В самом центре Академии Волшебства, в окружении семи её главных башен, расположен волшебный сад. Каких только деревьев там нет! Полное ощущение возникает, что создатели и попечители сада собрали в нём если и не все породы, существующие в обитаемой части этого мира, то значительнейшую их часть. Тут и хвойные деревья, и просто лиственные, и плодовых деревьев изобилие! И какой бы сезон ни был на дворе, одни деревья цветут, другие завязь зачинают, третьи пышно плодоносят. В любой сезон для трактиров Академии есть свежие фрукты. Да и просто в любой сезон под лиственными кронами найдется приют измученным зубрёжкой и волшбой студиозусам и их премудрым наставникам. Да и просто по садовым дорожкам, разноцветными брусками выложенным, пройтись неторопливо -- разве не лучший отдых? А тем паче мудрейшие учителя любят выносить под открытое небо и некоторые занятия, которые особых приспособлений не требуют. Чтобы вольнее размышлялось и приятней рассказывалось.
Вот и сейчас по центральной дорожке двое магов шествуют. Один высокий, седовласый и с длинной седой бородой, облачён в белоснежную мантию архимага. На ногах разношенные сандалии из белой кожи морского быгоня, в руке длинный белоснежный же посох с рунным кристаллом в навершии. Имя волшебнику наречено -- Велимир, в честь известного победителя злых некромантов.
Другой в сером плащике ученика, с тёмными кудрями и безбородый, и в руках пусто. Никакой обуви нет -- мохнатые лапы и так уверенно ступают по брусчатке. И ростом он седобородому чуть выше пояса -- по всему видно, халфлинг-полурослик, из тех, кого номады-лошадники насмешливо "норными жуками" называют. Хоббит, одним словом. Зовётся именем Долгаст, сын почтенного волшебника Хэмфаста. У почтенного мага Велимира в обучении, стало быть.
--
Скажи, почтенный Велимир, почему так -- обычно мы гуляем в обеденное время, когда жара другим занятиям мешает, а сегодня пошли за час до заката?
--
Всему своё время, Долгаст, всему своё время. И встрече, и ответу на твой вопрос тоже. Пока что займемся занятиями. Что у нас по порядку?
--
Вековечный Лес и жизнь его обитателей, - отрапортовал ученик увядшим голосом.
--
Ну, да, да. Слушай, Долгаст, историю.
В дальнем уголке Вековечного Леса, в том самом, что прилегает к отрогам Мглистых Гор, в самой середине самого хаотического бурелома, находится Озеро Павшего Бога. Вокруг него не то, чтобы сплошные луга раскинулись, а так -- большое количество опушек и лужаек в одно сливаются. Вот на этих-то лужайках и обитал клан спрайтов.
Для нынешней скудно образованной молодёжи всё одно -- что спрайт, что джин. Одно только знают -- что названия напитков. А в честь кого напитки названы, лучше не спрашивай -- если и ответят, то грубостью. А зачем нам это?
Впрочем, о джиннах в другой раз, когда время будет, и место. А сегодня о спрайтах.
Вообще-то о спрайтах мало кто из людей хорошо осведомлён. И не только по причине вечной людской необразованности, но и потому, что спрайты -- раса самая мелкая из известных. Вот и кажется, что никуда их не приткнёшь, чтобы польза роду человеческому была. Потому и получается, что люди считают как бы ниже своего достоинства тратить время на такую мелюзгу. Даже само слово "спрайт" мало кому знакомо.
Зачастую спрайтов именуют эльфами. Верно, есть легенда про то, как кто-то из Перворождённых, поддавшись желанию спрятаться от забот, решил уменьшиться до размеров насекомого. А поскольку в таком виде шагать по земле не только опасно, но и очень утомительно, то отрастил себе сзади шесть маленьких крылышек на манер стрекозиных. Вот так, по легенде, появились первые спрайты.
Мне это кажется маловероятным -- хотя кто знает. Всё может быть в нашем мире, нет ничего невозможного.
Частенько ещё спрайтов путают с феями. Они и правда похожи друг на друга -- особенно если феи женского пола. Но если феи обладают могучей магией в разных областях, вплоть до власти над судьбой и стихиями и мощной боевой магии, то у спрайтов с этим гораздо слабее. В юном возрасте всё, на что они способны, это порхать в возрасте, помогая себе крылышками. При взрослении спрайты некоторых видов обретают способность бросать заклинание Искристой Стрелы. Да и то у отдельного спрайта стрела получается кошмарно слабенькой, только чтобы пощекотать. Потому и воюют они отрядами по несколько сотен, не меньше. И вообще эта их способность является врожденной особенностью -- наподобие окаменяющего взгляда у горгон и василисков.
--
А феи?
--
А феи используют то же плетение заклинаний, что и мы с тобой, и точно также ему учатся. И точно также как у нас, среди фей бывают отличницы и двоечницы. Впрочем, магию фей будем изучать в следующем семестре, а пока что вернёмся к спрайтам.
Существует мнение, что спрайты ночуют в цветах и непосредственно среди листьев деревьев, что они не строят никаких сооружений -- это неверно. Действительно, они не конструируют домов ни из дерева, ни из железа, ни из камня, ни из песка -- они строят свои жилища непосредственно из частиц воздуха, скрепляя их своей природной магией. Эти дома обычно располагаются на развилках древесных ветвей и сами по себе цвета не имеют, поскольку полностью прозрачны. Они подобны некоему полужидкому стеклу или особо деликатному желе. Вот разве что ранними утрами, когда лучи только что выплывшего из-за горизонта солнца многократно отражаются и преломляются во внутренних стенках этих крошечных домов, можно наблюдать игру этих преломлений и отражений. Чудесное, захватывающее зрелище!
Зато поздним вечером, начиная с того момента, когда первый сумрак пропитает воздух, каждый из домиков светится светом неповторимого, только ему присущего оттенка. Оттенок свечения зависит как от величины домика, так и от характера проживающих в нём спрайтов, чья магия поддерживает его существование. При этом снаружи домик спрайтов выглядит как объект сферической формы, слегка сплюснутый по вертикали -- проще говоря, слегка сплюснутый шар.
Эти дома, несмотря на свою эфемерность, являются отличной защитой и от непогоды, и от врагов, не владеющих сильной магией. Детей Ночи, летящих во тьме на чёрных крыльях, они не остановят, например, да и от нас с тобой тоже не защитят, пожалуй. А вот от группы орков или кентавров спасут, если с теми не будет сильного шамана. А простому народу отведут глаза с лёгкостью.
Единственной крупной проблемой, таким образом, является подпитка дома магической энергией. Если этого не делать хотя бы два-три раза в год, дом спрайта, подобно любому эфемерному творению, начнёт сначала гаснуть, а затем разрушится. А выходная величина магии спрайтов, как и любой магии живого существа, зависит не только от физической величины и магического опыта субъекта, но и от настроения. Говоря проще, магия подпитывается сильными эмоциями! Безразлично, положительными или отрицательными -- предпочтение зависит от личности чарующего. Главное -- способность в случае необходимости вызывать эмоции, а затем их гасить, когда надобность в них пройдёт. И при этом оставаться внутренне рассудительным и контролировать происходящее. Именно поэтому, Долгаст, я так сильно отругал тебя за пренебрежение занятиями по самовластию.
Уже упомянутые мной Дети Ночи предпочитают эмоции отрицательной части спектра. Не владея даже основами науки самоуправления, они вынуждены мучить себя самих, чтобы добиться мощного выброса.
В отличие от них, спрайты предпочитают позитивную сторону эмоционального спектра. Таким образом, в общине спрайтов вся магия основана на силе положительных эмоций -- таких, как радость и удовольствие. И всё нацелено на поддержание у членов общины положительных чувств.
Существование каждого спрайта от начала до окончания является очаровательным и восхитительным, и всякая минута наполнена радостью бытия. Всякое проявление депрессии и меланхолии по законам спрайтов находятся под запретом и преследуются суровейшим образом как подрывная деятельность и страшнейшая форма терроризма. О том, что бывает на свете такая вещь, как катарсис, никто из спрайтов не слыхивал -- а то это слово, без сомнения, стало бы у них худшим из ругательств. Такие области знания как история, то бишь анализ прошлого, и футурология, сиречь размышление о путях будущих, у них находятся под запретом -- как источник неприятных мыслей, а следовательно науки несомненно вредные. Да и книг у них не водится, ибо от плохих книг разум дуреет, а от хороших озадачивается -- и результатом является либо тупой болван, либо мудрый печальник. А ни тех, ни других спрайтам не надобно!
Если бы все эти рассуждения касались какого-либо человеческого или человекоподобного народа, зрелище вышло бы столь же смешное, сколь гадостное. Но вот за спрайтов хочу замолвить слово -- они не люди. Их веселость и легкомысленность, повсеместно вошедшие в поговорку, это не прихоть, а необходимое условие существования. А поэтому быть весёлым, жизнерадостным и всем довольным -- святая обязанность каждого члена их общества. У нас и не получилось бы так жить, поскольку у нас всякое принуждение уже само по себе убивает удовольствие от жизни и способность радоваться ей.
А ещё у нас вечно возникает проблема с главной стороной жизни -- той, которая собственно и обеспечивает продление жизни наших человечеств. Ну, сам посуди -- либо ты не влюблён и женишься в надежде, что это как-нибудь утрясётся. Либо влюблён в некий идеал, про которого или которую не ведаешь, где искать. Или вообще влюблён в некий объект, предпочитающий тебе другого или другую... Ну, у хоббитов всё не так, я знаю.
А спрайты обходятся в делах любовных без расстройств и переживаний. Те, кто по воле судьбы оказался без пары, обретают взамен долгую, практически вечную жизнь и, со временем, уникальную магическую мощь в разных областях, включая некоторые моменты ясновидения. Именно такие спрайты, их называют Старейшинами, устанавливают законы, по которым живёт община. И они же соединяют любовно-супружеские пары. У других народов тоже есть такой обычай, но из всех гадателей и ясновидцев только Старейшины спрайтов никогда не ошибаются. Говорят, им помогает само Высокое Небо! Так что если спрайту или спрайте пора пришла, ему или ей безошибочно укажут направление к суженному. Вот так веками осуществляется жизненный уклад спрайтов, и все они довольны и счастливы.
Но в любой группе особей время от времени появляется одна особенная, ни на кого не похожая. В стае чёрных вороваек появляется синяя -- и рождается легенда о Птице, Дарующей Счастье. В отаре овец рождается одна, попавшая под Заклятие Изменения -- и в итоге появляется порода декоративных карликовых бесшерстных овец, годная только на то, чтобы жить во дворцах благородных лордов.
Задумывался ли ты, Долгаст, над таким парадоксом -- изменения внешние, хотя тоже порой отпугивают обладателей невысокого ума, воспринимаются всё же проще, чем отличия внутренние. И омерзительный облик зачастую не только кажется гораздо более приемлемым, но и вызывает сочувствие -- в отличие от поведения, нарушающего законы и обычаи...
В подтверждение этого суждения я расскажу тебе историю жизни одной спрайты. Имя её для спрайтовского уха звучит очаровательно, для нашего же совсем невнятно, поскольку состоит из щелчков и свистов запредельной высоты -- так что буду называть её просто "наша героиня".
Скажу без утайки: сперва ничего не было в нашей героине такого, что отличало бы её от прочих девиц-спрайтов. Такая же как все, она с рождения порхала-веселилась, питалась росами и цветочной пыльцой, да придавалась обычным девичьим забавам, о которых мне мало что известно. И между делом вносила свою долю в общее счастье.
Отклонение от нормы началось, когда наша спрайта начала подрастать. Всего одно -- да жуткое такое! Девице ужасно захотелось замуж.
Я понимаю, Долгаст, причину твоего смеха. У наших рас, человекоподобных, да и у многих нечеловеческих, девицы этим страдают -- если не каждая, то через одну. Да и не просто так страдают, а романтически -- изыскивают в страдании источник поэтического вдохновения и с изысканным изяществом изливают результат страдания на всех, кто желает слушать. А также на тех, кто слушать вообще-то не желает, но по какой-либо причине отбиться от приставучих страдалиц не может или не решается.
Естественно, спрайтам такая изысканность манер недоступна и непривычна, так что наша героиня выражала свои чувства гораздо проще -- приставала ко всем окружающим с жалобами на жизнь и тем утомляла их несказанно. Поначалу, пока она ещё была совсем крохотной спрайточкой, от её жалоб страдали сверстники, такие же крохотные мальчики и девочки. Это оставалось для нашей спрайты почти без последствий, не считая нескольких обидных прозвищ, таких как "родник печали" и "завывание ветра". Потом она подросла, осознала себя полноправной гражданкой общины и, как следствие, стала докучать значительно большему числу гораздо более взрослых спрайтов.
В результате этого выведенные из терпения старшие не раз и не два гонялись за ней всем роем, долбя её на лету магическими звёздочками. Это было для неё ни в коей мере не смертельно, поскольку серьёзного зла ей по-прежнему никто не желал, несмотря на всю её надоедливость и способность портить настроение окружающим на оставшуюся часть дня. Однако это было очень болезненно и в ещё большей степени обидно. И, как ни странным это может показаться, такая воспитательная мера отвлекала её от духовных страданий, переключая на переживания чисто физические. Не на слишком долгое время, увы. Спустя несколько часов жалобы на жизнь возобновлялись -- и в результате эта лечебная процедура опять повторялась. Без всякой надежды на полное и окончательное излечение.
Так оно и шло в течение некоторого времени, пока наша героиня не подросла ещё и не стала то ли сдержаннее в исповедании чувств, то ли более рассудительна. Как бы то ни было, она перестала приставать с подобными разговорами к каждому встречному, а стала избирать в собеседники тех, кто более подходил в этом качестве -- Старейшин. В конце концов, поддержание гармонии в обществе является их прямой обязанностью! Забавно думать, что если бы так продолжалось дальше, нашей героине не оставалось бы ничего иного, как обратиться с жалобами непосредственно к небесам...
Старейшины отнеслись к её жалобам вполне традиционно. Если нехватка чего-либо удручает персону, то в целях сохранения мира и гармонии эта персона получит желаемое -- насколько это возможно. И начались гадания на мужа.
Старейшины гадали по цветочной пыльце, по росе вечерней и утренней, по силе порывов ветра, по цвету тумана на закате и восходе солнца -- но нигде не нашли ответа на заданный вопрос. И всякий раз они сокрушённо качали головами и говорили, что ей, вероятно, суждено стать одной из них. Однако всякий раз такой ответ вызывал у нашей героини истерический приступ с громкими криками -- для спрайтовских ушей громкими, по крайней мере. И Старейшины повторяли гадание раз за разом -- с тем же результатом, или вернее сказать, с его полнейшим отсутствием.
И продолжались эти страдания столь долгий срок, что уже и Старейшинам начало становиться не по себе. И настал день, когда Старейшины, собравшись вместе, объявили нашей героине, что помочь ей и исполнить её заветное желание им, Старейшинам, не под силу. Однако это не повод опять начать завывания, так что надо помолчать и послушать дальше. Помимо присутствующих здесь Старейшин существует ещё Самая Старейшая Старейшина, мудрейшая из мудрейших. Она удалилась от общества и живёт в одиночестве у дальнего конца озера, так что все здесь присутствующие сейчас же отправятся просить у неё помощи и содействия. И если даже Самая Старейшая ничем не сможет помочь, то лучше молодой упрямице с этим смириться, а не то дождётся всё-таки какого-нибудь ужасного наказания.
И облачко спрайтов взмыло повыше над землей и понеслось между деревьев. Затем они мчались над холмами и полянами, и наконец воспарили над обширным болотцем. Это известный обычай -- если человеки идут в поисках уединения скитаться в пустыню, то спрайты летят в болото. Впрочем, отшельники в пустыне живут не среди песков, а в приятном взору оазисе с рощами фруктовых деревьев -- а Самая Старейшая жила не среди осклизлых мокрых кочек, а в ветвях гигантского дуба, что стоял на возвышенности посреди обширного островка суши.
Самая Старейшая прожила так много лет, что выросла большая. Молодые спрайты имеют размер с ноготь на мизинце взрослого мужчины, взрослые становятся ростом с фалангу мизинца, а Старейшины достигают величины всего мизинца. Самая Старейшая была ростом со средний палец, причём не человеческий, а орковский -- то есть ростом почти в ладонь человека. Почтенный возраст и гигантский рост позволяли ей смотреть на сородичей сверху вниз -- в тех случаях, когда они были на одном уровне, поскольку взлетала она невысоко и ненадолго. Но в моральном отношении она была выше всех, это несомненно. За прошедшие года почтенная патриархиня потеряла легкомыслие и живость поведения, присущие обычным спрайтам, и серьёзное настроение окружало её как некая мантия -- даже обычные спрайты в её присутствии становились сдержаннее в выражении чувств. Может быть потому она и жила отдельно от всех?
Помимо легкомыслия старейшая из спрайтов потеряла также тонкую талию, так что при взлёте её крылышки бились с такой частотой, что испускали шмелиное гудение. Возможно, причина была в том, что пыльцы цветов уже не хватало для пропитания выросшего тела, и долгожительнице пришлось перейти на питание семенами полевых злаков -- а мучное отягощает полёт женских особей, как правило.
Как бы то ни было, Старейшая была мудрейшей и духовно сильнейшей. Когда к ней явилась целая толпа спрайтов, она не выказала ни недовольства, ни неодобрения, но жестом велела следовать за собой. И отправилась на берег.
Там она решительным жестом повелела спутникам остановиться и поплыла низко над водой, пристально всматриваясь вглубь. Затем последовал рывок, какими славятся чайки-рыболовы, и почтенная госпожа вновь воспарила над водой, сжимая в руке стебель некоего растения, на корневой части которого налип изрядный комок грязи. Крикнув присутствующим поберечься, магическая ведунья принялась раскручиваться вокруг своей оси со всё возрастающей скоростью, пока наконец комок грязи не сорвался и не упал в воду с громким "плюх". При этом двое молодых самцов, перепуганные до глубины лягушачьей души, прервали вокальное соревнование по привлечению самочек и кинулись наутёк, вторя своим плюханьем первому всплеску, испугавшему их.
И почтенная Старейшина простёрла руку в том направлении, откуда расходились круги по воде, и произнесла одно лишь слово. "Там!". Наша героиня подняла голову, оторвала взгляд от болотной жижи и за озером и лесом увидела горную цепь, отделяющую Вековечный Лес от царства садов и степей, где живут люди и другие существа.
Горный хребет венчали две вершины, которые у нас называются Большая Крепость и Малая Крепость, а перевал между ними соответственно носит имя Перевал Двух Крепостей. На него и указывала рука Самой Старейшей.
И в то время как все остальные отправились по домам, наша героиня полетела навстречу своей судьбе. Она спешила изо всех сил, пронзая воздух словно серебристая молния. Её казалось, что горы очень близко, разве что чуть-чуть дальше, нежели пальцы протянутой руки, так что потребуется совсем немного времени, чтобы достичь их и встретиться со своей судьбой. Однако горы будто бы совсем не спешили приближаться, будто бы наоборот отодвигались прочь, так что нашей героине пришлось не раз ночевать словно перелётной мухе -- то на ветви дерева, то на травяном кустике покрепче. Если бы не воодушевление, да не природное спрайтовское легкодушие, которое дни прошедшие покрывает туманом полу-забвения, она могла бы растерять энтузиазм и, выражаясь высоким стилем, "упасть в пропасть уныния", что свойственно многим более крупным существам. Это должно послужить тебе, Долгаст, примером того, что крупный размер не всегда означает наличие крепости духа -- и наоборот.
Однако всякому путешествованию, как сказал некий замечательный бард, положен свой предел. И вот настал момент, когда наша героиня притормозила, набрала, фигурально выражаясь, больше воздуха в лёгкие -- и начала подъём наверх, к перевалу.
Позволь мне отказаться от детального описания этой части её путешествия. Довольно сказать, что урождённой жительнице равнин всё было внове, и даже вкус нектара горных цветов пьянил по-особому. А горный склон словно играл с ней -- то радовал обилием растительных и животных диковин, то удручал монотонным однообразием безжизненной скальной породы.
Подгорные гномы говорят, что лучше гор могут быть только другие горы. Это кому как, разумеется. Но как бы то ни было, для нашей героини горный пейзаж показался куда прекраснее родных полей и лесов, и её воодушевление оставалось по-прежнему пылким.
Так она поднималась всё выше, и выше, и выше, то скользя над склоном, то слегка вспархивая над ним, чтобы оглядеться. И настал час, когда наклон стал меньше, затем ещё меньше, а затем поверхность стала почти совсем горизонтальной. Наша путешественница очутилась в широком ущелье между двумя горными берегами. И это ущелье вело её в указанном направлении, так что ничего другого не оставалось, кроме как следовать по нему.
Сердечко нашей героини трепетало от предчувствия чего-то важного, какой-то значительной перемены её жизни, которая должна вот-вот наступить. К счастью, ожидание было не очень долгим, поскольку ущелье было не бесконечным, а всего лишь несколько сотен метров длиной. А затем ущелье расступилось, и спрайта впорхнула в горную долину.
Эта долина имела форму почти правильного вытянутого эллипса, разве что чуть сжатого с боков, ширина её была примерно шестьсот локтей, а длина более тысячи локтей. Высокие края были почти отвесны, что делало её похожей на ковш -- с той оговоркой, что непогоды сильно изъели стенки ковша, так что поверхность их, поросшая дикими травами и чахлыми деревцами, состояла из сплошных выступов и впадин. Также и дно вблизи стенок было почти полностью заполнено дикими зарослями хилой растительности, не сильно избалованной солнечным светом -- кроме там и сям раскиданных низин, превращённых в заболоченные лужи.
Ближе к центру, однако, почва приподнималась, и картина становилась иной. Дикая растительность становилась не такой плотной и приобретала вид если и не совсем цивилизованный, то по меньшей мере слегка упорядоченный и как будто даже имеющий вид былого окультуривания. Колючие растения попадались редко, равно как растопыренные ветви деревьев и густые пучки кустов, зато дружными рядами стояли травы и кусты, по виду подобные росшим у подножья. Некоторые из цветов испускали пленительный аромат, и тычинки их были покрыты комочками превосходной пыльцы, на которые наша оголодавшая за время подъёма героиня охотно набросилась. Утолив голод, она приподнялась повыше над поверхностью земли, окинула рассеянным взглядом пространство перед собой и замерла, увидев то, что находилось в центре долины. Или даже можно сказать так -- того, кто стоял в центре.
В самом центре находилось возвышение, сложенное из гравия, увенчанное площадкой локтей пятьдесят в диаметре, выложенное жёлтой оркской плиткой. А в самом центре этой площадки возвышалось нечто, выглядевшее на первый взгляд как каменный столб. Вот только у этого как бы столба была огромная остроухая голова с большими раскосыми глазами, приплюснутым носом и припухлыми губами, из-под которых сверху и снизу выступали хищные клыки, острые как кинжалы. Шеи не было, голова сидела прямо на грубо вытесанном торсе с мощно выступавшей грудью и двумя массивными ручищами, державшимися за основание гигантского мужского органа, торчавшего вперёд на манер таранной части стенобитного орудия. Вот с ногами у этого колосса было более скудно -- хотя и непомерно толстые, зато непомерно короткие, они были предназначены стоять, не ходить. Можно подумать, создатель этого "шедевра" опасался, что его создание вздумает сбежать, и заранее подготовился к успешной погоне. Я шучу, Долгаст, разумеется, шучу. Просто таков идеальный воин в представлении орков -- он хорош в лобовом столкновении, а о бегстве с поля боя не помышляет никогда, как и о преследовании убегающих. Преследование убегающих, как ты знаешь, удел гоблинов, волчьих наездников. Огромная сила -- вот достоинство боевого орка. Таким и увидела наша героиня статую Бога Войны.
Наша героиня облетела свою находку кругом, сначала поглядывая на него украдкой искоса. Затем она мало помалу осмелела и стала таращиться на него открыто. Поедать его глазами, так сказать. Осмотр её не то, чтобы полностью удовлетворил -- всё-таки объект внимания был слишком велик и обширен, чем разительно отличался от миниатюрных мужчин её племени, тонких и изящных. Но по крайней мере она мало помалу приучила себя к мысли о необходимости смириться и удовольствоваться имеющимся. Ощутив готовность принять подобное жизненно важное решение, красавица снизилась и умостилась в пещерку, образованную сложенными руками колосса. Если тебе непонятна вся важность этого поступка, любезный мой Долгаст, то имей в виду -- спрайты обычно друг друга физически не касаются, обходясь соприкосновением магических сил. Даже при налёте друг на друга под влиянием порывов ветра соприкосновения не происходит благодаря энергетическим оболочкам. Да и то этим отличаются только самые юные и слабые, которые за это носят неодобрительное прозвище "налётчики". Единственный случай, когда два разнополых персоны не просто соприкасаются физически, а плотно прижимаются -- это обряд заключения брака. Подобное соприкосновение -- не просто физическое соприкосновение, при этом две ауры смешиваются и переплавляются в единое целое. С того момента у супругов одна общая энергетическая оболочка, на какое бы расстояние не разнесла их судьба -- потому расставание даже на время является мучительным, а порой даже гибельным.
Итак, наша героиня на спрайтовский манер вступила в брак со своим избранником. Или лучше сказать, с тем, кого избрала для неё судьба. Разумеется, у орковского каменного истукана спрайтовской ауры не было -- да и откуда ей взяться? Так что только наша героиня смогла окутать его теплом своей магической энергии в надежде, что этого тепла хватит на двоих. Увы, как показывает опыт, женского тепла никогда не хватает на то, чтобы полностью отогреть большого человека -- разве что согреть слегка. Как бы то ни было, каменные руки слегка потеплели, и она смогла задремать под их защитой.
Поутру новоиспечённая супруга чувствовала себя полностью разбитой. То ли причина была в том, что долгое путешествие обессилило её. То ли причина была в нехватке энергии, что было вызвано безвозмездной утечкой магической оболочки. То ли у мужа просто были слишком холодные руки -- как часто жалуются на то же самое представительницы иных рас!
Итак, поутру она проснулась... После зябкой ночи голод охватывает живых существ с особой силой, однако наша героиня повела себя как подобает примерной жене. Сначала она воспарила к лицу своего мужчины, назвала его милым и пожелала доброго утра, подкрепив пожелание нежным поцелуем в оттопыренные губы. Затем окинула его лицо критическим взглядом, покачала своей очаровательной головой и повздыхала тяжко, после чего заявила, что, как она видит, он совершенно не умеет умываться и вообще абсолютно не следит за собой. Вероятно, его самым жутким образом избаловали любившие его женщины, которых теперь в пределах видимости не наблюдается -- что очень хорошо. Что не наблюдается. Поскольку она теперь его жена, и никаких других женщин рядом с ним не потерпит.
После такого увещевания она, наконец, занялась его внешностью -- пролетела вдоль его лба и щёк и своей аурой словно щёткой смела прочь налёт лишайника и прочую растительность, которую её милый вырастил на своей физиономии за годы холостяцкого одиночества. После чего сообщила, что так гораздо лучше и лично ей гораздо больше нравится, и вообще ему несказанно повезло, что жена у него не только молодая и красивая, но ещё и заботливая, и с великолепным художественным вкусом. На этом сочла свой утренний супружеский долг выполненным и позволила себе отправиться за пропитанием.
Замечу, что подобная заботливость отнюдь не в обычае спрайтов. Помимо того, что они так же беззаботны в отношении жизненных вопросов как раздолбаи-эльфы (причём с большим основанием, поскольку в силу своей летучей природы нуждаются в гораздо меньшем количестве вещей), спрайты придерживаются принципа, что каждый из них сам может и должен заботиться о своих нуждах.
Однако наша героиня не была пустоголовой дурочкой и принимала во внимание тот факт, что её супруг коренным образом отличается от мужчин привычного ей круга и нуждается совсем в другом обращении. Каком именно -- её представления на этот счёт были настолько же поверхностны, насколько фантастичны, но никто не посмел бы утверждать, что её дебют в отношениях с супругом надлежит полагать провальным.
Поиски молодой женщины были недолгими и успешными: пронесясь на бреющем полёте над невысокой растительностью в центре долины и пройдя зигзагом между несколькими вытянувшимися в высоту пучками травы, она обнаружила искомое -- пышный куст некого растения, усыпанный большими трубчатыми цветками. Эти цветы были подобны нашим колокольчикам -- всем, кроме размера, поскольку были значительно больше. Каково бы ни было их название и происхождение, нашей героине они великолепно подошли в качестве источника утренней трапезы. Одной ладошкой она сгребала пыльцу, второй черпала нектар, затем смешивала -- и в результате получался сыродельный пряник, который она тут же отправляла в ротик, запивая утренней росой, капли которой мерцали там и тут на окрестных листьях.
Подкрепившись сама, новобрачная озаботилась задачей, типичной для женщины в составе супружеской пары -- накормить мужа. Общеизвестно, что из всех рас существуют лишь две, чьи мужчины заведомо сами могут себя обеспечить питанием: вампиры и спрайты. Остальные виды мужчин в большинстве своём приучены полагаться на женщин: родственных себе или просто оказавшихся, так сказать, доступными. Именно отсюда, Долгаст, и пошла глупая молва, что маги не являются мужчинами в полном смысле этого слова -- оттого, что всякий нормальный мужчина магической специальности приучен самостоятельно о себе заботиться...
И тут наша героиня задумалась над вопросом, типичным для женщины, которая замужем недавно и с мужем знакома не очень хорошо -- чем кормить? Подобных вопросов, на самом деле, уйма -- каковы предпочтения любимого мужа и каковы ограничения, которые он чтит и соблюдает. Между нами, как мужчина мужчине, замечу, что, по моему глубокому убеждению, по сути критически важны только два предмета -- секс и пища, причём секс более критичен, ведь в отношении еды мужчины обычно менее привередливы. К тому же, как ни парадоксально, куда труднее приучить супругу к привычке хорошо готовить, нежели к умению хорошо заниматься любовью -- вероятно потому, что многие женщины готовы сомневаться в своей квалификации в отношении искусства любовного, но все мнят себя непревзойдёнными кулинарками. Это тебе поучение на будущее -- выбирай в супруги особу прежде всего такую, чьей стряпней готов питаться долгое время с радостью и удовольствием!
Итак, наша спрайта не имела ни малейшего понятия, чем и в каком количестве надлежит питать своего массивного муженька. Но, будучи личностью выдающейся, подошла к этому вопросу практично -- я бы даже сказал, прагматично. Облетев несколько кустов, набрала охапку цветков разного вида, отличающихся меж собой по цвету и размеру, и с этим грузом отправилась туда, где отныне был её дом. Полёт её под тяжестью груза не был таким лёгким как ранее -- это тоже знакомо многим замужним женщинам.
Достигнув места и свалив свой груз прямо в мужнины ладони, она чуточку отлетела в сторону и констатировала, что даже в таких удобных обстоятельствах он не намерен кормиться сам. И это при том, что всего-то и нужно было поднести еду ко рту! Хочет, небось, чтобы жена покормила -- словно маленький, право слово.
Так что она взяла один из принесённых лакомых кусочков, взмыла с ним к лицу своего суженного и вложила пищу в отверстие его рта. И стоило комочку атласных лепестков провалиться в нутро исполина, как по гигантскому лицу пробежало сияние. Супруга, восприняв это как знак одобрения, повторила опыт с несколькими другими цветочными венчиками -- каждый раз с тем же результатом. После чего объявила милому, что её несказанно радует как его неприхотливость в еде, так и его хороший аппетит. Однако всё же следует придерживаться некоторых ограничений в потреблении еды, если только он не намерен безобразным образом растолстеть. Настолько растолстеть, что из-за живота не сможет увидеть даже свой столь выдающийся во всех отношениях пенис. Высказав это, утомлённая домохозяйка опустилась присесть -- куда попало. И так получилось, что, промахнувшись, угодила прямо на упомянутую мужскую часть тела.
И вот какое чудо произошло -- по её телу пробежали сладкие магические волны, аура её восполнилась, засветилась ярко и местами даже осыпалась роем блескучих искорок, и от усталости не осталось и следа. Недаром говорится, что голодный муж для женщины бесполезен и даже вреден -- а накормленный надлежащим образом совсем наоборот.
Что ты подпрыгиваешь на месте, Долгаст, размахивая руками, словно пегас крылышками? Ну, скажи.
--
Учитель, я догадался! Это было орковское устройство для зарядки артефактов!
--
Да, Долгаст, верно. Только в отличие от наших подобных устройств, орки искренне верят -- или делают вид, что искренне верят -- что в подобных статуях действительно обитает личность одного из богов.
Их шаманы кормят своих идолов кусочками жертвенного мяса в ходе соответствующих церемоний, после чего из каменных пенисов вырываются потоки энергии, способные как зарядить множество мощнейших артефактов (таких, как Всекрушащая Палица или Огнедышащее Копьё), так и спалить заживо несчастного, которого власти власть предержащие осудили на почётную казнь. Так называемую "смерть без пролития крови". Впрочем, такой ураган был бы чрезмерен для хрупкого организма молодой спрайты. Вот ещё один случай, когда вегетарианство имеет свои плюсы...
Вот так оно и повелось: супруга кормила своего драгоценного мужа, после чего получала от него желаемое. Обычно они соблюдали двухразовый режим -- один раз по пробуждении, другой перед сном. Впрочем, когда погода была отличная, и если настроение у супруги было соответствующее, то случалось и в середине дня, а то и ещё чаще.
Таким образом наша спрайта постоянно накачивалась энергией, а поскольку затраты её были мизерны, то аура нашей героини день ото дня становилась всё ярче, больше и насыщенней. Так можно было бы и сгореть, утратить магическую силу и превратиться в безликое нечто, живущее наподобие обыкновенной мухи -- без видимой ауры и без цели жизни. Волей-неволей молодая супруга оказалась вынуждена взяться за дела трудовые, чтобы потратить энергию с пользой. Да и скука даёт себя знать, если проводить время, не занимаясь ничем хорошим -- ни сотворением полезного, ни уничтожением вредного.
Сначала малышка начала с мелочей. Посекла обильные заросли хищной сосун-травы, высасывающей сок из пойманных животных -- оставила только несколько пучков на всякий случай. На освободившееся место высажены ею были детёныши трав и кустарников, чьи цветы особенно богаты питательным нектаром, а широкие длинные листья словно специально созданы, чтобы дарить приятный отдых.
Затем наша героиня проредила прочие кусты: кое-где проделала широкие тоннели сквозь сплетение ветвей, чтобы пролетать сквозь них без запинки и напряжения, кое-где выкорчевала без жалости излишние. Эта работа не заняла так уж долгий срок, и молодая госпожа, войдя во вкус, занялась глобальной перестройкой своего владения.
В центре долины всё также возвышался властелин и хозяин всего, каменный муж. Вокруг него всё также простирался широкий круг пустого пространства, выложенный брусчаткой -- так сказать, площадь имени Его, обожаемого. Но теперь широкий проспект шёл от устья ущелья через долгое пространство долины по самое лицо исполина -- и за его спиной продолжался далее вплоть до завала, преграждающего выход из долины в другую сторону гор. Разумеется, это был проспект на спрайтовский манер -- широкая просека, огороженная по краям двумя стенами кустов и деревьев. Их ветви были частично подрезаны магией спрайты, а частично отогнуты и закреплены в новом положении с помощью той же магии. Дно просеки стало в итоге покрыто ровной сочной травой, каждая травинка одного и того же роста, словно на знаменитых эльфийских газонах. Впрочем, для летающего существа это был настоящий проспект, всё равно, что выложенная брусчаткой магистраль для двуногих прямоходящих и четвероногих парнокопытных разумных.
Этот главный проспект в нескольких местах крестообразно пересекали обустроенные подобным же образом улицы разной ширины и длины. Самая большая из них была проложена так, что постамент Величайшего из Великих оказался как раз на перекрестье её с проспектом. Теперь это была настоящая площадь, всё как положено! Вот только стрекозам, мухам, травяным кобылкам и прочим насекомым дела не было, какое официальное название носит трава, над которой они летают и по которой скачут и ползают.
А ещё там была одна особая улочка, отходившая от проспекта в самом дальнем от площади его конце. Узенькая и кривенькая, она была зато непревзойдённо длинной. Она весьма долго петляла среди кустов и деревьев, пока не заканчивалась весьма примечательным тупичком. Там, в тупике, в обрамлении рослых кустов горной лещины, росла до крайности субтильная берёзка, семя которой каким-то чудом оказалось занесено сюда из нижних лесов, с исторической родины нашей героини.
На ветвях этого деревца повис, порой раскачиваясь от толчков шаловливого ветерка, светящийся шар. Светился он не так, чтоб очень сильно, да и размеров был относительно скромных, не более двух пядей в диаметре. Наша героиня, видишь ли, никогда не была особой мастерицей строительного дела, и если бы не переполнявшая её магия Каменного Мужа, то, пожалуй, и того бы не смогла. Однако в остальном и в целом это был самый обычный спрайтовский домик -- предмет гордости нашей героини и её сентиментальной привязанности.
Это было подобно тому, как многие женщины из рода двуногих прямоходящих владеют загородными поместьями, куда их мужья предпочитают не совать носа, позволяя женам наслаждаться временными свободой и одиночеством. Так и наша героиня порой испытывала приступ странного чувства, заставляющего находить приют в этом укромном обиталище, где можно спокойно сидеть, следя за суетой мух и кузнечиков и не думая ни о чём срочном... Перед её взором в такие часы неспешно возникали картины той давно прошедшей беззаботной жизни, когда её привольное порхание с цветка на цветок, казалось, было ничем не стеснено.
К счастью для неё, такие приступы странного настроения посещали её нечасто и довольно быстро проходили, так что жена Самого Главного и Великого вскоре снова возвращалась к нормальному течению своей деятельной жизни. А дел у неё всегда было в достатке, поскольку её "государственный муж" хотя и господствовал над окружающим ландшафтом в прямом смысле этого выражения, но ни в малейшей мере не правил.
Самым важнейшим из дел, несомненно, было уберечь от разрушения проспект и улицы, поддерживая их в надлежащем виде. Первоначально наша героиня выполняла эту огромной значимости задачу самолично, но вскоре осознала, что не очень-то рационально это выходит -- тратить все силы и время на только одно дело, пусть и первостепенной важности. Так что теперь целая бригада натренированных ею попрыгунчиков-кузнечиков ежедневно следует предписанным маршрутом, скусывая все выросшие неподобающим образом травинки.
Ещё она курировала плодоношение растительности -- начиная от злаковых трав и ягодных кустарников и заканчивая несколькими экземплярами чудом укоренившихся на бедной почве плодовых деревьев. Это тоже важное дело -- ведь нужно, чтобы не было нехватки в продовольствии питательном и витаминами богатом не только у зерноядных насекомых, но и у растительноядных птиц и теплокровных грызунов, не весть каким манером умудрившихся прижиться на этой безумной высоте.
Разумеется, и нуждам простого народа уделяла наша спрайта немало времени и сил. Не одна травяная кобылка небезосновательно гордится тем, что сама повелительница помогла ей в обустройстве гнезда в толще травы. И всякое птичье гнездо в междугорье получило свою порцию спрайтовской магии, делающую его прочным, и долговечным, и для посторонних не замечаемым.
Что же касается семейства полевых мышей-малюток, в их шарообразных гнёздах, висящих над землей на травяных подпорках, первая леди горной долины стала завсегдатаем. Может быть потому, что эти жилища напоминали ей дома её собственного народа? Как бы то ни было, она регулярно их посещала, лично следя, чтобы маленькие мышата росли здоровыми и кушали хорошо.
Не удивительно, что если её величественный супруг вызывал восхищение и почтение, а по большей части безразличие, то его изящная супруга пользовалась всеобщей любовью у маленького народа, населявшего ту крошечную страну.
Так в постоянных трудах и заботах шли дни, которые соединялись в месяцы -- а те в годы... Жизнь долины оказалась налажена до такой степени, что большей частью шла сама собой, не требуя особых усилий со стороны нашей героини. Нет, к ней по-прежнему обращались просители, и в немалом количестве, но всё чаще спрайте казалось, что вся их масса состоит из всего лишь двух частей. Тех, у кого вообще нет никакой особой нужды, кроме как потом похваляться личным знакомством с ней перед родными, и близкими, и случайными встречными. И тех, кто вполне мог бы обойтись своими силами, ну разве что с несколько большим объёмом приложенных усилий. И всё чаще стала настигать её безмолвная непонятная тоска, неизвестная до той поры никому их спрайтов. И кончилось тем, что тоска эта заполнила все её дни.
Может быть дело в том, что обычные спрайты в её возрасте давно уже дают жизнь потомству. Я хочу сказать, в более юном возрасте...
Тут почтенный Велимир запнулся и смущённо откашлялся. Смуглая кожа его щёк, выкрашенная южным солнцем и огрублённая степным ветром, приобрела оттенок, смутно напоминающий о румянце.
Юный Долгаст посмотрел на своего мудрейшего наставника с недоумением. Ну надо же, старейший из наставников даже не запнулся, когда рассказывал о более чем откровенных вещах, а тут вдруг стушевался отчего-то...
--
А сейчас, дорогой мой Долгаст, я собираюсь открыть тебе одну из величайших тайн народа спрайтов. Нет, нет, не надо священных клятв, достаточно просто честного слова. Хорошо.
У большинства народов заведено, что произведя на свет потомство -- безразлично, одного, двух или выводок, безразлично, в яйце, коконе или непосредственно -- один из родителей или пара ухаживает за ним, бережёт от опасностей. Лишь самые легкомысленные и бездумные расы -- такие как пёстрые рыбки Бэбэо в устье великой реки Ра -- оставляют кладку на волю судьбы и ожидают, когда их подросшие дети сами явятся к ним, повинуюсь стадному инстинкту. Но спрайты отличаются даже от них.
Когда произошла встреча двух "половинок" любовно-семейной пары, они отныне проводят всё время своей жизни вместе -- безразлично, в рое себе подобных или наедине. Днём кувыркаются в потоках воздуха или качаются на стебельках травы, а ночью крепко прижимаются друг к другу в домике, что общество выделило им или построило для них. И их магическая оболочка, одна на двоих отныне, становится всё плотнее и плотнее, сильнее и сильнее, и всё более насыщается энергией. И однажды запасённая энергия становится столь велика, что оба супруга понимают -- время настало. Они крепко обнимают друг друга и светящейся стрелой устремляются ввысь, поражая своим неудержимым порывом сами небеса. И из недр небесных в них ударяет молния, сплавляющая их тела воедино, и образовавшийся раскалённый шар огненным метеором падает обратно на землю, пробивает поверхность и глубоко уходит внутрь земли. И там, под защитным покровом, он постепенно остывает и дробится на два десятка зёрен-зародышей, каждое из которых обретает собственную ауру. Можно сказать, родители-спрайты в прямом смысле сжигают себя ради потомства...
Пройдёт четыре года, и по весне зёрна начнут прорастать, формируя поросль кустарника, именуемого "спрайтоцвет". А когда солнце пригреет особенно жарко, на каждом из побегов появится бутон, немного похожий на бутон тюльпана. А затем бутоны раскроются, и в каждом цветке будет сидеть маленький спрайт -- мальчик или девочка. Они согреются на солнце, утолят свой первый в жизни голод соком своего цветка и начнут пробовать свои пока ещё слабые крылышки. И у каждого из них начнёт подниматься из глубин подсознания родительская память -- сначала в виде туманных образов, затем в виде сформировавшихся навыков. И вскоре новое поколение спрайтов присоединится к общине, спеша узнать, что нового произошло за эти четыре года. А поскольку образ жизни спрайтов в высшей степени стабилен, и изменения в их мирке происходят редко, то можно сказать, что новички приходят в мир, вооружённые всеми знаниями, что необходимы для жизни.
Поразительнее всего то, что, будучи не просто братьями и сёстрами, а близнецами, молодые спрайты различаются не только по внешности и умственным и душевным наклонностям, но и обладают различной судьбой.
А судьба нашей героини, как можно судить, была в том, чтобы не иметь детей вовсе. Великий муж -- это великое достояние, причём достояние всеобщее. Кто может представить такое, чтобы такой колос воспарил к небесам вместе с супругой? И тем более, отдал своему потомству жизнь, которая принадлежит всему народу?
--
Ой, не согласен я с этим, учитель. У нас, хоббитов, вожди и старейшины ведут такую же семейную жизнь, как и все остальные сограждане. Ну, бывает, что хоббит проживёт жизнь холостяком -- так это ж его личный выбор. И вообще это совсем другое дело!
--
То-то и оно. Ну, продолжу. Итак, наша героиня оказалось в необычной ситуации -- будучи формально замужем, осталась бездетной и продолжала жить за пределами отведённого для обычных спрайтов срока. Она продолжала расти как физически, так и в отношении магических сил и умений. Итак, Долгаст, как мы можем выразить это одной фразой?
--
Она стала Старейшиной!
--
Верно. Сама не заметив того, она оказалась на том жизненном пути, по которому идут Старейшины. С тем отличием, что развитие новых Старейшин происходит под присмотром их старших сотоварищей по судьбе, с одной стороны, и в наставническом общении с молодыми поколениями, с другой стороны. Неудивительно, что наша героиня чувствовала себя одиноко. Всё-таки общение с насекомыми, птицами, даже полевыми грызунами -- этого недостаточно. Ей недоставало общения с равными себе. Правда у неё ещё был муж -- но он, как и прежде, предпочитал отмалчиваться.
Отмалчивался он и тогда, когда она однажды осталась в своём дачном домике на всю ночь, не предупредив его. А явившись поутру, со слезами в голосе просила отпустить повидаться со своими. Ещё одно явление, беззаботным спрайтам незнакомое -- душевное состояние, когда голос дрожит от нахлынувших чувств.
Но муж молчал, всем своим хмурым видом выказывая неодобрение, и супруга дрогнула, отступила. Кинулась на грудь и столь же взволнованно пообещала, что это она так, под влиянием минутной слабости. А на самом деле не покинет его ни за что и никогда. Это обещание не заставило смягчиться черты каменного лица, но ей самой принесло облегчение. И она решила, что несомненно выполнит своё обещание.
Она честно попыталась, как говорится, выкинуть дурь из головы. Снова окунулась в повседневные дела со всем пылом -- это помогло, но не на долгий срок. От нечего делать наша спрайта окунулась в бурление политической жизни -- мирила две семьи полевых мышей, а затем защищала их права на земельные участки от клана горных хомячков. Занималась миротворчеством -- поставила разделительную границу между поселениями красных и чёрных муравьёв, пребывавших до той поры в постоянном состоянии непрекращающихся боевых действий. И сделала ещё немало благих дел -- и всё равно каждый раз, когда вспоминала прошедшие дни, ощущала себя так, словно жизнь её происходит в пустой суете. Без особого толка, без высшего смысла, бесцельно.
Разумеется, это было так -- и всё же не совсем так. За то время, пока тянулись эти деятельные заботы, наша героиня, сама того не заметив, обрела новые свойства -- твёрдость характера и неукротимость в достижении цели. И когда спустя некоторое время она снова предстала пред лицом супруга с тем же вопросом, и он вновь ответил ей сумрачным молчанием, она предпочла воспринять его неодобрительное молчание как знак согласия. И тотчас отправилась в путь.
Почтенный Велимир остановился и, задумчиво глядя на облака, проплывающие по небу по своим неведомым делам, промолвил со вздохом:
--
Многие поступки, совершить которые в наших силах, мы не делаем не оттого, что не хотим или не можем, а оттого, что пугаемся последствий. Нам вечно кажется, что стоит сделать нечто этакое -- и непременно случится нечто ужасное! А с другой стороны, кто из нас представляет себе полностью все последствия того или иного поступка? Единственный выход -- спросить себя, а точнее, мудрого советчика внутри себя, как надлежит поступить в том или ином случае. А дальше -- по поговорке: делать, что следует, и будь, что будет!
За долгие годы спокойной жизни наша героиня совсем позабыла, каким тяжёлым был подъём. А ведь спуск для порхающего существа ничуть не легче! Приходится, оттолкнувшись от склона, зависать в воздухе, медленно опускаясь на следующий участок пути -- и так снова и снова. Занятие не только более изматывающее, чем обычный полёт по горизонтали -- даже подъём в гору был бы предпочтительнее, казалось нашей героине.
Занятая спуском, она не смотрела в дальние просторы -- да и если бы смотрела, толку не было бы. Спрайты крайне близоруки, знаешь ли. Потому картина, неожиданно открывшаяся её виду, когда спуск обрёл свой конец, потрясла её.
Листва на деревьях и трава на полях почернели и сморщились. И земля стала какой-то необычной, необычно плотной -- точно была придавлена неким невидимым бременем.
Наша героиня, разумеется, не могла знать, что произошло за время её отсутствия. А я знаю, и поведаю тебе об этом.
Предшествующим летом, когда она вела спокойную жизнь в своём горном обиталище, по равнине прошла бригада Ледяных Великанов, направлявшихся на борьбу с Силами Жизни. И так велик был распространявшийся от них холод, что подействовал подобно щедрой порции жидкого воздуха из лаборатории алхимика -- выжег всё вокруг на многие тысячи локтей. Всё живое, успевшее почуять надвигавшуюся опасность, бежало в панике, а прочие погибли. В живых остались лишь семена, укрытые глубоко в почве, которые непременно взойдут -- дайте лишь срок! Но срок предстоял немалый.
И наша героиня в третий раз пустилась в тот же путь... Куда же ей было деваться? Воспоминания об этом третьем путешествии не удержались в её головке, поскольку она пребывала в постоянном состоянии истерии, вызванном постигшим её горем. Да оно и к лучшему, пожалуй, ведь в состоянии безумия удаются самые невероятные преодоления.
Итак, наша спрайта вновь вернулась к прежней привычной постылой жизни. Тем более постылой, что никакой возможности положить конец этому муторному существованию видно не было. Единственным выходом могло бы стать самоубийство, что явилось бы поступком во всех отношениях прискорбным -- но, к счастью для нашей героини и для всех нас, у спрайтов нет о самоубийствах никакого понятия. Так что наша спрайта жила дальше по привычке, сама не зная зачем. Ей было бы легче влачить подобное существование, если бы высокочтимый муж проявил хотя бы каплю понимания и участия -- но он, по обыкновению, продолжал делать вид, что всё нормально, всё как обычно.
--
И что, - не вытерпел Долгаст, - так и заканчивается эта длинная история? Вот так тоскливо?
--
Нет, это ещё не весь конец -- хотя и конец уже не за горами... Или... Хм, неплохой каламбур получается -- конец этой истории именно за горами, отделявшими земли Вековечного Леса от наших степей.
Так случилось, что армия Пламенных Рыцарей Добра, растопившая в смертельной битве бригаду Ледяных Великанов и пошедшая маршем в северные земли, чтобы покарать всё вражье племя во главе с предводителем Суртом в морозном логове, двигалась как раз через те места. В отличие от тяжёлых Великанов, долго искавших проход между горами, Рыцари просто воспарили к первому попавшемуся перевалу. И по воле Великой Бесконечности это оказался тот самый перевал!
Разнести завал в пыль и рассеять пыль по окрестным горным хребтам -- для столь могущественных существ это было делом нескольких секунд. Обитатели горной долины не были даже сильно побеспокоены, ощутили всего лишь легкий подземный толчок. Да и сам переход Пламенных Рыцарей через долину на высоте десяти локтей над поверхностью земли не опалил ни листика, ни травинки.
Наша героиня была воистину потрясена, когда при очередном облёте своих владений обнаружила исчезновение преграды, которую она полагала вечной и неодолимой. Чувство, испытанное при этом нашей героиней, обычным спрайтам знакомо, хотя и посещает их редко, очень редко. Это страх. Страх перед неодолимыми силами природы, или перед неодолимой силой чужого злоумышления -- а в данном случае страх перед необходимостью что-либо изменить в движении своей жизни, надоевшей, но устоявшейся.
Наша спрайта не просто так взяла и решилась. Сначала она каждый день прилетала к месту бывшего завала и висела в воздухе, разглядывая пространство каньона, уходящее за поворот. Настал день, когда она собралась с духом пролететь немного вперёд -- и тут же вернулась обратно. В течение следующих дней она всё дальше и дальше уходила по извилистому ходу -- и каждый раз возвращалась. И вот однажды настал тот замечательный момент, когда она осознала, что по большому счёту все эти дни просто топталась на месте. И она решилась.
Она прилетела к мужу и очень трогательно с ним попрощалась. Последние месяцы между ними царило отчуждение столь сильное, почти враждебное, что встречи их случались хорошо если раз в несколько дней. Однако при мысли о том, что им предстоит расстаться на неведомый срок и возможно никогда не увидеться более вовсе, она простила ему и позабыла эту вражду. И обещала от всей души, что обязательно станет навещать его, когда выпадет возможность. Как же часто каждый из обитателей этого мира даёт обещание, исполнение коего зависит не от него только одного!
Затем она провела последнюю в своей жизни ночь в первом своём собственном домике, и дала ему то же самое обещание.
А рано поутру, по утренней росе, расправила крылышки и углубилась в змееподобный межгорный проход. Шли часы, она уже несколько раз остановилась на отдых, и каждый раз упорно продолжала путь. И вдруг...
Наша путешественница стояла на отвесном обрыве. Облака, проплывавшие перед ней, напоминали ужасных чудовищ. А земной поверхности не было видно за сплошным покровом таких же облаков, плывущих ниже. Да и если бы их не было, без разницы -- спрайты близоруки, как ты помнишь.
Это был критический момент в её странствии. Стоило ей только дрогнуть и повернуть назад -- и продолжения не последовало бы. Стоило ей только решиться и прыгнуть с обрыва -- и вернуться уже было невозможно. И она решилась.
Пробив своим всё ещё маленьким телом низкую облачность, она неслась вперёд, жадно смакуя взором открывшуюся картину. Мир так огромен, оказалось!
Вот тёмное зелёное пространство -- это лес. В лесу большая поляна, на ней россыпью шалаши, похожие на охапки хвороста -- стойбище кентавров. Из леса вытекает синяя полоска реки, окружённая лоскутами полей. А в одном месте возле реки столпилось много-премного коробочек -- человечий город. А вдали от реки серо-жёлто-зелёное пространство -- степь. В степи там и тут сборища пирамидок -- шатры степных орков. А там вдали на юге -- сплошное сине-зеленоватое пространство. Море.
И тут отважная лётчица почувствовала, что падает. Ослабевшие крылышки не могли больше удерживать её в полёте, и вся её магия была бессильна в окружении чужого непривычного воздуха. Спрайта падала всё быстрее и быстрее, и настал момент, когда она с жуткой силой ударилась о поверхность...
Долгаст вскрикнул от ужаса. А почтенный Велимир спокойно вынул из кармана трубку и начал неспешно набивать её магическим табаком.
--
Премудрый Велимир! Учитель! Она ведь не погибла? Не погибла?
Щёлкнув пальцами, старый волшебник не спеша раскурил трубку и степенно произнёс:
--
Вот я и говорю, о поверхность реки. Учись владеть собой, Долгаст, не маленький уже! Брызги взметнулись, вероятно, до нижних облаков. Так что на берег наша героиня выбралась мокрая, полуоглушённая и полупогасшая, и села отдохнуть и обсушиться на первом попавшемся лежачем бревне. Что поделать, путь в неведомое часто начинается с падения в какую-нибудь лужу!
На этом бревне и застала её ватага городских ребятишек. Они приняли её за особо крупную бабочку, отловили сачком и понесли показать папочке.
Отец детей, известный в городе купец, тут же понял, что за диковинка ему попалась. Добытчики получили в награду кулёк сластей и отправились в укромное место делить нежданное жалованье, а пленница была заключена в клетку, что до того томила в себе певчую птаху, получившую по такому случаю свободу. И обе они, пленница и клетка, получили, в свою очередь, обещание быть представленными в скором времени самому Королю. В качестве подарка.
Жалкий конец приключения был бы, не так ли? К счастью для бедняжки, когда на землю опустился вечер, и солнце отправилось светить в иные просторы, а купец с чадами и домочадцами отправились на свидание со сладкими снами, купцова кошка заинтересовалась необычным светом в птичьей клетке и явилась познакомиться. Разумеется, ей сотню раз наказывали держаться от клетки подальше -- и столько же раз наказывали её. Ремнём. Но где это видано, чтобы кошку, как о том сказано в пословице, да не сгубило любопытство?