Двери подошедшего лифта раскрылись. Делая шаг, я услыхал за спиной ускоряющиеся шаги, переходящие на бег, и краем глаза заметил спешащую Джулию. Пропустив ее вперед, ступил следом, нажал нижний этаж, наконец поймал ее улыбку и озорной взгляд снизу вверх. Она довольно миниатюрная, поэтому моя ответная улыбка наложилась на кивок:
– Привет, Юль. Торопишься убежать с работы?
– Да нет... Чем ждать лифта, решила – заодно спрошу у тебя одну вещь. Задержишься на минутку?
– Для тебя – даже на час.
Мы знакомы уже несколько лет. Ее муж одно время работал вместе со мной, еще на предыдущем месте, и с нею мы несколько раз встречались в том, что называется социальной обстановкой. Мы до сих пор живем в одном пригороде на Вест-Энде, но с мужем ее я не пересекался уже годы. Спустя несколько дней после начала работы в новой конторе вдруг повстречал ее: оказалась, что Джулия уже пару лет как перешла в здешнюю бухгалтерию – или кем она там трудится. С тех пор мы только здоровались, иногда сталкиваясь в коридоре или в кафе. Несколько раз перебрасывались на темы как-дела-ничего, про ее мальчишек или про отпуск. Можно сказать, что не общались. На выходе из лифта она тихонько сказала: "Давай отойдем".
Она снова улыбнулась, но уже как-то неуверенно. Закусила губу на мгновение, затем еще больше раскрыла свои серые глаза, смотря снизу вверх прямо мне в лицо. Накрашенные ресницы, веки немного подведены, на бледном худощавом лице ярко блестящие глаза кажутся еще больше.
– Только пожалуйста, обещай, что это будет секретом.
Вот это преамбула. Я было начал думать, что, может, ее нужно куда-то подвезти, или помочь с покупками, или кого-нибудь порекомендовать... Отчего ей нужна таинственность? Меня кольнуло какое-то неясное предчувствие. Я услышал собственный голос:
– Разумеется. О чем речь?
Она замялась. Опустила взгляд и сделала короткий выдох, затем торопливо выговорила:
– Я на самом деле какое-то время думала, что попрошу... что скажу, что у меня есть такая... мечта, как будто это, ну, такая игра... один раз... может, мы...
Я не верил своим ушам. Когда ее голос оборвался, мне на секунду почудилось, что она повернется и просто уйдет, оставив меня с застывшим выражением ошарашенного недоверия. Кажется, она нервно сглотнула или даже поморщилась. И все же ничто не могло подготовить меня к тому, что я услыхал, когда она продолжила уже едва слышно:
– Может, ты согласишься встретиться, так, будто... Понимаешь, будто я – ну... проститутка... То есть... Это – понарошку! – и она снова посмотрела мне прямо в лицо.
Теперь опускать взгляд была моя очередь. Сделал над собою усилие не хмуриться и не хвататься за лоб ладонью. Уставился на ее маленькую руку, сжимающую сумочку до побелевших костяшек, и постарался сказать как можно спокойнее:
– Как понимать – понарошку? То есть на самом деле – не встречаться?
Она стиснула сумочку еще крепче.
– Нет, встретиться на самом деле. Но я – не...
Я остановил ее жестом. Кажется, у меня тоже немного дрожали пальцы.
– Ясно. Подожди.
Сказать ей, что она – не в моем вкусе? Не просто невысокого роста, а именно миниатюрная, стройная, с маленькими белыми руками и тонкими изящными пальцами, худощавая – но не хрупкая. Много лет назад я столкнулся с нею в очереди на кассу в супермаркете: придерживая одной рукой своего младшего, сидящего на ее бедре и обхватившего ее плечо, другой рукой она спокойно разгружала какие-то тяжелые покупки из тележки... Но комплекция ее была как у девочки, красивая тонкая шея, совсем маленького размера обувь... Она не ходила на высоких каблуках, наверное, чувствовала себя комфортно и естественно и так – при том, что должна была смотреть на большинство окружающих снизу вверх. И муж ее – среднего роста, но все же повыше, чем она... Муж. Сказать ей попросту, что он – мой приятель, пусть и бывший, и что я не могу быть с нею из-за этого? Отчего она вообще решила, что со мной можно говорить о таких вещах? Даже говорить – впрочем, она, похоже, имеет в виду далеко не разговоры. Не шутит ли она, хотя – в чем смысл шуток этого рода, кроме того, что я совсем не подхожу на подобные роли? Я – далеко не красавец, всегда вел себя предельно корректно, к женщинам никогда не клеился и ни разу в жизни даже не думал о романах со знакомыми дамами или с женами приятелей. Девицы в молодости и эпизодические интимные связи еще до женитьбы уже почти позабыты, а после развода все последние годы я встречался всего с одной милой подругой, встречался редко – если не считать совместных поездок на курорты. Вот та – действительно в моем вкусе: почти с меня ростом, статная, совсем не худая, с ласковыми и лучистыми карими глазами. Я часто говорил ей, что после бессчетных лет наконец сумел отыскать в ней свой идеал, и почти не шутил. Широкие бедра, круглый упругий зад, длинные и гладкие рельефные ноги. У нее был довольно ровный характер, но мы оба понимали, что ужиться вместе вероятнее всего не смогли бы. Слишком большая разница в возрасте, слишком мало общих интересов. Несхожесть...
Джулия не отрываясь смотрела мне в лицо, поправляя аккуратную короткую прическу своей тонкой белой рукой. Большие серые глаза казались совсем темными из-за расширившихся зрачков. У нее довольно красивые глаза, невпопад подумалось мне, когда я наконец овладел своим голосом:
– Кх-м... Нас даже представить вместе трудно: я, можно сказать, скоро – старый хрыч, а ты – такая интересная, и...
У нее вырвался нетерпеливый жест, словно она хотела отмахнуться от посторонних слов рукой, которой до этого поправляла челку, будто давая мне знать: "Ты не понимаешь". И в этот самый момент мне показалось, что до меня дошло: дело было не во мне. Может статься, что ее привлекала и возбуждала сама идея примерить на себя роль продажной женщины, обольстительницы, торгующей своей красотой: за вознаграждение отдавать свое тело в руки незнакомых людей. С кем бы она могла примерить на себя такую роль? Сколько у нее было неженатых русскоязычных знакомых как я: достаточно респектабельных, одиноких пожилых дядек... С одной стороны – мы совсем не общались, а с другой – я держал себя с нею, кажется, с неизменной прохладной учтивостью...
– Послушай, Юль. Это для меня все-таки изрядная неожиданность, даже трудно поверить в такое внезапное счастье, – я позволил себе слегка улыбнуться, избегая намека на иронию: – Давай, я приду в себя чуть-чуть, и завтра скажу, что про это думаю. Или иначе ты просто тогда же дашь знать, что мне почудилось, и что никакого разговора между нами не было, совсем. Ну, до завтра.
***
Ну почему, почему я не отказался сразу? Она подумает, что я уже, так сказать, прелюбодействовал с нею в своих мыслях. Хотя – отчего бы и нет? Она довольно привлекательна, ей могло и не прийти в голову, что меня зажигает тип, совсем не похожий на нее. Считает себя неотразимой? Именно поэтому и не отказался – не хотел обидеть... Если она видит себя в таком амплуа – значит, хочет верить, что может быть желанной и соблазнительной, такой, какую многие готовы будут осыпать долларами. Или ее возбуждают и заводят мысли о такой игре. Но вот что в подобных играх нужно мне? Мне-то такие сценарии были знакомы, и возбуждающего я в них ничего не находил. Хотя всегда думал, что платить профессионалке за интимный вечер и проще, и честнее, чем соблазнять знакомых или случайных встречных с целью банально перепихнуться без намека на какие-то настоящие чувства. Вместо того, чтобы тратить время, нервы и деньги на ухаживания с неясными перспективами – просто выбрать приглянувшееся, заплатить за услугу, оценить профессионализм... И все же с годами начинаешь ощущать, что есть что-то унизительное и даже отталкивающее в механическом акте телесного соития без доверия, без нежности... Что ее-то может привлекать в подобной ситуации? Запретный плод, игра... А меня? Только сама Джулия. И тут мне вспомнился уже, казалось, забытый небольшой эпизод: всплыл внезапно откуда-то из глубины.
Несколько месяцев назад, как-то утром, мы случайно повстречались на лестнице: я топал наверх, когда Юля, легко прыгая вниз по ступеням, миновала меня, спеша, видимо, к началу рабочего дня, из спортивного зала. Разгоряченная, с румянцем во всю щеку, энергично сбегая по пролету, обронила "Приветик!" в мою сторону. В это краткое мгновение я ощутил волну тепла, веющего от ее стройной фигурки, почувствовал свежий запах спортивного деодоранта, и подумал – даже не сам подумал, а что-то во мне подумало: "Интересно, как бы это было: ощутить этот маленький жаркий комок энергии, такой живой и горячий, в своих объятиях?" Мелькнуло, и тут же пропало. Оказывается, не забылось. Верно было подмечено: решения принимаются бессознательно, а задача сознания – подыскивать обоснования для того, что уже решено. Какие-то детали приходят на ум только позднее, или продолжают где-то покоиться неосознанными – до поры, до времени.
Да, ребята: сколько мелочей проходит мимо внимания, как много людей остается незамеченными. Была у меня одноклассница Лена – за все школьные годы я с нею сказал в общей сложности, наверное, не более нескольких десятков слов. Cероглазая и русоволосая, она вела себя робко и застенчиво, говорила тихим голосом, и то – лишь с подружками, такими же тихонями, как она. Высокая и стройная, в школьные года она была скорее худощавой, и держалась очень скромно – неудивительно, что парни на Лену внимания не обращали. Нам кружили голову девчонки шумные и компанейские: платья их к старшим классам стали чересчур коротковаты – настолько, чтобы открывать ставшие волнительно длинными и округлыми ноги повыше колена – на ладонь, в то и на две. С ними мы танцевали на школьных вечерах, ходили в кино, пили вино на вечерних сборищах... А Лена ни на сборищах, ни на танцах не появлялась, и аккуратное школьное платье никогда не открывало ее стройные ноги (в туфлях на низком каблуке) выше колена. Мне в память врезалась всего одна картина. Последний школьный год, перемена между уроками, в классе какой-то шумный общий разговор, и я случайно замечаю: Лена, на своем месте, расплела длинную светло-русую косу и расчесывает прекрасные волнистые волосы, откинув голову назад и подняв красиво очерченный подбородок, слушает разговор одноклассников, опустив длинные ресницы и мягко улыбаясь. Меня тогда поразило кроткое и нежное выражение ее матово-белого лица, изящество его удлинившихся очертаний. Всего один миг, взгляда моего она не заметила. Спустя несколько лет, как-то в июне, мы с однокурсником столкнулись с нею в метро на длинном перегоне с Невского на Петроградскую сторону. Облик Лены разительно изменился, она буквально расцвела: нарядное легкое платье подчеркивало рельефную фигуру. Волнистая светло-русая грива, прекрасные серые глаза и нежный румянец... Ни о чем значимом мы не болтали, но от меня не укрылась отвалившаяся челюсть моего однокурсника, во все глаза смотревшего на такую красавицу, радостно беседующую со мной о каких-то пустяках. Распрощавшись с Леной, я поделился с ним: "Она очень похорошела, в школе ее никто не замечал". Вряд ли он мне поверил. Как знать, сколько таких примеров, когда я кого-то в упор не видел – если только не происходило нечто неожиданное? Как сейчас – с Джулией.
Она дожидалась меня перед работой! Войдя в здание, я сразу ее заметил: поднявшись из-за столика кафе, направилась мне наперерез. Хочет сообщить, что произошла ужасная ошибка, подумал я. Какую-то секунду мы изучали лица друг друга.
– Привет, Джулия. Ты хотела бы сказать, что вчера я вообразил себе Бог весть что, по непонятной причине?
– Не-е-ет... – протянула она, и улыбнулась, показав ровные белые зубы. Улыбнулась шире, едва ли не хитро: поняла, что я не устоял, согласился на ее затею.
– Хорошо, – я старался сохранить будничный тон: – Сегодня?
– Не сегодня, – у нее снова расширились зрачки: – а можно завтра?
– Ладно, – кротко согласился я: – Подойдет после работы? – Она кивнула, – Тогда так: скажем, в пять, в "Шератоне", между входом и баром. Мы видим друг друга первый раз в жизни. Общаемся по-русски. Девяносто минут, никаких особых или экзотических пожеланий. Одежда – деловая. Презервативы – Extra Large, с вишневым вкусом. Шутка. Любые... Да, вот: как тебя зовут?
– Что? А... Стелла.
– Из роли не выходим, так? Но если захочешь снова стать собой, просто скажи специальную фразу. В любой момент, когда захочешь. Вот это: "Кто взошел на небо, и взял ее, и снес с облаков?" Запомнишь?
Шире распахнув глаза, она старательно повторила, как примерная ученица...
– Ты – чудесная. До завтра! Если не придешь – никаких проблем.
Она все еще улыбалась, как мне показалось, несколько растерянно. Постепенно покраснела, даже можно сказать – зарделась.
***
Войдя в номер и сняв туфли, Джулия получилась совсем небольшого роста. К пожеланию об одежде она отнеслась прилежно – явилась в элегантном и строгом пиджаке. Остановилась в середине комнаты, ожидая приглашения к действиям. Я протянул ей раскрытый конверт с несколькими банкнотами веером, чтобы было видно сумму, закрыл и отдал ей. Она смутилась еще больше и какую-то секунду, казалось, не могла понять – что с этим делать, затем положила в сумочку.
– Пожалуйста, позволь, – начал я, снимая с нее пиджак и вешая на спинку стула. Она осталась в блузке: весь облик – в простейшем и, как считается, беспроигрышном сочетании: белое, черное, красное. Черная аккуратная юбка и короткие черные волосы, белая блузка и белые тонкие руки, маленькие ноги, и бледное худощавое лицо, на котором выделяется ярко-красная косметика. Чтобы не смотреть на нее сверху вниз, усаживаюсь в кресло. Она серьезно смотрит на меня в упор, сложив руки. Кажется, они у нее немного дрожат. Держится напряженно, совсем непрофессионально. Также совершенно непрофессионально, подает внутри меня голос какой-то ехидный бес, пользоваться такими резко пахнущими духами.
– Пожалуйста, сними блузку, юбку, и чулки, – прошу я мягко, но она разоблачается так, будто я отдал команду. Оставшись в черной комбинации, стоит неподвижно под моим внимательным взглядом. Белое, черное, красное: гладкая кожа, ажурные кружева, румянец, разгорающийся все ярче. Стройная, с обозначенной мускулатурой: живот не как стиральная доска, но с четким делением.
– Ты – спортсменка? – не удерживаюсь я от вопроса.
– Ка-Эм-Эс по спортивной гимнастике... была, – уточняет она, едва ли не снисходительно.
– Выглядишь потрясающе, – отзываюсь я вполне честно.
Сбрасываю с ложа одеяло, так что остаются только идеально ровные простыни, прошу ее снять с себя все остальное и улечься лицом вниз. Она выполняет быстро и без слов, застывает ничком, вытянувшись "смирно".
Коснувшись затылка, медленно глажу ее стильно подстриженные темные волосы, притрагиваюсь к низу шеи, начинаю ласкать плечи и лопатки. Она лежит без движения. Даю ей почувствовать мое дыхание сначала между лопаток, потом вдоль позвоночника в середине спины. Легонько касаюсь ее поясницы, провожу пальцами от шеи вниз, мягко ласкаю гладкую спину, затем легонько трогаю небольшие крепкие ягодицы, постепенно добираюсь до ног, начинаю гладить ляжки, тихонько начинаю целовать поясницу. Она по-прежнему не шелохнется, но по движению ребер я вижу, что начинает дышать глубже. Я продолжаю гладить ее вытянутые ноги, едва касаюсь твердых икр, маленьких ступней, снова трогаю спину и зад, затем, проведя ладонями вдоль стройных сильных ног, начинаю тихонько раздвигать их в стороны. Она послушно разводит их шире и чуть приподнимает зад, полностью открывая мне вид между ногами. Тщательно и гладко выбритое причинное место выглядит как полураскрывшийся бутон розы, из припухших мягких губ наружу выдаются нежные складки. Я очень осторожно глажу верх ее лядвий, ласкаю зад, провожу пальцами вдоль ее паха, ощущая как напрягаются там мышцы и сухожилия, подбираюсь неторопливо к раскрывающемуся на моих глазах бутону, наконец притрагиваюсь кончиками пальцев к складкам: они деликатнее, чем бархат... Ласкаю мягкое и податливое обрамление ее лона, она чуть заметно приподнимает его повыше. Увлажнив пальцы, касаюсь внутри губ, провожу вверх и вниз вдоль восхитительно нежных складочек, погружаю кончики пальцев туда, где становится все горячее: исследую вход, начинающий исходить соком. Другой рукою глажу ее подрагивающую спину, затем снова припадаю губами к пояснице и ощущаю, что ее бьет крупная дрожь. Наконец отнимаю руку, и прошу повернуться на спину. Теперь ее возбуждение хорошо заметно: соски небольших крепких грудей с набухшими ореолами сильно заострились, ноги и руки покрыты крупными мурашками, над мокрым лоном обрисовался клитор. Я глажу ей низ живота и целую очень жесткие соски, ласкаю их языком: совсем забытое ощущение – у моей нынешней партнерши, никогда не имевшей детей, грудь совсем другая: очень легкая и нежная, с упругими, но мягкими сосками. Тихо шепчу:
– Наверное, пора что-то на меня надеть.
Соскользнув с кровати, она подхватывает сумочку и извлекает нераспечатанную пачку. Бросив обертку на пол и взяв меня осторожной рукой, задерживается. Некоторое время водит кончиками пальцев вдоль, будто исследуя, прикасается, потом легко нажимает и гладит, медлительно и деликатно. Наконец разворачивает изделие и решительными, сильными движениями расправляет – и будто бы одновременно проверяет крепость орудия. Поднявшись, осторожно подхватываю ее на руки и, ощущая тяжесть ее напряженного тела, убеждаюсь, что ее ладная тонкокостная фигурка на самом деле туго свита из сплошных мышц и сухожилий. Опустив ее спиной на стол, хочу поднять разведенные в стороны ноги повыше, но она понимает меня без слов, выпрямив ноги и подняв их к потолку, раскрывает как циркуль на очень широкий угол: совершенно выпрямленные, носки четко оттянуты. Спортивная гимнастика: танцы на бревне, вольные упражнения... Не могу удержаться от того, чтобы еще раз не огладить ее совсем медленно: от ступней и лодыжек до самых бедер, ощущая и нежность кожи, и скульптурность едва заметно подрагивающих ног.
Джулия прикрывает обращенные к потолку глаза, когда мои руки, гладящие ей внутреннюю сторону бедер, сходятся на причинном месте. Прежде чем войти в нее, я совершаю несколько скользящих движений поверх нежных складок ее влажного лона, чтобы каждый раз едва коснуться выглянувшего наружу ярко-розового бугорка, и раз за разом она вздрагивает, резко вдыхая через тонко очерченный нос с небольшой горбинкой. Теперь мои движения направлены на вход, совсем неглубоко: ощутив самой чувствительной своею частью горячее преддверие, я отступаю, затем снова двигаю вперед, чтобы почувствовать ее податливость и свое возрастающее возбуждение. Все не проникая глубже, замечаю в ней признаки дискомфорта: вряд ли ей больно... быть может, неприятно? Она еле заметно покусывает губы, чуть кривится, и начинает подергиваться. Я вижу, как она напрягает мышцы плоского живота и опущенные на стол руки, и, кажется, угадываю: ее мучает собственная обездвиженность! Медленно, очень медленно, я вхожу в нее осторожно, но не отступая, все глубже и глубже, постепенно погружаясь больше, чем наполовину, потом еще немного: из наконец приоткрывшегося рта ее показывается краешек языка и сонно обходит вдоль полустершихся следов яркой помады. Она выдыхает через рот, и я вижу, что язык ее продолжает подрагивать в такт моим усиливающимся движениям. Я начинаю заходить в нее увереннее и сильнее, немного подаюсь вправо и влево: она отвечает движениями бедер. При каждом погружении я чувствую эластичное и крепкое сокращение ее лона, словно она хочет немного задержать меня внутри, но не стискивает, а только нежно сжимает. Руки мои, прежде блуждавшие по низу ее живота, ласкают и гладят ей плечи, шею, ключицы. Румянец Джулии начинает пылать, когда мои пальцы принимаются играть ее сосками, теребить груди – сначала легонько, а затем сжимая так, чтобы чувствовать их плотную, упругую крепкость. Однако она продолжает хранить молчание, раскинув руки по поверхности стола.
Еще днем, до нашей встречи, все ломая голову над тем, что могло толкнуть Юлю на эту авантюру, задумывался: может, в ее интимной жизни не хватает пассивности, и ее влечет ситуация, где она будет подчиняться, исполнять желания, стараться угодить? Большинство мужчин, оплачивающих сексуальные услуги, покупают не только возможность достичь оргазма в соитии с привлекательной партнершей – вместо капризной подружки или стервозной жены – но и ощутить себя господином, хозяином. Деньги дают власть – пусть на час, на краткое время, но создают иллюзию могущества. Если, конечно, речь не идет о специфических услугах и предпочтениях меньшинства. Может, Джулию увлекла игра в продажную любовь, поскольку ей хотелось испытать роль послушной игрушки в руках мужчины? Непохоже, чтобы ее сильно заводила поза на спине с ногами почти на шпагат...
Я осторожно приподнимаю ее со стола. Она кладет руки мне на плечи и дает себя перенести. Ставлю ее коленями на ложе, спиной к себе, обнимаю сзади, накрывая груди ладонями и лаская соски, целую плечи и низ шеи, прижимаюсь губами к загривку. Мои руки спускаются, гладя живот, постепенно перебираясь ниже. Я удерживаюсь от того, чтобы впиться в плечи Джулии с очень гладкой и нежной кожей, и мягко принуждаю ее опуститься на простыни так, что у меня в руках оказывается ее крепкий округлый зад. Ухватив за гладкие бока пониже тонкой талии, вхожу в нее. В новой позе это получается глубже, оба мы начинаем двигаться. Юля прогибает спину так, что ее небольшие мускулистые ягодицы становятся еще круглее и чуть расходятся, немного открывая плотно сжатый анус. Похоже, размеренное и размашистое движение не устраивает ее: она толкает меня своим аппетитным задом и быстрее, и сильнее, я начинаю следовать ей, проникать с каждым толчком глубже, ощущая как подается при этом ее жаркое лоно. Меня будто подхватывает и начинает нести вперед убыстряющийся поток. Ритм ее движений будоражит и начинает заводить меня сильнее, я глажу ее спину, принимаюсь ласкать грудь...
– Ох, – наконец подает голос она: – О-охх... Кто... кто поднялся на небо, и взял ее, и принес на землю?..
***
Игра закончилась, подумал я, замирая. Или она собирается уйти, или —
– Теперь моя очередь выполнять желания? – спросил тихо, надеясь ободрить, и готовясь услышать в ответ: "Да, хочу скорее уйти и никогда не вспоминать об этом сумасшедшем эпизоде". Но ободрения, как оказалось, не требовалось. Повернувшись ко мне, она обняла меня за плечи, привлекла ближе. Я склонился к ней.
– Передать тебе мои мысли не получилось, – наконец улыбнулась она: – придется словами.
– Больше не хочешь быть как кукла – маленькая и изящная, которую интересно усаживать и укладывать?
– А я могу быть как заводная кукла. Так, что мальчику будет даже интереснее.
– Куда надо ключиком, где у тебя кнопки?
– Сейчас...
То ли гладит, то ли треплет мне шею, тянет за плечи улечься подле нее. Припечатав звонкий поцелуй прямо в щеку, говорит мягко, но серьезно и настойчиво – видимо, подражая мне:
– Пожалуйста, так и лежи. Никуда не уходи! – и срывается в душ. Плещется недолго: спешит обратно, энергично растираясь полотенцем, и тут же его отбрасывая. Похоже, душ был холодным: ее кожа покрыта мурашками и буквально горит, когда она садится верхом прямо мне на живот: кажется, мой черед смотреть в потолок...
Ее тонкие пальцы щекочут мне шею, касаются моих губ, мягко обегают мой лоб. Джулия гладит мне плечи, придвигаясь ближе. Влажный бутон ее лона распустился как нежно-розовая орхидея, набухшие от притока крови губы приоткрылись и потемнели. Она приближает их совсем вплотную к моему лицу и налегает раздвинутыми коленями на мои раскинутые руки. Ее горячие ложесна опускаются на мой приоткрытый рот, влажные складки соприкасаются с моими губами, когда язык мой начинает исследовать и ласкать вход в ее лоно. Джулия прижимается плотнее и начинает энергично тереться о мое лицо так, что рот мой оказываются внутри ее раскрытых губ. Движениям моего языка она отвечает размеренными, сильными нажатиями, будто очень крепко целуя меня причинным местом – так, что мне удается ловить воздух носом лишь когда она подается назад... Мне начинает казаться, что нижней половиной моего лица овладело какое-то диковинное создание, вроде медузы с упругим, жадным ртом в самой середине обрамления из складок, и это создание живет своей жизнью, жарко пульсирует и ласкается о мой раскрытый рот, стремится прижаться к моему языку...
– Ты там дышать можешь еще? – спрашивает она, встретив мой совершенно ошалелый взгляд и поднимая брови. Разумеется, ни до какого удушья не было даже близко – но в голове у меня мешается от этой яростной агрессивности, почти на грани насилия. Она склоняется ко мне с милой улыбкой, с нежной осторожностью отирает мне лицо полотенцем, покрывает мои щеки поцелуями. Наверное, почувствовав собственный запах на моем горящем лице, принимается меня облизывать, затем промакивает полотенцем насухо и тихо смеется. Я постепенно прихожу в себя.
Все еще лежа на мне, она смещается ниже.
– Сейчас я тебя буду трахать, – сообщает с нажимом на "я".
Сдвинувшись пониже и встретив жесткое препятствие, она начинает тереться вдоль него, совершая движения тазом так, что ее лоно скользит и ездит вверх и вниз вдоль всей моей длины. Самое чувствительное мое место то ощущает влажные складки, то попадает между ягодиц. Там она ненадолго прижимается анусом, будто дразня, потом я снова оказываюсь почти в жарком преддверии... Дыхание ее становится тяжелее, наконец она медленно, с едва слышным "О-охх..." надевается на меня, и застывает почти неподвижно, с закрытыми глазами, как будто прислушивается к чему-то внутри. Войдя так глубоко, я ощущаю себя в плотно охватившем меня горячем плену, маленькое тело горит у меня в объятиях. Начинает двигаться, сначала неспешно, потом более энергично, ускоряется и увеличивает размах так, что начинается настоящая неистовая скачка: из ее легких вырывается порывистое дыхание, бешеный ритм все убыстряется. У меня перед глазами начинают плыть какие-то радужные видения, в то время как она продолжает двигаться не сбавляя темпа, как игрушечный кролик из рекламы батареек. При этом от нее не укрывается то, что начинает твориться с мной: она вдруг цепко хватает меня за локти, будто хочет приподнять:
– Можешь встать на пол? Я на тебя залезу, хорошо?
Успела в последний момент. Глубоко дыша и удерживаясь от желания тяжко кряхтеть, я выпрямляюсь, подхватывая ее под жесткие горячие ягодицы. Она крепко обхватывает меня за плечи маленькими сильными руками. Много, очень много лет я не был в такой позиции: с моей нынешней постоянной подругой, весящей больше, чем я, проделать такое было бы трудновато. Джулия надевается на меня, ноги ее обвивают меня за талию, скрещиваясь на моей пояснице, а жаркая упругая грудь очень плотно прижимается к моей. Все ее тело дрожит, она почти колотится об меня, стремясь нанизаться как можно глубже, но дальше уже, наверное, никак: я чувствую, что упираюсь в самое ее нутро. Сотрясаясь от напряжения, она вращает тазом, словно пытаясь найти место, где получится еще глубже. Мне приходит в голову, что дело совершенно точно совсем не во мне: залезши на меня и совершая эти сильные, ритмичные движения, с лихорадочно жарким дыханием, беззвучными стонами, мокрой от пота спиной, как на спортивном снаряде – для нее сейчас не существует ничего, кроме начинающих бить ее судорог оргазма. Ощущая, что и сам я – почти на грани, думаю: ты хотел ощутить, каково будет держать этот сгусток страстной энергии в своих объятиях? Вот и получил динамо-машину, чудесную сексуальную игрушку без страха и упрека... Не размыкая объятий мы валимся на простыни: она обмякает, ее еще несколько раз сотрясает судорога.
Дыхание ее постепенно успокаивается, я по-прежнему чувствую, как веет теплом от Юлиного разогретого тела. Гладкая кожа почти блестит от испарины, маленькие ладони снова начинают тормошить и ласкать меня. Широко раскрыв глаза, заговаривает:
– А вот хотела...
– Еще раз?
– Ха! Наверное, нет: я ведь уже утром... не смогла удержаться. Со вчерашнего думала про эту встречу, воображала всякое, ну, в итоге – хоть на столб лезь. Поласкала себя, неслабо так кончила. Но с теперь – не сравнить, конечно, – сообщает почти задумчиво, обвивая мне шею и гладя затылок: – А сейчас – твоя очередь! Давай это вот снимем, я тебя сейчас помою, идем в ванную...
Поворачивает меня к зеркалу, пускает теплую воду, пристраивается рядом, набирает полную ладонь мыла, и принимается мыть, снова и снова плещет и поливает водой, гладит, скользя, потом начинает двигать быстрее, сжимает ладонью посильнее, снова поливает водой, мыло все смыто, но она двигает рукой уже в большем темпе, и я чувствую, что мое возбуждение захватывет и ее тоже: мнет отвердевшую плоть, ласкает пальцами всю длину, ритмично двигает все быстрее и все сильнее. Пристраивается сзади меня, прижимается очень плотно своим горячим телом, обнимает другой рукой слева, словно я попался в маленький цепкий капкан: левая рука завладевает моей мошонкой, в то время как правая сильно и умело работает так, что у меня захватывает дух и начинает темнеть в глазах. Я чувствую ее жаркое частое дыхание на своей спине, она то ли целует, то ли кусает мои лопатки, не переставая двигать рукой в бешеном ритме, словно хочет добыть огонь трением стержня, который бы воспламенился, если бы не был под струей воды. Чувствуя мои начинающиеся конвульсии, она, кажется, даже начинает тихо постанывать сама. На самом пике моих мучений перестает сжимать с силой, а начинает очень нежно и бережно ласкать, едва касаясь, когда я уже лечу в пропасть и чувствую, что больше не вынесу, разлечусь на тысячу осколков и брызг: ощущаю происходящее как самый настоящий взрыв, сотрясающий все мое тело... из-за которого почти глохну – так у меня, наверное, шумит в ушах.
Не помню, как вернулся в комнату.
– Понравилось?
У меня хватает сил только закатить глаза и изобразить неземное блаженство с помощью жестов. Я всматриваюсь в нее, как в первый раз: такое сочетание настоящей женской силы с неуемной молодой энергией и каким-то почти девчачьим задором.
– Вот хотела спросить: про кого это: "взять на небе, и спустить с облаков"?
– Скорее уж – про что. Про мудрость. Хотя можно и так: мудрость – это познание жизни, да? Получается, что найти, скажем, тебя – отыскать на небе, взять... и познать.
– Ха! Это еще кто кого познал...
Справившись, который час, качает головой: "Пора бежать". Наблюдаю, как после душа она расторопно приводит себя в порядок. Обняв и поцеловав меня, восстанавливает макияж и облачается в свой строгий костюм. На выходе задерживается и раскрывает сумочку:
– Еще вот, – и протягивает коробочку с презервативами: – Думала, выкину. Но пускай лучше у тебя будут. Пригодятся.
И весело сверкнув на прощание шальным темно-серым глазом, беззвучно смеется и притворяет за собою дверь.