Я (подполковник Лукьянов) вернулся во Львов, а капитан Виноградов вместе с батальоном войск НКВД, в Клайпеду.
После войны до 1954 года из Литвы, Эстонии, Латвии, Западной Украины депортировались десятки тысяч активных пособников "лесных братьей", семьи осужденных бандитов.
Не депортировали лиц, активно помогавшим властям бороться с националистическим подпольем.
Ионас медленно шёл по пустынной улице приморского ночного города Клайпеда. Ему поверили, тогда как сам он, давно изверился. Ему отчего-то стало страшно. Нет, он не боялся смерти, ему стало страшно, что он не сможет оправдать доверие.
Впереди послышались торопливые шаги запоздалого прохожего. Увидев неторопливо идущего человека, прохожий остановился, круто повернулся и побежал назад, постоянно оглядываясь, боясь преследования.
Ионас усмехнулся, как люди стали бояться друг друга. Что же и он приложил к этому руку, он шёл и вспоминал последний разговор с дядей.
Начальник Клайпедского отдела МВД подполковник Балзарис ходил по кабинету из угла в угол, постоянно натыкаясь на старшего лейтенанта - молодую, красивую женщину. Смирнова стояла в центре кабинета и смотрела на Ионаса.
И столько ненависти было в её глазах, что у Ионаса по позвоночнику побежал пот. Ионас понимал, что расплатой за все его дела, может быть, только смерь, и не ждал прощения, тем неожиданнее были слова его дяди:
- У старшего лейтенанта Смирновой твои друзья убили мужа, а он был героем, летчиком. Но она не желает твоей смерти.
Ионас поднял глаза, с удивлением посмотрел на Зину, которая, побледнев, сказала:
- У вас есть шанс, хоть немного помочь своему народу, - помолчав, Смирнова продолжила, - да и себе.
Ионас опять опустил голову, подумал, что ему не обещают оставить жизнь, а предлагают помочь своему народа, но вот сможет ли он? Его виски покрылись капельками пота, на щёках появились белые пятна:
- На мне крови много, я не должен жить, а народ. Что ему до меня, да, наверно и до ваших проблем...
- Зачем же так, - ответила Зина, - многие рады просто работать, просто жить, и не бояться ваших, и наших. Мы не ставим своей целью уничтожить всех, кто с нами не согласен. Мы хотим устранить возможность воздействия бандитов на свободу выбора людей, а потом, жизнь покажет кто прав.
- Это я воздействую?
- И вы тоже, и ваш гость, перед которым поставлены задачи раскола нашей страны.
Ионас напрягся, посмотрел на подполковника. Тот, казалось, был занят чисткой своей трубки и не слушал разговор. Ионас, сжав похолодевшие пальцы, тихо прошептал:
- Своих братьев сдавать не буду!
Балзарис положил на край стола трубку, поднял голову, посмотрел на Ионаса:
- Говоришь свои? Они свои, потому, что говорят на литовском языке? Или потому, что получают доллары за свою работу? А может, у них землю отобрали, дома?
У вашего гостя другая задача, чем больше трупов людей, русских, литовских, тем больше его счет в банке. А ты тоже с каждой головы получаешь?
Ионас, откинулся к спинке стула, в глаза словно попала пыль, хотелось их закрыть и спрятаться от всего этого.
- Разве можно мне простить убийство русских солдат? - спросил Ионас
- Простить нельзя, - ответила Смиронова, - а вот сделать то, что они не доделали, нужно!
Ионас впервые шёл по улице, не глядя по сторонам. Солнце осветило улицы и дома, появились люди, которые шли по своим делам, невольно отходя в сторону, когда появлялся патруль МВД. Ионас шёл по тротуару впервые в жизни чувствуя, что может спасти от смерти вот эту женщину, с маленькой девочкой в огромной детской коляске.
Он не ждал для себя снисхождения, а желал только одного, чтобы в Литве не умирали от выстрелов на улицах люди. Не важно, русские или литовцы, латыши, поляки, эстонцы, евреи, украинцы, но чтобы все оставались живыми.
Может быть потом, через много лет, их дети сами решат, как им лучше жить, отдельно от России, или вместе.
Солнце нежно гладило своими лучами его свежевыбритые щеки Ионаса, огромное количество воробьев перелетало с дерева на дерево, весело чирикая. Казалось, сама природа поет: жить, жить, жить!
Ночью в кабинете Балзаниса чётко обговорили детали. До прибытия из-за границы новой группы диверсантов, нужно было ликвидировать "гостя" и его ближайшее окружение.
По перрону станции, Ионаса вели под конвоем, посадили в вагон в отдельное купе. Молодой солдат, конвоир Ионаса, плотно закрыл дверь, прижал ствол автомата к боку Ионаса, широко раскрыв глаза, боясь моргнуть, поглядывал то в окно, то на дверь. Командир группы конвоя вышел из купе, закрыв за собой дверь.
- Куда же ты? - заволновался молодой.
В соседнем купе веселились демобилизованные солдаты. Радостные, с блестящими глазами, они предлагали проходившим мимо их купе выпить. Потом, когда поезд тронулся, они стали обходить своих соседей, приглашая, к себе в гости.
В купе где расположился конвой, вошёл средних лет сержант, сел рядом с Ионасом, косо поглядывая на солдата, потом своим телом, отодвинул его автомат, словно тисками обнял солдата:
- Земляк, шесть лет дома не был!
Ионас отодвинулся, словно не желая мешать разговору, потом толкнул сержанта на конвоира, выбив ногой оконное стекло, вывалился головой вниз. Ах, как он хотел свернуть себе шею. Сержант все цеплялся за конвоира, не подпуская к окну.
В дверь заглянул старший конвоя, опять выбежал в коридор, сорвал стоп кран.
Молодой конвоир, с досадой отталкивая сержанта, рванулся к окну, поднял автомат.
- Отставить, рано еще! - Рядом стоял совершенно трезвый сержант, положив руку на плечо, повторил, - Не спеши, вот так, а теперь стреляй.
На следующий день, в городе только и говорили о дерзком побеге бандита.
Капитан Виноградов с улыбкой встретил доставленных к нему конвоиров. Без поясных ремней, под охраной, их вывели из штаба. Когда за ними закрыли ворота, солдат посадили в крытую автомашину и отвезли на станцию. Им предстояло продолжить службу далеко от Прибалтики.
Днём Виноградов выехал на вокзал. Сегодня должна была приехать его жена Валя со своей матерью, дочкой и сыном.
Хотя пленный немецкий врач спас его дочь от верной смерти из-за менингита, но с ногами у крошки были ещё проблемы.
Николай стоял на перроне, оглядывая встречающих. Опытным взглядом он оценивал проходивших мужчин в штатском. Было видно, что некоторые совсем недавно сняли военную форму.
Он знал, что три дня назад, Ионас встретился с "гостем", из короткого сообщения можно было понять, что ему "гость" не доверяет, от себя не отпускает. Единственная возможность захвата "гостя" в поезде при поездке в Вильнус. Больше Ионас не сможет выйти на связь.
Подошёл поезд, люди рванулись к вагонам, не давая приехавшим выйти из него. Николай был в форме, плечом вперёд проталкивался к вагону.
Передавят друг друга, - подумал он и направился к коменданту станции, как услышал рвавший сердце, такой родной голос жены:
- Ма-ма-ма!
Николай остановился, повернулся к вагону.
- Валя! - крикнул он.
- Ма-мочка! - это голос, полный ужаса и бессилия.
К вагону бежал патруль со старшим сержантом во главе. Николай кинулся к вагону, раздвигая людей плечом. В тамбур не протиснуться, Николай представился сержанту, тот с удивлением внимательно посмотрел на него, что-то сказал, но Николай не разобрал.
Солдаты прикладами раздвинули толпящихся у дверей пассажиров, освобождая проход. Сержант, обгоняя Виноградова, рванулся в тамбур, закричал:
- Сеструха!
А Валя, это была она, осевшим голосом пыталась кричать:
- Мама, это Витя, это Николай!
В проходе вагона притиснутая к стене стояла мать Вали и двумя руками прижимала к себе семилетнюю Маргариту.
Валя, прижатая людьми к окну вагона, пыталась удержать на руках сына Володю, который сползал на пол, перевернувшись вверх ногами. Его голова почти касалось пола, вот-вот будет под ногами обезумевших людей.
Сержант, разкинув руки, уперся ими в стены, сдерживая напор. Валя перевернула сына, прижала его голову к груди, плача, обратилась к сержанту:
- Откуда ты здесь, братик. Витя, спасибо.
Какой-то майор вышел из купе, взял из рук матери Вали девочку. Валя сильно прижала сына, тот заплакал, а его мать потеряла последние силы. Обессиленную, откинув автомат за спину, её двумя руками поддерживал брат, так и не представленный Николаю.
Майор, передал дочь Виноградову, сказал:
- Зайди в купе, капитан.
В купе у окна сидел Ионас. Он сразу узнал Виноградова и Валю, но, опасаясь неосторожного возгласа женщины, отвернулся и полез на вторую полку. Майор подошел ближе к Вале, потянулся к ребенку, поглядывая на открытую дверь.
Николай устало вздохнул, вытер мокрый лоб платком, усадил жену, её мать, детей на освободившуюся полку, вышел за дверь, встал перед старшим офицерского патруля:
- Всё в порядке! - будто не замечая настороженного взгляда майора из открытой двери в купе, Николай продолжил, - мы с женой едва не разминулись, такая толкучка, сейчас мы будем выходить.
Виноградов грудью отодвинул офицера, повернулся к нему спиной, вошёл в купе, не глядя на остальных, взял в руки одетого уже сына. Валя громко плакала, поочередно осыпая поцелуями, мужа, дочь, сына, брата.
Её мать, крепко обнимала своего младшего сыночка, служившего без отпуска в армии с 1949 года.
Майор заулыбался, поднял глаза на Виноградова, в его лицо смотрел зрачок пистолета.
- Не вздумай, жалеть не буду, - шепотом сказал Николай.
Майор покосился на Ионаса, тот, свесив ноги с полки, спокойно глядел на происходящее.
- Приехали, - подтвердил Ионас, спрыгнул с полки, достал из кобуры майора пистолет, ещё один, достал из его галифе.
Вошли подполковник Балзарис и Зина. Гость посмотрел в глаза Смирновой, потянулся к вещмешку, в котором были гранаты, но Ионас опередил его.
Вывели "гостя" после того как освободили вагон от всех людей. К самым ступеням, подъехал трофейный "оппель - капитан".
Когда выходили из вагона, прозвучал пистолетный выстрел, Ионас, закрыв своим телом Виноградова, покачнулся, стал падать, но Николай придержал его.
Пули из пистолета, одетого в добротное пальто и шляпу, профессорского вида, ещё не старого мужчины, рикошетили от вагонных колес, металлических ступеней.
Виноградов, выхватив свой "ТТ", выстрелил в голову под шляпой только раз.
В госпиталь, Ионоса сопровождала вся семья Виноградовых.
Ионас улыбался впервые за последние годы и всё смотрел на возбужденную Валю, которая крепко прижималась к плечу Николая, а тот не выпускал из своей руки пальцы жены. Ионас вдруг вспомнил рождественские праздники, огромный стол в их доме, он, маленький и веселый на коленях у матери, в его руках самая длинная соломинка, а впереди, большая и счастливая жизнь. Ионас прикрыл глаза и потерял сознание.
Подполковник Лукьянов читал донесение:
Василий Кук, последний руководитель ОУН-УПА, практически не покидал бункеров, чтобы поймать его МГБ потребовалось четыре года. Последним подземным убежищем Кука стал схрон, созданный специально для него сотрудниками госбезопасности.
Заманил в ловушку Кука вместе с женой, перевербованный "оуновец", которому он всецело доверял.
Завербовать Василия Кука, преданного идее украинского национализма не удалось. Однако, выслушав неоспоримые аргументы о бесперспективности вооруженной борьбы, он согласился убедить бойцов УПА сложить оружие, поскольку сам уже понимал, что их дело обречено.
Анатолий удовлетворённо вздохнул, посмотрел на часы, ему только что звонила Милена, сказала, что Миша не выпускает из рук книгу, повторяет:
- Папа прочитает!
Дома Анатолий нежно глядя на сына, произнёс:
- Оса и колибри.
- А кто это, колибри? - Спросил Миша.
- Это самая маленькая птичка в мире, чуть больше осы, -ответил отец и стал читать дальше, - Сказка народа ньянека.
- А кто такой ньянека?
- Это такой народ, ты русский, твоя мама - русинка, а они ньянека.
- А-а-а, я думал это тоже птица. Читай, папа.
Анатолий улыбнулся:
- У осы заболел сынок. Она пошла за советом к колдуну, тот ей сказал:
- Попроси перышко у колибри и твой сынок выздоровеет.
Колибри дала свое перышко и сынок осы выздоровел.
А потом заболел сынок у колибри. Колдун сказал:
- Попроси крылышко у осы.
И когда колибри попросила у осы крылышко, оса сказала:
- У меня только два крылышка. Если я тебе дам одно, я не смогу летать.
И сынок колибри умер. Тогда колибри сказала:
- Мой сынок умер. Теперь мы с тобой навеки враги.
Но оса сказала:
- Нет, давай останемся друзьями! Мы будем оберегать тебя. Когда ты отложишь яйца в своём гнездышке, мы построим своё гнездо рядом, чтобы сторожить твоих детей.
И с той поры осы всегда устраивают себе гнезда рядом с гнездами колибри.