Вы никогда не летали "зайцем" на самолете? А я однажды летал. Эта история произошла лет пятнадцать тому назад, когда я еще был студентом. В октябре перед началом занятий на четвертом курсе погнали нас на поля страны по помидоры. Выползать каждое утро на свежий осенний воздух, ежась от утренней прохлады, под ясное, но холодное небо, а потом ковыряться в помидорной пыли было безнадежно тоскливо. Вечера коротали за игрой в карты или распитием технического спирта, обильно сдобренного глицерином. После недели такой жизни подползает ко мне по помидорной грядке, прячась от бдительного взора бригадира, Дрон, мой приятель, и говорит: "Слушай, тебя все это еще не достало? Давай свалим отсюда и махнем в Питер". Тут надо сказать, что в Питер нас влекло не просто так - и у меня, и у него после летней практики остались там любимые девчонки, студентки академии художеств. Я внимательно посмотрел в его глаза, слегка уменьшенные толстыми линзами очков, пытаясь понять, не прикалывается ли он. Сочетание очков с жидкими усиками и заостренным носом придавало его лицу сильное сходство с кротом. "Было бы здорово, - отвечаю, - Да только как со всем этим быть?" И пинаю в сердцах полупустой ящик с красно-желтой дрянью.
--
Да ну, все фигня, сам посмотри: преподы даже не с нашего факультета, вечно пьяные, поверки с первого дня не было, никто ничего и не заметит. Парней предупредим, в крайнем случае, прикроют.
--
Знаешь, у меня с бабками полный голяк, на что поедем?
--
Ничего, об этом не беспокойся, есть тут одна идея...
--
А с ящиками че будем делать? Помидоры-то за нас никто собирать не будет. А норму не выполним - по головке не погладят...
--
Ну вот, это нам и предстоит сделать в ближайшие дни.
Несколько дней были посвящены партизанским действиям по похищению ящиков из старых, полурассыпающихся штабелей и переносу их в свои, быстро растущие. Наконец, когда количество награбленного нас удовлетворило, мы собрали котомки, простились с парнями из своего барака и под покровом сумерек дернули на последний теплоход...
Как хорошо, все-таки, после барака проснуться в своей постели, выйти из дома и, никуда не спеша, пройтись по осеннему городу под прозрачно-голубым небом без единого облачка! На следующий после побега день мы встретились с Дроном в желтеющем центральном сквере. Он достал из внутреннего кармана пиджака несколько маленьких бумажек. Это были воинские требования на проезд с печатями далекой военной части, в которой жук Дрон служил писарем. Я посмотрел на бумажки и, после недолгих препирательств с Дроном о том, кто оставит на них свой автограф, написал в графе о тех, кто следует: "мл.сержант Я в сопровождении ефрейтора ОН", вид транспорта - "самолетом", пункт назначения - "Пулково". Сердце екнуло, и я поставил какой-то сложный каракуль вместо росписи командира части.
Оно екало еще не раз, и когда мы брали билеты, и когда стояли перед стойкой регистрации в аэропорту, и когда проходили досмотр. Вообще, ощущение преступного деяния, если ты в этом еще не закоренел, очень своеобразное, одновременно пугающее и пьянящее. Тебе кажется, что все взгляды направлены только на тебя, и, стоит только выдать себя неверным словом, движением или взглядом, как на тебя кинутся, повалят и повяжут... Короче, сплошной адреналин! Окончательно успокоился я только в воздухе...
А в Питере моросил мелкий дождик, и сонная радость встретила меня на пороге своей комнаты в студенческой общаге, охнула от удивления и повисла на шее. Дни закружились в карусели бессонных ночей нашей любви, парков, музеев (даже в их чопорной тишине мы умудрялись целоваться, прячась от бабулек-смотрителей), балетов и рок-концертов... Неделя, оставшаяся до занятий, пролетела быстро. Дрон решил задержаться и ехать опять по воинским проездным, а я очканул, занял у моей радости три червонца и полетел домой вовремя и как все.
***
Следующим летом пришлось вспомнить армию, правда, она была совсем игрушечной - воинские сборы, посвященные окончанию военной кафедры, в заброшенной степной военной части. Студенты в военной форме мели землю, гоняли на танках, рыли траншеи, играли на гитарах и разгильдяйничали. Дрон в самый разгар сборов отпросился в "увольнительную" и пропал до их окончания. Когда я вернулся оттуда, он зашел ко мне. И вот что он рассказал:
"Уехал я со сборов, потому что меня вызвали срочной телеграммой на междугородние переговоры. Когда я поднял трубку, то первым делом услышал: "Ага, попался, козел! Давай, езжай сюда, быстро, или тебе п@#$ец! Сядешь лет на сто!" Это был командир той самой части, где я служил. Я сразу вспомнил те бумажки, помнишь? Да, и я про них уже почти забыл. Короче, струхнул я порядочно, быстро собрался и на следующий день поехал туда. Нет, на сей раз на поезде. Ну, приехал, и сразу к командиру. Оказалось, что там у них было ЧП - солдат сбежал. Комиссии понаехали. Начали копать все подряд. Вот эти требования и всплыли - все-таки обычно по ним на поезде ездят. Отец мой вон ездил - так его и не заметили. А тут - сержант какой-то, и на самолете! И командир даже не знает, кто таков! Зато уж ефрейтор - личность известная. Короче, насели на меня командир и офицер из местной прокуротуры и ну стращать меня: тут тебе и хищение, и подделка воинских документов-подписей, и использование служебного положения. Долго же они меня мурыжили. В конце концов, командир увидел, что я в штаны готов наложить. Видимо, он уже утолил свою жажду крови, потому что сжалился и в конце концов сказал: "Но, если ты оплатишь все, что ты потратил из кармана родной части, то сможешь спокойно ехать домой". Я, конечно, к этому моменту был готов заплатить в два раза больше, поэтому встрепенулся и радостно отдал бабки. "Ну, иди теперь бери обратный билет, - подключился тут мужик из прокуратуры, - Но это дело, конечно, надо обмыть". Мужик был довольно противный, одутловатый пузан. Но податься до поезда, уходившего под утро, мне все равно было некуда. И, действительно, это дело надо было обмыть. Вечером мы снова встретились. В квартире военного городка, служившей гостиничным номером проверяющему. Командир притащил с собой еще несколько офицеров и девчонок- то ли телефонисток, то ли поварих, не знаю, и понеслось... В общем, я жутко напился. В какой-то момент все резко смылись, и я остался наедине с прокурорским. Он тоже сильно напился, даже сильнее меня, какое-то время он пытался втолковывать мне заплетающимся языком свои жизненные принципы, а потом встал, сгреб в охапку и потащил к постели... Я вырвался и толкнул его. Он упал на кровать и тут же громко захрапел. А я, внезапно протрезвев, схватил свою сумку и выскочил на улицу. Казалось бы, утренняя прохлада должна была меня окончательно отрезвить, но в поезде дурняк накрыл меня. Вот так".
Посмотрев, как я сочувственно цокаю языком и удивленно качаю головой, Дрон добавил совсем другим тоном: "Так что вот, давай, гони бабки за билеты". Что ж, примерно такую концовку я и ожидал. Расстался я все с теми же тридцатью рублями без сожаления. Я был даже рад, что все так закончилось, и мне не пришлось испытать то же, что и Дрон, хотя своим рассказом он здорово меня позабавил...