Я пишу этот дневник, потому что мне некому больше рассказать о том, что в полтора года младенец может то, что мог я. Вернее, я и есть младенец. Мне действительно было всего полтора года, когда я вспомнил себя и даже теперь в три с половиной я очень несовершенен внешне. Мне тяжело далась грамота, - хорошо, что мои родители запасают все наперед. Через четыре месяца я все забуду и перестану видеть в трех мирах, но это не стоит сожаления, потому что я убийца. А это не забывается.
Меня вывезли на море. Я только несколько слов произносил верно.
И поэтому очень гордился своим "здравствуйте", когда полуслепая девушка упала, повалив зонт, в тени которого я строил из песка точную копию того, что взрослые называют теперь Баальбэк, и сказала мне "привет".
Она потом разглядела, как я мал. Но она верила в возможность невозможного. Поэтому не стала сюсюкать, а говорила со мой, как со взрослым.
Мы очень подружились.
Да и родители прониклись доверием к Линде.
Им-то это было на руку - они так и норовили выкроить момент и остаться наедине со своей любовью. Так что, говоря человеческим языком, у меня появилась нянька. Ей вовсе не были лишними те тридцать фунтов, что платили ей мои в неделю.
Тогда я активно работал над своими руками, улучшая моторику.
Стареньким найденным ножом вырезал из мягкого плавника всякие фигурки. Но Линда все равно ничего не видела.
Однако, желание похвастаться было сильнее меня.
Тогда я вспомнил, что скоро наступит день, в который слепые могут на время прозреть, если окажутся в нужном месте.
Расчеты указали на песчаную косу - излюбленное место чаек - выбиравших из темных груд водорослей крабиков и дохлую рыбешку.
Дальше мне оставалось только заманить ее туда, предварительно разложив свои поделки в самых эффектных местах.
Проще простого!
Жаль, что я не слушал советов взрослых. Линда долго отказывалась идти в ту сторону, ссылаясь на коварность песка и дурные слухи о тех дюнах.
Но она мне доверяла.
Мы долго шли, пока Линда не вскрикнула изумленно. Она действительно увидела все так же, как любой из нормальных людей.
Как же она радовалась!
Она пела и смеялась, а когда увидела заготовленные мною фигурки, ахнула в восхищении и стала собирать их...
Потом она попала в зыбучку и я не сумел ей помочь.
Люди, которых я звал на помощь, не верили младенцу.
А я плакал и плакал...
И вернулся домой... мои родители, выслушав мой сбивчивый рассказ, начали проклинать Линду и всех нянек, говоря, что "туда ей и дорога, как этой идиотке вообще взбрело в голову потащить их крошечку на дюны...". Они подумали, что их сын начал говорить в результате стресса и потрясения. А на мои объяснения им было наплевать.