Автобус выехал на магистраль. Замелькали частые полоски огородов.
Ирина стала смотреть в окно.
-Девушка, ну почему вы такая ...
-Какая? - буркнула она, не поворачивая головы.
-Такая ...красивая и неразговорчивая? Я вас не съём!
Сосед по автобусу начинал действовать на нервы. Ирина решила молчать.
-Девушка, ну я так не могу! - Через пять минут сосед с треском сложил газету пополам. - Вы меня игнорируете, будто я маньяк какой-то! Нам же несколько часов ехать вместе!
Ирина повернулась к нему вполоборота и процедила сквозь зубы:
-Вот! Вы сами ответили на свой вопрос. То, что вы не маньяк, вы документально подтвердить не можете.
Сосед опешил и посмотрел на Ирину, как школьник на строгую учительницу.
-Да я... Я могу паспорт показать! И командировочное! - Он полез в задний карман брюк.
-И у вас в паспорте прямо так и написано: "Не маньяк?"
Соседу вопрос не понравился. Он сердито раскрыл газету и отгородился ею от Ирины.
- Вы такая симпатичная, а разговариваете, как... прокурор!
-Да ладно вам! - Ирина примирительно улыбнулась. - Я совершенно не думала, что вы - маньяк. Просто... у меня муж ревнивый.
-С этого бы и начинали. А то- "маньяк, маньяк!"
Он убрал газету и протянул Ирине ладонь для приветствия.
Через полчаса Ирина знала, что Станислав - наладчик импортного оборудования.
Он рассказал, как "наши умельцы" на комбинате пытаются переделать на свой лад американскую упаковочную линию. "Заокеанское детище" как могло, сопротивлялось крепким рукам "модернизаторов". Поэтому командировки в Белоцерковск случались у Станислава часто.
-Ну, а вы? Тоже в командировку?
Ирина кивнула. Но о своей работе рассказывать не стала.
А Станислав и не настаивал.
На остановке он вернулся в салон в мороженым: для себя и Ирины. Последние часы поездки пролетели незаметно за разговорами и разгадыванием сканвордов.
На вокзале в Белоцерковске Станислав подхватил Иринину сумку и зашагал к стоянке такси.
-Нет, нет! Спасибо... - Ирина заметалась, не зная, что делать.
-Я хочу просто проводить вас. Ведь сумка тяжелая, - Станислав словно оправдывался.
Ирина опустила глаза.
-Не надо. Спасибо. Я сама.
-Оставьте хоть телефон в Зерногорске.
Она покачала головой.
-Не надо. Я же говорила.... Муж ревнивый. До свидания. Еще раз спасибо.
И она, опустив лицо, пошла к автобусной остановке. Станислав проводил взглядом закрывающуюся автобусную дверь и махнул Ирине на прощанье.
Она тряслась в "пазике" по белоцерковским ухабам и вспоминала Станислава.
Андрей примерно одного возраста с ним. Но их нельзя сравнивать. Пусть этот наладчик и приятный собеседник, и хорош собой, и галантен, и денег, наверняка, много зарабатывает, но Андрей...
Ирина закрыла глаза и поплыла в сладкой истоме.
...Его сильные руки обхватили ее за талию и прижали к груди. Она посмотрела на него снизу вверх, робко, как в первый раз. Он отстранил голову назад, словно хотел внимательно разглядеть черты ее лица. Она смутилась и спрятала лицо у него на груди. Но горячие раскрытые губы нашли то, что искали. Ирина чувствовала, что ноги отрываются от пола. Он кружил ее на руках, держа в объятиях. И покрывал поцелуями глаза, шею, открытую грудь. Он положил ее на кровать бережно, как ребенка. Она закрыла глаза, подрагивая всем телом от невыносимого возбуждения.
И вдруг Ирина ощутила, как на лицо и грудь стало падать что-то шелковистое. Она открыла глаза: Андрей стоял перед ней на коленях с букетом роз. Он обрывал нежные пепельно-розовые лепестки и обсыпал ими Ирину. Она рассмеялась.
-Зачем? Зачем ты это делаешь? Они такие красивые...
Он приложил палец к губам.
-Тс-с-с... Ты гораздо красивее. Особенно когда лежишь вот так, в этих лепестках...
Через месяц после случившегося, убирая в комнате, Ирина нашла за кроватью несколько сморщенных лепестков. Она понюхала: их аромат стал другим: терпким, приглушенным, каким-то аптекарским. Она опустилась на ковёр рядом с пылесосом и разрыдалась.
... От резкого торможения Ирина очнулась. Конечная остановка. Она осталась в салоне одна. Автобус уже минуту стоял с раскрытой дверью. Из кабины высунулся усатый водитель с приклеенной к нижней губе сигаретой.
-Выходить будем? Или обратно поедем, а?
Ирина суетливо подхватила сумку и поспешила к двери.
Не успела она ступить на тротуар, как "пазик" хлопнул за ее спиной "раскладушкой" двери, развернулся и покатил в сторону вокзала.
Прямо перед ней, за забором, виднелось трехэтажной здание, которое снилось ей по ночам. Не обращая внимания на жидкую грязь, Ирина перебежала дорогу, нащупала под козырьком звонок, который отозвался казённым дребезжанием.
...Минуты тянулись, как резиновые. Ирина в десятый раз придирчиво осмотрела себя в зеркальце: поправляла причёску, доставала помаду, потом бросала тюбик обратно в косметичку, туда же "отправляла" пудреницу.
Наконец решительно чиркнула молнией сумки и встала. Вытянув шею, посмотрела в маленькое окошко: нестриженный пожелтевший газон, какая-то разметка на асфальте, полуразмытая дождями, дежурный, присевший на корточки, чешет брюхо развалившейся на асфальте овчарке.
Вдруг Ирина услышала приближающиеся по коридору шаги. Лязгнул засов.
-Стоять! Лицом к стене!
Засов прогремел еще раз. Железная дверь открылась. Ирина, до боли прикусив сжатый кулак, опустилась на стул.
Из-за двери вышел незнакомый мужчина: сутулый, мешковатый, коротко стриженный. Он поднял на Ирину глаза и улыбнулся, обнажив пожелтевшие от чифиря зубы. У Ирины перехватило дыхание.
Сколько раз она приказывала себе не реветь! Ирина укусила руку посильнее, но непослушные слезы уже устремились по щекам потоками.
Андрей сел и взял телефонную трубку. Она, спохватившись, тоже поднесла трубку к уху.
- Родная, ну что с тобой? Всё ведь хорошо...
Ирина, всхлипнув, криво улыбнулась. Звук его голоса, искаженный внутренней связью, вызвал новую порцию слез. Ирина возненавидела себя.
Надзиратель равнодушно отвернулся к окну и, привстав на цыпочки, посвистел собаке.
...И у меня...всё хорошо, - выдавила из себя Ирина. - А как ты?
-Хорошо. Кормят ничего, работаю. Ящики сбиваю. Норма выполнимая, так что все нормально.
Прошло три минуты. Поговорили о работе, о соседях, так сказать, о всякой ерунде.
-Милая, не расстраивайся, что свидания только через стекло дают. -Андрей покосился на охранника - "Шумно" здесь у нас было... Понимаешь?
Ирина ничего не поняла, но зачем-то кивнула.
-Всё будет хорошо. Я стараюсь. Скорее всего, пойду на УДО. Ириш, но если тебе тяжело - ты знаешь, я тебе говорил...
Ирина замотала головой и опять заплакала.
Андрей продолжал.
- Я всё пойму. Ты можешь найти себе нормального мужика, с приличной работой и зарплатой. Да! Ирка! Посмотри на меня! Я не шучу! Нас разведут "не глядя", мне мужики говорили.
Ирина отрицательно мотала головой, разбрызгивая слезы, и пыталась взять себя в руки.
-Андрюшенька, не говори так... Я сильная, я... Это я так, дура, разревелась. Ты не думай ничего плохого. Я тебе пирожков привезла, чая три пачки, халвы, всё, как ты просил.
Она зачем-то стала копошиться в сумке.
Андрей вздохнул, посмотрел на нее пристально, как бы пытаясь что-то вспомнить. Затем положил трубку на рычаг.
Ирина испугалась, что свидание закончено. Она оставила сумку и затравленно покосилась на надзирателя. Тот молчал.
Андрей вдруг поцеловал свои пальцы и приложил их к мутному плексиглазовому окошку, разделявшему его с женой. Она увидела, что его руки сплошь в порезах и ссадинах.
Ирина поспешно приложила к стеклу свои руки. Пальцы Андрея оказались длиннее на полсантиметра.
Он смотрел на нее долго, тем согревающим, забытым взглядом. И она вдруг почувствовала на губах вкус его поцелуев: крепких, жадных. И вот он уже срывал с нее одежду, а она, запустив пальцы в его прежнюю густую шевелюру, целовала его щеки, лоб, глаза. Они прижились друг к другу телами, как бы сливаясь воедино и растворяясь в неповторимом блаженстве...
Ирина вздрогнула и открыла глаза. Андрей встал, улыбнулся ей, сделал какой-то жест типа "No pasaran!" и заложил руки за спину. Из открытой двери на Ирину пахнуло потом и сыростью.
Помпезное здание белоцерковского вокзала скрылось из вида. Автобус притормозил на посте ГИББД, и снова стал набирать скорость.
Соседнее сиденье так и осталось пустым. Ирина опасалась, что в последний момент появится какой-нибудь опоздавший на рейс "станислав". Затарабанит по входной двери и, усевшись рядом с ней, ворвется в ее мир "непрошенным татарином".
С закрытыми глазами Ирина слушала, как град дождевых капель волнообразно обрушивается на крышу автобуса. Она решила заснуть, чтобы не думать о переполнявшем её одиночестве.
В Белоцерковске тоже шел дождь. Вечерняя камера привычно гудела. Тусклая лампочка под потолком утопала в сигаретном дыму. На стенах и потолке шевелились длиннорукие тени игроков. Кто-то хрипло ругался, кто-то сплёвывал на пол.
Андрей лежал на нарах и слушал дождь. Его шум напомнил тот вечер...
...Тогда тоже пошел дождь.
Ирина сладко, как кошка, потянулась и тихонько спрыгнула с постели. На пол упали прилипшие к телу лепестки. Андрей, приподнявшись на локте, наблюдал за женой. Не одеваясь, она подошла к окну, откинула занавеску и открыла форточку. В комнату, хранящую тепло разгоряченных тел, ворвался свежий аромат дождя.
Глядя на обнаженную Ирину, окутанную прозрачной тюлевой кисеёй, Андрей подумал, как мало может дать ей в жизни. Она была хрупкой, похожей на статуэтку, но достойной поклонения и обожания. А он... мог только подарить ей корзину голландских роз. И то, при соблюдении режима строжайшей экономии.
Ирина набросила кружевной пеньюарчик, достала из шкафа махровую простыню и, накрыв мужа, ушла на кухню. Лёжа на постели, Андрей задумчиво подбрасывал вверх увядшие лепестки роз. Зрелище отдалённо напоминало салют. Салют "местного масштаба в радиусе отдельно взятой постели".
Он думал о предстоящей сделке, которая должна была всё изменить.
У них с Иркой будет красивая, яркая, безбедная жизнь. И когда-нибудь, отдыхая на Мальдивах, он со смехом будет вспоминать, как когда-то мог подарить жене только эти жалкие пепельно-розовые цветы...