Мэри-Бет не могла дождаться, когда они закончат готовить. Нет, ей не было страшно: в компании Винченцо кулинария уже не казалась пугающим занятием. Хрустящие тосты лишь раздразнили голод, и ей хотелось отведать чего-то более существенного.
И вот, наконец, наступил этот великий миг чревоугодия!
Бутылку с вином, бокалы, приборы, а также миску с салатом Мэри-Бет уже отнесла в гостиную, и теперь она наблюдала, как Винченцо ловко наполняет тарелки пастой: он быстро покрутил рукой, и на вилке остался клубок длинных спагетти, перебросил все это великолепие на тарелку. Винченцо сделал подобное еще два раза, в результате чего на тарелке оказалось три сферы - как только они не рассыпаются! - и добавил соус из томатов и чеснока.
- Ты случайно не работал поваром?
- Виновен, - кивнул Винченцо.
- Правда?!
- У моего дяди траттория в Сиене. В юности я подрабатывал на кухне почти, пока не решил посвятить всего себя музыке.
Винченцо подхватил вторую тарелку и столь же методично соорудил еще одно произведение кулинарного искусства. Мэри-Бет понимала, что это лишь выглядит легко, у нее самой бы так никогда не получилось.
- Еще?
- Мне хватит, спасибо.
Добавив соус, Винченцо подхватил свою тарелку, и они направились в гостиную.
- Приятного аппетита, - пожелал мужчина, глотнул вина и смело взял вилку.
- Приятного, - пробормотала Мэри-Бет, пристально наблюдая за действиями гостя: тот накрутил немного спагетти на вилку, обмакнул их в соус - а дальнейшее уже было делом техники. Отбросив всякие сомнения, она последовала примеру Винченцо.
Они ели молча, порой предлагая всевозможные эпитеты для описания вкуса пасты. У Винченцо в этом соревновании имелось преимущество: он использовал, кроме английского языка, также итальянский и французский.
- У меня так никогда не получалось, - сказала Мэри-Бет, смущенно поглядывая на Винченцо.
- А ты пыталась?
- С тех пор как переехала в Нью-Йорк, я все время пытаюсь научиться готовить. Вкусно готовить, - поправилась Мэри-Бет. - Видимо, весь кулинарный талант достался Саймону.
- И как давно ты пытаешься научиться готовить? - осторожно спросил Винченцо.
- Ты, наверное, хочешь узнать, как давно я живу одна?
- Ты меня подловила.
- Это долгая история, - Мэри-Бет глотнула вина, - если не боишься, что я разрыдаюсь, могу и рассказать.
- Как ты могла заметить, жилетки у меня нет, - весело заявил Винченцо.
- В двадцать два я вышла замуж. Я упивалась своим счастьем, да и родители не могли нарадоваться моей удаче. Майлс Нортридж считался самым перспективным женихом в Бостоне. Да только ему не очень хотелось на мне жениться. - Увидев, как его брови сошлись в одну линию, Мэри-Бет воскликнула: - Нет! Я не была беременна. Понимаешь, отец Майлса надеялся, что женитьба заставит сына остепениться, я же просто подвернулась под руку. Богатство, связи, да еще и наивность в придачу. Лишь через пять лет я узнала правду. Самые ужасные пять лет моей жизни, - отрешенно пробормотала Мэри-Бет.
- Он бил тебя? - скрипучим голосом спросил Винченцо.
- Нет, но когда морально унижают каждый божий день - тоже не сладко. Если бы он хоть пальцем меня тронул, я бы ушла от него, не раздумывая, а так терпела целых пять лет. Пока не стало слишком поздно.
Мэри-Бет поморгала, пытаясь сдержать слезы. Ну вот, она снова расклеилась!
Наверное, Винченцо все понял, потому что в следующую секунду протянул ей руку и сказал:
- Иди ко мне.
Мэри-Бет так сильно захотелось ухватиться за эту руку, согреться в теплых мужских объятиях - и она безропотно последовала за своим желанием.
Винченцо подвинулся, уступая девушке место на диванчике. И когда она присела рядом, обнял ее, прижал к себе.
Мэри-Бет, по-детски шмыгнув носом, доверчиво прильнула к нему. Она слышала размеренный стук его сердца, и это успокаивало, давало силы продолжить рассказ.
- В один счастливый день я узнала, что беременна, - Мэри-Бет почувствовала, как дрогнула рука, обнимавшая ее за плечи. - Мне казалось, ребенок сможет исправить наш брак, поэтому я радовалась вдвойне. Я помчалась домой, желая сообщить мужу о нашей радости. А придя домой, узнала всю правду о своем замужестве. И тогда я решила развестись, чтобы малыш не повторил мою судьбу. Я сообщила мужу о разводе, но мое решение пришлось не по вкусу свекру: он как раз находившийся у нас. В тот ужасный день я потеряла ребенка, - прошептала Мэри-Бет, и с горечью добавила: - а также возможность хоть когда-нибудь познать радость материнства.
Она держалась из последних сил, сминая пальцами ткань его рубашки и даже не замечая этого. Казалось, достаточно наклонить голову, и слезы сами польются, но Мэри-Бет все еще сдерживала себя, а потом ощутила губы Винченцо на правом виске - легкий, несущий сочувствие, дарующий умиротворение поцелуй. Он прорвал плотину, которой Мэри-Бет пыталась сдержать соленую волну, и слезы полились сами собой.
Ее тело сотрясала дрожь, она всхлипывала и поливала рубашку Винченцо горючими слезами, а он стоически переносил это испытание, осторожно поглаживая ее по спине и шепча какие-то глупости на итальянском.
Мэри-Бет пыталась остановить этот поток слез, но в объятиях Винченцо было так уютно и спокойно. Казалось, этот мужчина специально создан, чтобы утешать ее. Однако и его терпению не безгранично. И она удвоила попытки совладать с собой.
- Прости.
- Всегда, пожалуйста. Надеюсь, в следующий раз ты будешь плакать от счастья, - улыбнулся Винченцо, но его натянутая улыбка свидетельствовала о том, что не так уж спокойно он воспринял ее рыдания.
- Ты лукавишь, Энцо, - вздохнула Мэри-Бет. - Говоришь то, что, как тебе кажется, я хочу услышать, а сам надеешься, что подобное больше никогда не повторится. Но я не могу обещать тебе этого. Не знаю почему, но рядом с тобой так уютно плакать.
- Подобного мне еще никто не говорил, - хмыкнул Винченцо. - Это комплимент?
- Я и сама не знаю. - Решив привести себя в порядок, Мэри-Бет сказала: - Сейчас вернусь, - и скрылась в ванной.
Увидев свое отражение, она ужаснулась: вид у нее был, мягко говоря, непрезентабельный. Лицо покраснело и опухло, потеки туши под глазами, всклокоченные волосы.
Умывшись холодной водой, Мэри-Бет решила не заморачиваться на макияже, лишь припудрила лицо. Если Винченцо не сбежал от нее при первой возможности, то сойдет и так. Вытянув шпильки, она тряхнула головой, окончательно разрушая прическу. Расчесав волосы, она оставила их распущенными.
Когда Мэри-Бет вернулась в гостиную, Винченцо расслабленно сидел на диванчике. А на столе не осталось и следа от недавнего ужина. И почему-то казалось, что он не просто унес грязные тарелки, но и сложил их в посудомоечную машину.
- Тебе не говорили, что ты идеальный мужчина?
- Ты еще не все видела, - ответил Винченцо. - Иди сюда, - он похлопал рукой по диванчику.
Мэри-Бет обогнула стол и села рядом, однако мысли крутились вокруг его слов. Определенно он говорил о постели. Но что именно? Что в сексе он не так уж и хорош или, наоборот, хвастался своим умением?
Она склонялась к последнему варианту, и все же хотелось поскорее проверить свое предположение. Да только Винченцо не проявлял никакой инициативы.
Желая немного отвлечься от надоедливых мыслей, Мэри-Бет продолжила рассказ, столь неожиданно прерванный слезами.
- Так вот, я бросила заявление о разводе и ушла, не желая участвовать в перебранке мужа и свекра. Все, что случилось потом, было лишь несчастным случаем. Свекор, желая образумить меня, догнал на лестнице, схватил за руку и попытался развернуть к себе. Когда я начала вырваться, он отпустил мою руку, но у меня вдруг потемнело в глазах, а в следующий момент я уже катилась вниз по лестнице.
- Ты сильно пострадала? - встревожился Винченцо.
- Сотрясение, перелом голени, ушибы - полный набор. - Она не стала снова упоминать о своей главной потере. - Выздоравливала я уже в доме кузины. Зато это событие позволило мне помириться с братом.
- Вы поссорились?
- Это еще более древняя история, нежели мой брак, - махнула рукой Мэри-Бет. - Спасибо Ванессе, именно она занималась моим разводом. Мне даже не пришлось встречаться с бывшими родственниками. А чтобы этого не случилось впредь, я перебралась в Нью-Йорк. Знаешь, уже год здесь живу, но до сих пор еще ни разу не пожалела о своем решении.
- Да, Нью-Йорк необычный город. Но в мире много мест, где хотелось бы задержаться подольше. Париж, Вена, Амстердам, Лос-Анджелес, Токио... - перед мысленным взором Винченцо мелькали города, где ему довелось побывать.
- Да, тебе пришлось много путешествовать. Но есть ли место, которое ты называешь домом?
- Сиена, - не задумываясь, сказал Винченцо.
Впрочем, это не совсем правда. Для него дом там, где живет его семья, его сыновья - Леле и Коло. Мелькнула мысль: "Как они там?" - он неимоверно скучал по детям.
Мэри-Бет видела, что Винченцо расстроился, но расспрашивать его не стала. Да, она сегодня выложила все свои тайны, почти все, но сделала это добровольно. А Винченцо, по-видимому, еще не готов. Возможно, когда-нибудь наступит время, и он тоже расскажет ей о себе.
- Ты о чем-то хотел со мной поговорить, - вдруг вспомнила Мэри-Бет.
Винченцо посмотрел на нее, такую искреннюю и ранимую. Лишь вчера она узнала о предательстве своего возлюбленного. И пусть они не были любовниками, но от того известие не стало менее болезненным. Тогда, в их первую встречу Винченцо видел боль и обиду в глазах Лайзы - в ее изумительных глазах, в которых сейчас проскальзывали искры страсти.
И пусть она сама того не понимала, ей в первую очередь нужен друг, понимающий и поддерживающий. Друг без всяких притязаний на секс. Винченцо знал, что не сможет стать таким другом, его терпение и так на пределе. Но и уйти он тоже не мог, особенно когда Лайза смотрела на него своими восхитительными голубыми глазами, призывая остаться.
Но беда в том, что она слишком будоражила его кровь: Винченцо не мог находиться рядом и ничего не делать.
Ему нужно было срочно что-то решать. Уйти или остаться? Но разве это альтернатива? Что ни выбери, он причинить Лайзе боль - то ли пренебрежением, то ли напрасными надеждами, поскольку не сможет дать то, в чем так нуждается ее сердце. Лайза не та женщина, которая удовлетворится одним лишь сексом, она нуждается в чувствах.
Невозможность уберечь ее от страданий растравляла душу. А неспособность сделать выбор убивала его.
- Энцо! Что случилось? Энцо!
Мэри-Бет стояла на коленях на диванчике и легонько трясла его за плечо. Погрузившись в размышления, он словно ушел от реальности.
Но сейчас Винченцо очнулся, и первое, что он увидел, были ее губы. Так близко! И он не сдержался.
Винченцо притянул Мэри-Бет к себе и впился в ее рот, искушавший его на протяжении всего вечера. Он чувствовал себя путником, который после нескольких дней блуждания по пустыне набрел-таки на оазис с живительной влагой. И как восхитительно было обнаружить, что в желанной женщине тоже пылает огонь страсти.
А она отвечала ему. Боже, как она отвечала! Пылко, неистово, страстно. Словно он - единственный, кто способен погасить пожар у нее внутри.
Винченцо с силой дернул подол платья вверх, и тот задрался едва ли не до самой талии. Но Мэри-Бет не обратила никакого внимания на это. Что ей благопристойность, если она сама жаждала его прикосновений.
На нее накатила неимоверная слабость. И в то же время Мэри-Бет чувствовала потребность в действиях. Она зарылась пальцами в густые волосы Винченцо, перебирая шелковистые пряди, упиваясь их мягкостью. Прижалась к паху мужчины, внимая его силе, его мощи, наслаждаясь тем, что причиной этого великолепия была именно она.
Их губы сливались в яростном поцелуе, а тела льнули друг к другу, желая достичь такого же единства. Винченцо все крепче прижимал к себе ее соблазнительное тело, пытаясь раствориться в нем, но одежда стала неодолимым препятствием.
Мэри-Бет переживала удивительные ощущения, ей казалось, будто она парит в воздухе.
- Ой! - испугано вскрикнула Мэри-Бет, осознав, что действительно взлетела вверх, но в следующий миг она уже лежала на диванчике, прижатая тяжелым мужским телом.
Ее возглас проник в сознание Винченцо. Он пришел в себя, оставив всякие попытки добраться до ее груди, упакованной в вечернее платье.
Что же он делает? Да, его тело требовало продолжения чувственного пиршества, но внезапно проснувшаяся совесть вопила, что Мэри-Бет не та женщина, которую можно уложить в постель на второй день знакомства. Винченцо ощущал себя негодяем за то, что посмел предположить иное.
Проявив героическую силу воли, он медленно привстал, а потом и вовсе отодвинулся на край дивана.
- Знаешь, Лайза, мы немного поторопились.
Винченцо встал и отступил от дивана, не вполне доверяя самому себе.
- Что?!
- Спасибо тебе за чудесный вечер, но я, наверное, уже пойду.
Он оглянулся в поисках пиджака. Сладостный туман не желал рассеиваться, и Винченцо никак не мог вспомнить, где же оставил его.
- Энцо, я не понимаю, - растерянно проговорила Мэри-Бет, но в ответ не услышала ничего внятного.
Мэри-Бет осторожно встала на ноги, опасаясь, что те попросту не выдержат ее веса, и она постыдно рухнет к ногам Винченцо. Но подобного не случилось, она выстояла.
- Что происходит, Энцо? - переспросила Мэри-Бет.
Он же не мог найти слов, чтобы оправдаться. Вернее, он не совсем понимал, за что следует извиняться.
Девушка наступала, и Винченцо решил сбежать - что называется, с позором покинуть место битвы. Если бы он остался рядом с Лайзой еще секунду, то послал свою совесть куда подальше и взял бы ее прямо на дубовом паркете, которым восхищался несколько часов назад, потому что добраться до дивана у него не хватило бы ни сил, ни терпения.
- Я позвоню тебе, - бросил Винченцо на прощание и стремительно выбежал из квартиры.
Мэри-Бет медленно дошла к двери. Желание подбивало ей броситься вслед за Винченцо и попытаться прояснить ситуацию. Но гордость взывала к рассудку, указывая, что если тебя отвергли, не имеет смысла выяснять причину.
Ее взгляд остановился на отражении в зеркале - вспухшие от жарких поцелуев губы, растрепанные волосы и вздернутое едва ли не до самой талии платье - и она в ужасе отшатнулась, торопливо одергивая подол.
Мэри-Бет медленно опустилась на пол.
Почему? Почему она не может разжечь в мужчине страсть? Она ударила кулаком по паркету, пытаясь разобраться в причинах подобней невезучести. Возможно, ей попадаются дефективные мужчины? Мысль казалась такой заманчивой. Да и кто не любит переложить вину за свои проблемы на других?
Но не могут же быть виновны все мужчины поголовно. Пусть, один. Ну, может быть, два. Но не все же!
Значит, это ее вина. Это она с дефектом.
Боль, обида и отчаяние теснили друг друга, пытаясь завладеть ее сердцем, и существовал лишь один способ хоть немного облегчить ситуацию. Слезы. Соленым слезам на удивление легко удавалось смыть горечь переживаний.
Мэри-Бет сегодня уже пролила достаточно много слез, и она больше не хотела плакать, пусть даже соленая влага и рвалась наружу. Поэтому она сдерживалась из последних сил, и тем самым довела себя до истерики.
Она горько всхлипывала, давилась слезами и вздрагивала. Подтянув колени к груди, Мэри-Бет обхватила их руками и попыталась проявить хоть немного выдержки. Порой ей казалось, что она успокоилась, но стоило вспомнить о своей женской непривлекательности, и все начиналась заново.