Ночь полноценно вступает в права, одинокие прохожие жмутся поближе к свету, уличные банды выходят на "охоту". Смуглый покров окутывает двор на окраине Лос-Анджелеса, лишь из одного окна горит свет. Ветер гуляет по городу, летнее небо молча наблюдает за миром, звезды надменно глядят на людей. За грязным стеклом скрывается маленькая комната, мерцающий полумрак волнует душу, тихие звуки будоражат разум. В самом углу, за компьютерным столом, сидит парень лет двадцати - сгорбленная, осанка, лицо устремлено вперед, а заплывшие, от недосыпа, глаза прилипли к монитору. На экране могучего телосложения барбар великанской секирой крушит орду монстров, рядом напарник, юная девушка-эльф с узким клинком в руках, отбивается от трех мобов разом. Рот открывается в немом крике, строчки текста появляются в рамке чата:
- "Хильни, скорее" - прокрутка колесиком мыши, третий участник битвы, человек-маг в длинных одеждах, воздевает узорчатый посох к небу, откуда на эльфийку опускается золотое сияние, - "Спс"
Спаситель подходит ближе, струя дикого пламени врезается в толпу мелких тварей, неся разрушение и смерть:
- "Нз, Элфи"
Здоровяк двумя взмахами заканчивает с последними врагами, все трое садятся отдохнуть, полоски хэлсов и манны заполняются быстрее. Леса Проклятых окружают поляну, с укором глядя, как трупы исчезают, а герои делят трофеи...
- Элфи, не будь мелочной, добавь пару тысяч! - колдун встает, жезл покачивается в такт движениям. Воин с ленцой смотрит на спорщиков, широкий зевок раздирает рот, грубый голос разносится над травой:
- Забудь, Джеки, пусть себе оставит. Дама, как ни как...
Тот удивленно оглядывается на говорящего:
- Причем тут это? Дама, не дама - какая разница?
- Ну даешь... Чем отличается мужчина от мужика? - насмешливая ухмылка появляется на губах.
- "Дамам" уступает? - Джеки с вызовом поглядывает на варвара.
- А тем, что разницу не ведает! - басовитый смех нарушает вековую тишину леса, в такт ему звучит заливистый девичий. Маг обиженно садится на землю, колкий взор окидывает друзей.
- А это к чему? Издеваешься? Ну ты... Горн! - молодая трава принимает сильное тело, волосатые, перевитые тугими мускулами, руки ложатся под голову. Причудливое облако на синем небе чувствует усталый взгляд из-под густых черных бровей.
- Скучный ты... Скучный и серый. Как валенок! - Джеки делает "большие глаза" на такое заявление:
- Кто?? Сам ты... это слово. Что такое твой... "вяленок"?
- Нет, вру - ты лапоть! Надо же... Вяленок... Ыг!
Элфи заливисто смеется всю перебранку, в конце не выдерживает:
- Ну хватит, пожалуйста! Неприлично так вести себя девушке! - Горн приподнимает голову, недоуменный взгляд окидывает с головы до пят:
- А кто тут девушка?
- Хм... А кто же я тогда?
- Ты? Эльф! - при этих словах варвара Джеки издает мстительный смешок. Девушка возмущенно приподнимается, но возразить то и нечего, потому земля не на долго перестает чувствовать ее нежные выпуклости.
- Ах ты... Горн! - тот издает звук возмущения, рукоять верного друга ложится в широкую ладонь, короткий замах, оружие насквозь пробивает молодое деревце. После чего Горн шипит что-то на странном наречии, ствол прогибается, а секира возвращается к хозяину.
- Да что вы заладили: "Горн, Горн"? Ну, Горн, и что? Все, привал окончен, двигаем дальше. - Остальные возражать не рискуют, боевая тройка вновь месит сапогами грязь долгого странствия. Спустя часа три появляется пати: танк-орк, четыре колдуна и человек-антимаг. Зеленый подходит к остановившимся друзьям, конический шлем, цельный нагрудник, тяжелая булава и круглый щит блестят на свету, короткий поклон колышет прожженный воздух:
- Здорово, путники. Мы - гончие, ищем двух пэкашников: архимаг и тень. Не видели?
Горн настороженно осматривает элиту гэйм-мира - Псы на порядок превосходят его самого, а про товарищей, что благоразумно скрылись за широкой спиной, и говорить не стоит. Он переводит взгляд на орка, грубый голос отдает бравадой:
- Здравствуй, коль не шутишь... Нет, не встречали мы никого, только с долины Проклятых идем. Ладно, нам спешить надо...
Вожак отряда делает знак своим, антимаг уходит в инвиз, колдуны принимают боевой порядок.
- А ты не торопись, не торопись... Может, вы тоже убийцы? Сейчас мои ребята вас проверят, а там посмотрим.
Горн не стал дожидаться развязки, сильнейший удар секиры бросает танка на землю, покореженный шлем слетает с головы, порыв ветра разносит черные, чуть обрамленные кровью, волосы. Элфи делает пасс рукой, человек выпадает из воздуха прямо в прыжке на Джеки. Тот быстро вонзает кинжал в прорезь шлема, изумруд в рукояти вспыхивает черным - один враг повержен. В пыли остается лежать молодой юноша, узкоглазый, но волосы светлые. Такой же необычный, как и его профессия.
Горн наседает на уже опомнившегося противника, но тот с успехом отбивается, выигрывая время... Барбор подсаживается, делает шаг в сторону, широкое лезвие начинает свой путь от бедра. Но встречает щит. Шестигранный наконечник булавы несется прямо в незащищенную голову, кажется, спасения нет, но Горн в последнем усилии толкает плечом более массивного врага. Орк отбрасывает ногой, размахивается от плеча, удар приходится чуть дальше виска, каленое железо пробивает лоб, щербатый кончик выходит наружу...
В этот момент, в далекой от Лос-Анджелеса Москве, на спинку кресла откидывается здоровый, будто тот варвар, мужчина, ругательства сквозь зубы выплескиваются в мир, тревожа пугливый рассвет. Он бессильно наблюдает, как по очереди убивают мага и эльфийку, глаза закрываются в иссушающей ярости. Кресло скрипит, когда могучее тело начинает перемещение к холодильнику, где мозолистая волосатая рука берет рыбу и банку "Короны". С этим делом возвращается к компу, на экране появляется окно аськи:
- "И что будем делать, Горн?" - даже сквозь текст пробивается уныние мага, - "Элфи в сети?"
- "Нет. Что-что... Мстить. Ты выбросил метку?" - а вот варвар зол, и очень сильно...
- "Конечно, только как мы отомстим??"
- "Я завтра вечером соберу знакомых, обратимся к наемникам, нужен следопыт... Короче козлы ответят по полной. Опустим на пару лэвэлов"
Минуты три нет ни строчки, затем английские буквы складываются в слова:
- "Хм... а зачем нам это? Потратим время, деньги..."
- "Нет, ты точно лапоть, Джеки. Запомни: только пока ты будешь адекватно отвечать, ты остаешься человек"
- "Адекватно?"
- "Облили грязью на остановке - запиши номер, найди урода, приди в дом, разбей посуду, подожги че-нить, вбей по ухи всех, даже собаку и рыбок".
- "ЧТО???"
- "Шучу я, туфля. Короче идешь завтра?"
- "Иду Горн... Только не понимаю я вас, русских"
- "Ну, на то ты и сандаля! Ладно, еще на работу... Спокойной"
- "Гуд лак, май фрэнд..."
Но ни завтра, ни даже через неделю они не отомстили обидчикам - Элфи пропала. Они пытались связаться всеми способами, но тщетно - трубку никто не берет, на мэйлы не отвечает, в сети пусто. Девушка уроженка Польши, небольшого городка под Варшавой, название которого вечно вылетает из головы. Горну и Джеки ничего не оставалось, как запастись надеждой и ждать или... или сорваться к подруге. Ни один из них не желал признаваться, что боится вот так взять и поехать в неизвестность. Но за год игры они сильно сблизились, а слава боевой тройки гремит на весь сервер...
Горн медленно возвращается из магазина, стараясь выжать из редкого похода на улицу максимум пользы. Проходя мимо старого детского сада, что давно уже не видит шумной возни, до парня доносится необычный звук: то ли всхлип, то ли вой. Неожиданно оттуда вырывается женский крик, но Горн только торопится быстрей пройти опасное место... Только взгляд, брошенный напоследок, видит мужчин, что как коршуны, нависают над девочкой.
Хоть и могучий от природы, Александр Бездумный никогда не ввязывается в драки... Вообще трус, если честно. Не всегда поговорка "в здоровом теле - здоровый дух" имеет место. Вот сейчас идет, гордость за собственную разумность и осторожность переполняет, лишь на затворках сознания мелькнула мыслишка, правда тут же исчезла, что кого-то, чью-то дочь, жену, сейчас насилуют в грязном дворе заброшенного садика, грубые руки хватают юное тело... а может быть и оставят холодным трупом.
На аллее тесного парка Горна обгоняет молодая пара, он невольно слышит разговор:
- Милый, а помнишь, сколько у нас не получалось, быть вместе? - красивый голос болью отдает в душе варвара, невысокая, симпатичная девушка прижимается к спутнику. Каштановые, чуть рыжего оттенка длинные волосы элегантно ниспадают по спине к поясницы, вообще, от нее исходит какой-то свет... свет, что заставляет трепетать даже черствую душу баймера.
Парень поворачивает голову на нее, бритый под ноль, крепкий, плечистый, грубое мужественное лицо озаряет счастливая улыбка:
- Конечно помню... Но теперь ведь все отлично? Так что не думай об этом. Кстати, ты матери звонила?
- Ой, забыла... Вообще обо всем забываю, когда ты рядом... - голоса пропадают, Горн прибавляет шаг, но потом одергивает себя. Тут словно выключили звук - варвар оглох от дикой мысли: "А я ведь ее люблю". На лбу выступили капли пота, тело колотит, будто он в неглиже среди айсбергов, на него словно вылили ушат ледяной воды. "Люблю..." Внезапно Горн переходит на бег, тяжелая подъездная дверь закрывается за ним, в квартире на пятом этаже загорается свет....
Утро встречает Александра на вокзале. Вдоль путей тянется бесконечная колоннада железных надстроек, шум, гам сводят с ума... хотя куда сильнее. Наконец он проходит в вагон. Денег, кроме как на плацкарт, не хватило, но соседом оказывается старичок лет семидесяти. Сероватые волосы и борода, сморщенное лицо, выцветшая стеганая одежка, зеленый рюкзак за спиной, да крупный, как у аиста, нос - вот и все примечательное, обычный русский дед. Горн забирается на верхнюю полку, вставляет гарнитуру от мобильника, уже готов погрузиться в состояние "бездумных раздумий", но скрипучий голос снизу не дает этого сделать, реальность не отпускает сознание парня:
- Скажи, мил человек, какой сегодня день?
Саша лениво подымает голову, мутный взгляд обращается к говорившему:
- В смысле, дедушка? Четверг вроде, - голова того наклоняется на бок, язык делает серию четких "цоков":
- Плохой для такой поездки... - Горн заинтересованно спускает ноги с яруса, шланги из ушей мигом удаляются.
- Какой поездки... Хм, как вас по имени-отчеству?
- Антоний Кузьмич, - старый встает, чеканный шаг обозначает движение от окна к двери. Туда-сюда, туда-сюда, - К любимой едешь? - дождавшись обалделого кивка продолжает, - Понял, что любишь, недавно? Даже ждать не стал, и никогда ее не видел. Вот для этого четверг плохой день.
- А ты откуда знаешь, старый? - Горн угрожающе подается вперед, пол тяжелым стуком встречает тело.
- Но-но-но, парень, не буянь. Я помочь хочу, сиди и слушай, может, будете вместе. - Сейчас в голосе Антония Кузьмича прорезались стальные нотки, коих, впрочем, нет дальше, - Встретишь ты на пути смерть. Захочешь, научу, как отворот-поворот дать, нет - много не потеряю. Ну, мил человек, что скажешь?
- Меня Сашей зовут... - парень садится на нижний ярус, прямо против деда.
- Правильно. Слушай, значит, сюды... Хм... О чем я... - он останавливается, рука плавно поглаживает бороду.
- Как смерть прогнать. - Горн нетерпеливо ерзает на кушетке.
- Ах да! В общем слушай: прогнать нельзя, а вот, чтобы прошла мимо... спрятаться, так сказать... Вот это можно. Человечество - организм, что включает... Шесть миллиардов маленьких клеток. Сейчас организм болен, ибо клетки не функционируют, как должны. Такое бывало и раньше, намечался скачек эволюции... - тут встревает Горн:
- Слушай, Кузьмич, ты говоришь заумно, как отец, светлая ему память. Вы, случаем, не знакомы, или ты академик какой? - парень сам рассмеялся своей шутке, но старик пристально поглядел на лицо, глаза чуть сощурились, с легкой язвой ответил:
- И то, и это.
Челюсть Александра резко уходит в направлении рельс, он чуть запинается, когда начинает говорить:
- Хм, а хотел пошутить... Надо же. Расскажите о нем? - он вдруг почему-то мигом поверил странному человеку. Но тот отрицательно качает головой, а голос становится сожалеющим:
- Нет, в другой раз... Готов слушать? Ты - одна из клеточек, которой суждено умереть. Да не вскидывайся, эт я для примера! Хотя всем нам суждено, когда-то... Как можно избавиться от внимания такай своенравной особы, как Смерть? Только заинтересовать кем-то другим. А ты что хотел? Живешь за счет других...
- Как, ну это же... это же мерзко, подло! - разгоряченный парень вскакивает.
- Это жизнь. И я хочу жизни. А ты, если желаешь спасти свою женщину, будешь слушать, ясно? - Кузьмич будто стал выше, шире в плечах, - А нет, то я схожу на станции, решайте проблемы сами.
- Простите... - он и правда выглядит виноватым, узкая койка вновь прогибается под тяжелым телом. Дед снимает рюкзак, на свет появляется старая алюминиевая фляжка, пробка откручивается, пряной запах наполняет воздух.
- Это диковар, "лексис жизни", философский камень - кто-то как называет. Когда станет совсем невмоготу, сделай пару глотков, поможет. А сейчас мне пора... Запомни, что я рассказал.
Поезд резко останавливается, странный дед набрасывает лямки, у двери седая голова оборачивается к Александру:
- Легкого пути, мил человек....
Рослый, широкий в плечах молодой мужчина двигается вдоль редких деревьев. Солнечные блики весело играют на цветастых плакатах, прохладный утренний воздух нагревается, принося ощущение раннего лета. Подойдя к серой многоэтажке, Горн вынимает из кармана смятую бумажку, сверяет надпись на табличке с той, что ручкой... Нужный подъезд открыт, парень без проблем проникает внутрь. Лифт не работает, приходится подниматься пешком. Грязные ступеньки чуть ли не прогибаются под ногами от старости, стойкий запах нечистот вызывает тошноту. Не сдержавшись, Горн цедит сквозь зубы:
- Быдлятник, чтоб его...
Подойдя к замызганной двери, слышит тяжелую громкую музыку, что заставляет подрагивать отвислый кусок штукатурки. На затертой оловянной табличке, такую он видел на чердаке у бабушки, еле проступает "44". Кулак, здоровенный, как булыжник из дорог древнего Рима, пару раз бухнулся в дерево, покрытое ободранной, когда-то черной краской. От удара дверь открывается, музыка становится значительно громче, в коридоре, прямо на угол перед вдохом, мочится пьяный мужчина в красной рубашке и трусах. Синее от алкоголя лицо пытается спрятать заплывшие глаза, что поднимаются на вошедшего. Когда он начинает говорить, язык не слушается и создается впечатление, что ты слушаешь зажеванную магнитофоном кассету:
- О, а ты хто? Ик! Ну-ка, греби сюды, мы щас, ик, поговорим... - прямо с болтающимся достоинством делает шаг к Александру, но ноги отказывают, крупное тело с треском валится на пол.
Горн пребывает в какой-то апатии, страх дикой лианой опутывает душу, мысли будто покинули голову. Лишь одна, самая стойкая, страшная, потому видно и стойкая, судорожно бьется из последних сил: "А что же Элфи, где она?". Квартира - хаос в первозданном воплощении: повсюду лужи подозрительного характера, по полу раскиданы вещи, обувь, различные предметы... Саша медленно, по полшага, заходит в первую комнату... Кровь отливает от лица, сердце останавливается, когда он видит яркие карие глаза... А следом разбитое лицо, обнаженные плечи, грудь... На девичьем теле нет живого места от кровоподтеков! Рядом с ней сидит голый парень, худощавый, аристократическое лицо бардовое от побоев, оба привязаны к батарее. И везде кровь... На столе, полу, замученные тела вообще как облили кровью! Храп трех мужчин доносится с огромного дивана. Парень обессилено падает на колени перед связанными, страшная догадка заставляет слезы потоком литься из глаз:
- Лена, Джеки... Вы... Как же это... - непослушные руки пытаются сорвать веревки, но только раздирают пальцы. Сзади раздается пьяный голос:
- Лена? Ну я Лена, а че тебе? Ты кто такое? - голова Горна медленно поднимается, толстое женское тело открывается взору сантиметр за сантиметорм, вот уже круглое, с рваным шрамом во всю щеку, лицо, голубые, словно две маленьких бирюзы...
- "Голубые?? Элфи ведь говорила, что у нее голубые глаза!" - Саша, оглушенный страшной догадкой, смотрит в коричневые глаза жертвы, затем вновь в голубые...- "Не может быть..." - Элфи? Это ты? Женщина противно хохочет:
- Ну, я!
Горн согнулся, словно получил удар под дых, страшная боль завладела чем-то внутри... чем-то, что заставило сорваться сюда. "Когда станет совсем невмоготу..." Трясущиеся руки выхватывают фляжку, губы жадно припадают к горлышку, страстно желая, чтобы это закончилось. Мир внезапно завертелся, Горн чувствует, что проваливается куда-то вниз, будто засасывает трясина ....
В тесной комнате, прямо за столом, спит мужчина. Сразу сказать - не обделили мама с папой здоровьем, ох не обделили. Неожиданно звучит громкая мелодия мобильного, "Горько" Трофима будит спящего. Первое, что тот видит: банка "Короны" да недоеденный кусок дешевой рыбы, затем страшная мысль заставляет тело пружинисто подсачить, но три трупа на экране, табличка "погиб: 5.12; сейчас: 14.30", выбивают почву из под пят.
- "Так это сон? Все, что я пережил - кошмар?" - в почти сожженном сердце зародился махонький росток надежды.
Александр Бездумный находит пакет, сметает туда остатки позднего "ужина", следом отправляется пиво из холодильника, перезванивает начальнику:
- Да, Виктор Семенович, температура, не встал. Вру. Вы правы, Виктор Семенович, вру. Но такое в последний раз, обещаю! - и что-то в голосе парня заставляет начальство верить, что сейчас он обещание сдержит.
На лавочке перед серым домом в маленьком городке под Варшавой сидят двое: крепкий, подтянутый мужчина, на вид бизнесмен либо политик и старик с зеленым рюкзаком за плечами. Они молча смотрят, как работники "скорой" выносят носилки, погружают в машины, как менты лениво озираются по сторонам и убывают следом. Смотрят, а потом один нарушает тишину:
- Антоний Кузьмич, скажи, не было другого выхода? Заставлять так... А если он не захочет в Новый Мир? Если ты ошибся, не быть ему сингуляром? По духу не быть, и не поможет сыворотка? Ведь треть даже из готовых шагают дальше... - второй достает из кармана черно-белое фото, где на фоне истребителя улыбающийся мужчина держит на руках ребенка лет восьми. На обороте детским почерком выведено: "Отцу от Саши". На миг лицо старика становится будто бы похожим на того, с фотокарточки, глаза мутнеют, но решительный голос уносится вдаль: