Гхару смотрела на труп Дэрга подмечая мелкие детали на теле Нападающего: слишком длинные неровные шерстинки вдоль хребта на спине, почерневшие когти и зубы. Все это очень не нравилось бывшей Загоняющей, однако, она могла и ошибиться.
Гхардэ кивнула двоим мощным самцам, ожидающимся ее решения с вязанками из сучков. Те подошли, осторожно, с почтением, погрузили тело Нападающего на вязанки, взвалили тяжелый груз на плечи и понесли. Мать осталась на месте. Ее глаза, сохранившие зоркость несмотря на возраст, безошибочно читали следы. Произошедшее оживало перед внутренним взором старой гхару. Вот загнанным зверь, в чьих шагах обреченность. А здесь Дэрг собрался для прыжка. Чуть сбоку четкие лапы Азы и сопровождающих ее младших загоняющих. Потом мельтешение. Бег по кругу. Попытка справится с магом и неудача. Они не убили ее сразу. Земля хранит след живого тела, а не размягшей груды костей и мяса.
Гхару прикрыла глаза и проглотила подступившие злые слезы. Она учила и учит принимать реальность спокойно и слушать не столько себя, сколько слова предков, выбитые на священных камнях Туруй-Ог. Но хочется выпрямится, спустить с ближайшей сосны кожу, потянутся, пустится в погоню, а настигнув, медленно и с наслаждением убить людей, посмевших явиться во владения гхару. Пожалуй, она бы так и сделала, но присутствие мага останавливает. Эти двуногие твари слишком опасны.
- Гхардэ... - невысказанная просьба о внимании в голосе. - Что мы намерены делать?
Мы.
Ее стая. Готовая подчиниться любому слову. Заранее согласная с ее выбором.
- Ничего, - Мать опустила голову. Тронутые сединой вибрисы растеклись полосатой волной по плечам. - Я не буду подвергать опасности стаю. Слишком много людей и с ними маг. Это главная опасность. Аза нужна им живой, значит, у нее есть шанс. Если у них будет еще один гхару, то шансов не будет ни у кого из них.
***
И они приняли ее решение.
И его приняла она.
Только сердце не унималось и тосковало по лучшей из дочерей стаи. Никогда Мать не выделялся ее, не давала больше, чем другим, названным своим детям, но Аза всего добилась сама, словно знала чего хочет еще со щенячьего возраста. Ее первая добыча с гордостью сложенная у ног Матери. И первое поражение на Испытаниях. Бессчетные восходы и закаты в Пещере и вопрос за вопросом о Законах.
Умная девочка.
Ее гордость.
Ее сердце.
И горькие сожаления и невозможности сделать чуть больше.
А еще страх. Ибо каждый восход лапы приносили Гхардэ к запечатанному гроту, где возилось и набирало силу нечто, когда-то бывшее Дэргом. Новорожденная тварь рычала при приближении, возилась и пыталась высадить закрывающий вход камень. Уже очень скоро она сумеет это сделать, а потом отправится по следу за своим создателем, чтобы перегрызть глотку и обрести, наконец, свободу.
И умереть.
Возможно.
Магия что-то ломает, что-то нарушает в изначальном порядке, разрушая связь между миром и гхару и создавая ее заново между гхару и магом. Так не всегда происходит, но в этот раз Дэрг переродился.
Гхардэ вздохнула, прислушавшись к возне в гроте. Времени очень мало. Хватит отрицать очевидное. Пора обратится за помощью к Матерям других стай и Нападающим. Три-четыре пары справятся с Перерожденным. Наверное. Тварь на редкость крупна и агрессивна.
Мать вернулась в пещеру.
Несколько доверенных самок обеспокоенно заскулили и подошли к ней, ткнувшись в бок теплыми носами. Младшая дочь и вовсе плюнув на условностей подскочила и свернулась теплым родным клубком в ногах.
- Мне необходимо уйти, - произнесла Мать, выбрав двуногий облик. - Вы остаетесь вместо меня. Присматривайте за молодняком, - самки вопросительно заскулили. - И не подпускайте никого к захоронениям. Нечего там делать.
Одна из гхару встала на две ноги.
- Ты поэтому уходишь? - спросила встревоженно. - Случилось худшее?
- Да, - не стала скрывать Мать. - Мне необходима помощь.
- Мы все готовы помочь...
- Нет, и ты это знаешь. Кроме того, незачем знать всем остальным о проблеме. Ваша задача удержать стаю в мое отсутствие.
- Мы справимся, - пообещала самка. - А ты возвращайся скорее.
Гхардэ кивнула. Она не собиралась задерживаться дольше необходимого.
***
Нападающий Оша-Ал встретил Гхардэ на последней четверти пути. Он обучал молодняк охотится в стае. Места там и правда были диво хороши для подросших щенов. Большие кошки не любили зажатую между двумя горами равнину, крупные копытные не желали пробираться по извилистому ущелью, оттого сочной травой баловались мелкие животные, да обнаглевшие и отяжелевшие дикие козы.
Рразай, увидев Мать Туруй-Ог, остановил охоту, дав испуганной до смерти козе спастись бегством. Щены обиженно взвыли. Некоторые от волнения встали на две ноги, вытянули шею и принялись с любопытством рассматривать старую гхару.
Гхардэ не стала медлить. Она отвела Нападающего в сторону и в двух предложениях рассказала о постигшем ее стаю несчастье. Она просила помощи. Просила ее немедленно, ибо только оставив стаю поняла как надолго она задержалась. Надо было бежать сразу, а теперь только и остается что подгонять себя и других, оставляя за хвостом шепчущее время: не успеешь, не успеешь, ты не успеешь...
Рразай немедленно свернул обучение. Рыкнув на щенов, он погнал их в Пещеру, где обитала стая Оша-Ал. Некогда быстроногая Гхардэ едва поспевала за молодыми. Чего она ждала? Знака? Ведь смерть твари означала бы смерть мага и свободу для Азы, поэтому сидела Мать Туруй-Ог у заваленного огромным камнем входа, чутко слушая раздраженное сопение Перерожденного. И казалось еще миг, и затихнет чудовище, а истерзанное сердце сладко дрогнет. И можно будет тогда взбираться на уступы скалы и высматривать среди деревьев легкую серебристую тень.
Ошиблась. Забылась. Поставила личное превыше стаи. Как человек какой-то!
Хока, недавно принявшая стаю у одноглазой Гарты, снялась с места мгновенно. Только предупредила доверенных самок и устремилась вперед. Все в ее движениях говорило о негодовании. Светло-коричневый хвост охаживал тугие бока Матери, когти выбивали гейзеры каменной крошки, уши напряженно дергались вперед-назад. Видно хотелось спросить ей: и что же дальше, неужели ты оставишь стаю себе, как сможешь доверять после подобной ошибки?
Хока молодая еще. Может себе позволить сомневаться в других, а вот Гхардэ уже не пристало. Решение принято, но сперва надо закончить дело. Рразай виновато оглянулся и прижал уши, извиняясь за свою Мать.
Бывает. Гхару усмехнулась и мотнула ушами, мол, не бери в голову. Все понимаю.
Три восхода и два заката бежали трое тем шагом, что позволяет без устали двигаться день и ночь, но все же возраст брал свое: немели лапы, сбивалось дыхание и противное колотье в боку заставляло горбится Мать Туруй-Ог, но она не жалела себя. Сама виновата, теперь бы довести вовремя, а уж остальное сладится!
Шли караванными тропами и напрямую через чахлый лес на скалистых склонах. Обходили чадящие дымом стоянки людей с разгульным дорожным весельем. Останавливались поесть, да восстановить силы в сонный предрассветный час. Чуть прикрыть глаза, но мгновенно провалиться в особый сон, после которого гудящие мышцы свежели, а голова звенела от ясности.
Вода из ручьев, сладкая, подземная, сок земли. Еда с подхвата, почти не отвлекаясь: то белка, то птица, а то гриб какой на зуб попадется.
До Обре-Ог добрались в срок. Ни больше, ни меньше не ушло на дорогу, как ни надеялась Гхардэ. Все чаще ее тянуло назад и тропа под ногами, будто живая, извивалась, стремясь завернуться петлей в обратном направлении, но как ни хотела она сразу двинуться к Туруй-Ог, осталась на два восхода восстановить силы.
Видела Мать тревожные сны, где страх сменялся ужасом и сердце рвалось от полного и неизбежного принятия: виновата, виновата, виновата... Просыпалась Гхардэ едва не воя от заполнившей тело тоски, вскакивала на четыре лапы и задирала голову вверх, но выдыхала, прогуливалась и успокаивалась.
Ловила на себе насмешливые взгляды Хоку и все яснее становилось Гхардэ, что глупа Мать Оша-Ал, а глупость порождает дерзость, а дерзость - ошибки. Не зря ли выбрала Хоку в помощники? И то же сомнение отражалось в светло-зеленых глазах Грой. Перерожденный - это не дичь, он сам охотник. Справиться можно с ним только действуя вместе, а на морде Хоку написано желание укусить всех за нос. И Рразая жалко, ибо не дурак самец и видит, кто стал во главе его стаи, и ужасается, ибо этой гхару он доверять обязан.
- Не спится? - Грой села возле костра рядом с Гхардэ. Старая Мать смотрела на огонь. Он разгонял тяжелые мысли в ее голове. - Завтра с рассветом идем.
- Почему? - прошептала бледными губами Мать. - Почему так?
- Ты о чем? - заволновалась Грой. Она поерзала, удобнее устраиваясь на прогретой костром земле.
- О людях. О нас. Маг сотворил зло, а разбираться с ним приходится нам. Он где-то там не знает ничего м спит, наверное, спокойно, а я мечусь от беспокойства. Разве это правильно? Разве так должно быть? - Гхардэ облизала сухие губы и с трудом смежила сухие веки. Она слишком долго не моргала, завороженная оранжевым узором огня.
- А разве правильно дать умереть другим людям, которые ни в чем не виноваты? Тварь пойдет кратчайшей дорогой и все, кому не повезет оказаться на ее пути, погибнут. Ты готова ответить за из жизни?
- Почему бы и нет? - глаза матери Туруй-Ог блеснули опасным огнем.
Грой встала.
- Ты знаешь закон! - выпалила она. - Свои проблемы мы решаем сами!
Гхардэ взглянула на самку.
Да, закон она знала, но...
***
Круг, который начала Гхардэ в одиночестве, она заканчивала с четырьмя спутниками. Старая Мать шла впереди, задавая темп движения всем остальным. За ней почти хвост в хвост бежал Рразай, следом Хора. Замыкала Грой со своим Нападающим Бро. Огромный косматый самец внушал ужас не столько видом, сколько взглядом, где блуждали болотные огоньки. Он был молчалив, одинок и, казалось, устал от жизни.
- Его пару задрал Перерожденный несколько весен назад. Мы убили тварь, после разыскали и убили мага, который сотворил его. Знаешь, он был совсем молодой, этот человек. Весен двадцать. Ему было нужно сердце гхару. После этого Бро стал таким, а не после смерти пары. Двадцать весен, а уже убийца. Почему?
Гхардэ вскинула шею. Ей надо было ответить, но что? К чему Мать Обре-Ог завела этот разговор? Среди Гхару нет знатоков людей, да и не стремится никто из их народа изучать вторую расу.
- Ты спрашиваешь об этом меня, гхару, - пожала плечами Гхардэ. - Я не люблю людей и разговоры о них. Это ведет к любопытству, а оно к неосторожности, дальше к гибели. Мы тоже убиваем и не всегда по необходимости. Так ли надо загонять тех, кто убил одного из нас?
- И при этом ты готова оставить их перед Перерожденным? - с любопытством спросила Грой.
- Скорее я готова оставить их один на один с собой и обстоятельствами.
- Удивительные речи для гхару.
Гхардэ промолчала. Она повернула голову в сторону дома. Еще три восхода пути, и может быть она успеет...
Мелкий дождь не давал заснуть. Он шел с рассвета не переставая. Шерсть намокла и повисла рваными лоскутами. Ели не давали укрытия. Костер чах. Настроение хуже некуда. Сил не осталось.
Еще три восхода пути, спускаясь по горам, словно дикие козы или белки, снующие с ветки на ветку. Быстрее было бы на лошадях? Но гхару не ездят на лошадях. Ездят люди. Но их не попросишь о помощи. И своя стая... Только бы не полезли щены. Только бы уследили старшие самки за любопытным молодняком, который избрал местом игр каменный лабиринт рядом с гротом, где гхару Туруй-Ог хоронили мертвых, замуровывая их в известняке.
Эти мысли бродили по кругу в голове Гхардэ в такт мерному движению лап. Она прогоняла их, но забывалась и они возвращались еще более настойчивые, чем прежде. Мать не заметила, что дождь прекратился - лапы теперь ступали по мягкой влажной земле, скрадывающей шаги тяжелых тел. Играющие на иглах елей и сосен миллионы солнц, отражающиеся в каждой свежей капле, дрожащей на хвое. Гхардэ шла, жадно вдыхая воздух и все сильнее желая ощутить в сонме запахов знакомые ноты пещеры, стаи.
На третий восход изнуренная переходом Гхардэ остановилась у предгория Туруй-Ог. Всего ничего осталось до дома. Мать прошлась взглядом по линии горизонта. Она высматривала хоть одну движущуюся точку и не видела их, будто вся стая ушла разом или спряталась в пещере, как бывало в грозу. Не было видно даже мелкотня вечно снующей по склонам в поисках первой добычи - крупных бабочек с разноцветными крыльями.
Сердце кольнуло. Забыв про усталость Мать сорвалась на бег. Звериная ярость стеной встала перед глазами. Она не слышала резких лающих окриков, не заметила рядом косматой тени - это Бро встал с Гхардэ плечом к плечу.
Преодолев длинное пологое подножие известняковой гряды, гхару ворвалась в пещеру. Загребая на поворотах лапами, Гхардэ промчалась по узкому высокому коридору к жилой пещере и остановилась...
На возвышении у дальней стены лежали восемь плетенок из речной травы. Восемь рулонов, из которых торчали маленькие ступни. В изголовье семи сидела самка - мать. Одна перебирала длинные волосы щена. Другая мерным страшным речитативом произносила колыбельную. Третья плакала... Мать Туруй-Ог знала имена всех, кто лежал сейчас перед стаей, ожидая Последних Даров для Эрры.
Гхардэ остановила взгляд на восьмой плетенке. Где же, где же мать этого щена? Где же...
Мутным от боли взглядом гхару осмотрела пещеру. Никто не решился принять ее взгляд и тогда на поняла, кто должен сидеть у изголовья восьмой плетенки.
Двуногий облик, подъем-взлет до возвышения и хриплый стон:
- Харрааа...
Ноги подломились. Мать упала у изголовья плетенки, вцепилась в нее и заплакала-завыла.
Косматая тень уселась рядом, загородив Гхардэ от стаи. Самец будто чувствовал, что не хочет никому гхару показывать свое горе, но не может сдержаться, а так хоть какая-то преграда.
Харра, маленькая Харра, юркая, как змея, забавная, как бабочка, любопытная, словно птичка. Оно-то ее и сгубило. Живо вспомнила Мать меховой комок в ногах, который прогонять не стала, а следовало бы и будто наяву представила себе маленькую заводилу, крадущуюся по коридорам с другими щенами к гроту. Ее нетерпение. Обжигающее предвкушение. Харра всего лишь хотела приключения, а получила смерть. И виновата в этом она, Гхардэ.
***
Действительно не уследили. И не придали значения обрывочному попискиванию малышни о страшном звере, запертом в пещере - у щенов что ни день, то новое приключение, да и самостоятельности лишать мелочь не дело. Они должны научится о себе заботится. А потом поздно стало. Все стремительно произошло. Несколько приглашенных криков и темный дурнопахнущий вихрь пронесся к выходу из пещеры. И не сразу сообразили, подумали свой кто-то в грязи вымазался, лазая по разветвленной сети под горных тоннелей. А потом пришел запах крови и смерти. Кинулись к гроту, но спасать некого было. Перерожденный всех убил и вряд ли это заметил.
Слушая рассказ самки, Гхардэ не шевелилась. Ей казалось, что одно движение и хрупкая скорлупа, которой стало ее тело, развалится, явив миру зловонное содержимое. Гхару хотела выть, обвиняя всех вокруг. Рыкнуть так, чтобы поджав хвосты стая сбилась в кучу и легла на брюхо. И самое страшное: Мать душило чудовищное желание убивать, но гхару не люди - они не убивают друг друга.
Самка встала, прервав разговор и вышла на из пещеры. Она забралась по крутой тропинке на большой валун улеглась, закрыла глаза и подставила лицо ветру...
Но долго сидеть в одиночестве ей не позволили. Вибрисы на шее встопорщились, говоря о приближении чужого. Нос уловил отблеск палящего солнца, нагретых камней и сосновой смолы. Гхардэ открыла глаза. К Матери Туруй-Ог приближался Бро.
В двуногом обличие самец был также космат. Волосы спускались до поясницы и несмотря на возраст, были идеально черны. Блестящие жгуты вибриссов парили над плечами, покачиваясь от движения, чутко реагируя на любое изменение воздуха. Предплечья и голени самца также покрывала густая черная шерсть. Он был массивен: под кожей и мышцами угадывалась крепкая широкая кость. Но так же быстр для своей комплекции и удивительно ловок.
Гхардэ подвинулась.
На узком уступе места едва ли было для одного, но прогнать этого самца Мать не стала. Он уже дважды вставал за ней молчаливой тенью. Не стоит отвергать щедро предложенную помощь. В третий раз предложения может и не быть.
Она разрыдалась. Долго сдерживаемые слезы хлынули из глаз соленым потоком. Плечи неудержимо тряслись, а ноги отяжелели и невыносимо тянули вниз.
Двое ее детей, двое дочерей...
Она лишилась их по своей вине, той что Законы не видят и отрицают, но она есть и грызет сердце противоречивыми желаниями убить и умереть. Ну, какая она после этого Мать стаи, если двоих из собственного выводка пережила?
Вдруг Бро заговорил.
Гхардэ настолько этого не ожидала, что уставилась на самца Обре-Ог в изумлении сквозь соленую пелену на глазах.
- Я давно молчал. Не было желания открывать рот и кому-то что-то объяснять. Молчать просто. Молчать и делать. Слова не могут облегчить боль, слова не спасают. Просто делай.
Голос самца звучал глухо и хрипло и больше напоминал лай, чем речь. Он действительно разучился говорить с себе подобными, но разучивавшись, он странным образом обрел способность точно и кратко выражать происходящее в его голове.
Да. Просто делай. Так она и поступит.
- За Перерожленным пойдем ты и я. Остальные будут мешать. Одна молода, вторая коварна. Долго притираться для совместной охоты. Ты и я справимся. У нас для этого достаточно общего.
И снова Бро прав. Грой со своими вопросами пытается залезть под шкуру. Хора, кажется, знает все вопросы и все ответы на них. Рразай откровенно труслив, иначе первый указал бы своей Матери на излишнюю гордость.
- Они не пойдут с нами, - сказала Гхардэ.
Она вытерла щеки, откинула за спину волосы и спустилась к пещере, но не вошла внутрь. Гхару направилась к водопаду. Небольшой, он все же обеспечивал стаю водой и чистотой. Самка подошла к воде, опустилась на колени и омыла лицо водой. Концы черных с проседью волос упали в ручей и юркими ужами поплыли вниз по течению. Кривое зеркало воды отразило серебристые глаза с широкой щелью зрачка, густые прямые брови и полный рот, с перечёркнутой шрамом нижней губой.
Сорок две весны... Выводок из пяти щенят, трое из них ушли в другие стаи вслед за своей парой... И вот под старость такая награда.
Горе снова легло на лицо гхару, но не черной пеленой, а серой тенью. Оно притаилось в опущенных вниз уголках губ, скопилось в жесткой ямке на подбородке и выглядывало из глаз. Но уже не так болело сердце и кровь спокойно бежала по телу, не взывая о смерти.
Гхардэ вернулась в пещеру. Она собрала всю стаю и отказалась быть Матерью.
Не может.
Не достойна.
Да и не хочет больше отвечать.
Все честно и до последнего слова сказала перед всеми, а потом отправила Хору и Грой домой. Так же жестко и без возражений. Конечно, они могли бы настоять и пойти, но не стали. Грой лишь спросила ждать ли ей Бро в стаю, но косматый самец молча уселся за спиной Гхардэ. Хоре не дал выступить Рразай, утянув самку за собой. Тем же вечером Гхардэ взяла след Перерожденного.