3.12. Отец - подполковник Владимир Николаевич Виноградов,
о себе, майоре Николае Виноградове и его начальнике
1952 год
Я (подполковник Лукьянов) вернулся во Львов, а капитан Виноградов вместе с батальоном войск НКВД, в Клайпеду.
После войны до 1954 года из Литвы, Эстонии, Латвии, Западной Украины депортировались десятки тысяч активных пособников "лесных братьей", семьи осужденных бандитов.
Не депортировали лиц, активно помогавшим властям бороться с националистическим подпольем.
Ионас медленно шёл по пустынной улице приморского ночного города Клайпеда. Ему поверили, тогда как сам он, давно изверился. Ему отчего-то стало страшно. Нет, он не боялся смерти, ему стало страшно, что он не сможет оправдать доверие.
Впереди послышались торопливые шаги запоздалого прохожего. Увидев неторопливо идущего человека, прохожий остановился, круто повернулся и побежал назад, постоянно оглядываясь, боясь преследования.
Ионас усмехнулся, как люди стали бояться друг друга. Что же и он приложил к этому руку, он шёл и вспоминал последний разговор с дядей.
Начальник Клайпедского отдела МВД подполковник Балзарис ходил по кабинету из угла в угол, постоянно натыкаясь на старшего лейтенанта - молодую, красивую женщину. Смирнова стояла в центре кабинета и смотрела на Ионаса.
И столько ненависти было в её глазах, что у Ионаса по позвоночнику побежал пот. Ионас понимал, что расплатой за все его дела, может быть, только смерь, и не ждал прощения, тем неожиданнее были слова его дяди:
- У старшего лейтенанта Смирновой твои друзья убили мужа, а он был героем, летчиком. Но она не желает твоей смерти.
Ионас поднял глаза, с удивлением посмотрел на Зину, которая, побледнев, сказала:
- У вас есть шанс, хоть немного помочь своему народу, - помолчав, Смирнова продолжила, - да и себе.
Ионас опять опустил голову, подумал, что ему не обещают оставить жизнь, а предлагают помочь своему народа, но вот сможет ли он? Его виски покрылись капельками пота, на щёках появились белые пятна:
- На мне крови много, я не должен жить, а народ. Что ему до меня, да, наверно и до ваших проблем...
- Зачем же так, - ответила Зина, - многие рады просто работать, просто жить, и не бояться ваших, и наших. Мы не ставим своей целью уничтожить всех, кто с нами не согласен. Мы хотим устранить возможность воздействия бандитов на свободу выбора людей, а потом, жизнь покажет кто прав.
- Это я воздействую?
- И вы тоже, и ваш гость, перед которым поставлены задачи раскола нашей страны.
Ионас напрягся, посмотрел на подполковника. Тот, казалось, был занят чисткой своей трубки и не слушал разговор. Ионас, сжав похолодевшие пальцы, тихо прошептал:
- Своих братьев сдавать не буду!
Балзарис положил на край стола трубку, поднял голову, посмотрел на Ионаса:
- Говоришь свои? Они свои, потому, что говорят на литовском языке? Или потому, что получают доллары за свою работу? А может, у них землю отобрали, дома?
У вашего гостя другая задача, чем больше трупов людей, русских, литовских, тем больше его счет в банке. А ты тоже с каждой головы получаешь?
Ионас, откинулся к спинке стула, в глаза словно попала пыль, хотелось их закрыть и спрятаться от всего этого.
- Разве можно мне простить убийство русских солдат? - спросил Ионас
- Простить нельзя, - ответила Смиронова, - а вот сделать то, что они не доделали, нужно!
Ионас впервые шёл по улице, не глядя по сторонам. Солнце осветило улицы и дома, появились люди, которые шли по своим делам, невольно отходя в сторону, когда появлялся патруль МВД. Ионас шёл по тротуару впервые в жизни чувствуя, что может спасти от смерти вот эту женщину, с маленькой девочкой в огромной детской коляске.
Он не ждал для себя снисхождения, а желал только одного, чтобы в Литве не умирали от выстрелов на улицах люди. Не важно, русские или литовцы, латыши, поляки, эстонцы, евреи, украинцы, но чтобы все оставались живыми.
Может быть потом, через много лет, их дети сами решат, как им лучше жить, отдельно от России, или вместе.
Солнце нежно гладило своими лучами его свежевыбритые щеки Ионаса, огромное количество воробьев перелетало с дерева на дерево, весело чирикая. Казалось, сама природа поет: жить, жить, жить!
Ночью в кабинете Балзаниса чётко обговорили детали. До прибытия из-за границы новой группы диверсантов, нужно было ликвидировать "гостя" и его ближайшее окружение.
По перрону станции, Ионаса вели под конвоем, посадили в вагон в отдельное купе. Молодой солдат, конвоир Ионаса, плотно закрыл дверь, прижал ствол автомата к боку Ионаса, широко раскрыв глаза, боясь моргнуть, поглядывал то в окно, то на дверь. Командир группы конвоя вышел из купе, закрыв за собой дверь.
- Куда же ты? - заволновался молодой.
В соседнем купе веселились демобилизованные солдаты. Радостные, с блестящими глазами, они предлагали проходившим мимо их купе выпить. Потом, когда поезд тронулся, они стали обходить своих соседей, приглашая, к себе в гости.
В купе где расположился конвой, вошёл средних лет сержант, сел рядом с Ионасом, косо поглядывая на солдата, потом своим телом, отодвинул его автомат, словно тисками обнял солдата:
- Земляк, шесть лет дома не был!
Ионас отодвинулся, словно не желая мешать разговору, потом толкнул сержанта на конвоира, выбив ногой оконное стекло, вывалился головой вниз. Ах, как он хотел свернуть себе шею. Сержант все цеплялся за конвоира, не подпуская к окну.
В дверь заглянул старший конвоя, опять выбежал в коридор, сорвал стоп кран.
Молодой конвоир, с досадой отталкивая сержанта, рванулся к окну, поднял автомат.
- Отставить, рано еще! - Рядом стоял совершенно трезвый сержант, положив руку на плечо, повторил, - Не спеши, вот так, а теперь стреляй.
На следующий день, в городе только и говорили о дерзком побеге бандита.
Капитан Виноградов с улыбкой встретил доставленных к нему конвоиров. Без поясных ремней, под охраной, их вывели из штаба. Когда за ними закрыли ворота, солдат посадили в крытую автомашину и отвезли на станцию. Им предстояло продолжить службу далеко от Прибалтики.
Днём Виноградов выехал на вокзал. Сегодня должна была приехать его жена Валя со своей матерью, дочкой и сыном.
Хотя пленный немецкий врач спас его дочь от верной смерти из-за менингита, но с ногами у крошки были ещё проблемы.
Николай стоял на перроне, оглядывая встречающих. Опытным взглядом он оценивал проходивших мужчин в штатском. Было видно, что некоторые совсем недавно сняли военную форму.
Он знал, что три дня назад, Ионас встретился с "гостем", из короткого сообщения можно было понять, что ему "гость" не доверяет, от себя не отпускает. Единственная возможность захвата "гостя" в поезде при поездке в Вильнус. Больше Ионас не сможет выйти на связь.
Подошёл поезд, люди рванулись к вагонам, не давая приехавшим выйти из него. Николай был в форме, плечом вперёд проталкивался к вагону.
Передавят друг друга, - подумал он и направился к коменданту станции, как услышал рвавший сердце, такой родной голос жены:
- Ма-ма-ма!
Николай остановился, повернулся к вагону.
- Валя! - крикнул он.
- Ма-мочка! - это голос, полный ужаса и бессилия.
К вагону бежал патруль со старшим сержантом во главе. Николай кинулся к вагону, раздвигая людей плечом. В тамбур не протиснуться, Николай представился сержанту, тот с удивлением внимательно посмотрел на него, что-то сказал, но Николай не разобрал.
Солдаты прикладами раздвинули толпящихся у дверей пассажиров, освобождая проход. Сержант, обгоняя Виноградова, рванулся в тамбур, закричал:
- Сеструха!
А Валя, это была она, осевшим голосом пыталась кричать:
- Мама, это Витя, это Николай!
В проходе вагона притиснутая к стене стояла мать Вали и двумя руками прижимала к себе семилетнюю Маргариту.
Валя, прижатая людьми к окну вагона, пыталась удержать на руках сына Володю, который сползал на пол, перевернувшись вверх ногами. Его голова почти касалось пола, вот-вот будет под ногами обезумевших людей.
Сержант, разкинув руки, уперся ими в стены, сдерживая напор. Валя перевернула сына, прижала его голову к груди, плача, обратилась к сержанту:
- Откуда ты здесь, братик. Витя, спасибо.
Какой-то майор вышел из купе, взял из рук матери Вали девочку. Валя сильно прижала сына, тот заплакал, а его мать потеряла последние силы. Обессиленную, откинув автомат за спину, её двумя руками поддерживал брат, так и не представленный Николаю.
Майор, передал дочь Виноградову, сказал:
- Зайди в купе, капитан.
В купе у окна сидел Ионас. Он сразу узнал Виноградова и Валю, но, опасаясь неосторожного возгласа женщины, отвернулся и полез на вторую полку. Майор подошел ближе к Вале, потянулся к ребенку, поглядывая на открытую дверь.
Николай устало вздохнул, вытер мокрый лоб платком, усадил жену, её мать, детей на освободившуюся полку, вышел за дверь, встал перед старшим офицерского патруля:
- Всё в порядке! - будто не замечая настороженного взгляда майора из открытой двери в купе, Николай продолжил, - мы с женой едва не разминулись, такая толкучка, сейчас мы будем выходить.
Виноградов грудью отодвинул офицера, повернулся к нему спиной, вошёл в купе, не глядя на остальных, взял в руки одетого уже сына. Валя громко плакала, поочередно осыпая поцелуями, мужа, дочь, сына, брата.
Её мать, крепко обнимала своего младшего сыночка, служившего без отпуска в армии с 1949 года.
Майор заулыбался, поднял глаза на Виноградова, в его лицо смотрел зрачок пистолета.
- Не вздумай, жалеть не буду, - шепотом сказал Николай.
Майор покосился на Ионаса, тот, свесив ноги с полки, спокойно глядел на происходящее.
- Приехали, - подтвердил Ионас, спрыгнул с полки, достал из кобуры майора пистолет, ещё один, достал из его галифе.
Вошли подполковник Балзарис и Зина. Гость посмотрел в глаза Смирновой, потянулся к вещмешку, в котором были гранаты, но Ионас опередил его.
Вывели "гостя" после того как освободили вагон от всех людей. К самым ступеням, подъехал трофейный "оппель - капитан".
Когда выходили из вагона, прозвучал пистолетный выстрел, Ионас, закрыв своим телом Виноградова, покачнулся, стал падать, но Николай придержал его.
Пули из пистолета, одетого в добротное пальто и шляпу, профессорского вида, ещё не старого мужчины, рикошетили от вагонных колес, металлических ступеней.
Виноградов, выхватив свой "ТТ", выстрелил в голову под шляпой только раз.
В госпиталь, Ионоса сопровождала вся семья Виноградовых.
Ионас улыбался впервые за последние годы и всё смотрел на возбужденную Валю, которая крепко прижималась к плечу Николая, а тот не выпускал из своей руки пальцы жены. Ионас вдруг вспомнил рождественские праздники, огромный стол в их доме, он, маленький и веселый на коленях у матери, в его руках самая длинная соломинка, а впереди, большая и счастливая жизнь. Ионас прикрыл глаза и потерял сознание.
Подполковник Лукьянов читал донесение:
Василий Кук, последний руководитель ОУН-УПА, практически не покидал бункеров, чтобы поймать его МГБ потребовалось четыре года. Последним подземным убежищем Кука стал схрон, созданный специально для него сотрудниками госбезопасности.
Заманил в ловушку Кука вместе с женой, перевербованный "оуновец", которому он всецело доверял.
Завербовать Василия Кука, преданного идее украинского национализма не удалось. Однако, выслушав неоспоримые аргументы о бесперспективности вооруженной борьбы, он согласился убедить бойцов УПА сложить оружие, поскольку сам уже понимал, что их дело обречено.
Анатолий удовлетворённо вздохнул, посмотрел на часы, ему только что звонила Милена, сказала, что Миша не выпускает из рук книгу, повторяет:
- Папа прочитает!
Дома Анатолий нежно глядя на сына, произнёс:
- Оса и колибри.
- А кто это, колибри? - Спросил Миша.
- Это самая маленькая птичка в мире, чуть больше осы, -ответил отец и стал читать дальше, - Сказка народа ньянека.
- А кто такой ньянека?
- Это такой народ, ты русский, твоя мама - русинка, а они ньянека.
- А-а-а, я думал это тоже птица. Читай, папа.
Анатолий улыбнулся:
- У осы заболел сынок. Она пошла за советом к колдуну, тот ей сказал:
- Попроси перышко у колибри и твой сынок выздоровеет.
Колибри дала свое перышко и сынок осы выздоровел.
А потом заболел сынок у колибри. Колдун сказал:
- Попроси крылышко у осы.
И когда колибри попросила у осы крылышко, оса сказала:
- У меня только два крылышка. Если я тебе дам одно, я не смогу летать.
И сынок колибри умер. Тогда колибри сказала:
- Мой сынок умер. Теперь мы с тобой навеки враги.
Но оса сказала:
- Нет, давай останемся друзьями! Мы будем оберегать тебя. Когда ты отложишь яйца в своём гнездышке, мы построим своё гнездо рядом, чтобы сторожить твоих детей.
И с той поры осы всегда устраивают себе гнезда рядом с гнездами колибри.
- 1955 год Встреча
Я (подполковник А.Лукьянов) читал текст амнистии объявленной в честь десятой годовщины Победы в Великой Отечественной войне.
Я даже в страшном сне не мог представить, что бандиты, последователи Степана Бандеры и их активные помощники опять вернуться на Украину, а в республики Прибалтики вернуться легионеры и "лесные братья".
Вечером мне позвонил Николай Виноградов и сказал:
- Я написал рапорт о переводе на Дальний Восток, мотивировал болезнью Вали, которой противопоказан влажный климат Прибалтики. Для дальнейшей службы меня решили направить на остров Сахалин.
Я понял не высказанные словами мысли Николая по его паузам в разговоре. Его жена после встречи на хуторе Балзариса с Ионасом, где тот сообщил, что два раза мог убить её мужа, стала часто жаловаться на боли в сердце. Она перенесла инфаркт.
В центре Клайпеды вчера днём застрелили командира батальона майора Лупина. Жена Николая, Валя, после каждого случая убийства в городе солдата или офицера, говорила Виноградову, что готова уехать от этих фашистов куда угодно, хоть на Крайний Север. А тут ещё новая кадровая политика. На руководящие должности в войсках НКВД, органах милиции, республиканских МВД, МГБ стали выдвигать лиц коренных национальностей проживающих в данной местности.
Лейтенанта, комсорга батальона - литовца, проживающего с Николаем в одной квартире, назначили парторгом батальона, а Николая перевели на должность его заместителя.
После назначения парторгом, сосед лейтенант запретил Вале с детьми пользоваться кухней и туалетом с ванной.
Это стало последней каплей терпения Вали.
Я позвонил в Москву знакомому кадровику и напомнил о заслугах и наградах Николая. Кадровик ответил, что проработает решение об оставлении капитана Виноградова в распоряжении УМВД города Хабаровска.
А я подумал, что так тяжело расставаться с единственным настоящим другом, с которым мы так много вместе пережили.
Я посмотрел на фотографию, где в 1941 году меня, Мишу и Николая сфотографировали вместе перед отправкой к новому назначению в особый отряд НКВД.
Миша, прикрывая меня погиб, а Николай уезжает, я его даже проводить не смогу, чувствую, с этой амнистией работы прибавиться.
Я оказался прав, после трёх амнистий проведенным Хрущевым, тысячи бандеровцев сумели избежать наказания.
Я опасался, что мы не сможем до конца разрушить организационную структуру бандеровского подполья на Украине.
Через три дня, я получил письмо, в котором некто предупреждал меня, что Служба Безопасности УПА-ОУН, вынесла мне, жене и сыну смертный приговор.
Ещё через два дня, меня вызвали в Киев, в республиканское МГБ, где дали прочитать доносы от неизвестных, которые сообщали о моих связях с разведкой Англии, от его резидента я якобы ежемесячно получаю деньги.
Во втором доносе было написано, что при встрече с резидентом разведки Великобритании, мне показали счет в фунтах-стерлингах открытый на моё имя в одном из банков Лондона.
Министр МГБ Украины, глядя мне в глаза, сказал, что они были вынуждены проверить эти и другие доносы. Его (министра) тоже поверяют. Все сообщения не нашли своего подтверждение. Руководство МГБ Украины и Москвы мне верят и просят так же добросовестно выполнять свои обязанности.
Министр ознакомил меня с документами, из которых я узнал, что за десять лет борьбы с оуновским подпольем погибло двадцать пять тысяч военнослужащих, сотрудников органов госбезопасности, милиции и пограничников, тридцать две тысячи человек из числа советского партактива.
Министр напомнил, что большим ударом для ОУН-УПА стала ликвидация Степана Бандеры.
Министр рассказал, что есть решение активизировать оперативные игры, проводившиеся по этому направлению. Расширить радиоигры с британской разведкой.
Но я прекрасно знал, что отдельные бандитские группы продолжают активно действовать. О размахе боевых операций против бандитских формирований ОУН-УПА я знал из документов о трофеях, захваченных у бандеровцев нашими красноармейцами с 1944 по 1955 годы.
Среди них: два бронетранспортера, шестьдесят одно орудие, пятьсот девяносто пять минометов, семьдесят семь огнеметов, триста пятьдесят восемь противотанковых ружей, восемьсот сорок четыре станковых, свыше восьми тысяч ручных пулеметов, двадцать шесть тысяч автоматов, свыше семидесяти тысяч винтовок, сто тысяч гранат, свыше десяти миллионов патронов.
Провожая меня к выходу, министр, когда мы оказались в тамбуре, шепнул, что от греха подальше, он стал решать вопрос о моём переводе в Москву преподавателем Школы КГБ.
Трудными для меня стали дни, когда бывшие полицаи и бандеровцы стали массово возвращаться из мест лишения свободы на Украину.
В последнем блокноте полковника Анатолия Павловича Лукьянова, на десяти страницах мелким почерком полковника Михаила Анатольевича Лукьянова было написано:
Отец перестал вести дневник 22 июля 1956 года после смерти мамы, в мой день рождения. Сборник сказок лежал под дневником и был открыт на странице, где начиналась сказка: "Кролик, слон и гиппопотам". Сказку народа нгангела мама прочитала мне предыдущим вечером. Я всю жизнь помню её певучий, нежный голос, помню и сказку, которую рассказывал своим детям (сборник сказок потерялся).
Мама, поглядывая на меня, понимаю ли я смысл, читала:
- На берегу реки, в широкой степи, жил маленький Кролик. Однажды решил он показать большим животным, на что способен. Хоть мал - да удал!
Отправился он на берег реки, встретил там Гиппопотама и вступил с ним в беседу. Так, мол, и так, до того я силен, что могу даже тебя, Гиппопотама, сдвинуть с места.
Засмеялся Гиппопотам, не поверил. И раздосадованный Кролик, уходя, пообещал доказать, что все, что он говорит, - чистая правда.
Пошёл Кролик в степь разыскивать Слона. Ещё издали увидел он серую громаду. Почтительно подойдя к Слону, он сказал ему то же, что только что говорил Гиппопотаму. Правда-правда, он сможет доказать свою великую силу. Засмеялся Слон, покачал головой и отвернулся от Кролика. А Кролик пошёл разыскивать длинную, толстую и крепкую веревку.
Через несколько дней Кролик явился с длинной-предлинной веревкой к Гиппопотаму, привязал один конец этой веревки к его ноге и отправился разыскивать Слона, чтобы привязать другой конец к его ноге.
И вот оба, Гиппопотам и Слон, не видя друг друга, одновременно начали тянуть веревку, думая, что другой конец её тянет Кролик. И хотя Гиппопотам и Слон тянули изо всех сил, ни один из них так и не сдвинулся с места.
Кролик тем временем всё бегал и бегал от Гиппопотама к Слону, от Слона к Гиппопотаму, подзадоривая то того, то другого: вот, мол, какой я сильный! А ты такой большой и не можешь сдвинуть меня с места. Слон и Гиппопотам просто из себя выходили, стараясь перетянуть Кролика. Но, в конце концов они свалились на землю от усталости и признали великую силу Кролика.
Моя мама, Милена Лукьянова погибла при странных обстоятельствах в Киеве, где преподавала в Медицинском институте. При проведении вскрытия трупа в морге, она в присутствии студентов, одев хирургических перчатки, получила отравление и через день в страшных муках скончалась.
Следствие не смогло установить вид и формулу яда, который оказался в перчатках. Не были установлены лица виновные в убийстве мамы.
Мой папа с 1956 года работал преподавателем в школе КГБ в Москве, а потом в академии, которую в 1974 году окончил я, капитан Михаил Лукьянов.
В академии, я узнал, что активизированные в 1955 году радиоигры с британской разведкой проводившиеся целях разложения бандитских группировок на Украине и Прибалтике, дали некоторые результаты.
Был имитирован раскол в "Комитете освобождения Эстонии". По легенде, в Эстонии образовалось на две ветви:
- крупная группа, разочарованная в шведском центре и рассчитывающая на поддержку мощной западной державы - Англии, или США;
- меньшей группой, которая осталась на связи со шведской разведкой, руководил агент МГБ "Историк", от чьего имени продолжалась радиосвязь со Стокгольмом.
Во главе крупной (радикалов) наши органы поставили агента МГБ "Отто" - Георга Мери, известного в эмигрантском сообществе своим патриотизмом.
Этот кадровый дипломат, сделавший карьеру в буржуазной Эстонии, был арестован 14 июня 1941 года и отправлен в ГУЛАГ. За участие в подпольной организации, которая якобы планировала побег из лагеря, решением Особого Совещания НКВД его приговорили к расстрелу, но исполнение приговора приостановили по распоряжению Берии.
2 октября 1944 года смертную казнь Мери заменили десятью годами тюремного заключения. Во внутренней тюрьме госбезопасности он использовался как внутри камерный агент.
Через год спустя, Мери освободили и отправили в длительную командировку за границу.
Полковник Анатолий Лукьянов не рассказывал майору Николаю Виноградову который не знал до конца своей жизни, что в крайне напряженной, кровавой послевоенной борьбе с бандами "Литовского фронта активистов", "лесными братьями" Прибалтики, бандеровцами, погибло свыше пятидесяти тысяч человек. Это были советские партийные активисты, сотрудники НКВД, МГБ, КГБ, солдаты и офицеры внутренних войск.
Папа мне говорил, что с 1955 по 1965 год из эмиграции на Украину вернулись около ста тысяч бандеровцев. На Украине, в отличие от других республик СССР возвращающимся предоставляли жилье и помогали с трудоустройством.
Иностранные спецслужбы, опекавшие за рубежом организации украинских националистов, отмечали, что теперь появилась возможность действовать легально.
Большая часть реабилитированных бойцов ОУН и УПА и членов их семей к середине семидесятых годов стали руководителями райкомов, обкомов и исполкомов в Западной, Центральной и Юго-Западной Украине.
Бывшие бондеровцы и их родственники становились руководителями разного ранга в украинских министерствах и ведомствах, что возродило национализм на Украине.
Последнему руководителю украинского подполья Василию Куку сохранили жизнь и освободили после шестилетнего заключения.
Руководители СССР не хотели сделать из него мученика для националистов, своим решением они подчеркнули силу и великодушие советского государства, которое может себе позволить оставить в живых серьезного врага.
Василий Кук прожил в Киеве до глубокой старости и скончался в 2007 году, пережив моего отца и Николая Виниградова, на двадцать пять лет.
В связи с тем, что территория Литвы с её лесистой местностью более удобна для партизанских действий, там она проходила более активно и продолжалась долго. Сорок пять скрывающихся в лесах Литвы членов "Литовского фронта активистов" во главе с Адольфом Раманаускасом сумели прожить на свободе до 1956 года.
Бандиты "Литовского фронта активистов" убили двадцать три тысячи литовцев вместе с семьями, близкими, малолетними детьми за мнимое или реальное сотрудничество с советской властью, среди убитых - "истребки" боровшихся с бандитами, члены их семей, учителя, врачи, милиционеры, мирные граждане сочувствующих Советской власти.
Как огромны эти жертвы для небольших по численности населения Прибалтийских республик.
Отдельные отряды "Литовского фронта активистов" продержались до 1960 года, а отдельные вооружённые партизаны до 1969 года
Один из известных в Литве националистов - бандитов, Стасис Гуйга (Тарзанас), умер от болезни в 1986 году, с 1952 года он пробыл в подполье тридцать три года, пережив моего отца и Николая Виноградова на четыре года.
Папа длительное время занимал генеральскую должность, на него дважды направляли представления о присвоении звания генерал-майор, но так и не присвоили.
Папу длительное время после амнистии бандеровцев пытались скомпрометировать, на него писали доносы в МГБ и КГБ до 1977 года, пока он не вышел в отставку.
В блокнот были вложены страницы газеты "Киевские Ведомости" от 3-7 января 2000 года. На страницах газеты красным карандашом обведена статья Вахтанга Кипиани:
"Бандеровец Илья (Илько) Оберишин - уникальный человек. Многие годы провёл вне человеческого общества. Он не сидел в тюрьме и не был в ссылке - наоборот, все эти годы наслаждался свободой. Больше сорока лет (1951-1991 гг.) он провел в подполье. Лишь в самом конце 1991 года, уже после референдума, на котором украинцы высказались за независимость, Оберишин вышел из леса.
- Не было ли мысли бросить сопротивление, оно становилось бессмысленным?
- Я исключал для себя возможность явки с повинной. Я многих людей знал, люди меня знали, поэтому я решил уйти в глубокое подполье. Я порвал отношения практически со всеми.
Только пятеро людей, которым я полностью доверял, знали, что я жив. Василь Цетнер жил в селе Городниче Пидволочисского района. Я ему порекомендовал вступить в партию, его избрали председателем колхоза и вскоре даже наградили орденом Ленина. Но именно он поддерживал меня многие годы, при необходимости давал деньги.
Организованное подполье перестало существовать. После смерти друзей я несколько раз выходил на явки, но ни разу никого не застал. Люди, которые были готовы в 44-м пустить себе пулю в лоб, в 51-м - морально сломались. Многие просто боялись. За стакан воды для подпольщика давали годы тюрьмы.
- Судьба большинства воинов УПА, членов ОУН, попавших в руки СМЕРШа или МГБ, известна - в лучшем случае 25 лет лагерей: от Воркуты до Магадана, в худшем - расстрел по приговору "Особого совещания".
- Почему вы не вышли из подполья в начале пятидесятых, как десятки тысяч повстанцев?
- Я не боялся наказания. Я просто хотел остаться верным своим идеям: не говорить с врагом, не оправдываться. Даже если бы мне пришлось умереть в лесу. Когда я болел, я стремился залезть подальше в чащобу, как медведь, так, чтобы если мои останки когда-либо и найдут, не могли их опознать. Обычному человеку трудно себе представить, как тяжело многие годы быть одному. Но человек ко всему привыкает. Я испытывал голод: терял сознание, приходилось лизать росу с травы, когда не было сил найти воды. И все же я считаю, что победил я, а не большевики".
- Эти материалы я нашёл 24 октября 2024 года в Интернете и записал для тебя, сынок, - услышал в наушниках Володя
Как главный диверсант СССР Судоплатов избежал расстрела
После смерти Сталина и расстрела Берии Павел Судоплатов, как человек тесно работавший с обоими, стал опасен Никите Хрущёву. Он был арестован и уже находился на волосок от гибели.
"Гений"
Павла Судоплатова - разведчика, диверсанта, сотрудника НКВД - нередко называли "сталинским палачом" или "гением террора". За период с 1929 по 1953 год все оперативные дела советских спецорганов так или иначе были связаны и именем Судоплатова.
Долгое время в сферу его деятельности входила борьба с украинским национализмом. Во время войны и после ее окончания он стоял во главе всех операций, приведших к разгрому националистического подполья на Западной Украине. Активную роль Судоплатов играл и в пресечении деятельности троцкистских организаций.
Сам разведчик отмечает, что в 1942-м году его группа планировала устроить покушение на Гитлера с участием польского князя Радзивилла. В Берлин даже был направлен отряд диверсантов, однако Сталин посчитал тогда устранение Гитлера нецелесообразным.[С-BLOCK]
Некоторые авторы пишут, что Судоплатов занимался сбором информации об интернированных или побывавших в плену советских гражданах. Другие утверждают, что он принимал активное участие в организации и осуществлении ряда убийств, в том числе, епископа Мукачевской грекокатолической епархии Теодора (Ромжи), польского инженера Наума Самета, украинского революционера Александра Шумского и режиссера Соломона Михоэлса.
Достоверно известно, что 23 мая 1938 года Судоплатов лично уничтожил создателя ОУН полковника Евгена Коновальца, "подарив" тому коробку конфет со взрывчаткой, 5 марта 1950 года он осуществил операцию по поимке генерала-хорунжего УПА Романа Шухевича (в ходе перестрелки Шухевич был убит), а также принимал самое непосредственное участие в разработке операции по ликвидации Троцкого.[С-BLOCK]
Может сложиться мнение, что Судоплатов был послушным инструментом в руках советской партийной верхушки. Не совсем так. К примеру, когда в октябре 1939 года нарком внутренних дел Украины Серов арестовал престарелого ветерана украинского освободительного движения Левицкого, Судоплатов осудил это решение.
Более того, он не поддержал предложение Хрущева о массовой депортации молодежи Западной Украины на "перековку" в Донбасс и на Дальний Восток. Сталин тогда прислушался к мнению опытного разведчика: Левицкого освободили, а депортацию отменили.
Излишняя информированность
После ареста в июне 1953 года Берии Хрущев все еще не мог торжествовать, пока на свободе были остатки сталинской гвардии. К ним он причислял и Павла Судоплатова. Разведчик отмечал, что сохранились документы, подписанные Хрущевым и министром госбезопасности Украины Савченко, свидетельствующие об инициативе Никиты Сергеевича депортировать население Западной Украины, в них также обосновывалась необходимость массовых репрессий.
Документы можно было уничтожить. С Судоплатовым было сложнее. Он слишком много знал. Кроме того, Хрущев не мог забыть обиду, нанесенную ему Судоплатовым, когда тот убедил Сталина не выселять западноукраинскую молодежь.
И вот 21 августа 1953 года генерал-лейтенант Судоплатов был арестован в собственном кабинете на Лубянке и обвинен в заговоре, имевшем целью "уничтожение членов советского правительства и реставрацию капитализма". Обладание ценной информацией могло стоить Судоплатову жизни. В списке арестованных руководителей госбезопасности("банды Берии") его имя стояло под номером восемь: первые семь были расстреляны. Однако на этом конвейер смерти неожиданно остановился.
12 сентября 1958 года Судоплатов был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к 15 годам лишения свободы "за активное пособничество изменнику Родины Берия в подготовке государственного переворота, производство опытов над людьми, похищения и многочисленные убийства".
В 1964 году Хрущева сместили, и забрезжила надежда пересмотра дела Судоплатова. К 20-летию победы сотрудники советских спецслужб отправили на имя Брежнева просьбу о реабилитации бывшего разведчика. "Не суйтесь не в свои дела!" - таков был ответ Леонида Ильича.
Только отсидев весь срок, 21 августа 1968 года, ослепший на один глаз и перенесший три инфаркта, Судоплатов вышел на свободу.
Восстановить в правах
Борьба за пересмотр дела Судоплатова и восстановление "его доброго имени", начавшаяся еще в 1960 году, закончилась лишь в 1992-м. 85-летний Судоплатов дождался реабилитации. Скончался Павел Анатольевич 24 сентября 1996 года, а через два года Президентом Российской Федерации был подписан указ о восстановлении генерал-лейтенанта Судоплатова (посмертно) в правах на государственные награды.
У Судоплатова часто спрашивали, почему его оставили в живых, в то время как многих "пособников Берии" отправили на тот свет. Он всегда ухмыляясь отвечал: "Удалось выжить в силу причудливого сплетения обстоятельств и несомненного везения".
Но историки говорят, что Павел Судоплатов был слишком заметной фигурой, его имя навеки вплетено в летопись победы в Великой Отечественной войне, а расстрелять героя никто не смел. Начальник внешней разведки КГБ СССР Леонид Шебаршин высказался так: "Если бы в разведке могли жить легенды, Судоплатов непременно был бы героем одной из них".[С-BLOCK]
Эдуард Шарапов, ветеран Службы внешней разведки России, отмечает, что "к оценке операций, осуществленных непосредственно Судоплатовым или под его руководством, нельзя подходить без учета исторического контекста того жестокого времени". Возможно, обвинение взвесив все "за" и "против" не решилось пойти на крайние меры.
Бытует мнение, что Хрущев просто побоялся его убить. Ведь в этом случае никто не смог бы предсказать реакцию наших разведчиков-нелегалов, многие из которых считали Павла Анатольевича своим учителем. Все могло быть по-другому, если бы Судоплатов на допросах признал свою вину, однако история не терпит сослагательного наклонения.
После некоторого молчания, Володя снова услышал голос отца:
- А это читатели этой статьи оставили своё мнение автору статьи