призрак дымчатый правит, а по бортам мертвые огоньки скачут, смущают богатыря переливчатым светом, манят к себе, зовут. Но не примет богатырь помощи мертвой, ненадежной. Оглянуться не успеешь, как прикуют цепью ржавой к скамье из дуба вековечного, сунут в руки лопату деревянную. И ворочай веслом, богатырь, греби во всю силушку, выполняй работу нудную, да бесполезную. Сжал зубы Пронька, ускользнул от темных бортов мертвого корабля, да к берегу, к берегу. С восходом выбрался, зуб на зуб не попадает. Но некогда костер жечь, да сушиться. Ведь не ждет мечта, с каждым потерянным мигом улетает все дальше и дальше.
Рядом с Пронькой Лиса скачет, дорогу путает. И не глянешь на солнышко, путь правильный не выверишь, нет его, не видать за серой завесью, небо укутавшей. Разве что посветлело, то и знаешь, что день на дворе. Бежит, бежит рядом Лиса. Мертвая. Бок разодран. А из засохшей дыры вовсе непотребное взору торчит. Отводит взор Пронька, в сторону глядит, ноздри пальцами затыкает, шаг ускоряет. Не отстает Лиса. То сбоку пыльной молнией стелется, то вперед забежит, сядет и на богатыря поглядывает. Не выдержал Пронька, ногой топнул, да как закричит: "Почто, мертвая, за мной шастаешь, показала бы лучше, где зайку серенького найти. Сама, видать, за ним охотишься". Застыла Лиса, дрогнул рваный бок, прошла судорога по внутренностям искореженным. "Мертвым яства не надобны. - отвечает Лиса. - Не знаю, где зайка. Медведя спроси. У него ума палата". Голос страшный, нечеловеческий. Да только нельзя мертвому верить. Остерегайся, богатырь, зорко глаз держи, не упускай из виду. Вытащил Пронька меч-кладенец, да стукнул играючи по сосне сухой, в камень обратившейся. Рухнуло дерево, мертвую мелочь под себя подминая. Шум, треск по всему лесу. Будто в небесах не серость тягучая, а тучи грозные с алыми зарницами, да громом. Юркнула лиса в кусты, только ее и видели. Повеселел герой неустрашимый от силушки своей запредельной, да тут желудок заверещал, о себе напомнил. Мертвые-то не едят, а живому пища потребна. Сел богатырь на пень трухлявый, полурассыпавшийся, вытащил хлеба краюху, да вздохнул тяжело. Последнее. А поискам ни конца ни краю не предвидится.
У соседнего пня Волк мордой о землю чешется. Мертвый Волк. Околел совсем. Шерсть клочьями повыпадывала. Мясо гниет, отовсюду торчат кости белые. Сунул Пронька краюшку обратно, прервал трапезу, сверля гостя незваного взором неласковым. Уставил Волк на Проньку глаза заплывшие, немигающие. "Вертайся обратно, - шипит нежить. - Еще успеешь выбраться, еще есть назад дорога". Тряхнул гневно головою Пронька: "А не все равно тебе, волчище, успею али нет. Покажи лучше, где зайка живет. Не то спалю ваш лес поганый, до угольков, до головешек, до пыли пепельной". Страшный взор у Волка, а вой и того хуже: "Не берет здешний лес ни огонь, ни вода, ни трясение подножное. А зайки нету. Разве что медведь знает, только он сказать может". И ушел Волк, как и не было его здесь.
В полночь ветра злобные расшумелись, разбуянились. Разогнали они плесень серую и умчались в тридевятое царство, богатое и славное. А над Пронькой небо осталось. Черное, как погреб. Холодное, как омут. Ни единой звездочки не видать. Лишь мертвая Луна бледный лик кажет, заливая прохладными лучами дорогу. Вырос холм перед богатырем. Высокий, крутой, в восковые цвета Луной окрашенный, да Тьмой укрытый в бороздах и впадинах. А в холме дыра, берлога медвежья. Рядом Мидвидюга валяется, с боку на бок лениво перекатывается. Мертвый Медведь. Череп сверху расколот, словно сошлось Мишке топором крепким, каменным. На обломках костей корона ржавая зацепилась. Не просто Медведь перед Пронькой. Царь здешний. Мертвой тайги хозяин. "Кто разрешил по лесу бродить? - ворчит злобно. - Кому законы не писаны? Не учили тебя малого, что нет хода живому по здешним местам?" Рык гремит, что уши заткнуть впору, да бежать без оглядки. Нельзя только, ведь богатырь все же. И зайку отыскать больше жизни охота.
Смотрит Мишка на Проньку угрюмо. Клыки скалит. Да не боится Пронька, то и любо Медведю. Ценит он удалую отвагу смельчаков, кто сумел пробраться в глушь леса сгнившего, да окаменевшего. Все тут мертво и проклято, разве что богатырь какой заглянет, вроде этого. Стоит. Взглядом по сторонам зыркает. Зачем пришел? Жил бы себе спокойно, но нет. Непостижимы законы жизни для царя проклятых мест, не найти ему слов нужных, доходчивых. Не понять живому мертвого. Не понять спокойствие безмятежное, да вечное безмолвие.
Но и медведю не понять Проньку. Не ведомы ему думы тех, кто забрел сюда, на удачу надеясь. Не познать стремление к движению вечному. Вперед, за мечтами, да за счастьем ускользающим, неуловимым, как хвост ветра.
"Живое ищу", - бурчит Пронька недовольно. "Где оно, живое, - вздыхает тяжело мишка, кости старые поскрипывают, стучат друг о друга. - Не добраться тебе до живого, на роду писано, не добраться".
"Вот оно как, - злится богатырь, мечом поигрывая. - Давай-ка сказывай, где скрывается оно среди твоей нечисти". Замолчал Медведь, призадумался, но все же молвил слово мрачное: "На востоке птица Эйрин живет. Синеперая, да золотоглавая. На юге ящерка двухвостая бегает, на западе - зайка. А к северу ближе люди селятся, да ты сам оттуда явился".
Хотел Пронька еще Медведя поспрашивать, да только тот, не дожидаясь, уполз в дыру черную, в берлогу свою сны мертвые смотреть. Так и остались слова внутри, не покинули богатырских уст, не зазвучали, мертвого леса тревожа спокойствие. Никогда не видел Пронька птицу Эйрин, не узнал бы её, прошёл бы мимо. Не верил богатырь в двухвостую ящерку, а можно ли искать то, во что не веришь. И повернул Пронька на запад, туда, где высились холмы крутые, да чащобы непроходимые. Много верст осталось за спиной богатырской. Да еще больше готов он пройти, только разыскать бы зайку, не пропустить, не обойти стороной.
Долго ли коротко, про то мы опять не знаем, шел богатырь, мечом путь прорубая, раздвигая завалы плечом своим могучим. Вышел он на дорогу широкую, столбовую. Да только сгнили те столбы во времена незапамятные. Да и радость недолгой была. Уперлась дорога в смрадную пасть Ведьмака. Ест дорогу Ведьмак, торопится. Увидел богатыря, взревел радостно. Руки-грабли к Проньке тянет, а сам от дороги оторваться не может. А за мохнатой спиной нечисти мертвые деревья встают, путь заслоняют. Встретился Ведьмак с яростным взглядом богатырским, глазенками захлопал, да и пропал, как ветром его сдуло. Бесстрашно шагнул Пронька к злым деревьям-новоросткам, колдовским словом посаженным, и расступился лес перед ним.
Увидел богатырь полянку. На ней вроде та же желтая, полегшая трава, да нет-нет и мелькнет среди мёртвых стеблей зеленая искорка. Или чудится это богатырю, полумертвому от голода и усталости.
А посреди полянки зайка сидит. Ушками поводит, следит неотрывно за Пронькой глазками блестящими. Подошел к нему Пронька. Бережно ступает, осторожно. А ну как испугается чудо живое, да ускачет в далекие, неведомые края, куда и добраться-то невозможно. Но сидит зайка, не встрепенётся. Мигают глазёнки, да не боятся. Протянул богатырь пальцы к мечте сбывшейся, дрогнул зайка, ткнулся мордочкой в ладонь надёжную, богатырскую. Взял Пронька зайку серенького на руки. Шерстка мягкая, теплая. Под ней сердечко стучит. И радостно богатырю, что не зря он шел через невзгоды и испытания. Невыносимо тяжело живому в одиночестве среди мертвых. Но не один он теперь, а значит выживем, выберемся обратно, принесем счастье людям. Пусть знают все, что есть зайка. Пусть готовится праздник великий, пусть звонят колокола, кружат хороводы, да люди радуются. Есть живое в мертвом лесу. Только найти его так непросто, что не всякому богатырю и под силу.
Бережно, ласково погладил Пронька зайку меж ушей. Дернулся тот, приподнял губу свою заячью, показал зубки черные, полусгнившие, да прокусил кожу богатырскую, задервенелую. Побежал по жилам чёрный трупный яд, а лекарство от него лишь яга старая знает, да живет она в другом, далеком-далеком лесу. А затем спрыгнул зайка с ладоней опускающихся, да поскакал по делам своим в глубь мертвого леса.
Помутилось в голове у Проньки. Качнулись деревья вековые. Запрокинулись небеса и упали. Вздыбилась земля твердая, и рухнул на нее богатырь, замерев в неподвижности. А на утро встал Пронька, раскрыл глаза свои мутные, немигающие и отправился в потаенную залесь, где у серых обломков некогда грозной цитадели марширует в учениях своих бесконечных мертвая дружина. Скрылся Пронька из глаз, стал таким как все в лесу этом мертвом и проклятом. Не нашел он мечту свою, не ту выбрал тропиночку, тусклый свет гнилушки принял за сверкающие лучики звезд. Не добрался он до живого, а где оно прячется, про то и нам неведомо.
* * *
- Вымахал ты, Серенька, чуть не с версту, а ума так и не набрался. Почто опять глядишь на страшный лес? Многих он погубил, никто обратно не вертался. Неуж и ты хочешь жизнь свою в гиблых местах окончить?
Но твердый взгпяд красивых карих глаз буравил черноту проклятых мест, над которыми не властно было и солнце. Он знал - обманов много. Он знал - зайка есть. Он знал, что пойдет туда и продолжит поиски живого, даже если ему не суждено вернуться. История хранит имена не только тех, кто добрался и победил, но и тех, кто отдал жизнь свою всего за несколько шагов по этой, кажущейся бесконечной, дороге.
Счастье обязательно придет, но путь к нему вымощен головами героев.