Аннотация: О том, как свершился суд Нарьендейла над последним из виновных в уничтожении Трезубца Хэлви.
Де Роуз: Собиратели душ.
Часть I.
Глава 1. Илвастрийские всадники.
Северный ветер с неистовством господствовал у подножия гор, небо застилала завеса снега, спускающаяся от мрачных облаков до земли, порывы вьюги заглушали всякий звук: и крик одинокой птицы, и вой заблудившегося волка, и беспокойное конское ржание. Леденящая мерзлота исходила от самой земли, от засохшей травы, которую степенно окутывало снежное покрывало, и этот холод, казалось, могли ощущать лошади, хоть и неслись изо всех своих сил под ударами плетей хозяев.
Четыре всадника скакали по узкому каменистому тракту вдоль подножия гор. Ветер ударял в их лица, развевал чёрные плащи и меховые накидки, снежная завеса не позволяла разглядеть им путь впереди себя, но они мчались, с трудом стараясь не свернуть с едва видимого тракта. Дорога петляла и постепенно уходила в горы - всадники часто оказывались на краю крутых горных обрывов, и тогда кони, почуяв опасность, сами ускоряли ход, скидывая в пропасть камни из-под копыт, лишь бы скорее минуть этот участок горного тракта. Но это была единственная дорога, ведущая к городу.
Всадники не разговаривали и даже не переглядывались: трое из них хотели быстрее оказаться в этом городе и даже не из-за того, что они были измотаны и жутко устали, что им требовались свежая одежда, чашка горячего отвара и чистая постель - в городе давно ждали их прибытия, и опоздание хоть на несколько часов не понравилось бы его новоиспеченному хозяину. Четвёртый из всадников, носящий чёрный мешок с прорезями для глаз на голове, был связан верёвкой и пристёгнут к седлу цепью. Его лошадь вели двое других с разных сторон за длинные путы, и любой встретившийся на их пути понял бы: четвёртый всадник - пленник остальных троих. Но на тракте им не встретилось ни души, лишь только свирепый нечеловеческий вой время от времени доносился издалека. Всякий раз заслышав его, человек, скачущий впереди, согласно кивал остальным - это значило, что они близки к своей цели.
- Там! - воскликнул один из всадников, указывая рукой на небо, и двое других, продолжая во весь ход гнать взмыленных лошадей, уставились в высь: где-то вдалеке сквозь снежную метель едва различался силуэт летящего в небе дракона, который испускал струи огня, надеясь привлечь к себе внимание или разглядеть что-то в низу.
- Его дракон, - гаркнул в ответ человек, скачущий впереди, - Цереймер близко!
Три наездника одновременно пришпорили лошадей, и кони помчались ещё быстрее, приближаясь навстречу огнедышащему чудовищу. Огонь, испускаемый драконом, рассеивал снежный поток, и скоро он разглядел четырёх всадников и постепенно стал снижаться к земле. Это был огромный устрашающий ящер, чешуя которого была раскрашена в черный и красный цвета, а крылья напоминали два гигантских паруса, дугообразно согнувшихся под порывами ветра. На его морде над носом был огромный чёрный рог, изгибающийся подобно серпу луны, а хвост увенчивала длинная булава, что делало летающее чудище ещё более пугающим.
Дракон летел так низко над землёй, что мог разглядеть лица всех всадников, если бы их не скрывали капюшоны. Человек, скачущий впереди, поднял левую руку, и что-то блеснуло на её указательном пальце - дракон огромными жёлтыми глазами с узкими черными зрачками разглядел Перстень Розы, после чего неожиданно взмыл вверх и скрылся из виду, устремляясь в сторону города.
- О нашем прибытии доложат как подобает, - громко усмехнулся обладатель Перстня, уцепился в поводья обеими руками и пришпорил коня.
Его спутники ответили ему довольным смехом, но конечную часть тракта до Цереймера наездники миновали в напряжённом молчании. Никто не знал, что может ждать их в городе: королевская милость или демонический гнев...
Цереймер лежал у подножия гор Валокура и тянулся вдоль них далеко на запад, что даже на горизонте не было видно конца великой столицы Церемии, когда заходящее солнце освещало его колоссальные остроконечные башни последними лучами. Когда-то это был богатый и благоухающий город с множеством великолепных строений, окружённый с запада, востока и юга длинной каменной стеной с дозорными башнями, а с севера - горами Валокура, которые ранее считались непроходимыми. Сейчас же, когда четверо всадников оказались на холме перед городом, от него остались лишь руины: Цереймер был полностью стёрт с лица земли, стена и башни разрушены, а заходящее солнце не было видно даже не из-за падающего снега, а из-за дымовой завесы, которая закрывала город подобно гигантскому куполу.
Всадники спустились с холма и через одну из многочисленных брешей в стене беспрепятственно въехали в город. Как понял человек, который ранее показал дракону Перстень Розы, об их появлении здесь были предупреждены: никто из воинов-милекан в чёрных доспехах не пытался остановить их, а некоторые даже учтиво склоняли головы. Думая, что его узнают, человек скинул свой капюшон, выказывая на обозрение гриву своих седых волос, и подобно триумфатору довольно последовал на коне по городу, дав знак остальным следовать за ним.
Быстро они проезжали мимо разрушенных домов, мимо кострищ, разбитых в руинах или прямо на дороге - возле них, сбившись в кучу, грелись солдаты-милекане, среди которых было немало раненых. На их пути встречались и люди, гонимые конными солдатами с кнутами в сторону чёрной каменной крепости, видимой издалека, где, как понял седоволосый старик, находилась городская тюрьма. Пленники были закованы в кандалы и, окружённые со всех сторон стражами, не могли выбежать из общей колонны обречённых на заключение, но плакали среди них лишь самые маленькие дети - остальные шли, терпя удары кнутов и плетей, высоко подняв головы и опустив глаза, словно знали, что их может ожидать.
Проезжая мимо этой процессии верхом на лошади, старик заметил, что многие из колонны заключённых бросают на него странные взгляды: они были полные удивления и в то же время презрения, они осуждали его, обрекали на долгие мучения за сговор с врагами, лишали его самого дорогого, странным образом опустошая душу, будто отнимая что-то ценное от сердца, чего не мог понять старик. Эти взгляды, все до одного, отнимали у него право быть человеком.
- Всех людей Цереймера приказано казнить. А вы, как я вижу, люди! - раздалось чьё-то язвительное шипение у него за спиной, и, обернувшись, старик увидел подъехавшего к нему на коне милекана в красных доспехах с золотыми полосами, которые подобно ремням опоясывали его горло, грудь, талию, руки и ноги.
В правой руке он держал длинный золотой шлем с радужным плюмажем и вделанными перламутровыми камнями, а его левая рука лежала на золотой рукояти меча. Старик, рассвирепев, остановил коня, и три всадника позади него тоже остановились.
- Ты что, змеиная твоя морда, чёрт побери, своих не узнаёшь?! - вспылил он и вздёрнул вверх левую руку, показывая милекану Перстень Розы.
- Прошу прощения, сэр, - оторопел милекан, слегка побледнев. - К вашим услугам фитт-маршал гвардии станадриона Салейар. Возможно, могу быть чем-то вам полезен?
- Мне нужно знать, фитт-маршал, где среди этих развалин может находиться Трувиан Рогоносец? У меня есть новости для Кровавого Наследника.
Старик горделиво выпрямился в седле, ожидая внушить ещё больший страх милекану, но тот, услышав его последние слова, недовольно сморщился.
- Должно быть, вы впервые в Илвастрии, сэр, - ответил с нотой превосходства Салейар.
- Где я впервые?
- Видите ли, мы больше не называем нашего правителя Кровавым Наследником. Теперь, когда Церемия порабощена, её земли и земли милекан Валокура объединены в одну державу. Отныне имя ей Илвастрия. Нами, фитт-маршалами Армии Илвастров, Трувиан Рогоносец возведён на трон новой державы. Неделю назад состоялась его коронация, и отныне он - станадрион Нарьендейл. Иначе к нему обращаться нельзя.
- Это всё трогательно, и даже очень, - съязвил старик, - но мне всё-таки нужно видеть вашего станадриона.
- Следуйте за мной, - ответил Салейар и, пренебрежительно взглянув на всех четырех всадников, пришпорил лошадь и повёл её по улице. Четвёрка последовала за ним.
По улицам Цереймера, где хозяйничали милекане, вынося всякую утварь из ещё целых, но покинутых домов, ставя ветхие палатки и разжигая костры, Салейар вёл всадников к огромному мрачному замку, что находился в самом сердце захваченной столицы. Зубчатые стены и круглые крепостные башни фортеции виднелись издалека и наводили ужас своей грандиозностью и неприступностью. Казалось, это было единственное строение в городе, которое не задел ни один каменный снаряд, в стене которого не было ни единой бреши, и даже дым не витал над башнями и навесными мостами-коридорами замка, таинственным образом оставаясь за его пределами. Но, как и во всём городе, на крепостных стенах фортеции и дозорных башнях неустанно несли дежурство милекане, не выпуская из рук широкие арбалеты и целясь через узкие оконца бойниц в каждого, кто оказывался возле стены. Но никто не рискнул бы пробраться в эту мрачную цитадель, даже не из-за того, что подступы к ней были столь бдительно охраняемы: если она так жутко выглядела снаружи, то нечто более ужасающее должен был скрывать замок внутри.
- Мы на Эдеттовом поле! - возвестил Салейар, когда они оказались на широкой площади, ведущей прямо к вратам фортеции. - Гвардейцы станадриона, каково а?
На площади длинными рядами были выстроены милекане в красных доспехах с золотыми полосами - змеиные лица их всех, на первый взгляд, были одинаковые, выражавшие великую покорность и готовность последовать любому приказу того, кто произвёл их в гвардейцы. Головы воинов были обращены в сторону фортеции, и никакой усталости не было заметно в выражениях их лиц, хотя каждый из солдат держал перед собой широкую и тяжёлую алебарду с нанизанным на её древко чёрным флагом, где красными нитями была выткана роза, имеющая кроваво-алый бутон.
- Дорогу, дорогу, расступись! - отдавал приказы Салейар, и гвардейцы, отдавая честь фитт-маршалу, расступались, пропуская вперёд пятерых всадников.
По мере того, как кони несли их к середине площади, седоволосый всадник понял, что новоиспечённые гвардейцы выстроены здесь неслучайно: все они что-то охраняли, и это что-то было настолько огромным, что простиралось от середины площади до самых врат фортеции. Сначала старик принял это за огромную груду камней, которые лежали в общей куче с погнутыми пластинами железа и драными серыми лоскутами, ранее составлявшими огромный плащ. Зачем-то все эти камни были туго переплетены множеством цепей, словно кто-то боялся, что их могут украсть или они способны подняться сами собой. И только когда его лошадь оказалась напротив гигантского камня, лежавшего прямо у ворот и странным образом напоминавшего чью-то каменную голову, старик с ужасом понял, кто перед ним.
- Король Церемии Эдельгар!
- У Церемии больше нет короля, - довольно усмехнулся на это Салейар, остановив коня напротив напоминающий утёс головы, - теперь есть только станадрион Илвастрии! Что до этого, - он кивнул на кучу камней, - то это лишь половина Эдельгара. Другая половина титана осталась на том месте, где был бой... великий бой его и станадриона, в котором последний одержал сокрушительную победу.
- Значит, титан мёртв?
- Да, но никто не знает их настоящую природу. Он мёртв, когда в его глазах не горит зелёный огонь, так понял станадрион, но никто не уверен, что этот огонь не разгорится вновь. Хотя, - милекан засмеялся, - вряд ли Эдельгар, даже если очнётся, не имя ног и рук, сможет оказать какое-то сопротивление.
На секунду старик задержал напряжённый взгляд на безжизненном лице титана, которое не выражало никакого ужаса, хотя в роковой момент именно ужас должен был проступить на каменном лице: ужаснуться грядущей смертельной участи - свойство всех живых, оттого старику и показалось, что титан не мёртв, или же он просто не боялся смерти.
- Пошли, - мрачно сказал он Салейару, и милекан отдал приказ отпереть врата.
Петляющие коридоры замка были тускло освещены редкими факелами на стенах, вдоль которых стояли ряды гвардейцев, держащих перед собой боевые топоры и копья. Каждый из них недоверчивым взглядом провожал только что прибывшую четвёрку незнакомцев и, казалось, готов был пустить алебарду в действие, если бы заметил в ком-нибудь из чужаков что-то подозрительное, угрожающее безопасности тому, кому теперь принадлежала фортеция. Седовласому, который шёл впереди остальных трех прямо за Салейаром, было не по себе: до своего отъезда из земель Валокура он каждый день проводил рядом с Трувианом, исполняя все его приказы, он знал всех его военачальников-милекан, гордых и храбрых, которые пошли на соглашение с ним в надежде прославиться и стать богачами, и ни одного из них он не встретил здесь, в захваченной столице Церемии. Он помнил, что тогда ещё не было никакой гвардии, что Трувиан и его армия были скорее похожи на банду разбойников, скитающуюся в горах в поисках лёгкой наживы - оттого все эти перемены, связанные с порабощением Церемии, коронацией Трувиана и созданием преданной гвардии головорезов, казались ему ненормальными. Впервые старик испугался за свою жизнь и ясно, будто после громового удара, понял, что привезённые им вести вызовут гнев у Трувиана - иначе быть не могло.
Салейар вёл четырёх гостей самым коротким путём к бывшим королевским покоям. Позади седовласого шли двое мужчин в капюшонах, ведя пленника со связанными руками и железным ошейником у горла, от которого тянулась длинная цепь. Пленник покорно шел и даже не пытался вырваться, а лишь изредка всхлипывал и делал глубокие напряжённые вдохи, что привлекало внимание идущего впереди всех Салейара. Вскоре он догадался, что мешок с прорезями для глаз скрывает лицо девушки.
- Приказываю остановиться! - окликнул их кто-то, когда все пятеро ступили в длинный коридор, заканчивающийся массивными деревянными дверями. На них теперь были прибиты два милеканских щита, скрывая их прежнюю роспись.
- Они со мной, Ботхас, - ответил Салейар толстому долговязому милекану в гвардейских доспехах.
- Станадрион уже должен быть предупреждён о нашем прибытии, - добавил седоволосый, стараясь казаться внушительно важным.
Ботхас с отвращением на лице оглядел всех прибывших и задержал взгляд на пленнике.
- Зачем вы ведёте его к станадриону?
- Это должно ему понравиться, - ответил старик, искажая рот в ухмылке.
- Оставьте всё оружие здесь, - Ботхас указал на широкий подоконник под круглым окном, которое теперь было забито досками.
- Мы безоружны. У нас есть только этот меч, но я должен отдать лично станадриону.
Седоволосый грациозным движением руки достал из ножен меч с длинной кроваво-красной рукоятью и положил его поперёк двух ладоней, показывая милекану.
- Зачем он нужен станадриону? - недоверчиво спросил Ботхас, на что старик, злясь, крикнул:
- Довольно! Я сказал уже слишком много из того, что следует знать милекану вроде тебя!
- Перед тобой фитт-маршал Илвастрии, старый ты шакал! - рявкнул Ботхас, хватая старика за шиворот. - И если я узнаю, что ты хочешь покуситься на жизнь станадриона, то сам вырву с корнем твою шакалью гриву! Этой вот рукой!
Милекан сжал в кулак пальцы левой руки, но седоволосый лишь злорадно улыбнулся.
- Неужели ты настолько глуп, раз думаешь, что Трувиана Рогоносца можно убить обычным мечом?
Ботхас замялся и отпустил старика, но недоверчивость по-прежнему осталась на его лице. Оправив складки плаща и меховую накидку, старик надменным шагом пошёл по коридору впереди всех, за ним последовали его спутники, ведшие пленника, а позади них, обнажив мечи, поспешили Салейар и Ботхас. По приказу двух фитт-маршалов гвардейцы распахнули массивные двери, и все оказались в огромном широком тёмном зале, который поначалу показался пустынным.
Окна в зале были задёрнуты гардинами по приказу его хозяина, все, кроме одного, большого и круглого, которое находилось в конце дальней стены. Оно выходило на запад, поэтому лучи уходящего солнца освещали конечную часть огромного зала. Там у чёрной каменной стены находился такой же трон колоссальных размеров, где ранее, как поняли прибывшие, восседал король Церемии. Сейчас гигантский трон пустовал и, быстро проходя вдоль рядов мрачных колонн зала, пришедшие разглядели того, кто сидел на краю подлокотника каменного кресла - для него это было равным сидеть на краю длинного моста.
- Станадрион, - обратился к нему Салейар, низко кланяясь, - прибыли те, кого вы ожидали...
Демон недвижимо сидел, наклонив рогатую голову и образовав вокруг себя что-то вроде кокона из массивных перепончатых крыльев - можно было подумать, что он или спит, или о чём-то напряженно раздумывает. Услышав слова милекана, он приподнял голову, и языки пламени блеснули через узкие щели в его шлеме.
- А, Либаюз, - протянул Трувиан, и его голос громовым залпом раскатился по всему залу, - Алтнон предупредил меня о твоём приходе...
- Приветствую, станадрион, - отозвался седоволосый старик, с почтением глядя на него и слегка наклонив голову, - я прибыл с вестями из Дунмара...
- Из Дунмара? - переспросил Трувиан, и в его голосе Либаюз уловил непонятную насмешку. - Долго же ты добирался сюда.
- Да, станадрион, я прибыл, как только смог. По пути сюда наш корабль столкнулся с корсарами Элагорта. Спаслись только четверо, но...
- Погоди, Либаюз, - перебил его демон. - Что ты сказал? Только четверо? Помнится мне, что несколько месяцев назад ты с бесчисленным флотом отправлялся из Валокура к землям Дунмара. Полсотни драконов несли твои корабли над горами, а после опустили их на Бохские воды. Этот флот, а во главе его был ты, Либаюз, достиг берегов Неотунны, и прибывшая армада помогла Хойару захватить власть в Дунмаре. Так где же теперь эта армада? Где мои корабли, Либаюз, которые я отдал в твоё распоряжение?
Старик побледнел и отшатнулся назад. Он не знал, что ответить Трувиану, и чувствовал себя пылающим под невидимым огнём. Он ощущал на себе языки пламени, которые мерцали в щелях шлема демона, и всё больше ужасаясь, понимал, что не способен говорить.
- Я спрашиваю тебя, где мои корабли? - повторил Трувиан.
- Флота больше нет, станадрион, - выдавил из себя Либаюз, зажмурив глаза и стиснув зубы, - он был уничтожен...уничтожен Огнеголовым эльфом в бухте Неотунны.
- Ты хочешь сказать, что из всей армады, которую я доверил тебе, осталось только четверо бойцов?!
- Да, станадрион, - выдохнул Либаюз, умоляя жалким взглядом о пощаде.
- Позвольте мне, станадрион, - участливо вмешался Ботхас, и Либаюз бросил на него свирепый взгляд, - их только трое: четвёртый - их пленник.
- Замечательно, - со злобной иронией отозвался Трувиан, - что ещё скажешь, Либаюз? Чем будешь оправдывать свой провал?
- Знаменосцы! - крикнул старик, брызгая слюной. - Эти выскочки, выкормыши короля Тадеуша! Всё из-за них: поражение у Ферена, захват Гранмора, падение Неотунны! Войска Санкт-Артура и Эдольжола под их руководством разбили двухсоттысячную армию Вронна, который ещё мог вернуть столицу Дунмара, а там глядишь...
- А где же Хойар с моим Трезубцем? - внезапно оборвал его Трувиан, и на лице Либаюза выступил ужас.
Седоволосый в один миг сбавил свой пыл, его взгляд потускнел, а лицо болезненно побледнело.
Либаюз нервно сглотнул, упал на колени и издал жалобный всхлип.
- Я думал, ты скроешь всю правду от меня, - ответил после нескольких минут напряжённого молчания Трувиан, - соврёшь, что Хойару так и не удалось найти Трезубец... что ж, похвально, похвально...
- Вы знали? - изумился Либаюз. - Знали всю правду до моего прибытия?
- Неужели тебе до сих пор непонятно, Либаюз, что со своими известиями ты опоздал на несколько недель! Я знал об уничтожении Трезубца Хэлви и о смерти Хойара уже в ту ночь, когда пала Неотунна, но это похвально, что ты, единственный из выживших виновников провала, сам явился на мой суд. На твоём месте я бы пустился в бега, хотя...рано или поздно возмездие станадриона Илвастрии настигло бы тебя, жалкое человечье отродье.
Либаюз, мрачный и бледный, не знал, что ответить. Склонив голову, он исподлобья глядел на недвижимого Трувиана, чувствуя на себе его всё более нарастающий гнев.
- Ботхас, - обратился демон к своему фитт-маршалу, - приведи моего узника. Я хочу, чтобы наш гость увидел моего информатора.
Милекан, почтенно отвесив поклон, прошёл вдоль зала и у самых дверей отдал приказ гвардейцам на незнакомом Либаюзу наречии. Через несколько минут у входа послышались грузные шаги, и в зал вошли два десятка рослых существ в чёрных плащах - каждый из них держал длинную бечеву, другой конец которой связывал руки человека, шедшего между ними. Оттого узел на руках этого мужчины был тяжёлым, и его с трудом приходилось удерживать и без того изнурённому пленнику.
Это был сутулый упитанный человек с рябым лицом и жидкими чёрными слипшимися волосами. Пленник был облачен в драные лохмотья, его ноги были босы, а сам он выглядел настолько ничтожно, что Либаюзу стало на какое-то мгновение жаль несчастного.
- Ну, Либаюз, узнаёшь его? - поинтересовался Трувиан, и старик, сощурив глаза и внимательно глядя на пленника, ужаснулся:
- Зимцол Игинвис, Верховный старейшина Харазнаса!
- Бывший Верховный старейшина Харазнаса, - уточнил гнусный голос за спиной Либаюза, и тот, обернувшись, увидел подле себя странного человека, облачённого в сиреневый плащ.
Незнакомец был немолодым мужчиной с роскошными русыми волосами, которые от падения на широкий морщинистый лоб сдерживал белый узорчатый ободок. Из подбородка того человека некрасиво торчал клок волос, и Либаюз подумал, что ему кто-то вырвал большую часть каштановой бороды. Карие глаза незнакомца пробежали по старику, выказывая своё презрение.
- А, Фур, полюбуйся, кто к нам пожаловал, - протянул Трувиан, и Фур, оттолкнув Либаюза в сторону длинной коричневой тростью, подошёл ближе к гигантскому трону.
- Но я думал, Игинвис - ренегул, - удивлённо протянул Либаюз, заметив, что у приведённого пленника нет огромных стрекозьих крыльев.
- Да, это верно, - ответил Трувиан, и в узких щелях его шлема полыхнул пламенный залп, - но один мой очень хороший знакомый научил меня простому способу сделать из ренегула человека: нужно всего лишь отрубить ему крылья...
Игинвис заныл, склонив голову к холодному полу, а сам Либаюз был настолько поражён, что не находил слов для ответа.
- Но...как вы смогли его поймать? Он ведь сбежал после падения Неотунны, верно?
- О, да, - Трувиан слегка приподнял голову, чтобы лучше разглядеть измученного Игинвиса, - он испугался за свою жизнь, почему и сбежал. Аврус Карацер мог спокойно войти в Храм Великих и приказать умертвить этого жалкого ренегула, по вине которого он чуть было не отправился к праотцам. Удивительно, странным образом смерть всякий раз обходит этого человека. Игинвис трусливо сбежал из Харазнаса вместе с другим старейшиной-ренегулом, своим братом, желая добраться до Глубирета, а там - спрятаться в Катаэгольфе. Великолепный план, но Игинвис оказался слишком доверчив: он рассказал об этом одному из старейшин Харазнаса, самому своему преданному ученику, которого он возвёл в сан подобных себе. О наивный, он надеялся, что ещё сможет вернуть власть, если его ученик организует мятеж против Авруса Карацера - ведь он обязательно занял бы его место. Так вот, Зимцол Игинвис, ответ тебе на все твои вопросы, что ранее ты задавал мне: твой ученик, преданный слуга, который не отходил от тебя ни на шаг и благодаря твоей милости стал одним из пяти старейшин, изначально был моим шпионом. Храм Великих и всё, что в нём происходило, был у меня на ладони, когда он, оставаясь на высокой должности в Эдольжоле, переступил порог обители старейшин Харазнаса. Да-да, Игинвис, именно он наслал на тебя и твоего брата волкодлаков, которые устроили погром в порту Леойса. Жаль, ты не сможешь отомстить ему за убийство брата, ведь месть для ренегула подобна глотку свежей воды, не так ли? Удивительно, но и свежую воду тебе уже никогда не подадут... И тебе никогда не вернуть Харазнас, ибо он теперь мой!..
Дрожащий Игинвис исподлобья взглянул на Трувиана, который молча торжествовал и ощущал превосходство над ренегулом-неудачником, последний план которого оказался так же злополучен, как и предыдущий. Губы ренегула неслышно прошептали имя, имя того, кто предал беглеца и кто был виновен в смерти его брата. На тяжёлом выдохе он снова изрёк это имя и зарыдал. Он был убит предательством своего ученика, кому и принадлежало это имя, его жизнь была сведена к пропасти. Зимцолу Игинвису оставалось лишь увязнуть в ней и встретить свой конец...
- Не окажешь ли ты одну милость Либаюзу, Фур?
- Что прикажете, станадрион? - спросил Фур, злобно глядя на седоволосого.
- Связать его!
- Нет! Нет, постойте! - выкрикнул Либаюз, вставая на ноги подбегая к трону, и два фитт-маршала поспешили окружить его, поднимая над собой мечи. - Да, я знаю, что виноват! Но я искуплю свою вину!
- Интересно, как?
- Вот, - Либаюз достал из-под складок плаща меч с кроваво-красной рукоятью. - Это я привёз из Дунмара! Это клинок Дирии Красного, которым удерживалось Заклятие Кары Мечей! Мною было снято это Заклятие, и теперь все, кто ранее был в Отряде Карателей, могут убивать, не страшась кары своего меча! А этот клинок достоин принадлежать только тебе, о станадрион!..
Трувиан засмеялся, и его смех, похожий на вой собачьей своры, прокатился по всему залу, сотрясая стены.
- Свяжите же его наконец!
- Это не всё! - прокричал Либаюз, подбегая к двум своим спутникам, которые расступились, отпустив сковывающие пленника цепи.
- Эта девчонка - возлюбленная того, кто уничтожил Трезубец Хэлви!
Старик сорвал с головы пленницы мешок, и все увидели бледное лицо эльфийки, светло-каштановые волосы которой были всклочены, рот заткнут грязным кляпом, а глаза пылали яростью. Эти глаза, не выказывая ни малейшего страха, смотрели прямо на Трувиана.
- Вы понимаете, что я хочу этим сказать, станадрион? - с фанатичной улыбкой начал Либаюз, приставив клинок Дирии Красного к горлу эльфийки. - Он придёт за ней, обязательно придёт. Он не может не прийти. Используя её, мы можем поймать ненавистного мальчишку, который спутал нам все карты!
Завороженный своей собственной речью, Либаюз, тяжело дыша, глядел на Трувиана, ожидая похвалы и прощения.
- Да вы свяжите его наконец, или мне самому это сделать! - прогремел демон, и тут же по лицу старика ударило что-то холодное и тяжёлое.
Он выронил меч и упал на пол, чувствуя, что его руки связывают каменные путы, которые исходили от рослых существ в плащах, приведших Игинвиса. Они подняли его в воздух, опутывая шею, ноги и туловище, и, ничего не понимая, Либаюз в ужасе переводил поражённый взгляд с одного существа на другое.
- А, вижу тебе понравилось моё новое творение, - хладнокровно заговорил Трувиан. - Это корзахионы - корзахи, сотворённые из камня. Видишь ли, схватка с неудачником Эдельгаром дала мне одну очень полезную идею: почему бы не сделать из груды камней полезных слуг, ведь камень - не дерево: его сжечь невозможно. Ты не поверишь, Либаюз, но в каждом из них человеческая душа. И твою душу ждёт та же участь...
Демон выпрямился во весь рост и взмахнул огромными крыльями, как вдруг с мимолётным блеском ярко-жёлтого света обстановка вокруг стала меняться. Завораживающая полутьма зала неожиданно пропала, кругом вырастали колоссальные огненные стены, гигантский трон сменился небольшим, стоявшим в тени нависшего утёса, а сам Либаюз с ужасом понял, что они находятся на длинном каменном мосту, раскинутом прямо над жерлом вулкана.
Позади Либаюза, которого держали в своей хватке корзахионы, стояли двое его спутников с пленницей, но те даже не пытались помешать Трувиану совершить расправу - они скрывали свои лица под капюшонами и старались сохранить хладнокровие и невозмутимость. Ни фитт-маршалов, ни Игинвиса здесь, куда перенёс всех Трувиан, не было; сам демон сел на трон под утёсом, сложив крылья перед собой, а за его спиной с довольной злобной улыбкой остановился Фур, глаза которого нетерпеливо поблескивали.
- Ты не оправдал моего доверия, Либаюз, - начал Трувиан, и старик почувствовал неумолимую боль от хватки каменных чудовищ; плети корзахион душили его, и он стал задыхаться.
- Я мог отправить с флотом любого своего слугу, совершенно любого, но я доверил его именно тебе, Либаюз, тебе, расчётливому и преданному, жестокому и исполнительному. Почему? Я говорил, чего хотел я от тебя тогда - эти свои слова я помню прекрасно и напомню тебе, если ты забыл из-за своей старческой памяти. Я не мог надеяться на Хойара, на этого жадного и властолюбивого милекана, который вовсе не был величайшим магом, как его все величали. Я знал, прекрасно знал, что Хойар не захочет отдать Трезубец Хэлви мне, если найдёт: в этом вся его жалкая натура, за которую он поплатился. И я сожалею, что не мне выпала честь лишить его жизни. Твоя же задача была проста как поручение чистильщику сапог, который собирается отполировать до блеска сапоги господина: ты должен был быть рядом с Хойаром, когда тот отыщет Трезубец, а затем убить его, чтобы властолюбие этого милекана не помешало моему плану порабощения Баланса Содружества. Но мой план провалился, ибо я не получил Трезубец Хэлви, а не получил я его из-за тебя: в то время, когда войска Санкт-Артура и Эдольжола вели бои в столице, ты не был подле Хойара, нет, ты трусливо отсиживался, а потом сел на корабль, прихватив с десяток Карателей, и подло бежал как крыса с тонущего корабля! Бежал сразу, как до тебя долетели слухи об убийстве Хойара и об уничтожении Трезубца Хэлви! Не удивляйся, Либаюз, откуда я знаю все эти подробности худшего дня в твоей жизни: об этом по моей просьбе поведал звездочёт Игинвис - от него, признаюсь, больше пользы, чем от тебя. Тебе подобало быть там, в подземельях Кретты, сражаться за Трезубец и погибнуть там, тогда бы твоё имя, Либаюз, было бы прославлено по всей Илвастрии. Твоя трусость не откупится каким-то мечом или пленённой эльфийкой: теперь же тебя ожидает мой гнев - ты не справился со своей задачей, и ты единственный, кого стоит покарать за уничтожение Трезубца Хэлви!..
- Отпустите его, - сказал Трувиан корзахионам, и те убрали плети от старика.
Либаюз упал на мост и принялся тяжёло вдыхать раскалённый воздух. Не в силах пошевелиться, он ощущал своё ничтожество, ожидая с каждой секундой, что языки пламени вот-вот накроют его с ног до головы и унесут с каменных плит в потоки жгучей лавы.
- Но я не хочу, чтобы твоя душа пропадала зря, - изрёк Трувиан, и Либаюз в ужасе взглянул на демона. - Займись им, Фур.
С явным удовольствием Фур быстро вытащил из-под плаща чёрный продолговатый футляр с золотой крышкой и подошёл ближе к Либаюзу.
- Встань! - повелел он.
Дрожа всем телом, старик с трудом поднялся на ноги, недоумевая, зачем нужен этот странный футляр. Стоя напротив своей жертвы, Фур вытянул вперёд руку, удерживая большой палец у золотой щеколды - он, наслаждаясь этим, специально тянул время, чем внушал седоволосому страх. Наконец, одним движением пальца Фур скинул крышку, и из узкого отверстия в футляре вылетел ярко-белый луч, который в тот же миг ударил в грудь старику. Этот удар был безболезненным, и на секунду Либаюзу показалось, что всё это - жестокая шутка Трувиана над своим слугой-неудачником. Он подумал, что демон хочет лишь проучить его, ведь нет такой силы, которая смогла бы отнять у человека душу, но секундой спустя что-то словно оторвалось от его тела и он не смог больше ощущать свои домыслы, страхи и иные чувства: луч вернулся обратно в футляр вместе с тёмно-голубым облаком, и как только оно всё просочилось сквозь узкое отверстие, Фур довольно захлопнул золотую крышку и торжествующе поднял футляр над собой.
Либаюз замертво упал на горячие камни моста.
- Великолепно, - протянул Трувиан, и его огненный взгляд устремился на тех, кто стоял позади мёртвого Либаюза.
Два человека в капюшонах дрогнули и отступили назад, но путь им преградили корзахионы, которые ранее держали в своих каменных путах Либаюза. Пленница же, опустив голову, даже не пыталась высвободиться из отплетающих её цепей - она лишь исподлобья глядела на Трувиана, и в её взгляде была колоссальная ненависть. Больше всего сейчас, догадываясь о своей участи, храбрая эльфийка хотела ужаснуть ей неколебимого демона и умереть, не поддавшись страху перед ним.
- Кто из вас готов держать передо мной слово? - обратился Трувиан к двум спутникам Либаюза, и Фур, вертя в руках чёрный футляр, со свирепой улыбкой смерил их высокомерным взглядом.
- Одно только ваше приказание, станадрион...
- Погоди, Фур, - перебил его Трувиан, - я хочу кое-что выяснить. Все трое могут быть полезными мне.
Услышав это, вперёд выступил один из двух спутников Либаюза и скинул капюшон.
- Я готов, станадрион, - сказал он твёрдым голосом.
- Твоё имя?
- Паселторк Леплин.
- Кем ты был раньше, Леплин?
- Главой Посольского приказа Санкт-Артура. Будучи в Дунмаре три года назад, познакомился с маршалом Хойаром и вступил в Отряд Карателей, - Леплин на пару секунд замялся. - Я потомственный звездочёт, моя родословная восходит к Хорнелию Бравенбаху, но от короля Санкт-Артура я скрывал свои способности. Я оказался полезен Хойару: он поручил мне искать местонахождение Красного Трезубца, сравнивая звёздные карты и читая ночное небо. Я определил, что все следы ведут в Неотунну...
- А что же потом? Ты сам не пытался достать Трезубец Хэлви? - Трувиан начинал злиться.
- Это была не моя забота, а Якова Бармеуса, которую поручил ему Хойар, если сам не сможет добраться до Трезубца, - холодно ответил Леплин.
- И где же теперь этот Бармеус?
- Он мёртв, станадрион.
Трувиан не стал больше спрашивать, а лишь скрестил пальцы рук, о чём-то напряжённо раздумывая.
- Так почему же ты здесь, Паселторк Леплин? - спросил Фур. - Даже после падения Дунмара ты смог бы продолжить своё служение Санкт-Артуру, ведь так?
- Я допустил просчёт, - ответил Леплин, нервно сглотнув, - за который готов понести расплату. "Сказание о жизни Хэлви" Дилара Пракото, из которого я узнал про неотуннский тайник Трезубца, было перехвачено у курьера Знаменосцами, а именно Юлиусом Вишесом. Если бы не Вишес, "Сказание..." было бы у Хойара, он пытал бы Мопролира Пракото и выведал бы у него точное местонахождение Трезубца. Я не могу вернуться в Санкт-Артур: из-за Вишеса на меня повешен ярлык предателя...
- Юлиус Вишес, - с ожесточением прошипел Трувиан, производя жуткий скрежет когтями о каменный подлокотники. - Он ничем не отличается от остальных людей: недальновидный, самолюбивый мальчишка, мнящий себя героем, только не такие герои нынче популярны! Герой тот, у кого за спиной армада фанатично преданных бойцов, а у этого юнца есть только его Знаменосцы, два саомира и дерегрун, которого чуть было не свёл в могилу Зимцол Игинвис. Жаль, что ему это не удалось.
- Стало быть, ты хорошо знаешь всех этих Знаменосцев? - с интересом спросил Фур.
- Это тот, кто нам нужен, станадрион, - довольно заключил Фур.
- Ты действительно думаешь, что он может возглавить отряд? - спросил Трувиан.
- Звездочет, который знает в лицо всех наших врагов и питает к ним личную ненависть! Лучшего и желать нельзя!
Трувиан поднялся с каменного трона и вступил на мост.
- Пожалуй, ты прав, Фур. А сейчас покажи-ка ему, как нужно правильно распоряжаться отобранными душами.
Фур с торжественным выражением лица скинул крышку с футляра, и в ту же секунду белый луч, вылетевший вперемежку с клубами тёмно-голубого дыма, взрезался в утёс над троном Трувиана. От утёса откололась каменная глыба в человеческий рост и упала рядом с Паселторком - стараясь быть невозмутимым, он посмотрел на Трувиана и заметил в его зловещей фигуре подобное равнодушие, которое не предвещало продолжение кровавой расправы.
Тем временем глыба камня исчезала из виду, утопая в тёмно-голубом вихре, из которого вскоре высунулась уродливая дрожащая каменная рука и стала ощупывать землю. Затем показалась вторая рука, и существо, опираясь о горячую землю, стало медленно подниматься на ноги.
Облака дыма постепенно развеялись, и напротив Леплина уже стояло каменное чудовище, лицо которого точь-в-точь напоминало лицо убитого Либаюза. Из запястий каменного двойника исходили увесистые путы, и, рассеянно глядя на них, чудовище замычало и взглянуло в сторону Трувиана.
- Дайте ему плащ! - равнодушно бросил демон, когда чудовище упало перед ним на колени и склонило голову.
Один из корзахион поднёс новорожденному плащ, а остальные окружили его и принялись с любопытством рассматривать, подобно диким зверям, увидевшим чужака, который пристал к их стае. Фур вскинул свою трость и пару раз ударил набалдашником по каменной голове чудовища.
- Отныне ты посвящён на вечную службу станадриону Илвастрии. В тебя вдохнули жизнь, и за это ты должен быть благодарен станадриону, твоему отцу и хозяину. Ты - корзахион, сын станадриона и сын Илвастрии! В тебе душа человека, который предал станадриона, и своими деяниями, чтобы вернуть доброту повелителя, ты должен будешь искупить вину прежнего обладателя твоей души! Отныне твоё имя - Разид-Марах-Агедрион - "вечно ищущий искупления"! Так встань же, Ищущий, и примкни к свои братьям!
После того как на плечи корзахиону накинули плащ, чудовище ещё раз промычало в благодарность, встало с камней и прошло с подобными себе на конец моста.
Леплин в изумлении не сводил глаз с корзахиона.
- Так ведь можно создать бесчисленную армию, - протянул он, - непобедимую армию...
- Так создай! - возвестил Фур, и глаза Леплина будто загорелись тем же пламенем, которое полыхнуло в забрале шлема Трувиана. - Создай! Мы долго искали того, кто сможет возглавить войска, идущие на Эдольжол и Санкт-Артур! Сломив льва и дракона, мы без труда сможем подчинить Баланс! Ты можешь стать одним из фитт-маршалов Илвастрии, Паселторк Леплин. Согласен ли ты?
- Согласен ли я? - Леплин блестящими глазами обратился к Трувиану. - Да, я согласен.
- Я знал, что ты согласишься, - сказал Трувиан и, грациозно распахнув крылья. - Но сначала тебе придётся доказать свою преданность мне, Каратель.
- Всё, что угодно, - крикнул Леплин, падая перед демоном на колени.
- Тебе будет поручен отряд корзахион, Паселторк Леплин: без устали, не зная голода и жажды, скачи с ними из этих земель на юг, на север, на запад - во все стороны, куда донесут вас илвастрийские скакуны! Ищи самых храбрых воинов, отчаянных и горячих, и отбирай у них души: каковы будут эти души, такими и станут мои корзахионы. Баланс лишится своих защитников, а я обрету верных слуг, в которых будут души яростных воителей! Возвращайся тогда, когда последний из храбрейших воинов в Балансе лишится своей души. Принеси мне тысячи душ самых храбрых воинов Баланса, но среди них будут и те, которые для меня окажутся особо важны...
- Души Знаменосцев и короля Тадеуша... - понял Леплин.
- ... и Юлиуса Вишеса! - добавил Трувиан. - Мне нужна душа того, кто уничтожил Трезубец Хэлви! Мне нужна эта душа!
- Она будет у вас, о станадрион, - ответил Леплин, искажая губы в злобной улыбке.
- Я верю тебе, Каратель. И раз ты готов возглавить отряд Собирателей Душ, то я дарую тебе величайшую мощь, которая поможет тебе победить храбрейшего из храбрых!..
Не успел Леплин понять, что к чему, как за горло его схватила чья-то холодная чёрная рука и стала склонять к земле. Человек в капюшоне позади него в испуге ахнул, Фур едва слышно засмеялся, испытывая явное удовольствие от наблюдаемого, а сам Трувиан остался молчалив, вытягивая вперёд обе своих руки. К своему ужасу Леплин понял, что рука, тянущая его к земле, принадлежала его собственной тени, которая медленно вырастала из горячих булыжников каменной кладки. Чёрное облако тени опутывало его ноги и тело, две холодных руки впивались в его горло, а перед глазами возникло нечто похожее на человеческую голову: у неё не было ни волос, ни ушей, ни носа, не рта - только две узкие щели вместо глаз, из которых исходило едва заметное сиреневое сияние. Чёрная дымящаяся голова тени с размахом ударилась об лоб Леплина и, прогнувшись, опутала его лицо и волосы - он чувствовал, что неведомая сила вдавливает его в землю, и видел перед своими глазами только пелену чёрного дыма. Среди этого дыма вдалеке полыхал тусклый огонь, горящий в шлеме Трувиана, и пристальный огненный взгляд сам творил себе слугу, внушая ему покорение и спокойствие.
- Перестань кричать, это ведь совсем не больно! - наконец раздался возмущённый голос Фура, и Паселторк Леплин открыл глаза: всё окружающее осталось прежним, лишь фигуры тех, кто стоял на мосту, предстали перед ним в странных чёрно-белых тонах, но он не испугался этому.
- Встань, - приказал Трувиан, и Леплин без труда поднялся на ноги, заметив, что он стал намного выше ростом...
Фур держал большое зеркало в серебряной оправе, и только сейчас Леплин смог разглядеть себя, облачённого в длинную леопардовую шкуру. От его прежних черт лица не осталось ничего: на плешивой голове торчал клок рыжих волос, заплетённых в небольшую косу, глаза были налиты кровью, а передняя челюсть с жёлтыми клыками намного выступала вперёд. В высоту он был двенадцать футов, и столько же - в ширину; его массивные руки были покрыты рыжей шерстью, а пальцы увенчаны львиными когтями.
- Отныне твоё имя - Армиллиэль! - возвестил Трувиан и подошёл ближе. - Ты - первый Демон Тени. Слившись воедино со своей тенью, ты принял свой настоящий облик. По желанию ты можешь принимать своё человеческое обличие, но сила демона сделает тебя неуязвимым и сильным! Отныне человеческая смерть не предрешит конец твоего существования...
- Я бессмертен? - изумлённо спросил Леплин густым басом, похожим на львиный рык.
С некоторой нерешительностью Трувиан задумался.
- Только я могу отнять ту силу, которую дал. Если ты не разочаруешь меня, то будешь жить вечно, служа мне. Пока в тебе сила Демона Тени, ты выше смерти, оттого что сам сеешь смерть! Знай, Армиллиэль, твоя сила поможет распознать тех, чьи души тебе надо отобрать: ты можешь видеть всех существ лишь чёрными или белыми. Черные - те, чьи души жалки - это ничтожные существа, тонущие во лжи и пороках. Тебе надо отбирать души лишь тех, кого ты видишь белыми, чисто-белыми - это и есть храбрецы, не боящиеся смерти и готовые бороться до победного конца. Неустрашимые борцы, блюстители законов чести оружия и справедливости. Их души и нужны для моих корзахион!..
Леплин протёр мохнатыми руками глаза и огляделся.
- Да, я вижу это...вижу её снежно-белой, - сказал он, глядя на пленную эльфийку, и перевёл взгляд на человека в капюшоне рядом с ней.
- Странно, а его - белым наполовину.
- Очень странно...
Трувиан, распрямив крылья, грузными шагами прошёл к человеку в чёрном плаще, не удостоив вниманием связанную эльфийку, которая всё это время не сводила с него яростного и неустрашимого взгляда.
- Твоё имя!
- Кассандр... Кассандр Вишес, - произнёс дрожащим голосом человек, скинув с головы капюшон.
- Вишес! - взревел Трувиан. Он схватил юношу за ворот и поднял над землёй.
- Это его брат, станадрион, - заступился Леплин. - Он - Каратель, я лично посвящал его в Отряд.
- Если он всё ещё наполовину белый, как ты говоришь, то он - Каратель не до конца!
Трувиан швырнул Кассандра на камни, и тот, ожидая удара, заныл и накрыл голову руками.
- Хотя сейчас это уже безразлично. Они оба будут полезны мне, - Трувиан повернул голову в сторону эльфийки, которая не могла выплюнуть кляп, но смотрела на него с нескрываемой ненавистью, и издал короткий смешок.
- А сейчас возвращаемся обратно в Цереймер. Суд завершён. Медлить нельзя. Всё будущее Илвастрии и моё будущее зависит от Собирателей душ, и чем быстрее всадники отправятся в путь, тем скорее в армии илвастрийцев появится тысячная гвардия непобедимых корзахион. Этой тысяче суждено определить будущее Баланса Содружества!..