Владимиров Сергей Михайлович : другие произведения.

Азмун и чориль

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По мотивам сказок народов Дальнего Востока
  Владимиров Сергей
  
  
  
  
   АЗМУН И ЧОРИЛЬ
  
  
  
   По мотивам сказок народов Дальнего Востока
   Сказки "Железный клюв" и "Маленькая Эльга" приведены в изложении
   Д.Нагишкина.
  
   "Теперь так не бывает, чтобы человек в медведя или птицу превратился. А раньше случалось. Правда, очень давно это было. С тех пор столько времени прошло, что где река текла - там сопки стоят, где камни лежали - там теперь леса выросли"
  
   Д. Нагишкин
  
  
  
  
  
  
   Часть Первая
  
  
   Азмун
  
  
   На берегу Амура жили нивхи, очень хорошо жили.Делали каменные наконечники для стрел и костяные крючки для рыбной ловли.И ещё сети сплетали из волокон крапивы.
   Однажды работали парни и мужики на берегу Амура. Кто что делал - кто сетки чинил, кто остроги точил, а старики ходили вокруг батов, длинных долбленых лодок сделанных из тополя, в затылках чесали - как их к летней рыбной ловле готовить? Баты, лежали на песке повернутые днищами вверх.Лодки было нужно осмотреть, каждую щелочку смолой промазать и песочком затереть. Тщательная работа.
  
   А над Амуром хорошо, солнышко весеннее светит. Птицы уже пролетели на гнездовья, рыба скоро пойдет, папоротник стал расти. Сидят парни да мужики, и делают свое дело в сытости и удовольствии.
  
   Вдруг, смотрят, по Амуру маленький остров плывет - ветки и деревья сбило в кучу и их землей завалило, на земле трава выросла. В островок шест воткнут. На нем кора застружена в несколько рядов - защита от черта. Нивх Плетун забеспокоился:
  
   Кто-то там есть! Защиту от злых чертей поставил! Слышат, плачь ребенка доносится.
  
   Кривоногий Алюмка забежал по колено в воду, раскрутил над головой веревку с деревянным крючком и бросил. Не попал - соскользнул крючок с острова. Алюмка поскользнулся и уселся в воду. Солодо Хинга закричал:
  
   не нужно бросать верёвку, нужно улимагду спускать. Все подскочили и быстро спустили легкую лодку на воду. Плетун первым влез в нее, затем Хинга. Стали грести к острову. Глядь, а там мальчик лежит маленький - в одной руке весло игрушечное держит, а в другой лучок.
  
   Хорошим охотником будет - закричал Плетун - сыном своим сделаю! Взял его бережно на руки и прижал к груди. Стал мальчик жить у старого Плетуна и его жены Гулунге. У них не было своих детей и они души не чаяли в маленьком мальчике. Не долго думая они назвали его Азмуном.
  
   Азмун рос крепким, был выше своих сверстников и не похожим на нивха; более стройный, лицо продолговатое и нос как клюв - тонкий и с горбинкой. Гулунге иногда говорила Плетуну:
  
   совсем наш мальчик на нивха не похож, уж очень он некрасивый! Он на маньчжура похож. На что Плетун отвечал:
  
   И на нигельдальца похож, и на орочена, а вот на тунгуса не похож. Может быть он из нанайцев или ольчан? Да зачем нам знать, главное парень растет сильный и умный. Он наш сынок! Такие разговоры возникали время от времени, и заканчивались всегда одинаково.
  
   Однажды, через пять лет, Гулунге сказала Плетуну:
  
   у нас что-то будет.
  
   У нас всегда что-нибудь бывает - Заметил Плетун.
  
   Ты не понял, ты посмотри на мой живот! Его больше скрывать нельзя, у меня будет ребенок. Плетун опешил, и сначала не мог понять что к чему, но когда наконец до него дошло, он закричал:
  
   это чудо! Добрые духи сжалились над нами, это награда за Азмуна! И он стал плясать в юрте. Потом уселся и важно заявил:
  
   пойду всем расскажу! Нужно для всех праздник устроить! Нужно лося завалить!
  
   Что ты, что ты. Нельзя! Злые черти могут узнать! Нужно молчать, пока люди сами не увидят, и чем дольше не увидят, тем лучше.
  
   Плетун снял со стенки юрты медвежий клык на тонком кожаном ремешке и протянул Гулунге:
  
   надень на шею и носи всегда с собой. Он злых чертей отгоняет. Гулунге послушно просунула голову в ременную петлю и спрятала оберег под кухлянкой.
  
   Через некоторое время скрывать беременность стало невозможным, и начались бабьи пересуды и сплетни. Все женщины поучали Гулунге, а она слушала и думала про себя - все по своему делать буду. Пусть говорят, может и толковое что скажут, все запоминать нужно.
  
   Однажды болтали женщины у реки, и старая жена шамана Адиги, посмотрев на живот Гулунге, сказала:
  
   у тебя девочка будет.
  
   Откуда ты знаешь? Я мальчика хочу.
  
   Зачем тебе еще мальчик? Если боги награждают то они знают что делают!
  
   Я им очень благодарна. Но откуда ты знаешь?
  
   Не забывай что я жена шамана. Я много чего знаю. Но приказано мне молчать. Тебе скажу, потому что про это мне рассказывала моя бабушка, а ей ее бабушка. И тайны тут никакой нет. Все женщины затаили дыхание. Адиги продолжила - если живот выперает вперед, то будет мальчик, а если кругленький, то девочка. Посмотри на свой живот. Гулунге склонила голову и стала ощупывать живот. Все женщины придвинулись ближе. Некоторые даже провели по ее животу руками.
  
   Точно кругленький - закудахтали женщины - будет девочка. Гулунге заулыбалась:
  
   всегда хотела девочку. Разве можно поговорить или что ни будь делать с мальчиком, от мальчиков никакого толку нет в ведении хозяйства.
  
   В это время Азмун со своими товарищами бил острогой мелкую рыбу в протоке. Они тихо сплавлялись к Амуру. Азмун расположился на носу оморочки, маленькой долбленой лодочки, Андуга по середине, тоже с острогой, а на корме Покчо с веслом. Оморочку медленно несло по течению вдоль берега и рыбаки внимательно смотрели в воду. Азмун ударил острогой и вытащил крупного карася. Теперь на дне оморочки было два карася, небольшая щука и сазан.
  
   Неплохой улов - сказал Покчо. - Можно пристать к берегу и искупаться.
  
   Вон галечная отмель - показал Азмун. Он положил острогу и схватился за весло. Когда оморочка ткнулась носом в песок, они выскочили из нее и попытались вытолкать на берег, но не тут то было. Им было по пять лет, и хотя Покчо утверждал, что ему пять с половиной, сил все равно не хватило. Пришлось привязывать лодочку к кусту ивы. Потом они скинули с себя всю одежду и накупались в протоке до изнеможения.
  
   Я наверное умру от голода - сказал Покчо, лежа на теплой гальке. Можно съесть сазана сырьем, настоящие охотники часто так делают.
  
   И совсем не часто, а когда не могут развести костер - возразил Азмун - это когда лодку далеко унесет в Амур, или когда в болоте заблудятся, а нам нужно просто развести костер и испечь рыбу.
  
   Это как это охотник может заблудится в болоте? Такого не бывает! - Возмутился Покчо.
  
   Бывает, бывает, еще как бывает, если болотный человек встретится. Он водит, водит по болоту, пока в трясину не заведет! Его зовут Боко, он маленький и горбатый. У него одна рука и одна нога.
  
   Врешь! - не поверил Покчо.
  
   Нет не вру! Мне это отец рассказывал, он этого болотного человека видел.
  
   Ну, если он видел, тогда другое дело. А есть еще водяной черт. Он под воду утаскивает!
  
   Есть! У него волосы зеленые и на коже чешуя, и воняет от него тухлой рыбой. Все с опаской посмотрели на воду.
  
   Говорят, что водяной очень огня боится. Нужно разжечь костер и испечь рыбу. Очень есть хочется - сказал Андуга. Теперь костер развели очень быстро, у каждого был кремень, костяной нож и мешочек с солью. Рыбу на деревянных палочках воткнули около костра с наклоном к огню. Скоро запахло жареной рыбой, и у мальчишек потекли слюни.
  
   Для сазана хватит - сказал Покчо - и положил палку с нанизанным на нее сазаном на лист лопуха. Обжигаясь, нетерпеливо, они стали отрыватть руками куски мяса.
  
   Скоро было покончено и с сазаном, и со щукой, и с карасями. Андуга откинулся на спину:
  
   классная жизнь! Не то, что в стойбище - сбегай туда, сделай то, собирай ягоды и грибы с женщинами, меня тошнит от этого.
  
   Да. - Сказал Азмун - у меня то же самое, да еще мать собирается рожать. Вдруг родит девочку. Вот морока будет. Я этих соплячек ненавижу!
  
   Давайте удерем. - Предложил Покчо. Азмун и Андуга аж сели от неожиданности и новизны мысли.
  
   Здорово! - Восхитился Азмун. - Вот классно заживем!
  
   Будем на Амур ходить! Сему и горбушу ловить! - Обрадовался Андуга.
  
   Юрту запросто сами сделаем - стал развивать свою мысль Покчо. - Лодка у нас есть, остроги есть, крючки есть, луки есть. Вот только соли маловато, без соли как рыбу солить будем? Соли нужно много, целый берестяной короб.
  
   Мы по Амуру спустимся до моря, а там соли сколько хочешь. - Заметил Андуга.
  
   А может и вообще у моря останемся, - предложил Азмун - там будет соль, река и море. Будем охотится на нерп и тюленей! Все заулыбались, воодушевились, потом Азмун захохотал и треснул Покчо по плечу:
  
   молодец! Это ты здорово придумал!
  
   И еще нужны шкуры - начал Андуга, - но закончить не успел. Совсем не далеко затрещали кусты, раздалось пофыркивание, затем глухое ворчание. Медведь!
  
   Быстро, еще быстрее, невозможно быстро, а они собрались еще быстрее, и оморочка уже мчалась по протоке, когда они стали постепенно приходить в себя. Вопрос о бегстве на море как-то сам собой увял.
  
   Прошло еще два года и Азмун стал настоящим добытчиком в семье. Что ни день, то добыча; водяные курочки, утки, рябчики, фазаны и однажды даже гусь. Азмун всадил в него четыре стрелы и пока не попал в голову, не смог его убить. Потом долго тащил до стойбища, и на спине и пытался волочить по земле. Притащил все-таки и бросил у входа в юрту, а сам упал на землю. Тут маленькая сестренка выползла из юрты и стала прыгать на нем, а потом целовать и обслюнявила всего. Гулунге действительно родила девочку и Азмуна часто заставляли присматривать за ней. Вот и получилось, что у Азмуна было две обязанности - охотится на птиц и присматривать за малышкой Пуди.
  
  
  
   Речной дракон
  
  
   Годы пошли чередой, в охоте, рыбалке и домашних заботах. И однажды Азмун увидел, что соседская девушка очень красива. Азмун удивился, как так, всю жизнь прожили рядом, всегда была обычная, а вдруг стала красивая. Азмун стал ее внимательно рассматривать. Она это заметила, показала ему язык, крикнула - Чучело! И убежала в свою юрту. Азмун растерялся, то, что его всегда дразнили девчонки он уже привык, вечно рожи свои корчат и обзываются, они всех дразнят, но не будет же охотник бить женщин, вот им все с рук и сходит. Меня - подумал Азмун, - обзывают чучелом, уродиной и совой. Совой потому, что у меня видны белки глаз. У всех нормальные, как щелочки, а у меня белки глаз видно. Азмун расстроился и побрел в сторону протоки. Сел на берегу и стал разглядывать свое отражение в воде. Действительно видно - еще сильнее расстроился он - вот у Покчо совсем не видно, глаза как щелочки и лицо круглое, он всем девочкам нравиться. А я чучело и сова. Зато я на голову выше его, и бегаю быстрее, и охочусь лучше. Мне уже пятнадцать лет, меня берут взрослые охотники на настоящую охоту и рыбалку почти на равных, а его держат на побегушках. Все равно он девочкам нравиться, а я нет. Хоть маленькая Пуди меня любит и называет Храбрым Азмуном. Юноша немного успокоился, и напоследок подумал - что я себе голову всякой ерундой забиваю! Так благополучно закончился первый приступ депрессии переходного возраста.
  
   Однажды на берегу Амура, рядом со стойбищем, играли и купались маленькие дети под присмотром чуть более старших детей. Они купались в мелкой заводи, вода в которой хорошо прогревалась солнцем. Внешняя сторона заводи была завалена стволами деревьев с ветками и кустарником так, что крупная рыба не могла попасть в водоем, а дети не могли выбраться наружу. Вода же проходила свободно и была всегда свежая, как бы дети ее не баломутили.
  
   Купание и игры были в самом разгаре, когда над загородкой появились квадратная голова покрытая зеленой чешуей. Раздалось громкое шипение, игры мигом кончились и кто-то из детей завопил:
  
   Водяной дракон!!! Все бросились к берегу, кто был на берегу побежали в сторону стойбища, а дракон полез через засеку, он был величиной с бат, морда вся в зеленой чешуе с широкими ноздрями и выпуклыми красными глазами. За глазами виднелись маленькие кривые рожки. Дракон ударил короткой лапой, и ограда погрузилась в воду, он полез на нее, и показалось тело. Оно было покрыто золотистой чешуей, по ней были разбросаны зелёные пятна, больше на спине и меньше на боках. Дракон перевалил через ограду, за ним тянулся длинный хвост с ярко красным гребнем. Как только хвост освободился, дракон бодро зашлепал к берегу. Вода достигала ему только до середины туловища. Он расправил короткие крылья, которые выглядели как рыбьи плавники, и снова зашипел.
  
   На берегу осталось два малыша, они в голос ревели, и еще один на четвереньках полз в сторону стойбища, там стоял крик - мама!!! - каждый из детей кричал своей, а получилось, что вроде бы у всех одна. К счастью недалеко был Азмун, он строгал колышек для юрты. Один конец был уже заострен, Азмун в три движения заострил другой конец и бросился на берег заводи. Дракон уже подбирался к малышам, Азмун заорал, и стал на бегу размахивать своим заостренным колышком.
  
   Водяной дракон остановился и повернул голову в сторону юноши. Наконец повернулся весь в его сторону и зашипел, но Азмун продолжал бежать вперед. Дракон разинул огромную пасть, Азмун засунул туда руку с колышком и упер острые концы в небо и язык. Дракон попытался ухватить руку и накололся на острия. Азмун отпрыгнул в сторону и побежал к малышам. За его спиной слышалось шипение и удары хвоста о воду, дракон пытался освободится. Азмун подхватил обоих детей и побежал к стойбищу, по пути подобрал и третьего. Около юрт собралась толпа, все заворожено смотрели на бьющегося на пляже дракона. Он пытался открыть пасть еще шире, что бы освободится от заостренной палки, но у него ничего не получалось. Тогда он стиснул челюсти и острие пробило его нижнюю челюсть. Гад повернул голову в сторону людей. Все затаили дыхание. Он медленно двинулся в их сторону, какаято женщина взвизгнула, нужно бежать, но все стояли словно в параличе.
  
   Острие пробившее нижнюю челюсть чуть - чуть не доставало до земли, и наконец зацепило ее. Нижний конец палки сдвинулся назад, а верхний вперед, разрывая небо. Дракон остановился и попятился назад, от этого нижний конец пошел вперед, а верхний назад, опять царапая небо. Дракон зашипел и бросился вперед. Нижний конец палки уперся в землю, верхний же пробил небо и достиг мозга. Дракон повалился на бок и стал биться, перемешивая детскую одежду с песком. Из его пасти во все стороны летела ядовитая черная кровь. Дракон перевернулся и упал в воду. Черная кровь из его пасти стала смешиваться с водой в заводи. Народ зашевелился, как будто все очнулись от сна. По телу дракона пробегали судороги, хвост бил по воде.
  
   Ну вот и все - сказал Плетун. Народ выдохнул. Дети закричали:
  
   бей его - и стали бросать в дракона камни.
  
   К Азмуну подбежала сестренка Пуди:
  
   Ты храбрый, храбрый Азмун! И поцеловала его. Все посмотрели на Азмуна. К нему подошел кривоногий Алюмка и сказал:
  
   ты большой охотник, теперь ты мужчина, теперь все говорить будут - Азмун убил дракона!
  
   Больше ни кто не обзывал Азмуна чучелом, уродом и совой, теперь все стали называть его Храбрый Азмун.
  
   Плетун посмотрел на дохлого дракона и сказал:
  
   надо кочевать на другое место, выше по течению, тут драконья кровь все отравит. И действительно, в заводи стала всплывать мелкая рыбешка кверху брюхом, и вся поверхность стала отблескивать кусочками серебра.
  
   Хорошо, что лодки выше по течению. Заметил Алюмка - поплывем на верх, я там знаю отличное местечко!
  
   Все начали собираться, что бы уйти от этого гиблого места.
  
  
  
   Путешествие Азмуна
  
  
   Через три года случился большой голод. Не было ни летней, ни осенней рыбалки, совсем не пришла красная рыба, а это у нивхов основной продукт питания. Наступила холодная зима. Охотники каждый день выходили на охоту, даже если шел снег и мела метель. Да разве можно прокормить целое стойбище одной охотой. Под-ростки били рыбу острогами в прорубях, ну и что? В день добывали когда пару сазанов, когда сома, а часто ничего. Охотники били рябчиков и фазанов, ставили силки на зайцев. За всю зиму добыли только двух лосей и одного медведя. К весне нивхи совсем отощали, дети стали выгля-деть как старички, охотники еле таскали ноги. Вся надежда была на весенний ход корюшки и красноперки. Но они не пришли. Изо дня в день забрасывали сети нивхи, с начала в проруби, а когда сошел лед, с батов. Улов был ничтожный и попадалась рыба, которая всегда живет в Амуре, - сазаны, щуки, сомы и разная мелочь. Только-только хватало, чтобы совсем не умереть с голоду.
  
   Унылый Плетун сидел у костра в юрте и пил настой из трав. У входа Гулунге ощипывала рябчика, единственную добычу Азмуна.
  
   Пусть Азмун уходит - сказал Плетун, - сам он проживет, а с нами помрет с голоду.
  
   Пусть - ответила старуха, - и пусть Пуди возьмет с собой. В это время к юрте подошел Азмун и сказал:
  
   нужно отрезать ножку рябчика для ребенка Покчо, у них совсем ничего нет.
  
   Отрежем - согласился Плетун, и слушай меня - тебе нужно уходить! Возьмешь с собой Пуди и уходи на озера и протоки. Там проживете до прихода перелетных птиц, а нас со старухой, да еще все стойбище не прокормишь!
  
   Задумался Азмун - что делать? В словах отца есть доля правды, не прокормить! Но и бросать нельзя, Долго сидел Азмун на берегу Амура, наконец принял решение и вернулся в юрту.
  
   К Тайрнадзу - морскому хозяину - пойду. Он заснул и совсем забыл про нивхов!
  
   Что ты! - Вскинулся Плетун. - Ни один нивх еще не ходил к морскому старику!
  
   А я пойду и разбужу его! У меня сил хватит! Нужно спасать не себя, а все стойбище! Ты так меня учил! Плетун опустил голову и промолчал. - Правильно! - Закричала маленькая Пуди - и меня собой возьмешь. Я ему спою и станцую, он обязательно проснется. Азмун ей улыбнулся:
  
   нет, я никого с собой не возьму, тем более маленькую девочку. Пуди обиделась, она давно уже не считала себя маленькой.
  
   Тогда возьми мой кунгахкей - костяную пластинку. Пуди вытащила ее из-за пазухи, зажала в зубах и стала дергать за язычок. Загудела, зажужжала пластинка.
  
   Хорошо, хорошо, - остановил ее Азмун - он сейчас не был расположен наслаждаться музыкой - я прямо сейчас ее возьму и протянул руку. Тут Плетун наконец поднял голову и сказал - возьми бат. Тебе нельзя брать ни улимагду, ни оморочку, они быстрее, но далеко на них плыть нельзя. Тебе же придется плыть по Амуру до самого моря, и не известно сколько еще по морю. А на море бывают волны выше юрты. Азмун закивал головой, но сам не поверил - потому что волн выше юрты не бывает.
  
   Азмун с отцом вышли на берег Амура, ярко светило весеннее солнце, по широкой реке еще плыли отдельные льдины. А вот протоки и озера были еще по до льдом. Плетун указал на один из батов средних размеров - вот этот подойдет. Видишь как у него приподняты нос и корма, и есть специальные крючки, на них одеваются кожи так, что нос и корма закрыты, и еще шкуры подпираются колышками, так, что если вода захлестнет на них, то она стекает за борт. Есть мачта и парус из тонкой кожи.
  
   Да знаю я его. Это лучший бат. - Ответил Азмун. - давай лучше я сейчас начну собираться, а завтра на рассвете отправлюсь в путь. Оба посмотрели на солнце.
  
   Да - сказал Плетун - до заката успеем.
  
   Когда стало светать Азмун взвалил на плечо кожаный мешок с травами, и вместе с отцом вышел на берег Амура. Самые крупные звезды были еще видны. Можно было различить реку и темный лес на фоне бледнеющем небе.
  
   Азмун с Плетуном еще раз проверили снаряжение и бат. Встали друг перед другом, посмотрели в глаза и обнялись. Азмун молча отвернулся от отца, забрался в бат и оттолкнул его от берега. Бат попал в речной поток и его понесло вниз по Амуру. Плетун вздохнул с облегчением, уж больно тяжело далось ему прощание с сыном.
  
   Солнце еще не встало, но стало совсем светло, и Азмун поставил мачту с кожаным парусом. Потом запустил руку в мешок с травами и отправил в рот несколько сухих листьев малины. В животе было совсем пусто, он не ел уже вторые сутки. Нужно было добывать хоть какой еды.
  
  
  
   На правом берегу Амура, под высоким утесом появилось селение орочей. Оно состояло из десятка юрт, совсем как у нивхов. Только юрты были больше и имели боковые стенки. На берегу реки играли дети в пестрых кухлянках. Увидев незнакомый бат, они бросились в стойбище.
  
   Пока Азмун причаливал, на берегу его уже поджидал пожилой ороч. Они улыбнулись друг другу. Первым заговорил Азмун:
  
   Я Азмун из нивхов.
  
   А Я Сагды из орочей. Это стойбище Дата. И он показал в сторону юрт.
  
   Там столпилось все население стойбища - женщины и дети.
  
   У вас совсем нет мужчин? - Удивился Азмун.
  
   Конечно есть, только они все ушли за мор-ским зверем. Сейчас самое время. Пойдем чай пить ко мне в юрту. Они вдвоем вытащили нос бата на песок, и Сагды повел юношу к своей юр-те.
  
   В юрте Азмун стал с интересом оглядываться по сторонам. Прежде всего он обратил внимание на вертикальные стенки, потом на стропила под крышей, на которых были разложены копья, весла и заготовки для луков и стрел, но когда его взгляд упал на куски мяса подвешенные в дымоходе, он больше уже ничего не видел. Проницательный Сагды сразу это заметил.
  
   Ты давно ел? - спросил он Азмуна.
  
   Да так себе - неопределенно пожал он плечами. Сагды отрезал кусок нерпичьего мяса величиной с ладонь и протянул Азмуну. Он медленно откусил небольшой кусок, вроде как есть особо не хочет. Согды усадил его у костра и налил в глиняную кружку травяного настоя. Азмун стал есть копченое мясо и запивать его чаем. К этому времени в юрту набились женщины - сначала одна потихоньку вошла, потом другая, и очень быстро юрта была заполнена. Азмун съел мясо, выпил чай и организм закричал - еще! Но Азмун отлично знал, что много есть нельзя после голодовки. Он стиснул кулаки и все силы потратил на то, чтобы не поднять голову, и хотя бы посмотреть на мясо. Когда его воля взяла верх над его организмом, Азмун расслабился, и тут же глаза его стали слипаться. Вокруг него перешептывались, молодые девушки хихикали и все без исключения бесцеремонно рассматривали Азмуна. Наконец Сагды не выдержал:
  
   убирайтесь из юрты! - И добавил укоризненно - Разве не видите, что человек устал.
  
   Утром Азмун проснулся от яркого света упавшего на его лицо. Парень немедленно проснулся и сел. Откинув полог, у входа в юрту стоял Сагды, - ну и здоров же ты спать, - сказал он. Азмун потер себе уши, чтобы побыстрее проснуться, а потом подсел к костру. Старик снял с вешал кусок мяса и сказал - теперь можешь съесть большой кусок, теперь твой желудок стал работать. Азмун стал есть, а Сагды сидел у костра, пил чай и терпеливо ждал, когда он наесться.
  
   Азмун выпрямился, рыгнул и потянулся к кружке с чаем. Тогда Сагды сказал:
  
   Теперь рассказывай. И Азмун рассказал о голоде, и куда он направляется. Сагды слушал очень внимательно, не перебивал и только время от времени почесывал свою редкую бородку. Наконец Азмун замолчал, и тогда старик сказал:
  
   Трудное ты дело затеял, опасное, но не для себя, для людей. Может и получиться, да только я никогда не слышал, что бы кто ни будь к Морскому Старику ходил. Слышал я от своего деда где он живет. Только дед сам там не был, он слышал от своего деда, а тот откуда это узнал неизвестно.
  
   Расскажи. Расскажи все!
  
   Хорошо. Слушай. Тайрнадз живет на острове посреди моря, остров с виду как юрта, только очень большой, а добираться на этот остров так; поплывешь сначала по левому берегу Амура, по-том будет большой лиман где вода реки смешивается с водой моря. Там водится нерпа, попробуй ее убить, а то много мяса я тебе дать не могу - у самих сейчас мало еды. Потом будет поворот на север и плыви дальше. Тут вода уже будет совсем соленая, ее пить нельзя. На востоке увидишь другую землю. Переплыви через Татарский пролив и плыви снова на север, там ты можешь встретить тунгусов. Ты их сразу узнаешь - у них ручные северные олени и кожаные яранги, это люди неплохие, но немного странные - они непрерывно кочуют, почему-то им не сидится на месте, может быть их прокляли боги, я не знаю. Вот у них спросишь подробности, а если поплывешь на юг, то там живут айны. Про них мало что известно, только что глаза у них круглые, а кожа белая, может они татары и есть.
  
   Азмун слушал с огромным вниманием и время от времени кивал головой. Сагды продолжал отхлебнув чая - доплывешь до конца этой земли, только это на самом деле очень большой остров. И вот с его северного конца увидишь остров Морского Старика. Он будет чуть- чуть виден в хорошую погоду. Сразу не плыви, сначала сделай запас еды и определи направление по солнцу и звездам. Ты умеешь определять направление по звездам и солнцу?
  
   Конечно. Любой охотник умеет.
  
   А ты умеешь находить еду в море?
  
   Нет. А правда, что волны могут быть выше юрты?
  
   Могут. Могут быть в десять раз выше. И если так, нужно делать плавучий якорь, иначе долго не выдержишь. Плавучий якорь делается просто - нужно взять запасные весла, другие палки и обмотать все кожами. Потом обвязать длинной веревкой. Другой конец веревки привязать к носу бата, а затем палки и кожи выбросить за борт. Веревка натянется, и бат всегда будет носом к волне.
  
   А какая там еда?
  
   Еды много всякой; на крючок можно поймать ленки, морского окуня, селедку, камбалу, бычков, корюшку и другое. Можешь поймать краба - это морской паук, вот таких расмеров. И Сагды широко развел руки. Азмуна всего передернуло, он ненавидел пауков, - на людей нападает? - Спросил он.
  
   Нет, но руку прокусить может. У него клешни как у рака. В крайнем случае насобираешь ракушек на побережье - продолжил Сагды - лучшие из ракушек это гребешки. Вот как они выглядят - и Сагды показал Азмуну раковину. Тот повертел ее в руках и спросил, - а что там внутри?
  
   Там мускул, очень вкусный, немного напоминает мясо змеи, только не объедайся гребешками, а то будет расстройство желудка. Они молча посидели отхлебывая чай. Потом старик заговорил снова:
  
   Опасных животных там конечно хватает, так что будь внимателен, и от берега далеко не отплывай без надобности.
  
   А какие они?
  
   Всякие. Сейчас я тебе расскажу. Во-первых, касатки. Они длиной как две юрты. Охотятся на котиков, нерп и моржей. Обычно плавают стаями, а когда плывут, из воды высовывается косой плавник. Такая ударит хвостом и разобьет бат, а в воде тебя мигом сожрет. Увидишь касаток сразу к берегу, и приставай не на песчаном пляже, а среди камней. Потом акулы, та может откусить руку или ногу, но на бат струсит нападать. Много всяких мелких опасностей, все и не перечислишь. Ну, например, наступишь босой ногой на морского ежа, и нога начнет нарывать, или схватишься рукой за морского петуха, тоже самое. Если морская змея укусит, тогда верная смерть.
  
   Как же мне избежать всего этого?
  
   А ты будь крайне осторожен. Не расслабляйся. По быстрому, шмыг к Морскому Старику. Потом так же обратно. Эх! Нужно бы мне с тобой пойти, да не могу я, остался единственным мужчиной в стойбище. Они еще долго сидели у костра, и Сагды рассказывал о морских рыбах и рисовал их угольком на бересте.
  
  
  
  
   Южный ветер гнал бат Азмуна вдоль Татарского пролива. Навстречу несло льдины и Азмуну приходилось часто лавировать между ними. Кожаный парус то надувался, то начинал хлопать на поворотах, и тогда бат начинало нести вместе с льдинами. Азмун целый день плыл практически на одном месте - продвинется вперед, а затем начнет огибать очередную льдину на веслах, и его опять сносит на то же самое место. К вечеру он совсем измотался и стал править к берегу. Скоро он увидел небольшую бухточку и повернул к ней. Парус стал хлопать и Азмун снял его. Но Азмун не смог выгрести против течения и его опять понесло назад. Он попрощался с уютной бухточкой и оглянулся. Его проносило мимо обширного пляжа ограниченного двумя скалистыми мысами. Весь пляж был покрыт лежбищем морских котиков. До Азмуна доносился их рев, но тут он увидел среди льдин в проливе косые плавники касаток. И тут же стал отчаянно грести к берегу. Касатки приближались к лежбищу котиков. Бат подхватила более быстрая струя течения и понесла прямо на скалы. Азмун бросил весло и сорвал с себя теплую кухлянку, засунул под ремень топор и взял в руки копье. Скалы были уже рядом, крушение было неминуемо! Азмун надеялся выплыть, ведь берег был совсем недалеко. Но течение изогнулось у скал и понесло бат мимо них. Потом мимо пляжа в обратном направлении, и стало гаснуть на середине бухты. Азмун с облегчением уселся на дно бата. И напрасно! В нескольких метрах от борта из воды высунулась огромная голова касатки. Глаза их встретились на мгновение, затем касатка с шумом погрузилась в воду. Азмун замер, он не подозревал даже, что это так страшно! Рядом с батом другая касатка выпрыгнула из воды во всем своем великолепии, и с плеском упала обратно. Бат стало раскачивать. Потом выпрыгнула еще одна, потом еще. Бат раскачивало от поднятых волн, Азмун сидел на мокром дне, боясь дышать. Котиков в воде уже не было, они все сгрудились на пляже, и вытянув шеи напряженно следили за играми касаток. Вдруг все касатки исчезли под водой, котики замолчали, над пляжем повисла напряженная тишина. Котики крутили головами и всматривались в воду. Весь их вид говорил - что? Где? Как? Ошибочка у них вышла, тут не нужно было задавать вопросов, а драпать, как можно быстрее от берега! На правый край лежбища выпрыгнула касатка. По инерции ее вынесло на песок до середины туловища. Она успела схватить ближайшего котика, потом резко развернулась к воде и ударила хвостом. По пляжу покатилась волна, смывая ближайших зверей в море. И тут началось - в секунду все остальные касатки проделали тот же маневр. Десятки котиков оказались в море, по пляжу гуляли волны, а в прибое начался кровавый пир.
  
   Паника среди котиков достигла крайнего предела - началась свалка, более сильные затаптывали слабых, все звери оглушительно ревели и пытались уползти как можно дальше от берега. В это время касатки спокойно поедали свою добычу. Одна из касаток видно так наелась, что стала играть с убитым котиком; подбросит в воздух - поймает, потом опять подбросит. Наконец касатки исчезли под водой. О разыгравшейся трагедии напоминала только кровавая пена в полосе прибоя. Потом их плавники показались на выходе из бухты, потом еще дальше, и наконец затерялись среди льдин.
  
   Что бы не плыть против течения, Азмун стал грести к правому берегу. Вот почему Сагды не велел останавливаться на пляжах - подумал Аз-мун. Вот бы я сейчас лежал там и грелся на теплом песочке, тут бы меня и сожрали. Даже гла-зом не успел бы моргнуть!
  
   С правой стороны бухты было навалено много плавника - его приносило круговое течение, которое омывало пляж, и сплачивало в обширном кармане в основании скалы. Потом очередной шторм выкидывал деревья на берег. Азмун углубился в лабиринт камней, которые торчали из воды как зубья, и нашел отличное местечко для бата - небольшую заводь окружали камни, по пляжу там и сям были раскиданы крупные камни, чуть дальше был виден целый вал плавника. Азмун пристал к берегу и вытащил нос бата на песок. Потом лег на спину и закрыл глаза, для одного дня было достаточно, особенно при таком питании. Начинались сумерки, лежбище котиков уже давно было в тени от прибрежных сопок. Нужно разводить костер, нужно добыть мяса, - думал Азмун, но сам не двигался с места. Наконец он кое-как поднялся и посмотрел вокруг себя - котики уже плескались в воде как ни в чем не бывало. Много оставалось на берегу, и среди них Азмун увидел одного раненого; он лежал в отдалении от всех и зализывал окровавленную культяшку оставшуюся вместо ласта на передней лапе. Этот не жилец - подумал парень и побрел по направлению к нему. Когда раненный котик заметил его, было уже поздно. Азмун дотащил его до бата, разрезал ему сонную артерию и стал жадно пить теплую, соленую кровь. Когда кровь перестала течь, он повалился на спину и стал за-сыпать, но все-таки пересилил себя, тут и холод помог, он был в одной кожаной рубашке. Он поднялся и пошел в сторону плавника. Притащил охапку небольших палок, настрогал щепочек, потом кремнем стал высекать искры - ничего не получилось, без бересты они не загорались. Азмун стал оглядываться по сторонам, и взгляд его остановился на водорослях, валявшихся на песке. Они были высушены солнцем до хрупкости. Это подойдет - обрадовался Азмун. И через минуту загорелся маленький костерок. Потом он подложил палки покрупнее. Костерок разгорелся и стал потрескивать. Сразу стало легче на душе. Азмун взбодрился и стал таскать плавник для костра. Все вроде обустроилось - вот мясо, вот костер, а вот воды нет. Азмун залез в бат и достал кувшин с водой, там плескала вода на самом дне, тут же он почувствовал жажду. Нужно найти воду до сумерек - подумал он, - и стал осматриваться. Котики уже выбрались из воды и сбились в плотные группы, между которыми были проходы. Азмун допил остатки воды, взвалил кувшин на плечо и пошел к центру бухты, там была седловина в сопках, по его расчетам в этом месте должны были быть ручей или ключ. Выпи-тая кровь придала сил, и Азмун бодро шагал по кромке прибоя. Действительно, он увидел понижение, в котором стояли лужи, именно там должен быть ручеек. Ближайшие самцы стали порыкивать на него. Но Азмун смело зашлепал по лужам, только копье перехватил поудобнее. Действительно, маленький ручеек сбегал по распадку среди промытых водой камней. Вот и вода - удовлетворенно подумал парень.
  
   Костерок весело потрескивал. Из-за сопок появился тоненький серп месяца. Новолуние, - подумал Азмун - может смениться погода, так часто бывает, а в полнолуние еще чаще. Азмун уже давно сидел у костра; поест мяса, подремлет, потом опять поест, потом опять толи спит, толи нет. Наконец Азмун завернулся в шкуру и уснул по настоящему.
  
   Утром Азмуна разбудил холод, который пробрался под шкуру и начал нещадно кусать спину. Азмун откинул ее и сел, вокруг все было белым-бело. Ночью подул северный ветер и пошел снег. Мела поземка, пролив был заполнен льдинами, которые несло на юг. В самом узком месте пролива они сталкивались между собой, вставали на ребра и кружили. Сильный северный ветер добавлял энергии этому движению. Много льдин занесло в бухту.
  
   Азмун плюнул и помянул морского черта - ну вот! Хорошо сказал Сагды - быстренько туда и обратно, шмыг - шмыг и дело сделано. Особенно соблюдай осторожность - передразнил он старика. Азмун взял очередной кусок мяса, завернулся поплотней в шкуру, стал жевать его и смотреть на ледоход. Обида закралась в его сердце - почему такая несправедливость, подул бы северный ветер завтра, а сегодня он бы успел на другую сторону. Теперь сидеть на берегу и ждать погоды. Сколько? День, два, три? А в это время нивхи голодают и вся надежда только на него одного.
  
   Азмун встал, потянулся до хруста в суставах и занялся делом - прежде всего он раздул угли и подбросил веток в костер, потом критически осмотрел свою стоянку - нужно обустраиваться на несколько дней - подумал он, - и принялся за дело. Прежде всего, он отыскал длинные жерди среди плавника, потом около костра связал их верхушки и установил вертикально, получилась треугольная основа для палатки. Потом почесал в затылке.
  
   О! Конечно для стенок подойдут кожи с носа и кормы бата. - Он немедленно вытащил их из лодки и стал приспосабливать к треноге. Не тут то было - одну боковину кожи он легко привязал к стойке, а вот у другой не совпадал угол наклона. Азмун развязал верхнее крепление что бы побольше наклонить жердь, и вся конструкция рухнула в снег.
  
   Ну и пусть, еще лучше, привяжу кожи на земле, а потом все вместе поставлю - подумал он. И правда, все получилось как нельзя лучше. Около костра встала палатка, две ее стороны защищали от северного ветра, а третья была открыта костру. Азмун с удовлетворением посмотрел на плоды своего труда - с такой палаткой даже зимой не пропадешь - с гордостью подумал он. Потом выгреб из нее снег и застелил пол шкурами. Мясо коптить буду - решил он - все равно сидеть и для начала съел еще один кусок жареного мяса. Сделать коптильню совсем не трудно. Азмун связал между собой верхушки двух жердин, потом еще у двух. Установил их вертикально, а в развилки положил длинную прожилину. Вот и готово. Потом перенес горящие палки из старого костра и добавил новых. Эх, нет бересты или другой коры, нет травы, что бы было много дыма и мало огня! Ничего, внизу будет мясо горячего копчения, и я его съем первым, а на самом верху, холодного копчения, это пойдет в запас. Он стал отрезать длинные пласты мяса от туши котика и подвешивать их на прожилину. Получилось пять кусков, это что же, я за сутки съел целого котика? - Удивился он. Мясо осталось только на костях. Нужно добыть еще - решил он и откусил от очередного куска жареного мяса. В это время на заснеженный пляж выбрался молодой котик. Азмун схватил копье и спрятался за камнем к которому был привязан бат. Котик ничего не по-дозревая полз от моря. Охотник выскочил из-за камня и быстро побежал к нему, пять шагов и Азмун метнул копье. Оно впились в бок котику, его попытка вырвать его зубами, с первого раза не удалась, второй попытки Азмун не допустил - он ударил зверя по голове своим отличным ка-менным топором. Теперь мяса будет достаточно! Азмун выдернул копье и потащил животное к костру.
  
   Снег продолжал идти, мела поземка, коптильня уже вся была увешена мясом. Конечно, в таких условиях от нее не было никакого толка. Ничего - думал Азмун, - так даже лучше, провялится на ветру и лучше потом закоптится. Все было сделано - одно мясо коптилось, другое жарилось на костре. Путешественник заскучал, мясо уже совсем не елось, он чувствовал, что набит им по самое горло. Азмун встал и попрыгал на месте - может утресеться в животе. Нет, никаких перемен. Тогда он решил прогуляться к мысу и нето-ропливо пошел вдоль берега. Краем глаза он заметил движение на скалах, повел глазами, не по-ворачивая головы, и увидел снежного барана, или толсторога. Он стоял на уступе прибрежной скалы, гордо подняв голову с огромными витыми рогами. Вот бы его добыть! У него мясо не в пример вкуснее, чем у котика. Азмун однажды его ел - очень жирное и очень вкусное, так и тает во рту. Он пощупал свой живот, как барабан - подумал он.- Если не убью барана, то хоть напугаю. Азмун стал подпрыгивать, орать и размахивать копьем. Толсторог презрительно посмотрел на юношу, повернулся и спокойно ушел. Азмун плюнул ему в след. Что-то мне больше не хочется мяса, обязательно нужно приготовить чай, много чая. Около мыса стали попадаться все больше и больше огромных камней. Сначала Азмун обходил их, потом это стало невозможным, они лежали сплошным слоем, образуя настоящую полосу препятствий. Это каменное месиво было покрыто слоем мокрого снега. Азмун потоптался около препятствия и повернул назад. Больно надо лезть туда - подумал он - была бы нужда, так пролез бы, а просто так и с таким пузом, лучше не надо.
  
   Азмун вернулся в свой лагерь и стал кипятить чай. И потом до самого вечера пил чай, пытаясь избавиться от последствий обжорства. И конечно добился своего, у него заурчало в животе, потом парень озадачился, потом затрусил подальше от костра. К вечеру он уже чувствовал себя опустошенным, в физическом смысле этого слова. На мясо он смотреть уже не мог. Это очень настораживало. Нужно лечиться - решил Азмун. Он вытащил из лодки кожаный мешок с лекарственными травами и стал вытаскивать из него маленькие берестяные туески. Трава должна храниться в туесках, что бы де задохнулась. Хотя она сухая, но в ней все равно живут духи - одни лечат живот, другие жар, третьи раны, и эти духи дышат. Поэтому траву нельзя хранить в плотных кожаных мешках - вспомнил он наставления матери. Азмун отложил два туеска, на их крышках угольком был изображен живот с палочками рук и ног. Ну-ка, посмотрим. Что здесь, - сказал он про себя, -тысячелистник и кровохлебка. Обе травы при расстройстве желудка. Пусть лучше будет тысячелистник. Азмун заварил его в глиняной чашке и чуть он остыл, стал прихлебывать его маленькими глоточками. Ну и горечь - подумал он, - но что делать, болезни нужно лечить. Это не болезнь - ты просто обожрался мяса - сказал внутренний голос. Болезнь, болезнь - стал сам с собой спорить Азмун, и незаметно заснул у костра. Он проснулся среди ночи, костер прогорел, только угли мерцали красным светом. Снегопад закончился, на небе высыпали звезды. Было очень тихо. По проливу продолжали плыть льдины, они уже не сталкивались между собой, а нежно касались друг друга. Азмун потянулся к куску мяса, но вспомнил свои мучения, и отдернул руку. Нужно лечиться - приказал он себе - и допил остатки горького тысячелистника. Его борьба за здоровый образ жизни закончилась тем, что он все-таки съел три куска сочного поджаристого мяса и снова заснул. Разбудили его яркие лучи утреннего солнца. Азмун сразу же посмотрел в сторону пролива, льдин стало меньше. Бухта почти очистилась, течение подхватывало оставшиеся льдины и уносило прочь. Азмун посмотрел на мясо и решил, что сегодня у него будет рыбный день. Рыбалка среди прибрежных скал должна быть отличная.
  
   Азмун взял с собой длинную леску из волоса. На конце у нее было привязано грузило из камушка и костяной крючок. Подумал и взял еще и острогу. Он пошел в сторону скал и тут же встал. У меня же есть лодка! Совсем про нее забыл - подумал он и вернулся к бату. Он тихо лежал на своем месте, внутри была снежная слякоть. Азмун стал вычерпывать ее прямо руками. Скоро их стало ломить от холода и они покраснели. Азмун растер их о свою замшевую рубашку и засунул себе в подмышки. Нет, так дело не пойдет - подумал он, и вернулся к костру. Он стал отогревать руки, при этом он косился на мясо и говорил себе - сегодня у меня только рыба, рыба и рыба, и никакого мяса. В конце концов он пересыпал остатки тысячелистника в туесок с кровохлебкой - от живота, так от живота, пускай вместе лечат, крепче получится. С туеском очистка лодки пошла быстрее, и тут он краем глаза заметил движение на берегу. По берегу шла толпа людей! Азмун остолбенел, потом пригляделся, и понял, что это были очень крупные птицы. Они были много больше гусей и держались вертикально, прямо как люди. Толпа стала приближаться к костру Азмуна. Стало видно, что у них светлая грудь и живот, а спина и маленькие крылышки темные. Азмун сидел у костра и следил за птицами краем глаза. Они приближались неровной толпой, впереди шествовал вожак. Он переваливался с ноги на ногу как толстый человек, и был очень многозначителен. "А! Так это гигантские чистики, они не умеют летать и кормятся рыбой. Эти пройдут мимо, я им совсем не нужен" - подумал Азмун. Но он ошибся, птицы на почтительном расстоянии стали окружать костер. Вперед выступил вожак, он протянул в направлении Азмуна коротенькое крылышко и сказал:
  
   Убирайся из нашей бухты, порождение морского черта.
  
   Я не порождение морского черта, я просто человек.
  
   Никогда не слышал о таких тварях. Вонь, которую ты разводишь, может всех свести с ума. Убирайся! Или мы тебя заклюем!
  
   Дайте остаться хоть до завтра. Видите все море в льдинах, а под водой плавать я не умею.
  
   Вожак этих гигантских чистиков удивился:
  
   ну и животное! Бедная тварь. - Он почесал крылышком грудь и сказал - мы должны посовещаться.
  
   Птицы сгрудились вокруг вожака в плотную толпу и стали попискивать, курлыкать, почти щебетать. Азмун с улыбкой смотрел на этот митинг, он совсем не боялся, что его заклюют. Наконец вожак повернулся к Азмуну и сказал:
  
   Можешь остаться здесь пока не унесет лед, но при условии - ты не должен вонять мясом котиков.
  
   Хорошо - согласился Азмун, - но что я буду есть. Я не умею плавать под водой, поэтому не могу поймать рыбу.
  
   Гигантский чистик задумался. Потом сказал:
  
   хорошо. Мы наловим для тебя рыбы.
  
   Потом он повернулся к своей стае и что-то чирикнул. Птицы, переваливаясь, пошли к воде. Они опасливо обходили лагерь Азмуна, а он сидел у костра и хихикал про себя. Скоро на песке образовалась внушительная куча рыбы.
  
   Хватит? - Спросил вожак
  
   Хватит! Очень вам благодарен, а то мне тоже было очень плохо от этого мяса. Тут Азмун не кривил душой.
  
   Каких только уродов нет на свете - задумчиво сказал вожак и пошел к морю. Вся стая потянулась за ним.
  
  
   Азмун стоял на вершине утеса и смотрел на бе
  рег Сахалина, легкий южный ветерок приятно холодил лицо. По проливу еще плыли льдины, в Охотском море их было еще больше, но там они стояли неподвижно. Завтра поплыву в любом случае - решил Азмун. Он оглянулся назад, на запад, там до самого горизонта были сопки. Сопки и сопки, и ничего больше. Потом посмотрел на юг, но там был виден только пролив, потом на север, но там было только море. У Азмуна сжалось сердце - один, совсем один! Ни одного человека, ни дымка от костра, только сопки и море. Все равно пойду дальше. Все равно достигну цели. Все равно заставлю Морского Старика дать рыбу нивхам! Азмун отвернулся от пролива и пошел готовиться к походу. Переплыть пролив оказалось проще, чем думалось Азмуну. Только один раз он жевал семена лимонника, что бы подстегнуть себя. К вечеру он был на берегу Сахалина. Азмун ликовал - препятствие, которое казалось непреодолимым было пройдено.
  
   Весь другой день он плыл вдоль берега на северо-восток. Море было спокойное, до самого горизонта были видны белые пятна льдин, в бухтах был сплошной лед, только утесы выдавались в чистую воду. Так продолжалось целый день. Азмун устал, ветра не было и он греб целый день. К вечеру он уже просто тупо повторял про себя - тяжеловат бат для одного гребца, тяжеловат бат для одного гребца - и продолжал грести. Ночевал он причалив к льдине и спал в пол глаза. Особенно беспокоиться было не о чем - ветра не было. Так прошло три дня, к концу четвертого начал дуть встречный северо-восточный ветер. Против него выгребать было не возможно. Необходимо было искать место стоянки. Азмуну еще не попадалось ни одной бухты свободной ото льда, а причаливать к льдине в ветреную погоду было очень опасно - льдину могло оторвать и унести в море в любой момент. Вот бы так унесло меня, и принесло опять на лежбище котиков! Очень было бы плохо. Нужно приставать с западной стороны мыса. Дальше грести невозможно, нужно дрейфовать назад, по ветру, и искать место для ночевки. Азмун стал дрейфовать, держа нос бата против волн. Между тем ветер усиливался, по небу бежали низкие облака, а северо- запад скрылся в темном мареве. На волнах показались белые барашки. Азмун понял, что дальше находится в море нельзя, и как только он поравнялся с очередным мысом стал грести, что бы спрятаться за ним. За мысом не было пляжа, все его основание было загромождено крупными камнями, приставать туда было бы безумием. Дальше в бухте был лед, он был такой ноздреватый и рыхлый, что когда волна захлестывала его, раздавалось шипение. Азмун выгребал так, что бы бат стоял на одном месте. Нужно было сообразить что делать. Наконец ему в голову пришла счастливая мысль. Рядом с ним из воды поднимался острый осколок скалы и парень решил накинуть на него петлю, используя камень как якорь. Только он отпустил весло и потянулся за веревкой, бат тут же развернуло боком к волне и понесло на камни. Пришлось снова грести. Он осторожно подплыл к камню и ухватился за него рукой. Борт бата поднимался и опускался рядом с камнем, Азмун потянулся за веревкой, и не достал ее. Тогда он снова отплыл от камня, подобрался к веревке, не переставая управлять лодкой, сложил ее пополам, и снова подгреб к камню. Теперь одной рукой он смог накинуть веревку на камень. Он стал потихоньку отпускать веревку и, отталкиваясь рукой двигать бат за камень. Когда два конца веревки вытянулись полностью, оказалось, что нос бата почти касается камня. Так дело не пойдет - решил Азмун. Он, держа веревку левой рукой, правой, с помощью зубов, завязал на одном конце петлю, в нее просунул другой конец веревки, и затянул петлю на камне. Бат отнесло от камня на безопасное расстояние. Азмун привязал конец веревки к носу бата и улыбнулся. Теперь он был в безопасности пока не сменится ветер.
  
   Между тем погода еще ухудшилась. Небо покрылось сплошной облачностью, в море был на-стоящий шторм. Огромные волны обрушивались на противоположный мыс. Там среди скал вода как будто кипела от бурунов, Волны ревели разбиваясь о скалы. Вдруг весь шум перекрыл треск, ледяное поле оторвалось от пляжа, и его стало колотить о скалы. Оно стало дробиться на куски, часть льда вынесло в море, а часть выбросило на скалы, в освободившийся от то льда пляж ударили волны. На стороне Азмуна лед сохранился, его надежно прикрывал мыс. Появились первые снежинки, потом ударил снежный заряд. Ветер был такой, что снег несло почти поралельно воде, только в убежище Азмуна было тихо и снег медленно опускался на воду, камни и бат. Азмун натянул носовую и кормовую кожу, подпер их колышками и стал ждать у моря погоды. Это было тоскливое занятие.
  
   В своем убежище Азмун был не одинок. На прибрежных скалах и камнях выступающих из воды сидело много морских птиц. Они были нахохлившиеся, злые, и наверняка голодные.
  
   В основном это были чайки. Тут были и моевки или трехпалые чайки, мелкие и крикливые. Сидело около десятка нахохлившихся крупных поморников. Большие поморники - это настоящие разбойники. Они нападают на все что могут съесть, вспоминал Азмун. Они даже охотятся на земле, для леммингов (мышек - пеструшек) они страшные враги. Сидели на скалах и морские ласточки, или крачки. Сейчас они выглядели как пушистые клубочки. Кроме чаек было много тупиков, они сбились в плотные группы, и весь их вид говорил - зачем суетиться и переживать и так хорошо - тепло и сонно.
  
   Чайки косились на парня недобрыми глазами, и когда Азмун стал грызть мясо, они все уставились на него - чтоб ты подавился! " Не подавлюсь" - думал Азмун - " Вы еще не знаете, что у меня есть лук".
  
   От нечего делать Азмун опять стал грызть мясо. Он уже не хватал какой попало кусок, а долго выбирал повкусней и помягче. Верный признак, что юноша отъелся на мясе. Азмун взял кувшин с водой, воды там было на донышке. Он собирался набрать воды но не успел. Азмун посмотрел на берег бухты - узкий песчаный пляж со всех сторон окружали отвесные скалы. Эта бухта была настоящей ловушкой. Из нее можно было выбраться только по морю. Азмун допил остатки воды и стал искать выход; в море верная смерть, к мысу пристать невозможно - обязательно разобьет лодку, ко льду тоже, на пляж очищенный ото льда нельзя, выкинет прибоем на берег, или того хуже утащит в море, а там ветер и волны довершат дело. Азмуна начала мучить жажда. Это всегда так. Кончилась вода и немедленно возникает желание пить. Кончилась еда и начинает мучить голод, а были бы еда и вода, так и не захотелось бы, ни есть, ни пить. Вот и Азмун начал мучиться от жажды. Все чаще и чаще он осмотрел на скалы, там в расщелинах еще лежал снег. Если исхитриться и пристать к берегу, то проблема воды будет решена. Азмун снова оценил ситуацию, и снова отказался от этой затеи. Он сгреб снег, скопившийся на кожах носа и кормы, и аккуратно сложил его в глиняную чашку. Чашка заполнилась до верху влажным снегом, Азмун посмотрел на нее с удовлетворением, и жажда куда то пропала. Два часа вынужденного отдыха и у путешественника возникла новая жажда, жажда деятельности. Для начала Азмун проверил петлю на камне, не перетирается ли? Потом с верхушки камня попробовал сгрести снег, но ничего не получилось одной рукой, другой приходилось придерживать бат. Тогда он снова сгреб снег с кож, прикрывающих нос и корму. И его озарило - рыбалка! Рыба сейчас вся ушла на глубину или в тихую воду, а тихая вода как раз тут, прямо под лодкой.
  
   Действительно, тут же клюнуло, и Азмун с трудом вытащил плоскую рыбину. Это камбала - определил рыбак, Сагды рассказывал про нее. Потом вытащил еще две камбалы, потом здоровенного морского окуня, потом пошла одна за одной тощая весенняя селедка. Азмун увлекся и когда, с азартом, он тащил очередную рыбину, вместо нее на поверхности показалось отвратительное чудовище - зеленовато-бурого цвета, с длинными лапами с когтями, глаза были на сте-бельках, а изо рта лезла какая то пена. Чудище протянуло к Азмуну клешни, потом одной клешней перекусило леску и скрылось под водой. Все это произошло в одно мгновение. Азмун не успел даже пошевельнуться. Он покрылся холодным потом - так вот он какой морской паук, краб. А Сагды еще говорил, что их можно есть, и что они вкусные. Азмуна передернуло от отвращения. Он снял свою меховую шапочку и вытер пот со лба. Запасного крючка у него не было, поэтому рыбалка закончилась. Но зато у него была рыба, а в рыбе всегда можно найти кость, из которой можно сделать новый крючок. Азмун ножом содрал кожу с самой крупной камбалы и срезал кусок мяса. Секунду посомневался и засунул мясо в рот. Вкусно - подумал он - и жажду утоляет. Так постепенно он и съел рыбину. Опять нечего делать. И тут он вспомнил про кунгухкей, который подарила ему маленькая Пуди. Он вытащил его из-за пазухи, зажал в зубах и дернул за язычок. Дзззиии, отозвалась костяная пластинка. Азмуну очень понравилось. Он стал снова дергать за язычок кунгухкея, и над морем понеслось его жужжание. Парень увлекся, захотелось запеть, но как? Запоешь, музыка прекратится, будет музыка, петь не получиться! И тут нечаянно Азмун стал петь голом, зажав в зубах костяную пластинку, и дергая за нее. В свою песню он вложил всю таску по дому, по родным людям. Пение и кунгухкей заглушили шум прибоя, но они не смогли заглушить свистящий голос за его спиной:
  
   кончай таску наводить.
  
   Азмун обернулся и в ужасе замер. Рядом с батом из воды высовывалась голова касатки.
  
   Ты бы лучше спел что-нибудь веселенькое - сказал с присвистом страшный зверь. Азмун ни слова не говоря, опять сжал пластинку и стал за нее дергать быстрее, свободной рукой он стал хлопать по борту лодки отбивая ритм. Потом вспомнил как девушки в стойбище пели веселую хороводную песню про непутевого парня, и му-зыкант по неволе, подстроился под этот ритм. Потом стал подпевать горлом и получилось очень неплохо. Азмун играл и играл один и тот же мотив, пока у него не стало свербеть в ушах и не стало казаться, что все зубы вывалятся от вибрации.
  
   Я больше не могу. Нужно передохнуть.
  
   Ты отлично играешь, я такой музыки никогда не слышал. Просто удивительно, что какой то человечишка может создавать столько приятных звуков. - Сказала касатка. - Сюда как попал? На чукчу вроде бы не похож и лодки у них совсем другие, и разговаривать бы со мной не стал - сразу копьем!
  
   Ты ведь такой здоровый. Стукнул бы хвостом по лодке, и все.
  
   Во-первых, у них другие лодки, называются байдары, они больше чем у тебя. Во-вторых, чукчей туда набивается с десяток, и у всех острые копья. Когда такое копье воткнется в бок, не очень то хвостом помашешь. В- третьих, они очень злобные, особенно когда хотят есть - как начнут гнаться на своей байдаре, так весь день могут гнать пока не добьют. Меня пока Тайнраз миловал.
  
   Я как раз плыву к Морскому Старику и я сытый, и не чукча. Хочешь рыбы?
  
   Нет. Я тоже сытый. А зачем тебя несет к Тайнразу? Парень рассказал. Если бы касатка могла вытаращить глаза, она бы так и сделала.
  
   Ты просто не представляешь себе куда суешься. - Сказала она.
  
   Я должен разбудить его, иначе все нивхи с голоду помрут - сказал Азмун.
  
   Он спит уже два года, один из наших попробовал разбудить его год назад, так он как заорет - кто посмел будить меня, я только прилег отдохнуть от трудов - и хлоп! Касатка превратилась в морскую корову, теперь плавает на мелководье и жрет с утра до вечера морскую капусту. Когда он тебя превратит, ты меня не бойся. Видишь у меня тут шрам на голове, - касатка придвинула к Азмуну свою зубатую пасть - вот видишь между глаз, это меня один чукча копьем ударил, я за ним уже третий год охочусь, хитрый гад, никак не могу подловить одного. Так вот, когда станешь морской коровой и увидишь касатку с таким шрамом, ты не бойся, помаши ластом и я пойму, что это ты. А у тебя есть на теле шрамы?
  
   Есть много, но они все мелкие.
  
   Ну и хорошо, значит я не буду есть морских коров у которых много мелких шрамов, и другим касаткам скажу. А теперь поиграй еще.
  
   Так вот почему она такая добрая - подумал Азмун. Он снова заиграл плясовую мелодию и касатка замерла в экстазе. Через некоторое время он стал сбиваться с ритма. Азмун опять прекратил играть, в голове было сплошное гудение и жужжание, уши зудели. Он проверил языком на месте ли зубы и сказал:
  
   трудное это дело, я бы тебя научил, но у тебя нет рук.
  
   Как же нет! Все у меня есть!
  
   Касатка отплыла от бата, выпрыгнула из воды и оглушительно одарила по воде хвостом. Азмун не понял как получилось, но в воде уже был здоровенный парень и шкура касатки.
  
   Это ты чего? - Изумился он.
  
   Парень подплыл к лодке, волоча за собой шкуру и улыбаясь сказал:
  
   все слуги Морского Старика могут обращаться в человека. Он так и повелел, чтобы мы разговаривали с ним в человеческом обличии, ему противно слушать наш свист - хрен разберешь - так прямо и сказал. Парень положил шкуру на корму бата, а сам пристроился рядом с бортом.
  
   Ну давай. Учи. - Сказал он.
  
   Этот конец нужно зажать в зубах, а за этот дернуть. Для начала попробуй один раз, а потом приспособишься. Оборотень зажал один конец кунгухкея в зубах, а за другой дернул. Костяная пластинка загудела, и у парня глаза съехались к переносице. Он тут же вытащил инструмент изо рта и протянул Азмуну:
  
   В голове все гудит, и зубы выпадают. Как ты можешь на нем играть? Наверное, у тебя совсем мозгов нет.
  
   Мозги-то есть, просто я терпеливее. Ты лучше мне скажи, как до Тайнраза добраться.
  
   Точно тупой. Ладно. Тебе, что человеком быть, что морской коровой - ни у тебя, ни у нее мозгов нет. Смотри, - он показал направление рукой и продолжил - вон север, вон восток, подели пополам, затем еще пополам северную половинку, вот туда и плыви. При попутном ветре за день доплывешь. Там будет остров, а сверху острова дыра. Спустишься вниз по веревке, и одной морской коровой будет больше.
  
   Все равно пойду - сказал Азмун.
  
   Парень-касатка поскучнел - ну как знаешь. Я тебе добра желал. - Он взял свою шкуру, накинул на плечи, и был таков. На выходе из бухты показался косой плавник, и касатка скрылась среди волн.
  
   На другой день снег прекратился, и море стало успокаиваться. Азмун выкинул всю рыбу за борт, она стала попахивать, и стал грызть мясо. Теперь можно пристать к пляжу и набрать снега в скалах. Пускаться в путь не имея ни капли воды было по меньшей мере неразумно. Он скинул ременную петлю с камня и стал грести к берегу. Потом бросил весло и стал раздеваться. Бат стало медленно разворачивать бортом к волне, но это было уже не страшно. Он остался в одной кожаной рубахе, предстояло причаливать через прибой, и мочить меховую одежду было глупо.
  
  
   Остров на горизонте стал виден отчетливей. По мере приближение он как будто вырастал из воды. Действительно он был конусообразной формы. Южный ветер туго натягивал кожаный парус и бат резво бежал по волнам. Солнце клонилось к горизонту, Азмуну обязательно нужно было пристать к острову до темна. Если бы он проскочил мимо острова, то его понесло бы дальше в открытое море. Квадратный парус не позволял плыть против ветра. Азмун волновался и думал - буду плыть прямо в лоб острову. Разобьет бат о скалы, ну и пусть! Главное цель достигнута. Превратит меня Тайнраз в морскую корову, ну и пусть, главное мои родные не умрут с голоду.
  
   Остров приближался, уже были видны буруны прибоя. О скалистый берег разбивались волны, и нигде не было видно ни одной бухты. Азмун стал править к правой оконечности острова. Буду плыть на границе бурунов. Мимо не пронесет, если что, прыгну в воду - думал он. Из этого ничего не получилось. Парус стал хлопать, а бат валять на волнах. Тогда Азмун взял больше по ветру, парус немного надулся, но стало кренить лодку так, вода перехлестывала через борт. Только натянутые кожи на корме и носу спасли от затопления бата. Азмун взял еще по ветру, и его понесло прямо на скалы. Азмун стал лихорадочно стаскивать себя меховые одежды, потом снял парус и мачту. Он схватился за весло в последний момент, когда вокруг уже были буруны. Бат подняло и бросило в расщелину между скал, его накрыло следующей волной и протащило еще дальше. Опять лодку спасли кожи натянутые на нос и корму. Но много воды попало внутрь, она скопилась в носу и корма задралась. Следующая волна наподдала бат и он перевалился через рифы. Азмун сидел в бате по пояс воде, весло вырвало из рук, лодка стояла посреди небольшой заводи с пляжем, упирающимся в крутые скалы. Бат стал медленно наполняться водой. Дыра! - с ужасом подумал Азмун, схватил запасное весло и стал грести к берегу. Нос бата ткнулся в песок, парень выпрыгнул и попытался вытащить его на берег. Лодка даже не сдвинулась с места, ноги Азмуна скользили по мокрому песку. Тогда он влез по пояс в воду и снял кожи с кормы и носа. Внутри плавало снаряжение, продукты и одежда. Азмун стал все это выкидывать на песок. Скоро бат опустел. Азмун не чувствовал ледяной воды, у него появилась надежда спасти лодку и он работал на пределе сил. Он приподнял нос и дернул на себя. Бат чуть - чуть подался, тогда он завалил его на бок и вода хлынула через борт. Он пять дернул бат на себя, тот легче подался на берег. Наконец половина оказалась на песке. Азмун положил его на днище и стал вычерпывать остатки воды туеском. Еще дернул на себя, и почти вся лодка оказалась на берегу, он стал сразу же искать дыру в днище. Какая она? От этого зависело очень много. Повернул бат на другой бок и увидел длинную царапину, которая в самом широком месте лодки продирала днище насквозь. Это ничего - подумал Азмун, - сделаю заплатку из кожи, и лодка будет как новенькая! Он немного успокоился и его начал бить озноб от холода. Он подбежал к своим вещам, наваленным кучей на берегу, и стал раскидывать их по песку, ища что-нибудь сухое. Все вымокло. Тогда он расстелил медвежью шкуру мехом на песок, а кожаную стороны натер сухим песком. Потом протер сухим песком две оленьи шкуры, скинул свою мокрую рубашку и укрылся оленьими шкурами, таким образом у него получился кожаный мешок мехом наружу. Азмун сжался под шкурами, прижав колени к груди. У него стучали зубы и его колотила крупная дрожь. Под шкурами стало трудно дышать, и он высунул наружу нос и один глаз. Постепенно он стал угреваться, смеркалось, и тут его обожгла мысль, - а если прилив? Он сначала унесет бат, а потом он утонет из-за дырки в корпусе. Азмун выскочил на ледяной песок, и приплясы-вая от холода стал искать веревку среди вещей. Потом привязал один ее конец к носу бата, а другой, в натяжку, к нижней шкуре своего гнезда - если лодку понесет, то она потянет шкуру, и я проснусь - решил он.
  
   Азмун проснулся, когда только стало светать. Лодка опять была затоплена до половины, прилив достиг своей высшей точки. Все сделаю во время отлива - решил он. Ему нестерпимо захотелось есть, но выбираться из-под согретых шкур так не хотелось, но голод победил. Азмун откинул шкуры, они при этом затрещали, он бросился к мешку с мясом, и ушиб мизинец ноги о свою рубашку. Быстро схватил мешок с мясом и юркнул под шкуры. Только тут он сообразил, что ночью был заморозок, и все мокрые шкуры заледенели. Вот теперь будет морока - думал он, грызя копченое мясо, - теперь целый день их сушить и ремонтировать бат.
  
   К вечеру все было готово - бат отремонтирован, шкуры все высушены. Азмун решил взять с собой немного мяса, веревку с деревянным крючком, копье, топор и нож. Подъем на гору обещал быть трудным и он не хотел сильно нагружаться. Тем белее он считал, что все должно решиться быстро, или - или. Азмун всю ночь проспал у костра и чуть свет тронулся в путь. Сначала идти было довольно легко, но по мере подъема склон становился все круче и круче. Азмун остановился перевести дух и стал смотреть по сторонам; далеко внизу был виден бат на песке, справа и лева весь обзор закрывали утесы, а вот в полосе рифов Азмун приметил проход. Он полез выше, склон стал почти вертикальным и Азмун пошел вдоль него в поисках прохода. Наконец он нашел ущелье более - менее пригодное для дальнейшего пути и присел на камень отдохнуть и перекусить. И тут вспомнил, что не взял собой ни капли воды. Пришлось есть мясо всухомятку.
  
   После очередного поворота Азмун увидел окаменевшего воина, он держал в руках копье и наклонился для удара. Воин проводил его взглядом. Азмун все равно пошел вперед. Тут показались два каменных оборванца, один поддерживал другого. Они были в крайней степени истощения. Потом с десяток маленьких кривоногих человечков. Азмун стиснул зубы и взял копье на перевес. Мне нужен Тайнраз, а не каменные истуканы. - Закричал он во весь голос.
  
   Тут же перед ним закружился туман, и из него вышло чучело. В три раза выше Азмуна, голова редькой, а сам длинный, колышиться весь. Остолбенел Азмун, слова вымолвить не может. Это Какзаму, злой горный человек. Тут чудище стало хихикать, скрючилось все - Вот так дела! Снова человечишка! Редкое теперь стало развлечение. А раньше много было. Я их в камень обращу, потом, когда морды их надоедают, отпускаю. Вот смехотища - пошел рыбак рыбу ловить, а вернулся через сто лет. Прибегает в свою юрту, а там старуха сидит.
  
   Ты кто - спрашивает он.
  
   Я твоя дочь - отвечает она.
  
   Бывает и еще смешнее. Ну да что это я тебя смешить буду, это ты меня смеши. Я добрый, отгадаю три твои загадки, отпущу. Нет, так простоишь тут пару сотен лет, пока не надоешь.
  
   Согласен, - сказал Азмун.
  
   Стоп, стоп, стоп, а зачем ты тут вообще?
  
   К морскому старику иду, рыбу просить у него для нивхов. Помирают нивхи с голоду.
  
   Ну и что. Вечно кто-нибудь помирает - то чукчи, то тунгусы, то орочены, теперь нивхи по-мирают. Только ни хрена с ними не будет, толь-ко вчера видел чукчей на байдарах. Здоровые все, румяные, вон они все стоят окаменевшие. Я их долго у себя держать буду, потому, что они дураки, пусть стоят, ума набираются. Азмун ог-лянулся и увидел, что все чукчи смотрят на Как-заму и пытаются свои луки натянуть. Точно ду-раки.
  
   Слушай первую загадку - сказал Азмун.
  
   Пожди. Я хочу показать тебе свою власть.
  
   Тронул Азмуна за руку, и она окаменела.
  
   Верю тебе! Верю, верни руку обратно.
  
   Какзаму ухмыльнулся все своей рожей, и рука у Азмуна снова стала двигаться.
  
   Теперь давай свою первую загадку!
  
   Азмун вспомнил старого Плетуна и свое детство. Ну слушай:
  
   Что, что такое: на скале лягушка сидит, спрыгнуть не может?
  
   Какзаму сжался, одна голова на земле лежит. Потом вытянулся, потом опять сжался:
  
   дурацкая загадка, - сказал он - это как говориться - один дурак может задать столько вопросов, что сто мудрецов не ответят.
  
   А ты большой мудрец, что начал играть в эту игру?
  
   Я бы в жизни никогда не начал, только Тайнраз приказал мне - дураков ко мне не пускать! Сдаюсь, говори в чем разгадка.
  
   Это не просто, освободи вон того чукчу с бородой. Он из них самый умный.
  
   Ладно.
  
   Старик сдвинулся с места и закричал - стреляйте в демона. Потом опять замер.
  
   Тебе достаточно предметных уроков?
  
   Да. Этого больше не надо, пусть себе стоят, копят ум. Теперь слушай вторую загадку:
  
   Стой! А ответ на первую.
  
   Там все просто, это нос на лице. Теперь слушай вторую. - Что такое: из одного места вышел, куда хотел пришел, а как шел не отвечает.
  
   Стал думать Кальдука. Думал, думал и ничего не придумал. - Ладно, парень ты с виду неплохой. Может толк с тебя будет, а то спит мой шеф, и спит. Разбуди его, только не сносить тебе головы! Сдаюсь, не отгадал.
  
   Это стрела! Азмун захохотал, а теперь слушай третью. - Что такое: сто парней на одной подушке спят и не ссорятся? Опять стал думать Кальдука, и так думал, и сяк думал, и вдоль думал, и поперек думал, а отгадать загадку не смог.
  
   Твоя взяла, - сказал он парню, говори отгадку.
  
   это жерди на крыше!
  
   Калькудай подмигнул парню, и исчез.
  
   Азмун посмотрел по сторонам, все как было - ущелье, старик чукча с открытым ртом, воины со стрелами наложенными на луки. Азмун осмотрел эту выставку недобрым взглядом, и пошел наверх. Долго шел, все вверх и вверх, его начала мучить жажда. Ну и что - подумал он - человек может прожить без воды три дня, а утром я пил воду! Все нормалек! За три дня, я либо встречусь с Тайнразом, ну, либо - будь, что будет.
  
   На самой верхушке острова была дыра. Азмун заглянул в нее, и естественно ничего не увидел.
  
   Пусть, - подумал он. Обвязал веревку вокруг камня, и закрепил ее деревянным крючком. Подергал, - надежно. И бросил веревку в дыру. Аз-мун посмотрел вокруг себя, прощаясь с белым светом, и полез вниз. Он опускался и опускался, наконец его глаза привыкли к рассеянному свету, и он увидел под собой обширную пещеру. Веревка опускалась в воду, вся пещера отливала перламутровым блеском. Азмун спустился до конца веревки, потом отпустил ее, и плюхнулся в воду. Вода была ему по пояс. Он стал оглядываться, и чем больше смотрел, тем больше изумлялся. Вся пещера была покрыта перламутром. Все отблескивало, переливалось. Сосредоточить глаза было не на чем. Азмун закричал:
  
   Эй! Морской Старик! Проснись!
  
   Ответа никакого. Азмун опять огляделся, везде сверкание перламутра. Азмун опять закричал, и опять никакого ответа. Он замер, и стал тщательно осматривать пещеру. Ничего в ней не было - одни перламутровые стены и картины на них из разноцветного перламутра, и все из жизни рыб. Может быть его и нет, этого Танраза? Что делать? Тут Азмун стал делать, только не он это придумал, тупо вытащил кунгухлей, зажал его в зубах и стал играть. Как только костяная пластинка загудела, прямо перед парнем открылись зеленые глаза. Азмун увидел перед собой здоровенного мужика, он был мускулистый, весь покрытый перламутровой чешуей, и весь улыбчивый. Он совсем не был похож на старика.
  
   Нука, нука парень. Сыграй еще.
  
   Азмун, стоя по пояс в воде, стал опять играть. Петь горлом и хлопать руками по воде. Морской Старик прикрыл глаза от наслаждения, и опять исчез. Он совершенно слился с перламутровой стеной!
  
   Ты теперь будешь жить у меня и всегда мне играть.
  
   Зачем? Ты Тайнраз лучше меня играть сможешь!
  
   Точно смогу? - Тайнраз покосился на костяную пластинку в зубах парня.
  
   Азмун тут же смекнул:
  
   все тебе отдам! И костяную пластинку, и петь горлом научу, и хлопать по воде руками!
  
   Что хочешь за это?
  
   Нивхи голодают. Второй год рыбы нет!
  
   Тайнраз хлопнул в ладоши. Тут же из-под воды появилась касатка. Хлопнула хвостом по воде и обратилась парнем. Он подмигнул Азмуну, между глаз ясно был виден шрам, потом поклонился своему богу.
  
   Слушаю и повинуюсь.
  
   Гони всю рыбу! Гони ее и нивхам, и орочанам, и уде, и тунгусам! Гони ее всем людишкам и морскому зверю. Пусть все будут сытые!
  
   Азмун передал пластинку Морскому Старику. Тот зажал ее зубами и дернул за язычок. Пластинка загудела, и Танраз закрыл глаза от удовольствия. Не долго думая, Азмун ухватился за веревку и полез вверх, как мог быстро. На верху вытащил веревку из дырки, отцепил от камня, и не укладывая, прижав к себе спутанный клубок бросился вниз по склону. Пробегая мимо окаменевших оборванцев он вспомнил - копье, он забыл копье, как прислонил к камню, так и забыл про него. Азмун притормозил бег, но тут у него в голове загудело, зубы и уши зазудели, глаза стали разъезжаться в разные стороны. Азмуну показалось, что все его кости завибрировали. Тайрназ начал играть на костяной пластинке в полную силу! Пошатываясь, Азмун опять побежал вниз. Непереносимый рев бросил Азмуна на колени, и он покатился вниз по склону. Тайрназ стал петь! Азмун выкатился на пляж и пополз к бату, в голове была только одна мысль - бежать! Тут подземный удар ткнул его мордой в песок. Весь остров затрясся, со склонов полетели камни. Бум! Бум! Бум, бум, бум. Бум! Бум! Бум, бум, бум. Тайнраз стал плясать! Азмун кое - как дополз до бата и столкнул его в воду. Полностью одуревший он стал грести в проход между рифами. Наконец он оказался в море, и тут Хлоп! Море вздыбилось волнами - Тайрназ хлопнул по воде рукой! Он вошел во вкус - БУХ! ХЛОП! Дзыиии. И пошло без всяких перерывов. Азмуна стало тошнить, бат превратился в игрушку волн. Но он упрямо греб. И вдруг все стихло. Это только перерыв! - закричал он вслух. И стал грести еще быстрее. Крича, - никогда больше не буду играть на кунгухлее, никогда больше не буду плясать и петь горлом, никогда больше не буду есть мясо морского котика! Так он орал и изо всех сил греб от острова. Опять началось, но уже значительно тише. Наконец Азмун полностью обессилел. Северный ветер относил бат все дальше и дальше от острова. Азмун кое-как установил мачту и парус. Бат побежал быстрее, прочь от острова.
  
   К вечеру он стал приходить в себя, лодку продолжало нести на юг. Небольшие волны плавно ее покачивали с носа на корму. Азмун попытался привести себя в порядок, с кухлянкой все обошлось, а вот когда он начал очищать дно бата, ему стало опять очень плохо. Все-таки он справился с уборкой, и ему захотелось пить. Жизнь на Амуре не приучила его запасать воду впрок. Он опять остался без воды. И в который раз удивился - вокруг вода, а напиться невозможно.
  
   Закат был темно-красный, багровое солнце касалось моря. Ветер почти стих. Стало очень неуютно и тревожно на душе.
  
   Без ветра бат стало поворачивать бортом к волне, и Азмуну опять пришлось грести. Тут он вспомнил про плавучий якорь, и стал его сооружать: взял мачту, запасные весла и тщательно завернул их в парус. Затем накрепко связал веревкой, а другой конец веревки привязал к носу. Азмун развернул бат к волне носом и выкинул якорь за борт. Веревка натянулась и стала удерживать лодку в одном положении.
  
   Ночью ветер усилился. На волнах появились белые барашки. Лодка то взлетала на гребень, то падала вниз. Азмун при свете звезд натянул кормовую и носовую кожи, уселся на дно бата. Ветер усиливался, а волны становились выше. Бат на гребне волны вылетал до половины корпуса, потом с плеском перевешивался, и летел в пропасть между волнами. Вот так волны! Правильно говорил отец - в десять раз выше юрты.
  
   На рассвете Азмун в полной мере оценил размеры шторма. Ему стало страшно, во рту все пересохло от жажды. В безбрежном море он чувствовал себя как связанный - сиди и терпи и ничего нельзя поделать.
  
   Каждый раз, когда лодка взлетала на гребень Азмун оглядывался по сторонам в поисках земли, но тщетно, вокруг были видны только волны. Но тут он увидел тупомордую рыбу огромных размеров, она выпустила в воздух фонтан воды и снова нырнула. А! Это кашалот, старый Сагды говорил, что бы я на него не охотился, ну и чудак этот старик, только безумцу может придти в голову такая мысль.
  
   Азмун долго смотрел в сторону нырка кашалота. Бац! Кашалот выпрыгнул из воды и с шумом упал обратно. Его туловище сжимал гигантский кальмар. Кашалот выпрыгивал и бил кальмара о воду. Тут бат полетел с волны, и место битвы скрылось от Азмуна. Когда лодка взлетела на гребень другой волны, море было уже чистым. Кто кого съел? Неважно, лишь бы меня не заметили - подумал он, - а Сагды говорил, что кальмаров можно есть. Похоже, что старик немного ненормальный, - то не охоться на кашалота, то можно есть кальмара. Такое чудовище даже в страшном сне не присниться.
  
   Опять потянулось время. Море было пустынно, только волны и ветер. Азмун достал леску из конского волоса и стал рассматривать ее - эх! Хорошая леска - подумал он. Был бы запасной крючок. Почему я так плохо подготовился? Как я мог забыть про запасной крючок! - Сокрушался он. Почему выбросил тухлую рыбу? Из ее костей можно было наделать крючков на все стойбище. Азмун стал перебирать вещи в бате, должно же быть хоть что-нибудь похожее на крючок. Ост-рога! У нее костяной наконечник. Азмун вытащил ее и стал рассматривать - отличная кость, четыре глубокие зазубрины, и если, верхнюю зазубрину пустить на крючок, то и острога сохранится. Азмун забыв про жажду и усталость стал резать костяной наконечник каменным ножом. Он знал, что изготовить крючок совсем не просто, но упрямо шел к своей цели. Наконец крючок был готов. Рыболов накрепко привязал леску, потом насадил на крючок самый тухлый кусочек мяса и стал осторожно опускать снасть в воду.
  
   Буквально сразу же леску повело в сторону и Азмун подсек рыбу. Леска стала уходить в другую сторону. Азмун стал постепенно стравливать леску, так, чтобы она всегда была в натяжении. Когда натяжение лески слабело, он старался подтянуть рыбу к себе. Тут он был мастер. Он осторожно подтащил ослабевшую рыбину к самому борту, потом просунул левую руку под жабры, бросил леску и схватил правой рукой за другие жабры и выдернул ее из воды. Это оказалась крупная треска, длинной с руку мужчины. Азмун успокоил ее ударом топора и уселся на дно бата передохнуть.
  
   Он срезал кожу с бока рыбины и вырезал круглый кусок мяса. Сырая рыба приятно захрустела на зубах. Потом Азмун с шумом втянул в себя рыбный сок. Теперь жажда была не страшна. Он трескал сырое мясо и слизывал рыбный сок до самого заката. Звезд и месяца не было видно, все небо покрывала какая то хмарь. Азмун задремал, несмотря на опасность утонуть или быть выброшенным на берег. Он то вскидывался, то опять погружался в чуткую дрему.
  
   Как только забрезжил рассвет, он опять стал оглядываться по сторонам. Приставать куда попало уже не хотелось. Жажда была утолена, он был сыт и готов действовать. Для начала он перевернул треску на другой бок и опять стал есть сырое мясо и пить рыбный сок. Он этим занимался с большим удовольствием. Когда взошло солнце с треской было покончено. Азмун посмотрел на рыбные кости и подумал - теперь то я их не выкину, каждую косточку сохраню!
  
   Северный ветер усиливался, он стал срывать верхушки с волн и нести водяную пыль. Азмун встревожился, опять стал крутить головой во все стороны, и тут увидел землю. Посмотрел в другую сторону, и там была земля. Он опять попал в Татарский пролив. Течение было нешуточное, с обоих сторон были видны берега, и было заметно как они появляются из моря и отодвигаются назад. Лодку несло по самой стремнине. Не было никакой возможности влиять на ее движение. Азмуну оставалось только терпеть. Так прошел целый день. К вечеру левый берег пропал из виду, это определенно был Амурский лиман. Азмун схватился за весло, потом бросил его, потом стал тянуть веревку, которой был привязан плавучий якорь, потом опять отпустил ее. Сел и стал смотреть как его проносит мимо Амура.
  
   Опять началась бесконечная ночь. Азмун уже почти не спал, он все время прислушивался, увидеть что - либо было невозможно, низкие облака полностью закрывали небо. Оставалось надеяться только на слух и гадать куда его несет - он на стремнине, или его несет на берег, при таком волнении это было смертельно опасно. Вся ночь прошла в тревожном ожидании. Чуть стало све-тать Азмун стал вертеть головой в поисках берега, его не было ни где. Сагды рассказывал только про север. А что тут на юге? Какие еще чудовища тут обитают? - думал парень. - Нужно приставать к берегу и ждать южного ветра, как угодно приставать и если лодку разобьет, идти пешком на Амур.
  
  
  
  
   Мыс стал отчетливо виден, лодку должно было пронести мимо, справа виднелся остров. Приставать только сейчас! - решил Азмун. Он скинул с себя меховую кухлянку, ичиги, меховые штаны и остался в одной кожаной рубашке. Он немного подумал, потом подвязал ее кожаным ремнем, прицепил к нему нож в ножнах, а за спину под ремень просунул топор. Теперь он готов был ко всему. Азмун стал подтягивать плавучий якорь к лодке, и как только он оказался у борта лодки, ее стало поворачивать бортом к волне. Азмун перевалил якорь через борт и стал выправлять бат - сначала он утвердил его носом к волне, потом потихоньку повернул нос влево в направлении берега. Нормально! Тогда он увеличил угол, опять нормально. Тогда еще, и тут бат повело, он стал терять управление и Азмун опять вернул его под допустимый угол к волне. Значит только так, - решил он - и стал на каждом гребне волны ог-лядываться на берег, рассчитывая курс. Получалось, что его должно пронести мимо мыса с большим камнем. Вот и отлично - подумал он - проплыву мимо мыса, а потом пристану с подветренной стороны. И он стал грести. Бат не двигался вперед, его постоянно сносило течением, но он приближался к берегу. Он старался пройти как можно ближе к камням, что бы потом сразу спрятаться в бухте. Но тут течение подхватило лодку и понесло прямо на камни. Азмун стал лихорадочно отгребать от берега. Но было уже поздно, бат развернуло боком к волне, очередная волна приподняла его и бросила вперед. В последний момент Азмун подпрыгнул и ухватился руками за камень. Бат ударил его по правой ноге и исчез в волнах. В момент Азмун оказался на верхушке камня и уселся на него верхом, но следующая волна сшибла его с камня и закрутила, потащила по камням. Когда она стала отступать Азмун ухватился за камни на оголившемся дне и пополз от моря. Следующая волна скинула его в расщелину, отступила, и Азмун остался среди камней покрытых осклизлыми водорослями и ракушками. В его тюрьму опять хлынула вода и заполнила щель до краев. Азмун всплыл и ухва-тился за верхушку камня. Потом перевалился через него и съехал голой задницей по другой стороне. Там воды было по пояс и он стал пробираться между камнями к берегу. Наконец он нашел место, куда не достигала вода, и повалился на берег.
  
   Разбудило его утро следующего дня. Все так же ревел прибой, северный ветер гнал низкие облака. Азмун приподнялся на локте и заскрипел зубами от боли. Все тело ломило, дышать было больно. Он потрогал левый бок, и под рукой хрустнуло. Ребро сломал - определил он. Потом он стал поочередно сгибать и разгибать руки и ноги. Кости оказались целыми. Все тело было иссечено глубокими царапинами, но особенно пострадали руки и ноги. Он попробовал сесть, и охнул. Заднице тоже досталось. Он вспомнил как съезжал на ней по камню покрытому ракушками. Кожаная рубашка тоже была изодрана, особенно там, где было сломано ребро. Азмун стал ощу-пывать лицо и нашел глубокую царапину на левой щеке, ниже нее все было покрыто коркой засохшей крови. Во рту у него все пересохло, но вокруг не было даже намека на пресную воду. Опять жажда! Азмун кривясь от боли поднялся и пошел к камням выступающим из воды. Там с помощью ножа он отодрал пару мидий от камня и побрел обратно. Морская вода немилосердно щипала царапины, но и смыла кровь с грязью. Немедленно наступило облегчение ногам. Азмун это приметил, но сначала решил попробовать ракушки. Он камнем разбил раковины и достал красноватое мясо мидий. Оно оказалось вкусным и немного утолило жажду. Азмун стал приводить себя в порядок - прилег около воды и начал смывать кровь с лица и рук. Потом развязал пояс, и кое-как стянул с себя рубаху. Все тело покрывали мелкие царапины, на месте сломанного ребра расплылся огромный синяк. Азмун осторожно уселся в ледяную воду, думал обмыть царапины на теле, но тут же выбрался обратно. Все царапины щипало от морской воды, особенно пониже спины. Он опять натянул рубаху.
  
   Под самой скалой он увидел кучи гниющих водорослей. Подошел и с брезгливостью стал осматривать их, они были склизкие и вонючие, но все равно нужно было искать укрытие. Он разворошил одну кучу, внизу оказалось еще хуже. Стал пробираться среди камней к северной оконечности каменного мешка, но там оказался сплошной завал из камней. Может быть во время прилива тут все заливает водой? - Подумал он. Парень так и не научился определять время отливов и приливов. Дело плохо - решил он - со сломанным ребром мне не выбраться на волю. Если ничего нельзя поделать, то буду есть ракушки, еда тоже лекарство.
  
   Если и бывают дрянные ночи, так эта была из них. Азмун все-таки насобирал с верхушек куч менее влажные водоросли и сделал из них лежбище. Улегся на него и завалил себя влажными водорослями. Поджал ноги к самому подбородку и попытался согреться. Согреться не удалось, просто он не замерзал насмерть и был защищен от ветра. И то хорошо, - думал он - я жив и сыт, просто мне немного холодно, но разве это повод для беспокойства. Повод нашелся довольно скоро; вода стала подступать к гнезду Азмуна. Он лежал и смотрел, как темная полоса воды становилась все ближе и ближе.
  
   Вот она у самого носа, только тут вода перестала надвигаться. Азмун лежал и тупо смотрел на воду. Наконец вода стала отступать. Дальше и дальше, потом на ней появились какие то блики, он поднял голову вверх и увидел звезды в просветах облаков.
  
  
   Море успокоилось, по небу плыли редкие облачка. Азмун лежал на теплой гальке и блаженствовал. Рядом с ним лежала горка разбитых раковин. Все чаще и чаще он поглядывал в сторону южной скалы, закрывающей выход из каменного мешка. Силы возвращались к нему, и нужно было действовать. И, в конце концов, он решился. Азмун перетянул сломанное ребро поясом, чтобы ограничить его подвижность и спустился в ледяную воду у самой скалы. Через некоторое время ему пришлось поплыть, он бултыхал ногами и придерживался правой рукой за скалу. Он уже добрался до конца скалы, как что-то ухватило его за ногу и потащило под воду. Азмун нырнул и увидел длинное щупальце. Из темной воды на него смотрели человеческие глаза, он выхватил нож и ударил. Щупальце отдернулось, но тут же его ухватило другое и потащило прямо к страшным глазам. Азмун стал бить по щупальцу ножом, оно тоже отдернулось и утащило с собой нож, тут все заволокло черной жидкостью. Азмун выскочил на поверхность как пробка и в панике поплыл вдоль скалы быстрее быстрого. Он даже не заметил как обогнул скалу и очнулся только на пляже. Его начала бить крупная дрожь, он скинул с себя рубашку и стал растирать закоченевшее и дрожащее тело. Ужас постепенно отступал и чтобы окончательно придти в себя он пошел вдоль пляжа, повесив мокрую рубаху на плечо. Наконец он набрел на маленький ручеек, припал к воде и стал жадно пить. Вода была ледяная и Азмуна стало тошнить, но отдышавшись, он снова начал пить. Когда он уже не мог больше сделать ни глотка, ему пришлось прилечь около ручейка; перед ним была обширная бухта, берег на котором он находился, порос густым хвойным лесом, который спускался к самому морю. Противоположный берег залива был скалистым. Скалы отвесно обрывались в воду, и их верхушки были покрыты хвойным лесом. Задний берег представлял из себя равнину, и только вдалеке были видны сопки. Там большая река - подумал Азмун - и снова стал пить воду. В конце концов, он решил ночевать у этого ручейка. Борясь с очередным приступом тошноты, он думал, - ну что за такое проклятое путешествие, то блюю, то мучаюсь от поноса! На сегодня хватит путешествий - подумал он - нужно постепенно пропитаться пресной водой, высушить рубашку и поесть. Он разложил мокрую рубаху на песке и пошел к морю. Был полный штиль, вода была чистейшая. Азмун пошел вдоль берега, всматриваясь в воду. Ага! Гребешок, мне про эту ракушку рассказывал Сагды - подумал он - и стал осторожно подбираться к добыче. Только он протянул руку к ракушке, она захлопала створками и упрыгала в глубину. Азмун в изумлении выпрямился - что за мир! Все не так, даже ракушки бегают! И воду пить нельзя, и пауки в море водятся, и чудовища разные! На Амур идти только по тайге, никакого моря. В тайге люди живут нормально, но как они умудряются выживать здесь? - Сокрушался и удивлялся он. Азмун выбрался из воды и пошел дальше по берегу. После ледяной воды песок казался обжигающе горячим. Еще один гребешок, мирно лежащий в воде. Неужели я не справлюсь с какой-то ракушкой - подумал Азмун. Он осторожно подобрался к ракушке со стороны моря, потом осторожно стал тянуться рукой к гребешку - хвать и он уже в руке. Торжествуя, Азмун выбрался на берег, и тут же разбил раковину камнем. Внутри, как и говорил Сагды был круглый мускул. Азмун тут же отгрыз его от осколков раковины и стал жевать. Мясо моллюска хрустело на зубах, и было очень вкусным. Парень увлекся, теперь ловить гребешков было просто, и когда он доедал четвертою ракушку, он вспомнил совет старика ороча - нельзя много есть гребешка. Он с сожалением собрал оставшиеся гребешки и пошел обратно к ручью. Азмун непроизвольно смотрел в воду и тут увидел крупную скрученную спиралью ракушку. Рапана, вспомнил он, уж эта то прыгать не будет. Он сложил гребешки на песок, залез в море и спокойно взял в руки крупную ракушку. Ого! - подумал он - держа ракушку двумя руками, - тут мяса на пять гребешков!
  
   Азмун разлегся на теплом песочке и стал разглядывать залив, потом перевернулся на живот и уставился на поросший лесом склон сопки перед собой. На границе пляжа и леса росли кусты шиповника вперемешку с лещиной, затем корявые дубки, дальше начинался густой хвойный лес. Ни ягод шиповника, ни лесных орехов, ни желудей не было и в помине, все к весне было съедено. Азмун опять перевернулся на спину и опять стал смотреть на залив. Он подводил невеселый итог - в наличии имеется только драная рубаха, ремень с пустыми ножнами и сломанное ребро. Тут он заметил вдалеке черную полоску. Это могла быть только лодка! Она медленно продвигалась по воде и наконец скрылась за мысом. Азмун вскочил на ноги и стал лихорадочно собираться.
  
  
   Старик Мэге подгребал угольки к глиняному горшку с настоем трав и поглядывал на Азмуна. Тот допивал уже третий туесок с целебным чаем, только время от времени смахивал пот со лба и опять отхлебывал сладкий и ароматный напиток. Наконец он поставил туесок и улыбнулся старику:
  
   давно, давно не пил горячего. Кажется, всю жизнь не пил.
  
   Если напился, то рассказывай, как тут очутился - Мэге говорил понятно, но совсем не по нивсхи. И ударения не правильно ставил, и окончания коверкал, но понять было можно. Азмун стал рассказывать свою историю. Старик слушал молча, только головой кивал. Когда парень закончил Мэге заметил - никогда такого не слышал, а я то думаю, что это рыба не идет на нерест. Хорошее ты дело сделал! Старик прислушался, - что-то в море плещется - и выбрался наружу. Обратно он уже заскочил с криком - корюшка пришла нереститься! Он схватил корзину, сплетенную из ивовых прутьев и выскочил из юрты. Азмун вылез вслед за ним. Старик был уже по колено в воде, вся прибрежная полоса бурлила от огромного количества мелкой рыбешки. Азмун застыл на месте, а Мегэ наклонился и зачерпнул корзиной рыбок. Потом, кряхтя, стал поднимать ее из воды, через щели хлынула вода, Азмун бросился к нему на помощь и увидел, что корзина до половины наполнена рыбой. Он ухватился за корзину, и тот час скривился от острой боли в сломанном ребре. Ты осторожней - сказал старик - за сегодня наберем корюшки на целый год, да еще и на обмен будет! Они дотащили корзину до травы, и когда вывалили ее, старик подпрыгнул как молодой, засмеялся и вприпрыжку побежал к морю. Они таскали и таскали корюшку, пока старик не стал покачи-ваться на ходу и, наконец, после очередной кор-зины остановился - все хватит, а то мы ее не сможем развесить для просушки. Куча рыбы достигала Азмуну до пояса. Из - за сопок показалась ущербная луна, и рыба засверкала серебром. - Сейчас разведем тут костерок, что бы было лучше видно, и будем ее развешивать и заодно жарить. Всю ночь будем развешивать и есть жареную корюшку, а потом весь день спать - сказал старик. С моря доносился плеск, рыбешки выпрыгивали из воды непрерывно, и в свете луны вся прибрежная полоса засеребрилась.
  
   Костерок весело потрескивал, на палочках жарилась первая партия корюшки, а Мегэ и Азмун нанизывали на кожаные ремешки подсоленную корюшку. Приход корюшки на нерест не остался незамеченным для других обитателей тайги. Тут были все! Изюбри, косули, кабаны, крысы и мыши, над водой кружили филины и совы. В отдалении слышался рев леопарда, было видно семейство медведей, но ни кто не обращал внимания друг на друга, все пировали.
  
   Азмун со стариком продолжали нанизывать корюшку уже на тонкую веревку, кожаные ремешки закончились, и подвешивать гирлянды рыбок на деревянные перекладины. У старика весь процесс был отточен до совершенства. Они прерывались только на то, что бы съесть очередную порцию корюшки. Азмуну эта рыбка очень понравились, и он с нетерпением поглядывал на костерок.
  
   Луна была уже в зените, а куча рыбы все не убывала. От непрерывных движений у Азмуна разболелось сломанное ребро, старик тоже стал шевелиться все медленнее и медленнее. Наконец он повалился у костра - перерыв - выдохнул он. Азмун тоже осторожно прилег рядом.
  
   Что сильно болит ребро? - Спросил старик.
  
   Нет не очень.
  
   Раз говоришь не очень, значит сильно болит. - Справедливо заметил Мэге - ты пока лежи, а я потихоньку шевелиться буду, и он стал снимать с палочек поджаристую корюшку. Потом нани-зал новую партию и стал оправдываться за отдых:
  
   Ну что та корюшка, мелкая рыбешка. Ей сыт не будешь. Так побаловаться вечером у костра и все. Опять же обменять ее нельзя - она у всех есть. А вот свежую поесть, это одно удовольствие! Только вот я больше не могу.
  
   А я как будто и не ел - сказал Азмун и взял поджаристую рыбку. Он стал ее есть с чувством; оторвал голову, вытащил кишки и хребтину, и только потом захрустел поджаристой рыбкой.
  
   Пиршество на берегу продолжалось - одни звери уходили, на смену им приходили другие, только ненасытные кабаны как влезли в воду, так и чавкали непрерывно. По прожорливости похоже Азмун не на много отставал от кабанов. Его отвлек старик - смотри, и кабарга туда же, мелочь, а не олень, и тоже корюшку ест!
  
   Э, что там кабарга, вон мыши и крысы таскают куда то рыбок, видно запас делают. Наверное, собираются есть и спать, нужно ее съесть быстро, а то она протухнет. - И Азмун покосился на кучу корюшки около вешал.
  
   Они любят рыбу с душком, поэтому и запасают побольше, но они глупые, кабаны тут же учуют такую рыбу и разроют норку, и мышь заодно съедят - сказал Мэге. Потом он со скрипом поднялся и принес из юрты два меховых одеяла. Азмун лег на одну сторону и прикрылся другой. - Сейчас можно зверя набить сколько хочешь, но нельзя.
  
   Да, - ответил старый удэгеец - сейчас никто не охотится, раз всем подвалила такая удача, все вместе едят. А вот когда общая беда - пожар, то все вместе спасаются, бок о бок убегают и тигр и кабан. Азмун не ответил, он заснул с недоеденной корюшкой в руках.
  
   Шли дни, Азмун стал поправляться, но кожаный корсет все еще не снимал. Корюшка благополучно вялилась на солнце, а они со стариком каждый день ловили свежую рыбу, что не могли съесть за день, то развешивали на просушку. Азмун за это время попробовал и трепангов, и креветок, переборол отвращение к крабам, ел морскую капусту, и икру морских ежей, даже однажды попробовал кальмара. Когда они ели кальмара он рассказал Мэге о своей встрече с гигантским кальмаром и кашалотом.
  
   Старик почухался под косой и сказал:
  
   что-то блохи появились рановато в этом году, наверное, весна будет теплая. - И добавил - чего только в море не бывает, только я такого не видел, я дальше этого залива ни где больше в море не был. Азмун стал склоняться к мысли, что на берегу моря можно жить так же хорошо, как и берегу Амура.
  
   Что-то Азмуну стало беспокойно, и он выполз из юрты. Все небо было усыпано звездами, тончайший серпик убывающего месяца совсем не светил, на море был полный штиль, в тайге, ни сучек не треснет, ни ночная птица не крикнет - полная тишина. Рядом встал старик:
  
   Ай. Ай. Ай. Видишь как тихо. Сильный ветер будет, сильный дождь, видишь месяц совсем на ущербе, часто в новолуние погода меняется. Поэтому и тревожно. Пойдем в юрту, у костра веселее. Посидели у костра, помолчали.
  
   Действительно, на другой день подул сильный южный ветер, на море поднялись волны, они с шумом выкатывались на песчаный пляж, принося с собой водоросли и ракушек. Все небо было покрыто низкими облаками. Ветер нес с собой мелкий дождь.
  
   Старик Мегэ посмотрел на это и сказал:
  
   это Тайфун. Придется пару дней просидеть в юрте. Потом будем собирать морскую капусту, потом сушить ее на зиму.
  
   Дождь стучал по скату юрты, ветер гудел в кронах кедров и лиственниц, а в юрте было хо-рошо, уютно горел костерок, было тепло и сухо. Старик и юноша наелись рыбы, напились чаю, потом стало скучно. Тут Азмун и говорит, расскажи сказку, старики много сказок знают, а я никогда удегейских не слышал. Старик хмыкнул - плохой я рассказчик, ну да делать нечего, слу-шай:
  
   " - Жили старик со старухой. Были у них сын и дочь. Сын - охотник, дочь - мастерица. Ушел один раз сын на охоту. Много дней ходил по тайге, ни одного зверя не встретил. Устал совсем. Сел отдохнуть. Видит, под старым кедром тигрята играют, а к ним подползает большая змея. Уже пасть разинула. Жалко охотнику стало тигрят. Метнул он копье и убил змею. Вернулась тигрица, увидела убитую змею и говорит охотнику:
  
   Спасибо тебе за то, что ты тигрят моих спас. Я тебе буду помогать охотиться.
  
   Отдохнул охотник и пошел дальше. А тигрица забежала вперед, нашла сохатого и стала нагонять его на охотника. Увидел охотник сохатого и убил его.
  
   В то время, когда охотник ходил по тайге, в юрту его родителей прилетел Железный клюв. Перья у него железные, клюв и когти тоже из железа. Разорвал он грудь у старика, старухи и девушки, вынул когтями у них сердца, а самих посадил как живых. Старик вроде копье точит, старуха вроде одежду латает, девушка вроде вышивает.
  
   Возвратился вечером охотник. Положил возле юрты сохатого и кричит:
  
   Эй, помогите мне сохатого внести!
  
   Никто не выходит.
  
   "Что такое?" - думает охотник. Вошел он в юрту. Видит, все сидят и молчат, каждый своим делом занят. Рассердился он, толкнул в плечо сестру - сестра упала, толкнул мать - мать упала, толкнул отца - отец упал. Нагнулся над ними охотник, посмотрел - у каждого грудь разорвана, сердце вынуто. Больно стало охотнику. "Кто мог такое сделать? - думает он. - Кто бы ни сде-лал, все равно найду врага и отомщу за родных".
  
   Взял он копь и лук и пошел в тайгу.
  
   Шел он шел, видит - юрта стоит. Входит в юрту, там сгорбленная старушка сидит.
  
   Куда идешь, молодой охотник? - спрашивает его старушка.
  
   Иду искать своего врага, - отвечает охотник, - кто он - не знаю. Он убил моих родных и вынул у них сердца.
  
   Их убил железный клюв. Он за сердцами людей охотится, - говорит старушка. - Он пролетал недавно над тайгой. Наверно, сидит в лиственничной роще и отдыхает. Возьми мою дочь - Медное ухо. Она тебе покажет, где железный клюв отдыхает.
  
   Только сказала это старушка, как вошла в юрту красивая девушка.
  
   Пойдем со мной, молодой охотник, - говорит, улыбаясь, девушка и протягивает ему руку.
  
   Хотел ее взять за руку охотник, смотрит - а ее уже нет в юрте. Вышел он из юрты - перед ним огромная птица стоит, перья на ней медные. Это девушка превратилась в птицу Медное ухо.
  
   Нужно незаметно подойти к Железному клюву, - говорит Медное ухо. - Меня он не боится. А ты пойдешь под моим крылом.
  
   Пошли они. Медное ухо распустила крыло и прикрыла им охотника. Так дошли они до лиственничной рощи. На высокой лиственнице с четырьмя сучьями сидит на вершине Железный клюв и перья очищает.
  
   Железный клюв, зачем ты людей убиваешь? - спрашивает Медное ухо.
  
   Уходи-ка отсюда поскорей. А то и тебя съем - отвечает Железный клюв.
  
   Медное ухо подняла крыло, вышел из-под него охотник и выстрелил в Железный клюв. Стрела попала в грудь страшной птице, пробила перья и застряла. Железный клюв упал, зацепился за сук и повис. Охотник полез на лиственницу. Железный клюв упал на землю. Схватила его Медное ухо и кричит охотнику:
  
   Слезай скорее! Я подержу.
  
   А охотник будто не слышит, лезет все выше и выше на лиственницу. Железный клюв вырвался и полетел к себе в юрту. Охотник с лиственницы увидел, где он сел, слез и говорит Медному уху:
  
   Спасибо тебе за помощь. Теперь я знаю, где дом Железного клюва, пойду туда.
  
   У Железного клюва семь братьев-разбойников, - говорит Медное ухо. - Они убьют тебя.
  
   Не убьют, - отвечает охотник.
  
   Распрощался он с медным ухом и пошел. Идет и думает: " Если я с этой стороны приду к юрте, они догадаются, что враг идет. Зайду-ка я с другой".
  
   Обошел он юрту Железного клюва и подошел к ней с востока.
  
   Услышал железный клюв шаги и говорит отцу:
  
   Посмотри, откуда человек идет: если с этой стороны враг - враг, убей его; если с другой - зови в юрту.
  
   Вышел старик, смотрит - идет охотник с вос-тока. Зазвал он его в юрту. Вошел охотник, ви-дит: лежит Железный клюв и стонет.
  
   Болеет или что? - спрашивает охотник.
  
   Охотился он, - отвечает старик, - да на сук напоролся. Может, ты шаман, полечи тогда.
  
   Бубен немножко держу в руках, - отвечает охотник.
  
   Взял он бубен, ударил три раза и говорит:
  
   Э-э, трудная болезнь. Ее надо лечить в отдельном шалаше. Сделайте шалаш и не входите в него. Я духа изгонять буду. Если кто будет кри-чать, все равно нельзя. Если кто войдет в шалаш, то злой дух увидит и не уйдет из больного. Помрет больной тогда. Только утром приходите.
  
   Построили шалаш, отнесли туда раненого. Вошел охотник в шалаш и говорит:
  
   Это я тебя ранил, Железный клюв. Зачем ты людей убивал? Теперь твоя смерть пришла. Ночью помрешь. Будешь звать на помощь, никто не придет к тебе - ни братья, ни отец.
  
   Сказал охотник и ушел. А Железный клюв стал помирать и кричит:
  
   Отец, братья, помогите, умираю!
  
   Услышал отец, хотел бежать на помощь, а сыновья схватили его за руки и говорят:
  
   Это злой дух из него выходит. Нельзя к нему идти. Шаман не велел.
  
   Вошли они утром в шалаш. Смотрят, Железный клюв мертвый лежит.
  
   Ох, обманул нас шаман! - закричали братья-разбойники.
  
   А, может, не шаман это? Молодой больно, - сказал старик.
  
   Кто бы он ни был, мы его догоним и убьем, - отвечали братья-разбойники. Взяли они копья и бросились вдогонку за охотником.
  
   Увидел дятел братьев-разбойников, полетел к охотнику, сел на сук ильма и говорит:
  
   Квар-квар-кан, Фырк-фарк-ванн, Гынн-гынн. Охотник, охотник за тобой братья-разбойники гонятся. Убьют они тебя.
  
   Если ты мне хочешь помочь, лети к старому кедру, скажи тигрице, - отвечает охотник.
  
   Полетел дятел. Прилетел к старому кедру, сел на сук и говорит тигрице:
  
   Квар-квар-кан, Фырк-фарк-ванн,Гынн- гынн. Тигрица, тигрица, послал меня охотник, который тигрят твоих спас. За ним гонятся семь братьев-разбойников, убить его хотят.
  
   Рявкнула тигрица и побежала на помощь охотнику.
  
   Долго гнались братья-разбойники за охотником. Нагнали его наконец. Встал охотник спиной к толстому тополю, поднял свое копье и говорит:
  
   Живым в руки не дамся. Кто первый, подходи!
  
   Стали окружать его разбойники. Вдруг выбе-жала из чащи тигрица. Как посмотрит она на разбойников - глаза у нее большие от злости стали - да как зарычит! Сучки с деревьев полетели. Испугались разбойники, побросали копья и разбежались в разные стороны.
  
   А молодой охотник пошел домой. Пришел, смотрит: возле юрты стоят мать с отцом и сестра, а рядом с ними девушка красивая. "Да ведь это Медное ухо с ними стоит", - подумал он.
  
   Кто вас оживил? - спрашивает родителей охотник.
  
   Она оживила, указывают на Медное ухо. - Сердца изюбрей вставила нам.
  
   Спасибо тебе, Медное ухо. Много ты мне хорошего сделала.
  
   Добрым людям я всегда помогаю, - отвечает девушка, - так учит закон тайги.
  
   Выходи за меня замуж, - говорит охотник.
  
   За хорошего охотника любая девушка пойдет, отвечает Медное ухо.
  
   И стали они жить все вместе."
  
   Азмун перевел дух. Ну и дела тут у вас творятся, а сам ты видел Железного клюва - спросил он старика.
  
   Видел два раза за всю жизнь. Хорошо, что их совсем мало - ответил Мэге.
  
   А как они выглядели?
  
   Нуу, высоко летали, а крыльями так быстро махали, что их даже не видно, как у мухи. Туловища круглые, как глиняная чашка. Ты их бойся, а то запросто сердце вырвут. Азмун задумался, потом заметил - какой только дряни у вас не водится. Ты упоминал про летающих людей, они что, тоже как Железный клюв?
  
   Нет. Я же тебе говорил, что они живут только в меловых скалах, в долине речки Пейшулы, и они маленькие, мне по плечо. Рожи у них страшные как у летучих мышей, крылья кожистые. Они летают по ночам и кричат, как будто женщина плачет. Если найдут ночью, то сожрут. Азмун плюнул - ну и дрянь.
  
   Ты главное доберись до Уссури - в который раз повторил он. Азмун молча покивал головой и стал укладываться спать.
  
   Еще через неделю Азмун стал томиться, его потянуло в дорогу, он все чаще и чаще вспоминал родное стойбище. Ему казалось, что Амур совсем рядом, просто нужно идти на север и идти. Азмун стал собираться. У старика лишнего оружия не было, только один каменный нож, костяная острога и каменный топор. Кремня, что бы сделать себе топор поблизости не было, и он решил себе сделать молот.
  
   Правильно - сказал Мэге. - С молотом тебе ни один зверь не страшен, кроме тигра конечно.
  
   Азмун немедленно стал искать походящий булыжник, а найти такой, чтобы подходил и повесу, и по форме оказалось совсем не просто. Только на второй день он нашел подходящий бу-лыжник - немного продолговатый и симметричный. Азмун взвесил его в руке - тяжеловат - подумал он. Потом проверил его на прочность, со всего размаха бросил его на другой камень. Другой камень раскрошился, а на булыжнике не осталось даже царапин. Этот подойдет - решил Азмун и потащил его к юрте.
  
   Старик удегеец был на рыбалке. В море была видна его оморочка, из-за борта высовывалась только его голова. Азмун принялся за дело - и так вертел камень в руках, и этак. Наконец ре-шил, как его устанавливать в развилку рукоятки, но тут задумался - просто так взять середину булыжника по длине нельзя, одна сторона обязательно будет перевешивать. Нужно искать другую середину - середину тяжести! Наконец он сообразил что делать - он нашел плоский осколок скалы и вертикально закопал его в песок, а сверху горизонтально установил булыжник. Вот тут то и началась морока - то в одну сторону перевесит булыжник, то в другую. Но Азмун был терпелив, ему все - таки удалось установить камень так, что он замер горизонтально на осколке скалы. Тогда Азмун отметил место и перевернул булыжник на другую сторону. Тут все получилось гораздо быстрее. После этого он взял кожаный ремешок и соединил обе отметины. По этой кривой линейке он прочертил линию, потом еще одну линию с другой стороны. Азмун осмотрел результаты своей работы и улыбнулся - решенная задачка была не из легких!
  
   Тут раздался плеск весла и голос старика - помоги вытащить оморочку, улов сильно большой! Азмун аккуратно положил ценный булыжник на песок и пошел помогать Мегэ.
  
   Ого! Да у тебя половина лодки камбалы. Как так?
  
   Чуть лодку не потопил. Смотрю, что хватит уже, а остановиться не могу! Просто камбала начала нерестится. Тут хитрая снасть нужна: плоский камушек, а снизу крючок. К камню привязана леска из волокон крапивы или волоса, нужно приподнимать камушек и хлопать им по дну, самец видит муть и думает, что это самка по дну хлопает хвостом, он к ней, тут его и подсекать надо. Только успевай вытаскивать рыбу!
  
   Пришлось им освобождать оморочку от улова, и только после этого они смогли вытащить ее на песок. Остаток дня прошел в изготовлении но-вых вешал и потрошении рыбы. Камбала была крупная и очень вкусная, поэтому Азмун делал частые перерывы для подкрепления сил печеной рыбой.
  
   Вечером, когда они пили ароматный чай с сушеными лепестками чубушника, цвета липы и малины Азмун вспомнил про свой булыжник. Он принес его в юрту и показал старику.
  
   Вот, это камень для молота - показал он свою ценность Мегэ. Тот взял его в руки и аж согнулся.
  
   Тяжеловат. - Сказал он - и отдал его юноше.
  
   Я тоже сначала так подумал, теперь смотрю, полегчал.
  
   А ты носи его всегда с собой, он станет как перышко легкий. - Засмеялся старик.
  
   Утром они вместе отправились в лес искать подходящую рукоятку. Продравшись через прибрежные заросли шиповника, Азмун и Мегэ вышли в дубняк, в подлеске у него был кустарник из чубушника, бересклета и леспидецы. Идти стало значительно легче.
  
   Смотри, - сказал удегеец - вот ясенек стоит хороший, только его нельзя на рукоятку, он может легко расщепиться, да еще и упругий. Нужен молодой дубок с развилкой на верхушке. Вот его и ищи.
  
   Почему именно молодой? Можно взять хорошую ветку.
  
   Так ведь нужно будет на дерево лезть. Ааа - сообразил Мэге - я совсем забыл что ты молодой.
  
   Они пошли вверх по склону, осматривая деревья.
  
   Можно рукоятку делать не только из дуба, - продолжил старик - можно из березы, можно из клена мелколистного, из чернодуба, еще его называют акатником, можно из тиса. Мэге сдвинул на лоб шапочку и с остервенением стал скрести затылок:
  
   ну все блохи, блохи проснулись. Теперь придется каждую неделю полоскать голову в соленой воде и переплетать косы.
  
   Вон там, - сказал Азмун, и указал на ветку с
  
   развилкой.
  
   Толстовата, но ничего, обстругаешь. - Оценил ветку старик.
  
   Азмун засунул топор за ремень и полез на дерево. Укрепился в развилке и стал подрубать ветку.
  
   Ты осторожней маши топором - засуетился старик он у меня один, а дуб крепкий. Как я без топора буду?
  
   Мегэ переживал, размахивал руками, перебегал с места на место:
  
   Ты тюкай потихоньку! Смотри, чтобы топор на излом не пошел!
  
   Ветка затрещала и повисла на одной коре. Азмун подрубил ее и ветка с рогулькой на конце упала на землю. Парень спустился на землю и вытер пот со лба, старик тоже. Азмун стал осматривать добытую ветку, а Мегэ топор, оба остались довольны.
  
   Я волновался за тебя - сказал старик. Азмун ничего не ответил, он был целиком поглощен исследованием ветки.
  
  
   Наконец, ранним утром Азмун был готов в дорогу, за плечами у него была кожаная котомка с травами и вяленой рыбой, а на плече молот. Ста-рик вытер невольные слезы и сказал - иди, и если что, возвращайся. Они обнялись, и Азмун пошел вдоль берега моря.
  
  
  
  
  
  
   Часть вторая
  
  
  
   Чориль и Чольчинай
  
  
   Чориль возвращался с охоты и на душе у него пели песни. Охота была хорошая! На легких нартах лежал пятнистый олень, соболь и три белки. Теперь все будут сыты! И Чольчинай будет рада. Скоро весна и она заплетет две косы - станет моей женой! Скоро, уже совсем рядом, родное Си-дими.
  
   Широкие лыжи тихо поскрипывали по насту и под их равномерный скрип Чориль и пел про себя и думал о Чольчинай, и следил за следами на снегу. Вот следы рябчика, вот белки, а тут прошло стадо кабанов. Чориль непроизвольно остановился - рядом со следами кабанов четко были видны следы леопарда! Немедленно сработал врожденный инстинкт. Чориль скинул лямки нарт и наложил стрелу на лук.
  
   Следы кабанов и леопарда пересекали путь Чориля и спускались в распадок. Это было хорошо. Чориль прошел немного последу. В том месте где леопард подошел к дереву Чориль наклонился и стал обнюхивать ствол. Ага - подумал он - самец, метку оставил, у охотника был отменный нюх. Чориль опять впрягся в нарты. Нужно все охотникам рассказать, что леопард близко подошел к полуострову - подумал Чориль - и надо будет сказать, что если он перейдет на Сидими, нужно его всем вместе прогонять или убить! Леопард не тигр, с ним не возможно договориться. Охотники послушают меня - думал он - мне уже шестнадцать лет и я самый сильный и добычливый охотник в стойбище. А стойбище очень большое - двадцать юрт стоят близко друг к другу. Это потому, что здесь очень богатые места: море рядом, речка рядом, озеро рядом и тайга безбрежная начинается прямо от стойбища. Все есть в изобилии, и рыба, и птица, и зверь, а ягод, грибов и орехов!
  
   Такие мысли впервые появились у Чориля, а все из-за Чольчинай, самой красивой девушки в стойбище.
  
   Наконец он выбрался на перемычку отделяющую полуостров Сидими от материка. Перемычка была не велика, и поэтому, с одной стороны было видно замерзшее Лебединое озеро, окантованное густыми, желтыми зарослями камыша, а с другой, лед Амурского залива. Оглянулся Чориль на пройденный путь и перед ним раскинулись бесконечные сопки, которые на горизонте ограничивал Синий хребет. За ним страна Утренней Свежести - Корея, именно оттуда приходят тигры - подумал он. - К вечеру буду дома! Осталось пройти третий Медвежий распадок, потом второй Медвежий, и первый. Потом Озерную падь, Табунную падь, и все! Остается только перевалить через сопку и вот оно родное стойбище.
  
  
  
   В это время в стойбище жизнь шла своим чередом. Мужчины были на охоте и рыбалке, а женщины занимались домашним хозяйством.
  
   Чольчинай шла от проруби в ключе и несла воду в ведерке сделанном из березовой коры. Она была действительно красива - чистая кожа, большие ясные глаза, тонкие правильные черты лица и какой то свет, который отличает истинною природную красоту, от искусственной. Трудно объяснить, но бывает у девушки все чер-ты лица правильные, а в совокупности получается уродина. У Чольчинай было редкое сочетание - и идеальные черты лица и их сумма, которая делала ее красоту необыкновенной, потрясающей, ну просто божественной!
  
   Мысли у Чольцинай были быстрые как птицы, еще бы! - Весной свадьба. Какие умные были родители, когда у маленького Чориля и у меня свя-зали собачьей шерстью пальцы на руках, и после этого мы стали женихом и невестой! А если бы они связали пальцы с Чунгу! Вот он, сидит около своей юрты и по голове себя стукает, а голова гудит, как деревянный барабан. Даже мне слышно - подумала Чольчинай. Вот чучело, этот Чунгу, - подумала она - а еще говорят, что у всех девушек ветер в голове! У старой Айогу болото - подумала Чольчинай про старую Айогу с которой жила. Вечно бубнит; не гуляй с девушками допоздна, а то парни приставать будут. Ты невеста на выданье! Тебе уже следить за собой надо! А парни то, как огня боятся Чориля! Он у них верховодит! Ему уже шестнадцать лет и он лучший охотник в стойбище! Эта старая Айогу конечно хорошая и добрая, но зачем меня учить? Осенью я убила пятнистого оленя и дотащила его до стойбища! Я что маленькая?
  
   Конечно же, Чольчинай была тщеславна, как и все девушки на выданье. Мысли ее плавно перешли на свадебную кухлянку, на которую не хватало бисера и на медный котел. В стойбище только у гнусного шамана Аллыха был котел, он выменял его у маньчжуров за тридцать шкурок соболя. А у нас уже есть одиннадцать,- думала Чольчинай- может быть до весны он еще девятнадцать шкурок добудет, а еще лучше шкуру леопарда, тогда у нас точно будет медный котел! Как у старого черта Аллыха!
  
   Как слово "черт" скажешь, так он тут как тут! Из - за ближайшей юрты вышел шаман Алых.
  
   Он был маленький, руки ниже колен, глаза тусклые, а в уголках рта белая пена. Он стал улыбаться - Ну что Чольчинай , будешь моей десятой женой? Чольчинай вздрогнула, от отвращения по всему телу прошли как будто мурашки. Подхватила свой туесок и побежала от поганого шамана.
  
   Чольчинай побежала к своей юрте, расплескивая воду из ведерка сделанного из бересты. И когда она забежала в юрту, то больше не могла сдерживать слезы и они хлынули из глаз как два ручья:
  
   Что случилось! Всплеснула руками старая Анга. Чольчинай очень испугалась и ничего не смогла ответить, только плакала, закрыв лицо руками. Анга отняла руки от лица и поднесла к ее рту глиняную чашку в которой был отвар из березовой чаги, стеблей лимонника, липового цвета и мяты. Чольчинай стала жадно пить горячий настой. Наконец она смогла говорить:
  
   Шаман Алых хочет взять меня в жены! - Крикнула она.
  
   Ай! - Опять всплеснула руками старуха. - Он же прошлой зимой взял себе в жены молодую Ладо. Вот старый черт! Все ему неймется. Это потому, что у него рождаются только девочки, Он боится что его шаманский род прервется. Девочками его боги наказывают за жадность.
  
   Что теперь делать - спросила Чольчинай - он же может порчу навести!
  
   Главное не говори Чорилю, а то он убьет Аллыха. А убитый шаман страшнее живого, он весь наш род изведет!
  
   Эти события конечно же были замечены. Перед соседней юртой сидели у маленького костерка старый Маха и охотник Сарл. Маха мастерил костяной наконечник для остроги, а Сарл просто за компанию. Он повредил руку на охоте и теперь маялся от безделья. Маха вообще то был не очень старый, просто седой, но еще очень крепкий. Сколько ему лет он забыл и, по настоящему старый Люрл, тоже не помнил. Маха запросто мог провести в тайге два-три дня и притащить на себе убитого оленя. Сарл был в средних годах, ему недавно исполнилось тридцать, и он был в самой силе - высокого роста и совершенно квадратный.
  
   Вот - сказал Маха - теперь он и к Чольчинай пристает. Если узнает Чориль быть беде.
  
   Да, он парень молодой, горячий, может на-творить дел.
  
   Как только старый шаман управляется с девятью женами? И ни одна не жалуется, все довольные. Маха хитренько глянул на Сарла и продолжил, - а какая у Янсели девочка красивая родилась, просто удивительно, - и опять глянул на Сарла. Сарл с безразличным видом ковырял прутиком в костре:
  
   Я вот что думаю - наверное это боги или черти наказывают Аллыха, что у него одни девочки. Обидел какого-нибудь черта, вот и все, одни девочки. Например, одному черту помолился, а другому нет. Черти же в ссоре были, вот другой и обиделся. Я в эти дела не лезу, так у меня и есть три мальчика, и жены мне одной достаточно, рожает себе потихоньку, да рожает. Вот скоро опять родит и мне все равно мальчик это будет или девочка. А теперь пойдем к старому Люрлу, расскажем ему все, может быть он совет даст. Старый Люрл жил на краю стойбища со своим внуком, его женой и тремя правнуками. Обычно Люрл проводил свое время сидя перед юртой. Он уже ничего не делал, но имел светлую голову и был мудр. Поэтому Маха и Сарл направились к нему за советом.
  
   Стало вечереть. Из дымоходов юрт потянулись вертикально вверх дымки. Вдруг одна собака тявкнула, все другие разом подхватили и около тридцати собак с лаем бросились в распадок. Из-под их лап летел снег, поднялась пороша. Собаки застоялись от безделья, откормились на юколе. И теперь энергия требовала выхода - дайте загрызть, хоть кого ни будь! Охотник Вадеди посмотрел им вслед и подумал - нужно собак прогулять суток на трое. Все вышли из своих юрт и стали смотреть в сторону собачьего лая, он перешел в радостный визг. Конечно это Чориль, остальные все в стойбище - подумал Маха. Наконец он появился в распадке, Чольчинай бросилась ему на встречу. Вокруг Чориля собаки исполняли бешеный хоровод - выли, визжали, грызлись на ходу, но ни одна не приблизилась к добыче, они отлично знали, что за это стрела.
  
   Чольчинай подбежала к охотнику, расталкивая ногами собак, и они взялись за руки. Их глаза как бы сцепились и молодые замерли глядя в глаза друг другу. Чольчинай очнулась первой, улыбнулась Чорилю, освободила руки подошла к задкам нарт - давай помогу - и она снова улыбнулась. Все вернулись в свои юрты, только сосед Маха остался стоять у входа.
  
   Помоги разделать оленя - сказал Чориль вместо приветствия, а потом поужинаем вместе.
  
   Хорошо.
  
   Чольчинай и Анга стояли около юрты и ждали что скажет Чориль, он же мужчина.
  
   Чего стоите, хоть напиться дайте. Чольчинай метнулась в юрту, и через секунду уже протягивали Чорилю чашку с настоем. Он выпил ее одним длинным глотком. Маха уже распустил ремни и свалил оленью тушу на снег.
  
   Собаки сидели полукругом около охотников: уши торчком, глаза не пропускают ни одно движение Чориля и Маха. У охотников дело спорилось. Они уже сняли шкуру и Чориль разрубил каменным топором грудину, вытащил оттуда легкие и трахеи и пищеводом:
  
   Ну что отдадим собакам, мяса у нас много, а им юкола наверное порядочно надоела.
  
   Отдавай. Они сытые драки быть не должно - ответил Маха. Чориль бросил легкие в сторону вожака. Он схватил их на лету и стал жрать. Съел одно легкое и к другому подошла его сука. Все собаки вскочили на ноги. Второй по силе кабель стал глухо ворчать, вожак тоже, а его сука в это время спокойно управлялась со вторым легким. Любому понято - всем не хватит! В это время Маха бросил им голени передних ног. Тут началась всеобща свара. Визг, лай, хрип. Шерсть полетела клочьями во все стороны.
  
   Надо же - удивился Маха, - а я думал сытые, и поэтому драться не будут. Это они с жиру бе-сятся! Сбежались охотники и стали растаскивать собак, где пинком, а где за шкирку и в сторону. Но запал у собак был столь велик, что отброшенная в сторону собака, вскакивала на ноги и опять бросалась в гущу драки. Тогда охотники взялись за ремни, и давай хлестать по собачьим спинам, это подействовало сразу. Собаки с визгом стали разбегаться, но ни одна далеко не ушла, они расселись в отдалении и многие из них стали зализывать рваные раны.
  
   Надо что-то с собаками делать - сказал Сарл - нужно их как следует прогулять на охоте. Этак денька на три и без еды!
  
   Давайте пойдем на рыбалку, на речку Гладкую.
  
   Предложил Логада. Он был кривой на правый глаз и предпочитал рыбалку охоте.
  
   Правильно - сказал старый Люрл - давно свежей рыбки не ели, все копченый лосось да мясо. Правильно! - Зашумели охотники. Моло-дые стали подпрыгивать на месте. Скажи им - пошли прямо сейчас, и они с радостью пойдут.
  
   Выйдем на рассвете - сказал Логада, - за вечер все подготовим. Тут из юрты старой Анги потянуло жареным мясом, это она с Чольчинай готовила на углях оленью ляжку.
  
   Пойдемте есть оленя - пригласил Чориль, - но старый Люрл ответил, что одним оленем и всех не накормишь, и сам голодный останешься. Охотники стали расходиться по юртам. Собаки побежали за ними, и скоро около юрты старухи остался только Чориль и Маха. Уже смеркалось, они стали спешить с разделкой туши. Маха сказал - займись соболем и белками, а я докончу оленя. Скоро дело было сделано и охотники нагруженные шкурами и мясом пролезли в юрту. Там было жарко, над раскаленными углями весела оленья ляжка и исходила жиром. Он капал в костер, и капли вспыхивали маленькими язычками пламени. Мужчины разделись до пояса.
  
   Готово - сказала Чольчинай. Она одела варежки, и сняла мясо с огня. Анга положила у костра большой лист бересты, который служил столом, и Чольчинай положила на него зажаренную ляжку оленя. Все уселись с трех сторон на шкуры у этого стола, а с четвертой был костер.
  
   Или молча. Только однажды Чориль с набитым ртом сказал - я вчера вечером съел оленью печень, и все, больше было некогда. Покончив с оленьем окороком, стали пить настой из трав. Чориль осоловел. После двух дней пути наелся, напился и теперь сидел в тепле, тупо глядя на костер. Из задумчивости его вывел Маха - почему ты так долго гонял одного оленя?
  
   Даа, вот подранил и пошел по кровавому следу, думал сейчас ляжет, а он все идет и идет. Возвращаться назад? Так ведь, сколько уже прошел, обидно. И тем более, я остановлюсь, а он тут же ляжет. Так до вечера и шел за ним, но все-таки достал стрелой. Пришлось там и ночевать. Чольчинай погладила рукой по его голове. - Ой! У тебя одна коса растрепалась, а на другой вот- вот - вот лопнет ремешок. Давай я их переплету.
  
   Угу - дал свое согласие Чориль., отхлебывая отвар трав. Девушка на коленках подползла за спину Чорилю и попыталась развязать ремешки на косах, они не поддавались.
  
   Ты когда переплетал в последний раз косы - спросила она.
  
   Вроде бы в конце осени, но точно не помню.
  
   Это моя вина, нужно было проследить за тобой, но я думала, что ты человек как человек, а ты даже косы вовремя переплести не можешь, - так ругаясь Чольчинай стала разрезать ремешки удерживающие волосы, Маха незаметно ощупал свои косы и задумался, - а когда же я переплетал свои, - да так и не вспомнил. Анга принесла березовый туесок с гусиным жиром - ты и жир ему смени. Наконец Чольльчинай справилась с ремешками и длинные волосы повисли на голой спине Чориля двумя скрученными жгутами. От них воняло прогорклым жиром.
  
   Чольчинай попробовала их разделить согнутыми пальцам, но они поддавались с трудом, тогда она намазала их свежим гусиным жиром и стало легче.
  
   Бабушка, ты бы рассказала нам сказку - ска-зало она.
  
   Да! Ты хорошо рассказываешь сказки - по-просил и Маха.
  
   Вы знаете сказку про маленькую Эльгу?
  
   Нет!
  
   Нет!
  
   Нет!
  
   Анга села на шкуру, опустила вниз голову:
  
   Ладно, слушайте.
  
   Это случилось очень давно. Так давно, что самый старый уде не помнит. Ему об этом рассказывал дед. А деду говорил его отец. Очень давно это было.
  
  
  
   "У охотника Сольдиги умерла жена и оставила ему дочку по имени Эльга.
  
   Похоронил Сольдига жену, погоревал, погоревал и женился второй раз. Взял женщину из рода Пунинга. И стали они жить втроем:
  
   Сольдига очень любил свою дочь. Делал разные игрушки: колыбельку, чумашки, мялку с колотушкой, что бы кожу мять. Такие игрушки делал, чтобы привыкала Эльга к женской работе.
  
   А маленькая Эльга попросила отца:
  
   Сделай мне нарту, лук, стрелы, копье!
  
   Пунинга, услыхав это сказала:
  
   Зачем тебе игрушки мальчика?
  
   Отвечает Эльга:
  
   Выросту, буду отцу помогать на охоте!
  
   Вот еще! - сказала Пунинга. - Не твое это дело!
  
   Посмотрел Сольдига на дочку - видит: смелая девочка у него растет. Сделал он дочке игрушки: маленькую нарту, лучок - самострел, копье, ма-ленького оленя из дерева вырезал, упряжку ездовых собачек.
  
   Увидела Пунинга, что не послушал ее муж и невзлюбила Эльгу. Стала обижать ее, когда уходил отец на охоту. Терпела Эльга, отцу не жаловалась на мачеху, чтобы его не огорчать.
  
   Так и жили они.
  
   Вот однажды повстречал Сольдига кабана в тайге. Долго гнал его Сольдига. Совсем в чащу загнал. Ушел в чащу кабан и залег.
  
   Шел мимо амба-тигр. Он голодный был. На кабана наткнулся и - давай его рвать! Не разглядел Сольдига, кто там копошиться - метнул в чащу копье. Проткнуло копье кабана и задело тигра.
  
   Рассвирепел тигр и набросился на Сольдигу. Стал охотник говорить тигру, что не хотел его убить, в кабана метил, да не стал его амба слушать и разорвал на куски.
  
   Узнал амба вкус человеческой крови. Стал к стойбищу ходить. Пошли на его тропу охотники - сородичи Сольдиги, просили не трогать их, в другие места просили тигра уйти. Но амба не слушал их. Стал по ночам приходить - оленей, собачек таскать. Маленьких детей таскать стал! Чего уж хуже!...
  
   Не стало отца - Эльге совсем плохо пришлось! Возненавидела ее Пунинга. Стала работой девочку морить. Ходит Эльга за водой, солит рыбу, сушит юколу для собачек, мнет шкуры, вышивает мачехе, таскает из тайги хворост для очага. А Пунинга целыми днями лежит на нарах, ест, спит, ничего сама не делает, все кричит на Эльгу: " То подай, девчонка! Это подай!"
  
   Знала Эльга, что старших слушаться надо, де-лала все, что мачеха велела. Было ей очень тяжело. Но Эльга терпела. Сама себя утешала:
  
   Вот вырасту - от мачехи уйду. Одна жить буду! Охотиться буду!
  
   Не расставалась Эльга со своим копьем, потому что его отец сделал. Очень своего отца Эльга любила. Куда бы ни шла, копье носила с собой.
  
   Вот один раз послала мачеха Эльгу березовой коры надрать, чтобы новые чумашки- коробки сделать.
  
   Пошла девочка в тайгу, отыскала хорошую березу, сделала два надреза, стала кору драть. Вдруг слышит, ктото спрашивает ее грубым голосом:
  
   Эй! Что ты делаешь тут, девчонка? Чья ты?
  
   Обернулась Эльга и увидела амбу-тигра. Уже давно у него плохая охота стала. Бока его ввалились от голода, был амба очень злой. Но Эльга не испугалась. Ответила:
  
   Я дочь Сольдиги! А тебе что надо?
  
   Говорит тигр:
  
   Растерзал я Сольдегу и тебя теперь съем!
  
   Закричала Эльга на тигра:
  
   Уходи прочь, вор!
  
   Бросился тигр на Эльгу. А девочка - за березу, с которой кору драла. Наклонилась береза, собой ее заслонила. Изо всей силы ударился тигр головой о березу и разбил себе голову.
  
   Замахнулась на него Эльга копьем:
  
   Уходи, вор, а то плохо тебе будет!
  
   Зарычал амба так, что с деревьев посыпались листья. Прыгнул опять. Тут две березы сомкну-лись и зажали его. Застрял амба - никак вылезти не может. Как ни бился - не может выбраться из западни, так крепко сдавили его березы. Кинула Эльга в него копье. Вошло копье тигру в один глаз, вышло в другой. Ослепила амбу. Издох он.
  
   Отрубила Эльга у тигра хвост полосатый, в сумку свою положила и в стойбище пошла.
  
   Видит, укладывают люди вещи во вьюки, раз-бирают юрты. Кочевать собрались, тигра бояться. Говорит Эльга:
  
   Куда вы? Не придет больше амба!
  
   Что ты заешь, девочка? - молвил самый старый уде. - Куда тигр пришел раз, придет туда и другой! Всем нам смерти не миновать!
  
   Вынула Эльга из сумочки полосатый хвост тигра, старикам сказала:
  
   Говорю, что больше сюда амба не придет! Вот я у амбы хвост отрубила!
  
   Испугались уде:
  
   Что ты наделала, девочка? - закричали они. - Амбу нельзя убивать. Теперь его дух будет ходить в стойбище по ночам и всех нас погубит! Тайга придет в наше стойбище, все тропинки зарастут травой! Болото покроет это место!
  
   Говорит Эльга:
  
   Я знаю закон охотников. Я два раза просила амбу уйти. Он не послушал.
  
   Ну, тогда - другое дело! - говорят старики. - Амба сам виноват!
  
   Откочевывать уде не стали. Стали девочку хвалить.
  
   Обидно Пунинге, что ее не хвалят. Совсем оз-лилась на Эльгу. Что ни сделает девочка, все не может Пунинге угодить. Вышьет Эльга малицу, мачехе не по нраву:
  
   Что ты делаешь, косорукая? - говорит она. - Разве так вышивают?! Распори все да заново сделай. Да покрасивее, да поярче, да позатейливей!
  
   Билась, билась Эльга над одной малицей. Все мачехи не нравиться. Кричит Пунинга, ругается. Заплакала Эльга, на берег реки пошла, села там, где папоротники росли. Села и плачет. Зашумели папоротники, зашевелились. Один папоротник к Эльге свой завиток склонил, спрашивает:
  
   Что ты плачешь, маленькая?
  
   Рассказала Эльга, как тяжело ей жить. Погладил ее папоротник своими мохнатыми листьями по лицу, говорит:
  
   Не плач маленькая! Этому горю легко помочь! Мы тебе поможем!
  
   Стал тут папоротник на помощь Эльге все цветы и травы созывать. Потянулись к малице всякие травы и цветы. Улеглись на нее, завитками разными закружились. И такой красивый узор на малице сделался, какого еще ни разу Эльга не видела. Собрал тут папоротник все слезы Эльги, окропил ими малицу, и весь узор на малице ос-тался. Говорит папоротник Эльге:
  
   Жалко мне тебя, Эльга! Так мачеха тебя обижает, столько плачешь ты, что твоими слезами вся земля тут пропиталась, на твоих слезах и мы выросли. Вот помогли мы тебе, чем могли."
  
   Старая Анга замолчала. Отпила из своей чашки и стала грызть кусок мяса.
  
   Как жалко маленькую Эльгу - сказала Чольчинай. К этому времени она уже заплела одну косу у Чориля и взялась за вторую.
  
   Хорошо ты рассказываешь сказки - отозвался Маха. Вид у него был очень заинтересованный - не каждый день можно послушать новую сказку! А точнее не каждый год. Чориль промолчал, он просто осоловел под нежными пальчиками Чольчинай. Она стала упрашивать - ну расскажи дальше, ну что там было дальше?
  
   Ну ладно сказала Анга и продолжила:
  
   "Понесла Эльга одежду в стойбище.
  
   Жило там много хороших вышивальщиц. А увидели они узор на малице Эльги - от зависти и удивления рты раскрыли. Не было такой кухлянки еще никогда!
  
   А Пунинга еще больше озлилась на Эльгу.
  
   Хочу малицу шитую оленьей шерстью! Говорит она.
  
   А дело было летом. В это время у оленей шерсть короткая. Откуда длинную шерсть для вышивания взять? Походила Эльга по стойбищу, попросила у соседей, но никто выручить ее не мог.
  
   Села Эльга и заплакала опять. Стала перебирать свои игрушки, отца теплым словом вспомнила и еще пуще залилась слезами. Вдруг игрушечный олень, которого Эльге отец сделал, говорит девочке:
  
   Не плачь, хозяйка! Этому горю можно помочь!
  
   Встряхнулся олень. Маленькими ножками о пол топнул и стал расти. Рос, рос - большой вырос. Густой белой зимней шерстью оброс. Сбросил шерсть с себя. И опять маленьким стал.
  
   Сделала Эльга новую малицу. Все руки себе шерстью исколола. И опять мачехе не угодила. Говорит Пунинга:
  
   Не ты это делаешь! Кто-то тебе помогает! Только зря все это. Ты так не вышьешь, как я умею! Вот вышью я сама себе малицу, тогда увидишь ты, как надо работать! Сбегай в стойбище у реки Анюй. Там моя бабушка живет. Попроси у нее мою иголку! Да к утру смотри, вернись!
  
   А до стойбища на реке Анюй далеко, несколько дней добираться надо! Что делать Эльге? Опять она загрустила. Игрушки свои перебирает, теплым словом отца вспоминает. Вдруг слышит голос:
  
   Не печалься, маленькая хозяйка! Мы-то на что?
  
   Оглянулась Эльга. А перед ней целая упряжка собачек стоит. Двенадцать собачек, одна другой красивее! Пушистыми хвостиками виляют. То-ненькими ножками постукивают. Шерстка на них белая, глазки у них желтые, носики черные. Удивилась Эльга:
  
   Откуда вы? спрашивает их.
  
   А те в ответ:
  
   Разве ты не узнаешь, Эльга? Сольдига сделал нас!
  
   Посмотрела Эльга, а вместо игрушечных собачек живые стоят, настоящие. Услыхали они плач хозяйки и ожили.
  
   Запрягла своих собачек Эльга в нарту, села. И помчались собачки вскачь! Лес не лес, река не река - летят напрямик! Девочка глаза закрыла. А собачки до облаков уже поднялись. Открыла Эльга глаза. Видит, светло кругом - Облака, будто пушистый снег, вокруг лежат. Взяла Эльга остол - погоныш, стала править нартой.
  
   Тах, тах! - кричит. - Поть-поть-поть!
  
   Только клочья облаков летят из-под ног собачек. Не успела Эльга устать и замерзнуть не ус-пела, как до анюского стойбища собачки ее домчали!
  
   Слезла Эльга с нарты. Бабушку Пунинги разыскала. Лежит старуха больная, неумытая, нечесаная. Пожалела Эльга старого человека. Умыла, гребешком причесала, корешок женьшеня отыскала, бабушке пожевать дала. Съела бабка корешок - здоровой стала. Говорит Эльге:
  
   Спасибо тебе, девочка! Хорошая ты! Ты мне добро сделала! И я тебе добром отплачу. Не иголка моей внучке нужна, а гибель твоя. Дам я тебе иголку, только смотри: будешь иглу отдавать - ушком к себе держи!
  
   Солнце только-только из моря вылезло, а Эльга на своих собачках уже домой вернулась.
  
   Сидит мачеха злая-презлая.
  
   Ну, говорит, где моя иголка?
  
   Вот она, - говорит Эльга. - Вот иголка!
  
   Стала она иголку мачехи отдавать. Вспомнила, что старуха ей говорила. Повернула иголку ушком к себе, острием к мачехе. А иголка оказалась не простая.
  
   Только Пунинга ее в руки взяла, как иголка между пальцами ее принялась сновать, прошила ей пальцы насквозь, друг к другу пришила. Как ни билась Пунинга, не могла палец от пальца отделить.
  
   Ну, перехитрила ты меня, девчонка! - говорит она Эльге.
  
   Поняла тут она, кто Эльге помогает. Дождалась, когда Эльга уснула, развела огнь в очаге. Побросала в огонь все игрушки, что Эльге отец сделал. Оленя бросила, собачек побросала. Стали они гореть. Только одна собачка выскочила из огня, бросилась к Эльге. Носиком ее толкнула, разбудила Эльгу.
  
   Беда, Эльга! Мачеха хочет всех нас убить! Бежим!
  
   Куда бежать? - спрашивает Эльга.
  
   Туда бежать, где мачехи нет! - отвечает собачка.
  
   Выскочила Эльга из юрты, собачка за ней.
  
   Увидела Пунинга, погналась в след.
  
   В это время луна взошла. Лунная дорожка протянулась по реке. Побежали Эльга с собачкой по той дорожке, словно по льду. Кинулась за ними и Пунинга. Только под ней та дорожка сломалась, злости ее не выдержала. Упала мачеха. Схватила маленькое копье Эльги. Метнула Пунинга копье вдогонку Эльге. Долетело копье до дочки Сольдиги, говорит:
  
   Ну, прощай маленькая хозяйка! Теперь расстанемся мы!
  
   Повернуло копье обратно. Долетело до мачехи. Вошло в один глаз, Вышло в другой и в пыль разлетелось. Стали у Пунинги глаза большущие, как плошки. Замахала Пунинга руками, а они у нее крыльями стали. На ногах у мачехи длинные когти выросли. Стала мачеха совсем пучеглазой. Хотела домой вернуться, да понесли ее крылья в тайгу! Села мачеха на дерево и закричала:
  
   Пу-нин-га! Пу-нин-га!
  
   Так сова и до сих пор кричит.
  
   А Эльга с собачкой бежали-бежали по лунной дорожке и добежали до луны. Хотела девочка назад вернуться, а тут светать стало - исчезла та дорожка. И девочка с собачкой остались на луне.
  
   Эльга под утро, когда луна полная, на землю сходит. Заходит во все жилища, ищет копье Сольдиги, осматривает все. Освещает оружие: нет ли там копья Сольдиги. И если заметит, что кто-нибудь из ребят спит со слезами на глазах, Эльга вытирает слезы и дарит хороший сон, что-бы обиду ребенок забыл. Оттого ребята обиды не помнят.
  
   Но когда сова в тайге закричит свое "Пу-нин-га! Пу-нин-га!" - тогда Эльга быстро мчится обратно.
  
   Ее можно увидеть, если ночью сразу раскрыть глаза, когда лунный свет коснется их."
  
   Старая Анга опять отхлебнула настоя:
  
   Устала я что-то, очень длинная сказка, аж охрипла. Пойду я спать. И она полезла в спальный полог. Маха оставался под впечатлением от услышанного. Потом он сказал:
  
   а я видел маленькую Эльгу. Думал, что пригрезилось, а оно вот как выходит, она и была - маленькая девочка, а с ней беленькая собачка. И Маха покачал головой.
  
   Ты меня завтра не буди на рыбалку, я потом сам приду. Нужно хорошо выспаться после охоты. - Сказал Чориль. Чольчинай заканчивала заплетать втору косу. Маха посмотрел на них, и ни слова не говоря выполз из юрты. Чориль и Чольчинай остались вдвоем.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Рыбалка
  
  
   Еще не начало светать, а охотники уже собирались на рыбалку. Собаки тихонько скулили и перебирали лапами. То одну, то другую, пробирала нервная дрожь. Охотники увязывали нарты. Еды решили вообще не брать; только сушеных листьев и ягод для чая. Маха и Сарл собирались вместе, потому, что у Маха не было собак, а у Сарла шесть. Придумали, что нагрузят нарты Сарла, а нарты Маха привяжут сзади пустые. Сами думали идти на лыжах.
  
   Если собаки понесут, прыгай на свои нарты, а я на свои - сказал Сарл. - С таким грузом они быстро придут в себя, и дальше будут тащить нормально. Сарл первым привязал к постромкам вожака. Потом взял ремень и показал остальным собакам, они поджали уши, и Сарл по одной отвязывал их от столбиков у юрты и прицеплял к нартам. В это время Маха сидел на своих нартах и упирался ногами в снег. Наконец они тронулись. Собаки так рвались с поводков, что хрипели и вставали на задние ноги. До речки было не далеко, нужно было перейти залив, отделяющий полуостров от материка. Залив был небольшой, и дорога не заняла даже часа. Сарл и Маха так и не слезли с нарт. Собак хватило на весь путь. Они остановились в устье реки, на косе выдававшейся в море. За ними подъехал Вадиди у него было четыре собаки но они не шли ни в какое сравнение с собаками Сарла. На льду залива были видны другие участники рыбалки. Самые последние были видны как черные точки. Многие тащили нарты сами, а подростки бежали на лыжах, имея только берестяные короба за спиной.
  
   Сарл и Вадиди отвязали собак от нарт и те весело стали бегать по косе. Трое охотников, не теряя времени собирали дрова для костра. Подходили новые и новые люди и, наконец, собрались все. Собаки путались под ногами, все говорили и смеялись, стало шумно и весело. Не веселился только вожак собачьей стаи. Он целенаправленно обнюхивал все нарты и короба, он искал юколу. И не нашел. Все было понятно! Вожак отошел от лагеря рыболовов и тявкнул. Все собаки посмотрели в его сторону. Он развернулся и потрусил в сторону леса, вся его стая молча последовала за ним. На отсутствие собак ни кто не обратил внимания. Рыбаки сидели у костров и пили чай. Одноглазый Лагода говорил о рыбалке:
  
   Вот эта речки самая лучшая для зимней рыбалки! Смотрите, видите, лед какой гладкий, ни снежинки, а почему? Потому, что сопка загораживает речку от северного ветра, он ее огибает и дует вдоль речки, и весь снег сдувает! А вот дальше там, на речках Раздольной и Богатой, там такого льда нет! Все снегом засыпано. Лагода размахивал руками и говорил с воодушевлением. Описывал разные рыбалки в разных местах, и очень у него это получалось интересно. Всем было очень хорошо сидеть у костра, пить чай и слушать Лагоду. Время от времени кто-нибудь говорил - нужно рубить проруби. Все кивали головами - нужно, нужно, но ни кто не поднимался с места. Уж больно хорошо сидели! Вдруг из-за сопки раздался дружный собачий лай. Он стал удаляться, но потом остановился, и в лае послышались истеричные нотки. Кого-то обложили! - Закричал Маха. Все по вскакивали, стали одевать лыжи, хватать луки и копья. Первыми по собачьим следам бросились молодые парни и подростки.
  
   Стойте! - Закричал им Конги, маленький, тихий, всегда улыбчивый охотник. - Нужно бежать вместе, а то вы одни наделаете там дел! Молодые неохотно притормозили. Опять им не дали показать, что они уже взрослые! Дальше побежали одной группой. Даже косой Лагода и Маха не отставали. С вершины сопки охотники увидели собак на противоположном склоне. Они метались по склону и лаяли. Удехейцы бросились вперед. Когда они подбежали к месту схватки, то увидели секача, двух свиней и несколько крупных поросят. Собаки зажали их в расщелине, свиньи и поросята забились в глубину, а секач защищал вход. На снегу перед ним валялась убитая собака, секач стоял на ее вывалившихся в снег кишках. Глаза у него горели, время от времени он издавал короткий рык и двигал челюстями подтачивая клыки.
  
   Охотники рассыпались полукругом и натянули луки.
  
   Давай! - Крикнул Сарл, и два десятка стрел запели в воздухе. Кабан заревел весь утыканный стрелами, тонко заголосил поросенок. Секач увидел новых врагов и бросился на них, расшвыривая по пути собак: одна побежала в сторону, волоча за собой собственные кишки, другая с визгом покатилась в сторону и попыталась убежать на трех лапах. Остальные брызнули во все стороны. Секач весь утыканный стрелами бросился на людей. На его пути оказался Сарл, он стоял до последней секунды, а потом резко отпрыгнул в сторону. Кабан не мог сразу остановиться и подставил Сарлу свой бок, Сарл ударил копьем под левую лопатку кабану. Тот резко повернулся, древко копья сломалась, и Сарл упал, страшные клыки были в метре от его лица, но тут с другой стороны ударил Конги, кабан развернулся к нему, со стороны Сарла ударил копьем Вадиди. У кабана подогнулись передние ноги, и он повалился грудью на снег. Вдруг его задние ноги будто побежали, и он поехал на груди вниз по склону, его голова моталась, и клыки оставляли на снегу кровавые царапины. Ноги стали беспорядочно дергаться, кабан затих. Со свиньями и поросятами покончили собаки. Одного поросенка разорвали в клочья. Весь снег был истоптан и покрыт кровью. Сарл снял свою шапочку с беличьим хвостиком и вытер вспотевший лоб:
  
   Вот так порыбачили! Все заулыбались, а молодые захохотали во все горло. Лагода сказал:
  
   Вы молодые, сбегайте за нартами. Все возьмите! Мяса много. Юноши и подростки с шумом и смехом бросились вниз по склону, Конечно, веселей бежать на лыжах и тащить нарты, чем потрошить свиней.
  
   Правильно, - сказал Маха - хоть какой-то толк от них будет. Маха был не прав, он это отлично понимал, просто побрюзжал для порядка. Все принялись за разделку тушь. Только Конги ходил по месту побоища и что-то искал. Вот она! - закричал он - поднимая над головой обломок стрелы с каменным наконечником. Он стоял в расщелине на снегу, покрытом кровью и свиным пометом.
  
   Жалко такой наконечник бросать! Если бы сейчас не нашел, пришел бы весной, когда снег сойдет, снова искать. Это я поросенка убил!
  
   Ты что, в кабана не мог попасть? - спросил насмешник Масенда.
  
   Почему не мог? Я специально в поросенка стрелял, чтобы он завизжал, от этого секач точно бы бросился на нас. Он и бросился.
  
   Какой ты умный - не унимался Масенда.
  
   Это точно. И жена так же говорит когда гладит меня по голове: " ты у меня очень умный, Конги, самый умный в стойбище!". А я своей жене всегда верю, она у меня очень понятливая, всегда правильно говорит!
  
   Конечно, при умной жене и муждурак поумнеет! Все засмеялись, не прекращая работу.
  
  
  
   Чориль из далека увидел лагерь рыболовов и прибавил шагу. Легкие нарты почти не чувствовались. Что-то не то - подумал Чориль. Не видно никакого шевеления, спят они там что ли? Стали видны разбросанные короба, мешки, вился дымок от затухающих костров, а людей и собак не было. Когда парень вошел в лагерь, и стал осматриваться, он сразу увидел следы многих лыж и нарт уходящих в лес. А! Вот в чем дело - понял он. Собаки обложили зверя, и они побежали его бить. А если вернулись за всеми нартами, то охота была очень удачная, это не изюбрь или пятнистый олень. Это кабаны! Он скинул лямки нарт и побежал по следам.
  
  
  
   Охотники сняли шкуры, разрубили туши и стали увязывать их на нарты. Сарл, Конги и Вадиди разделывали кабана.
  
   Давайте заднюю ногу и левую половину оставим целиком. - Сказал Конги - Мне нужны жилы, и чем длиннее, тем лучше. Жена просит уже давно. Сарл и Вадиди опять заулыбались, и Конги стал разрубать тушу кабана вдоль, рядом с хребтом.
  
   Одна из собак навострила уши и подняла голову, следом за ней все остальные, но ни одна не поднялась. Все стали смотреть в одну сторону. Они валялись на снегу с раздувшими животами, только один молодой кобелек спал с недоеденной костью во рту. Собака, которая насторожилась первой, стала лежа стукать хвостом по снегу, а за ней и все остальные, кто-то свой подумал Маха, и точно на склоне появился Чориль. Собаки энергичней стали стучать по снегу хвостами, но опять ни одна так и не поднялась.
  
   Чориль! - Закричал Маха - ты пропустил самое интересное! Вот была потеха! Вот порыбачили! Все прервали работу и посмотрели на вновь прибывшего. Кто махнул рукой, кто улыбнулся, и они опять занялись делом.
  
   Наконец разделанные туши и шкуры привязали к нартам; кто тащил за лямки, по двое сзади нарт толкали их. Чориль тоже впрягся. Собаки медленно поднялись и побрели вслед за караваном. Молодой кобелек тащился последним, так и не выпустив кость из пасти. Вадиди оглянулся на них и сказал:
  
   Вот так прогуляли собачек, вот так поморили их голодом!
  
   В лагере костры уже догорели, рыболовы бросили нарты с мясом и стали собирать дрова. Короткий зимний день заканчивался, и солнце коснулось верхушек сопок. Ночь обещала быть морозной.
  
   Только-только стало светать рыболовы пошли вверх по речке. Они несли с собой кожи для палаток пустые короба под рыбу, остроги, каменные топоры и ножи.
  
   Вот тут надо! - Сказал одноглазый Лагода - Видите сужение речки, тут глубже, но до дна все равно острогой достать можно. Все скинули кухлянки и стали долбить четыре проруби, которые перегораживали бы всю реку. Удехейцы часто сменяли друг друга у прорубей, и поэтому дело продвигалось быстро. Только ледяное крошево летело во все стороны. Когда над верхушками сопок показалось солнце, проруби были готовы, а от рыболовов валил пар. Начали устанавливать над прорубями кожаные палатки, в это время одна из молодых собак решила проверить, что они там делают? И побежала по льду к ним, лед был такой прозрачный, что когда она глянула под ноги, то увидела дно. Бедной показалось, что она в воздухе и никак не может опуститься на землю. Она заскулила, поджала хвост и на трясущихся лапах выбралась на берег. Удехейцы хохотали во все горло. Хозяин стал подзывать ее, она поджав хвост, и скуля металась на кромке берега, но так больше не вступила лед.
  
   Лагода взял на себя руководство рыбалкой с самого начала и ни кто не оспаривал его права. Лучший рыболов в стойбище, а может быть и вообще лучший среди всех уде. Палатки над прорубями установили. И встали, глядя на Лодогу. Он глубокомысленно осмотрел палатки, потом опустился на четвереньки, и прикрыв глаза с боков ладонями, долго смотрел под лед. Потом встал, посмотрел на солнце, и подняв указательный палец многозначительно произнес:
  
   Сейчас пойдем пить чай. Потому, что солнце еще низко и его лучи скользят по льду, а внутрь не попадают. Нужно подождать пока оно не поднимется повыше.
  
   Когда солнце поднялось почти в зенит, все поднялись по команде Лагоды и пошли в сторону палаток. Лагода осмотрел рыболовов и сказал:
  
   в палатках с острогами будут сидеть Чориль, Вадиди, Монокто и Соломдига. Остальные будут загонять рыбу. Лагода залез палатку в центре речки, скоро вылез и сказал:
  
   Нормально! Дно видно даже в самом глубоком месте. И обращаясь к подросткам, которые впервые были на такой рыбалке, продолжил - теперь шуметь нельзя! Нужно идти только по берегу, когда я выйду на лед, тогда и вы за мной выходите, и Лагода пошел первым. Наконец рыболовы добрались до участка реки занесенным снегом. Лагода вышел на него, за ним остальные растянулись цепью от берега до берега.
  
   Чего под берегом встал! Разве ты не видишь, что там речка промерзла до дна! - Закричал он на подростка. Одноглазый Лагода наслаждался своей ролью командира. - Ну, пошли! Удехейцы пошли вниз по направлению к палаткам, которые виднелись как черные точки на сверкающем льду. Все орали, подпрыгивали. Стучали о лед кто чем запасся - кто дубиной, а кто бросал перед собой булыжник, подбирал со льда и снова бросал.
  
   Чориль услышал шум вдалеке и перехватил поудобней острогу. У самого дна появилась красноперка. Чориль ударил острогой и выкинул ее на лед. Потом еще, еще и еще. Шум приближался. Чориль бил безостановочно. Около него уже образовалась кучка красноперки, и тут пошла кунжа, сема и горбуша. Рыболов бил и бил, но все равно, на одну добытую рыбу, четыре - пять проскакивало мимо него. Шум был уже почти рядом. И тут пошел таймень! Чориль ударил одного, подтянул на остроге к проруби, ухватился левой рукой за жабры, и выбросил его на лед. Таймень стал биться, расшвыривая красноперку, Чориль схватил топор и ударил его несколько раз по голове. Под прорубью показал еще один. Чориль всадил ему острогу в бок, сразу за головой, подтянул к проруби, ухватил за жабры другой рукой, но вытянуть не смог. Таймень был не меньше двух метров длиной. Несмотря на рану и шок от холодного воздуха он продолжал биться за свою жизнь. Чориль удерживал его голову над водой, но больше уже ничего сделать не мог. Тут полог палатки откинулся и в нее и заглянул Сарл. Он немедленно выхватил из-за пояса топор и ударил несколько раз тайменя по голове, тот затих, Чориль и Сарл стали вытягивать его из воды, но он кое-как проходил через прорубь, и не помещался в маленькой палатке. Они на четвереньках стали выползать через вход и тащить его за собой, но таймень, собрав последние силы, ударил хвостом. Из проруби ударил фонтан воды, палатку завалило на рыболовов, и под пологом палатки стали биться оба рыбака и таймень. Товарищи отбросили полог, и сразу же несколько острог впилось в бока тайменя.
  
   Четверо удехейцей, которые были в палатках уселись прямо на лед в полном изнеможении, на морозе от них валил пар. Остальные стали вытаскивать из палаток улов. У Чориля было меньше всех, но последний таймень все уравнивал.
  
   Теперь в палатках будете сидеть ты, ты, ты и ты - Лагода ткнул пальцем в других рыбаков, - а мы погоним рыбу теперь от устья реки.
  
   Все повторилось снова, и концу дня улов составил двадцать тайменей, сто пять кунж, немного кеты и горбуши и очень много красноперки. Все это нужно было погрузить в оставшиеся три пустых нарты, а еще шкуры и посуду, остроги, копья и луки. Вот теперь собачки растрясут свой жирок!
  
  
  
   Прошла неделя после рыбалки. Чориль стал томиться в стойбище. Что делать? Мясо есть, рыба есть, нарты и юрта в порядке. Пойду просто на охоту, пусть будет новая шкура, и свежее мясо. - Завтра пойду, решил Чориль. Он отодвинул от себя чашку с чаем и сказал Чольчинай - давай пойдем гулять в тайгу, дров наберем, ягоды мороженной с кустов. Я птичек постреляю на ужин. Пойдем! - Обрадовалась она. Они тут же схватили копья, топоры и луки со стрелами, и выползли из юрты. Со смехом и шутками они шли через стойбище. Маха, сидя у костерка перед своей юртой проводил их взглядом. Он видел как повстречавшемуся им Аллыху Чориль помахал рукой, а Чольчинай опустила голову. Чориль еще ничего не знает - подумал Маха, а я совсем забыл, какая беда нависла над стойбищем.
  
   Старый шаман проводил Чольчинай похотливым взглядом. Чориль ничего не заметил, он вообще ничего не видел кроме Чольчинай. Нужно идти к Сарлу и делать как сказал старый Люрл - подумал Маха.
  
   Сарл сидел около своей юрты и разглядывал свою раненную руку, длинный разрез на тыльной стороне ладони уже стал зарубцовываться. Сарл задумчиво шевелил пальцами и разминал их.
  
   Ну что? - Спросил подошедший Маха.
  
   Нормально. - Ответил раненный. - Только вот почему-то средний палец онемевший, а так все нормально.
  
   Тогда он так и останется, и еще на холоде всегда будет мерзнуть. Ты его отруби, где немеет, одновременно все заживет, и мороки тебе с ним не будет - сказал со знанием дела Маха, посмотрев на свою четырехпалую левую руку.
  
   Нет, не буду - спокойно возразил Сарл - старуха Янгенда обещала меня вылечить, и шаман обещал.
  
   А ты забыл, что шаман хочет отобрать Чольчинай у Чориля! Нужно делать, как сказал старый Люрл, а твою руку пусть лучше действительно Янгенда вылечивает!
  
   Маха и Сарл пошли по стойбищу. Звали погулять только самых опытных и уважаемых. Наконец на краю стойбища собрались: Маха, Сарл, Вадиди, косой Лагода, Конги, Масенда и еще пять охотников еще молодых, но уже уважаемых.
  
   Маха рассказал какая беда в стойбище, и что посоветовал старый Люрл. Охотники молчали. Наконец Вадиди сказал:
  
   Правильно! И нужно делать это сейчас, пока молодые гуляют в тайге. Удехейцы согласно закивали головами.
  
   Каждый возьмет у себя по шкурке соболя и встретимся у юрты Аллыха - сказал Маха.
  
   Когда охотники собрались у юрты шамана, у каждого в руках была шкурка соболя. Они нервничали, переглядывались и переступали с ноги на ногу. Страшно! Вперед выступил Маха:
  
   Не трусьте! Алых тоже человек! Эй, Аллых, выйди - закричал он. Аллых вылез из юрты и молча уставился на охотников.
  
   Давай отойдем в сторонку, разговор есть - сказал Сарл и показал шаману соболя. Все так же подняли перед собой соболиные шкурки, как бы защищаясь. Наверное камлать попросят, - с удовлетворением подумал шаман, и подняв голову пошел в сторону леса. Когда они отошли от стойбища так, чтобы их никто не слышал. Алых повернулся к охотникам:
  
   Что нужно? - Высокомерно спросил он. Маха выступил вперед:
  
   Тут такое дело. Он снял свою шапочку и почесал затылок между косами. - Тут весной Чольчинай будет пятнадцать лет и она выйдет замуж за Чориля, родители их с детства обручили. Они умерли и нужно исполнять их волю, а мы слышали, ты хочешь Чольчинай взять себе десятой женой! Плохо это! Отступись! Маха перевел дух и продолжил - мы тебе соболей принесли за это. Алых посмотрел на соболей и сказал:
  
   Откуда вы услышали такую глупость, у меня и в мыслях такого не было. Я уже стар и кое-как управляюсь с девятью, а тут еще десятую. Вы ошиблись! Но соболей я все равно возьму, чтобы не приставали ко мне по пустякам! Одни облегченно вздохнули, другие стали вытирать пот со лба и все заулыбались:
  
   Хорошо Аллых, хорошо, возьми этих соболей! И они стали отдавать шкурки шаману, прикладывая при этом левую руку к сердцу. Охотники отдали соболей, и пошли обратно к стойбищу. Шаман злобно смотрел им вслед, думая, - этих соболей взял, и Чольчинай возьму, и Чориля изведу! Все будет по моему!
  
  
  
  
   Сон Чориля
  
  
   В это время Чориль и Чольчинай веселились в тайге; смеялись и шутили, потом ели мороженую рябину, потом Чольчинай плюнула косточками в Чориля, а он в нее. Как! - Закричала Чольчинай - ты в меня бросаешься косточками! Бросила ему в лицо горсть снега и стала убегать. Чориль догнал, повалил ее в снег и стал натирать лицо снегом, а она ему. Он смеялся, а Чольчинай визжала. В пяти шагах от них на кедровой ветке спокойно сидел рябчик, белка пробегая по своим делам остановилась, посмотрела на них и побежала дальше. Рябчик прикрыл глаза и задремал, выглянул из-за пригорка пятнистый олень, протрусила мимо енотовидная собака, кося глазом на молодых - Чориль и Чольчинай целовались.
  
   Они пришли в стойбище только к вечеру, свалили около входа в юрту по вязанке дрянного хвороста, и Чориль сказал старой Анге, сокрушенно покачивая головой:
  
   Совсем тайга пустая - ни птицы, ни зверя.
  
   На утро Чориль проснулся в своей холодной и пустой юрте и посмотрел на давно остывший очаг. Зачем разжигать костер? - подумал он - все равно в юрте пусто. Я иногда прихожу сюда ночевать и только. Нужно окончательно перебираться к Чольчинай. А сегодня на охоту! Чориль потянулся и отправился пить чай к невесте и старухе.
  
   Пока пили чай и разговоры разговаривали, наступил полдень. Чориль засобирался - возьму спальный мешок и поночую в тайге - сказал он. Только возьми юколы - сказала Чольчинай - а то утром встанешь, а есть нечего. К вечеру у меня будет что есть! - самодовольно ответил щенок. Он одел рубашку из замши, потом кухлянку и посмотрел на старуху. Та опустила глаза и сказала - посмотрю как там с дровами.
  
   Старая Анга мялась перед юртой, мялась, а потом стала покряхтывать и греметь хворостом.
  
   Чориль закричал - сейчас! И опять тихо. Анга была бы и не против, да толь уж сильно было маетно топтаться около юрты. Она стала покашливать. Наконец из юрты вылез охотник - я тебе Анга новую шкуру принесу из леса. Принеси, принеси - закивала она головой. И Чориль побежал на лыжах вдоль стойбища, волоча за собой легкие нарты. Махнул рукой Сарлу, потом шаману и скрылся в тайге.
  
  
   Алых потер руки! Пропал Чориль! Теперь мало, мало камлать буду! Буду ждать, пока он далеко уйдет. Там и загублю его! Пусть уйдет подальше, там и найдет свою смерть. Алых стал крутиться внутри своей юрты. Смерть Чорилю, смерть!...
  
   Вечером закричал - пойдите все прочь! Испуганные домочадцы бросились вон из юрты. Он стал жевать мухомор. Закричал - злые духи придите! Полыхнул костер, и встали рядом с шаманом черные тени. Закричал он, завертелся, пусть зло исполнится! Пусть злые духи леса послужат мне, пусть из черной мглы восстанут они! Смерть Чорилю!
  
  
   Чориль проходил весь день по тайге без всякого результата. К вечеру начался снег с сильной метелью, Чориль к своему удивлению заплутал, этого с ним еще не было никогда! Сыпал снег, мела поземка, видимости не было никакой. Да еще начало смеркаться. Плохо дело - подумал он, - нужно закапываться под снег! Тут он увидел огромный поваленный кедр. Здесь нужно делать берлогу, - решил он, бросил нарты, и стал копать яму в снегу. Вдруг в нос ударил звериный запах, охотник замер, потом стал осторожно продвигаться вперед. Чья берлога? Уже ничего не было видно. Чориль добрался до воздушной полости и приготовил нож. Это точно медведь, а если в ледяной берлоге, то бурый. Белогрудый зимует в дуплах деревьев. Чориль продвинулся вперед и уткнулся в медвежью шерсть. Ничего не оставалось, как замереть. Парень ждал, ждал, когда медведь повернется к нему, да и заснул.
  
  
   Чольчинай ждала день, ждала два, потом ей стало страшно. Нет Чориля! Потом все на стойбище стали ее жалеть, и она поняла - Чориль не придет. Нет надежды. Прошла неделя, потом вторая, потом третья. Нет Чориля! Теперь она осталась одна. А тут Аллых - Что ты будешь делать, как жить будешь?
  
   Сама охотится буду!
  
   Глупая женщина! Закручинилась тут Чольчинай, стала думать как буду? Аллых говорит - возьму тебя десятой женой, хорошо жить будешь! Схватил ее за руку и потащил в свою юрту. Возмутились тут уде, стали пенять Аллыха - оставь девушку, не тронь ее! Не слушает Аллых, тащит Чольчинай в свою юрту:
  
   Кто кормить ее будет! Потупились охотники, сами стали плохо есть, да и семьи кормить надо. Подчинились уде, позволили ему это, только добра от этого никому не станет, подумали они.
  
   Сидит Чольчинай в юрте Аллыха, плачет, ничего не ест, только свою юколу грызет, ничего у шамана не берет, отомстить Аллыху хочет. Да что девушка? Сила у нее откуда? Плачет она, а больше толку и нет!
  
   Так и стали жить, только Ладо и Айога ее жалели, остальные жены только говорили - работай!
  
  
   Маньчжуры
  
  
   Стала приближаться весна. Однажды, собаки дружно залаяли, как они обычно лают на крупного зверя. Что такое? Из юрт высыпали удехейцы. Тут показались трое нарт. В каждой по двенадцать собак. Маньчжуры!
  
   Хорошо! - Закричали уде, - теперь шкуры будем менять!
  
   Остановились упряжки у юрты Аллыха. Собачий лай перешел все границы. Бегут уде смотреть на маньчжуров, это событие! Не один год пройдет, пока они снова приедут!
  
   Лян поклонился людям:
  
   Товар привезли. Меняться будем?!
  
   Будем! Будем!
  
   Только сначала, пусть шаман освятит обмен, а то злые духи мешать будут!
  
   Правильно! Пусть злые духи спят, а добрые с нами будут! Толпа замерла.
  
   Лян и Ван Подлый важно влезли в юрту Аллыха. А еще двое остались с собаками. Теперь долго чай пить будут - заметил Кончуга. Пусть, - ответил Сарл - у меня много шкур, а у них все есть, и медные котлы есть, и такая мягкая шкура, что вовсе и не шкура, называют ее шелк!
  
   Точно есть. - Сказал все знающий Маха. Напряжение повисло в воздухе.
  
   В это время в юрте все чинно расселись вокруг очага.
  
   Подайте гостям чай! - Закричал Алых.
  
   Пусть и моих людей напоят, - сказал Лян, а Ван Подлый все молчал. Немедленно закружились расшитые кухлянки, всем стали давать чай, все женщины улыбались - маньчжуры! Такие красивые. Такие стройные! Черты лица тонкие, сами высокие, одежда такая, наверное сами демоны ее шили! Очень красивые маньчжуры.
  
   Увидел Ван Подлый Чолчинай, глаза чуть не выпали!
  
   Пусть все из юрты выйдут - сказал Лян.
  
   Пошли все вон! - Закричал шаман.
  
   Скажи Ли-Фу, чтобы никто около юрты не крутился. - Приказал Лян Вану Подлому.
  
   Так вот - продолжил он, обращаясь к шаману.
  
   Скажи людям, что нужно очистительное камлание, что бы черных духов отогнать, и что камлать ты будешь бесплатно, а нам нужны дары от каждого охотника по шкурке соболя, что бы мы потерли шкурками лица, а потом спрятали эти шкурки на груди. Так мы привлечем добрых духов, и они сделают торговлю честной. Понял? Лян ухмыльнулся. Ты отгонишь злых духов, а мы привлечем хороших, а шкурки поделим пополам. Вот все и будут довольны. Аллых посмотрел на маньчжура с восхищением:
  
   Очень правильно говоришь! Так и сделаем!
  
   Тут еще дело - сказал Ван Подлый - девушка с одной косой у тебя есть - дай мне ее.
  
   Очень дорогая девушка! - Ответил шаман.
  
   Много за нее дам! И медный котел за нее, и материю, что бы ты любимую жену всю замотал с головы до ног.
  
   Этого будет мало, она самая красивая девушка в стойбище!
  
   Тогда еще три медные чашки дам! Таких ни у кого нет! Загорелись глаза у Аллыха, только он виду подавать не стал - сидел задумчивый.
  
   Ну ладно. - Как бы не хотя сказал он - только увозить ее нужно ночью, а то многим это не понравиться. Ван Подлый расплылся в улыбке, и вопросительно посмотрел на Ляна.
  
   Пусть будет так - сказал Лян, - но делать все в тайне!
  
   А вот тайны то и не получилось! Айога не ушла со всеми из юрты, вот еще! Буду я на морозе гулять, подумала она, и спряталась в спальном пологе. Когда она услышала все это, испугалась, и забилась глубже в полог.
  
   Аллых почесал свою бороденку:
  
   А как ее тихо увезете? Она шуметь начнет.
  
   У нас не начнет. Ты когда-нибудь слышал про опиум? - Спросил Ван Подлый.
  
   Слышал! Продай, я знаю, что он дорого стоит.
  
   Хорошо - согласился Лян, - но это потом, а теперь - где нам расположиться?
  
   У нас есть пустая юрта. Охотник ушел в тайгу и не вернулся. Они с шумом полезли наружу.
  
   Айога стала думать: нельзя это рассказывать Чольчинай. Пусть ее увозят! Я была главная жена. Потом Аллых взял Ладо, и я стала вторая. А если он возьмет Чольчинай, буду уже третья. Пусть ее увозят маньчжуры. Тут в юрту полезли жены и дочери шамана, они стали суетиться по хозяйству, и Айога незаметно присоединилась к ним. Про камлание и шкурки соболей она и не подумала, плевать она на это хотела! Вот бы меня продали маньчжурам, они такие богатые! Айога вся аж извелась от любопытства. О чем они говорят с Аллыхом? А его все нет и нет. Наконец он появился. Вполз в юрту, головой мотает, рот весь слюнявый. Обвел всех мутными глазами и ткнул пальцем в Ингу, она была самая толстая и безобразная из жен, - сегодня со мной спать будешь, - и полез в свой спальный полог. Инга встала и обвела всех победным взглядом. Демонстративно бросила недошитые ичиги и пошла вслед за стариком.
  
   Пусть себе - одновременно подумали Ладо и Айога. И ехидно переглянулись.
  
   Айога потихоньку выскользнула из юрты и пошла в сторону юрты Чориля. Прошла один раз мимо собак, бросила им юколы, потом другой раз, и опять бросила им юколы, и наконец подкралась к задней стороне юрты. Оттуда доносились голоса, Айога понимала почти все:
  
   Почему это только твоя девушка будет? Нашим общим имуществом платил. Значит она общая!
  
   Правильно! Пусть для всех будет. Кормить все будем! У тебя даже своих нарт нет, не даром тебя называют Подлый! В юрте послышалась взня и удары. Айога услышала за спиной шорох. Обернулась, сзади подползала Ладо. Она приложила палец к губам и подползла к Айоге. В юрте кто-то закричал командирским голосом.
  
   Прекратите! - И послышались удары. - Пока еще я ваш начальник! Будет так - либо девушка будет общая, либо мы повезем ее Никанскому царю и получим за нее большие деньги! Думайте. Раздался шум, потом закричали - к Никанскому царю! За большие деньги продадим!
  
   Женщины стали потихоньку отползать от юрты. Они узнали самое главное.
  
   Новые подружки сели около своей юрты на корточки.
  
   Кто эта девушка, я? Спросила Ладо. Айога сделала многозначительное лицо:
  
   Я все знаю! Когда вас всех выгнали, я пряталась в спальном пологе. Разве женщина может промолчать, когда вокруг такие события.
  
   Скажи, скажи мне! Ну пожалуйста скажи! Ладо всю трясло, - скажи мне! Айога посмотрела на нее, и впервые у нее появились теплые чувства к молодой женщине:
  
   Только ты должна молчать! Если растрепишь всем, сама пострадаешь.
  
   Буду молчать! Ну тогда, слушай! И Айога со смаком и в лицах рассказала все, что услышала сидя в спальном пологе. Только конечно забыла про камлание и соболиные шкурки.
  
   Аа. - Расстроилась Ладо, - а я думала, что меня продали, уже и обрадовалась. Тогда почему нельзя никому говорить?
  
   Как ты не понимаешь! Если не продадут Чольчинай, шаман женится на ней, и ты станешь второй женой, а я третьей. Обе женщины задумались.
  
   И действительно - сказала Ладо, пусть ее увозят, все легче жить будет. Правильно Ладо, нужно молчать. Они заговорщицки переглянулись и полезли в юрту.
  
  
   Пробуждение Чориля
  
  
   Холодная, весенняя капля талой воды упала Чорилю на нос. Он проснулся и даже не повел головой. Упала вторая капля, потом третья. Чориль приоткрыл глаза, и увидел ледяной свод над своей головой. Наконец к нему стала возвращаться память. Он с ужасом посмотрел через плечо - рядом мирно посапывал медведь. Чориль вспотел, и потихоньку стал отодвигаться от медведя. Потом задом наперед выполз из берлоги, и только тут перевел дух.
  
   Из снега торчали остатки нарт, все кожаные крепления съели мыши. Нарты превратились в груду палок.
  
   Сияло весеннее солнце, сугробы осели, была весна. Чориль потер уши, и оглянулся вокруг - что же это я - подумал он, - так долго спал? Да, это оказалось очевидным.
  
   Чориль взял одну из палок, которые остались от нарт, и опираясь на нее побрел в сторону стойбища. Чориля шатало от голода, дорога казалась бесконечной. Но все равно он шел, упрямо шел вперед. Скатывался вниз по склонам, упорно карабкался вверх. Соскальзывал и снова полз вверх и вверх. Наконец появилось родное стойбище. Он дошел до юрты Чольчинай и упал. Из юрты выскочила старуха, и давай причитать:
  
   живой, живой! Мы думали, что мертвый! Сразу пей чай! Сразу пожуй корешок женьшеня.
  
   Где Чольчинай - спросил он.
  
   Нет больше у нас Чольчинай! Пропала она, маньчжуры украли!
  
   Как это могло быть? Старуха заплакала:
  
   Сами не знаем. Вечером была, а утром нет! И маньчжуров нет. Видать они и украли.
  
   Чориль ни как не мог на это отреагировать, он отхлебывал чай и тупо смотрел на костер. Он был крайне истощен. Тут в юрту вползли Маха и Сарл.
  
   Ты живой остался. Как это может быть?
  
   Была большая вьюга и я залез в берлогу к медведю. Пригрелся там и заснул. Так все время и проспал. - Ответил Чориль.
  
   Ты не убивай Аллыха. Всем стойбищем тебя просим. Мертвый шаман страшнее живого! - В один голос сказали Маха и Сарл.
  
   А при чем здесь Алых? Маха и Сарл переглянулись, молча выползли из юрты, а Чориль так и остался сидеть у костра, он еще не осознал до конца размеры своей трагедии.
  
  
   Айога и Ладо мучались - ну как вытерпеть? Мы же знаем тайну! Ходят, вздыхают, переглядываются.
  
   Давай скажем Чорилю. Лисья мордочка Ладо аж подергивалась от возбуждения. - Совсем терпеть не могу!
  
   Что ты! Он убьет шамана, все тогда пропадем.
  
   А если потихоньку? Как будто не мы это сказали, а вроде духи нашептали.
  
   Как это?
  
   Подкрадемся к юрте и станем завывать: мы духи леса! Мы знаем твою тайну! Слушай нас.
  
   Точно! Так и сделаем, и Чориль все узнает, и мы тут ни причем!
  
   Ну и дура! Мертвый шаман всем мстить будет!
  
   Почему мертвый? А мы заклятие на Чориля наложим - что бы Аллыха не убивал.
  
   Давай прямо сейчас, а то я совсем вытерпеть не могу - сказала Ладо.
  
   К этому времени Чориль пролежал в юрте старухи уже две недели, и постепенно к нему стали возвращаться силы. Тут он услышал тихий стон, потом по стенке юрты кто-то провел когтями - ты слышал про Чориля? Сказал замогильный голос
  
   я все слышу, не даром все меня считают духом болот, марей и грязных луж.
  
   Ха,ха,ха, теперь-то они еще не оттаяли, ты считай еще спишь. Зато я лесной черт все знаю. У Чориля волосы встали дыбом на голове. Он весь сжался.
  
   Ты конечно не знаешь, что Чольчинай увезли маньчжуры. Они хотят ее продать Никанскому царю за большие деньги.
  
   Вот так дела! И что Чориль?
  
   Ничего не знает. Сидит у костра и чай пьет, видать совсем не любит Чольчинай! Если он пойдет ее спасать, есть одно условие. Нельзя убивать Аллыха! Если он убьет его, то никогда не спасет Чольчинай. Чориль стиснул кулаки и окончательно проснулся - в мускулах стала наливаться сила, он распрямил спину.
  
   Подружки отползли от юрты старухи и чинно уселись у юрты шамана. Сидят тихенькие такие, а сами переглядываются и глаза у обоих светятся - ну сейчас что-то будет! Вот сейчас посмотрим, лишь бы он послушался духов и не убил старого козла!
  
   Слушай - прошептала Айога - мы ошибку сделали. Нужно было еще сказать, что бы он спас Чольчинай и остался жить где ни будь там, только не у нас.
  
   Эээ, Мелочи. Пусть хоть где. Чориль красивый. Пусть тут будет, а Чольчинай не помеха. Айога захихикала и толкнула Ладо в бок. Они обе стали пересмеиваться и переглядываться. В это время из своей юрты выполз Чориль. Он оглянулся и пошел в сторону юрты Маха. Маха знает все. Около его юрты, у костерка сидели Сарл и Маха. Сарл разглядывал свою руку, а Маха точил острогу. Чориль сказал:
  
   Опять сидите. Скажи Маха, что такое Никанское царство? Маха удивился, почесался между косами, и сказал:
  
   Есть такое. Только это очень далеко. Все на север и на север.
  
   Ты толком скажи, как это на север?
  
   Что толком. Переправишься через залив, там живет племя Илоу. Они совсем дикие - выкапывают ямы, накрывают их шкурами так и живут. Ты их обойди стороной, они очень злобные и кроме того отлично стреляют из луков. Иди вверх по реке Богатой. Потом перевалишь через сопки и будет еще залив. Его нужно обойти. Там будет река, ее нужно перейти, и ни в коем случае не иди вверх по ней. У не есть приток Пейшула, там в меловых скалах обитают летающие люди. Нужно быть очень осторожным - они могут запросто съесть! Пейшула приведет тебя на плато, но лучше иди по следующей речке до притока Стеклянуха, по этому притоку тоже попадешь на плато, ну и дальше все на север и на север идти, долго идти. Сначала нужно до реки Уссури, потом по ней долго плыть вниз. Потом будет река Амур, по ней вверх. Потом в Амур будет вливаться река Сунгури, у нее вода желтая, а в Амуре светлая. Вот в ту желтую реку свернешь, вверх плыви, там и будет Никанское царство. Только добра там не жди! Сильно злые маньчжуры.
  
   Уходить я буду. Слышал духов лесных, увезли Чольчинай в Никанское царство.
  
   Маха и Сарл оторопели. Ну и дела! Они оба встали.
  
   Иди - сказал Маха - а я тут пригляжу за Ангу. Сарл попытался пошутить:
  
   иди, и без Чольчинай не возвращайся!
  
   Чориль стал собираться в дорогу; бросил в котомку соль, сушеных ягод, вяленого мяса, огниво. Старуха дала ему мешочки с лекарственными травами и сушеными листьями для чая. Чориль взвалил котомку на плечи и выполз из юрты. Анга тихо сидела и беззвучно плакала.
  
   Над Амурским заливом ярко светило солнце. Синяя вода залива была в обрамлении сопок покрытых хвойным лесом. Был полный штиль, и на гладкой поверхности залива застыли белоснежные льдины. Они были покрыты черными точками, это были нерпы. Очень много нерп. Чориль остановился на верхушке сопки и обвел взглядом эту красоту. Казалось, вся природа кричит - весна! Но Чориль только непроизвольно заметил про себя: самое время охотится на нерпу и ловить корюшку, и пошел в сторону окончания залива. Там в устьях рек Раздольной и Богатой еще сохранился лед и он по нему хотел переправиться на другую сторону.
  
  
  
  
   Смерть Аллыха
  
  
   Когда Чориль ушел спасать свою невесту, Анга осталась одна в юрте. Она сидела у потухающего костра и тупо смотрела не мигая в одну точку. Наконец у несчастной старухи стало расти чувство непоправимой утраты. Чориль и Чольчинай давно уже стали ей родными. И она потеряла обоих навсегда! Боль утраты стала перерастать в злобу, злоба в ненависть к шаману. Анга так сжала руки в кулаки, что вся задрожала. Костер вспыхнул, и блики от него упали на лицо домашнего бога, и как будто он стал улыбаться. Его страшное лицо улыбалось и говорило - правильно Анга. Шаман причина всех бед. Изведи его! Анга увидело все это, и поняла, - это знак! Боги с ней, и у нее правильные мысли. И тут ее ненависть стала холодной, расчетливой уверенностью.
  
   В это время Аллых заметался на шкурах и застонал. Аллых проснулся в ужасе. Стер холодный пот со лба и стал оглядываться по сторонам, как будто у него стоял за спиной злой дух ночи. Но вокруг все было спокойно, ни звука, даже собаки не лаяли. Стояла глубокая ночь.
  
   Он стал вспоминать, что же могло его так напугать? Вспомнил лишь чувство ужаса, от кото-рого он проснулся. Кто-то послал мне проклятье - подумал он - кто мог послать проклятие такой силы, что оно пробило все домашние обереги? Из стойбища не могли, тут все меня бояться, да и граблю я их в меру. Чольчинай девчонка, Чориль простой охотник. Другой шаман? Но другой шаман должен меня хорошо знать! Такого нет. Ему и голову не могло придти, что это старуха Анга. Так он и провел в раздумьях всю ночь. К утру он решил особо не спешить, а внимательно посмотреть вокруг и осторожно искать врага. Ну и конечно, нужно извести Чориля, вдруг это он встретил чужого шамана и договорился с ним?
  
   На рассеете Аллых стал готовиться к камланию. В короб из березовой коры положил бубен, мешочек из кожи с сушеным мухомором, длинную веревку, сплетенную из полосок сыромятной кожи, и тут опять задумался; а кто будет держать конец веревки? Ведь во время камлания может унести в страну теней, и нужно обвязаться самому веревкой, а другой конец кто-то должен держать. Взрослый не подойдет, он же все расскажет про камлание. Тогда кто? Тут шамана осенило - конечно! Дурак Чунгу! Он только стучит по своей тупой башке и прислушивается - гудит или нет. Но у него хватит ума держать за конец веревки и он ничего никому не расскажет, а если начнет болтать, то ему не поверят. Дам ему рыболовный крючок из кости - подумал шаман - нет не дам, он начнет всем хвастаться. Лучше дам ему сотового меда. Он его съест и забудет про него. Алых взял кусок сот, положил в берестяной туесок, и потом тщательно облизал свои грязные пальцы. Подумав еще, взял с собой удочку. Вроде как на рыбалку пошел - подумал Аллых и Чунгу с собой взял. Наконец он одел свой знаменитый пояс с девятью медными бляхами и вышел из юрты.
  
   Перед юртой сидела на корточках его третья жена Айога.
  
   На рыбалку пойду - сказал Аллых.
  
   Иди, иди - закивала головой Айога, а сама подумала, - что это старый черт со мной заговорил? Уже год не говорил. Может быть новенькая Ладо ему уже надоела? Может быть опять меня любить будет! Айога засуетилась.
  
   Старый Аллых неторопливо пошел к юрте Чунгу. Его было видно из далека. Он сидел на шкуре расстеленной перед входом в юрту и стукал себя по голове. Стукнет - прислушается. Опять стукнет, опять прислушается. Потом улыбается - гудит голова. Очень хорошо гудит!
  
   Аллых подошел к нему и сказал.
  
   Пойдешь со мной на рыбалку Чунгу?
  
   Пойду, пойду дедушка Аллых.
  
   Я дам тебе сотового меда.
  
   У Чунгу потекли слюни.
  
   пойдем прямо сейчас! Вскочил со шкуры Чунгу.
  
   Пойдем.- Ответил шаман.
  
   Старая Анга не спала. Ее вела ненависть. Она увидела Аллыха и стала следить за ним в щелку дверного полога юрты. Анга удивилась - где это видано, что бы Аллых пошел на рыбалку и взял с собой Чунгу! Быть беде! Она накинула на плечи старую, облезлую медвежью шкуру, что бы ее было меньше видно, и выскользнула из дверного полога так, что он даже не шелохнулся.
  
   Аллых и Чунгу пошли к перевалу в сторону моря. Мартовский снег шуршал под лыжами. Наконец стало видно море и они перевалили че-рез верхушку сопки. Южный склон был покрыт редким дубняком и снег там почти сошел. Алых стал высматривать место для камлания. Вот оно - нашел он. Это была ровная площадка покрытая мелкими дубками, а выше нее на склоне стоял огромный дуб. Желуди с дуба скатывались по склону и задерживались на ровной площадке. Поэтому она вся была покрыта дубками разного возраста. Маленькие дубки не сбрасывают на зиму листья, и этот участок был непроглядным от бурых листьев. Аллых снял лыжи и стал про-дираться сквозь молодые дубки, которые высо-той были чуть выше маленького шамана. В сере-дине зарослей обнаружилась почти круглая полянка.
  
   Тут встанем - сказал Алых.
  
   Чунгу заулыбался и стукнул себя по голове.
  
   Анга смотрела на них, спрятавшись среди мелкого дубняка. Бурая шкура медведя, которой на-крылась старуха, совершенно совпадала с бурыми листьями дуба. Анга понимала это и стала подбираться ближе и ближе к шаману.
  
   Алых расшвырял снег лыжей, потом стал его утаптывать. Приготовил место для костра и стал ломать ветки и обдирать листья. Чунгу же стоял и стукал себя полове, а под треск веток Анга подбиралась все ближе и ближе. Наконец старик ударил несколько раз кресалом, и над сухими листьями появилась струйка дыма. Он упал на колени и отклячив свой тощий зад к верху стал раздувать огонь. Когда огонь разгорелся, он скинул с себя малицу и остался в замшевой рубашке подпоясанной поясом с девятью медными бляхами. Потом достал из берестяного короба бубен, веревку и кисет с сушеным мухомором, а Чунгу показал туесок с медом.
  
   Будешь делать как скажу получишь мед - сказал он. Чунгу закивал головой, и опять у него потекли слюни.
  
   Алых бросил щепотку мухомора в костер, другую щепотку себе в рот и стал жевать. Пережевывая мухомор, он стал потихоньку бить в бубен и медленно кружиться. Постепенно он стал кружиться быстрее и быстрее, в бубен бить сильнее и сильнее, в уголках рта появилась пена. Шаман завыл и упал на колени, когда он закричал Чориль, Анга встрепенулась и бросилась вперед. Она набросила на Аллыха шкуру медведя и толкнула его. Шаман упал и стал биться под медвежьей шкурой, но она налипала на него, лапы вделись в руки и ноги, она оплела его, Аллых визжал, ничего не мог сделать. Наконец перед костром стал крутиться на снегу старый облезлый медведь. Он рычал и грыз свою шкуру. Но разве можно выскочить из собственной шкуры!
  
   Медведь зарычал и бросился на Ангу. Старуха выхватила костяной нож и тоже зарычала, еще пострашней медведя. Медведь сначала остановился, а потом стал пятиться. Старуха снова зарычала и замахнулась на него ножом. Медведь развернулся и бросился наутек. При этом он навалил огромную кучу на свой пояс с девятью медными бляхами. Так закончились девять поколений шаманов - под кучей медвежьего дерьма.
  
   А Чунгу так и стоял с веревкой в руках. Из его раскрыто рта текли слюни, а из глаз исчезли остатки разума. Посмотрела на него Анга повернулась и пошла в стойбище.
  
   Чунгу так и не вернулся в свою юрту. Сначала все спрашивали - где Чунгу? Где Алых? Но Анга молчала, никому не сказала, что было. И жена Аллыха Айога тоже молчала. Зачем всем знать, что он пошел на рыбалку. А вдруг спасут? - думала она.
  
  
  
   Встреча
  
  
   Чориль перешел устье реки Артемовки по льду, потом пошел вверх по реке Шкотовки, потом свернул на ее приток Стеклянуху. По ней он вышел на Шкотовское плато. Таким образом, он обошел меловые скалы речки Пейшулы. Встречаться с летающими людьми не входило в его планы. Этот путь он проделал за два дня. Он шел на реку Уссури. Маньчжуры не могли миновать ее, если хотели попасть в Никанское царство.
  
   То, что он вышел на плато Чориль понял только потому, что дорога стала ровнее. Весь обзор закрывали огромные кедры и пихты, под ними царил полумрак, только иногда попадались чахлые кусты дикой смородины, бересклета и чубушника. Охотника поразил один засохший кедр, он был в пять обхватов толщиной, и его обвивала лиана кышмыша (актинидии) толщиной в человеческое туловище. Оба гиганта были обломаны на высоте десятка метров и засохли на корню.
  
   Чориль задрал голову и посмотрел вверх, потом стал обходить вокруг кедра и считать шаги. Тут его прошиб пот, Чориль стиснул копье и стал медленно поворачивать голову, справа в нескольких метров от себя он увидел леопарда лежащего за валежиной. Как только их глаза встретились, леопард прыгнул. Чориль успел выставить перед собой копье, и леопард напоролся на него грудью. Леопард, стоя на задних лапах передними пытался дотянуться до юноши, из пасти зверя летела кровавая пена, он все глубже насаживался на копье, и его лапы мелькали уже у самого лица Чориля. Ясеневое копье начало гнуться, еще чуть - чуть и оно сломается, но тут Бум! Молот опустился но голову леопарда и сшиб его с ног. Второй удар довершил дело, череп зверюги треснул с отвратительным хрустом. Перед Чорилем стоял и улыбался высокий парень, на нем была только кожаная рубаха по колено и ичиги. Он оперся на рукоятку молота и сказал:
  
   Я Азмун из нивхов, иду на Амур.
  
   А Я Чориль из удегейцев, тоже иду на Амур. Они отлично поняли друг друга, но каждый подумал - какой же у него дурацкий акцент.
  
  
  
  
   Часть третья
  
  
   Вместе
  
  
   Тело леопарда вздрогнуло в последний раз, и он затих. Оба парня расслабились. Чориль снял свою шапочку с беличьим хвостиком и вытер пот со лба, потом вытащил из котомки туесок с водой, и они стали по очереди пить из него воду.
  
   Нужно с него снять шкуру, а самого съесть. Я долго сидел на одной рыбе. - Сказал Азмун.
  
   Конечно, камышового кота я ел и ничего, мясо как мясо, а это та же кошка только покрупнее. - Согласился Чориль.
  
   Молодые путешественники скинули котомки и принялись за дело. Азмун стал разводить костерок, а Чориль снимать шкуру с леопарда.
  
   Ты осторожней со шкурой, - сказал Азмун - у меня только кожаная рубаха и есть, мне любая шкура сгодится.
  
   Хорошо, а с головы и хвоста тоже снимать?
  
   Конечно. Все пригодится! Сейчас я костер разведу и помогу тебе, только вот у меня ножа нет. Только молот и палка заостренная. - Ответил Азмун.
  
   Хороший у тебя молот! Только вот таскать тяжело.
  
   Сначала было тяжело, а теперь я его совсем не чувствую, он как будто прирос к руке. - Ответил Азмун, ломая о голое колено ветки.
  
   Наконец костер весело затрещал.
  
   У тебя есть запасной нож? - Спросил Азмун.
  
   Есть, только он костяной. Чориль полез в свою котомку окровавленными руками и вытащил оттуда костяной нож с рукояткой покрытой причудливой резьбой. Азмун стал его рассматривать - красивая резьба - оценил он.
  
   Это я сам резал для своей невесты, так что вернешь его, когда я освобожу ее.
  
   Как это освобожу? - Спросил Азмун.
  
   Украли ее маньчжуры и повезли в Никанское царство.
  
   Даа, странные тут у вас места, все время удивляюсь. Слышал я про Никанское царство. Расскажи свою историю.
  
   Новые друзья стали вместе снимать шкуру с леопарда, а Чориль тем временем рассказывал про свою беду. Азмун только покачивал головой. Когда Чориль закончил, Азмун опять покачал головой и опять сказал, - даа - а что тут еще скажешь? Они молча продолжили работать, Чориль снова переживал свою беду, а Азмун просто не знал, что сказать и как отвлечь друга от тяжелых мыслей. Наконец нашелся:
  
   Ты только посмотри, какой леопард тощий, наверное, голод в тайге.
  
   Конечно голод, сейчас самое голодное время для зверья. - Ответил Чориль.
  
   Не только звери голодают. У нас в стойбище два года был то голод, то недоедание, совсем отощали. У нивхов, рыба это главная еда, а рыба на нерест не приходила два года, вот и голодали. Азмун начал рассказывать о своих злоключениях и теперь пришла очередь Чориля покачивать головой и говорить - даа. После того, как шкура леопарда была ободрана, юноши уселись у костра и стали жарить мясо насаженное на палочки. Они уже стали друзьями, беды и молодость быстро сделали свое дело.
  
   Если в тайге голод, то нужно съесть всего леопарда. - Сказал Азмун.
  
   Всего леопарда съесть не удалось, даже тощий зверюга был слишком велик для двух желудков. Остатки мяса разложили по котомкам, шкуру забрал себе Азмун и они отправились на север, на реку Уссури. К вечеру они подошли к краю шкотовского плато.
  
   Тут и заночуем - сказал Чориль, - он стал верховодить, так как Азмун плохо знал приморскую тайгу и всецело положился на товарища.
  
   Что такое ночевка у костра - просто удовольствие! Они поставили над костром треногу из палок и стали коптить мясо леопарда. Есть совсем не хотелось, и они пили чай: сначала чай из липового цвета, потом из лимонника с сушеной малиной, потом с дикой смородиной и лепестками шиповника и под конец Чориль предложил:
  
   Давай еще заварим чагу на утро.
  
   Давай, только пить будем уже утром. Я больше не могу, - и Азмун показал на свой раздувшийся живот. Он расстелил шкуру леопарда, и улегся на ней, поджав ноги почти к подбородку - люблю спать на шкурах, особенно хорошо, если еще одной шкурой накрыться.
  
   Ничего вот убьем еще кого-нибудь, и еще кого-нибудь, будем тогда спать укрытыми. Я тоже взял только легкое одеяло из беличьих шкурок. - Ответил Чориль.
  
   Азмун ничего не ответил, он спал.
  
   Утром, наскоро позавтракав копченым мясом друзья отправились в путь. Плато закончилось понижением, а дальше до самого горизонта были видны одни сопки.
  
   Начался однообразный тяжелый путь. При кажущемся разнообразии южной тайги, по сути она однообразна, десятками километров тянутся непроходимые дебри; кедр, пихта, ель, дуб, береза, липа, ильм, вот в основном и все. Именно они составляют верхний ярус леса, ну, а ниже, однообразное - чего только нет! Всего и не перечислишь. Так вот, из-за этого "чего только нет" идти по тайге очень трудно. Постоянно приходится продираться через подлесок, самая дрянь это элеутеракокк и аралия, переплетенные лианами. Такие места нужно обходить - бороться бесполезно, точнее, вредно для нервов.
  
   Так Чориль и Азмун шли весь день. Тайга была совершенно пустая. Куда кто делся? Солнечно, безветренно и очень тихо. Как ни старались друзья соблюдать тишину, они производили такой грохот сухими листьями, что ни о какой охоте можно было не думать. К вечеру Азмун начал злиться.
  
   Мяса у нас осталось только на вечер. А что завтра? Охоты совсем нет!
  
   Завтра пойдем натощак, на день сил хватит, а вот после завтра начнем скатываться вниз по ключу, в долине по любому будет охота.
  
   Так они и поступили. Через день, на утро проснулись оба мрачные и злые - голодный мужчина не может быть веселым и добрым, это закон природы. Рассветало, выпала обильная роса и при ходьбе листья больше не гремели на всю тайгу. Друзья переглянулись и поняли друг друга без слов. Потом поднялись на гребень сопки, и осторожно пошли по течению ключа. Над сопками вот-вот должно было показаться солнце. Оранжевое небо рассвета стало голубеть, минута, и брызнут солнечные лучи.
  
   Нам осталось совсем немного, потом листья высохнут, и охота кончиться. - Сказал Чориль.
  
   Парни совсем уже отчаялись, когда внизу в распадке послышался треск веток и похрюкивание. Кабаны! Чориль наложил стрелу на тетиву лука, а Азмун перехватил поудобней молот. Они стали осорожно спускаться вниз. Наконец через подлесок стали просматриваться кабаньи спины. Они подобрались еще ближе, и внизу перед ними открылось все стадо. Чориль выбрал подсвинка покрупнее, расслабился и вскинул лук. Стрела свистнул, тетива загудела, а затем раздался истошный визг поросенка. Азмун и Чориль бросились вниз. Стадо с хрюканьем и визгом понеслось по распадку, а секач развернулся к охотникам. Тут Чориль поехал по палым листьям, потом налетел на коряжину и закувыркался вниз по склону. Кабан бросился на него, Азмун не растерялся, заорал, и, вращая над головой молот побежал на кабана. Он развернулся в сторону новой угрозы и полез вверх по слону на Азмуна. Хук! Азмун на выдохе ударил секача по голове молотом, тот застыл на месте как вкопанный, его глаза съехались к переносице. Хук! Еще раз его башка встретилась с молотом. Тут подскочил Чориль и всадил ему копье под левую лопатку. Кабан заверещал как поросенок и повалился на бок, копье достало до сердца.
  
   Отличный у тебя молот - сказал Чориль, - пойдем искать поросенка.
  
  
  
  
  
   Страхи
  
  
  
   Действие происходит в горах Пржевальского. В районе высоты 902. В истоках реки Илистой, которая впадает в оз. Ханка.
  
  
  
  
   Азмун стал оглядываться по сторонам и не заметил кучу медвежьего дерьма в густой траве. Когда его нога по щиколотку погрузилось в него, он зашипел сквозь зубы - Черт! Черт! И стал вытирать ногу о траву. ЧЕРТ!! - опять сказал он сквозь зубы. Я здесь - ответил скрипучий голос. Азмун и Чориль аж присели, выставив перед собой копья. Перед ними стоял древесный Черт (Бумба). Красные глазки его злобно сверкали, из деревянного туловища как попало росли побеги, а на голове была шапка зеленой листвы. Бежим! - Закричал Чориль. И друзья пустились наутек вниз по склону. Скатились с сопки и попали в пойму ключа. Она была вся в каких то ямах заполненных водой, вся заросшая чозенией и ивой, местами стояли огромные ильмы и кедры, в довершение ко всему вся пойма была завалена упавшими стволами покрытыми мохом. Они ломанулись через пойму как два испуганных кабана. Чориль, с дуру, наступил на осклизлый ствол покрытый мохом, мох поехал под ногой и Чориль со всей силы грохнулся в яму заполненную водой. Тут же вскочил на четвереньки, и пробежал так метров десять пока не встал на ноги. Сам ключ оказался не широким, всего несколько метров и глубиной по колено. Противоположный северный склон был крутым и тут пришлось цепляться руками за землю. Азмун ухватился рукой за стволик кустарника и тут же отдернул руку, замахал ей и стиснул зубы, чтобы не вырвалось слово. Он схватился за "чертово дерево", весь стволик у него покрыт колючками (аралия) и когда человек нечаянно хватается за него, он всегда непроизвольно кричит - черт! Поэтому Азмун и прикусил себе язык. Уже раз кричал - подумал он. Страх был настолько велик, что они стали продираться через колючие заросли на прямую. Колючки цеплялись за все, но кожаную одежду проколоть не могли. Зато руки и лицо исцарапались и искололись полностью. Они, пыхтя, сопя, лезли вверх по склону, оставляя за собой клочки волос и капли крови.
  
   На середине склона у них стало не хватать дыхания. Это был северный склон весь поросший кустарником. Они продирались через него медленнее и медленнее, и, наконец, оба повалились на прелую листву. Отдышались. Потом побежа-ли дальше. Одну сопку перевалили, потом другую. Потом влезли на третью. Азмун виновато молчал и думал - ну надо же, такую глупость сморозил. Черта помянул! Чориль сел и сказал - древесному черту нас не догнать, а вот заколдовать может запросто! Давай уходить отсюда.
  
   Скоро подлесок стал редеть, а это верный признак приближения к вершине сопки. И, наконец, в просветах между стволами показалось синее небо. Друзья приободрились и ускорили шаг. Верхушка сопки представляла из себя хребет, который постепенно повышался в восточном направлении и понижался в западном. Парни присели на корточки и стали отдыхать. Азмун тяжело дышал, он никак не мог оправиться после своих злоключений. Да и каким ходоком по сопкам может быть житель низовий Амура. Чориль же вертел головой во все стороны и пытался понять, куда они попали?
  
   Сихотэ-Алинь не перевалили точно. На востоке были видны бесконечные сопки, которые становились выше и выше пока не терялись в голубо-ватой дымке. Если пойти в этом направлении, то через них конечно можно перебраться, тогда выйдем к морю - думал Чориль, - но что толку? Придется идти по побережью. Лодку делать долго. Плот не поможет. Нет! Этот путь закрыт. Прямо на юге соседняя сопка была выше той на которой они стояли и закрывала весь обзор. Да и зачем туда, мы ведь оттуда и идем - сам себе удивился Чориль. На севере, куда нужно, дре-весный черт. Туда хода нет. Остается запад. Спустимся вниз по ключу до речки - рассуждал дальше юноша, - а через день опять повернем на север и все будет нормально!
  
   Ну? Куда пойдем - спросил он Азмуна.
  
   Я совсем закрутился. То вперед, то назад. Сопки все кривые и косые, ничего не видно дальше собственного носа - виновато сказал амурец, разводя руками.
  
   Тогда спустимся вниз и пойдем дальше по ключу на запад, а завтра снова повернем на север - сказал Чориль. Они стали спускаться вниз по южному склону.
  
   Южный склон был более чистый и сухой. Идти было легко. Тут были огромные кедры, липы и дубы. Каждая выемка или бугорок собирали вокруг себя вышелушенные старые шишки и колпачки от желудей. Иногда попадались всходы кедра растущие пучками, это старые запасы бурундуков. А вот и он. Чик! Чик! Хвост трубой. Морду скорчил, заверещал - ну и дураки же вы парни. Черта позвали! Тут же его самое логово! Изведет он вас, и правильно. Ходите тут запасы бурундучьи воруете. Побегу, скажу ему куда вы пошли. Чориль сорвал с плеча лук, но бесполез-но - тетива намокла. Только попробуй - сказал Чориль - я осенью вернусь и все твои запасы съем! Бурундук притих и шмыг под корягу. И нет его, как будто никогда и не было. Друзья стали спускаться дальше. Испугался бурундук - заметил Азмун. Конечно, для него это самая большая угроза. Если медведь разоряет кладовую бурундука, то он вешается с горя. Упирается горлом в развилку веток, а потом подвешивается, и готов. Хоть они и хамы эти бурундуки все рав-но их жалко. Все на них охотятся, да еще и грабят походя.
  
   Азмун и Чориль, наконец, увидели далеко внизу ключ, сквозь стволы деревьев стала видна противоположная сопка. Она была более пологая и более низкая, а за ней только небо. Там и дальше понижение - сказал Чориль - показывая на нее рукой. Может на равнину выйдем - ответил Азмун. В его голосе чувствовались и надежда, и скрытое желание попасть в привычные места, и мольба своим богам.
  
   Ключ оказался чистым с большим галечным пляжем. Юноши стали скидывать с себя поклажу и одежду. Мокрые шкуры на солнце стали парить. Чориль тщательно разложил лук и стрелы. Происшествие с бурундуком его напугало - если бы это был не бурундук, а голодный весенний медведь?
  
   Азмун закончил раскладывать шкуры и взялся за мешки. Вытряхнул из них все, и разложил лямками наверх. Потом занялся остатками мяса. Понюхал, сглотнул слюни и стал раскладывать куски на просушку. Рядом положил два огнива. И кучу другого барахла.
  
   А здорово меня пуганул этот.. этот, ну, в общем, дядька - сказал Азмун. У нас тоже так бывает, но всегда можно откупиться - ответил Чориль. И у нас тоже можно откупиться - сказал Азмун, - мы просто удрали как последние трусы. Оба замолчали, переживая приключение. Под журчание ключа на солнышке обоих стало клонить в сон.
  
   Чориль вздрогнул от скрипа камней рядом. Глянул, а около мяса стоит здоровенный ворон.
  
   Здрррасте - сказал он - я тут пролетал мимо гляжу люди голые лежат. Может беда какая? Может помочь чего?
  
   Все в порядке, просто сушимся - ответил Чориль. А ты куда летишь?
  
   К пррресному морю. Ханка называется. - Толи сказал, толи прокаркал ворон.
  
   Никогда про такое не слышал. А какое оно? - спросил Чориль.
  
   Нуу.. - Ворон стал мяться, а сам косится на куски мяса, потом задрал крыло и показал другим крылом на свой бок. - Видите ррребра торррчат, это все оттого, что сейчас самое голодное вррремя в тайге: Белки, бурррундуки и мыши последние запасы подъедают, копытные вниз спустились - там трррава быстрррее появляется, медведи повылазили из берррлог и всю зимнюю падаль поели. Но самые гадкие это оррррланы белохвостые, они летают высоко, где какая падаль срррразу видят, и пока я прррилечу туда, они уже все сжирррают. Даже косточки не оставят. - При этом он опять покосился на куски мяса. - Мне еще лететь и лететь до пррресного моря, а сил вообще больше нет! - Он опять поднял крыло и показал свой гладкий бок. Потом начал выискивать там блох и тяжело вздыхать. Тут Азмун сообразил, - а если мы подкрепим тебя мясом на твоем трудном пути, ты нам расскажешь про пресное море?
  
   - Рррасскажу! Рррасскажу! Все ррраскажу, пррро всех рррасскажу - взбодрился ворон, и аж лапами стал перебирать от нетерпения.
  
   Чориль взял кусок мяса и бросил его ворону. Тот немедленно прижал его лапой к гальке и стал рвать клювом. Наконец он стал потише: оторвет кусок клювом, возьмет в рот, глаза веками прикроет - и замрет - кайф! Кайф! Говорил весь его вид. Пусть это будет вечно!
  
   Этот вечный кайф сломал Азмун - ну давай го-вори, что там? Ворон открыл глаза, уцепился за остатки мяса другой лапой, улегся на него, как наседка на яйца и стал говорить.
  
   Там прррямо скажем норррмально, но недолго. Пока идет гнездование, а когда поднимутся новые камыши, то все. Как сесть? Как взлететь? Одни камыши да пррроплешины воды. Куда деться ворррону. Вот я там и пррромышляю на гррранице тайги и моррря, этого пррресного. На пол дня пути улетаю туда и пол дня обррратно, чтобы было куда сесть. Тут не рррастолстеешь, но и с голоду не сдохнешь.
  
   Ты рассказывай как туда попасть и какие трудности на пути - сказал Азмун.
  
   Попасть пррросто - тут же откликнулся ворон, опустив крылья до земли - вниз, вниз по ключу. Потом ррречка будет Илистая, вот она и впадает в пррресное море. Но там по пути стрррашные опасности: сесть не где! Я когда был молодым полетел, а, небось, где-нибудь сяду подумал, прошляпил и перелетел точку не возвращения+.
  
   Это что за точка такая? Спросил Азмун.
  
   Ты не перрребивай - сказал ворон - вы двуногие в этом не понимаете, в общем, нет, оставим это, каждому свое. Короче долетаю я до стойбища этих пресноводных морских людей. А у них все ненормально - яранги стоят на каких то столбиках, вокруг вода и даже человеческой помойки нет! Все в воду бросают. Сел я на крышу этого ихнего гнезда, а тут мальчишки - ворон, ворон! И давай в меня бррросать чем попало. Пррришлось подниматься, а крррылья уже не держат. Страшное я пережил. К следующему вечеру только вернулся в тайгу весь разломанный.
  
   Ты толком говори - сказал Азмун как от туда выбраться?
  
   А я толком и отвечаю - туда лучше не вбираться. Там чистые ужасы. И самый стрррашный, это камышовый кот! Главное его совсем не видно! Это ужас! В прррошлом году такое было. Мой товарррищ, гуманист! Он когда поймает мышь, он не ррраздирает ей пузо еще живой, нет! Он интеллигентно, сначала клюнет ее в голову, что бы не мучилась, а только потом начинает разрррывать клювом ей брюхо. Личность! Ну и что вы думали, он пррросто сел на крррай утиного гнезда. Конечно же, нужно позавтррракать. Что за грррех, скушать на завтрррак яичко. Тут он и погиб! Этот камышовый кот ударррил как молния. Ударррил и утащил, мой дррруг даже не успел карркнуть.
  
   Плохо мне на душе стало. Наконец ворон доел свой кусок мяса и стал перебирать лапами, собираясь взлететь.
  
   За вашу доброту оставлю вам свое перо, если попадете в беду, оно выведет. Выдернул ворон перо из крыла, бросил его на землю. И тяжело поднялся на крыло, потом стал скользить вниз, и вниз по распадку,пока не исчез из виду.
  
   Азмун и Чориль переглянулись, пожали плечами - мало ли ворон что скажет! Улеглись дальше на солнышке. Азмун придавил перо ворона желтым камушком, потом взял другой побольше и взвесил в руке.
  
   Смотри какой желтый и тяжелый - сказал он Чорилю, - потом запустил его на другую сторону ключа. Камушек золотой искрой блеснул на солнце и исчез на противоположном берегу ключа.
  
   Напрасно ты это сделал - сказал Чориль - такие камешки очень ценятся у маньчжуров и называются они золото. Их можно по весу обменять на медь! А само золото не камень, а метал наподобие меди, только оно совсем бесполезное, очень мягкое.
  
   Ну и ладно - ответил Азмун - вон еще лежит, и вон еще. И все больше того, что я выкинул, Давай наберем их побольше, Может быть поменяем на лодку!
  
   Давай! -Чориль вдохновился - а я и не подумал об этом. Давай насобираем сколько сможем унести.
  
   Азмун разложил шкуру мехом на землю и стал собирать на нее желтые камушки, Чориль зашел в ключ и стал внимательно смотреть себе под ноги. Наконец наклонился и вытащил из воды крупный самородок.
  
   Смотри! - закричал он Азмуну - тут их сколько хочешь!
  
   Азмун тоже влез к ключ, они стали горстями вытаскивать самородки, и укладывать их на шкуру. Наконец Чориль сказал
  
   достаточно. Нам больше не унести.
  
   Друзья стали рассматривать горку самородков, перебирать их и оценивать. Чориль говорит
  
   самые большие отбрасывай в сторону с них толку не будет, а нести тяжело.
  
   это почему? - Спросил Азмун.
  
   А ты подумай сам: вот надо нам будет выменять кусок мяса или соли, и ты отдашь самородок. Маленький или большой? Ясно, какой есть. Если мы будем нести только большие самородки, то за каждый кусок мяса их и будем менять! А в маленьких толку больше, а весу меньше.
  
   Из-за сопок начал выползать туман, сначала выполз один язык из распадка, потом другой. Потянуло холодным ветром. Потемнело и стало неуютно. Чориль и Азмун стали смотреть по сторонам.
  
   Надо укладываться - сказал Азмун - а то все водой пропитается.
  
   Сначала свернули шкуры, на верх уложили мясо, наконец дело дошло до золота. Ничего не получается - разделили пополам - котомки не подъемные. По половине выкинули и кое как подняли. Потом еще по половинке и стало более менее терпимо.
  
   Этак мы далеко не уйдем - сказал Азмун.
  
   Туман сгущался все сильнее и сильнее.
  
   Котомки были уже уложены, только в путь. Но куда? Вокруг было беспросветное марево. Только журчал ключ, но он тек почему-то в другую сторону! Нет пути!
  
   Смотри, перо зашевелилось - сказал Азмун.
  
   Точно - ответил Чориль. Я его самородком придавил, а оно под ним трепещется! Чориль наклонился и снял самородок с пера. Оно тут же поднялось и стало двигаться по течению ключа.
  
   Ворон говорил, что оно выведет если заблудимся - сказал Азмун - пошли за ним. И они пошли за пером, которое медленно двигалось перед ними на пределе видимости. Звук ключа исчез потом снова стал нарастать, но уже вода бежала слева на право. Перо пересекло ключ и им пришлось перебираться через него. Потом звук текущей воды стал затихать и снова нарастать. Когда они подошли к ключу он уже тек с права на лево. Опять им пришлось перебираться через него. Постепенно туман стал редеть, под ногами появилась чахлая трава, а перо ворона все летело перед Азмуном и Чорилем. Порыв ветра разогнал туман и друзья увидели что подошли к лесу. Он состоял из корявых деревьев нижние ветви которых были лишены листьев и выглядели как скрюченные руки. Перо залетело в лес и остановилось. Чориль шагнул за ним. Тут одна из древесных рук попыталась схватить его. Он увернулся и отскочил в сторону. Скрюченные ветви зашевелились по всему лесу. Некоторые стали цепляться друг за друга и драться между собой. Постепенно лес успокоился и опять замер в неподвижности. Парни встали на краю леса в полном изумлении, а перо висело среди стволов как ни в чем небывало. Вдруг в лесу послышался шум, и на друзей из леса вылетела косуля. Увидев охотников, она развернулась, и опять нырнула в переплетение корявых ветвей.
  
   Это что же получается - сказал Азмун - животным можно бегать по лесу, а людям нельзя?
  
   Выходит так - ответил Чориль. Азмун присел на корточки и стал смотреть в глубину леса. Там не было ни травы, ни кустарников, только корявые стволы торчали из земли, да корни деревьев. Приглядевшись, Азмун разглядел белые человеческие кости.
  
   Там человеческие кости - сказал он - может быть, вернемся? Друзья одновременно оглянулись назад. И увидели там стену непроглядного тумана.
  
   Назад нельзя - сказал Чориль. Только вперед! Давай думать. Ты умеешь думать? - спросил он Азмуна.
  
   Люди говорят, что умею, а сам я не знаю - ответил Азмун.
  
   Я тоже не знаю, но вот смотри; животным можно, а нам нельзя, давай прикинемся животными. У тебя есть шкура леопарда, а у меня кабана, согнемся и накинем их на себя. Вроде как животные.
  
   Азмун промолчал, но скинул с плеч котомку и стал раскатывать шкуру леопарда. Чориль последовал за ним. Если принято решение - нужно действовать. Молодые охотники были людьми действия.
  
   Азмун взял в руки котомку, взвесил на руке, а потом вытряхнул все золото на землю.
  
   Правильно - сказал Чориль - золото еще найдем, а жизни никогда! И поступил точно также со своим золотом.
  
   Давай оденем котомки на грудь, а мясо положим сверху, если потянется лапа, то бросить ей кусок мяса что бы отстала. Может они еще и сцепятся между собой!
  
   Нужно обязательно крепко привязать шкуры к телу - заметил Чориль - а то она может свалиться или лапа стащит.
  
   Через некоторое время все было готово.
  
   А как они отличают человека от зверя? Может быть по мыслям? Тогда нам не пройти даже под шкурами - сказал Азмун.
  
   Точно! Как я об этом не подумал - стал сокрушаться Чориль. Он попытался почесать голову, а вместо этого почесал кабанью шкуру.
  
   Придумал! Это же так просто - нужно думать как животные и все - улыбнулся Чориль.
  
   Ты будешь убегать, а я буду догонять. Только давай договоримся, ты хрюкай, а я буду рычать - сказал Азмун.
  
   И запашок у нас отличный! Невыделанные шкуры давно стали гнить. Чем - чем, а людьми мы не пахнем точно! - добавил Чориль.
  
   Азмун согнулся и стал порыкивать. На Амуре не водятся леопарды, но Азмун уже слышал его рык, тут одного раза достаточно что бы запомнить его на всю жизнь. Чориль тоже согнулся и стал похрюкивать. Указательными пальцами изобразил клыки и ногами стал рыть землю. Азмун тоном взял ниже, скрючил пальцы и замахал руками. Друзья стали кружиться у самой кромки леса.
  
   Ну что? Давай! - Прорычал Азмун.
  
   Чориль завизжал как натуральная свинья и бросился в лес по направлению к перу. Сзади него слышался рев леопарда. Ну просто натурально получается - подумал он. И тут же перед его лицом появилась скрюченная лапа. Чориль бросил ей кусок мяса, она схватила его и исчезла. Вот тут то Чориль завизжал по настоящему, больше никаких мыслей в его голове не было, он только следил за пером, бежал согнувшись и визжал. Сзади раздавался рев Азмуна. Новая лапа возникла перед ним, он опять бросил мясо. Наверху начался треск и глухие удары, это ветки сцепились между собой. Чориль бежал и время от времени бросал вперед и вверх куски мяса. Свара между деревьями нарастала, сзади слышался уже не рык, а вой леопарда. Наконец появился просвет между деревьями и Чориль бросив последний кусок мяса, выскочил на открытое пространство. Пробежал еще несколько шагов и рухнул в сухую траву. Через минуту появился Азмун. Он скакал на трех "лапах", а в четвертой зажимал свой молот. Он упал рядом с Чорилем. Наконец отдышавшись Чориль спросил - ну как? А место этого из горла вырвался хрип. Азмун попробовал ответить и тоже только захрипел. Свинячий визг и рев даром не прошли, они оба сорвали себе голос.
  
   Раздевались от шкур они вяло. Кое-как развязали ремни и скинули их. От обоих валил пар, в это время деревья продолжали свою битву, стоял треск, летели во все стороны ветки, они сцеплялись между собой, пытаясь вывернуть из земли соперника, но постепенно накал деревянной битвы стал угасать. Чориль скинул с себя котомку и заглянул внутрь.
  
   У меня не осталось ни кусочка мяса - прошептал он.
  
   У меня тоже - прошептал в ответ Азмун. В это время перо продолжало их терпеливо ждать.
  
   Друзья скатали шкуры, одели котомки, и медленно потащились в сторону вороньего пера.
  
   Совсем рядом был виден лес и перо направлялось туда. Азмун посмотрел на новый лес и прохрипел - еще одну такую гонку я не выдержу. Чориль не ответил, он опустив голову брел за пером. Появились первые деревья и друзья стали настороженно оглядываться по сторонам. Все было спокойно.
  
   Вроде спокойно - сказал Азмун.
  
   Да только вот лес состоит из железной березы - задумчиво сказал Чориль - она у нас встречается редко и только на самом юге, а тут целый лес. Только железная береза и никаких других деревьев. Это настораживает.
  
   Что за береза такая, и что значит железная? - Спросил Азмун.
  
   У нее древесина такая твердая и тяжелая, что тонет в воде. Ее ни чем не возьмешь, ни каменным топором, ни костяным ножом. Одну березу молнией расщепило, и я подобал хороший кусок как раз для топора, я его и так и этак, ни в какую! Так и пришлось бросить, ни что ее не берет. Только железный топор. А железо это метал такой, вроде меди, но такой крепкий, что даже железную березу рубит. Может быть по этому она называется железная. Я сам не видел железного топора. Мне про него рассказывал старик Маха, он в молодости видел такой топор. Так что не спроста тут одна железная береза.
  
   В лесу было очень тихо, не было птиц, не шуршали мыши в траве. Тут Чориль стал прислушиваться.
  
   Что такое - спросил Азмун.
  
   Кажется, где то журчит вода - и Чориль приложил ладонь к уху - точно журчит! Друзья тут же почувствовали нестерпимую жажду. Впереди показался просвет, и они вышли на берег тихой лесной речки. Вверх по течению был перекат, его журчание они и услышали. Они сбросили котомки, и припали к воде, она тут же забурлила и вскипела. Они отпрянули и с изумлением стали смотреть на кипящую воду.
  
   Ну и ну - я же говорил, что, что-то не чисто - сказал Чориль. Азмун молча взял копье товарища, подошел к речке и подцепил в ней здоровенного сазана. Глаза у него были белые, он сварился. Чориль подбежал к берегу:
  
   вон еще щука, тащи ее! Азмун выкинул на берег и щуку. Потом двух пеструшек. Все они были отлично сварены.
  
   Сейчас мы и чаек сделаем - потер руки Чориль. Он вытащил из котомки березовый туесок и зачерпнул кипятка. Потом достал мешочек в котором было наструганное чаго, лианы лимонника, липовый цвет и листья малины. Он высыпал эту смесь в туесок и обернулся к Азмуну - давай есть! Друзья начали с сазана. Чуть-чуть присыпая куски мяса солью они покончили с сазаном за пять минут.
  
   Никогда раньше не ел вареную рыбу - сказал Азмун.
  
   Угу гумм - только и смог с набитым рыбой ртом ответить Чориль. Наконец проглотив кусок, продолжил - в чем же ее варить? Тут нужен медный котел. Друзья принялись за щуку. И с ней покончили в два счета. Потом взяли по пеструшке, а что там пеструшка, всего с ладонь длинной - раз и нету. К этому времени чай настоялся, они сели рядом и наслаждением стали отхлебывать из туеска. Азмун посмотрел вверх - с кроны на крону не перелезть и речка глубокая.
  
   Если бы тут были простые деревья, мы бы в два счета сделали мост - заметил Чориль. Оба как по команде посмотрели в сторону переката.
  
   Пойдем посмотрим - предложил Азмун. Чориль допил остатки чая, посмотрел на заварку и не стал ее выбрасывать. Пусть преет - подумал он - еще крепче будет на второй раз.
  
   Перекат был не широкий, но течение быстрое. Вода шумела над камнями, кое-где появлялись и исчезали маленькие водовороты. Чориль попробовал измерить глубину копьем, и вода тут же вскипела. Глубина оказалась ниже колена.
  
   Ниже колена - сказал Азмун задумчиво - плохо, что ходули не из сего сделать.
  
   Давай обмотаем шкурами ноги. Прямо целыми кусками и пока шкуры будут промокать, мы перейдем - сказал Чориль. Сказано - сделано. Они расстелили шкуры на гальке и стали разрезать их пополам. Азмун с леопардовой управился быстро, а вот с кабаньей шкурой пришлось помучиться обоим. Наконец перед каждым лежало по два больших куска шкур. Чориль поставил левую ногу в центр одной половинки кабаньей шкуры и стал заворачивать вокруг ноги. Осклизлая шкура скользила под пальцами и не хотела сворачиваться. Тогда Чориль сел и опять попытался. На этот раз получилось, но оби руки были заняты. Он сидел и таращился на ремни, которые лежали рядом. В это время у Азмуна развалилась конструкция из леопардовой шкуры. Он хотел чертыхнуться, но вовремя остановился. Чориль сказал - у меня тоже самое. Давай вместе, сначала обуем меня, потом тебя. Дело пошло. Вдвоем они управились быстро, особенно с леопардовой шкурой, которая была на много тоньше кабаньей.
  
   Они подошли к самой кромке воды и стали прикидывать маршрут. Вон там - показал рукой Азмун - начало переката, там самое мелкое, но с одной стороны глубокая вода речки, а с другой падающая вода прорыла яму. Так что придется идти по гребню, а это опасно - одна ошибка и все - получите вареного охотника. А вот за ямой опять нанос, вот тут и надо идти. Они пошли к этому месту и стали его тщательно изучать.
  
   Вроде бы должно получиться - заметил Чориль.
  
   Похоже на то. Только не нужно бежать, можно упасть. Нужно просто быстро идти.
  
   Только ты иди первым. У тебе леопардовая шкура тоньше, если что побежишь - добавил Чориль. Азмун первым вступил в воду и она тут же вскипела, Он быстро пошел к противоположному берегу, Чорил тронулся за ним. Идти было неудобно, вокруг кипела вода, горячий пар обжигал лицо. Оно моментально покрылись потом, он разъедал глаза, из за пара было почти ничего не видно. Но Азмун уже проделал три четверти пути. А Чориль был на середине. Вдруг одна нога Азмуна провалилась по колено в воду, и кипяток попал внутрь. Азмун подскочил как заяц и побежал к берегу. Через секунду он уже распорол ремни ножом, скинул шкуру и стал дуть на обожженную ногу. Чориль как шел, так и продолжал, хотя ему сильно хотелось тоже побежать. Но он знал, что только терпение поможет выбраться на другой берег. Наконец и он добрался до галечной отмели. Сел и попробовал развязать ремни, только из этого ничего не получилось - они задубели. С сожалением он стал резать их ножом. Анмун уже освободился от второй бахилы и опять дул на свое колено.
  
   Ты лучше помочись на ожег. Это верное средство - сказал Чориль. Азмун попробовал - ничего не получается - сказал он - сколько мы воды потеряли, а сколько пили? Придется опять дуть. Оба промокли от пота насквозь, только как насквозь, рубашки то кожаные. Просто вся одежда была мокрая и скользкая. Холодный ветерок приятно обдувал мокрые от пота тела и они быстро высыхали. Они оба были жилистые и мускулистые. Их бронзовые тела в потеках от грязного пота представляли из себя образцы мужской красоты, этим образцам красоты и в голову не могло придти,что можно помыться. Чориль сидел по пояс голый в рваных и засаленных замшевых штанах, а Азмун совсем голый, так как штанов не имел, только длинную до колен кожаную рубаху, которую подпоясывал ремешком, и когда он ее и ичиги скинул, то остался в чем мать родила.
  
   Слушай, а перо еще ждет? - Спросил Азмун.
  
   Наверняка ждет. Ты не думаешь, что ворон мог быть приятелем черта?
  
   Не говори этого слова! Да! Давно думаю. Только что делать!?
  
   Что делать, что делать - произнес Чориль задумчиво - нужно с вороном решать. Вот например, что бы мы делали если бы не было ворона. Ну развели бы костерок, сидели бы и грызли мясо. Ждали бы, когда туман рассеется, а он бы все равно рано или поздно рассеялся. Вот и выходит, что ворон нас специально завел. Ты этого ворона запомнил?
  
   Конечно! У него седые перья вокруг глаз и клюва, также нет одного когтя на правой ноге.
  
   Хотел бы я с ним встретиться, он бы мне не одно перо оставил на память!
  
   Завел он нас в какой то лабиринт, только не понятно, этот старый член совсем нас хочет погубить или только куражиться.
  
   Ха-ха-ха. А представляешь иметь деревянный член! Все время стоит.
  
   Или все время лежит - справедливо заметил Азмун.
  
   А представляешь как он занимается любовью со своей деревянной женщиной. Треск, скрип, щепки летят в разные стороны, гы гы гы.
  
   Да пусть он хоть прорастет в нее, лишь бы нас отпустил. Друзья стали смеяться, обсуждая интимные стороны жизни лесного черта. Они были молоды и жизненная сила била у них через край. Долго грустить они просто не умели. Наконец собрали свои пожитки и пошли в сторону пера. Чориль по пояс голый, Азмун совсем. Как только они приблизились к перу, оно полетело дальше и они пошли за ним.
  
   Смотри, что у нас получается. Золото бросили, шкуры и ремни пропали, у нас одни потери - сказал Чориль.
  
   Ничего, - упокоил друга Азмун - вот придем к настоящей реке, сделаем плот, и у нас одни прибытки будут. Так по Уссури и поплывем до самого Амура.
  
   Лес стал редеть, а сопки по бокам подниматься выше. Появилась тропинка. Чориль с Азмуном стали ее осматривать; это звериная тропа - сказал Азмун.
  
   Да. Ни одного человеческого следа, а вот звериные есть. Чориль присел над найденным следом. Это была половинка следа крупного тигра! Друзья переглянулись. У Чориля опять на лбу выступил пот. Азмум пожал плечами - ну и что, ну проходил тут тигр. Он плохо себе представлял, что такое тигр. Это очень плохо - прошептал Чориль - тигр, это не леопард. Нам вдвоем с ни не справиться, даже с твоим молотом. Все таки они пошли дальше за пером. Сопки по сторонам становились все круче и круче. Наконец они стали почти отвесными, и лес кончился. Перед ними был ровный каменистый распадок, в центре которого находилось тигриное стойбище. Друзья спрятались за последними деревьями. Азмун стал натягивать на себя еще сырую рубаху. Чориль тоже, при этом руки его начали предательски подрагивать.
  
   В тигрином стойбище везде белели кости животных. Тигры занимались кто чем; тигрята играли, гоняясь друг за другом, многие тигры просто спали или грызли кости, под сопкой какое то семейство поедало изюбря. В общем на стойбище царило полное тигриное благополучие.
  
   Чориль взял себя в руки и посмотрел на предательское перо висевшее в воздухе над тропинкой ведущей в стойбище. Нужно было что то делать. В это время огромный тигр, лежавший рядом со своей тигрицей, поднялся, потянулся и стал смотреть на другую самку. Потом медленно пошел к ней. Тигр другой тигрицы тоже встал и предостерегающе рыкнул. Первый в ответ тоже рыкнул, тогда у второго шерсть стала дыбом, он стал себя бить хвостом по бокам и заревел во весь голос. Рык был страшен, звук отразился от склонов сопок, что еще усилило эффект. Первый заревел в ответ и его рев перешел в утробный хрип. Он прижил уши, повернул голову немного вбок и медленно пошел по направлению ко второму. К этому времени нормальная жизнь в стойбище была нарушена, даже котята перестали гоняться друг за другом и уставились на драчунов. Взрослые тигры стали подтягиваться к подножию правой сопки, где намечалась драка. Весь их вид выражал крайнюю заинтересованность. Еще бы! Намечалось отличное развлечение. Два тигра уже разделяло несколько метров. Они медленно сходились и ревели так, что казалось вот- вот обрушатся сопки.
  
   Бежим по краю левой сопки пока они так заняты - почему то прошептал Азмун. И они согнувшись побежали, Чориля опять стала бить крупная дрожь. В это время тигры сцепились и покатились клубком по земле. На беглецов ни кто не обратил никакого внимания. Они пробежали по краю долины и стали карабкаться на крутую каменистую осыпь. Камни из под ног полетели вниз с грохотом, Чориль в страхе оглянулся, - тигры уже стояли на задних лапах, обхватив друг друга передними, и сцепившись челюстями. Все стойбище были полностью захвачено представлением. Оказавшись на уступе, друзья снова посмотрели назад. Тигры теперь стояли друг перед другом и утробно хрипели. Оба были в кровавых полосах, у первого было рассечено надвое ухо. Они опять стали сближаться.
  
   Давай досмотрим - предложил более холоднокровный Азмун.
  
   Ты что! Сдурел, а если они захотят продолжить развлечения коллективной охотой! И Чориль бросился первым вдоль по склону сопки. Впереди опять появилось перо. Оно двигалось на расстоянии нескольких метров от охотников. И близко, а не схватишь. Азмун смотрел на него с ненавистью:
  
   Только бы его схватить! Я знаю пару заклинаний, и если не угроблю ворона, то уж точно обеспечу ему понос или чесотку. Перо свернуло в узкую расщелину. Друзья остановились и посмотрели друг на друга.
  
   Ну что, пойдем? - Спросил Чориль.
  
   Давай, но только это будет в последний раз. Расщелина стала сужаться и вдруг закончилась каменным мешком с отвесными стенами.
  
   Все теперь оно от нас не уйдет! - закричал Азмун. Они расставили руки и стали загонять перо в угол. Вдруг оно рванулось вперед, ударилось в стену и превратилось в пыль.
  
   Аааааа- закричал Азмун - и со всего размаха ударил в стену молотом. Стена пошла трещинами и рассыпалась. Инерцией Азмуна вынесло в пролом, за ним прыгнул Чориль. Они оказались на том же месте откуда начали свой путь за пером. Оглянулись назад и увидели тот же склон сопки. Солнце так же стояло в зените.
  
   Бежим отсюда! - закричал Чориль - и они побежали вниз по ключу. Сначала по галечной отмели, потом прямо по воде. Ключ был не глубокий, несмотря на весеннее половодье, но вода была в нем ледяная. Потом они снова бежали по отмели, наконец перешли на быстрый шаг и скоро просто тащились то по одной стороне ключа, то по другой. Наконец стали посматривать друг на друга - кто первый скажет - привал. Чориль махнул рукой и они не сговариваясь опустились на теплую от солнца гальку. Подошвы у ичигов Азмуна отвались и наружу выглядывали босые ступни. Они были все изодраны об острые камни и кровоточили.
  
   У меня есть запасные - сказал Чориль - только вот подстилку сделать не из чего. Из травы есть только сухая осока, а ее нельзя. Он скинул свои ичиги и толь потом стал копаться в своей котомке. Наконец нашел и бросил Азмуну. Тот тщательно разложил верхушки от старых ичигов на солнце, потом приложил к ноге новые.
  
   Вроде бы подойдут - сказал он - но одевать не стал.
  
   Кругом стоял дремучий лес. Сопки были покрыты огромными кедрами, пихтами и елями. Кое где видны были толстые корявые стволы липы и дуба, проблескивали белые березы. Стояла тишина.
  
   Охоты здесь не будет - заметил Чориль - и рыбы нет, тут слишком мелко. Только пеструш-ка, но на нее день потратишь, а сыт все равно не будешь.
  
   Смотри ворон летит - прошептал Азмун. Ворон медленно летел вверх по ключу. Чориль схватил лук, наложил стрелу на тетиву и улегся рядом с Азмуном.
  
   Не двигайся, он обязательно подлетит посмотреть, можно ли чем поживиться. И действительно поравнявшись с охотниками он заложил крутой вираж и стал планировать над ними. Тут его стрела и настигла. Она пробила его почти на вылет и он трепыхаясь свалился на гальку, несколько раз дернулся и затих. Чориль подошел к нему, поднял за шею и осмотрел.
  
   Нет не тот - заключил он - и седых перьев нет, и когти целы. Выдернул стрелу и зашвырнул крупную птицу на середину ключа. Ворон упал в поток, крылья расправились по поверхности. И его кружа и ударяя о камни понесло по течению. Друзья смотрели без сожаление как течение уносит крупную птицу - воронов есть нельзя. Можно запросто отравиться.
  
   Солнце было еще высоко. Азмун натянул на свои израненные ноги новые ичиги и встал.
  
   Пошли, что ли. И они медленно побрели вниз по ключу.
  
   Постепенно парни расходились, размялись и зашагали бодрее.
  
   Давай попробуем пойти вдоль склона сопки - предложил Азмун. Похоже, он боялся за свои новые ичиги.
  
   Давай, только скоро одна нога станет короче другой.
  
   Они выбрались на склон, и пошли вдоль него. Сначала почувствовалось облегчение, но потом склон стал более крутым, и за очередным поворотом они увидели, что дорогу им преграждают скалы. Пришлось опять вернуться в ключ.
  
   К вечеру они окончательно измотались и в сумерках остановились на ночевку. Галечная коса, которую они выбрали, располагалась почти вдоль ключа - вода била в основание скалы и дальше нанесла длинный язык из мелких камушков. Скала защищала от холодного ветра стекающего по вечерам с верхушек сопок и дующего вдоль ключа. Ниже по течению ключа был высокий мыс и, в общем, получалась уютная долинка, со всех сторон защищенная от ветра.
  
   Ночь была тихая и пасмурная, костер горел ровно, охотники спали сидя, на них были только кожаные рубашки, и хорошо, что не было ветра.
  
   Азмуна разбудило шипение, он не понял с спросонок, что это и схватился за молот, но увидел, что падает крупный весенний снег. Шипение издал уголек, на которого упала снежинка. Азмун растолкал товарища:
  
   снег! Завтра пойдем на охоту!
  
   Чориль зевнул и потер глаза:
  
   ну и что? Зачем разбудил?
  
   А затем, что в такой снег в одних рубашках спать нельзя. Он сначала подтает, а потом дунет ветер и заморозит, и конец охотнику.
  
   Они подбросили веток в костер и стали готовить чай. Чориль взял нож и сказал:
  
   Ты, пока набери воды в свою глиняную чашку, а я принесу новую заварку.
  
   Он взял ветку из костра и пошел к сопке. Не успел Азмун набрать воды, как появился Чориль. Он волок за собой длинную лиану.
  
   Что это? - Спросил Азмун.
  
   Это лимонник, сейчас сон как рукой снимет, а утром когда чай хорошо настоится, выпьем перед охотой, и будем бегать как новенькие, как будто всю ночь спали в теплой юрте.
  
   Чориль стал скручивать ветку лианы в моток, как веревку, потом опустил его в чашку, а чашку за-двинул в костер. Азмун потер живот и спросил:
  
   А у вас тут какая рыба водится?
  
   в маленьких речках в основном пеструшка и хариус, есть голец. А вот в большие, идет на нерест горбуша, кижуч, кета, нерка, семга, таймень, ленок, а других не замечаем, некогда, с этими бы справиться. И Чориль шумно сглотнул слюни.
  
   У нас тоже самое, только у нас есть еще белорыбица. У нее икра черная, а мясо белое и очень вкусное.
  
   Давай про еду больше не будем. - Предложил Чориль, а то мы сами себя измучаем. Ты лучше расскажи как нивхи живут, и какой Амур. Они проговорили до рассвета. Лимонник действительно отбил всякое желание спать.
  
   Утром снег прекратился и подул холодный северный ветер. Друзья отправились на охоту по склону сопки. На влажном снегу не было даже следов мышей. Рубашки не спасали от пронизывающего ветра.
  
   Может быть, пойдем на другой склон, там спрячемся от ветра. - Предложил Азмун.
  
   Пойдем, только это не поможет - у нас в Приморье ветер дует всегда в лицо, а идти приходится всегда в сопку. Это черти так шутят над людьми.
  
   Они все - таки перебрались на другую сторону. Конечно, там было тоже - самое. Промозглый ветер нес низкие облака, солнца не было. Еще чуть-чуть и охотники встали бы на привал, жечь костер и бедовать. Но тут сверху склона послышался треск, Чориль скинул лук и наложил стрелу. Почти прямо на охотников выскочила кабарга. Вжик, и ее пробила стрела. Кабарга закувыркалась по склону. Только охотники с улыбками переглянулись - опять треск. По следу кабарги бежала росомаха. Вжик, вжик и две стрелы воткнулись ей в бок, она закрутилась на месте, пытаясь вырвать их зубами. Тут к ней подскочил Азмун, хрястнул ее по голове молотом. Одного удара оказалось достаточно. Череп у росомахи треснул.
  
   До чего же гнусные твари. - Сказал Чориль, - выдергивая из зверя стрелу. Вторая стрела была сломана. Чориль отбросил обломок с оперением, а обломок с наконечником выдернул из росомахи, и стал рассматривать.
  
   Ну вот. Вторая стрела пропала, осталось восемь - сказал Чориль.
  
   Он вытер окровавленный наконечник о снег и тщательно уложил его в котомку.
  
   Спустим туши вниз по склону, на ровном месте и встанем. - Предложил Азмун.
  
   На первом попавшемся ровном месте они стали разбивать лагерь, Азмун разводил костер, а Чориль разделывал кабаргу.
  
   Что, с головы и хвоста тоже шкуру снимать? - С улыбкой спросил Чориль.
  
   Конечно! Я из них себе гульфик сделаю, а то голые яйца на снегу мерзнут. - Серьезно ответил Азмун.
  
   Ты лучше из хвоста росомахи сделай. Ниже колен шерсть будет свешиваться. Все черти разбегутся. Ха,ха,ха,
  
   Гы, гы, гы.
  
   Весело! Костер уютно потрескивает, мясо есть, шкуры есть, жизнь хороша!
  
   Давай кабаргу съедим полностью, а что не сможем съесть, то возьмем с собой.
  
   Давай. Будем сидеть у костра и много есть, по такому мокрому снегу лучше не ходить. - Согласился Чориль.
  
  
   Друзья выбрались на очередную сопку, и перед ними раскинулась долина.
  
   Ого! - Изумился Чориль.
  
   До самого горизонта расстилалось море сухих камышей. С лева через камыши проблескивала Илистая река, рядом с сопками были видны озера и протоки, а дальше их скрывали камыши и была видна только бесконечная желтая от камышей равнина. Где-то там, на западе было пресное море.
  
   Птицы! Посмотри сколько птиц! Это не туча на горизонте, это гуси! Вон цапли! Вон утки! Кулики! Как у нас на Амуре! - Азмун кричал и приплясывал на месте. - Пойдем охотится, - предложил он.
  
   Чориль опустил голову:
  
   я тут буду развлекаться, а в это время маньчжуры будут увозить Чольчинай все дальше и дальше.
  
   Да. Я и забыл совсем про нее. Понятно, я ее никогда не видел и она вовсе не моя невеста. Правильно говоришь, поспешим на Амур.
  
   Друзья пошли по гребням сопок по границе с равниной. Так продолжалось до самого вечера. Уже на закате они взобрались на очередную сопку и стали осматриваться. Без перемен - слева, бесконечная, желтая равнина, справа, сопки. Азмун и Чориль спустились в распадок к ключу, и стали разводить костер.
  
   Следующий день был такой же однообразный. И только к вечеру, далеко на севере, они замети-ли на равнине отдельные деревья.
  
   Утром, разрезая на пополам последний кусок мяса кабарги, Азмун сказал - началось повышение, дальше будет степь и хорошая охота.
  
   Никогда не охотился в степи, у нас ее просто нет.
  
  
  
  
   Чуткое Ухо
  
  
   Охотники продрались через полосу колючего кустарника отделявшую лес от степи и стали осматриваться. В степи были видны стада антилоп, бизонов и просматривались несколько шерстистых носорогов. За языком леса, вдававшимся в степь, раздался топот. Друзья попятились в кустарник и притаились там. Из-за лесного мыса появилось стадо диковинных копытных.
  
   Что за звери такие - спросил шепотом Чориль.
  
   Не знаю, никогда не видел. Мордой на сохатого похожи, рогов нет, на шее волосы растут и хвосты волосяные.
  
   За табуном появились люди, они сидели верхом на животных! Парни замерли. Черти! Только черти способны на такое.
  
   Это черти - прошептал Чориль.
  
   Конечно черти, духов мы бы не увидели - ответил также шепотом Азмун. - Они сожрут все стадо. Черти могут.
  
   Черти вели себя странно: они окружили стадо с трех сторон и определенно гнали его в сторону протоки.
  
   Они хотят всех утопить - ужаснулся Чориль. - как только они скроются нужно удирать отсюда!
  
   Чуткое Ухо скакал на своем любимом коне Лютике самым последним, он присматривал за всем табуном лошадей. Остальные пастухи были сзади и с боков табуна. Опытный вожак уверен-но вел табун на водопой. Чуткое Ухо был дово-лен. Вдруг по спине у него пробежал холодок. Что такое? Он придержал коня и стал внимательно осматриваться по сторонам. Кочевник верил в свое чутье и ни минуты не засомневался, что рядом опасность. Но вокруг было тихо, сзади в степь вдавался узкий участок леса, граница тайги хорошо просматривалась. Никого. Наверное, это лесные черти шалят - подумал он - нужно обязательно рассказать шаману, что бы покамлал, а то опять лесные черти подберутся к самому стойбищу. Чуткое Ухо погладил талисман на груди и поскакал догонять табун лошадей.
  
  
   Друзья сидели на очередном привале и беседовали, каждому было что сказать.
  
   Ну и ухватил меня за ногу, и тащит под воду, а глаза у него совсем человеческие. Тут я и ударил ножом по этой щупальце, нож вырвало, а вокруг все черной водой покрылось.
  
   Так это был осьминог! Знаешь какие они вкусные. Если крупный попадется, то все стойбище накормить можно.
  
   Он был больше меня и клювом щелкал! Хочу на север. Хочу на Амур, тут нельзя жить, тут черти степные всех животных губят, чудовища морские на каждом шагу. У нас на Амуре человеческие отношения, гадости такой совсем нет, только если речной дракон, только на него управа есть. И черти нормальные, человеческие. Азмун впился зубами в гусиную ножку и продолжил, - вообще я думаю, что люди должны жить в соответствии с природой, нужно всех любить, - он снова откусил от жирной гусиной ножки - и гусей особенно.
  
  
  
  
  
   Арсеньевка
  
   Давай построим лодку из бересты. - Сказал Чориль.
  
   Бестолку. Долго будем строить, а потом начнется - то протекает, то разваливается, то еще что - ни будь. Давай лучше плот строить будем. Положим на середину гальку, можно будет костер жечь. Рыбку печеную есть будем, а река пусть работает. На лодке нужно приставать к берегу, а на плоту нет. Сейчас половодье, вообще к берегу приставать не будем. Раков наловим.
  
   Раков нельзя! В них зараза есть. Чтобы ее не было, нужно варить их в крепком соляном растворе, а соли у нас уже почти нет.
  
   Плохо, теперь рыбу плохо ловить - половодье.
  
   Поплывем на плоту, а там видно будет, может убьем кого. - Ответил Азмун.
  
  
  
   Весеннее солнышко приятно согревало кожу. Плот медленно несло по течению реки. Справа поднимались увалы сопок, слева расстилалась равнина, покрытая сначала камышами, а затем степью с редкими группами деревьев, только на горизонте голубели сопки. Друзья блаженствовали. Две утки и водяная курочка съеденные на обед очень этому способствовали. Азмун сидел в своей драной рубахе, Чориль вообще голяком.
  
   Смотри какая здоровенная рыбина плывет. - Лениво сказал Азмун.
  
   На ровной поверхности воды расходился треугольный след волн. Он приближался к плоту. Чориль сел, потянулся, зевнул и взял острогу.
  
   Бросить что ли? - Спросил он. В голосе чувствовалась неуверенность. Конечно, так хорошо лежалось на солнышке, а тут шевелиться.
  
   Ну и не бросай, птицы сколько угодно, пусть эта рыбина плывет себе. - Потягиваясь и зевая ответил Азмун. Они лениво наблюдали за приближающимся треугольником волн. Вдруг у самого плота над водой показалась огромная змеиная голова. Змея стала быстро работать языком. С треском разрываемой кожи в нее воткнулась острога Чориля. Голова змеи спряталась под водой, а по плоту ударил змеиный хвост, сшибая Азмуна в воду. Кольца удава оплели туловище Азмуна, и змея потащила его под воду. Чориль успел ухватится за хвост, и держал его двумя руками. Он пошарил глазами по плоту и увидел рядом молот Азмуна. Схватил его правой рукой, и размозжил хвост ударом молота. Змея бросила Азмуна, и Чориль только-только успел схватить ее за горло. Перед его лицом была разинутая змеиная пасть. Из воды показался Азмун и стал бить удава своим костяным ножом. Змея отпрянула назад и потянула за собой Чориля, плот встал на ребро и перевернулся. Схватка продолжалась в воде; Чориль держал змею мертвой хваткой за горло, а Азмун бил и бил ее костяным ножом. Наконец удав не выдержал, вывернулся и скрылся под водой. Друзья поплыли к плоту. Они вылезли на осклизлое днище и сели тяжело дыша.
  
   Ну вот! - Сказал, тяжело дыша Азмун, - опять у меня только драная рубаха и ремень, все пропало.
  
   Ха,ха,ха. - Засмеялся Чориль, - ты просто богач по сравнению со мной! У меня только нож остался. Он наконец разжал руку и аккуратно положил нож рядом с собой. (До настоящего времени, у жителей р. Уссури ходят рассказы об огромном водяном удаве, который нападает на людей.)
  
   Наши вещи должны плыть по реке, не могло же все утонуть! - Воскликнул Чориль.
  
   Друзья стали тщательно осматривать поверх-ность воды.
  
   Вон шест! - Закричал Азмун.
  
   Чориль тут же прыгнул в воду и поплыл по направлению к находке.
  
   Парни приободрились, и скоро нашли обе котомки и лук Чориля. Шкуры, молот Азмуна, колчан со стрелами и копья пропали безвозвратно. Чориль гладил свой лук и уже в десятый раз повторял:
  
   знаешь какой это лук? Я этот лук половину зимы вытачивал из клена мелколистного, у этого клена волокна древесины закручиваются, а сама древесина твердая как кость.
  
   Дело пошло к вечеру и с сопок потянул холодный ветерок. Азмун посмотрел на посиневшего Чориля и сказал:
  
   Нужно приставать к берегу и жечь костер. Ты скоро совсем замерзнешь - ты голый и мокрый.
  
   Чорилю нечего на это было сказать, и он только кивнул головой в ответ.
  
   Когда Чориль отогрелся, он начал вертеть головой:
  
   липу нужно искать. Я надеру с нее лыка и сделаю себе одежду, ты мне еще завидовать будешь! Сейчас уже темно, а завтра, как увидим липу так приставать нужно, совсем мне не нравиться ходить голым.
  
   Путешественники стали пить чай.
  
   Ну вот, - сказал Азмун, опять у нас только чай.
  
   Обед у нас был нормальный, завтра сделаю стрелы, и опять будем сыты.
  
   На утро они продолжили свой путь. Азмун пытался ловить рыбу на костяной крючок, а Чориль стоял на плоту и внимательно осматривал берега. Время от времени его пробирала крупная дрожь.
  
   Вон! Вон там! Здоровенная липа! - закричал он - стал подпрыгивать от возбуждения.
  
   Азмун вытащил леску из волокон крапивы и взялся за шест.
  
   Ты оставайся на плоту, и лук мой береги, а я побегу драть лыко.
  
   Азмун только кивнул головой. Чориль влез наверх по крутому берегу и оказался около огромной липы. Он улыбнулся и похлопал по стволу рукой. Потом сделал горизонтальный надрез и два вертикальных, поддел ножом, и отодрал уголок коры от ствола, потом взял нож в зубы и ухватился за уголок двумя руками. Секунду сосредоточился и дернул кору резко вниз. Отслоилась длинная полоса лыка, тут и пошло дело, Чориль делал горизонтальный надрез, потом вертикальный и отдирал полосу лыка от дерева. Скоро у него набралось десятка три длинных полос коры. Он в который раз взял нож в зубы и собрал лыко в охапку, он коекак смог ее охватить. Когда он подходил к плоту Азмун удивился:
  
   как быстро и так много.
  
   Ыыы, гыы, ууу, - попытался ответить Чориль, зажимая зубами нож.
  
   Он свалил лыко на плот, вытащил нож изо рта и наконец-то сказал:
  
   первым делом сплету себе ремень, Просто ничего невозможно делать, всегда одна рука занята ножом. Азмун оттолкнулся шестом от берега и плот понесло течением, туда где река Уссури, где Амур и где Никанское царство.
  
   Что это за лыко такое? - Спросил Азмун, - мы из липового лыка ничего не делаем.
  
   Это потому, что нивхи первобытные люди, вы еще многому не научились, а из лыка чего только можно делать: и одежду, и обувь, и отличные веревки, и циновки плести, и многое другое, про то женщины знают.
  
   Чориль отдирал жесткую кору от лыка и рассуждал:
  
   ты думаешь, что ни будь пропадет? Нет! Кора пойдет в костер, а лыко я расщеплю на волокна, и из них сделаю все.
  
   Чориль взялся за кончик длинной полосы лыка и потянул, у него в руках оказалась длинная, тонкая стружка лыка.
  
   Во! Видал! Щасс я их надеру побольше, и сделаю себе и рубаху, и пояс и обувь. - Чориль многозначительно поднял палец и продолжил с воодушевлением драть тонкие полосы лыка. Азмун наблюдал за ним с огромным вниманием, наверное он решил продвинуть нивхов по пути цивилизации.
  
   Наконец Чориль удовлетворенно вздохнул:
  
   этого на рубаху хватит. Ну, давай теперь делать рубаху. Нужно, что бы она была практичная, а не красивая, пока Чольчинай не освобожу, мне красота совсем не нужна. Он взял жгут лыка и положил себе на плечо, другой жгут на другое плечо, и стал так продолжать, пока не превратился в копну из лыка. Наконец подпоясался, и стал себя оглядывать и оглаживать:
  
   Ну что? Видал? Теперь нужно обрезать лишнее и сделать нормальный пояс.
  
   Да, нормально. Только нужно опасаться людей, вдруг тебя увидят.
  
   Глупости. Когда я сделаю пояс и обувь, все будет классно.
  
  
   Иииии! Черт лесной! Деревянный человек! Дети бросились от реки к стойбищу. Из юрт стали выскакивать охотники с копьями в руках.
  
   Чориль и Азмун застыли на плоту. Его тихо подносило к берегу, парни оторопели. Чориль не придумал ничего как сказать - мы детей не едим. Тут же в плот воткнулось пара копий, но эти дикие люди тоже боялись! Понятно, как совладать с чертом!
  
   Их не взять оружием! Нужно огнем жечь!
  
   Стойте! Стойте! Мы люди! Это у меня просто рубаха деревянная. Вот смотрите - лицо человеческое, и руки тоже человеческие, и грудь! Чориль рванул на груди лыко.
  
   Охотники замерли.
  
   Ты член свой покажи, у чертей человеческого нет.
  
   Чориль тут же распахнул свою лыковую юбку.
  
   Точно человек. У лесных чертей там сучек корявый.
  
   Женщины стали хихихать. Чориль запахнулся и гордо встал на плоту.
  
  
  
   В устье Уссури вода почти остановилась, а иногда даже вода из Амура создавала противотечение. Оба берега были покрыты бесконечными сухими камышами. Азмун и Чориль отталкиваясь шестами продвигали плот к Амуру, и, наконец, камыши раздвинулись, перед друзьями раскинулся безбрежный Амур.
  
   Амур! - Азмун вздохнул полной грудью.- Амур! - И в это слово он вложил всю свою лю-бовь.
  
   Шесты перестали доставать дна и плот понесло вниз по течению Амура.
  
  
  
  
  
   Прошли еще два месяца пути и друзья вытащили оморочку на берег Сунгари. За этот месяц они успели спуститься вниз по Амуру до первого поселения орочей, выпросить у них оморочку и подняться по Амуру до реки Сунгари. Потом они пошли вверх по ней и на третий день, уже в сумерки увидели костер на берегу. Они пошли к костру. Около костра обнаружился чумазый мальчишка. Он был в драной замшевой рубашке, на его ногах были расползшиеся ичиги, а на плечах облезлая шкура оленя.
  
   Ты кто? - Спросил с удивлением Азмун.
  
   Я Чокчо, нанаец. -гордо ответил маленький оборванец.
  
   Азмун и Чориль присели у костра.
  
   Мы тут ночевать будем. - Заявил Чориль, и добавил. - У нас еда есть. Чокчо сжал зубы. Азмун и Чориль принесли из оморочки шкуры и припасы. Увидев юколу Чокчо тут же впился зубами с сухую рыбину. Потом схватил кусок вяленой оленины и стал поочередно откусывать то мяса, то рыбы.
  
   Если ты долго голодал, то сразу много не ешь, - заметил Азмун.
  
   Нет, совсем не голодал, - ответил Чокчо с набитым ртом, - просто мало ел.
  
   Как тебя, нанайца занесло к маньчжурам? - Спросил Чориль.
  
   Отец поплыл в Сань-Син пушнину продавать, а Лян-Маньчжур ограбил его и убил. Я приплыл мстить за отца. - Ответил мальчик. Чориль насторожился, а потом осторожно спросил Чокчо:
  
   И, что? Тебе удалось?
  
   Нет. Ляна-хунхуза долго не было. Только недавно приплыл на трех батах и много товара привез.
  
   А девушка там была? - Спросил Чориль, и голос его дрогнул.
  
   Да, была какая-то, - безразлично ответил Чокчо. Видно было, что мальчику не было никакого дела до всех девушек в мире. На все попытки Чориля выяснить какая она, Чокчо пожимал плечами и говорил, - девушка как девушка.
  
   Она очень красивая - сказал Чориль.
  
   Они все красивые, главное под горячую руку не попасть. Тетки добрее, от них и еды может перепасть, а от девушки никогда! И снова по кругу - вопрос, ответ, вопрос, ответ. Наконец Азмуну надоело это бесконечное выяснение - какая она?
  
   Прекратите! Утром пойдем и посмотрим на нее.
  
   Почему-то обиделись оба, замолчали и стали грызть юколу, просто так, для удовольствия. Костер стал прогорать и незаметно пришел сон.
  
   Утренний туман пробрался под драную оленью шкуру Чокчо и он поднял голову. Над Сунгари стоял плотный утренний туман, мальчик смотрел в непроглядную мглу до тех пор, пока туман не стол окрашиваться в розовый цвет. Тут проснулись Азмун и Чориль.
  
   Я думал всю ночь, - сказал Чориль протирая глаза, - нужно сделать следующее: пойти к дому Ляна и посмотреть на девушку, Чольчинай это или нет. Если Чольчинай, то мальчишка проберется в дом и передаст ей костяной нож, она его много раз видела, и сразу поймет, что я жив и приплыл за ней. - Закончи Чориль.
  
   Азмун молча принял план Чориля и толь заметил:
  
   Нужно хорошо спрятать оморочку. Чокчо, ты знаешь тут укромное местечко?
  
   Конечно, знаю! Немного вверх по течению есть отличная протока.
  
  
   Друзья шли через пригород Сань-Сина. Азмун стиснув зубы зыркал глазами по сторонам, Чориль непроизвольно трогал лук, только сытый Чокчо, как молодая собачонка бегал вокруг друзей и плевал на необычные юрты, животных прямо на улицах, прохожих в странных одеждах и другая экзотика. Его энтузиазм остановила подметка ичига, она почти отвалилась и стала хлопать по уличной грязи. Чокчо приуныл.
  
   Не беда, - сказал Азмун. Он скинул котомку и вытащил из нее тонкий кожаный ремешок. Чокчо сел прямо в грязь и поднял ногу с пострадавшим ичигом. Он приляпал подметку на место и придержал ее за носок, а Азмун стал приматывать подмету ремешком. Наконец дело было сделано, и Чокчо встал. Он попробовал отряхнуть рубаху, но только вымазал руку.
  
   Высохнет и грязь сама отряхнется, а вонючее я все равно не стану - философски заметил он.
  
   Ты бы хоть немного следил за собой, нельзя же быть таким грязным, - пожурил мальчика Азмун.
  
   Народу становилось все больше и больше. Чокчо трепался без остановок, он чувствовал себя старожилом, который просвещает новичков, собственно так оно и было.
  
   Вот в этой фанзе лавка, тут золото или медь можно на любую вещь обменять, - поучал мальчишка.
  
   И медный котел? - Спросил Чориль.
  
   Да тут у каждого медный котел есть, тут богато живут. Все тут другое, даже соль из под земли, а не с моря. И шелк есть, только если на простом человеке будет такая одежда, то стражники или хунхузы снимут шелк вместе с кожей. А вот смотрите в этой юрте можно поесть. Кусок меди или камень редкий и ешь себе, сколько хочешь. Так слушая болтовню Чокчо, и впитывая в себя новизну окружающего мира, они вышли на большое открытое пространство. Тут была толпа, все занимались меновой торговлей. Чего тут только не было! Азмун и Чориль встали на краю этого человеческого водоворота и непроизвольно ухватили Чокчо с двух сторон за руки. Внимание Азмуна привлекла высокая девушка, на ней были расшитые узорами ичиги, шелковые шаровары и кожаная безрукавка отороченная соболями. Девушка с энтузиазмом примеряла медные обручи на голову. Вдруг, Азмун увидел, что низкорослый маньчжур чиркнул обсидиановым ножом по ремешку кошелька, привязанному к поясу девушки, подхватил его другой рукой, и стал проскальзывать как уж между людей. Он двигался прямо на Азмуна. Юноша бросил руку Чокчо и схватил коротышку.
  
   Вор! Вор!! - Закричал Азмун. Маньчжур замахнулся ножом, но молодого охотника не так-то просто было испугать, а тем более зарезать. Азмун перехватил руку с ножом, но вор извернулся, заплясал ногами и Азмун полетел в грязь. Он не отпустил рук и коротышка упал на него. Вор так и сжимал в одной руке нож, а в другой кошелек. Бросил бы кошелек, может все бы и обошлось для него, так нет, жадность победила страх расплаты. Рука с ножом приближалась все ближе и ближе к лицу Азмуна. Тут подскочил какой-то дядька, и треснул палкой по бритому лбу вора. Еще несколько человек приняли участие в потасовке. Они связали маньчжуру руки и ноги. Беззубый оборванец схватил с земли кошелек, поднял над головой и стал приплясывая, орать:
  
   Поймали! Поймали с поличным! Зовите Палача!
  
   Люди вокруг стали прыгать и скандировать:
  
   Палача! Начальника найона! Палача!
  
   В пустой круг, образовавшийся вокруг Азмуна и связанного вора втолкнули девушку. Глаза Азмуна и девушки встретились и парень с ужасом понял, что она такая же уродка как и он - у нее были видны белки глаз! Девушка улыбнулась и парень невольно улыбнулся в ответ. Он вскочил на ноги и подошел к ней.
  
   Я Азмун из нивхов.
  
   А я, Дзарман, аратка.
  
   Появился найон. На нем был голубой халат расшитый красными драконами, на голове черной тесьмой крепился яшмовый шарик. Он был толст, его носилки несли восемь носильщиков, за носилками шло десять стражников.
  
   Поймали вора! - Закричала толпа
  
   Кто поймал? - Спросил найон.
  
   Азмуна толкнули к носилкам.
  
   Ты кто? - Спросил найон.
  
   В круг выскочил Чокчо, упал на колени и заголосил:
  
   Это Азмун, вождь племени нивхов, он плохо говорит, он приехал узнать про торговлю копченой рыбой, а я его раб и переводчик.
  
   Найон подумал и сказал Азмуну:
  
   Можешь жить в Сань-Сине сколько хочешь. Честные торговцы нам нужны. Кто пострадавший?
  
   Толпа вытолкнула Дзарман. Девушка упала на колени:
  
   Я Дзарман, рабыня найона Ляна.
  
   Возьми свой кошелек, и скажи Ляну, что я его уважаю. Палач! - Заорал он на всю площадь, - отруби вору правую руку!
  
   Толпа заорала улла! Ул-лала! Улла! Ул-лала! Тут же принесли колодину и факел. Палач с бритым лбом взмахнул каменным топором и кисть руки вора упала в грязь. Палач прижег культю факелом. Преступник не произнес ни звука, только крупные капли пота катились по его лицу. Найон махнул рукой, и его носилки поплыли сквозь толпу. Вор шатаясь побрел к переулку, все занялись своими делами, как будто ничего не произошло. На краю площади остались только друзья и Дзарман. Чокчо стал ползать на коленях и копаться в грязи, перебирая навоз, щепки и кости. Наконец он вскочил, торжественно держа в руках нож вора.. Лицо его светилось счастьем, потом стало ехидным:
  
   Что-то Азмун ты весь измазанный, нужно лучше следить за собой, - назидательно процедил он сквозь зубы.
  
   Но Азмун пропустил сарказм Чокчо мимо ушей, он смотрел на Дзарман, а она улыбалась ему. Он думал "Вот девушка как я, у нее тоже видны белки глаз, а она красивая!". Чокчо сообразил, что его шпилька не достигла цели и он немедленно ляпнул:
  
   Посмотри Дзарман, как устал Азмун, он избит и наверное хочет есть.
  
   Конечно! Как я не сообразила. Сейчас пойдем в харчевню, там перекусим и поговорим.
  
   Харчевня представляла из себя круглую фанзу, обмазанную глиной. Крыша была из камыша, но с крыши с обоих сторон двери свисали деревянные чилим и рыба неизвестного вида, но то что это рыба было понятно. Внутри фанзы лежали на полу потертые шкуры и стояли маленькие столики. Дзарман как хозяйка уселась на одну из шкур у столика. Тут же появился маньчжур. Дзарман приказала:
  
   Угощение для всех!
  
   Она развязала кошелек и высыпала горсть морских ракушек и медных пластинок. Хозяин согнулся и быстро сгреб плату со столика:
  
   Сейчас все будет в самом лучшем виде!
  
   Потом наклонился еще ниже и сказал Дзарман:
  
   у нас есть партия свежих морских червей. Не желаете?
  
   Девушка задумалась, потом сказала:
  
   Нет. Боюсь мои гости не поймут этого деликатеса, а вот бобов принесите побольше, чужестранцы наверняка их никогда не пробовали. Хозяин исчез за ширмой и тут же появились женщины с глиняными чашками, наполненными вареными бобами, потом появилась вареная рыба, соленая черемша, черная икра, кувшинчик с соевым соусом и плошки с совсем непонятным. Девушка ловко подхватила боб двумя палочками и отправила его в рот. Чокчо тут же попробовал повторить этот фокус, но боб выскальзывал из палочек как живой. Непосредственный Чокчо тут же бросил палочки и стал есть через край чашки:
  
   Вкусно! Ни на что не похоже.
  
   Азмун и Чориль вертели в руках палочки и не решались пустить их в дело. Чориль, наконец, отложил палочки и стал есть как мальчик, а Азмун совсем застеснялся. Глупо, но ему так не хотелось выглядеть перед девушкой дикарем. Он сидел опустив глаза и ковырялся в бобах палочкой. Дзарман выручила его. Она звонко засмеялась:
  
   Азмун! Храбрый Азмун, ешь как умеешь. Палочками есть трудно, нужно с детства учиться.
  
   Азмун улыбнулся ей и стал есть руками. Чориль и Чокчо тоже засмеялись и обстановка разрядилась. Когда все было съедено, а Чокчо умудрился допить соевый соус из кувшинчика, маньчжур принес чай. Наконец завязался разговор.
  
   Никогда так не ел, - сказал Чокчо, - я готов каждый день спасать тебя от воров.
  
   Это не ты спас, а Азмун, - возразила девушка.
  
   Зато я спас его от найона, - не унимался Чокчо, ему так хотелось быть значимым в глазах своих новых друзей, они такие классные! И по своей детской непосредственности стал задавать вопросы по существу:
  
   Да! Ты сказала что рабыня найона Ляна. Ты его любишь? Ты за него?
  
   Дзарман не ответила, а неуемный Чокчо сжал кулаки и зашипел:
  
   Твой любимый Лян убил моего отца, а у Чориля украл невесту!
  
   Вот и получается, что непосредственность, иногда губит, но иногда двигает телегу вперед. Дзарман аж передернуло:
  
   Я ненавижу Ляна, он меня зовет лупоглазой уродиной.
  
   Нет! Нет! Ты очень красивая! - С жаром возразил Азмун. - Меня тоже обзывают совой и чучелом.
  
   Дзарман просто улыбнулась в ответ и у парня в душе расцвели розы, Вот вляпался, влюбился вдребезги. Чориль решился:
  
   У нас к Ляну счет есть.
  
   Девушка притихла и опустила голову. Потом сказала:
  
   Я Ляна ненавижу. - Потом прошептала, - тебя зовут Чориль. Чольчинай много о своём женихе, его тоже звали Чориль, но он погиб!
  
   Нет!Я живой! И я пришел за Чольчинай. Я ее люблю, и спасу!
  
   Глаза Дзарман засверкали:
  
   Вот это да! Нужно спасти Чольчинай, нужно удрать вниз по Амуру, или ко мне на родину.
  
   Я убью Ляна, - сказал Чокчо.
  
   Мы убьем его, - поправил Азмун. Ему очень не понравилось, что такую чудесную девушку называют лупоглазой уродиной.
  
   Дзарман приложила палец к губам и махнула головой в сторону ширмы.
  
   Пошли отсюда.
  
   Поздно Дзарман остановила друзей, хозяин трактира все услышал.
  
   Они вышли на тихую улочку, спускающуюся к реке.
  
   А что значит аратка, - спросил бестактный Чокчо.
  
   Это племя такое в южных предгорьях Алтая, дальше степь Гоби, еще дальше крыша мира - Гималаи, там земля переходит в небо. - Ответила девушка.
  
   Это очень далеко? - Осмелился спросить Азмун.
  
   Очень. Мою мать, когда она была еще девочкой, украли степняки, а потом продали маньчжурам. Я родилась уже здесь и про родину знаю только по рассказам матери.
  
   Они подошли к переулку и Дзарман остановилась.
  
   Лучше, чтобы стражники не видели вас. Повторю еще раз - когда луна будет в зените, мы подойдем к стене парка. Вы бросите веревку, и мы выберемся наружу. Потом поплывем вниз по Амуру. Дзарман улыбнулась Азмуну, и в ее улыбке было столько силы и воли, что Азмун подчился, да куда-там сопративляться такой девушке. Когда такая девушка выберает парня, то он обречен стать генералом или вождем племени. Дзарман еще раз улыбнулась, и исчезла в сумраке переулка.
  
   Друзья спустились к реке и нашли стену огораживающую дворец Ляна. Стена была сложена из дикого камня скрепленного глиной.
  
   Тут можно и без веревки залезть. - Заметил Чокчо.
  
   Ты сможешь, а изнеженные девушки нет. Клянусь, что за время плена Чольчинай ни разу не стрельнула из лука, и не бросила копья. - Ска-зал Чориль.
  
   Все тут ясно, пошли оморочку готовить к плаванию, - сказал Азмун.
  
  
   Дзарман проскльзнула в комнату, где жила с Чольчинай. Та сидела с грустным видом и нашивала узор из крашенной кожи на кухлянку.
  
   Чольчинай - тихо окликнула она подругу, и приложила палец к губам. Потом наклонилась к ней и зашептала на ухо. Чольчинай застонала и из ее рук выпала костяная иголка и синяя кожа.
  
   Тише ты. Все правда, и сегодня ночью мы бежим.
  
   Чальчинай заплакала. По ее упругим щекам катились крупные как горошины слезинки. Она шмыгала носом, и больше ни звука.
  
   Правильно. Тихо реви и помогай мне собирать золото, серебро и одежду. - Приказала аратка. Потом задумчиво добавила, - слишком все быстро получилось, это точно воля богов.
  
  
   Ван Подлый метался по своей фанзе, как зверь в клетке. Он бесился - Чольчинай ускользала из его рук; если она попадет в гарем никанского царя, то все! Ван понимал, что его игра на жадности Ляна не удалась. Ван убедил Ляна торговать Чольчинай за ее вес в золоте. Но Царь уперся и предложил половину в золоте и половину в серебре. Это была очень щедрая плата, и Лян понимал это.
  
   Влюбленный хунхуз сел на шкуры у курительного столика, взял трубку, насыпал на дно мох, потом положил маленький шарик опиума, и прикрыл его второй порцией сухого мха. Ван зажег трубку и затянулся, в голове сразу стало пусто. Наконец засверкала единственная мысль - нужно действовать сегодня, тянуть больше нельзя.
  
   Ли!!! - Заорал он. В фанзу зашел кривоногий китаец и поклонился.
  
   Ты! Кривоногий! Сколько думаешь получить за Чольчинай?
  
   Мало, даже если ее продадут в золоте. Нас много и моя доля будет ничтожна.
  
   Так-то! Я предлагаю ее в весе меди, но все получишь ты.
  
   Ли вздрогнул, его раскосые глазки заблестели:
  
   Что я должен делать?
  
   Собери хунхузов, только не Ляна, а свободных головорезов. В Сань - Сине такого сброда достаточно! И еще - обо мне ни слова!
  
   Ли молча склонил голову.
  
   Потом, - продолжил Ван, - ночью, пусть, когда луна будет в зените, часть атакует ворота, а другие перелезут через стену со стороны реки и украдут Чольчинай. Потом я расплачусь с разбойниками, а ты станешь богатым человеком. Это дашь им как задаток.
  
   Ван бросил к ногам Ли кожаный мешочек с серебром. Ли прикусил губу, его глаза забегали:
  
   а если неудача?
  
   Если неудача, тебе нужно бежать, иначе умрешь. Иди!
  
   Ли вышел, а Ван встал и спустился в маленький садик. Там на краю бассейна сидел старый маньчжур, опустив голые ноги в воду. Золотые рыбки крутились вокруг пальцев ног и пощипывали их. Ван-Подлый скинул тапочки и тоже опустил ноги в воду. Маньчжур никак не отреагировал на его появление. Ван начал тихо говорить, у него не было секретов от старого И-Муна. Ван-Подлый закончил словами:
  
   Ли должен умереть.
  
   Да, это лучше всего. Ты заплатишь вдвойне этому сброду, против того, что будет обещать им Ли, и это заткнет им рот.
  
  
  
   Найон Лян сидел в дольнем углу зала за ширмой затканной серебряными драконами. Зал был уменьшенной копией тронного зала Амбаня - Никанского царя. Только столбы, подпирающие кровлю, были покрашены в красный цвет, а не обиты золотыми листами, как у Амбаня. Полы были деревянные и покрашены в черный цвет. Панели стен были инкрустированы серебром, а не перламутром.
  
   Когда однажды Амбань был в гостях у Ляна, он тут же обратил внимание на это сходство:
  
   тебе Лян еще немного золота и твой зал станет как у меня!
  
   Нет, Великий Царь, это невозможно. Сходство от того, что ты являешься для меня образцом во всем. Ты обладаешь великим чувством прекрасного, такое по плечу только богам. - Смиренно ответил Лян.
  
   Амбаню такой ответ понравился, и молодой найон продвинулся вверх по придворной лестнице. Тут Лян не в шутку стал подумывать о женидьбе на старшей дочери Амбаня. Ей было восемь лет, нужно было ждать еще четыре года, но это хорошо, - думал Лян, - я укреплюсь и подготовлю почву для сватовства. Мальчиков у царя нет! Сладкие мечты найона прервал стражник. Он вошел в зал и поклонился:
  
   Хозяин! Какой-то лавочник желает говорить с тобой. Говорит, что очень важно и секретно.
  
   Забери у него все оружие и впусти.
  
   В зал зашел хозяин таверны, когда он увидел Ляна, то упал на колени и пополз к нему.
  
   Встань и говори, - приказал Лян.
  
   Лавочник встал, оглянулся, нет ли кого поблизости, и стал тихим голосом рассказывать о подслушанном разговоре. Когда он закончил губы Ляна скривила усмешка:
  
   Так жених Чольчинай жив, и хочет меня убить. Ха! Ты меня сильно испугал лавочник! - Лян захохотал - невесту продам, а жениха лишу его мужского естества на глазах у Чольчинай. Ты порадовал меня! Возьми это и молчи!
  
   Лян бросил доносчику небольшой золотой самородок. Лавочник жадно схватил его и опять упал на колени. Потом попятился к двери и только на улице перевел дух, вытер обильный пот на лбу и бодренько зашагал домой.
  
  
   Когда стемнело Азмун, Чориль и Чокчо добрались до протоки.
  
   Головорезы Ли Кривоногого стали собираться у ворот дворца Ляна и у стены обращенной к реке.
  
   Стражники Ляна спрятались за воротами и в кустах на берегу реки, также в беседке около задней стены парка притаилось шесть слуг.
  
   Чольчинай и Дзарман еще раз проверили заплечные сумки. Девушки оделись в кожаные куртки и штаны.
  
   Из-за сопок показалась ущербная луна. И десятки глаз с напряжением стали следить за ней.
  
   Шло время, луна приближалась к зениту+.
  
   Оморочка плыла вверх по Амуру. Чокчо потихоньку подвывал:
  
   Ну почему я? Почему я должен сидеть в лодке? Именно мне нужно убить Ляна.
  
   Ляна сегодня убивать не будем, сегодня главное спасти девушек. - В который раз терпеливо ответил Чориль.
  
   Еще раз вякнешь, получишь подзатыльник, - добавил Азмун.
  
   Чокчо притих, только иногда злобно зыркал на друзей. Дураки! -Думал он, - из-за каких-то девок отказываются от важного дела.
  
  
   Луна замерла в зените. Стражники в беседке сада заметили две маленькие фигурки пересекшие полосу лунного света. Стражники перехватили оружие, а старший поднял руку вверх. В это время оморочка пристала к берегу, Азмун с Чорилем выпрыгнули из нее и стали подкрадываться к стене парка, а Чокчо стал отгребать от берега. Их увидели и люди Ляна, и головорезы Вана. Ли поднял руку, стражники найона напряглись для броска. Вдруг за стеной раздался женский визг. Азмун с Чорилем бросились к стене, в мгновение ока оказались на верху, за ними побежали люди найона, а болваны-головорезы , нет, чтобы отползти в сторону, полезли в драку. Закричали раненые. Стражники и бандиты столкнулись и ударили в топоры. Тут и от ворот донесся шум и вой. Найон Лян прислушался, потом спокойно встал, подошел к стене, и отодвинул одну из стенных панелей. Открылся потайной ход.
  
   Чориль и Азмун ударили копьями и двое стражников упали. Парни выхватили топоры. Дзарман извернулась из рук стражника и ударила его по лицу ножом. Стражник завизжал, и зажимая рану бросился бежать. Еще один упал от удара Азмуна. Чорилю не повезло - противник увернулся от удара топора и треснул Чориля дубинкой. Парень успел подставить руку, вот кость и хрустнула, но Чориль опустил топор на бритый лоб маньчжура. Остался один стражник. Он сначала отскочил в сторону, а затем бросился удирать как заяц. У ворот и стены разгоралась схватка. Молодые люди побежали через сад к другой стене, перелезли через нее и оказались в грязном проулке. Они побежали от реки и шума драки. Луна давала достаточно света, крики у реки, и неистовый лай собак - самое-то для бегства.
  
   Туда! - Крикнул Азмун, - протока там, а у Чокчо хватит ума не лезть в драку.
  
   Когда парни стали пробираться к стене Чокчо отвел оморочку подальше от берега. Он ясно видел схватку у стены, слышал крики от ворот и ничего не мог понять. Скоро у ворот все стихло и от них вдоль стены побежали люди с факелами в руках. Первым выбежал найон и с криком полез в драку. Команда Ляна ударила в спину головорезам Ли, и все было кончено. Лян был в кожаном панцире с медными пластинками. Найон-хунхуз расхохотался и стал ходить среди тел, добивая раненых. Последним оказался Ли, он зажимал обрубок руки другой рукой, и когда Лян подошел к нему, заверещал - Я все расскажу! Я все знаю! Оставь жить!
  
   Нет, - улыбаясь сказал Лян и ударил топором.
  
   Двое стражников притащили слугу с резанной раной на щеке. Он сказал, что двое парней и две девушки удрали.
  
   Ааааа!!! - Взвыл Лян, и в бешенстве ударил раненого топором по голове. Потом пнул ногой тело.
  
   Куда они побежали? - Спросил он труп. - Кажется я немного поспешил, сначала нужно было его спросить.
  
   Чокчо стал потихоньку удаляться от берега, он понял, что друзья спаcли девушек, а если так, то они могли пойти только на протоку. Чокчо улыбнулся до ушей и направил оморочку вниз по Сунгари.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"