(записки загнивающего интеллигента в расцветающей стране)
На вилке правый зуб согнулся и торчал в сторону. А, это когда я банку вместо ножа хотел вилкой открыть. Согнул зуб. Совсем немножко. Надо бы поправить.
С другой стороны - зачем? Вдруг, опять захочется открыть другую банку?
Налил для аппетита стопочку настоечки. Из пузырька. Хорошая настоечка. Из боярышника. Еще, помню, с аптекаршей поругался, что этикетка потертая.
-Тебе не все равно? Ты не этикетку покупаешь, а содержимое. Все равно пузырек выкинешь.
А я ей этак интеллигентненько:
-Это вам все равно, гражданочка, а мне на стол ставить. Перед гостями обидно!
Эх, как она взъерепенилась:
-Иди отседова, - визжит. - Алкашня подзаборная! Не мешай людям болезным свои нужды в моей аптеке справлять!
Дословно уже не помню, но смысл - такой. Я уже только на улице тогда придумал, какие надо было бы ей слова обратно в морду кинуть. Но вертаться не хотелось. Очень спешил здоровье поправить. Свое-то к телу ближе. Болезное здоровье. По причине вредного климата. Общественного. Который мне совсем не подходит.
Надо бы сменить его. Но - денег не хватает пока на внешнее благоустройство.
Только на внутреннее.
Конечно, не скажу, что я очень люблю настойку боярышника. Люблю я коньяк "Камю" отечественного производства. Нет, вы меня не поняли. Не нашего отечества - ихнего.
У нас уже давно нет отечества - безродные мы. Отечество, говорят, продали. И, говорят, за большие деньги. Тогда почему нам долю не дали? Почему не поделились?
Говорят - самим мало. Что ж так дешево продали?
Мы - кто? Дети своего отечества - или как? Если - как, дайте долю! Имеем право!
Мда, это я здорово погорячился. Насчет права. Права у нас еще давнее нет. И лева тоже. Понятие есть - а права нет. У нас теперь вместо права и лева - рукой показывают. Гражданам. Всем.
Одним показывают левой рукой - иди туды. Другим правой - а ты иди туды. Так с тех пор и живем - по понятиям. Ихним. Царским. Рукоположенным.
А когда некоторые непонимающие и несознательные спрашивают:
-А туды - это куды? И почему туды? Что мы там получим? - таким показывают, уже двумя руками, более сложную фигуру - одну руку с кулачком под нос, а вторую, как отрицание первой, - поперек. Фигура настолько популярная, что ей даже название дали народное: "Вот тебе!".
Надо бы, по правилам этикета, обратно им эту фигуру показать, но... руки заняты. В одной - лекарство, в другой - закуска.
Нет, не еда. Еда - это... Вот черт, забыл! Надо в энциклопедии почитать. А знал ведь раньше. Много чего знал! Склероз проклятый у народа, как говорят наши цари.
Очень они нами недовольные. Все поменять нас грозятся. На трудоголиков каких-то. Что это за народ? Не знаю. Наших голиков знаю, а ихних - нет. Но догадываюсь. Это, видимо, те, которые на работе не пьют. Дикие совсем.
Нас, аборигенов, - менять на варваров? Ну, им потом самим и расхлебывать. Они же - Власть! А Власть любит всласть. Чтоб слушались ее, излишки отдавали, не жалились за заборы разные, да за бугры.
Кстати, про Власть и забор. Иду как-то из суперларька с ломтем хлебной колбасы. Не видели такой? Да видели! Просто название у нее было другое.
Сущность-то у них, колбасов, теперь у всех одна - хлебная. Батон - он и есть батон, как его не обзови. И нам еще говорят - радуйтесь, что такой ценный продукт вкладываем, а ведь могли бы и отравить! Тухлятинкой. Но - жалеем вас, нищих и убогих. Помрете ведь без нашей заботы о вашем куске хлеба с... хлебом.
Так вот, иду я с тем ломтем, никого не трогаю. За мной - очередь беглых собак.
Откуда беглых? Из псиноприемников. Им там вместо собачьей еды стали давать человечью, которая подешевше. Вот они и не выдерживают. Бегут.
И тут из-за забора выходит Власть. Видно, гнездо у нее там, что ли? О том, что это Власть - для сумлевающихся на груди написано. Крупными буквами.
А для тех, кто камнем вслед хочет кинуть - и на спине тоже. И эта Власть в лице двух мордоворотов мне кричит:
-К стене. Руки и ноги - на ширину плеч.
Я оглянулся - нет стены, забор только.
-Извините, а к забору можно? - но, видимо, интонацию я подобрал не ту. Нежности и преданности в голосе маловато. Для смягчения интонации получил в нос. Хотя...? При чем здесь мой нос? Говорил-то я ртом. Значит, надо было мне в зубы дать?
Но это я уже потом допер, когда кровь носом стекла и наступило некоторое просветление сознательности. Легко так стало, радостно. Могли ведь и убить. Но - не убили! Хорошая у нас Власть, добрая.
-Оружие, деньги, золото, наркотики есть? - ах, это же меня спрашивают.
Стал вспоминать. А с каких это пор деньги и золото в запрещенный список попали?
-Есть, говорю, - и показываю зубы. - Второй слева - золото.
-Уже нет, - отвечают, и хрясть опять. Вот что бывает с теми, кто зубы Власти смеет показывать.
Пощупал - точно нет. Зуба нет. Корень один. И то - хорошо, думаю. Корень оставили, может - новый зуб вырастет. Жалеет нас Власть. А ведь могли бы - с корнем!
-Колбаса хлебная, лекарство душевное, плащ болониевый, почти новый. Ботинки из кирзовых сапог. Без шнурков. Штаны полуватные, носки без низа, шляпа - без верха, - начал я торопливо перечислять свое достояние.
Зубы-то жалко. Их и осталось-то всего с десяток. Давно, правда, не пересчитывал.
Достояние с меня слетало намного быстрее, чем я его вспоминал. Трусы - не взяли. А зря. Совсем новые. Года не ношу.
Я их на пляже на свои кальсоны выменял. Ну, обменял. Ну, подменил. Ладно, украл. Что уж там. У кальсонов моих за три года середина вся выпрела, неудобно стало в них щеголять. Вдруг перед дамами где заголиться придется? А тут такой конфуз - переда нет! Хотя, и зада тоже. Низ к верху - веревочкой привязанный.
Конечно, это уже больше на суперсовременные стринги тянет, веревочки эти, вместо переда и зада кальсонного. Но я мелочиться не стал, в смысле - отдал Власти суперкальсы вместе с веревочками. Совсем новыми.
Ну, вот, а вы говорите... Жадный. Не жадный я. Когда Власть с меня все, до трусов, сняла - я слова поперек не сказал. Хотя нет. Вру. Сказал.
-Господа, - спросил я. - Это ничего, что я к вам спиной?
Ответ пришелся по голове. Поэтому диалога полноценного не получилось. Очнулся - в одних трусах. Ну, тех, что новые еще. Хотел возблагодарить бога, но не мог никак вспомнить его отчества. Тогда вознес молитву царям. Их я по фамилиям помнил. И некоторых - даже по отчествам.
Сотворивши святую молитву на листовку черно-белой рекламы средства от волос, отряхнул пыль с грязных колен и лба и, просветленный, мелким бесом потрусил домой.
По дороге начал махать кулаками и лихорадочно вспоминать, чем возместить заплаченную власти дань. Были у меня некоторые запасы, были. В кладовке в углу стояла пара носков. Правда, разного цвета и фасона, зато в них можно без туфлей ходить.
Пальтишко еще перед дверью лежало вместо коврика. Женское, правда, но если собачий воротник отодрать - будет очень даже вполне.
Вот со штанами - проблема! Прям горят они на мне. Ладно, пришью к трусам пару халош из кухонной занавески. Она как раз одного цвета с трусами стала - черного. А была... Нет, не помню уже. Но красивая.
Вот черт, рубашку же еще надо!
Вот, помню, раньше насколько проще этот вопрос решался. Идешь домой, бывало, без рубашки. А навстречу - комиссар.
Снимает он с себя рубашку и тебе отдает.
-На, носи на здоровье! У меня дома еще одна есть, - душевные были люди.
Когда на людях. А нынче? Идешь по улице в рубашке, а навстречу тебе - слуга народа.
-А ну, сымай рубашку. Тебе она лишняя. Еще одну заработаешь. А то - стимула трудиться не будет на наше благо, - и так нежно, с хитрецой, своей пассии подмигивает.
И приходится отдавать. Надо бы, конечно, объяснить, что вовсе она не лишняя, а последняя. Но... проклятая интеллигентская сопливость и салонное воспитание не дают возможности ляпнуть поперек. А надо. Или нет?
Вот и сижу я теперь дома один и без рубашки. С неинтеллигентно битой интеллигентской мордой. Достаю из пакета, выуженного из недр кухонного шкафа, каменно-сольную мойву и запиваю это кошачье лакомство тухло-ржавой водичкой с черным мотылем.
Почему - не красным? Помер он, преставился. И, судя по запаху, давно. А по цвету - еще при прошлом царе. Ну, который настоящий был.
Эти-то, нынешние, только на словах - цари. А нутро - жидкое. Не царское. Нет. И манеры - казарменные, и походка - жеребячья, и сюртуки - не царского кроя, а уж про слова - слов нет!
Нет, не мат. Хуже. Сверху - красиво, а внутри, где сущность кладут, - навоз. Человечий. Судя по запаху. Надо бы супротив что сказать, а - страшно! Как глянешь, как у власти изо рта какашки сыплются - а вдруг заразно? И рот открывать после таких мыслей - совсем не хочется.
А рубашку? И здесь выход нашелся. Голь-то на выдумку хитра!
Оторвал я подкладку от женского пальтеца аккуратненько - вот тебе и рубашка.
Только низ ровно подрезал да манжеты закатал. А вы говорите...
Надо бы пойти, где правды поискать... А, - надо ли?