Долгие годы город О. был глубокой провинцией даже по израильским меркам. Жители центра страны при упоминании города О. лишь презрительно усмехались. Для них это была "дыра", а ее обитатели - сплошь бандиты или в лучшем случае, ассоциальные типы.
Таких городков как О. в Израиле было много и все они были построены по одному плану: Однотипные улицы , состоящие из обшарпанных двух-трехэтажных домов с солнечными бойлерами на крышах, бочки которых издали напоминали унитазы. Огромные пустыри и два парка с выгоревшей травой. Городской центр представлял собой огромную площадь, на которой расположились отделения четырех банков, больничные кассы, большой супермаркет и куча магазинов, лавок, кафе и закусочных. Кафе и закусочные мало чем отличались друг от друга. В самом центре площади красовались огромные деревья, посаженные здесь еще в начале пятидесятых. Деревья были окружены массивными бетонными ограждениями, которые служили одновременно скамейками. На этих скамейках по вечерам любили сидеть старики из "русских" и делиться новостями. Они живо обсуждали политику, особенности израильской школы, сравнивая ее с советской, хвастались друг перед другом достижениями детей- кто что закончил, где работает, что имеет или наоборот, жаловались на жизненные неурядицы. О детях говорили либо с гордостью , как о главном достижении своей жизни, либо с грустью, если у детей не все ладилось.
-"Они сейчас в Канаде",- скромно, но с достоинством отвечала какая-нибудь старушка на вопрос о детях. И этим было сказано все - дети устроены, нашли себя в жизни, ну а мы сами, уж как-нибудь....
Заграница, или на худой конец центр страны были в глазах стариков символом успеха.
И если у кого-то из них дети жили в центре или за границей, то старики ужасно гордились этим обстоятельством, и при каждом поводе, а иногда и без повода, старались похвастаться удачливыми детьми.
Внуки, жившие вдали от своих провинциальных бабушек и дедушек, чаще всего забывали русский и при встрече со стариками говорили уже с трудом, а иногда и вовсе не говорили, если их родители дома переходили со своими чадами на иврит или английский.
С потерей языка наступало отчуждение , которое с годами все больше усиливалось расстояниями и совсем не похожей жизнью.
Бабушки и дедушки превращались в глазах внуков в нечто рудиментарно-экзотическое, и впоследствии, многие из выросших внуков и внучек ничего кроме как "моя бабушка была из России", о своих предках сказать не могли.
Вряд ли старики не замечали этих перемен в своих ненаглядных потомках, но обсуждать эту тему у стариков было не принято. Впрочем, далеко не у всех дети добились успеха.
У кого-то из детей распалась семья, а кто-то так и не нашел себя, оставшись невостребованным. В таких семьях старики были главной опорой, поддерживая своих неудачливых детей всем чем могли- начиная с щедрых отчислений со скудного пособия по старости и заканчивая уходом за детьми.
Особенно нелегко приходилось так называемым неполным семьям, или попросту, матерям-одиночкам. Для многих из этих женщин распад семьи был началом бесконечных мытарств по замкнутому кругу. Страстное желание большинства из них найти надежную опору в жизни в виде мужа и отца для детей, как правило заканчивались еще более горькими разочарованиями. Вновь и вновь эти женщины, после каждой новой попытки оставались у разбитого корыта. Работы в городе на всех не хватало. А если работа и была, то как правило платили за нее не слишком много. По этой причине на работу не слишком рвались. Гораздо выгоднее было получая пособие, подрабатывать уборкой домов "по черному", то есть, без зарплатной ведомости. Уборка богатых домов была не легким хлебом, но приносила гораздо больший доход чем сидение за кассой в каком-нибудь магазинчике или мытье полов в офисе. С пособием и такими вот подработками вполне можно было жить. Но были и такие, что довольствовались лишь пособием для неполных семей. В этих семьях все держалось как правило на пожилой матери, которая тянула и дочь и внуков. Эти старушки подрабатывали где только и чем могли, успевая при этом воспитывать внуков .Одни старушки давали частные уроки, от английского до музыки, в зависимости от того, в чем являлись специалистами.. А те из них, кто не знали ни английского, ни музыки, зарабатывали уходом за престарелыми. Пожилые отцы взрослых детей работали в основном дворниками, отрабатывая те часы, которые им позволял работать не теряя пособия институт национального страхования.
Впрочем, и в тех семьях, где дети , выражаясь языком эмигрантов "устроились" совсем не плохо, старики все равно сокрушались по поводу их долгов и расходов . Качественная жизнь в центре страны всегда стоила дорого, а высокие стандарты жизни у эмигрантов как правило достигались не столько за счет высоких зарплат, сколько за счет ипотек и ссуд, на выплату которых и приходилась значительная часть расходов. Другая часть уходила на поддержание этих самых высоких стандартов- содержание машины, дорогое внешкольное образование для детей... Да и сама жизнь в центре дороже чем в провинции. Нужно же в конце-концов что-то ще и есть и что-то одевать.... Поэтому старики постоянно сокрушались по поводу того, как тяжело их детям и при первой же возможности отвозили им съэкономленные из пособия по старости и всевозможных подработок "по черному" деньги.
Так жили старики. Впрочем, заботами о семье и посиделками их жизнь не ограничивалась.
С приездом в город стариков, культурный центр -Матнас, аналог советских домов культуры, который был построен для культурного же досуга горожан еще в начале пятидесятых, снова ожил. На заре государства, эти центры объединяли энтузиастов. Провинциальные певцы любили собраться здесь, чтобы попеть хором или потенцевать. Танцевали тогда в основном русские народные танцы под русскую же народную музыку, которые завезли сюда первые иммигранты из России.. Но почему-то уроженцы страны считали эти танцы и музыку израильскими и называли их народными.
С появлением телевизора, центры культуры и спорта пришли в упадок, точнее, в состояние похожее на спячку.
Для местных стариков культурным центром служила либо синагога, либо кафе и закусочные. Молодежь предпочитала собираться тоже, либо в кафе, либо в одном из двух пабов, куда народ съезжался со всей округи.
"Русские" вдохнули в МАТНАСы новую жизнь. С приездом "русских", провинциальный центр культуры в одночасье превратился в главный штаб всевозможных объединений и ассоциаций- здесь стали собираться ветераны Великой Отечественной, которых здесь почему-то переименовали в ветеранов второй мировой войны, бывшие узники гетто и концентрационных лагерей, объединение участников ликвидации чернобыльской аварии и масса землячеств- от белорусского до биробиджанского. Появилось даже объединение матерей-одиночек, которое ставило перед собой амбициозную цель изменить израильское законодательство в пользу неполных семей.
Все вдруг почувствовали свою значимость, свою необходимость и развили кипучую деятельность. У людей даже взгляды стали другие- как у тех, кто вечно занят, кому нужно решить массу всяких проблем и везде поспеть .
Впрочем, председатели этих объединений действительно не сидели без дела- они постоянно договаривались о каких-то лекциях и экскурсиях, бегали по всевозможным инстанциям что-то выпрашивая, требуя или согласовывая.
Рядовые члены объединений , зараженные кипучей энергией своих председателей старались внести свой вклад в деятельность ставших родными организаций. Кто-то основал музей в одной из комнаток культурного центра, кто-то -выставку фотографий, кто-то открыл студию рисования для детей. Появилась и небольшая библиотека на русском.
Бурная деятельность "русских" оживила жизнь в городе. Руководство культурного центра не могло нарадоваться на стариков, ставших ударной силой культурной революции в городе, а руководство города , уже смотрело на них как на реальную силу на предстоящих выборах в городской совет и время от времени заигрывало с ними.
Город все больше приобретал русское лицо- русская речь была слышна повсюду, появилось сразу два русских ресторана и не меньше десятка "русских" магазинов, где продавали некошерные, по местным меркам, продукты. Уроженцам Востока такие перемены были не по душе, но они лишь ворчали, ругая "гойскую" алию при этом иногда, исключительно из любопытства, заглядывая в некошерные магазины.
Но вся эта деятельность "русских" представляла собой лишь бурю в стакане воды до тех пор, пока в городе не появился новый мэр- Эйтан Исраэли.
Никто не мог понять, что забыл в этой провинциальной дыре отставной генерал. Одни поговаривали, что место мэра для него трамлин для прыжка в Кнессет. Другие, что генералу скучно на пенсии, вот и нашел себе занятие.
Во всяком случае, горожане польстились на обширные связи нового мэра, его щедрые обещания и отдали ему свои голоса на выборах.
Победа на выборах Эйтана Исраэли ознаменовала начало революции в городе, которой никто не ждал.
Молодой мэр, кторому не исполнилось еще и пятидесяти буквально с первого своего дня в должности мэра начал приводить в исполнение свои грандиозные планы- он собрался превратить О. в настоящий, современный город, привлекательный для молодежи и для туристов. Действовал генерал жестко, взяв под личный контроль кассу муниципалитета. Затем, он начал ревизию отдела кадров муниципалитета. Своими первыми шагами он прищемил хвост очень многим, причем прищемил больно. До прихода Эйтана, администрация мэрии состояла в оновном из родственников и друзей высокопоставленных чиновников. Эйтан начал ломать эту десятилетиями сложившуюся систему как бульдозер. Работники мэрии грозились не пустить его на работу, если он не прекратит "преследовать их", как выразился председатель рабочего комитета.
В ответ мэр лишь усмехнулся: -" Я по улицам Бейрута ходил как у себя дома и никто мне в этом не помешал. А вы думаете меня остановить?"
Каждое заседание совета превращалось в ожесточенный бой, который неизменно заканчивался победой мэра и верной ему фракции.
Пересматривались договора с поставщиками и подрядчиками муниципалитета и заключались новые, более выгодные для муниципалитета. Упразднялись ненужные должности, выпроваживались на пенсию нерадивые работники.
Увольняемые были в ярости и грозились с ним поквитаться. Но Эйтан только усмехался: двухметрового роста атлет смотрел на все эти угрозы свысока и даже в полицию за помощью не обращался.
Вскоре перемены в городе почувствовали и горожане. Мэр и его помощники всерьез взялись за озеленение города. Повсюду высаживались деревья и трава, зачахший было парк был приведен в порядок и в нем даже предполагалось разбить пруд.
-На кой черт здесь деревья?!- возмущался на городском совете главный противник мэра из проигравшей на выборах партии Шимон Бускила-отставной майор, который после увольнения в запас заведовал в городе сначала уборкой мусора, а потом образованием,- Это пустыня, понимаешь, пустыня, здесь не должно быть деревьев!
-Деревья и зелень должны быть везде, где живут люди,- спокойно ответил ему мэр.
Поначалу вандалы не привыкшие к цветущим посреди пустыни деревьям ломали и жгли их.
Но организованная мэром городская полиция обуздала хулиганов и потери среди зеленых насаждений пошли на убыль.
Озеленением революция не закончилась. Используя свои связи мэр постоянно летал то в Нью-Йорк, то в Париж и привозил оттуда щедрые пожертвования на развитие города. На эти средства город реставрировался, вдоль дорог начали появляться алеи с деревьями и газонами, а во дворах- детские и спортивные площадки. Кроме того, он постоянно делал дырку в голове чиновникам из министерства инфраструктур и управления железных дорог, чтобы к городу подвели наконец обещанную еще двадцать лет назад железнодорожную ветвь.
Но главной мечтой мэра был колледж на базе университета в Негеве, что позволило бы привлечь в город молодежь.
До сих пор в городе селились в основном так называемые слабые слои населения- старики, больные, неполные семьи. Эйтан мечтал изменить лицо города, сделать его молодым.
Еще он пытался всеми силами привлечь в О. строительных подрядчиков, которые бы начали здесь строительство элитного жилья и таким образом способствовали привлечению в город представителей "сильных слоев населения".
-Остынь, Эйтан,- говорила ему жена,- Кто поедет жить в эту дыру из нормальных людей?!
-Дыру?!- возмущался в ответ Эйтан,- Да ты посмотри какая природа вокруг! Этого же нигде в мире больше нет! Тут тебе и кратеры вулканов, с любой горки сразу два моря видно. А история?! Ты хоть понимаешь сколько здесь памятников истории, древнейших в мире между прочим!
Эйтан все больше распалялся , а жена с улыбкой смотрела на него и думала: -Дай- то Бог, чтобы все что ты задумал, сбылось!
И мечты Эйтана постепенно, но сбывались. В городе был открыт наконец коллеж и сюда потянулась молодежь. Привлеченные дешевизной земли начали строить в городе и подрядчики.
Город наконец -то проснулся от спячки. Совместно с министерством туризма Эйтан возводил на месте исторических и геологических достопримечательностей специальные смотровые площадки и даже торжественно открыл один музей.
На следующих выборах за Эйтана проголосовали восемьдесят процентов горожан.
-Ну , в ынаш город теперь не узнаете!- с гордостью говорили старики, когда доводилось беседовать с друзьями или родственниками живущими в центре.
Город и правда преобразился, это было уже не захолустье, а настоящий оазис посреди пустыни. Наконец О. появился на карте туристических маршрутов. Это была большая победа.
Однако проблем было по-прежнему много. Работы в городе по-прежнему было мало, молодежь учившаяся в колледже после окончания учебы уезжала в поисках работы в центр.
Эйтан всеми силами пытался привлечь в город людей предприимчивых , способных решить все эти проблемы. Когда в Аргентине разразился экономический кризис, Эйтан в числе прочих мэров вылетел туда, для встречи с представителями местной еврейской общины, с тем, чтобы привлечь тамошних евреев в Израиль.
Миссия эта, как и многие другие миссии подобного рода успехом не увенчалась.
Приехали единицы, да и те, пожив какое-то время предпочли вернуться обратно.
И з тех немногих, что приехали в городе О. решили поселиться лишь Роберто и Этель. Это была уже не молодая пара. Роберто был поваром и в течение многих лет они владели рестораном в одном из самых богатых городов страны- Росарио.
Когда разразился кризис и власти страны перекрыли Роберто банковский счет он сказал лишь одну фразу: -Мы здесь больше ни минуты не останемся!
Встреча с Эйтаном произвела на супругов сильное впечатление. Этот человек не сулил им золотые горы но подробно , во всех деталях рассказал, чем сможет помочь супругам на новом месте.
При муниципалитете, по инициативе Эйтана, был основан специальный фонд для поощрения бизнес-инициативы. Фонд существовал за счет пожертвований, которые Эйтан собирал во время своих заграничных поездок.
Именно из этого фонда и обещал супругам выделить помощь на открытие ресторана , Мэр города О. Кроме того, он обещал им всяческое содействие.
Супруги поверили Эйтану и вскоре после прибытия в Израиль поселились в О.
Супруги сильно рисковали, открывая свой экзотическийц ресторан а глухой провинции. Но им была не чужда романтика и они решили рискнуть.
Эйтан свое слово сдержал и получив ссуды, супруги открыли в центре города французский ресторан, в котором подавались самые изысканные блюда. Цены были весьма высокими, но супруги надеялись, что посетители оценят качество. В конце-концов, не все же решает цена!
Ресторан выделялся на фоне всех местных кафе своим видом. Большинство кафе и немногие рестораны в городе имели гораздо больше общего с забегаловками, нежели настоящим рестораном. Столы в них были расставлены так, что образовывались поутемные углы, а само помещение больше напоминало столовую, нежели ресторан. Это были скорее помещеня для еды, нежели место, где можно было бы не только поесть, но и насладиться вкусом еды.
Супругам удалось создать внутри небольшого арендованного помещения особый микроклимат, попав в который , посетитель забывал на время, что находится в провинциальном городке О., посреди пустыни. Манеры хозяев, изыскнные блюда, оформление ресторана- все здесь очаровывало.
Но посетителей почти не было. Одной из причин этого был Шимон Бускила. Потерпев сокрушительное поражение в схватках с мэром, он решил отыграться на супружеской паре из Аргентины. Для начала, в соседнем с рестораном помещении он, через своего родственника, открыл торговый склад на котором непонятно что хранилось. Но зато все пространство перед рестораном было завалено мусором. Штрафы же за мусор приходили почему-то на имя супругов, а не родственника Шимона.
Супруги обратились за помощью к мэру и тот вмешался. Склад из здания убрали, но мусора поему-то меньше не становилось. Шимон был на редкость изобретательным. Хозяин здания, где супруги арендовали помещение под ресторан требовал повышения арендной платы при подписании нового договора. Вдобавок ко всему, канализационные стоки стали регулярно затоплять пространство рядом с рестораном. Аварию устраняли, но через какое-то время история повторялась.
Но дело было не только в этом. Горожане в ресторан супругов не ходили.
"Русские" предпочитали справлять свои торжества в русских же ресторанах, а выходцы из Северной Африки- в своих. Супруги из Аргентины были здесь чужими и никто к ним не спешил навстречу.
В конце концов, на дверях ресторана появился замок. Роберто и Этель уехали в Тель-Авив и там открыли свой ресторан.
-Не доросли они еще до изысканной кухни,- с досадой сказала Этель , прощаясь с мэром,-Пусть жрут свою шоарму!- В сердцах крикнула она. Роберто промолчал.
Узнав о решении супругов, Эйтан расстроился, но отговаривать их не стал. -Удачи вам на новом месте!- только и сказал мэр.
Спустя какое-то время он навестил супругов в Тель-Авиве. Оба они заметно повеселели- дела у них шли хорошо. Публика в Тель-Авиве умела ценить хороший сервис и изысканные блюда.
Эйтан распрашивал их о жизни.-Слава Богу!- ответила Этель. Молчаливый Роберто промолчал, но по нему было видно, что жизнью он доволен- ресторан уже успел завоевать популярность не только у тель-авивцев.
О том, хотят ли они вернуться, Эйтан спрашивать супругов не стал.
И хотя Эйтан ни о чем их не спрашивал, Этель все-таки сказала: -Может когда-нибудь...- Сказала, будто оправдываясь.
Поблагодарив хозяев за гостеприимство, Эйтан заторопился дальше. Ему нужно было очень многое успеть за день.