- Пойдешь на транспорт,  для связи, - голос старлея  режет тупым 
ножом  синюшное ухо, причиняя  боль.  
- Все понял, боец?!
- Так точно, товарищ старший лейтенант!
- Вперед, в дежурку!
Катер, покачиваясь на мелкой зыби,  заходит к шторм-трапу  на 
свежекрашенном борту лесовоза. 
- Сигай, матрос, нам еще по трем адресам!
В коридорах  лесовоза гуляют теплый воздух и запах еды.
Седовласый капитан участливо смотрит на Шурку и прервав  доклад 
обращается  к вахтенному помощнику:
- Василий Игнатьевич, вызови-ка  Алевтину.
- Аля, - говорит капитан женщине средних лет с кружевной 
заколкой в прическе, - матросика покормите и  уложите спать 
в свободной каюте. Будет в нем необходимость, покличем на мостик.
- Сделаю, Иван Михайлович!

Гречка с настоящей, домашней котлетой. Шурка  глотает, как чайка, 
над которой кружат альбатросы.
Алевтина приносит стакан сметаны и компот в фаянсовой чашке.
В каюте жарко,  Шурка  не раздеваясь падает на диван, 
мгновенно проваливаясь в сон. 
- Матросик, это я,  Аля, - в темноте над ним склоняется милое лицо, - 
капитан велел  чаем напоить. 
Кончики пальцев касаются обветренных губ.
- Господи, рубец какой! Вас бьют?! 
Глаза предательски щиплет и Шурка подавшись вверх, впивается в 
губы Алевтины, сладко ощутив ответ женского тела...

***

Смурые волны окатывают рубку торпедолова ледяной пылью. 
Пассажиры катера  спустились вниз и только один задержался 
на палубе, провожая прыгающий кормовой огонь лесовоза, 
уносящий северную мадонну. 
- Никому не рассказывай, матросик...