В провинциальном городке, куда перебрались отец с сыном, они моментально сделались местными знаменитостями. Отец Димы, Евгений, был заслуженным тренером по боксу, в прошлом - чемпионом республики, входил в состав сборной Союза. А сын, его воспитанник, уже успел стать чемпионом края среди юниоров.
Как и следовало ожидать, почти сразу же по приезде в город отец договорился с местным начальством и открыл секцию бокса, где тренировал сына и других подающих надежды спортсменов.
Отбор у отца был суровым. Воспитанников отец Димы отбирал не по способностям, а по трудолюбию и характеру. Более того, он подбадривал слабых, робких детей и наоборот, мог довольно жёстко приструнить слишком бойких.
Работал со своими воспитанниками - он это называл именно работой - следующим образом: какое-то время наблюдал за парнем, а потом, чаще всего во время отработки очередного приёма, подходил к своему воспитаннику и говорил: 'А что если тебе попробовать двигаться по рингу немного быстрее? С твоей массой ты просто задавишь противника как танк!' Дав парню время переварить информацию, немного позже тренер терпеливо разрабатывал вместе с воспитанником стратегию будущих побед.
Стратегия, подсказанная тренером, срабатывала почти всегда. Бывали, конечно, случаи, что не в коня корм, но редко. Воспитанники своего тренера любили: он никогда ни на кого не кричал и вообще никогда не повышал голос, относился к подросткам как к равным и учил так, как будто это были его собственные дети. Попросту говоря, вкладывал в них душу.
- Ты такой высокий! - добродушно обращался он к какому-нибудь новичку, робевшему перед натиском коренастого, прущего как танк противника. - Да ты вообще можешь сделать так, что он к тебе и не подойдёт! Держи его на длинной дистанции. - А с низкорослыми разрабатывал целый план, как навязать более высокому противнику ближний бой. Если видел, что подопечный допускает серьёзные ошибки, то никогда не орал, а вместо этого останавливал спаринг и рассказывал, уже для всех, какую-нибудь восточную притчу.
- Если не можешь остановить гору, отойди, дай ей возможность завалиться самой, - говорил он с улыбкой, если подросток терялся под натиском более сильного противника.
А начал он с того, что в первый же день тренировок сказал новичкам:
- Завтра чтобы у всех были с собой мочалки.
Никто, разумеется, не понял, зачем на тренировке нужны мочалки. Оказалось - чтобы научиться защищать челюсть и подбородок. Тренер требовал, чтобы новички держали мочалку между плечом и челюстью, так, что если новичок увлёкшись, открывался, подставляя противнику незащищённую челюсть, упавшая мочалка тут же ему об этом напоминала.
Сам тренер был совсем непохож на боксёра: маленький, толстый, чтобы не сказать жирный и вдобавок ко всему ещё коротконогий. Лицо и руки у него были тоже совсем не боксёрские: лицо без рассечённых бровей, хотя и с перебитым носом, а руки - с вывихнутыми большими пальцами.
Представить себе его на ринге было трудно, почти невозможно. Но никто и никогда не подвергал сомнению квалификацию тренера.
Репутация тренера упрочилась яркими победами воспитанников. Команда во главе с сыном тренера одерживала победы и на обычных соревнованиях, и на чемпионатах края и губернии. Секция процветала, тренер был обласкан местными властями и назначен старшим тренером областной сборной. Но всё это продолжалось до тех пор, пока в городе не появился Джебраилов - мутный тип, как о нём говорили, с могущественными и опасными связями, в прошлом профессиональный боксёр.
Приехав в город, он сразу заявился в областную Думу и предложил свои услуги в качестве тренера областной сборной. Видимо, он всё хорошо разузнал, прежде чем заявиться в Думу. Ответственный за культуру и спорт чиновник по имени Валерий Иванович сразу же его предупредил, что должность тренера занята.
- И кем же? - криво усмехнулся Джебраилов.
- Евгением Н. - с нажимом произнёс чиновник. - Вам должно быть известно это имя.
- Кем?! - воскликнул Джебраилов. - Кто это такой вообще?!..
- В прошлом - член сборной Союза, а сейчас...
Джебраилов не дослушав расхохотался.
- Ты хоть в документы его заглядывал? - высокомерно спросил он.
- Разумеется, - с достоинством ответил чиновник.
- Проверь их на подлинность, - посоветовал Джебраилов. - Он ни разу в жизни и на ринг не выходил.
- Ты с ума сошёл?! - воскликнул чиновник. - Все докумненты, подтверждающие его квалификацию, в полном порядке.
- Ох смотри! - уже не скрывая угрозы, сказал Джебраилов. - Сгоришь ты с ним! У него никогда даже разряда не было!
- Но как же, - растерялся чиновник. - Все необходимые документы он нам представил. И к тому же, он так много сделал для города и для области!..
- Разве документы это проблема? - возразил Джебраилов. - А для города я сделаю ещё больше: здесь будет профессиональный бокс, а не любительский! В общем, думай, чиновник. Не в твоих интересах прикрывать этого лоха, - бросил Джебраилов и, вальяжно повернувшись, вышел из кабинета.
После разговора с Джебраиловым Валерий Иванович засомневался и отправил запрос в министерство.
Вскоре худшие его опасения подтвердились: тренер никакого отношения к боксу и вообще к спорту не имел.
И тогда Валерий Иванович вызвал тренера к себе. К тренеру чиновник относился с симпатией, тем более, что он принёс области немало славы, да и финансирование тоже немалое. Они были на 'ты', но сейчас от прежних симпатий не осталось и следа.
- Как ты всё это объяснишь?! - прошипел чиновник, белый от гнева, сжимая в руке бланк с ответом из министерства. - Зачем ты всё это сделал?!
- Ради сына, - спокойно ответил тренер.
- Причём здесь сын? - грубо спросил чиновник.
- Он рос таким же, как я, - словно не замечая настроя хозяина кабинета, неторопливо начал тренер, - хилый, не способный постоять за себя. И лицо - моё, копия!.. Знаешь, у меня в детстве никогда не получалось быть таким же, как все, ну, то есть, как другие дети. Я был таким неуклюжим, а ко всему ещё и слабым, что надо мной все смеялись. В школе меня постоянно третировали. Я очень хотел быть таким как все. Но в чём-то я был очень одарён, а в чём-то - совершенно обделён. Мне повезло в том, что я всегда умел и любил учиться. Школу я закончил с золотой медалью, поступил в институт, выучился на инженера. Меня приняли в аспирантуру. Но всё это время я был глубоко несчастен потому, что меня воспринимали не как нормального человека, а только как недоразумение с огромной головой. Я был единственным среди одноклассников, у кого не было девушки. Они почему-то все - и парни, и девушки - считали, что я неспособен любить и меня тоже никто любить не может. Женился я поздно - в то время я уже в институте работал. Жена у меня была честолюбивая провинциалка, умевшая виртуозно манипулировать людьми. Но я-то этого тогда даже не подозревал. Тогда многие были уверены в том, что меня ждёт большое будущее, и она тоже в этом не сомневалась. Мы поженились, у нас родился сын. А потом наступили новые времена. Зарплату в институте не платили чуть ли не по году, и каждый выживал как мог. А я не умел ни торговать, ни воровать. Жена сильно изменилась и, уже не стесняясь, называла меня тряпкой и ничтожеством. А однажды она просто сбежала от нас. Сына она не любила за то, что он оказался как две капли воды похож на меня. Хорошо, от родителей осталась квартира, да ещё институт наш не сразу закрыли... Я всё ломал голову над тем, как выжить, но подсказку мне дал мой собственный сын. Однажды я гулял с ним во дворе. Он пытался подружиться с другими детьми и для этого попробовал прыгнуть вместе с ними со столика в беседке. Все прыгнули, а он единственный из всех детей зацепился за скамейку и упал прямо лицом в грязь. И тогда меня вдруг как озарило: 'Он не повторит моей судьбы! Я этого не допущу! Всю жизнь я отступал и уступал. Всё, хватит!' В детстве, когда я искал защиты у своего отца, он мне всегда говорил: 'Не будь тряпкой, учись защищаться, давай сдачи!' Я решил, что не буду таким, как он, хоть ещё и не знал, как буду его защищать и готовить к новой жизни. Единственное, что мне было дано так это умение учиться и учить других. И вот я стал читать книги по восточной философии и единоборствам, пропуская всё это через себя для того, чтобы мой сын смог всё то, чего не смог я. Да, я никогда не был спортсменом. Но я могу научить других. Мой сын стал чемпионом, я помог стать храбрыми и сильными робким и слабым. А бумаги... Бумагу сегодня любую можно купить. Мои знания и таланты учёного никому оказались не нужны. Но я счастливый человек! Я взял реванш, я победил! Мой сын никогда не повторит моей судьбы!
- Пиши заявление, - сухо бросил Валерий Иванович.
- Ты, конечно, можешь уйти. Никто тебя удерживать не станет, - разговаривая с Димой, Джебраилов старался выглядеть совершенно бесстрастным, - но тогда все твои труды окажутся напрасными. Поверь мне, ничего личного против твоего отца у меня нет. Рано или поздно всё закончилось бы именно так. Не я, так кто-то другой. Он занял не своё место. А к тебе никаких претензий нет. Подумай. Талантливых боксёров много. А вот кто станет победителем, а кто лузером, это решают совсем другие люди. Тебе не стоит портить свою жизнь.
Таких, как Дима, в команде у Джебраилова больше не было. Если он согласится и останется, то на нём можно будет строить большое будущее. Ставки велики.
- Ни в коем случае не уходи! - говорил Диме отец. - Если останешься, ты тем самым никого не предашь. А вот если уйдёшь, то разрушишь всё, что мы с тобой до сих пор построили!
За бывшим тренером никто не последовал. И даже слова в его защиту никто не сказал. Как будто его никогда и не было. Тему эту пацаны между собой ни разу не обсуждали. Это было своего рода табу, о котором никто не хотел говорить.
Дима приходил на тренировки как ни в чём не бывало. Новый тренер был занят в основном тем, что исправлял недостатки, как он сам выражался, 'доставшиеся ему от прежнего руководства'. Отец Димы уже несколько недель не выходил из дома. Говорили, что он болеет.
Какое-то время Джебраилов избегал общения с Димой. Тот тоже не стремился к контакту и на тренировках вёл себя как автомат: он был вынослив как верблюд, и каждое его движение было доведено до автоматизма.
Однажды Джебраилов подошёл к Диме, когда он как пули всаживал удар за ударом в тяжёлый мешок. Постояв какое-то время возле Димы, Джебраилов сказал наконец:
- Обрати внимание на свою технику, особенно на завершающий удар, хук справа. Смотри, - продолжал новый тренер, - и вы все тоже смотрите, - сказал он, обращаясь к ко всем остальным, - наноси удар справа,- обратился он опять к Диме, уже готовясь отразить удар.
Дима сделал разворот корпусом, как будто собирался нанести удар справа, и вдруг, как будто передумав, со всей силы заехал Джебраилову в челюсть левой рукой.
Не ожидавший удара Джебраилов упал на задницу, глаза его закатились кверху и в таком положении он сидел посреди зала, в окружении своих учеников, будучи не в силах подняться. Никто не спешил ему помочь. Боксёры стояли возле него молча, а Дима, сняв перчатки, не спеша пошёл в раздевалку. Никто не стал его останавливать, а может и не посмели.
Через несколько дней после этого случая отец и сын исчезли из города. Куда они уехали, никто точно не знал. Говорят, что то ли на Украину, то ли в Приднестровье, и там, на новом месте, под руководством своего отца Дима готовится к следующему чемпионату страны.
Джебраилов по-прежнему занимает должность тренера сборной области, но былые триумфы местных боксёров уже давно превратились в легенду.