Наутро после генерального боя лужи в окопах покрылись бурым льдом. На передовую выдвинулись свежие части, сменив выживших во вчерашей атаке. Прапорщик Бреднёв получил распоряжение принять газовую команду у убывающего на отдых Ильина. На вёрсты вокруг двигалась пехота и конница, свистели пули, свершались подвиги и умирали люди. Здесь, в расположении химиков, всё было недвижно. Герои убивали героев, те возвращали им любезность, а вот на Ильина не нашлось Париса, способного попортить его сияющие сапоги. Георгиевский кавалер за дело у Нарочи, усы щёткой и шинель настежь несмотря на изморозь, Ильин был весел и возбуждён, показывая наследство:
- Вот твоя землянка, там противогазы и ещё двое солат животом маются. Опять чечевица, будь она неладна. Там же приказы, инструкции. Сам прочтёшь, если есть охота к чтению. Но я бы посоветовал графа Толстого перечесть, там имеется, не забираю. Главное - следить за направлением ветра: если дует в нашу сторону и солнца нет, то существует вероятность химической атаки. Следишь и сигналишь, если пустят. И вот ещё что - если вдруг слышишь приятный запах - ты уже отравлен. Просто газы не всегда видны, только носом и различишь. Так уже было под Сморгонью. А я, веришь, стал тумана бояться - всё кажется, что иприт.
- А что слышно, сами то будем газы пускать? - спрашивал Бреднёв.
- Разве что утробные. Мы и клопов потравить не можем, а они масок не носят!
- А что ж так?
- Не по христиански, видать.
Ильин развернулся к выстроившейся команде:
- Вот ваш новый командир. Он с вами цацкаться не будет! - И снова к Бреднёву, протягивая флягу - Глотнёшь? Нет? Как знаешь. Особо обрати внимание на приказ о недопущении порчи противогазов, пригодится. Вот и вся химия. Бывай!
Он пошёл прочь ходами сообщения, оставив облако перегара, словно для защиты от немцев. Он поспешал навстречу трём неделям разгульной жизни, говорят, вино и женщины-вамп в тылу ещё не перевелись.
Бреднёв взглянул на выстроенную команду и скомандовал разойтись. Прежде, как Александр Великий, он помнил своих солдат поимённо. Но теперь его память превратилась в кладбище, слишком многие форсировали Стикс, чтоб закрепиться на другом берегу. И тут уж ни шагу назад! Сейчас новобранцам выдают ботинки, которые разваливаются через две недели носки, но пойди переживи эту обувь. Подкрепления за Стикс уходят регулярно, как бы эту реку не именовали полевые карты.
Полвека назад для крепостных "единорогов" была изготовлена опытная серия бомб с цианистым какодилом. На испытаниях в сруб поместили дюжину кошек, укрыв их от осколков и рванули заряд. Спустя сутки кошки неподвижно лежали на полу, глаза их сильно слезились, но ни одна не погибла. Ошибка эксперимента состояла в выборе подопытных. Англичане вот считают, что у кошек девять жизней, австрияки и итальянцы - что семь, а турки и вовсе - шесть. Как угадать, сколько осталось? Государю доложили, что применение отравляющих снарядов в настоящем и будущем исключено. Словно и не падали на Севастополь "вонючие бомбы" англичан , одной из которых отравился адмирал Корнилов. И вот будущее наступило на любимую государеву мозоль ногой немецкого солдата. Туловище германца скрыто оранжевым облаком, видны лишь марширующие ноги. Облако в штанах целый месяц бредёт аж от самого Ипра, а генштаб не зрит ни будущего ни настоящего.
И спустя полтора года после Ипра всё имущество газовой команды восьмого полка состояло из флюгера, опилок и десятка противогазов Зелинского-Кумманта. Только в учебной литературе недостатка не было - лекции Горбенко, Герке и Пришлецова, даже германское наставление по борьбе с удушающими газами. И банки с дробью для подачи звуковых сигналов тоже имелись в изобилии.
Чтож, следовало ознакомиться с приказом о недопущении порчи противогазов. Сей документ предписывал выявлять и пресекать случаи употребления угольных фильтров противогазов для процеживания спиртосодержащих жидкостей. Бреднёв усмехнулся - худшего командование выдумать не могло. Если это был отдельный случай, то теперь о способе очистки знают все. Кроме самого Бреднёва - был в первой линии окопов, вот и пропустил. А Ильин не только узнал, но явно и на практике проверил.
- Ну страдальцы, чем лечились? - спросил Бреднёв у жертв чечевицы.
- Никак нет, не пили! - простонал старший из них.
- А то не слышу душок от вас. Приказ о порче противогазов слышали?
- Так точно, вашбродь. Только хлеб ваксой мазали. Потом, как пропиталось ваксу срезали, а хлеб съели. Всё облегчение.
- Пошли вон, - гаркнул Бреднёв, раздражённо выхватив из пачки бумаг немецкую брошюру об употреблении снарядов с газами. Подробная инструкция - на каждый вопрос подробнейший ответ. Только в конце странная фраза: "Необходимо обратить внимание войск на то, что газы хотя и вызывают временные недомогания, но в общем не причиняют вреда". Это чтобы не боялись и верили в свои контрсредства? Наши вот не верят, раз портят противогазы - всё равно помирать, так хоть пьяным. Или на немцев газы действуют иначе, чем на русских? Что немцу недомогания - то русскому смерть.
По описанию, идеальная скорость ветра для пуска газов - один-два метра в секунду. Бреднёв пошёл к ветряку с флюгером, чтоб разобраться, как делать замеры.
- Прикажете за лаком идти, вашбродь? - рядом вырос тощий прыщавый рядовой. Из химиков, Бреднёв видел его на построении.
Оказалось, что в основании флюгера устроена центрифуга для добычи спирта кручением. Через систему шестерней она соединялась с ветряком, который и приводил её в движение. И собрал её тот самый парень, что стоял сейчас перед Бреднёвым навытяжку. Разумеется, с ведома Ильина. Гомер упустил эту деталь, описывая щит Ахиллеса.
- Как звать?
- Степаном Авдеевым, вашбродь.
- Разбирай, Авдеев. Сделаешь шкалу скорости ветра, придумаешь как. Выполняй.
Прыщавый остался размышлять: разберёшь - Ильин выбъет зубы, как вернётся, а нет, так Бреднёв их выбъет. Хоть палец себе отстрели, чтобы в нестроевую списали. Да ведь рыло всё одно начистят.
- Отставить, - Бреднёв словно прочитал его мысли.
Наши батареи начали артподготовку - говорят, будем наступать. Явился вестовой с приказом прибыть в штаб полка. Оставив команду на фельдфебеля, Бреднёв в полчаса добрался верхом до Бело-Кернеца. В прихожей дома, где размещался штаб, звучал романс "Минуточка". Женский голос и аромат духов. "Если вдруг слышишь приятный запах - ты уже отравлен. Так уже было под Сморгонью" - говорил Ильин, как же он был прав! Прямая женская спина, быстрые длинные пальцы, на манер Вертинского грассирующий голос. Даже батареи стихли, чтоб не мешать её пению.
Двое адьютантов рассыпались в комплиментах. Бреднёв хлопал, отбивая руки. Дама обернулась на звук его апплодисментов. Она походила на фильмовую актрису Веру Холодную, фарфоровым печальным лицом непонятой и обманутой красавицы.
- Отчего вы смотрите так, словно я кайзер Вильгельм?
Бреднёв стоял столбом, не найдя что ответить. Её глаза звали присягать ей и умирать за неё, а слов присяги никто не сообщил. Незримый тапёр подхватил покинутые клавиши, превращая мелодию в безумный вальс. Дамы приглашают кавалеров!
- Ну нет, Анна Львовна, - подскочил чернявый капитан, - вам он войну проиграл, а с кайзером будет драться до победы. Верно, прапорщик?
- Лучше и не скажешь.
- Будем знакомы, - капитан назвал свою фамилию, которую Бреднёв тут же забыл, -а это Анна Львовна Радзевич.
Бреднёв представился в ответ. Капитан звал составить им компанию за ужином в офицерском собрании. Увы, пришлось отказаться. Дела. Полковой батюшка, отлепившийся от угла сообщил, что Анна Львовна - доброволица сего полка десятой роты, а воюет при штабе, пьёт чай внакладку. "Так что не извольте влюбляться, прапорщик". Вальс оборвался.
Все полчаса ожидания у дверей кабинета полковника Бреднёв размышлял о том, чем занимается на фронте доброволица, если не носит солдатского платья и не находится в роте. Он был отравлен, но выжил - краткая влюблённость прошла.
Наконец, позвали в кабинет комполка. Прапорщик откозырял, доложил о необходимости проводить в ротах тренировки с противогазами. Об алкогольных изысканиях Ильина, однако, умолчал.
- Вы правы, тренировки нужны, но у нас сейчас другая забота объявилась. Сегодня утром десятая рота взяла немецкие окопы, пошли в штыки и покололи всех начисто. Телефонируют, что в одной из "лисьих нор" обнаружены баллоны с маркировкой "жёлтый крест". Сейчас найдёте в офицерском собрании капитана Синицина и отправитесь с ним на осмотр трофеев. Если возможно применить эти газы, немедленно сообщите мне лично и начинайте подготовку к химической атаке.
На входе в офицерское собрание Бреднёв столкнулся с Ильиным. Тот был трезв как стёклышко и сменил перегар на аромат одеколона.
- Заглянул, а тут в шмэн-де-фер играют. Так в Кременец и не поехал, - пожал плечами поручик.
- Смотрю, алкоголь с азартом не смешиваешь.
- Никогда. Трезвость мне не в тягость, как ты мог подумать. Трезвость, она как похмелье, только голова не болит и во рту не сушит, - Ильин усмехнулся своей шутке, - ты обедать или в "железку" с нами сядешь?
Ан нет, по артикуляции видно, что под шафе, да и во французском аромате слышны тяжёлые нотки.
- Ищу капитана Синицина, знаешь такого?
- Знаю, идём!
Капитан сидел за столиком рядом с Анной Львовной, перед ним стакан с остывшим чаем. Жещина насторожилась, увидев Ильина с Бреднёвым и положила руку на руку капитана. Тот поднял глаза, кивнул прапорщику и воззрился на Ильина:
- Чем ещё обязан?
- Это я вас разыскивал, вот прочтите, - Бреднёв протянул Синицину предписание.
- Анна Львовна, вынужден вас покинуть по долгу службы. А с вами, Ильин, мы вернёмся к нашему делу как только я освобожусь.
- Поеду с вами. Хочу быть рядом, когда это произойдёт. В смысле, когда освободитесь.
- Согласен. Позвольте проститься с Анной Львовной, ждите меня у крыльца. Поедем на штабном "Руссо-Балте".
Ильин и Бреднёв откланялись и вышли.
- Что это у вас? Никак стреляться надумали?
- Назвал его пассию дурой. Не спрашивай, за что - был повод, был. Уговорились с капитаном на дуэль, но так, чтоб смертью пользу отчизне принести. Убивать своих на войне - непозволительная роскошь. На привелегию германцев не покушаюсь. В том смысле, что германцы первые в очереди на предмет лишить меня жизни, их право.
Левый глаз у Ильина изрядно дёргался. Перегар вдруг возобладал над кёльнской водой.
- Слушай, что за птица этот Синицын, если ездит на штабном автомобиле?
- Он создатель русского боевого газа. Пей водку, будешь всё знать.
- Я зарёкся, говорил же.
Ильин махнул рукой и закурил.
Пять минут спустя они уже тряслись в кабине "Руссо-Балта". Капитан усадил Ильина рядом с шофёром, сам же разместился на пассажирском диване вместе с Бреднёвым, тут же поднял разделяющее салон стекло.
- Приятельствуете с поручиком? - Синицын придвинулся вплотную к Бреднёву.
- Да, и советую вам примириться с ним.
- Увы, он обставил всё так, что примирение невозможно. Водку пьёте?
- Спасибо, но откажусь. Хотите, я поговорю с Ильиным?
Капитан раздражённо дёрнул плечом. За спиной его возникла и тут же пропала роща.
- Я совершенно не смыслю в химии. Удивлены? Но это именно так. Формулу боевого газа и схему производства я увидел во сне и записал. Кое-что не смог вспомнить и тогда сон повторился. Я подал проект в военное министерство. Эксперты-химики сказали, что такой газ не сможет кого-либо отравить, а технология не будет работать. Но министерство выделило средства на испытания и всё действовало так, что лучше не бывает. - Синицын оглянулся на Ильина. Тот безотрывно смотрел на них из-за стекла. Капитан придвинулся ещё ближе, к самому уху.
- Слыхали о химике Менделееве? Знаете, что он увидел свою периодическую систему во сне? С тех пор, как ввели сорокоградусый стандарт для водки вместо прежнего полугара многие видят любопытные сны. Потому Менделеев и стал изучать спиртовые растворы, потом основал комиссию по исследованию медиумических явлений. И не затем чтобы развеять суеверия - он действительно хотел понять в чём дело. Дмитрия Ивановича уже нет в живых, но комиссия по-прежнему существует. И там заседают страшные люди! Они пьют и слышат голоса. Потому я и спросил, пьёте ли водку. - Голос Синицына почти срывался на визг. - Это не белая горячка! Я сам их слышал, эти голоса. Вошёл к ним, у меня даже ничего не спросили - знали и так. Велели помалкивать воимя будущего России. А теперь они велят Ильину убить меня. А я и не стрелял ни разу. Я же не военный, чин получил за изобретение.
- Но почему они хотят убить вас?
- Я продолжал доискиваться. Мне не позволили набрать себе в помощь учёных химиков для производства и испытаний. На полигоне собаки исправно дохли от моего газа, но когда случилась утечка в лаборатории, никто не пострадал. Я выписал учебники по химии, нанял учителя - тот пропал. А однажды вечером у парадного меня ждали с ножами. Был ранен, но сумел убежать. Ночевал в лаборатории, потом отпросился сюда, якобы для полевых испытаний. Всё о чём прошу вас - будьте внимательны, не дайте ему застрелить меня просто так.
- Будьте уверены.
Трудно было неверить Синицыну, складно рассказывал и взаправду боялся. Немцы это, черти или нигилисты, но кто-то его преследовал. Только зачем он подался на фронт, где водки чурается разве только поп или продувшийся мот вроде Бреднёва? Наган прапорщика покинув кобуру скользнул в карман шинели.
- Почему мы остановились? - Синицын беспокойно огляделся.
-Приехали, - ответил Бреднёв, открывая дверь.
Дальше дороги не было - белое поле, расчерченное окопами и ходами сообщения. Вдали слышалась ружейная и пулемётная стрельба, рвались снаряды. Русская пехота пыталась опрокинуть вторую линию немецкой обороны, но была отброшена назад. Ильин первым спрыгнул в окоп, махнул рукой: "Идите за мной, я знаю где стояла десятая рота".
Десяток поворотов, оставленных блиндажей, завалов и воронок и они на месте. Дальше через открытый участок, устеленый трупами в русских шинелях, до захваченных немецких окопов, перескаквая остатки проволочных заграждений. Ходов туда прокопать не ещё успели. Не известно, удастся ли их удержать.
Немцы обустраивались иначе - у них бетонные бункеры, а у нас "лисьи норы" с бревенчатым перекрытием. Здесь русские шинели лежали вперемешку с германскими. Сидели и лежали раненые, сновали сёстры милосердия. Здоровые выглядели не лучше раненых, а раненые не лучше мёртвых. И лишь последние не молилсь о подкреплении - знали, что их и так прибудет. Пулемётчик, хмурясь, смотрел за бруствер. "Ротный там", - он махнул рукой на вопрос Ильина, позабыв отдать честь офицерам. Бреднёв едва сдержал порыв дать ему в зубы. Синицын старался держаться подле и всё вертел головой.
Двинулись в указанном направлении, продолжая спрашивать и наконец нашли ротного командира. Тот лежал на дне окопа, грудь разворочена пулемётной очередью. "Кто следующий по старшинству?" - крикнул Ильин. Никто не услышал - канонаду не перекричишь.
- Где газовые баллоны? - Бреднёв наклонился к стрелку с перевязанной головой. Тот указал на вход в бункер. Внутри, прямо на циллиндре с жёлтым крестом, сидел телефонист, отчаянно крутя реле: " Десятая рота вызывает штаб, ответьте!" Ещё не менее сорока баллонов было аккуратно сложено вдоль стены.Синицын тут же полез их осматривать: "Жёлтый крест, тот самый! Вентели заржавлены, шланги порваны... " Понурый фельдфебель сидел у другой стены, ожидая связи.
- Полковник на проводе, - наконец сообщил телефонист. Фельдфебель поднял голову, но трубку взял Ильин. Доложился:
- Здесь поручик Ильин, временно принял командование, как старший по зва... Так точно, в отпуску, но сопровождал господина Синицина и прапорщика Бреднёва по... Потери до половины состава убитыми и ранеными, необходимо подкрепление... Так точно, продержимся до вечера! Есть выполнять!
- Пойдём пошепчемся, - Бреднёв дёрнул его за рукав.
- Пойдём.
- Примирись с Синицыным. Он и стрелять то не умеет, даром что в погонах. Или непременно убить его хочешь?
Ильин достал объёмистую флягу, свернул пробку и поднёс к губам. Его кадык трижды дёрнулся, прежде чем пробка вернулась на место.
- Ты прав, прав, сейчас же и примирюсь. Вздор это всё - надо германца отражать, - Ильин вложил флягу в руки стрелку с повязкой на глазах и вернулся в бункер.
- Капитан, примите мои извинения за сказанное в собрании. При первой возможности извинюсь и перед Анной Львовной. Прошу не держать зла и вызов свой отменить.
Синицын выглядел удивлённым и обрадованным: "Конечно, поручик. Принимаю, только перед Анной Львовной..." Ильин кивнул, пожимая ему руку.
- Вот и славно. А что с баллонами, капитан?
- Совсем негодны к использованию.
- Годны, - возразил Ильин, - выкинем за бруствер и пулями продырявим, если ветер благоприятствует. Фельдфебель, как фамилия? Распорядись!
Поучик покинул бункер, пошёл по позициям, отдавая приказы, разговаривая с бойцами. Рота ожила и приободрилась, обретя командира - теперь отобъёмся! Германская артилерия тут же постаралась убедить их в обратном, но пока безрезультатно, не пристрелялись ещё. Воздух напонился землёй, грохотом. Вдохнёшь полную грудь осколков, а выдыхать уже некому. Наши батареи отвечали одним снарядом на десять немецких.
Где Ильин разжился биноклем?
- Атакуют! Надеть противогазы. Баллоны с газом за бруствер и сразу дырявить. - Гаркнул поручик, команда полетела по окопам на разные голоса. Серые циллиндры вылетали из окопов, испуская дух под градом пуль. Белый туман пополз навстречу цепи наступающих германцев. Туман свой, стрелять ему в спину никто не стал. Остатки десятой роты, тяжело дыша в масках Зелинского, ждали, заблудятся немцы в тумане или нет. Те ожесточённо стреляли, силясь отгнать газовое облако ружейным огнём, потом замолкли. В русских окопах никто не кричал "ура" или просто из-под масок слышно не было.
Ильина трясло. Видать, не врал про боязнь тумана. Однако, желание выпить пересилило - он стащил с головы маску, извлёк из кармана очередную флягу и приложился к ней. Глядя на него и другие бойцы снимали маски, бросали их в воздух. Победное "ура", больше не сдерживаемое угольными фильтрами, рвалось из каждого горла.
- Капитан, знаете немецкий? - Ильин сунул Синицыну брошюру и снова прильнул к биноклю. - Вас не затруднит прочесть? По-немецки и читайте, я понимаю. Просто должен наблюдать диспозицию.
Капитан прокашлялся, стал читать....
- Er schützt Dich unbedingt im Gaskampf, mag dieser auch stundenlang dauern...
- Не слышу! - Прогудел Ильин.
Синицын продолжал было, но был прерван ружейным выстрелом. Он оглядел свою шинель, - безупречна. Казалось, к петербержскому пошиву даже грязь не липнет. Рванул пуговицы, а там кровь на гинастёрке , и вот уже она на шинели. Да она ручьём! Как же это? Синицын рухнул лицом вперёд.
- Попал, а? Получил, немчура? - с берданкой в руках крикнул стрелок с замотанными бинтом глазами. Тот самый, которому Ильин оставил свою флягу. Стали его вязать, так он стряхнул троих, одного порезал засапожным ножом. " Уймись, Иван!" - Ему прыгали на спину, били поддых, а он всё не давался. Бреднёва отборосил, круговым движением сшиб ещё одного, но тут напоролся на пудовый кулак Ильина и успокоился. Тут-то его и повязали. А Синицын был спокоен, как и все мёртвые, как ни тряс его Бреднёв. "Это ж ты его..." Ильин с влажными глазами покачал головой: "Видит Бог, не хотел!"
Подкрепление пришло с темнотой. Гвардия - все курносые, довоенного призыва. Их командир долго говорил с Ильиным, расспрашивал о подробностях атаки. Даром, что поручик провёл здесь всегог полдня. На все вопросы у него были ответы. Вот только не знал, что делать с убийцей Синицына: слепой стрелок, немецкая речь , как тут судить?
- Отправим в штаб, пусть там решают, - развёл руками командир гвардейцев, - но по мне, так он в немца стрелял.
Наконец, остатки десятой роты под покинули окопы, чтобы уйти в тыл затемно.
- А я и не заметил. - Ильин пожал плечами, - тебе нести, как хочешь.
Когда пересекли поле и вышли к оставленному "Руссо-Балту", роту поручили фельдфебелю, а Ильин с Бреднёвым уселись сзади, баллон устроили в ногах. Кивнули водителю и тот рванул с места, весь табак скурил, ожидая их возвращения, а попросить у офицеров отчего-то не смел. Свет фар метался по дороге, с освещением которой луна не справлялась.
- Ну и денёк выдался, а? Что молчишь? Выпьешь? А я выпью. Всё грешишь на меня из -за Синицына? Зря, я с ним искренне мирился. Я ж побожился. И кто же знал, что этот Ваня пальнёт? А уж, что попадёт... - силуэт Ильина в тёмном салоне махнул рукой.
- Ты правда владеешь немецким? - спросил Бреднёв.
- Вот тут ты меня поймал: если владею, то я немецкий агент, а если нет, то виновен в смерти Синицына. Иначе какого чёрта заставил читать ту брошюрку, так? И, стало быть, тут я тоже выхожу агентом, посланным уничтожить создателя российского боевого газа. Правильно понимаю?
- Ты же герой, Алексей Степанович. Ты георгиевский кавалер, жизнью рисковал не раз. Если говоришь по-немецки, это ведь не означает, что ты шпион. Но если нет, то...
- Да я за Отчизну душу продал!
Пьяный сторож своих тайн утратил бдительность, и то, что держалось под замком, теперь пролезло под дверью.
- Бывает, человек собирал самогонный аппарат и изобрёл паровоз. Или упал с колокольни, но выжил. Чудо, да? А когда выпьешь водки и вдруг знаешь, как незаметно пробраться к немецким позициям. Тут не озарение - со мной говорили, чертили схемы, сколько часовых и где стоят. Вот так я и получил Георгия - послушался голосов. Голоса. Иногда мне кажется, что илица видел. Ты знаешь о месмеризме? В будущем все им владеют. Сквозьвременной месмеризм - так они это называли. А в обмен всего-то просили помочь.
- А чем помочь просили? - Бреднёв сунул руку в карман, чтобы нащупать рукоять револьвера. Добром не кончаются такие разгворы. Тут Ильин кинулся на него, схватив за шею и запястье державшей ноган руки.
- Думаешь, я не знал про револьвер? Я приметливый.
Бреднёв покосился на затылок воителя. Нет, не услышит. Поднятый экран и шум мотора. Не услышит.
Пальцы Ильина выдавливали радужные пятна в глаза Бреднёва. Чем меньше воздуха, тем больше пятен, скоро они сольются в одно нестерпимое сияние. Слабеющий палец потянул спусковой крючок.
- Бах! - сказал револьвер, но вместо органной фуги послышалось шипение - это иприт рвался из пробитого баллона. Автомобиль резко затормозил, салон заволокло белым газом . Ильин заорал благим матом, силясь выбить дверь со своей стороны, и ведь преуспел, вылетел в придорожный лесок. Бреднёв выпалил ему вслед, не целясь.
Неужели так и умирают от газа? Вокруг сплошной туман, ни тошноты ни кашля. Бреднёв же ни разу умирал и некому было поделиться инструкцией, в какой стороне Рай. Германцы исправно полегли от своего же газа и вопреки своей же инструкции, говорившей " хотя и вызывают временные недомогания, но в общем не причиняют вреда". Ведь и недомоганий то не было. Лёгкие вдыхали и выдыхали. Только и баллон тоже выдыхал. Наверное, таков был последний вздох последнего дракона - страшен и безвреден. Рыцарь вышел из боя в поседевшей шинели и наганом наголо, а противник не явился.
- Эй!
Да в самом деле, есть ли у этого молока кисельные берега? Сварила кухарка кисель и на стол поставила. Скушали кисель господа, сказали спасибо, а детушки пальчики облизали. Только нет их уже, разметало детушек шрапнелью. И господам недолго здравствовать.
- Не надумал выпить? - отозвался, наконец, Ильин. Судя по голосу, вторую пулю он, таки, поймал.
- Надумал, Алексей Степанович.
- Лови, - в грудь Бреднёву что-то ударилось и упало наземь. Фляга. А могла быть и пуля. Как не вспомнить слепой выстрел, сразивший Синицына. Прапорщик перекрестился, поднял флягу и высадил в себя её содержимое. Ну? Что теперь?
- Ну, Ильин, что теперь, а?
- А я всё про вас заю! - Ответил смешливый женский голос, такой, каким требуют ещё шампанского, чтобы в следующий момент расплакаться или декламировать из Сапфо. "Заю" - так и сказала. Бреднёв живо представил Анну Львовну, чьи губы произносят это в ночном белорусском лесу. Где бы найти попа, чтоб повторил своё "не извольте влюбляться"? Для Бреднёва довоенного образца это был его типаж, la femme fatale. Такой женщине присягаешь как императору, и всю жизнь постигаешь тонкости устава.
Потом налетели ещё голоса, обещавшие выигрыши в лотереях, знавшие расклад в железке на сегодняшний вечер в офицерском собрании. Ему Анна Львовна нужна? Поможем, знаем подходы!
- Ильин! Алексей Степанович! - позвал Бреднёв. Не докончив крика, занал, что Ильин кончился. Голоса снова налетели: не Бреднёв, а урождённый Камнев, промотавший состояние отца и разыскиваемый кредиторами.
- Пощупай мой пульс, я и в правду труп? - из пятиминутного прошлого попросил Ильин, - три шага вперёд, под сосной. Нашёл?
- Нет пульса, - Бреднёв отбросил мёртвую руку.
- Нет? - Ильин удивился и погас.
- Так чего же вы хотите за сотрудничество? - резкий мужской голос шёл откуда-то снизу, проникая свозь подошвы сапог, достигая затылка." Анну Львовну!", кричала толпа вокруг триумфального шествия. Кругом резали лучших быков и выталкивали девтвенниц в жертвенный круг. Стоп! Это же морфинисты...
- Я только что говорил с вами, тем который вы через пятнадцать минут...
- И что?
- Чего вы хотите? - снова вопросил тот же голос, что говорил "заю". Тот самый женский, желанный. Бреднёв перебрал в уме желания и не нашёл ничего, чего не мог бы получить сам. Только одно оставалось несбыточным - понимание.
- Я согласен помочь вам, но объясните же, что происходит.
- Слово офицера?
- Слово офицера.
Минуты незримых собеседников горели так же ярко, как и минуты Бреднёва, но в этом костре они готовы были спалить свои счета.
- Мы говорим с вами из будущего, переполненного химическими арсеналами. В нашем настоящем достигнута международная договорённость об их ликвидации. Проблема в том, что современные экологические требования невыполнимы и единственная лазейка - отправить газы в прошлое, максимальное удаление - пятьсот лет. Разработана концепция - лишить ваше время соответствующих технологий, но снабдить вас иллюзией их обладания и выпустить наши арсеналы на поля ваших сражений. Чтобы корректировать события, не изменяя существенно историю, нам нужны агенты в вашем настоящем. Вы являетесь контактёром в силу ваших врождённых способностей и доброй воли. Вы получили понимание, и мы ожидаем вашего сотрудничества. Напомню, вы дали слово офицера.
Бреднёв плюнул под ноги.
- Никогда не заведу детей.
Прапорщик Бреднёв пережил войну и революцию и умер от испанки в восемнадцатом году, куда будущее стало опорожнять склады бактериологического оружия.