- Что это?! - Алексей растерянно, если не сказать, в ужасе оглядывал накрытый праздничный стол и зал торжеств. Кто-то из присутствующих смотрел на него снисходительно, а кто-то - сочувственно.
Но Алексей не унимался и, сидя за новогодним столом, продолжал возмущаться:
- Знал бы, никогда бы сюда больше не пришёл! Ноги моей здесь больше не будет!
Последний раз мы собирались в этом ресторане лет десять назад, и тогда всё здесь было другое. А вообще, ресторан этот существует столько же, сколько мы живём в Израиле. С его хозяином мы даже когда-то были друзьями.
В то время Юра был самым настоящим подвижником: приехав в незнакомую страну, он, в отличие от многих, не только брюзжал и возмущался местными порядками, но и пытался сделать нашу жизнь лучше. Юра был поваром и, поработав в израильском общепите года два, пришёл к убеждению, что рестораны здесь никуда не годятся, и что он откроет нечто совершенно новое и уникальное, что-то такое, что сразу же преобразит нашу жизнь.
- Рестораны здесь выглядят как столовые, порции огромные, подавать не умеют! - Возмущался Юра. - У меня всё будет по-другому! - решительно заявил он.
И у него действительно всё было по-другому. Ресторан у Юры был русским, да и весь наш городок вблизи северной границы был наполовину, если не на две трети, русским. Успех ресторана превзошёл все ожидания, Юра даже в рекламе не нуждался: все дни рождения, свадьбы, да и просто дружеские посиделки проводились именно здесь, других ресторанов никто и не искал. И причина его успеха была даже не столько в блюдах или музыке, сколько в его отношении к гостям. Он не гнался за количеством посетителей. Огромное помещение в здании, построенном ещё турками, было поделено на небольшие уютные залы, а между столиками оставалось достаточно места, чтобы гости не чувствовали тесноты. Центр же ресторана был предназначен для сцены, на которой выступали как профессиональные музыканты, так и юные дарования, только пробовавшие свои силы в искусстве вокала.
Надо сказать, что Юра был профессионалом высшего класса, хотя не было ему тогда и тридцати. На заказ он мог приготовить любое блюдо. Но любили его не за это умение. Ощущалось в этом ресторане что-то доброе, безвозвратно ушедшее, человеческое, когда деньги были не главным...
Мы тоже любили собираться здесь и в кабинет к Юре заходили запросто, как к старинному доброму приятелю. Он никогда не задирал носа и держался со всеми искренне и просто, хотя все самые знаменитые гастролёры из мира театра, кино и телевидения, да и просто знаменитости, были постоянными гостями в его ресторане. Юра умел удивить гостей неожиданными сюрпризами на день рождения, например, в виде какого-нибудь строения из торта или мудрённой выпечки. Но потом...
Да, первые годы жизни в Израиле нам было нелегко. Но по сравнению с последующими двухтысячными это было райское время. Мы тогда запросто могли собраться в ресторане без особого повода - чтобы просто пообщаться. И тогда здесь можно было расположиться так, чтобы послушать музыку или наоборот, сесть так, чтобы спокойно поговорить без музыки.
Так было до тех пор, пока цены буквально на всё вдруг не взлетели чуть ли не до небес, а программистов и компьютерщиков стало так много, что им, во всяком случае большинству, пришлось спуститься с небес на землю.
Да и семьи к тому времени были уже у всех. Почти все мы без исключения залезли в долги и 'минусы' в банке - это считалось вполне естественным, так что нам было уже не до ресторанов. Разве что по большим праздникам - цены кусались и весьма сильно.
И вот мы снова здесь. Юры уже не видно - он теперь в своём кабинете, как в бункере. Все административные вопросы решает необъятных размеров мадемуазель лет пятидесяти, рождённая быть маклершей или рыночной торговкой. На столах много посуды и мало - в крохотных затейливых салатницах и блюдцах - еды.
Еда приготовлена из полуфабрикатов.Уютные залы исчезли - теперь это огромный зал, посреди которого музыка гремит так, что люди, сидящие за одним столом, не слышат друг друга, даже если кричат. Столами и стульями заставлено всё пространство кроме крохотного пятачка служащего танцевальной площадки.
Теперь здесь много шума, много водки, мало еды и... Ничего из прежнего очарованья. Совершенно незнакомые люди сидят впритык друг к другу, хорошо уже навеселе многие гости, уже не стесняясь, достают из сумок всё новые дозы спиртного.
- Капитализм, б...! - продолжает возмущаться Алексей, но его голоса не слышно среди грохочущей музыки. Да и никому нет дела до его возмущения: все уже изрядно набрались, пьяные гримасы на лицах мужчин и женщин. У них своя жизнь, им хорошо. А всё остальное уже и неважно.
- Ноги моей здесь больше не будет! - решительно заявляет Алексей, когда мы выходим на улицу. - О чём только этот Юра думает?! Так его бизнес долго не продержится.
- За Юру не волнуйся, он умеет бабки делать, - возражает Витя.
- Разве бабки - это всё?! - не унимается Алексей.
- Как видишь, - усмехается Витя.
- Нет, долго он не продержится, - уверенно заявляет Алексей. - Не может такой ресторан долго существовать!
- Поживём - увидим, - снова усмехается Витя.
- Конечно, увидим! - и Алексей решительно добавляет, - закроется его ресторан... И вообще, весь этот капитализм тоже закроется! Что они дают людям - такие рестораны со своим капитализмом? Ничего! А раз так, то на кой они нужны? Бабки с народа сшибать? Вот увидите, загнутся они с таким отношением к людям!
Никто больше с Алексеем спорить не хотел: во-первых, это бесполезно, а во-вторых, все устали - единственный выходной завтра, хочется отдохнуть.
- Всё-таки чудак этот Алексей, - с усмешкой сказал Боря, когда мы встретились по дороге на работу.
- Почему? - спросил я.
- Да он только и делает, что решает глобальные проблемы! - возмутился Боря. - То ему работа не нравится, то платят мало, то ещё что-то. И во всём у него виноват капитализм!
- А разве нет? - усомнился я.
- При чём здесь капитализм?! - возмутился Боря. - Не нравится тебе ресторан - не ходи! Не нравится работа - ищи себе другую! И вообще, занимайся своей собственной жизнью, вместо того, чтобы устраивать жизнь всего человечества!
- Ну а тебе вчера в ресторане понравилось? - спросил я.
- Обычный ресторан, - пожал плечами Боря.
- Вот в том-то и дело, - сказал я. - Жаль. Жаль, что всё так... Что Юре не удалось осуществить то, что он задумал. Сломался Юра.
- Смотри, - поучительным тоном начал Боря, - жизнь диктует своё.
- Ну да, - ответил я, - и ты либо приспосабливаешься, либо гибнешь.
- Совершенно верно! - с довольным видом сказал Боря. - Это как в виндсерфинге: либо ты на волне, либо под волной. При чём здесь капитализм?
- Не знаю, - в свою очередь пожал плечами я, - Юра поначалу не пытался приспосабливаться, он хотел что-то изменить, и всем нам от этого было лучше. А теперь, когда он стал таким же, как и все, нам и собраться негде, да и неохота...
- Так мы ведь тоже другие теперь, не только Юра, - оскалился Боря.
- Да, ты пожалуй прав, - примирительно ответил я. На том мы и расстались, поскольку работали в разных цехах.