Нас вместе направили на очень важную премьеру. Меня - начинающего кинокритика "с врождённой грамотностью и привлекательным слогом", как любили говорить коллеги, и его... Ах, он считался практически богом в нашей сфере! Почти каждый был горд от того, что просто работал с ним в одной компании и мог сказать, что работает с НИМ. А мне было всё равно, меня совершенно не подкупал его безусловный писательский гений или невероятная способность сходиться с нужными людьми. Второму, правда, я отчасти завидовала, потому что творила всегда лишь из собственного вдохновения, но совершенно не умела себя "продавать". Так и пропала бы, наверное, если бы он не ознакомился с моим резюме тогда...
Номера в гостинице, приглашения на действо - всё как положено. Зал был небольшим, сплошь утопающим в кроваво-сангиновых тонах портьер и обивки кресел. В воздухе буквально веяло "ретро", и даже билеты наши были оформлены не современно. И я уже представляла, как непременно упомяну этот факт в своём критическом очерке, смакуя тему атмосферы, царившей на премьере фильма. Я не сомневалась в том, что напишу блестяще, потому что кипевшая от адреналина кровь наполняла меня _вдохновением_. Однако было немного волнительно от значимости происходящего и ответственности, ложившейся на мои плечи. Право, было бы куда легче, если бы я здесь была одна, без него.
А он был строг, очень строг, даже несколько суров. Деловито бегал мимо меня в своём песочном пиджаке, улаживая какие-то организационные моменты, мило, блистательно улыбаясь важным людям, отчего его можно было принять за душу компании. Мне почему-то было очень страшно, что я сделаю что-то не так, и он меня уволит. Нет, куда страшнее было бы его разочаровать и видеть перед собой укор в этих пронзительных глазах. Кстати, какого они цвета? Тёмно-серые? Тёмно-зелёные? Когда он работал, ничего другого не существовало вокруг, а я... а мне всё было в новинку, необычно.
Командировка рассчитывалась на три дня, а премьера должна была состояться в первый из них. Два дня практически свободного, за исключением парочки интервью, времени в этом необычном городе, в хорошем отеле - это ли не счастье?
Такой взрослый, деловой мужчина - у меня даже и мысли не было о том, чтобы как-то общаться с ним в свободное время. Я таких боюсь. Да и КАК к нему вообще найти подход? В принципе, меня никто не обязывал это делать, но мне было как-то неловко совсем с ним не общаться в сложившейся ситуации.
Но пока всё шло гладко. На банкете после показа он, кажется, наконец-то расслабился. Он лукаво улыбался, при этом хитрые морщинки вокруг глаз придавали ему только пущую привлекательность, целовал барышням ручки, пил шампанское. Я была уже почти уверена, что ни этой ночью, ни в оставшиеся дни ему не придётся скучать, и даже с облегчением вздыхала. Однако где-то глубоко в душе мне почему-то стало совсем немного, совсем чуть-чуть, но обидно. Во внерабочей, непринуждённой обстановке он был таким шикарным, таким потрясающе обаятельным и интересным мужчиной! Глядя на него, подтянутого и галантного, в этой толпе, я невольно думала о том, где же находятся вот такие мужчины, каким женщинам они уделяют своё внимание. И почему никогда на моём пути они не встречались.
Пузырьки в шампанском беспомощно разбивались о поверхность, их коварные планы по внедрению боли в мою голову тоже терпели крах, потому что я не пила, а лишь вертела похожий на бутон тюльпана бокал в руках. Шампанское никогда не было моим напитком. И банкет явно не был местом для меня, я чувствовала себя чужой и одинокой. Оставив бокал на столе, я направилась к выходу.
Ночная сырость и прохлада приятно ударили в моё разгорячённое лицо. Спать совершенно не хотелось, тупо просиживать в отеле - тем более. В квартале отсюда я видела какой-то бар и решила отправиться туда. Что может быть естественней, чем выпить сейчас какое-нибудь не-шампанское, сидя в шумном баре в вечернем платье и туфлях на каблуках?
Я сидела в полутёмном уголке за маленьким столиком, попивала виски со льдом и растворялась в громкой живой музыке. Исполнение было живым во всех смыслах этого слова: молоденькая девушка с гитарой и несколько дерзким невысоким голосом и симпатичный молодой парень с синтезатором - оба просто, что называется, зажигали, они полностью были в исполняемых ими песнях, отдавались музыке душой, телом и талантом.
- Красивое у Вас платье, - это замечание вырвало меня из глубины собственных мыслей, которым я, кажется, даже улыбалась, отчего мне стало неловко.
Подняв голову, я увидела перед собой молодого человека, внешность которого буквально была предназначена для того, чтобы располагать к себе. Аккуратно подстриженный, просто, но явно дорого одетый, опрятный, с мягкой улыбкой на слегка бледноватом лице, и большими светлыми глазами. Наверное, так должны выглядеть какие-нибудь дипломаты или рекламные агенты.
- Спасибо, - отозвалась я, слабо улыбнувшись.
- Очень подходит к распитию алкогольных напитков в одиночестве в таком простеньком пабе, - он растянул губы в улыбке, и его глаза наполнились смешливым блеском.
- Вы пытаетесь меня критиковать? - с некоторым ехидством ответила я.
Он рассмеялся и, продолжая добродушно улыбаться, сказал:
- Что Вы! Но Ваш наряд привлёк моё внимание, несмотря на скрывающий Вас полумрак этого столика. И я могу сделать только два вывода: либо Вы коротаете здесь время в ожидании кого-то, либо... у Вас просто красивое платье, - он сделал паузу, окинул меня взглядом и добавил уже серьёзным тоном: - Так Вы кого-то ждёте?
Отпираться смысла не было, да и особого желания - тоже. Молодой человек был очень приветлив и весьма симпатичен.
- Не жду.
- Позволите ли Вы тогда присоединиться к Вам? Так уж вышло, что я тоже никого не жду.
Я рассмеялась и жестом пригласила его присесть.
Не прошло, наверно, и часа, как мы уже вовсю смеялись, подшучивали друг над другом и просто вели себя так непринуждённо, будто были давними знакомыми. Задорные песни, которые подошли бы для плясок в подвыпившем состоянии в какой-нибудь пивнушке, сменялись трогательными балладами или даже душераздирающим блюзом. И мой новый знакомый уже сжимал мою руку в своей, когда музыканты начали исполнять что-то такое пронзительное, выворачивающее душу наизнанку. На небольшом свободном пространстве перед сценой сразу нарисовалось несколько танцующих парочек. Мой ухажёр отпустил мою руку и лукаво закусил губу, изображая, будто его только что посетила какая-то гениальная идея. Я догадывалась, что он сейчас пригласит меня на танец и невольно обернулась на спонтанно образовавшуюся танцплощадку, как вдруг заметила стремительно приближающуюся в нашу сторону знакомую фигуру.
С фразой "потанцуем", произнесённой почти что утвердительно и весело, он бесцеремонным вихрем ворвался в тёмный уют того маленького столика, решительно, но как-то очень нежно схватил меня за руку, и уже в следующий миг я была заключена в его объятия, мои пальцы были сплетены с его, и он кружил меня в каком-то совершенно невесомом танце. Это было так беспардонно, так нагло, так внезапно, что у меня, казалось, пропал дар речи. Краем глаза я видела, как ошарашенно смотрит на нас мой новый знакомый, мне хотелось обернуться в его сторону и дать понять, что всё в порядке, что я знаю этого человека, но пристальный лукавый взгляд, сияющая открытая улыбка, хитрые мимические морщинки, казалось, меня загипнотизировали. Я так и смотрела ему в глаза, как добыча преданно смотрит на готовящуюся к броску кобру, и не чувствовала ног, которые сами выполняли какие-то ведОмые движения. У певицы оказался потрясающей силы голос, и когда она брала высокие ноты, сливающиеся с гитарными запилами, у меня будто бы останавливалось сердце. Ах, чёртова музыка, у меня от неё захватывает дыхание, я, кажется, падаю в эту тёмную бездну... Какого же всё-таки цвета эти глаза? Тёмно-зелёные? Тёмно-серые? Там нет дна, там нет времени и пространства.
Когда мы вернулись за столик, моего собеседника там уже не было. Не было его и в баре вообще. И я, конечно, знала, что всё получится именно так. Мне было немного стыдно перед тем милым молодым человеком, но больше я не испытывала ничего.
- Кажется, я прогнал твоего кавалера? - без тени раскаяния в голосе спросил он.
- Кажется, да. Только он мне не кавалер.
- Неловко вышло, - наигранно потупил он сияющий взор победителя.
Я только хмыкнула в ответ.
- А как Вы вообще здесь очутились?
- О! - гордо просиял он вновь улыбкой. - На что же мне даны эти глаза, как не замечать таких чудесных девушек и их действия?
Он оказался настолько привлекательным, интересным собеседником, что для меня теперь были дикостью прежние заминки перед общением с этим человеком. Вот так, казалось бы, совершенно наглый и бестактный поступок совершил тот самый надкол льда в наших отношениях.
Он говорил быстро, красиво, активно жестикулируя руками, складно сплетая слова в хитрые предложения, наполненные и юмором двусмысленности каламбуров, и завуалированными комплиментами, и такими художественными эпитетами, каких я даже не слышала. В ту ночь он рассказал столько интересных историй из своей богатой опытом жизни, что я, как маленькая девочка, только восторженно слушала, открыв рот. Его устная речь совершенно не отличалась по красоте и грамотности от письменной, но при этом сопровождалась потрясающей мимикой, на которую можно было любоваться, не моргая и не дыша. Каждую секунду его точёные черты лица создавали новый образ, другой букет эмоций. То это было уже не молодое лицо мудрого Мастера, то лукавая гримаса хитреца, то обжигающий из-под густых ресниц взгляд обаятельнейшего мужчины...
По возвращении в отель он проводил меня до номера и горячо целовал на прощание мне руку, пряча за длинными ресницами направленный на меня в упор взгляд. От смущения у меня разгорались румянцем щёки, но я смеялась в ответ как-то совершенно нескромно и развязно. Мы распрощались и разошлись по номерам. Закрыв за собой дверь, я вдруг поняла, что мне не хватает дыхания. В душе бушевала какая-то страшная, смертоносная буря, понять природу которую я была не в силах. Как и всё то, что вообще происходило в последние часы моей жизни. Шумно хватая воздух, почти всхлипывая, я кинулась нервно ходить из одного конца комнаты в другой.
Пока в дверь не постучали.
Он стоял, по-мальчишески разнузданно облокотившись о дверной косяк, держа в вытянутой руке два бокала, зажатые ножками между пальцев, во второй его руке была бутылка вина.
- Ты знаешь, мне сегодня подарили это вино, - театрально-возвышенным тоном заговорил он, нарочито глядя на бутылку, а не на меня, - но я понял, что оно слишком дорого, чтобы пить его в одиночестве.
И расчётливый удар ножом под рёбра - он поднял глаза и посмотрел в упор, лучисто, честно, открыто. Серьёзно. И у меня словно оборвалась страховка, ветром уносило меня куда-то вниз, в пропасть. Прощай, прощай, жизнь! Прощай, свет!
Вероятно, вино было какого-то особо урожайного года или какой-то чудесной выдержки, но я совершенно ничего в этом не понимала. И даже вкус этой тёмной, как кровь, жидкости мне был безразличен. Однако ноги уже были тяжелы, а голова - в невесомости. Он снова много и красиво говорил. Кажется, обо мне, о потенциале, который он во мне разглядел с первой же встречи. А я даже не попыталась восхититься его гением или сказать, что всю жизнь мечтала с ним работать. Мне не хотелось опошлять момент выдумкой и штампами, а ему это совсем и не было нужно. Интересно, который час? Кажется, эта ночь растворилась в вечности. К чёрту часы! Она не может закончиться, когда так близко эти две гипнотические бездны неопределённого цвета. И его губы, которые так пылко отвечают на мой поцелуй... Что? Неужели это я первая подалась ему навстречу? Нет, нет, коварный, у тебя всё было рассчитано, но я не поведусь на уловки твоих честных глаз... на эти нежные прикосновения твоих рук, на...
Я медленно перебирала пальцами его русые, едва тронутые кое-где сединой волосы. Они были такими мягкими и пахли именно так, как когда-то - волосы совсем другого человека. Тогда я так и не спросила, что же это был за аромат. Шампунь? Кондиционер? Может быть, туалетная вода? Но он спал, и я снова ничего не знала о природе этого нежного, слегка сладковатого запаха. Я зарывалась в его волосы лицом и счастливо улыбалась. Всё это время меня не покидало ощущение страха перед его деловой строгостью, которое теперь смешалось с невероятной нежностью, восхищением, желанием обнять и не отпускать больше никогда. На самом деле я всегда знала, что он - тот, кого я ждала, быть может, несколько жизней. Только тогда я ещё не знала, что знаю это.
Эта ночь затерялась в вечности, и мы в этой ночи были вне досягаемости всего-всего мира. И, казалось, то была самая необычная ночь в моей жизни.
И оставшиеся два дня командировки не были похожи ни на какие другие дни моей не очень-то долгой жизни. Я ещё никогда не ощущала себя такой свободной, счастливой и... любимой. Думала ли я тогда о том, что будет дальше? Да какое там дальше, если было сейчас, которое не могло просто так закончиться! Мешало ли это новое чувство нашей работе? Ах, кто бы знал, какое вдохновение рождает совместное творчество с человеком, к которому ты испытываешь такие необъяснимые чувства!
А что я вообще о нём знала? Он был мастером своего дела, моим шефом, талантливым и умным человеком.
Он был женат.
Когда-то я слышала рассказ одной молодой женщины, с которой у него случился крупный роман, о том, что он никогда не разведётся, и сразу ставит об этом в известность. Она никогда не видела его жену, он никогда о ней не рассказывал, но все знали, что он женат. У него всегда были романы вне брака, а свободного времени было не меньше, чем у любого холостяка. Но когда их отношения обрели весьма серьёзный оттенок с обеих сторон, он принёс ей два разных цветка и поставил перед выбором: расстаться на самом пике прекрасного или же продолжить отношения в таком ключе. В ключе любовников. Она выбрала первое. И теперь он был "свободен", хоть и женат.
Об этом мне вспомнилось только в последний вечер, перед отъездом, когда я застала его в номере, сидящим в кресле с алой розой в правой руке и веткой сакуры в левой. Увиденная картина была подобна ведру ледяной воды, выплеснутому мне в лицо. Я медленно опустилась на ковёр перед креслом и, положив руки ему на колени, спросила:
- Что это за цветы?
Он поднял глаза, цвет которых я так и не смогла определить, но в полоске яркого света, пробивавшегося сквозь зазор в шторах, они теперь показались мне дымчато-бирюзовыми. Блистательный, моложавый, шикарный, он смотрел на меня именно таким взглядом, который я когда-то очень любила и не понимала в другом человеке, а позже возненавидела и стала опасаться. Таких взглядов. Он был серьёзен, как никогда, и только морщины на щеках вокруг рта сейчас говорили о его обыкновенной лукавой улыбчивости.
- Ты же знаешь, я человек женатый, - сказал он. - И развестись я не смогу.
Что-то внутри меня оборвалось. Я должна была быть готова к этому. Но разговор застал меня врасплох.
- Я хочу, чтобы ты знала, что это было не просто командировочное развлечение. Мои чувства к тебе очень серьёзны. И теперь, когда мы вернёмся домой, останется только два пути: либо оставить в этом отеле всё прекрасное, что между нами произошло, и разойтись, - он выставил немного вперёд руку с розой, - либо продолжать наши отношения, если ты согласишься на те условия, которые я могу предложить, - он указал на ветку сакуры в левой руке. - Подумай.
Но я была просто не в состоянии думать. Меня почему-то переполняла нежность, хотелось плакать от какого-то глупого светлого счастья, нахлынувшего на меня в тот момент. От счастья осознавать только что сказанные слова. Я совершенно не была к этому готова, потому что никогда не верила в то, что он вообще поставит передо _мной_ этот выбор. И даже то, что он с такой же лёгкостью был готов сейчас всё разрушить, было неважно.
И я уже знала, ЧТО выберу, вопреки всем своим представлениям о счастье и морали, но пока ничего не ответила, а лишь обняла его, прижалась к груди и целовала, целовала его, шепча три слова, которые всегда так трудно произнести.