 |
Малява оттуда
Хорошо там, где нас нет.
Мы.
Степан с трудом оторвался от кулинарного шоу на назойливый зов жены.
- Слышь, козленочек? Говорю, всегда Марья одиннадцать приносила, а нонче дюжину. Раз один лишний нарисовался, давай его на покрова приготовим. Че сидишь?
В загородке у Марьи Степан из мужской солидарности по очереди задирал хвосты у поросят, чтобы не пустить под нож мужицкий пол.
Тринадцатый хвост был черным! Остальные двенадцать белые.
- Кипит твоё молоко на моей керосинке! - ахнул Степан. - Хряк Васька-то белый, не негритос.
Египетская сила!
Он уже собрался бежать к жене, но остановился, вспомнив, что та говорила про двенадцать поросят.
- Чертова дюжина! - возопил Степан, поднимая тринадцатого черненького за заднюю ногу. - Дьявольское семя! Свят, свят, свят. Господи! Поможи и направь!
От обычной ночной молитвы поросенок белее не стал. Хотя...
Степан на свету внимательно рассмотрел белые точки на животе негритоса, которые сначала принял за соски.
Это были буквы!
- Вот! - Степан положил на стол перед женой поросенка. - Привет тебе от кума Митьки, ёшь его вошь! Читай маляву от него.
- Так он же помер? Откуда ж письмо?
- Оттуда, - Степан ткнул сначала пальцем в потолок, а потом в живот повизгивающего поросенка черной масти.
- Мелко, не разберу.
- Очки возьми, дура! Да вслух читай, я записывать буду. Куме Маньке передам.
"Дорогой кум Степан, привет тебе шлет с неожиданной оказией твой кум Митяй. Смотрящий за нашими пятью котлами проговорился, что подженился недавно на твоей свинке, больно, говорит, приглядная".
- Так и знал, что чертово семя! И копыта, и нос - весь в батьку! - вскрикнул Степан, оторвав карандаш от бумаги. - Ладно, чти дальше.
- А дальше он жене пишет.
" Дорогая моя супружница Мария Игнатьевна!
Во первых строках моего письма не забудь передать привет куму Василию и забрать у него долг, что я у него брал в прошлом годе.
Еще передай куме Настьке, что врут про меня, что я про нее ее соседке Варьке по-пьяне говорил, будто у нее рожа ширше, чем у супоросной свиньи, из-за чего она мне не дает. Скажи, что ошибся я, не ширше, а красивше, чтоб зла не держала. Матери еще твоей передай сухарик, что я в шутку от нее под помойное ведерко спрятал. А то еще подумает, что я его украл у нее. Деткам передай от меня наказ не хулиганить и деда слушаться, а иначе их, скажи, козел Федька забодает.
Я уже прибыл на место благополучно, чего и вам желаю. Сейчас осваиваюсь тут и обживаюсь.
Не, и совсем не больно было, Мань. Даже сначала смешно. Это когда медсестра хирургу рассказывала анекдот про любовника, выпрыгнувшего с десятого этажа. И того так торкнуло, что он вместо чирия на шее вскрыл мне сонную артерию. Чик - и я уже здесь.
Как говорится, с прибытием вас, Митрий Федорович!
Сначала, правда, немного заплутал - сияние тут небесное поярче будет, чем когда меня мерин Никодим копытом в лоб треснул.
Сначала увидел слева ворота. Справные такие и поверху надпись идет: "Оставь адежды, всяк сюда входящий!". Ну, оставь, так оставь. Прикрылся ладошкой, вхожу. А там у костерка мужичок, на нашего конюха Пашку похожий, варит что-то в котелке. Супчик, а может, борщ. Запах смачный, мясной идет.
- Сюды к кому? - спрашиваю.
- Грешник какой категории?
Еврей, не иначе, токо они так вопросом отвечают, вместо того, чтобы развеять сумления у нуждающегося человека.
- Не грешник я, честный христианин, - ответствую.
- А че тогда к нам приперся? Какой нам с тебя навар? И почему голый?
- Так, на воротах написано...
- Эх, темень деревенская! Буква там одна осыпалась. А тебе - в другие ворота, напротив.
- А вы кто?
-А мы - Ад! - и гогочет нечеловеческим гоготом.
Тут только разглядел я его отличия от конюха - хвост у него и копыта.
- Звиняйте, - говорю и задом, задом выпхнулся наружу.
Поворачиваюсь, точно! Справа ворота розовенькие и за столом старикашка в белом халатике.
Не иначе - врач! Посля того, что они со мной сотворили, боязно мне стало. Поэтому осторожно так, издаля, спрашиваю:
- Дед, ты не хирург?
- Нет, - говорит. - Я святой Петр.
- А кем работаешь?
- Да, вот, можно сказать, швейцаром. А ты, любезный, не к нам ли будешь, фамилия твоя как?
- Горелкин я, из деревни Горелкина, глянь-посмотри.
Дед книгу полистал:
- Есть, - говорит. - Только не Горелкин ты, а Грелкин. И деревня твоя - Грелкина. Признаешь, едрена вошь?
Это, видать, опять Колян, писарчук главы администрации, напутлял. Ленивый - страсть! И всех в бумагах фициальных сокращает. Говорит, большая экономия на чернилах получается.
Бабку Феню со знаменитой на весь район фамилией Череззаборногузадерищенко, знаешь, как в новом паспорте сократил? Не поверишь!
Дрищенко! Второй год вся деревня смеется. А бабка Феня, она ж повитуха, за это на его жену тройню наслала, чтоб знали, как ее сокращать. Пусть, говорит, они их выпаивают теперь чернилами, на мне сэкономленными.
- Признаю.
- На, прочти правила поведения и птицу поставь, на какой тебе уровень, - старикашка мне два листка протягивает.
Чту: "Распорядок дня в Раю:
- --
Подъем................................................................. - 4.00
- --
Отправление естественных нужд в нужнике ................ - 4.00 - 4.05
- --
Уборка территории райского сада................................- 4.05 - 12.00
- --
Отправление естественных нужд в нужнике ................ - 12.00 - 12.05
- --
Уборка естественных нужд в нужнике.......................... - 12.05 - 18.00
- --
Молитва во славу и прочая....................................... -18.00 - 23.00
- --
Отправление естественных нужд в нужнике перед сном - 23.00 - 00.05
- --
Отбой................................................................... - 00. 05"
- Дед, непонятки у меня по бумаге твоей.
- Не дед я тебе, а святой Петр, темень поднебесная.
- Ну, я и говорю, Петро, непонятки. Про нужник тут три раза, а про насчет пожрать - ни разу...
- Не положено! Чти вторую бумагу, пенек дубовый!
Чту: "Правила поведения в Раю:
За нарушение данных правил - немедленный перевод в АД!
Всем кающимся строго ЗАПРЕЩЕНО:
- срыв и поедание райских яблок, а также других производимых в раю овощей и фруктов;
- ловля и поедание райских птиц производства местной птицефабрики;
- копание и поедание корнеплодной продукции и удобрений из нужников, для нее
предназначенных;
- поиск, производство и разведение иного съестного.
Всем кающимся строго РАЗРЕШЕНО:
- питаться святым духом в любое время суток без ограничений;
- молиться во славу и прочая без ограничений.
Подпись: Я".
- Петро, а "Я" - это хто?
- "Я" - это ОН! - старикашка в белом халате указал вверх.
Понимаю - не дурак.
- Петро, а как тут у вас насчет девок?
- Девок нет. Евки есть.
- Дают?
- Ага. Но только - за яблоки.
- Так запрещено же?!
- Запрещено все, что не разрешено. Вот и выбирай. Ну, что - подписываешься?
Я повернул голову в сторону других ворот, откуда доносился смачный мясной запашок.
- Не, я лучше - туда!
- Твое дело. Сам видишь - у нас демократия и свобода выбора.
Куда же податься на небесах бедному хрестьянину?
И я, дорогая моя супружница, подобрав брошенные портки, поплелся к конюху с копытами.
Я же не знал тогда, Маня, что не я буду там есть мясо. Да и борщ варить буду не я, а из меня.
Так что, все у меня хорошо. Передай куму Ваське, если будет у нас тут, пусть заходит, завсегда жду его в гости.
Адрес простой - от ворот налево, третий котел справа. Что-что, а горяченьким завсегда угощу. Этого тут навалом, не то, что в Раю.
За сим кланяюсь низко всей родне и особливо, тебе, дорогая Мария Игнатьевна!"
- Отнеси назад, - жена брезгливо отодвинула поросенка. - Раздумала я. Сделаю лучше на покров селедку под шубой.
- И то правда, - согласился Степан. - Сожрешь такое дьявольское отродье и хвост вырастет.
- Хвост - не знаю, - задумчиво сказала жена. - А вот рога могут. Плохо молишься.
|  |
