Недописанный портрет
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Ну, очень похожи
|
Недописанный портрет
Я несся вниз по эскалатору, расталкивая всех и понимая, что все равно опоздал. Как я мог забыть, что Ленка уехала к заболевшему отцу на дачу и мне забирать Димку из садика?
Нет, жиром у меня мозги еще не заплыли, да и трудновато это на должности психолога в центре реабилитации. А вот на мышцах жирок приходилось сбивать в фитнес-клубе в подвале здания администрации, где я работал. Сегодня так хотел накатать на велотренажере больше своих обычных двадцати километров, что забыл даже о собственном сыне.
Возле входа в садик какая-то юная девица воевала с огромной сумкой на одном колесе. Второе лежало на заснеженном асфальте. Интересно, как они не мерзнут в этих колготках-сеточках? Стоп.
Я попытался отогнать крамольные мысли и развернуть мозги в направлении уехавшей жены. Мозги послушно развернулись, но не глаза.
Могучая воспитательница, со скрещенными под еще более могучей грудью руками, встретила меня суровым взглядом и поджатыми вареником губами.
- Я не сомневалась, малыш, что у тебя и папаша не лучше взбалмошной мамочки. Вы, Глеб Иванович, попозже не могли прийти? - она выпустила руку уже одетого Димки, который со всех ног кинулся ко мне.
-Вася... Василиса Леговна, а мой папка лучше? - из-за необъятной бархатной юбки матроны выглянула чумазая мордашка в беленькой заячьей шапочке. Игорек, сын живущего по соседству друга. Так, дружба - пара слов в лифте и пара партий в шахматы. Но отлегло от души, что я - не последний. Как говорится, у соседей корова сдохла, а все равно приятно.
Сзади грохнула дверь, и влетел Юрка со всполошенным растерянным взглядом.
-Димка, идем уже, хватит оглядываться, - я тянул упирающегося сына к двери. Тот, видимо, хотел дослушать отзывы своей разлюбезной Олеговны в адрес чужого папки. Я кивнул Юрке, но тот с головой влез в шкафчик еще неодетого сына
- Пап, пап, а он, видел, в твоем пуховике пришел, да? - Димка упорно не хотел разворачиваться к дому передом, а к саду - задом.
- Не выдумывай, мой на мне, - я облегченно выдохнул, ступив на полосатую дорожку перехода. Еще десять метров и мы дома. Это точно, синие китайские пуховики мы с соседом покупали в одном бутике подземного перехода, тут же рядом.
Дверь в мой подъезд была открыта и перегорожена уже знакомой мне коляской и еще более знакомой девицей в прозрачных колготках. Только раньше я их видел сбоку, а теперь передо мной был роскошный вид сзади вплоть до ажурной резинки.
Девица выпрямилась, держа в одной руке оторванное колесо.
- Молодой человек, помогли бы лучше бедной девушке, чем устраивать себе бесплатное кино, - она сердито топнула по обледенелому кафелю модельной туфелькой.
- Да, я, собственно, просто пройти... Да и...- я глянул на сына.
- Ничего, я его за руку подержу, - Димка тут же с готовностью поднял вверх варежку. Женщин он, как и я, совершенно не боялся.
Сумка застряла капитально. Прыгала она на ней сверху, что ли? Одна сторона ручки, жалобно пискнув, оторвалась. Я сграбастал тяжеленную сумку обеими руками и еле протиснулся в дверь. Кирпичи она в магазине покупает и в сумке носит, не иначе.
- Нет, нет, не к лифту, в подвальную кладовку, туда, - девица дернула меня за рукав к лестнице в подвал. Сама семенила сбоку, таща за собой довольного любым приключением Димку.
-И сюда, это моя, - она открыла одну из дверей в длинном темном коридоре. Я зашел и нагнулся, осторожно опуская сумку на бетонный пол. Тут же услышал сзади щелчок замка.
И полная темнота и тишина. Недолго. Вскоре послышалась звонкая пощечина и басовитый рев моего любимого сынули. И вдруг - опять тишина.
Мозги стали враскорячку. Поддавшись первому желанию защитить Димку, бросился к двери и стал дубасить по толстенным доскам кулаками.
Прислушался. Тихо. Из замочной дырочки бил узенький желтый лучик. Я прильнул к нему глазом. Но с той стороны двери, видимо, только этого и ждали. Мне в лицо ударила толстая струя противной жидкости. Неужели кислота?
Я сжал веки и быстро вытащил носовой платок. Попытался стереть эту маслянистую гадость со щек. Запах был еще противнее вкуса. Помню только, что вдохнуть успел всего три раза.
Очнулся от тряски. Нет, никто меня не дергал. Тряс себя я сам. Жуткий холод и ни одного клочка одежды на моем пупыристом голом теле.
"Сумка! Она же хоть и из грубой, но материи", - я стал лихорадочно шарить вокруг себя. Только голый бетон. С морозной наледью. Оно и понятно. Кому придет в голову обогревать в кладовке старое барахло. Ему, в отличие от меня, любой мороз - пофигу.
Я нервно зашагал по периметру, обдирая ногтями с промерзших стен снежную пыль.
"За что эта стерва, в колготках из авоськи, решила меня заморозить живьем? - и тут же застыл от дикой мысли. - Неужели это воровка детей?".
Последнее время по ящику стали показывать не только смущенных студенточек, бросающих новорожденных в подъездах высоток, но и, таких же скромненьких девиц, ворующих чужих детей для продажи за границу.
Моего Димку - за границу? Как хорошо, что я умру раньше, чем вернется моя ненаглядная женушка от больного отца! Как она была права, что мне нельзя доверять даже ключи от машины, а не то что ребенка. Это верно. Ключи выскальзывали из моих карманов самым таинственным образом.
А почему, собственно, за границу? Может, нашему бездетному олигарху продадут? Как эта ощипанная подиумная курица на телепередаче говорила: "А мы с Петей посоветовались и решили, что не стоит из-за ребенка рисковать моей идеальной формой груди". Вот и покупают готовых детишек.
Да, к олигарху лучше. Тот уж точно купит Димке электромобиль, о котором малыш уже мне все ужи прожужжал. Боже, о чем я думаю? Тут вопрос о собственной смерти...
Так, какую же выбрать? Быструю или долгую? Вспомнилось, как в фильме на вопрос: "Тебя сразу пристрелить или хочешь помучиться? - отважный герой сказал: "Лучше помучиться!". Зря он так сказал. Его бы в этот подвал - сразу бы передумал".
Я опять вскочил и нервно забегал вдоль стен. Раз, два, три, четыре, раз два, три, четыре. Стандартная кладовка - три на три метра. У меня дома такая же. Только в ней я установил стеллажи для ненужного хлама и лампочку над дверью. И тепло.
Нет, нужно хорошо разогреться и снести эту чертову дверь. Я вспомнил лягушку в сметане и остановился. По двум причинам. Первая - бесполезно сучить ножками и пытаться взбить кусок масла в собственном дерьме. Вторая - из-за холода и нервов оно уже просилось наружу.
Атмосфера накалялась и скоро здесь будет пахнуть не только от разрядов мысленных молний, метаемых в эту полуголую сучку.
Кстати, кто она такая? Раньше я ее точно не видел. И откуда она знает, что я тут живу? Откуда про Ленку знает?
Выследили! Я вздрогнул от этой мысли. А что, если она, действительно, не одна? Чтобы такая пигалица придумала и, главное, ловко претворила в жизнь сложнейший план - отобрать у здоровенного лося его ребенка? Сомнительно.
Хотя... Как говорят, мужчина способен на все, а женщина - на все остальное. То есть даже на то, до чего мужику додуматься слабо.
Я вспомнил, как сам - добровольно! - зашел в эту камеру и как глупо, опять же добровольно, подставил морду под струю усыпляющей жидкости. Вон, до сих пор запах чувствуется, не дай бог заснуть снова. Тогда - точно крендец.
Устав от беготни, присел возле более теплой деревянной двери. В голову полезли сцены из телепостановок. С каким откровенным сожалением говорила на суде какая-то заведующая детдомом о низкой цене за ее товар. Десять, двадцать штук за штуку, как выразилась она, откровенно пытаясь вызвать у судей сочувствие к себе упоминанием, что за новорожденных дают до сотни тысяч. А за подбор ребенка на пересадку органов - до миллиона. Конечно - на таком фоне она выглядела невинной овечкой.
Детей - на штуки, малышей - на органы. Какая мразь! Я вздрогнул, но теперь не от холода или омерзения, а от страшной догадки. На органы! Врачиха в детсаду в прошлом месяце так и сказала: "Ваш мальчик - самый крепенький в группе. В папу пошел". Я еще тогда, стеснительно так, зарделся от гордости за потомство. А Ленка в щеку меня чмокнула.
Стоп, а не врачиха ли навела эту сучку на меня? Да если я вырвусь из этой уже вонючей камеры, я ее лично порву, как Тузик грелку, зубами на куски.
Опять забегал вдоль левой стены, не рискуя теперь в темноте ходить вправо. Сколько же прошло времени? В восемь с четвертью мы зашли в подъезд, в отрубе я лежал не больше часа, еще часа два хорошо бегаю и плохо думаю. Значит, сейчас около полуночи.
Я слышал, в море, при нулевой температуре воды, люди живут не более четырех часов. Здесь, учитывая, что я надышал и прочее, температура не выше. Значит - час у меня еще точно есть, а если буду бегать, то и больше. А бегать - буду. До утра придумаю, как отсюда выбраться и всех перекусаю в порядке очереди!
В щель под дверью сильно поддувает морозным воздухом. И заткнуть щель нечем, разве что... Нет, лучше пусть дует. Все равно здесь самое теплое местечко. И запах не такой сильный.
Думай, бестолковка, думай! Легко думать, как расправиться с врагами, когда у тебя автомат с полной обоймой, или, в крайнем случае, сучковатая дубина. А когда из оружия - ноги и кулаки...
Ах, да! Еще можно ударить тыквой в нос или откусить его зубами. Через дверь все это - вряд ли.
А дверь открывать никто не собирался. Снаружи стояла могильная тишина. Я ощупал каждый выступ в проеме, каждую вмятинку. Дверь открывалась наружу. Значит, мой киношный план спрятаться за ней, а потом наброситься на подлых врагов, ладно, на врагиню, не проходил.
Еще помню, в другом фильме герой растопырился над дверью, упершись ногами в стены коридора. Нет, мне на три метра не растопыриться. Ноги коротки. Все, фенита. Варианты кончились.
И тут дверь заговорила, да так громко, что я, сидя, отпрыгнул на метр. По тембру звука догадался, что эта сучка приставила снаружи мегафон.
-Ты, большой парень с маленьким достоинством! Мне нужно только твое согласие в обмен на жизнь твоего щенка, как там его, твоего Игоря. Я все о тебе знаю, Юрий, так что не брыкайся.
Я буду задавать вопросы, а ты стуком - отвечать. Один стук - да, два..., не советую. Итак, Юрий Васильевич начнем. Ты согласен мне помогать в обмен на жизнь сына?
Что за... бред? Юра, Игорь - это же имена моих соседей! У меня в голове все перемкнуло. Крутилась с посвистом полицейской сирены только одна злобная фраза: "Никаких соглашений с террористами!". Причем здесь террор? Но что-то в этом есть. Вот, наконец-то. Надо перехватить инициативу. И еще, что-то еще. Что?
Ага, эта воровка меня, возможно, спутала из-за пуховика с соседом, а теперь пытается разозлить самым примитивным женским способом - лживым оскорблением. Меня, психолога, разозлить? Хочет поиграть на моем поле, коза безрогая? Это - пожалуйста. Сейчас ты у меня застучишь копытами.
Я встряхнул головой и руками, как перед прыжком в прорубь и шагнул к двери. Надо кричать погромче. Эта краля даже не знает, что звук лучше проникает в закрытые помещения и плохо слышен снаружи. Мегафон, дура, приперла. Я вот внутри каждый ее шажок слышу.
Прижал ладони к двери рупором и крикнул в них:
- Где мой сын? Пока не скажешь, никаких разговоров.
Наступила долгая тишина. Девица своими куриными мозгами прикидывала, какая информация ей не повредит.
- Он у меня дома. Спит.
- Врешь, без меня он не заснет. Ты его накормила?
- Нет, он брыкался и я его усыпила. Как тебя.
Вот это похоже на правду. Я стукнул в дверь один раз. Изобразил покорность.
- Юра, я знаю, что ты работаешь в крематории охранником. Мне нужна твоя помощь.
- Ты хочешь украсть покойника? Зачем? Или тебе нужен его пепел? У нас, там, извини, ничего более ценного нет, - я стал вживаться в предлагаемую мне роль.
- Дурак! - а вот это она зря. Я хоть и подыгрываю ей, но... зачем оскорблять будущего друга-грабителя. Не ценит она меня. Явно есть планчик, как после ограбления и от меня, тьфу, Юрки, избавиться. - Не нужны мне твои покойники.
- Они не мои.
- Заткнись, ты, пес подзаборный! Я же сказала - только стучать!
Я покорно стукнул.
- Вот так. Если нет, я сейчас же иду домой и утоплю твое отродье в ванной, - я загнул четвертый палец. Все будет учтено, все оскорбления. В своем скором освобождении я уже не сомневался. Такие переговоры мне нравились. Давай, детка, раскрывай ротик пошире.
- Согласен помогать?
Я стукнул. Потом подумал и спросил:
- Что я должен сделать?
- Через два дня к вам привезут из банка на сжигание десять мешков старых купюр. Моя подруга передаст тебе один мешок. Взамен дашь ей другой, набитый газетами. Пустой банковский я тебе оставляю. Мешок с купюрами привезешь мне. Место я тебе укажу потом по телефону. Ты ничем не рискуешь. Я думаю - это небольшая плата за жизнь сына. Согласен?
Я стукнул. И тут же услышал звон скользнувшего под дверью ключа. Он, как ни обидно, скользнул в правый, отхожий угол. Шарил я там долго и, конечно же, предельно осторожно. Пока искал ключ, по одной выдергивал мысли из туго закрученного в голове узла.
Итак, теперь я - Юрка Круг. Ничего, пусть так и дальше думают. Меня волновало не это, а как вызволить Димку из этих паучьих рук. Ясно, что, не получив денег, сына они мне не вернут.
Да, а почему они? Да, точно, еще же ее подруга, которая передаст мне... черт, ему мешок с рваными купюрами. Хотя... может, и не такими уж рваными, если они доползли своим ходом до банка.
Есть, но какая противная точность! Я отлепил ключик от благоухающей кучки и направился к двери. Дрожащими пальцами еле втиснул скользкий ключ в щелку замка. На пороге споткнулся о другую кучу. Большую. В кромешной тьме понял, что это моя одежда в полном комплекте в обрезиненном мешке. Я выбрал только брюки и на голые плечи накинул пуховик. Быстрее на свободу! Пусть даже и не совсем с чистой совестью.
По лестнице, скользя замерзшими ступнями по ледяным ступеням, добрался до своего этажа, прижимая к груди мешок.
В доме первым делом кинулся на кухню и долго оттирал теркой, принюхиваясь, в горячей воде пальцы,. Потом прямо из горлышка стал хлестать коньяк "Камю", который держал для лучших друзей и самых торжественных случаев.
Да, уж. Торжественнее этого уже не будет! Не всем достается счастье праздновать освобождение из заключения. Для этого туда еще надо попасть.
После пятого глотка меня от дальнейшей алкоголизации организма остановила мысль о сыне. Он ведь еще в тюрьме! А как, пьяный, я его буду освобождать? Со вздохом поставил бутылку в шкаф и поплелся в ванную под горячий душ.
Залапанную грязными пальцами одежду свалил в ванну вместе с ботинками. Оставил только синий пуховик. Аккуратно и любовно протер его тряпочкой. Это теперь - моя визитная карточка.
По нему меня спутали с соседом, он мне и поможет в освобождении Димки.
Горячие колкие струйки душа не только промыли и ровно уложили мои волосы, но и мысли. В банном халате я уселся в свое рабочее кресло, поставив перед собой семейное фото со счастливо смеющимися Леной и Димкой. Я, посредине, держал обоих на руках. Их неслышный смех в гулкой пустоте квартиры помогал мне подрезать торчащие углы моего плана.
Итак, где-то в этом городе, спит мое чадо. За городом на даче возле больного отца сидит ничего не ведающая женушка. Пусть и дальше пока ничего не ведает. А вдруг она звонила? Черт, сотовый телефон! Я ринулся в ванную. В уже намокшем костюме телефона не было. Так, теперь эта сучка знает все мои контакты, а я, кроме ее любви к ажурным колготкам, ничего о ней не знаю. Так вот почему она так уверенно сказала, что позвонит по телефону. В сотовом указан и мой домашний телефон. Интересно, придет ли ей в голову проверить фамилию владельца. Запись на симке короткая " Я-сотовый" и "Я-домашний". В том, что это данные владельца телефона - сомнений нет.
Чем дольше эти воровки будут пребывать в неведении относительно меня, тем лучше. Как у агентов под прикрытием. Они живы, пока верят в их легенды. А потом... Надеюсь, вот этого "потом" со мной не случится. Я еще раз прошелся по всем пунктам расписанного в уме плана. Последней строчкой там стояла поездка с Димкой на дачу к деду.
С этой счастливой мыслью я и заснул.
Утром была суббота. Я взял подмышку дорогие, в инкрустированной коробке, малахитовые шахматы и пошел к Юркиной двери.
- Занят?
- Проходи, - сосед жадным взглядом смотрел на коробку.
Фанат шахмат, он давно упрашивал меня продать или обменять мой уральский сувенир на любую вещь из его коллекции. Я говорил ему всегда одно и то же: "Выиграй! Так отдам!". Для меня это был беспроигрышный вариант, несмотря на все Юркины потуги. Шея у этого охранника была шире головы. О плечах я скромно умолчу. А после того, как он с криком: "Шах!" отломил голову бедному коню, я запрятал коробку в дальний угол. И вот пришла пора расставаться с драгоценным сувениром. В обмен на информацию.
Когда до моего продажного поражения осталось четыре хода, я выпрямился в кресле и нагло заявил:
- Юр, ты говорил, коньячок армянский тебе придарили? На день рождения, что ли? - я все точно рассчитал. В таких ситуациях, когда ангелы уже подняли трубы для победного гимна, люди не врут, боясь спугнуть удачу.
- Нет, - он вытер с красного лба платком-простыней крупные капли пота. - Девица одна попросила из урны пепла своего возлюбленного отсыпать. Вот за половину и отблагодарила.
- Юра, какой пепел? - я изобразил искреннее изумление.
- А, ты же не знаешь. Неудобно как-то всем хвалиться, что я охранником вот уже полгода в крематории работаю. Ни почета, ни заработка. Когда выгна... ушел с консервного завода, даже жена всю печень проела. Кому нужен пепел? Вот за полгода одна сумасшедшая нашлась. Презент принесла.
А ведь, зуб даю, это моя девица колготочная его на вшивость проверяла. Да он бы и без кинднеппинга согласился. Вон какие грустные песни поет.
- Юр, у меня тут отгулы на неделю прикинулись. На даче, сам знаешь, делать нечего. Вот мне мысль пришла, как с пользой время скоротать - хочу посмотреть, как меня хоронить будут. Пусти меня завтра одним глазком на церемонию глянуть, а?
- Сдурел, что ли, похоронами любоваться? Не, завтра я выходной. Мы дежурим через два дня на третий. В понедельник устроит?
- А у вас что, похороны каждый день?
- И ночь прихватываем иногда. Народ мрет, как мухи. Раньше спокойней было. А теперь только и слышишь - Юра открой, Юра закрой.
-Что - открой? Гроб, что ли?
- Нет, гроб у нас там один для всех. Из красного дерева с настоящей позолотой. В кладовке его храню и каждому новому покойнику выдаю под роспись.
- Покойнику?
- Ну, этим, родне его, когда оплатят.
- А я в кино видел, что сжигают вместе с гробом.
- Слышь, Глеб, - Юрка воровато оглянулся. - Я тебе тут лишнего наболтал. Ты никому не скажешь? А то меня и оттуда вышвырнут. Хоть я особо жалеть не буду. Это ты угадал, про кино. За шторкой там перед газовой камерой экран телевизора и всем один и тот же ролик показывают, как гроб сжигают. Я уже устал его в свою каморку таскать. А надо. Полсотни за раз мне причитается. Вот так, дружбан. Ходи давай.
Я походил и сдался. Грустно смотрел, как Юрка дрожащими руками разгребает в шкафу место под чудный сувенир. Но дело стоило того. Информации я получил - через край.
- Так, в понедельник я к десяти подъеду, да?
-Нет, - довольный Юрка покопался в своей записной книжке. - Тут у меня выписка из очереди на сжигание, тьфу, кремацию. Ты ж хотел полную церемонию, с батюшкой, с песнопениями, с музыкой?
- Желательно, хотя я теперь, после твоего рассказа, сильно сомневаюсь, что подпаду под такое.
- Не бери в голову, бери в рот. Вот, смотри, последними записаны похороны из банка. Бухгалтера хоронят. Так что, подгребай к шести вечера.
- Понял, - вот это, действительно удача. Я и не додумался спросить про список. Хотел весь день там сидеть, воровок моих высматривать.
Два последующих дня у меня были заняты успокоительными разговорами с женой под включенный магнитофон с Димкиным визгом и лопотаньем. Потом сдал испорченные вещи в химчистку. Никогда не думал, что пиджак так можно испортить, просто намочив в ванной.
Подготовка к похоронам для меня была простой. Распечатал новенький шприц из аптечки и закачал его клофелином. Пузырек я изъял с полгода назад у одной из моих постоянных клиенток. Они у меня так и проходят в графе "клофелинщицы". Пожалел глупую девчонку, не вписал пузырек в реестр. Ведь, не зная дозы, можно человека и на тот свет отправить. Юркину дозу я знал.
В пять вечера в понедельник я уже, как штык, сидел в дежурке соседа. Машину Юрка разрешил поставить на служебной стоянке, рядом со своим "фордом".
В качестве презента я привез пачку индийского быстрорастворимого кофе. Его запах мог отбить даже аромат кошачьего туалета.
Обход крематория был недолгий. Сосед с гордостью показал мне, как он выдает гроб, где надо расписаться, где он гроб принимает от работника крематория, ведущего церемонию. Я все внимательно примечал.
Ходили мы с ним в своих одинаковых синих пуховиках. Только у Юрки была форменная фуражка, а у меня - шапка.
Кофе выпили за десять минут до банковских похорон. Самое трудное было затолкать его потом под кушетку в дежурке. Слава богу, он не храпел. Потом я выскочил на стоянку и вытащил из багажника привезенный банковский мешок с хитрыми наклейками, набитый газетами и старыми журналами. Поставил в угол служебки и накрыл пуховиком соседа.
Я надел его фуражку и с умным видом уселся за стол с телефоном. И чуть не прокололся. В каморку заглянул тот самый старикан, что вытаскивал покойников из гроба перед газовой камерой
- А Юрка где? Ты чего в его фуражку вырядился, любезный?
- Он это... да, по-маленькому вышел. А что - гроб нужно выдать?
- Нет, это ж банковские приехали, хлам свой жечь. Всегда последними приезжают. Секретность блюдут. Какая у них секретность? Вот на той недели жгли мы секретные архивы администрации, так оцепление выставили на километр. Так там действительно тайны великие - куда деньги бюджетные деваются. Три раза в год жгут.
- А эти - тоже архивы?
- Тебе знать не надобно. Сиди тут, - старикан скривил в ехидной улыбке губы. - Юрке скажи, тоже чтоб не выходил. Я сам все сделаю.
- А его подпись не нужна разве?
- Нет, кассирша распишется и мы с заведующим. Юркино дело - гроб.
Это он точно сказал. После его ухода я осторожно приоткрыл дверь служебки. Два охранника таскали и складывали мешки с банковскими нашлепками возле железной тележки на колесиках. И тут в зал зашла моя похитительница. В строгом синем костюме и без косметики. Но я ее все равно узнал. Значит, врала она, нет никакой подружки-кассирши.
А как же там мой Димка, один, целый день в пустой квартире?
Меня от гнева затрясло. Неужели кормит снотворным? На тонкие ремешки порежу, суку!
Когда охранники ушли в свою бронированную машину, к кассирше подошли двое служащих крематория и, видимо, расписались в приеме всех десяти мешков.
Я совершено не знал, что делать дальше и стоял у приоткрытой двери с мешком наготове.
Девица спокойно разговаривала с ехидным старикашкой, изредка бросая быстрые взгляды в мою сторону. И тут до меня дошло - она от меня ждет знака о готовности. И я махнул ей рукой при очередном взгляде.
Девица тут же показала старику на крайний мешок. Тот взвалил его на железную тележку и затолкал в газовую камеру. Нажал на красную кнопку. Шторки раздвинулись и пошел обычный ролик со сжиганием богатого гроба. Какая пошлость!
Я так разнервничался, что не заметил, как старая ехидна пошла за горшочком с пеплом. Как только за ним захлопнулась дверь газовой камеры, кассирша ногой свалила один из мешков и, глянув в сторону моей двери, махнула рукой.
Все! Операция началась! Я глубоко вдохнул и, как в прорубь, нырнул в открытую дверь, таща перед собой полный мешок. Прислонил к остальным и подхватил поваленный.
- Этот? - сам не узнал свой сиплый голос.
- Этот, быстрее! - девица смотрела не на меня, а на дверь газовой камеры.
Я успел! Но чувство ликования через пять минут сменились чувством вины, а потом и страха.
Как мог, мысленно себя успокаивал, поглаживая ладонью выкуп за сына.
Не виноват я. И вообще - я это не я. Все это Юрка бы сделал и без меня. Только ради выкупа не моего, а своего сына. Боже, как все запуталось. Не завидую я бедному следователю, если эта афера вскроется.
Я опять уставился в приоткрытую щель. Старикашка принес урну с пеплом и высыпал девице в подставленный черный мешочек с белой надписью "Экспертиза". Меня тут же пробило потом.
В мешке газеты с типографской краской! Сразу все вскроется. Там же сплошной свинец!
А дед уже положил мой мешок на тележку. Я его сразу узнал по стопкам журналов, выступающих острыми буграми.
Все. Прокол.
И тут я увидел, как девица достала из-под юбки второй черный мешок, а первый спрятала на его место. Урну с пеплом от газет старик высыпал в новый мешок. После его ухода я шумно выдохнул.
Девица опять поменяла мешки местами.
Хитрая бестия, все продумала! Экспертиза делается не по количеству пепла, а по его качеству. Качество будет отменное и никакого следствия не будет.