Владыка Александр Александрович : другие произведения.

Приём (версия для А. Навального)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я много думал о том, что современная политическая, экономическая, культурная и социальная картина России каким-то образом отсылает меня на сто лет назад. Проведя общее исследование и анализ, не вдаваясь в глубокие подробности, я, казалось бы, погрузился в другой мир, но в то же время оставался в мире настоящем. Итак, 2012 и 1914 гг. Чем они различаются? Будет ли их будущее отлично? Данная версия историко-философского этюда "Приём" разработана и воздвигнута на противостоянии А.А. Навального и В.В. Путина (и тех, кто за ними стоит). Интеллигенция против власти, власть против народа, народ сам по себе.

... Перводержавную

Русь православную,

Боже, Царя, Царя храни!

Царство ей стройное,

В силе спокойное!

Всё ж недостойное прочь отжени!

Строки из государственного гимна Российской Империи, исполнявшегося с 1833 по 1917 гг.

(Музыка А. Львова, стихи В. Жуковского)

   ... О Боже, во твоё селенье
Да внидут наши голоса...
   Строки из Русского Духовного (нецерковного) гимна, бывшего также неофициальным национальным гимном Российской Империи до 1833 года.
   (Музыка Д. Бортнянского, стихи М.Хераскова)

Приём

   - Ох-хо-хо!.. Позволите, сударь?
   - Прошу покорнейше, падайте на здоровье.
   - Премного благодарен.
   - Подустали-с?
   - Вымотался вконец. Подлец концертмейстер: два кадриля подряд, да как будто нарочно всё задорнее. Ни тебе мазурки, ни вальса. Что за порядки у генерала? Пора бы уж и котильон!
   - Будет вам - с вас в три ручья так и каплет, платок хоть трижды выжимай.
   - Не то слово! Уф. Помнится, как-то раз мне посчастливилось присутствовать на балу при дворе Александра Александровича. Так вот, освещение залов сотворили невероятное - из чудесных ламп Эдисона. Сколь ни пей и ни танцуй, три капельки лишь соскочат с кончика носа. Ха-ха-ха!
   - Скажите на милость. Жаль мы не в столице теперь. Ну, чаю, до ужина вам следует передохнуть. Желаете, я принесу вам шипучего? Господа захваливают: благородный брют золотистого оттенка от французских мастеров из Абрау-Дюрсо!
   - Нет-нет, не стоит. Я достаточно употребил пунша перед вистом. А вы играли? За каким столом?
   - Я, честно признаться, стараюсь ровно дышать к картишкам и ко всему этакому прочему.
   - Вы первый неазартный человек, какового мне довелось повстречать. Право, иногда бывает страсть как хочется резануться! Да и, посмею заметить, как можно не быть азартным человеком, когда самая наша жизнь - игра?!
   - Благодарю вас, милостивый государь, но моя натура этакой страсти, как вы изволили выразиться, не питает. Я привык извлекать пользу и наслаждение из наблюдений. Созерцая, я проникаю, а, проникая, созерцаю вглубь.
   - Вы что же это, надсмотрщик разве какой? Тха-ха-ха-ха-ха!..
   - Будет вам шутки шутить.
   - И впрямь довольно. В мире творится бог весть что, сущая неразбериха, а у нас как будто по сию пору масленица...
   - Я, чаю, вас гложет нечто?
   - Вы находите?
   - Я буду искренен с вами, милостивый государь: вы не в духе.
   - Чепуха! В самом что ни на есть.
   - Вы навеселе. Изрядно.
   - Ну, полноте. Вы гораздо моложе будете, нежели я. В каком звании ходите?
   - Да что звание! что звания!..
   - Так я и предполагал. Что ж, имейте в виду и мотайте на ус, юноша: я служил при Александре II Освободителе, Царство ему Небесное, и гнал прочь проклятых турок-осман с братских земель под мудрым началом Его Величества.
   - Замечательно, так что с того-с?
   - Как что с того-с?! У вас должно хватать наглости не изъявить мне должного почтения в мои лета и при моем-то звании.
   - Вас, право, заело, как патифон. Тут каждый, в кого не ткни, в мундире с эполетами, а толку? Минуточку, не вообразите только, что я какой-нибудь жалкий социалист, и держу дома эти страшные журналы или веду переписку со Швейцарией. Вздор немыслимый! Просто я выслуге не доверяю. Служить бы рад, как говорится. Да-с. Но положим, бог судия. Насчет прелюбопытнейшего опыта жизни вашей я ничуть не сумлеваюсь.
   - Эх, вам бы только растекаться мыслью по древу. Дела ваши слишком малы, но речи, речи! - горячи!
   - Милостивый государь, вас было бы неплохо осведомить заранее: я прихожусь племянником князю О.
   - ... О, не обессудьте, меня чёрт за язык дёрнул этакое завернуть. Прошу покорнейше, простите, бога ради, простите великодушно!..
   - Ничего, ничего. Не стоит беспокойства. Да, я молод. Но у меня голова на плечах. Я получил замечательнейшее образование от деда. Образование, какового удостаивались лишь лучшие наши умы. По неизвестным мне соображениям отец увез меня шестнадцати лет за границу, где я обучался гуманитарным наукам. В Россию возвратился недавно, надеясь увидеть ее обновленной после известных событий.
   - И каковы же ваши наблюдения, сударь?
   - Откроюсь вам: я надеялся на большее.
   - Я давно немолод, и потому являюсь сторонником монархии, но мне чрезвычайно приятно, что некоторые молодые люди не подкупаются на бесцеремонные лозунги треклятых прогрессистов, футуристов, гуманистов и прочего отребья, а занимаются науками и не теряют притом рассудка.
   - Вы совершенно правы. Такие люди не перевелись, да и, полагаю, всегда были и всегда будут. Но штука в том, что, как правило, их недостаточно для того, чтобы, например, сдерживать пагубное влияние модных течений, источниками которых они сами, по сути, являются, когда провозглашают себя интеллигенцией. Ведь вы же не станете спорить, что любое научное открытие можно использовать и так, и этак: для человека и против него?
   - Великолепно-с!
   - Как в таком случае быть? Что тогда прикажете делать?
   - Надобно чтить отца и мать, должно иметь отличное образование, служить отечеству и государю императору. Так просто должно быть. Традиции пращуров наших незыблемы. Если держаться их пути, то вряд ли вам когда-либо взбредет на ум создать или использовать нечто против человека, будь он вам хоть заклятым врагом.
   - Я не представляю для себя другого врага, кроме самого себя.
   - Будет вам. Ведь мы сами себе не принадлежим-с.
   - А кому же, собственно, мы принадлежим?
   - Богу, Отечеству, семье.
   - Вы так рассуждаете, потому как у вас достаток во всём.
   - Именно-с.
   - А что, если человек страшно беден, и нет души, что могла бы облегчить его страдания, и он не ирой вовсе?
   - Ну, знаете ли! Не ведаю.
   - Потому как нам такие люди безразличны. Завет пращуров?
   - Ох, что вы, конечно, нет! Вы себе не то возомнили, видите мир в темных тонах. Должно быть, начитались декадентской литературы, вот вас и потянуло на столь мрачные рассуждения. В самом деле, все не так скверно. Осмотритесь кругом - быть может это последний приём, приём всех приёмов! Пары отражаются в натертом паркете, так что кажется, будто их тысячи; хрустальный свет отовсюду и повсюду; оркестр возвышает залу до самых звезд; шампанское, закуски, карты... Боже! Да тут пляшет дух пушкинской эпохи!
   - Онегинского сплина хоть отбавляй, а вот смелостью Чацкого не пахнет и подавно. Сплошь разруха, разврат, пустота, куда ни плюнь. Со времен Радищева ни черта не переменилось! Народец того и гляди лопнет от нищеты, а власть и ухом не ведет. Словно нарочно не замечает. Вы не находите обстановку ненатуральной, выделанной?
   - Ах, вы всё о насущном! То есть гости видятся вам чересчур вульгарными, я верно уловил вашу мысль?
   - В некотором только роде.
   - И вам не совестно?
   - Всё бы только причитать. Ни капли действительности - интеллигенция погрязла в реальности. И не смотрите на меня так. С самого начала они нацепили и носят, не снимая на людях, посмертные маски.
   - Человек по натуре своей существо общественное, а посему играющее некую важную или не очень важную роль. Человеку надобно было выучиться лицемерию и лицедейству, дабы выживать. Это необходимое условие адаптации среди себе подобных...
   - ...драконов!
   - Простите?
   - Нет, нет. Это так, вырвалось. Я всего лишь намекнул, что мы с вами, и эти, не что иное как смердящие трупы.
   - Иисус Христос, Боже святый, вы несете околесицу!
   - Нет, но свет знаний, сударь, свет истинных знаний, от которого слепит глаза. И если вы не станете вызывать к нашей беседе излишнего внимания со стороны мертвых заживо господ и барышень, я с превеликой радостию поделюсь с вами кой-чем. Как вы на это смотрите?
   - Честно признаться, с острасткой.
   - Ха! Чего ж пужаться? Уж не самого ли себя, а?! Когда я утверждал, что мы с вами являемся смердящими трупами, так это я о телах, сударь, о бренных наших телах.
   - Я, кажется, теперь начинаю вникать.
   - Да-да-да, вспоминайте! Вспоминайте живей! Наши тела это лишь маски, скафандры, резервуары, как гробы, в коих спит душа.
   - Точь-в-точь матрешка.
   - Именно. Представляете, сколько внутри сокрыто?!
   - Вы обладаете весьма занимательными и полезными фактами.
   - Мой дед одарил меня своим мировосприятием. А он тот еще малый, до 144 лет дожил.
   - Ух! Извините мне, но не может ли так случиться, совершенно вдруг, что всё ваше мировосприятие зиждется на иллюзии?
   - Никаких иллюзий. Голые факты. Осмотритесь. Скажите мне, что вы чуете кругом?
   - Глаз необычайно тревожится от ярких вспышек: всюду эти жулики со своими фотоаппаратами... ах, черт бы их побрал! Ко всему прочему барышни взяли моду неприлично открыто наряжаться - гонятся, бог знает за чем.
   - Ясно за чем: за членом новой Государственной Думы. Мда-с. Итак?
   - Повсюду водкою и трупами смердит, право дело.
   - То-то же. А ваша супруга, посмею осведомиться, отчего не в вашем обществе? Ведь вы мне растолковывали, что семья превыше всего.
   - Так и есть. Но, к несчастью, супруга моя на сносях.
   - Полагаю, что не "к несчастью", а к счастью. Примите от меня слова искреннего участия.
   - Ах, благодарю.
   - Супруга, значит, на дому, а вы у генерала в вист режетесь - экой вы, сударь, гусар!
   - Милостивый государь, вы весьма неприлично выражается насчет моей супруги. Образумьтесь. Вам не следует забывать, как подобает вести себя в свете. Вон, поглядите, сам генерал. Моё почтение, генерал.
   - Приветствуем Вас, генерал. Бог мой, как он изменился, раздался так, что мундир трещит по швам. С этакими военачальниками нам никакой войны не выиграть, даже противу клопов и тараканов.
   - Тише вы. Нас могут подслушать.
   - Вы бдите, бдите. Мне еще есть, что поведать вам.
   - Боюсь, сударь вы мой, все это больше похоже на бредоумствования, нежели на сакральную суть.
   - Лучше расскажите мне о дитя: мальчик или девочка?
   - Я в смущении: о чьём дитя речь?
   - Супруги вашей. Той, что не смогла сегодня состоять при вас.
   - Ах, вы о моей Анне!
   - Точнее, о чаде.
   - Григорий.
   - На свет явиться ирой не успел, а уж наречен.
   - Согласно православному календарю. Традиции чтим.
   - Запутались вы в традициях, милостивый государь.
   - Не стану влезать в спор, ибо все одно не разумею скрытого смысла некоторых ваших высказываний. Мы люди, в некотором роде, прогрессивные, а посему заранее перезаписали на его имя имение и прочее хозяйство, имущество, да-с.
   - Как же так? А если оказия какая? Вы что - совсем из ума-разума выжили? Супруга в согласии с вашим решением?
   - Она пока не посвящена, да и куда ей.
   - Не моё дело, простите.
   - Не берите в голову.
   - Всё ж странно.
   - Знаете, мне, право, жаль рабочих, всё-таки несчастные люди: ни кола, ни двора. Жильё и кушанье прескверные. Человеку надобно жить в просторном доме с садиком и, по возможности, прудиком. Надобно, чтобы его хорошо кормили, чтобы водой поили колодезной, ведь отсюда здоровье и сила. Человек, как в воздухе, нуждается в комфорте и сытости, а ведь иначе в его голову проникают завистливые помыслы. О чем еще думать, когда голоден и беден, как не о краже и об убийстве? Вы полагаете иначе?
   - Совершенно с вами согласен, особенно, если учесть, что вы почти повторяете мои слова, сказанные несколько ранее. К слову, сколько романов из Пятикнижия Достоевского Федора Михайловича вы прочли?
   - Ни одной. Я, прямо скажем, крайне отрицательно отношусь к его... эээ... писательству. Не читал, и читать не стану. Баста!
   - А вы представьте на секунду, как вам зачитывают конфирмацию смертного приговора, ваших троих товарищей уже привязывают к столбам. Прицелы наведены, затворы щелкнули. Декабрьский воздух невозможно горяч, лошади ржут, фыркают. Со страшным звоном у вас над головой переламывают шпагу - вы больше не дворянин, вы больше не гражданин, вы теперь никто. А в низу живота щекочет так, что плакать хочется, да вот только вам не плачется - вы с родными прощаетесь, к свиданию с Творцом Вседержителем приготавливаетесь.
   - К чему вы это затеяли - вам не удастся меня переубедить!
   - А потом, когда уже вся-вся жизнь промелькнула у вас в голове, будто мириады фотокарточек рассыпались перед вами из семейного архива, и вы мгновенно разом каждую узрели отчетливо, когда язык уже не имел сил шевельнуться в высохшем рту, а в горле горько клокотало, в этот-то самый момент, вас милуют.
   - Я же сказал...
   - А затем, после мучительной каторги, вы об этом всему миру поведать желаете, всей России. И о другом тоже пишите, но всегда в подстрочнике я буду видеть человека, прошедшего через ад и возвернувшегося обратно, дабы отмолить грехи тяжкие.
   - Кажется, вы неплохо разбираетесь не только в медицине, но и в литературе.
   - Русский писатель, если не имеет собственной трагической правды, образованной обстоятельствами жизни его, вынужден красноречиво молчать.
   - Браво! А посему и мы помолчим на эту тему.
   - Да чем вам не угодил наш Федор Михайлович?
   - Тем, сударь, что он, судя по всему, озабоченным и сумасшедшим был-с. И описывал в своих книгах все эти ужасные гадости, которые в нем самом копошились. И про мании, и про растлённых детей-с... Тьфу, мерзость!
   - Положим. Но вам не кажется, что в таком случае его творчество суть раскаяние? Исповедь перед всем белым светом?
   - Исповедь бывшего подпольщика и крамольника! Исповедь подлеца, бросившего помиравшую от чахотки жену ради любовницы! Исповедь человека, посягнувшего на невинность малолетнего дитя... Ну знаете-с!..
   - Сдается мне, вы не хуже меня разбираетесь в литературе, по меньшей мере в писателях, да-с. Но раз тема сия для вас столь деликатна и болезненна, то...
   - Толстой.
   - Толстой?
   - Я перечитывал "Семейное счастье" намедни. На том и порешим наш литературный диспут.
   - Как вам будет угодно, сударь.
   После паузы:
   - А рабочих все-таки жалко. Я теперь каждое воскресенье жертвую.
   - Попомните мои слова, хотя, в общем-то, и не мои они вовсе: с заводов и фабрик тянет, как из погреба сыростью, революцией.
   - Бог с вами. Что вы такое мните? Революции не может быть. Все эти дикие кружки давно стерты с лица России-матушки, а все раскольниковы и верховенские высланы в Сибирь, на вечную каторгу.
   - Новых несогласных навалом. А люди они образованные.
   - Очередных волнений не следует ожидать, всё наладиться. Правительство знает, что делает.
   - Я боюсь, что это не совсем так. Я упоминал некоторое время, что власть нас не видит и не слышит вовсе, либо делает вид, что ей так удобней. Но каждое событие на Земле-матушке уникально лишь внешне. Суть не изменится никогда. То на Сенной, то у ворот Зимнего, а то и в Москве, где-нибудь на Манежной соберутся...
   - Рассудите же для меня логику, ведь большая часть империи почитает государя родным батюшкой, помазанником Господа.
   - Вы крепко уверены? Или вас убедили соратники? К слову, наследника так и нет.
   - Да, царевич не годится, пожалуй. Слишком уж худ. Правда, знаете, кажется, он идёт на поправку. И неслучайно, то есть не просто оттого, что выходили, а словно как по какому-нибудь неведомому замыслу.
   - Забавно. Я вот думаю, что будет, если дитяти вашему унаследованное добро окажется без надобности?
   - Простите? Объясняйтесь яснее.
   - Я имел в виду: вдруг Георгий...
   - Григорий.
   - Pardon, Григорий. Вдруг он откажется от своих родителей и их достижений?
   - Батюшки! Да кто откажется?! Помилуйте, Христа ради!
   - Положим. Тогда прикинем. Григорий будет точь-в-точь старик-отец, то есть сгребёт всё под себя, как курица, но что тогда вам остаётся? Вы будете не в его интересах, когда ему стукнет осьмнадцать! Он заложит имение с потрохами и вас продаст к чёрту за то, что вы его избаловали. Распустится и станет самым ярым противником дворянства и монархии.
   - Погодите секундочку, вы забываете о воспитании, которое получит Григорий. Я с супругой... кхм... правда, она и тут пока не осведомлена, и тем не менее - иную часть наших сбережений вложили в достойное образование Григория: нам выписали дюжину отличных учителей из Европы.
   - Я сильно сумлеваюсь, что граф Лев Николаевич в своих сочинениях для детишек говорил о западчине! Кроме того вы лишаете сына живого и самостоятельного общения с природой. Из него выйдет пухлый болван, который до тридцати лет пойдёт мучиться маразмом, будет гонять крестьян по мелочам, обругивать подрядчиков и жаловаться на то, что у него слишком много денег, но не хватает ума, куда бы их спустить, при этом, когда тот же подрядчик или крестьянин попросят хоть какую-никакую, а милость, Григорий с наглой и довольной харей сложит им кукиш, посмеётся и уйдёт в покои, играться в солдатиков. Я вам слово даю: быть ему в противном случае социалистом. Конец настоящему самодержавию - и баста!
   - Нет, вы все намеренно преувеличиваете, юноша.
   - Вы только вообразите: тридцатые годы, потомственный дворянин Григорий приговаривает с акцентом какого-нибудь павлина-англичанина или, не дай Бог, пруссака, галантно пускает слюну при обсуждении вопросов хозяйства - а, как вам это нравится? Моё мнение таково-с: Григорию не время появляться на свет!
   - Святые угодники, вы с ума спятили! Сударь, вы определенно себя не слышите, иначе б ужаснулись тому, что только что слетело с вашего языка.
   - Слова сии я рек вам из глубины своего сердца, милостивый государь. Это чистая правда, я с ней считаюсь.
   - Это можно расценивать, да и вообще ваше вопиющее поведение, как подстрекательство и вызов на дуэль. Я вас правильно понял?
   - Нет, сударь, кривильно.
   - Извольте сию секунду принять вызов. Вы оскорбили мою честь, честь моего не рожденного сына и моей благочестивой супруги, а теперь пытаетесь улизнуть, но я вас не пущу.
   - Ни в коем случае, я никак не могу стрелять в человека, у которого супруга в положении.
   - Пропади всё пропадом! К чёрту! Я настаиваю!
   - Моя бабка тоже настаивала: превосходнейшее пили вино, доложу я вам. В другой раз как-нибудь погостите у нас - обязательно угощу.
   - Вы надсмехаетесь?
   - Никак нет. Напротив, пытаюсь развеселить вас, а то какой-то вы нервозный.
   - Очевидно: почтенный муж, у которого супруга в деликатном положении, обязан чувствовать себя на её месте. То есть я хотел сказать, что его долг переживать за рождение здорового ребенка и за сохранность здоровья супруги, поэтому, преданный воле отцов, я блюду правила чести и достоинства и держусь, как подобает интеллигентному человеку в высшем свете.
   - В высшем свете все равны: и мы, и Григорий. И никак здоровье его не может зависеть оттого, как часто вы переживаете. И, кстати, чем круче вы переживаете, тем больше...да, мешаетесь. Вы уже один раз поусердствовали, так сказать, чтобы все должным образом обошлось. А ныне пускай усилия, прилагают ваша супруга и сам Григорий.
   - Хватит болтать.
   - Простите вольности моему языку, он так длинен, что порою говорит откровенную чушь, порою остер, но бывает и крайне справедливым.
   - Так и быть. Списывая все на юные ваши лета, я вас прощаю. Только, ради бога, давайте сменим тему на более уместную.
   - Я уж было подумал, что вы непременно меня покинете.
   - Нет-нет. Я посижу с вами еще чуток. Мне необходимо прийти в чувства.
   - Может, прогуляемся на террасу - июльский воздух вас ободрит.
   - Да, пожалуй. Куда нам?
   - Идите за мной.
   - Недавно я встречался с его императорским величеством в Царском Селе. Государь негодует: при дворе бродят различные толки о старце. Тот прислал ему таинственное письмо из больницы, только об этом никому ни слова.
   - Как в могилу. Но, право, я в замешательстве, неужели дела семейные беспокоят государя больше, чем положение отчизны?
   - Не нам о том судить. В письме старец пишет о смуте и крови, о слезах и печали, о конце света, вообразите! Бытует мнение, но это меж нами, что именно при дворе вызревает заговор против нашей неделимой и единой России.
   - Вас преследуют навязчивые идеи. Не поддавайтесь на провокации. Лучше поглубже загляните в себя, а затем охватите взором нашу страну. Вы сами всё увидите и всё поймёте разом.
   - Истинно говорю: не успеешь глазом моргнуть, как Россию-матушку окутает мертвецкой поволокой туман небытия.
   - Старец красен на словцо, прирожденный пиит, пророк. А скажите, государь имеет на сей счёт соображения? Армию приходиться снабжать даже в мирное время, а теперь ситуация особенно остра.
   - Я не сомневаюсь в благоразумии Его императорского величества!
   - Несуразица. Нас повсюду притесняют, мы окружены союзниками, которые вовсе нам не союзники. А вы все списываете со счетов, переводя ответственность на государя император. А на что ж мы тогда годны-с?
   - Многие сотни лет мы дышим под покровом монаршего абсолютизма. И если допустить народовластие - империя рассыплется в прах, и, поверьте мне на слово, никто и никакими силами не сумеет восстановить ее настоящее могущество.
   - Тут я с вами солидарен. Однако власть обязана опираться на народ, ведь если народа нет, то кому нужен монарх?
   - Справедливо. Но может ли наш русский мужик или наша баба быть источником власти? По-моему, это смешно, не правда ли?
   - Да, у людей отсутствует национально сознание, но разве это забавно? Разве мы не повинны в том, что народу не за что воевать, кроме как за свою семью? Вам лишь бы потешаться, а меж тем мы живем в империи, далеко отстающей от мировых держав. Ко всему прочему наша многострадальческая деревня развалена до основания. Мужику не продохнуть - он все также под гнетом, как и сто лет назад.
   - Как вы, должно быть, заметили, обстоятельство сие не сломало в обычном люде естественную тягу к свободе - это ли не национальное русское сознание? Пожалуй, столичный крестьянин нелегок на подъем, а уральский или тамбовский? Вот Сибирь будет помалкивать, их хата с краю. А что мы имеем кругом: недовольство за недовольством, выступления, митинги, восстания, мятежи. Вы только представьте, что будет, если потревожить незыблемый институт власти. Голова сейчас побежит кругом!
   - Если желаете знать моё мнение: нашей власти не достает гибкости, но у них попросту тяму не хватит что-либо изменить.
   - У кого же?
   - У обычного люда. Они не такие, как мы с вами. Они мыслят одинаково, в них убита индивидуальность, с ними проще управляться. Достаточно нескольких скоморохов, галдящих на всю ивановскую лозунги, чтобы они приняли нужное властям решение, потому что мужик ни бельмеса не соображает в том, куда его направят воевать. Что такое Германия, почему из-за Сербии, да и за какую империю такую они посланы кровь проливать?
   - Я вас не понимаю.
   - Потому что вы не поездили по России, вы не общались с мужиком. Он в курсе, что есть где-то Москва да Петербург, он вам запросто расскажет, кто с кем спит и кто у кого украл в уезде аль в губернии. Но на этом его познания оканчиваются, и вы ему не разжуете ни про дипломатию, ни про патриотизм. Люд темный, необразованный!
   - Государь любит свой народ.
   - А вы припомните-ка "величайшее ходынское несчастье". Молодой государь разве оплакивал свой народ? Куда там - он отправился открывать бал у Монтебелло! Поданные никогда ему этого не простят. Корона утопает в крови народа и вскоре окончательно и бесповоротно захлебнется. Уж вы не сомневайтесь, тому поспособствуют октябристы, прогрессисты, а большевики, эсеры и остальные попросту добьют.
   - Посему Григорий родится с тем, чтобы оградить монархию. Он низвергнет гнусное пролетарское образование, изничтожит всех сподвижников и пособников оппозиции и наведёт в империи порядок, и настанет мир!
   - Известно мне: погибель ждёт
   Того, кто первый восстаёт
   На утеснителей народа;
   Судьба меня уж обрекла.
   Но где, скажи, когда была
   Без жертв искуплена свобода?
   - А и правда. Далеко ходить не надо. Постойте, чьи это стихи?
   - Кондратия Федоровича. К слову пришлись.
   - Весьма кстати, в честь не родившегося покамест моего сына - Победоносца! Как вы считаете, может, стоит назвать сына Кондратием?
   - Кондратий Победоносец? Хм. Уж лучше Григорий. А вам про Победоносца кто-то во сне нашептал?
   - Ни в коем случае. У меня опасливое отношение к колдунам, оракулам и прочей мракобесии. Но, справедливости ради, стоит напомнить: цесаревич значительно поправился после ухудшений. Государь не раз брал его на прогулки, а ведь не так давно мальчик лежал в постели сутки напролет, не вставая. Да-с. Боже, что делается с Россией!
   - Заметьте себе: при внешней неприкасаемости границ - интервенция жуткая. Соседи прячут за спинами топоры. А почему? Что это - результат опрометчивых решений г-на Извольского или его преемника г-на Сазонова? Но, казалось бы, оба стараются во благо отечества. Имеет место подкуп? Ах, не думаю, милостивый государь. Тут рыба покрупнее.
   - У вас имеется суждение на сей счет?
   - Действительно хотите знать? Боюсь, как бы ни проболтались.
   - Я - русский офицер. Мой долг - хранить секреты.
   - Они договорились стереть любые рамки: национальные, экономические, религиозные - любые.
   - Кто? Немцы? евреи?
   - Масоны. Весь земной шар покрыт ложами, подобно как улье состоит из сот. Пробудившихся ко всеобщему деланию братьев величайшее множество. Они, в отличие от большинства граждан, бодрствуют, видят и слышат каждый миг, а потому многое понимают и предвосхищают.
   - Я вам не верю. Всё это бредовая мистика, неподвластная разуму. Группа влиятельных людей, собирающаяся освободить целый мир от границ - просто невероятно. Надобно ввести единую валюту, единую систему сообщений, единый язык, в конце концов. Нет, все это противоречит здравому смыслу, логике, Библии!..
   - Неужели, чтобы уверовать, вам требуются явные доказательства?
   - А как иначе?
   - Тогда на чем зиждется ваша вера в Бога?
   - Мои прадеды и деды, как и мой отец, были христианами. И я, и моя Анна, и наш...
   - Простите мне, я забыл, что традиции вами почитаемы сполна...
   - Безусловно. Истинным врагом нашим является отрицание бога и прагматизм. Погаными ветрами веет от современной западной философии. Этим немчужкам дай волю покритиковать, так они раздуют мировой террор и камня на камне не оставят от трех китов - столпов нашего общества.
   - А до того мы попрали трех слонов мироздания, стоящих на гигантской черепахе. Все циклично и связано. По совести говоря, нам следует признать врага куда более опасного - внутреннего. Винить соседей безрассудно: все мы люди. Они сочиняют или благодаря новейшим методам выводят нечто, что наши мечтают вырастить на родной почве, которая не приемлет ни немецких, ни американских, никаких чужеродных семян. Из них русская земля может вырастить лишь безобразного урода. А спуск такому положению дел дают правители. Их головы страшно загажены, чтобы носить корону. Невозможно допускать до государева престола кого попало. А не то того и гляди, коренного русича через сто лет нигде не сыщется. Я бы не пожелал родиться в подобные времена.
   - И тут как назло военный конфликт в непосредственной от нас близости... Ах, бедный, бедный эрцгерцог.
   - В принципе, я им сочувствую.
   - Мне крайне любопытно, что генерал вообще затеял сей приём и не в трауре...
   - Черный бал? Изысканно. Я, право, наивно думал, что бал в честь княжон Ольги и Татьяны окажется последним...
   - Ах, оставьте вы ваше унынье! Нам надобно уповать теперь на чудо, а не бояться чудовищ. И молиться, дабы новый ирой Григорий разобрался со всеми недоразумениями - тогда империя задышит как в добрые времена. О, я предвкушаю перемены! И знаете что? Они непременно настанут с рождением ребёнка. Вот увидите.
   - Охотно, охотно.
   - Ну-с, приношу свои извинения за то, что толкал вас к барьеру. И вправду, подобное выяснение отношений давно вышло вон из моды.
   - Право-слово. Последний вопрос, вы позволите? Ответьте: веруете ли вы в провидение? В то, что можно узреть будущее? То есть не то, что бы все предопределено, но, скажем, существует некая вероятность, каковую можно было бы... предугадать?
   - Я говорил, что предсказаниями не увлекаюсь.
   - А сами только что предрекали империи процветание и счастливые времена, которые устроит ваш всемогущий Григорий.
   - Ей-богу, не то имел в виду. Прошу меня извинить. Всё-таки приходит новая эра. Теперь не в чести убивать друг друга.
   - И то верно, милостивый государь. И то верно. И вы меня простите великодушно. Я весьма любопытный и моё любопытство до Киева доведёт. А то и дальше. Вот ведь, чуть до дуэли не дошло.
   - Одно могу сказать точно: вы не нюхали пороху.
   - Я - врач. Успеется.
   - Было весьма приятно повздорить с вами.
   - Ха, мне и того приятней!
   - Желаю вам здравствовать, милостивый государь.
   - И вам, чтоб без огорчений.
   - Честь имею.
   - Честь имею-с.
   - Будьте здоровы.
   - Постойте, к нам спешит Пал Палыч, хозяин дома. Ну и видок! Умотался, бедняга, выплясывать... Почтеннейший Пал Палыч! Так ведь и споткнуться не долго!..
   - Пал Палыч, душа моя, чем вы растревожены?
   - Господа, у меня ужасно важные новости. Кто-нибудь подайте стул!.. Стульев мне! И графин воды!..
   - За чем же дело стало, Пал Палыч?
   - Мне ужасно неудобно, не имею слов начать. Умоляю, господа, умоляю вас, простить мне... Я вынужден обстоятельствами, ибо скрывать нету мочи. Благодарю. Ну и духота, просто пекло, адское пекло! Возьмите мою руку. Будьте покойны. Ах! Не смотрите вы на меня так! Нет-нет, Боже, Господи Всемогущий! Дай сил! Дай сил!
   - Пал Палыч, не томите: что стряслось?
   - ...Ваша супруга скончалась, дитя задохнулось в утробе несчастной. Мне только что было велено вас известить. Простите. Простите ради бога. Сопереживаю вашей горчайшей утрате и скорблю вместе с вами. Примите мои соболезнования. И, наконец, главное. Господа офицеры! Внимание!
   - Оркестр! Прекратите музыку! Дамы и господа, у генерала важная новость!
   - Из Петербурга пришла депеша... Нам не удалось сохранить мир! Государь император вынужден объявить всеобщую мобилизацию.
   - Боже, царя храни!..

Декабрь 2011 - январь 2012 гг.

  
  
  
  
  
  
  
  

No Copyright: Александр Владыка - "Приём" (Москва, 2012 г.)/ этюд.

  
  
  
  
  
   10
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"