Он стоит того, чтобы уделить эту главу ему одному. Но это вряд ли возможно. И не потому, что мне жалко бумаги - для Рокса мне ничего не жаль, жизнь свою, то есть смерть, я за него отдать готова. Но Рокс, стая Бонни и сама Бонни связаны накрепко, и говорить о них в отдельности не имеет смысла. Рокси отражением мимолетного сумрака скользит сквозь все сущее Бонни, но нигде нельзя застать его. Тень, что отбрасывает он на бренную землю - это все, что доступно описанию. Поэтому говорить буду обо всем и сразу, но главу посвящаю Роксу. Роксу, лучшему из всего, что встречала я в своей скудной смерти.
Поехали!
...Бонни, которая тогда не была еще Бонни, медленно шла по обочине, опустив голову, тоскливо взирая себе под ноги и размышляя. Рокс тем временем занимался своим излюбленным делом: припарковав свой старенький "Крайслер" с тонированными стеклами у первого попавшегося дома в первом попавшемся городке, он слушал мысли проходящих мимо смертных. Занятие бессмысленное - разве вменяемому волку могут быть интересен бред одноликих двуногих существ? Но какая-то странная сила тянула его вновь и вновь на улицы чужих городов, в мысли чужих людей, и он ничего не мог с собой поделать. В тот день Рокс благополучно утек с очередного "официального мероприятия", задуманного Раймондом для того, чтобы волкам жизнь медом не казалась, хотя она у них и без этого была не сахар....
Он опустил стекло и поглядывал на прохожих. Они казались ему мелочными в своей мирской суетности, и даже самые сокровенные их мысли его не занимали сегодня. Он провожал их грустным взглядом, презирая и завидуя им одновременно.
"У них хотя бы цель есть... пустая, глупая, но они стремятся, и им хочется жить. Все одиноки, но они этого не видят, принимают мимолетные увлечения за нечто незыблемое. Да, в их жизни есть отголосок вечности, даже не в самой жизни, а в их любви. Хотя она им и не принадлежит. Те краткие минуты духовного единения ниспосланы свыше, на мгновенье пустота их жизней наполняется чем-то существующим вне времени и пространства, а потом оно уходит так же внезапно, как появилось, получив свою долю жизни, и они покидают друг друга, едва встретившись, ибо им нечего больше вместе искать, да и по отдельности тоже. Остается только доживать свой век, вспоминая о том мгновении, которое, разорив дух, обогатило душу и даровало им клочок вечности.... Они не смогут забыть его никогда. И все-таки, у смертных есть душа, не способная почти ни на что, но все же.... А у той брюнетки, ощетинивщейся шипами широких браслетов, душа есть наверняка, это даже по походке видно..." - Рокс пригляделся к ней пристально и настроился на ее мысли.
"Большая и чистая, светлая и вечная любовь... Вот как Мастера и Марго! ...это, в самом деле, из области фантастики. Не бывает, не верю!
А может, случается...
Да, случается, но не в этой жизни!" - Бонни злобно пнула пустую бутылку, и та, перелетев через узенькую асфальтированную дорогу, со всего размаха ударилась в заднюю дверцу "Крайслера" Рокси, разбив тонированное стекло. Рокси не заметил. Бонни не обратила внимания.
"Одиноки,... все одиноки...".
Рокси встрепенулся и внимательно прислушался.
"Они так одиноки, и не видят.... Хотя, не они, а мы.... Ведь я такая же, не отличаюсь, по сути, ничем.... Так почему же тогда я вижу одиночество, а они - нет? Почему мне не дана эта безмятежность, это забвение чувств, которым их наградило провидение?".
Она исчезла за поворотом. Рокси завел машину и медленно покатил за ней, сопровождаемый тихим шорохом битого стекла.
"Спасение в любви. Не в той любви, что пропагандируется поп-музыкой и рекламой презервативов, а в той, ..." - Бонни задумалась на мгновение, и Рокси домыслил за нее:
"...что плетется следом за тобою".
Она его услышала, вздрогнула, обернулась, и ускорила шаг, увидев, что за нею по пятам крадется та самая машина, которой она пять минут назад разбила стекло. Бонни выругалась тихонько, и пошла дальше, делая вид, что ничего не замечает, и, вообще, не при чем она, то был двойник ее, пинающий бутылки, а она - благочестивая жительница благочестивого города, и т.п. и т. д.
"Не может быть! Она слышала меня! Но как? Она мыслит о том же, что и я! Это значит, что либо я опустился до уровня смертного, либо эта девушка возвысилась до уровня волка. Или же третий исход - я схожу с ума, теряю последние капли рассудка - мыслю со смертными..."
"Кажется, я теряю последние капли рассудка, схожу с ума - два голоса говорят в моей голове, при этом, один из них излагает не вполне понятные моему разуму, но понятные сердцу вещи. Надо будет к психиатру обратиться - меня давным-давно туда посылают...
Помышлять о любви к человеку глупо и наивно... - продолжала размышлять Бонни, - ... любить нужно нечто незыблемое, да где ж его взять?
Я взаперти у безысходности. Нечего любить, нечего искать. Глупо и наивно мыслю я сегодня..."
"...Глупо и наивно я мыслю сегодня. Нечего искать, нечего любить среди людей волку.... Я в плену у безысходности" - думал Рокси одновременно с нею.
"Где-то читала я, что истинная любовь должна быть безответна. Глупости! Это - еще один закон того мира, неприменимый ко мне. Я не смогу полюбить безответно, например, небо. Я, наверное, уже люблю что-то, что существует вне этого дурацкого мирка ничтожеств! Я здесь по ошибке, и за эту ошибку мне придется расплачиваться всю мою бессмысленную жизнь. Я не в своей шкуре, здесь не мой мир, не моя любовь, не мое небо...
Любовь, поиск - какая пошлая банальность! Отчего я не наркоманка?! Я могла бы уйти от этих тоскливых дум к другим, преисполненным гармонии, пусть искусственным путем, но все же лучше, чем так...
Впрочем, есть еще один путь..."
"...Самоубийство!" - одновременно подумали они.
"Да, самоубийство!" - мысленно воскликнула Бонни, и Рокси вторил ей.
Внезапно вихрь чьей-то волшбы пронесся перед капотом машины, оборвал хрупкую ментальную связь Рокси и Бонни, отбросил "Крайслер" на несколько тысяч километров прочь, и полетел своей дорогой.
Бонни не заметила ничего.
Рокси вздохнул.
- Тоска грядет.... Мне одиноко.... Еще одна душа, которая, быть может, могла со мной, затерялась в толпе....
Хотя, вряд ли такая душа существует. Глупо и наивно так думать, глупо и наивно на что-то надеяться, глупо и наивно жить дальше, глупо и наивно... все. То была всего лишь смертная, на которую нашло минутное озарение, нет, это не она...
Уже несколько веков над Рокси веяло проклятье. Оно гласило: если не произойдет необъяснимое стечение обстоятельств, и не встретит Рокси в момент вечности, в миллиметр бесконечности, неизвестные ни богу, ни дьяволу, ту, единственную, что будет сопровождать его на протяжении всех миров, умрет этот волк от первого удара мечом, перестав быть бессмертным.
Каждый раз, перед боем, смотрел воин Рокси глубоко в ночное небо с мыслью, что пытка закончится.
Но, оставшись в живых после очередной смертельной раны, Рокси молил судьбу о смерти, ибо жизнь его, исполненная подобных дум, была невыносима.
Первые несколько десятилетий он пытался избавиться от проклятия, рылся в библиотеках, искал противоядие, обратное заклинание, цеплялся за любую возможность.... Он был уверен, что найти ее, ту самую, одну из миллионов, просто невозможно. Верить в чудеса он к тому времени перестал.
Затем он отчаялся и бросил весла своей лодки - лодки, чей руль давно погряз в небытие.
Рокси стал воплощением мрака. Его боялись, считали его наперсником смерти, и не зря. Рокси взял на себя право судить, ибо он имел такое право. Годы его скитаний покрыты мглой, на протяжении веков о нем были известны только слухи. Появляющийся внезапно там, где его совсем не ждали (а не ждали его нигде), и так же внезапно исчезавший, на смертных он наводил суеверный ужас, а бессмертные старались избегать его, от греха подальше. Своим среди них он уже не был.
Рокси всегда был там, где война - сверхъестественная или обычная - не важно. Он принимал сторону тех, кто был ему симпатичен, и бился сам по себе. Что творилось у него в душе - никто не ведал, да и не хотел ведать.
Потом - стая, потом - однообразная жизнь и поиск той, которую он так и не нашел, и, вероятно, не найдет....
Больше о нем ничего никому неизвестно.
Никому, кроме него самого.
- Умереть, не дождавшись смерти. - Сказала Бонни, обращаясь к своей собаке, - Надеюсь, ты меня простишь.
Она встала на стол, выдрала из недр потолка провода люстры, нащупала крюк в образовавшейся дыре, и зацепила им веревку, предварительно тщательно намыленную.
- Свернуть с дороги, не достигнув конца. - Сказал Рокси, обращаясь к серым стенам. В правой руке он сжимал маленький флакончик с жидкостью, которая снится существам в самых адски кошмарных снах - зелье, отнимающее бессмертие. В левой - револьвер.
Она - в маленьком вшивом городке в России.
Он - в Кельне, прекрасном городе в Германии.
А завтра оба они - в сводках новостей под заголовком "Ну чего не жилось им на свете?".
Бонни тяжко вздохнула:
- Какой идиот запретил продавать огнестрельное несовершеннолетним? Придется вешаться...
Она подергала веревку - вроде крепко.
- Прощай, друг, - сказала она своему псу, недоумевающе на нее смотревшему, - прости, пожалуйста.
Она запрыгнула на стол и сунула голову в петлю. Посмотрела в окно.
Рокси откупорил прозрачный сосуд и подошел к окну. Машина с разбитым стеклом.
Линии горизонта не было видно ни Рокси, ни Бонни.
Но им захотелось ее увидеть.
Бонни сняла веревку с шеи и слезла со стола. На глаза ей попался нож, она схватила его, положила в карман, с мыслью: "если что, порежу вены по дороге", и вышла из квартиры.
Рокси водрузил крышку флакона на место и телепортировался в машину. Привычным движением опустил револьвер в карман.
Бонни поплелась на болото - оно было недалеко от ее обиталища, и она часто там бывала, смотрела на небо, чуждое ей, небо, которое она никогда не сможет полюбить безответной любовью. Сейчас был закат. Она присела на поваленное дерево, лежавшее там уже черт знает сколько, но не поддававшееся гниению из последних сил, и устремила взгляд вдаль, на кровавый закат. Он напоминал ей о ноже, приятно холодящим ей бедро сквозь ткань широких черных джинсов. Она не прощалась с миром. Ей не жаль было с ним расставаться. Она так и не смогла его полюбить.
"Жить в равнодушии я тоже не смогла..."
Она уже причислила себя к покойникам.
Рокси ехал, не глядя на дорогу. Может быть, по встречной полосе. Но он этого не замечал.
"Где она сейчас? В толпе, бедняжка.... Хотя, что ее жалеть, она принадлежит толпе по праву. Надеюсь, она умрет быстро, не будет долго мучиться среди них, людей. Но пока что она мучается, я вижу....
А я не смогу никого полюбить, ибо я - Рокси, воин-одиночка.
Но жить в равнодушии я тоже не смогу..."
Он в тайне еще на что-то надеялся.
Бонни созерцала долго. Затем справа повеял морской бриз запаха тухлой рыбы, хотя моря здесь не было со времен ледникового периода. Она нехотя повернула голову; болото застилал густой непроглядный туман.
- Помирать, так в бою! - махнула рукой Бонни, нащупала в кармане нож и ринулась в гущу белесого мрака. Она была уверена, что где-то она это уже видела. Бонни покрепче сжала нож. Бонни знала, что делать.
Пробравшись сквозь туман, она оказалась на берегу океана, такого же белого, как туман. Ее кеды исчезли бесследно, она шла босиком по острым камням и благодарила судьбу за то, что остальная одежда не растворилась в воздухе.
"Сейчас он появится..." - мелькнуло у нее в голове, но откуда эта мысль и кто такой ОН, ей было неизвестно.
Эта мысль не принадлежала ей. Эта мысль не принадлежала Рокси. Эта мысль никому не принадлежала.
Рокси гнал свой "Крайслер" со скоростью под двести. На дорогу по-прежнему не смотрел. Его мыслью было только одно: прочь из этого города, прочь из любого города, куда угодно, отовсюду прочь.
Поворот. Грузовик с фурой. Рокси телепортировался. Рокси знал, что делать. Не знал он только одного - куда.... Но здесь было то, что он искал. Он увидел кровавый закат, присел на нетронутое гнилью поваленное дерево и успокоился. Белого тумана он не видел. Белый туман был, но был только для Бонни.
"Крайслер" горел долго. Еще дольше искали люди труп водителя, вернее, то, что должно было от него остаться. Но дольше всего собирали по кусочкам тело дальнобойщика.
Вокруг нее шныряли тени. Много теней. Но ее не обманешь. Она знала, кто ее сюда призвал, и чьи слуги эти тени. Она шла к воде, оставляя за собой ровную линию следов. Волчьих.
Тени звали ее странным воем, и она знала, что этот вой отныне - ее имя. Она узнала многое, пока шла сквозь туман. Тени просили обернуться, но она упрямо шла. Она ступила на воду. Не в воду, а на воду. Ее ступни обжигали тысячи медуз, но она знала, что этого нет. Есть только она, тот, кто явится с минуты на минуту, и тот, чью машину она покалечила. А остальное - прах.
- Прах! - крикнула она теням, и те прижались к ее ногам. Тени окружили ее так плотно, что она с трудом переступала с ноги на ногу. Они боготворили ее. Она знала это. Но не знала, за что.
Вместо горизонта с кровавым закатом здесь - прозрачная бескрайность. Бескрайность разверзлась и исторгла существо. Оно было далеко, но тени вопили от ужаса и жались к Бонни все крепче и крепче. Оно приближалось, тяжело дыша, прицеливаясь, как бы покрепче тяпнуть ее. Оно ходило кругами, доводя теней до исступления: они метались, орали, но отойти от Бонни было равносильно смерти. Они это знали. Но не знали, почему.
Бонни пыталась взглянуть ему в глаза, чтобы понять, с кем имеет дело, но оно не позволяло ей такой вольности.
Одна из теней не выдержала и бросилась прочь с дикими криками. Существо поддело ее длинной когтистой рукой и запихнуло себе в рот. Остальные на мгновение замолкли, завороженные этим жестоким зрелищем, а потом принялись стенать с новой силой. Бонни было очень жалко ту тень, погибшую так бесславно, она задумалась о мимолетности всего мирского, и существо воспользовалось ее минутной заминкой, чтобы напасть. Оно прыгнуло и вгрызлось в ее левую руку, которую она инстинктивно подставила, и повисло на ней. Визг теней заглушил биение сердца мира.
Бонни всадила нож существу под левую лопатку, и, к великой радости теней, все закончилось. Струя темной крови обильно окропила ее, а когда Бонни выдернула из туши нож, кровища и вовсе полилась ручьем. Это было ее первое убийство. Первое, но далеко не последнее. Тени бешено метались вокруг Бонни, признав ее своим божеством. Они готовы были воздавать ей почести вечно, но она направилась обратно в туман. Тени без промедления последовали за ней, но затерялись во мгле, и к красному рассвету Бонни пришла одна.
Но там ее уже ждали.
Кеды неслышно ступали по траве, туман растворился, закат становился все темнее. Бонни перепачкалась в черной крови существа, но она этого не замечала. На одежде ее была и ее собственная кровь - укус кровоточил.
Она вытерла нож рукавом и сунула в карман. На ее бревне сидел кто-то. Она не стала прогонять его, она знала, что он не прах. Не знала почему, но была уверена. Она села рядом. Место укуса чесалось и болело. Рокси сказал ей о красоте кровавого заката. Она ответила ему что-то в том же духе. Он взглянул на ее рану, потом - в ее глаза, глубоко темные, с зелеными искорками, появившимися после того, как она вышла из тумана, и молвил:
- Не думал, что это случится так.
- Кто ты? - спросила Бонни. В подобных обстоятельствах этот вопрос звучал вполне естественно.
- Я Рокси, зверь-одиночка. - Ответил он.
Она посмотрела на него с любопытством и попыталась представиться:
- А я... - но вдруг поняла, что не знает своего имени.
- Бонни, - сказал он ей.
- Что? - отозвалась она, и тут же переспросила, - Как ты меня назвал?
- Бонни.
Она задумалась на секунду и согласилась:
- Я - Бонни.
- Ты - судьба во плоти. - Улыбнулся Рокси, впервые за последние века.
Она недоумевающе посмотрела на него. Она не знала, кто он, но чувствовала доверие и не чувствовала страха. Она забыла о существовании такого чувства. От него в ее сознании остались только мертвые звуки и символы, применимые только к другим, но не к ней и не к сидевшему рядом с ней, необычайно. Они смотрели, как потух закат, позволив небу напиться крови и из вечернего превратиться в ночное. Бонни смотрела себе под ноги, но все равно это видела. То было у нее в душе - из вечерней меланхолии в ночную скорбь.
- Красиво... - сказала Бонни, а Рокси добавил:
- Но больно.
Он был прав. Он всегда был прав. Он знал это, и Бонни знала, но оба они не знали, почему.
Он поведал ей о проклятии, о скитаниях, обо всем, о чем мог.
- И ты думаешь, что я - судьба? - спросила она.
- Да. Иначе и быть не может.
- Но если ты ошибаешься? Что будет? - спросила она вновь, позабыв, что он никогда, никогда не ошибается. Рокси с укором посмотрел на нее, но, подумав, ответил:
- Тогда мы умрем.
Бонни обрадовалась.
Она давно мечтала запечатлеть поцелуй на щеке Вечности и рассыпаться в ветер.
Она облизнула обветренные губы. Рокси был в восторге от этого жеста. Он был в восторге от всего, что было хоть как-то связано с ней. Он знал это, и знал, почему. Она разглядывала что-то в темноте, на земле. Она видела, словно при свете дня. Зеленые блики ее темных глаз отражались в каплях ночной росы, а когда она подняла взор к небу, лунный свет хотел пронизать их до самого дна, но дна не нашел, и утонул бесследно. Но отныне, когда Бонни закрывала глаза, луна тускнела.
Они сидели молча.
Они знали все, но не знали, зачем.
- Бесполезно. Не пытайся, это не она. И мы ее не обратим. - Отрезал Раймонд, отмахиваясь от Рокси, как от назойливой мухи.
- Но я знаю, я же...
- Разговор окончен. Тебе что, заняться нечем?
Рокси злобно посмотрел на Раймонда, но промолчал. Что он мог против него предпринять? Да ничего! Только и оставалось молча уходить. Уходить, но не сдаваться, ибо существуют сотни окольных путей, чтобы обратить Бонни в волка, законные, и не очень.... Даже если того не желает Раймонд.
Рокси отправился к Магнуму за советом. Он точно поможет.
- ...Провести ритуал, говоришь? Ты уверен? - задумчиво переспросил Магнум, помешивая ароматную жидкость в хрустальной чаше. Рокси чихнул - запах был слишком приторный.
- Я уже тысячу раз повторил - я убедился в этом вчера. Он нее исходит судьбоносность. Кроме того, она вчера убила, и не поморщилась, хотя это была ее первая жертва! Смертные так не умеют!
- Ну,... то, что она хладнокровно убивает, это, безусловно, говорит в ее пользу, но... но раз твое чутье подтверждает твои догадки....
- Не тяни кота за... короче, не тяни! Я не выдержу ни секунды более!
- Ладно, ландо, приводи сегодня свою, как ее бишь....
- Уже? Так скоро? - удивился Рокси.
- Ты же просил не тянуть кота за..., то есть, просто не тянуть. Ты же знаешь, я не упущу случая подгадить Раймонду, - усмехнулся Магнум. В глазах колдуна были причудливо переплетены сотни чувств, и Рокси не мог разобраться ни в одном из этих сплетений.
- Не пристало умудренному мирами магу выражаться столь непристойным образом... - заметил Рокси, - слышали бы тебя высшие...
Вылетавшие из уст седовласого старика, эти слова и впрямь звучали неестественно и резали слух. Но экстравагантный маг позволял себе подобные выходки в обществе верного Рокси.
- Срать я хотел на высших, и на другую подобную мерзопакость. - Равнодушно проговорил он.
- Оно и видно, что тебе в сортир не терпится. - Заметил Рокси.
Несмотря на то, что подобные шуточки в адрес мага прошлого мира строго наказывались, Рокси позволял себе подобные замечания в обществе верного Магнума.
Колдун расхохотался.
- Рокси, где же твое хваленое благородство странствующего рыцаря? Имей, в конце концов, совесть!
Рокси хотел, было поведать Магнуму о том, сколько раз и при каких обстоятельствах он совершал вышеупомянутое действо со своей совестью, но Магнум его опередил:
- О своих любовных приключениях со своей совестью судьбе своей расскажешь, а я наслышан уже. Чего уставился? Иль попробовать хочешь? - Магнум кивнул в сторону вонючей едкости.
Рокси намек понял и ретировался.
"Сегодня! Сегодня!" - мысль эта вытеснила все остальные из его весьма просторного сознания.
"Сегодня ночью. Будет что-то. Я знаю, я увижу продолжение своего непонятного сна с расплывчатыми границами, пойму, быть может, наконец, где кончается чертова действительность и начинается то прекрасное видение. Любовь и кровь... - усмехнулась Бонни, - наивно и банально, но как прекрасно! А тот воин-одиночка, он странен донельзя..., но я понимаю его почему-то. Он словно провожатый в эти сны. Я так счастлива, что обрела,... я не знаю, что я обрела, но знаю, что это уже не ошибка. Небо по-прежнему такое чужое.... Не оно дарует мне эти прелестные мимолетности, они скорее присланы из преисподней. Слишком уж кишат они дисгармонией и темнотой, тенями..."
Она вспомнила о тенях, что покинуты ею безвозвратно, задумалась об их участи, и расплакалась. Потом утерла слезы и подивилась самой себе:
- Что со мною?
Взгляд ее упал на крюк, торчавший из-под растерзанной штукатурки. Веревка исчезла. Бонни точно помнила, что не трогала ее.
"Хотя, я не уверена. Я не помню даже, как я вернулась домой".
Она лежала на застеленной, но изрядно помятой кровати, выглядевшей не под стать моменту прозаично. Смотрела то в пол, то в потолок, не поворачивая при этом головы, и это казалось ей естественным. В ногах свернулось калачиком что-то большое, мягкое, густо покрытое шерстью.
- Псина... - зевнула Бонни протяжно. Но тут же до нее дошло, что псина ее гораздо меньше, и лохматость у нее поскромнее будет. Бонни погладила это пушистое существо голой ступней (кеды, почему-то без шнурков, валялись на полу, а шнурки Бонни обнаружила в кармане, вместе с окровавленным ножом) и приподнялась на локтях, чтобы рассмотреть, что же это такое громоздится у нее на постели.
То был большой серый волчище, раза в два больше обычной овчарки. Она узнала его. Она вонзила ему в мягкую шерсть пальцы с коротенькими коготками и нежно провела по спине. Он приоткрыл один глаз и прищурился на Бонни. Она провела по его длинной аристократичной морде ладонью, склонилась над ним, прислушиваясь к его ровному медленному дыханию, и он лизнул ей руку в ответ.
Сны...
- Море. - Сказала Бонни. Непонятно, что она имела в виду, но Рокси понял.
Они не знали, что было. Не знали, что будет. Но им предстояло это узнать.
Им еще только предстояло решить, что же все-таки страшнее - прошедшее или грядущее.... Но это потом, а сейчас есть только серая шерстка, теплый взгляд и веревка, которую Рокси снял с крюка.
И прах, недостойный того, чтобы из-за него убиваться.
Она не знала покоя всю свою жизнь, вернее смерть.
Куда влекла ее ночь на этот раз? Где ее провожатый?
Она блуждала глазами в темноте потолка. Что она там искала? Кого?
Она знала, кого, но не знала, зачем. Зато он знал. Этой восхитительной ночью он знал все. А все, чего он не знал, было прахом.
Бонни брела босиком по густой темноте, спотыкаясь, натыкаясь на стены, сшибая сталактиты.
- Ну и поганое же место! - возмутилась Бонни, - Где же мой волк? Долго мне здесь еще ходить? Сон!
На ее зов откликнулись с первого раза.
- Вот и наша долгожданная героиня дня пожаловала! - Воскликнул кто-то за углом. Бонни двинулась на шум. Завернула, и на нее неожиданно обрушился свет канделябров, столь яркий для ее чутких волчьих глаз. Она отвернулась, прикрыв глаза ладонью.
- О, простите за неудобства, мазель. Сейчас все исправим. - Тот же самый голос возник рядом с Бонни, как ей показалось, из ниоткуда.