Посвящается Ей, много лет которую, автор знал под ником Эфа.
Непонятно зачем, непонятно по какой причине Человек рылся в ящике стола, перебирая старые бумаги. Люди очень часто совершают действия, которые потом сами не могут осознать. Человек сам не знал, что искал. Так и теперь в ящике стола между старым блокнотом с заметками, привезенными из миллионов поездок и стопкой дискет, он нашел фотографию.
Только потом, через несколько дней и ночей Человек понял, что искал и не находил именно ее. Искал эту фотографию. Ему необходимо было увидеть эту фотографию снова. Искал, чтобы снова посмотреть на то, что навсегда осталось только в его душе и на этом клочке фотобумаги.
Искал, чтобы посмотреть на то, что потерял навсегда.
Что много лет терзало его и не давало покоя.
Искал то, что осталось на берегу февральского бушующего южного моря, когда мальчик, собирающий выброшенные морем на берег алюминиевые банки, минуту подержав фотоаппарат, оставил Человеку память на клочке фотобумаги и тоску. Тоску, которую Человек не смог погасить до конца своих дней. Тоску, которую породила Она, положив тогда, на берегу, свою ладонь ему на грудь.
Человек помнил, как остановилось тогда время.
Человек слышал, как затих тогда грохот прибоя, не мешая им.
Человек видел, как зимний ветер стих тогда в своей ярости и перестал бросать волны на берег, чтобы не разбрасывать по плечам ее волосы, не трепать полы её плаща.
Она была прекрасна и величественна как никогда в тот момент. Она стояла перед объективом с гордым взглядом, как стоит женщина рядом со своим мужчиной. В этот миг Она отдавала ему всю ласку, которую он дарил ей все два дня после приезда. Она знала, Она чувствовала, что это был последний их день. Она все уже знала. Она всё уже решила. И выпивала до конца мгновения этого дня.
Поздно ночью Она проводит его на вокзале. В маленьком приморском городке поезда проходят редко и стоят считанные минуты. Они не будут много говорить. Все что они хотели сказать, уже было сказано. До самого поезда она будет прижиматься к нему, последний раз греясь о мужчину, который был её. Пусть только эти три дня, пусть только эти две ночи. Но был её. Безраздельно, безгранично.
Её.
Человек знал, что Она не остановит его, не удержит. Все точки, которые еще можно было поставить, поставлены. Все слова, что можно было сказать, сказаны. Вся теплота и нежность, что копилась в них много лет, готовя их к этой встрече, была отдана без остатка друг другу. А Человек до последней минуты надеялся, что она попросит его задержаться, сдать или выкинуть билет. Остановит его.
Она не сделала этого. Она предпочла жить в своём одиночестве.
К перрону подошел его поезд. Она не была банальна. Не просила звонить, писать. Она ничего не просила. Только долго грела свои губы о его, пряча их теплоту от ночи и зимнего ветра.
Потом Человек до самого своего дома лежал, закрыв глаза, на верхней полке плацкартного вагона, подложив под голову свернутую куртку и, казалось, спал. Но это только так казалось. Человек плакал. Плакал не от боли, плакал от тоски и разрушенной надежды. Плакал оттого, что возвращается жить в своё одиночество.
Стук колес поезда всех и всегда завораживал своей магией. Успокаивал, убаюкивал даже самые неспокойные мысли. И Человек, наконец, задремал. До его станции было еще четыре часа.
Спустя время Человек снова приедет в ее город. Попытается разыскать ее. Но не найдет. В том красивом многоэтажном доме с окнами на море она больше не жила. Соседи не знали, куда она уехала. В её квартире теперь жили милые пожилые люди, переехавшие с Крайнего Севера на берег теплого моря. Женщина передала Человеку конверт, в котором лежала эта фотография. Их единственная фотография. Где они вдвоём.
Она знала, что Человек приедет, вернется. Что он не забудет её.
Что, уехав из того февраля, он не сможет жить как прежде.
Ему останется только эта фотография, на которой он был счастлив. Останутся минуты, в которых он был окружен лаской её щеки, трущейся о его пальцы по утрам на крошечной кухне, когда они пили чай. Останется запах её волос вперемешку с запахом перрона. Останутся ночные часы бесконечной февральской дороги домой.
Между ними всю их жизнь будет тянуться незримая ниточка, которая связывает близкие души, которые, покружив в одном из многих водоворотов своей жизни, будут молиться и беречь эту ниточку. Как волчица, которая молится и бережет свою луну. Одинокая волчица на ночном берегу моря.