Сон отходил нехотя, то пробивая Лясина на сладкий зёв, то отбивая его тело в тёплую постель, от которой он не в силах был избавиться. В голове бродили остатки сна, замешивая реальность со сладкой сказкой, а глаза не в силах были полноценно обозревать мир, донося до мозгов Лясина не совсем точную информацию. И хотя за окном не было солнца, погода светлела и яснилась весенней удалью с песней воробьёв. Но Лясин видел лишь туман с нечётким очертанием деревьев и домов. Его уныло тяготило в тугой и продолжительный сон, липкий и упругий, как резиновые перчатки; ему всё тело говорило, что не надо просыпаться. Но часы безжалостно отсчитывали последние минуты, отведённые ему до выхода на работу. С полчаса, как перестал отзванивать будильник, а сущность Лясина просила ещё спать и спать, доводя его желание "не идти к работе через весь холодный город" до размеров надвигавшейся истерики. А истерика, в свою очередь, наваливалась на душевное состояние Лясина холодным железом подъезжавшего катка, ровняя в полосу ещё горячего асфальта всю его предшествующую жизнь. Всё-таки, истерика - это не поход в кино! И хотя невзрачная жизнь Лясина лишь изредка прерывалась гнилыми вставками истерических душевных состояний, нынешнее эмоциональное движение входило в разрез с позывом, всё-таки, идти сегодня на работу. И нечего будильники швырять, когда проснуться лень.
Приподняв себя с постели, и еле в силах дойдя до далёкой и почти недоступной ванной комнаты, Лясин, переведя дух, окунул сложенные корабликом ладони под холодную струю чистой воды. Она нехотя побежала, каплями проливаясь между пальцев. Набравшись смелости, всё это Лясин в едином порыве выбросил на лицо, залив и волосы, и глаза, и висящие сзади полотенца. Таким образом он прогнал навязчивую сонливость, а остатки влаги растёр по лицу шершавыми ладонями, улыбнулся себе в зеркало и понял, что истерики сегодня не будет!
Выплеснув в желудок кружку чая и покусав черствеющий кусок батона, Лясин временно отзавтракал и в духе полной простоты закинул кепку на блестящий лысый верх, да сходу обвязался розовым шарфом. Затем, закончив выход из квартиры и банально счёлкнув четырьмя замками, он, без видимой причины, бросил все ключи в карман пальто и, цокая мотив любимой песни, неспеша спустился вниз. Лишь на секунду задержавшись у подъезда, Лясин призакрыв глаза, сделал тёплый вдох, и чётким выверенным шагом выдвинул себя в безумный мир весенней улицы.
Кишело всё, крутилось и шумело... бегали дети, чирикали воробьи и гомонились в лужах голуби - и всё это буйство разбивалось ярким, вышедшим из-за туч весенним Солнцем.
- Как прекрасна жизнь, - подумал Лясин, нащупывая ключи в кармане серого пальто, и уже без устали шагая в сторону своей работы:
- Эх бы, пива выпить... - пробубнил он вслух, и в память о глубоком сладком сне, прикрыв глаза, зевнул, да безобразно, по-привычке, вышел на дорогу...
Визг горячих шин в последний раз заставил Лясина очнуться ото сна лишь на мгновенье... он даже успел увидеть...