Бескрайняя темнота. Глаза не могут к ней привыкнуть, не различают очертаний - приходится действовать на ощупь. Запах такой странный, что и не понять, нравится он или нет.
Джерри сидит, замерев, тонкие пальцы чуть подрагивают - сидит и думает о том, что вовсе не боится, она ведь уже не маленькая девочка. Да и не раз проделывала такое.
- Не волнуйся. Если не будешь торопиться - не слипнется, - уверял ее человек, который всегда улыбается. У него седые волосы и голубые глаза, лучики-морщинки. Рядом с ним спокойно и немного грустно. Десять минут назад он выключил свет, вышел и плотно закрыл за собой дверь - и замкнул на щеколду с обратной стороны. На всякий случай.
"Прошлый раз ведь слиплось", - подумала Джерри и представила, что и сегодня это повторится. Что тогда будет? По спине побежали мурашки, на глаза навернулись слезы.
Ничего особенного. Просто она опять не увидит маму, папу и Роджера. Не узнает о том, что они делали там, далеко. Без нее.
Тем более, в августе у смешливого Роджера-огонька день рождения. Наверняка приехали дядя Генри и жеманная тетя Полли, которая красит волосы в красный и говорит с жутким акцентом. Слушаешь ее и думаешь: "только бы не засмеяться". Ведь мама говорила, это невоспитанно - смеяться над старшими.
Да, будет грустно, если она не узнает, как прошел его день рождения.
Джерри всем телом вздрагивает: задумалась, отвлеклась. Дрожащими пальцами нащупывает выступающий бугорок, хватает его, проворачивает несколько раз. Как когда-то давно поворачивала ключик на спине любимой куклы Лулу. Лулу пела веселые песенки, а потом замирала на полуслове.
Теперь все по-другому, думает девочка. Все иначе. Нет больше Лулу. Кукла лежит в мешке на антресолях с оторванной ножкой, а ключик потерялся. Это Роджер виноват, но он был совсем маленьким, и Джерри на него больше не сердится. Она ласково гладит круглую баночку с крышкой и бугорком.
Внутри - сокровище. Человек, который всегда улыбается, говорит, что там - живая вода. Но Джерри знает: он не прав. На самом деле там - мама, папа и Роджер, их дни, их улыбки и слезы, их радости и печали. А живая вода просто помогает все это увидеть.
Позже девочка на ощупь находит раковину. Переворачивает баночку, выливает живую воду через отверстие в крышке. Теперь дело за мертвой водой - ведь без нее живая теряет волшебство. Мертвая вода - в бутылке по правую руку. Не пролить бы мимо, отверстие маленькое.
В абсолютной темноте легко вообразить все, что угодно. Точно, пройдет пять минут - и дверь откроет не человек, который всегда улыбается, а мама. Пригласит к завтраку, спросит, вымыла ли руки. Папа спрячется за газетой, Роджер будет возить машинкой по столу. Утро - с запахом кофе и топленого молока, с ветром, колышущим воздушную занавеску, с жужжанием соседской газонокосилки. И больше не нужно следить за временем и проворачивать бугорок.
В назначенное время дверь открывают, зажигается свет. Пока девочка трет слезящиеся глаза, человек, который всегда улыбается, откупоривает баночку, вынимает длинную ленту и перекладывает ее в шкафчик. Говорит:
- Видишь, пленка не слиплась. Ты умница, только зря боялась. Сейчас просохнет, и я напечатаю.
Джерри радуется. Джерри ликует.
2
Человек, который всегда улыбается, возится с прибором, подстраивает его, крутит ручку, приближая и удаляя картинку. Джерри не следит за ним, она все знает наизусть: сейчас надо посветить на бумагу, недолго, несколько секунд, а потом окунуть ее сначала в живую, а потом в мертвую воду. И на бумаге, как прежде на ленте в круглой баночке, словно по волшебству появится мама, или папа, или Роджер. Или все вместе.
Как она по ним соскучилась.
Джерри держит на коленках толстый альбом и листает от конца к началу. Улыбается. Здесь будут новые фотографии, которые пока что плавают в живой воде. А вот прошлогодние. Самая красивая - та, где Роджер держит за руку девчонку - свою первую любовь.
Интересно, как поживает сероглазый мальчишка, которого Джерри, вся красная от смущения, поцеловала на прогулке в детском саду? Небось, уже совсем большой стал и забыл первый поцелуй, самый нежный.
А сколько же лет исполнилось Роджеру в этом году? "Боже мой, пять! Ты скоро меня догонишь и перегонишь. Ладно, так и быть, разрешаю тебе брать мой двухколесный велосипед. А то когда я вернусь - больше не дам".
Джерри долго смотрит на фотографию и думает: интересно, а какие у Роджера глаза. Всё черно-белое, не понять. Карие, как у мамы? Или зеленые, как у папы? "Лучше пусть будут зеленые. Ведь карие - у меня".
Девочка перелистывает сразу несколько страниц назад. Папа танцует с мамой, комната нарядная, стол красиво сервирован. Эта фотография - одна из любимых. Годовщина родителей. Сколько лет они вместе? Десять? Пятнадцать? Какая разница, если родители, несмотря на все беды, до сих пор любят друг друга?
Взгляд ползет по картинкам, улыбка становится все шире. Мелькает одинокая Лулу на антресолях. Озадаченный папа выбирает томатную пасту в магазине. Мама читает книгу.
А вот еще одна, тоже любимая. Мама держит на руках новорожденного Роджера, а рядом папа утирает слезы. Однажды Джерри уже видела, как он плачет, и даже пыталась скребком стереть его слезы. Не получилось. Но то было на другой фотографии, а на этой не надо стирать, ведь они - от радости, а не от горя.
"Жалко, что Роджер родился после того, как я оказалась здесь. Хотелось бы подержать брата на руках, пока он такой крохотный. Но уже поздно".
В альбоме еще много фотографий, но девочка боится перелистывать. Ведь до Роджера было плохо, было страшно. Но все-таки, прежде чем вернуться к пустым рамкам, которые сегодня заполнятся, Джерри открывает самую первую страницу альбома.
На ней уместились всего две фотографии. На верхней - перевернутый автобус. Он выглядит таким крошечным, игрушечным и совершенно не страшным. На нижней - портрет мистера Чарльда, школьного водителя. Джерри на него не сердится: он был хорошим человеком, всегда улыбался, здоровался и много шутил.
Она запомнила: ребята смеялись над фотоаппаратом, который частенько ютился у него на груди - старый, необычный, потрепанный. Папа говорил: "Какой чудак этот ваш мистер Чарльд. Таким еще моя бабушка пользовалась". А мама возражала: "Но в тех старых фотографиях как будто душа есть. Помню, ждешь их и боишься - получатся или нет. И переживаешь, и ценишь их - не то, что теперь".
- Скоро еще?
- Нет, совсем немного осталось. На вот пока. Потом положишь в сушильную машину.
Джерри задерживает дыхание и аккуратно берет вынутый из мертвой воды листок. Оттуда на нее смотрит братик, Роджер-огонек. Он грустит, в глазках поблескивают слезы.
- Я хочу, чтобы он всегда улыбался. Как ты.
Человек, который всегда улыбается, пожимает плечами и возвращается к работе.
Чувствует, что время еще не пришло.
Он смотрит, как волшебство живой воды делает видимым то, что скрыто. Красивая, дружная, несчастная семья.
Кусок пленки - отрезает и выбрасывает. Он никогда не печатает кадры, на которых изображена больница, лежащая в коконе проводков Джерри, склоняющиеся над ней врачи и печальные лица родных.