-Здесь жарко! Слишком жарко!- Все время повторял Слава. -Можно привыкнуть, приспособиться, смириться... Но полюбить - нельзя!... Здесь все слишком чужое и никогда оно не станет для нас родным. Жизнь проходит тут бесцельно. У меня такое чувство, как-будто я и не жил все эти годы.... Вот вроде бы и в армии здесь побывал, и много чего повидал... А жизни нет, нечего вспомнить! Работа - счета, работа-счета, работа-счета! И все время эта бессмысленная война! Снаружи и внутри! Ты не живешь, а выживаешь Если сейчас войны нет, то потом она все равно обязательно будет. Там ты враг, а здесь ты чужой. Одна радость, что все евреи. Но что мне радости от того, что тут все евреи?! - Разгоряченный вином и эмоциями, Слава изливал нам свою душу. Мы все слушали его молча, не перебивая и никто из нас его не осуждал - хочешь уехать- уезжай. Мы ведь живем в свободной стране. Ты не первый и не последний. Слава отличался от других уезжающих разве что тем, что уезжал, вернее улетал, громко, лишком громко, будто чего-то стыдясь и все время оправдываясь, не то перед нами, не то перед самим собой.
Все остальные уезжали тихо и если говорили об отъезде, то крайне скупо: подали документы в канадское посольство, прошли интервью, ждем разрешения на въезд в страну, взяли билеты...
Сейчас, то время, когда мы были единым целым, кажется мне такими же далекими, как и эпоха Древней Греции. А ведь прошло всего каких-нибудь семнадцать лет... Для жизни человечества это доли секунды, но для отдельно взятого человека - целая эпоха, за время которой успевает родиться и вырасти новое поколение, уже мало похожее на своих предшественников. Другая жизнь...
По прошествии этих семнадцати лет из прежних друзей уже почти никого и не осталось.
А ведь поначалу все были "мы". Это потом наша дружная компания разделились на на своих и чужих, на удачников и неудачников, а чуть позже еще на уехавших и оставшихся.
Первым отделился Стас- самый тихий и незаметный в нашей компании. Он не пропускал ни одной из наших посиделок и был единственным, кто всегда оставался трезвым. Говорил он редко, всегда оставался серьезным и это было причиной многочисленных насмешек над ним. Учился Стас прилежно и так же как и все мы работал в свободное от учебы время везде, где придется. В армию он ушел уже после окончания университета и отслужив срочную службу, подписал контракт и остался в армии. Сейчас он был уже подполковником. Стас хорошо вписался в новую жизнь, наслаждался семейным счастьем и воспитывал троих детей. Я не помню, когда он перестал приходить на наши попойки и посиделки. Время от времени мы вспоминали его, но ему было уже по-видимому не до нас.
Игорь стал полицейским, не найдя работы после армии, а Миша, последовав его примеру, служит в качестве офицера тюремной охраны.
С ними мы тоже давно потеряли связь, хотя несколько раз при встрече разговаривали с каждым, как старые приятели. Но на том наше общение и закончилось.
Первыми уехали Феликс и Фаина. Встретились они в нашей компании и поженились, когда были еще студентами. Фаина- тихая, скромная девушка, была старательной студенткой, но звезд с неба не хватала. А Феликс наоборот, сорвиголова и вундеркинд, аидише копф, как с гордостью говорила о нем его мать. Диплом магистра он защитил через два года после того, как получил первую академическую степень, а вскоре после защиты докторской они с Фаиной уехали в Штаты по контракту. Все предположения друзей и родных о том, что они останутся в Америке навсегда, Феликс категорически отвергал: они любят Израиль и жить без него не смогут. Вот поработают немного в Америке и вернутся обратно уже навсегда. Но годы шли, а Феликс с Фаиной не приезжали даже в гости, навестить родителей и друзей. -"Нет времени",-сетовал Феликс по телефону, -Работы валом..." Между тем они купили в Калифорнии дом, потом поменяли его на другой, более просторный. В Америке у них родились дети, которых они определили сначала в детский сад при еврейской общине, а потом в частную школу. При той же общине. Сам Феликс стал набожным, правда не настолько, чтобы целиком посвятить себя изучению священных книг. Но ему нравится ходить в синагогу и соблюдать шабат.
Эдик и Элла напротив, особых симпатий к здешней жизни никогда не испытывали и свой путь в Канаду пробивали с самого начала, упорно, как тонель в скале. С учебой у них не получилось. Эдик бросил университет проучившись полтора года. Элла проучилась на год больше и оставила учебу, когда родился их первенец.
Эдику учеба в университете по большому счету и не нужна была. Впоследствии он всегда презрительно отзывался об университетских профессорах, которые только и умеют, "что учить таких же, как сами, да бастовать". Сам Эдик был мастер на все руки. У него был особый талант к любой работе. Все, за что бы он ни брался, получалось у него лучше, чем у кого- то другого, делавшего ту же работу. Эдик работал сварщиком, поваром, на строительстве и кем только он ни был... Но его страшно раздражала маленькая, по сравнению с другими, более благополучными странами, зарплата и высокие налоги.
Оба в конце-концов закончили курсы программистов, быстро нашли себе работу в крупной фирме и набрав стаж довольно легко и быстро перебрались в Канаду. Время от времени мы общаемся с ними по скайпу. Во время этих сеансов связи, более сентиментальная Элла говорит о своей ностальгии по Израилю, жалуется, что забывает иврит и чтобы не забыть язык земли обетованной учит этому языку своих детей. Видимо ей это удается- через скайп ее дети даже как-то пели нам песни на иврите.
Не сложилась жизнь в Израиле и у Игоря, хотя на призывном пункте он сам попросился в боевые части. Служил Игорь в одном из самых элитных подразделений, побывал и в Ливане, и в Газе и вообще где он только не был. За время службы он был дважды ранен, правда оба раза легко, и дослужился до офицера. Ему предложили остаться в армии, но назначение его не устроило- армейские чиновники хотели, чтобы он остался в Ливане, сулили золотые горы и быстрый карьерный рост. Среди прочего, ему обещали в качестве нового места службы генштаб. Но как только он подписал контракт, его отправили обратно в Ливан на ту же должность. Игоря потряс не столько цинизм и лицемерие армейских чиновников, сколько крушение его собственных представлений о жизни. Раньше он чувствовал себя частью этой жизни, важной, значимой. А тут ему без обиняков дали понять, что он черная кость и белой никогда не станет. С тех пор у него пошло отторжение. Он разругался со своим непосредственным армейским начальством и со скандалом ушел из армии.Уволившись, Игорь хотел было продолжить учебу в университете, но вскоре бросил и стал работать в охранных фирмах, которые постоянно менял.
Уходил он отовсюду со скандалом и жестоко мстил своим бывшим работодателям-однажды он порезал все колеса на стоянке принадлежавшей фирме, где Игорь раньше работал. Доказательств его причастности к содеянному не было, но никто не сомневался в том, что сделал это именно он, Игорь. В остальное время он "отрывался" на арабах, которых почему-то люто ненавидел, и "мороканцах", которым ломал руки и ребра на в клубах и на дискотеках.
Когда мы собирались вместе он на чем свет ругал израильские порядки, его ужасно раздражало абсолютно все: хамство и тупость "бабуинов", как он называл уроженцев страны, продажность "русских", "тупые черные рожи" и вообще "зловонный восток".
Перечить ему в такие минуты было небезопасно: Игорь делался бешенным и крошил все, что попадалось под руку.
После встречи с Людой он немного остепенился, но ненадолго. Буквально первое же знакомство с родителями девушки закончилось едва ли не сердечным приступом для отца Люды.
Отец Людмилы был человеком настолько ушлым, что многие в его присутствии чуваствовали себя безнадежными дураками. Этот человек умел устраиваться в жизни при любом раскладе. -"Профессию надо иметь",- говорил он. Сам отец Люды был мастером на все руки: парикмахером, электриком, плотником и кем только нет. Израиль он выбрал совершенно осознанно, хотя у него была возможность уехать и в Германию. Но о Германии он и слышать не хотел: -"Рано или поздно они все равно возьмутся за евреев",-говорил он. -"Америка? А что Америка? Здесь я у себя дома. А там что?" С ним трудно было спорить, да и бесполезно. К тому же он совершенно искренне любил Израиль и чувствовал себя здесь своим. Израиль платил ему тем же: закрывая глаза на его левые заработки не лишал его пособия. Старик был доволен: на Украине у него осталась квартира, которую до отъезда он успел приватизировать и теперь сдавал, имея дополнительный доход к своему пособию и приработкам.
Мать Люды была женою своего мужа и души в нем не чаяла.
Начавшийся с обычных в таких случаях распросов: кто, откуда, чем занимаешься, разговор, едва не закончился дракой. Выслушав Игоря, отец Люды стал спрашивать Игоря, что он еще умеет в жизни, почему не пробовал устроиться там-то и там-то. Игорь стал жаловаться на своих начальников, которые его обманули и обворовали и разговор неизбежно перешел на философию. А философия у отца Люды была одна: -"Кто тебе виноват? Кто тебе что должен? Нужно было думать. И вообще, профессию нужно иметь". Ни мать, ни отец Люды не ожидали настолько взрывной реакции Игоря. Если бы не Люда, то все кончилось бы настоящим погромом.
Разумеется, что больше он в доме Люды не появлялся. Правда разрыв их произошел гораздо позже. Игорь все куролесил, пока однажды следователь в полиции недвусмысленно посоветовал ему уехать из страны, если он не хочет сесть в тюрьму.
В конце-концов он отбыл к родителям в Питер и там устроился телохранителем к своему дяде-бизнесмену. Люда с ним не полетела. Единственная дочь у родителей, она уже давно работала в университетской библиотеке, имела "квиют" и менять "налаженный быт на бандитский Петербург" не захотела. Игорь улетел один, А Люда вскоре вышла замуж за банковского клерка "из местных". Сейчас у нее пятеро детей. А тогда, не прошло и прошло и пол-года после отъезда Игоря, как он стал кривым и потерял два пальца на одной из рук. Сам Игорь говорил, что причиной его увечья стала неудачно открытая бутылка шампанского на каком-то семейном торжестве. Потом он женился и вообще исчез. Все попытки связаться с Игорем потерпели неудачу; он либо вообще не отвечал на телефонные звонки либо коротко отвечал, что занят и "не может сейчас говорить".
А началось все с Лёшки- низкорослого увальня с огромной головой, каким он казался со стороны. В действительности это был очень шустрый парень с хорошо подвешенным языком. У него была востребованная в то время профессия - в университете он изучал не то биохимию, не то что-то связанное с биотехнологиями. Как-бы то ни было, но после окончания университета он почти сразу же нашел работу в фармацевтическом концерне, где и работает до сих пор.
Именно он поделил нас всех на удачников и неудачников. Растались мы после того, как однажды изрядно выпив он стал выпендриваться перед нами и обличать Славу.
-"Вот еще один ..дак, не знающий что делать со своей жизнью!"- Высокомерно говорил Леха
указывая на Славу. Слава побледнел и отложив в сторону гитару схватил Леху за грудки.
-Убери руки!!- визжал Леха.
Мы тогд еле успокоили Славу. С тех пор Лёха у нас не появлялся. Но мы хоть и редко, но о нем вспоминали. Ведь именно он провел между нами эту грань, разделив всех нас на тех, кому повезло и они вписались в новую жизнь либо уехали в более благополучные страны, и на неудачников, у которых не было престижной хорошо оплачиваемой работы и которым суждено было навсегда остаться здесь.. А может эта грань уже был,а а Леха ее просто заметил? Парень он был шустрый и быстро все подмечал.
А Слава, - он был душой нашей компании!
Познакомились мы все в кибуце, где в то время жили и учили иврит, такая особая программа была для студентов. Слава был самым старшим из нас-ему было двадцать пять лет. Тогда это был улыбчивый вихрастый парень, стройный и высокий, с неизменной гитарой на плече и огромным рюкзаком за плечами. Он брал с собою гитару везде, куда бы мы ни отправлялись: на берега озера Кинерет, в Эйлат, где Слава до самого утра ловил огромных альмогов, или в Иудейскую пустыню, где он карабкался со своею гитарой по скалам, а вечером, в одном из местных кибуцев, давал нам концерт на веранде колхозной столовой или на берегу Мертвого моря, исполняя песни собственного сочинения.
И вот теперь наша душа как-будто покидала нас. Из прежней большой нашей компании осталось всего несколько семейных пар и еще трое убежденных холостяков. Боря-путешественник, как мы его называли, объездил уже весь мир. Ради своих путешествий он живет и работает. Если денег на поход в Анды или в какое-нибудь другое экзотическое место у него нет, он берет ссуды, которые потом выплачивает иногда годами. Витя помешан на буддизме. Он всегда олицетворял для нас экзотику и духовность Востока.
-Ну а ты почему не уезжаешь? Пропадешь ты здесь!-Как-то с досадой сказал мне Эдик перед отъездом.
-Я уже давно уехал не перемещаясь в пространстве,-ответил я.
Эдик лишь понимающе и как мне показалось, сочувственно покачал головой. Больше мы к этому разговору не возвращались. Было это незадолго до их с Эллой отъезда в Канаду .
Слава искренне пытался полюбить Израиль, но у него это не получилось.
Многие считали его неудачником: в университете он не смог изучать то, что хотел, поскольку не набрал необходимого количества баллов. И тогда он поступил на специальность, где баллов ему хватало. Потом он все больше досадовал из-за того, что изучать приходится вовсе не то, к чему душа лежит и сама жизнь складывается вовсе не так, как хотелось. С девушкой, с которой они встречались довольно долго и даже собирались пожениться, в конце концов ничего не получилось. Девушки были и потом, но ни с одной из них он уже не хотел строить серьезные отношения. -"Все у них сводится к одному",- с раздражением говорил Слава,-"Как ты собираешься содержать семью?"
Университет он так и не закончил, а вместо этого работал где придется и по выходным писал музыку для своих стихов. Слава все собирался выпустить свои диски, но у него все время что-то не ладилось: денег хранически не хватало, а студии, в которые он обращался к его творчеству интереса не проявляли. Слава все надеялся найти истинных ценителей своего таланта, но годы шли, а ценители, кроме нас, так и не объявлялись.
Может быть ему просто не везло?
Все разговоры о том, что нужно найти себе постоянную работу и завести наконец семью, Слава обрывал резко: -"На жизнь мне хватает. Для меня главное музыка. Все остальное не важно". В ресторанах он выступать отказывался- его раздражало, когда под его музыку жуют и пьют.
А потом что-то в нем что-то как-будто сломалось и Слава стал совсем другим. Если раньше он еще как-то мирился с окружавшей его жизнью, то теперь она вызывала у него отторжение. Однажды он объявил нам, что собирается в Канаду.
Мы недоумевали: на что он расчитывает? Востребованной профессии у него нет, денег тоже. Но Слава был непреклонен в своем решении и вскоре действительно улетел за океан и отсутствовал месяца два. Потом вдруг объявился и сообщил нам, что в Канаде он женился и теперь улетает туда навсегда. В Израиль он прилетел лишь для того, чтобы забрать вещи, документы, ну и с друзьями попрощаться.
Во время нашей последней встречи он и произнес ту свою пламенную речь. -"Мне надоело бороться, воевать, постоянно кому-то что-то доказывать! Зачем? Мы здесь все равно ничего не изменим и вообще, у этой страны нет будущего".
Он часто повторял эту фразу: "нет будущего", как-будто в этих словах было его оправдание. Никто из присутствующих ему не возражал. Впервые за все время нашей дружбы он был отдельно от нас.
Больше я его не видел. Супруга Славы оказалась старше его лет на семь, если не на все десять и к тому же дамой с весьма крутым нравом. Она не отпускала Славу от себя ни на шаг, ревновала его днем и ночью, но Слава все терпел, потому что без нее ему в Канаде делать было нечего. Потом он с ней все-таки развелся и женился еще два или три раза. С нами, оставшимися, он больше не общается. По слухам из Канады Слава играет там в ресторанах и очень доволен.