3. Острота зрения
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
I must go down to the seas again, to the lonely sea and the sky,
And all I ask is a tall ship and a star to steer her by...
By John Masefield, 1902.
- Если всё, давайте работать, - врачебная ежеутренняя конференция, в просторечии почему-то именуемая "пятиминуткой", обычно включала краткий отчёт старшей медсестры за сутки и обсуждение "проблемных" больных. Говорили то, что нельзя сказать на обходе, Аркадий Васильевич выслушивал лечащих врачей, мгновенно, как мячик, перекидывая насущные вопросы узким специалистам и в течение десяти-пятнадцати минут вырабатывая тактику ведения больного. Существовали ещё сестринские "пятиминутки" - дежурные сдавали смену и заодно отчитывались перед лечащими врачами. Там говорили уже о каждом больном, сообщали о неисправности аппаратуры, обсуждали промахи в работе, а иногда - поздравляли с днём рождения и другими праздниками.
- Ещё о Лендере, - уже зашевелившиеся сотрудники задержались, на лицах читалось нетерпение - ну что там ещё? Самое важное уже сказали...
- Опять о Лендере? А теперь-то что?
- Он ходил по карнизу. На спор, - старшая медсестра поджала губы.
- Слепой?! -вопрос был риторическим. Как раз сетчатку Лендера и обсуждали последние пятнадцать минут.
- А для этого глаза не нужны, - в сердцах бросила Лидия Ивановна. - Карниз узкий, пройти - только-только, лицом к стене.
- Кто дежурил? - мрачно рявкнул Аркадий Васильевич. От мысли, что пациент его отделения мог сорваться с пятого этажа, внутри похолодело.
- Лерочка. Да разве ж она с таким справится... - Лидия махнула рукой. - Да и не успела. Она как раз упаковки регенерантов пересчитывала, слышит - шум в палате... пошла узнать, а он уже идёт...
- Ладно... мне всё равно с этим орлом сегодня разговаривать, вот заодно и выясним, чем он думал и о чём... ну что ж, за работу?
Аркадий Васильевич поднялся - надо было пройти по отделению, заодно на этого Лендера глянет... у больных время завтрака, значит - в столовую.
Лендер был не из тех "чумных" пациентов, которым всё не так - каша недосолена, из окна дует, кровать скрипит, а сосед по палате храпит, переведите меня куда-нибудь. И не из тех, которые мистическим образом умудряются на территории комплекса разжиться спиртным. В последнем главврач, впрочем, не был уверен, что-то частенько в урне между этажами стали попадаться золотисто-зелёные банки с надписью "Бобруйское светлое". С появлением Лендера больные повеселели, травили байки, азартно спорили, перешучивались, и потому главный склонен был закрывать глаза на мелкие нарушения режима, но это...
Через приоткрытую дверь столовой был виден столик, почему-то уставленный стаканами. Аркадий Васильевич толкнул створку и вошёл. Молодой смуглый парень, вытянув ноги и улыбаясь до ушей, сидел на своём месте и словно бы обводил глазами помещение.
- Петруша, я всё слышу! Давай сюда мой компот, жлоб. Зажилить решил?
Под смешки присутствующих - не удалось провести! - тощий бортмеханик Петруша поставил перед слепым последний стакан.
Ну и что он будет делать со всем этим компотом?! Не говоря уже о том, что больные должны получать свой рацион... Аркадий Васильевич хотел уже вмешаться, но остановился, выжидая...
Парень помедлил, с торжеством, ехидством и удовлетворением повернулся и широким жестом указал на свой выигрыш.
- Налетай, ребята! Сегодня я угощаю!
При этом он чуть не задел крайний стакан - человек, ещё не привыкший жить наощупь.
"М-да... вот так гусь. Он идиот или такой вот непрошибаемый оптимист? - врач почувствовал раздражение. - Небось, из тех, кто думает, что уж с ними-то точно ничего плохого случиться не может. А я ему собрался говорить о несовместимости... Как он отреагирует? "Доктор, этого не может быть, это какая-то ошибка, ну сделайте же что-нибудь"? Ну, может, у него есть деньги на импортную подложку... да, а потом дождёшься, чего доброго, жалобы в вышестоящие инстанции, что отделение раскручивает пациентов на деньги", - зло подумал он.
Проходя мимо стойки сестринского поста, он сказал:
- Вероника, после завтрака приведите, пожалуйста, Лендера ко мне в кабинет.
- Хорошо, Аркадий Васильевич, - девушка оторвалась от своего занятия. Врач улыбнулся. Его каждый раз удивляли её глаза - отблеск вирт-окна придавал им оттенок светлого серебра. Сама девушка при этом почему-то стеснялась своей внешности, считая её бесцветной. Одно время она почти каждую неделю перекрашивалась - то в брюнетку, то в рыжую - но так ни на чём и не остановилась, и теперь из-под шапочки выбивалась серовато-русая прядка.
Сестра-хозяйка, с достоинством несущая свой немалый вес, тоже задержалась у пульта.
- Вероника, посмотри, кто вчера принимал бельё?
Девушка тронула сенсор.
- Старшая смены, Вера Петровна, а что?
- В бельевой недостача. Одного комплекта не хватает.
- Может, у Лендера спросить? - попыталась пошутить Вероника.
- Ну при чём тут Лендер! - сестра-хозяйка была раздосадована, как недостачей, так и неудачной, по её мнению, шуткой. - В прачечной напутали, а Вера не пересчитала, и все дела.
"Да этот Лендер - притча во языцех какая-то!"
***
Вероника постучалась и провела в кабинет слепого. Аккуратно развернув того за локоть, она придвинула кресло - парень пошарил руками в поисках подлокотников и сел.
- Вероника, подождите, пожалуйста, в приёмной. Кофе там возьмите...
Разговор мог оказаться длинным. И сложным.
Вероника вышла.
- Вы хотели рассказать об операции? - Лендер выжидательно улыбнулся.
Врач снова почувствовал вспышку раздражения. Слепота, пусть временная, дезориентирует и подавляет, и ему доводилось видеть, как растеряны бывают даже больные с благоприятным прогнозом. Парень, конечно, ещё не подозревал о возникших сложностях, и всё равно - он был слишком уверен... а уж эта его вчерашняя выходка!..
- Да, - сухо сказал врач. - Но прежде всего я хотел поговорить о вчерашнем событии.
- Аркадий Васильевич, - на этот раз улыбка парня была примирительной. - Ведь ничего страшного не произошло, так? Я знал, что всё получится.
- Знали, да? Да как вам вообще такое в голову пришло? Что, по полётам соскучились?
Так говорить не следовало. Врач-то знал... но справиться с раздражением не удавалось.
Больной вскинул голову. Его лицо, только что сиявшее оживлением, стало похоже на белую маску.
Это продолжалось не больше секунды. А затем Лендер снова улыбнулся - широко и бесшабашно.
- Аркадий Васильевич, да ерунда же. Ну подумаешь... Байки травили, я рассказал про то, как однажды, курсантом ещё, в увольнительной застрял, с девчонкой... а наутро полёт был, вахтёр бы доложил, что я после отбоя возвращаюсь. Ну я и полез - по водосточной трубе, потом по карнизу. Ну и вот - рассказал, а потом к слову пришлось - говорю, хотите, и сейчас пройду? Ну сами посудите, я что, и не мужик теперь?
Но врач уже смотрел другими глазами.
Его обдало холодом - второй раз за утро. Вот только отвечать всё равно было нужно.
- Так, пилот! - он рявкнул тихо, но с нажимом. - Крутизну своих яиц портовым девкам показывать будешь! А здесь - будешь лечиться и соблюдать режим! О себе не думаешь - о других подумай! Я-то ладно, бумажками отпишусь, а девчонку по судам затаскают! Понял, да?
Парень выглядел ошарашенным. Неудивительно - на Прайме, в полевом госпитале, иные строптивые пациенты в погонах от этого негромкого рыка, бывало, в струнку вытягивались.
- П-понял... Какую девчонку?
- Лерочку. За которой ты вчера в парке на прогулке ухлёстывал. Было дело?
Врач мрачно уставился на пилота - так, словно тот мог видеть и оценить этот взгляд.
- Да... Аркадий Васильевич, я всё понял.
- А комплект белья кто слямзил? - теперь врач говорил вполне мирно. Это был выстрел наугад, главное, чтобы тон был уверенным.
- Ну... мы с парнями. Мы бы вернули, честно.
- Зачем?
- Ну... шутку пошутить хотели. В женском отделении, - парень смутился.
- Вон!!! - рявкнул врач. И нажал кнопку вызова.
Вероника торопливо вошла. Кофе попить она явно не успела.
- Отведите, пожалуйста, пациента в его палату, - попросил Аркадий Васильевич. И, уже в спину уходящему, бросил:
- Бельё верните. Сейчас, Веронике.
Он ничего не сказал о том, ради чего, собственно, вызвал к себе пилота.
Дверь закрылась. Врач сидел неподвижно, буравя её взглядом.
"Что, по полётам соскучились?" И какой-то миг, когда лицо изменилось... и вот это - "что я, и не мужик уже?"
"Может, показалось, и я всё напридумывал?" Но врач был уверен, что нет.
Значит, вот оно как. Не идиот и не самоуверенный оптимист. А... что? Цепляется за привычное поведение, потому что так легче пережить слепоту? А если зрение вернётся, но медкомиссия не допустит до полётов?
Вот именно. Не слепоты он боится... врач чувствовал это так же ясно, как - в те же времена, на Прайме - чувствовал начинающийся сепсис прежде, чем приборы выдадут предупредительный сигнал.
Врач потянулся к видеофону и вызвал юридический отдел.
- У меня больной лежит, Лендер, - сказал он после приветствия. - Требуется пересадка сетчатки, но офтальмозиновая подложка не подходит. Поднимите, пожалуйста, его страховку. Может, есть возможность выжать из страховой компании стоимость ретиниловой? Очень постарайтесь, прошу вас.
***
- Теодор, пора на прогулку! - Вероника пыталась придать голосу строгость, но это не очень-то удавалось.
- С вами, Вероника, - куда хотите! - парень поднялся с койки и сделал несколько шагов на голос. Медсестра тронула его за локоть, направляя к выходу.
- Вероника, давай на "ты"! - парень наклонился к девушке, подстраиваясь под её шаги и стараясь оказаться чуть ближе.
В дверях они столкнулись бёдрами, но Вероника отстранилась, увеличивая дистанцию. Пилот, напротив, стремился её сократить, и из-за этого траектория парочки пролегла по диагонали коридора.
- Теодор, давайте не будем торопить события, - непреклонно заявила девушка, снова столкнувшись с парнем. На этот раз он переусердствовал, споткнулся о её ногу, и ей пришлось придержать пациента, чтобы тот не упал.
Лифт мягко тренькнул, возвещая о своём прибытии, и двое вошли в раскрывшиеся двери.
- Ну почему? - огорчился парень. - Мы уже давно знакомы...
- Четыре дня...
- А мне кажется - всю жизнь! Каждое утро я просыпаюсь - и начинаю высчитывать, не твоё ли дежурство! И жду, когда раздастся лёгкий перестук каблучков...
- Теодор, на работе мы носим обувь на мягкой подошве!
- А почему, собственно?
- Так положено, - девушка поневоле улыбнулась.
- Это неправильно! - с энтузиазмом заявил Лендер. - Представляешь - просыпаешься утром, а тут - лёгкий перестук каблучков, и входишь ты, принеся с собой аромат сирени...
- Это дезинфектант, - подсказала Вероника, с трудом сдержав смешок.
Они вышли из лифта, протиснулись сквозь вертящиеся двери и оказались в парке.
- Ну... пусть дезинфектант, - согласился парень. - То-то я думаю - когда тебя нет, что-то постоянно о тебе напоминает...
- Теодор, вот ваша трость, - девушка решительно пресекла дальнейшие попытки к сближению. - Маршрут вы знаете и справитесь - мы с вами уже тренировались. Через два часа я вас найду.
- Целых два часа! Подождите, - пилот не стал настаивать и вернулся к обращению на "вы". - Ну... я же опять буду думать - какая вы... вы никак не говорите. Давайте я вас опишу, а вы скажете, угадал я или нет. У вас пышные волосы... полудлинные, рыжие.
- Не угадали.
- Ну, значит, каштановые. И чуть вьются. А глаза тёплые, карие. И с золотистыми искорками. Верно?
Девушка замялась. Парень был симпатичным... смуглая кожа, открытое улыбчивое лицо, и весёлый - он словно бы не замечал своей травмы, заражая жизнерадостностью. Вот ведь какой лёгкий характер у человека... Но ведь зрение к нему вернётся, и он увидит, что она вовсе не такая, а - никакая. Как у них в школе говорили - "ни рожи, ни кожи". Ну и что! Ну а вот сейчас она побудет кареглазой шатенкой - назло всем, а потом... какая разница.
- Да, верно, - пауза была недолгой, он не должен был заметить.
- И тонкая талия, двумя ладонями обхватить, - пилот улыбался, подаваясь навстречу.
С этим согласиться было куда легче.
- И грудь пятого размера...
- Теодор! - девушка покраснела.
- Четвёртого, - поспешно согласился пилот. - Ну вот, теперь я смогу пережить два часа. Я буду гулять и представлять себе вас.
- Мне надо идти, - Вероника была смущена, гораздо больше, чем когда-либо. - Я вернусь через два часа.
Повторять это было излишним, но девушка не знала, что сказать. Поспешно убегая в сторону главного подъезда корпуса, она прижимала ладони к щекам - с этим надо что-то делать, ведь догадаются...
Парень коснулся тростью дорожки и сделал шаг.
- Ну ты даёшь, - голос раздался с той стороны, где, как знал пилот, была скамейка. - Тебе сказать, как она выглядит... на самом деле?
- Слушай, отвали, а? - слепой повернулся на звук. - Ну на хрена оно надо?
***
Тут ведь штука-то в чём. Больные знают о своих болезнях совсем не так мало, как считают врачи. Иные в своей болезни и вовсе профессора. Бывают такие, которые могут показать неумелому студенту, как правильно пальпировать печень или, скажем, где тут на кардиограмме Т-зубец. Кое-что передают от больного больному, кое-что рассказывают из своего опыта - так что новичок, впервые попавший в отделение, совсем уж непросвещённым не останется. И в "глазном" отделении то же самое. Поэтому слепой пилот знает уже, что сетчатку для пересадки выращивают на органической подложке, что сама операция простая, только после неё некоторое время тяжести поднимать нельзя, да и вообще лучше бы поберечься, и что зрение восстанавливается полностью, никакая медкомиссия не придерётся. На той планете, куда пилота занесло, производят подложки "офтальмозин", и они вообще-то очень даже ничего. Бывает, что у кого-то с офтальмозином несовместимость, но таких немного, не больше десяти процентов. Эти люди могут воспользоваться одной из импортных подложек, правда, они дорогие, сволочи. Но у тебя ведь надбавка за дальний космос, верно?
Ну да, точно. Девяносто процентов - неплохо. А если ты - те самые десять?
И надбавка тоже есть. Только вот как-то не накопилось ничего на карточке. То букет орхидей девчонке - да-да, в городе под куполом, где вся эта биотехнология - как брильянты... то ещё что-нибудь, столь же неотложное. Ну и...
Ну и - если ты вдруг - те самые десять, то можно бы ещё к отцу обратиться. Только тот ещё восемь лет назад сказал: "Лучше б у меня вовсе не было сына..."
Ну... ладно. Есть методики - зрение вернётся. Только не в полном объёме, до полётов медкомиссия не допустит. Ну - делов-то... можно сменить профессию и жить. Живут же другие. Кассиры, механики, полицейские.
Только это не жизнь. Потому что жизнь - это когда ты кожей чувствуешь вибрацию двигателей, а перед глазами звёзды закручиваются в спираль гиперперехода...
Но ведь какова вероятность этих десяти процентов? Правильно, десять процентов. Так что и думать нечего...
Только... он тут уже неделю. Все мыслимые анализы сделали ещё в первый день... запихнули в медсканер, кровь взяли - миллилитров сто, не меньше, и ещё зачем-то укололи в бедро, предварительно обработав место укола медпарализатором - когда "заморозка" прошла, повреждённое место болело и чесалось. Ему пояснили, что взяли образец подкожной жировой клетчатки - а пилот и не знал, что она у него есть. Оказывается, она у всех есть, просто у некоторых побольше, и её клетки тоже зачем-то надо исследовать.
И - всё. Об операции не говорили, лечения пока не назначили. Только каждое утро давали выпить резко пахнущую жидкость - витаминный коктейль, он раньше с таким сталкивался.
Почему?
Тут поневоле покажется, что десять процентов - это очень много.
Белая невесомая трость, выстукивающая плитки дорожки, вдруг сбивается с ритма, наткнувшись на поребрик. Пилот отклонился от курса. Надо скорректировать траекторию... слепой аккуратно разворачивается на два градуса и продолжает движение.
Заканчивается очередной день долбанной неизвестности.
***
- Ничего не выходит, Аркадий Васильевич, - старший юрист реабилитационного центра смотрел чуть ли не виновато. - Это я о Лендере, помните, вы спрашивали? Я сам этим занимался, и не по видеофону - встретился с представителем компании лично. Ретиниловую не оплатят, потому что...
Врач дослушал подробное объяснение юриста, поблагодарил и отключил видеофон. Некоторое время он барабанил кончиками пальцев по столешнице, затем развернул вирт-окно. После нескольких минут поиска он наконец открыл текст - да, точно, это было в "Клеточной трансплантологии и биоинженерии" за март, а не за апрель. Статью он перечитывать не стал - содержание помнилось достаточно хорошо. Его интересовала строчка меленькими буковками в самом конце. "Поступила в редакцию..." Да, полтора года назад. Даже на фоне остальных медицинских журналов "Трансплантология" выделялась медлительностью публикаций. Вот теперь врач промотал текст к началу. Заголовок статьи гласил: "Опыт применения SH2 клеток для репарации и регенерации при экспериментальных повреждениях сетчатки глаза у собак".
Задумчиво пробежав глазами введение, врач пропустил "методы" и "результаты" и перешёл сразу к "обсуждению и выводам". Ещё через десять минут он свернул статью и набрал номер на видеофоне. На дисплее нарисовалась породистая физиономия. Физиономия сияла.
- На ловца и зверь бежит! - весело блестя глазами, заявил собеседник. - Ну, здравствуй, дорогой! Что, уже пронюхал? Откуда?
- Что пронюхал? - откликнулся Аркадий Васильевич, поневоле заражаясь энтузиазмом своего визави.
- Так ведь подписали, как раз вчера подписали! Разрешение на клинические испытания! Деньги на программу выделяют, оборудование!
- Поздравляю! - искренне сказал врач. - И ни полслова ведь не сказал! А где?
- Тебе все клиники перечислить? - собеседник расхохотался. - Обижаешь, Аркаш, ну конечно, твоё отделение в списке! Ещё неделька-другая - и всё будет готово Я б тебе, интригану, тогда сам позвонил. А то раньше времени трепаться - удачу спугнуть, будто сам не знаешь.
Аркадий Васильевич кивнул. Он знал.
- Значит, мне везёт, - сообщил он. - Честно, не слыхал. Но как раз за тем и звонил - спросить, когда же ты нас наконец с нашими устаревшими методиками на свалку отправишь.
- Ну, до свалки ещё далеко. Выращивание сетчатки in vitro пока всё-таки более надёжно. Но за последние полтора года нами достигнуты определённые результаты, - учёный безуспешно попытался принять вид скромного достоинства.
- Вот-вот, расскажи-ка! Что там у тебя с фоторецепторами L-типа, и удалось ли преодолеть нарушения в дифференциации моносинаптических клеток? Я читал вашу статью.
Статья, естественно, была подписана не только Ованесом Айрапетяном, это был результат усилий целого коллектива, но Айрапетян был руководителем лаборатории.
- Ну, у собак L-рецепторов нет, - напомнил Ованес.
- Потому и спрашиваю. Когда мы виделись в последний раз, ты говорил о том, что начинаешь опыты с шимпанзе.
- Шимпанзе - это дорого, - пояснил завлаб. - Дороже, чем собаки. Нет хорошей выборки... А что, у тебя есть пациент, которому требуется стопроцентное зрение? - он прищурился. - Дай угадаю. Пилот? Диспетчер? А почему не пересадить ему сетчатку, выращенную традиционным методом?
- От тебя ничего не утаить, - рассмеялся врач. - Да, пилот, и у него несовместимость с офтальмозином. А ретиниловая подложка не оплачивается страховой фирмой.
- Ясно, - завлаб посерьёзнел. - Ну, способность видеть восстанавливается в девяноста пяти процентах случаев. Другое дело - как именно видеть. Наша методика существенно лучше, чем предыдущая, но всё же в некоторых случаях не происходит дифференциация клеток Мюллера, нарушается соотношение M- и L-рецепторов вплоть до полного исчезновения последних, не формируется жёлтое пятно... На результат влияют состояние здоровья, особенности питания... в общем, точные прогнозы я бы давать не рискнул.
- Ну а хоть приблизительно?
- Ну... скажем так, процентов шестьдесят за то, что зрение восстановится в полном объёме.
- Лучше, чем как сейчас. Что ж, ждём твои бумаги, и как только, так сразу, - Аркадий Васильевич нахмурился. - А ведь потом ещё лабораторию готовить. Аппаратуру ждать... Снова время. Боюсь, как бы пациент не сорвался.
- Ну, заказать приборы загодя тебе твоя же бухгалтерия не позволит, - Ованес задумался. - Значит, так. Поначалу можно будет вести культуру клеток ваших пациентов на базе моей лаборатории. Но не надейся, что и дальше будешь у меня на шее сидеть! В следующий раз уже сам. Тебе под это дело вполне могут не только деньги на оборудование, но даже и ставку выделить, так что давай, продумывай заявку.
- Ладно. Ты меня озадачил, - но это была приятная озадаченность. - Насчёт заявки - я к тебе сотрудницу пришлю, пусть вникает, ты не против?
- Разумеется, нет. Детали обсудим позже, хорошо?
- Хорошо. Передавай привет Карине.
***
- Космос полон загадок, - задумчиво выдал пилот. Слушательницы притихли. В стандартной двухместной палате женского отделения их набилось человек пятнадцать, поэтому механик Петруша, выступивший в роли поводыря, сидел прямо на полу у двери. Он слушал не очень внимательно - вертел в руках браслет комма, задумавшись о чём-то своём.
Свет в палате был притушен, только горел ночник у одной из кроватей.
- Вот однажды, помню, в "завис" угодили - на гасилке авария. И вот, значит, висим... станция автоматическая, ремонтников на ней нет, и такая дыра... и связи нет.
- А почему нет?
- Так станция обесточена. Обычно связь через специальную червоточину, раз в сутки, через станционный передатчик. А с нашего передатчика сигнал послать можно, но до следующей гасилки он года три идти будет... так что - сидим, ждём, когда двигатели сами погасятся. Фильмы все пересмотрели, еда на исходе... пиво - и то кончилось... - тут в голосе пилота прорезались драматические нотки.
Кто-то из молоденьких девчонок жалостливо вздохнул.
- Ну вот. И сижу я как-то за пультом, игрушку гоняю. И вдруг... - пилот сделал паузу.
- Что? - заворожённо спросил кто-то.
- Вижу - свечение... белое такое, переливается, то слабее, то сильнее... шторки иллюминаторов открыты были. А приборы ничего не показывают... только индикатор гашения вдруг зажёгся, гасимся вовсю! Я - к иллюминаторам, а корпус светится, и словно бы искорки пробегают. А приборы по-прежнему молчат!
Если до этого в палате слышались дыхание, шорох одежды - тут слушательницы, кажется, и дышать забыли.
- И тишина. А свечение словно бы перемещается, и вдруг...
По подоконнику пробежал зеленоватый блик, но увлечённые слушательницы его не заметили. Блик сместился и стал ярче. Сверху, медленно колыхаясь и поворачиваясь, спускалось нечто бледно сияющее и бесформенное. Кто-то из девчонок взвизгнул. Через секунду многоголосый визг, взметнувшись, прокатился по всему этажу. Захлопали двери, кто-то спрашивал, что случилось. Дежурная медсестра ворвалась в палату, чуть не сметя сидящего на её пути Петрушу. Тот деликатно отодвинулся.
Вспыхнул свет. Медсестра оглядела всю картину - теснящихся на койках и стульях пациенток, довольного лыбящегося смуглого парня и скромно потупившегося Петрушу. За окном белела простыня, распяленная на чём-то - вероятно, плечиках для одежды - подсвеченная зелёным фонариком. Простыня медленно повернулась, дёрнулась и уплыла вверх, словно притянутая за верёвку.
- Господи, Лендер! Снова вы! Да что же это за наказание такое!!!
- А что опять я? Я вообще ни при чём, сидел, истории рассказывал. Вот Петруша подтвердит.
Но физиономия Петруши выдавала соучастников с головой. Одна из женщин, сдёрнув с койки подушку, саданула ею пилота между лопаток.
- Вы не в то отделение попали, Лендер! - с досадой выпалила медсестра. - Для таких, как вы, у нас отдельный корпус. Вот скажу вашему лечащему, пусть оформляет перевод.
- Что, целый корпус таких как я? - восхитился парень. - Отведите меня туда, я хочу встретить братьев по разуму!
- Братьев по чему?! - от возмущения медсестра задохнулась. - Да слава Богу, что у нас не кардиологическое! Меня саму чуть инфаркт не хватил!
- В кардиологическом я бы так шутить не стал, - проникновенно заявил пилот. - Я бы что-нибудь другое придумал...
- А про свечение что же, выдумал? - жалобно-сердитый голосок раздался откуда-то из самого угла.
Пилот, осознавший, что сейчас его будут бить не только подушками, клятвенно прижал руку к сердцу.
- Чистая правда!!
- А чем закончилось?
- Ну, погасились и улетели... до сих пор гадаем, что это было.
- Лендер, я вас умоляю, идите к себе на этаж! Спать пора! - медсестра всё ещё сердилась. - Весь корпус перепугали!
- Всё-всё. Мы уже ушли, - Лендер поднялся и сделал осторожный шаг в сторону выхода. Медсестра вышла следом за парнями, проследила взглядом, убедившись, что оба - и слепой, и его приятель - свернули на лестницу, обессиленно опустилась на свой стул и неожиданно для себя захихикала.
***
Славка проснулся неизвестно от чего и открыл глаза. Точнее, глаз. Второй был закрыт повязкой. Врачи пообещали, что он восстановится, но Славка сомневался. Дело их такое, успокаивать, да и что они там понимают? Славка -то знал, что такое жизнь, и был уверен, что в такое место ни один нормальный врач работать не пойдёт, у нормальных - частная практика и двести единиц за консультацию. Ну а тут - неудачники, такие же, как он сам. А на частную клинику денег у Славки отродясь не водилось. В общем, жизнь в очередной раз показала задницу. А тут ещё сосед по палате - полный придурок...
Сосед сидел на своей койке, неподвижно и неестественно прямо, и его широко раскрытые глаза поблёскивали, освещаемые уличным фонарём. Руки слепого лежали на крышке тумбочки, пальцы двигались, словно пилот играл на клавишном инструменте неслышимую мелодию.
- Эй, ты чего? - зрелище было жутковатое. Не вызвать ли с поста дежурную? Рука Славки потянулась к кнопке.
- Вспоминаю, как выглядит пульт, - голос пилота был совершенно нормальным, и Славка только сейчас осознал, что сам он говорил хрипловатым полушёпотом.
- В каком смысле "выглядит"? - теперь Славка говорил чуть громче, разгоняя страх. Ещё не хватало - находиться в одной палате с сумасшедшим!
- Под левым мизинцем у меня сенсор второго маневрового, а под средним - первый тормозной, - пояснил псих.
- И что? Зачем тебе это? Тебе скоро сетчатку пересадят, и всё, будешь видеть... говорят, операция пустяковая, на поток поставлена.
- Я хочу узнать, смогу ли управлять кораблём вслепую.
Славка подумал.
- Кроме пульта, надо ещё показания приборов читать, - авторитетно выдал он. Его знакомство с устройством кораблей ограничивалось каждодневным зрелищем взлётов и посадок, на которое он давно перестал обращать внимание, а также разглядыванием распахнутых люков, к которым он подводил свой автопогрузчик, но уж это-то все знают.
- Искин может передавать информацию в голосовом режиме, - сказал пилот.
- Ну ты дурак, да? Кто же возьмёт на работу слепого пилота?
Пилот повернулся, и Славка осёкся, сообразив, что только что брякнул. Лицо пилота ничего не выражало. Как у киборга.
- И то верно, - спокойно сказал он. - Давай спать.
Он лёг на своё место и отвернулся к стене.
Славка выматерился и тоже лёг. Про себя он решил, что засыпать погодит - вдруг всё-таки понадобится нажать кнопку вызова?
***
- Садитесь, Теодор, - Аркадий Васильевич дождался, когда медсестра усадит пациента в кресло и выйдет. - Итак, я должен объяснить ситуацию, возникшую в вашем случае. У вас необратимое повреждение сетчатки. Есть методика, довольно простая, ею пользовались ещё в прошлом веке. На глазное дно и роговицу глаза наносятся специальные клетки, взятые из вашего же организма. Они приживаются в нужном месте и дифференцируются, то есть, у вас вырастает как бы новая сетчатка. Проблема в том, что при этом зрение восстанавливается, но не в полном объёме, и люди - хотя и способны вернуться к полноценной жизни - имеют некоторые ограничения по профессии.
- Но ведь... - напряжённо сказал Лендер, - я слышал, что...
И замолчал.
Врач кивнул, скорее самому себе.
- Есть второй способ. Он более дорогой, но и результаты намного лучше, поэтому сейчас его используют чаще всего. Сетчатка выращивается на специальной органической подложке и затем пересаживается пациенту. Такая сетчатка получается почти неотличимой от вашей собственной, и после этой операции ограничений по профессиям нет.
Лендер сделал движение, но замер. Видимо, понял, что это не всё.
- К сожалению, та подложка, которой мы пользуемся, для вас не подходит, - врач просто излагал ситуацию, спокойно, почти бесстрастно. - Ваши клетки с ней несовместимы, и вырастить сетчатку не удастся. Есть импортная, центаврианская. По биотехнологиям Центавр сильно опережает людей, и они производят медицинские товары высокого качества, в том числе - предназначенные для использования в Федерации, но, как вы понимаете, это сразу делает их очень недешёвыми. Иммунологические пробы показывают вашу совместимость с материалом этой подложки. Но ваша страховая компания отказалась её оплачивать.
Врач выжидательно замолчал. Если пациент согласен - и способен - оплатить импортную подложку, предложение об этом должно поступить от него самого. Выбор в любом случае за ним.
- Ясно, - лицо пациента закаменело, он опустил голову, словно всматриваясь в соринку на полу. И всё. - Значит, зрение не в полном объёме и смена профессии. Хорошая такая профессия - складской сторож. Только ведь напутаю в накладных.
Тут его голос всё-таки сорвался. Он замолчал, словно бы вежливо давая собеседнику возможность ответа, и пару раз сглотнул.
Врач помолчал, подбирая слова. Кажется, всё-таки он был прав.
- Есть ещё вариант, - сказал он. - Разработана новая методика, точнее - разновидность старой. Культура стволовых клеток вводится внутривенно, и сетчатка вырастает на месте, но при этом используются некоторые факторы роста... особые белки, - пояснил он. - Это сильно повышает вероятность полного восстановления зрения. Но эта методика пока не испытывалась на людях, и точный прогноз мы дать не можем.
- А на собаках? - живо спросил Лендер.
- Испытывали и на собаках, и на шимпанзе, - Аркадий Васильевич позволил себе усмехнуться. - Руководитель лаборатории, в которой велась разработка, говорит - процентов шестьдесят за то, что зрение восстановится в полном объёме, и ещё тридцать пять - что будут нарушения цветного или сумеречного зрения, либо снижение его остроты. В той или иной степени. Пока мы не можем сказать, в какой. В отличие от первого варианта.
- Ну что ж, - пилот поднял голову. Он снова улыбался, но как-то кривовато. - Я ведь не хуже шимпанзе, правда? Вы ведь не зря это всё говорите. Эту методику можно применить на мне? Что для этого нужно? Моё согласие, да?
- Да. И, поскольку вы не можете прочесть документ, под которым ставите подпись, в присутствии нотариуса будет сделана соответствующая аудиозапись. Она будет иметь юридическую силу.
- Что я должен говорить? - с готовностью откликнулся пациент.
- Не спешите, - Аркадий Васильевич хмыкнул. - Вы всегда вот так - решаете и несётесь сломя голову? Подумайте, взвесьте. И, если по-прежнему будете согласны, завтра я соберу всех, кто для этого нужен, в своём кабинете.
- Ну а что тут думать? Шестьдесят процентов больше, чем ноль, верно?
- Хорошо, тогда - завтра в двенадцать, - врач кивнул. - И учтите, Лендер, есть факторы, снижающие вероятность успеха. Режим у вас будет, как у Первого космонавта. Никакого "Бобруйского светлого" и никаких ночных посещений женского отделения. Лёгкие физические нагрузки. Прогулки шагом. И при любом исходе - месяца три беречь голову от ударов. Это понятно?
"И будет у меня наконец спокойное офтальмологическое отделение". Но последнюю фразу Аркадий Васильевич вслух не сказал.
***
Славка наблюдал, как вернувшийся в палату Теодор наощупь добирается до своей койки и садится.
- Ну что, сказали, когда операция? И почему так долго тянули? - он был готов выслушивать подробности чужих злоключений часами. Только вот сосед по палате до сих пор на такие разговоры не вёлся. Не вышло и на этот раз.
- Скоро, - беспечно ответил пилот. - А затянули потому, что для меня особую выращивают, по спецзаказу. С инфракрасными рецепторами.
- А это тебе зачем? - оторопел Славка.
- Ну а ты прикинь. Вот лежишь ты с девушкой, да? А ей приспичило свет погасить. И что у тебя в инфракрасном светиться будет? А у неё? Ну, понял, дурила? - наглый пилот заржал.
Славка сплюнул, встал и вышел из палаты.
***
Три месяца спустя
Лендер сидел на холодной белой кушетке и пялился в окно. За окном бежали облака - серые. Оконная рама поблескивала, отражая свет яркой лампы с рефлектором, на подоконнике виднелась царапина, а ниже на полу - застывшая капля краски. Тед опустил глаза и принялся рассматривать свои руки. Коротко обрезанные ногти, небольшой заусенец, едва заметный беловатый шрам между большим пальцем и указательным. Парень сжал зубы и повертел перед глазами кулаком. А ничего так, вполне. Можно ведь грузчиком устроиться - подрабатывал же он в курсантские времена.
Слева находился громоздкий медсканер, на его зализанных металлически-серых боках тоже лежал блик света. Ещё была штука наподобие окуляра перископа, в неё Лендер смотрел двадцать минут назад. И пульт для тестирования - с матово-чёрной биоклавиатурой. Всё это пилот успел рассмотреть во всех подробностях. Если бы тут были потёртости, вмятинки и царапинки, Тед разглядел бы и их, но оборудование либо недавно закупили, либо очень берегли.
Дверь в смежный кабинет была прикрыта, слышались голоса, но что говорят - пилот разобрать не мог.
***
Видеосвязь была включена, и на мониторе Аркадий Васильевич видел профиль космофлотовского офтальмолога - лысеющего, остроносого, и отсветы нескольких вирт-окон вокруг него. Та же информация была выведена и над его собственным столом - два застывших увеличенных изображения сетчатки, раскрашенных компьютером, и бесконечные строчки с цифрами, от которых рябило в глазах.
Член медкомиссии изучал вирт-окна - по ощущениям, пятый раз кряду.
- Острота сумеречного зрения снижена на десять процентов, - неохотно произнёс он наконец, коротко взглянув на главного своими голубоватыми, по-старчески выцветшими глазами и снова отворачиваясь.
- Ну, сумеречное зрение для пилотов не столь критично, допускаются и бОльшие отклонения, - врач понимал, что это только начало, и тем не менее сказал то, что от него и ожидали.