Аннотация: Рассказ из серии : "Как перевелись на Руси Змеи Горынычи"
Приключилась как-то в тридевятом царстве беда: напала нежданно-негаданно неведомая хворь. Да такая страшная, хуже чумы с холерой. Иноземные учёные лекари написали, что люди от этой хвори зеленеют, а со временем и вовсе чешуёй обрастают. Хотя никто доподлинно таких страстей не видывал, но народ говорит, что сведения достоверные: учёные мужи зря грамоты по всему свету рассылать не станут.
Царские сановники поначалу за головы схватились, "что, мол, делать!", а потом принялись указы строчить. Что ни день, то новый указ, один строже другого:
- "Комаров ладошками не бить";
- "Рыбу в реках не ловить";
- "Лошадей в телеги не запрягать;
- "Всем ходить пешком на четвереньках в кольчугах и шлемах".
Если кто ослушается, тому определить подать троекратную или наказание плетьми.
Проснулся Змей Горыныч поутру, а на улице никого. Ни торговок с пирожками, ни возов с рыбой, ни кондитеров с марципанами - пусто. И чем, спрашивается, завтракать?
Вышел на двор, а его стражники сразу за хвост схватили и орут:
- Почему без кольчуги? Шлем где? Образина такая-растакая!
- Да как же я кольчугу-то нацеплю? Мне три шлема заказывать надо?
- Сколько голов, столько и шлемов. Веди в терем, будем подать высчитывать.
Завалились стражники в терем, всё добро переписали и в грамотку занесли. Чтоб, говорят, по двадцать раз не переписывать.
- Это что же вы меня будете двадцать раз обирать?
- Нет, на двадцать раз, пожалуй, тут добра не наберется. Надо и терем в опись занести.
Ушли стражники, а Горыныч пригорюнился. Но делать-то нечего. Послал почтовых голубей к кузнечных дел мастерам, заказал, что требовали. Пока заказ ждал, пришлось у кота мышей отнимать и на вертеле жарить. Долго ли, коротко ли, но получил змей шлемы и кольчугу, напялил, вышел на улицу, а его опять "хвать":
- Где ботфорты с кружевами и перчатки из змеиной кожи?
- Какие ботфорты? В царских указах не было про них ни слова!
- В старых - не было, а в новом есть. Вот, читай, морда зелёная! И готовь денежки, подати платить.
Вернулся Змей домой, оглядел пустую горницу: чем в следующий раз расплачиваться непонятно, а в животе-то пусто. Хотел кота за хлебом послать, да куда там! Кот кружева на сапогах поправил и на крышу полез.
Вечером выглянул Горыныч на улицу: вроде стражников не видно. Только знакомый дворник из пленных хазар двор метёт.
- Скажи, ты видал тех, кто заразу подхватил? Правду говорят, что она такая страшная?
Дворник оглянулся по сторонам и тихонько шепчет:
- Сам не видал, но говорят, что люди зеленеют и на тебя становятся похожи. Ты-то сам здоров, или мне пора за стражниками бежать? - и противно так ухмыляется, вражина.
- Я тебе сбегаю! Я на государственной службе, вся царская авиация на мне! Царю жалобу подам, что меня голодом морят.
- Не обижайся Горыныч! Шучу. Кричать не советую, на шум с завтрашнего дня новую подать наложат, а то народец больно бойкий стал, орёт по дворам, политику царскую критикует.
Вернулся Змей домой, почитал свод новых указов, совсем тошно стало. С понедельника велено всем рожи в разные цвета выкрасить, мол, чтобы зараза не узнала, если встретится. Добро приготовить и оставить у дверей, за стражниками не подглядывать и скотину на двор не выпускать, если таковая после уплаты всех податей останется.
Надумал Горыныч бежать из стольного града куда подальше. За Кудыкину гору, или того дальше. А что? За морями-то тоже люди живут. Может там ещё про эту хворь не знают!
Придавил на дорожку первого петуха, а заодно и остальных, чтобы на пустой желудок не лететь и взмыл в небо. Летит, зарёй любуется, лесами, полями. Увидел знакомую деревеньку, решил у мужиков провиантом разжиться. Не чужие же люди! Они его в детстве в лесу поймали и на службу определили. Должны помочь!
Да не тут-то было. Вокруг деревни земляной вал насыпан, а по углам мужики с самодельными пушками дежурят. Начали в нашего путешественника картошкой стрелять. В самую большую пушку четверо мужиков кочан капусты пуда на полтора запихивают.
- Ребята, вы что? Я же свой, местный. Не признали? Сами же меня Трифоном Горынычем в царское войско записали, - завопил Змей.
- Нет тут таких летунов, и не было никогда. Карантин в деревне. Указом велено чужаков отгонять или отстреливать. Лети прочь пока цел, капусту на тебя переводить неохота, - крикнул в ответ староста, грозя кулаком в меховых варежках. По новому указу капустой только в варежках можно стрелять.
Делать нечего. Свернул Горыныч к лесу, прокружил часа два, но всё же разглядел избушку лесника Кузьмы Кузьмича.
С этой избушки и началась у Горыныча жизнь среди людей. Потерялся он маленьким: от своих отбился, отстал, едва в болоте не утоп, а лесник его спас. Вырастил, выкормил, летать научил, да недоглядел. Парни как-то решили подшутить, напоили Змея до бесчувствия, обрядили в мундир и сдали в рекруты вместо сына бургомистра.
Кузьмич найдёныша своего признал, хоть лет двадцать не виделись:
- Никак Трифон! Вырос, раздобрел на царских харчах! А первые годы всё жалобные грамотки слал.
- Хотел бы я посмотреть, чтобы ты написал, когда проснулся с больными головами в мундире и стойле среди бешеных жеребцов.
- Почему это у царя кони бешеные?
- Испугались, видать, когда стражники меня в конюшню затаскивали. Знал бы кто так со мной пошутил, сожрал бы вместе с лаптями. Ладно, дело прошлое. Кузьмич, можно я у тебя в лесу поживу, пока карантин не отменят. Или пока в столице шум уляжется, и все шкуры с подданных поснимают.
- Извини, Триша, не могу. Тут ведь тоже, будь он неладен, карантин. Мужики узнают, что ты у меня прячешься, спалят сторожку. Как есть спалят. Народ озлобился, а ты ещё и речи крамольные ведёшь. Харчишек на дорогу дам: лося намедни завалил, а больше, извини, никак не могу.
Пришлось Горынычу улепётывать из родных мест. Летит, а внизу вокруг каждой деревеньки или сельца какого-нибудь народ тыны ставит, а вокруг городишек так и вовсе крепостные стены с башнями и пушками. Пару раз едва не подстрелили, когда с голодухи высоту стал терять. На дорогах кордоны со стражей. Хотя стража всё больше на разбойников походить стала.
Чтобы через границу перелететь, пришлось в высоких горах тумана дожидаться. Иначе никак. Лупят со всех сторон, что днём, что ночью: свои стражники, иноземные янычары, людишки шальные. Жуть! Карантин, одним словом.
С большим трудом добрался Горыныч до моря-океана. Только и на море дела не лучше. Ладьям и кораблям к берегам приставать не дают: с берега стреляют, камнями кидаются, огненные шары запускают. С кораблей пушки палят, стрелы летят, только успевай уворачиваться.
Только через пару месяцев нашёл на краю света Змей Горыныч один затерянный остров. Людей там не было, потому и про карантин никто слыхом не слыхивал, и не видывал. Жили там одни драконы. Драконы те, или вараны, хоть чужие, страшные и противные, но никто Трифона нашего не гнал, кабана трудом добытого из пасти не рвал. Отнеслись уважительно, с пониманием: Змей и размером побольше, и голов три. Так и живёт с тех пор на краю света, потому как некому на остров весточку принести, что карантин закончился.