Волков И., Разаков С. : другие произведения.

Орден (10 глав)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Пролог.
  
   Закат был красив. Для старого Дерека закат каждого дня был красивей предыдущего, ведь каждый заход солнца означал, что он вырвал еще один день своей жизни из цепких пальцев старухи Эон, хотя битва за этот день была отнюдь не простой. Каждый день он боялся закрыть глаза и открыть их уже по ту сторону, в ее объятьях.
   Дерек, или вернее, Сэр Дерек не был дряхл, он был достаточно здоров для своего отнюдь уже не человеческого возраста. А Эон, как известно, ждать не любит, поэтому на сотом году жизни каждый новый день для старого графа был воистину ценен, и, чтобы не уступать свое тело вредной старухе, манящей его на ту сторону, он, как и прежде, нагружал себя заботами. Хотя графством уже давно правил его сын Годрик, старику было чем заняться, ведь не далече, чем четыре года назад прекрасная Элена принесла Годрику первенца, а сейчас была готова вот--вот разродиться вновь. И именно ему выпала почетная, и, что уж говорить, приятная роль воспитателя для зеленоглазого мальчика, ведь ребенок любил сказки и истории, а старик знал их немало и обладал необычайным талантом сказителя:
   -- ...И тогда пришли на поле брани жители всей империи: старые и молодые, мужчины и женщины, богачи и нищие, благородные и бродяги без роду--племени. Все они собрались на месте Последней Битвы и в едином порыве чистых сердец сокрушили наступающую Тьму! И каждый тогда оказался частью победы, не сильной рукой, так сердцем пламенным он шел на врага. И каждый был достоин награды!
   -- Выходит, не важно, благородный ты или нет?
   -- Верно говоришь. Это третья песнь Альмы: "Неважно, кем родился ты, коль в сердце твоем честь, а помыслы чисты". Эти строки значат, что кем бы ты ни был рожден, если поступаешь правильно, то ты достойный человек.
   Именно в тот вечер старый граф понял, что этого благородного мальчика ждет большое будущее: после истории о Последней Битве он стал грезить идеей о том, чтобы собрать вместе всех достойных людей и сделать их, как им и полагается, великими героями.
   Шли месяцы, мальчик рос, учился, а его мечты росли вместе с ним, но старый граф чувствовал приближение чего--то ужасного. Все реже Эон обращала к нему свой взор, находя куда более интересным его внука, а тот, казалось, вовсе не ощущал нависшей над ним угрозы.
   Однажды вечером, когда граф по старой привычке провожал солнце за горизонт, он вздрогнул, услышав за спиной вкрадчивый голос мальчика.
   -- Дедушка, -- спросил он, -- скажи, а сколько тебе лет?
   -- Уж сотый год к концу подходит. Матушка дала мне воистину долгую жизнь.
   -- А ты когда--нибудь убивал? - мальчик будто бы ужаснулся сказанному.
   -- Случалось, -- признал старик, не понимая, к чему клонит внук. Взгляд его тогда показался старику очень необычным: в нем читались одновременно живой интерес и легкая насмешка.
   -- А ты сам, -- он запнулся и перешел на шепот, -- сам не боишься умереть?
   -- Боюсь, -- впервые в жизни старик признал свой страх.
   -- Больше не бойся. Она обещала подождать...
  
  
   Глава 1.
  
   Посетителей в трактире было немного. Те, что нашли в себе силы прийти после трудового дня, неторопливо похлебывали кислое пиво. Из серой толпы слегка выделялись две фигуры за столом в углу: первый - слегка смугловатый, явно с примесью эльфийской крови, но высокий и широкоплечий, явно был воином: скорее наемником, нежели солдатом королевской армии. Его выдавали шрамы, покрывающие руки, сапоги со стальными пластинами и, конечно, необычное оружие - массивный меч, прислоненный к стене. Второй выглядел несколько более мрачно: его длинная темная одежда, казалось, поглощала свет, а бледноватое лицо резко выделялось на ее фоне. Пальцами одной руки он выстукивал по столу какой--то незамысловатый ритм, другой же время от времени ощупывал рукоять небольшого деревянного чемодана, прислоненного к его ноге.
   На столе между ними, прижатая двумя кружками с дешевым пивом, лежала красочная печатная копия указа о проведении Великого Королевского Турнира.
   Повисшая в воздухе напряженная тишина позволяла расслышать стук дождя по крыше конюшни. Наконец, подняв одну из кружек, молчание нарушил воин: вздохнув, он шумно отхлебнул и заговорил.
   -- Нет, все же это не для меня.
   -- "Бронзовый мечник", "Привет из Прима", "Бессмертный Империи", титул Чемпиона трех арен, список побед более, чем вдесятеро превосходит список поражений. Ты серьезно полагаешь, что среди столичных неженок или провинциальных дуболомов найдется кто--нибудь, способный затмить твою былую славу?
   -- Моя слава осыпалась прахом после поражения на Велиссийком фестивале.
   -- Падение Бронзового Мечника. Эту песню поет едва ли не каждый бард.
   -- Не просто падение! - кружка грохнула о стол, расплескав остатки содержимого. - Ублюдок вскрыл меня от брюха до самой глотки! Я, мать твою, провалялся на кровати полтора сраных года, а единственным человеком, с которым я мог поговорить была моя несчастная сестра, вынужденная выносить за мной дерьмо!
   -- Но ты выжил, парень. Ты снова можешь стоять на ногах, держать в руках меч и сражаться, -- глаза "мрачного" холодно смотрели на распалявшегося собеседника.
   -- Да, я могу сражаться, но я больше не боец, -- произнес воин сквозь зубы. -- Не гладиатор. Бронзовый мечник погиб там четыре года назад, растеряв на арене Имперского дворца и внутренности, и уважение, и все то, что делало меня сильнейшим.
   -- Тем не менее, ты по--прежнему на порядок лучше того сброда, что стекается на арену ради славы и пары медяков.
   -- Не в этот раз, -- вздохнул наемник. - Турнир за звание Великого Чемпиона Кенриаля, это уровень малость повыше. Право стать цепным псом лично короля соберет в Гевиннере убийц со всего Света. Если я снова захочу повидать старуху Эон, обязательно тебе сообщу.
  
   Дверь скрипнув, отворилась, и в проем втиснулась фигура нечеловеческих габаритов. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что что--то не так: длина рук, ног, пропорции тела, но главное, что выделялось - массивная челюсть с выступающими клыками. Три с половиной посетителя на секунду перевели взгляд на оркоида, а затем вернулись к прежним делам. Полуорки в Гевиннере не были диковинкой, особенно здесь, буквально, по соседству с печально известной школой "Клинков Зургаша".
   Полуорк притворил дверь и проковылял до барной стойки. Он достал из кармана горсть медяков, резким рывком стряхнул намокший чуб с лица и хриплым голосом произнес.
   -- Грип, одну.
   -- За счет заведения, -- проскрежетал бармен.
   -- Тогда три, раз ты угощаешь! - Он обнажил зубы в оскале, который должен был символизировать улыбку. Трактирщик опустил на стойку поднос и беспрекословно поставил на него три кружки. Прихватив их легким движением, здоровяк направился прямиком к столу в углу зала. Ухмыльнувшись на вопросительные взгляды собеседников, он поставил пиво на стол, рухнул на стул рядом с ними.
   -- Брезгует, зараза, впрочем, я не против, -- гоготнул клыкастый, подвинув кружки к тем двоим.
   -- Ты в своем репертуаре, - произнес "мрачный", благодарно кивая приятелю.
   -- Итак, судя по воплям твоей ушастой подружки, вы снова о турнире. Забавно, но обстоятельства сложились так, что я вынужден от него отказаться, -- вздохнул оркоид, почесывая щетинистый подбородок.
   -- Отчего? Испугался встречи с нашим общим другом?
   -- С этим то? - Здоровяк махнул рукой в сторону воина. - Без обид, парниша, но порвать человека надвое, для такого отродья, как я, не составит особого труда. Нет, нагрузка в целом возросла: какой--то кретин пришил представителя торгового дома из Тирна, весь город на ушах, стража ко мне уже человек пять притащила, причем как на подбор -- старики, женщины и дети. Допросы идут через раз, на каждом сидят по два--три дознавателя, а то и сам брат инквизитор, даже инструмент протереть толком не дают. Все на нервах, повсюду бедлам, воровство, попойки и дебоширство, не говоря уж о том случае, когда какого--то несчастного забыли в железной деве на ночь.
   -- Представитель торгового дома, -- задумчиво произнес человек в плаще. -- Тот напыщенный индюк, Кхар, кажется?
   -- Он самый, -- кивнул здоровяк, одним махом опустошил свою кружку, а затем со злорадной улыбкой продолжил. - Не знаю, кому уж он так досадил, но разделали его знатно -- судя по останкам, его попытались четвертовать: привязали ногами к телеге, а руками к паре жеребцов, правда, местные клячи едва ли тронулись после сигнала, так что казнь не удалась. Добивали купца неумело, разрубив надвое, по животу -- медленная мучительная смерть.
   -- Отчего же ты так восхищенно это произносишь?
   -- Меня забавляет упорство ассасина--самоучки, принявшего этот заказ. Несмотря на все неудачи, он добился своего и это внушает уважение.
   -- Что ж, почитай, единственный действительно опасный противник, выпал из соревнования еще до его начала. Остальные бойцы и вполовину не так страшны.
   -- Вполовину? - хмыкнул здоровяк. - Ты их явно переоцениваешь.
   -- В любом случае, -- ответил воин, пропустив бахвальство полуорка мимо ушей, -- мои амбиции умерли на арене Имперского дворца: от политики меня воротит, к власти я не рвусь, а денег на жизнь я смогу заработать.
   -- Нет, не сможешь, -- мрачно произнес бледнолицый. -- Налоги из года в год повышаются, песнями много денег не заработаешь. Особенно в столице, куда стекаются барды всего Кенриаля, от скальдов севера до трубадуров с границ Велиссии. Продавая свой меч на защиту торговцев, ты, безусловно, заработаешь побольше, но неиллюзорно рискуешь сложить голову в ближайшей подворотне от ножа в спину.
   -- Получить топором в череп -- это явно, лучшая смерть, -- саркастично ухмыльнулся воин.
   -- Это всяко более достойная участь, нежели захлебнуться собственной кровью в ссаной канаве, -- хмыкнул полуорк, -- или подохнуть от голода, или видеть, как от него один за другим умирают твои родные.
   Воин смутился, вздохнул, одним махом прикончил кружку, затем грохнув ее о стол, произнес:
   -- Разжигатель подери, допустим я выйду на эту арену. Но какие у меня шансы?! Я не так быстр, как прежде, не так ловок, да и дыхания у меня хватит, хорошо, если минут на пятнадцать.
   -- Маловато, но ты ж не на молоденькой девчонке скакать собрался!
   -- Я думаю, наш друг хочет сказать, что и трети этого времени хватит, чтобы закончить бой. А, насчет физической формы: у тебя еще есть время до начала Турнира, а у меня есть человек, который может тебе помочь.
   Кружка полуорка опустилась на стол, и тот издевательски произнес:
   -- Ага, человек...
  
   ***
  
   Отблеск от факела осветил медленно движущуюся в темноте фигуру. Мало--помалу его чадящий свет сменялся ярким и ровным солнечным, а в конце пыльного, со следами гари на стенах и крови на полу коридора, уже была видна решетка, через которую он и пробивался.
   Негромко звякнул меч: наверное, коснулся одной из цепей, свисающих с потолка. На этих цепях должны были крепиться аккуратные чистые светильники, но это было слишком дорого и жадные до денег Мастера Игр их сняли, выбрав для освещения куда более дешевые факелы. Вместо этого на цепях висело оружие: мечи именитых героев, бойцов арены, полководцев и Чемпионов, кровью и сталью вписавших свои имена в историю.
   Идущий, наконец--то, подошел к решетке и облокотился на свой огромный бронзовый меч. С полминуты он стоял с закрытыми глазами, успокаивая нервы перед важным событием, а затем, усмехнувшись, открыл глаза.
   -- Что ты тут забыл, Нир? Стража не особо жалует теневую гильдию.
   -- Надо поговорить, -- человек отделился от тени и подошел к воину.
   -- Что--то случилось?
   -- Цена боя изменилась. Нашли убийцу гильдейского купца Кхара. Олаф Шульц - твой сегодняшний соперник. Сегодня вечером его казнят по обвинению в убийстве человека и государственной измене, а раз второй полуфиналист потока выбыл, ты, выходит, стал финалистом.
   -- Неплохо! - В глазах мечника вспыхнула искра. - Значит, все решится сегодня. Это же просто отлично!
   -- Не уверен. Против тебя выйдет фаворит второго потока. Провести финальный бой сегодня решили неожиданно, и я просто не успел собрать информацию. Ничего не сумел о нем узнать, кроме того, что он опасен. Тебе придется импровизировать.
   -- Учту.
   -- И еще. Бросай эту оглоблю. Дурная это штука. От нее так и несет проблемами.
   -- Иди--ка ты, -- отмахнулся воин.
   -- Удивлен, что тебе вообще позволили им пользоваться.
   -- Повезло, -- мечник вздохнул. - Как бы это везение не кончилось в решающий момент.
   -- Ты прав. Чем дольше -- тем лучше. О! Кажется, твой выход, удачи, -- человек моментально растворился в темноте, а мечник развернулся в сторону выхода на ристалище. Заскрипел старинный механизм, и витая кованая решетка медленно поползла наверх, открывая обзор на величайшую арену континента.
   Купол Солнца - техническое чудо времен Прима. Огромный амфитеатр вмещал в себя порядка пятидесяти тысяч людей. Но основным его отличием была не вместимость, а поражающая воображение система колоссальных зеркал из полированной меди, одновременно прикрывающих зрителей от палящего солнца и направляющих свет на арену, освещая ее и создавая отличное освещение на ристалище даже в пасмурные дни и поздние вечера.
   Глашатай, взобрался на трибуну и, ударив жезлом о грудь, заговорил:
   -- Дорогие друзья, встречайте бурными овациями того, кого вы все знаете и любите! Знаменитый Чемпион трех арен, Привет из Прима, впервые без маски, встречайте, -- он сделал театральную паузу, -- БРОНЗОВЫЙ МЕЧНИК!
   Сжавшаяся в ожидании толпа будто взорвалась. Ликование не знало предела: люди вставали со своих мест, кричали, рукоплескали и восхищались своим героем. Король, оторвавшись от бумаг в руках, скользнул по бойцу оценивающим взглядом, удивленно приподнял одну бровь, и, окончательно отложив бумаги, поудобнее устроился на кресле.
   Воин был одет в проклепанную кожаную куртку, определенно, варнадской выделки и точно такие же, явно того же мастера штаны. На ногах его были высокие сапоги из кожи подгорного тролля со стальными наголенниками. Положив на плечо, одной рукой он нес тот самый меч, благодаря которому и получил свое имя, а второй рукой приветствовал зрителей.
   -- Его имя - Сигурд из Лостра. Бард и путешественник, что прошел весь Вестланд от края до края. И теперь, спустя пять лет он решил вспомнить былые деньки и вновь выйти на арену!
   Благодаря таинственному жезлу голос глашатая разносился по Куполу Солнца с легкостью, будто не было здесь всех этих людей, пришедших с разных концов света.
   "Что ж вот и снова настало мое время!" -- улыбка на лице Сигурда на миг обернулась злорадной ухмылкой. Он остановился на середине ристалища, приветствуя зрителей кулаком, поднимающимся в воздух в такт боевому кличу толпы, и направил свой взгляд на решетку противника.
   Глашатай набрал воздуха в грудь, вновь ударил жезлом, и заговорил:
   - Его противник известный интриган, утонченный красавец, знаток женщин и настоящих сражений! Мужчины, держите крепче ваших жен и дочерей! Встречайте, - зрители на трибунах затаили дыхание, - Ландграф Демар эр'Данис Де'Жофре.
   "Что за?!" -- ухмылка испарилась с лица Сигурда. Только что услышанное имя выбило из него всю уверенность, а перед глазами замелькали события многолетней давности.
  
   ***
  
   -- Опусти меч! - Морган был в бешенстве. - Что ты себе позволяешь, щенок?!
   -- Уберись с дороги, старый пень, -- юноша с неожиданной легкостью отшвырнул старика в сторону свободной рукой, тот взбесился и ринулся, было, вдогонку, но его остановил полный кристально чистого, незамутненного гнева, взгляд ученика.
   -- Разжигатель, парень, что ты вытворяешь? Мать покарает тебя! Да он сошел с ума, господин, -- со всех сторон слышались выкрики, но никто не осмеливался заступить юноше дорогу, а тот будто и не слышал ничего вокруг.
   -- Демар! Выходи, -- Сигурд не реагировал ни на призывы родни, ни на угрожающе выставленные алебарды гвардии ландграфа. В его сердце кипела ярость, пожирающая все на своем пути, и лишь одна мысль сейчас грела его сердце: "Предателю - смерть!"
   Внезапно уверенно шагающего виконта схватили за плечо и развернули. Перед ним стоял Нильс, лучший друг и верный товарищ.
   -- Не стоит, Сигурд, -- проговорил он. - Это не кончится хорошо.
   -- Уйди с дороги, Нильс, -- голос был сух и холоден. - Или ты заодно с ним?
   -- Не заодно. Я презираю его не меньше твоего, но всему есть предел, ты и сам знаешь. Пойми, ты не можешь просто так убить человека. Тем более, ты не можешь убить ландграфа!
   -- Могу, -- от брошенного вскользь слова Нильс отшатнулся, будто от удара, а юный виконт, потеряв к тому всякий интерес, двинулся дальше.
   -- Ну же, Сигурд, не надо! - Девочка лет пяти вся в слезах ухватила виконта и испуганно уткнулась носом в его дублет. - Не надо ...
   -- Отойди, Мари. Отойди в сторону, -- Слова брата прозвучали для девочки чуждо: никогда прежде в его голосе она не слышала столько холода. Но тот, аккуратно отстранив девочку, сделал шаг вперед, впервые в жизни оставив сестру в полном одиночестве.
   -- Опусти меч. Не позорь меня! - Теперь Граф Дампфер возвысился над сыном. - Веди себя, как мужчина, прими поражение с честью!
   -- Не тебе учить меня мужеству, старик. Ты трус! - Выплюнул Сигурд и прошел мимо отца. - Эй, Демар! Выйди, поприветствуй своего доброго друга! - Сигурд с выжиданием посмотрел на стоящего за спиной стражей ландграфа.
   -- Зачатый в подлом обмане и грехе, подлецом и оказался. Выходи, шлюхин сынок, и ответь за дела свои!
   Демар был бастардом. Прежний ландграф признал его и уравнял в правах со своим законным сыном, но факт оставался фактом. Тайна его рождения была известна лишь самому Демару, его отцу и Сигурду. Когда--то давно он доверил своему другу эту тайну, осознание которой было для него больнее самого грязного и низкого оскорбления. Эта правда была той самой тайной тропой, что вела в обход крепчайшей стены самообладания юного ландграфа.
   И, конечно же, после этих слов жених вышел на свет. Обойдя жрицу, он выхватил из ножен ближайшего стража длинный узкий меч и с искривленным злобой лицом тяжелыми шагами двинулся к прежнему другу.
   -- Ну, наконец--то! - Только сказал тот, и коротким взмахом направил грузный неловкий удар бронзового меча прямо в голову противника. Юного ландграфа спас толчок в бок того самого стража, чей меч он держал в руке. Безоружный, он, конечно же, не мог отразить атаку и принял тяжелый удар на плечо, закованное в стальные латы.
   Не успел он подняться, как новый замах Сигурда уже рассек воздух в двух пальцах от его лица - бастард едва уклонился.
   -- Ты рехнулся?! - В голосе еще минуту назад полного решительной ненависти юноши звучала паника. Он осознал, что до уровня противника ему еще очень далеко - виконт Дампфер размахивал мечом так, словно находился на поле боя и рубил врагов одного за другим, а Демар все отступал, покуда отступать стало уже некуда. Сделав последний шаг назад, он принял удар противника на свой меч, от которого, едва успев подивиться невиданной для человека в столь юном возрасте силе, отлетел спиной в стену.
   -- Умри, мразь! - прохрипел Сигурд, прижав врага к стене, и нанес удар.
  
   ***
  
   -- Мразь! - Прошипел воин. Нахлынуло желание сорваться с места и голыми руками разорвать противнику глотку еще до начала схватки, но разум, подкрепленный опытом, победил и не позволил вспыхнувшей ярости взять над собой верх.
   -- Сигурд?! -- глаза Демара только что на лоб не вылезли. -- Ты... Неужто, ты еще жив?
   -- Рано ты меня похоронил, -- мрачно ответил воин.
   -- Я не видел тебя после того, как ты сбежал из отчего дома с девчонкой на закорках.
   -- Ты не видел меня после того, как едва остался жив.
   -- Неужто, ты все еще злишься на меня? Это было не мое решение. Брак был обговорен еще до смерти отца, а расторгнуть помолвку означало бы...
   -- Заткнись...
   -- Думаешь, она была мне так нужна? Да черта с два! Это отец хотел родословной и денег ее семьи.
   Воин опустил меч с плеча, и, разминая шею, произнес уже более твердо:
   -- Заткнись.
   -- Да, она была красивой, первые два года. А потом это ее вечно печальное лицо изошло морщинами, грудь обвисла, зубы пожелтели, на животе появились растяжки, а раздувшиеся лодыжки перестали влезать даже в самые дорогие сапоги! Поверь, знай ты тогда об этом, ты бы благодарил судьбу, что она досталась не тебе.
   -- Заткнись! - рявкнул Сигурд в полный голос, подавшись вперед.
   -- А сам? Отверг свою кровь, отрекся от наследия предков, -- слегка истеричный голос Демара изменился, в нем прорезалось презрение. - Ты превратился в безродную шавку, обрядился в обноски эльфийской шлюхи и теперь стоишь на моем пути, брызжа слюной из--за чертовых детских обид! Ты просто ничтожен.
   -- А ты все также заносчив, -- вздохнув, сухо констатировал обретший самообладание воин.
   -- А такому как ты, не помешало бы ощутить на своей шкуре, что такое настоящая битва, ублюдок! -- буквально выплюнул Сигурд.
   Ландграф вынул обильно украшенный полуторный меч Тирнской закалки из ножен, и встал в одну из стандартных стоек, выставив вперед руку с небольшим баклером.
   "Дворянская школа, упор на парирование, движения ритмичны, доведены до автоматизма и выполняются сериями. С одной стороны - в этом ее сила, с другой - слабость, если я угадаю серию по первым ударам, то легко отражу ее", -- перенеся центр тяжести на левую ногу, Сигурд поднял меч на уровень головы, а затем повернул его горизонтально, нацеливая в лицо оппоненту.
   Преимущество было очевидно: за годы путешествий и сражений на арене воин узнал множество техник боя и научился совмещать их. Он играючи импровизировал, обрушивая на противника тяжелейшие рубящие удары и молниеносные колющие. Выработанный стиль ведения боя постепенно привел его к тому, что он вовсе не нуждался в тяжелых стальных доспехах - они только стесняли движения - и в бою обходился лишь жесткой курткой, штанами из клепаной кожи, да тяжелыми сапогами с наголенниками.
   Король поднялся с кресла, внимательно осмотрел соперников и медленно кивнул глашатаю.
   -- ДА НАЧНЕТСЯ БИТВА! - посох, оглушительно ударивший в пол, послужил бойцам сигналом к началу сражения.
   Демар сорвался с места, щит он опустил вниз, а мечом нанес боковой удар, который Сигурд с легкостью отбил. Справа что--то мелькнуло. Он, действуя на чистых рефлексах, заслонился предплечьем, в которое, спустя секунду врезался щит.
   "Кажется, он немного неправильно понял название "кулачный щит"" -- пронеслось в мыслях воина, когда он контратаковал оппонента в торс.
   Ландграф отскочил. Удар, который мог разрубить кирасу, лишь скользнул по ней, но и контратака оказалась неудачной, отчего Демар на секунду потерял равновесие, но не упал, а вернулся в стойку и продолжил нападать. Меч распорол воздух чуть левее головы Сигурда, мелькнул перед глазами, и резко изменив траекторию, обрушился справа. В мозгу промелькнула книжная страница с иллюстрациями, а затем одна единственная мысль - "Попался!".
   "Справа, снизу, слева, идиот, снова справа" -- Сигурд напряженно отбивал удары, постепенно выбираясь из связки--ловушки, в которую пытался поймать его соперник, но никак не мог найти слабого места в его движениях, а если и находил, то просто не успевал разбивать их и продолжал отбивать все новые и новые атаки. Наконец, его противник выдохся, а удары стали более грузными и медленными. Отбив очередной выпад, воин круговым взмахом клинка, снес с головы ландграфа шляпу.
   -- Теперь твоя голова! - смешливо выкрикнул Сигурд, тут же отбивая рукоятью, стремительный удар щитом. Меч противника возник где--то внизу и, вскользь распоров ворот кожаной куртки резанул воина по лицу. Прежде чем нахлынула боль, он сумел ударить вслепую, и, судя по крику Ландграфа, попал, куда надо.
   Отскочив назад, Сигурд дотронулся до лица левой рукой, и сразу же стиснул зубы, чтобы не закричать. Рана, на ощупь, была небольшая, и самое главное глаз был цел, но ни боль, ни кровотечение не собирались останавливаться.
   "Я должен победить и быстро, иначе попросту истеку кровью", -- взглянув на соперника, воин с нескрываемым удовольствием заметил, что тот поспешно бинтует левую руку оторванным рукавом своей прекрасной сорочки, а расколотый щит валяется на песке. Взгляды противников встретились и снова сменились действием.
   Демар положил перемотанную левую руку на рукоять меча, и набросился на Сигурда вновь. На этот раз он действовал, игнорируя любые школы и стойки, попросту рубил, вкладывая в каждый удар весь свой гнев.
   Тяжелые мечи сталкивались со страшной силой и огромной скоростью. Было ясно одно: тот, кто первый устанет и сделает шаг назад - проиграет. Первым выдохся Де'Жофре: пропущенный им удар вырвал меч из его рук, второй проломил кирасу.
   Он отскочил от воина, упал и начал отползать. Сигурд шумно выдохнул - "Победа!" - но этого было недостаточно. Ярость все же сумела вспыхнуть внутри и возобладать над разумом. Перехватив меч поудобнее, он двинулся к возившемуся в песке противнику.
   Демар, пряча руки от противника, начал поспешно стягивать с левой руки изящную тонкую перчатку. И тут воин, наконец, увидел подвох, что беспокоил его с самого начала схватки: на руке врага была закреплена сложная проволочная конструкция с плоскими камнями.
   "Артефакт!" - Успел смекнуть он, прежде чем, ослепнув, неистово выгнуться от боли.
   Запахло паленой кожей.
   "Надеюсь, воняет от доспеха!" -- проскочило в мозгу Сигурда, затем мысли вновь перемешались...
   Очнулся он, лежа на песке. Демар эр'Данис Де'Жофре стоял сгорбившись и держался за покрасневшую на груди рубашку - видимо пробитую кирасу он уже снял.
   -- Как быстро меняется жизнь, ха? - процедил он, откашливаясь, - не думал, что мне приспичит использовать наследие Разрушителей.
   Де'Жофре хрустнул пальцами, увитыми проволокой и посмотрел на Сигурда горящими безумием глазами. - Теперь я научу тебя почтению!
   Новая вспышка молнии заставила воина вновь скрючиться в судороге.
   По трибунам прокатилась волна недовольства и страха.
   -- Остановите бой! - Девичий крик, раздавшийся в густой тишине арены, послужил толчком для волнений:
   -- Подонок! На плаху мерзавца! Сжечь колдуна! - слышалось отовсюду на арене.
   -- С удовольствием четвертую засранца, когда все кончится - произнес огромный квартоорк, сидящий рядом с девушкой, поднявшей шум. Ее, пытающуюся бежать к капитану гвардии, держал еще один совершенно незаметный на первый взгляд человек и тихим голосом что--то нашептывал на ухо. Когда девушка немного успокоилась, он обратился к квартоорку.
   -- Де'Жофре проиграл, вне зависимости от исхода, но если бой не остановить он попросту поджарит нашего "Чемпиона". Быть может? - Мужчина приподнял деревянный чемоданчик, покоящийся у него в ногах.
   -- Даже не думай, - бугай вырвал чемоданчик у него из рук, получил в зубы и с ухмылкой победителя посмотрел на отбившего руку владельца коробки. Неприметный человек потянулся за ножом, палач улыбнулся зубастой пастью. - Серьезно? Рискнешь нашей дружбой и своей жизнью ради этой хреновины?
   -- Эта хреновина - моя Арабелла, и значит она для меня побольше, чем жизнь, -- произнес мужчина.
   -- Если попытаешься пальнуть из нее здесь, лишишься всего разом, -- палач протянул ему чемоданчик, -- не подумай, что я тебе угрожаю, но стражи тут до жопы.
   -- Благодарю за предупреждение, но что нам тогда остается делать?
   -- Наслаждаться зрелищем, -- ухмыльнулся квартоорк, переводя взгляд на арену.
  
   -- Знаешь, ты сам себя под это подвел, -- оправдывался Де'Жофре пока молния, сорвавшаяся с его руки, плясала по земле, -- эта дрянь... мне она нравится немногим больше, чем тебе. Она заработала в тот момент, когда ты пустил мне кровь. Она работает от крови, -- он на секунду запнулся, словно осознавая что--то, а затем истерично взвизгнул. -- Она пьет мою кровь, ты понимаешь это?!
   "Что со мной... как он это делает? Почему я до сих пор не могу выпустить меч... Альма!" - Сигурд не успел до конца оформить мысль, молния снова впилась в его тело.
   -- Стража, к оружию! Арестуйте Де'Жофре! - Советник короля сориентировался быстро и уже после первой вспышки отдал приказ прервать схватку.
   -- Стой, Родерик. Это не конец! - Оборвав советника, король с довольной ухмылкой поднялся на ноги, чтобы лучше видеть происходящее.
   Жест короля были вынуждены повторить все. Никто не понимал, что происходит, отчего бой до сих пор продолжается, но сидеть в присутствии короля или, хуже того: мешать ему наблюдать - никто не посмел. Волны недовольства захватили всю арену: все кричали, кое--где стали сминать стражу - всех волновал вопрос: "Почему его еще не остановили?!"
   А ландграф тем временем продолжал пытать противника:
   -- Добить мечом, было бы проще, да и достойнее, но ты даже не можешь представить, как это затягивает, - закатив глаза, Демар занес руку, позволяя артефакту напиться. В голове Сигурда успела сверкнуть мысль - "Меч!"
   Последний, сокрушительный удар молнии, подняв пыль, пробил в земле кратер шириной в пару--тройку шагов. Демар пошатнулся - слишком много сил он затратил на этот разряд, в его глазах все плыло, кости ломило, мышцы деревенели. Он огляделся и вдруг заметил непонятное темное пятно на земле, и блеск отполированной бронзы в метре от него.
   -- Молния всегда бьет, -- медленно донеслось до его ушей, -- в самую высокую точку!
   Пятно сорвалось с земли, приобретая человеческие очертания. Сигурд в обугленной одежде, местами дымящейся вовсю, врезался в ландграфа, уронив его на землю и, с бессвязным воплем, вбил лицо Де'Жофре в песок ударом сцепленных рук.
  
  
   Глава 2.
  
   Город Гевиннер, столица королевства Кенриаль, в народе славился двумя вещами: торговым оборотом и боями, и если первое волновало лишь некоторых, то ради второго в столицу славного королевства съезжались люди даже из соседних стран.
   Бои, которыми славился Гевиннер, были непростыми: на самой большой арене континента встречались самые сильные, ловкие и быстрые бойцы. Сотни любителей испытать удачу нашли здесь свое место, еще больше - свою смерть, а лучшие из них - славу и почет. Таких людей называли Чемпионами. И, само собой, любой боец мечтал стать Чемпионом своей арены, а потом, быть может, и Великим Чемпионом.
   Великий - не просто красивое слово рядом с титулом Чемпиона. Оно означало, что ты - лучший из лучших. Ты можешь справиться с любой проблемой и любым противником, кем бы он ни был. И королевству, само собой, нужны были такие люди. Поэтому еще со времен Прима все короли Кенриаля проводили особые - Королевские Турниры, принять участие в которых мог любой желающий независимо от пола и расы. Это было скорее данью заветам императора Мартиса Прима, чем воистину необходимым правилом, но бывало и такое, что простой наемник и даже монах из далекой страны на востоке континента, вооруженный лишь деревянным шестом добирался до финала и выходил победителем.
   Ныне, в седьмой день месяца Виридис, пятьдесят третьего года Безымянного столетия победой Сигурда из Лостра, известного бойца--гладиатора и барда окончился Двадцатый Королевский Турнир. Город ликовал: многие приезжие поклонники гладиаторских боев знали и любили знаменитого Бронзового Мечника, а теперь, когда, после возвращения на арену, он снова совершил триумф, просто не находили себе места и забывались в ликующем экстазе.
   В "Последней Пинте" народу было немало. Вечером дека всегда было много народу, а теперь, после турнира - особенно. В ближнем углу, буквально в шаге от стойки трактирщика собралась шумная компания из четверых товарищей: девушки и трех мужчин. Девушка была молода и красива, по виду ей едва стукнуло шестнадцать, рядом с ней сидел высокий крепкий парень с перевязанным лицом и перекидывался шуточками с сидящим напротив огромным даже по сравнению с ним квартероном. В размерах его челюсти и сероватой коже легко угадывалась кровь диких орков, когда--то совершавших набеги на северные побережья Кенриаля. Четвертого из них с первого взгляда никто не замечал, взгляд проскальзывал по нему, ни за что не цепляясь. Этот невысокий бледный человек носил длинный плащ и шляпу - пожалуй, вот и все, что мог сказать о нем по первому взгляду обычный посетитель. Более внимательный мог бы заметить, что взгляд его постоянно невольно обращается к сидящей напротив него юной девушке, а руки, когда не заняты кружкой с пивом, тянутся к стоящему под столом небольшому ящичку с ручкой, будто боясь потерять что--то важное.
   -- Еще пива, Грип, старый ты гоблин! - Прикрикнул квартоорк, зазывающе махая рукой.
   -- Да--да! Подливай скорей! - Донеслось с другой стороны.
   Эти слова трактирщик слышал за сегодня уже очень много раз, так что и настроение его нельзя было назвать очень хорошим, пусть это и сулило немалую прибыль.
   -- Кстати, -- расслабленно потянулся человек в плаще, -- за чей счет мы развлекаемся? Кому--то не терпится спустить свои деньги?
   -- Я разберусь! - Ответил ему квартерон, бросив хитрый взгляд в сторону трактирщика, а затем, стараясь говорить как можно громче, продолжил. - У меня тут вроде как навар неплохой сегодня с этого, как его, бишь... А, Шульца!
   -- Снова веревку висельника толкал? - Усмехнулся перевязанный парень.
   -- Не, его не вешали, ему башку рубили. Такая история была! В общем, собрались мы вечерком на плахе: судьи, королевский обвинитель, брат инквизитор с крысиной мордой - как вспомню плеваться охота - , я, Тед, пара стражников и, стало быть, осужденный. Ему, значит, приговор зачитали, уложили кое--как на плаху. Здоровый был, зверь!
   Ну я со стражниками его держу, Тед топор тащит, замахивается, и, черт его за язык дернул, говорит: "Назови свое последнее желание".
   Тот харю поднял, уперся в него взглядом, и говорит, отчетливо так: "Анус себе дерни, пес!".
   Картина маслом: Тед стоит и тупит, охрана и я ржем, у судьи морда позеленела, у обвинителя посерела, у инквизитора румянец на щеках выступил. И тут этот Шульц как рванется, мне по яйцам ногой звезданул, охрану раскидал, и вцепился в Теда зубами. Метил то он, походу, в шею, но промазал и вгрызся в ухо. Рванул, значит, башкой, и полетело Тедово ухо по кривой в грязь. У меня мысля тогда еще проскочила, мол низко летит, к дождю, видать! - Палач расхохотался.
   -- А дальше что?
   -- А что там дальше, ну побили, сломали ноги, привязали к эшафоту, уже, правда, без Теда: тот ухо свое нашел и к целке смылся...
   Рассказ прервала пролетевшая на месте, где только что была голова рассказчика миска. Вернувшись на место, он понимающе взглянул на девушку и поправился.
   -- К целителю, говорю, побег... Так вот: мне, значит, инквизитор с гаденькой такой усмешкой топор выдал, я замахнулся как следует, и понял что попал...
   -- Куда?
   -- Топор, зараза, тупой был. Тупее этой долбаной столешницы! Пришлось раз десять всечь, покуда башка не отвалилась... Эй! А ну кувшин поставь!
   -- Мариш, пиво то чем виновато?! - Поддержал его раненый.
   -- Успокойтесь вы, дети малые, -- подал голос сидящий справа от квартерона парень в плаще. - Дирк, давай уже договаривай.
   -- А чего договаривать? За тяжелый труд мне инквизитор сверх нормы добавил, садист поганый, плюс Тед в разборе трупа не участвовал, так что я смог толкнуть паре дурней его вещи, кровь и две "Руки славы".
   -- Не верится, что остались остолопы, верящие, будто эта мерзость работает, -- вскинулась девица.
   -- Работать, она может и не работает, а вот покупателей навалом.
   -- А люд то недалекий... Ты бы им еще пятку утопленника откарнал! - Проворчал прислушавшийся трактирщик.
   -- Ты о чем это, зеленый?
   -- Так, то ж разве Рука славы? Граблю то надо с висельника сымать, за убийство повешенного, причем только правую...
   -- Ну, знаешь, Грип... Ты поди мне, висельника найди свежего...
   -- Так, хватит! - Взвизгнула Марика.
   Трактирщик с палачом переглянулись и заржали в голос.
   -- Я тут вроде как ем!
   -- Прости, дорогуша, не подумал, -- весело крякнул зеленый.
   -- Ну, за твою победу, Сиг! - Спешно переводя тему, прогромыхал Дирк
   -- Что и требовалось доказать, - голос Нира в кои--то веки выражал радость, - теперь, с королевской протекцией, весь мир у нас под ногами. Финансирование, политический вес, возможность заполучить феод--другой, путешествия по отдаленным странам, личная массажистка...
   -- Похоже, третья кружка была лишней, - рассмеялась Марика.- Хоть ты, здоровяк, не упейся. Мне тебя не уволочь.
   -- Не волнуйся, детка! - Пробасил здоровяк, обнажая зубы в добродушной улыбке. На месте его друзей кто другой перепугался бы до полусмерти, ибо доставшаяся от папаши--полуорка здоровая челюсть с настоящими орочьими клыками придавала своим видом немалый вес его словам и авторитету в целом.
   -- Да уж! Ты напои еще эту громаду! Придется пару королевских погребов опустошить!
   Сидящие поблизости хохотнули.
   -- Нир, успокойся! Хватит тебе пить.
   -- И то верно, -- поддакнул палач.
   Веселье в трактире тем временем набирало обороты: вот, мужики раздвинули столы в дальнем углу и снимают рубахи, чтобы хорошенько помахать кулаками. Неподалеку от входа расположились картежники, а барды, унюхав прибыль среди паров алкоголя в воздухе, сразу сгруппировались и сготовили какое--то представление.
   -- Сигурд, дружок, а неслабо тебя этот псих прижег! - Воскликнул веселый трактирщик, поднося Дирку новый кувшин пива.
   -- Да, есть такое, -- он вздрогнул, вспомнив первый разряд, пронзивший тело и сознание.
   -- Так, пора посмотреть, что с твоим глазом, -- сестра стала осторожно снимать повязку. Минуты две она провозилась, а потом, неприлично ругнувшись, ответила: -- Ну, братец...
   Не выйдет тут ничего путного. Я, конечно, могу помочь, но рану уже кто--то прижег.
   -- Не судьба.
   -- Да ладно, той вдовушке ты такой еще больше понравишься. Она любит крепких мужиков, -- хохотнул квартерон.
   -- Тебя, наверняка, подлатали недоучки с арены, когда ты соизволил отрубиться.
   -- И ходить теперь тебе с располовиненной рожей! Гы--гы--гы! - Откровенно заржал палач.
   -- Не дергайся! Сейчас я тебе буду лицо чинить. Будет больно.
   -- Плевать! Делай! - Сигурд был смел и распален алкоголем, а боли так и вовсе с юности бояться перестал.
   -- Хор--ршо! - Усмехнувшись, потерла ладони девушка. - Дирк, держи его, Грип дай водки, нож и тряпку какую--нибудь. Сиг, закрой глаза!
   -- Шутишь?! - воскликнул тот.
   -- Нир, -- тот сразу понял, что от него требуется и зафиксировал голову товарища и сунул в зубы рукоять своего ножа. Тот сквозь боль закрыл глаза и расслабил мышцы лица.
   Облив тряпицу водкой, девушка сняла запекшуюся на веках кровь и обмыла их, а после, глубоко вздохнув, приложила к "запеченному" краю раны нож и надавила. Рукоять ножа скрипела, из горла Сигурда доносился хрип, а Марика, несмотря на дрожь в руках, продолжала углублять рану, когда нож уперся во что--то твердое, Сигурд издал стон. Марика коснулась свободной рукой его виска и начала что--то бормотать под нос, на миг она ощутила лишь его боль, но затем стало куда хуже. Где--то в животе возникла отвратительная, сосущая пустота, сосуды по всему телу будто налились расплавленным стеклом, а сердце, громыхнув в груди, рухнуло куда--то вниз и лишь спустя вечность возобновило удары. Даже столь малое применение дара приносило мучение, однако работало: боль Сигурда ушла, и он затих. Марика перевела дыхание, отхлебнула мерзкой на вкус теплой воды, промыла ей же рану, свела свежие края пальцами и сфокусировалась вновь, погружаясь в бездну собственного сознания.
   Спустя минуту, на месте раны был узкий шрам, а девушка перестала бормотать. Сиг, все это время усиленно сжимавший зубами деревянную рукоять закашлялся и, выплюнув нож, выдохнул. Поднявшись он обнаружил обступившую их толпу крестьян, те косились не столько на палача, что было бы логично, сколько на его сестру.
   -- Тьфу, колдовство, прости Матерь, -- послышалось откуда--то из задних рядов.
   -- Нечистая сила...
   -- Метка тьмы...
   -- Куда инквизиторы смотрят...
   -- А ну заткнулись! - Прорычал палач. - Смотрю, совсем смелые стали?
   -- Ты нам рот не затыкай--то, не затыкай! - Выскочил вперед дюжий детина. - Ты, палач, сам, небось, с ведьмой в сговоре.
   -- Со Старой Эон он в сговоре! - Поддакнули ему из толпы.
   -- Орочье отродье!
   -- И ведьма со Старухой в сговоре.
   -- Оттого и победил их "чемпион", что колдовством нечистым помазан!
   -- Да, только другой колдун его и смог остановить.
   Деревянный чемоданчик глухо стукнул о стол, Ронир из Сарка поднялся.
   -- Указом Первой Жрицы Альмы Вильямины целительство объявляется Даром Альмы, а владеющие им живыми доказательствами Её могущества, -- произнес он тихим голосом, однако с интонацией, заставившей остальных к нему прислушаться. Выкрики из толпы сменило бормотание.
   -- Согласно изречениям Верховного Инквизитора Хострема обвинение в колдовстве не может быть подано анонимно, а, следовательно, как обвинитель, так и обвиняемый в равных правах предстанут пред судом, дабы выяснить, кто же из них является колдуном на самом деле, -- толпа затихла, Ронир позволил себе ухмыльнуться, он был горд достигнутым эффектом.
   -- Стоит ли говорить, что обвинение государственных служащих в колдовстве также является оскорблением короне, ибо подразумевает, что Король, либо его чиновник оказался достаточно глуп, либо неблагочестив, чтобы принять мерзкого культиста к себе на службу? - Ронир потянулся к защелке чемоданчика. - Итак, начнем составлять официальное обвинение. Кто обвинитель?
   Толпа начала расходиться, и детина остался один на один с квартоорком. Дирк навис над крестьянином и медленно, с чувством произнес, -- Тебе лучше бежать.
  
   ***
  
   В верхнем городе было тихо и пусто, лишь стражники ночного патруля медленно проходили улицу за улицей, высматривая воров и грабителей. Маршрут бригады лейтенанта Гарна заканчивался на площади перед королевским дворцом, где он по традиции останавливался перекинуться парой слов с дежурными привратниками, но сегодня те оказались на редкость молчаливыми.
   Причиной тому была неожиданная прогулка короля по дворцовому парку. Редко Его Величество мог позволить себе отложить дела, чтобы посвятить себя общению с детьми и просто отдыху.
   Было у короля два сына, оба были воспитаны лучшими мастерами разных искусств - от мастера этикета до мастера военного дела. Старшего сына, Дуэйна, воспитывал герцог Адам Барденхофф, владетель самого богатого герцогства в королевстве. Еще в детстве первый принц проявил таланты к дипломатии и управлению, а ныне, обучившись столь тонким наукам в совершенстве, исполнял обязанности представителя Его Величества, посещая вместо него важные мероприятия, чтобы сам король мог полностью посвятить себя проводимым реформам.
   Младший сын короля, Габриэл, с самого детства находился в армейских условиях: отец отдал его на воспитание к своему хорошему другу, Главнокомандующему Королевской армии. С юных лет он был приучен к дисциплине, жестким армейским правилам и суровым условиям. Аррин Де'Вьен готовил из принца своего преемника: обучал его командованию, стратегии и тактике. Уже к четырнадцати годам принц возглавил отряд, а к шестнадцати -- кавалерийский полк. Теперь же, едва вернувшись из своего первого карательного похода в бунтующее графство Борно, юный принц отправился на аудиенцию к Его Величеству.
   Дуэйн и Габриэл шли позади отца, беседовавшего с советником. Время от времени они переговаривались между собой, но основное внимание уделяли предмету беседы.
   -- Ваше Величество, Вы не понимаете!
   -- Чего же я не понимаю, Родерик?
   -- Его не удается проследить дальше, чем на десять лет. Самое раннее, что о нем известно, это то, что он появился одна Мать знает откуда, и почти сразу стал самым уважаемым цепным псом в Борнау.
   -- Он гладиатор. Не благородный, о котором мы бы знали все, не наемник, о котором мы бы вообще ничего не нашли. Гладиатор, о котором все только и могут знать, что его бойцовское прошлое.
   -- Да, Ваше Величество. Но после Велисского фестиваля он исчез. О нем не было слуху пять лет! И вот он объявляется в самом сердце Кенриаля, мимоходом выигрывает Великий Турнир и втирается в доверие к нескольким довольно влиятельным персонам города. После всего этого он просит Королевский патент на формирование Чемпионской гвардии с набором соответствующих прав и местом для её базирования. Может, я, конечно, и перегибаю палку, но выглядит все это как минимум весьма подозрительно!
   -- Родерик прав, отец, -- вмешался Габриэл. - Этот Чемпион личность экстраординарная. Только за последнюю декаду его видели в самых странных местах, а живет он и вовсе в нелюдских трущобах. Не говоря о том, что уши у него острые, а среди его знакомых фигурируют огромный полуорк--палач, которого ты принял на службу два года назад и теневик, который вечно крутится везде, где есть на что посмотреть.
   -- Вообще--то, не столь все плохо, -- подал голос Дуэйн. - Мне кажется, я знаю, где стоит искать информацию. Господин Родерик, напомните мне имя графа, чуть более десяти лет назад перерывшего все королевство в поисках пропавшего наследника?
   -- Годрик Дампфер. Но это немыслимо. Его сына нашли погибшим в пожаре в тот же год, -- вмешался король.
   -- Не совсем так. Нашли обгоревший труп юноши по телосложению действительно похожий на его сына. Я понял мысль, Ваше Высочество. Да, это не лишено смысла. К тому же, как мне известно, Дампфер утаил тот факт, что вместе с сыном пропала и его младшая дочь, а вокруг этого квартерона все время вьется зеленоглазая девчонка, обладающая Даром.
   -- Говорят Элена Дампфер пропала в тот же год, незадолго до этого. На графа тогда свалилось очень много горя. Сначала пропала жена, затем дети. Похоже, спустя столько лет, он по--прежнему не верит в гибель сына. Он ведь даже не вычеркнул его из очереди наследования.
   -- Я согласен с Дуэйном, отец, -- подал голос второй принц. - Многие факты сходятся, не говоря уже о том, что даже имя он носит то же. К тому же, мне кажется знакомым лицо нашего нового Чемпиона.
   -- Точно--точно. Бал на Перерождение сорокового года. Тот парень, что поверг мастера Правена, учителя Габриэла по фехтованию.
   Король рассмеялся, видимо, вспомнив случай.
   -- Поверг - это сильно сказано. На дуэль он его вызвал латной перчаткой по лицу, так что этот бой трудно назвать честным.
   -- Но он свое тоже получил. Граф его при всех выпорол ножнами собственного меча и отправил ночевать к конюхам.
   Отсмеявшись, король заговорил, подводя итог.
   -- Действительно, этот парень напоминает мне старину Годрика. Такой же чудной и изворотливый. Но, что бы мы там ни думали, глаз с него не спускать, мы точно не знаем кто он и на что способен. При первой же возможности следует проверить его на лояльность Короне. И отправьте голубя с приглашением графу Дампферу, давненько я не видел старого друга.
  
   ***
  
   Квартет, возглавляемый юной целительницей, неторопливо плелся по вечерней улице.
   -- Инквизитор Хострем? - Вдруг спросил квартоорк. - Честно сказать, не помню ни единого его указа.
   -- Правильно, потому что Хострем ни единого указа и не издал, -- ответил Ронир. - Негоже младшему конюшему Аль--Адида издавать указы от имени Верховного Инквизитора.
   -- Так это был блеф? - Палач расхохотался. - До меня только сейчас дошло.
   -- Надеюсь, что до этих крестьян не дойдет до конца их жизни, -- произнес Сигурд, поправляя меч на плече, -- привык я отдыхать в Пинте.
   -- Ха, если эти говнюки рискнут помешать нашему отдыху еще раз, готов поспорить, у них начнутся проблемы с законом, -- мимолетом бросил палач, -- ну там, некрофилия, незаконное анатомирование, колдовство, каннибализм.
   -- Ты собрался забросать дома невинных людей гнилым мясом?
   -- Останками, мой друг, имей уважение к усопшим, -- гоготнул палач и слегка толкнул в плечо позеленевшую Марику. - Расслабься, шучу я, есть методы и почище, например шепнуть одному знакомому стражнику, он мне должен с тех пор как я...
   -- Предлагаю опустить дальнейшую часть диалога, -- перебил его Ронир, -- меня от того случая до сих пор воротит.
   -- Дождь собирается, -- произнес Сигурд бросив взгляд на сумеречное небо, -- может в Утку?
   -- Рецепт тамошнего пива -- ослиная моча, напополам с мочой трактирщика, -- Дирк презрительно сплюнул на мостовую, -- а вот вина весьма и весьма хороши, только стоят, будто их из особ королевской крови гонят.
   -- Сегодня за нас платит корона, -- Сигурд встряхнул мешочек с монетами, висящий на его поясе, -- я угощаю.
   -- Может не надо? Ниру уже нехорошо, -- с мольбой в голосе спросила Марика, -- да и тебе не стоит налегать, не дай Мать, шов разойдется.
   -- Если что, с нами лучший целитель Гевиннера, а то и всего Кенриаля, а этому я по половинке наливать буду, -- обнадежил ее палач.
  
   ***
  
   В жизни Сигурда бывали пробуждения разные: медленные, неспешные, когда кровать, или тюфяк, ее заменяющий, не отпускали до последнего, спокойные, когда сон отпускал его безропотно, полные боли от ран в теле и похмелья в голове. Бывали и резкие, внезапные, будто ушатом воды окатили. Данное пробуждение полностью совпадало с третьим, кроме одного малозначительного факта: на этот раз его действительно окатили ведром холодной воды. Вскочив с мокрой постели, Чемпион чудом не потерял равновесия и ошарашено оглянулся. Первым, за что зацепился его взгляд, было дырявое деревянное ведро, вторым - массивная туша квартоорка, чьи руки это самое ведро держали.
   -- Проснись и пой, -- с садистской усмешкой произнес палач, и Сигурд спел.
   Первым, что пришло в его больную голову, был отрывок из гномской саги о битве Скалагрима Смелого с троллем, посвященный, собственно, вызову оного на бой. Бард взял на себя смелость немного сократить трехстраничный эпос, состоящий из сплошных ругательств, однако дополнил его парой новых, чисто человеческих выражений. Дирк с нескрываемым интересом выслушал отрывок и уважительно кивнул.
   -- Да, сильно сказано, хорошие у тебя задатки. Однако в целом пробелы в образовании чувствуются, тебя бы с моим сапожником свести...
   -- Какого хрена?
   -- Ты сам просил, ну вчера, когда я предложил тебе до знакомого кузнеца за обновкой зайти. Твоя бронзовая хреновина не очень к парадному костюму подходит.
   -- Не помню, чтобы я на такое соглашался.
   -- Еще бы не помнишь, ты ж нажрался до поросячьего визга и Брунгильду лапать полез, официантку. А рука у нее тяжелая, она тебя так приложила, что, я думал, вовсе зашибла, -- заржал квартоорк, -- но, к счастью, нет.
   Сигурд сел на мокрую кровать и обхватил голову руками, пытаясь вспомнить хоть что--то. Имя Брунгильда ассоциировалось только с мадам, обладающей невероятным бюстом, широкими и ладно сложенными ягодицами и напополам умильной напополам пугающей клыкастой ухмылкой.
   -- Только не говори что я...
   -- Нет, расслабься, ее я взял на себя, -- палач заговорщицки подмигнул, -- всю ночь, между прочим, пыхтеть пришлось. Правду говорят: либидо у орочьих отродий завышенное.
   -- Будто в тебе нет орочьей крови.
   -- Во--первых, не в таких количествах, во--вторых, я стар, слаб и немощен, а в--третьих, не твое собачье дело, собирайся, нам еще в трущобы топать.
   На выходе из Пляшущей Утки, Сигурд расплатился с владельцем постоялого двора, опасливо покосился на массивную официантку, которая, на его счастье, была несколько отвлечена руганью с посетителями, и вышел на улицу, вдыхая полной грудью воздух Трущоб. У непривычного человека, столь изысканный букет ароматов, как минимум, вышиб бы слезу, однако, за проведенный в городе год, Сигурд привык к нему и, отчасти, пропитался им.
   Квартоорк оттеснил его плечом, и махнул рукой, обозначая направление. Путь до кузнеца был недолог, однако Сигурду пришлось, практически с кулаками, прорываться через поток людей, неторопливо плывущий в торговый круг. Некоторое время попетляв, палач вывел Сигурда к Столповой Плеши, окинув ее взглядом, палач уверенно направился к хлипкой на вид лавке с примыкающей кузницей, в деревянную вывеску был вонзен проржавевший от времени и дождей меч, кривая надпись под ним гласила "Друг Солдата".
   Выжидая, пока палач и полуорк--кузнец перекинутся парой слов, Сигурд осматривал вываленные на стеллажи клинки. Арсенал тут был вполне приличным, однако, большая его часть была не заточена, что было неудивительно, так как основным доходом Гро'бача, было снабжение Клинков Зургаша тренировочным оружием. Вдоволь наговорившись, полуорк, прихрамывая, подошел к Сигурду.
   -- Ну что, парень, покажи--ка мне свой клинок, авось подберу что--то похожее.
   Сигурд, с подозрением оглянувшись на палача, доверительно кивающему ему головой, отдал меч кузнецу вместе с ножнами. Полуорк обнажил клинок, и, направив его острием к небу, осмотрел лезвие. Скептично ощупав лезвие кривыми пальцами, кузнец произнес.
   -- Редкостное дерьмо.
   Сигурд выдвинулся вперед, с нескрываемым желанием вбить эту брань в глотку ее изрыгнувшую, но Дирк его остановил.
   -- Мы пришли не за этим.
   -- Причем старое, даже очень, -- не обратив внимания, продолжил старик.
   -- Да ладно! - с сарказмом произнес Чемпион, сжимая и разжимая кулак.
  
   ***
  
   Узкий коридор выводил в просторный круглый зал, в центре которого стояла пустая купель из черного мрамора. Один край ее был отколот, а вокруг купели, будто вечные стражи, стояли огромные бронзовые воины с пустыми глазницами. Им, казалось, и не нужно было видеть своей святыни. Создавалось впечатление, будто они и так знают обо всем, что происходит в этом зале.
   Двое мальчишек, только что появившихся из--под ужасающей резной арки, замерли, с восторгом оглядывая свое новое открытие. В руках одного из них был новенький масляный фонарь, а второй держал обнаженный кинжал, воображая себя готовым к бою путешественником.
   Вдруг один из мальчишек дрогнул и обернулся.
   -- Что это? - Он накинул заранее припасенный кусок темного полотна на фонарь и спрятался за ногу одного из стражей. Второй последовал его примеру.
   Было неясно, откуда, отдаваясь гулким эхом, послышались грузные шаги.
   -- Что за хрень тут творится?! - Послышалось тихое бормотание. Юных героев--первооткрывателей обуял страх.
   Спустя вечность тяжелого ожидания из того же коридора, громыхая кольчугой появился невысокий грузный человек с факелом в руке и стал внимательно осматривать зал.
   -- Кто здесь? - Увидев движущиеся тени, воин выхватил из--за спины молот и, развернувшись, отскочил на несколько шагов назад. - Сигурд? Нильс? Путевод вас побери, дурные дети! Что вы тут забыли?!
   -- Мы...
   -- Сэр Томас, что здесь делаете Вы? - Взял быка за рога Нильс, оттесняя друга на второй план.
   -- Я искал вас, когда услышал ужасный грохот, будто сам Разжигатель Войны вылез из своих чертогов. Как вы сюда пробрались?
   -- Черный порошок...
   -- Ааа... Старик забыл запереть дверь...
   -- Ну вроде того, -- согласился Нильс.
   -- Пойдемте дальше? - Вдруг с тихой таинственностью в голосе высказался Сигурд и поднял лампу, освещая зал.
   -- Эх, добром это не кончится, -- тяжко выдохнул воин, но спорить не стал: ему и самому было интересно, что же там дальше, в глубинах старого храма.
   -- Ничего себе! Смотри! - Нильс протянул руку к купели, из--за края которой поблескивала рукоять меча.
   Он отчасти позеленел, был затянут невесомой паутиной, заточка была иззубрена, однако бурый металл отсвечивал огонек фонаря. Юный виконт подошел к нему и поставил лампу на купель, после чего потянулся к мечу. Когда пальцы Сигурда коснулись оголовья рукояти, он ощутил небольшую дрожь: клинок вибрировал, издавая металлический звон. Мальчик, преодолевая страх, рывком сомкнул пальцы на рукояти, на мгновение его ослепило, по руке будто пробежала армия мурашек в тяжелых доспехах, а когда он открыл глаза, бронзовый клинок, испещренный множеством рун, сиял новизной, будто отполированный.
  
   ***
  
   -- Сам клинок ковали вручную, а рукоять к нему отлита. Она намного моложе самого меча, да и меч ли это был изначально. Его сечение не дает мне покоя, оно практически четырехгранное, только какое--то обточенное, что ли... Ладно забирай свое старье, парень, пойдем подберем тебе что получше.
   -- И что же мастер может мне предложить? - Поинтересовался Сигурд, принимая клинок.
   -- Ты, вроде, легкий, быстрый, руки длинные, можешь попробовать скьявону, с ней тебе ни щит, ни перчатка не нужна, да и гарда красивая, для баронского сынка откована была, однако он за ней который год не является, видать уже сдох, паскуда.
   -- Я предпочитаю двуручное оружие.
   -- Есть обычные двуручные мечи, моей работы, вон там, в бочке глянь. Могу на заказ сделать, точно под тебя, но тут время нужно. А еще есть у меня спадон работы самого Сидариса, но стоить он поболе будет.
   -- Ты скажи мне лучше честно, найдется у тебя в лавке что--нибудь, способное поспорить с моим мечом в прочности? - Спросил Сигурд, прерывая торопливую речь орка.
   -- Ну, если чары наложить...
   -- А без чар?
   -- Нет.
   -- На нет и суда нет, -- Сигурд коротко поклонился и направился к выходу.
   -- Куда! А золото за экспертизу? - Кузнец проворно вооружился двуручником из бочки и заступил Чемпиону дорогу.
   Прежде, чем Дирк успел выкрикнуть, что заплатит, Сигурд сменил позицию, рванулся вперед и нанес вертикальный удар мечом в ножнах. Тонкое дерево ножен треснуло, когда бронзовый клинок с огромной силой врезался точно в гарду клинка стального. Могучие руки кузнеца, хоть и изрядно согнулись, но позволили ему удержать удар, а вот ноги подвели. Та из них, на которой отсутствовала половина ступни, заскользила по полу, и полуорк рухнул на явно поврежденное, судя по мгновенно искривившемуся лицу, в одной из давних схваток колено. Сигурд слегка склонился над ним, еще более вжимая того в пол.
   -- Кажется, мне не помешают новые ножны.
  
   Через несколько минут, когда Сигурд покинул "Друг Солдата", на его груди блестела бляха гномьей работы, скреплявшая ремни новой перевязи. Примечательна она была тем, что при резком ударе отпускала два из трех ремней, позволяя быстро снять меч со спины вместе с ножнами.
   За ним мрачно топал квартоорк. Как только они отошли к переулку, палач, размашистым шагом догнав Чемпиона, развернул его к себе лицом.
   -- Ну и на кой хер ты его припечатал? Вон он какие тебе клинки предлагал, на здоровом, между прочим, было клеймо Черных Гор, а следовательно он мог на самом деле быть сработан Сидарисом, -- возмутился квартоорк.
   -- Он оскорбил мой меч и не смог заменить его ничем другим, по мне этого достаточно.
   -- Он оскорбил кусок бронзы, хреново сработанный какими--то варварами, -- тут Чемпион испытал сиюминутное желание врезать Дирку по роже, но, покосившись на его массивную челюсть с выпирающими клыками, передумал.
   -- Этот меч дорог мне. Хотя бы как память, неужели для тебя не существует подобных вещей?
   -- Существуют, но, по крайней мере, мой старый хлам не зачарован черт--пойми--чем. Откуда тебе знать, что чары на нем не иссякли?
   -- Они обновляются, стоит мне кого--нибудь ранить, -- чуть тише произнес Сигурд, -- так делал колдун, у которого я этот меч, так сказать, позаимствовал.
   -- Кровавая магия? Ты, чертов остолоп! - Выругался палач, рывком затаскивая спутника в глухой переулок. - И ты не удосужился поставить никого из нас в известность? Тебе на твоей хреновой арене, видать, совсем мозги отшибли!
   -- Ты вообще о чем?! - Никогда он не видел палача таким разъяренным и напуганным.
   -- Магия пьющих жизнь весьма опасна, стоит лишь на миг ослабить свой разум, и ты окажешься во власти Тех--Кто--Идет--Во--Тьме, -- невесть откуда послышался леденящий душу голос.
   Выкрутившись из хватки Дирка, Сигурд ударил по груди, сорвал со спины меч, отбросив ножны, и, приняв подвешенную стойку, вгляделся в скрытый тенями проход переулка.
   -- Кто здесь?! - Крикнул он дрожащим голосом в окружившую его темноту. Глаза уже не могли разглядеть абсолютно ничего дальше собственной руки, а в ушах звучали тысячи неразборчивых звуков, но все вместе сливались в какие--то слова, которые он никак не мог разобрать.
   -- Кто? - Прошептал он слабеющим голосом, а после яркая вспышка накрыла его и вышвырнула из реальности.
  
   -- Э! Парень, очухался, наконец! Вставай давай, -- палач подал Чемпиону руку. - Что это за херню ты сейчас творил? То взбрыкиваешь, мечом машешь, то орешь как один из этих курителей дурман--травы, а потом - хлоп - глазами и в отрубе, будто дубиной огрели.
   Сигурд поднял руку и ощупал голову на предмет ссадин и ранений, но, ничего не обнаружив, попытался вспомнить произошедшее.
   -- Надо показаться лекарю, ничего не помню.
   Дирк обеспокоенно глянул на товарища. Посоображав еще пару минут, Сигурд, плюнул, махнул рукой и закинул меч в ножны.
   -- Здорово ты обделался, -- с явным облегчением в голосе пошутил палач.
   Сигурд злобно глянул на товарища и, защелкнув замок на груди, двинулся к выходу из переулка. Вслед за приятелем выбравшись на открытое пространство, Дирк какое--то время молча шел немного позади, а после, что--то сообразив, задал вопрос.
   -- Откуда он у тебя?
   Глянув на серьезное лицо палача, Сигурд вздохнул и заговорил:
   -- Ладно, слушай. Как--то в детстве мы с друзьями набрели на ущелье. Никто этого места не знал, так что мы, само собой, туда влезли. Не долго думая, вскрыли найденную внутри дверь и пошли посмотреть, что там.
   Судя по всему там был какой--то старый храм: вдоль стен стояли здоровые статуи воинов, раз так в пять больше человека, с огромными копьями, в броне, а в центре зала -- огромная купель, как в Первом храме.
   В ней--то и был этот меч.
  
   ***
  
   -- Сиг! -- прошептал Нильс, взяв того за плечо, а после указал на проход в другом конце зала. -- Слышишь?
   Отпустив меч, тот повернулся и прислушался, а после, задув лампу, нырнул за купель, дернув за собой Нильса. Томас вжался в ногу одного из воинов и задержал дыхание.
   B зал ворвался невысокий некто, с огромным горбом. Оглядев помещение, он развернулся и, пыхтя, исчез в проходе.
   -- Пронесло.
   -- Заткнись.
   Оглядевшись, мальчишки бегом перебрались к рыцарю и затихли в ожидании. И вправду, спустя минуту стали слышны медленно приближающиеся шаги и какие--то голоса. Затем появился свет, и вскоре тот же уродец вышел в зал с мешком, а за ним вышагивала высокая фигура в темных одеждах.
   Бросив мешок в углу возле входа, уродец пронес факел к чаше и встал рядом. Колдун подошел, обошел купель, осмотрел пол с желобами, а после заговорил.
   -- Пора начинать, Нергал очень не любит ждать.
   -- Да, господин, -- уродец подпрыгнул и убежал в угол, где и свалил мешок.
   Колдун вынул из кармана кусок извести и стал что--то вычерчивать на полу. Обойдя вокруг чаши раза три, он довел последнюю линию и вышел к чаше.
   -- Неси сюда!
   -- Ну--ка, иди ко мне! - Усмехнувшись, уродец сунул руку в мешок и вынул связанную маленькую девочку, особо не церемонясь, закинул ее в купель и пошел к одному концу рисунка.
   Колдун прошел ко второму и начал что--то читать нараспев, а потом надрезал себе руку и пустил кровь по желобу. Его слуга сделал то же. После колдун подошел к чаше и, подняв ребенка, задрал оба рукава ее рубахи...
   -- Ах ты ж, проклятый чернокнижник! Именем Пресветлой Матери прекрати! - Наконец--то сэр Томас нашел в себе смелость и, выхватив свой молот, вышел из--за укрытия.
   Колдун, прокричав слуге нечто неразборчивое, повернулся к девочке и, едва успев намазать ее запястья своей кровью, услышал за спиной глухой удар и звук хрустящей кости. Понимая, что следующим ударом убьют его, он метнулся в сторону, едва успев спастись от удара. Едва рыцарь шагнул к нему, колдун исчез.
   Томас обернулся на приглушенный писк девочки и увидел жуткую картину: колдун, разрезав ладонь девочки, собрал ее кровь на свой нож. Стоило только рыцарю сделать шаг, как чернокнижник взмахнул им в сторону рыцаря и камень под его ногами взорвался, осыпая того осколками. Второй взмах оплавил молот рыцаря прямо в его руках, а следующим колдун намеревался взорвать голову рыцаря, но судьба решила иначе.
   В этот самый миг на его плечо опустился сверкающий бронзовый меч, с жутким хрустом проломил половину ребер и застрял где то на уровне солнечного сплетения, после чего с мягким шуршанием выскользнул из завалившегося на колени тела. А в следующее мгновение и голова колдуна летела прямо в купель, снесенная с плеч юным Сигурдом.
  
   ***
  
   -- ...Когда мы попытались найти родителей девочки, никто так и не объявился. Граф отдал ее в местный храм, послушницей, чтобы Альма очистила ребенка от скверны. Сама она совершенно ничего не запомнила и не могла рассказать. Про колдуна тоже ничего не разузнали, а вот горбатого пару раз видели в округе. Там и тут он нанимался на мелкую работу и постоянно рыскал по окрестностям.
   -- Да... Ничего такое детство у тебя было. А ты вообще откуда?
   -- Из Копернерга.
   -- Хм, да, красивый город. Я, кажется, даже как--то, лет, этак, десять назад, с тамошним графом общался. Ну, знаешь, та история с пропавшим наследником.
   -- Слыхал, -- ответил Сигурд с явным намерением закончить разговор и зашагал к торговым рядам.
  
  
   Глава 3.
  
   Экипаж подъехал к огромной площади, вымощенной красным камнем. Со всех сторон толпились люди: мужчины, женщины, дети, бедняки и богачи, молодежь и старики - все хотели увидеть Чемпиона во всем его великолепии на королевском приеме. Горожане толпились, толкались, то и дело устраивали потасовки, так что страже пришлось выстраиваться до самых дворцовых ворот, дабы кучер мог провести экипаж внутрь.
   Сигурд из окна кареты оглядел площадь. Тут и там мелькали восторженные взгляды, интерес, а кое--где было уже не до того: мальчишки--карманники неплохо прошерстили толпу и удирали в подворотни, считать добычу, у фонтанов собрались и циркачи, показывающие веселые сценки, и барды, на голоса выпевающие похабную Сагу о Скаллагримме Смелом, и уличные игроки, дурящие народ игрой в наперстки или фокусами с картами. Но венцом зрелища стали молодые бойцы арены, вместе с Клинками устроившие свои тренировочные бои прямо на площади, дабы потешить народ и немного заработать.
   Пробравшись сквозь толпу, карета остановилась. Открылась дверь, и старый слуга с одинаково белыми волосами и сюртуком вежливым жестом предложил почетным гостям покинуть экипаж.
   Первым выбрался высокий квартоорк в парадном черном мундире королевской дознавательной службы. Он спустился, расправил могучие плечи и подал руку выходящей вслед за ним прекрасной девушке в необычном платье из настоящего магранского шелка. Ее пшенично--светлые волосы, ниспадающие на плечи, невольно вызывали восхищение, а яркие зеленые глаза выдавали толику эльфийской крови. Следом за ней экипаж покинул молодой человек с чемоданом руке. Он был одет в традиционные для гильдий Сарка серый колет с высоким воротом и плащом, перехваченным серебряной цепью, берет и высокие сапоги.
   Наконец, экипаж покинул высокий крепкого вида воин, одетый в добротную кожаную куртку с жесткими наплечниками. Из--за спины его виднелась рукоять меча, который Чемпиону полагалось всегда иметь при себе, а на груди блестела начищенная бляха с гномским орнаментом. Черные, слегка вьющиеся волосы его были коротко острижены, как бы подчеркивая заостренные - эльфийские - кончики ушей, а лицо было перечеркнуто почти пополам широким рубцом, оставшимся от полученного в финальном бою ранения.
   Выбираясь из своих карет, гости попадали в воистину торжественную обстановку: от площади к дверям королевского дворца вела красная ковровая дорожка, по краю которой, образуя коридор, выстроилась королевская гвардия в парадном обмундировании. К каждой прибывающей группе подходил лакей и провожал их до дверей, чеканя шаг. Войдя внутрь, они попадали в заполненный людьми зал, где была вся элита королевства: герцоги, ближайшие графы, а также не титулованные гости королевской семьи. Однако для Чемпиона была подготовлена особая встреча.
   Стоило Сигурду выйти из кареты, гвардейский капитан покинул строй и, повернувшись к воину, скомандовал зычным голосом: "Гвардия Его Величества приветствует Великого Чемпиона! Виват Чемпиону!"
   -- Виват! - откликнулась гвардия, салютуя оружием.
   Сигурд, как всякий гладиатор или бард любил, когда все внимание было обращено на него, поэтому, лучась гордостью, выпрямился и, взяв под руку сестру, зашагал к дверям, где его уже ждал немолодой мужчина в строгом офицерском мундире.
   -- Добрый вечер, уважаемый мастер Сигурд, -- вежливым тоном произнес человек. - Мое имя Аррин Де'Вьен, главнокомандующий королевской армии Кенриаля. Рад лично с Вами познакомиться и поприветствовать от имени всех присутствующих здесь гостей. Добро пожаловать.
   Движения герцога были четкими и отточенными. Ни одного лишнего взмаха, поворота головы, четкий, ясный, ухватывающий каждую подробность взгляд выдавали в этом человеке потомственного воина на пике своего мастерства. Почет такого человека уже сам по себе был весьма значимым.
   Пожав руку герцогу, Сигурд вошел во дворец. Пройдя по длинному коридору в зал, он ожидал попасть в неорганизованную толпу, заполняющую приемный зал, но вместо этого у закрытых дверей большого тронного зала их встретил полуэльф в белоснежной ливрее. Его длинные черные волосы были связаны в вычурного узора косу со вплетенными серебряными лентами, а глаза ярко--зелеными, как и у всех представителей эльфийской расы.
   -- Приятно встретить собрата по крови в таком месте, -- проговорил необычайно приятным голосом молодой полуэльф. - Мое имя Лорилль, я представлю вас Его Величеству и гостям. Как мне вас представить?
   -- Представьте нас просто как сопровождающих Чемпиона. Свои имена, если Его Величество спросит, мы назовем сами.
   -- Конечно, -- принял условия игры полукровка. Мастер Сигурд, сегодня вам придется публично дать присягу верности Короне, которую подтвердит Первая Жрица Александра. Да, господин, -- обернулся глашатай к Ниру, -- сожалею, но ручную кладь придется оставить здесь.
   -- Это фамильные драгоценности -- отозвался теневик, -- я ни на миг не выпущу их из рук, тут кругом ворье.
   -- Стража трижды прочесала главную залу, здесь нет никого, кроме приглашенных гостей, неужели вы сомневаетесь в благородстве высшего сословия?
   -- Сомневаюсь -- упрямо ответил Ронир.
   -- Не поймите меня неправильно, но таковы правила... -- начал полуэльф, незаметно приближаясь.
   -- Правила хороши тем, что в них бывают исключения, -- парировал теневик, едва заметным движением отдаляясь от слуги.
   -- Хватит уже препираться, отдай ему ящик, -- шепнул ему Сигурд.
   -- Я не доставлю находящимся здесь удовольствие видеть меня беззащитным.
   -- Боишься, что на тебя набросится копченая свинья?
   -- Боюсь, что на меня набросятся, вооружившись копченой свиньей.
   -- Уверяю Вас, такого мракобесия у нас не происходило, -- вдруг слуга смутился и еле слышно добавил, -- с прошлого месяца.
   -- Мы теряем время, гости начинают злиться.
   -- Нир, пожалуйста, отдай им чемодан - в голосе Марики слышалась мольба.
   С минуту теневик колебался, после чего опустил чемодан на пол.
   -- Поставьте его так, чтобы он находился в поле моего зрения. Поближе к дверям, например.
   -- Да--да, как Вам будет угодно, -- кивающий полуэльф взял чемодан и удалился в маленький коридор сбоку.
   -- Не дай Альма его потеряют... -- грозно добавил теневик ему вслед.
   -- Нир, заткнись уже! - Не выдержал Чемпион и отвернулся.
  
   -- Великий Чемпион Кенриаля, Сигурд из Лостра с сопровождением! Добро пожаловать! - Прозвучало в зале, а после открылись двери.
   Стоило этому случиться, как гости направили все свое внимание на разношерстную компанию, появившуюся в зале. Их оценивающие взгляды давили даже на новоявленного Чемпиона, но тот, не подавая виду, мерно зашагал к трону. Немного отставая от Чемпиона следом прошли и его спутники: под руку со всем знакомым палачом шагала светловолосая девушка, а рядом - благовидный молодой мужчина, одетый, словно старомодный купец из Сарка влились в скопление наблюдающих вельмож.
   Сигурда встретила Первая Жрица Александра.
   -- Здравствуй, воин. Ныне ты стоишь перед Его Величеством, королем Кенриальским, герцогом Кенном, графом Нерудой, Малколмом Справедливым из рода Третьего. Тебе стоит знать, что клятву ты будешь приносить не только Короне, но и самой Матери, а лгущих детей всегда ждет наказание.
   -- Я понимаю, сестра.
   -- Вот и хорошо.
   Сестра Александра заняла свое место по левую руку от своего господина, а затем сам король поднялся с трона и заговорил:
   -- Сегодня, дорогие подданные, очень важный день для Кенриаля. Сегодня мы принимаем в свои ряды молодого воина, чьи сила и ловкость поражали нас с самого начала Турнира, а острый ум едва ли два дня назад позволил победить в неравной схватке с противником, куда более опасным, чем хорошо обученный воин.
   Хотя ландграф Де'Жофре поступил подло по отношению к нашему новому Чемпиону, он оказался столь великодушен, что просил сохранить жизнь своему противнику. Поразительное благородство!
   Но хватит лишних слов. Пришло время сделать то, ради чего все здесь собрались. Сигурд из Лостра, преклони колено пред своим королем, -- Малкольм вынул из ножен свой меч.
   Воин опустился на подушку, приготовленную для него слугами.
   -- Именем Пресветлой Матери, -- заговорила Первая Жрица, -- загляни в себя. Готов ли ты отринуть ложь?
   -- Готов.
   -- Готов ли ты до последнего вздоха служить своему королю?
   -- Готов.
   -- Готов ли ты сражаться и сложить голову во благо королевства и его народа?
   -- Готов, -- после небольшой заминки произнес Сигурд.
   -- Принеси клятву.
   -- Преклонив колени пред ликом Пресветлой Матери, я, Сигурд из Лостра, клянусь нерушимым оплотом стоять на страже народа и королевства Кенриаль до конца своих дней. Клянусь: не отступлю пред лицом врага, сколь бы ужасен он ни был, и повергну его, даже ценой собственной жизни. Клянусь, искушения гордыней, алчностью и похотью не заставят меня свернуть с избранного пути. Я клянусь в верности Малкольму из рода Третьего, отныне мой меч - Ваш меч, а сам я орудие, следующее вашей воле, покуда рука моя тверда, а разум неподвластен тьме, да услышит меня Пресветлая Мать, -- король понимающе кивнул, а затем положил свой меч на плечо воина.
   Присутствующие в зале были поражены услышанным. Бродяга с дороги, не имеющий ни титула, ни сана, ни рода, ни даже собственного дома, говорил столь чисто и витиевато, что можно было подумать, будто он получил благородное воспитание. Нет, конечно, такое могло случиться, если его мать служила при дворе какого--нибудь графа, но дети с таким воспитанием, как правило, становились советниками и помощниками своих господ, а не гладиаторами и бродячими бардами, чей репертуар полон похабных песен, сродни Саге о Скаллагриме Смелом или Доброй селянке.
   -- Я принимаю твою клятву, Сигурд из Лостра и доверяю тебе безопасность королевства. Да благословит тебя Альма, -- король поднял меч с плеча воина, а Первая Жрица окропила его голову и начала читать очищающую молитву.
   Воину послышалось тихое шипение, будто вода испаряется на раскаленном металле, а затем он почувствовал, будто меч вибрирует. Ножны на спине обжигали воина сквозь толстую кожу куртки, а руки начали невольно тянуться к замку на груди, но едва лишь жрица прочитала последнее слово, приложив руку к щеке Чемпиона, тому послышался судорожный вдох и наваждение прекратилось.
   Обернувшись к придворным, Сигурд встретил недоуменные взгляды, направленные на него и непонимающе оглянулся. Внезапно ощутив ручеек, стекающий по щеке, он провел рукой по лицу. На перчатке расцветало бурое пятно крови.
   -- Рана открылась, -- пронеслась мысль, -- не к добру это.
   Спустя мгновение, слух Чемпиона выудил из нарастающего гама до боли знакомый звук: тренькнула тетива, и арбалетный болт со свистом рассек воздух. Реакция была мгновенной: повинуясь порыву, Чемпион бросился на короля и сильным толчком отбросил его к трону, одновременно смещаясь на его позицию.
   "Оттолкнуть старика, рывок влево, закрыть левым предплечьем голову", -- каждое движение в голове Сигурда отмечалось четкой командой. Вспышка боли обожгла плечо - болт пробил насквозь наплечник и, по касательной, оцарапал кожу.
   "Достать меч", -- отметилось в голове еще одно движение. Ухватив ладонью правой руки, столь привычную уже рукоять, Сигурд рванул ее вверх, нанося левой резкий удар по бляхе на груди. Ножны с лязгом упали на пол, а Чемпион, встав в защитную стойку, поднял взгляд к потолку, но застал лишь колышущиеся занавеси.
   Нир, тем временем, скинув мантию и берет, уже пробирался сквозь толпу к дверям. Едва протолкнувшись сквозь кучку напуганных жирных вельмож, в панике несущихся на него, он, наконец, нашел взглядом свой чемодан. Привычным движением пнув его в железную пластину, он поймал прыгнувший ему в руки арбалет и, мгновенно отыскав цель, выстрелил в галерею.
   Могучая туша кварто--орка за спиной стрелка уже закрыла короля со стороны первой атаки. Дирк, сжимая в руке алебарду, отобранную у одного из гвардейцев, стал медленно оттеснять короля к стене. Но неправильно оценил он властителя Кенриаля: выхватив меч из--под своей бурой меховой мантии, тот снял щит с одной из гербовых композиций, встал к орку спиной и приготовился принять удар со своей стороны, если нападающие появятся из одной из дверей.
   Несмотря на поднявшуюся панику, беспорядков почти не было: те, кто был посмелее, уже сгрудились возле дверей с обнаженными мечами, те, что потрусливее, покинули зал или спрятались в нишах, женщины и дети исчезли в неизвестном направлении.
   Тем временем раненый Сигурд с мечом наперевес уже поднимался на третий этаж, группа стражей по команде Дирка, взявшего на себя лидерство, осматривала ниши и хозяйственные помещения первого этажа, а теневик вскинув свой арбалет, выискивал взглядом злоумышленников. Неожиданно, на одних лишь рефлексах, Ронир прыгнул в сторону.
   "Бэмс" -- за его спиной в стол вонзился болт. За ним еще один и еще.
   С грацией кошки Нир уворачивался от коротких стрел, летящих в его тело, будто кружил в безумном танце, а после, ухватив момент, отправил в полет свою.
  
   Поднявшись на третий этаж, Сигурд побежал по галерее в направлении, где только что несколько раз тренькнула тетива и раздался короткий вскрик.
   Он не надеялся явиться незаметно. Кому, как не ему с его слухом знать, что двигался он отнюдь не бесшумно. Тем не менее, он замедлил шаг и направился к распахнутой двери, уже настороженно прислушиваясь. Как, секунду спустя выяснилось, не зря.
   Человек, облаченный в черненую кожу, буквально отделился от тени стоящих на постаменте рыцарских доспехов и швырнул в лицо Чемпиону копье. Сигурд успел коснуться его мечом, отводя удар в сторону, буквально на ладонь, а затем сделал выпад, наступая на противника. Расчет был прост - его двуручный меч длиннее декоративного копья, целью которого было лишь тешить взор незнакомого с воинской наукой глупца.
   Противник подался вперед, будто бросаясь на меч, но в последний момент ухитрился защититься от удара, надев на острие бронзового меча рыцарский шлем, а затем отскочил назад и вырвал левой рукой глефу из рук следующих доспехов. Сигурд, тем временем, размашистым движением отправил рыцарский шлем в полет, и, моментально сменив стойку, бросился на противника.
   Выпад не заставил себя ждать, но в этот раз Сигурд не парировал его, а просто сделал на полшага меньше, чем планировал противник. Его бронзовый меч со звоном обрушился на человека в черном и скользнул по его плечу, с треском ломая древко глефы. Противник издал невнятный звук, и только сейчас Сигурд заметил что--то, скрадывающее черты его лица.
   Из широкого разреза на броне противника появилась кровь, но Сигурд знал, что этого было недостаточно. Рана, о которой он забыл в пылу схватки, напомнила о себе. Тем временем его тело, действуя самостоятельно, сделало рывок вперед: выпад из низкой стойки, завершить который не дал упругий удар. Плечо обожгло болью: в него вонзился арбалетный болт. Сигурд потерял равновесие и попятился назад, дабы не упасть.
   Человек--в--черном сперва потянулся за обломком глефы, но схватился за раненую руку и передумал: с его руки сорвался небольшой кусок металла и повис на тонкой цепи. Недолго думая он разбил им витражное окно и выпрыгнул в образовавшийся проем. Из горла Сигурда вырвался сдавленный хрип, он попытался броситься за черным, но руку скрутило судорогой и клинок взмыл вверх и тут в него вонзился болт, вновь выводя Чемпиона из равновесия.
   Встав на ноги, он с боевым воплем перехватил меч посередине лезвия и, как копье, швырнул в арбалетчика. Бросок был не столь эффектен, как хотелось бы: его не пригвоздило к стене, но пронзило насквозь.
   И этот самый момент его нервная система выбрала, чтобы выполнить свои функции: боль навалилась на Сигурда со всех сторон, буквально заваливая его на колени. Только сейчас его посетила мысль о том, что убийц могло быть не двое. На четвереньках он добрался до наконечника глефы, поднял его, удерживая за оставшийся деревянный огрызок, и толкнулся взглядами с третьим убийцей. В левой руке он держал арбалет, правой же зажимал рану в животе, из которой торчал арбалетный болт. Сигурд мгновенно опознал алое оперение: Нир, конечно же, достал свою цель.
   Оба застыли, оценивая друг друга. Любое движение сейчас спровоцирует атаку. И когда взгляд воина, полный ярости столкнулся с взглядом убийцы, в котором читалась скорее паника, тот бросил колчан и стал заряжать арбалет.
   Сигурд, оскалившись от боли, замахнулся коротким клинком, оставшимся от глефы, и побежал на него, сокращая дистанцию. Если ему повезет - он успеет приблизиться раньше, чем болт сорвется в полет. Но все оказалось куда проще, чем думал воин: нервы последнего из нападавших сдали раньше, он отбросил оружие и побежал к выходу из ложи.
   Чемпиону было не догнать улепетывающего убийцу: пока он прошел три шага, убийца уже оказался у двери. Это--то его и подвело: из--за двери ввалился облаченный в латы гвардеец со щитом наперевес и призывно ударил мечом по щиту.
   Лишенный пути к отступлению, убийца резко свернул, и, разбив плечом дорогое витражное стекло, легко вскочил на перила. Оттуда он прыгнул на огромную люстру, и, зацепившись за нее, попытался раскачаться и перепрыгнуть на другую сторону галереи, через банкетный зал. В бедро беглеца впился болт со знакомым алым оперением, но тот упрямо продолжил раскачиваться, и казалось уже, что его безумный план сработает, но треск крепежей оповестил о его провале. Убийца вместе с огромной люстрой рухнул прямо на праздничный стол, из--под которого раздались крики скрывавшихся там людей.
  
   ***
  
   Когда Безымянный очнулся, его почти раздробленную поясницу прижимала к столу тяжелая люстра, ног он уже почти не чувствовал, но благодаря болту в бедре, сломавшемуся при падении, ощущал боль. Отовсюду вокруг доносились крики, и он надеялся, что они принадлежали не ему или братьям, ведь это был бы несмываемый позор.
   Убийца судорожно вдохнул, только усилив очередную вспышку боли, но с трудом открыл глаза и увидел перед собой знакомое лицо: собрат по теневому цеху, жалкая шавка на побегушках. Хотелось усмехнуться, но получился лишь болезненный стон.
   В левую руку воткнулась вилка.
   "Как же нелепо", -- только и подумал Безымянный. Шавка ухмыльнулась, притащила стул и поставила его так, что ножка пригвоздила правую руку Безымянного к полу. Из горла, помимо воли вырвался очередной стон.
   -- Ну что дружище, кто вас нанял? - Издевательски спросил Нир, наклоняясь на стуле вперед. Безымянный попытался рывком освободить руку, но пинок в лицо прервал его попытку.
   -- Даже не мечтай, смерть это избавление, а ты его еще не заслужил. Кто тебя нанял? - Удар прикладом арбалета в затылок, заставил безымянного попробовать закуски, в целом они были недурны, не считая разбитой тарелки, на которой те лежали.
   -- Можно подумать ты сам не узнаешь, -- усмехнулся окровавленными губами Безымянный, -- Тот, чей зад ты вы...
   Теневик прервал его фразу ударом ноги.
   -- Отвечай на поставленный вопрос, если не хочешь, чтобы до тебя добрался палач Его Величества.
   Внезапно безымянный расхохотался.
   -- Что смешного? Представил свою дальнейшую участь?
   -- Я не доживу до встречи с этим ублюдком, как, кстати, и твоя зеленоглазая подружка.
   -- Марика... -- вырвалось у него, -- Что с ней?!
   -- Эта эльфийская шлюха ублажит меня по дороге в а--а--а!..
   Теневик выстрелил из арбалета в левую руку Безымянного, но тот через силу выплюнул слова - Ты же знаешь, что Персты не ходят по трое.
   Теневик вскочил со стула и обернулся, ища кого--то глазами в собирающейся в зале толпе.
   "Это мой шанс!" -- Пронеслось в мыслях Безымянного. Он вырвал правую руку из--под стула, поднес ко рту и вцепился зубами запястье, вырывая зубами кусок плоти. Преодолевая тошноту, он проглотил небольшую капсулу, вшитую в кожу.
   Тело неудачливого убийцы в последний раз дернулось и его глаза с невероятно широкими зрачками покрылись пеленой, присущей мертвецам.
   -- Твою ж мать! - Только и выругался Нир, отвешивая последний, самый смачный пинок по телу Безымянного, после чего развернулся и бегом побежал в сторону галерей. Сигурд, только подошедший к месту действа, ничего не понимая, двинулся за ним, придерживая простреленную руку.
   -- Какого черта, Нир? Зачем ты его убил?
   -- К черту все разговоры, нам нужно найти Марику!
   -- Она наверняка спр...
   -- Шевели ногами, болван! Твоя сестра у них!
   Такой паники и отчаяния молодой Чемпион еще ни разу не видел на лице друга, хотя знакомство их уже вполне можно было назвать долгим.
   И, несмотря на рану, он изо всех сил побежал вслед за стрелком.
  
   Когда Сигурд и Нир ввязались в перестрелку в зале, Марика, поступила так, как ей всегда наказывал брат: покинула поле боя в поисках безопасного места. Пока дворяне трусливо носились туда--сюда, она уже выбралась в небольшой коридор для прислуги и побежала в сторону, где, как она думала, находились казармы стражи.
   Проверив несколько дверей, девушка уже отчаялась, но все же нашла то, что искала. Однако, вопреки ее ожиданиям, казармы оказались пусты. Чтобы убедиться в этом, Марика зашла внутрь и застыла в изумлении: небольшой аккуратной кучкой в дальнем углу помещения были свалены пять или шесть трупов. В панике она, было, ринулась бежать, но внезапно ощутила на своей шее холодную сталь: так хорошо знакомое и такое ненавистное ощущение.
   -- Не делай резких движений, девочка. Ты же не хочешь присоединиться к ним? - Мягкий, можно было бы сказать, что приятный, если бы не сталь и угроза, прозвучавшие в нем, голос прозвучал прямо над ее ухом.
   Очень осторожно, медленно Марика кивнула, не издавая ни звука.
   -- Умница, -- похвалил ее тот же бархатный голос. - Ты же не будешь делать глупостей?
   Снова с величайшей осторожностью, девушка мотнула головой.
   -- Вот и замечательно! - Уже гораздо более приятным тоном сказал ее таинственный собеседник, убирая клинок от шеи девушки. - Ну же, взгляни на меня, милая.
   Осторожно, не делая резких движений, девушка сначала оглянулась через плечо, а после повернулась всем телом.
   Перед ней стоял молодой мужчина в черной одежде, практически облегающей тело. На плечах его висела добротно сшитая сумка, а на лице сияла такая неуместная здесь добродушная улыбка.
   -- А теперь пойдем со мной, -- молодой человек протянул ей руку. Марика замялась. Она понимала, что сейчас ее явно берут в заложники и не могла с этим совершенно ничего сделать.
   -- Или можешь остаться с ними, -- заметив ее колебания, махнул кинжалом перед лицом девушки убийца.
   Он отвернулся и пошел по коридору, а девушка не видя возможности сбежать, последовала за ним.
  
   Выбравшись из зала, Нир и Сигурд разделились: Нир отправился в сторону помещений для слуг, казарм и кухонь, а Сигурд к главному входу в зал и караульным помещениям.
   Нир бежал в сторону казармы, надеясь получить помощь в своих поисках. Ворвавшись внутрь, он застал картину, которую видел уже не раз: тела, сложенные аккуратной кучкой, чтобы даже каплей крови ничего не испачкать, лежали в дальнем углу. На самом верхнем теле лежал лист бумаги, безусловно адресованный тому, кто первый его найдет.
   Нир уже неоднократно читал письма, написанные этим почерком, в которых всегда говорилось одно и то же: "Сегодня я не проиграю".
   Однако это письмо удивило Нира. Оно гласило: "Жду тебя на крыше. Безоружным".
  
   -- Мастер Сигурд, вы здесь?!
   -- Ты что--то нашел?
   -- Нет, но стражники говорят, на крыше что--то происходит.
   Оглянувшись на полуэльфа, Сигурд несколько секунд простоял столбом, а после рванул в коридор, из которого пришел. Лорилль догнал его только на повороте.
   -- Мастер, Вы не знаете пути. Следуйте за мной.
   Путь на крышу оказался долгим и тяжелым для раненого Чемпиона.
   Настолько тяжелым, что глашатай под конец был вынужден подхватить Сигурда и помогать ему идти.
   Наконец, добравшись до последней ступеньки, Сигурд выбил дверь просто навалившись на нее всем своим весом.
  
   -- Эгей. Ты таки пришел? Я рад нашей встрече, -- Улыбнулся светловолосый парень Ниру из--за плеча Марики. Сама девушка стояла перед ним, держа руки у лица и подергиваясь, как в судорогах.
   -- Отпусти девушку.
   -- Да я ее разве держу? - Мужчина демонстративно развел руки, отпуская плечо девушки. - Она свободна, может идти куда хочет. Ты как, пойдешь к нему, дорогая?
   Послышался громкий всхлип, а после, не убирая рук от лица, девушка мотнула головой, мол, нет, не пойду.
   -- Вот видишь, она здесь по своей воле! - Все так же добродушно рассмеялся убийца.
   -- Что ты сделал на этот раз?
   -- Покажись, дорогая. Убери свои прелестные ручки от лица. Улыбнись другу, так спешившему тебе на помощь.
   И тогда Марика медленно и неуверенно опустила руки. Когда показалось лицо, Нир ужаснулся: лицо девушки было невероятно бледным, а белки глаз красными. Из носа текла тонкая струйка бурой крови, а губы позеленели.
   Блондин оглянулся, услышав грохот разлетающейся в щепки двери, и в том была его ошибка. Отработанным движением Ронир из Сарка вскинул арбалет, и болт с красным оперением в мгновение ока пробил плечо светловолосого.
   Этот неожиданный и мощный удар отбросил его на пару шагов от девушки. Одним лишь чудом он сумел восстановить равновесие, когда теневик рывком сократил расстояние между собой и противником, и ударил блондина прикладом, метя в лицо. Удар он принял на предплечье, а затем ответил ножом. Покинув опасную зону, Нир ударил убийцу ногой, но блондин был готов к этому: уклонившись от удара, он легким движением распорол штаны, наградив стрелка порезом. Нир широко взмахнул арбалетом, заставив блондина попятиться, а затем вновь вскинул его и продырявил тому руку с ножом насквозь. Узкий клинок, прокатившись по крыше, упал куда--то вниз. Блондин осмотрел дыру в ладони, -- И когда только ты успел перезарядиться?
   Ронир не стал отвечать, вместо этого он, положив Арабеллу, нанес прямой удар кулаком в лицо. От этой атаки блондин уклониться не успел, и его правильный красивый прежде нос стал походить на расквашенную грушу. Правда, от следующего удара он уклонился на удивление ловко, сделав полшага назад. Нир напирал, его удары потеряли всякую техничность, да и цели они не достигали, однако блондин вынужденно пятился к краю крыши.
   -- Стой! - резкий вскрик действительно заставил его остановиться. - Пока ты тут пытаешься добраться до меня, твоя подруга умирает.
   Ты прекрасный профессионал - я снова не могу с тобой справиться. И, боюсь, это может быть наша последняя встреча. Вопрос только в том... -- с этими словами он запустил здоровую руку в карман и выдержал трагическую паузу.
   -- Что ты хочешь забрать у меня... -- глядя вокруг. - Мою жизнь... -- Тут он посмотрел на Марику, лежащую на черепице и бьющуюся в конвульсиях. Перевел взгляд на Нира, -- или ее? - с этими словами он резко выбросил руку вперед. Маленький пузырек вылетел из руки светловолосого и полетел на мостовую перед дворцом.
   Осознав, Что было в том пузырьке, Нир, ни секунды не раздумывая, рванул с крыши. Летел он где--то пару мгновений, затем ощутил холодок стекла в своих пальцах и незамедлительно их сжал. Тут же последовал резкий и сильный удар, и перед лицом теневика появилась крайне мерзкая каменная рожа, с изъеденными временем чертами. Он попытался зацепиться за нее, но пальцы скользнули по камню, увлекая горгулью за ним. По спине, подобно плетям, начали бить ветки, вокруг слышался треск. С хрипом Нир налетел на сук и ощутил, как внутри него что--то сломалось. Вспыхнувшая боль не позволила ему вдохнуть, и не успел он зацепиться за дерево, как тяжесть его собственного тела потянула его вниз, заставляя пальцы судорожно хватать воздух. В падении он попытался сгруппироваться, но удар об украшающую фонтан статую случился слишком внезапно. Медный трезубец в руке крепко сложенной каменной русалки превратил куртку Ронира в лохмотья и оставил на его теле три глубокие борозды. И, наконец, удар головой о дно фонтана окончательно отделил сознание теневика от тела.
   Оторвав взгляд от падающего противника, светловолосый побежал в другую сторону по крыше дворца, надеясь скрыться, но вдруг ощутил сзади что--то очень тяжелое и упал под его весом.
   Повалив его, Сигурд стал наносить удар за ударом, пока убийца не перестал сопротивляться и вообще подавать признаки жизни...
  
  
   Глава 4.
  
   Солдаты сгрудились в тщетной попытке изобразить нечто, подобное гномьему хирду. После предыдущей битвы среди них и солдат--то было мало - более двух третей нынешнего гарнизона составляли наспех навербованные в ближних деревнях крестьяне. Еще вчера они рубили деревья, выхаживали землю, пасли коров и спасались от вездесущего холода в деревянных избах, а теперь, кто в доспехах с чужого плеча, а кто и вовсе без оных, дрожали от мучительного ожидания скорой смерти.
   Нет, нельзя сказать, что эти люди были трусами: северные жители всегда славились боевой удалью и задором, стойкостью и силой, но враг был столь пугающим, что нельзя было упрекнуть тех, чья воля была сломлена. Несмотря на страх бойцы оставались на местах, никто не порывался бежать или поднимать панику - каждый держал свои чувства в узде.
   Северяне лучше других знали, что бывает, когда людей охватывает ужас, а воля проламывается под натиском суровой реальности. Эти люди были вынуждены каждый год на месяц прятаться в своих домах без возможности выйти наружу, ведь Атрокс не зря звался ужасающим. Стоило человеку покинуть жилище, как мороз оковывал все его тело, студил кровь и останавливал сердце, до самого Таянья оставляя несчастного стоять безмолвным памятником самому себе, и редко кто--то возвращался в жилище целым.
   Крестьяне стояли, потому что понимали, что за их спинами остались их дома, их родные, их жены и дети, ну и два отряда лучников на стенах заставы, конечно, играли свою роль.
   Среди толпы ополченцев и солдат явственно выделялись семь человек: рыцарь в тяжелых доспехах и шлеме с темно--зеленым плюмажем - комендант заставы, стоящий рядом с ним бандитского вида паренек, нервно пощипывающий тетиву короткого лука, и пятеро облаченных в некогда белые рясы поверх доспехов паладинов.
   -- Может быть, нам стоило и пехоту расположить на стенах? - Спросил рыцарь у одного из паладинов.
   -- Нет, сия твердыня была сложена из камня и древесины, и дерево в конструкции преобладает. Если у нашего противника есть хоть искра разума - он подожжет укрепления и, спустя несколько минут, все мы будем погребены под обрушившимися стенами, - ответил тот.
   -- Откуда у них разум? - Осклабился лучник. - Это же варвары.
   -- Не стоит недооценивать противника, Нильс! - Отозвался самый низкий из паладинов.
   -- А ты подумай, старик. Как можно недооценить толпу дикарей, которые сражаются с голым задом на морозе, веря, что их не берет ни сталь, ни холод?
   -- Никогда не стоит недооценивать веру. Порой, она творит чудеса, как прекрасные, так и ужасные, - задумчиво произнес низкорослый паладин.
   -- Заткнись, щенок, и отправляйся на стену к прочим лучникам, -- куда более грубо сказал комендант.
   -- Обойдешься, командир, я хочу видеть ужас в глазах противника, которого достала моя стрела.
   -- Если это те, о ком нам донес брат Томас, - паладин бросил взгляд на низкорослого брата, -- в их глазах ты не увидишь ни страха, ни боли. В них уже не осталось ничего человеческого, лишь жажда крови и черная ярость.
   -- Все, я проникся, честное слово, только замолкни, тошно уже, - Пробурчал лучник.
   Низкорослый паладин резко поднял голову, отбрасывая посеревший капюшон:
   -- Они идут, готовьтесь братья!
   Сквозь сгущающийся туман, все больше напоминающий молоко, начали появляться оранжевые проблески огня да высокие грузные тени, и вот, спустя два удара сердца из молочной пелены начали стремительно появляться дикари.
   Они шли в бой без какой--либо брони. Из одежды имея лишь набедренные повязки да сапоги, они, казалось, совсем не страдали от холода. На их телах синей краской были начертаны непонятные символы, а в руках они несли самые разнообразные орудия истребления: мечи, топоры, боевые молоты, чеканы, булавы, палицы, у некоторых - ярко пылающие факелы.
   В центре несущей смерть процессии вышагивал настоящий великан, закованный в огромные черные доспехи, ростом на две--три головы выше любого из своей "паствы". В руке, легко, играючи, он нес гигантский буздыхан, а под шлемом, отражая свет факелов, пылали его глаза.
   -- Опасения подтвердились, Йотун, полководец Разжигающего Войну, -- произнес Томас, а затем, сняв шлем, сложил руки на оголовье молота и начал что--то спокойно декламировать. Со второго слова его молитву подхватили паладины, с пятого комендант, а спустя еще несколько строк, присоединялись и крестьяне--альмиты. Остальные северяне, последовав общему настроению, начали произносить какие--то отрывистые слова на своем диалекте, изредка потрясая амулетами, Нильс, глядя на этот цирк, фыркнул и начал нервно покусывать тетиву, противники уверенно сокращали дистанцию, а сигнала все не было.
   -- Da mihi virtutem, et custodiet me in tenebris. -- паладин выпрямился, в лучах заходящего солнца, его седая голова засияла мягким светом, на миг склонив голову, чтобы одеть шлем, Томас выпрямился и воздел боевой молот высоко в небо. Увидев сигнал, комендант произнес:
   - Лучники, два пальца вверх, три вправо. Залп!
   Ворох стрел взвился в небо, моментально теряясь в тумане, великан гулко захохотал...
   Ни одна стрела не достигла земли, молочно--белый туман поглотил их без следа.
   -- Что за мать вашу? Готовь второй залп, отставить стрельбу навесом, бей прямо, по готовности! - надрываясь, заорал комендант, лучники перевели луки, и начали стрельбу, но стрелы раз за разом вонзались в землю перед ногами идущих берсеркеров.
   -- Как? Да этого быть не может... - произнес, пятясь, комендант, -- криворукие засранцы! Стрелять точнее!
   -- Они не смогут, - произнес, скривившись, Нильс, -- я не могу, а им--то куда...
   -- Бесполезно, -- подтвердил слова лучника паладин, -- этого мы и опасались: войско, ведомое воплощенной волей Нергала можно повергнуть лишь в ближнем бою.
   -- Братья, вперед! - Выкрикнул Томас, салютуя сверкающим молотом.
   -- Вперед! - Подхватили полтора десятка голосов, и рванулись навстречу варварам. Великан взвалил буздыхан на плечо, и, пальцем указав на вырвавшегося вперед паладина, за которым, подобно реке следовала лавина ополченцев, коротко рыкнул приказ на гекхаали. Берсеркеры дернулись, будто очнулись ото сна, некоторых пробила дрожь, некоторых стянула судорога, но это продлилось лишь мгновение, спустя которое они с нечеловеческой скоростью ринулись в бой, издавая чудовищные боевые кличи. Йотун усмехнулся и начал медленно шагать в ту же сторону, он никуда не торопился, ибо был абсолютно уверен, чем все закончится.
   Завязался бой, и сразу же обороняющиеся понесли потери: впавшие в боевое безумие берсерки, попросту прорубились сквозь крестьян, с каждым взмахом своего оружия унося все больше жизней. Паладин успел нанести пару ударов молотом, но его движения были слишком медленны, чтобы сдержать натиск врага, поэтому его быстро оттеснили ко второй линии обороны, попутно в нескольких местах пробив доспехи и окрасив рясу кровью.
   -- Разбита броня, но не сломлен дух мой! - Паладин во всю мощь своего голоса начал боевую молитву, нанося один смертельный удар за другим. Что--то поддерживало в нем жизнь и сознание, даже, несмотря на количество ран, уже нанесенных ему врагами. К нему, довольно быстро прорвались остальные братья вместе с размахивающим видавшим виды двуручником комендантом. Лучники стреляли буквально с нескольких шагов, стрелы более не отклонялись, но теперь они представляли опасность и для союзников, поскольку на такой дистанции стрела из длинного лука была способна прошить насквозь даже скрытые рясами полные доспехи паладинов. Нильс вертелся как угорь: его еще не зацепил ни один клинок, а он, в свою очередь, послал в цель уже седьмую стрелу. Однако это--то и пугало лучника до оторопи -- даже пронзенные стрелами в грудь противники не погибали сразу, а продолжали время сражаться, оглашая поле боя нестихающими воплями.
   "Да что за херня тут происходит!?" -- Пронеслось в голове стрелка, пока тот уползал за спину солдату со щитом.
   -- Подохни, паскуда! - Выкрикнул он, всаживая восьмую стрелу, на этот раз в глаз, преследующему его берсеркеру. От смертельного выстрела тот лишь слегка пошатнулся, рывком занес палицу, но тут же упал, пронзенный в грудь мечом вышеупомянутого солдата.
   Тем временем, великан добрался до паладинов. Подняв буздыхан с плеча, он сокрушительным ударом смел рыцаря--коменданта с пути, попросту сломав меч, доспехи и его самого, а затем перехватил рукоять своего оружия двумя руками и нанес повторный горизонтальный удар по паладину. Белая вспышка, возникшая при ударе буздыхана о щит паладина, на миг ослепила гиганта, и тут же на него набросился воинственный брат Томас.
   Трижды успел он поразить доспех великана своим молотом, прежде чем к тому вернулось зрение, но, к несчастью, все его попытки оказались тщетными -- Йотун отбросил Томаса взмахом буздыхана и набросился на паладина со щитом.
   Второй удар по щиту вызвал уже менее сильную вспышку, а третий и вовсе сокрушил выдохшийся артефакт. После того, как четвертый удар вбил паладина в землю, гигант обернулся, оглядывая подступавших к нему паладинов: двое слева и едва оклемавшийся брат Томас справа. Великан снова зарычал приказ и на двоих паладинов бросились берсерки, а сам обернулся к Томасу и гулко произнес на кенне:
   - Ты - моя добыча! Твоя душа лишь пища для Нергала!
   -- Молчи демон, слова твои ложь! Альма, даруй мне силы выстоять в бою с порождением тьмы. Меня не сдвинуть!
   -- Ни шагу назад! - Подхватили оставшиеся паладины.
   Йотун занес свое оружие и обрушил его на брата Томаса, но тот успел перехватить удар окованной сталью рукоятью боевого молота. Столь сильный удар заставил его упасть на колено, а кровь вновь политься из ран, но паладин, превозмогая боль, нашел в себе силы подняться и оттолкнуть оружие великана.
   Буздыхан вновь поднялся вверх, но в этот раз, обрушиться ему, было не суждено. Молниеносный удар боевого молота стащил шлем с головы северянина, попутно дробя его скулу. Великан отшатнулся, сделал шаг назад, и неожиданно нанес буздыханом удар в ногу паладина, ломая тому колено.
   Скрипя зубами, чтобы не закричать, он оперся на свой молот и попытался встать, но было поздно: великан, сияя окровавленной улыбкой, уже занес буздыхан для последнего удара.
   Вдруг щеку великана пронзила короткая стрела, спустя мгновение вторая впилась ему в глаз. Громко рыча, он, разрывая щеку в лоскуты, вырвал из нее стрелу и повернулся к неведомому стрелку. Со всех ног, замахиваясь трофейным мечом одного из воинов Йотуна, размером чуть не с человека, к нему приближался Нильс.
   -- Давай старик! - Только и успел выкрикнуть он, прежде, чем удар гигантского кулака наотмашь снес его, как пушинку.
   -- Альма! - Паладин, несмотря на раздробленное колено, встал, замахнулся своим молотом, поворачивая его к противнику острым бойком, и сокрушительным ударом превратил голову великана в месиво из крови, мозгов и осколков черепа. Массивное тело, закованное в практически непробиваемую броню, наконец, пластом обрушилось на землю, а паладин остановился и оперся на свой молот, в последний раз оглядываясь вокруг.
   -- Мое время вышло еще в начале битвы, -- произнес он, -- но я рад, что смог послужить Тебе еще одно мгновение, а теперь... нам... пора... встретиться...
   Кровь прекратила течь из многочисленных ран, но нет, они не исцелились чудесным образом, просто ее более не осталось. Тело Томаса отринуло его дух, но, несмотря на раздробленные кости, осталось стоять нерукотворным памятником своему погибшему владельцу.
   Берсерки, тем временем, растерялись, многие попросту падали на землю, как марионетки сорвавшиеся с нитей, некоторые начинали отрешенно смотреть в пустоту, обычно вплоть до того момента как их убивали ополченцы, солидная часть обнаруживала смертельные раны и отчаянно бросалась в бой, стремясь забрать с собой хоть кого--то, но успех им не сулил, ярость покинула их тела, а, пусть и изрядно поредевшее, крестьянское воинство в разы превосходило их числом. В момент, когда последнего сопротивляющегося северянина пригвоздили вилами к земле, над полем боя повисла странная тишина.
   -- Неужто, мужики, мы победили? - Раздался сиплый голос, а когда на его обладателя ошалело уставились несколько десятков пар глаз, он поспешно поправился. - Я, это, просто, сглазить боюсь.
   -- Живы, кажись... -- негромко ответили ему из толпы, что, спустя секунду, разразилась громкими криками.
   -- Воин сохранил, Жница побоку прошла!
   -- Восславьте Альму!
   -- Как мы их, а!
   -- Пусть еще только сунутся, звериное отродье!
   -- Чем больше лоб, тем громче падает!
   -- Кто--нибудь видел моего сына, парнишка зим пятнадцати, тут, только что, был, где ж его носит--то?
   -- Проповедник--то мужик, не побоялся такую орясину отделать!
   -- Как до хаты доберусь, всех детей в паладины отдам!
   -- Да кому там твои девки нужны, дурень старый?!
   -- Заткнись скотоложец, не то, Матерью клянусь...
   -- Прошу, не упоминайте имя ее в перебранке.
   Нильс, пошатываясь, встал, баюкая сломанную ударом чудовища руку и, осторожно ступая, дабы не тревожить покой мертвых ополченцев, приблизился к, пытающимся унять бушующую толпу, паладинам.
   Что первое бросилось ему в глаза -- их было трое: один пытался утихомирить толпу, но ему явно не хватало ораторских качеств, двое других оградили собой павшего брата--щитоносца от скачущих крестьян и что--то тихо декламировали.
   "Жаль Рэйналта, хороший был мужик, в кости знатно играл", -- промелькнула мысль в голове лучника, Нильсу хватило одного взгляда на тело щитоносца, чтобы оценить масштаб повреждений, -- "впрочем, этих снобов больше беспокоит потеря благословленного щита, вон рожи какие постные".
   Внезапно, подозрение кольнуло Нильса в грудь, он перехватил взгляд одного из паладинов и попытался сформировать вопрос -- а где?..
   Тот понял его с полуслова, покрепче вонзил в землю двуручный меч и указал куда--то за спину. Проследив направление руки, Нильс охнул, он наконец увидел Томаса, старик стоял, навалившись на молот, воткнутый рукоятью в землю, подобный каменному изваянию. Однако что--то было не так, острый глаз лучника заметил несоответствие, снег, медленно падающий на его открытую шею, не таял. Впервые за много лет, на глазах Нильса выступили слезы.
   -- Старик, -- пройдя по щеке тыльной стороной целой руки, горько усмехнулся Нильс, -- я же дал тебе шанс, подставился...
   На плечо стрелка легла тяжелая крепкая рука самого высокого из паладинов, что прежде пытался утихомирить толпу:
   -- Его смерть была неизбежной уже в самом начале боя. Так что этот шанс ты дал не Томасу, а всем нам. Он же погиб достойно. Не вини его в том, что он умер. Помни, смерть приходит ко всем, но немногим везет встретить ее с высоко поднятой головой.
   Сначала Нильс в своей обычной манере хотел возразить, но вместо этого он вышел вперед, встал перед войском, набрал побольше воздуха в легкие и во все горло крикнул:
   -- А ну заткнулись, сукины дети!
   Толпа затихла, чуть ли не вмиг. Один за другим люди устремили свое внимание на того, кто посмел прервать всеобщее ликование.
   -- Проявите уважение к своим спасителям, козлы! Послушайте, что скажет вам брат Бальдерик,-- проорал Нильс, затем перевел взгляд на высокого паладина, в голове лучника мелькнуло, -- ни хрена се, я запомнил его имя.
   Нильс отошел от ораторствующего паладина, сделав несколько шагов, он остановился в шаге от Томаса, и присел, снизу вверх вглядываясь в его лицо. Нильс хотел разобрать каждую частичку эмоций, которые испытывал в момент смерти старый паладин, понять их и запомнить. В остекленевших глазах он не увидел и капли боли, перенесенной стариком ни за его последний бой, ни за всю его жизнь. Он увидел лицо полное умиротворения и благодарности. Последний взгляд старика не был тяжелым. Казалось, и не было стольких лет, проведенных в лишениях и испытаниях духа и тела, не было потерь и ошибок, о которых мог бы сожалеть любой другой человек на пороге смерти.
   "Думаю, это и значит умереть достойно. Без тени сожаления за свою жизнь", - подумал Нильс, падая на колени.
   -- Спасибо, что снова спас мою шкуру, старик!
   И только теперь, ощутив холод в коленях, Нильс понял, насколько же его вымотало это короткое, но ужасное сражение.
  
   ***
  
   Вигнар бежал по заснеженному лесу, холод пронзал его тело, а ноги и руки стремительно немели. Левый глаз видел все хуже, кровь из раны на лбу залила его и застыла, а голод вонзался кинжалом во внутренности. Так бывало, когда он надолго пробуждал в себе дух Изначального Зверя -- дар и проклятие в одном воплощении.
   Под снегом что--то зашумело. Одержимый голодом, Вигнар рванулся к сугробу, разметал снег, пробил ледяную корку кулаком и вытащил за шею мелкого тетерева с разбитой головой. Птица явно пыталась вырваться из ледяного плена, но теперь вряд ли была рада помощи.
   Рот Вигнара наполнился слюной, и он впился в грудь еще живой птицы, не обращая внимания на ее крики и царапающие лицо когти. Кровь заструилась по подбородку, пробуждая закостеневшие мышцы и насыщая голод. Вигнар кашлял, отплевывался от перьев, но продолжал есть, ведь еда это хорошо, еда это шанс, без еды он свалился бы и замерз насмерть. Птица перестала биться - жизнь покинула ее тело и перешла в северянина.
   "У меня еще есть шанс", -- подумал он, с остервенением разгрызая мягкие полые кости.
   Покончив с птицей, Вигнар огляделся и рассмотрел едва заметные метки на деревьях - по крайней мере, он не заблудится. Но до безопасности еще долго: лесные звери его не пугали, многих из них он мог разорвать голыми руками, забрать их жизнь и шкуру, смерть же от клыков волка, или объятий медведя считалась вполовину такой же почетной, как и гибель в бою, но сейчас умирать было нельзя. Стоять тоже нельзя, если не хочешь, чтобы сначала пальцы на ногах, а потом и сами ноги почернели и застыли. И Вигнар побежал.
   Воспоминания умирающими звездами вспыхивали в его мозгу: Длинный дом, обряд посвящения, раскрытие дара, регулярные поединки с такими же новичками, тренировки, рассказы бывалых бойцов, песни скальдов, многочисленные битвы.
   "И чудовище, которое повело меня в бой!"
   Жрец--Ворона говорил, что он великан, Йотун, воевода бога--воителя, что он приведет их к победе, но глядя на него, Вигнар видел тело Бадвина, изуродованное нечеловеческой мускулатурой, обросшее волосами, и испытывал непонятный страх. А ведь он сам мог быть на его месте - чтобы выявить достойного, Ярл объявил бой в яме и, если бы он, вместо того, чтобы окликнуть Бадвина, ударил его в спину, то сам стал бы пищей для чудовища, что влезло в его шкуру.
   Вигнар продолжал бежать, несмотря на усталость и набирающий силу кашель. Умирать нельзя. Не здесь, не сейчас, не от холода. Началась метель, знаки на деревьях стали еще менее различимы, некоторые из них полностью покрыл снег. Ноги начало сводить судорогой, Вигнар перешел с бега на шаг, легкие горели огнем, и кашель дополнился кровью. Меньше, чем через сотню шагов он уже не мог даже идти: попросту рухнув в сугроб, Вигнар закрыл глаза.
   "Я просто немного передохну и вновь встану".
   "Нет! Нельзя!" -- рванулось что--то в нем. Превозмогая боль, Вигнар встал на четвереньки и пополз к небольшому деревцу. Опираясь на него, он поднялся, пошатываясь на негнущихся ногах, пробормотал извинения перед духом леса и отломил от дерева длинную ветку.
   С тремя точками опоры идти было возможно, и Вигнар продолжил свой путь, останавливаясь у каждого дерева, чтобы пристально осмотреть знак.
   Остановившись у высокого ясеня, северянин решил передохнуть и оперся на него спиной. Что--то почувствовав, он оглянулся и встретился взглядом с крупным волком: зверь внимательно смотрел на него, но не предпринимал попытки напасть. Волк был умен и понимал, что у него даже не было оружия, кроме своих окровавленных рук да палки, помогавшей ему идти.
   "Он шел за мной, ждал, пока я свалюсь".
   Вигнар присмотрелся к волку, тот, как и сам Вигнар, опирался на три лапы, поджимая переднюю. Несмотря на крупные размеры, он был худ: кости и ребра проступали сквозь шкуру, пасть он держал закрытой, но Вигнар был уверен, часть зубов у зверя отсутствовала.
   Это был волк--одиночка, слишком сильно покалеченный, чтобы находиться в стае. Такие сами уходят, чтобы не замедлять братьев своим присутствием. В селении Вигнара также поступали старики и хворые: они просили самое плохое копье и шли на Последнюю охоту, дабы погибнуть в бою с таким же старым и больным зверем, или стать пищей для зверя сильнее, что в любом случае было почетнее жалкой смерти в постели.
   "Неужели это моя судьба?" -- Подумал он. -- "Боги смилостивились над нами: мы получили шанс на добычу или достойную смерть. Один из пойдет своей дорогой, а другой останется в снегах навеки".
   Перехватив палку обломанным концом вперед - плохое, но все же копье - Вигнар через силу согнул ноги, призывая зверя к бою. Тот насторожился, оскалил зубы и тоже согнул лапы. Друг на друга они кинулись почти одновременно...
  
   Одноглазый Хеамунд, закутанный в шубу из шкуры убитого им в молодости медведя, наблюдал за занесенным пургой лесом. Вот--вот должны были вернуться воины из Длинного дома, отправленные бесноватым шаманом на штурм заставы южан, и Хеамунд должен быть к этому готов. Порой воин отдается гневу в битве полностью, Изначальный Зверь пожирает его душу и забирает себе его тело. Такой воин уже никогда не сможет вновь стать человеком, ибо весь мир для него - добыча, и, зачастую, первыми его жертвами, по возвращении, становятся счастливые родственники, бегущие к нему навстречу. Так было с его старшим сыном Аскольтом. Когда он выиграл свой первый поединок в яме, Хеамунд спустился вниз, дабы подарить ему фамильный кинжал. Каково же было его удивление, когда кинжал оказался в его глазнице, а сын принялся терзать зубами его руку! Он бы и в горло вцепился, если бы успел, к счастью, охрана ярла подоспела вовремя. Хеамунд чудом выжил, но лишился глаза и старшего сына. С тех пор старый воин запретил своим сыновьям идти на поклон в длинный дом. Но подвели его не сыновья, а третья дочь - прелестная Фрея, спутавшись с безумцем из Длинного дома, но то был ее выбор. Что ж, если ей суждено умереть разорванной на части собственным супругом, то старик этого изменить не сможет.
   Глянув единственным глазом на небосвод, Хеамунд занервничал: жена должна была принести ему еду еще час назад, ведь сам он не мог покинуть пост, может молодняк и бегает в свои дозоры, но он человек слова и отлично понимает значение слова "долг".
   Приставная лестница застучала и зашаталась, в проеме появилась рыжеволосая голова.
   -- Фрея, где тебя носило?
   -- Мать уронила горшок, пришлось готовить заново.
   "Да, моя старушка уже сдает, нельзя оставлять ее в доме одну, надо сказать Данне, чтобы она со своим хахалем перебралась в наш большой дом", -- подумал старик
   -- Почему она послала тебя?
   -- Я сама вызвалась.
   -- Ждешь этого проклятого ублюдка?
   -- Он не ублюдок! - Крикнула Фрея, но, смутившись, добавила. - Отец, он не такой, как остальные...
   -- Это пока. Рано или поздно все они сходят с ума, ну да ладно, можешь его подождать, пока я ем, -- старик снял с горшка крышку и отхлебнул похлебки. Горячая.
   Пока он наслаждался пищей, Фрея смотрела вдаль, -- "Взор--то у нее получше моего будет", -- подумал Хеамунд.
   -- Там кто--то идет! - Крикнула она.
   -- Где? - Всполошился старик.
   -- Вон там, около сосны, -- указала пальцем девушка.
   Хеамунд увидел фигуру, покрытую бурой кровью, опирающуюся на что--то вроде копья. Лица было не разобрать: на плечах была криво ободранная волчья шкура. Человек ломким шагом приближался, наваливаясь на копье, видимо холод поразил его ноги. Когда он сделал еще пару десятков шагов, шкура упала.
   -- Вигнар! -- закричала Фрея, размахивая руками.
   "Нет, не он", -- пронеслось в мыслях старика, он не мог разглядеть глаза берсерка, но готов был поспорить, они были такими же, как у его сына в тот день.
   Берсеркер выдрал копье из земли и откинулся назад, балансируя на негнущихся ногах, он оглянулся на крик и стал искать глазами его источник. Его рот открылся, слюна напополам с кровью потекла ему на грудь. Хеамунд видел то, что должно было случиться: Зверь увидел добычу. Пара сотен шагов для берсерка -- ерунда, Хеамунд и без всякой ярости мог кинуть копье дальше, у его дочери рыжие волосы -- отличная мишень даже посреди метели. Старик увидел, как рука с обломанной палкой пошла вверх, сейчас он метнет ее, и его дочь, пронзенная насквозь, упадет с башни спиной вперед. Руки старика легко согнули составной лук, закрепив на нем тетиву, он взял одну из заранее подготовленных стрел, отпихнул дочь локтем, натянул тетиву и, целясь в грудь берсерка, выпустил стрелу.
  
   Вигнар, был невероятно рад видеть эти ворота вновь, еще пару шагов и он окажется в тепле. Он победил, боги привели его домой. Услышав свое имя откуда--то сверху, он пошатнулся так сильно, что едва не упал от неожиданности, примерзшая к телу волчья шкура слетела, обдирая кусочки его собственной кожи, но холод его уже не беспокоил - вглядевшись вдаль, он увидел рыжий всполох на сторожевой башне. Подняв импровизированное копье, Вигнар вдохнул поглубже, чтобы как можно громче выкрикнуть имя жены, но тут внезапный сильный удар в грудь выбил из него весь воздух.
  
   ***
  
   Застава Уайтфлоу уже давно стала пережитком прошлого: во времена первых королей, когда почил последний император и северяне, с чьих голов свалился стальной кулак его власти, стали вновь безраздельно властвовать на этих землях, она была грозным титаном на страже северных границ Кенриаля. Гарнизон здесь был чисто номинальным, поскольку северяне давным--давно отбросили мысль о набегах на королевство и предпочитали торговать с югом или вообще с ним не связываться.
   -- Де--юре, северные земли принадлежали Короне Кенриаля: около сотни лет назад, когда северяне совершили свой последний дерзкий набег, герцог Петер Барденхофф собрал пятитысячную армию и прошелся по обнаглевшим северянам стальной лавиной. Потеряв большую часть воинов и львиную долю населения, северяне сдались. Поймав столь выгодный момент, король взял под контроль весь полуостров, одарив герцогством Фростбайт Ронда Шульца, -- цирюльник явно обладал неплохими знаниями в области местной истории. Все это он рассказывал спокойно, но вскоре переключился на более насущные дела:
   -- Знаешь, Нильс, лубок, конечно, для тебя изготовить я не успею, но, думаю, пока и шины должно быть достаточно.
   -- Спасибо, Арчибальд. Ты действительно меня выручил, -- ответил лекарю стрелок, ощупывая шину на сломанной в бою руке, -- а теперь, извини, мне стоит поспешить к капитану.
   -- Удачи, дружище. Надеюсь еще увидеть тебя живым.
   -- Конечно. Ты же меня знаешь, -- усмехнулся парень, закрывая за собой дверь.
   Коридоры старой крепости, в которой остаткам ополчения пришлось задержаться на случай повторного нападения, не освещались, так что здоровой рукой Нильс нес факел, чадящий поганым дымом, на выходе, он передал его недавно повышенному до телохранителя крестьянину и тот вцепился в него с такой услужливостью, что Нильс не сдержал усмешку.
   Хотя смешного было мало. Радовало одно: к ночи попытки сопротивления были подавлены окончательно. Ошеломленных и выдохшихся берсерков комендант, растянувшийся на носилках, приказал взять в плен. Для человека, встретившегося с булавой великана, он выглядел весьма бодро. Он разъезжал по лагерю на носилках, подгоняя несущих его сквайров вычурными ругательствами, однако Нильс видел в его действиях лишь браваду, целью которой было успокоить людей и, в первую очередь, себя.
   Одна Старуха знала, сколько еще северян пряталось в лесах, выжидая миг для нападения на оставшуюся кучку защитников заставы. Победа в бою далась тяжелой ценой, и более всего это было заметно при сборе трупов, эту идею продвинул нынешний лидер паладинов, дабы скрыть реальные потери от возможных подкреплений противника. К счастью для Нильса, "подарок" великана в виде сломанной руки освободил его от этого тяжелого и нудного занятия. А по личному мнению лучника -- еще и бесполезного, в отличие от его идеи наделать пугал, обрядить их в одежду мертвецов и расставить их на стены, которую мгновенно приняли в штыки. Вместо этого, остатки армии, на ходу теряя боевой дух, таскали тела своих друзей и соседей почти до утра, лишь сильнее выматываясь. Теперь--то выжившие лишь чудом крестьяне стремительно пожирали запасы и орали во всю глотку о победе, при этом напиваясь так, будто поставили себе цель утопить прошедший день в самодельном пойле. Многим удавалось: их неподдельная радость хлестала через край, даже когда они спотыкались о замотанные в тряпки и шкуры трупы, но были и те, кто проснется этой ночью от кошмаров, что будут неотступно следовать за ним львиную долю его жизни. К числу таких бедолаг, Нильс, поначалу, причислял и себя.
   Находились и те, кто занимался сбором снаряжения посреди ночи, иными словами -- мародерством. Их рвение было направлено не на обновление экипировки гарнизона, глядя за их суетливыми действиями, Нильс сразу понял -- большей части оружия не суждено побывать в арсенале. Двое уже схлопотали плетей, от коменданта лично, однако, поскольку пороть подчиненных лежа на носилках оказалось той еще пыткой, комендант махнул рукой, мол, -- "это лучше, чем оставить его ржаветь". Оставшиеся мародеры безропотно сдали долю награбленного "в общак", для вооружения оной толпы крестьян, простите, героического ополчения. Нильс невольно бросил взгляд в сторону поля, на котором недавно развернулась битва и, пусть он не мог ничего разглядеть с такой--то дистанции да в темноте, он был уверен в одном, Томас все еще стоит там, удерживая позицию, даже после смерти. Тело паладина никто тронуть не рискнул, хотя Нильс мог поспорить, молот его старого друга был важной реликвией, а доспех, пусть и изуродованный булавой великана, все еще стоил немало денег.
   -- Видать, капля порядочности в них осталась, -- вздохнул он, от размышлений лучника отвлек шум драки за найденный щит, Нильс покачал головой -- или нет.
   Нильс плюнул в сторону горе--мародеров и направился к капитану.
   Палатка Бринна из Энфри находилась рядом с импровизированным стрельбищем, на котором прежде проходили тренировки лучников и провальные попытки обучения крестьян, сам капитан сидел на бревне, около костра и методично стругал заготовки под стрелы. Заранее окликнув стоящего в дозоре лучника, дабы у того не возникало соблазна пальнуть на звук, Нильс приблизился к костру.
   -- Вам от меня что--то было нужно? - Спросил он.
   -- Присядь, -- мужчина поднял тяжелый взгляд на лучника.
   Тот решил не отказывать капитану в просьбе и сел на бревно напротив, вытянув ноги в прохудившихся ботинках поближе к костру.
   -- Мы оказались в очень тяжелом положении, парень. Ты видел, что произошло в бою?
   -- Я видел, как дикари вырезали ваше "войско", словно это стадо баранов, а не люди, пока паладины и оставшиеся солдаты, как заботливые пастухи защищали этих недоумков ценой собственных жизней.
   -- Ты прав, -- с неохотой признал капитан. - Эти люди всего лишь крестьяне. Пусть дух их и крепок как сталь, но не их тела. Мы понесли слишком серьезные потери, пехота уничтожена, треть моих ребят забылись вечным сном, следующего нападения мы попросту не выдержим, поэтому нам нужна помощь.
   -- Ближе к делу, - Нильс не любил долгих хождений вокруг да около, потому резко оборвал объяснения капитана.
   -- По словам того здорового паладина с нелепым именем, ты знаешь местные леса как свои пять пальцев. Ты должен добраться до пограничных городов и сообщить о произошедшем.
   -- Ночью, пешком, со сломанной рукой?
   -- Я понимаю, однако выбора нет - наши следопыты сложили головы в бою, а прикрепленного к заставе гонца комендант отправил еще декаду назад, чтобы затребовать больше продовольствия.
   -- Вот дерьмо. Как я заставлю их отправить подкрепление? Скорее всего, историю про великана и толпу психопатов примут за сказку, а мне дадут плетей и вышвырнут за порог.
   -- Принесешь им подарок: голова, правда, не подойдет, она размолота в кашу и, кажется, начала разлагаться, несмотря на мороз, а вот руки в неплохом состоянии. Мои люди сейчас пытаются отпилить правую кисть.
   -- Только время теряют - любое доказательство сразу объявят фальшивкой, а для меня это лишний вес.
   -- Зато, когда ты приведешь их к оставшемуся телу, слава убийцы великанов тебе обеспечена.
   -- Приведешь, серьезно? Не--не--не, я сюда возвращаться не собираюсь. До Лейбгеста, еще, так и быть, прогуляюсь, но не более. В бою я теперь непригоден, с одной рукой из лука не постреляешь, а фехтую я немногим лучше этого сброда.
   -- Баран, я предлагаю тебе место ментора в отряде, стреляешь ты знатно, сможешь обучить новичков хотя бы половине, чего ты можешь, и оно твое, с окладом и на довольствии.
   -- Муштра не по мне.
   -- А попадаться за подстреленного кролика, значит, по тебе.
   -- Это был олень.
   -- Олень здесь один, и он в упор не видит выгоды.
   -- Ага, лезть в пекло, подобное этому? Ну нахрен, я пошел сюда, чтобы выполнить просьбу старого друга! Теперь он мертв, а мне здесь делать нечего, занесу ваш подарочек старейшине Лейбгеста, а потом в Кенриаль, на вольные хлеба.
   -- Постой, раз уж ты собрался уходить с севера с концами, лучше посети Родденфорта, там крюк придется сделать, но зато, через его охотничьи угодья ты срежешь часть дороги до перевала, и тебе не придется связываться с хольдарами дома Кри, ведь это в их землях ты подстрелил себе ужин, если я не ошибаюсь?
   -- У этих хреновых монахов язык без костей, спасибо на добром слове капитан, -- Нильс собрался уже уходить, как вдруг отвлекся на громкие вопли, дозорный мгновенно вскинул лук. -- Капита--а--ан! - Орал размахивающий факелом ополченец, -- Капита--а--а--а--ан!
   -- Что там, Крадущийся подери, случилось -- всполошился мужик, -- пропустить!
   -- Простите, капитан, там такое дело... -- крестьянин рухнул перед капитаном на колени, пытаясь восстановить дыхание.
   -- Ну, не тяни!
   -- Один из пойманных дикарей сбежал.
   -- ЧТО?! Идиоты! Неужели вам нельзя поручить даже охрану пленных. Вы что, не додумались связать его, пока он был в отключке?!
   -- Простите... Он был связан. Но он порвал все веревки, раскидал стражей и скрылся в лесу.
   -- Ганс, собери группу, поймать дикаря!
   -- Постой капитан, -- осадил его Нильс. - Не стоит этого делать, в темноте твои люди его все одно не отыщут, сам же мне говорил, мол, следопытов нет. А вот в ловушку какую--нибудь попасть запросто могут, или просто об корень споткнутся и башкой в дерево. Выживет псих или нет, все равно ничего не решит, так или иначе, они явятся снова.
   -- Да, ты прав, парень, -- с трудом, но согласился капитан, - а ты, кретин, проверь остальных пленников. И возьми с собой человек двадцать, чтобы у вас хватило сил на одного безоружного голожопого варвара. Марш за работу, бездарь!
  
   ***
  
   -- Эй, начальник, когда пересмена?
   -- Когда скажу! Заткнись и смотри наружу.
   Караулка над воротами замка Родденфорт гудела и сотрясалась громовым хохотом. Начальник караульной смены успел как следует накачаться конфискованным алкоголем, что сделало его непригодным для чего--то, кроме игры в кости с офицерами.
   -- Эй, новенький, принеси еще пива!
   -- Э! Тихо. Мелкий в дозоре, не трожь его! Муаххаха!
   -- Смените его уже кто--нибудь, замерзнет же!
   -- И правда. Симеон, ты предложил, вот ты и вставай!
   -- Нечестно, я выигрывал!
   -- Это приказ, а ну пшел!
   Из караулки, после пятиминутки грохота, показался обозленный стражник. Трехдневная небритость давала понять, что кутеж длится уже достаточно долго и перерыв, в общем, пойдет ему на пользу.
   -- Эй, Эрих, можешь идти отдыхать, -- немолодой офицер оглядел пространство за стеной. - Хотя стой. Что за еб твою...
   -- Что такое? - Молодой стражник развернулся на полпути к вожделенному теплу.
   -- Смотри, что там?
   -- Ого, человек! Чего он там делает?
   -- Погулять вышел, бля.
   -- Какой мудак будет гулять ночью за стенами?
   Из караулки послышался смачный хохот, а за ним голос начальника:
   -- Эй, Симеон, он там замерз что ли?
   -- Да не. Мужики, идите сюда! Я развлекуху нашел!
   Выйдя из караулки, здоровенный бородатый начальник караула раздвинул уже сбежавшихся к краю стены подчиненных и вгляделся вдаль: метрах в трехстах от крепости по дороге шел парень в сером плаще, освещая дорогу факелом в левой руке. Метрах в шестидесяти за ним, полукругом, следовала белая стая.
   Всем сразу стала ясна суть развлечения, и, не успел Начальник караула разглядеть незнакомца, как со всех сторон понеслись возгласы.
   -- Пол золотого на пять минут!
   -- Пять минут? Да ты шутишь! Он и двух не продержится, золотушку ставлю!
   -- Эгей, смотри, как припустил! Минут десять протянет.
   -- Так, а ну прекратить базар! - Рыкнул начальник. - Декадная зарплата на то, что он доберется до ворот.
   -- Ха! А дальше что? Барон запретил открывать ворота по ночам!
   -- Ну, минут пять он у ворот еще попрыгает, -- произнес Симеон выкладывая золотой в шапку деда, собирающего ставки.
   -- Я думаю, он справится, -- подал голос Эрих.
   Сначала повисла могильная тишина, а потом стражники дружно заржали в один голос, удивляясь тупости новичка.
   -- Да ты шутник, я посмотрю! - Отсмеявшись, проревел Симеон.
   -- Да белые от него и косточки не оставят! Так сожрут, целиком!
   Вдруг снизу, точно в лоб последнему говорившему прилетел ком снега.
   -- Эй, вы, говнюки, хватит ржать! Откройте ворота.
   -- Пацан, а ты не охерел часом? - Проговорил начальник караула. - Это замок барона Гюнтера Родденфорта. А ты вот кто такой?!
   -- Нильс из Лостра, с сообщеним для его, в жопу дратого, благородия от коменданта заставы Уайтфлоу.
   -- А я Первая Жрица, пошел отсюда.
   -- Открывай ворота, мразь, пока у тебя внезапно не обнаружились проблемы.
   -- Проблемы обнаружились у тебя! - Гнусно заржал Симеон, тыкая пальцем за спину парню.
   Прекратив беседу, тот резко развернулся и достал меч.
   -- Так вот на что вы ставки делали! - Дошло до Нильса, он поднапрягся и крикнул, - ставлю пять золотых, что эти шавки разбегутся через пару секунд!
   Нильс воткнул факел в землю и, стараясь избегать резких движений, вынул меч из ножен левой рукой, к счастью ей он пользовался лучше, чем ныне сломанной правой. Но, увидев в темноте поблескивающие холодным светом огоньки глаз белых, понял, что его шансы невелики. Шум и улюлюканье со стен, заставляли зверей прижимать уши и нервно отдергиваться, однако они продолжали приближаться. От клокочущего рычания Нильса пробирал ужас, однако он внимательно вслушивался в него, любое изменение -- сигнал к атаке. Рык на секунду стих, и одна из грязно--белых шкур сорвалась с земли, Нильс, каким--то чудом ушел с линии атаки зверя, но ощутил, как зубы другого впились ему в ногу. Белый затряс головой, превращая штаны в лохмотья. Полоснув зверя коротким клинком по хребту, Нильс заставил его отступить, однако под руку с мечом нырнул еще один, метя в пах. Нильс пнул его, заставив прокатиться по земле, отброшенный зверь клацнул зубами, впившись в кожаную флягу с маслом. Нильс, коротким выпадом пронзил флягу, чувствуя, как клинок погрузился в небо белого. Визжащий зверь, истекая кровью, отскочил. Стрелок махнул клинком, чтобы отряхнуть его, но зацепил факел - покрытое маслом лезвие моментально вспыхнуло, заставив белых поджать хвосты и на миг отступить. Размахивая пылающим клинком, Нильс отбросил нападающее зверье, опалив несколько шкур. Парень кружился на месте, тыкая огненным клинком в окружающих его зверей, те поджав хвосты и выгнув спины от страха, отступали. Нильс, торжествуя, рванулся к воротам, с целью прижаться к ним спиной и, уже разворачиваясь, увидел белое пятно, несущееся к нему, единственное, что он успел сделать -- подставить сломанную руку. Белый впился в шину, пронзив зубами руку Нильса. К счастью, шина мешала ему вовсе перекусить ее. Нильс, не отвлекаясь на боль, вонзил в брюхо зверя короткий меч, и хватка волка стала мертвой буквально, запахло горелой шерстью.
   Кое--как освободив руку от хватки мертвого зверя, Нильс с печалью посмотрел на погасший клинок, затем на надвигающихся белых. Подняв сломанную руку повыше, чтобы в случае чего защитить горло, Нильс покрепче сжал рукоять меча и приготовился к худшему. И тут его спина лишилась опоры, чья--то рука зацепила его за шиворот и рванула назад, буквально втаскивая в небольшую дверцу, проделанную в воротах. Затем, кто--то кинул под ноги волкам керамический горшочек с каким--то воспламеняемым содержимым, и, пока те, рыча, завороженно глядели на огонь и пятились, стражник навалился на дверь и, закрыв ее, задвинул засовом.
   -- Белые нынче голодные, сожрали б и тебя и твой кошель, а ты мне, пацан, пять золотых должен.
  
  
  
  
   Глава 5.
  
   Малый зал королевской библиотеки был полон разнообразных источников знаний: тут и там можно было увидеть пожелтевшие от времени свитки, древние рукописные книги, карты, написанные еще по памяти картографов, объехавших описанные места на собственном коне, а то и ногах, копии королевских указов прошедших лет и столетий, а также многое другое. У стены вплотную к окну стоял небольшой дубовый стол, а за ним друг напротив друга сидели новоявленный Чемпион и советник короля Родерик Гордон. Король отдал ему приказ ввести новоявленного Чемпиона в курс политической ситуации и интриг континента Вестланд.
   Вот уже третий день советник Его Величества, отложив все свои обязанности, посвящал Сигурду из Лостра. Поначалу он решил, что король решил покарать его за какую--то совершенную им оплошность, повесив на него обязанность просветить нового королевского дуболома, но тот его приятно удивил, продемонстрировав не только немалую осведомленность в делах континента, но и знание принципов действия, особенностей и способов ведения политики в разных его частях. Грамотность и знание манер наводили советника на мысли о том, что когда--то воин получил неплохое образование, какое мог дать только весьма и весьма небедный родитель или покровитель.
   Когда любопытный советник попытался выведать у Чемпиона хоть что--то о его детстве, тот продемонстрировал еще одну из своих способностей: заговаривать людям зубы, совершенно отвлекая их от изначального вопроса. Это полезное качество советник отметил для себя как, поскольку в таком случае, воину можно будет поручать не только опасные боевые, но и сложные политические операции.
   Еще в самом начале обучения воин облегчил ему работу: он уже знал, что на Вестланде расположено одиннадцать более или менее значимых королевств, крупнейшими из которых являются Тирн и Велисия, расположенные на юге и востоке от Кенриаля соответственно. С Тирном Кенриаль разделял Великий хребет, протянувшийся от берега Лазурного океана до самого Пика Альмы, дававшего исток Белой реке, воды которой считались священными. Через Шелковую долину по реке Азрик можно было дойти до северных его городов, торгующих пряностями и чудными тканями, которых не встретишь в северной части континента.
   От королевства Велисия Кенриаль по северной границе отделялся Предгорьями и, собственно Северным Хребтом, а на востоке эльфийскими землями и горными владениями гномов на Великом хребте.
   Торговля с обоими крупнейшими королевствами шла довольно активно, поскольку Кенриаль обладал богатейшим ресурсным запасом, и это позволяло не только хорошо подготовить армию и развить технологию, но и продавать часть ресурсов соседям, взамен обеспечивавшим протекцию Малкольму и Роду Третьего в целом как на политической арене, так и в случае военных действий.
   Сам Кенриаль расположился в западной части континента, охватывая почти все побережье Лазурного океана, что создавало королевству дополнительные условия для процветания: таким образом Кенриаль становился единственным относительно свободным выходом в океан для своих восточных соседей, не очень ладивших с Велисией и мелкими княжествами, отделявшими их от океана, а также важным торговым партнером для Нимейского архипелага, расположенного почти в самом центре Лазурного океана.
   Родерику только и оставалось, что заполнять небольшие пробелы в знаниях Чемпиона и объяснять сложные политико--экономические решения, вроде причин экспорта железа в Тирн или попытки ввести новую систему налогообложения по примеру стран Срединноморья. Одним из пробелов, как ни странно, было пояснение нынешних интриг и политических игр. Хоть Сигурд и обошел почти весь континент, политика его интересовала мало, так что советник прочитал довольно познавательную и занятную лекцию.
   -- Итак, -- начал Родерик, -- начнем с истории королевского рода. Три сотни лет назад Кенриаль, Тирн, Велисия и несколько мелких восточных королевств входили в состав одной большой империи, называвшей себя не иначе как Прим. С ней на юге граничил Шард, а на востоке тогда правило балом королевство Шветне. После смерти Императора Корво, в истории также известного как Последний Хранитель Империи, четверо его сыновей, не сумев поладить между собой, разделили наследство отца и заняли троны четырех королевств.
   Один из них погиб, так и не успев сесть на трон, и вскоре его земли были поделены мелкими дворянами на королевства вроде Орта или Фирона, второй прочно укрепился на северо-востоке Вестланда, подавив, а затем и поглотив Шветне, и вот уже три сотни лет его род правит Велисией.
   На троне Тирна без малого двести лет держался Род Четвертого, но после Бунта Трех Декад и Трех Ночей, он был свергнут. Это произошло из-за южан, решивших, чтобы сохранить свои насиженные места, принести клятву верности тирнскому королю, которому общим решением королей Вестланда и торгового дома Делакруа отдали все земли халифата взамен на право беспошлинной торговли и множества других льгот для ряда королевств. Приняв клятвы южан, король подписал себе смертный приговор. Не прошло и пяти лет, как свершился дворцовый переворот, голову короля повесили на главной площади Аль-Адида, а власть взял под свои руки верный последователь культа Каррхана.
   Его семья бежала в Кенриаль, а последние пару столетий Род Четвертого довольно агрессивно претендовал на трон Кенриаля, но об этом не стоит беспокоиться, наш король не глуп и не зря подвел их поближе к себе.
   Так вот, о чем это я? А!
   Вопреки заблуждениям многих, на горах севера территория Кенриаля не кончается, а продолжается до самого конца полуострова Айсвенд. Испокон веков там живут суровые и сильные люди, известные своей жестокостью и мощью на поле боя. Практически каждый военачальник континента мечтает увидеть воинов--северян в рядах своей армии, но, к сожалению, те уже давно дали понять, что до войн на юге, да и юга в целом, им нет никакого дела.
   На севере также есть несколько феодов, владельцы которых несколько не в ладах друг с другом и короной, но живут они вполне мирно и даже, можно сказать, неплохо. Иногда, правда, случаются небольшие стычки с орками, но это и вовсе незначительные трудности.
   К слову сказать: за последние двадцать лет множество орочьих метисов мирно вошли на континент и приспособились к мирной жизни, так что теперь их можно встретить более-менее часто, хотя тебе ли этого не знать. Правда, из-за неприятия их людьми, живут они в тяжелых условиях, но Его Величество делает все, что можно для как можно более скорой их адаптации в обществе.
   Есть и еще кое-что. После появления на континенте орков, люди очень резко невзлюбили все прочие расы. Так, например, благородные эльфы, более двух столетий делившие с нами земли и кров, оказались заперты в своих лесах.
   Король, не желая кровопролития между ними, взбеленившимися на них оркоидами и людьми, одарил их королевскими угодьями: Энфри, что у Брайтфолла, и Винтер, расположенным северо-западнее столицы, но распри между людьми, оркоидами и эльфами не смог прекратить до сих пор. Хотя, нужно признать, что отнюдь не все люди плохо относятся к другим расам, и, зачастую, от гонений одними людьми эльфов и орков защищают другие. Добрым отношением к эльфам славятся герцог Барденхофф, графы Брайтфолл, Давет, Дампфер, ландграф, пораженный Вами на турнире и ряд придворных Его Величества.
   С гномами дело несколько сложнее. Мало кто сумел побывать в их землях, потому как находятся они в очень интересном горном образовании, называемом Чашей. Суть в том, что Великий хребет на границах с Восточными владениями Кенриаля, разделяется на два и смыкается к самому пику Альмы, откуда, собственно, по преданиям, и вышли все люди.
   Многие годы малорослый народ жил закрыто в горах и в долине--чаше, но в последние годы, как и орки, они начали выходить со своих земель и устраиваться в человеческом обществе. Им, следует сказать, приспособиться было куда проще, поскольку гномам всегда было чему научить людей. Скажем, самострельные механизмы арбалетов в широкое производство смогли пустить именно гномы одного из подгорных домов. Они же придумали новый способ кладки камней, на порядок повышающий прочность любой конструкции и многое другое.
   Также следует рассказать о королевствах востока...
  
   Лекция продолжалась еще несколько часов, а когда колокол пробил обедню, в дверь довольно громко постучали.
   -- Господин Советник, Господин Чемпион, Его Величество просит вас как можно скорее явиться в Зал Совета.
   -- Что произошло, Лорилль? - Мгновенно откликнулся советник, прерывая разгорающийся спор о надежности торговых путей Срединноморских купцов.
   -- Похоже, прибыли тревожные вести.
  
   Зал совета представлял собой небольшое полукруглое помещение, где в креслах, обращенных к Трону, довольно символично стоящему на возвышении, заседали главные лица королевства и наиболее приближенные к королю дворяне.
   Сегодня, похоже, причина собрания была важной, потому что всех участников оторвали от обеденной трапезы и настоятельно попросили явиться на совет. Хоть король еще не явился, а совет формально не начался, дебаты были уже в полном разгаре.
   -- Прошение о пересмотре границ, Аррин, ты серьезно? Да ты ж сам, старый дурак, от него больше прочих потеряешь.
   -- Мсье Парсваль, я не планирую раздавать землю куда ни попадя, меня интересует лишь удел Локрой, ныне большей своей частью принадлежащий Барденхоффу, к которому эта собака присовокупила мои угодья для соколиной охоты. Нет бы, он браконьерствовал там, как все нормальные люди, так этот ублюдок намеревается вырубить ее и засеять заново тисом.
   -- Господа, я против! Наказать Барденхоффа за самоуправство, безусловно, необходимо, однако, при повторном разделе удела я потеряю несколько сотен акров, заметьте, уже возделанных и засеянных полей, мне останутся лишь лоскуты, расположенные здесь, здесь и здесь, Де'Вьен, это возмутительно!
   -- Август, вы перегибаете палку: безусловно, наш общий друг не хотел умыкнуть у Вас из--под носа последний ломоть хлеба, так сказать.
   -- Разорви Разжигатель тебя и твой змеиный язык, Бейкер!
   -- Неужто, я солгал?
   -- Для вас будет сюрпризом, Питер, но помимо Вас тут полно людей, способных различить сарказм.
   -- И еще больше отменных фехтовальщиков.
   -- Мсье Де'Вьен, я и в кошмарном сне не вызову Вас на дуэль, одно дело одолеть благородного противника лицом к лицу, и совсем другое - сразить армию Его Величества.
   -- Ты только что назвал меня трусом?!
   -- Нет, что Вы, сударь. Я назвал Вас сучьим сыном.
   -- Не богохульствуйте, -- сурово вклинился в спор угрюмый человек, носящий на шее священный Символ, -- все мы дети Альмы, а как вы о ней только что отозвались?
   -- Прошу прощения, Николас, не думал, что мои слова можно истолковать столь превратно. Естественно, говоря сучий сын, я подразумевал, что мать мсье Де'Вьена была охотничьей борзой, а отец скотоложцем. Я и думать не мог, чтобы оскорбить нашу Матерь.
   -- Ах ты, щенок, я тебя надвое порву!
   -- Исходя из сказанного ранее, щенок тут Вы.
   -- Питер, Август! Простите их, мсье Аррин, -- Вмешался Адам Барденхофф.
   -- Простить? Я прощу! Все кишки выпрощу из этого малолетнего засранца! Эй, стража, принесите мне меч!
   -- Меч? Фи, я выбираю баллисту. Сходимся на рассвете с трехсот шагов!
   -- Прекратить цирк! Нам еще нужно решить, что мы будем делать с Де'Жофре, -- резко оборвал спор Парсваль.
   -- Дай ему плетей и дело с концом.
   -- Не можно так, дворянину--то плетей? Убить его будет и то более верным решением, -- возразил Барденхофф.
   -- Веревка не подойдет, тут либо плаха, либо костер.
   -- Костер, по мне, зрелищней.
   -- И расточительней. Вон, сколько бревен на полчаса зрелища! Если мы будем сжигать каждого жулика, Атрокс проморозит дворец и все ваши замки до основания.
   -- Там, говорят, нынешний Чемпион просил за него, чтоб помягче, мол, это было хорошим испытанием. Да и дети его, думаю, огорчатся скоропостижной смертью отца.
   -- Этот доходяга--то Чемпион? Чушь собачья! Вот прошлый чемпион был настоящим воплощением Кенриаля, здоровый бородатый мужик...
   -- Я смотрю вас, Август, на бородатых мужиков потянуло? Говорили же вам: эльфьи шалости только для эльфов и годятся.
   -- Да замолкни, паскуда, знаешь же, о чем я говорю: он в образ вписывался - эдакий Страж Королевства в крепких доспехах, с сияющим как солнце щитом и клинком наголо.
   -- В последние годы жизни, наголо у него был не только клинок.
   -- Признаю, после Наррадинского сражения он несколько повредился рассудком, но даже тогда он был лучше этого бродяги с большой дороги. Вы видели его уши? Он либо полуэльф, либо какой--то эльфолюб, зуб даю.
   -- Ваш, или овечий?
   -- Что тебе мои зубы, засранец? Отцепись, не то я тебе сейчас твои повышибаю!
   -- Вы, смотрю, в свое время этому совету не последовали.
   На этой довольно громкой и грубой ноте собрание прервал скрип открывающихся дверей. В Зал Совета пожаловал Его Величество король Малкольм из рода Третьего и воцарилась полная тишина. Подданные встали со своих кресел, любезно приветствуя своего господина и, лишь проводив его взглядами до трона и получив величественное дозволение, позволили себе вернуться на свои места, дабы начать то, ради чего их всех собрали здесь.
   Стоит отметить, что принцип "король - это первый среди равных" в Кенриале места не имел. Королевское слово было непреложной истиной и последней инстанцией, отменить его могло только другое королевское слово. Никто не мог оспорить королевского указа, никто, даже в своих владениях, не мог изменить закон, изданный королем. Мнение короля считалось определяющим, потому самому ему приходилось очень серьезно думать, прежде чем сказать свое веское слово, а королевские дети и представители не разбрасывались обещаниями просто так. По этим же причинам и люди, исполняющие волю короля, выбирались очень строго, а людей, уполномоченных выносить решения от имени Его Величества, были считанные единицы.
   Потому и королевский совет можно было счесть лишь формальностью, данью уважения к подданным или даже просто костью, брошенной псам, чтобы те не начали грызть глотки, если бы не одно но. Король Малкольм из рода Третьего был достаточно разумен, чтобы внимательно прислушиваться к людям, приглашенным им в совет, а людей, достойных в нем находиться, выбирал тщательно, словно адиш, покупающий еду для своей семьи.
   Члены прежнего совета, собранного отцом Малкольма, только и могли, что поддакивать Его Величеству и трястись, как бы король в очередной раз не прогневался на них за свои ошибки. Очень быстро юный Малкольм понял, что его собственные решения, основанные лишь на науках да собственной фантазии, ни к чему хорошему не приведут и разогнал старый совет. В свой совет он пригласил самых выдающихся политиков королевства: Франсиско Де'Вьена, молодого Адама Барденхоффа, который сумел возвыситься, серьезно подняв экономику своего герцогства после смерти отца, Альберта Делакруа, нынешнего представителя торгового дома Делакруа в Кенриале и еще нескольких не менее инициативных людей.
   В первый же день вместо чванливых поддакиваний и привычных уже для уха льстивых речей, он услышал такой поток замечаний, советов и наставлений, что начал всерьез сомневаться в образовании, которое давали ему, по словам отца, лучшие учителя со всего континента. С первого собрания король буквально вылетел, гневно расталкивая обеспокоенную столь стремительным движением Его Величества стражу.
   Совет был набран из людей совершенно разного толка и некоторые из них, предусмотрительно получив от короля дозволение свободно высказываться, не стеснялись довольно грубо, так, что было бы понятно и сапожнику, объяснять ему ошибки его и его отца. Когда последний говоривший по недоброму окрику юного монарха понял, что несколько перегнул палку в своей тираде, его сердце екнуло, и он уже, было, попрощался со своей головой, но Его Величество был человеком, хоть и гневливым, но отходчивым и сообразительным, так что вскоре и сам понял свои промахи.
   Были в новом совете и свои проблемы: не самым лучшим оказалось решение пригласить Делакруа - не прошло и года, как он стал выпрашивать у короля налоговые льготы для купцов его компании, после чего с позором покинул совет.
   Спустя много лет костяк королевского совета составляли герцог Барденхофф, сын почившего Франсиско Де'Вьена, Аррин, дерзкий, но отнюдь не глупый Август Пафий, глава королевской торговой палаты Питер Бейкер и герцог Николас Парсваль, хороший дипломат и управленец.
   На нынешнем совете присутствовали и другие люди: за одним из занятых кресел молча стоял немолодой гвардейский капитан, а перед королем на одном колене, склонив голову, чего--то ждал молодой человек в одеждах, явно переживших в последние дни немало бед: она вся была запачкана дорожной пылью, грязью, а кое--где просматривались пятна крови.
  
   -- А, вот и вы, проходите, -- король на секунду отвлекся от письма, которое он держал в руках. Советник, жестом показав Сигурду оставаться на месте около двери, занял свободное кресло, самое ближнее к Его Величеству.
   Прочитав письмо, король о чем--то недолго подумал, а после вызвал слугу и велел накормить и переодеть гонца, поскольку ему придется на некоторое время задержаться во дворце. Когда гонца увели, король рассказал о содержимом письма: несколько дней назад на одну из северных застав, а именно на древнюю заставу Уайтфлоу, было совершено дерзкое нападение с севера. Это было похоже на обыкновенный набег хольдаров, однако есть основания считать, что к этому приложена рука кого--то, обличенного властью, поскольку нападение поддерживалось каким--то сильным темным колдовством.
   По словам местных правителей, у северян не было никаких причин для нападения на уже давно ставшую чисто символической крепость. За последние годы местные и посаженные правители сумели ужиться и вот уже пять лет, как не производилось ни одного карательного похода, способного спровоцировать столь дерзкое нападение.
   Барон Родденфорт, из--под пера которого и вышло это письмо, просил прислать пять сотен пехотинцев для укрепления обороноспособности перевала на случай повторного нападения, а также просил дозволения на перепланирование и перестройку пограничной заставы Уайтфлоу, принадлежащей короне. На этом письмо от барона заканчивалось.
   Новости были несколько неожиданными, поскольку вот уже год с севера не приходило никаких докладов, прошений и даже налоги в последнее время стали поступать с перебоями.
   Был и еще один конверт. Принадлежал он перу неизвестного, подписавшегося как "доброжелатель". При обычных обстоятельствах гонец не отдал бы королю письма, решив, что это очередной горожанин просит "королевской справедливости", однако, по его словам, он лично общался с отправителем и тот был очень серьезно чем--то обеспокоен. Казалось, с минуты на минуту он ждет нападения.
   Вскрыв большой конверт, король обнаружил знакомое кольцо - это был его собственный подарок Руфусу де Бринье, нынешнему представителю Короны на северных землях. Помимо кольца конверт был полон самых разных бумаг: были там короткие записки, похожие на голубиные письма, документы на земли некоторых именитых купцов севера, а также геральдические бумаги барона Родденфорта, на которых мелким шрифтом то тут, то там были сделаны неразборчивые надписи мелким и не очень--то ровным почерком.
   Просмотрев все это несколько раз под ожидающими взглядами членов совета, он передал все содержимое письма для ознакомления советнику и остальным. Суть данного послания была неясна, поскольку, помимо документов, кольца и чьей--то голубиной переписки, в конверте ничего не было.
   -- Рискну предположить, -- заговорил Де'Вьен, -- что это письмо написал Руфус. Вполне вероятно, он находится в опасности и передал с письмом кольцо, дабы Вы, Ваше Величество, обеспокоились его судьбой.
   -- Не думаю. Это не очень--то на него похоже. Он любит длинные витиеватые фразы и всегда ставит размашистую подпись, независимо от обстоятельств.
   -- Точно, однажды он прямо во время сражения таким образом строчил депешу.
   -- Конверт какой--то странный. Никак не пойму, как он его запечатал.
   -- Дайте--ка взглянуть, Август. Интересно, интересно. Что вы думаете, господа?
   Сигурд, услышав последние слова, оттолкнулся от стены и шагнул в сторону трона, тут же один из стражников остановил его, уперев алебарду в его грудь. Сигурд намек понял.
   -- Простите, что прерываю многоуважаемый совет, -- заговорил он. - Возможно, вам известно о таком явлении, как братство вольных охотников? Нет? Что ж, -- Сигурд сделал паузу, дождавшись утвердительного кивка Его Величества. - Как вы все, полагаю, знаете, королевство Тирн славится своими суровыми законами и запретами. Например, там запрещено наемничество любого вида: ни убивать, ни охранять, ни даже сопровождать караваны. Но если охрану своего имущества может взять на себя, как правило, довольно большая семья владельцев, то убивать ни один "добрый нисулат" не станет. Для таких целей существуют вольные охотники.
   Мне довелось побывать в принадлежащих Тирну землях в дни Расколотого Полумесяца.
   -- Очередной бунт нисулит? - Поинтересовался Де'Вьен.
   -- Тогда он считался наиболее продолжительным, разумеется, дело было задолго до восстания Черного Солнца, -- ответил Сигурд, -- тогда мне пришлось нелегко, нисулит, мягко говоря, недолюбливают музыкантов. Во время крупной облавы на заведение, в котором я решил подзаработать, я помог вольному охотнику, по имени Хасим - его собирались четвертовать за пьянство, в благодарность, он обучил меня искусству, как написания скрытого текста, так и его прочтения. Если я не ошибаюсь, господину де Бринье случалось бывать в Тирне?
   -- Еще бы. Руфус - королевский Реквизитор.
   -- Тогда могу предположить, что одно из писем, или все они, могут нести дополнительную информацию. На конвертах, как правило, оставляются знаки вроде кляксы в верхнем углу или печатки в самом центре внутри.
   -- Освальд пошли кого--нибудь за Мариусом, -- после легкого кивка короля, распорядился Советник, -- Сигурд, когда почтенный Мариус явится, надеюсь, Вас не затруднит объяснить ему, технику прочтения подобных писем?
   -- Конечно, Ваше Величество.
   Алхимик, вопреки ожиданиям Сигурда, оказался невысоким крепким человеком с легкой благородной проседью в волосах, острым взглядом и непритязательным вкусом. Одежда Мариуса несильно отличалась от его собственной, простой, удобной и крепкой. Было видно, что этот человек вовсе не нудный теоретик, привыкший переливать реактивы из колбы в колбу в поисках способа создать золото. Он был самым настоящим практиком, способным не только сварить "негасимое пламя", но и донести его на себе до места, где нужен хороший пожар, по ходу дела отбиваясь от заступающих путь противников.
   Само собой, с таким человеком Сигурду было несложно найти общий язык, и, спустя всего несколько минут Мариус водил уже обработанным письмом над горящей свечой, постепенно проявляя текст.
   Когда король зачитал письмо, по залу пронеслось сначала легкое недоумение, а затем члены совета разразились целой бурей эмоций: если Бейкер позволил себе легкий смешок, то возмущению Парсваля не было предела - письмо было написано столь вольно и нагло, что у консервативного и набожного герцога сводило зубы от злости.
   Отправитель зло и едко прошелся по слабостям как всех присутствующих на совете дворян, так и многих отсутствующих, позволил себе крайне резкие высказывания и даже брань в адрес короны, многократно повторял оскорбления власть имущих и крайне резко высказывался о политике Кенриаля в целом. Но что самое главное, проходимец подписался как "Ананим", оттого поймать его и всыпать плетей возможным не представлялось.
   Опуская все оскорбления, из письма "Ананима" следовало, что в замке Родденфорт творятся неприятные и крайне подозрительные дела. Кольцо, которое было в конверте и вправду принадлежало реквизитору Руфусу де Бринье, но сам посол вот уже как два дня, к моменту написания письма был мертв, а обвинять в этом стали именно его, "Ананима". Узнав некоторые подробности происходящих там дел, он решил раскрыть недалекому, по его мнению, королю глаза на происходящее в его северных владениях, взамен надеясь на помощь короны в таком непременно важном деле, как спасение его, "Ананима", жизни.
   Ни один нормальный человек даже на секунду не поверил бы письму, написанному столь наглым, плутоватым и, местами, неграмотным языком, но доказательства, приложенные в конверте, сделали свое дело. По документам выходило, что замок Родденфорт вместе с прилегающей ему территорией и деревнями, после смерти хозяина надлежит передать во владение некой баронессе Эд'Лано, воспитаннице и любимой "дщери названной" барона, а в голубиных письмах фигурировало лишь одно имя: Хадвиг.
   -- Итак, выходит, мой посол--реквизитор в северных землях мертв, -- задумался король.
   -- Более того, Ваше Величество, сейчас там назревают серьезные конфликты с местным населением. Полагаю, всем ясно, что это не просто так.
   -- Август, Вы не знаете и половины того, что происходит. Ваше Величество, я думаю, стоит поговорить с гонцом.
  
   С того момента, как страж ввел Берта во дворец, тот чувствовал себя не в своей тарелке: никогда еще ему не случалось быть гостем столь знатного дома. Передав письмо Его Величеству лично в руки, гонец позволил себе расслабиться в гостевой комнате. Повесив запыленную куртку на спинку единственного стула, он позволил себе насладиться невероятно вкусным и сытным обедом, поблагодарил прислугу и, закинув куртку на плечо, направился к выходу, однако был вежливо, но настойчиво остановлен гвардейцем.
   Не рискнув спорить, Берт вернул куртку на прежнее место, уселся обратно за стол, откупорил бутыль доброго, но не самого дорогого вина и задумался: "Что же могло привлечь к моей персоне подобное внимание?"
   Сначала он, было, решил, что допустил оплошность, доставив королю не то письмо, но, поскольку его хорошенько накормили, вместо того, чтобы всыпать плетей, он отверг эту мысль.
   Вскоре ответ принес с собой слуга--полуэльф, накрывавший стол. Вычурно поклонившись, полуэльф огласил ему волю короля.
   -- Этельберт из Гевиннера, Его Величество Малкольм из рода Третьего изъявил желание лицезреть Вас на заседании Королевского Совета.
   -- Когда мне следует явиться?
   -- Его Величество желает видеть Вас незамедлительно.
   Выругавшись сквозь зубы, он нервно сдернул куртку, с грохотом повалив стул. Ни гвардеец, ни слуга не придали этому никакого значения, потому Берт, нервно натягивая куртку, поспешил за удаляющимся полуэльфом.
   Зал совета оказался совсем рядом, всего после двух поворотов слуга приоткрыл массивную дверь и жестом пригласил гонца внутрь. На секунду Этельберта взяла оторопь - из--за двери так и веяло опасностью, страх, будто липкая паутина скользнул по его спине, а затем испарился.
   Сделав первый шаг, гонец наткнулся взглядом на здорового детину с бандитской, рассеченной шрамом рожей. Тот скользнул по нему взглядом профессионала, оценивающего опасность, но тут же потерял к нему всякий интерес, очевидно, не найдя в нем угрозы.
   Сразу после взгляда наемника, он принял на себя внимание всех членов совета, включая короля. Не решаясь шагать дальше, он только пролепетал:
   -- Ваше Величество, приветствую Вас. Вы желали меня видеть?
   -- Именно так. Представьтесь, пожалуйста.
   -- Этельберт из Гевиннера, гонец на службе Королевских Вестовых.
   -- Этельберт, долго ли ты пробыл на севере? - Задал первый вопрос Бейкер.
   -- Около двух декад, господин. Но увидеть успел немало.
   -- Что же ты видел, гонец?
   -- По пути на Фростбайт, где--то в пяти часах перехода от заставы я наткнулся на конный патруль. Они поначалу меня чуть не связали, но потом отвезли к господину Железной Рубашке.
   При упоминании этого прозвища Де'Вьен на секунду дернулся, будто его облили водой, это Сигурд отметил для себя. Пока гонец рассказывал свою историю, он, изредка обращая к нему свой слух, размышлял о произошедшем во дворце в день посвящения.
   Что хотели доказать, напав в день торжества? Кто это сделал? Отчего акция была так плохо спланирована, а участники о взаимодействии будто бы вообще не слышали? Могли ли это сделать заговорщики, или нападение было лишь отвлекающим маневром для чего--то еще?
   У Сигурда было много вопросов, но задать их было некому. Зато он отметил для себя, что двое нападавших, в отличие от остальных, действовали очень даже грамотно и четко. Они--то и интересовали его больше всего.
   -- Так значит Руфуса ты не видел?
   -- Нет, Ваше Величество.
   -- А кто же тогда передал вот этот сверток? - С этими словами король поднял в руки конверт с тайным посланием.
   Этельберт из Гевиннера ощутил тугой узел, стягивающийся вокруг его шеи. Еще немного и его точно отправят на виселицу.
   -- Это дал мне человек со сломанной рукой. Он подошел ко мне, когда я уже был готов отправляться и сунул в руку конверт, сказав, что это крайне важно для Его Величества. Он был потрепан и, возможно, ранен, потому я решил, что это действительно важно.
   Я не открывал конверт и не знаю, что там, клянусь. Я просто выполнял свою работу. Я и думать не смел причинить Вам беспокойство, Ваше Величество, -- под конец монолога гонцом овладела паника, голос начал срываться, а сам он опустился на колено, попытавшись сохранить достоинство, но тем самым продемонстрировал еще больший испуг.
   -- Он не солгал, Этельберт, -- мягко и успокаивающе произнес король. - Это действительно важное послание. И, хотя ты нарушил правила королевской корреспонденции, в благодарность, ты не будешь наказан. А теперь ты можешь идти. Отправляйся в резиденцию Вестовых, выспись и возвращайся к службе.
   А мы с вами будем решать, что делать.
   -- Что решать--то, Ваше Величество? Отправить туда сотен пять подготовленных ребят и дело с концом! Варвары должны ответить за смерть Реквизитора.
   -- Пять это мало, карательная экспедиция продлится, пока они не перейдут дорогу какому--нибудь ярлу, да что там ярлу, даже у разбойников, навроде Железной Рубашки в подчинении больше народу.
   -- Ты думаешь, у этого сброда будет хоть призрачный шанс против элиты Королевской Армии?
   -- При десятикратном перевесе -- запросто.
   -- Тогда мы отправим пять тысяч, и эти предатели утонут в крови и вдовьих стонах, -- жестко сказал Главнокомандующий.
   -- То есть вы, Аррин, хотите отправить пять тысяч солдат Короны, чтобы они сложили головы в бою с нашими собственными вассалами?
   -- Ублюдок, ты знаешь, о чем я думаю!
   -- О геноциде непричастных крестьян, кои, между прочим, возделывают землю, разводят скот и платят налоги, и коих отважные ярлы, естественно, бросят на передовую.
   -- Какие налоги? Два месяца наши северные вассалы ухитряются увиливать от выплат.
   -- А чья это обязанность, ныне покойного господина де'Бринье, или же королевского казначея?
   -- Довольно, - устало, но жестко, прервал их Малькольм, -- армия никуда не пойдет.
   -- Его Величество прав, глупо затевать войну в собственном тылу, особенно сейчас, учитывая натянутые отношения с Велиссией.
   -- Говорил я, надо было их купцов принять.
   -- И купить у них очередную партию гнилой шерсти для нужд армии?
   -- Это клевета, я закупил материал высшего качества.
   -- А я оторвал солдату рукав похлопав его по плечу, клянусь Альмой, мальчишка, если хоть один из ткачей выдаст твое в этом участие, я сдеру с тебя шкуру и сошью из нее перчатки.
   -- Так вы, мсье Де'Вьен еще и вышивать умеете?
   -- Мы и так отошли от изначальной темы, нужно что--то делать с варварами!
   -- Они наши вассалы? Так призовем их к ответу, пусть сами ищут того, кто это затеял.
   -- А если убийца один из них?
   -- А мы посла отправим, -- усмехнулся Пафий
   -- Посла? - Переспросил Де'Вьен
   -- Реквизитора, -- добавил Август, мерзко оскалившись.
  
   ***
   Нир очнулся от света направленного ему в глаза, тот запросто просветил закрытые веки, вгрызаясь в уставшие зрачки. Прикрыв глаза предплечьем и содрогнувшись от внезапно вспыхнувшей повсюду боли, он открыл глаза и наткнулся взглядом на окно, из которого и лился яркий свет осеннего солнца. Повернув голову, он увидел дремлющую на кресле рядом Марику. Лицо его невольно расплылось в блаженной улыбке: девушка жива и выглядит здорово, а значит, все было не зря...
   Некоторое время Ронир разглядывал прелестное лицо юной целительницы. Взгляд его со стороны выглядел всегда одинаково, и, когда девушка открыла глаза, она с недоумением встретила внимательный сосредоточенный взгляд профессионального убийцы, направленный прямо на нее.
   Пересекшись взглядами, они оба дернулись, и повисло неловкое молчание. Впрочем, долго оно не продлилось, ибо в этот самый момент дверь с грохотом открылась, и в нее ввалился старичок--лекарь, не пойми как прикомандированный к парочке хозяйственным палачом и прямо с порога завопил:
   -- О! Вы проснулись, господин! Мы уж боялись...
   -- Все в порядке, -- Нир собирался сказать это громко и выразительно, но то, что у него вышло, больше походило на предсмертный хрип.
   -- Вам бы следовало помолчать, молодой человек, а то Вам и без того, полагаю, довольно трудно дышать.
   Тогда Нир решил проанализировать свое состояние. Итог был не то, чтобы совсем ужасным, но весьма плачевным: два сломанных ребра, вероятно, повреждение позвоночника, однозначное сотрясение мозга. Ну, в общем, жить можно, хотя стоит еще немного отдохнуть.
   Снова заговорил старичок, обращаясь уже к девушке:
   -- Госпожа, Вы выйдите, там пришел молодой господин. Он ждет Вас.
   Марика выглянула в окно и помахала брату рукой, мол, поднимайся к нам. Тот, не особо раздумывая, открыл дверь и загрохотал сапогами по ступеням.
   Войдя в комнату, мрачный и устало выглядящий Чемпион позволил себе расслабиться и даже выдавил из себя подобие улыбки:
   -- Что--ж, по крайней мере, я не зря потратил деньги, прекрасная работа господин Херик, хотя можно было бы и лучше - Сигурд пожал руку старичку и шагнул к другу.
   -- Знаешь, даже теперь я выгляжу лучше тебя, -- Нир откашлялся, -- ты словно пару декад проторчал в одной пещере с троллем.
   -- Если бы он был один, -- Чемпион усмехнулся повторно и сел на рядом стоящий стул.
   Минут десять ушло на рассказы воина о том, как же он и все друзья волновались за теневика, каких трудов им стоило скрыть от чужих глаз его принадлежность к гильдии и прочую кучу ненужной информации. Дабы скрыть некоторые не самые удобные подробности рассказа, Марика увела престарелого целителя на кухню, и попросила помочь с разжиганием камина. Реагировал он весьма странно: краснел, бледнел, обильно потел и изредка подергивался, старательно пытаясь не дотронуться до нее даже случайно. Ронир взял это на заметку, и решил при встрече расспросить Дирка о столь выдающемся персонаже.
   Еще минут десять прошло в разговорах о какой--то отстраненной чепухе, дабы скинуть лишнее напряжение, но после Чемпион внезапно посерьезнел.
   -- Нир, послушай... Спасибо тебе. При всей своей безбашенности, я бы не смог мгновенно решиться на столь самоотверженный поступок. В общем, если бы не ты... Марика... я облажался, а ты ее спас, -- Сигурд уставился в пол, сердце защемило.
   -- Успокойся, -- умиротворяющим голосом проговорил теневик. - Я бы сделал это еще раз, если бы потребовалось. Твоя сестра слишком чистое создание, для столь грязной смерти, да и к тому же, -- Ронир ощупал ноющие ребра, -- в долгу она не осталась.
   В неловком молчании они провели еще минут пять, а потом Ронир, отличавшийся нелюбовью к праздному словоблудию, задал важный вопрос:
   -- Какие планы у нас теперь?
   -- Зима близко, -- парень вглядывался в синеву неба за окном. - Я должен отправиться на север.
   -- Прекрасно. И когда нам стоит выдвигаться?
   -- Выдвигаться нам, с Марикой, завтра утром. Я, в общем--то, попрощаться пришел.
   -- Собрался бросить старого больного человека прикованным к кровати, да еще и без помощи и поддержки? - издевательски произнес Нир.
   -- Слушай, я понимаю, как это выглядит со стороны, но король личным назначением отправляет меня на север, а оставить Марику одну в этом городе я попросту не могу, особенно после того как она побывала в роли заложника и едва не погибла! - Сорвался Сигурд, затем вздохнул и произнес. - Я не уследил за ней тогда, но теперь эту ошибку не повторю.
   -- Не разумнее ли оставить ее на попечение кому--то, кто не отправляется искать смерти в снегах?
   -- Нет, ты и так слишком много сделал, а Дирк... Скажем так, королевский палач не лучшая компания для нее.
   -- Ты зря относишься к нему с недоверием -- сколько раз он нам помогал?
   -- Я знаю, и все же что--то в нем заставляет меня держаться начеку.
   -- Дай подумать: огромные габариты, острые зубы, страшная рожа?
   -- Нет, конечно. Есть в нем еще что--то такое, отчего в дрожь бросает. Ну или у меня паранойя.
   -- А вот такое случается. Ну, в таком случае, удачи там на севере.
   -- Это еще не все: мне нужна твоя помощь.
   -- В плане?
   -- Когда ты сможешь подняться на ноги, найди побольше информации об этих ублюдках.
   Ты и сам понимаешь: открытое нападение на короля - это non penis canis est, мне нужен человек в городе, способный разобраться, в чем тут дело и пресечь следующую попытку.
   -- Для этого у нашего государя есть стража, гвардия, советники, телохранители. Черт побери, у него есть личная армия, в конце концов, -- усмехнулся Ронир.
   -- Я им не особо доверяю. Подумай сам: кто--то же впустил убийц до начала церемонии, -- произнес Сигурд.
   -- Или они пробрались в процессе.
   -- Пять человек в одинаковой черной одежде и, определенно, необычных масках попросту вошли в дворец полный стражи и прислуги?
   -- Я просто предположил, -- усмехнулся Ронир, -- но это предположение не стоит сбрасывать со счетов, за немалый срок моего "сотрудничества" с теневой гильдией я и не такое видел.
   -- Это вторая причина, по которой я прошу именно тебя. Ты немало знаешь о теневой гильдии и ее устройстве, как знать, может оказаться, что это сделал кто--то из твоих знакомых.
   -- Вторая. А что же первая?
   -- Я могу тебе доверять.
   Ронир подумал и осторожно кивнул.
   -- Эх, ну и подкинул ты мне работенки, - теневик тяжело вздохнул, и прикрыл глаза, но вдруг резко открыл их и дернулся, будто вспомнил что--то крайне значимое. Еще миг он боролся с болю в груди от резкого скачка, а затем сквозь неприятные ощущения выпалил чуть не в полный голос. - А где... Кх... Куда дели мою Арабеллу?
   Чемпион встал, оглянулся и достал со шкафа чемодан теневика. Тот схватил свое сокровище, будто воздуха вдохнул. Оставив друга со своим никому, кроме него самого, неясным счастьем, Сигурд тихонько ушел.
  
  
  
   Темнота... Дыхание сбивается, но он изо всех сил бежит на крики. Никогда он еще не бегал так быстро, никогда не закрадывалось в его душу столько страха. Но как бы он ни боялся, он бежал, потому что она кричала.
   Шаг, второй, третий... Темный покров неба прошивают сотни и тысячи огней, но несмотря на взвившийся в небо рой горящих стрел, он бежит не останавливаясь... Лишь бы успеть...
   Бежать трудно - кажется, будто трупы, распластанные по земле, пытаются зацепиться за него, поймать, заставить упасть и стать одним из многих, взирающих на мир вокруг себя пустыми, безжизненными глазами.
   Уже на последнем издыхании он заворачивает за угол и громкий, граничащий с воем крик прошивает завесу тишины, упавшую на город вместе с тысячами горящих стрел.
   Не успел... Не успел!
   ...Он сидит на земле, держа ее на своих руках, не в силах сдержать слезы боли и ненависти.
   И только ее тихий голос на самой грани слышимости: "Беги... Скорее..."
   Он не бежит, хочет помочь, но что он может? Она уже мертва - клинок перерезал ее горло, как масло... Все, что он может - это попросить прощения, ведь он не уберег ее...
   Ее лицо со струйкой крови, вытекающей из уголков ее губ, навсегда отпечаталась в его памяти, не давая покоя ночью.
   И еще там была она... Кто - она?
   Невероятно бледное лицо девушки, ее синие губы и струйка крови из носа не давали ему покоя. Но, быть может, он еще способен помочь... Скорее! Скорее же! Прыжок...
  
   Ронир встрепенулся и открыл глаза.
   -- Тот же сон, что и обычно, -- он сел и задумчиво почесал маковку. - Хотя нет. Это что--то новенькое, -- он вздохнул и, держась за ноющие ребра, встал с кровати, нашаривая в темноте трость. Ноги он, к счастью, не сломал, несмотря на падение с крыши королевского дворца, однако из--за поврежденного позвоночника, пары сломанных ребер и сотрясения мозга, ходил он еще весьма нетвердо. По заявлениям Марики и старика--лекаря, которого откуда--то откопал старина--палач, чувство равновесия, равно как и контроль над телом, к нему вскоре вернутся, если он, естественно, будет сохранять постельный режим, и постарается избежать повторения недавних трюков.
   Часть разума Ронира одобряла его действия: он спас Марику, Марика спасла его, но другая часть осуждала за нерациональный поступок. Если бы он не ринулся за пузырьком с антидотом, то избежал бы последующих повреждений и, вероятнее всего, смог бы самостоятельно приготовить отвар, замедляющий действие "порченой крови", что дало ему время для подбора точного противоядия.
   Секрет этого, весьма экзотического яда, в редких случаях использующегося в Теневой гильдии для давления на особо несговорчивых "клиентов", заключался в существовании более десятка форм и видов этой отравы. Причем для каждой был отдельный антидот, получаемый в ходе изготовления самого яда. Принцип его действия был довольно сложным, однако невероятно эффективным. В первый час яд укоренялся в организме носителя, причиняя тому физические и моральные страдания: у жертвы просыпались многочисленные фобии, паранойя, некоторые, спустя пару минут впадали в истерику, и были готовы на все, чтобы спастись, а затем, примерно к тому моменту, когда жертва выкладывала всю необходимую информацию, яд начинал медленно убивать.
   За пару часов жертва погибала от сердечного приступа, а еще часов через восемь яд разлагался в организме до такой степени, что вычислить его, даже опытному алхимику, было крайне сложно. Но иногда жертва раскалывалась не сразу, тогда использовали разнообразные зелья--замедлители, чтобы продлить агонию. В тех редких случаях, когда жертва была ценнее живой, чем мертвой, ее могли наградить противоядием, но чаще всего точно рассчитать время не удавалось, и противоядие было уже бесполезно. К счастью, после феерического падения, Ронира додумались вытащить из фонтана и осмотреть, а он в процессе ненадолго пришел в сознание и кое--как отдал распоряжение какому--то вшивому придворному в парике бежать на крышу и вручить противоядие задыхающейся девушке. Неизвестно к какому решению пришло дворянство, и кого выбрали крайним, но они успели.
   Марика то ли два, то ли три дня отходила от побочных эффектов яда и противоядия, но оклемалась на порядок раньше самого Ронира, и даже приняла некоторое участие в его исцелении.
   Все эти размышления навели его на мысль о том, с чего имеет смысл начать, а точнее - с кого: в городе было всего два изготовителя ядов такого уровня мастерства. Один из них служил при королевском дворе и имел простое, но благородное имя Мариус, в случае отравления Его Величества он сумел бы быстро опознать яд и составить противоядие, а второй - Мазен Шмац, продававший свои "изделия" очень узкому кругу людей, в который сам Ронир не входил, поскольку ядами не пользовался.
   "Пожалуй, стоит проведать старого адиша", -- решил теневик, но сперва пошел в совершенно противоположную сторону - ему была нужна помощь.
  
   Ронир из Сарка, инспиратор местного корпуса Теневой Гильдии довольно бодро ковылял по улицам Гевиннера. Немного расходившись, он почти не нуждался в трости, но избавляться от нее не спешил, ибо двигаться следовало без остановок, а пока это было еще весьма непростой задачей.
   Останавливаться он опасался, так как, ввиду его внешнего вида и состояния, его уже не раз принимали за нищего и начинали кидать медяки, а эта сфера теневого бизнеса находится под жестким контролем Гильдии, и спустя несколько минут могли появиться мордовороты, за этим следящие, дабы спросить с него долю. Впрочем, эти ребята моментально сменили бы тон, разглядев серьгу в его ухе, недвусмысленно намекающую на его ранг, но попадаться на глаза кому--то из гильдии в таком состоянии ему совершенно не хотелось, ибо положение было ему еще дорого, хотя бы как память. Да и такой поворот событий, как ковыляющий по своим делам израненный и покалеченный "инспиратор", привлечет внимание высокоранговых представителей Гильдии Теней, что Ниру, опять же, совсем не на руку.
   Добираться до дома Дирка было долго, причем последняя часть пути пролегала через нелюдские трущобы, на отшибе которых палач и обосновался. Столичные "трущобы", безусловно, на голову превосходили трущобы в остальных городах: здания в большинстве своем деревянные, выглядели весьма прилично, никто из обитателей не носил обноски, кроме нескольких совсем уж нищих, которых тут, в сравнении с остальной частью города, практически не было. Однако классовые различия были видны невооруженным взглядом -- дворян и духу не было, по улицам курсировали стаи одичавших собак, а с крыш сыпалась кое--где растрепанная солома.
   Большая часть домов захватила своими заборами прилегающую землю, где были сооружены грядки, по которым в характерных позах перемещались как молодые девушки, так и их дородные матушки, вырывая сорняки.
   На тренировочной площадке "Клинков Зургаша" кандидаты в наемники остервенело лупили манекены - особенно старались клыкастые полуорки, ибо им, с такой--то родословной, выбор профессий в жизни предстоял невеликий. Около реки, протекающей через город, резвились разновозрастные дети. Их, казалось, не беспокоило то, что буквально в нескольких метрах ремесленники отмачивали кожи, выделанные "чистым" способом. Звуковым сопровождением Рониру служил стук молота об наковальню и скрежет точильного камня из кузницы Гро'бача, нестройный ор десятков пьяных глоток из Последней Пинты, и, конечно же, отборный мат из "школы для прислуги мадам Эленве".
   Доковыляв до мрачно покосившейся избушки палача, Ронир перевел дыхание и несколько раз стукнул тростью в прибитый к двери деревянный топор. Изнутри донесся грохот, подкрепленный ругательствами и звоном металла, затем скрип лестницы, тяжелые шаги и лязг замка. Дверь открылась, демонстрируя закопченную рожу кварто--орка. Из избушки донесся запах гари, и повалил дым. Нира пробрал кашель, но палач молча сграбастал его за ворот куртки и затащил внутрь, захлопывая дверь.
   -- Что ты, мать твою творишь? - Сквозь кашель выкрикнул теневик. Палач молча отодвинул его к открытому окну. Ронир выровнял дыхание, успокоился и переспросил. - Ты решил спалить дом и затребовать получше?
   -- Не совсем, так, халтурка, -- квартоорк сдвинул массивный стол в сторону, зацепился рукой за кольцо в полу и потянул его вверх, открывая люк в погреб, оттуда сразу вырвался черный дым и повалил в окно.
   -- Дай мне пару минут, а потом спускайся, -- бросил Дирк через плечо, спускаясь по ступенькам вниз. Ронир покачал головой, поднял с пола трость и начал ждать, через некоторое время дым прекратился, и откуда--то снизу послышалось, -- Готово!
   Нир вздохнул и начал спускаться по скрипящей лестнице, успокаивая себя мыслями, что раз она выдерживает вес носящегося по ней палача, то его--то уж точно выдержит. Через энное количество ступенек, он попал в основное жилище палача.
   Дирк, несмотря на орочье происхождение, в вопросе жилья придерживался гномьих традиций, заключавшихся в трех простых правилах: "Хочешь построить дом -- найми гнома, хочешь построить хороший дом -- найми гнома и строй его вниз, хочешь построить личную крепость -- найми гнома, строй ее вниз и щедро заплати".
   Избушка служила приманкой для воров и отводом глаз для стражи. Подземная же часть, значительно превышавшая по размерам наземную, была жилой. Квартоорк завалил свое жилище разнообразным хламом, отдельно отгородив пространство под арсенал, состоящий из стойки с несколькими хищно выглядящими секирами и перемотанной кожаными ремнями дубинки от воров. Еще глубже располагался склад специфических припасов и, по слухам, замаскированный выход из города, через который проходила чуть не пятая часть всей контрабанды столицы славного королевства Кенриаль.
   Естественно, для постройки подобного дома Дирку пришлось наладить контакты со многими влиятельными людьми и не очень людьми, а также стать формальным членом Теневой Гильдии. Правда, от татуировки он отказался, мотивируя это тем, что его и так сложно с кем--либо перепутать, но исправно носил тонкое кольцо серьги в мочке левого уха. Сейчас же палач ползал по каменному полу и совком собирал пепел, ссыпая его в украшенную керамическую урну.
   -- Расскажешь мне, что заставило тебя сыграть в великого инквизитора? - Спросил Ронир, аккуратно опускаясь на заваленный тряпьем стул.
   -- У Шульца обнаружился брат, и не один. Этих Шульцев вообще хоть жопой жуй! И каждый последующий долбанутее предыдущего, -- пояснил квартоорк, на секунду отрываясь от своего занятия, чтобы размять спину. - Конкретно этот хотел внести выкуп за тело брата, чтобы предать его огню, а прах похоронить в семейной усыпальнице.
   -- Так отдал бы тело, имей совесть, у человека брат умер! Хотя... Помню ты что--то про две "руки славы" говорил.
   -- Угу, а голову, кстати, инквизитор умыкнул.
   -- Н--да.
   -- Ну, я и сказал ему, что тело уже сожгли, а он пусть мне за это накинет малость, -- палач сверкнул нижними клыками.
   -- Вот ведь жук, -- одобрительно произнес Ронир.
   -- Осталось дело за малым -- спалил его тело, ссыпал в урну, а потом гляжу -- праха маловато что--то получается, вот и решил досыпать немного.
   -- И кого же ты сюда подмешал?
   -- Ну, останки тела, которое я сдал анатомам, пару дохлых ворон и собаку.
   -- Альма всемогущая!
   -- Не надо на меня так смотреть, она уже померла, к тому моменту как я ее нашел. Считай, что я дал ей шанс сопроводить на тот свет великого воина с севера, дабы вместе с птицами, несущими весть богов, помогать ему в вечной охоте, -- воодушевленно произнес Дирк.
   -- А безымянные останки? - Спросил теневик.
   -- Трофеи, -- парировал кварто--орк.
   -- Слушай, у тебя вообще есть хоть какое--нибудь уважение к смерти?
   -- О да, и поболе, чем у некоторых! Она мне как строгая, но заботливая мать: кормит, одевает, дает работу, а порой, внезапно, делает меня богаче, -- Дирк оскалился повторно, с трудом отрывая каменную урну, чтобы поставить ее в заранее подготовленный мешок. Завязав мешок, палач уселся сверху и сказал, -- а теперь скажи мне, что тебе от меня нужно?
   -- Будто я не могу повидать старого друга.
   -- Безусловно, можешь, но в таком состоянии тебе полагается сидеть и ждать, пока друг придет к тебе.
   -- У меня...
   -- ...Проблемы, -- закончил за него палач. - Только не жди, что я буду прятать труп очередной шлюхи, задушенной в порыве страсти!
   -- Че... Чего?
   -- Да так, старый анекдот... Ну, выкладывай, что там у тебя?
   -- Ну, я, как ты уже заметил, не в лучшем состоянии... А наш общий, ныне обличенный немалыми властью и покровительством, друг взвалил на меня свою работу - найти того, кто организовал и спланировал довольно таки бездарно исполненное покушение на Его Высочество. А раз ты вхож в нашу обитель, полагаю, ты вполне можешь стать моими руками на некоторое время...
   -- И за чисто символическую плату, конечно... Как старому другу.
   -- Допустим. Так вот...
   -- Стой--стой--стой. Раз уж мы заговорили о заказе, то давай составим договор. Мы же цивилизованные люди!
   -- Какой еще договор?! - Возмутился Ронир.
   -- Самый, что ни есть, настоящий. Теневой, или как вы их там называете? - Палач оторвался от урны и, покопавшись в ящиках стола, достал оттуда лист бумаги и перо с чернилами.
   Теневик заглянул через плечо старательно что--то выводящему орку и громко заржал. Пока он хохотал, Дирк с усердным выражением лица что--то выводил на листе, после чего с полной серьезностью протянул приятелю договор.
   "Я ____, находясь в здравом теле, вооруженный твердой жизненной позицией, заключаю контракт с королевским палачом Дирком Хрен--его--знает--откуда, на данный момент находящимся в относительно нормальном душевном состоянии, дабы нанять его решать мои проблемы (которые я, будучи ссыклом и идиотом, решить не могу), тем самым толкая его на скользкий путь преступлений, коррупции и шпионажа. Обязуюсь взять всю вину за совершенные в последствии злодеяния на себя, тем самым освобождая наемника от ответственности, как на Небе так и на земле. Также обязуюсь оплатить ему полную сумму, а именно четыре бочки медовухи из личного погреба господина нанимателя, как в случае выполнения, так и в случае невыполнения указанной работы. В случае невыплаты заранее завещаю свое тело на органы группе анатомов из Брюгге, а нажитую, безусловно, нечестным и незаконным путем собственность -- на счет судебно--розыскной службы Кенриаля.
   Подпись: наниматель____
   Подпись: подрядчик____
   Я кончил, подпись ____
   День двадцать девятый месяца Виридис."
  
   -- Давай подписывай, нечего ржать, аки мустанг на привязи!
   Теневик посмотрел на серьезную рожу квартоорка и, схватившись за болящие ребра, снова заржал. Палач напрягся, подошел к теневику и ткнул договором ему в тонкий нос.
   -- Подписывай! - Рявкнул он.
   -- Ладно--ладно! - Пытаясь унять смех, Нир принял из рук приятеля перо и поставил крестик в самом низу.
   -- Ну вот! - Тут же подобрел палач, свернул бумажку и растянулся в широкой улыбке. - Ну а теперь пошли!
   -- Куды?
   -- К Шульцу, куды еще! Не весь же сраный день мне его брательника за собой таскать!
  
   ***
  
   -- Вон он, который толстый, -- едва заметно кивнул палач, -- Хадвиг Шульц, официальный представитель "Большого гнезда".
   -- Так покончи с этим побыстрее, -- раздраженно ответил Ронир.
   -- Не доверяю я ему, веришь, нет? - Квартоорк склонился над ведром яблок, как бы оценивая их, а сам шепнул теневику, -- Спрячься где--нибудь и проследи издалека, мало ли.
   -- Меня забавляет тот факт, что ты пытаешься мной командовать, -- усмехнулся теневик, кладя перед торговцем пригоршню медяков, -- де--юре, я твой наниматель.
   -- Но, де факто, мы равноправные партнеры, -- Дирк выбрал пару яблок и кинул одно Ниру, -- да и к тому же, я прошу лишь присмотреть за ним, ничего незаконного, в отличие от...
   -- Да понял я, махинатор херов. Тебя б такого да в дипломаты, -- махнул рукой теневик.
   -- Рожей не вышел, что уж тут поделать, -- квартоорк довольно оскалился, заставив торговца с опаской попятиться, взвалил мешок на плечо и направился к дворянину с севера. Ронир кинул непочатое яблоко белобрысой девчушке из стайки крутившихся вокруг сироток--карманников и смешался с толпой, буквально исчезнув из виду.
   -- Хадвиг Шульц? - Дворянин слегка вздрогнул и потянулся к мечу, когда рука палача коснулась его плеча.
   -- Свои, свои, -- Дирк примирительно поднял ладонь.
   -- Палач? Не думал, что ор...кто--то вроде тебя способен ко мне подкрасться, -- задумчиво произнес Шульц, убирая руку с меча.
   -- Не, ну первое время от моего вида все разбегались, да и сейчас, если форменный колпак надену, на улице мгновенно безлюдно станет, но я ведь здесь не затем, чтобы людей пугать, не так ли?
   -- Необычно ты изъясняешься, для полуорка.
   -- Полуорком был мой папаша, но, признаюсь, мне лестно, что я на него так похож, -- Дирк ухмыльнулся. - Покончим с любезностями, перейдем к делу.
   -- Да, пожалуй ты прав, я и так немало времени потратил, -- рука дворянина легла на кошелек. -- Прах у тебя?
   -- А то! - Палач поставил мешок на землю перед Шульцем, тот оглянулся, покачал головой и произнес. - Не здесь, слишком много глаз.
   Дирк чертыхнулся и вновь взвалил мешок на плечо.
   -- Тогда веди, и пошустрей, эта штука тяжелая.
   -- Поаккуратнее, полуорк, ты говоришь о моем брате, -- угрожающе бросил через плечо Шульц.
   -- Я говорю об урне, содержащей кхгм... то, что от него осталось, -- равнодушно оправдался палач.
   Когда они зашли в переулок, дворянину и он показался чересчур многолюдным, тогда он, недолго раздумывая, направился к борделю. Охранник -- мрачный детина, с лысой, как коленка, головой и заостренными ушами пропустил его даже не шевельнувшись, но вот завидев квартоорка он встрепенулся и заступил ему дорогу.
   -- Нелюдей не обслуживаем.
   -- Хреново, должно быть, -- Дирк поставил мешок, разминая спину, -- охранять место, где сам повеселиться не можешь.
   Охранник потянулся к дубинке на поясе, но тут присмотрелся к роже квартоорка и медленно произнес. - Ты палач?
   -- Королевский палач! - Утвердительно кивнул Дирк, похрустывая костяшками.
   -- Ты повесил моего отца, -- еще мрачнее произнес охранник.
   -- Угу, -- довольно ответил палач, готовясь заблокировать удар.
   -- Он был ублюдком, -- охранник отступил влево. -- Проходи, но если не заплатишь, перегнешь палку, ударишь или укусишь кого--нибудь из девочек, я тебя вышвырну.
   -- Все понял, никаких зубов, пока они не попросят, -- ухмыльнулся Дирк, взваливая мешок на плечо.
   -- Что там?
   -- Личные вещи.
   -- Если потеряешь -- твои проблемы, -- охранник отвернулся.
   Квартоорк вошел в бордель. Заведение было забито народом, в основном - очень символично одетыми девушками, что вились около чинно прохаживающихся купцов, чиновников и прочих достаточно обеспеченных. Услышав аплодисменты, квартоорк развернулся, облокотившийся на стену северянин произнес, -- у тебя настоящий талант находить новых друзей.
   -- А у Вас, господин дворянин, определенно талант находить места. - произнес Дирк.
   -- Только не говори, что раньше тут не был.
   -- Хорошо, не скажу, но не кажется ли Вашему благородию, что и здесь многовато глаз? - Ехидно ухмыльнулся палач.
   -- Этим глазам предстоит куда более интригующее зрелище, я оплатил публичные танцы, когда они начнутся -- передашь мне урну.
   -- А что с деньгами, надеюсь, весь мой гонорар не ушел на счет жриц древнейшего из богов?
   -- Вот они, можешь пересчитать, но это обратит на нас лишнее внимание, -- Шульц передал палачу щуплый, но достаточно тяжелый кошель, -- сумма в чистом золоте, для экономии места. Дирк подкинул кошель в руке и спрятал его в поясную сумку, -- поверю на слово, нам же внимание ни к чему.
   Народ понемногу расходился, часть с выбранными девушками уходили куда--то наверх, часть рассаживались по диванам, чтобы бесплатно посмотреть на танцы, поднимая тосты за решившего остаться анонимным мецената, подарившего им зрелища. Шульц и палач отошли к лестнице, Дирк поставил перед северянином мешок и достал оттуда урну.
   -- Грубая работа, поаккуратнее что--нибудь нельзя было найти?
   -- Что первое под руку попалось. Я думаю, ты бы не понял шутки, принеси я прах твоего брата в ночном горшке.
   -- Верно думаешь, -- произнес северянин и тут его глаза округлились.
   Забыв об урне, он протиснулся между двумя полуодетыми девушками и перилами лестницы и, с поразительной резвостью, побежал к выходу, Дирк развернулся и сделал шаг, запоздало догадываясь, что теперь он стоит точно на том месте, с которого сорвался Шульц. Спустя секунду узкая удавка, сплетенная из тонких металлических нитей, затянулась на горле квартоорка. Дирк поднес левую руку к шее и, кое--как, сумел подсунуть под удавку пару пальцев, правой же рукой он попытался схватить нападавшего, но за спиной его не оказалось. Шульц, тем временем, высадил изнутри дверь и куда--то побежал.
   Дирк собрал мысли в кучку, пустив на раздумья весь оставшийся кислород, затем покрепче взявшись за уходящую куда--то назад нить удавки правой рукой, резко дернул, удавка на миг ослабла, но не более, нападавший крепко стоял на ногах, квартоорк рухнул на колени и совершил неуклюжий перекат вперед, продолжая сжимать нить. Где--то позади, послышался грохот, давление на шею уменьшилось, кровь перестала стучать в висках, Дирк вытащил голову из петли и жадно втянул воздух. Когда он, поднявшись, развернулся, незадачливый убийца пытался встать после жесткого приземления, видимо он находился на втором этаже перед атакой, на его лице была маска, смазывающая черты лица. Дирк выхватил дубину, обмотанную ремнями и, с утробным рыком, бросился на понемногу приходившего в себя убийцу. Сильнейший удар сбоку оторвал ноги палача от земли, какой--то громила, борцовским приемом под названием "копье", отправил его в полет.
   Полет оказался затяжным. Импульса от столкновения хватило, чтобы отшвырнуть Дирка довольно далеко, как раз по направлению к окну, прочность которого явно не была рассчитана на сдерживание удара двух чертовски массивных тел. Вылетев в окно, палач приземлился на мостовую, отбив зад, спину и треснувшись головой, громила приземлился сверху и оттого отошел от падения быстрее. Он оседлал валяющегося квартоорка, выхватил из ножен широкий кинжал и замахнулся им, но тут квартоорк очухался. Перехватив руку с кинжалом, Дирк, второй схватил его за ворот, и ударил головой в нос.
   "Дубина осталась где--то в борделе, времени обезоруживать этого говнюка нет, а стоит ему отойти от удара головой, как он скрутит меня в узел, и нож в жопу засунет, для полноты картины," -- пронеслось в мозгу палача. Губы квартоорка неестественно широко разошлись в стороны, обнажая целый ряд острых зубов, отдаленно напоминающих постоянно торчащие наружу клыки, глаза верзилы расширились от ужаса, а затем по всей улице разнесся жуткий вопль.
   Палач встал и вытер рукавом губы, с земли на него единственным уцелевшим глазом пялился давешний громила. Лица на нем не было. В буквальном смысле. Раздробленные могучими челюстями квартоорка, кисти рук болтались кровавыми тряпками.
   Вопить он прекратил: то ли силы кончились, то ли болевой шок сказался. Теперь крики слышались вокруг -- это народ наконец--то соизволил обратить внимание на происходящее. Дирк выплюнул откушенный палец и подумал, -- Н--да, снова моей рожей будут детей до усрачки пугать.
   Второй убийца оказался благоразумнее, и, выбравшись из борделя, сразу побежал. Едва разглядев его, палач бросился в погоню, люди, оказавшиеся на его пути, неправильно истолковали его намерения, и бросились врассыпную. Только благодаря возникшей толчее палач смог догнать убийцу, в падении схватив того за ногу. Дирк приземлился на колено, отреагировавшее на это застарелой болью, и рванул убийцу к себе, замахиваясь кулаком, с целью размозжить тому голову, когда он окажется в зоне поражения, но убийца - внезапно -- оказался слишком легким. Сам того не осознавая, квартоорк забросил его себе за спину, вдобавок отбив себе руку. Зарычав, он резко развернулся и увидел уползающего убийцу, что пытался затеряться в толпе. Распугав рыком народ, Дирк снова погнался за убийцей.
   Дыхание было тяжелым, в боку начинало колоть -- работа палача не подразумевала постоянных пробежек. Дирк попытался ускориться, это вызвало секундное помрачение в глазах, зато позволило настигнуть убегающего убийцу.
   Квартоорк вцепился пальцами в его плечо, отчасти пожалев, что вдобавок к орочьим зубам у него не выросли орочьи когти. Убийца оторвал руку Дирка от своего плеча и пнул его ногой в челюсть, отчего левая часть рожи квартоорка на миг онемела. Языком он ощутил, как несколько зубов сместились, однако, даже после столь неожиданного удара, палач сумел отреагировать. Он схватил убийцу за ногу и вонзил ему в ступню отобранный у верзилы кинжал. Высокий вопль вырвался из--под размывающей лицо маски. Убийца подпрыгнул и ударил палача в пах второй ногой, освобождаясь из его хватки. Дирк от внезапной боли согнулся, его мозг лихорадочно искал способы избавиться от боли и таки догнать убийцу, но ничего кроме "попрыгай на пятках" в голову не лезло. Подпрыгнуть он успел два или три раза, а приземлиться самостоятельно и того меньше, на втором рывке сильный удар по голове заставил мир помутиться, а самого палача свалиться набок.
   Попытку встать хотя бы на четвереньки прервал пинок сапогом по ребрам. Повернув голову, палач увидел замахивающегося дубинкой стражника, к которому приближался напарник, Дирк закрыл голову руками и свернулся на земле, подставляя ударам спину.
   "Ну конечно, для них все выглядит так, будто свихнувшееся орочье отродье начало резать и жрать людей посреди белого дня", -- пронеслось в озаряемом вспышками боли мозгу палача.
   Гнев, подстегнутый болью, нарастал. Дирк отчаянно хотел изувечить стражей и продолжить погоню, однако умом он понимал, что в его нынешнем состоянии он банально не сможет этого сделать. Остается лишь пойти по пути наименьшего сопротивления: вытерпеть базовую норму побоев и надеяться, что время до встречи с отцами--дознавателями он проведет в не самой загаженной камере.
   -- Идиоты! -- орал квартоорк, уткнувшись в землю. - Вы не того взяли!
   -- Завались, отродье! -- не прекращая лупить его, отозвался один из стражников.
   "Уже прогресс, можно работать" -- подумал палач.
   -- Убийца сбегает! -- количество ударов, приходящихся на спину и руки, снизилось вдвое.
   -- Какой убийца? -- спросил остановившийся стражник.
   -- В маске, как тогда, на короля! - Удары прекратились вовсе. Дирк поднял голову, скользнул взглядом по стражам, один на вид бывалый ветеран, второй молодой, из недавнего, быть может, набора, и поспешно добавил, -- Такой же убийца, как и те, что напали на короля, такая же маска.
   -- Откуда ты, выродок, знаешь про покушение на короля? - Все так же презрительно, но на порядок тише спросил стражник постарше.
   -- Я -- долбанный королевский палач -- там был и защищал монаршую задницу от свистящих в воздухе стрел собственной тушей! -- Прорычал квартоорк, отплевываясь и садясь. Боль он ощущать почти перестал: она временно отошла на второй план.
   -- Он на палача похож? - Спросил тот, что помладше.
   -- На мясника похож, как и любой из их рода, -- злобно произнес ветеран. - Ну! Куда побежал этот, якобы, убийца?
   -- Не побежал, максимум поковылял в ту сторону, он ранен в ногу, должен оставить за собой кровавый след.
   -- Сержант, приказываю сторожить этого ублюдка, если рыпнется -- используй меч, но не торопись его убивать, не хватало нам повторения "кровавого кварта".
   -- Так точно, сэр, лейтенант, сэр! -- отсалютовал стражник помладше.
   Старший стражник отправился по следу убийцы, всматриваясь в грязную мостовую.
   -- Скажи, полуорк...
   -- Дирк.
   -- ...Дирк... Каково оно, ну, быть палачом?
   -- Да как... Тихо, спокойно, приходишь, рубишь голову или толкаешь табуретку, получаешь денежку да топаешь себе домой, к жене и детишкам.
   -- Э?
   -- Не веришь? - ухмыльнулся палач, -- и правильно делаешь. Вот скажи: откуда у палача жена, коли его весь город страшится? Вот то--то и оно. К тому же, спустя полгода после первой "работы", меня уже хотела пришить добрая половина местных.
   А что это за история с квартом?
   -- Да была история лет пять назад. Я тогда еще в рядовых ходил... Эх, как же Миленка на меня смотрела, когда мне выдали новую, еще блестящую кольчугу!
   -- Так, стоп. Ты мне не про Миленку свою, а про "кварт" давай!
   -- А, так это. Стал быть, тогда в предместьях была очень уж напряженная обстановка. Периодически находили людские трупы, а эльфы--полуэльфы, орки и остальные всякие, прямо таки бурлили от недовольства, когда их загнали в окраины. Ну и, конечно, любой выпад в свой адрес воспринимали очень горячо.
   А тут еще, распаленные беспорядками и направленными на полуэльфов наговорами, приперлись сыновья грандмастера торговой гильдии с личной охраной. Не знаю, то ли они были пьяные, то ли еще что, но хотели они развлекаться.
   -- Догадываюсь я, как они развлекаться собрались, -- ухмыльнулся палач.
   -- Ну, в общем, поначалу дело пошло просто и без проблем - мелкие гномы--наземники были мишенью легкой, драться не умели, так что отпора дать не могли, но, надо сказать, унизить себя не дали. Детей тоже пошугать проще некуда. Вот так, одно за другим, третье за четвертым и тут им на глаза попалась дочка мастера--лучника... Эх, что и говорить, красивая девчонка была, чистой эльфой родилась, девятнадцать годков ей было, а выглядела на четырнадцать.
   Знал я их всех, в патруль наш отряд чаще всего именно туда и слали, так что мы всех местных знали. Помню еще, когда все началось, капитан наш тогдашний сымает шлем, бросает на землю и орет: "Не пойду я туда, черти вы поганые! Я ж их всех в лицо знаю, как я буду, в глаза им смотреть и тут же мечом в грудь?!" -- И ни один из наших тогда меча не взял, все безоружные туда пошли, -- стражник нервно вздрогнул. - А! Так о чем это я... А! Ну увидели они ее и решили развлечься...
   Знаете, дочка у меня родилась не так давно, очень милая, скажу я вам девчушка, глазки зеленые, ушки остренькие...
   -- Погоди, погоди, запутал ты меня. Я понимаю, радость, восторг, кошмары ночные, но ты мне расскажи все нормально от начала до конца!
   -- Да--да. Я к чему говорю--то. Случись что--то подобное с моей дочкой, ручаюсь, эти гниды так легко бы не умерли!
   Девочку они изнасиловали. Каждый. А после, разорвав одежду подвесили за руки и ноги на позорном столбе. Силу показать захотели, мать их!
   А гномы то, пока они там развлекались, успели за подмогой сбегать. И так уж вышло, что пришел с ними и мастер Кэллен, папка той девочки.
   Короче говоря, вышли они из предместий по частям. А яйца их остались висеть на столбе, с которого эльфку сняли, стрелами приколотые.
   После этого все и началось.
   На следующее утро туда ворвалось четыре полных взвода городской стражи. Парни были неплохо подготовленные, но эльфы и орки, надо сказать, дали всем хорошенько просраться! На улицы вслед за жителями вышла вся школа "Клинков" и бились они отнюдь не во славу закона.
   В общем, к обеду вызвали и нас. Было еще много народу - стражи то в городе около тысячи человек уже тогда было, так что народу для подавления внутренних бунтов было вроде как достаточно. В городе объявили военное положение.
   К тому времени, как наше небольшое войско собралось у ворот, эльфы и орки выгнали из предместий всех людей, два маленьких гномских дома - тогда еще гномы нечасто рисковали жить в наших городах - помогли им забаррикадироваться. И тут--то начался натуральный мятеж.
   Меня отправили на штурм баррикад со вторым взводом. Баррикады выглядели хлипко, а защитники не казались опасными, но уже когда мы приставили лестницы, мы поняли, как ошиблись. Это был сущий ад!
   Мой взвод выкосили наполовину, как только мы ступили на мост. Хотя надо сказать, что лучники были милосердны: среди первых двух сотен потерянных стражей убитых было от силы десять или двадцать. Меня самого тоже ранили, но я прошел бой до конца. Больше из страха за Миленку, чем из чувства долга, ведь она тоже была там, а я вовсе не хотел, чтобы ее убили.
   -- Да--да, любовь--морковь, все дела. Расскажи лучше, неужто, действительно столько народу под теми воротами полегло?
   -- Не совсем так. Дело было то ли в том, что пара офицеров очень уж не любили нелюдей, то ли просто в особой жестокости, но для устрашения они выпотрошили трупы всех найденных на баррикадах мятежников, а останки повесили над воротами.
   Зря, я думаю. Эльфы тогда окончательно взбесились, и началась настоящая бойня. Если раньше мятежники старались не убить, но остановить, то теперь все изменилось. Мало кто ушел живым с улочек предместий. Меня дважды брали в плен, но я оставил меч еще у ворот. Я хотел только забрать Миленку, а кровью там было все равно ничего не решить.
   Уходили мы уже ближе к ночи. Столько крови я не видал даже после...
   -- Эй, сержант, что здесь происходит? -- раздался властный женский голос.
   -- Выполняю приказ вышестоящего лица, сторожу арестанта, сэр... мэм? -- Мгновенно вытянулся в струнку стражник.
   -- Лейтенант Харт, вольно сержант, -- произнесла она, медленно приближаясь.
   Дирк с нескрываемым интересом облапал ее глазами: невысокая, атлетично сложенная, коротко стриженая блондинка, на затянутом почти в упор поясе висела дубинка, меч, небольшой кошель и моток веревки - стандартный набор. На теле - легкая кожаная броня офицера стражи, слишком большие на вид наплечники говорили о ее звании, однако лицом она не блистала, да и "аргументы" не внушали. Их габариты было сложно точно определить из--за брони, явно не по размеру.
   -- Мне показалось, что ты ведешь с ним задушевную беседу, не так ли, рядовой? - Произнесла она, подходя ближе.
   -- Никак нет, мэм! -- снова выпалил стражник.
   -- Где лейтенант Лоркан?
   -- Преследует подозреваемого, сэр... Мэм! -- несколько смущенно произнес стражник.
   -- Куда он направился? -- спросила она, подходя к нему совсем близко.
   -- Туда, мэм, идет по следу, оставленному подозреваемым, -- произнес стражник, избегая смотреть на нее снизу вверх.
   -- Хорошо, а что с арестантом? - Спросила она, проходя между стражником и палачом.
   Взгляд Дирка мелькнул по выгравированной на широкой пряжке надписи "За доблестную...".
   -- Сторожу до последующих указаний, мэм.
   -- Вот тебе указание, вяжи его и веди в клетки.
   -- Так точно, мэм.
   Когда она развернулась, Дирк заметил, что она очень осторожно наступает на правую ногу, а так же рассмотрел второй обрывок надписи на пряжке "...кан", два и два, пусть и со скрипом, но сложились в его мозгу.
   -- Парень, -- произнес квартоорк, а когда тот обернулся, тихо произнес, -- в Гевиннерскую стражу женщин не берут.
   Лицо "стражницы" исказилось, ее рука моментально легла на рукоять меча, квартоорк вскочил на ноги и ударом наотмашь отшвырнул сержанта с дороги. Меч еще не успел покинуть ножен, а палач уже делал шаг к "лейтенанту".
   "Главное успеть!" -- Промелькнуло в его голове, и он, не успев таки перехватить руку Убийцы, зацепил ее меч большим пальцем за гарду, сомкнув остальные на лезвии. "Лейтенант" попыталась его ударить, однако ее удара кулаком Дирк практически не почувствовал, а вот она еще как -- ободрав костяшки о выступающий клык. Утробно зарычав, Дирк нанес боковой удар левой, ощущая, как смещается ее челюсть, квартоорк вырвал меч из ее руки и пинком отбросил ее к противоположной стене, в которую она врезалась с глухим звуком. Палач перехватил меч левой и осмотрел ладонь правой, порезы были не настолько глубокими, насколько он ожидал, "стражница" сползла по стене и растянулась на мостовой, осоловело водя глазами.
   Внезапно в ее хаотичных действиях возникла осмысленность -- она потянулась к запястью правой руки, Дирк вспомнил -- что--то подобное делал предыдущий убийца, чтобы избежать пыток путем суицида, и, выругавшись, наступил ей на руку. Тень улыбки проскочила по ее лицу и она, согнув в локте левую руку попыталась поднести ее ко рту, сверкнул клинок, раздался крик, отрубленная рука упала на мостовую, кровь из обрубка оросила злобно оскаленную рожу квартоорка.
   -- Вы повторяетесь, -- произнес он, стягивая остатки ее предплечья веревкой, чтобы остановить кровотечение, -- терпеть не могу, когда кто--то повторяется.
  
   ***
  
   "Пресветлая мать, мне крышка!" -- думал Хадвиг, заворачивая за угол очередного дома на пути к рыночной площади. Дыхание его сбилось настолько, что на один вдох приходилось чуть не по три выдоха, само собой, вышибающих из легких весь с трудом набранный судорожным вдохом воздух.
   В слюдяном оконце дома, он увидел отражение фигуры в черном костюме, осенил себя святым знамением и приготовился помирать, но не вышло. Сильнейший пинок в брюхо заставил северянина согнуться и уткнуться лицом в черные сапоги, а прямо над ним резко тренькнула тетива, затем за спиной последовал сдавленный хрип, а в следующую секунду чья--то ледяная рука схватила его и несколько неуверенно потащила за угол.
   Отдышавшись и восстановив поплывшее зрение, Шульц посмотрел на своего спасителя.
   -- Ты еще что за хрен с горы?
   Собеседник, одной рукой опирающийся на трость, а второй закидывающий арбалет за спину вопрос проигнорировал. А посмотрев таки ему в глаза, Хадвиг решил, что ни про болезненный удар в живот, ни про то, что следует представляться, вспоминать он не станет, а лучше сразу перейдет к делу, лишь бы поскорее избавиться от этого странного парня и того больного на голову палача. Но свою мысль додумать он не успел.
   -- Кто охотится на тебя, Шульц?
   -- Я хотел задать Вам тот же вопрос, господин. Дело в том, что я не припомню ни одного своего врага в живых.
   -- Не знаю... Полагаю, пока мы в одной лодке, и нам следует держаться поблизости.
   -- Лучше я пойду, пусть ваши недруги с вами разбираются, а я тут не при делах.
   -- Как сказать... Я слышал, что Вы весьма принципиальны в вопросе частных финансовых вложений, которые Вам с завидной регулярностью предлагают в последнее время.
   -- Тут ты прав, парень, -- мужчина почесал маковку. - Ну, черт с тобой, что тебе от меня нужно, деньги?
   -- Информация... -- произнес тот, -- и чем больше, тем лучше.
  
   Квартоорк краем глаза заметил отблеск клинка и отскочил назад, стражник смотрел на него испуганным взглядом и сжимал свой меч обеими руками, нацелив его кончик палачу в рожу.
   -- Ты чего творишь парень?
   -- Брось оружие!
   -- Откуда мне знать, что ты меня не прирежешь?
   -- Брось его!
   Дирк развернул меч горизонтально и разжал руку, железо звякнуло о мостовую, -- вот, я бросил меч, а теперь успокойся.
   -- Ты напал на лейтенанта стражи!
   -- Я напал на убийцу, собиравшуюся прикончить меня и тебя, и возможно уже убившую твоего коллегу.
   -- Это бред.
   -- Подумай сам, сперва исчезает лейтенант стражи, идя по следу раненой в ногу убийцы, а потом появляется прихрамывающая женщина, коих в стражу не берут, в одежде лейтенанта стражи с чужого плеча, -- произнес квартоорк, -- посмотри на пряжку, если до сих пор не понял.
   -- Ты набросишься на меня, едва я отведу взгляд.
   -- Эй, я тебе не собака - огрызнулся Дирк, он наклонился к потерявшей сознание девушке и, сорвав пряжку с пояса, показал ее стражнику.
   -- "За доблестную службу. Лоркан из Гевиннера", -- ошарашено, по слогам, прочитал стражник.
   -- Теперь понял? Отлично, забери у нее ножны, подними меч, если боишься доверять его мне и иди ищи своего начальника, быть может она его просто вырубила.
   -- Но ты...
   -- Я отнесу эту сволочь в казематы, и постараюсь, как можно раньше приступить к допросу.
   -- Откуда мне знать, что ты не сбежишь?
   -- Ага, закину ее на плечо, утащу в подвал и начну там сношать, периодически вырывая зубами куски мяса из спины.
   Парень, мать твою, я палач, а не сумасшедший, и допрос подобных личностей входит в мои профессиональные обязанности!
   -- Для этого тебе потребуется приказ вышестоящего дознавателя, инквизитора, либо короля - произнес хрипловатый голос.
   Стражник и квартоорк обернулись, человек в наспех накинутой мантии отца--дознавателя, скрестив руки на груди, смотрел на них, рядом с ним, молча стоял человек в неброской одежде, надвинув шляпу на лицо.
   -- Вы?
   -- Ригби, дознаватель средней руки, смирно, сержант.
   -- Сэр, никак нет, сэр!
   -- Что?
   -- Я не вправе выполнять приказы первого встречного, сэр, докажите ваши полномочия.
   -- Парень учится - подумал палач, бинтуя руку оборванным рукавом.
   -- Раз мантии недостаточно, -- начал дознаватель.
   Стражник насторожился, взял меч наизготовку, но тут же успокоился, разглядев извлеченную из--за пазухи цепочку с висящим на ней символом службы дознания - серебряными чашечными весами.
   -- Виноват, сэр - рядовой вытянулся в струнку.
   -- Все виновны, сын мой, я разрешаю тебе отправиться на поиски лейтенанта, -- примирительно произнес дознаватель, -- что же до тебя, экзекутор, я даю тебе право допросить убийцу.
   -- Премного благодарю.
   -- Не благодари, тащи ее в казематы, cito! И зафиксируй руки, они зашивают в них яд.
   -- Я уже подстраховался, -- криво ухмыльнулся палач и кинул дознавателю отрубленную руку, тот поймал ее и осмотрел.
   -- Optime, чистый venenum пригодится для алхимической экспертизы, -- произнес тот, пряча отрубленную руку под мантию.
   Квартоорк вынул оставшееся в одежде убийцы оружие, связал ей ноги, взвалил на плечо и, чертыхаясь от боли, понес ее в сторону казематов.
   -- Я должен выразить Вам признание, гражданин, вы вовремя проинформировали меня и заслуживаете поощрения - произнес дознаватель человеку в черном плаще, держащему трость за спиной.
   -- Что вы, -- произнес Ронир, -- я всего лишь исполнял свой гражданский долг.
  
   ***
  
   -- Оставь надежду всяк сюда входящий! - Злорадно произнес квартоорк, зашвырнув пленницу в камеру, та, путаясь в собственных ногах, скрепленных короткой веревкой, завалилась прямиком на стоящую перед входом дыбу. Спазм, заставил ее пару раз дернуться, но она встала, сжав зубы, повернулась к палачу, окинула его пустым взглядом, а затем обмякла и повалилась на пол, как кусок портьеры, сорвавшийся с карниза.
   -- Эгей, девка, никак померла уже? - Палач, легонько толкнул ее ногой, затем наклонился, похлопал убийцу по щеке, -- ноль реакции. Дирк облизнул руку и поднес ее к носу девушки, чтобы проверить дышит ли она...
   За что и был сурово наказан: зубы девицы сомкнулись на полусогнутых пальцах палача.
  
  
   -- Ну что, дорогуша, поиграем? - Хохотнул стражник, привязывая девицу к креслу для допросов. Рот у девушки был замотан тряпкой, чтобы не особо шумела.
   Он уже задрал подол юбки у девицы и вдруг насторожился: из коридора доносился какой--то стук.
   -- Эй, кто там?! - проорал стражник. -- Гарв, это ты?
   Ответа не последовало.
   -- ЭЙ! - стражник высунулся в темный коридор, где его встретил чадящий свет факела... И зверски громкий вопль одного знакомого палача.
   -- Тьфу ты! - ругнулся стражник, запирая камеру с оставшейся внутри полураздетой девицей, и побежал по коридору в сторону крика.
   Заглянув в единственную в коридоре открытую дверь, он сначала было дернулся внутрь, но вместо этого гулко заржал.
   -- А ты чего ржешь, Норт, рожа твоя сволочная! - Повернулся квартоорк. При этом на его лице выражалось недоумение, обида и праведный гнев который он пытался выразить сжимая самые разные части молодого девичьего тела.
   Но девица была не из робких, и пальцы квартоорка все еще оставались у нее в зубах.
   -- А ты ножом попробуй, -- отсмеявшись, уверенно присоветовал стражник, на что палач отреагировал со всей серьезностью и выхватил висящий за поясом кинжал.
   Увидев блестящую сталь, приближающуюся к лицу, убийца, видимо, решила, что потерять в один день и руку и половину зубов ей вовсе не хочется и таки разжала челюсть.
   Оставшуюся без единственного козыря теневичку и палача Норт оставил наедине, а сам покинул помещение и остался ждать за обитой железом дверью. После недолгой возни, перемежающейся смачными шлепками и руганью, в проеме появился палач.
   -- Ты чего тут забыл, Норт?!
   -- Да дело у меня тут есть. Я только берусь, и вдруг - На тебе! - какой--то орчина как заорет на все казематы! Как только стража не сбеглась?
   -- Да иди ты к черту, знаю я твои дела. Опять несчастную девку приволок? - палач смотрел на собеседника с явным недовольством.
   -- Кто бы говорил! Сам--то что только что делал?!
   -- Работу твою выполнял! - палач ткнул окровавленной ручищей в рожу стражнику. - Преступников по улицам ловил!
   -- Ну и правильно, должен же кто--то этим заниматься, -- ухмыльнулся Норт.
   -- Иди отсюда к Разжигателю, пока я тебя взамест той девки не заковал!
   Страж секунду посмотрел на палача, снова усмехнулся и отправился обратно к своему занятию.
   Проводив его взглядом, сам палач вышел в коридор и потушил факел металлической кружкой.
   -- Я иду пожрать, когда я вернусь, пленница должна быть в камере одна, -- негромко произнес он и, насвистывая, отправился к выходу.
   Из темноты казематов появилась фигура в сером балахоне, трость, обмотанная тряпкой, беззвучно коснулась пола. Фигура подошла к двери пыточной, слегка приоткрыла ее и зашла внутрь.
   Глазам Ронира предстала молодая девушка, закрепленная на кресле для допроса, выглядела она не лучшим образом, бледное лицо, превращенное в сплошной синяк, рваная одежда, следы побоев, но, что хуже всего -- отсутствующая левая рука.
   Культя была стянута веревкой, однако кровь промочила рукав насквозь и продолжала капать на пол. Ронир подошел поближе, ослабил зажим на левом локте - к счастью Дирк не стал затягивать его до упора, - освободил ее левую руку, игнорируя последовавший за этим болезненный стон, кое--как развязал узел веревки и перенес импровизированный жгут выше локтя, затянув его изо всех сил.
   Как только он закончил, девушка пришла в сознание и сильно ударила его в лицо культей, запачкав кровью. К удивлению Ронира от боли она не закричала, лишь плотно сжала зубы, ненароком прокусив губу, но искалеченная рука повисла плетью.
   -- Ты еще кто такой? -- спросила она, чувствовалось, что каждая фраза приносит ей немало боли.
   -- Священник, -- произнес Ронир, с предельно спокойным видом вытирая кровь с лица. - Желаешь ли ты исповедоваться пред Альмой, дитя?
   -- Нет, -- буквально выплюнула она.
   -- Тогда поговорим немного по--другому, -- произнес теневик, снимая капюшон.
  
  
  
  
   Глава 6.
  
   Последняя ночь в столице выдалась непростой: прежде чем отправиться в путь, Сигурду пришлось составить и подписать такую кучу бумаг, что и не снилось, отдать инструкции управляющему, гномам, обустраивающим резиденцию, предназначенную для Чемпионской Гвардии, а также отправить несколько писем. После всего он был настолько вымотан, что жалел о своем умении читать. Из--за обилия дел поспать за всю ночь он так и не успел, поэтому в путь он отправлялся не с самым лучшим настроением.
   Когда он уже покидал дворец, кто--то окликнул его сзади.
   -- Постой, как там тебя, Чемпион! - Сигурд оглянулся. За ним, шаркая криво сросшейся ногой, следовал Главнокомандующий.
   -- Мастер Де'Вьен, вы что--то хотели?
   -- Хотел поблагодарить за содействие, благодаря твоему способу расшифровки сообщений мы обнаружили тайную переписку в старых документах, видимо нисулит давно точат зубы на Корону Кенриаля. Один из этих ублюдков был моим телохранителем, возможно, я обязан тебе жизнью.
   -- Это лишнее, он ведь еще не пытался Вас убить.
   -- Теперь не попытается. Король, по совету этого ублюдка Пафия, направляет тебя на север, на меня он возложил обязанность выделить тебе достойное сопровождение. Я бы с радостью отправил с тобой роту моих ребят, во главе со знакомым сотником, но Бейкер готов удавиться за каждый медяк, оттого за тобой последуют три Гвардейских офицера, как командный состав и дюжина крепких рубак из регулярной армии.
   -- Вы весьма щедры, -- Сигурд постарался скрыть негодование за принятой при дворе вежливостью. Получилось не очень.
   -- Этого мало, не спорю, но в идеале ты можешь затребовать подкрепления у любого из наших вассалов, а на случай если этого не хватит, у меня на севере есть свой человек, -- Де'Вьен приблизился к Сигурду, сунул за пазуху измятый конверт и зашептал на ухо, -- пять лет он исправно выполняет мои поручения: присматривает за местными, так сказать, выдающимися личностями. Хорошо обучен, знает три языка, и, что главное, его слово, подкрепленное неплохой легендой, имеет, пусть и небольшой, но вес в их варварском обществе. Отличительный знак -- щит с...
   -- Аррин, мой друг, все хвалитесь своими подвигами перед молодежью! -- громыхнул дверью пошатывающийся Барденхофф, -- вот помню и я как--то при Лупской стачке, или это за Лупью было?
   Договорить он не смог, сделав пару нетвердых шагов, он зацепился ножнами за стену и, грохоча фамильными латами, упал.
   -- Я думаю, ему хватит баек на сегодня, -- произнес Де'Вьен, помогая герцогу подняться, -- пройдемте, в зале должны были уже накрыть стол, -- проходя мимо Сигурда, Де'Вьен, не оборачиваясь, бросил, -- его щит ты ни с чем не перепутаешь.
  
   ***
  
   Свиту Чемпиона возглавлял капитан Годфри Кловис из небогатого баронского рода, проживающего на востоке королевства. Сама свита состояла из обоза с провиантом, одеждой и оружием, кареты для Реквизитора, а также из трех боевых групп, одну из которых возглавлял сам капитан, а две другие - лейтенанты королевской гвардии. Отряд был экипирован зимней одеждой, оружием и некоторыми нужными в походе вещами.
   Первые часы после выступления Сигурд честно пытался ехать на лошади, но вскоре усталость заставила его спуститься с кобылы и сменить путешествие верхом на удобную поездку в карете с кучером. Марика, в отличие от брата, с удовольствием ехала верхом, по пути общаясь с молодым лейтенантом королевской гвардии, руководившим второй группой. Другой офицер, представившийся Божеком из Стограва, сидел на облучке крытого фургона, в котором и находился весь провиант и снаряжение. Рядом с ним сидел один из солдат. Он был высок и худ, имел длинные тонкие руки с узкими ладонями и неестественно длинными пальцами и узкое приятное лицо, обрамленное седоватой бородкой--подковой и блестящей на солнце лысиной.
   За фургоном на привязи, рядом с лошадью Чемпиона, шла лошадь лейтенанта, а позади нее шли четверо солдат. Каждый был одет в форменную кольчугу, нес на поясе длинный меч и щит за спиной, положенные по уставу каждому солдату королевской армии, но не имел никаких знаков отличия. Отряд был несколько необычен: бойцов явно не подбирали, поскольку все они были разного роста и комплекции. Да и вели они себя не так, как подобает солдатам королевской армии: двое самых высоких, на поверку оказавшихся братьями, один из которых нес за спиной двуручный меч с волнистым клинком помимо щита, а второй - арбалет, постоянно пихали друг друга и подначивали, явно подбивая на драку. Иногда они переключались на куда более интересное занятие, а именно начинали травить сальные шуточки в адрес невысокого молодого паренька, никак не вписывающегося в роль солдата, шедшего прямо перед ними. Тот, краснел, бледнел и кипел от досады, но отмалчивался. В паре с пареньком шел еще один тихий, но, в отличие от него, явно побитый жизнью мужчина. Об этом говорили шрамы, наличествующие в обилии даже на его лице и проседи в бороде, не свойственные человеку в его возрасте.
   Лейтенант, ехавший на облучке фургона, периодически поглядывал в их сторону и покрикивал в целях поддержания хотя бы подобия дисциплины и субординации, но толком ничего не менялось: парни ненадолго утихали, а потом страсти разгорались вновь.
   Второй четверки не было видно, поскольку, как предписывал устав, перед отрядом на марше на полмили впереди должна двигаться группа разведки, на случай засады и иных опасностей, поджидающих благородный путников.
   Третья же четверка, подчиненная лично капитану, двигалась как эскорт: двое из них: молодой высокий белокурый парень и такой же молодой, но пониже ростом, темноволосый и кудрявый, шли по бокам от кареты. На ее облучке рядом с кучером молча сидел огромный человек в тяжелых доспехах, то и дело туда--обратно прохаживался сосед лейтенанта Божека. Он что--то ворчал себе под нос, а потом, обойдя всю процессию, возвращался на облучок к лейтенанту и продолжал угасший на время его отлучки спор. Сам Годфри Кловис, третий сын барона Мартена Кловиса из восточного Кенриаля, ехал в двух шагах от Марики и молодого офицера и иногда вмешивался в их беседу с мудрым замечанием или поправкой.
   В целом, первый день пути, за исключением мелких бытовых неприятностей, прошел спокойно и хорошо. Сигурд, заснувший почти сразу, оказавшись в карете, смог неплохо отдохнуть и ближе к вечеру, за несколько часов до заката, выбрался из кареты и вернулся на кобылу, с которой, будучи неплохо отдохнувшим, теперь ладил куда лучше прежнего. Его сестра, увлеченная беседой с лейтенантом, почти не обратила на него внимания, лишь раз отвлеклась, чтобы поприветствовать "Сэра Засоню".
   На ночлег остановились в небольшой деревне отстоящей немного в стороне от тракта, на хорошем постоялом дворе, явно нередко принимающем у себя почетных и благородных гостей.
   Весь вечер Марика провела в разговорах с молодым офицером, а Сигурд - с капитаном. Эти двое явно присматривались друг к другу, подкрепляя первое впечатление: капитан был весьма рассудительным человеком и, что куда больше привлекло Чемпиона, большим любителем искусства слова и звука, а Сигурд, в свою очередь обладал талантом и к грамотным рассуждениям и к этому самому искусству.
   Лейтенант Божек, чье поведение, манера общения и даже фигура выдавали в нем интенданта, появился внутри лишь раз, чтобы предупредить капитана о том, что заступит в дежурство первым. Непонятно, зачем там вообще было дежурить, но отбоя капитан не дал.
   Следующий день пути прошел куда более бодро: весь день пути Сигурд проехал верхом, передвигаясь от головы к хвосту процессии и обратно. За день он пообщался и с подозрительно молодым офицером, которого звали Генриком, и с офицером--интендантом, и даже с братьями--здоровяками. Особенно заинтересовался он тем, который нес за спиной двуручный меч с волнистым лезвием. По словам владельца, меч назывался фламбергом. Такого доселе Чемпиону видеть не приходилось: на вес он оказался едва ли не вдвое больше, чем обычный двуручник, однако Сигурду, уже привычному к значительно большей, нежели положено мечу, массе своего оружия, фламберг оказался вполне по руке.
   Корм - владелец меча - на привале показал Чемпиону серию приемов со своим оружием. На шестой связке, он начал терять темп, но вполне достойно завершил сложную комбинацию. Сигурд, с разрешения владельца, взялся за рукоять меча и, хитро улыбнувшись, провернул в одной руке, как перышко, заставив волнистое лезвие описать круг. Перехватив второй рукой рукоять меча почти у яблока, Чемпион начал с солидной скоростью рубить воздух, меняя стойки и хват, не замедляясь ни на секунду, будто в руках он держал не тяжелое и опасное оружие, а легкую березовую палку.
   Корм юмора не понял.
   Первые пару минут он с тупой миной взирал на то, как остроухий недомерок, раза в полтора меньше его по всем параметрам, бодро размахивает его любимой игрушкой, совершенно не понимая, в каком же месте его обманули. Стоило ему немного прийти в себя, и его глаза налились огнем праведного гнева:
   -- Как это, -- вырвалось у Корма, схватив брата за шиворот, он уставился в сторону крутящегося волчком Сигурда и громко зашептал, -- Как этот, мелкий, так вертит моей Фалькой? В ней же весу как в нем самом!
   Торм такого отношения к себе от младшенького терпеть не стал и крепким тумаком осадил брата.
   -- Ну умеет, -- гулким басом протрубил он, -- и ладно, будто много мозгов на это надо... Вон, даже у тебя выходит. Простите моего брата, благородный господин, -- обратился Торм уже к Сигурду, с усмешкой взирающему на братьев. - Его просто в детстве папка лавкой пришиб по башке, вот он и туповат малость. Прошу за него прощения.
   Торм поклонился. Корм, в это время потиравший ушибленный затылок, обиженно глянул на брата и задумался, за что тут же получил второй тумак и, наконец, сообразил поклониться.
   -- Поднимитесь. Я не тот, перед кем стоило бы склонять голову, -- протянул руку Чемпион. - Сигурд из Лостра, бард и цепной пес.
   -- Я Торм, это Корм, мой бестолковый братец, а это Лафрен и Горак Ла'Ветт, -- представил Торм свой отряд, поочередно указывая на каждого пальцем. - Наш командир - лейтенант Божек.
   -- Имел честь познакомиться, - кивнул Сигурд, едва сдержав ухмылку, а затем обратился к Корму. - Весьма необычный клинок, кто его сделал?
   -- Батя сделал, под себя, Фалькой назвал, как мамку, а потом мне отдал, когда у него колено сломалось, -- произнес Корм.
   -- Неужто так и сломалось?
   -- Ясно дело сломалось, так топором вдарить!
   -- Боевое ранение?
   -- Не, пьяный был, дрова колол. Он и нас тюкнуть пытался, когда мы его тачку, по пути к лекарю, пару раз тряхнули, не со зла, дороги у нас, что яма отхожая.
   -- Батя прежде кузнецом был в отряде Лупцеватого, и немало приемов нахватался, когда на Тирнской войнючке мамелюков гонял, -- дополнил Торм, осуждающе косясь на брата, -- сабли у них были легкие, но раны оставляли глубокие, все думали, мол, магия все это, а до бати дошло - это из--за того, что они гнутые.
   -- На саблю ваша Фалька явно не похожа.
   -- Так батя саблю и не стал бы делать. Пошто она ему, коли их и так до кучи? - Возмутился Корм, а Торм продолжил. - Сабля по броне не работает - легкая слишком, дистанцию не держит - короткая, да и не уколешь толком.
   -- Фалька моя - дело другое: она прямая, весу в ней больше чем в обычном мече, даже двуручном, раза в два, и у лезвия это, ну как там батя говорил, контакту не хватает что ли?
   -- Мозгов у тебя, дурень, не хватает, а батя так говорил - "сечет сильнее обычного, благодаря малой площади контакта", ну, или как он объяснил Корму "просто потому что".
   -- Я, кажется, понял, -- поспешно добавил Сигурд, Торм благодарно кивнул.
   -- В общем, моя Фалька - настоящее оружие, не тот казенный хлам, который выдают после присяги, -- Корм для наглядности дернул меч, висящий на поясе.
   Наши, деревенские, тоже не могли понять, мол, накой нужна пила на рукояти, когда есть старый добрый тесак? - Продолжил Торм. - Смеялись все, суки, подшучивали над батей, но за спиной -- рука у него тяжелая была, а норов и того тяжелее. Однако все рты позатыкали после того, как батя налет разбойничьей шайки в одну харю разогнал.
   -- Должно быть, интересная история.
   -- А то! Налетела, значит, их шайка посреди ночи, с воплем, гиканьем, факелами, что они на крыши домов бросали. Из наших кто разбежался, а кто на бандюков ринулся, но, с их--то ржавым хламом, никого толком и не порубали. Ранили только парочку да еще больше их взбесили. Тут--то батя и показал что это такое - технология! Одним ударом сукину сыну Пашко Рябому все кишки выпустил, да так брюхо порвал, что он, не сходя с места, и помер. Один мимо на ишаке проезжал, так батя его вместе с ишаком, надвое рассек, зря, конечно, осел--то, скотина безвинная, да и денег стоит. Больше никого он убить не смог, не догнал. Остальные--то обделались да и побежали со всех ног от нашей Шибки во все стороны.
   А как ты, господин, так легко ее тягаешь, неужто, и у вас подобные тяжести водятся?
   Сигурд усмехнулся, достал из стоящего рядом обоза ножны со своим мечом и протянул его Корму.
   -- Возьми.
   Корм ожидал подвоха, но понять его не успел, потому небрежно вытянутый из ножен меч так же небрежно вонзился в землю едва ли в сантиметре от его ноги.
   -- Мать честная! Тяжелее, нежели кажется, -- Корм сделал практически неуловимое движение плечами, моментально сменил положение ног и вырвал клинок из земли, мимоходом сделав пару взмахов, Сигурд заметил, как стойка Корма меняется, подстраиваясь под баланс клинка.
   -- Неплохо, -- усмехнулся Чемпион и, положив ножны, принял меч из рук Корма. Проделав несколько связок, только на шестой или седьмой он начал выходить из темпа, солдат уважительно покивал.
   -- Клинок твоей Фальки выдержит удар сталь в сталь?
   -- Обижаешь!
   -- Бери свой меч, поиграем немного.
   -- А твой--то не сломается, милсдарь?
   -- Жаловаться не приходилось, -- Сигурд опустил острие меча на землю и обошел Корма по кругу. Протащив меч за собой, он очертил круг для поединка. Корм, немного размыслив, на всякий случай отцепил от пояса шлем и натянул на голову. И вот противники встали лицом к лицу.
   Фехтование на двуручных мечах долгое время являлось особенностью наемников: порой битвы двух хорошо знакомых банд, выступающих на разных сторонах конфликтов, решались поединком двух сильнейших бойцов, дабы понапрасну не проливать кровь коллег по цеху, а то и верных товарищей. И на роль отрядного козыря куда чаще выбирали "жонглирующего двуручной шпагой", нежели кого--нибудь еще.
   Сигурд знал об этой традиции, и оттого внимательно присматривался к Корму. Он идеально подходил на роль жонглера: высокий, плечистый и, определенно, сильный, как Тиур. Но одной силой тут не выиграешь - двуручный меч слишком узконаправленный инструмент, и, чтобы в должной мере им овладеть, требуются долгие тренировки. Солдаты, заинтересовавшиеся представлением, окружили бойцов, создав второй круг, диаметром на пару--тройку шагов побольше очерченного - никто не хотел попасть под меч.
   Заметив, как Корм изменил положение ног, Чемпион смог опознать зарождающийся восходящий удар, от правой ноги. Сигурд перешел в излюбленную "стойку ястреба" и нанес удар сверху вниз, вложив в него вес оружия. Корм, пятой точкой почувствовав опасность, остановил свой удар и парировал удар Чемпиона, подставив извилистое лезвие плашмя. Испещренный рунами клинок скользнул по стали и ушел в сторону, солдат же, поменяв стойку на "Окно", нанес колющий удар, метя в шею или грудь Сигурда.
   Чемпион вывернулся, избегая контакта с волнообразным лезвием, и нанес восходящий удар, несмотря на неудобную позицию. Корм скачком назад разорвал дистанцию, спасаясь от бронзового меча, и ухмыльнулся. Теперь дистанция позволяла наносить ему удары последней третью меча, вкладывая в них максимальную силу. Перехватив Фальку за яблоко, он нанес горизонтальный удар, вкладывая в него все: движение ног, поворот в поясе, движение плеч - наконец, приложил "рычаг", продвигая правую руку вперед, а левую назад. Силы удара с лихвой хватило бы, чтобы разрубить трех Чемпионов в ряд, но Сигурд провел клинок за головой и нанес второй восходящий удар, целясь не в Корма, а в его меч. На миг оба меча взлетели в воздух, а затем клинок Сигурда, вновь перешедшего в стойку "Ястреба", обрушился на Корма, не успевшего нанести свой удар. Клинки скрестились и из глотки солдата вырвался хрип.
   К удивлению Чемпиона, он не только выстоял, но и навалился на рукоять, заставив Сигурда пропахать ногами землю и согнуться. Корм был хорошо осведомлен о своем преимуществе в весе и не стеснялся им пользоваться. Руки Сигурда, против его воли, немного согнулись, лезвия мечей: бронзовое, испещренное рунами и хищное, извилистое, стальное приблизились к лицу Чемпиона.
   "Попался!" -- Промелькнуло в мозгу Корма, наваливающегося всем весом на Сигурда.
   "Попался!" -- Подумал Чемпион, резко согнув правую руку и выбросив вперед левую. Удар оголовьем бронзового меча пришелся в область глаза, оглушенный солдат на миг потерял равновесие. Сигурд, сделал шаг ему за спину и, ударив ногой в сгиб колена, добавил еще раз рукоятью по макушке. Корм свалился набок, тут же оттолкнулся от земли и попытался вслепую схватить рукоять упавшего меча, но его там уже не было. Сигурд успел отбросить фламберг в сторону кончиком сапога и теперь, широко расставив ноги, заносил меч над Кормом. В самый неожиданный момент Корм перевернулся на спину, его рука неуловимо скользнула к поясу, и, едва в двух пальцах от глаз Чемпиона сверкнул нож.
   Самым сложным в этом бою для Сигурда было остановить свой же добивающий удар в паре сантиметров от зажмурившегося солдата. Когда Корм открыл глаза, он увидел слегка покачивающееся лезвие бронзового меча. От страха ему показалось, что руны пытаются соскочить с меча и дотянуться до его лица.
   -- Да, благородный господин, -- послышалось где--то в сторонке, -- не хотел бы я с тобой на арене сойтись.
   -- На аренах редко сражаются до смерти, -- произнес Сигурд, вонзая меч в землю и протягивая руку Корму, -- хотя бывало и такое.
   Корм поднялся, отряхнулся и, помявшись, кивнул, признавая поражение.
   -- Извиняй милсдарь, я чуть тебя ножом не того.
   -- О, не беспокойся, я тоже чуть тебя не того, - отшутился Чемпион.
   -- Хорошенько ты меня уделал. Как сказал бы батя - "одолел в честном бою".
   -- На войне нет такого понятия. Да и я жив--здоров, так что ты не беспокойся, вряд ли я поступил бы иначе. Можешь звать меня по имени. Ты, в конце концов, не мне служишь, а охраняешь королевское имущество, -- Сигурд поднял и протянул Корму его нож вежливым жестом - рукоятью вперед. - Интересный навык. Не поделишься таинством?
   -- Говно вопрос, милсдарь! - Корм расплылся в улыбке. Затрещина от брата не заставила себя ждать.
   Капитан скомандовал сбор, и спустя четверть часа вся свита двинулась дальше.
  
   Выехав из редкого березняка, Марика ахнула: она попала в золотое царство. По обеим сторонам на удивление пустого для начала осени тракта золотилась пшеница. Там вдалеке - было видно - уже вовсю идет покос, но здесь на самых окраинах полей лучи солнца все еще играют и переливаются на ярких колосьях. Это зрелище всякий раз поражало взгляд юной целительницы, которую брат часто в шутку называл великой чародейкой. И навевало воспоминания о том дне, когда на рассвете, вот так же верхом на любимой Звездочке, она - маленькая девочка - в одном на двоих седле со старшим братом, втайне ото всех покидала отчий дом. О том, как завороженно она провожала взглядом озаряемые рассветным солнцем башни родного замка и впервые смотрела на открытый мир перед собой.
   Тогда она еще не представляла, какие трудности будут ждать ее в будущем. Своим детским взором она видела лишь дивный мир, открытый перед ней и дорогу, полную таинственных, захватывающих дух приключений.
  
   ***
  
   Она снова проплакала всю ночь. Снова слышала мамину колыбельную, звучащую на незнакомом ей, но, безусловно, прекрасном наречии. Слышала, как мама говорит ей теплые слова своим мягким нежным голосом.
   Слышала она и запах. Запах лаванды и сирени, который всюду следовал за мамой. Ведь мама была прекрасной эльфийской принцессой. Совершенно неважно, что она и эльфийкой то не была. В глазах Марики мама была самым прекрасным, самым добрым и самым любимым существом на свете, сравниться с которым мог разве что немного резковатый, но очень добрый и заботливый старший брат.
   Конечно, она любила и папу, и братьев Марина с Дерготом, и неродного Нильса с Ауд, его матерью, и красавицу Эльду, и даже дурака Демара, но никто и никогда не смог бы сравниться с мамой и братом. Ведь никто не мог уделить ей и минутки: папа всегда был занят делами, Марин и Дергот учились, чтобы стать такими же сильными и умными, как отец. Да и Сигурд постоянно пропадал то с мастером Морганом, то с Нильсом, но он--то, как бы он ни устал, как бы поздно не вернулся, все равно всегда приходил к ней, играл, разговаривал, рассказывал сказки, когда--то услышанные от деда, и даже учил считать! А мама всегда была рядом со своими детьми. Только если Марин и Дергот уже не настолько в ней нуждались, то Марике она была необходима, словно воздух.
   Сейчас запах и голос мамы были как всегда чудесны. Только вот самой мамы не было. Нигде. Ни в одном, даже самом далеком уголке замка. Уже вторую декаду мамы нигде нет. С того самого дня, как к папе приехал тот неприятный юноша, с такими же острыми ушами, как у Сигурда, мамы нет нигде. И никто ничего не хочет ей говорить. У кого она ни спрашивала, никто не сказал ни слова о маме, как будто все ее забыли.
   Только это все было обманом. Уж она--то знает, она видит, как все вздрагивают при слове о ней, слышит, как быстро начинает биться их сердце, как в воздухе пахнет ложью. Только Сигурд, добрый и надежный брат пообещал, что мама обязательно найдется.
   Но она все никак не находилась.
   Марика даже начала бояться, что и Сигурд стал таким же, как все: лживым и безразличным. Но он не стал.
   Он стал злым, будто с ума сошел. Позавчера, прямо во время торжества он - страшно подумать - чуть не ударил мечом Демара! Дурака Демара, которого любил, как брата и всегда защищал. Не послушал ее, Дергота, даже отца и ранил несчастного стража, виновного лишь в том, что он защищал своего господина! Что еще бы могло случиться, не вмешайся брат Томас?
   А после всего произошедшего, взглянув на Эльду, он просто ушел. Он испугался, так же, как все боялись вопросов о маме и ушел. И больше не появлялся в замке.
   Марика сидела на кровати и плакала. Плакала тихо, чтобы не разбудить спящую рядом Ауд, которая теперь каждую ночь ложилась рядом с Марикой и тихонько пела ей колыбельную, покуда сама не засыпала.
   Тихонько всхлипнув, она вдруг услышала какой--то мерный стук, донесшийся из--за двери, утерла слезы, соскочила с кровати и выглянула за дверь. По коридору, знакомо постукивая каблуками пробиралась темная фигура. Пробиралась она к соседней двери: в спальню Сигурда. Дверь с легким скрипом поддалась, как всегда, почти сразу и Сигурд, а это действительно был он, не закрывая ее, прошел в комнату.
   Марика выскочила из комнаты и побежала, шлепая по каменному полу маленькими ножками, за братом. Проскочив в дверь, она увидела, как он складывает какие--то вещи в большую сумку. Внезапно он подскочил от скрипа двери за спиной, но, обернувшись, увидел Марику.
   Она все поняла, и слезы хлынули из ее глаз.
   -- Куда ты уходишь? - Она спросила дрожащим голосом.
   Сигурд не ответил. Он смотрел на нее и не знал, что ему делать. Бросив сумку, он подошел к ней, обнял ее и вытер слезы с ее глаз.
   -- Скорее беги отдыхать, Мари.
   -- Сигурд, где мама? Когда она вернется? Скажи мне честно! - Марика все еще всхлипывала.
   -- Я не знаю где она, -- признался старший брат. - Не знаю, когда вернется.
   -- Ты идешь ее искать? - Надежда сверкнула двумя зелеными искорками в глазах девочки.
   Сигурд молчал. Он смотрел на сестру и понимал, что не сможет оставить ее здесь наедине с самой собой. С первого дня ее жизни он был рядом с ней. Когда его не было, мама не давала девочке чувствовать себя одиноко, а теперь, когда ее нет, он не мог бросить сестру одну. Он, ни секунды не размышляя, уже решил забрать ее с собой, позаботиться о ней и вырастить. Она не заставила его долго ждать.
   -- Возьми меня с собой, я помогу! - Девочка, еще минуту назад утиравшая слезы, смотрела на него сильным решительным взглядом. Конечно же, ведь он не мог отказать.
  
   ***
  
   -- Что заставило Вас так задуматься, госпожа? - Генрик медленно подъехал к Марике.
   -- Красота, -- Марика наконец вернулась в реальный мир. А в реальном мире уже стемнело, и отряд готовил место для ночлега на опушке между березами. Место в свое время явно было немаленьким станом для отдыха путников, однако, судя по виду, вот уже несколько лет здесь почти никто не останавливался. Причин никто не знал или знал и молчал, но дозор на ночь было решено усилить.
   Ужин проходил шумно: солдаты, что не стояли в дозоре, отдыхали громко и весело. Тут же Сигурд поближе познакомился и с группой Годфри. Сильнее всех выделялся здоровый вояка по имени Гор с огромным щитом. Выделялся он по большей части тем, что носил бригантину и тяжелый полузакрытый шлем. Да и силушкой его Мать не обделила: не всякий способен самостоятельно передвинуть целый фургон с вещами.
   Теперь он сидел у костра и спокойно помешивал кашу в котелке, по ходу дела беседуя со своим товарищем, перебирающим хитрый врачебный инструмент в небольшом чемоданчике по правую руку от него.
   -- Скажи, Пэтти... Патрик, а за что тебя к нам--то отправили?
   -- Служил я в гвардии одного графа. Этард фон Хайбрек он звался. Он из--за сильных головных болей страдал бессонницей, и как только, кто--то ему ляпнул, что я целитель, начал до меня доебываться, чтоб я его убаюкивал. Ну, я первый раз его отрубил, у самого башка потом всю ночь ныла, второй раз "колыбельную" включил, а потом мне надоело. Он начал орать, запугивать, "выкину из гвардии!", говорит, "со свиньями в хлеву ночевать будешь!"
   Ну и зацепило меня это, понимаешь? Решил я ему рецепт один посоветовать, от бессонницы, что мне от деда достался, а ему от его деда.
   -- Что за рецепт?
   -- Немного снотворного и немного слабительного, небольшая модификация, так сказать. Я еще тогда подумал, мол, просрется малость и побоится впредь ко мне лезть. Кто ж знал, что у него запор?
   -- В смысле?
   -- Ну, тут по порядку надо: ночь он проспал нормально, радовался, а потом к его дочурке приехал свататься какой--то рыцарь из рода Териусов, Велисийских торговцев. Граф в честь этого такой пир дал!
   Сидят они на пиру: жених, по правую руку от хозяина понемногу накачивается вином для храбрости, невеста по левую руку от матери, что слева от графа, кокетничает, хихикает и жрет, как на убой. Тут рыцарь набирается смелости, встает, пошатываясь. Вышколенные на это дело барды, конечно же, моментально затихают, и просит он у нашего графа руку его дочери. Тот, предвкушая приданое, радостно вскакивает, открывает рот и, громогласно, на весь зал, бзднув, наваливает полные штаны, перед семьей и гостями. Пиздец, в общем.
   -- Так это он тебя сюда?
   -- Не, если б он узнал -- убил бы, меня сюда за самоволку отправили, пытались дезертирство впаять, но не получилось.
   -- Прошу прощения, уважаемые, что прерываю, -- вмешался Сигурд, уже несколько минут слушавший этот разговор. - В каком смысле "за что"?
   -- А ты думал, -- произнес сидящий с другой стороны от котелка Генрик, -- мы по доброй воле вызвались переться Путевод знает куда, в снега и болота, сопровождая какого--то полудурка, вчерашнего босяка, королевской милостью ставшего "великим героем"? - Выплюнул он.
   -- Я думаю, что Вы забываетесь, лейтенант Радсдорф. И уклоняетесь от своих обязанностей, Вы же сегодня дозорный офицер? - Сигурд обошел вокруг сидящих и направился прямиком к Генрику, но не успел он сделать и пары шагов, как в дерево, прямо перед его лицом вонзилась стрела.
   -- Вашу мать! - Только и успев рыкнуть он, рванув к обозу, за своим драгоценным мечом. На полпути кто--то ухватил его за ногу и повалил на землю, прижав рукой.
   Внезапно Генрик поднялся на ноги и начал что--то громко говорить на кальтаале.
   -- Ты совсем конченный? - Услышал он гулкий голос из рыжей копны слева от себя. - Пристрелят же, как нефиг делать!
   -- Стрелок отвлекся, обойду с фланга, -- прохрипел Чемпион, прижатый гномом к земле.
   -- А если он не один? - Спросил с другой стороны молодой полуэльф, прячущийся за деревом.
   -- Тогда это уже мои проблемы, -- произнес Сигурд, освободившись от хватки бородатого спасителя, и ползком двинулся к повозке.
   Тем временем лейтенанту что--то ответили, Сигурд едва мог разобрать, о чем они переговариваются -- смесь кальтаала и кенна, на которой они говорили, была насыщена малопонятными словами и очень странными речевыми оборотами. Офицер то и дело жестикулировал, обводя людей вокруг руками и что--то объясняя невидимому стрелку, будто оправдываясь, а Сигурд тем временем подобрался к обозу и бесшумно вынул чей--то меч, лежащий на самом верху. Скинув сапоги, он обошел обоз и двинулся через кусты к месту, откуда звучал голос. Периодически ноги натыкались то на камни, то на ветки, но без сапог Чемпион был куда тише, почти как эльф.
   Это сыграло в его плане практически главную роль. Когда Сигурд оказался позади фигуры в зеленой накидке, молча выцеливающей из лука говорящего офицера, эльф будто учуял человека позади: он внезапно обернулся и уткнул наконечник стрелы прямо в лицо Чемпиону. Сигурд поднял руки, эльф что--то угрожающе произнес. Чемпион, разобрав "смертный" и "убью" разжал пальцы, роняя меч.
   Послышался ломаный суржик лейтенанта, эльф что--то крикнул в ответ, не сводя глаз с Чемпиона. Сигурд решил действовать, щелкнув пальцами, для отвлечения внимания, он подцепил ногой довольно большую ветку и, пинком, швырнул ее в противника, тут же падая на спину. Стрела ушла чуть выше головы Чемпиона, сам же он, вскочив на ноги, сгреб с земли меч и рванулся к эльфу, уже натягивающему вторую стрелу. Стрела вскользь зацепила шею Чемпиона, тот, мгновенно сорвав оставшуюся дистанцию, нанес восходящий удар. Тренькнула лопнувшая тетива, лук выгнулся в обратную сторону и хлестнул тетивой по лицу владельца, моментально окрасив его кровью.
   Чемпион пнул ошеломленного противника в колено, роняя того на землю, поднял за волосы и, приставив ему меч к горлу, скомандовал подняться.
   -- Опустите луки! - Крикнул Сигурд, выводя на свет стрелка с мечом у горла, -- или ваш род станет меньше на одного.
   -- Отпусти его, идиот! - Услышал Сигурд голос оттуда, откуда меньше всего ожидал: из--за спины. Генрик Радсдорф подходил к Сигурду. - Им нужны вещи, а не наши жизни.
   -- Что?
   -- Первая стрела - предупреждение, им нужна пошлина за проход по их землям. Я почти сбил цену, а ты, болван, пустил кровь одному из них, теперь они затребуют как минимум половину всего, что у нас есть.
   -- Ты, ублюдок, где были твои следопыты, какого хрена они не предупредили о засаде?
   -- Мы все как велено сделали: пошумели в кустах, но далеко не отходили, -- флегматично ответил Сигурду давешний спаситель.
   -- Скади, дегенерат... -- прошипел лейтенант.
   -- Так это твой приказ, ты нас сюда завел? - Голос Чемпиона становился все громче.
   -- Пойми ты, дурень, самое большое, что они взяли бы - провиант и одежду, а пограничные хольдары ободрали бы нас, как липку, если вообще вообще оставили бы в живых.
   -- И ты решил самостоятельно заманить нас в петлю, -- констатировал Сигурд.
   -- Это не было петлей, пока ты все не усугубил.
   -- Ты заманил нас в засаду и обвиняешь меня?
   -- Да. То, что ты сделал - глупость.
   -- То, что сделал ты - предательство! - Отшвырнув пленника в сторону спрятавшегося за телегой гнома, рявкнул Сигурд и набросился на лейтенанта, осыпая его ударами.
   Одноручный меч был куда легче привычного Чемпиону бронзового монстра, так что орудовал он им быстро, но, к сожалению, не очень эффективно. Первый удар Чемпиона Генрик отбил рефлекторно, молниеносно контратаковав коротким выпадом, от второго полушагом уклонился, скользнув клинком по наплечнику Сигурда, третьим ударом Сигурд банально промахнулся, не рассчитав длины клинка. Тем временем, меч лейтенанта пронесся в опасной близости от ноги Чемпиона, которую тот успел убрать лишь чудом. Все попытки Сигурда сократить дистанцию, Генрик прерывал еще в самом начале, но не контратаковал. Казалось, лейтенант выжидал чего--то, а Чемпион вынужденно смещался все левее, в попытках выйти из "рабочей зоны" гвард--лейтенанта, но тот свою позицию не менял, лишь слегка поворачиваясь в сторону Сигурда.
   "Он затягивает бой, но зачем?" - Сигурда осенило. - "Выводит меня под выстрел, ублюдок!"
   Рванувшись вправо, Сигурд сократил дистанцию и изо всех сил рубанул наискось, метя в торс. Как и ожидалось, его клинок встретил сталь клинка лейтенанта. Сигурд приблизился еще ближе и внезапно провернул рукоять в ладонях, чтобы мечи сцепились крестовинами, а затем, рванув меч вверх, обезоружил лейтенанта. Обратным движением он мощно приложил его рукоятью меча по лбу, а затем пинком под чашечку, уронил его на колени.
   Тут он, наконец, и обратил внимание на то, что вызывало его подозрения последние два дня: из--под растрепавшихся волос на него смотрел двумя ярко--зелеными глазами чистокровный эльф.
   Все вокруг застыли, наблюдая за Чемпионом.
   Гном, привязав пленного к колесу телеги, укрылся за ним, а сам воин навис над лейтенантом--эльфом, и посмотрел в его спокойные глаза, лишь на пол секунды блеснувшие страхом. На миг Сигурда обожгло искрой того, старинного гнева, способного сжечь все на своем пути, а в мозгу, раз за разом вспыхивала одна--единственная мысль: "Убей предателя!"
   Он оглянулся на Марику, стоявшую там, где до этого был Генрик, и будто пробудился: наваждение схлынуло, но дороги назад уже не было. Он отвернулся, схватил офицера за волосы, оттянул голову вверх, как барану, и поднес меч к его горлу. Губы эльфа дрогнули, яркие зеленые глаза, теперь наполненные ужасом, непонимающе смотрели на Чемпиона.
   -- Твое последнее слово, -- произнес Сигурд голосом, дрожащим ничуть не хуже, чем губы эльфа.
   -- Я не...
   -- Delenn! - Донесся из--за кустов громкий голос. - De en gileon ma! Ish dien!
   -- Я не понимаю кальтаал, -- крикнул в ответ Сигурд, спешно отводя меч от горла лейтенанта.
   -- Не убивай. Я выхожу, -- вместе с не очень чистым произношением в голосе проскользнули нотки неудовольствия, но действительно, спустя пару секунд, из--за деревьев показался светловолосый эльф с разобранным луком в руке.
   -- Сложи оружие и сделай три шага вперед.
   Эльф с явным нежеланием подчинился.
   -- Чего вам надо? - Наконец спросил Чемпион у эльфа.
   -- Чтоб вы проваливали с нашей земли.
   -- Это земли короля Малкольма, -- жестко ответил Сигурд.
   -- Точно, гений. А мы на них живем и не даем воли всяким разбойникам и прочим выродкам. Кстати, вскоре подойдет подкрепление. К тому моменту нам лучше поменяться ролями, если ты и твои люди, конечно, не хотите стать похожими на подушку для иголок.
   Оставив Генрика на подошедшего сзади Годфри, Сигурд связал за спиной руки сдавшегося эльфа и, посмотрев в его перепугано--самоуверенные глаза, поволок к связанному у телеги товарищу.
   -- Когда мы поменяемся местами, недомесок, я заберу себе твою девчонку, -- мстительно прошипел эльф, не пытаясь вырваться. - Уверен, мои ласки ей больше твоих понравятся.
   Он злорадно усмехнулся, радуясь столь удачной шутке, но его радость не продлилась долго, внезапно столкнувшись с булыжником, разбившим не только гордость, но и лицо нерадивого бандита.
  
   Под истошные вопли, проклятья на кальтаале и нестройные завывания пленников прошли два часа бдения, но никакого "подкрепления" не объявилось. Голод упорно грыз желудок изнутри, и, прождав еще полчаса, Чемпион успокоился и дал готовым к бою воинам отмашку, объявляя ужин. Однако полностью расслабляться никто не собирался. Капитан выставил четверых дозорных, двое из которых патрулировали окрестности.
   Сигурд решил, что нарвались они на каких--то нагловатых юнцов, возможно, сбежавших на окраины, чтобы развлечься. В Лесах жили лишь благородные эльфы и их прислуга, значит, в деньгах они ничуть не нуждались, а эти и вовсе явно привыкли беспредельничать, зная, что влиятельности семьи хватит, чтобы покрыть любой проступок своих чад, однако лично он не собирался спускать им этого.
   Поев, Сигурд взял у Гора еще одну миску с едой и подошел к привязанному у ближнего колеса Генрику.
   -- Ну что? - Опустился Чемпион перед лейтенантом на корточки.
   -- Что? - Непонимающе уставился на Чемпиона эльф.
   -- Где ты оставил настоящего Генрика Радсдорфа?
   -- Я и есть настоящий Генрик, -- Сигурд скептически глянул на собеседника.
   -- Генрик... Эльф по имени Генрик? Ты шутишь?
   -- А что в этом смешного?
   -- Много ты знаешь эльфов, которых звали бы Генрик?
   -- А много ты знаешь эльфов, которых звали бы Сигурд?
   -- Ну, я и не эльф, в общем то.
   -- Ну а меня воспитывал гвардс--коммандер Ларс Радсдорф, поскольку эльфы отказались от меня сразу после рождения.
   -- Как это отказались? - Сигурд на мгновение опешил. - Эльфы не выбрасывают своих детей на произвол судьбы.
   -- Я тоже не совсем эльф, если в общем смысле. Мой отец был то ли полуэльфом, то ли что--то еще было не так... Хотя этого никто не знал. Пока я не родился, все думали, что моя чистокровная мать понесла от любовника--эльфа. Ан нет... Долгая и непонятная там история была, я особо не вникал. Так что я, в некотором смысле, такой же, как и ты.
   Сигурд только многозначительно хмыкнул и задал другой вопрос:
   -- Как же вышло, что офицер гвардии самого короля так подло завел своих товарищей в ловушку?
   -- Здесь не должно было быть проблем. В конце концов, с эльфами всегда было просто договориться, особенно если у тебя в рукаве королевский патент.
   -- Сдается мне, лжешь ты, мерзавец. Этот тебя явно неплохо знает, раз за твою жизнь своей свободой пожертвовал.
   -- Эльфы радеют за всякую жизнь. Поймай ты белку и пригрози кинуть ее в котел, он бы тоже сдался, причем, куда быстрее.
   -- Не слишком ли ты хорошо знаешь эльфов, для парня, которого растил военный, Генрик?
   -- Я не из них, если ты об этом. Они с радостью всадят стрелу в человека. Жизнь одного galone для них ценнее разве что жизни орка. А я, пока ты играл в тактика, пытался купить у них ваши жизни!
   -- Как видишь, мой метод оказался эффективнее.
   -- Ты так убьешь нас всех, глупый юнец! Я три десятка лет учился не лить лишней крови и решать проблемы миром, а ты за пару минут сорвал почти удавшиеся переговоры!
   -- И сколько же брали за наши жизни?
   -- По два золотых с человека, по ползлотого с гнома и два десятка с орка.
   -- Да это, дружок, все наши деньги и еще половина вещей и оружия. И вот этим вот двоим ты хотел столько отдать? Больше на пособничество в ограблении смахивает. Вот скажи, ты знаешь, какое наказание положено предателю по уставу Гвардии?
   Генрик мгновение глядел в глаза Сигурда, а затем печально ухмыльнулся, кивнул и опустил голову. Никогда и ни перед кем прежде эльфу не было страшно настолько, что он опустил бы взгляд. Дело было даже не во вполне прозрачном намеке на его дальнейшую участь, а в том, что от квартерона временами веяло тьмой, как от затронутых. Только он затронутым явно не был, от них несет постоянно и стойко, а от этого едва пахнуло в тот самый момент, когда его дрожащая рука держала меч на горле эльфа.
   -- Почему ты обнажил меч против меня? - В лоб спросил Сигурд.
   Нагловатый эльф у заднего колеса поднял взгляд, на миг остановил его на лейтенанте и проговорил:
   -- Эй, офицер, объясни ему уже, а то он и через год не утихнет, -- и тут же вздрогнул под сверкнувшим гневным взглядом Чемпиона.
   -- Вы двое знакомы, -- привстав, произнес Сигурд. - Значит, все же, сговор?
   -- Нет! - Генрик поднял взгляд. - Я знаком с ним... Ээ... С его отцом. Мне случилось сопровождать их, когда этот парень был еще ребенком, на торжественном приеме в Энфри. Тогда еще молодой король явился лично поздравить главу дома Арвейн с венчанием его старшего сына и дочери герцога Парсваля.
   Этот парень - наследник Высокого дома Рэдлон, Дарвен. Если с ним что--то случится, не выйти нам отсюда живыми.
   -- Точно! И когда мой отец увидит...
   -- Закрой уже рот, -- ткнул его в бок товарищ, привязанный рядом. - Достал ты уже. Говорил я тебе: не суйся к этим, неспроста они все так разряжены в свои железки - так нет, ты не слушал! "Подумаешь, ghalonne!" -- передразнил он его. - Khesta!
   Из--за спины Сигурд услышал смешок, полуэльф из отряда Генрика незаметно подошел сзади и, судя по всему, уже пару минут наблюдал эту сцену. Он веселым взглядом оглядел остроухую молодежь, более серьезным - Чемпиона, и произнес.
   -- Господин, прибыло, кхм... - полуэльф запнулся, подбирая слово, затем усмехнулся снова и, наконец, произнес, -- "Подкрепление".
  
   Сигурд, опершись руками на воткнутый в землю меч, сидел на большом валуне, которые ранее занимал здоровяк Гор, напротив него с гордо поднятой головой стоял эльф, облаченный в легкие доспехи Лесного патруля. Его голова была увенчана серебряным обручем, который указывал на то, что перед ним не кто--нибудь, а наследник Великого дома. Позади высокородного стояли еще несколько эльфов и отряд воинов, сопровождавших всю эту процессию.
   Сигурд быстро оглядел гостей и заметил на лицах почти у каждого презрительную усмешку или взгляд, направленный на сидящего перед ними человека.
   Высокородный поднял голову и представился:
   -- Мое имя Кэрнэт мэл Рэдлон, старший наследник рода Рэдлон. С кем имею... честь? - явно намеренно сделал паузу эльф.
   -- Я - Посол--Реквизитор Его Величества, -- только и произнес человек, поднимая, наконец, взгляд на собеседника. - Следую на Айсвенд с визитом. Помимо всего прочего имею право говорить и действовать от имени Его Величества на всех землях Его Величества севернее столицы.
   Старый человек, стоящий позади сидящего на камне вышел вперед и продемонстрировал документ, удостоверяющий все вышесказанное. Он был подкреплен королевской печатью Малкольма, так что сомнений не вызвал.
   Эльф чуть было не уронил марку. Уже подготовивший долгую речь, а также ряд других пыток для наглого человека, посмевшего взять в плен его собрата, он вдруг ощутил, как сердце его уходит в пятки от осознания последствий произошедшего, а на шее затягивается тугая петля.
   -- Как Посол--Реквизитор и носитель королевского слова, -- продолжил человек, -- я приравнен в статусе к лицу королевской крови и имею право вершить королевский суд над изменниками и предателями короны, такими, как Ваш младший брат, господин Кэрнэт.
   Юный эльф, привязанный к колесу фургона, вздрогнул. Не из--за положения недомеска - ни один из людей не посмеет казнить стоящего в очереди наследования Великого дома - он боялся того, что сделает с ним теперь его брат, однако всего лишь мгновением позже он понял, как ошибся с выбором приоритетов.
   Сигурд поднялся на ноги и подошел к эльфу.
   -- Как требуют ваши законы поступать с предателями?
   -- Мы, -- эльф запнулся, на этот раз вовсе не специально. - Любые вопросы мы выносим на Совет Рода. Я прошу права...
   -- А законы королевства Кенриаль гласят: подданный короны, нарушивший клятву верности своему сюзерену подлежит казни через повешение, независимо от его положения, титула или занимаемому в королевской службе чину, -- продекламировал Сигурд и повернулся в сторону пленников.
   Несколькими шагами он преодолел расстояние до фургона и остановился над Генриком Радсдорфом.
   -- Скажите, господин Кэрнэт, знаете ли Вы этого эльфа? - Сигурд указал на лейтенанта. - Подумайте хорошо, от этого, быть может, будет зависеть чья--то жизнь.
   Несколько секунд в воздухе висело тяжелое молчание, прерываемое только редкими покряхтываниями Патрика, сидящего на облучке фургона, свесив ноги набок и наблюдающего за всем действом как бы немного сверху. Эльф внимательно осмотрел лейтенанта и теперь о чем--то размышлял.
   -- Да, я знаю его. Это Генрик Радсдорф из королевской гвардии Его Величества, -- каждое слово эльфа было четко выверено и взвешено. - Несколько лет назад он, в звании сержанта, сопровождал нашу семью на церемонии бракосочетания моего троюродного брата Галэна мэл Арвейна.
   -- Прекрасно. В таком случае, господин Первый наследник, никаких вопросов к Вам я более не имею. Освободите лейтенанта.
   Эльф слегка расслабился, подзывая сородичей, верно, чтобы те готовились забрать пленных. Но Сигурд жестом руки остановил их и заговорил вновь.
   -- Однако, -- слово было выделено, -- преступник подлежит наказанию по всей строгости закона.
   -- Что это значит?
   -- Эй, ты чего творишь, kaelghal?! - Взвыл "патрульный", когда Сигурд, отвязав его от колеса, заломил ему кисть и потащил вместе с соратником к дереву.
   -- Я собираюсь повесить разбойников, всего--то.
   -- Нет! -- выкрикнул Кэрнэт мэл Рэдлон, его спутники сместили руки поближе к оружию, эльфийские воины синхронно развернулись боком, арьергард снял со спины луки. С другой стороны вскинулись королевские воины, обнажая клинки и поднимая щиты.
   -- Разве король поступил бы иначе? - Насмешливо произнес Сигурд, будто не замечая возникшего напряжения.
   "Да, старый король убил бы всех до второго колена, сжег лес дотла и засыпал землю солью. Да и нынешний не сильно лучше", -- подумал старший наследник рода Рэдлон, но вслух произнес:
   -- Разбой был совершен на моей земле. Нашей земле, -- поправился он, глядя на спутников.
   -- Вы хотите лично их казнить?
   -- Я хочу их наказать. Вы, люди, легко разбрасываетесь жизнями собратьев, ибо вас много, мы же лишены такой возможности.
   -- Вы хотите выкупить их жизни, не так ли?
   -- Называйте это как хотите.
   -- Во сколько же вы оцениваете жизнь двух ваших сородичей, преступивших, надо сказать, один из самых строгих законов королевства? Он вот оценил мою жизнь всего--то в пару золотых.
   -- А мою в двадцать! - Послышался гулкий голос из--за спины.
   Тут в дело вмешался другой эльф, он был чуть выше Первого наследника, но выглядел куда спокойней. Единственный из всех собратьев, он не смотрел на представителей других рас презрительно, а, наоборот, выглядел доброжелательно и даже весело. Вот уже минуту он стоял за плечом старшего Рэдлона, и, таки, прорвался вперед.
   -- Позвольте? Аран мэл Рэдлон, шестой в очереди наследования, - быстро представился он. - Мы, определенно, не можем оценивать жизнь своего собрата, также, как Вы, я уверен, никогда не сможете назвать адекватной цены за жизнь вашей матери или сестры.
   К тому же, господин Посол, Вы в корне неправы в своих суждениях. Мы не собираемся выкупать у Вас жизни наших братьев, -- эльф сделал паузу. В этот момент на него удивленно оглянулись все. Даррен мэл Рэдлон же, раскрыв полные слез глаза и увидев говорящего, явно почувствовал облегчение. Тем временем эльф продолжил. - Мы прекрасно понимаем, что подданные Кенриаля, не только совершившие преступление, но еще и оскорбившие Корону, а также лично Вас, обязаны понести наказание. Но, как сказал мой дражайший брат, для нашего народа ценна каждая жизнь, чьей бы она не была, а потому мы просим Вас согласиться обменять право наказать наших сородичей по своим обычаям на любую услугу, которую только может оказать Старший народ.
   Сигурд задумался, обвел взглядом визитеров, оглядывая всех вместе и каждого по отдельности. Его взгляд зацепился за лицо одного из сопровождавших "подкрепление" эльфов.
   -- Могу я Вас спросить, мастер Аран? - Медленно произнес Сигурд.
   -- О! Да, конечно, господин.
   -- В ваших ли землях проживает благородное семейство Эйлар? -- Сигурд заметил, как один из эльфов встрепенулся.
   -- Конечно, господин! - Чуть ли не придя в ужас, произнес Аран. - Это Правящий род Винтердома. Вместе с нами прибыл Первый наследник рода, Альден мэл Эйлар.
   -- Благодарю. - Сигурд раздумывал над пришедшей мыслью лишь секунду и заговорил вновь. - Я удовлетворю Вашу просьбу, Аран: преступники будут переданы в руки местного правосудия. Как представитель Короны я требую позаботиться о том, чтобы ваши сородичи впредь думали о своих деяниях прежде, чем их совершать.
   Однако, взамен я попрошу право свободно входить и перемещаться по землям Винтердома, а также аудиенции с любым из жителей по моему усмотрению.
   Некоторые эльфы дернулись, Кэрнет мэл Рэдлон на мгновение вспыхнул так, будто бы его попросили снять штаны прямо здесь, при всех.
   -- Мы не... -- начал он, но тут же был прерван.
   -- Иных условий я не приму, -- жестко сказал Сигурд и резко дернул пленников, все еще находящихся в его руках.
  
   ***
  
   -- ...Ну им ничего и не оставалось, кроме как согласиться! - Гулко рассмеялся Скади Рыжебород.
   -- Еще бы! - Усмехнулся полуэльф. - Видели бы вы, как гордо он уносил свою пылающую факелом задницу, разгоняя вечерние сумерки!
   -- А скажи--ка мне, Марк, -- обратился к полуэльфу Брагг, -- как поживает твоя прелестная сестрица Айша?
   -- Ну, в последний раз, когда я ее видел, она пряталась в шкафу от твоей зеленой рожи. А чего вдруг ты заинтересовался?
   -- Да вот, жениться я хочу, детей завести, хозяйство...
   -- Хозя--а--айство! Да ты свое--то хозяйство побереги или мало тебе капитанской дочки было?! Тем более, что и наш Марк не лыком шитый, будешь потом свое "хозяйство" с какой--нибудь колокольни снимать.
   -- Да ну вас в задницу! - Обиженно буркнул полуорк.
   -- А прав он в чем--то, -- включился тем временем в разговор молчавший доселе Торм. - Найти себе бабу добрую: красивую там, огненно--рыжую, чтоб все обзавидовались. И готовила чтоб, как бабка Августа! Глядишь, осесть где--нибудь в гарнизоне, и солдатом зажить будет неплохо.
   -- А как по мне, так, чтоб в хозяйстве прок от нее был, да было бы за что подержаться. Знаете, на востоке есть народ: Родичами себя зовут. Живут, почитай, по лесам, как эльфы, мать их, но по--иному. Так про их баб такое говорят! Коня, мол, на скаку остановит, да в хату горящую швырнет - вот это баба! - Поведал товарищам Корм.
   -- А не испугаешься такой бабы то? - Раздался голос из--за спины. - А то, глядь, а она из тебя уже веревки вьет, а ты, как родненький под ней ходишь. Чего повскакивали то?
   -- Так это, положено, при начальстве то, -- промямлил Корм, за что тут же отхватил от брата подзатыльник.
   -- Итак, господа, я правильно понял, меня сопровождают сплошь штрафники? -- спросил Сигурд, Торм вздохнул, Корм кивнул, Скади пошевелил дрова, что--то пробурчав себе под нос, остальные же никак не прореагировали.
   -- Оттого мне интересно, как же вы дошли до жизни такой?
   -- Был гномом, -- мрачно произнес Скади, -- в наше время этого достаточно.
   -- А я!.. - Встал Корм, Торм схватил его за плечо и усадил.
   -- А этот дебил ухитрился сожрать любимца нашего барона.
   -- Это как?
   -- На охоту я пошел, -- пробурчал Корм, отталкивая брата, -- думал кабанчика подстрелить, да на берлогу напоролся, ни разу не пустую. От медведя я часа два по лесу бегал, голодный он шибко был, и, наконец, нашел дерево, которое ему нипочем было. Ни сломать, ни влезть на него не под силу ему было, ну и решил я отсидеться. Когда косолапому надоело, и он ушел, я, сталбыть, спустился и, побродив с полчаса--час, понял, что заблудился.
   -- Ходил этот кретин по лесу кругами, -- продолжил Торм, -- покуда в баронские заповедные земли не влез - как только через егерей прошел?
   -- Так не было егерей, бухали небось, -- ответил Корм.
   -- И первым съедобным существом, на которое этот, прости матушка, сукин сын напоролся, была баронская птица, -- с надрывом в голосе сказал Торм.
   -- Птица... Что за птица?
   -- Большая, белая такая, красивая, зараза, -- мечтательно произнес Корм, -- я думал, раз большая и красивая то, стало быть, вкусная, вон олень же и большой и красивый и вкусный, зараза.
   -- Неоспоримая логика. Что было дальше, я догадываюсь.
   -- Этот конченый дегенерат сожрал любимую баронскую птицу, из--за моря за немалые деньги привезенную, с луком!
   -- С картохой...
   -- Заткнись придурок, Матерью клянусь, иначе я те так врежу, как батя ни разу не бил! - Заорал Торм, выхватывая горящее полено из костра.
   -- А вы чем провинились? - Обернулся Сигурд к остальным.
   -- Этого вот, -- ткнул во второго гнома, по имени Гордар, полуэльф, -- банально за хищения, сам я с начальством малость не поладил, а вот наш Северянин, это вот история!
   Знакомьтесь, господин, Брагг из Северных пределов.
   -- Домой, получается, едешь?
   -- Вроде того, хотя едва ли там что--то от моего дома осталось. Таких, как я, не очень то жалуют.
   -- Да, пожалуй, полуорков, действительно не очень любят.
   -- Да что вы все заладили?! "Полуорк--полуорк", какая к Разжигателю разница! Романтик я! - Вспыхнул тот.
   -- Угу, романтик, -- усмехнулся Скади. - Этот романтик за полгода умудрился попортить чуть не всех девок в родной деревне, да и у нас в гарнизоне тоже...Кхм. Отличился. Был у нас там такой капитан, Пальник, так этот с его дочкой шашни крутил. И ладно бы крутил себе тихо, так в его дурную голову взбрело непременно просить ее руки. И ведь нет - нормальную взять, так он самую пришибленную выбрал. Которая вместе с мужиками мечом машет.
   -- Вот и я о том тебе толковал, -- перехватил полуэльф. - Зачем ты к нему пошел? Сразу же было ясно, чем дело кончится! Перед тобой бабы так штабелями и падали, а ты... Тьфу, что с тобой говорить!
   -- Слышь, зеленый, неужто, и впрямь - штабелями?
   -- Ну, брешет, конечно. Не всякая баба даже знает, что это такое, а так да.
   -- Ну ты и трепло! - Хохотнул Корм. - С твоей рожей только на медведя ходить: увидит - обосрется и подохнет на месте.
   -- Ну, я тебе!..
   -- Прекратить! - Прикрикнул появившийся из сумерек Годфри. - Отбой! Завтра долгий переход.
  
   Дальнейший путь проходил более--менее спокойно. Немного отдалившись от лесов Винтердома, путники стали встречать редкие караваны торговцев, спешивших на осенние ярмарки, а чуть дальше появились и обычные крестьяне. По--видимому, все обходили эльфийские земли стороной.
   Как выяснилось позже, торговцы действительно боялись за свой товар, а крестьяне и вовсе просто боялись самих эльфов: говорили, что те, кто уходят в их леса, навеки остаются меж корней деревьев. Но суровая ирония была в том, что к перевалу все шли только границей их земель. И сомнений в причинах не было - здесь нет хольдаров. Тракт шел по самой границе эльфийских земель, но даже здесь ни одной разбойничьей шайки не было и в помине - эльфийские патрули достойно отрабатывали доверие короля.
   Когда Эккард и Вирго встретились на небосводе, обозначая собой середину осени, выпал снег. К тому времени отряд уже миновал Топру и вышел к перевалу, оставив замок Родденфорт несколько западнее - на первом месте были все же Северные пределы, поскольку потеря связи пограничными землями грозила королевству бунтами и потерей репутации, не говоря уж о территориях.
   Переход через горы занял еще пять дней из--за наступающей зимы. Там, на перевале, под порывами сильнейших ветров легкие снегопады превращались в лютые метели, из--за которых трижды приходилось разбивать лагерь. Тяжелее всего приходилось лошадям: несчастным животным, непривычным к таким условиям, было негде укрыться от вездесущих снега и ветра. Хотя для них и придумали небольшой навес, опирающийся на карету, толку от него было мало. Ветер продувал все насквозь.
   На пятый день, уже у самого подножия, компанию встретили явно старые, полуразрушенные стены, на которых туда--сюда сновали люди. Тут и там на стены опирались массивные деревянные леса, по которым строители затаскивали огромные камни для новой кладки, которая уже составляла большую часть заставы. Были уже почти восстановлены две угловые и надвратная башни, а в проеме под ней, распространяя во все стороны ароматы свежей древесины, висели новые ворота.
   Когда свита остановилась под самыми стенами, из--за бойницы, наконец, показалось немного помятое и заспанное лицо караульного.
   -- Если вы подкрепление от Родденфорта, то слухи о его щедрости явно преувеличены, -- произнес он, лениво поправляя лук.
   -- Боюсь, с Родденфортом я не связан.
   -- Тогда кто ты, Разжигатель тебя дери?
   -- Сигурд из Лостра, Чемпион Кенриаля. Ныне исполняю обязанности Посла и Реквизитора Его Величества Малкольма из рода Третьего.
   -- Старик объявил турнир Чемпиона? Н--да, а я то, застряв в этой жопе, и не знал. Как хоть, тяжко там было? А с ценами на зерно в столице что? И это, принц то наш, щенок королевский, небось, уже армией верховодит, али еще из--под юбки батиной не вылез?
   -- Я тебе не базарная торговка сплетнями разбрасываться, отпирай.
   -- Не положено.
   -- Как это, не положено, топор тебе в задницу? - рыкнул порядком уставший от тяжелого перехода Скади.
   -- Комендант не велел! Чтоб решетку поднять, к ней лебедку провести надо, а анжинер, который эту самую лебедку строил, третий день бухой в сраку в луже отмокает, так что открыть я не смогу. Даже пойди я супротив запрета, силенок не хватит.
   -- И как же мне тогда твоего коменданта увидеть?
   -- А я лестницу притащу.
   -- А повозку мне тоже по лестнице втолкнуть предложишь?
   -- Та не, нехай там постоит, охранников только пару оставь. Чуется мне, опосля твово разговора с комендантом, анжинер мигом протрезвеет.
   Сигурд вздохнул, оправил Торма с Кормом, на охрану кареты, а сам развернулся к капитану.
   -- Скольких мне стоит захватить с собой?
   -- Для эффектности, или чтобы выбраться оттуда живьем, в случае внезапной смены настроения коменданта?
   -- Скорее первое, нежели второе, не думаю, что здесь на нас могут напасть.
   -- Гор, Жорж, за мной! - Привычно скомандовал Годфри.
   Забравшись на стену, нежданные гости обнаружили, что их очень даже ждали: оказавшись в окружении полутора десятков стрелков с натянутыми луками, Сигурд поначалу удивился, но признаков беспокойства не подал. Поднявшийся вслед за ним Годфри присвистнул и усмехнулся:
   -- Неужто, это хваленое северное гостеприимство?
   Жорж, выглянувший из--за края стены сначала, было, решил вернуться, но прямо следом за ним уже поднималась огромная туша Гора, что, определенно, было препятствием для его побега. Оценивая шансы на выживание при прыжке вниз, парень задержался на самом верху лестницы. Здоровяк, недовольный заминкой, ругнулся, легким движением руки подтолкнул товарища вверх и поднялся сам.
   Легко вскочив на ноги, Жорж, по прозвищу Стремительный, уперся взглядом в капитана, напряженно глядящего прямо сквозь него, затем осмотрел остальных товарищей, точно также не обративших на него никакого внимания. Удивленный таким поворотом событий, он развернулся и, оглядев лучников, взявших их в полукольцо, скользнул на полшага назад, одной рукой потянувшись к висящему на спине щиту, а второй привычным движением обнажив короткий меч.
   -- Не обессудь, милсдарь, -- подал голос из строя лучников дозорный. -- Ты думал, я вот так просто тебе поверю?
   -- По мне, доказательств у меня достаточно, -- ответил Сигурд, скрестив руки на груди, дабы, в случае чего, расцепить пряжку.
   -- Заткнулись! - Рыкнул красномордый крестьянин, на чьих широких плечах красовались сотничьи наплечники. - Так, слушать меня засранцы, сдаёте свое оружие и щиты, если не хотите, чтобы вас нашпиговали стрелами, и организованной кучкой отправляетесь на поклон к коменданту, понятно, ублюдки?
   К тому моменту на стену взобрался Гор, часть диалога он расслышал еще на лестнице, оттого в левой лапище он сжимал ростовой щит, "сотника" пробрала дрожь.
   -- Неужто еще один? -- прохрипел крестьянин, делая шаг назад и замахнулся рукой, не решаясь дать отмашку.
   Годфри и Жорж моментально воспользовались задержкой, сорвав со спины щиты и вскинув их наизготовку, Гор же совершил рывок вперед, заслонив Сигурда, в его ростовой щит ударило несколько стрел -- у кого--то из лучников сдали нервы. "Сотник" так быстро отпрянул, что не удержался, сел на задницу и собрался уже выкрикнуть приказ, однако блеск холодной стали перед лицом заставил его замереть в ужасе. Десятник лучников мгновенно сменил цель и презрительно окинул взглядом Торма, что стоя на одном колене старательно выцеливал его из здоровенного арбалета. Корм тем временем, крутанув Фалькой, перерубил луки рядом стоящих лучников и пнул в живот пытающегося убежать "сотника". "Заслон" Сигурда продвинулся вперед, предельно сократив дистанцию, теперь оставшимся лучникам придется серьезно поплатиться за следующий выстрел. Десятник медленно ослабил натяжение тетивы, бросил стрелу, закинул лук на плечо и, склонив голову, несколько раз хлопнул в ладоши.
   -- Как я понимаю, приказ "охранять карету" был понят превратно, -- произнес Сигурд, не предпринимая попытки достать меч.
   -- Не сердись начальник, да только я как пить дать знал, что эти скоты вас в ловушку заманить пытаются, -- оправдывающимся тоном ответил Торм.
   -- А я это, помочь вызвался, мы ж эти, "Стенобои", мы и кое--что побольше этой изгороди сходу взять можем. От помню я, мы с братишкой...
   -- Не сейчас, -- оборвал его Торм. - Ну, милсдарь, чего дальше--то?
   -- Придерживаемся плана, столь любезно предложенного нам капитаном. Как твое имя? - Спросил Сигурд.
   -- Сотник Бергль, вашбродь, -- пробурчал крестьянин, косясь на извилистое лезвие перед носом.
   -- Продолжим мы его с той лишь разницей, Сотник Бергль, что наше оружие останется при нас, а вот вашим людям, -- Сигурд повернулся к капитану лучников, -- лучше убрать инвентарь во избежание дальнейшей порчи.
   Старик окинул Сигурда тяжелым взглядом и, кое--как пересилив себя, произнес.
   -- Бросить луки.
  
   Комендантом оказался изрядно измученный и покалеченный старик. Сидя на паланкине, он разъезжал по лагерю, время от времени матеря всех подряд, особенно своих носильщиков, когда те случайно встряхивали его бренное тело.
   -- Чтоб мне провалиться, кого я вижу! - С малопонятной радостью в голосе крикнул Комендант, едва завидев гостей. Несмотря на тяжелые переломы, он даже нашел в себе силы слегка приподняться на своем ложе и продолжить, -- когда мне сказали, что ведут Чемпиона я и подумать не мог, что это ты! Наконец--то тебя, засранца, оценили по заслугам.
   Сигурд ошеломленно застыл от столь неожиданного теплого приема. Шутка ли - встретить поклонника в такой глуши?
   -- А ты, я смотрю, все отлеживаешься, пока другие пашут, -- раздалось сбоку. Жорж, убрав руку с рукояти меча, неторопливо приблизился к Коменданту.
   -- Знал бы ты, щенок, какой удар я на днях схлопотал. Помнишь Рябого из пятой сотни?
   -- Из варварского камнемета снаряд прилетел?
   -- Ха! Да меня самого как камень метнули! Огромный был ублюдок, в тяжелой броне. Я вот, дурень старый, сунулся, думал под коленку его подковырнуть, а он как всечет! Эх, дубина у этой твари с меня размером была! Только это--то меня и спасло, будь бы клинок -- надвое б развалил.
   -- Как ты тогда дворянина того, как же его звали...
   -- Не помню уже, но лично я звал его не иначе как "дерьмососом". Возможно, это и было причиной дуэли. Что, впрочем, и привело к нынешнему почетному званию.
   -- Хочешь сказать, что дворянчик тебе из могилы подгадил?
   -- Не он сам, брат его. Он, конечно, первые дни нарадоваться не мог, я ж первого наследника угрохал, но потом решил отомстить смерду за пролитую голубую кровь и начал давить на Хрипатого, чтоб тот меня на растерзание отдал. Генерал наш, конечно, мужик - кремень, ни в какую не хотел меня этому выродку выдавать, однако посекли его тяжело при Трехгородней, а новый -- говнюком оказался. Только возможность лизнуть дворянскую жопу у него появилась, так он в момент сдал меня со всеми потрохами. Одна беда, наследничек то спекся. Его родня помнила только то, что он отомстить мне за что--то хотел, да и то, приличия ради. Дернули пару ниточек, слегка надавили на нужных людей и, повесив на меня ответственность за пару месяцев хищений, вкупе с ярлыком "несун", переправили сюда, а тут уж я поднялся легко, благо конкуренции не было.
   -- Погоди, его не Гилберт звали?
   -- Не, звали по--другому, а вот родовое имя один в один.
   -- Моя работа, сорок девятого года некоего Джоша Гилберта на Чемпиона продвинуть хотели, практически всему потоку проплатили, чтоб они жопой на пол садились, едва он их стукнет, а я не сдержался и пырнул, да так, что насмерть.
   -- Нда. Ты, говнюк, всегда был резким.
   -- Как понос, -- добавил Жорж и, вместе с Комендантом рассмеялся.
   -- Ну, первый раз у тебя не получилось, появился этот хренов алкаш, а во второй то, смотрю, таки, схватил удачу за задницу.
   -- Скорей она меня поимела - любо дорого посмотреть! Мало того, что я в турнире не участвовал, так еще и до капрала разжаловали.
   -- Выходит, не ты новый Чемпион?
   Жорж несколько тоскливо покачал головой.
   -- Я бы и рад, но нет.
   -- Этот верзила что ли? Да--а--а, такому и оружия не надо, но, не в обиду тебе, здоровяк, будет сказано, тот выродок, что меня изувечил, поздоровее был.
   -- Да я и не обижаюсь, -- миролюбиво произнес Гор, проникшись панибратской атмосферой, -- только Вы малость ошиблись. Не Чемпион я, а отрядный повар.
   -- Кто ж тогда? - Растерянный взгляд Коменданта скользнул по Годфри и задержался на парне с рассеченным надвое лицом.
   -- Сигурд из Лостра, Великий Чемпион Кенриаля, исполняющий обязанности ныне покойного, посла Руфуса де Бринье, Реквизитора Его Величества Малкольма из рода Третьего, -- четко выговаривая каждое слово, произнес Сигурд. Тренировки в карете с Марикой не прошли зря, свой титул он не только выучил, но и научился произносить максимально официально.
   -- Целый Посол--реквизитор, да еще и Чемпион? - С солидной дозой подозрения переспросил Комендант, -- видать "Уайтфлоу" действительно значимое сооружение, а не дыра посреди ледяного ада, где мне до смерти придется гнить, развлекаясь лишь отражением набегов и порчей крестьянок.
   -- На самом деле, я расследую смерть Руфуса де Бринье, однако разрушение Королевской заставы я пропустить не могу. Что это был за набег?
   -- Путевод его разберет, середины и конца я не помню толком, меня тот верзила практически сразу срубил, а начало было такое: утром еще, откуда ни возьмись, притащились в "Уайтфлоу" четыре паладина, начали вещать, мол готовиться надо, пиздец будет. Я сперва подумал, мол, грибов каких--нибудь объелись и мерещатся им теперь всюду святые знамения, ан нет, спустя пару часов пришел еще один, притащил с собой какого--то обтрепанного браконьера, и давай ту же шарманку заводить. Дескать, этот вот самый браконьер, охотясь, наткнулся на очень странную стоянку: человек пятьдесят, не по погоде полуголых мужиков, измазанных синей краской, и охренительно здоровая статуя, которую они, очевидно, тащили на салазках, фуражу с собой - ноль, и все вооружены до зубов. Костров много, но небольших, чисто для согреву. Настроение у всех мрачнее некуда, ни слова не проронили за все время, что он на них пялился, явно на войну собрались. Все бы ничего, да статуя возьми и обернись в его сторону. Тут браконьер жиденького в портки припустил и погнал оттуда, путая следы. Бродил он порядочно, оголодал за это время настолько, что когда решился подстрелить оленя, первую стрелу загнал ему в копчик, заставив скотину стремительно улепетывать, а вторую - в жопу присевшему посрать егерю, порядочно ускорив, собственно, процесс. Дальше дружки егеря его схватили, побили ногами и поволокли к Гошеку Кри, местному командиру егерей, на поклон, а у него в то время паладин гостил, к удаче браконьера, с ним хорошо знакомый. Сам--то Гошек Тиура почитает, но паладинов уважает, ибо их поступки хоть и посвящены воле Матери, но, в большинстве своем, и Воителю угодны. В общем, отпустил он браконьера, тот рассказал свою сказку паладину, а он уже притащил его сюда, в "Уайтфлоу".
   Подготовились мы, конечно, основательно: объявили срочный сбор, пробежались по окрестным селениям, собрав все мужичье, что могло держать оружие, выстроились перед укреплениями и начали ждать.
   -- Отчего перед?
   -- Один паладин сказал, что нападающие попытаются спалить заставу, и угадал, факелов у них было порядочно, пятеро голожопых только и занимались тем, что метали их на стену, один за другим.
   -- А после?
   -- А хрен его знает, я, как уже говорил, на их вожака кинулся, а он меня наотмашь дубиной приласкал, но отчет о битве составленный Берглем был неутешительным.
   -- Потери?
   -- Проще посчитать тех, кто выжил: из пехоты осталось человек пять, и те - новички, что, обделавшись, под трупами попрятались.
   -- Потери противника?
   -- Меньшая часть сдохла в бою и они, гады, дорого продали свои жизни! Многие впали в ступор после смерти вожака - их это, видать, очень шокировало, и, по--моему, один или двое сбежали.
   -- Пленных допросили?
   -- Да, только с этих овощей ничего не выпытать, мозгов у них или совсем не было, или совсем не осталось, сидят себе в клетках и нихрена не делают, пока не подыхают.
   -- Вы собираетесь заморить их голодом?
   -- Была такая идея, но нет, мы их кормим помаленьку, некоторые даже едят, но особой радости не проявляют, но время от времени начинается веселье.
   -- В смысле?
   -- Шестеро тихо--мирно замерзли, еще один кровью истек, но двоих говнюков перед смертью накрыло желание убивать. Они забили насмерть семерых своих -- те не особо сопротивлялись, изувечили стражу, что попыталась их остановить, а после один из них выдрал глотку второму, сел наземь и дебильно хихикал, пока его не пристрелили лучники. Пять стрел, между прочим, ушло! С тех пор мы их держим по одному.
   -- Известно, кто они?
   -- Да Разжигатель их знает кто! Полудурки! Некоторые называли их берсеркерами, но разве то берсерки? Будучи с визитом у Альбгейста, я видел бой между Торульфом Волосатые Штаны и Эриком Краснорожим, вот это были берсеркеры, а эти так, дешевая пародия. Такое ощущение, что этих ублюдков попросту загримировали "под берсерков". Одно только сомнения вызывает - если они не настоящие берсерки, то как, мать их, вырезали столько народу? Пехотный корпус "Уайтфлоу" истреблен подчистую! Не осталось ни менторов, ни новичков. Каким образом я должен подготовить смену солдат, если их некому готовить? А, что тут говорить, -- комендант махнул рукой, явно теряясь в мыслях от накатившей на него волны гнева.
   -- Действительно, достаточно слов. Я хочу осмотреть пленных.
   Комендант вздохнул, от всплеска эмоций у него разболелась голова:
   -- Да, конечно, это можно. Бергль, собака, к ноге!
   Полог палатки приподнялся, в палатку просунулось опухшее лицо "сотника":
   -- Звали, вашбродь?
   -- Отведи Чемпиона, мать его... благослови, к отморозкам, пускай поглядит, и пошли кого--нибудь за Арчибальдом, да пусть инструменты прихватит.
   -- Брадобрейные?
   -- Костоправные, кретин!
   -- Я могу предложить Вам помощь нашего целителя, -- походя бросил Реквизитор. Комендант захлебнулся кашлем, но смог выровнять дыхание:
   -- Если только Корона в силах оплатить его услуги.
   -- Он возьмет плату провиантом, небольшой запас на дорогу нам не помешает.
  
   ***
  
   Пленники выглядели неважно, они легонько покачивались, сидя в ржавых подвесных клетках, изредка чертя пальцами ног борозды на снегу, кто--то неторопливо жевал, то ли выданный паек, то ли собственные щеки и язык, но всех объединял одинаковый пустой взгляд вникуда. По протопленным канавкам под клетками было понятно, что пленников из них не выпускают даже по нужде, увидев направление недовольного взгляда Чемпиона, Бергль тут же начал оправдываться:
   -- Эт мы, вашбродь, для безопасности пущей, да для чистоты, они ж, даже если их в просторную камеру закрыть, все одно - под себя ходить будут, измажутся, да и прочее все измажут, а так удобно что выпало - лопатой через частокол, снежком присыпал и чистота, загляденье.
   Сигурд окинул его взглядом, сотник сжался и добавил, -- а на ночь мы их шкурами накрываем, чтоб не задувало, мы ж не звери какие--нибудь.
   -- Но их держите как зверей.
   -- А как иначе--то, Комендант казнить не велел, -- Бергль почесал затылок, его взгляд слегка прояснился, он приблизился к Сигурду на полшага и заискивающим голосом спросил, -- быть может, Вы, вашбродь, того, велите, а? Ваш то голос поглавнее комендантского будет.
   -- Казнить?! -- вспыхнул Сигурд, схватив наглого собеседника за шиворот, -- Да я тебя...
   Но договорить он не успел, жилистая рука впилась в загривок Бергля и вырвала его из рук Сигурда, дюжий крестьянин завизжал как боров, но лишь до тех пор, пока вторая рука пленника не сомкнулась на его шее сжавшись, до побелевших костяшек.
   Глаза пленников изменились, в них горела ярость, их взор был прикованы к дрыгающему ногами в воздухе сотнику, клетки трещали и шатались, пленники пытались выломать прутья, или хотя бы сорвать клетки с крюков. Сигурд бросился на помощь незадачливому провожатому, однако все что он смог -- слегка ослабить хватку, сила, заключенная в изможденных руках пленника намного превышала его собственную. Бергль начал синеть, да резвости в его движениях поубавилось, надо было что--то делать. Сигурд ударил по пряжке, ножны слетели с его спины, освобождая клинок, замахнувшись одной рукой, он заорал во всю глотку -- Брось его, или я отрублю!..
   Не успел он договорить, как крестьянин тяжело рухнул наземь, поднявшись на колени, он жутко закашлялся, отплевываясь от грязного снега, коим очевидно успел наглотаться, но внимание Сигурда было приковано к пленнику, вернее к пленникам. Они замерли в клетках, причем одновременно, плененные берсеркеры перевели свой жуткий взгляд на него, в их глазах читалась верность, решимость, готовность к действию и ужасные муки ожидания приказа.
   "Оружие, что ржавеет в ножнах, они изнывают от бездействия, время превращает их плоть и кости в прах, наполни их своей волей, дай им цель и твой приказ прозвучит из их сердец, даруя им радость битвы, коей они лишены. Прими оброненные вожжи и направь колесницу их гнева на цель, позволь им расчистить твой путь от препятствий, позволь им сражаться за тебя, позволь им сокрушить твоих врагов и даруй им радость умереть во служение тебе. Прими власть!"
   Бергль кое--как встал, выхватил дубинку, начал колотить по клеткам и орать:
   -- Сели, сучье вымя! Сидеть твари, Разжигатель вас раздери!
   Бесполезно. Пленники, как и прежде, сверлили глазами ошеломленного Чемпиона.
   -- Сидеть! -- срывающимся голосом выкрикнул Бергль, с силой ткнув душившего его пленника дубинкой в лицо, тот дернулся от удара, слегка наклонив голову, из рассеченной скулы потекла алая кровь, смешавшись с неспешной струйкой крови из давно сломанного носа, она прочертила линию, разделив лицо пленника на две неравные части, затем собралась в рубиновую каплю на подбородке и сорвалась вниз. В тот момент, когда она разбилась о подмерзший сверху снег, Сигурд пришел в себя. Сунув меч в лежащие на снегу ножны, он схватил одной рукой их, другой, за шиворот, Бергля и стремительно удалился от раскачивающихся клеток, но, даже когда он скрылся из виду, пленники продолжали смотреть ему вслед.
  
   ***
  
   Комендант с трудом сел на своем ложе и, свесив ногу с кровати, попытался перенести на нее вес, но резкая боль пронзившая щиколотку, колено и таз тонко намекнула, что с этим лучше повременить. Тяжко вздохнув, он подтащил непослушное тело вверх, несмотря на внезапную помощь Чемпионской целительницы, способность ходить к нему не вернулась, а ведь так много предстояло сделать.
   -- Хорошо бы Бергль подольше задержал этого зазнавшегося говнюка, -- подумал комендант, когда снаружи послышался гомон солдатских голосов, и в палатку ворвался Мастер.
   -- Все, вашбродь, готово, починили ворота! -- бодро выкрикнул он, Комендант поморщился от резкого звука и взглянул на выжидающего Мастера и махнул ему рукой, -- зайдешь к интенданту, скажешь чтобы выплатил тебе шесть серебряков, сорок три медных монеты.
   -- Но сумма...
   -- Остальное пойдет на погашение долга в таверне и штрафы.
   -- Как же так?
   -- А ты, засранец, собрался прохлаждаться за мой счет? -- чуть приподнявшись, крикнул Комендант, отчасти радуясь появлению возможности наорать на кого--нибудь, -- да потребуй я с тебя по десять медяков за каждый день задержки, и тебя бы еще три дня назад вышвырнули отсюда без штанов!
   На языке Мастера крутились сотни оскорбительных фраз, вроде "от твоего сброда помощи не дождешься", "пошел ты, калека", "вот король об этом услышит", в мозгу витало незатейливое желание в сердцах швырнуть молоток в комендантскую рожу, но он сдержался.
   -- Ты не серчай твое благородие, да только тебе еще стены подновлять, а нового мастера по камню под конец осени ой как сложно найти будет, -- в миг посуровев ответил Мастер, -- я же, менее чем за полцены работать не нанимался.
   -- А исчезнуть во время ночного набега не боишься?
   Мастер трусил, но решил этого не выказывать:
   -- Я то может и боюсь, да только ты, твое благородие, торговой гильдии побойся, они ответ тебе сразу дали, -- "пошлем что есть, на большее не надейся".
   Комендант скривился.
   -- А значит это, что другого мастера ты вовек не сыщешь, а я за бесценок работать не собираюсь, хоть режь меня хоть живьем вари.
   -- Про живьем вари ты хорошо сказал, я это припомню, если ты еще раз ворвешься ко мне требовать полную сумму за просрочку, -- раздраженно ответил Комендант, кинув ему худенький кошель, -- там два пятьдесят, интенданту скажешь, чтоб шесть с половиной заплатил, штраф я на этот раз за тебя уплачу, из своего, заметь, кармана, но пить бесплатно я тебе ни в жисть не позволю, оставшиеся четыре серебряка уйдут в таверну.
   Мастер поблагодарил кожаный фартук за то, что тот скрывал его дрожь в коленках и, напустив на себя серьезный вид, пробурчал что--то в седую бороду, соглашаясь.
   -- Но если ты собака еще раз вздумаешь работу на самотек пустить, или аванс потребуешь, я сниму с тебя кожу живьем, живьем же сварю и скормлю пленникам, пускай хоть все стены сложатся, насрать.
   Мастер спиной вперед выскользнул из палатки, надеясь, что излишняя поспешность его не выдаст.
   Комендант тяжело вздохнул, будь бы у него прежние силы, он бы вколотил оборзевшему гражданскому зубы в глотку, затем высек, заковал в железо и повелел таскать камни для стен на своем горбу до конца жизни, но пока старый алкаш ему нужен в руководящей должности, лишь потому, что сам он ее принять не может -- для этого надо хотя бы стоять.
   Мастер тем временем сидел, прислонившись к колодцу и пытался отойти от шока. Признаться честно, он и сам не верил в успех своего блефа, более того, он ожидал, что Комендант прикажет кому--то из своих новобранцев вывести его за восстановленные ворота и перерезать глотку, а если вспомнить слухи о процветании "эльфийских" развлечений в дальних частях, так вообще душа в пятки уходит. Тень, закрывшая тусклое осеннее солнце, заставила мастера глянуть вверх. Напротив него стоял Королевский Реквизитор, огромный клинок, прежде покоящийся в ножнах на спине, ныне лежал на плече, благо в ножнах, что не могло не радовать.
   -- Мастер--каменщик?
   -- Мастер--инженер по гномьим наукам и фортификационным сооружениям -- отчеканил Мастер, поднимаясь, ростом он оказался едва по грудь Реквизитору, проскочила мысль -- еще бы, Чемпион Кенриаля же.
   -- От имени его Величества благодарю за завершение работы.
   -- Пустое, вашбродь, работа моя, так сказать, -- Чемпион потянулся правой рукой за спину, Мастер, сперва напрягся, но затем разглядел в его руке серебряную монету.
   -- Вот, -- Реквизитор кинул мастеру монету, тот поймал ее на лету, -- а теперь к делу: я сомневаюсь, что фургоны проедут по территории заставы - под ногами тут каша из грязи обильно припорошенная снегом, найдите рабочих, пусть организуют временный настил и проведут мой транспорт, если справитесь быстро, я удвою свою благодарность.
   -- Быть может, утроите, рабочие устали и.. -- тут Мастеру поплохело, он, как наяву увидел, как меч проворачивается на плече вместе с ножнами и обрушивается на него сверху, давя, ломая и круша.
   -- Вы что--то сказали?
   -- Говорю, рабочие устали разошлись, сейчас я их, быстро пробегусь, соберу вместе, и будет вам настил, вашбродь, -- скороговоркой выпалил Мастер, решив, что за сегодня он достаточно дергал удачу за хвост.
   -- Хорошо, -- кивнул Сигурд, а сам подумал, -- а мне, на дорожку, нужно перекинуться парой слов с Комендантом.
   Коменданта Чемпион застал за обычно опускаемым в хрониках занятием: тот невозмутимо справил малую нужду и поставил графин около кровати.
   -- Ну, как прошел осмотр достопримечательностей? -- спросил он, застегиваясь.
   -- Военнопленные содержатся в неподобающих условиях, ставящих под угрозу как их жизнь, так и жизни их охранников -- ответил Сигурд, -- согласно законам мирного времени их следует обменять, либо казнить.
   -- Мирного времени, да ты с дуба рухнул, -- взъярился Комендант, -- это север, здесь все время война: война с культистами, война с хольдарами, война с ярлами, война с самой, мать ее, природой!
   -- По законам военного времени, Вам следовало бы казнить их незамедлительно, -- проигнорировал провокацию Сигурд, -- вы же позволяете себе оттягивать неминуемое, тратя на содержание пленников провизию и подвергая жизни верных Вам людей опасности. Что вами движет, страх, что хозяин этих безумцев, прослышав о казни, придет сюда лично?
   -- Да как ты смеешь, сопляк! -- заорал Комендант, приподнявшись на ложе, и, скривившись от резкой боли, продолжил тише, -- если за нападением стоит кто--либо из Ярлов, шанс "Уайтфлоу" выстоять равен нулю. Разжигатель подери, мы даже задержать никого не сможем, если Север объявит войну Кенриалю. Да, очередное восстание подавят быстро, но все, в радиусе дня пути от заставы, к тому моменту будет мертво, а это сотни простых людей, живущих мирной жизнью.
   -- Ты испугался собственной смерти Комендант, -- прервал его Сигурд, -- это нормально, хотя она - не то, чего есть смысл бояться.
   -- Пошел ты! -- крикнул Комендант, сдержав порыв метнуть графин, -- ты хоть знаешь, в каких я тут условиях окажусь, если выяснится, что я казнил братьев--по--оружию какого--то ярла.
   -- Какого именно? -- спросил Сигурд, -- кто из Ярлов мог покуситься на "Уайтфлоу"?
   -- Да кто угодно, Шульцы, Родденфорт, Фелхаммеры, Альбгейст, -- произнес Комендант, решив не упоминать имя, промелькнувшее в его мозгу.
   -- Карта?
   -- Да какая тут карта -- они вечно оттяпывают друг у друга отрезы земли, а то и целые поселения, тут карты, даже примерной, вот уже тридцать лет как нет, -- ответил Комендант, недобрая усмешка пролетела по его лицу -- езжай главным трактом -- он опоясывает почти все крепости, -- не ошибешься. А теперь проваливай из моей жизни.
   -- Хорошо, я все равно не собирался задерживаться в этой дыре.
  
  
  
   Глава 7.
  
   Тишину в коридоре нарушил звук неспешных шагов чуть потяжелевшего, и, оттого пребывающего в прекрасном настроении, палача. Квартоорк шел вразвалочку, громко рыгая и шаркая стоптанными сапогами, раскручиваемая им связка ключей гремела как трещотка. Не дойдя до двери, он уронил ключи и, громко ругаясь на темноту, начал шарить по полу руками. Тень за его спиной шевельнулась и исторгла из себя человеческую фигуру в балахоне священника.
   -- От тебя шума больше чем от гномьего хирда, переигрываешь, -- тихо произнес священник.
   Дирк перестал кривляться, не глядя зацепил связку ключей пальцем, поднялся и ответил:
   -- Фиглярских школ не кончал, делаю что могу. Ну, рассказывай, брат--исповедник, чего тебе наша пташка напела?
   -- Узнал мало, больше сам понял. Она сейчас немного не в настроении для исповеди.
   -- Массаж плеч не пробовал? - с фальшивым сочувствием спросил палач.
   -- Обстановка недостаточно интимная, -- ответил "священник" оглядываясь по сторонам.
   -- Неужто, есть место, способное очарованием затмить наши казематы.
   -- Мой дом, например, -- почти шепотом проговорил собеседник.
   -- Ты сейчас это серьезно? - тон Дирка изменился.
   Исповедник кивнул, и, убедившись, что их не подслушивают, добавил шепотом:
   -- Девчонка из Безымянных, её необходимо отсюда вытащить, и чем быстрее, тем больше вероятность хоть что--нибудь узнать, в противном случае ее по--быстрому уберет человек гильдии, а их тут не один и не два.
   -- Конкретно тут их два, если я правильно понял мой новый род деятельности.
   -- Не придирайся к словам и не болтай лишнего. Нас пока не подслушивают, но я не могу гарантировать, что и через секунду это будет так.
   -- Какая, мать твою, у нее может быть информация, она просто исполнитель, а в гильдии -- даже я это знаю -- не любят давать исполнителям больше сведений, чем им необходимо, -- покачал головой палач, -- девка просто дурит тебе голову, она это умеет - сам видел.
   -- Даже если она ничего не знает, тот, кто придет за ней, будет осведомлен лучше нее.
   -- Отчего такая уверенность?
   -- Проштрафившихся Безымянных забирают наставники.
   -- Не знал.
   -- И немудрено, что не знал. Она, например, тоже не знает. Как думаешь, что она расскажет человеку, что подобрал ее с улицы после "трагической случайности", пустившей ее жизнь под откос, заботился о ней все эти годы, обучил "забытому" мастерству Лишенных--Тени и дал возможность жить дальше под крылом Гильдии, когда он придет спасти ее?
   -- Все... -- охнул Дирк
   -- А именно то, что она не смогла избавиться от запаниковавшего подельника, что непременно будет стоить жизни господину Шульцу и, -- голос "священника" стал на тон ниже, -- что она обнаружила двух новых свидетелей, отчего--то решивших поиграть в сыщиков, что, несомненно, будет стоить жизни нам.
   Квартоорк что--то невразумительно пробурчал, задумавшись.
   -- Естественно, никто не придет к тебе средь бела дня, требуя честного, пред лицом Матери, боя один--на--один. Внезапный удар кинжалом в бок в толпе, полфлакона яда в чашке с пивом, поджог дома или целого квартала, нападение небольшой толпы нелюдененавистников человек эдак в пятьдесят, наконец - есть много способов. То, что она выбрала физическое воздействие для устранения Шульца, лишь говорит о ее неопытности.
   -- Я не боюсь смерти, -- с холодным взглядом произнес палач.
   -- А я не вижу причины ее торопить, тем более, если мы не разберемся что здесь к чему, двумя нашими трупами дело не ограничится.
   -- Ты хочешь схватить того, кто придет за ней?
   -- Да, и в своем доме мне будет куда проще, чем в засраных казематах.
   -- Убедил, -- кивнул Дирк, -- я достану девчонку. Выйди отсюда, через дверь, чтобы видели, потом смени тряпье и жди меня у Столповой Плеши.
   -- Лучше у Пинты.
   -- Не, у Пинты я не торгую - не хочется как--то к Грипову заведению внимание сомнительных личностей привлекать.
   -- Тогда в подворотне около Утки, главное поторопись, время сейчас играет против нас.
   -- Да знаю я.
   -- Удачи, -- бросил "исповедник", разворачиваясь.
   -- Удачу я давно отринул, -- буркнул палач, потирая грудную клетку.
  
   Пленница сидела на стуле то и дело проваливаясь в забытье, боли она уже не чувствовала, жар от жаровни и холод металла чувствовались как через несколько слоев ткани.
   "Вот и все, пус--то--та", -- протянулась в ее голове до ужасного долгая мысль. Окованная железом дверь с грохотом шарахнулась о стену, разрывая путы дремы пленницы. Она едва приподняла свисающую голову, встретилась взглядом с Клыкачом - так она назвала его у себя в голове - и расслабилась, попытавшись изобразить кривую ухмылку. Получилось не очень - подбородком она чувствовала стекающую слюну, но на большее она была неспособна.
   Клыкач закрыл дверь на засов, затем, бессвязно ругаясь, начал поспешно копаться в разбросанных тряпках. Отбрасывая непригодные в сторону, периодически разрывая их, даже пробуя некоторые на зуб, наконец, он наткнулся на свернутое полотно. Проведя проверку и удовлетворившись результатом, он бросил его на жаровню. Вопреки логике, ткань не загорелась, пламя притихло, лишившись солидной части воздуха.
   -- Что ты... -- начала она, но Клыкач резко ее прервал.
   -- Не издавай ни звука, иначе оба подохнем в ссаной канаве.
   -- Зачем?
   Клыкач щелкнул ногтями по серьге в ухе и ответил:
   -- Пораскинь мозгами.
   Зрению пленница не доверяла, в глазах все плыло, в ее помутившемся сознании символ мог превратиться буквально во все что угодно, но его разрешение на визит "исповедника" и резкая смена действий говорили об одном: Клыкач служит Гильдии. Незаметным глазу движением он схватил пленницу за горло, сперва сжав его столь сильно, что перекрыл ей дыхание и заставил ощутить трение позвонков, потом, опомнившись, ослабил хватку, посмотрел ей в глаза и тихо, едва подрыкивая, произнёс:
   -- Слушай сюда, у тебя два пути: я могу выдернуть тебя из этих застенков или выдернуть жизнь из этого тела. Первое в разы сложнее, и в случае неудачи я перейду ко второму варианту. Так что выбирай прямо сейчас. Заорешь или дернешься - вариант номер два. У тебя минута.
   Рука на горле разжалась, Клыкач согнулся, распутывая ремни, когда их хватка ослабла, пленница ощутила что падает вперед, но квартоорк подхватил ее, легко поднял и попытался поставить на ноги. Коснувшись пола, ноги пленницы подвернулись, она замахала руками в поисках опоры и задела обрубком правой спинку стула, боль вспыхнула где--то вдалеке, но судорога, прошедшая по ее телу, заставила ее совершить нелепый рывок к накрытой жаровне. Клыкастый поймал ее снова, богохульно выматерился и кое--как усадил на стул, затем подтащил к себе мешок и начал поспешно вытряхивать из него уголь и золу. Как следует откашлявшись от пыли, он произнес:
   -- Выбрала? - она скосила глаза на мешок. - Я так и думал, -- накидывая на неё полотнище, -- а теперь, ни звука, мать твою, и не дай Разжигатель тебе шевельнуться.
  
   Дирк, прихрамывая, тащил завернутую в несгораемую тряпку пленницу, пошатывался он не столько от тяжести груза, благо весу в нем было немного, сколько от невозможности сосредоточиться. Квартоорк бормотал ругательства, мысли в его голове сменялись одна другой, даже толком не оформившись, то план действий мелькнет, то красная рожа начальника караула -- на днях Дирк знатно сократил его премию внезапными пропажами со склада.
   "Да кому нужен мертвый нищий, декадной давности? Его должно быть крысы сожрали", -- Дирк вспомнил его оправдания перед братом--инквизитором, ухмылка промелькнула на клыкастой роже. И тут же сменилась сжатыми зубами, когда ручка двери в мертвецкую сама прыгнула в руку.
   -- О, зубастый, -- радостно поприветствовал его крепко сбитый мужик в капюшоне палача, -- свежее мяско тащишь?
   -- Подтухшее маленько, но на завтрак сгодится -- ухмыльнулся Дирк, -- как твое ухо, Тэд?
   -- Мэтр Херик постарался, но, как и следует из его имени, херово, -- пожаловался палач коллеге, стягивая капюшон, -- гноится, зараза.
   -- Ты ему бутылку поставил?
   -- Нет, он же, гнида, ничего мне не сказал, вымогатель херов.
   -- Он, так сказать, стыдится своей тяги к выпивке, сам не попросит, но если предложишь -- отказаться не сможет, -- ответил Дирк, -- а если не предложишь, обидится и схалтурит, вообще радуйся что он тебе в голову не... облегчился.
   -- Да Разжигатель его знает, я половину времени в отрубе был, -- почесался Тэд, -- покажь, что несешь.
   -- Не положено.
   -- Да я одним глазком.
   -- Второй, значит, мне подаришь, -- нервно усмехнулся Дирк, надеясь, что смешок не вышел слишком наигранным, -- где там мой ковшик валялся?
   -- Второй день не ворую, -- Тэд потянулся к ткани, -- да не жмись ты, как куртизанка у целки, -- ткань сбилась, в глазах Тэда мелькнуло недовольство.
   -- Эй, нечестно, эту я себе присмотрел.
   -- Это еще когда?
   -- А вот как ее сюда приволокли.
   -- В любом случае - моя.
   -- Это с хера ли?
   -- Приволок ее сюда я.
   -- Ты же вроде раньше не...
   -- Да не мне, есть тут один гастролер, с очень специфичными заказами, и чем дольше ты меня тут держишь, тем меньше сумма, -- оскалился Дирк, -- без обид, но или ты свалишь с дороги, или я подвину тебя, а потом вернусь и вышибу столько зубов, сколько серебряков потеряю.
   -- Серебро? Богатенького ты себе гастролера нашел, зуб даю, на деле это либо один из местных, либо кто--то из дворянства.
   -- Не мое дело.
   -- Но ты упер мою добычу.
   -- Мою добычу! - зарычал Дирк.
   -- Я не претендую, но это как минимум непорядочно, нехорошо и вообще должностное преступление, кстати, как думаешь, что будет с тобой, если Крысомордый увидит тебя, ворующего труп?
   -- Мне куда интереснее, что будет с тобой, если Крысомордый узнает, кто его этой кличкой наградил.
   -- Думается мне, что первым делом он позовет стражу, а в карауле твои недавние знакомые, Лоркан и тот сержант, Нил, кажется, эльфолюб, мать его. Думаю, они будут рады снова с тобой увидеться.
   -- А я не особо, говори прямо.
   -- Половина.
   -- Даже трети не дам, пять монет.
   -- Хер тебе, а не фиксированная сумма - четверть.
   -- Двадцатая!
   -- Десятая.
   -- Хер с тобой, десятая, но ты уберешь с дороги караул.
   -- По рукам, -- Тэд с энтузиазмом пожал массивную лапищу квартоорка, -- тем более работенка то плевая, Лоркан тебя как огня боится.
   -- Что?
   -- Ты повел себя слишком ненормально, для полуорка. Полуорк дерется до последнего, а не валится ничком при виде всего двоих стражников, видать что--то ты задумал, причем явно недоброе, ибо нелюдь. Теперь мастер Лоркан вбил себе в голову, что ты ему эту самую голову открутить вознамерился, оттого и носу с поста не кажет, на ранение ссылается.
   -- На какое еще ранение?
   -- А как, ты думаешь, эта шмакодявка вырубила здорового мужика за один удар? Так и ходит, как карлик на ходулях.
   Дирк невесело усмехнулся и поудобнее расположил мешок на спине, остаток пути Тед водил его окольными путями, порой уходя вперед, дабы завести очередную непринужденную беседу или вновь пожаловаться на больное ухо.
   До Утки они добрались практически без происшествий, толпа расступалась и при виде одного Дирка, завидя же двух палачей сразу, люди незаметно плевались и старались убраться куда подальше, все, кроме одной фигуры. Человек был "упакован" в сильно поношенный, но явно дорогой камзол, Велиссийские высокие сапоги, широкополую Велиссийскую шляпу, из--под которой поблескивали очки из зеленого стекла. Лицо до носа было скрыто вылинявшей тряпицей, с одной стороны обрамленной кружевом, рядом с ним стоял тощий, лысый, покрытый плотной щетиной, на вид напоминающей точильный камень, гном, опирающийся на низенькую тележку.
   -- Ну шо, мастер орк, принес товар? - поинтересовался гном, сплюнув себе под ноги.
   -- Сперва гроши, мастер гном! - парировал Тед, -- денежки счет любят.
   -- Ты, милсдарь, не обижайся, но на вопрос ответь - кто ты, нахер, такой?! Милсдарь, понимаешь, только с орком договаривался, по поводу поклажи.
   -- Поклажа больно неудобная, одному с такой справиться трудно, да и дорога неблизкая.
   Гном посмотрел на "Шляпу", тот кивнул, блеснув зелеными очками, гном порылся в своем балахоне и кинул Дирку увесистый мешочек, -- тут сто семьдесят, там уж сами поделите.
   Дирк опустил поклажу на тележку, "Шляпа" презрительно отмахнулся.
   -- Все понял, милсдарь, уже уходим, -- слегка склонился Тед и потянул Дирка за собой, в подворотню.
   Уже позже, подкидывая одну из семнадцати монет, Тед спросил Дирка:
   -- Как думаешь, кто это был?
   -- Понятия не имею.
   -- Знаю одно, он кто угодно, но не велиссиец, слишком уж на них похожим быть хочет, но при этом богатый и влиятельный настолько, чтобы нанять гнома себе в грузчики и дать на лапу страже, чтобы исчезли с целой улицы.
   -- Мне до того, веришь или нет, дела никакого.
   -- И то правда, меньше знаешь, крепче спишь.
  
   ***
  
   "Последняя Пинта" -- не лучшее название для хорошей таверны, где добрые бабы подают добрую водку добрым и не очень гостям. Когда--то она называлась иначе, но после того, как лет пять назад здесь появилась одна фигура, это название прилипло к ней намертво.
   -- Грип, старый гоблин, пошто такое дурное название? - спрашивал новый человек, покуда, как всегда, в конце первой стражи, в заведение, позвякивая всегда тугой мошной, не вваливался запыхавшийся серокожий здоровяк.
   Старый трактирщик сам уже порядочно устал от этой истории, но раз за разом, с упорством первопроходца, форсирующего горную реку, повторял ее слово в слово:
   -- Было это, аккурат, после Подзалупской резни, что случилась под Залупьем, которая за Большой Лупью стоит.
   Зачинщика тамошнего восстания судили на главной площади, приговорили его к "казни через обрезание головы", как было в указе Его Величества написано. А покуда плаху готовили, тот подкупил стражу и затерялся в толпе. Его, конечно, бросились искать, но нашли, разве что, его одежку на трех нищих.
   В тот день стража перерыла весь город: вламывалась в дома к честным людям, переворачивала все вверх дном, владельцы таверн откупались от них выпивкой, потому в таверны они заходили не один и не два раза.
   В тот день я и познакомился впервые с тогда еще младшим палачом. Дело было так: стою, значит, за стойкой, протираю стаканы, подав выпивку очередному пропойце, а тут, вместе с дверью вваливается серокожий верзила, коего вы можете встретить здесь, скажем, сейчас. Вышибала наш тогдашний сразу ему дорогу заступил, мол, верни дверь на место, ну, палач его вместо двери и приспособил - простояла, правда, "дверца" недолго, за косяк подержалась да рухнула рожей в грязь, но палача это уже не особо интересовало.
   Словно гончая в стойке, он уставился на одного из пьянчуг, мужики вокруг, стало быть, разошлись от греха подальше, а тот по сторонам огляделся и понял, что бежать уже некуда. С холодной решимостью в глазах он встал, сделал шаг к палачу, а тот ему и говорит: "Допей сперва свою последнюю пинту".
   С тех пор местные это место иначе, чем Последней Пинтой не зовут.
  
   Самого королевского палача в лицо знал весь город. Заплечных дел мастер росту был немалого, но узнавали его даже не по росту. Массивный, сложенный больше по--орочьи, нежели по--человечьи, он носил длинный чуб на гладко выбритой голове. Здоровые в обхвате руки, широкие плечи, вкупе с хорошо наеденным на казенных харчах брюхом могли бы выдать в нем простого старого наемника--полуорка, если бы не всем знакомый нагрудный знак и каждому подонку известная рожа королевского палача, единственного в своем нечеловеческом величии служителя Королевской дознавательной службы.
   Не сказать, что это было плохо: у палача, несмотря на неистовый страх перед ним практически всех горожан, на деле всегда оказывалось невероятное множество друзей. Возникали они то тут, то там, по мере надобности. Не всегда сами они знали о своей верной дружеской преданности самому известному квартоорку столицы благословенного королевства Кенриаль, но всегда проявляли ее со всем возможным рвением и старанием. Никто не был застрахован от попадания в его огромные и неуклюжие с виду, но очень искусные в своем деле руки. Вот и сегодня очередной едва оперившийся юнец, впервые зашедший в трактир старого Грипа, нашел на свой вполне закономерный вопрос весьма простой ответ, великолепно отраженный в его злорадном оскале.
   Сегодня королевский палач и его хромой друг занимали свое излюбленное место: стол на втором этаже, предназначенный для особо щедрых и уважаемых клиентов. Примечателен он был тем, что с него открывался прекрасный обзор на весь первый этаж. К столику время от времени прохаживалась ладная девица, приносящая то дорогой отвар на траве, поставляемой с востока, то разные кушанья - в основном для палача - то кувшин, налитый из принесенной им бочки.
   -- А неплохой медок ты держишь, дружище! - хохотнул палач, утирая рукавом рот. - Нешто, и пчелы свои?
   -- Нет. Хороший поставщик.
   -- Странно это для такого, как ты - иметь собственный погреб с медовухой, ты то тут, то там. А ежли когти рвать вдруг придется?
   -- Это меня не задержит?
   -- Вот так вот все бросишь? - Недоуменно поднял брови палач. - Все хозяйство свое, дом богатый, служку этого, наземника?
   -- А почему мне, собственно, бежать--то вообще? У нас, в верхах поговаривают, с властями есть негласный договор. Мы не делаем того, что может создать проблемы государственного масштаба, выполняем для неких доверенных лиц короля контракты, а взамен, покуда наши люди не наглеют, ведем свои дела. Нынешний глава дядя, вроде, головастый и за его годы гильдия ни разу не засветилась до этой заварушки во дворце. И ведь главное как! Охренеть можно! Покушение на самого короля, мать его... благослови! Кому вообще в голову такое взбрело?! Мы ж в Кенриале живем с цивилизованными людьми, а не среди Тирнских овцеебов! - пьяный голос Ронира нарастал, под конец срываясь на крик.
   -- Эй--эй, Нир, ты потише. Тут как в Утке не прокатит!
   -- Все под контролем, гляди, -- трезвым голосом произнес Нир, вилкой указав на лестницу, по которой зазвучали резкие щелкающие шаги, верно от деревянных каблуков, решил палач.
   Поднявшийся по ступеням, судя по всему, был чистокровным эльфом. Бледная кожа, острое ухо, выдающееся из--под выгоревшей пряди волос, не прикрытой широкополой шляпой, зеленый цвет мелькал повсюду в одежде, но не в глазах. Глаза его не выдавали, ибо были спрятаны под непроницаемой с виду повязкой.
   Остановившись на секунду, странный эльф казалось, принюхался, а после, постукивая тростью по полу, направился прямиком к их столику.
   -- Добрый вечер, господин, -- эльф запнулся на секунду, снова принюхался, -- господин Вдохновитель.
   Со стороны было абсолютно неясно, к кому же обращается сей необычный гость. Лицо его смотрело в пустоту, ноздри и ухо его то и дело подергивались, а видимая часть лица не выражала никаких эмоций.
   -- Здравствуй, Слепой, -- после некоторого ожидания, наконец, откликнулся Ронир. - Присядешь?
   -- Пожалуй, да, -- совершенно монотонно ответил эльф. - Благодарю.
   -- Зачем Вы здесь? - после некоторого молчания слукавил теневик. - Поблизости происходит что--то... неправильное?
   -- Уже произошло, -- ответил эльф все тем же монотонно учтивым голосом. - Полагаю, Вам не стоит пытаться меня обмануть. Я прекрасно понимаю, что Вы намеренно вызвали меня сюда.
   Однако довольно удивительным для меня остается факт, что на сей раз Вы позволили присутствовать при нашем общении владельцу низшего из званий гильдии. Тому, кто даже не носит знак! - Эльф внезапно повысил голос и повернул голову, впирая свой невидимый взгляд прямо в глаза Ниру. При этом самого палача он вниманием совершенно не одарил.
   -- Во время эксцесса во дворце я получил серьезные травмы, что негативно сказалось на моих способностях, -- ответил Ронир. - Мне понадобился телохранитель, и я применил право патронажа.
   -- Боевые качества полуорков, безусловно, сомнениям не подлежат, однако эта... особь слишком стара и находится не в лучшей физической форме. Вы уверены, что стоит тратить на Это право патронажа? - тон эльфа буквально источал презрение, деревянная кружка в руке квартоорка треснула.
   -- Он смог справиться с двумя убийцами, будучи практически безоружным, -- ответил Нир. - Думаю, это достаточная проверка на профпригодность.
   -- Учитывая тот факт, что один из них был нанятым циркачом, ни разу не вступавшим в серьезный бой, а второй - женщиной, еще не прошедшей полную подготовку, сложно ошибиться с точной оценкой боевых параметров данного... субъекта. - Произнес Слепой, не шевелясь. - Впрочем, учитывая умственные способности оркоидов...
   Кружка грохнула об стол, помешав эльфу договорить.
   -- Старый орка, -- произнес палач высоким, дурашливым голосом, -- может и глупый, однако. Да вот только он не любит, когда его обсуждают, как свинью на ярмарке!
   Эльф позволил себе скривить губы, символизируя смесь удивления и презрения. Палач, не обратив внимания на попытку Ронира его удержать, встал, возвысившись над эльфом.
   -- Я смотрю, ты самый умный, но готов поспорить даже ты не знаешь ответа на одну старую, как мир, загадку. Загадать тебе ее? - Произнес палач, отчасти срываясь на приглушенный рык.
   -- Удиви меня, полуорк.
   -- Сколько яблок орк может засунуть эльфу в задницу за минуту времени? - правая рука палача отодвинула стол, он сделал шаг к неподвижному эльфу, и, как тряпичную куклу сорвал его со стула, держа левой за ворот. - Может, проверим?
   Эльф, молниеносным движением, коснулся руки палача, а когда тот, зашипев от боли, отпустил его, пнул в колено и нанес короткий удар в кадык квартоорка. Ошеломленный палач со всей дури попытался пнуть эльфа, но попал по стулу, на который тот вскочил, тем самым подставив под удар. Полученный импульс заставил стул, со стоящим на ним слепцом проехать по полу пару метров, затем он наткнулся на выступающую половицу. Три его ножки оторвались от земли, но вместо того, чтобы упасть, он застыл в подобном положении. Эльф, поставив ногу на спинку, спокойно держал баланс. Дирк, скрипя зубами, вытащил из руки длинную иглу, которую эльф ухитрился всадить ему между указательным и средним пальцами, и, скривившись, сглотнув, положил руку на спинку своего стула, готовясь ко второму раунду.
   -- Ваш друг, господин Вдохновитель, слишком много о себе думает, -- произнес эльф, балансируя на стуле, -- однако я рекомендовал бы прекратить демонстрацию силы, во избежание жертв.
   -- Ежа голой сракой напугать думаешь!? - хрипло выплюнул палач, массируя рукой шею,
   -- Если бы я хотел кого--нибудь напугать, мог бы просто смазать иглу галлюциногеном, если убить - ядом. В Вашем же случае шип чист - я просто защищаюсь. Да и не меня Вам сейчас стоит пугаться.
   Дирк обернулся и увидел: Грип достал из--под стойки арбалет и стал водить им из стороны в сторону, беря на прицел то квартоорка то эльфа. Любимый стол палача находился не только в стратегически удобном месте, но и на месте открытом, отлично видном от самой стойки, так что они оба были прекрасной мишенью.
   -- Дирк, мать твою, -- зашипел в ухо палача Ронир, отбирая у того стул, -- ты даже не представляешь, на кого ты наехал! Лучше тебе сейчас сесть и заткнуться.
   Квартоорк недоуменно обернулся.
   -- Поверь мне на слово, стоит, -- произнес теневик. -- Все в порядке, Грип, мы просто развлекались, мы оплатим ущерб.
   Гоблин, косясь то на ухмыляющегося эльфа, то на глубоко дышащего квартоорка, неуверенно отложил арбалет, но разряжать его не стал.
   -- Ты охренительно самоуверенный и наглый сучий сын, -- костяшки палача оглушительно хрустнули, -- в первую секунду я действительно думал откусить тебе голову.
   -- Насколько я знаю, так ты информацию от меня не получишь.
   -- Ты прав, Слепой - решил расставить все точки Нир. - Да, мне нужна информация, и да, я хочу использовать свое право патронажа именно на нем.
   Палач придвинул стол и рухнул на подставленный теневиком табурет, исподлобья глядя на приближающегося эльфа.
   -- Продолжим, пожалуй, -- произнес Ронир, -- И, господа, попрошу в дальнейшем исключить провокации.
   -- Если это необходимо.
   -- В нашем братстве начинается смута, -- тихо произнес теневик. - Кто--то решил сыграть по--крупному и выставить всю гильдию, потому, Слепой, я хочу поговорить с тобой.
   -- Торговля информацией не мой конек, -- пожал плечами эльф.
   -- Значит вопрос в цене? - придвинулся Нир.
   -- Все возможно. Я предлагаю обмен, -- эльф сделал витиеватый жест рукой.
   -- Боюсь, мне нечего предложить.
   -- Напротив, ты был там, видел все своими глазами, как знать, может и рассмотрел чего.
   -- Хорошо, кто начнет?
   -- Я с радостью уступлю это право Вам, господин Вдохновитель.
   Нир помялся с пару секунд, а затем начал быстро и четко:
   -- В деле были задействованы Неразличимые, или кто--то воспользовался их маскировкой.
   -- Это мне известно, не в счет.
   -- А известно ли тебе, кто пропустил их внутрь?
   -- Вот это уже интересно.
   -- Некий северянин. Представитель Севера при дворе Его Величества Хадвиг Шульц. Двое Неразличимых прошли внутрь под видом его прислуги. Однако в деле был замешан и кто--то еще, скорее всего из дворян.
   -- Причины?
   -- Это уже второй вопрос.
   -- Я отвечу дважды.
   -- Шантаж, естественно. Его поймали на махинациях с земельными уделами на севере, но пообещали утаить сей факт, если он даст шанс сироткам заработать. Моя очередь. Кто подал заказ на голову короля?
   -- Это мне неизвестно.
   -- Ты пытаешься мухлевать в своей же игре?
   -- Нет, это действительно мне неизвестно, что говорит о том, что заказ мог исходить от кого--то из наших. У тебя еще один вопрос.
   -- Хорошо, ответь мне - кто принял заказ?
   -- Это тоже мне неизвестно.
   -- Мне кажется, или ты скрываешь от меня информацию, тем самым нарушая условия обмена?
   -- Нет, просто ты задаешь неверные вопросы. Отчего бы тебе не спросить меня: "Почему небо голубое?"
   Я просто не обладаю сведениями о заказчике и приемщике, но знаю одну весьма значительную мелочь: заказ был подтвержден мгновенно.
   -- Как? Зная наших, он бы и первой проверки не прошел.
   -- Но то, что он прошел их все, говорит об участии в заговоре кого--то, имеющего немалую власть в наших кругах. Моя очередь. Кто ты таков, полуорк? - произнес эльф.
   "Дело - дрянь", -- подумал Ронир, -- "вряд ли он сможет дозировать информацию, Слепой достанет из него все за один присест".
   -- Что? Я в ваши игры играть не подписывался.
   -- О, напротив, приняв патронаж Вдохновителя, вы временно становитесь, как бы, частью его тела, скажем, рукой, и уже не в состоянии отказаться.
   -- Рукой говоришь? А вот и нихрена, я - ч лен - много знаю, но никому ничего не скажу.
   -- В таком случае, полагаю, разговор окончен. Доброго вечера, господа, -- эльф поднялся со стула. Глянув на недовольного приятеля, Дирк понял, что отвертеться не выйдет.
   -- Стой, ушастый. Ладно, пес с тобой, хрена тебе от меня надо?
   -- Как минимум кто ты таков, полуорк?
   -- Это довольно долгая и скучная история, но ты сам напросился. Для начала -- я не полуорк. Полуорком был мой папаша, мать человеком, следовательно, я орк только на четверть.
   -- Интересно, обычно способность оркоидов к размножению значительно снижается при межвидовом скрещивании, возможно дело в матери.
   -- Нихрена подобного, у моей матери до меня детей вообще не было, иначе б не бывать ей в том борделе, куда батя по молодости захаживал.
   -- Я так понимаю ругательство "шлюхин сын" нежелательно?
   -- Правильно понимаешь, моя очередь, если я не ошибаюсь?
   -- Пожалуй, что так.
   -- Почему ты пришел на зов этого засранца, если знал, что ему нужно?
   -- Я хочу присмотреться ко всем союзникам гильдии, если ты понимаешь, о чем я.
   -- Нет, не понимаю...
   -- Моя очередь. Откуда ты?
   -- Родился в Сарке, в возрасте шестнадцати лет покинул отчий дом, когда мой батя спился вусмерть, а матушка вернулась на прежнюю работу и вскоре окончила свои дни в канаве по частям. Проходив несколько лет в наемниках, осел в Сарте, что в Предгорьях. Не стоит путать с Сарком, это два противоположных по своему содержанию места. В жарком Сарке живут одни сраные мошенники и торговцы, а Сарт холоден, как сердце моей мертвой жены. А после появления у власти Паука из Черного Террора, ходящего под хоругвью с черепом--на--ноже - еще и настоящий чад кутежа, например.
   -- Что было дальше?
   Мне захотелось попробовать чего--то кроме кровищи, и я, приселившись в ремесленную слободку, занялся кожевенным делом. Спустя полгода женился, завел детей, зажил, в общем, как служилый отставной наемник. Таким макаром прожил, кажется, еще лет пять или десять. Было у меня счастье и великая орочья гордость: двое детей. За это время город приобрел статус самостоятельного города--государства, стал нехилым торговым узлом и вообще расцвел. Я пару раз выезжал в составе разных наемничьих отрядов на рейды и участвовал в контрнаступлении войск герцога Марля Брайдена из Бруберга на охреневших в край царьков, возжелавших заполучить пограничный Стограв, вроде так его сейчас зовут.
   Паук оказался мужиком очень деятельным, и город быстро приобрел мощь не только экономическую, но и военную. Честно говоря, до сих пор не понимаю, как городок, расположенный в таком месте мог стать крупным торговым полисом, -- Дирк почесал в затылке.
   -- Все просто. Этот твой Паук сумел убедить враждебно настроенного к королевствам князя Малберта пересмотреть свою позицию и подписать договор, гарантирующий безопасный проход торговым караванам с представительством Сарта и рекомендательными бумагами от Паука. Таким образом, он враз избавился от конкуренции и приобрел абсолютную власть над торговым потоком.
   В общем--то, все богатство он нажил, перепродавая местным товары Кенриаля и Велисии, которые не желали контактировать с зазнавшимися князьками, то и дело норовящими вырвать кусок друг у друга из пасти.
   -- Я вопроса не задавал.
   -- Не суть, дальше.
   -- А дальше Малберт решил загрести все себе.
   Пригнал он под стены Сарта тысячи три--четыре человек и, недолго думая, начал штурм. Из--за паники штурм оказался успешным, и, пока я и мой пацан обороняли северные ворота, Малберт прорвался с востока и начал грабить.
   Ронула я потерял в бою, когда ворота подорвали. В суматохе я не разобрал, посекло ли его осколками насмерть или же его попросту растоптали латники, лавиной хлынувшие в город. Помочь я ему не смог...
   Ополчение отступило в торговые кварталы, а я, улучив минуту, отправился к дому, в ремесленные, но там уже вовсю хозяйничали мародеры. На пороге дома я увидел умирающего друга, внутри - то, что некогда было моими женой и дочерью.
   Лицо палача на минуту посерьезнело, взгляд опустился на пустую кружку от пива, а затем продолжил куда менее бодрым голосом.
   -- Потерял семью, почти спился, пристал к группе таких же, как и я, чуть больше года бродил по Предгорьям в поисках... Пристанища. И, в конце концов, нашел его. А после грандиозной битвы за Викаррио, в качестве военнопленного прибыл сюда, тут и осел.
   -- Твоя история скучна орк, переходи к самой интересной её части.
   -- К какой такой - интересной?
   -- К той, в которой ты вырезал более пяти благородных семейств.
   -- Ты явно высоко ценишь меня, слепец, но я, к сожалению, на такое не способен, я обычный, так сказать, выродок.
   -- У меня другая информация. После первых двух... Инцидентов тобой заинтересовалась теневая гильдия, мне известны твои "подвиги" начиная с дня смерти командира Брогена и заканчивая днем несчастного случая в замке Малберта. Ты, кстати, можешь гордиться, твоя затянувшаяся на годы вендетта стоит на восьмом месте в наших архивах по диверсиям.
   -- Так вот в чем дело, -- квартоорк заржал, и пихнул локтем Ронира, -- этот педик считает, что я стою за покушением на короля.
   -- Предполагал первое время, потом я сравнил примерный план нападения на короля с самым примитивным из твоих сценариев, под условным названием "раубриттер у пограничной крепости".
   -- Во--первых, это был не рыцарь, так, кочующая банда разбойников с юга, во--вторых, моего плана в том не было, имело место обыкновенное стечение обстоятельств, -- поправил Дирк, эльф едва заметно ухмыльнулся. Еще бы, в его карман упало чистосердечное признание одного из крупнейших контрабандистов Гевиннера.
   -- И тем не менее, -- произнес довольным голосом эльф, -- "случайное стечение обстоятельств" было продумано лучше и обернулось куда большим успехом нежели...
   -- Не, ты давай попроще, для тупых.
   -- Как я мог забыть, что говорю с орком, я имею в виду, что даже такой как ты справился бы лучше этих любителей.
   -- Но они любителями не были, -- хмуро произнес Ронир. Догадка уже оформилась в его голове.
   -- И не очень--то похоже, что их целью была жизнь короля.
   -- Они собирались подставить гильдию.
   -- Как видите, господин Вдохновитель, до всего необходимого Вы вполне способны додуматься сами.
  
   ***
  
   -- Кто там барабанит, мать твою налево? - раздалось из--за ворот.
   -- Ни много ни мало, проводник смерти, -- крикнул Дирк, и, не дожидаясь вопроса, дополнил, -- королевский палач.
   -- Какого хера тебе нужно?
   -- Надраться в три сраки с Хозяином Мечей, -- квартоорк призывно звякнул мешком, -- открывай говнюк, покуда я сам не открыл.
   -- Ха, я бы на это посмотрел, -- донеслось с другой стороны, -- так просто к Хозяину Мечей не попадают, проваливай!
   Дирк раздраженно сплюнул и аккуратно опустил мешок на землю, бормоча:
   -- Ворота старые, бараны новые... -- руки палача привычно зацепились за нижнюю доску, -- интересно, она всегда чуть выпирала, или это я ее расшатал?
   Дирк грузно присел, постарался как можно сильнее выпрямить спину и глубоко вздохнул, -- староват я становлюсь для этого дерьма.
   -- Эй, алкаш, че затих, ты там свалил уже что ли? - Дирк воздержался от ответа, громко выдохнул и начал подниматься.
   "Уже и забыть успел, как от этого все ноет", -- пронеслось в мозгу квартоорка, пока он, рыча и стараясь не отвлекаться на короткие вспышки боли в спине, распрямлял ноги, -- "Будто примеряется, ищет, куда ужалить побольнее".
   Ворота неохотно поддавались и медленно, но неумолимо шли вверх, пальцы палача онемели, мышцы на предплечьях вздулись, неприятно растягивая серую кожу, время от времени по левой руке пробегала зарождающаяся судорога, предвестник слабины, но Дирк знал, что тревога ложная. Подняв ворота до уровня живота, квартоорк отработанным движением перехватил их снизу, расположив руки между кольев, спина выгнулась дугой, грудная клетка заскрипела, жилы будто бы звенели от напряжения, руки понемногу сгибались в локтях, увлекая зубчатый край ворот все выше. К тому моменту, когда ворота достигли уровня его подбородка, палач развернул руки, медленно, по очереди, дабы не получить занозу, сейчас даже малейшее отвлечение могло заставить его бросить ношу. К удивлению Дирка, с той стороны его никто не ждал, видимо часовой, почуяв неладное, побежал за подкреплением.
   -- Кажется, Зургашу удалось вколотить в эту порцию мяса немного мозгов, -- подумал Дирк, шаркнув ногой, подталкивая звякающий мешок вперед, вторая нога, на миг принявшая на себя весь вес, заныла, внутри нее проскочило несколько холодных спазмов, но самое сложное палачу лишь предстояло.
   Когда в первый раз он, бахвалясь силой, поднял ворота "Клинков", Зургаш был удивлен настолько, что это было заметно невооруженным взглядом, а его ученики рукоплескали, причем громко. Однако гул рукоплесканий ни в какое сравнение не шел со смехом, раздавшимся, когда отпущенные ворота зацепили тогда еще младшего палача за капюшон форменной робы, пришпилив к земле в неудачной и очень неудобной позиции. Постыдное воспоминание, однако, упади ворота на миг раньше, оно оказалось бы последним.
   Дирк глубоко вдохнул, стараясь не обращать внимания на нарастающую дрожь во всем теле, сжал зубы, так, что клыки уперлись основанием в верхнюю губу, а кончиками в скулы и, резким рывком подбросив ворота вверх, сделал, как ему показалось самый медленный рывок в его жизни, машинально вытягивая руки и резко подтаскивая ноги. Ворота грохнули, вбиваясь в землю, Дирк, ошалело покачивая головой, встал на ноги, рефлекторно разминаясь, и оглянулся. На него смотрел крупный человек, или небольшой полуорк, понять было сложно, но, когда он заговорил, Дирк смог определиться.
   -- Определенно орочье отродье, причем пользующееся услугами чертовски опытного зубодера, -- подумал он, разглядывая лицо офицера. Его нижние клыки были сточены наполовину и пропилены по центру, разделяясь, таким образом, на два относительно средних зуба каждый, -- клыков не увидишь, если не знать, куда смотреть, проблема лишь в том, что они постоянно отрастают.
   Тут до Дирка дошло, что офицер "Клинков" задает ему какой--то вопрос, для верности тыча в лицо копьем.
   -- Королевский палач, пришел с целью нажраться как следует за счет Хозяина Мечей, -- лениво пробубнил квартоорк, -- Зургаш должен был предупредить новичков о возможности моего визита.
   -- Он дал четкие указания, -- кивнул офицер, стараясь плавно отвести подрагивающее копье, -- иди...те за мной.
   -- Вот так бы сразу, -- ухмыльнулся палач, поднимая мешок так, чтобы случайно не звякнуть.
  
   Зургаш мрачно склонился над трехэтажным карточным домиком на столе, по--видимому, он разбирал бумаги, пока ему не надоело, если он и удивился нежданному визиту, то сумел это скрыть.
   -- Хозяин Мечей, -- поприветствовал его Дирк, впрочем, обойдясь без традиционного поклона.
   -- Палач, -- ответил ему Зургаш, не отрывая тяжелого взгляда.
   Игнорируя напрягшегося провожатого, Дирк подошел к столу, грузно упал в гостевое кресло, значительно уступавшее по габаритам "трону" хозяина мечей, но достаточно вместительное для туши квартоорка, и потянулся к котомке, тем временем рука Зургаша отодвинула ящик в столе. За спиной Дирк услышал резкие шаги и криво усмехнулся, две бутылки стукнулись о стол синхронно, сорвавшийся с места провожатый недоуменно замер.
   -- Дэмиен, свободен, -- хрипло гаркнул Хозяин Мечей, -- во двор, держись ближе к балкону.
   -- Есть! -- стараясь скрыть смущение, гаркнул офицер.
   -- Молодежь, -- произнес Зургаш, когда дверь за Дирком закрылась, и потянулся за бутылкой палача.
   Дирк понимающе кивнул, зубами открывая пробку бутылки Зургаша, -- опа, "Энферский" семилетний, я его лет пять не пил.
   -- И еще пять лет не попробуешь, у Энферы сменился хозяин, новый князь борец за здоровье подданных, первое, что он сделал - пустил алкогольное производство под нож, спалил виноградники, повесил алхимиков и поставил стражу к пчеловодам. Ха, будь бы у меня армия, я бы объявил ему войну за одно лишь это.
   -- У тебя есть армия, -- заметил Дирк
   -- Да, -- согласился Зургаш, отхлебывая из бутылки палача, -- снова "Валмар"?
   -- Ну, он явно лучше любой местной сивухи - бессмертная классика, так сказать.
   -- Да, классика, -- пробормотал Зургаш, -- пьем одну за живых.
   -- Остальные за мертвых, -- согласился палач, недвусмысленно погремев котомкой.
   -- Что хотел? - спросил Зургаш, когда они прикончили по две бутылки.
   -- Повидать другого старика и спросить, не найдется ли у него пяток внучатых племянников на ночь--другую.
   -- Что за дело?
   -- Чистое, но не без подвоха, охрана особняка одного моего друга.
   -- У тебя есть друзья?
   -- Он пообещал мне три бочки меда, из тех самых, с печатью старого короля.
   -- Хорошо, но моим парням потребуется серебро.
   -- Они так хороши?
   -- Они не так плохи. От кого требуется прикрыть?
   -- В этом и подвох - не знаю.
   -- Пятьдесят мне, по восемнадцать на нос. Есть двенадцать зеленых и трое более--менее опытных, им можешь горсть меди премией дать, но не много, чтобы не зарывались.
   -- А крепких рубак у тебя, часом, нет?
   -- Большая часть занята, войны повсюду, да и нанимать отряд "Клинков" для охраны слишком подозрительно, быть может, ты впутаешь меня в дело, в котором мне светиться не стоит.
   -- В случае чего мясо окажется цеховым?
   -- Плотники и корабелы, один кузнец, ты его сразу узнаешь, к слову ковать сталь он умеет.
   -- Не так, как ты, -- ответил Дирк, переведя взгляд на висящие на стене мечи.
   -- Да, -- согласился Зургаш, -- еще по две и пойдем выбирать.
   -- По одной, я хочу посмотреть на претендентов, хоть отчасти трезвым взглядом.
  
   Опустошив по две бутылки, оркоиды отправились во внутренний двор, молодняк, нарезающий круги по полосе препятствий, прекратили упражнение и выстроились в шеренгу по росту, оставив, в свою очередь пустые места для двоих сцепившихся в спарринге. Отрабатывали они, по--видимому, безоружный бой: на песчаной площадке молодой полуорк гонял по кругу потрепанного человека, тот, несмотря на разбитую рожу и наливающиеся цветом синяки, проступавшие сквозь дыры в одежде, держался достойно. Человек вынуждал полуорка перейти в атаку, блокировал или уворачивался от его удара и контратаковал пинком в колено, причём раз за разом в одно и то же, палач уважительно кивнул.
   -- Учишь своё мясо, как выстоять в бою против полуорков?
   -- Да, -- ответил Зургаш, -- по своему опыту.
   Полуорк бросился вперёд, надеясь схватить человека и перевести кулачный бой в борьбу, где сила и масса нелюдя дала бы ему преимущество, человек вывернулся и со всей дури пнул полуорка в колено. Звучный рев был подтверждением того, что полуорка наконец--то проняло, охромевший полуорк пропустил несколько безвредных ударов в корпус и один весьма чувствительный - в ложный сгиб челюсти, от которого его зубы сместились, порезав язык и верхнюю губу, ошеломленный полуорк рухнул на одно колено. Человек попытался закрепить успех, однако полуорк повёл себя ненормально, вместо того, чтобы ожидаемо ринуться на противника в броске снизу--вверх, подставляя горло под удар коленом, он отклонился назад, защищая голову рукой, и принял чуть отклоненный удар на грудную клетку. Затем махнул рукой, заставляя человека разорвать дистанцию, тем самым полностью открываясь, а когда человек, увернувшись от нелепой атаки, снова ринулся в бой, полуорк харкнул ему кровью в лицо, вмиг отбив всю тягу к наступлению. И вот теперь полуорк бросился вперед. В огромной туше, стремительно летящей снизу вверх, было нечто воздушное и грациозное, по крайней мере, пока оркоид не грохнулся в пыль плашмя. Однако поднимаясь, он улыбался, он успел схватить убегающего оппонента за ногу.
   Буквально втащив человека под себя, полуорк прижал его коленом, зарядил как следует по рёбрам, которые человек отчаянно пытался прикрыть руками и, замахнувшись, медленно подвел кулак к лицу человека, отчасти вминая его голову в песок. Затем, как ни в чем не бывало, встал, похромал, разминая ушибленное колено, и протянул отплевывающемуся человеку руку, помогая ему встать на ноги. Бойцы с разбитыми рожами встали в строй. Дирк наметанным глазом заметил, как полуорку что--то передали, но решил не подавать виду, пусть молодняк развлекается.
   -- Но что более важно, -- продолжил Зургаш, -- я учу их сражаться против людей, эльфов и гномов.
   -- Даже полуорков? - для приличия спросил Дирк
   -- Особенно полуорков, -- подтвердил Зургаш - полуорки кретины.
   -- Полностью согласен, -- ухмыльнулся палач, Хозяин Мечей, проигнорировав его фразу, продолжил, -- полуорки чересчур самоуверенны, они с рождения свято верят, что сырой силой можно одолеть кого угодно, что не так.
   -- И что им доказал тренировочный бой с Даратагом из Чаши, который я провел на той декаде, -- добавил Зургаш, -- теперь хочу убедить их основательно.
   -- Хочешь, чтобы я их всех отделал? - пожал плечами Дирк.
   -- Не всех, одного, -- произнес Зургаш, -- не насмерть.
   -- Да кто ж согласится?
   Третий по росту полуорк сделал шаг вперед, вытаращил глаза и надул ноздри, тяжело выдыхая воздух. Лицо его пересекал сабельный шрам, один клык был обломан у основания, второй торчал почти прямо, как кинжал.
   -- "Блокировать не умеет вовсе", -- подумал Дирк, а сам ответил, -- а мне--то нахера соглашаться, вон он какой кабан вымахал, а я хилый и старый.
   -- Я Зуб, -- слегка шепелявя, произнес полуорк.
   -- Кабан это я, -- отозвался полуорк со свернутой челюстью из строя.
   "Это, значит, "более--менее опытные"", -- подумал Дирк, Зургаш же произнес:
   -- Пари.
   -- А?
   -- Если побьешь его, он будет работать бесплатно, если проиграешь - не потеряешь ничего, -- дополнил Зургаш, -- кроме пары зубов, возможно.
   Дирк размял левое плечо и медленно направился к импровизированной арене, новички в момент дали ему дорогу, полуорк с односложным именем Зуб пошел следом.
   Дирк снял сапоги и аккуратно поставил в сторону, в "Орочьем" отряде Черного Террора ставка сапог "на кон", символизировала серьезность намерений, судя по тому, как напрягся Зуб, схожая традиция была и у Клинков.
   -- У тебя три удара, -- как бы между прочим произнес Хозяин Мечей.
   -- Хозяин? - удивленно спросил Зуб, Зургаш ухмыльнулся, -- не у тебя, можешь бить сколько угодно.
   "Или сколько успеешь", -- подумал Дирк, слегка покачиваясь, разминая тем самым стопы и щиколотки, теперь Зуб выглядел на самом деле испуганным, он принял стойку и, пересилив внутренний страх начал сближение. Палач медленно поднял руки, движение было тяжелым, будто к каждой руке прикрутили по мельничному жернову, сердце изнутри ударило в грудь. С лица Дирка, за ненадобностью, пропали эмоции, глаза квартоорка слегка прищурились, в мыслях проскочило: "Вот как нужно запугивать, пацан".
   Зуб резко, по--эльфьи, подскочил и, сделав обманный замах, попытался пробить Дирку в корпус хуком с левой. Палач, втянув брюхо, полушагом ушел от касания, а затем еще более сблизил дистанцию, практически прижавшись к спине Зуба, но бить не стал. Полуорк отбежал и резко, не щадя ног, развернулся, лишь затем, чтобы обнаружить приблизившегося к нему Палача, Дирк опустил руки и недобро ухмылялся. Понимая, что бегать вечно не сможет, нанес дальний удар квартоорку в голову, тот же одними ногами качнулся назад, заставил тяжелый корпус описать полукруг, и, слегка согнув ноги, нанес удар кулаком полуорку в живот. Сила удара заставила Зуба оторвать пятки от земли и, где--то долю секунды балансировать на носках, затем ноги его дрогнули, дрожь перешла по телу выше, Зуб схватился за брюхо, его челюсть раскрылась нараспашку. Полуорк вытаращил глаза еще шире и с надрывным хрипом принялся блевать. Дирк отряхнулся, напустил добродушия на рожу и направился к Зургашу, довольно разведя руки, -- один халявный работник есть, а у меня еще два удара осталось, кого назначишь добровольцем следующим?
   -- Никого, -- ответил Зургаш, -- остальным заплатишь.
   -- А если выбранные мной не согласятся?
   -- Согласятся, -- с интонацией судьи, подписывающего приговор, произнес Хозяин Мечей.
   -- Ха! - гаркнул палач, -- Тогда слушай сюда, молодняк. Старый я стал и больной, боюсь, картошку у меня с огорода потырят, потому и собираюсь нескольких из вас подрядить на роль пугал, кто отказывается - шаг назад.
   Новички не пошевелились.
   -- Тогда со мной пойдешь ты, ты, ты, -- Дирк начал наугад тыкать пальцем, -- кто из вас Кузнец?
   -- Я, -- шагнул вперед из строя человек, проводивший спарринг с Кабаном.
   -- Тоже годишься, -- кивнул квартоорк, -- а, похер, беру всех.
   -- Всем собрать рюкзаки номер три и быть готовыми к выходу через двадцать минут, -- приказал офицер. "Мясо" побежало в бараки, буквально таща все еще ошеломленного Зуба за собой.
  
  
   ***
  
   Рывком захлопнув за собой дверь, палач ввалился в кабинет, где наткнулся на взгляд сидящего на манер короля в огромном кресле партнера. Рухнув с таким же видом в кресло напротив, он заговорил:
   -- Прогулялся я по городу, собрал народу, только, может, теперь ты скажешь, нахрена нам столько лишних глаз?
   -- На случай, если наших не хватит, -- усмехнулся Ронир, а затем, распознав недоумение в глазах палача, произнес. - Приманка.
   -- Чего? - непонимающе протянул палач.
   -- Сам подумай: из казематов бесследно пропадает важный свидетель, а спустя несколько часов вокруг места, которое считается заброшенным, собирается уличный сброд с тесаками наголо - где бы ты, в таком случае, стал искать пропажу?
   -- Неплохо. И сколько у нас времени?
   -- А хрен его знает, всего я предугадать не могу, но на их месте, я бы действовал ближе к ночи.
   -- Значит пара часов. Пойду, скажу этим, чтобы не расслаблялись.
   -- Напротив, в случае визита лучше не попадаться гостям под ноги.
   -- Может, пусть сигнал какой дадут, если заметят, что на горизонте неспокойно?
   -- В этом нет особой нужды, я все равно замечу их раньше.
   Хмыкнув, палач спустился вниз и, сметя со стола пару бутылок с дешевым вином, встретил осуждающий взгляд обритого начисто гнома. Безбородый уставился на него так, будто собирался пробурить в нем дыру.
   -- Снова побрился, а? - дружелюбно спросил Дирк.
   -- Я делаю это по два раза на дню, -- грубо буркнул тот.
   -- Многие позавидуют постоянству твоего пищеварения - еще и побриться время находишь.
   На лице гнома не промелькнуло и тени улыбки, взгляд его уперся в вино.
   -- Это для дела. Не веришь мне, сходи за своим хозяином.
   Гном, тяжело вздохнув, отошел в сторону и демонстративно скрестил руки на груди, тем самым заканчивая разговор. Дирк, выбрав из буфета самое дешевое пойло, взял бутылки в охапку и вывалился через заднюю дверь наружу.
  
   -- Наш наниматель, понимаешь, страдает постельными проблемами, -- рассказывал палач давешнему Кузнецу с разбитым лицом. - С тех пор, как он вернулся с последней войны с Тирном, на его благоверную у него, так сказать, "вопрос" не встает. Оттого последние несколько лет он рядит ее в свою старую военную форму с закрытым шлемом и называет "Хьюго", -- заговорщицки прищурившись, гоготнул Дирк, отпивая из бутылки, -- на годовщину их помолвки он решил несколько расширить свою фантазию.
   Для этого вы тут и собрались. Ваша цель - отыгрывать отряд наемников, расположившихся неподалеку. Походите по участку, натаскайте валежника, разведите костер, побухайте, потравите байки, поорите, сыграйте в кости или карты, да пошумнее, устройте драку, изредка патрулируйте территорию, громко храпите на посту, в общем, делайте все то, что делают обыкновенные наемники. На вопли, доносящиеся из дома, не реагируйте, а на случай, если кто из старых военных друзей нанимателя захочет навестить его посреди ночи, ни в коем случае не мешайте, даже если они будут пытаться прокрасться сюда - а есть среди его друзей и такие - армия и психологические травмы плохо сочетаются.
   Вот, помню, в моей роте поехавший был, его по молодости взяли на посту безоружным, так он потом без двух десятков ножей на себе даже посрать не ходил, а спал не иначе как в обнимку с ятаганом.
   -- Отыгрывать наемников, в дом не соваться, гостям не мешать, -- произнес Кузнец, -- можем начинать или есть еще указания?
   -- Только одно, если, вдруг кого заметите - разбейте бутылку об стену, это даст нашему нанимателю время, скажем так, штаны натянуть.
   Кузнец коротко кивнул, затем развернулся к остальным
   -- Луи, Ханно, займетесь костром, Валенцо и Зуб - первая вахта, Кабан и Янош - тренировочный бой.
   Дирк ухмыльнулся и направился обратно к дому, -- что ни говори, а из парня выйдет толк. Если не сдохнет.
  
   Захлопнув за собой дверь, палач снова наткнулся на неодобрительный взгляд гнома, и, только он собрался в очередной раз съязвить, как со стороны лестницы послышались богохульные ругательства. Заинтересовавшись происходящим, Дирк двинулся вниз по лестнице, но, немного не дойдя до ее конца, чуть не был сбит на удивление резвым и раздраженным хозяином дома. Судя по ругательствам, доносящимся из--за двери, он только что крепко поспорил с пленницей.
  
   Безымянная, оторвавшись от разговора, осмотрела свое новое "убежище". Не сильно--то оно отличалось от камеры, но тут хотя бы было чисто. Единственным, что она помнила о пути сюда, было то, что она едва не задохнулась в мешке, да и несли ее, как тот же мешок с картошкой.
   Допрос давно уже превратился в набор затянутых монологов, изредка перемежающихся тупыми вопросами. "Священнику" явно нравился звук своего голоса. Уже битый час он нес какую--то чепуху о том, что вскоре некто явится за ее жизнью. Чтобы избежать смерти, он предложил сотрудничество: "Ты рассказываешь все, что знаешь о проваленном заказе, а я защищаю твою шкуру", -- так он сказал. Он явно знал правила гильдии, потому как обещал защитить и от последствий их нарушения, убеждал ее долго, но это так ни к чему и не привело - она знала: гильдия предательства не простит, одно слово о заказе, и ей конец. Она понимала это, потому просто продолжала тянуть время, имитируя заинтересованность в разговоре, но постоянно теряя его суть, потому как действие зелья, что дал ей этот говнюк еще в темнице уже давно кончилось.
   Когда она вновь отвлеклась, змей нанес новый удар, попав на этот раз в единственное уязвимое место.
   "Откуда?!" -- пронзила ее сознание запоздалая мысль: "Откуда он узнал про сестру?"
   Она не совершила ни одной ошибки, она разорвала все контакты, она ни разу не упоминала о сестре в разговоре или даже мыслях последние два года минимум.
   "Откуда он узнал?"
   "Священник" продолжал играть словами, нащупав старую рану, он с наслаждением погружался вглубь, выворачивая душу Безымянной наизнанку. В его речах то свистел кнут - он намекал на то, что от их сотрудничества зависит благополучие ее "родственницы", это слово он выделял особенно, то лился мед - он прямо говорил, что в состоянии позаботиться о ней и не только, то чувствовалась холодная сталь - слово "позаботиться" он произносил с разными интонациями.
   -- Будь бы у тебя, ублюдка, семья... -- начала Безымянная.
   -- Была! Я убил знатную ее часть своими руками, -- неожиданно холодно прервал ее "Священник", затем он замер на середине вдоха и, с гневом, посмотрел ей в глаза.
   "Все, конец истории".
   -- Небось, жалеешь, что не всю, а? - из последних сил ухмыляясь, произнесла Безымянная, готовясь к резкой боли и, следующей за ней пустоте.
   Стул качнулся назад и влево, щекой Безымянная ощутила касание холодной стали. "Священник" приблизился к ней в упор, между их лицами было меньше ладони, она ощущала тяжелое дыхание, пристальный взгляд заставил ее рефлекторно вжаться в спинку стула, краем глаза она видела побелевшие костяшки пальцев, сжимающие рукоять длинного ножа, они подрагивали. Онемевшей кожей она ощутила легкую щекотку, по щеке неторопливо ползла капля крови - нож был очень острым.
   -- Моли богов, чтобы никогда об этом не узнать, -- произнес "Священник" не своим голосом, затем резко выдернул нож из спинки стула и вышел из ее камеры, громко хлопнув дверью. Спустя миг из--за двери донеслась отборная ругань, но слов было не разобрать.
   "Все еще жива" -- промелькнула удивленная мысль, сменившаяся в разы более глупой, -- "Хорошо обмочиться нечем было". Признак надвигающейся истерики, но сил на нее не было.
  
   -- Что, нешто дама не в настроении? - хохотнул палач, захлопывая за собой входную дверь.
   -- Я не в настроении! - голос Ронира был на редкость громок. - Еще пара слов, и я ее сам добью!
   -- Она ухитрилась даже тебя достать? Она мне уже нравится.
   -- Тогда сам с ней, мать твою, и разговаривай!
   -- Вот уж дудки, -- усмехнулся палач, -- Ей, как по мне, не помешает немного уединения, -- он нарочито аккуратно прикрыл дверь в подвал, оставив узкую щель.
   Ронир, отодвинув тяжелую занавеску, выглянул в окно. Первым, что он увидел, был костер, разожженный посреди заросшей травой площадки, вокруг которого расселись человек пять не самого благородного вида и травили байки, громко смеясь и подначивая друг друга. Сбоку от них махали кулаками двое: один - невысокий крепкого вида человек, второй - здоровый полуорк, больше защищающийся, нежели нападающий. Где--то сбоку троица наемников перекидывалась в пьяницу старой засаленной колодой, а чуть вдалеке периодически мелькали отсветы факелов - похоже, часовых, все же выставить они не забыли. Впрочем, во всем веселье чувствовалась какая--то фальшь: в бутылке, которую передавали друг другу наемники вокруг костра, едва ли убавилось вина, голоса рассказчиков были нарочито громкими, словно намеренно привлекающими к себе внимание, а кулаки дерущихся едва ли наносили реальный урон противнику.
   Оставшись довольным спектаклем, разыгранным наемниками, вдохновитель отошел от окна и, тяжелыми шагами, явно хромая на одну ногу, зашаркал к камину.
   Из подвала послышался вопль пленницы, но общим решением переглянувшихся напарников он был проигнорирован. Помешав тлеющие угли в камине своей тростью и подкинув пару полешек покрупнее, Ронир, грузно опираясь на трость, рухнул в стоящее рядом кресло.
   Дирк все это время отирался возле окна, периодически прислушиваясь к происходящему снаружи, затем, плюнув, подошел к камину, кинул еще пару полешек и рухнул в соседнее кресло. Сняв с ремня любимую флягу, он привычным движением откупорил пробку и сделал глоток, после чего протянул флягу Рониру. Теневик, нервно постукивающий пальцами по подлокотнику, не сразу заметил предложенный сосуд - его взгляд будто смотрел в даль и одновременно в никуда.
   Это была не первая совместная операция палача и вдохновителя, в такие моменты обычно Дирк старался не сильно нервировать партнера - он доверял чутью Ронира, так что и тут он терпеливо дождался, пока тот вернется в реальность и примет предложенное. Сделав глоток, теневик благодарно кивнул и снова ушел в себя.
   Из подвала снова послышался крик пленницы, но на этот раз он звучал так, будто на середине фразы ей заткнули рот.
   -- Эгей, брат--исповедник, мать твою, -- саркастично передернул Ронира палач, -- там, кажись, кое--кому срочно необходимо исповедаться, а то того и гляди коня двинет. Не соизволишь отпустить даме грехи или все еще не в настроении?
   Вдруг звуки веселья за окном перебила громкая ругань со стороны костра, а затем звонкий удар и звук разлетающихся осколков. Взяв Кузнеца за грудки Зуб, все еще громко матерясь, со смачным шлепком влепил тому по лицу. Дирк тут же вскочил на ноги и выглянул в окно.
   -- Пожалуй, ты прав, стоит дать несчастной душе шанс на покаяние, -- поднимаясь, проговорил Ронир. Со скоростью, совсем не присущей хромому калеке, он оказался подле лестницы в подвал, и, прикрыв за собой дверь, исчез в темноте.
   Сделав в памяти зарубку о том, что надо похвалить наемников за хорошую игру, палач достал из--за занавески короткий меч, в его руках больше похожий на кинжал, и тоже двинулся к лестнице.
  
   ***
  
   -- Эй, ты! Священник! - кричать было несколько сложно - сил было немного, да и те больше уходили на сохранение сознания, так что крик выходил то ли не очень громким, то ли не очень--то убедительным. После каждого раза ей приходилось переводить дыхание и делать усилие над собой - заставлять свою голову работать вопреки тупой боли, поселившейся в обрубке руки, и силам, спешно покидающим ее тело, как крысы - тонущий корабль.
   Раскрыв глаза, она обнаружила, что, пока она обдумывала происходящее, полено, только что едва затронутое огнем, уже наполовину обгорело. Много времени бы это не заняло, но минут десять она явно пропустила, утонув в небытии, а ведь такой роскоши, как время, у нее особо не было. Что ж, пробовать еще раз, как и всегда:
   -- Эй ты! Священник, твою то мать! - последние слова Безымянная произнесла с надрывом, какой бывает у жертвы, которую вот--вот отправят за грань. Силы окончательно покидали неудавшуюся убийцу. Теперь точно конец. Она не дождется ни учителя, пришедшего на выручку, ни даже собственных пленителей. Похоже, ее главный страх вот--вот сбудется. Она умрет в полном одиночестве, совершенно не в силах изменить хоть что--то.
   В тот момент, когда последние крупицы надежды окончательно покинули пленницу, из--за двери вдруг раздался шорох, будто кто--то пытается попасть ключом в замок. Решив, что это "священник", девчонка собралась, сжалась в комок и приготовилась заговаривать ему зубы, чтобы потянуть еще немного времени до уже кажущегося призрачным спасения.
   Но в этом, как оказалось, уже не было необходимости. Смуглое лицо, первым протиснувшееся в дверь было хорошо знакомо девушке: удивленно озираясь, немолодой учитель наткнулся взглядом на нее и тут же будто позабыл все остальные тревоги.
   -- Эли! Девочка моя, пресвятая Мать, что они с тобой сделали?! - учитель, как всегда, засуетился над ней, словно наседка над птенцом. - Бедная девочка, как они могли?! - всегда было трудно поверить, что этот интеллигентный добродушный старик был профессиональным убийцей. Но он был им. Достаточно было лишь взглянуть ему в глаза.
   -- Больно... -- выдохнула Эли.
   -- Да, да, конечно, -- засуетился Наставник, прохладное стекло коснулось пересохших губ, привычный горький вкус обезболивающего прокатился по горлу, неся долгожданную прохладу.
   В ушах зашумело, взгляд расфокусировался, логично, наставник тяжелее Эли в полтора раза, значит и порция у него концентрированнее, зря она выпила все, но не обратно же, кхм, возвращать.
   Пока ее голова шла кругом, тело слегка вздрагивало от коротких прикосновений - наставник видимо искал, где находится замок на опутывающей ее цепи, она попыталась что--то сказать, но "зависла" на полуслове с открытым ртом и, пуская слюни, уставилась в пустоту.
   Наставник, по--отечески, улыбнувшись, провел по ее подбородку платком и помог закрыть сведенный судорогой рот.
   -- Подожди немного, это, в конце концов, концентрат.
   "Да, он когда--то говорил, привыкание к обезболивающему возникает спустя пару лет постоянного использования, опытные Безымянные употребляют настолько концентрированное зелье, что для неподготовленного человека оно - наркотик".
   Она перевела дыхание, кое--как собралась с силами, благо зелье начало работать, боль отодвинулась на задний план и Эли наконец--то вдохнула полной грудью.
   "Папа, я обосралась".
   -- Я провалила заказ.
   -- Я знаю, девочка, я знаю.
   "Меня избили хулиганы".
   -- Цель охранялась третьей стороной, циркача убил "Клыкач", как я его назвала, полуорк, имя мне неизвестно, прикрытие -- палач, теневик, в ухе серьга гильдии, знаков не носит.
   -- Полуорк в--одиночку саботировал операцию?
   "Ага, а еще свиньи летают" .
   -- Нет, он -- "руки", "голова" кто--то другой, вероятно второй - человек, имя неизвестно, я назвала его "Священник" и это, вероятно его прикрытие, по крайней мере "Клыкачу" приказы отдает он.
   -- Этот второй, "Священник" как он выглядит?
   "Как огромная куча говна в рясе".
   -- Среднего роста, лицо в основном скрывает балахоном, волосы темные, подбородок острый, нос...
   -- Эли, девочка, соберись, я знаю это сложно, но ты сможешь.
   "Эли, приятно то как, давно он меня так не называл".
   -- Нос прямой, в ухе серьга гильдии, знаков не рассмотрела, но на шее может быть татуировка, я видела темное пятно, носит высокий воротник...
   "Он давно меня не называл по имени, снова чувствую себя маленькой девочкой".
   -- Говорит с акцентом, путается в языках?
   "Давно так не называл..."
   Сознание Эли вновь отправилось в свободное плавание, узоры дерева напоминали разводы масла в луже, лужа напоминала море, волны моря, волны по которым несутся корабли, прекрасные корабли, сотканные из брызг и пены...
   Резкая пощечина вырвала ее из забытья.
   -- Прости, девочка, но у нас нет на это времени, сконцентрируйся, говорил с акцентом?
   -- Нет, говорил чисто, но уж очень красноречиво, путает, вихляет, задает бессмысленные вопросы.
   -- Какие вопросы он тебе задавал?
   "Почему он меня так давно не называл?"
   -- Спрашивал про имя, про дом, какие цвета мне по душе, на каком пальце носит кольцо моя мать...
   -- А что ты ответила?
   "Почему он вообще вспомнил мое имя?"
   Она молчала, пытаясь разглядеть расплывающегося учителя. Еще одна пощечина.
   -- Эли, девочка, соберись! Осталось всего ничего. Ну же, вспоминай!
   -- Он очень разозлился...
   "Ужасен, как сам Воитель".
   -- Разозлился? На что?
   -- Семья, -- лишь выдохнула девушка, а затем подняла взгляд.
   -- Вдохновитель... -- голос Наставника изменился.
   -- Он говорил правду, да? - в голосе Эли промелькнуло осознание.
   "Мне конец".
   Время для Эли замедлилось и размылось, Наставник тяжело выдохнул, Эли могла поклясться, что разглядела завитушки вырывающегося из его носа воздуха. Положение тела наставника намекало на подготовку к удару ножом.
   "Но это невозможно, он не может быть прав... Зачем?" -- Эли упорно не хотела верить глазам. В руке Наставника заблестела холодная, как его взгляд, искра. В плечах начало зарождаться стремительное движение, которое, внезапно, прервалось толстым арбалетным болтом, вошедшим точно под ключицу.
   Мир треснул по швам от его крика, кровь, вырвавшаяся из его спины, застывала в воздухе, рисуя необычные узоры, в узорах Эли видела цветы, архитектуру воздушных замков со спиралевидными башнями, рвущимися ввысь. Звук, с которым Наставник сполз спиной по двери, напомнил Эли шелест нескошенной травы под скрежет точильного камня о косу. Она на миг ощутила тепло отцовской руки на плече, день, когда она отправлялась в город вслед за торговым караваном, возник перед ее глазами, но дорога, змеясь, уходила в небо, обернувшееся морем, посреди которого вырисовывался черный маяк, спустя миг, обернувшийся башней, на вершине которой, преодолевая ужасную грозу, звонил разбитый колокол. На миг ее сознание прорвалось обратно в реальность, это была не башня, между ней и Наставником стоял одетый во все черное "Священник", это его голос тянулся гулким колокольным звоном, наверное, он что--то сказал, но в замершем времени слова казались вечностью. Время сделало шаг вперед, "Священник" переместился левее Наставника, в его руке был необычный, невероятно искусно сделанный арбалет, палец "Священника" надавил на спуск, механизм арбалета взвыл, запела плетеная тетива, гладкий болт скользнул по лакированному ложу.
   "Теперь - конец".
   "Твою ж мать!" -- ударом наотмашь Дирк отправил что--то в недолгий полет. Что--то, однако, приземлилось на ноги и глядело на него из--под светлых волос.
   -- Ночной народ? - Дирк удивленно приподнял бровь. - Постой, где я тебя видел?
   Не произнеся ни слова, неожиданный гость поднялся в полный рост и вышел на свет, чтобы дать себя рассмотреть. Короткие светлые волосы его ниспадали на глаза, прикрывая их, как капюшон, кончики ушей, волосы над которыми были коротко обстрижены, были пережаты железными скобами, а на губах его палач разглядел до неприятного знакомую ухмылку.
   Воспоминания мигом пронеслись перед его глазами:
   -- Ты!
   -- Угадал, бычий хер, я. Похоже, придется принять твое предложение, -- слегка обреченно произнес "Квадратные уши", а затем, сверкнув глазами, обнажил в улыбке острые, как ножи, зубы. - Понеслась!
   Блондин вытащил из заплечных ножен короткий фальшион с двуручной рукоятью и, стремительно сократив дистанцию, рубанул, метя Дирку в кисть. Дирк легко парировал серединой своего меча и, вместо того, чтобы ожидаемо попятиться, шагнул навстречу, попытавшись схватить влекомое импульсом контратаки оружие противника свободной рукой.
   Теневик отпрыгнул спиной в темноту, спасая меч, перекатился через стол и, перехватив рукоять, приготовился к новой атаке, но Дирк уже был рядом. Квартоорк отшвырнул тяжелый стол с дороги и сразу же сделал выпад, метя в живот. Его противник отвел удар, попытавшись атаковать в колено, но нисходящий рубящий удар последовал практически без паузы, в этот раз теневик был вынужден принять удар железо--в--железо. Дирк физически ощутил, как от удара сбивается заточка и деформируется металл их клинков. Теневик каким--то чудом смог удержать фальшион в руках и вновь попытался разорвать дистанцию - к очевидному раздражению блондина, на расстоянии "в упор" Дирк чувствовал себя как рыба в воде.
   Теневик попытался проскользнуть к лестнице, но был остановлен молниеносным взмахом клинка. Короткий меч, практически невесомый для Дирка, был стремительнее пикирующего сокола. Снова "нежелательный" контакт клинков. Дирку показалось, что после оглушительного звона он расслышал треск, а его противник потерял равновесие и был вынужден быстро, но неуклюже перекатиться, снося стулья, тумбочки и подставки. На ноги он встал в одно мгновение, но Дирк уже был рядом, а кусок отточенного металла в его руке вновь обратился холодной молнией, теневик был вынужден принять удар на рукоять, которая предательски треснула и развалилась. Либо хвостовик фальшиона был слишком короток для двуручной рукояти, либо не выдержал силы удара и треснул. Результат, так или иначе, был неутешительным для светловолосого: вместо подогнанного персонально под него, идеального для боя в замкнутом пространстве оружия, у него в руках был фальшион, который трудно одноручным назвать - на рукояти с трудом умещались три пальца - и бесполезный кусок дерева. Но сокрушаться ему пришлось в процессе напряженного фехтования - он определенно недооценил противника. Деревяшку с железным обломком внутри палач даже отбивать не стал, только слегка наклонил голову, чтобы она отскочила от его надбровной дуги, вместо попадания в глаз.
   Горизонтальным ударом меча он вышиб фальшион из рук теневика и сразу же рубанул в обратную сторону "ложным" лезвием, рассекая ремень и кожаный нагрудник, однако под ним была кольчуга, короткий меч хрустнул и лишился кончика.
   Отброшенный противник даже не вскрикнул, наоборот, сжал зубы, оттолкнулся от стены и, поднырнув под руку Дирка, выхватил нож. Каково же было его удивление, когда палач перехватил его руку в неполном пальце от контакта ножа со своим брюхом. Теневик пнул, метя в пах, одновременно выдирая руку из хватки палача. Ценой ножа и смещенного большого пальца ему это удалось. Теневик вправил палец на место, однако натолкнулся на стену в момент отступления, видимо, во время, с виду хаотичной, потасовки полуорк ставил своей целью не убить его, а загнать в угол.
   Дирк бросил меч на перевернутый стол, демонстративно взял нож за лезвие и рукоять и, не прилагая видимых усилий, сломал - лишь сталь отозвалась жалобным звоном.
   -- Интересные у тебя игрушки, только хрупкие очень, -- довольно осклабился Дирк, -- тебя послал говнюк в маске?
   -- Разговариваешь в бою? - издевательски поинтересовался блондин.
   -- Бой закончен, я победил.
   -- Бой не закончен, пока мы оба живы, -- блондин мерзко усмехнулся, и свернул настенный светильник в сторону. Стена за его спиной просела вглубь, он моментально навалился на нее и провалился куда--то внутрь. Дирк рванулся следом, но стена уже встала на место и не поддавалась.
   "Было близко", -- подумал теневик, а затем стена взорвалась щепками. В образовавшемся проеме появился здоровенный серый кулак - палач явно не собирался отступать, и стены для него преградой не были.
   "Полшага влево, шаг назад, разворот, выступ на уровне пояса справа", -- потайная дверь отошла от пазов, открывая выход в соседнюю комнату, но слишком поздно - палач уже протискивал свою тушу через тесный проход. Тут бы развернуться и нанести удар, но их недавнее столкновение подсказывало теневику, что без копья или арбалета его атака обречена на провал. Он пересек уставленную портретами комнату под аккомпанемент звука ломаемой древесины, выбил дверь плечом и направился к лестнице.
   Дирк разнес потайную дверь, сбил мольберт, отмахиваясь от падающих картин, перебил резную колонну балдахина и, "забуксовав" в разбросанных картинах, рванул дверь на себя, вырвав ее вместе с петлями. Буквально вывалившись обратно в холл, Дирк еле сдержался, чтобы не заорать во всю глотку: "Куда ты смылся, говнюк?!" -- вместо этого палач попытался прислушаться.
   "Ну и нахера, он же ходит беззвучно?" -- квартоорк оглянулся на лестницу, -- "Вверх или вниз, одно из двух. А, Разжигатель его дери! Насрать, вверх!"
   Палач побежал по лестнице и, буквально спустя пару ступенек, был награжден за догадливость знатным ударом ноги в череп, от внезапности которого он оступился и едва не скатился по лестнице вниз. Зарычав, он вцепился в стену и практически одними руками забросил себя на второй этаж. Удаляющийся топот звучал слева. Дирк, не задумываясь, высадил закрытую дверь, и вместе с ней ввалился в комнату. Однако интуиция его подвела - он услышал звон в соседней комнате. Вместо того, чтобы бежать туда, Дирк бросил взгляд в окно, а там было на что посмотреть.
   На улице творилась сущая кутерьма: на отряд их "мяса", под покровом ночи напала какая--то банда. Бой шел вяло, обе стороны, похоже, были отвлекающим маневром и тянули время, однако Дирк, на свою беду, разглядел среди них фигуру улепетывающего блондина. Спускаться вниз было долго, даже если бы Дирк бегал наравне с молодым теневиком, он все одно упустил бы его, с другой стороны можно было плюнуть на него и вернуться назад, в конце концов, Дирк выполнил свою задачу - защитил товарища и пленницу от сомнительного гостя. Но то, что Дирк собрался сделать вместо этого было просто до невероятного глупо.
   "Будет больно", -- подумал он, делая шаг назад.
   Квартоорк, с воплем, взял разбег и, закрыв голову руками, вылетел в окно, увлекая за собой шторы. Приземлившись в россыпь битого стекла и едва не запутавшись в шторах, Дирк продолжил погоню, буквально вломившись в вялотекущее сражение. Темнота мешала различить: кто свой, кто чужой, потому Дирк предпочел в бой вовсе не вступать. Первого, кто попался ему под руку, он обезоружил, заполучив топор, и на время вывел из строя тяжелой оплеухой, второго же - крупного полуорка, не особо похожего на Зуба или Кабана, он, оглушив ударом лоб в лоб, пинком в брюхо отшвырнул вперед, тем самым расчищая дорогу.
   Очевидно, как нападающие, так и защитники были ошеломлены его внезапным появлением, так как за время его "пробежки" никто не додумался пырнуть его мечом, рубануть топором или хотя бы копьем ткнуть, хоть копий ни у той, ни у той стороны не было. Заворачивая за угол, он заметил, как блондин о чем--то говорит двоим патрулирующим район бандитам из "ночной стражи". Один из них подвязал к поясу тощий кошель, теневик махнул в сторону Дирка рукой. Уверенности у них поубавилось, однако они перехватили дубины и бросились Дирку наперерез. Что уж тут сказать, беготня за сегодня палачу надоела.
   Тяжелый удар дубины первого бандита он принял на левую руку, затем привычным движением врубил ему топор в ключицу, хлипкое древко подвело и сломалось. Удар второй дубины пришелся по спине - большая ошибка - палач навалился на противника, вонзил ему в живот обломок топорища, затем схватил за голову и насадил прямиком на кованую ограду в виде копий.
   "Заказывают же себе такую херню".
   Дирк продолжил преследование, правда уже куда медленнее, ноги болели от "вынужденной посадки", сердце колотилось как бешенное, в боку уже ощутимо кололо, дыхание сбилось, стоило лишь о нем подумать, на фоне этого ушибленные рука и хребет казались ерундой. Но времени на отдых не было: захламленные переулки вели к фонтану "благородного" района, а оттуда можно было направиться практически куда угодно - количество подходов к площади Дирк сейчас охарактеризовал как "дохера".
   Обойдя кучу хлама, палач, сквозь свой хрип и кашель услышал свист воздуха, нож он поймал благодаря опыту и рефлексам, и сразу же швырнул примерно в ту же сторону, откуда он прилетел. Лишь приблизившись, Дирк понял, что он промазал, метательный нож торчал рукоятью в чьем--то заборе.
   Опираясь на стену, Дирк в очередной раз повернул за угол, вот он выход на площадь, вон и фонтан вдали белеет.
   Дирк отряхнулся, пытаясь собрать мысли в кучку и взбодриться, перед глазами еще ничего не плыло, но искры, порой, возникали. Палач направился к полуработающему фонтану, в душе застряла гаденькая надежда на то, что прыткий блондин уже смылся и бегать за ним больше не придется. Квартоорк снова отряхнулся, выбивая лишнее из головы, с чем ему внезапно помогли два сапога в висок и челюсть. Прокатившись по земле и вскочив на ноги, Дирк догадался: теневик поджидал его в засаде, а затем разбежался, воспользовавшись мусором как трамплином, и впечатал Дирку обе ноги в рожу. Собственно, для человека, это было единственным способом сбить полуорка с ног без оружия. Теневик на миг замешкался, он явно не ожидал, что палач так быстро придет в себя, чем Дирк и воспользовался, с рыком рванув в его сторону. Прежде чем блондин отступил, Дирк знатно сократил дистанцию между ними. Палач продолжил натиск, непозволительно широкими шагами добравшись до цели, он рубанул воздух тяжелым кулаком, метя блондину в ребра. Попади он в цель, все бы закончилось, но теневик, ожидаемо, увернулся, как увернулся и от прямого удара левой.
   -- Это плохо, -- подумал Дирк, когда теневик увернулся от третьего удара и саданул ему ногой в колено, -- слишком медленно, я устал...
   Дирк совершил ошибку: попытался пнуть разрывающего дистанцию блондина. Теневик ввинтился в мостовую, планируя подсечку, но в последний момент поменял цель, зарядив квартоорку в пах. Оглушенный резкой болью, Дирк выкрикнул невнятную фразу и отскочил назад, закрывая пах руками - абсолютно очевидное, рефлекторное действие, и, оттого, легко предсказуемое. Палач едва успел наклонить голову, чтобы удар, нацеленный в горло, пришелся в нижнюю челюсть. Хрен редьки не слаще, так он хотя бы не потерял возможность дышать. Теневик вновь пробил по колену, как по учебнику, но в этот раз Дирк был готов, слегка повернув ногу, он смягчил удар блондина и впечатал мощный апперкот тому в торс. Уже после того, как блондин оказался в воздухе, Дирк понял: теневик закрылся руками и подпрыгнул, обменяв переломанные ребра на унизительный полет с непредсказуемым приземлением. К несчастью, Дирк не сумел воспользоваться полученным преимуществом, сделав шаг, он потерял равновесие и упал на одно колено - в ушах шумело, боль снизу высасывала всю мотивацию продолжать. Дирк, не в силах сопротивляться усталости, на миг закрыл глаза, а когда открыл их, теневик был уже рядом и ударом ногой с разворота добавил в глаза квартоорка искр и всполохов. Дирк шатнулся назад, но не упал, качнулся вперед, вернул закатившиеся под полуопущенные веки глаза на место - теневик прыгал на одной ноге, растирая вторую, затем, морщась, ощупал ребра.
   "Хоть пару, а сломал", -- безучастно подумал Дирк, все еще покачиваясь, стоя на колене, -- "нужно перевести дыхание, восстановить силы".
   -- Ты, дядя, конечно, крепкий! - произнес теневик. - Где ж вас, таких уродов, клепают?
   Дирк не ответил - он был занят очень важным делом: пытался смотреть в сторону блондина и, одновременно с этим, проверял, насколько руки его слушаются. Результат пока был неутешительным.
   -- Честно говоря, ты меня до усрачки пугаешь, даже сейчас, -- продолжал блондин, ощупывая рассеченный кожаный жилет, -- будь ты годков на --дцать помоложе, я б тебя за версту минимум обошел, а вот сейчас, каюсь, захотелось нервишки пощекотать.
   Дирк сжал кулак, уже небольшая победа, -- "еще немного, еще пару минут..."
   -- К моему счастью, ты, как и прочие полуорки, знатно себя переоцениваешь, -- в руке теневика появился длинный прямой нож, -- да и колодец твоих сил маленько пересох.
   "Откуда он мог его достать?" -- подумал Дирк, -- "чертовски похож на мой..."
   -- Сразиться с тобой было для меня честью, полуорк, -- блондин фальшиво поклонился, -- но, как говорил один горец, последнее слово будет за дирком.
   Блондин подошел в упор, рука с ножом скользнула вперед, краем глаза Палач увидел блик на лезвии, и тут что--то с силой ударило его изнутри.
   "Это нож, а Дирк - это я!"
   Квартоорк, схватил руку теневика одной рукой, второй до треска сжал его кисть, выдавливая из нее рукоять. Пальцы привычно пробежались по ножу, разворачивая его в движении. Дирк с гортанным рыком, доносящимся из глубин брюха, вогнал нож в край ладони теневика, чувствуя, как тот пронзает сустав, идет дальше, скребет изнутри локтевую кость, и лишь недостаток длины мешает ему вклиниться в локоть.
   Истошный вопль блондина, хоть он резал уши и заставлял голову трещать по швам, был для Дирка самой сладкой музыкой. Палач с наслаждением слизнул капли крови, брызнувшей в лицо.
   "Сейчас!"
   Ноги напружинились, и, превозмогая вес огромной туши, распрямились. Челюсть привычно разомкнулась на полную, массивные клыки были нацелены ровно вперед, однако рывок не увенчался успехом. Ослабленная усталостью, хватка палача не смогла удержать вырывающегося теневика, а рывок был слишком медленным, Дирк ощутил мощный удар пониже виска - уязвимое место, не защищенное более челюстью. Сознание помутилось, Дирк тяжело упал вперед, шваркнув зубами по мостовой. Он видел отползающего теневика: тот пытался перетянуть руку поясом, но мог лишь орать от боли, его крик становился все тише, а тьма сотней рук закрывала глаза палача.
   "Не свезло".
  
   Из темноты Дирка вытащила вода, заливающаяся в нос, он вытащил рожу из лужи, попытался промямлить: "дерьмо" --, затем, охая, закрыл свернутую челюсть руками.
   -- Хотел я разбудить тебя иначе, но, к сожалению, не смог поднять, -- произнес Ронир.
   -- Ты... су--а... на...на--аал?
   -- Нет, носил воду из фонтана во флаконе.
   -- И--э по... эго?
   -- Честно сказать, понятия не имею, слабительное наверно, -- усмехнулся Ронир, а затем добавил, -- ну все, не суетись, обезболивающее там было, твой друг им воспользовался и рядом бросил, судя по количеству крови, оно ему по делу понадобилось.
   -- Нож... -- произнес Дирк, наконец, вправив челюсть, -- в руку вогнал... перехватил.
   -- Да уж, представляю.
   -- На... особняк на--а, -- Дирк снова схватился за челюсть, -- напали.
   -- Я знаю, люди Зургаша.
   -- Не, они защищались... Я не помог, -- понуро добавил Дирк, -- преследовал.
   -- Помолчи и послушай, нападавшие были людьми Зургаша, кто--то из наших "друзей" нанял их для отвлекающего маневра, да--да, точно за тем, что и мы, -- прервал его Ронир, -- в переполохе они сперва не разобрались, паре идиотов пустили кровь, но потом до них дошло, с кем они бьются, и эти сучьи дети начали разыгрывать спектакль, видимо, планируя усидеть на двух стульях сразу. Я это понял, остановил балаган и пошел за тобой, благо у тебя есть привычка оставлять за собой след из трупов, о чем нам, к слову, стоит потом переговорить с кем--нибудь из стражи. Так я добрался сюда и обнаружил тебя не в лучшем состоянии.
   -- Мне знатно на...адрали жопу, -- кивнул палач, подползая к фонтану.
   -- Да, тебе "надрали жопу" и ты отрубился, а твой оппонент, по--видимому, предпочел спасение своей жизни, прекращению твоей, ты его хоть разглядел?
   -- Д...а, невысокий, блондин, к...вадратные уши, я знаю кто он.
   -- Ты его знаешь?
   Палач перевернулся за борт, прополоскал голову в помутневшей воде, затем вынырнул и ответил, -- Да.
   -- Ладно, этот разговор не для улицы, пусть и ночной, надо уходить, если ты, конечно, сможешь, -- с сомнением посмотрел на него Ронир, -- я, в принципе, мог бы послать за труповозкой...
   -- Знаешь, -- произнес Дирк, привалившись к борту фонтана, -- я тебе хребет двумя пальцами сломать могу. Прямо сейчас.
   -- Нет, не можешь, -- констатировал Ронир. - Судя по твоему виду, ты сейчас не то, что хребет мне сломать, даже утонуть самостоятельно не сможешь.
   -- Пошел ты.
   -- Действительно, пойду я. И ты за мной иди, нам бы вернуться поскорее.
  
   Глава 8.
  
   Ложка приглушенно позвякивала по дну котелка, Гор всегда мешал кашу необычно, семь раз в одну сторону и пять в другую, это не раздражало, но наоборот успокаивало и понемногу усыпляло. Сигурд, вздохнув, отвел глаза и уставился на поляну. Разведчиков все еще не было, хоть уходили они в ночь: трое в одну сторону, один в другую - щуплый гном из дома Тирск привык действовать в--одиночку, когда же "многорасовая" троица предпочитала держаться вместе.
   Неподалеку раздавался скрежет точильного камня: лейтенант Божек правил меч, причем явно не свой - штатный меч в ножнах лежал рядом. В руках гвардейца из Стограва был длинный бастард, с на удивление простой отделкой: ни гравировки на рукояти, ни гербов на навершии - в сравнении с излюбленным оружием ландграфа Де'Жофре, меч выглядел недоделанной заготовкой.
   Завершив работу, Божек вернул меч в ножны, воткнул в центр торбы из свернутого одеяла и привычно задвинул вглубь телеги. Если бы лейтенант время от времени не отходил в кусты, Сигурд поверил бы побасенкам Ла'Ветта о том, что их командир прирос к телеге задницей. Тут Сигурд поймал себя на мысли, что каждый раз подкалывая непосредственного начальника, Горак оглядывался и нервно потирал шею.
   Прибытия Гордара Сигурд не заметил - гном появился рядом с отрядным поваром и тихо поинтересовался о сегодняшнем ужине. Сигурд приблизился, и гном почтительно склонил голову и отрапортовал.
   -- На северо--восток две мили, следы крупной стоянки, люди, кони, скот, телеги, ориентировочно человек пятьдесят--семьдесят, сдвинулись пару дней назад, пошли на север, скорее всего, кто--то из парней на них натолкнется.
   -- А дорога?
   -- Обрывается, естественно. Грязь, да пара путевых столбов, потом лес - с транспортом пройдем, только если переквалифицируемся в лесорубов.
   -- Смею напомнить, что подобных полномочий мы не имеем, -- с плохо скрываемой злобой процедил Генрик, лишение оружия и коня явно не способствовало хорошему настроению.
   -- Ждем прибытия остальных, вольно.
   Гном кивнул, Сигурд вновь направился к облюбованному дереву. Когда он проходил мимо палатки ла'Ветта, в его голову закралась идиотская мысль: "А ведь сейчас на нахожусь между тремя "Гор"--ами, хоть желание загадывай", -- Сигурд усмехнулся и привалился к расколотому молнией стволу.
   Подремать Чемпиону не удалось, с интервалом минут в пять в лагерь вернулись сперва Марк, затем, грязно ругающийся Скади. Гном бормотал себе под нос что--то невнятное, Сигурд разобрал лишь про дырявые сапоги.
   -- Северо--запад чист, первым делом отрапортовал рыжебородый. - Ну как чист, кругом говно, валяется какая--то тушка разодранная, видать волки задрали, а их потом спугнул кто, на земле местами есть следы, но старые, дорога переходит из каменной в грунтовую. Пройти пройдем, но это явно не главное направление.
   -- На севере дорога заводит в лес и делится надвое, я пошел налево, Брагг направо. Лес густой, но следы вырубки присутствуют, -- это уже Марк, -- дорога упирается в столбы - наметки под фундамент лесопилки, с кларума, наверное, строить начнут. Брагг еще не вернулся?
   -- Нет, ждем.
   -- Не к добру это, это, твое благородие, может, вернешь нам офицера, мы оружие прихватим и за Браггом? Чую я, переросток в капкан попал -- он может.
   Сигурд тяжело вздохнул, Генрик мрачно пялился ему в грудь из--под шляпы, но глаз не поднимал. Не говоря ни слова, Сигурд поймал взгляд Божека и кивнул ему. Интендант, привычно зарылся в телегу и в момент достал скатку с оружием эльфа--офицера, заодно прихватив невысокие, широкие сапоги, которые он сразу кинул гному. Скади попытался их поймать, в результате получил ими же в рожу, но, не проронив ни звука, начал спешно переобуваться, когда откуда--то сбоку появился светловолосый парень из отряда Годфри и забрал сапоги дырявые.
   "Паренек--то, как из ниоткуда возник. Интересно, почему он не в разведке", -- отметил Чемпион. Как рассказывали товарищи по оружию, звали паренька Колином, и в отряде он был чуть ли не единственным добровольцем. Никто не знал, почему он решил идти на Север, но то, почему его взяли в отряд, было ясно, как день: на протяжении всего пути, что бы ни случилось, парень был тут как тут. Полчаса возни, и колесо на телеге снова вращается, меч - наточен, а штаны - заштопаны.
   Еще говорили, что в отряд его протащил Божек - старый интендант никак не отрицал и не подтверждал этого, но понять дал ясно, что лишние вопросы до добра доводят редко.
   Сменив сапоги, Скади поднял взгляд на вооружающегося лейтенанта - тот, неодобрительно поглядывая на Чемпиона, подгонял ремень с ножнами - затем перевел взгляд на Марка - он старательно вырисовывал что--то угольком на листе бумаги, выданном ему Божеком. Закончив выводить последнюю линию, Марк окликнул гнома из дома Тирск и предложил лист ему, тот, вынув из--за пазухи грифель, легким движением рук сделал несколько росчерков и передал лист рыжебородому. Скади, осмотрев получившийся план местности, причмокнул, выругался, а затем угольком набросал ту часть, которую разведал он сам, после чего подошел к экипировавшемуся лейтенанту:
   -- Так себе карта, конечно, но, за неимением лучшего, -- Скади протянул эльфу лист, обозначил места, где находятся ключевые ориентиры, а также место, где Марк разошелся с Браггом.
   Эльф взглянул на лист, загнул пальцы на левой руке, явно что--то запоминая, а затем вопросительно взглянул на Чемпиона. Сигурд кивнул.
   -- Выступаем, -- тихо произнес эльф.
  
   Брагг знал о стоянке еще до того, как увидел первые ее следы меж кустов. Запах стоял преотвратный, словно целая сотня разом навалила в одном месте, впрочем, как он вскоре понял, приблизительно так дело и обстояло.
   К разведыванию лагеря он подготовился, как надо: все громоздкое оружие и снаряжение он сложил в яму меж корнями какого--то дерева, натянул на себя маскировочную накидку и медленно, бесшумно двинулся к лагерю. Он рассчитывал подобраться к лагерю и выведать планы его владельцев, подслушав разговоры у костра, потому двинулся меж кустами, ныряя в торчащую из рыхлого снега траву, которая, как он думал, скроет его от глаз часовых. Он уже был уверен, что у него все получилось, когда прямо за спиной он услышал характерный скрежет точильного камня по железу.
   -- Ветер холодный, -- услышал полуорк хрипловатый голос, вещающий на северном наречии, -- как чувствую, заморозки посевы побьют.
   Брагг медленно обернулся: неподалеку от него на заваленном дереве сидел северянин в обшитой кольчугой шубе, к его ноге был прислонен щит, отделанный оленьими рогами. Северянин флегматично посмотрел на лезвие меча у него в руке и лениво шваркнул по нему точильным камнем. Брагг выдавил усмешку:
   -- Ну да, погодка нынче все дерьмовее и дерьмовее.
   -- Придется в Атрокс одну картоху жрать, -- северянин поплевал на точильный камень и провел им еще раз.
   -- Такова природа, стало быть, -- ответил Брагг, неспешно разворачиваясь всем телом.
   -- Судя по твоему акценту, ты с теми южанами, которых мы уже два дня выжидаем на этой холодине, - констатировал северянин, положив меч на предплечье и прищурился, высматривая дефекты кромки.
   -- Акцент так меня выдает?
   -- Акцент и эти, ну ты понял, -- северянин раздвинул массивные свисающие вниз усы и постучал себя ногтем по нижнему клыку. Брагг оскалился клыкастой улыбкой, но подозрительность из глаз не пропала.
   -- А коли оно так?
   -- Тогда нечего здесь валяться, потроха застудишь.
   -- Я больше боюсь в ваше дерьмо влезть.
   -- Правильно боишься, нужник отсюда в семи десятках шагов. А вообще, дерьмо разное бывает, -- голос северянина на пол тона изменился, -- и коли ты не хочешь в настоящее дерьмо влезть, возвращайся в свой лагерь да передай им весточку, мол, в гости их ждут, как знакомых дальних.
   -- Пожалуй, так я и поступлю, -- произнес Брагг, вставая в полный рост и, глянув на северянина сверху вниз, откинул капюшон.
   -- Вещи забери, негоже в снегу оставлять, -- произнес северянин и, убрав меч в ножны, достал забитую трубку, высек кресалом сноп оранжевых искр и, подобрев лицом, закурил.
  
  
   Марк вел отряд к месту, где они с Браггом разделились. Выйдя на заснеженную поляну, истоптанную следами, полуэльф передал командование лейтенанту.
   -- И ты направился на восток? -- спросил Генрик.
   -- Нет, на запад.
   -- Значит, он направился на восток.
   -- Верно, затем явно сменил направление на северо--восток.
   -- И почему ты так в этом уверен?
   -- Так вон он идет, -- прокомментировал Скади. Где--то вдалеке, между деревьями промелькнул самодельный стяг, изготовленный из вывернутой наизнанку маскировочной накидки, надетой на меч. Вслед за нелепой конструкцией показался и сам полуорк: Брагг шел открыто, махал свободной рукой и всячески привлекал к себе внимание, благо додумался не кричать. Генрик шумно выдохнул и жестом скомандовал выдвигаться навстречу горе--разведчику.
   Сигурд, двигавшийся в середине готовой к бою колонны, следовавшей за разведкой, не сразу добрался до полуорка, услышать он успел лишь окончание доклада.
   -- ... в общем, мужики эти шутить не любят, хоть один надо мной и посмеялся. Их либо в лоб встречать, либо разворачиваться и валить отсюда к херам собачьим, их там человек сорок, не считая скотины, и один Первозверь знает, сколько еще их патрулей в округе рыщет.
   -- Рапорт, вкратце, -- приблизившись вплотную к разведчику, слегка раздраженно скомандовал Сигурд. Полуорк набрал в грудь побольше воздуха и как можно быстрее выпалил:
   -- Напоролся на контрразведку, получил приглашение в гости, из боевых потерь - только моя гордость.
   -- Приглашение в гости?
   -- Северяне строго чтут законы гостеприимства, -- пояснил Брагг, -- отказ будет воспринят как оскорбление, потому я и говорю Гене... лейтенанту Радсдорфу, мол, либо принимаем приглашение, либо вертаем в зад.
   -- Вертануть северянина в зад - эт не то, в чем батя б хотел, шоб я участвовал! - послышалось откуда--то сзади.
   -- Завались, дебил, не то промеж ушей схлопочешь.
   -- Негоже Послу--Реквизитору от приглашений отказываться, -- задумавшись, произнес Сигурд, -- вернемся за фургонами и отправимся "в гости" при полном параде.
  
   ***
  
   Высоко подняв флаг королевского дома, процессия Чемпиона размеренно выходила на широкую развилку, спрятавшуюся за крутым холмом. Северяне уже подготовили встречу - на развилке отряд ожидала нелепая с виду кавалерия: огромные, закутанные в меха мрачного вида бородатые мужики, вооруженные чем попало на длинных древках, восседали на мохнатых лошадках, таких приземистых, что от ног всадников до земли оставался едва ли локоть, а возглавлял все это закованный в латы рыцарь, восседающий на огромном даже для Кенриаля вороном скакуне - необычное для севера зрелище.
   -- Вон тот, с которым я разговаривал, -- указал Сигурду Брагг на усатого северянина по левую руку от рыцаря, -- не похоже, чтобы он был здесь главным, но он здесь явно не последняя фигура.
   Чемпион кивнул и направил коня во главу колонны, выходя прямо навстречу рыцарю. Позади него следовал Генрик, как ни в чем не бывало держащий в левой руке тяжелое древко знамени королевского дома, капитан и Колин, назначенный хранителем документов.
   Сигурд и Годфри, будучи гостями, спустились с коня первыми, демонстрируя уважение к хозяину дома, как, по словам Брагга, требовал обычай северян.
   Рыцарь кивнул, спешился с покрытого шкурами коня и, звякнув доспехами, отдал щит давешнему собеседнику Брагга - детине на голову выше его самого с заиндевевшими усами, напоминающими клыки моржа - и что--то невнятно пробурчал, тот кивнул и надел щит на руку, развернув его к Сигурду гербом. Герб был как минимум странным: крылатая свинья, пятачком выкорчевывающая внушительное дерево, на зеленом, в белую крапинку, поле. Сразу на ум пришла фраза главнокомандующего: "Его герб ты ни с чем не спутаешь".
   Рыцарь снял шлем.
   -- Кто ты, и за какие грехи тебя сослали на мои земли? - его узкое, вытянутое по вертикали, с прямым широким носом лицо выражало каменное спокойствие и уверенность. Глядя на него, можно было подумать, что этот уставший, давно не видавший пищи человек, лишился сна годы назад и доживал свои последние дни, но совершенно этого не чувствовал.
   -- Сигурд из Лостра, Великий Чемпион Кенриаля. Ныне исполняю обязанности Посла--Реквизитора Его Величества Короля Малкольма из Рода Третьего.
   -- Правда? А я - пречистая жрица Матери.
   Годфри молча передал рыцарю верительные бумаги и продемонстрировал королевскую печать.
   -- Хм, и правда, Реквизитор. Приношу свои извинения. В таком случае разреши и мне представиться, твое благородие. Эстебан Де'Вьен, недостойный сын своего отца. Чтобы лишний раз не поминать достойное имя его рода, зови меня Железной Рубашкой.
   "...на севере банда Железной Рубашки набирает людей, предположительно для набега на протектораты Кенриаля..." -- вспомнил Сигурд наставления Советника, отчего его голову посетила новая мысль: "Как возможно, что подозреваемый в государственной измене одновременно является доверенным лицом и сыном главнокомандующего Де'Вьена?"
   -- Так меня прозвали, оттого, что я единственный идиот, таскающий латы в этом ледяном аду, -- пояснил рыцарь, неверно истолковав молчание Чемпиона.
   -- Герцог Де'Вьен просил меня передать вам это, -- Сигурд протянул ему письмо, рыцарь, осмотрев печать, передал его оруженосцу.
   -- Я примерно представляю, о чем там написано, прочту позже. Реквизитор, отчего бы нам не перебраться поближе к костру? Заверни свою пассию в меха, пока не замерзла, и скажи вознице следовать за мной, в лагере у костра поговорим о деталях, -- сказал он, обаятельно улыбнувшись высунувшейся из кареты Марике.
   До лагеря, старательно укрытого среди лесов, пришлось добираться несколько часов. Сигурд, заняв место рядом с Божеком, наблюдал за организацией лагеря: третья его часть была отведена под тренировочное поле для всадников: утопая в снегу, "кавалеристы" устроили некое подобие турнира, сшибая друг друга длинными дубинками. Выглядело это одновременно смешно и пугающе.
   "Он создает конницу. Конечно, рыцарей из этих мордоворотов не получится, но в бою против пешего противника они будут иметь немалое преимущество".
   -- На моих орлов смотришь, благородие? Половина сидит на коне, как собака на заборе, но некоторые способны потягаться и с настоящими рыцарями, жаль только, таких здесь немного. Не окажешь честь провести показательный бой для ребятни? Или у вас в Лостре верхом не сражаются?
   Сигурд посмотрел на бородатые и опухшие лица "ребятни", большая часть которой ему в отцы годилась.
   -- Может быть позже. Насколько я помню - вы обещали мне костер.
   -- Будет костер! Да такой, что инквизиция обзавидуется, а пока составь мне компанию, надо же моим орлам пример конного боя показать.
   -- У меня нет доспехов, -- тонко подметил Сигурд.
   -- Так Хрольф тебе шубу даст, да и падать тут мягко, -- усмехнулся рыцарь, оруженосец что--то пробурчал на своем языке и начал снимать подбитую кольчугой шубу.
   -- Ладно, -- произнес он, поняв, что участвовать в этом балагане так или иначе придется.
   Железная Рубашка что--то крикнул своим всадникам, и они расступились, организовав подобие турнирной площадки. К Сигурду приблизился Годфри.
   -- Если вы и впрямь собрались сражаться с этим безземельным на копьях, возьмите мой шлем и лошадь Божека.
   -- Расслабься, наседка, мы просто поиграем малость, -- произнес Железная Рубашка, приближаясь к ним с двумя двухметровыми дубинками. -- Вот, смотри, это даже не копье, таким, конечно, можно расшибить башку, но никак не проткнуть.
   -- Оттого я и рекомендую свой шлем, -- сказал Годфри, передавая шлем с подшлемником Чемпиону. Марика протянула Сигурду щит с эмблемой королевского рода, Железная Рубашка подхватил свой щит с крылатой свиньей и легкой трусцой направил лошадь к своей позиции. Сигурд взгромоздился на пегого коня, которого ему подвел Колин. Животное сперва всполошилось, застригло ушами, пофыркивая и переступая с ноги на ногу, но быстро успокоилось. Слегка стукнув коня пятками по бокам, Сигурд направил его к своей позиции.
   Получив "копье", Чемпион повертел его в руках - ничего особенного, простая палка, по длине ни до турнирного ни до боевого не дотягивает. Где--то посередине была сделана глубокая зарубка, чтобы обеспечить ломкость при ударе.
   Железная Рубашка занял позицию и слегка сместился влево. Палку он перекинул через голову лошади и нацелил в щит Сигурда: под таким углом импровизированное копье вернее сломается. Сигурд повторил его движение и поднял свой щит повыше.
   Голова под подшлемником начала чесаться, сам шлем серьезно сужал угол зрения, шуба пахла прокисшим пивом и была слишком просторной. Чемпион постарался отбросить лишние мысли, но получалось у него не особо. Мерзнущий оруженосец дал отмашку, и лошадь Железной Рубашки резво начала набирать скорость. Сигурд, за неимением шпор, стукнул коня пятками и начал стремительно сближаться с рыцарем. Дубинку он нацелил чуть повыше щита, и теперь пытался сохранить это положение. Когда Железная Рубашка был буквально в пяти метрах, он слегка наклонил щит, а его "копье" внезапно изменило цель.
   Палка попала точно в шлем, выбивая Сигурда из седла.
   "Что ж, в одном Железная Рубашка был прав - падать тут мягко" -- подумал Сигурд, с размаху влетев в землю. Спустя пару минут непрерывного смеха северян, Железная Рубашка спешился и помог Сигурду встать.
   -- Неплохо, твое благородие.
   -- Это чем же?
   -- Упал, говорю, хорошо. Кажись, не сломал ничего. Да не корчи ты рожу, сам знаю, что в Кенриале конные поединки не в почете, а толковых рыцарей -- три с половиной человека, впрочем, теперь, когда я здесь - два с половиной.
   -- Пешим я сражаюсь лучше.
   -- Я запомню, -- совершенно серьезно кивнул Де'Вьен, а затем продолжил в своей обычной манере. - Ну что, благородие, потешил ты меня, а я тебе костер задолжал. Давай за мной, карету тут оставь - не утащат, а вот девчонку прихвати, -- раскрыв забрало, подмигнул Чемпиону Де'Вьен.
   Сигурд вручил слегка помятый шлем и щит Годфри, вернул лейтенанту коня, позвал Марику и, отдав тяжелую звенящую кольчугой шубу оруженосцу Железной Рубашки, направился следом за Де'Вьеном.
   Рыцарь привел Сигурда с сестрой в командирский шатер, обогреваемый солидных размеров костром, сложенным в центре. Спустя пару минут туда же вошли Годфри с Хрольфом.
   -- Хрольф, разбуди Кримера, пусть притащит какой--нибудь еды -- скомандовал Де'Вьен, добавляя пару--тройку северных словечек вслед оруженосцу. Когда тот, ворча себе под нос, вышел из шатра, лицо Железной Рубашки вмиг стало серьезным. - А пока, к делу. Как я понял, тебя отправили сюда, чтобы расследовать убийство прошлого Реквизитора?
   -- А также закончить его дело, -- кивнул Сигурд.
   -- В--одиночку ты будешь бегать по кругу до зимы, а когда она наступит - благополучно сгинешь в лесу. Я, конечно, могу оказать некоторую информационную поддержку, но на моих условиях.
   -- И каких же?
   -- Каков твой титул: барон, маркграф, герцог?
   -- Чемпион.
   -- Это я уже слышал, я про земли, сколько у тебя людей?
   -- Семнадцать, считая меня и девушку.
   Железная Рубашка разразился смехом.
   -- У богов определенно есть чувство юмора, раз они привели ко мне еще большего голодранца, чем я сам. Но хватит шуток - мне нужны, по крайней мере, две сотни пехотинцев и, возможно, десяток рыцарей.
   -- Даже если бы у меня была персональная армия - зачем отдавать ее тебе? Чтобы ты пошел войной на Кенриаль?
   -- Очередная жертва дезинформации, -- с откровенной иронией произнес Де'Вьен. - Чтобы ты понимал, я не собираюсь воевать с Кенриалем, мой враг - орки.
   -- Орки ушли. Пересекли пролив лет дохрена--дцать назад, и с тех пор их никто не видел.
   -- То же самое говорят после каждого их набега. Они уже лет сто--сто пятьдесят набегают на северные земли, грабя, убивая и трахая все, что попадается под руку. А в этот раз я хочу быть во всеоружии.
   -- Отчего же в Кенриале не знают о набегах?
   -- Во--первых, не все северяне признаются, менталитет такой, мол, ты просрал, ты и виноват. Во--вторых, восемь из десяти дошедших до Кенриаля писем о нападениях орков игнорируются, а оставшиеся два не предаются особой огласке. Согласись: одно дело - раздавать северные земли в награду, преподнося их как девственные и плодородные, и совсем другое - наказывать дворян пребыванием в ледяном аду с отмороженным северным быдлом и периодически набегающими орками.
   -- Ладно, я понял: очередное политическое решение. Что ж, тем не менее, я не могу дать тебе людей, так как не обладаю необходимым количеством, но могу замолвить слово перед Королем.
   -- Этот старый дурак не будет тебя слушать.
   -- Еще как будет.
   -- Это почему же?
   -- Я спас ему жизнь, -- победно ухмыльнулся Сигурд. Явно несколько удивленный, его собеседник расстелил самодельную карту на столе, прижав ее края деревянными кубками, и продолжил.
   -- Ладно, пес с тобой. Слушай. Они идут отсюда, -- Эстебан указал на широкий пролив между островом и Айсвендом, -- во всех документах и историях они приходили отсюда, и уже обосновавшись на берегу, растекались по землям Шульцев, Феллхаммеров, Альбгейстов и прочих более--менее мелких феодалов.
   Обычно, пролив не замерзает даже зимой, мореходы и колдуны говорят, это связано с теплым течением, но раз в несколько лет течение прекращается -- пролив сковывает льдом и, спустя пару дней, появляются орки.
   -- Хм. Выходит, все зависит от пролива. А переплыть его они не могут?
   -- Орки не строят кораблей. По крайней мере, я ни одного их корабля не видел, но если бы и строили - хрена лысого они бы пересекли на них пролив. В нем так много скал, что даже драккар островитян превращается в дырявую бадью спустя пять минут плавания.
   -- Слышал я о тех островитянах -- говорят, их плавучие тараны ходят только прямо: или вперед или вглубь.
   -- В зависимости от того, насколько ужран капитан, ха! Если бы, -- Железная Рубашка цокнул языком, -- но нет. Островитяне, безусловно, сраные варвары без царя в голове, но что им не поставить в упрек - так это мореходство. Там, где королевский флотоводец едва проведет шлюп, островитяне на драккаре пролетят, будто птичка - гладко и аккуратно. А стоит им завидеть добычу, как они ломанутся за ней сметая или огибая все на своем пути, как фишка ляжет.
   -- Выходит, Уайтфлоу могли развалить и они.
   -- Выходит, так. Но вряд ли это были они, потому как сквозь пролив не пройти даже им, а иной путь - только через мои земли. Чтобы ты понимал: мои патрули покрывают весь полуостров и вряд ли на моих землях может случиться что--то, о чем я не узнаю, тем более такое событие, как орава бешеных моряков, несущихся к перевалу.
   Сигурд промолчал. В его голове крутилась мысль о том, что мгновение назад он, возможно, потерял ценного союзника. Молчание длилось почти минуту, явно нагнетая обстановку. Тогда Сигурд решил сменить тему.
   -- Выходит, пока пролив не замерзнет, орки не придут.
   -- Именно, а когда он замерзнет, я не дам им его пересечь, -- Железная Рубашка явно и сам был рад перемене темы. Похоже, в его голове крутилась та же мысль. - Я собираюсь дать им бой на льду, как раз присмотрел место среди скал - за день там можно возвести укрепления, которые зеленожопые будут штурмовать до тех пор, пока море не оживет у них под ногами.
   -- Неплохой план, а как же твоя армия, ты согласен всех утопить ради победы?
   -- Если понадобится - утону первый, но в идеале мы должны успеть отступить при первых признаках пробуждения пролива.
   -- Хорошо, с этим мы определились, а теперь моя очередь.
   -- Итак, твой предшественник перед своей скоропостижной смертью посетил семнадцать деревень и три крупных замка, -- несколько медных монет упали на карту, -- вот: Ведьмин Брод -- вотчина Кэйвена Феллхаммера, в народе известного, как Алый Щит, Белый Клык, принадлежащий его брату Доналу, по кличке "Хеллхаммер" и Большое Гнездо, принадлежащее вдове Урсверта Шульца. Среди народа, к слову сказать, ходит слушок, что "Большим Гнездом" прозвали отнюдь не замок, но при Агне его лучше не упоминать...
   Советую первым делом прошерстить деревни, но при первой встрече с владельцами - напроситься в их замки. Стоит помнить, что Алый Щит набожен, хоть и ненавидит священников, Хеллхаммер, несмотря на воинственное имя, скорее бюрократ, чем воин, да и к тому же его преследуют приступы паранойи, а Агна -- нищая старуха, стремящаяся пристроить своих многочисленных "деток" хоть куда--нибудь. Лучший и, наверное, единственный способ завоевать ее доверие - жениться на одной из ее дочерей, благо выбор немал.
   -- Не самый выгодный брак.
   -- Тут ты прав, тогда возьми пару ее сыновей себе в оруженосцы. Так ты еще и задарма увеличишь свою персональную армию.
   -- Ты, как я понял, со мной не поедешь.
   -- Человек ты хороший, благородие, но обещания не выпьешь, не сожрешь. Что уж говорить - ими даже не подотрешься толком, а с этим тут капитальная проблема. Знаешь, как тут устроен сортир? Две палки: одной от волков отбиваться, другой замерзшее говно от жопы отколупывать, -- Железная Рубашка громогласно заржал, Сигурд его дипломатично поддержал, но столь большой радости он не испытывал.
   -- Значит, расходимся.
   -- Погоди ты! У нас гостей, даже незваных, на ночь глядя никто не выгоняет. А вашу компанию мы не просто так уже почти декаду ждем.
   -- Плохая примета?
   -- Скорее правило чести. Эту ночь проведешь в моем лагере. Тебе, старику и девчонке могу предложить подремать тут, остальных распихаю к моим бойцам в палатки. За их здравие не боись, тут у меня ребята адекватные, "эльфьими шалостями" не балуются.
   -- Поверю на слово.
   -- А пока... Хрольф! - Крикнул Эстебан, и неведомо откуда тут же появился оруженосец. - Собирай народ, пировать будем.
   "Пир" был весьма символичным. Народу в шатер набилось немало, а вот еда разнообразием не отличалась: рыба, дичь, деревянная солонина с зеленью, черствый хлеб, свекла, репа, мелкая картошка и огромное количество квашеной капусты. Среди напитков лидировало, конечно, пиво, впрочем, каждый северянин таскал на поясе флягу с брагой. Сигурд зарекся ее пробовать, после того как понаблюдал за продегустировавшим напиток Кормом - северяне еще долго ржали и хлопали здоровяка по спине. Железная Рубашка, накачавшись привезенным Сигурдом вином, рассказывал свою историю, Чемпион слушал его, изредка пригубляя разведенное вино в своем кубке.
   -- Я, стало быть, бастард, рожденный во пороке и грехе, от благородного Герцога Аррина Де'Вьена и Графини Франсезы фон Хайбрек, отец меня признал, а вот мать ждала более выгодная помолвка, так что де--юре я сын Герцога Де'Вьена и какой--то крестьянки. Будучи признанным сыном, я также являлся его наследником, жил в богатстве и роскоши и с семи лет начал обучаться рыцарскому делу.
   В четырнадцать я стал сквайром сэра Локсли - правой руки моего отца, в семнадцать, после первой победы на турнире под чужим именем, был посвящен в рыцари. Ох и всыпали мне тогда, надо сказать, до сих пор на жопе полосы. После я побеждал на турнирах уже под своим именем, тогда, кстати, и определился с гербом.
   -- В смысле?
   -- Ну, изначально я взял герб моего отца - зеленый пегас на белом поле и перевернул цвета, сделав лошадь белой, а поле зеленым, но на первом же турнире надо мной стали подшучивать как рыцари, так и их оруженосцы, мол я больше похож на крылатую свинью, чем на пегаса, и в этом была доля правды. Жрал я тогда получше всех этих рыцарей с их конями вместе взятыми, и выглядел соответственно. Обиду я проглотил, а герб действительно сменил на крылатую свинью, после чего ссадил всех этих жопошников с коней одного за другим. В конном поединке я всегда выходил победителем, оттого старался любые споры решать верхом. Ты не поверишь, отец меня даже в Велиссию оправлял, представлять Кенриаль на турнире.
   А потом счастье внезапно закончилось.
   -- Сломал себе что--нибудь?
   -- Если бы! Отцу приспичило жениться на двадцатилетней Алисии Де'Карвальо, мне на тот момент было около двадцати четырех. Она буквально через шесть с половиной месяцев организовала ему наследника, его назвали Марко, и с тех пор она меня внезапно невзлюбила.
   Поначалу просто хамила и пыталась "поставить на место", но я этому особого внимания не уделял, а потом наняла какого--то раубриттера, чтобы тот убил меня на турнире...
   К счастью - моему, конечно, -- тот турнир был конным, а на коне я держался как влитой, мне даже советовали изменить герб на кентавра, однако в летающей свинье есть что--то возвышенное и оригинальное...
   Так о чем это я? А!
   Затем она решила меня отравить. В обмен на фамильные украшения выменяла у торговца с востока смертельный яд и противоядие, причем отравить она собиралась не одного меня, для верности она отравила всю еду на столе в тот день, а сама припрятала противоядие, для себя и сына. Как выяснилось, ее обманули дважды: яд оказался не смертельным, а противоядие и вовсе подслащенной водой - в тот день все в замке облегчались дальше, чем видели.
   Про драки с поножовщиной в тавернах вообще упоминать не стоит, собственно говоря, с тех пор я и обзавелся привычкой носить доспехи постоянно. Её попытки убрать меня с пути сына настолько забавляли меня, что я слегка изменил герб, добавив на него выкорчеванный дуб - такой же, как на гербе семьи Де'Карвальо: черный на зеленом поле. В этом она увидела недвусмысленную угрозу, и пошла ва--банк, заказав меня теневой гильдии. К ее несчастью с теневой гильдией у меня были самые теплые отношения - налаживать их я стал еще с первого покушения, чтобы узнать имя заказчика, мне пришлось выплатить награду за мою голову, плюс пару золотых сверху.
   Когда я получил письмо с оттиском ее родовой печати, я направился к отцу, а она в сопровождении рыцаря и двух сквайров перехватила меня на полпути, начала орать, визжать и качать права. В конце концов, дело закончилось потасовкой, в которой я, получив несколько ран, убил двух нападавших, покалечил третьего и слегка приласкал ее навершием меча, проредив зубной массив. За этим делом меня и застал отец в сопровождении личной гвардии. Меня, естественно, тут же обезоружили и скрутили, а когда эта тварь начала орать, что я хотел ее убить, он додумался подобрать с пола документ. Результат неутешителен для нас обоих: ее - в монастырь, за подстрекательство, приведшее к смерти и сотрудничество с теневой гильдией, меня -- на север, за убийство дворянина и покушение на ее жизнь.
  
   Остаток вечера Чемпион провел, слушая пьяные россказни истосковавшегося по хорошей выпивке Железной Рубашки, лишь раз он прервался, чтобы понаблюдать, как напившийся браги Корм состязался с северянами в метании разных, порой вовсе непригодных к этому предметов в чей--то щит, на котором несколькими небрежными мазками был намалеван, судя по всему, крайне удивленно выглядящий морж.
  
   На следующее утро Сигурд немного пожалел о выпитом с вечера, однако ни видом, ни словом этого не показал. Приняв завтрак, он и его свита, как и оговаривалось с вечера, покинули лагерь Эстебана Де'Вьена по прозвищу Железная Рубашка и выдвинулись дальше на север в первую деревню, отмеченную на карте.
   Двигались они около шести часов, из--за того, что периодически приходилось вытаскивать карету из сугробов.
   В деревню эскорт вошел примерно к обеду. Кто--то из местных решил, что явились торговцы и притащил весь свой запас вяленой рыбы на площадь, а вслед за ним то же самое вытворили все остальные жители, так что встречали Чемпиона с почестями всей деревней.
   Толпа на площади наполовину состояла из насквозь провонявших рыбаков, наполовину из земледельцев, с грубыми руками и языками. Не успел Патрик перевести селянам приказ расходиться, как вперед вырвался Божек и начал быстро что--то втирать то одному то другому жителю деревни, за лейтенантом с одинаково кислыми лицами в обнимку с корзинами переваливались Ла'Ветт и Жорж, порой обмениваясь злобными взглядами.
   Годфри, взглянув на зарождающийся базар, тяжело вздохнул и жестом скомандовал: "Вольно!". Гвардейцы начали разбредаться кто куда: Корм и Торм, прихватив Патрика, воспользовались общим столпотворением, чтобы выменять у местных брагу - Корму в прошлый вечер явно показалось мало. Брагга, Марка и Скади обступила стайка детей и их взволнованных матерей. Пока Брагг, усевшись прямо на землю, рассказывал детворе что--то на северном наречии, а Скади, насколько возможно вежливо, оттеснял особо ретивых детей, хватавших его за бороду, Марк, не говоривший на северном наречии, развлекал собравшихся фокусами с монеткой. Гор, Генрик и Марика что--то оживленно обсуждали, когда девушка вдруг подметила:
   -- А куда подевался Гордар? - Генрик и Гор оглянулись, поискав его глазами.
   -- До ветру ходил, -- донеслось из--за спины у Марики, после чего Гордар спокойно забрался на облучок, сел подле Марики и, скинув с плеча свой чудной лук, стал проверять натяжение тетивы.
  
   Жан Лафрен переминался с ноги на ногу поодаль от остальных, пытаясь определиться, где его помощь нужна сильнее, когда ощутил тяжелую ладонь на своем плече. Чуть не подпрыгнув на месте, он повернул голову и увидел возвышающегося над ним на добрых две головы Сигурда.
   -- Как тебя--то взяли в гвардию? - спросил Чемпион с дружелюбной усмешкой. Лафрен слегка вздрогнул и произнес:
   -- А что, по--вашему, со мной не так? - воззрился на Чемпиона гвардеец широкими глазами.
   -- Не слишком ли ты юн для гвардии? - не стал таить своих мыслей тот.
   -- Меч я держать в состоянии, господин.
   -- "Господин"? Господа в Велиссии, гвардеец, а мое имя Сигурд.
   -- Как Вам будет угодно, Чемпион, -- внезапно Лафрен довольно жестко схватил Чемпиона за запястье и резким движение сбросил со своего плеча его руку. - А в гвардию я попал по необходимости и благодаря протекции господина Ла'Ветта - он обучает меня искусству фехтования и боя в строю.
   -- Бастард? - несколько удивленный, Чемпион потирал руку - мальчишка едва не вывихнул ему палец.
   "А парень, похоже, не промах", -- промелькнуло у Сигурда, а Лафрен тем временем продолжил:
   -- Если и так, то не его. Господин Ла'Ветт был дружен с моим отцом и поклялся ему на смертном одре вырастить меня, словно собственного сына.
   -- Я тоже был таким, -- после недолгой паузы усмехнулся Сигурд. - Дерзким бретером, зарабатывающим на жизнь мечом. Горделивый и неопытный, я не принимал ни советов, ни наставлений, ни, тем более...
   -- Хватит! - оборвал его мальчишка. - Мы не одинаковые! Я не машу мечом направо и налево, чтобы развлечь жирных толстосумов, как балаганный клоун, наряженный эльфом для утех!
   -- В чем--то ты прав, - Чемпион резко встряхнул рукой волосы на голове, обнажая кончики ушей. Глаза его сжались в две щели, сквозь которые он пристально разглядывал стремительно краснеющего Лафрена.
   -- Жан Лафрен! Я нахожу Ваше поведение недостойным статуса гвардейца, потрудитесь объяснить причину, по которой Вы позволили себе нарушение субординации! - отчеканил Годфри, подходя к подчиненному. - Устав гвардии гласит: "Оскорбление вышестоящего офицера, либо лица, носящего дворянский титул, либо вышестоящий чин согласно Королевскому табелю о рангах, в условиях приближенных к военным, позволяют оскорбленной стороне запросить сатисфакцию в виде десяти ударов палками, разжалования или дуэли". А у нас, при всем уважении к Чемпиону, нет на это времени.
   Сбитый с толку, гвардеец несколько секунд взирал на капитана, вытянувшись по стойке "Смирно", а затем, что--то смекнув, повернулся к Сигурду.
   -- Чемпион, я приношу глубочайшие извинения за свою дерзость! Вы вправе затребовать сатисфакцию, и, клянусь пред ликом Матери, что я Вам в ней не откажу, -- холодно произнёс Жан, слегка склонив голову, Годфри перевёл на Сигурда выжидающий взгляд. Тот, смерив мальчишку гневным взглядом, перевел взгляд - уже более спокойный - на капитана:
   -- Мне не нужен избитый, деморализованный, или вовсе мертвый солдат, капитан. А моя честь не настолько хлипка, чтобы кровоточить от слова, неосторожно брошенного неразумным ребенком.
   Сочтя ситуацию разрешенной, Сигурд окинул взглядом столпотворение на площади: базар только набирал обороты и явно не собирался заканчиваться в ближайшее время, а балаган, устроенный разведчиками, собрал вокруг себя всю местную детвору.
   -- Чую, это надолго, -- он обернулся к стоящему неподалеку Годфри, -- надо бы найти местного старосту.
   Годфри оглянулся: Божек ожесточенно торговался, Патрик все еще оставался в железной хватке братьев, Скади сдался на милость детворы, которая уже чуть ли не качалась на его бороде, а Брагг, опершись на покосившуюся хибарку, нашептывал что--то стремительно краснеющей девушке.
   -- Насколько я помню, гвардеец, Вы говорите на северном наречии? - Жан кивнул. - В таком случае, следуйте за мной, -- бросил капитан, направляясь вслед за удаляющимся Сигурдом.
   Чемпион неторопливо прогуливался по деревне. Он направлялся к дому, который заприметил еще на въезде в деревню, необычайно широкий, покрытый черепицей, он возвышался над остальными домами фигурным коньком на добрую сажень.
   "Если где старосте и жить, то, наверняка, в самом большом доме".
   Сигурд приблизился к резным дверям и потянулся к позеленевшему кольцу.
   -- Южанин, я на твоем месте отошел бы от двери, -- раздалось откуда--то слева на слегка корявом, но вполне сносном кенне.
   Сигурд обернулся. На него недобро глядел северянин в волчьей шкуре, опирающийся на костыль. На голове у него зиял глубокий шрам, под глазами синяки, грудь под шкурой перебинтована, рука с длинными ногтями лежит на топоре, висящем на поясе.
   -- Почему это?
   -- Это длинный дом, вотчина Изначального Зверя, святое и проклятое место, а потому никто не зайдет туда, пока жив хоть один из его защитников.
   -- И кто же его защищает?
   -- Вигнар Белая Шкура, Вигнар Черноногий, Вигнар Трижды Мертвый.
   -- Интересно, где же все эти люди? - Сигурд картинно огляделся, подмечая, что вокруг начинают стягиваться люди, уже наторговавшие свое на площади, либо спешившие туда еще минуту назад.
   -- Перед тобой! - северянин ударил себя костылем в грудь. - Все эти имена принадлежат мне, и поверь, южанин, я оплатил каждое из них болью и кровью, а теперь проваливай, -- Трижды Мертвый сплюнул прямо под ноги Чемпиону.
   -- Очень приятно. А я Сигурд из Лостра, Чемпион Кенриаля, и, по приказу Его Величества Малкольма из рода Третьего исполняю обязанности Реквизитора Северных Земель Короны. Как видишь, именами, я тоже не обделен. -- Сигурд коснулся дверного кольца. Северянин прекратил грызть ногти и презрительно ответил.
   -- Нет, ты ведьмино отродье, пришедшее в наши земли, это видно по твоим глазам, -- Сигурд поперхнулся, а северянин продолжал. - Интересно, твоя мать завела себе любовника из ушастых, или ты вылез из жопы своего отца после того, как его отымел их патруль в лесу?
   -- Что!?
   -- Ты сын собаки и жареной свиньи, мерзкий ублюдок, я бросаю тебе вызов! - вдруг, брызжа слюной во все стороны, яростно заорал северянин.
   Между ними вклинился капитан.
   -- Вы поняли нас неправильно, мы уже уходим, не стоит рисковать жизнью из--за какого--то дома.
   Северянин сделал шаг вперед, оказавшись лицом напротив капитана, уткнулся в него ненавидящим взглядом.
   -- Слишком поздно! - северянин отбросил костыль, схватился левой рукой за рукоять меча висящего в ножнах на поясе капитана, и пинком отшвырнул его от себя, одновременно обнажая меч.
   -- Я не буду повторять дважды, крыса из Лостра! -- произнес северянин, направляя меч в сторону Сигурда.
   Сигурд жестом остановил обнажающего меч Лафрена, снял со спины ножны с мечом и положил руку на рукоять:
   -- Будь по--твоему.
   Северянин снял с пояса топор и захрустел позвоночником, переступая с ноги на ногу.
   -- Но здесь сражаться я не буду, мало места, -- произнес Сигурд, широким жестом вынимая клинок из ножен.
   -- Место для смерти я тебе найду, -- с безумной ухмылкой закатывая глаза произнес северянин, и внезапно заорал во весь голос: -- Яма!
   Собравшиеся жители деревни с энтузиазмом подхватили. Все, кроме одноглазого старика, покачивающего головой и рыжеволосой девушки, пытающейся прорваться через толпу к безумцу. Капитан отдышался и подошел к Сигурду.
   -- У нас есть пара секунд?
   -- Пожалуй, да, никто никуда не торопится, -- северянин воплями разжигал толпу, неторопливо ведя ее за собой.
   -- Не расслабляйтесь, кем бы ни был этот калека, он весьма силен. Не каждый придурок может так легко сбить меня с ног.
   -- Он сошел с ума, это же очевидно, иначе не бросил бы мне вызов, -- пожал плечами Сигурд, -- но мне интересно, на что он надеется: он изранен и истощен, а шрам на его лбу? Такой шрам может появиться только от удара, расколовшего череп.
   -- Он бы не бросил вызов, не имея очевидного преимущества, -- Годфри разочарованно вздохнул, поняв, что его слова не воспринимают всерьез. - Ожидайте подвоха.
   -- Как скажешь, Годфри, -- Сигурд хлопнул капитана по плечу и двинулся за северянами.
  
   Толпа, возглавляемая вопящим Вигнаром Белой Шкурой, подошла к окруженной частоколом глубокой яме, недостаточно широкой, чтобы проводить там турнир, но вполне достаточно - чтобы послужить ареной для боя один на один.
   -- Если выживу -- с меня новый меч, -- улыбнулся Сигурд капитану, протягивая ему ножны, однако лицо того не выдавало особенного восторга. Сигурд перешагнул через частокол и аккуратно спустился по веревочной лестнице, которую быстро затянули наверх. Трижды Мертвый перемахнул частокол прыжком и, пролетев два с половиной метра, приземлился на ноги.
   -- Молись своим богам! -- произнес северянин, выпрямившись. Его лицо изменилось, левый глаз дергался, губы раздвинулись, изображая не то улыбку, не то оскал.
   Сигурд принял стойку "Alber", держа меч перед собой, опустив руки и острие книзу. Северянин попросту рванулся вперед, то ли прыжком, то ли перекатом ушел вправо и атаковал топором. Сигурд отбил удар, вынужденно переменив стойку на "Плуг", и попытался нанести короткий удар в торс, либо шею, но тут его левую лодыжку пронзила боль. Если б не сапоги из тролльей шкуры, он бы наверняка лишился ступни.
   Северянин кубарем ушел с линии атаки и вновь обрушил топор, метя в правую руку. Сигурд сменил положение рук, подставляя под удар рукоять, затем заслонился лезвием от последующего колющего удара. Тот каким--то образом обрушился на него сверху и моментально перешел в рубящий, едва не вбивший лезвие меча Сигурда ему же в лицо. Белая Шкура коротко подпрыгнул и дополнил последний удар топором, вынуждая Сигурда упасть на колено.
   "Это не профессионализм, это не какой--либо стиль, он вообще не умеет сражаться, просто кидается на меня, как зверь, и лупит со всей дури".
   Чудом уклонившись от широкого удара мечом, Сигурд ударил северянина рукоятью в лицо, за что схлопотал пинок, к счастью пришедшийся в ногу, а не в пах и, наконец, смог воспользоваться ошибкой противника, нанеся нисходящий удар, который, впрочем, цели не достиг, но заставил северянина на миг разорвать дистанцию.
   Боль обожгла ребра справа - даже отступая, северянин ухитрился резануть Чемпиона. Серией широких и бесполезных ударов Реквизитор отвоевал себе место на середине арены. Северянин же отбежал к стене, подпрыгнул, и, оттолкнувшись от нее, бросился на Сигурда.
   Теперь, пытаясь подставлять меч под удары, отступал уже Чемпион, пока Трижды Мертвый без устали размахивал оружием. С его губ срывались клочья пены, глаза невозможно было разглядеть в вихре сальных волос и бороды, а скорость его движений лишь увеличивалась.
   Сигурд заблокировал прямой удар топора, ощущая отдачу от него в руках. Северянин резко скользнул топором вперед, захватывая меч Сигурда выемкой бородовидного лезвия, и нанося мечом Годфри два хлестких удара по ноге, раздирая наколенник и рассекая колено Чемпиона.
   Сигурд понял, что падает, и тут топор северянина взлетел в воздух и обрушился на пальцы левой руки Чемпиона, легко срубая их, как хворост.
   Сдерживая утробный крик то ли от нахлынувшей боли, то ли от гнева, то ли от всего сразу, Сигурд попытался успокоить себя: "Это только пальцы, целителю ничего не будет стоить прирастить их на место", -- но блеск несущегося к нему меча прервал его мысли.
   Казалось, бронзовый клинок сам рванулся навстречу стальному собрату - меч капитана, не выдержав силы удара, раскололся, но не успел Чемпион обрадоваться, как топор берсеркера раздробил локтевую кость его левой руки.
   Это был уже не крик, из глотки Сигурда вырвался самый настоящий вопль. Он отпихнул северянина ногой, а когда тот вновь кинулся на него, привстав на локте, нанес колющий удар в грудь. Острие бронзового меча, пробило тело Черноногого насквозь, но этого было мало - безумие, отпечаток которого виднелся в глазах северянина, придавало ему сил для жизни.
   Он подался к Чемпиону, нанизываясь на клинок, и сделал выпад левой рукой, ломая четвертое правое ребро, потом приблизился еще на пару сантиметров, упирая рукоять меча Сигурда в свежую рану.
   Топор медленно начал подниматься в воздух. Издав что--то, похожее на хриплый вздох, Чемпион навалился изувеченной рукой на рукоять меча, отталкивая северянина вправо. Сокрушительный удар, предназначавшийся для его головы, обрушился на правое плечо.
   Так и не закрыв глаза, Вигнар, носящий гордое имя "Трижды Мертвый" встретил смерть в четвертый - последний - раз, уткнувшись в смерзшуюся грязь.
   Толпа охнула, раздался женский крик.
   Последнее, что слышал Сигурд - голос нависшего над ним Годфри, кричащий:
   -- Патрик! Патрик, мать твою! Где этот санитар, когда он нужен?!
  
   Глава 9.
  
   -- Ваша тактика, Ваше Высочество, на сей раз вновь дала слабину, -- стек Де'Вьена начал летать над тактической картой, -- здесь вы поставили расчет артиллерии так, что под ее удар, в первую очередь, попадает Ваша же пехота, лучникам стоило занять позицию здесь -- он указал на возвышение -- и подготовить засаду, вместо того, вы вывели их прямо под атаку моего расчета, не говоря о том что их залп также проредил бы ряды Вашей пехоты. Создается впечатление, что вы вовсе не просчитывали присутствие моей конницы на поле боя, однако же маневр Вашей конницы мог бы быть успешен, если бы Ваша пехота не начала отступление столь рано. Из всего вышесказанного можно сделать вывод: Вы либо решили провести весьма затратный эксперимент на Велиссийский манер, либо просто решили подурачиться.
-- При всем уважении, Наставник, какой смысл в игре, где вы и мой противник и судья?
-- Вашим противником здесь выступал барон Маркус Ла'Жерон, а судьей -- здравый смысл, вы же, Ваше Высочество, должны были представлять войска Даниса Де'Жофре, к слову, в той битве, одержавшие победу.
-- А как бы поступили Вы, Наставник?
-- Данис Де'Жофре использовал совсем другое построение и сделал упор на продвинутую артиллерию, обрушивая град стрел из скорпионов, постоянно меняя их местоположение. Подобная тактика стоила ему, собственно, артиллерии, однако принесла победу.
-- А как поступили бы лично Вы, Наставник? -- с некоторым нажимом повторил вопрос принц.
   -- Тактика Де'Жофре доказала одно правило: "Для одержания победы, командир должен быть готов принести жертву". Однако Данис потерял артиллерийский расчет: элитный отряд, обученный основам инженерии и гномьих наук, вырезан конницей подчистую. Исходя из вашего построения, я бы предпочел принять основной удар на наемную пехоту, связал бы боем пехоту противника, затем отвлекающим маневром конницы выманил бы кавалерию противника, -- Де'Вьен сделал паузу, втягивая воздух, -- затем отступил, выведя ее под обстрел артиллерии. После нанес бы удар конницей по первой группе стрелков противника, вторую выводя из строя собственным засадным отрядом близ брода. Тяжелая артиллерия противника беспомощна без прикрытия пехоты, маневр себе позволить они не могут. Опасаясь свободной конницы, вероятнее всего они отступят, бросив баллисты, -- Еще один вдох. -- В финале конница наносит удар в тыл или фланг тяжелой пехоты, разбивая строй и разобщая оставшийся отряд.
Все описанное Главнокомандующий наглядно иллюстрировал ловко передвигая стеком фигуры на тактической карте. Юный принц не отрывая глаз следил за перемещениями фигур по карте, словно бы пытаясь найти в действиях и движениях Наставника ошибку, но тот все обманывал его ожидания.
-- Благодарю Вас за урок, Наставник, -- Габриэл склонил голову.
-- Разжеванная пища хороша для крестьянского младенца, чья мать не способна дать ему молока, Ваше Высочество, -- ответил Де'Вьен, -- Вы же, если я не ошибаюсь, достигли возраста, в котором способны принимать пищу самостоятельно, да и в пеленках, кажется, не нуждаетесь.
Габриэл вскинулся, было, набрал воздуха в грудь, чтобы горячо возразить, но предпочел смолчать. Повисла неловкая пауза.
-- Прошу прощения, Мастер, я был невнимателен к нашему занятию, -- принц смутился.
   -- Рискну предположить, что Ваше Высочество что-то изрядно беспокоит? Возможно, Ваше сердце пленила некая особа? -- Де'Вьен по-отечески взглянул на опустившего взгляд подопечного, отложил указку и подошел к принцу, проявляющему удивительное для Его Высочества смирение и молчаливость. -- Иногда, дабы избежать нежелательных последствий, необходимо опустошить пороховую бочку, -- произнес главнокомандующий, похлопав принца по плечу, и двинулся по направлению к окну.
   Сложив руки за спиной Наставник Его Высочества принца Габриэла из рода Третьего воздел свой взгляд к небу и замер в ожидании. В таком положении его и застали слова принца.
   -- Меня беспокоит Его Величество. С тех пор, как мне было дозволено вернуться в столицу, мне ни разу не удалось нанести ему визит. Всякий раз его или нет во дворце, или у него неотложные дела, или он проводит аудиенцию с Дуэйном, -- принц запнулся, -- с представителем Его Величества.
   -- Это неудивительно, Ваше Высочество, -- задумчиво произнес Де'Вьен после нескольких секунд размышлений. -- Ежедневно Королю приходится принимать решения первостепенной важности, из тех, которые решают судьбы людей, деревень, городов и всего королевства. Откровенно говоря, я не завидую Его Величеству: очень непросто быть правителем такой большой страны, как Кенриаль, -- Де'Вьен снова задумался.
   -- Мне иногда кажется, что разум начинает подводить отца, -- принц, похоже, оправился от смущения, и снова заговорил в своей обычной бескомпромиссно прямолинейной манере. На непонимающий взгляд Главнокомандующего, принц пояснил. -- Я говорю о решении Его Величества по вопросу северных владений. Отправить на Айсвенд едва вступившего в свои права Чемпиона, да еще и наделив его статусом, приравненным к статусу лица королевского рода, было неразумно. Столь важные проблемы должны решать подготовленные дипломаты или королевская армия, но никак не тупые наемники, наделенные столь большими полномочиями.
   -- На вашем месте, Ваше Высочество, я бы не стал столь снисходительно утверждать о недалекости наемников. Вы знаете историю восхождения Его Величества на трон?
-- В десятом году, третьего дня месяца Лаэтума, Малкольм из рода Третьего был вынужден объявить войну тирании Мэннона Безумного, -- несколько раздраженно начал декламировать Габриэл.
   -- Вам не стоило бы столь нелестно отзываться о Вашем деде, -- с легкой иронией перебил его Де'Вьен.
-- Я отвечаю по учебнику, Наставник, -- насупился Габриэл.
-- Мне определенно надо будет поговорить с его составителем, -- произнес главнокомандующий с некоторым нажимом, -- важны не даты, важны факты, а именно -- Его Величество на тот момент не располагал удовлетворяющей его амбиции армией.
-- Но на его стороне были Вы, Ваш род и множество других родов: Барденхоффы, Парсвали, Де'Жофре, Дампферы, Пафии.
-- Военачальник ничто без армии, -- Де'Вьен легко склонил голову, -- а, что касается помощи от благородных родов, несмотря на ее наличие, это была лишь капля в море. Про род Пафиев мы обязательно поговорим позже, Ваше Высочество, как и про род Барденхоффов, а пока, позвольте рассказать вам историю глазами очевидца.
Когда первые бои обескровили нашу армию, и сломали ее хребет -- пехоту -- Ваш Отец приказал сделать упор на маневрировании. Весь Эстус мы плутали по болотам, занимали пустующие замки, совершали незначительные вылазки, постоянно держа армию Мэннона в напряжении, но избегая их попытки навязать нам открытый бой, ибо он сулил очевидное поражение. Во время одной из стоянок в городе, мягко перешедшем под наш контроль, на аудиенцию к королю пришел тот, кого теперь именуют Хозяином Мечей. Его сопровождал отряд из сорока нелюдей с, возможно, самыми большими боевыми мечами, что я видел в своей жизни. Они встали перед нашим лагерем идеальным армейским строем, который, казалось, даже коннице не преодолеть. Зургаш вышел и сказал, как сейчас помню: "Войны выигрывают мечи. Мечи у меня есть. За определенную плату", -- и сообщил, что, кроме сопровождавшей его элиты -- "Меченосцев" -- он может предоставить сразу шесть сотен обученных солдат и еще полторы тысячи спустя несколько декад.
   Признаюсь честно -- это выглядело ловушкой, попыткой загрести жар чужими руками и сбежать, покуда возможно. Каковым же было мое удивление, когда полуорк не стал требовать полную сумму вперед и предложил кредит на свои услуги, с парой оговоренных условий. До сих пор не пойму, что смутило меня больше: щедрость кондотьера, или же то, как он -- полуорк -- разговаривал. Четко, без акцента либо шепелявости, вежливо и грамотно. Правда, был он не особо многословен, но в том не было необходимости -- в его речи было больше смысла, нежели слов.
   -- Вы хотите сказать, что на трон отца посадила орава нелюдей?
   -- Хозяин Мечей, если можно так выразиться, поспособствовал Его Величеству, в процессе войны показав себя верным и надежным союзником, пожалуй единственным, которому можно было доверять.
-- Отец не доверял даже Вам?
-- Я бесконечно верен Его Величеству, был, есть и буду -- уклончиво ответил Де'Вьен, -- но правда такова: корни моего родового древа уходят глубоко в историю что Кенриаля, что Империи, и тесно переплетены с корнями Вашего рода, Ваше Высочество. Чуть более амбициозный и более беспринципный глава рода мог поспособствовать преждевременной кончине принца Малкольма, и принять на себя тяжкое бремя наследования короны. Наемник же, в свою очередь, претензий на трон иметь попросту не мог, и народ и знать вмиг восстанут против узурпатора, а ни один король, Ваше Высочество, не может воевать с собственным народом.
Слова Де'Вьен чеканил, как кавалерийский шаг. Движением стека прикрыв окно, главнокомандующий окинул принца пристальным взглядом. Принц Габриэл коротко склонил голову:
-- При желании, Вы могли бы сделать это и в текущем положении, сложностей было бы, конечно, больше, нежели во время войны отца с тираном Мэнноном.
-- При желании и должном усердии, -- слегка склонил голову Де'Вьен, -- как и все, что достигается в этом мире, Ваше Высочество. Но Ваши желание и усердие, Ваше Высочество, Вам следует направить на постижение военных наук, ибо Военачальник -- правая рука Короля, а Вы же не желаете однажды оставить Вашего брата без руки?
-- Нет, Наставник, -- принц пристыженно склонил голову полностью, уперев взгляд в носы своих сапог. На плечо принца легла узкая, но твердая ладонь:
-- На сегодня занятие окончено, Ваше Высочество, -- как ни в чем ни бывало произнес Де'Вьен, -- поспешите, Ваш учитель фехтования, должно быть, уже изнывает от скуки.

Гвардейский лейтенант, около года назад назначенный инструктором Габриэла по фехтованию, поприветствовал принца, коротко отсалютовав мечом, а затем поднял на него несколько растерянный взгляд. Таким образом лейтенант приветствовал принца на каждом занятии. Было видно, что офицер до сих пор осторожничает, не до конца понимая, каким образом ему следует вести себя с принцем вне занятий: стоит ли ему помнить о субординации и относиться к принцу, как к лицу королевской крови, или же оперировать своим положением официально назначенного учителя принца по фехтованию.
   Оглядев помещение, принц понял, что несколько опоздал к началу занятия: на тщательно вычищенной слугами площадке для фехтования четко виднелись многочисленные следы офицерских сапог, манекен для отработки ударов был слегка потрепан, а котта гвардейца с шитой золотом короной основательно сбилась. Принц ощутил укол совести, который сразу же попытался успокоить, поприветствовав учителя.
-- Приветствую, мастер Янек, -- лейтенант нечасто распространялся о месте, в котором родился. К своему стыду, принц не помнил его названия, но догадывался, что Янеку было несколько неприятно вспоминать о своей неблагородности, потому называл его на Вы, добавляя титул мастера, чтобы изящно обойти необходимость упоминать его родину.
-- Здравствуйте Ваше Высочество -- смиренно поприветствовал его гвардеец, стараясь скрыть скуку настолько, насколько он умел, -- Вы приняли решение начать тренировку?
-- Простите за опоздание, мастер, -- Габриэл слегка склонил голову, -- занятия по тактике даются мне с трудом.
-- В вашем праве, Ваше Высочество, выбирать любое подходящее время. Если Вы того желаете, занятия по фехтованию можно будет перенести, -- Янек задумался на минуту, как он будет перестраивать распорядок дня своего отряда, если принцу вздумается назначить занятия на время его тренировок, но беспокоиться, как оказалось, было не о чем.
   -- Нет--нет, -- обнадежил его Габриэл, -- это время вполне, -- принц на секунду замялся, подбирая слово, -- устраивает, впредь я буду пунктуальнее.
Янек молчал.
-- Начнем занятие? -- Спросил принц, офицер покорно кивнул и, протянув Габриэлу тренировочный меч, направился к стойке за другим, для себя.
Принц занял позицию на своей половине площадки, принимая стойку "бык" и сосредотачиваясь -- он знал, что, как только Янек коснется рукояти, их тренировка начнется.
Едва ухватив рукоять меча, лейтенант мгновенно сократил дистанцию в несколько широких, но быстрых шагов и нанес резкий рубящий удар из стойки "глупца", едва не вбив клинок принца ему в лицо. Габриэл контратаковал, меняя стойку в надежде в дальнейшем избегать жесткого блока -- жилистый гвардеец был куда сильнее его. Уклоняться от столь быстрого противника не получалось, и принцу пришлось воспользоваться всем имеющимся опытом, чтобы успевать подставлять дол клинка под правильными углами.
   Впрочем, успевал он не всегда -- тупое лезвие промяло кольчугу с поддоспешником в районе живота, лязгнуло по наручу, ткнуло скругленным острием в пехотный шлем, сдвигая его вместе с подшлемником. В отличие от предыдущих учителей, Янек не останавливал учебный бой при получении Принцем первого же удара и не сдерживал руки -- каждый удар наносил полновесно, как бил бы в реальном бою. Принца это несколько удивляло, но такое отношение ему было явно по душе -- на площадке он был с гвардейцем на равных, не выше, как со всеми, но и не ниже, как с прочими учителями.
Габриэл резко отбил меч гвардейца и рванулся вперед в отчаянной попытке контратаковать, однако рукоять меча Янека перехлестнула его кисть, а ладонь легла на плечо принца. Габриэл крепко впечатался в землю, черпая песок шлемом. Заломленная рука предательски разжалась, роняя тренировочный меч, принц попытался вслепую зацепить Янека ногой за ногу, но промахнулся и сжал зубы, чувствуя как рука выгибается еще сильнее, до треска сухожилий. Когда до перелома оставалась самая малость, гвардеец отпустил захват, поднял тренировочный меч с земли и, как ни в чем ни бывало, направился к стойке. Принц поднялся, растирая заломленный локоть и, поморщившись спросил, -- ну, как в этот раз?
-- Лучше, Ваше Высочество: вы перестали опасаться меча, но все еще не можете использовать его как инструмент.
-- Сдается мне: полуторный меч -- не мое, -- неловко улыбнулся Габриэл.
-- Многие так считают, Ваше Высочество, -- Янек взял пехотный меч и щит со стойки, -- я так считал, но ошибался.
Принц поднял изрубленный щит, вынул из ножен тупую реплику одноручного пехотного меча и, взвесив его на руке, принял стойку.
В этот раз, в отличие от "разминки", Янек потратил часть времени на объяснения, по сути, повторяя уже пройденное: положение рук и ног, отработка прикрытия щитом атакующей руки и, самое главное -- маневрирование в замкнутом пространстве. Габриэл усердно поворачивался, сдерживаясь чтобы не перевести взгляд себе под ноги и надеясь, что он не нарушит границы начерченных на песке кругов имитирующих солдат в плотном строю -- как только принц сможет освоить продвинутую базу, Янек начнет тренировать его в строю с другими гвардейцами. Однако сейчас по недовольному взгляду учителя Габриэл понял, что лишь напрасно опозорится на полноценной строевой подготовке, чего он себе позволить попросту не мог. Габриэл начал уже терять счет времени, когда наконец то услышал от учителя:
   -- Достаточно, Ваше Высочество, переходите к отработке ударов по мишени.
Пока тело рефлекторно выполняло простые телодвижения -- Кенриальская школа боя с мечом и щитом не блистала особым разнообразием -- Габриэл смог выкроить себе время подумать.
"Вероятнее всего, мне никогда не придется сражаться в строю щитовиков", -- меч обошел импровизированное оружие манекена, нанося удар в отмеченную краской "кисть", -- "В Борно не пришлось: мы неслись подобно ветру на спинах лучших лошадей и секли убегающих ополченцев. Мой отряд никогда не встречался с пехотой или копейщиками, а единственной опасностью были летящие мимо стрелы", -- принц вскинул щит вверх, провоцируя противника атаковать в открывшийся живот, а затем резко закрылся, рванув щит вниз, отступил на полшага и нанес удар, привычным кавалерийским движением выбрасывая руку далеко за кромку щита.
   Предплечье обожгло болью, ощутимой даже сквозь плотный рукав.
   -- Вы потеряли руку, Ваше Высочество, -- произнес Янек, перебирая пальцами рукоять собственного меча. -- Не важно, был ли это ушиб, перелом или рубленая рана -- Вы не способны более стоять в первом ряду. Будьте внимательнее.
   Кивнув, принц перекинул меч в левую руку и размял пальцы ноющей от боли правой. Снова взявшись за меч, принц принял стойку и ударил манекен щит--в--щит. Затем, разрывая дистанцию, он вспорол соломенное брюхо и навалился вновь, ударом сверху вбивая импровизированный шлем в мягкую голову. Шест, исполнявший роль каркаса для манекена, хрустнул и переломился на уровне "шеи".
   Габриэл опустил руки, размял занывшее плечо, вздохнул, глядя на уничтоженный манекен, и, дождавшись кивка учителя, занял позицию напротив следующего.
"Как громко звучит -- "мой отряд"!" -- обогнув мечом щит нового манекена, принц поразил его в соломенный низ -- "ноги".
   "Мой отряд, в котором я никогда не командовал. Моя победа, ради которой я не пролил ни капли своей крови. Мой триумф, когда я на коне въехал в город, под трубы и голоса герольдов, что славили мою храбрость, которой там было не больше, чем мяса в солдатской похлебке".
Щит повернулся, прикрывая от "оружия" манекена, меч уверенно ударил в нижнюю часть головы "под подбородок", -- "Уязвимое место Кенриальских шлемов -- наши шлемы рассчитаны на использование с горжетом, однако не каждый солдат им экипирован. А ведь те, с кем я сражался, носили такие шлемы. Они были такими же Кенриальцами как и "мои" люди. Доходило до абсурда: капитан Гартрет потерял глаз от копья своего же подчиненного, запутавшегося в горячке боя! Ха! Они до сих пор в одном отряде и, кажется, забыли это, как пьяную драку в придорожной таверне, а капитан теперь на приемах не снимает шлем, ведь всем известно, что особу королевской крови должны охранять лучшие из лучших -- одноглазый солдат опорочил бы честь короны -- а попроси я его заменить, я бы лишился своей".
Габриэл горько усмехнулся: "Одна только тень короны тяжела настолько, что сгибает спины всех, на кого падает, а отец несет ее бремя уже сорок две зимы".
-- Опять с куклами играешь, брат? -- насмешливый вопрос сверху прервал поток мыслей принца. Габриэл перевел взгляд -- на террасе, одетый в парадный гамбезон, пестрые шоссы в цветах Кенриаля и новые, казалось, никогда не касавшиеся стремян, кавалерийские сапоги, возвышался представитель Его Величества Короля Кенриаля, наследный принц Дуэйн из рода Третьего, собственной персоной.
   Габриэл позволил себе улыбку -- к счастью, шлем ее скрыл -- и, отсалютовав мечом спускающемуся по лестнице принцу, продолжил усердно отрабатывать удары. Кисть не слушалась: привыкшая к кавалерийскому клинку, она опасно выбрасывалась за пределы щита каждый раз, как Габриэл отвлекался. Дуэйн поприветствовал вытянувшегося по струнке Янека и начал неторопливо застегивать дутый гамбезон, примеряясь взглядом к комплектам тренировочной брони.
-- Не против если я присоединюсь, Ваше Высочество? -- Дуэйн иронично изобразил поклон фехтовальщика.
-- Я. Конечно. Нет. -- чеканил Габриэл, стараясь сохранить дыхание, пока он работает по манекену, -- Но...
-- Чудно, меч и щит! И шлем конечно же -- мне завтра просителей принимать, -- непринужденно приказал Дуэйн, завязывая подшлемник под подбородком. Янек покорно принес комплект снаряжения.
Чувствуя себя не в своей тарелке, Габриэл окликнул гвардейца:
   -- Мастер Янек?
-- Спарринг внесет разнообразие, Ваше Высочество, -- согласился учитель и отдалился, освобождая площадку.
Встав напротив брата, Габриэл принял стойку, на что Дуэйн, широко улыбнувшись, поднял руку в останавливающем жесте.
-- Ты запыхался, брат, передохни, а я пока разомнусь, -- произнес он, затягивая ремень шлема под подбородком, -- с прошлогоднего фестиваля в честь Последнего Урожая не надевал шлем, уже и забыл как он натирает левое ухо. Мой тебе совет: всегда надевай подшлемник при тренировках безоружному бою.
Дуэйн потянулся, а затем несколько раз рубанул мечом воздух:
   -- Не представляешь, насколько мне, порой, хочется решить дипломатические разногласия радикально, но, к несчастью, клинок я могу обнажать либо во имя Его Величества, либо для тренировки.
-- Его Величеству кто--то осмелился бросить вызов?
-- Нет, конечно же. Я представляю Его Величество в основном на турнирах. Видишь ли, брат, возраст и положение не позволяют Отцу принимать в них полноценное участие -- последний раз он сражался на турнире инкогнито лет десять назад, и результат был неутешителен: сломанная нога и разбитая голова. Ты, конечно, этого не помнишь, тебе тогда было совсем мало лет, но я прекрасно запомнил его выражение лица с тех пор, как бастард главнокомандующего... впрочем неважно.
-- У Наставника есть бастард?
-- Теперь, считай, нет. Не из--за того случая, но нет, и не стоит об этом переживать, -- наследный принц слегка подмигнул брату, -- яблоко оказалось хоть и недалеко от яблони, но с подгнившим нутром.
   -- Он никогда не говорил, что у него был сын, -- Габриэл призадумался, вспоминая все те разы, когда Наставник проявлял по отношению к нему невиданную чуткость. У него и тогда возникало ощущение, что Де'Вьен проявляет к нему куда больше отеческого внимания, нежели когда--либо проявлял его собственный отец, а теперь, сопоставив факты, принц пришел к выводу, что какая--то непреодолимая сила разделила Главнокомандующего с собственным сыном, и тогда Габриэл спросил: -- Что с ним случилось?
   -- А этот вопрос, мой дорогой братец, лучше задать ему самому, -- Дуэйн сделал неопределенный жест плечами, -- кстати, Его Величество интересовался твоими успехами.
-- О-отец про меня спрашивал? -- встрепенулся Габриэл.
-- И неоднократно! К стыду моему, я смог передать это только сейчас, свободную минутку, так сказать, выкроил, -- с легким оттенком вины продолжил Дуэйн, пиная кромку щита, -- дипломатическая миссия с Тирном отнимает все время. Проклятые шарды собираются выкупить треть Шелковой долины и расплатиться с нами шелками. Радуйся что ты не видел их примирительного подарка -- погань еще та! Отец, как эту дрянь увидел -- сразу велел на границе поставить -- и не отказ и символично.
   Представь: ты торговец, наконец, выходишь из пустыни по которой шатался последних две декады, вода кончилась дня три назад, еда -- все семь, единственный брат твой погиб от жажды и жары в паре дней пути, твой нехитрый скарб утрачен вместе с павшим прошлой ночью от холода верблюдом, и вот -- ты наконец выбираешься к людям, видишь человеческую фигуру и на радостях бросаешься незнакомцу в ноги с надеждой на глоток воды, а протерев, наконец, от песка глаза, обнаруживаешь, что твой спаситель -- это изломанная фигура, едва ли своими очертаниями напоминающая покалеченного, подыхающего от ужаса смерда, заключенного в грязную, коричневую стеклянную скалу.
   Представив эту картину, Габриэл слегка вздрогнул и бросил на брата брезгливый взгляд, наполненный недоверием и непониманием. Наследный принц откликнулся заливистым смехом. Как следует посмеявшись, Дуэйн двинулся, наконец, к середине площадки. Проходя мимо брата, он положил руку ему на плечо и усмехнулся:
-- Ручаюсь, такую дрянь и подарили -- а еще говорят у шардов чувства юмора нет! -- старший вновь усмехнулся себе под нос и занял позицию напротив развернувшегося Габриэла. -- Заговорились мы с тобой братец, пора бы и начать.
Габриэл вскинул щит, принимая стойку для боя в строю, Дуэйн, перебросив меч в правую руку, отсалютовал брату и выставил перед собой щит горизонтально, на почти прямой руке, провоцируя атаку. Не поддаваясь на провокацию, Габриэл начал осторожно сближаться с братом -- недооценивать его он не собирался. Меч, вынырнув из--за щита наследного принца, полетел в сторону живота. Воспитанник Де'Вьена повернул щит, отражая удар, на что Дуэйн зацепил левый край его щита своим, с силой развернул в сторону и легко, только намечая удар, звякнул мечом по шлему брата.
-- Очко в мою пользу!
Габриэл, неловким шагом разорвал дистанцию, Дуэйн размял плечи и принял более привычную стойку: во всех учебниках по фехтованию она описывалась как единственно верная с круглым щитом. В этот раз сближение начал Дуэйн, практически в первые секунды их щиты столкнулись в клинче, а мечи начали описывать круги, ища слабину в защите противника. Габриэл уступал и в прямом и в переносном смысле: все чаще он делал шаги назад, мешая брату реализовать преимущество в силе, стараясь двигаться по спирали. Принц помнил: фехтовальную площадку окружает невысокий деревянный бортик, не создающий неудобства во время индивидуальной тренировки, но в горячке боя способный стать причиной весьма нелепого поражения. Габриэл предпринял попытку атаковать по ногам, однако старший брат прижал его меч щитом к земле и атаковал сверху -- лишь благодаря рефлексам принц успел вскинуть щит вовремя, но вся сила удара пришлась на неудачно согнутое запястье, отозвавшееся, в итоге, тупой болью. Рванувшись назад, Габриэл освободил оружие, однако сильный пинок выбил его из равновесия, а затем Дуэйн просто наступил на его щит сверху и легонько звякнул по шлему мечом.
-- Два -- ноль.
Братья разошлись, Габриэл сжал зубы и сосредоточился, Дуэйн потянулся, сделав пару наклонов в стороны. Габриэл и сам не понял кто первый шагнул навстречу, но их щиты снова сошлись, и он снова начал уступать -- видимо терпение Дуэйна начало давать слабину, стиль его боя становился все агрессивнее. Габриэл начал выдыхаться. Не пытаясь контратаковать, Габриэл сосредоточился на парировании, стараясь не подставить щит под захват и не подставиться самому. Интервал между атаками становился все меньше, все активнее пятился Габриэл и, наконец, Дуэйн совершил ошибку -- одно неловкое движение, но и его было достаточно.
   Габриэл вывернулся прямо на меч, отбил его щитом в сторону, совершив с братом рокировку. Дуэйн моментально развернулся, однако от неожиданного натиска Габриэла он сделал полшага назад. Нога запнулась о бортик, желание раскинуть руки для равновесия сбило стойку, Габриэл с силой вбил край щита брату в подмышку, блокируя его руку с мечом, отвел щит брата в сторону коленом и выбросил руку вперед, нащупывая мечом заветное слабое место: подбородок, все так же не прикрытый горжетом -- на тренировочных доспехах его попросту не было -- со скрипом зубов остановив меч в паре сантиметров от кожи. В глазах лежащего Дуэйна читалось скорее удивление, нежели испуг, он выдавил нервный смешок, затем, с легкой хрипотцой произнес:
   -- Два -- один.
   Габриэл шагнул назад, позволяя брату подняться, и постарался отдышаться, его ноги дрожали, а травмированная кисть по прежнему ныла. Дуэйн отряхнулся, ощупал подбородок, сперва вскинул руки, восстанавливая стойку, а затем, сверкая улыбкой, опустил их.
   -- С меня, пожалуй, хватит. В нашем деле, братец, главное вовремя остановиться, а то чую я, к приему просителей ты мне поможешь половину зубов растерять, -- Дуэйн, расслабленно потянулся, будто только проснулся, -- впрочем, если тебя не устраивает результат, мы всегда можем повторить. Кстати, гвардеец, кто из нас выиграл? Ну, на твой взгляд?
Янек, прежде молчаливо стоявший, прислонившись к помосту террасы, выпрямился и ответил:
   -- По дуэльным правилам победу одержал Его Высочество наследный принц Дуэйн, -- Янек перевел взгляд, -- в условиях боя, приближенных к реальным, победа за Его Высочеством принцем Габриэлом.
-- Хм, -- задумался Дуэйн, -- мне кажется, я придумал оптимальное решение данной ситуации: ты, вроде, хотел с Его Величеством парой слов перекинуться?
Габриэл ошарашенно кивнул.
-- Видишь ли, нашему высокочтимому Отцу необходимо порой разминаться, ну, как мы сейчас, и прежде я был единственно подходящим по статусу партнером. Я хоть не замирал от ужаса, нанося удар. А теперь, смотрю, брат, ты подрос достаточно, чтобы меня подменить, -- Дуэйн улыбнулся, -- если ты, конечно, не против сделать мне такое одолжение.
-- Н--нет! В смысле да, я с радостью! -- обрадованно воскликнул Габриэл.
-- Я и не сомневался, -- с оттенком самодовольства продолжил Дуэйн, -- главное не недооценивай его: старик крепок, как скала, а в бою -- даже тренировочном -- действовать привык жестко.
Габриэл передал щит, шлем и меч Янеку, все еще не веря своим ушам.
-- Я постараюсь переговорить с Его Величеством как можно быстрее и, как только это случится, пошлю к тебе гонца, ибо, похоже, мне не удастся в ближайшие дни найти время, -- Габриэл приблизился для благодарного поклона, на что Дуэйн по братски хлопнул его по плечу, снял шлем и, улыбнувшись невредимой улыбкой добавил, -- дипломатия, понимаешь.
   ***
  
   Спина трещала по швам, натертая задница саднила каждый раз когда колесо наползало на кочку или скатывалось в яму, ноги пульсировали болью пополам с усталостью, запорошенные пылью глаза пересыхали и слезились, челюсть ныла, при малейшем движении головы пытаясь выйти из сустава. Дирк проклял все.
   А ведь так безобидно все начиналось:

-- Э--о у--о--о--д пы--а--а--л--ся, -- из горла палача донеслось клокотание.
-- Ты заткнись, мастер полуорк, дай мне сперва шину наложить, -- резко прервал его бритый гном, подцепляя челюсть за угол загнутой железкой и, наконец, стянув ремни, ставя ее на место.
-- Этот урод, -- Дирк тряхнул головой, высвобождаясь из хватки гнома и, ощупав вправленную челюсть, продолжил, -- пытался меня подкупить.
Ронир вопросительно поднял бровь.
-- Не он са--ам, -- Дирк скривился, но отстранился от гнома, -- не он сам, но его хозяин. Подкараулили меня с "ночной стражей" после тяжелого рабочего дня, я им ро--ожи порасшибал, потом этот хер вылез, сказал, мол, его начальнику со мной переговорить надо. Сам со мной смахнуться засрал, отмазался, мол, потом как-нибудь, как знал что шансов против меня у него нет.
-- Судя по вашей последней встрече... -- усмехнулся Ронир.
-- Пошел в сраку, я слишком выдохся! -- злобно рыкнул квартоорк, затем изменился в лице, вздохнул, подержался за челюсть и продолжил -- да и живьем говнюка взять хотел, ну, сначала.
-- Напрасно, -- пожал плечами Ронир.
-- Напрасно, -- нехотя согласился Дирк.
-- Как выглядел его хозяин?
-- Мелкий, запахнут в плащ до пола с надставными плечами, на руках тонкие перчатки, кожу не видно, ни клочка, на морде маска железная, примитивная, будто один криворукий хер набросок высрал, а второй выковал -- жопой.
-- И что же он сказал?
-- Сказал, что я херней страдаю, что чемпионом я не стану, даже если всех этих молокососов голыми руками передушу, а он, мол, понимает, что я то смогу, польстить мне пытался, -- Дирк сплюнул, гном неодобрительно покачал головой, но, увидев жест Ронира, не стал предпринимать никаких действий, -- сказал, мол, чемпион им нужен, чтобы кровь разбавить, дворянская то густая слишком, того и гляди -- сердце закупорит, сталбыть от чемпиона нужен не тот меч, что в руках, а тот, что в штанах. В размере моего он, мол, не сомневается, да только плодимся "мы" -- полуорки -- плохо, да и негоже нелюдю в дворянок давать совать. Так что избавятся они от меня при первой возможности, если чемпионом я стану. Ну и денег дал, мол, если я это из-за денег устроил -- так вот они, бери, пропивай, прожирай, хоть из шлюх себе шхуну делай и в море иди.
-- Много предложил?
-- Не предлагал, дал сразу, две тысячи серебряных монет -- объемистый такой мешок. Сказал -- аванс, пообещал втрое больше если не я выиграю.
-- А ты?
-- Затребовал больше впятеро и действительно, после победы твоего сердечного друга мне доставили десять тысяч серебром, ну как серебром, часть золотом, часть медью, часть хламом, что с рук сдать легко.
-- Неужто в дом подкинули?
-- Часть да, часть "доброжелатели" отдали, естественно безымянные, тысячи три я из рук инквизитора получил, дескать к ним на поклон пришел какой--то хер и решил выкупить нескольких подозреваемых. Не знаю, сколько он потратил, раз мне три штуки досталось, но, чую, много.
-- Сдается мне, ты продешевил, причем сильно. Кто бы ни был этот человек в маске, он тебя боялся, будто знал за что, -- произнес Ронир.
   Дирк тихо и нечленораздельно выругался и запахнул рубашку, в процессе задел свежий шрам и выругался повторно.
   Ронир вздохнул:
   -- Нам придется разделиться. "Этот урод", вероятнее всего, подтвердил подозрения своего нанимателя о тех, кто пытался ему помешать, а это значит, что нам лучше на время исчезнуть.
-- Ты, нахрен, издеваешься? -- пророкотал Дирк. -- Если они точно знают, кто мы, то попытаются нанести удар -- лучше провокации и нарочно не придумаешь! Они пойдут на нас, мы их убьем, конец истории -- "и жили они долго и счастливо".
-- Если мои подозрения по поводу его нанимателя верны, мы в меньшинстве, а в таком случае даже люди Хозяина Мечей не помогут отразить следующую атаку, поскольку, вероятнее всего, они заранее просчитали доступные нам ходы. Нам остается лишь одно: сделать наименее разумную вещь из возможных. Мы разделимся.
-- Чего?! -- палача перекосило, он схватился за челюсть, шипя себе что--то под нос.
-- Ронир из Сарка попросту исчезнет, вероятно, отправившись на родину. Ему это сделать легко, в масштабах города он малозначителен, -- ответил Ронир, -- я изменю внешность и буду искать информацию здесь, в Гевиннере. С тобой же все несколько сложнее.
   Ронир слегка задумался.
-- Внешность не поменять? -- уточнил Дирк.
-- Это меньшая из проблем -- основная масса людей не отличит одного полуорка от другого, да и друг друга они в основном по одежде и прическе различают. Побреешься, криво сострижешь волосы, снимешь обувь, приклеишь пару бородавок и все, встречайте, например, Горта из Голополья, -- пожал плечами Ронир. -- Хотя нет, не Голополье -- кожа у тебя слишком серая. Назовись лучше Гортом из Сарта.
   Дирк скептически приподнял бровь, а теневик, тем временем, продолжил:
   -- Проблема в том, что ты -- королевский палач. Придется воспользоваться помощью старых должников, как моих, так и твоих, чтобы организовать тебе достойное прикрытие. К тому же, необходимо найти для тебя транспорт.
-- А транспорт то нахера?
-- Пешком до Дорфта декады три добираться.
-- Что я забыл в Дорфте?
-- Похитить из приюта маленькую девочку.
-- Это очередная тупая шутка в стиле "вытащи-ка мне убийцу короля из темницы"?
-- Скорее ее продолжение, -- Ронир на секунду умолк, будто готовясь признать собственную несостоятельность, а затем вздохнул и продолжил, -- я пообещал забрать и спрятать ее сестру.
-- Флаг тебе в руки, и чтоб хер на стяге был во-о-от такенный, -- по-дурацки возопил палач, руками для наглядности демонстрируя указанные габариты.
-- Ты все продолжаешь играть дурачка, но ты и сам знаешь, что я с этим не справлюсь. Не в таком состоянии. Забери у меня это, -- Ронир, с раздражением, будто пытаясь объяснить несмышленышу прописную истину, поднял трость, -- и у меня останется пять-десять шагов, прежде чем меня скрючит болью и судорогами. А если я вдруг нарвусь по дороге на веселых лесных трудяг, я смогу справиться с одним, и то, если попаду.
-- Ты разучился стрелять? -- Дирк по привычке отшутился, но заметно собрался.
-- Я "разучился" перезаряжаться. Перезарядка Арабеллы весьма тугая, она требует сильного рывка, для которого нужны крепкие руки и спина, у меня сейчас нет ничего из списка, -- пожал плечами уже совершенно спокойный Ронир, перекатывая в руках трость. -- Итак, я надеюсь твоему эго понравилось унижение моего, оно успокоилось, и я могу перейти к основной теме -- похищению?
-- Валяй, но лучше бы это был нормальный план. Если я ворвусь в приют, изобью монахинь, стражу и похищу девку, нелюдененавистники сравняют трущобы Дорфта с землей, а еще объявят награду за мою голову, вернее за голову любого мало-мальски похожего полуорка.
-- Раньше я не замечал в тебе борца за права нелюдей.
-- Первозверя им в жопу, -- отмахнулся Дирк, -- я к тому, что от хвоста я избавиться смогу, лишь убив всех, кто за мной погонится. Не то чтобы это было проблемой, просто говорю, что это меня задержит, да и для девчонки вряд ли будет обычным будничным развлечением. Учитывая тот факт, что ты, похоже, собрался втереться в доверие безымянной...
   -- Ее имя Эли, -- Ронир излишне резко прервал палача.
   -- Да хоть Брунгильда, -- отмахнулся Дирк. -- Так или иначе, ни времени, ни доверия к нашей доброй компании это, очевидно, не прибавит.
-- Это будет проблемой. Даже если наплевать на девчонку, остается другая проблема: сейчас ты находишься в значительно худшей форме, нежели привык считать. К тому же, развязывание такого рода конфликта привлечет внимание теневой гильдии, а им отрезать одинокого путника от столицы будет раз плюнуть, стоит лишь дать пару наводок патрулям.
-- Что поделать, я не умею действовать скрытно.
-- Ты врешь мне или себе?
-- Кому захочу, тому и вру, -- пробурчал Дирк.
-- И это тоже пригодится, но я бы начал с недосказанности, -- Ронир протянул квартоорку конверт из белоснежной бумаги, скрепленный сургучной печатью.
-- Что внутри?
-- Ничего. Блеф. Поддельное письмо, причем подделка очень грубая, даже неопытный человек сможет ее распознать, потому, лучше бы, чтоб его не успели прочитать. Куда важнее сам конверт: это оригинал, использующийся Храмовой почтой для передачи немедленных приказов. Отличительной чертой являются посеребренные уголки, отсутствие прочих украшений, вдавленный оттиск Первой жрицы на бумаге здесь, в правой части -- делается он с помощью пресса -- и особая сургучная печать, на подделку которой Грум потратил час времени.
-- Сорок две минуты, -- поправил гном, уверенными мазками перерисовывающий одну из практически уничтоженных во время погони Дирка картин.
-- Сорок две минуты, -- благодарно кивнул Ронир, -- продемонстрируешь настоятельнице письмо, скажешь что это срочный приказ, но в руки не дашь -- отыграешь роль суетящегося наемника: сожмешь в кулаке -- будешь им гневно размахивать, утрешь нос, постучишь по столу, сунешь ей в лицо, если будет упорствовать. Письмо ей вручишь только тогда, когда она передаст тебе девчонку с запасом еды и одежды для трехдекадного паломничества. Во время приготовлений кричи на всех, толкай, подгоняй.
-- Веди себя, как тупой нелюдь, дорвавшийся до самой малой толики власти и упивающийся этим, я понял.
-- Да, можешь затребовать больше, чтобы она могла хоть что-то выторговать, главное -- дави на нее, чтобы у нее попросту не было времени подумать своей головой.
-- А потом я просто везу девчонку в Гевиннер?
-- Да, но не напрямую, в письме указан Святильный Разлив Белой Реки, придется сделать крюк. Там избавишься от грима, сменишь одежду и направишься в Гевиннер как наемник-вдовец с приемной дочкой, в поисках работы, назовешься...
-- Я знаю как я назовусь, скомандуй своему гному чтоб он притащил бумагу.
-- Бумагу?
-- Новый контракт писать буду, чтоб ты не думал, что я даром буду круги по Вестланду нарезать.
  
Скрипучая телега, в которой ехал палач, неожиданно резко дернулась и остановилась, вырывая его из воспоминаний.
"Не люблю пытки -- долго и нудно. Особенно, когда их приходится терпеть мне самому", -- подумал Дирк, потирая задницу. -- "Странно, не похоже, чтобы мы успели добраться до Кожемяк, а Драное, вроде, уже проехали. Какого, тогда спрашивается, хера остановка? Да еще посреди Дороги".
-- Еб твою мать! Еб мою мать! Еб вашу мать! -- донеслись до палача отдаленные вопли главы семейства караванщиков. Похоже, вопил он у самой головы каравана.
Квартоорк перевалился через борт телеги, чудом удержавшись на ногах, приземлился и, хрустнув позвонками, двинулся на богохульные ругательства, готовясь к худшему.
Единственный фургон в караване из расшатанных телег стоял покосившись, наполовину свешиваясь с насыпи, на которой испокон веков покоилась Дорога. Фургон был всего в паре метров от того, чтобы обрушиться вниз, в канаву, полную придорожной грязи.
   Караванщик, вопя во всю глотку, пытался вырваться из крепкой хватки двух молодых парней, в которых палач признал его сыновей, и пнуть борт фургона. Орал он, в основном на его владельца -- торговца железными изделиями, кажется, носившего имя Виго, не забывая между тем костерить и всех остальных, кто попадался ему на глаза..
-- Ублюдок, еб твою мать, я, твою мать, спрашивал тебя, сукина сына, выдержит ли твоя халупа, еб ее дерево, пятидневку? -- сам Виго, погруженный в записи, которые он вел на небольшом листе бумаги, уложенном поверх его сумки, молчал, казалось, вовсе не обращая внимания на поносящего его самым богохульным образом главу каравана. Время от времени, он поднимал голову, чтобы дать указание или прикрикнуть на своих подчиненных, разгружающих фургон.
-- Я, еб твою мать, не подписывался на задержки, еб их бюрократию! Мой груз должен провести в Дороге, еб ее архитектора, не более полудекады! -- караванщик сделал отчаянный рывок, сократив дистанцию между ним и торговцем на шаг, но парни навалились на него сильнее. Один из них, пытаясь успокоить бушующего отца, произнес:
-- Бать, ну хорош.
-- Мать твою драл во все щели, щегол! -- прервал его караванщик, после чего пробубнил себе под нос. -- Лет двадцать назад... А ты хера ли вылупился полуродок!?
"О, заметил", -- подумал Дирк, совершенно тупым взглядом встречая пронизывающий взор караванщика и, изобразив непонимание на лице, спросил:
   -- Чё?
-- Хер через плечо и в сапоги запрятать! Не можешь помочь -- пиздуй отседова, за лесом вон последи, -- караванщик выдохнул, отвернулся от палача, рывком высвободил руки из хватки сыновей и начал бубнить себе под нос. -- Ежли распрячь тройку моих, да впрячь сюда, да нам всем навалиться...
-- Типа чё, телега ёк? -- спросил одного из парней Дирк, сам удивляясь тупости, которую на себя напустил.
-- Мать твою ёк, и судя по харе какой-то урод! -- снова взорвался Караванщик. -- Иль он тебе еще и глаза выдавил -- сам не видишь?
-- Ее типа обратно надо? -- спросил Дирк, Караванщик скорчил гримасу бешенства, набрал побольше воздуха в грудь, будто хотел что-то сказать, но, видимо передумав, медленно выдохнул, явно успокаивая себя, после чего махнул на Дирка рукой, отвернулся и направился к своей телеге, по дороге раздавая затрещины всем, кому не хватало ума убраться с его пути.
-- Ну ладно, -- пожал плечами Дирк, подходя к фургону. Ему никто не мешал, к "полуоркам-охранникам" относились с опасением, что было, впрочем, вполне оправданно.
   Дирк бросил взгляд на фургон -- колесо раскололось и отлетело, сейчас его стягивали обручем мастеровые, а сам фургон кренился набок. Присев, Дирк смог разглядеть, что ось была цела и слегка успокоился -- задержка не станет слишком уж долгой.
"Ты уже делал нечто подобное раньше, буквально пару дней назад", -- Дирк зацепился за край фургона и, напрягшись, потащил на себя. Колеса слегка поддались, затем сдвинулись уже камни под ногами квартоорка: "Кладка -- дерьмо, опять руками преступников перекладывали".
-- Хер ли ты там творишь? -- окликнули Дирка сзади, но отвлекаться было некогда. Методично буксуя, он чувствовал, как фургон понемногу становится все ближе. Справа к Дирку кто-то присоединился, раздался скрежет когтей по дереву фургона и нагрузка снизилась, пусть и слегка.
   Оглянувшись, Дирк увидел полуорка-конюха. Лиловый синяк ярко выделялся даже на покрасневшем от натуги лице, тот молча тянул фургон, -- "н-да, как-то не задалось знакомство".
   Два дня назад:
Кулак квартоорка, прочертив кривую линию, врезался в лицо конюха, отправляя его в надежный и долгий нокаут.
"Нет, это было чуть раньше".
   Еще за пару минут до этого:
 -- Я чо говорю, охрана вам сюда нужна, -- Дирк, вжившись в роль Горта из Сарта, осклабился и ударил себя в грудь, -- да покрепче.
-- Я повторяю -- охрана у нас уже есть, и я такие вопросы не решаю, я конюх, -- медленно, словно для идиота растягивая слоги, ответил полуорк.
-- А я тебе повторяю -- охрана то нужна, вот твоя охрана где сейчас? А я тут, -- Дирк осклабился чуть мрачнее, но потом хлопнул себя по ноге и со смехом продолжил, -- да пошутил я, брат, давай дело миром решим, ты меня впиши, я пару монет подниму, да с тобой потом поделюсь, мы ж должны друг друга держаться.
-- Ты. Мне. Не. Брат. -- старательно проговаривая каждое слово ответил конюх, приближаясь к Дирку и тыкая его пальцем в грудь.
Дирк бы легко сдержался, перевел разговор в шутку о их отцах, однако Горт из Сарта подобным здравомыслием не отличался.
   Кулак квартоорка, прочертив кривую линию, врезался в лицо конюха, отправляя его в надежный и долгий нокаут.
   -- Первозверя тебе в сраку! -- раздался вопль откуда-то слева, из дверей постоялого двора вывалилось нетрезвое тело, оно доползло до свалившегося конюха, дернуло его разок за ворот, а затем воззрилось на Дирка снизу вверх, -- ты, мать твою, кто?!
-- Горт я, -- ударил себя в грудь Дирк, -- из Сарта.
-- И какого, Разжигатель раздери, хера ты тут творишь?
-- Это, в охрану нанимаюсь.
-- Избивая моих людей?
-- Ну так я говорил ему, шо вам охрана нужна -- он не поверил.
-- Альма! Почему всегда я? -- схватилось за голову тело. -- Тебе охеренно повезло, у меня нет времени разбираться с тобой по-старинке! Короче, оклад будет полмонеты в день, больше не дам.
-- Полсеребра в день пойдет, -- кивнул "наемник".
-- Грузи его в телегу и охраняй пока не придет в себя, бить его я запрещаю.
-- Как скажешь, хозяин.
-- Дани с Дороги.
-- Как скажешь, хозяин, -- тупо кивнул Дирк
-- Похер, двигайся и молись своим зубастым богам, чтоб к утру он пришел в сознание...
  
Дирк, наконец-то, принял устойчивое положение. К нему и конюху присоединились оставшиеся охранники, синхронным движением они втащили фургон обратно на дорогу.
"Вернее Дорогу", -- поправил сам себя палач. -- "Купцы относятся к ней по-особому. Дорога, подобно паутине, оплетает три королевства, она пожалуй самый ценный реликт, оставшийся от времен Империи. Торговцы проводят в ней столько времени, что для них Дорога зачастую становится яслями, домом, работой, кабаком, святилищем и погостом".
Охранники отпустили фургон, но Дирк лишь сместился в сторону сломанного колеса и, поднапрягшись, поднял его, заставив три оставшихся колеса вжаться в землю. Мышцы трещали, перед глазами неслись искры, однако дыхание выравнивалось, сердцебиение усиливалось, а боль от ран уходила на второй план. К счастью, перенапряжение продлилось недолго, мастеровые быстро подкатили колесо, несколько помявшись все же влезли под фургон, крепя его обратно. Дирк выдохнул, опуская фургон на землю.
-- Ни хера себе! -- произнес наблюдавший за этим Караванщик. -- Это было неплохо, а теперь вали обратно. И вы все -- расходитесь засранцы, я вам не за простой плачу, дозорных вперед, остальные по постам!
Дирк заметил распластавшегося земле конюха, тот не успел перевести дыхание, но уже пытался рассмотреть фургон снизу. Квартоорк легко хлопнул его по плечу и протянул руку, -- Спасибо, чо помог, хер бы я один сдюжил -- "вранье" -- не сложилось чот у нас знакомство, я Горт, из Сарта.
Конюх закончил осмотр и встал, проигнорировав ладонь в кожаной перчатке, -- на "спасибо" не поедешь, мне нужно поймать убежавших лошадей.
-- Дык они быстрые, эвона как бегают, хер ты их в потемках поймаешь, дружище.
-- Я. Тебе. Не. Друг. -- произнес полуорк, в этот раз напротив, отстраняясь, а затем скосил взгляд на руку Дирка -- и у меня нет на "это" ни времени ни желания.
-- Чо? -- Дирк изобразил одно из самых тупых своих выражений.
-- Лошади были в упряжи, сорвались они вместе с ней, следовательно далеко уйти не могли, я пойду и верну их, -- сквозь зубы процедил собеседник, сверля взглядом палача.
-- Ну так я тоже пойду! -- наемник радостно махнул рукой, но был прерван.
-- Нет. Ты. Тут. -- конюх указал на Дирка, затем на землю, -- тебя лошади боятся.
"И не они одни".
-- А тебя типа нет?
-- Нет, ко мне они привыкли.
-- Схерали?
-- Я -- конюх!
   "Горт" пожал плечами и, под короткие одобряющие фразы от охраны, поплелся к своему месту на телеге.
"Быть может смогу поспать, чую, долгая будет дорога".
Чутье не подвело.
   Три дня спустя.

Дирк выругался сквозь зубы, попытавшись сжаться сильнее -- выделенного спальника для его туши явно не хватало, а сквозь прорехи в тряпичной крыше повозки просачивался мерзкий холодный дождь.
   Да и сон, по большому счету, не шел -- в голове ворочались мысли, настойчиво требующие внимания владельца этой самой головы. Лишь легкое полузабытье-полудремота -- вот и все, что смог позволить себе палач. Мысли давили. Каждая из них пыталась привлечь к себе его внимание, но уделять его не хотелось ни одному из роящихся мошкарой в голове образов и воспоминаний. К сожалению Дирка, в любимой фляге, напротив, было удручающе пусто.
   В плечо толкнули, весьма ощутимо, похоже, копейным древком -- Дирк не знал ни одного охранника в караване, что рискнул бы толкать его рукой.
"Стоило мне всего лишь раз их припугнуть, ха!"
-- Горт, смена, просыпайся, -- как-то неуверенно донеслось до его слуха.
Дирк заворчал, начал подниматься, медленнее, чем было необходимо, потирая глаза и похрустывая позвонками, он подслеповато окинул взглядом двух стражников и резким движением вырвал у левого копье. Еле удержавшись от ухмылки, Дирк зацепился свободной рукой за край повозки и, рывком, перекинул через него свою тушу, тяжело врезаясь широкими подошвами в грязь. Тут удерживаться пришлось уже от вздоха, колени и спина сразу же напомнили о своем плачевном состоянии, Дирк застыл на момент, а затем выпрямился, башней возвышаясь над разбудившими его охранниками.
   Осторожно размяв не до конца восстановившуюся челюсть, "Горт" спросил:
   -- Ну и где мы?
-- Дорога, -- пожал плечами левый, стараясь выглядеть расслабленно, -- до Зыбунов еще полдня, как раз в свою смену застанешь.
-- Бухло? -- с надеждой переспросил "Горт".
-- Извиняй, свое мы на второй день выпили, а Рахим говнится, говорит что только на месте торговать будет, -- соврал ему правый, нюх Дирка четко ощущал, пусть и очень слабый, но перегар.
"Я их передушу нахер".
Дирк сделал несколько вдохов-выдохов, чтобы хоть немного "остыть", затем махнул на них рукой и поплелся к головной телеге, в патруле его всегда выставляли вперед. Лениво переваливаясь, Дирк чисто из вежливости обменивался кивками с заступающими на смену охранниками, бросил полный надежды взгляд на ковыряющего кинжалом в носу старика, восседающего на козлах внушительной повозки -- тот виновато пожал плечами, едва не порезавшись в процессе и махнул рукой на Дорогу. Дирк склонил голову, облизал капли дождя с драных усов -- "сучий потрох, за усы втройне заплатит" -- и направился дальше, обгоняя неторопливо идущих лошадей по намеренно большой траектории.
"Не хватало еще, чтоб их из-за меня понесло".
Дирк уныло смотрел на Дорогу, здесь она была в отвратительном состоянии, копье то и дело попадало в щели между камнями.
"На кой хер я забрал у них копье? Зубочистка, тьфу"
Рука квартоорка коснулась боевого топора на поясе, просто сформированный кусок железа с отточенным краем, закрепленный на метровой рукояти, обошелся он в абсурдные двенадцать серебряков -- почти месячная зарплата городского стражника, однако он лучше всего подходил образу Горта из Сарта. Самодельный дощатый щит покачивался на спине, ручной гном Ронира собрал его из выломанных Дирком из стены досок за пару минут, а затем примерно столько же расчерчивал его столовым ножом, для пущей реалистичности.
"Грум Хар Мак Он Сет Рейс, Ронир сказал его так зовут, сам же гном предпочитает молчать, а еще брить бороду -- странный гном, неправильный."
   -- Хозяин! -- начал орать Горт, размахивая здоровенной ладонью, как только в поле зрения появилась первая повозка каравана, -- Хозя-я-я-ин!
   "Клянусь, точно так бы этот придурок и поступил", -- Дирк уже пару дней как начал давать оценку действиям своего образа.
   Приблизившись к повозке бодрым шагом, палач снова выкрикнул в полную мощь своей глотки:
   -- Хозя-я-я-ин!
   -- Хер ли разорался, мать твою дра... -- караванщик осекся и пробурчал себе под нос. -- Хотя хуже все равно бы уже не стало.
-- Хозяин, там эта самая, как ее... -- Горт призадумался на секунду.
   "Горт -- идиот, идиот просто обязан путаться в словах"
   -- Ну мы еще пару часов назад проезжали... Ну, в общем, подстава там.
   -- Где -- там? Какая подстава?
   -- Ну эти, ворье подзаборное, шо деньги собирают и прям на месте пропивают. Ну, которые еще эльфолюбы по-вашему.
   "Если стража меня услышала, это и правда та еще подстава".
   -- Да все, понял я, понял, -- раздраженно отмахнулся караванщик, -- вали к Рахиму, ему там была нужна какая-то помощь.
   Сделав для вида пару шагов в сторону повозки Рахима, Дирк, оглянувшись на караванщика, который уже нервно раздавал распоряжения подчиненным в голове каравана, завернул за ближайшую повозку и пошел за ней, чтобы слышать все, что происходит в начале.
   Дорога до заставы заняла около получаса, которые охрана каравана во главе с караванщиком провела на нервах, шныряя туда-сюда вдоль повозок. Напряжение их достигло такой степени, что на присутствие наемника из Сарта не там, где ему было положено быть, никто не обратил ни малейшего внимания.
   Повозка остановилась в непосредственной близости к стенам, и палач прислушался к происходящему впереди. Караванщик поприветствовал бравых парней на стенах, и квартоорк решил, что пришло время ему появиться в поле зрения -- он вышел вперед, подошел к караванщику сзади и отрапортовал:
-- Все сделано, хозяин! Я, этсамое... А! В вашем распоряжении! -- он почти проорал эти слова, и, пока караванщик, едва только не подпрыгнувший на месте от испуга, приходил в себя и оборачивался к нерадивому наемнику, чтобы наорать на него, Дирк скептически присмотрелся к снаряжению "стражи" на заставе.
   Копья разной длины, клевцы у троих на поясе, один меч у десятника, со скошенной рукояткой, в обтянутых шкурами ножнах, у всех арбалеты, у кого за спиной у кого в руках. Кольчуги явно были взяты трофеями в бою, их выдавала толком не выведенная ржавчина и многочисленные прорехи, кое как залатанные круглыми кольцами из сероватого металла, резко контрастирующие с оригинальными -- плоскими, из гномской стали. Шлемы были неоднородными и низкокачественными, будто их в землю отливали, кроме того форма троих свидетельствовала о их причастности к армии Мэннона Завоевателя.
-- Чот думаю я, шо нихера вы не стража, -- произнес "Горт", разминая руки в перчатках, караванщик, едва пришедший в себя, злобно скосил на него взгляд, в котором ясно читалось -- "заткнись"
-- Думать это вредно, зубастый, но коли уж собрался так подумай получше, -- ответил ему десятник, -- форма и оружие у нас есть?
-- Есть, -- кивнул Дирк, -- "Всего шестеро, однако стоят неудобно, моя куртка не спасет от болта, нужно заставить либо их скучковаться, либо остальных охранников поддержать меня"
-- Застава тут стоит? -- десятник слегка приблизился -- "ошибка, отлично".
-- Стоит, -- снова согласился Дирк, -- "Из говна и палок, я проломлю ее плечом без разбега, но вот телега которой они перегородили проход -- это проблема. Если у них есть хоть сколько--то мозгов, под тряпками камни и бревна, вряд ли я смогу сдвинуть ее рывком"
-- Подать мы собираем? -- десятник подкинул на руке кошелек.
-- Ну.
-- Ну значит кто мы? -- сделал приглашающий жест десятник.
"Ублюдки", -- подумал Дирк, но промолчал, -- "двое с арбалетами рядом, отлично, у одного он даже не на взводе"
-- Стража, это ж очевидно, -- слегка раздраженно продолжил он, не дождавшись ответа, -- логично, мыслитель?
-- Да он и слов то таких не знает, -- вырвался вперед караванщик, пытаясь отпихнуть "Горта", -- что уставился, мать твою? Катись, телеги перепроверь.
Дирк с виноватым выражением лица поплелся к телегам, окинув взглядом "заставу", караванщик отсчитывал деньги, то торгуясь то заискивающе кланяясь. Куда больше Дирку не понравилось то, что один стражник направился к небольшой голубятне.
"Плохо" -- Дирк вздохнул, легонько подкидывая копье в руке, а затем его взгляд зацепился за повозку, которую он вытащил на середине пути.
"План тупой, может и сработать"
-- Вы уж простите дурака, многоуважаемый десятник, -- караванщик слегка поклонился, -- нелюди, мать ихнюю, что в башке то и на языке.
-- Что там дерьмо, что там дерьмо, -- посмеиваясь согласился "десятник", -- так, три за головную, по полторы за остальные, плюс на состояние дорог и обязательная десятина от всего Матери.
-- Так ее ж жрецам собирать положено.
-- Так мы за них, хотя если тебе надо, можем и за жрецом послать, постоишь на обочине пару тройку деньков...
-- На ваше благородство уповаю, десятник, верю на слово что подать вы в храм передадите, -- примирительно осенил себя святым знамением Альмы караванщик.

Глаза караванщика округлились -- тяжелое колесо пронеслось по воздуху, врезаясь в грудь "стражнику" с юношеским пушком под носом -- его дырявые сапоги оторвались от земли, а арбалет тренькнул, отправляя стрелу вверх, в никуда. Колесо отскочило в лицо напарнику юнца, от резкого удара тот сделал несколько неловких шагов назад и, споткнувшись, упал со стены "заставы". Караванщик выдавил малопонятный звук, когда его правое плечо обожгло болью, а ноги оторвались от земли.
   Дирк навалился на "десятника", на миг появившийся в его руке клинок, прошил кольчугу насквозь, точно в прореху в центре. Дирк отпустил рукоять одноименного кинжала, бросив взгляд на ситуацию на поле боя.
"Два выведены из строя, один под вопросом, двое с копьями, один тянет арбалет -- много".
Топор прочертил кривую линию в воздухе, щит призывно развернулся плоскостью к врагам, Дирк издал гулкий рык и бросился навстречу первому копейщику. Копейщик показал неплохую выучку, вместо того, чтобы бежать, оглашая криками окрестность, он сделал полшага вперед, встал в стойку и, уперев древко копья в землю, приготовился встречать безрассудный рывок озверевшего полуорка в лоб. Дирк резко опустил щит, позволяя копью в него вонзиться, затем легким ударом переломил древко и, сократив дистанцию еще на шаг, обрушил топор в нисходящем, горизонтальном ударе, сминая шлем и голову в нем.
   Арбалетный болт ударил точно в грудь, копье второго копейщика искало путь к подмышке, Дирк сбился с правильного дыхания, неуклюже отгоняя копейщика ложным взмахом. Дирк отпустил рукоять топора, поймал копье за древко и потянул копейщика на себя, нанося удар краем щита ему в голову. Наносник шлема компенсировал часть удара, но этого явно было недостаточно, копейщик обмяк, выпуская оружие из рук. Дирк перебросил копье в руке и метнул в арбалетчика. Копье пронзило воздух, врезалось в землю в десятке шагов от арбалетчика, отскочило, разбрасывая грязь и, нелепо перевернувшись в воздухе, упало.
"Сука!"
Дирк сгреб топор с земли и рванул на арбалетчика, тот, в свою очередь, тоже побежал. К неудовольствию Дирка, куда быстрее него самого. Легкие уже горели, внешняя боль в груди смешивалась с внутренней, тянущей, перед глазами снова замелькала мошкара.
"Тридцати шагов сделать не успел, Разжигатель раздери!"
Колени неприятно заныли, к ним присоединилась спина, а спина бегущего арбалетчика становилась все меньше. Дирк понятия не имел сколько он бежал, сознание, и без того измученное недостатком нормального отдыха, потеряло счет времени, проваливаясь с каждым вторым шагом. Грохот ударил Дирку по ушам, на спине впереди появилось темное пятно, замаскированный под стражника бандит упал плашмя. Квартоорк остановился, отдышался, выдвинув челюсть и оперевшись на собственные колени, а затем обернулся, готовясь вступить в бой с возможным противником.
   Мутное зрение выхватило кучу вооруженных фигур в однотипной броне, Дирк бросил щит, с усилием сомкнул челюсти и, перехватив топор, остановил себя.
   "Стоп, их было шестеро, подкреплению прятаться негде, это свои, свои..."
Квартоорк ткнул топорище в землю и навалился на топор, шаря рукой по отдающей болью груди. Все оказалось лучше, чем можно было ожидать: болт пробил импровизированную бригантину, однако ушел неглубоко, менее чем на фалангу пальца -- пусть за время бега он и расковырял рану, серьезной опасности она не представляла.
   Пока Дирк ощупывал повреждения, остальная охрана каравана рассредоточилась по окрестностям заставы в поисках оставшихся в живых "стражников".
   -- Мастер Дани, тут двое живых! Оказать им первую помощь?! -- послышалось с той стороны, где прежде сидели арбалетчики.
   -- Оказать им, мать их, последние почести! -- Голос караванщика слегка дрогнул, но остался твердым. -- Закопайте всех в придорожных кустах, да скорее сваливать отсюда, покуда еще кто не появился.
   -- Погоди, хозяин! А головы снять?! -- хрипло возопил хромающий к нему "Горт", -- "Горт идиот, но идиот бережливый, он не станет закапывать в землю монеты, что так и просятся в его кошелек. Худой кошелек, чтоб его."
   -- Я твою голову сниму, ушлепок, хера ли ты тут натворил, Разжигатель тебя за хер цапнул?
-- Чо?
-- На кой хер ты людей порешил?
-- Так то ж разбойники, они не люди, их эта, вроде даже есть можно, -- "Горт" шаркнул ногой и добавил, -- ну, мне так говорили.
-- Не дай Мать тебе такое учудить, -- караванщик оглянулся, -- снова...
   -- Но головы, коли вам они не нужны, я все таки сниму. Всегда все так делали, -- Горт заговорщицки подмигнул караванщику. -- Мы их городской страже сдадим, а гроши пополам.
-- Да ты хоть понимаешь что со мной станет, если я завалюсь в город с мешком человечьих голов?
-- С тобой станет Горт из Сарта! -- Дирк ударил себя в грудь, еле сдержавшись, чтоб не поморщиться, а затем, слегка напевая, добавил: -- И, быть может, немного серебра.
Караванщик окинул взглядом "Горта", зацепился им за ранения и, вздохнув, сказал, -- я разберусь с наградой сам, вали к Агнешке, она тебя подлатает.
Дирк кивнул и направился к фургону портнихи.
"Надеюсь меня она зашьет лучше, чем прореху в том фургоне".
  
   ***
  
   Солнце резануло глаза, квартоорк начал бурчать что-то себе под нос, укутываясь в одеяло плотнее, но отвоевать одеяло ему помешало нечто, на нем лежащее. Он не возражал -- "нечто" было теплым, приятным на ощупь и мило хихикающим, когда он спросонья ее лапал.
-- Мы разбудим детей, -- прошептал квартоорк, впрочем не прекращая своего занятия.
-- Сейчас полдень, -- жарко шепнули ему на ухо, -- Труда ушла играть на поля, Ронул со стражей.
-- Опять упер что-то?
-- Нет, он с ними строевую подготовку проходит. Пока, говорят, справляется.
   -- И как они его до сих пор не прогнали?
-- Почему нет, я слышала, у них свободные места появились.
-- Я туда не пойду.
-- Я и не настаиваю, меня вполне устраивает твоя профессия. Где еще можно потратить время на природе с пользой? А нотки свежевыделанной кожи создают уникальный букет ароматов, -- Мириам улыбнулась, -- но для парня это возможность получить работу, свободные деньги, необходимое ему самоуважение. Не запрещай ему, пожалуйста.
-- Хм, от их тренировок немало народу покалечилось, но парню они пойдут на пользу, да и стражу тут уважают -- лишь бы потом старика своего не обирал, -- пожал плечами квартоорк.
-- Только не говори что ты снова занялся контрабандой.
-- Не, я просто заначку вскрыл, их много еще, вот закончатся -- займусь, -- гоготнул квартоорк, -- или еще чем...
-- Ты погрустнел.
-- Вспомнил недавнюю встречу с прошлым.
-- Эй, я тоже часть твоего прошлого, мне ты можешь рассказать.
-- Вдоводел.
-- Зазывает обратно?
-- Да.
-- А ты?
-- Не могу выбрать: за три четыре похода я наберу денег на всю оставшуюся жизнь, но покидать вас или, чего хуже, тащить вас за собой я не хочу -- хватит.
-- Мы с этого начинали.
-- Но заканчивать этим я не собираюсь, -- квартоорк вздохнул, -- тяжело становиться чудовищем после того, как пожил человеком. Снова.
-- Я понимаю, -- Мириам прижалась покрепче, обняв мужа за шею, -- прости. Нам хватит денег -- мне на красильне обещали прибавку, да и цены на еду последнее время только падают.
-- Не извиняйся, -- квартоорк погладил ее по голове, перебирая волосы. -- Как думаешь, когда вернутся дети?
-- Думаю, нам хватит времени, -- она улыбнулась и поравнялась с квартоорком глазами, затем приблизилась...

Телега подскочила на камне, Дирк врезался башкой в борт и выматерился, понемногу поднимаясь -- суставы и мышцы ныли, в глазах и глотке пересохло, а в легких поселился кашель, но на душе еще было светло.
"Пожалуйста, не сейчас. Хватит. Дерьмо, я не могу расклеиться сейчас!" -- Дирк с яростью саданул кулаком в борт, тот отозвался треском и слегка выгнулся.
-- Хер ли ты там творишь? -- раздался голос Конюха.
Дирк сел и схватился за голову, пытаясь привести мысли в норму.
-- Ты когда-нибудь видел настолько прекрасный сон, что, когда просыпаешься молишь богов, чтобы никогда не увидеть его снова? -- произнес Дирк.
-- Что ты сказал? -- подозрительно переспросил Конюх.
-- Чот башка ноет, -- Дирк попытался натянуть образ "Горта", но тот, судя по напряженному взгляду Конюха, растянулся, расползся и держался крайне херово.
"Дерьмо, дебил, долбоеб!"
Конюх поспешно отвернулся, явно не желая встречаться взглядами с вынужденным попутчиком. Дирк, было, подумал, что тот решил не продолжать неудобный разговор, но, совершенно неожиданно для палача, со стороны конюха донеслось дружелюбное:
   -- Знаешь, у меня тут под скамьей кое-что есть, -- он на секунду наклонился и достал откуда-то бурдюк, наполнивший слух палача симфонией булькающих звуков, -- и я не прочь этим поделиться.
"Блядь!"
-- О! Это ж другой разговор! -- "Горт" протянул руку и с наслаждением ухватил податливый бок бурдюка, пальцами чувствуя прохладную жидкость внутри.
"Пиво! Нет, быстро портится. Шардский кумыс? Слишком экзотично. Вино? Дорого. Алхимическая настойка? Кто ж ее в коже возит, вкус наберет, дохлятиной нести будет."
-- Брага, -- произнес конюх, заметив замешательство, -- заначка, на случай чего.
Палач спешно вынул пробку из горлышка и, не принюхиваясь, жадно опрокинул жидкость в себя. Это было не то, к чему он привык -- кисловатая некрепкая жижа и близко не стояла с коньяком Хозяина Мечей, но рассеянные воспоминания об этом чудесном эликсире были там, в далеком прошлом, а здесь и сейчас, в суровой реальности, эта брага была единственным, что могло хоть немного согреть его глотку, помимо жидкой похлебки, которую не столько ели, сколько пили из мисок охранники.
Дирк поймал себя на мысли, что выхлебал уже больше половины содержимого бурдюка, и нечеловеческим усилием воли прекратил пить.
   -- Вот с этого бы сразу начать! -- Теперь дружелюбные возгласы Горта давались палачу куда проще. Он передал бурдюк конюху и, довольно потирая руки, уселся подле скамьи погонщика.
   -- Скажи мне, на кой ляд ты это делаешь? -- Спросил конюх, отхлебнув из бурдюка.
   -- Ну, а чем не жизнь? -- Веселым голосом Горта ответил Дирк. -- Денег поднял, мир поглядел, эт как война, только маленькая -- возни меньше.
-- Нет, на кой ты ляд дебилом прикидываешься?
-- Я.. это... не прикидываюсь? -- переспросил "Горт", -- "это дерьмо было крепче чем казалось"
-- Я видел тебя в бою, я видел тебя в походе, для тебя все это -- игра, -- мрачнее произнес Конюх, -- но если ты проиграешь, то утянешь с собой всех нас.
-- Ты думаешь я проиграю?
-- Да, ты самоуверенный кусок... полуорка, уверенный в собственной непобедимости, у тебя есть причины -- ты на удивление хорошо тренирован, весьма силен даже для полуорка, а еще и достаточно быстр, пусть и только в рывках, -- продолжил Конюх.
Дирк хмыкнул.
-- Но ты ошибаешься. Ты ошибаешься, считая себя самым сильным, и ошибаешься, считая себя самым умным.
-- А самый умный тут ты?
-- Нет, иначе бы не говорил с тобой сейчас, -- вздохнул Конюх, -- мы практически добрались до Дорфта, потому прошу тебя, свали нахер из этого каравана и возвращайся в свой отряд.
"Клеймо. Наверное подглядел когда меня портниха латала".
-- А если я решу здесь остаться? -- спокойно переспросил Дирк, Конюх отвернулся и промолчал, давая понять что диалог окончен.
   ***

Гвардеец закрыл за принцем дверь в пустующий зал -- брат близнец большого зала внизу -- огромное, не используемое толком помещение. Принц порой задумывался: почему же его держат на замке? И, кажется, теперь Габриэл понял.
   Столы были сдвинуты к стенам по периметру зала, богатые резные стулья сложены один на другой, как на складе, в центре -- вытоптанный ковер. На его правом краю находилась простая деревянная стойка с тренировочным оружием, на левом -- манекены с надетыми на них доспехами разных типов. Напротив принца, в противоположной половине зала, стояло кресло с высокой спинкой, частично напоминающее трон, а рядом с ним стоял Клезек Тафт. Двуцветный костюм в цветах Кенриаля сидел на нем безупречно, вызывая резкий контраст с морщинистым серьезным лицом, обрамленным седыми, практически белыми волосами. Клезек с позапрошлого года стал самым старым королевским слугой. В руках слуга держал деревянную подставку с аккуратной белой подушкой, что могло значить лишь одно -- он ожидает Королевскую Корону.
   Его Величество не заставил себя долго ждать, он явился один, отворив двери с противоположной стороны зала. Габриэл быстро направился к центру зала, надеясь, что его движения не выглядят торопливыми и суетными.
   Малкольм из рода Третьего величественно прошествовал к "трону", на ходу расстегивая замок меховой мантии. Не садясь на кресло, Малкольм накинул на его спинку мантию, а затем, осторожно взяв корону за обруч двумя руками, коротким движением снял ее и передал слуге, склонившему колено, подняв над головой заветную подушку. Картина была столь отрепетированной и четкой, что в точности повторяла гравюры в учебниках и витражи в окнах.
Малкольм с наслаждением выдохнул, движением вправо-влево тряхнул головой, разбрасывая черные с проседью волосы по плечам. Позволив себе лишь минуту слабости, Его Величество затем стянул волосы кожаным шнурком, снял парадный гамбезон, все также бесцеремонно накинув его на "трон", развернулся строевым движением и направился к центру зала, где его уже ждал младший из сыновей, нерешительно разглядывающий тренировочную экипировку короля.
Пройдя мимо принца, Его Величество направился прямиком к ближайшему из манекенов, с которого снял хорошенько потертый, но все еще приличного вида стеганый гамбезон, и накинул на себя. Отработанным движением справившись с завязками, король приладил к сапогам потертые поножи со слегка выщербленными полосами металла в качестве защиты. Надев наручи явно из того же комплекта, король погрузил руки в толстые кожаные перчатки и уверенным шагом двинулся в сторону стойки с оружием.
   Гэбриэл облачался в привычный тренировочный комплект доспехов, параллельно наблюдая за действиями Его Величества. Малкольм, видимо, по старой привычке проигнорировал манекены со шлемами, однако, принц решил не пренебрегать защитой, тем более, учитывая то, что он слышал о манере короля сражаться. Надев поверх подшлемника стандартный гвардейский салад, принц закрепил горжет и, повинуясь выбору короля, вооружился щитом и мечом, а затем, ориентируясь по рисунку на ковре, занял позицию точно напротив.
   Малкольм без слов отсалютовал мечом, Габриэл повторил его жест и мгновением позже вскинул щит. Сделай бы он это хоть секундой позже, тупое лезвие тренировочного меча Его Величества уже вонзилось бы в его куртку. Король атаковал моментально, сразу задавая схватке бешеный темп. Натиск Его Величества был подобен урагану. Габриэл едва успел вскинуть меч, скорее для защиты, нежели для контратаки, за что и поплатился мгновением позже -- край щита Малкольма ударил под гарду, сминая пальцы и наполняя их болью. Вопреки ей, стиснув зубы, принц сжал рукоять сильнее и бросил всю массу своего тела на удар щитом, который должен был выбить короля из равновесия, но маневр оказался бесполезным -- Малкольм, восстановив баланс в считанные мгновения, нанес ответный удар по шлему юноши наискосок. Габриэл рывком назад разорвал дистанцию, но недостаточно -- щит Малкольма заблокировал клинок принца, меч же его с силой врезался в подставленный под неправильным углом щит Габриэла. Принц попытался разорвать дистанцию вновь, однако его нога, вопреки приказу разума, рванулась в противоположную сторону, и принц начал заваливаться назад. В его ошеломленном сознании застыла одна--единственная мысль: "Подножка".
Габриэл тяжело обрушился на ковер, но, вопреки ожиданиям принца, Малкольм не отступил, наоборот, провернув меч в ладони, выверенным движением он нацелил его острием в щель между шлемом и горжетом противника. Его рука напряглась, будто готовая сорваться вперед в рывке добивающего удара.
   Принц уже был готов запаниковать, но его взгляд выхватил щит Малкольма в опасной близости от лица, который тот держал в едва ли напряженной левой руке. Габриэл, сдержав вскрик, пнул щит в край, отбивая себе ногу. Окованная металлом деревяшка врезалась королю в челюсть, сбивая удар и заставляя сделать серию неловких шагов назад.
Габриэл вскочил, поднимая оружие, но тут же его опустил, король бросил стойку, стоял выпрямившись, касаясь рукой темного пятна на бороде, принц хотел переспросить, но застыл, осознав что он только что сделал: "Я пустил кровь королю".
Малкольм выглядел мрачно, особенно в тусклом свечном освещении зала. Он окинул сына тяжелым взглядом, остановившись на его испуганных глазах, а затем гулко, по нарастающей, рассмеялся.
-- Прямо молодость вспомнил, -- переведя дыхание пояснил Король, -- такие же глаза были у моего наставника по бою на мечах, когда он рассек мне предплечье. Помню, Его Величество Мэннон Завоеватель посмотрел на беднягу Джузеппе так, что тот был готов самостоятельно броситься на меч, а потом усмехнулся и сказал: "это будет ему хорошим уроком". Отвечу на очевидный вопрос -- показательные тренировки перед Его Величеством проводились с боевым оружием.
Оторопь понемногу начала оставлять принца, он поднял взгляд, доселе устремленный в пол и увидел, как король утирает кровь одним из полотенец, висевших на спинке одного из ближайших стульев.
   -- А ты не пренебрегаешь защитой, -- усмехнулся король, -- я вот пренебрег, и смотри, до чего меня это довело.
   Его Величество снова гулко рассмеялся, демонстрируя принцу окровавленное полотенце. Принц почувствовал облегчение, что незамедлительно заметил король, и заговорил снова:
-- Ты возмужал, сын мой. Помнится, девять лет назад, накануне начала твоего обучения, ты стоял в тронном зале с видом фарфоровой куклы, обряженной в пышные одеяния, и, буквально, выбирал свою дальнейшую судьбу, -- принц смутился.
-- Из всех менторов ты предпочел последовать по пути военачальника -- занятие достойное принца -- и сообщения Аррина о твоих успехах на этом поприще согревали мне сердце.
Смущению принца, казалось, не было предела. Юный Габриэл был уверен, что лицо его переливалось всеми оттенками красного, а слова застревали в горле: "Тогда мне просто понравился мундир" -- принц предпочел бы сам вырвать себе ноготь из пальца, нежели сказать это вслух.

***

-- Мэннон говорил, что народ подобен собаке -- выдрессируй его правильно, и он будет лизать тебе руки и вилять хвостом. Однако не стоит терять бдительности: стоит ему оголодать -- примется воровать и терзать гобелены. Само собой, его можно побить, но память у него коротка -- придется повторять вновь и вновь, и, в конце концов, однажды он набросится на тебя самого.
-- Не самый разумный подход, особенно если вспомнить, чем кончилось его правление.
-- Но он будет действовать, если ты можешь позволить себе время от времени менять собак, что и делал Мэннон, развязывая одну войну за другой.
-- Но войны идут и сейчас.
-- Габриэл, юный Габриэл, -- слегка ухмыльнулся Малкольм, утирая кровь из рассеченной брови, -- ты видел эти войны? В одной из таких ты принял участие не столь давно. На что, скажи, сын мой, она была похожа?
-- На мясорубку.
-- На игры с оловянными солдатиками, коими развлекают себя сыновья капитана Гартрета. Даром, что солдаты живые, -- вздыхая, отмахнулся Малкольм. -- За годы правления Мэннона население королевства сократилось впятеро, а количество знатных дворянских родов -- вчетверо. Единственной возможностью восполнить потери благородной и не только крови были беженцы из других государств, где, к нашему счастью, хватало своих бед. Если бы не Дележ Межи, Велиссия завоевала бы Кенриаль без особого труда.
   Риск был не очень велик, если новоприбывших менее десятка -- они спокойно примут местную культуру, но вот если больше -- неизменно принесут что либо свое, после организуют свою общину и попробуют навязывать свои правила, что, очевидно, приведет к кровопролитию. Новых междоусобиц королевству было попросту не вынести, потому я попытался поменять правила.
-- Нелюди?
-- Раз они не люди, то и культуры они не ведают, -- так размыслил я тогда, -- и совершил ошибку. Культура у нелюдей, конечно, была, но до того странная, что многим из тех, кто живет с ними бок о бок, она и по сей день непонятна, а отношение к ней у них совсем не людское.
   Например, эльфы и полуэльфы привнесли в людские общины самый минимум и не пытались его навязывать. Впрочем, дело было не только в отношении. Их положение в обществе в первые годы было крайне шатким -- хоть и были изданы законы о запрещении убийства эльфов и полукровок, многие, презрев их, расправлялись с нелюдью прямо на улицах, сжигали их вместе с домами или вовсе закапывали заживо.
   Полуорки оказались весьма ценным приобретением: они и прежде старались вести себя почти как люди, а теперь, когда их присутствие стало законным, они плотно обосновались в человеческом обществе. Вид полуорка-вышибалы или полуорка-наемника недоумения у толпы не вызовет, как, впрочем, и вид полуорка-бандита... Но борьба с преступностью, наравне с подавлением мятежей после войны, все одно, имела высокий приоритет для сохранения единства Кенриаля, так что на нее выделялись достаточно серьезные силы, чтобы наличие пары полуорков погоды не меняло.
   Гномы, -- король на секунду замялся. -- Сказать честно, гномы наши старинные союзники -- я не сделал ничего нового. Между Домом Кадар и четвертым Императором был подписан пакт о взаимопомощи, распространяющийся на весь его род. Для гнома, живущего три, а то и более, сотни лет, человек остается лишь мухой-однодневкой -- за жизнь одного гнома в людских королевствах сменяется до десятка правителей, так что им нет резона подписывать подобные соглашения лишь для одного человека.
-- Между Кенриалем и гномами мир, -- резюмировал принц. -- Каковы же отношения гномов с Велиссией и Тирном?
-- Тирн изгнал последних представителей императорской крови, так что на них договор не распространяется, а между Кадар и Велиссией -- да, с некоторыми оговорками. С точки зрения Кадар, договор заключен и срока истечения не имеет, а Велиссийцы -- невежественные ублюдки, забывшие правила приличия и гостеприимства. По мнению Велиссии, гномы им не нужны, ведь поганые нелюди отнимают работу у честных граждан, впрочем, торговать с гномами они не прекращают, не забывая картинно зажимать нос двумя пальцами и задирать подбородок в потолок.
Малкольм вздохнул, проводя рукой по стойке, -- заговорились мы, продолжим.

***
  
Малкольм поднял щит, положив меч на изготовку на плечо, Габриэл принял классическую стойку, но, немного подумав, переместил меч ближе к телу, пряча его за щитом. Король надвигался медленно, но неумолимо, принц мягко смещался в сторону, делая на каждый третий шаг вправо, один назад.
"Ритм заманчив, большая часть людей предпочитают двигаться в ритме и ожидают, что противник будет двигаться так же".
На втором шаге принц сорвался вперед, врезаясь щит-в-щит, однако силы удара не хватило, Малкольм удержал равновесие. Понимая, что в клинче он проиграет более тяжелому и крепкому оппоненту, Габриэл отступил, делая еще один широкий шаг, чтобы зайти королю за спину, а затем нанес колющий удар в торс. Малкольм развернулся моментально, сбивая клинок Габриэла и обрушил на него меч сверху. Принц отразил удар окованным краем щита, но контратаковать не смог, Малкольм сшиб его ударом щита, и длинным выпадом вмял гамбезон принца на полпальца ниже ребер. Согнувшись, Габриэл отступил, еле удержавшись на ногах. Подняв взгляд на короля, принц обнаружил его с ухмылкой наблюдающим за оппонентом, закинув меч на плечо.
   -- Полагаю, Аррин рассказал тебе, что за войну мы вели на самом деле против Мэннона?
   Принц принял неожиданную передышку и, восстановив дыхание, устремил свой взор на короля.
   -- Это не было игрой -- нас выслеживали и убивали. Из двенадцати присоединившихся к моему восстанию подданных в живых остались лишь четверо, мы потеряли львиную долю армии, и только после того, как нам пришлось укрыться в лесах с батальоном лучников, я на самом деле понял, что игрушки кончились.
   Принц стоял на месте с мечом в руке, опустив щит, король обошел принца по дуге, взял со стола бокал, отпил вина и продолжил:
   -- Признаюсь, мне казалось, что это конец. Тогда Аррин сказал мне, что все зависит от моего приказа. Если я повелю, он выйдет из лесов и сдастся на милость Мэннона один или вместе со мной, прикажи я найти способ победить, он найдет, -- с широкой улыбкой на лице, король развел руки в стороны, словно повторяя победное ликование тех лет, и громко возвестил:
   -- И он нашел! -- находясь всего в пяти шагах от принца, Малкольм вдруг сорвался, как пружина, и вмиг оказался с ним нос к носу. Щит короля краем врезался в правую кисть Габриэла, вжимаясь плоскостью в тело, а меч, совершив полоборота, направился прямо к его глазам. Габриэл не мог отбросить Малкольма, но вполне мог отбросить себя. Рывком назад принц разорвал дистанцию, всего на ноготь уклонившись от клинка и подбросив щит вверх, в стойку, бросился на короля, нанося неожиданный выпад в ногу. Малкольм отразил его удар рискованно -- отвел в сторону коленом и со всей силы ударил щитом в щит, чувствуя что сил сдержать натиск стоя у него не хватит. Ноги короля проскользили по ковру, выбитый из равновесия Габриэл сделал неловкий шаг назад, однако стойку они приняли одновременно, зеркально повторяя друг друга.
   -- Неожиданность -- лучшее оружие, -- процитировал один из первых принципов учителя принц, жадно захватывая воздух после каждого слова. -- Я знаю.
   -- Туше, -- ухмыльнулся король. Озорные огоньки все еще поблескивали в его глазах, но было видно, как грудь его вздымается и опускается, как и грудь принца, пытаясь восполнить запас воздуха. Впрочем, выдержки у короля было явно больше -- по лицу его нельзя было сказать, что он только что пережил яростную стычку, принц же, напротив, мог лишь сгорать от стыда, представляя, как выглядит его собственное. Впрочем, это не помешало ему озадачить короля вопросом:
-- Чего же Вы в конечном счете добились, отец? -- На сей раз ему удалось и вправду удивить короля -- на лице его на секунду отразилось недоумение.
   -- До чего странный вопрос, мой юный Габриэл, -- король вмиг помрачнел, -- Короны, власти и всего, к ним прилагающегося. Теперь, глядя в окно, я вижу не небо и солнце, не прекрасных юных девиц, разгуливающих по улицам города, а Людей и Землю -- Моих Людей и Мою Землю. И то и другое -- моя ответственность.
   Король глубоко вздохнул, выпрямился и, сделав пару тяжелых шагов сложил оружие на стойку.
   -- Мой вопрос, отец, был не о том, что Вы получили со смертью Мэннона, -- принц решил, что, наконец, наступило время для того самого разговора. -- Добились ли Вы того, ради чего начали этот переворот?
   -- Мэннон был тираном, -- король вновь вздохнул и продолжил, -- войны, массовые казни, кровопролитие, иногда, просто ради кровопролития -- все это претило мне и тем людям, что сплотились вокруг меня в этой, казалось, совершенно безумной и безнадежной затее... Когда мне удалось прийти к власти, первым делом мне пришлось казнить всех военачальников Мэннона и подавить восстание Ла'Бриенна. Злая ирония заключалась в том, что теперь мои войска вылавливали партизан на спорных территориях, где едва ли ни со стороны каждого Велиссийского замка в нашу сторону летела стрела с красной лентой.
   Ценой многих жизней мне удалось остановить войны, грозившие истреблением народу Кенриаля. Воспользовавшись страхом, что вызывала моя репутация в глазах народа, я сумел направить их действия в конструктивное русло -- разоренные города поднимались из строительной пыли, истерзанная копытами лошадей почва снова начала давать, хотя, по-первости, и скудный, урожай. Но всякий раз принимая важные решения в масштабах Королевства, я был вынужден все дальше отступать от идеалов, за которые некогда сражался: я закрыл глаза на экспансию Де'Жофре, позволив ему подчинить ближайших соседей и вторгнуться на нейтральные земли, затеял войну с севером -- направил туда неслыханную по меркам норски армию из пяти тысяч человек, их потом и кровью заполучив протекторат над неиссякаемой кладовой продовольствия, я обложил народ почти неподъемным налогом, от которого можно было бы уже отказаться, однако я этого не сделал, да и не сделаю в ближайшие десять лет.
   Спустя столько лет на троне я совершил столько мелких отступлений от идеалов, что уже не уверен, веду ли я королевство к будущему, за которое боролся.
   -- А что люди, отец? Любит ли Вас народ, за все, что Вы для него сделали? -- Принц покинул боевую стойку, но так и остался стоять на том самом месте, на котором остановился бой.
   Малкольм, сопровождаемый неотрывным взглядом юного принца, омыл лицо водой из потемневшей от времени деревянной кадки, стоящей на табурете близ манекена, на котором король оставил доспехи, утер лицо, и, отдав полотенце Клезеку, заговорил вновь.
-- Любим ли я народом? -- Малкольм повторил вопрос, заданный ему сыном, -- Скорее всего, нет. Запомни, на сотню довольных найдется десяток обиженных и ущемленных. Главная проблема -- то, насколько сильно их недовольство.
-- Что Вы имеете в виду? -- Габриэл, по-прежнему, стоял на том самом месте и внимал каждому движению Малкольма.
-- Недовольны ли они настолько, что готовы сей же час взяться за копья и вилы, или просто злословят в мою сторону, насмехаясь над моим возрастом, чванливостью, здоровьем, отношением к нелюдям и, конечно же, о том как я пришел к власти. Порой мне доносят о весьма забавных историях, не отличающихся, впрочем, ни особой оригинальностью ни каким бы то ни было подобием правдивости.
-- Что?
-- Они включают, к примеру, меня и глав эльфийских родов, принимающих совместное участие в так называемых "Эльфийских шалостях".
-- Я немедля прослежу чтобы виновные отведали розог! -- Сорвался ошеломленный Габриэл.
-- Ты дальновиднее, чем Дуэйн в твоем возрасте. Он тогда предложил повешение, -- улыбнулся Малкольм, переводя дыхание, -- впрочем, ни один из вас не прав. Не стоит реагировать на сплетни и, тем более, откровенную околесицу.
-- Но почему?!
-- Если кто-то посмеет оскорбить меня в лицо -- я сам решу, как его наказать, но попытки задушить разговоры за спиной абсолютно бессмысленны. Король не может воевать с собственным народом, особенно, так глупо.

***
  
   -- Править Кенриалем должен род Третьего, -- выдохнул Малкольм, опираясь на щит.
-- Да, ведь сама Мать возложила на нас... -- начал Габриэл.
   -- Нет, -- прервал его Малкольм, -- может оно и так, но точно не поэтому.
-- Но крестьяне не смогут жить без господ.
-- Без господ они перестанут быть крестьянами, но также верно и то, что без крестьян благородные господа либо вымрут, либо им придется запачкать свои руки черновой работой, но суть вовсе не в том. Разжигатель дери, ты меня совсем не слушал?
-- Отец, я...
-- Род Третьего идет от Фауста Тенебриса -- третьего сына Императора Корвуса, последнего Императора. Наша кровь -- цемент в фундаменте политического мира. Договор с гномами завязан на родословной -- на крови, лишимся его -- лишимся заводов, колледжей, качественных материалов практически во всех областях. Признаю, зависимость от гномов -- моя дипломатическая ошибка, но в той ситуации мне пришлось выбирать из двух зол. Единственная причина, почему Велиссия не объявила нам войну на уничтожение, когда мы были слабы -- дальние родственные отношения. Его "Императорское Величество" из рода Второго, быть может, на самом деле такой идиот, каким представляется, но он чтит старые законы чести, потому никогда не объявит против Кенриаля священную войну, даже если я наберу себе гарем из нелюдей обоих полов и прикажу носить шляпы на заднице. Впрочем, если слухи верны, последнее его даже обрадует.
-- Велиссия опасна? -- решил резюмировать Габриэл вновь.
-- Да, на данный момент они превосходят нас и количественно и качественно, Тирн же лишь качественно, но за последние пять лет армия Тирна выросла втрое. К счастью, этого все еще недостаточно, чтобы начать завоевывать пограничные земли.
-- Тирн готовит войну?
-- Всегда, но, как только они выдвинутся сюда, на них нападут Велиссийцы, а стоит им обратить свои амбиции на восток, как с запада на них накатит волна доблестной Кенриальской армии, передвигая границу южнее.
-- А стоит Велиссии напасть на Кенриаль, как в дело вступит Тирн?
-- И неизвестно, кого они изберут своей целью: логику шардов понять много сложнее, нежели Велиссийцев.
-- Но войны на границе продолжаются.
-- Стычки, набеги -- да, но они обязательная часть жизни на границе. Нельзя их просто запретить.
-- Но слово Короля... -- на лице принца появилось выражение полной растерянности.
   -- Не стоит ничего, если за ним не стоит страны. Да и король тогда -- просто парень в железной шапке.
  
  
  
   Глава 10.
  
   Взгляд выхватывал отполированный до блеска деревянный пол, окна, тусклые свечи, маски людей, утыканные перьями и стройную девушку в черном платье, что кружилась с ним в танце. Ноги сами собой двигались в такт едва слышимому Бреонскому вальсу авторства Жакомо Палини -- молодого композитора при дворе Фиронского короля Альдора, -- правая рука лежала на поясе девушки, облаченной в тончайшего шелка платье, левая сжимала узкую ладонь, каждое прикосновение к которой холодило кожу. Тонкие пальцы девушки то расслаблялись, готовые отпустить его руку, то сжимались так крепко, будто сделать это было бы последним, чего она могла хотеть.
   Кожа девушки, как он отметил, была неестественно бледна -- на родине звучащей музыки это назвали бы "благородной бледностью", но по его разумению это выглядело совершенно нездорово. Платье едва скрывало ее плечи -- при желании он смог бы прильнуть губами к ее ключице, но он, помня о правилах приличия, конечно, этого не сделал. Гостю не стоит зарываться.
   Уловив направление его взгляда, девушка широко улыбнулась неестественно белыми зубами и нежно прильнула к его груди. Привстав на цыпочки, она ненадолго уткнулась носом в его шею, слегка скользнула щекой по его шее и шепнула ему на ухо:
   - Ты сильно рискуешь.
   - Чем? - непонимающе спросил Сигурд из Лостра, урожденный виконт Дампфер, выполняя очередной поворот.
   - Рискуешь телом, - тихо, почти шепотом произнесла девушка, приблизившись, и тут же, резко развернувшись, отдалилась и воскликнула, - рискуешь душой!
   - Что поделать? -- ответил Сигурд совершенно спокойно, вновь рывком притягивая ее к себе. Ему все никак не удавалось разглядеть лица девушки -- лишь ярко алые губы, растянутые в насмешливой широкой улыбке оставались в его памяти.
   Музыка изменилась: ожила, затрепетала, взвилась вихрем, девушка рассмеялась и, будто подчиняясь настроению музыки, озорно пронеслась мимо Чемпиона, хлестнув его копной черных волос по лицу, но руки не отпустила -- напротив -- потянула за собой.
   -- Ты ищешь предназначение, не понимая, что его нет, -- продолжила свою мысль девушка, обходя ставшего столбом Сигурда кругом. -- Слишком многое в своих бессмысленных поисках ты ставишь на кон.
   -- О чем ты? -- произнес Сигурд. В его глазах потемнело, сознание помутилось, он уже с трудом удерживал равновесие. Девушка, не отпуская его руки, вновь отдалилась, и раздался сочный хруст. Потеряв равновесие, он тяжело рухнул на спину, ударившись о прежде незримый барьер. Девушка, зажмурившись, с нежностью потерлась щекой о тыльную сторону ладони Чемпиона, что истлевала прямо на глазах. Он ощутил, как левая штанина липко пристала к его ноге, и, взглянув, обнаружил, что из того места, где еще миг назад была его левая кисть, обильно, будто брага из бурдюка, хлещет кровь, но боли не было.
   "Так не бывает, ни в одном человеке нет столько крови", - пронеслась ленивая мысль среди обрывков воспоминаний в тумане его разума.
   Вспышка белого света озарила зал, блеснула на костях скелетов в ярких праздничных одеждах, с лицами, скрытыми Сарканскими масками, окруживших пару. Силуэт девушки изменился: Сигурд ясно увидел Вигнара Трижды Мертвого, сжимающего топор, сочащаяся из раны на голове черная кровь превращала лицо берсеркера в жуткую маску, глаза его пылали гневом, рука сжималась на рукояти с такой силой, что дерево промялось и растрескалось, но то был лишь миг -- тьма вновь заволокла помещение. Рука Чемпиона окончательно обратилась пеплом, который девушка подбросила в воздух, а затем сама исчезла в осыпающемся искрами облаке.
   Кто-то мягко, очень осторожно помог Сигурду принять принять сидячее положение, а девушка, появившись из-за спины, села рядом и, приобняв Чемпиона, погладила его по голове.
   -- Твой путь начался так же как и любой другой, так же он и закончится, --  горячо прошептала она ему на ухо, -- но в отличие от многих, у тебя есть повод для гордости.
   -- Какой же? -- спросил Чемпион.
   -- Ты танцуешь с самой смертью, -- пальцы девушки соскользнули с его волос, нежно провели по его щеке и шее, наконец, нежно коснулись груди, а затем надавили. Пронзая кожу и мышцы, проламывая кости, пальцы с нечеловеческим усилием продолжали свое движение в глубь его груди, покуда не сомкнулись на сердце. И боль вернулась, и каждая рана его воскресла, а сам Сигурд истошно заорал, вырываясь из пучин сна.
  
   Из небытия Сигурда вырвал отдаленный гул. Сперва ему не удавалось разобрать, что именно он слышит, но, постепенно, гул сперва разделился на два: один -- повыше, другой -- пониже, а затем начал становиться разборчивее. Два голоса о чем-то спорили на повышенных тонах и, с каждой секундой, становились все ближе.
   -- Говорю же, нельзя к нему! Брату нужен покой!
   -- А я говорю, мне нужно его предупредить! Думаешь, стал бы я тащиться сюда через эти проклятые всеми богами снега просто от нехрен делать?
   Голоса, наконец, обрели четкость, а вместе с ними ее обрела и боль, мелкими пульсациями истязающая его голову. Тошнота подкатила к горлу. Через силу открыв глаза, Сигурд на миг был ослеплен свечой, горящей у изголовья его кровати, но глаза быстро подстроились под уровень освещения, и он начал осматриваться.
   Помещение, в котором обнаружил себя Чемпион, было небольшим. Все вокруг было завалено разнообразными бутылками, пузырьками и пробирками, на маленьком столике у стены была свалена гора бумаги, сбоку от которой, на кое-как вычищенной от листов поверхности стола стояла ступка с растертыми в порошок кореньями. 
   Привстав на локтях, Сигурд заметил поставленное на пол корытце, в котором что-то поблескивало. По телу пробежала дрожь. 
   "Неужто, опять?" -- промелькнула горькая мысль в голове, затем нахлынули воспоминания о нескольких годах мучений -- его и сестры --  после Велиссийского фестиваля. 
   В то время Сигурд и Марика еще жили в доме, который он построил в пограничной деревне на деньги, выигранные на Арене. После того, как остроухий ублюдок раскроил его грудную клетку, Сигурд долго не мог даже шевельнуться, а бедная Марика носилась вокруг него, пытаясь поставить на ноги его бестолковую задницу. Он еще помнил, как однажды к нему в комнату ввалился местный мужик, которого сестра наняла, чтобы помогать по хозяйству, как слезно молил он прекратить его страдания и, наконец, освободить сестру от тяжкого бремени.
   На глаза навернулись слезы, и он плюхнулся обратно на спину, пытаясь натянуть на голову одеяло. Впрочем, безуспешно. Если правая рука, через раз немея в плече, слушалась, то левая на попытку пошевелить пальцами ответила ударной волной боли. 
   -- Так, мелочь, исчезни с дороги! -- голос Железной Рубашки вкупе с болью разорвал пелену отчаяния, навалившуюся на Чемпиона.
   -- Не пущу! -- Марика с твердой решимостью встала в дверях, уперевшись обеими руками и ногами.
   -- Хрольф, подержи ее минут пять, -- произнес усталый мужской голос, затем раздался возмущенный вскрик, звуки борьбы и приглушенные, явно северные, ругательства.
   -- Ничего, что пинается, потерпишь. Так и держи! У меня разговор к этому вашему Чемпиону.
   Дверь, наконец, распахнулась, и в проеме Сигурд увидел знакомую фигуру: сэр Эстебан де Вьен, подхватив стул, направился прямиком к его кровати.
   -- Ну и наломал ты дров, твое благородие,  -- с еще большей усталостью, нежели прежде, произнес гость.
   Сигурд вновь привстал, открыл, было, рот, но тут что-то попросилось наружу из глубин его желудка. Впрочем, Железная Рубашка среагировал быстро, подставив корыто.
   -- Весьма оригинальное приветствие, -- констатировал он, глядя на отплевывающегося Чемпиона, -- впрочем, у тебя немного времени, так что сразу к делу.
   Сигурд облокотился на левую руку, моментально контратаковавшую болью, и, прохрипев бессвязное ругательство, сел, свесив с кровати босые ноги.
   -- Всполошенные происшествием в яме, мирные жители этой богом забытой деревеньки начали разрываться между двумя решениями: идти на поклон к высокородному Реквизитору, чтобы он, очнувшись, не спалил их деревню дотла, мстя за приключившееся с его рукой, либо добить от греха подальше. От первого их удержала гордость, а от второго -- твоя личная армия. В конечном счете, они послали гонца к своему господину, а тот, когда, доставив послание, возвращался обратно, навернулся в лесу и сломал шею. К твоему счастью там был я и смог доставить дурную весть по адресу -- тебе.
   -- О чем ты говоришь?
   -- Сюда едет Донал "Хеллхаммер"! -- возопил Железная Рубашка. -- Я обогнал его на полтора дня, так что у тебя есть время подготовиться, но не рассиживайся.
   -- Полтора дня? Сколько же я спал?
   -- А это лучше спросить у нее, -- Железная Рубашка что-то крикнул, и в дверной проем втиснулся Хрольф, держащий Марику на весу. В тот же момент, укусив здоровяка за ладонь, которой тот зажал ей рот, Марика вывернулась из хватки оруженосца, в несколько движений оказалась около Железной Рубашки и нахлобучила ему на голову давешнее корыто. Повисло тяжелое молчание. 
   -- Чему быть, того не миновать, -- выдержав театральную паузу, философски произнес Эстебан, протирая лицо латной перчаткой. 
   -- Там же была вода, -- ошарашенно произнесла Марика, делая шаг назад, а северянин гулко захохотал.
   -- Как видишь, не только. Ладно. Хрольф, притащи ведро воды и тряпку! -- прикрикнул рыцарь на заливающегося смехом здоровяка. Когда оруженосец вышел, Железная Рубашка изменился в лице:
    -- Донал из рода Фелхаммеров. Его отца, как и меня, отправили сюда "за особые заслуги", но они с братом здесь родились, так что, в отличие от вас и меня, местные априори их уважают. Вернее, уважают Донала, а Кэйвена они попросту боятся до усрачки, --  Эстебан снял шлем и отставил его в сторону, смахивая нечистоты с плеч. 
   -- Все бы ничего, но Донал - параноик, он, скорее всего, вбил себе в голову, что твой визит и затеянная тобой свара - преднамеренная провокация его политических оппонентов. Причем, тот факт, что на полуострове едва ли найдется десяток человек, понимающих смысл слов "политический оппонент", его мнения ни коим образом не изменит. 
   Де'Вьен оскалился и придвинулся к Сигурду ближе:
    -- Его страх и будет твоим козырем -- сыграй его! Одолей Донала в его же игре, и это сломает его окончательно -- ты сможешь, буквально, засунуть руку ему в задницу и управлять им, как куклой.
   -- Не хотелось бы мне, кхгм, совать руки куда ни попадя, -- пробурчал Сигурд, приподнимая перевязанную кисть. -- Одного не понимаю: почему ты-то мне помогаешь?
   -- Сам не знаю, твое, -- рыцарь стряхнул оставшееся с колен, -- благородие, наверное, потому что ты  -- моя единственная надежда достучаться до нашего обожаемого, мать его... сохрани, Короля.
  
   ***
  
   Уже на следующий день Сигурд несколько нетвердо поднялся на ноги. Выяснилось, что в беспамятстве он пробыл почти полдекады, и Марика, под руководством Патрика занимающаяся восстановлением конечности Чемпиона, уже начала серьезно беспокоиться, как бы тут ее братец не кончился, но нет -- приход Эстебана ознаменовал облегченный вздох всего отряда -- Чемпион жив и даже иногда смеется. 
   За эти дни, как и говорил Железная рубашка, в деревне многое произошло: сперва северяне всем скопом пришли добивать наглого "гостя", убившего их сородича, но, нос к носу столкнувшись с готовым к бою отрядом гвардейцев, разошлись, внезапно вспомнив о домашних делах. На следующий день пришли несколько из них, но уже не с факелами и топорами, а с медовухой и снедью, подношение по настоянию интенданта было принято. На третий день, все еще не понимающие, чего им ожидать, местные стали думать: как быть дальше.
 Кто-то из молодняка внес предложение подкупить посла золотом, о жадности хенстрайх на севере сложили не одну сагу, но предложение отмели, во-первых, ввиду несопоставимости затрат -- на всю деревню не набралось бы больше двух-трех золотых, а за четыре-пять можно было бы отстроить еще одну деревню, по соседству, --  во-вторых, главы семей напомнили о гневе старшего сына Падающего Молота. Донал не простил бы трусости и самоуправства, ни по отдельности ни вместе. Гонец со срочной вестью для ярла выехал в ту же ночь.
   К тому моменту, как Донал, прозванный Хеллхаммером почтил-таки своим присутствием захолустную деревеньку, Сигурд уже окончательно вернул способность самостоятельно держаться на ногах. Хотя левая рука все еще была перемотана бинтами из нескольких его рубашек, а сам он находился под действием сразу трех обезболивающих зелий, что придавало его лицу бледный и изможденный вид, выглядел он, все же, вполне презентабельно. На пояс, по настоянию Железной Рубашки, Сигурд повесил топор убитого берсеркера, скорее, правда, не как оружие, а как трофей, но и рубануть им, в случае чего, он мог вполне неплохо.
   Появившись в деревне, Ярл тут же прислал к Послу-Реквизитору Его Величества посыльного с требованием немедля явить пред его ясны очи возмутителя спокойствия и убийцу, а местом встречи избрал городскую площадь. Там он, собственно, и находился, ожидая беспокойного визитера. На улицу вытащили стол и несколько стульев, на одном из которых Донал Феллхаммер сидел, опершись локтями на стол и положив узкую челюсть на сцепленные пальцы. Справа от него к столу был прислонен небольшой боевой молот на длинной рукояти, слева стоял рослый воин в стеганом доспехе, а позади них широким полукругом расселись главы местных семей.
     Сигурд приблизился, с некоторым сожалением заметив, что на его стороне стола стульев не было.
   -- Сигурд из Лостра, -- изрек Феллхаммер в свойственной, скорее, Велиссийкому дворянину, нежели северному ярлу, высокопарной манере, -- убийца, дебошир и нарушитель общественного порядка. 
   -- Я имею честь говорить с Доналом Феллхаммером? --  хрипловато вопросил Чемпион.
   -- И после всего того, что ты натворил, ты смеешь говорить о чести? - зло произнес Хеллхаммер, не повышая голоса, -- К тому же, еще и явился ко мне с оружием. Ислог!
   Воин развернулся, сделал шаг к Сигурду, тот же, в свою очередь, отшагнул и встретил островитянина полным стали взглядом. Рука телохранителя сама собой потянулась к ножнам. 
   Усмехнувшись, дебошир примирительно поднял забинтованную левую руку, другой же снял топор с пояса и легким движением вонзил в стол прямо перед Феллхаммером. Тот не пошевелился -- лишь презрительно перевел глаза сначала на топор, потом на южанина.
   -- Топор я взял как доказательство. Доказательство того факта, что на меня напал его владелец -- Чемпион не стал дожидаться новых высокопарных бросков оппонента и заговорил, нарочито формально, как судья, зачитывающий приговор, -- какой-то сумасшедший, бормочущий о длинном доме и называющий себя берсеркером. 
   Коли не изменяет мне память, по законам Севера, утвержденным Его Величеством Королем Малкольмом из рода Третьего от семнадцатого года нашего столетия: "воин могучий, себя именующий "берсеркер" есмь живое воплощение орудия своего ярла, а деяния его -- оного ярла длани воля"...
   -- Ты хочешь повесить на меня вину за смерть моего подданного? -- прервав Реквизитора с возмущением в голосе воскликнул Феллхаммер.
   -- Что Вы, какая несусветная чушь. Я, в присутствии всех этих людей, -- Сигурд окинул победным взглядом сперва глав семей, а затем и собравшуюся вокруг толпу, --  обвиняю Вас в нападении на Посла-Реквизитора Его Величества Короля Малкольма из рода Третьего и нанесении оному ущерба, который, вероятно, негативно отразится на выполнении им воли Короля.
   -- Меня? - глаз Феллхаммер начал подергиваться.
   -- Именно. Скажите, ведь, если Вас ранит меч, не станете же Вы наказывать полосу стали? Нет! Вы накажете руку, что его держала. 
   Таким образом, я, властью, данной мне королевской грамотой, -- Чемпион обернулся, и жестом здоровой руки указал на капитана, демонстрирующего всем присутствующим оную грамоту, -- применяю к Вам официальное обвинение в нападении на доверенное лицо Его Величества. 
   Естественно, как одного из правящих Ярлов Севера, Вас будут судить полным составом Королевского Совета. Рекомендую Вам в течение месяца передать дела доверенному регенту и приготовиться к отправлению в столицу, ежели только не желаете отправиться под конвоем или встретить Атрокс в Дороге, -- произнес Сигурд.
   Хеллхаммер побледнел, рывком встал, и попытался сцепить подрагивающие руки на груди.
   -- К слову, нападение на доверенное лицо короля приравнивается еще и к личному оскорблению Его Величества, а это уже практически готовый приговор, -- закончил свою тираду Сигурд, подняв голову. Затем, не удержавшись, позволил себе бросить взгляд на метания ярла.
   -- Кто тебя послал: Роденфорт, шлюха Шульца, засланцы из Вольницы, Дампфер, Харт, Милисента, Стоун, или же Кейвен? - он на секунду задумался, после чего развернулся к Сигурду и постучал себе согнутым пальцем по лбу, -- хотя нет, это не в его стиле.
   -- Меня послал Его Величество Король Малкольм из рода Третьего, и, как уже было сказано, я исполняю обязанности Посла-Реквизитора Севера.
   -- И что Королю -- он намеренно выделил последнее слово, -- от меня понадобилось?
   -- Возобновить выплату налогов Короне, призвать к ответу виновных в нападении на заставу Уайтфлоу...
   -- Уайтфлоу? - встрепенулся Хеллхаммер.
   --...А также оказать содействие в расследовании убийства моего предшественника.
   -- Предшественника?.. -- тут он несколько опешил, поднял на реквизитора затравленный взгляд, но тут же одернулся, и, добавив взгляду твердости, все тем же опешившим голосом спросил: -- Руфус мертв?! 
   -- Насколько мне известно - да.
   Хеллхаммер буквально рухнул на стул, вцепившись одной рукой в узкую бородку, а второй нервно постукивая по оголовью боевого молота.
   -- Это заговор! Сперва они убирают моего человека, потом подсылают психопата в перьях, потом забирают кулак моей армии, а теперь еще ты! - Хеллхаммер, схватив боевой молот, вскочил, -- Ты со своими погаными претензиями! Ведь это тебя они готовят на мое место, да?
   -- Ярл Феллхаммер, Донал, успокойтесь. Я здесь, в первую очередь, затем чтобы все обсудить и разузнать, -- произнес Сигурд, незаметно приблизившись к столу. Личина грозного судьи, обвинителя с легкостью сменилась ликом сочувствия и поддержки.
   -- Это бессмысленно! - ярл бросил молот, сел на стул и обхватил голову руками. - Если я тебя сейчас убью, это лишь усугубит дело. Меня обложили, как сурка!
   Пока Донал, поддавшись панике, бормотал что-то себе под нос, его воин тенью скользнул за его спиной, поднял молот и поставил его на прежнее место у стола. Еще с пару минут глаза ярла суетливо бегали, останавливаясь лишь на миг, тяжелое дыхание наливало руки и ноги силой, необходимой для боя, а губы бормотали что-то невнятное. В какой-то момент щелкнули наскочившие друг на друга зубы, и вдруг Донал осознал, что предавался паранойе на глазах у всей деревни. 
   Правая рука ярла нащупала рукоять молота, сам он закрыл глаза, вздохнул, смахнул капельку пота с левой брови, а затем взглянул на Чемпиона совершенно трезвым взглядом.
   -- Если я соглашусь с твоими условиями, мы забудем об этом инциденте? 
   -- Боюсь, при всем желании, я нескоро смогу о нем забыть, -- усмехнувшись, произнес Сигурд, подняв левую руку практически перед самым лицом ярла.
   -- Чего ты еще хочешь? -- обреченно произнес Феллхаммер, глядя в стол.
   -- Вашу армию, -- пораженный взгляд Феллхаммера встретился с уверенным взглядом Чемпиона. -- Конечно, не для себя... Для Эстебана Де Вьена.
   -- Серьезно?! -- голос Донала сорвался в крик. -- Ты просишь от меня помощи для Железной Рубашки?! Да половина его армии состоит из бывших моих солдат, а знаешь почему?
   -- Почему же?
   -- Потому что Железная Рубашка -- безумец! Безумец настолько отмороженный, что единственный рискует открыто бросать вызов моему брату. Он, Разжигатель его побери, вызвал Кэйвена на Хольмганг. И победил! -- Сигурд понял, что смог таки подцепить Донала за живое. --  Правда, тогда, он ухитрился обменять право трех щитов на право вступить в поединок на лошади, но это вообще нихера не меняет, -- ярл вдруг остановился, закрыл глаза, снова сделал несколько вдохов, по ходу дела размышляя, а, несколько успокоившись, продолжил. -- Ладно. Когда Железной Рубашке понадобятся войска, он их получит.
   Тут рука молчаливого телохранителя легла на плечо ярла.
    -- Что еще, мать твою, такое? - резко повернулся к воину Хеллхаммер. Толпа, собравшаяся вокруг и все это время молча наблюдавшая за действом, загомонила. То тут, то там слышались смешки, вздохи, а кое-где даже покрикивания и улюлюканья:
    -- Смотрите, идет! -- кричали восторженные детишки.
    -- Вот он сейчас тут устроит! -- звучали голоса молодых парней.
    -- Люди, ОН идет!
    -- Кто идет? - Сигурд подозрительно глянул на собеседника и резко выдернул из стола топор.
    -- О, Жница... Только не он, -- Хеллхаммер только что не закатил глаза, показывая свое недовольство. - Это местный старейшина.
   Сигурд слегка успокоился, повесил топор на пояс и повернулся к толпе. К увиденному он явно был не готов... 
   Сквозь толпу в его направлении пробиралась здоровая фигура. Хотя, наверное, назвать его большим было бы тяжким оскорблением. Он был огромен. Высокий даже по меркам Сигурда оруженосец Хеллхаммера рядом с ним выглядел, как тринадцатилетний мальчонка, причем, не только по размеру, но и по возрасту: голова здоровяка была надежно укрыта толстенной шапкой его собственных седых волос, а его белая, как снег, борода длиной почти до пояса поражала фантазию Чемпиона, явно открывая ей новые высоты для полета.
   Здоровяк еще около минуты довольно осторожно проталкивался через толпу, после чего встал перед ним во всем своем великолепии: по его росту и мышцам можно было понять, почему он стал старейшиной - спорить с ним рискнул бы только непревзойденный храбрец или конченый идиот.
   Задрав голову, Сигурд пялился на одетого в шкуры старика и абсолютно не представлял, чего ожидать... С минуту гигантский северянин и мелкий южанин обменивались серьезными взглядами, после чего рот старейшины растянулся в веселой улыбке.
    -- Ну, что тут у нас? - весело осведомился старик, переводя взгляд на своего господина.
    -- То, о чем тебе знать не стоит, -- сурово зыркнул на него Хеллхаммер.
    -- Брось, ярл, -- весело отмахнулся старик, будто бы, между прочим, вкладывая в титул толику презрения, -- моя деревня -- мой дом, эти люди моя семья, а этот южанин, как я понял, взял и убил одного из моих младшеньких, пока меня не было дома.
    -- Твой "младшенький" совсем съехал с дороги и набросился на Реквизитора гребаного короля с топором! Кроме того, до меня дошла весть, что все остальные твои подопечные куда-то исчезли.
    -- Да, -- произнес старик.
    -- Что "да"? -- вскочил Феллхаммер.
    -- Да, они исчезли, -- старик сложил руки на груди.
    -- Ты их отправил?
    -- Нет.
    -- Но ты позволил им куда-то отправиться.
    -- Да.
    -- Почему?! Как?! Какого хера?! - заорал Хеллхаммер. - Ты хранитель длинного дома, мать твою, ты знаешь насколько они опасны, кому ты, орясина, позволил их увести?
   Старик посмотрел на Феллхаммера глубоко утопленными в массивном черепе глазами, ярл принял этот взгляд свирепо, не моргая и не меняя выражения лица, лишь уголок рта нервно дернулся, готовый перерасти в полноценный оскал, великан отвел стремительно помрачневший взгляд, вздохнул и ответил:
    -- Это был Жрец.
    -- И ты позволил ему здесь верховодить?
    -- Жрецу нельзя отказать -- он несет слово Богов.
    -- И что же, как ты думаешь, он натворил?!
    -- И что же он натворил? - заинтересованно поднял брови старейшина.
    -- Он напал на королевский гарнизон! Он заставил их убивать ни в чем не повинных крестьян и ремесленников! - брызжа слюной начал орать Хеллхаммер. - И их самих он отправил на верную смерть! Вернулся только этот твой "младшенький"! И тут же заварил еще одну кашу, которую мне за вас теперь десятилетиями расхлебывать!
    -- Что ж, -- задумался старик, -- думаю, в какой-то мере, твои обвинения справедливы, если дело было именно так. Дело ведь было так? - старик оглянулся на глав семей, жителей деревни, обступивших площадь, а те лишь переглядывались и пожимали плечами.
    -- Да, так. Стены разрушены, а от гарнизона осталось с пять десятков лучников да еще столько же набранных наспех крестьян, которые способны отличить острие копья от древка только на ощупь, -- спокойно произнес Сигурд, на которого старейшина доселе не обращал никакого внимания.
   Верзила повернулся, вопросительно осмотрел Сигурда и снова обменялся с ним серьезными взглядами. В глазах великана промелькнула искорка иронии -- стало очевидно, что старик поддразнивает своего ярла.
    -- Посол-Реквизитор Северных земель, Чемпион Его Величества Короля Малкольма из рода Третьего, Сигурд из Лостра, -- учтиво представился южанин.
    -- Старейшина этой деревни, глава длинного дома, Эгиль. Некоторые зовут меня Прокляторожденным, -- глубокий голос огромного северянина глухими ударами разносился над толпой. Старик, башней возвышающийся над Послом южного короля, производил весьма жуткое впечатление, тщательно копируя стиль речи и интонации последних слов собеседника.
   Пальцы воина сжались на рукояти трофейного топора до такой степени, что костяшки пальцев побелели. Слух его уловил шум крови, текущий в сосудах его тела, а глаза на мгновение потеряли точку фокуса на переносице великана и устремились вдаль. Всего на мгновение Сигурд будто перестал принадлежать себе, чтобы спустя мгновение обрести себя вновь.
    -- Куда ты уходил? -- обратился к старику Феллхаммер, громким вопросом обрывая замешательство Реквизитора. Старик еще мгновение смотрел Чемпиону прямо в глаза, а затем, наконец, моргнул.
    -- К знахарке в Высокую деревню за отваром для... -- замялся старейшина, вновь обратив взгляд на своего ярла. -- Ты знаешь для кого. 
    -- Что именно произошло, когда Ваших людей забрал жрец? -- Сигурд вмешался бесцеремонно, намеренно вновь обращая внимания Эгиля на себя. Старейшина бросил вопросительный взгляд на ярла, тот, стиснув зубы, кивнул.
    -- Они ушли, -- ответил Эгиль. Он вновь обратил взор прямо на Чемпиона, и тому стало малость не по себе, будто великан одним лишь взглядом снял с него всю одежду, содрал кожу и копается в мясе, пытаясь что-то найти. Сигурд сосредоточился и отогнал наваждение.
 -- Вы знаете, что я имею в виду, -- надавил он.
 -- Верно, но подобный разговор для такого места не подходит, не так ли, ярл?
 -- Верно, -- согласился Феллхаммер, -- куда важнее, что ты их потерял.
 Эгиль склонил косматую голову, теперь Сигурд, при желании, смог бы достать до его подбородка.
    -- Моя вина, ярл, -- Лицо Донала искривила ухмылка. -- И коль на то твоя воля, вверяю себя в руки Воина, -- произнес Эгиль, хватив себя кулаком в грудь, -- кровью ошибку искуплю, долг всех своих младших один выкуплю.
 -- Нет, -- отсёк Хеллхаммер. Старейшина дернулся, выпрямляясь, сделал невольный шаг назад, а рука его невзначай легла на пояс с мечом, Донал же продолжил, -- ты потерял моих лучших бойцов, мой резерв на случай полноценного столкновения. Позволив тебе умереть в бою, я сделаю тебе одолжение. Мне мало твоей смерти, мне нужна моя армия! Покуда ты не обучишь полноценную замену, я запрещаю тебе умирать в бою! -- глаза Донала победно сверкнули.
 Эгиль смотрел на ярла, как на копье, попавшее в грудь, будто не до конца понимая.
 -- Тиурова кровь, я запрещаю тебе умирать вообще, старик! -- пуще прежнего разошелся ярл, -- Покуда ты не вернешь мне то, за что ты был в ответе, любая смерть для тебя будет бесчестьем! Ты меня понял Прокляторожденный? -- На лице Феллхаммера, смешавшись с гневом, отпечаталась победная ухмылка.
 -- Да, ярл, -- практически прошептал Эгиль, Сигурд заметил как его фигура надломилась и пришла в движение, становясь все ниже -- гигантский северянин медленно, подобно падающему дереву, цепляющемуся ветками за кроны соседних деревьев, опустился на одно колено и склонил голову. На едва угадывающемся за свисающей копной волос лице старейшины боролись напряжение и ужас. Мышцы лица напряглись, будто их прострелила судорога, но он не позволил себе даже лишнего вздоха, пока не услышал ответ ярла -- Сигурд был впечатлен этой величественной картиной.
 -- В таком случае, ступай, у тебя нынче полно дел, --  вальяжно отмахнулся Донал, пытаясь за панибратством скрыть ликование, затем перевел взгляд на Сигурда, -- и еще. Вечером предоставишь человеку Южного Короля любые сведения, что он потребует. Ислог покажет путь к жилищу Прокляторожденного, Реквизитор.
 -- Благодарю, ярл, --  сдержанно кивнул Сигурд и, развернувшись, наконец-то поддался желанию покинуть этот балаган.
     ***
  
   Местная таверна напоминала огромный дом, единственное помещение которого служило и кухней, и столовой, и сценой для скальдов, и местом для ночлега -- все было здесь, разве что, опорожняться было принято за холмом в паре десятков метров от окраины. 
   Стояла таверна на отшибе деревни, потому как, что местные завсегдатаи, что заезжий люд имел привычку засиживаться до раннего утра, и почти каждая ночь полнилась пьяными воплями, веселыми песнями, громогласными сказаниями, грохотом сапог и, конечно, боевыми кличами дерущихся мужиков.
   Сегодня гулянья начались ощутимо раньше: после представления, устроенного ярлом и старейшиной в присутствии всей деревни, охота работать у всех отпала -- куда больше всем хотелось рассказать другому о том, что он видел, и что думает.
   Сигурд, поддавшись на уговоры близнецов и веселой троицы, подкрепленные согласными кивками замученного дорогой Де'Вьена, отправился туда же. Пока близнецы с Жоржем слушали сказки какого-то чудного старика, а Скади и Брагг рассказывали местным армейские байки из своей старой сотни, сопровождаемые веселыми кривляниями и фокусами Марка, Чемпион и Железная рубашка в сопровождении нескольких офицеров с той и другой стороны, заняли стол поодаль от остальных и, как и все, обсуждали произошедшее между собой.
    -- Представление, которое устроил Хеллхаммер, -- Эстебан вздохнул. -- Да, твое благородие, так на Севере и ведутся дела. И это, поверь, еще не самое дикое, что ты можешь здесь встретить. Донал, так сказать, дипломат.
    -- Полный бред! Что это значит: "Я запрещаю тебе умирать вообще"? -- нотки усталости в вялом и хриплом голосе Сигурда не могли скрыть язвительности, сочившейся из его слов. Чемпион отпил отвара, поданного ему Марикой и перевел взгляд на Железную рубашку.
    -- Что бы это не значило, -- ответил Де'Вьен, -- теперь старик порвет жопу, чтобы выжить и исправить положение. 
  
    -- Говорю вам, сынки, своими глазами видел, -- старик наклонился к близнецам, -- Прокляторожденного пронзили шестью стрелами, а он сражался как ни в чем не бывало.
 -- Он здоровый, -- согласился Торм, -- и одежу многослойную носит: то шкуры, то кольчуга где проглядывает -- небось в одежде стрелы завязли, вот и не заметил.
 -- Брат, помнишь, Бомбарда заряд картечи в грудь словил и тоже потом сражался, -- влез Корм.
 -- Ага, а мы потом ее из него вытаскивали, -- кивнул Торм, -- щипцами.
 -- Прокляторожденному, -- старик подался еще ближе, -- в одном бою голову сняли.
 -- Брешешь, без головы никто не живет, вот... -- Корм внезапно сбился и погрустнел.
 -- Хай дальше брешет, -- отмахнулся Торм, толкая брата в плечо кулаком, -- а ты не раскисай, плакса, не то лишние сопли-то из тебя повышибу, -- Корм бросил благодарный взгляд, а старик отдернулся в гневе.
    -- Кто брешет, я?! Своими глазами видел.
 -- Да что ты там видел, дед?
 -- Да уж поболее твоего! Я что тогда лучшим лучником был, что сейчас, никто дальше и точнее меня стрелу не пошлет -- Хеамунд и тот вторым после меня был, а как глаз потерял, так и близко теперь не стоит.
 -- Брешешь.
 -- Не брешу, смахнемся? Мишень в трехста шагах -- кто первый точно в центр ударит?
 -- Это, старик, осадный арбалет, -- произнес Торм, не без труда поднимая вышеупомянутый агрегат одной рукой, -- металлические плечи и охренительная сила натяжения, я с него стрелу загоняю через бойницу, снизу-вверх прямо в глаз стрелка сверху, да так, что со шлемом вместе прошивает, а ты со мной состязаться удумал.
 -- А это, сынок, эльфий лук с живого дерева, -- произнес старик, снимая с плеча кожаный чехол и распахивая его, -- и я не знаю ни одного стрелометного оружия, что бьет дальше, точнее и мощнее, особенно в руках хорошего стрелка.
 -- Как же ты его достал? Трофей? -- округлил глаза Корм.
 -- Не, трофейные луки вянут, а мой вон уже сколько лет как новый, тому что Дар, -- старик запахнул чехол и закинул на плечо, -- я эльфку спас однажды.
 -- Брешешь, -- привычно произнес Торм, старик же хватил кулаком по столу.
    -- Чего заладил, щегол, я тебе что, собака, чтоб брехать?! А вот не расскажу нихера!
 -- Ты прости его отец, недоверчивый он, -- произнес Корм. Торм буркнул себе под нос:
 -- Потому что не дурак.
 -- Ты мне расскажи, мне интересно, -- продолжил Корм.
 -- Слушай тогда, а ты не перебивай, -- Торм хрустнул костяшками, но утих.  -- То во время их очередных набегов дело было, зим так тридцать назад. Я тогда при границе обитался, я ж охотник хоть куда, а от нас до ушастых "нетральнай" земли непочатый край, ну и с этими, эльфами, общаться приходилось, когда на ножах, когда за костром одним добычу делили.
   Был год, молодежь их лихая вылазку на нашу сторону учудила, три деревни пожгли, людей без скарба перед Зимой оставили, да и положили немало из тех кто оружие взял. Ну наши-то не стерпели, вышел из толпы берсеркер -- Финдерин Два Топора и сказал: "Негоже нелюдям безнаказанными быть!" -- Собрал он войско, в обход старейшин и ярлов, да в леса их повел, страшно, говорят, эльфов побил, те аж к южанам за помощью побегли, ха! Но не о том моя история, я тогда бить ушастых не пошел, мою деревушку они не тронули, да и с ними я дружен был, как глядь -- сами ко мне бегут, вернее бежит, одна, в шкуру снятую, кровавую, завернутая. К дому прибежала, в ноги грохнулась, говорит -- выручи, мол, меня, как охотник охотника: в лесу я, сталбыть, была, никаких набегов не чинила, вреда людям не творила, а теперь, за молодежь бунташную, жизнью расплатится, коли поймают ее. Мол уже за ней погоня, убежать она не сможет, лес то нашими почитай всюду забит -- рыщут, смотрят, каждый камушек переворачивают, как Белые на охоте. Ну, сказал я, такие дела, как охотник охотнице помогу, да только ты в долгу у меня будешь и одной шкурой не расплатишься. Сховал я ее в погребке, мужики с топорами да копьями пришли -- видел эльфку? -- да. А где? -- да вот декаду назад куропатку двумя стрелами с ней пробили, решили не ругаться, на месте съесть. Они мне, -- дурак, мать твою, сегодня эльфку видел? -- сегодня не видел, а коли ты про мою мать еще что скажешь, я тебя к дереву за уши прибью -- и лук, так, поближе подтягиваю. Ну главнюк их чот еще выпендриться хотел, да одернули его, мол это Торстейн Соколий Глаз, с луком-то он на ты, а коли даже убьем его, так нам за то спасибо не скажут, он вона сколько добычи приносит. Так и ушли они, а эльфку я вытащил, отмыл, обогрел, она, сталбыть, расплатилась, как положено и ушла.
 -- А как это "как положено"? -- переспросил Корм.
 -- Хорошо расплатилась, -- довольно улыбнулся старик и крикнул на всю пивнушку, -- кто тут еще с эльфкой побывал?
 Ответом была полная взглядов тишина и одна поднятая вверх рука: Жорж приблизился к столу, держа руку над головой, а во второй две полные кружки, одну из них он вручил старику и, не спрашивая особого разрешения, подсел, вклиниваясь между братьями.
-- Горячие они, особенно когда к тебе в тот момент прижимаются, -- мечтательно произнес бретер, старик уважительно кивнул, они чокнулись кружками, отпили и старик продолжил:
    -- Вернулась она пару лет спустя, я уж думал добавки захотела -- ан не только, еще и лук принесла. Под меня, говорит, сделала, плата мол за подаренную жизнь, сносу ему не будет, коли ухаживать правильно буду, да и не подведет он никогда.
 -- А тут уход особый нужен? -- спросил Жорж, -- у нас вон ушастый один с таким как со ссаной торбой носится, а говорить почему -- не хочет.
 -- Вода ему нужна, хоть раз в три декады, я его обычно просто тряпкой мокрой протираю, али под дождь выставляю, тут хоть в луже купай, главное чтоб не мочи или еще какой дряни, а воды, а еще, коли его тетиву порву, новую не снаряжать, а в землю на месяц зарыть и поливать, она, мол, заново отрастет, но то я не проверял и проверять не буду, пошто инструмент поганить?
 Кивнули все трое южан, старик отпил из кружки еще раз и откинулся на спинку стула.
 -- А что с этим, здоровым было? -- спросил Корм.
 -- С Прокляторожденным история большая, но расскажу я ее вкратце, мне вон за пастухами скоро идти.
 В бою раны он получал страшные, большой он, воевода наш, в него слепой не промажет, а только после боя он не более дня отлеживался и снова как новенький. Я сперва диву давался, да потом как увидел разок, на что он способен, так больше ни от чего не удивляюсь.
   Случилось то при Тыллевой переправе, в набеге на Крубера Шульца. Поклоняться он начал Тому Что Войны Начинает, да банду себе собрал, да не просто шайку, а шесть десятков человек, разбоем живущих. Его прочие Шульцы попервой вразумить пытались, потом кто уже за копья похватался -- ан нет, им Карга запретила, мол негоже братскую кровь лить. И сговорились один из ее сынков постарше и Ярл наш, Хеллхаммер, мол люди наши под видом набега на их земли вторгнутся и порешат паршивую овцу в стаде, а они мол своих людей придержат, да за тело его выкуп потом дадут.
   Как Прокляторожденный клич давал и бойцов лишь лучших из лучших отбирал, да как мы до места добрались не скажу, долго, как и не скажу сколько раз то мы их то они нас били до последнего сражения. А скажу, как в середине побоища Мули Сломанная Шея Прокляторожденному голову отхватил. 
   Большой Мули был, не с Прокляторожденным в сравнении, но с обычным человеком, а вот меч его и того больше был. Мули его "Южным мечом" звал, купил говорят, у ваших, покуда там наемничал -- отличный меч то был, лезвие, в его, Мули, рост, гномовой стали, да закалки правильной. Ох, и много ж наших он тем мечом посек... 
   Сошелся он с Прокляторожденным, как сынишка супротив отца со стороны, а на деле, выдержал Мули удар Прокляторожденного, железо в железо его принял, а после рубанул прямо по шее. Голова Прокляторожденного -- своими глазами видел -- от тела на метр улетела, да только Прокляторожденный не умер. Кровь, ясно дело, хлестнула, да только мало совсем, как если б кожи шмат выхватили, а сам Прокляторожденный схватил оторопевшего Мули поперек тела, да сжал в обьятьях медвежьих, покуда из тела Мули кости не полезли, -- старик приложился к кружке, сделав глубокий глоток, откашлялся и продолжил. -- Затем Прокляторожденный на колени упал, я уж думал помирать собрался, ан нет -- то голову он свою искал. Камень найдет -- пальцами придавит так что треснет, да выкинет, коли чью чужую подберет, а были там и такие -- так в кровь давил. Нашел Прокляторожденный свою голову, за бороду подтянул, да на плечи свои закинул, вскипела тогда его шея, как окиянская волна, да свилась вкруг головы, став толще моего бедра, какая она и сейчас есть. Я б не поверил, да только Прокляторожденный при мне начал грязью с кровью кашлять, видать та ему в сруб набилась, -- старик вздохнул, затем хлопнул себя по ноге, -- такая вот история, сынки, а коли мне кто скажет мол брешу, я ему прямо тут стрелу скормлю.
 Торм было напрягся, но Жорж положил ему руку на плечу, виновато улыбнулся и подлил из своей кружки в его. Торм фыркнул и опустошил кружку одним движением.
  
   ***
  
   -- И что, вот так просто -- конец истории? -- вопросил Сигурд. --  Сейчас этот старик расскажет мне, мол "безумец в перьях обманул ярла и с его дружиной штурмовал заставу". И вот с этим мне идти к королю?
 --  Не торопись заканчивать, твое благородие, -- ответил Эстебан, -- тут как с бабой, поспешишь -- опозоришься.
 --  О том и речь: такую чушь даже самый бестолковый бард не напишет с похмела.
   -- Мало бардов ты, видать, слышал, твое благородие, -- усмехнулся Эстебан, -- Местные -- их здесь скальдами кличут -- как начнут гундосить, уши оборвешь лишь бы их "длинносильных рук, увивших плющом рукоять смерти отца древ", не слышать.
   -- Это называется кениг -- вставил молчавший доселе Лафрен.
   -- Это называется словоблудие, -- отхлебнул густого пива Де'Вьен и осклабился -- как то, что ты с концом своим по ночам творишь, парниша, только тут со словами.
 --  Я бы попросил не задевать моих людей, -- оборвал его Сигурд.
 --  Валяй, твое благородие, проси, я нынче щедрый, может и не откажу, - усмехнулся Железная Рубашка, салютуя кружкой вошедшему в таверну телохранителю ярла Хеллхаммера. --  О, Ислог, свой собственный сын, как жизнь, как уроки пения?
 Ислог подошел к столу и хрипло прошептал:
    -- Идем.
 -- Не идем, сидим-с, --  ухмыльнулся Эстебан, а затем посерьезнел, --  хотя, если ты считаешь, что вправе приказывать королевскому послу или, чего хуже, мне, так и скажи -- я с радостью прикажу Хрольфу оборвать тебе яйца. Интересно, твой голос станет от этого выше?
 --  Не стоит, --  вмешался Сигурд, глядя на то, как нахмурился Ислог и заерзал на стуле Хрольф, -- Я все одно собирался размяться. Веди.
   ***
  
    -- Стало быть, ярлу мало моего унижения на площади, -- пробурчал великан, но дверь открыл, -- решил вовсе старика добить. 
   Сигурд, не встретив препятствий, вошел в дом старейшины деревни. Тот казался заброшенным из-за малого количества мебели, грязи и паутины, впрочем старика это не волновало -- он проковылял к столу, заваленному грубоватой посудой и тяжело обрушился на столь же огромный, что и он сам, стул. 
   --  В мое время, когда молодняк хотел послушать рассказы стариков мы попросту собирались у костра, теперь же, видимо, убийство соседа входит в правила хорошего тона. 
   -- Я лишь принял брошенный вызов.
   -- Ты вынудил Вигнара вызвать тебя: длинный дом -- запретное место, ибо в нем таится дух Изначального Зверя! Лишь те, кто принял его дыхание, имеют право войти. 
   -- Насколько я знаю, в таких случаях правота остается за победителем. К тому же, языка у него в том бою не отняли, если бы он только захотел мне объяснить... 
   -- Вигнар был скор на расправу, да и умом не отличался, -- старик достал из-под стола глиняную бутыль, а затем плеснул из нее мутной жидкости в стоящие на столе деревянные чашки, протянув меньшую Сигурду, а затем добавил, -- но он был достойным человеком.
Ислог молча взял кружку со стола и застыл.
    -- За Вигнара, -- догадался Сигурд, принимая кружку и слегка поднимая ее. 
    -- За Вигнара Белую Шкуру, да не дрогнет его рука на Вечной Охоте, - произнес старик и, повторив салют, опрокинул кружку в бороду, Сигурд, наученный горьким опытом своих людей в лагере Железной Рубашки, приготовился к худшему и решил залить в себя содержимое кружки одним махом. Корчась от отвратительного привкуса и чувствуя, как едкие пары разъедают его горло изнутри, Чемпион сел за стол и начал шарить по нему глазами в поисках спасения, ближе всего была вялая луковица, в которую он не преминул вгрызться. Старик покачал головой, отрезал шмат вяленого мяса и протянул Сигурду. Со второй попытки прожевав луковицу, он попытался ухватить его еще кое-как перемотанной левой рукой. Эгиль вложил мясо в его ладонь, а затем крепко обхватил, подтянув поближе, чтобы внимательно осмотреть деформированные пальцы. 
   --  Никак, целителя работа? 
   --  Да, --  выдавил из себя Чемпион попытавшись вырвать руку, но бесполезно -- хватка у старика была крепкая, опрометчивое действие лишь добавило ему боли. 
   --  Дочь моя тоже лекарством промышляла, но она стягивала разрубленную плоть нитями из собственного волоса, ибо сращивать ее не умела, а тут, эвона как, и чисто и гноя нет. 
   Сигурд дернул руку сильнее. То ли старик поддался и отпустил сам, то ли на этот раз рывка хватило, но руку он обратно отвоевал. 
   -- Она явится в город в последнюю декаду Мортема, и что она увидит? -- Старик саданул по столу кулаком так, что посуда на том подскочила. -- Знал же, что нельзя доверять жрецу! -- Старик тяжело вздохнул. --  Но и отказать ему я тоже не мог. 
   -- Что именно произошло? 
   -- Чтобы ты полностью понял суть произошедшего, мне придется начать издалека, -- произнес старик, наливая себе еще, -- первым делом, тебе будет полезно узнать историю моего имени.
   Имена здесь, на Севере, несут в себе куда больше смысла, нежели ваши южные прозвища. Здесь имя тебе дадут согласно тому, кто ты есть и кем тебя видят другие. Имя без истории здесь не сойдет даже за подобие имени -- лишь за побасенки да бахвальство.
   Мое имя -- Эгиль Прокляторожденный. Оно стало моим, когда я родился вновь, -- произнес старик и, сделав паузу, продолжил, -- проклятым. В дни моей молодости, когда я был лишь одним из многих берсерков длинного дома --  лучшим из них, -- нашу деревню посетил Жрец-Медведь, облаченный в плащ из шкуры самого огромного медведя, что я когда либо видел. Рука его покоилась на угольно черном посохе из ветви дуба, вторую он скрывал шкурой, так что никто не знал есть ли она у него вообще. Он пришел к старейшине на площадь, собрал народ и поведал, что овладел утерянным знанием, которое позволит ему воплотить в смельчаке-добровольце силу воителей древности. Так как на носу у нас была война с Альбгейстами, многие согласились сразу, но громче всех были наши крики, ибо мы были отмечены знаком Изначального Зверя и его суть призывала нас к действию. В том, что победителем станет Один-Из-Длинного-Дома секрета не было, но многие сразились в яме в тот день, доказывая храбрость и отвагу. Битв было столько, что они продлились и ночью, перетекая на улицы, подворотни и овраги. Как сейчас я помню ухмыляющееся окровавленное лицо паренька, что был тогда еще более юн, чем ты, южанин, и кровь, стекающую с его топора. 
   Победа, в конце концов, досталась мне. Тогда Жрец-Медведь провел меня на место ритуала, исписал мое тело множеством слов на языке забытых вами богов, а словом своим заставил костер взметнуться выше любого дома, одним движением руки скрутил мои внутренности ледяной хваткой, волей своей лишил воли меня, заставив рухнуть в черную бездну. И из бездны той я поднялся таким: выше любого воина, тяжелее воза с рудой, крепче скалы.
   Первым моим воспоминанием стал Голод. Я пожирал мясо для жертвоприношений, дробя коровьи кости зубами, словно куриные, и тело мое росло еще больше, еще крепче, еще сильнее, покуда Жрец не произнес - "Вальхут".
 Сигурд слегка скосил взгляд.
 - "Довольно", -- пояснил Старейшина. --  Это древнее, забытое многими наречие с того часа стало для меня словно родным. Даже ближе. 
   Старик на миг затих, будто вспоминая.
   -- Затем жрец дал мне доспехи, кольчугу невиданных размеров из тысяч колец -- сейчас от нее осталось лишь оборванное воспоминание. После был меч. Этот меч, -- Великан положил свое оружие на стол.
--  После того как я изменился, принял новый облик и сталь, Жрец нарек меня именем, двусторонним именем.
   Заметив недоумение на лице Чемпиона, старик прервал историю, чтобы пояснить: 
   -- Имена, в большинстве своем, означают одно качество, либо качества сходные, но некоторые из них имеют больше смыслов, многие из которых часто противоречат друг другу. Вот "Кровавый Топор", к примеру: его владелец силен, отважен и кровожаден, но кроме того он бесчестен, он предаст тебя когда захочет -- нет, не ударит в спину безмолвно, как трус, -- он объявит об этом громко и схватится с тобой лицом к лицу.
Сигурд осторожно кивнул, не пытаясь особо вникать.
 -- "Прокляторожденный" значит, что рождение мое --  проклятие: от проклятия я рожден, и проклятие принесу своим рождением в мир, но кроме того, даже из проклятия я смогу переродиться, как перерождается мир после проклятья Фимбулвинтера.
   Старик отпил глоток из своей кружки-бочонка, вторил ему и молчаливый Ислог, собрался было и Сигурд запоздало выпить, однако старик махнул рукой и продолжил:
   -- Жрец-Ворона явился в Длинный Дом одной ночью, громким стуком возвестив о своем приходе. Принес он весть о грядущей войне кровавой и поведал, что ведомо ему оружие: ритуал, коим достойному воителю сила великая даруется, да Воля Богов открывается. Отобрал он, как и прежде, поединком, воина достойного -- Бадвина Черноволосого. Силен был Бадвин, пусть не сильнее многих, но отважнее и всех ближе к Первозверю шел он.
Узреть ритуал со стороны было, -- старик замялся, --  необычно. Мы потратили две трети запасов на Атрокс, кузнецы трудились днями напролет куя доспехи, что и мне должны были стать велики, лесорубы раз за разом приносили дрова для костров, как ритуальных, так и тех, что под котлами с похлебкой горели. 
   Бадвин отрешился от людей, все время проводил на дальней поляне за Длинным домом, жрец исписал его тело словами на Гекхаали, обучал его произносить нужные фразы, опаивал зельями и оставлял на ночь бдеть в яме.
 Ритуал мне запомнился очень ярко: жрец нараспев голосил заклинания, проникшиеся духом ритуала люди, выполняя его указания, плясали подле костров и приносили в жертву животных, Бадвин же стоял на коленях на помосте, в центре всего этого грандиозного действа.
Я стоял подле жреца и видел, как Бадвин боролся со страхом, дыхание Первозверя билось в нем, словно сердце загнанного оленя, казалось, еще мгновение, и он впал бы в безумие, обратив свой гнев на нас, -- гигант выдохнул и замолчал. Глаза его опустились, будто тяжелая тоска одолела его. Прошло несколько мгновений, прежде, чем он встрепенулся, отхлебнул из своей огромной кружки, и утерев бороду, продолжил. -- Но воля Бадвина была сильна. Он стоял, коленопреклоненный, было видно, как все его тело напряглось, дабы сдержать то, что пробуждалось в нем тогда. А спустя всего мгновение все изменилось: в его глазах я узрел страх, затем панику, он сорвался с места, лишь, чтобы застыть и скрючиться, подобно ссохшемуся кусту. Неведомая сила выкручивала его тело, выжимая воздух из легких, ломая и перестраивая кости, лепя из тела, словно из глины, нечто совершенно новое, -- Эгиль сжал кулак и легонько, будто не было в нем той громадной силы, пристукнул по столу. -- Думаю, со мной когда-то происходило то же самое.
 Жрец отдал приказание, и люди поднесли к помосту еду. Голыми руками Бадвин схватился за раскаленный чугун и поднял котел вполовину больше его самого, чтобы начать ЖРАТЬ -- иначе и не скажешь. Тело Бадвина стало расти, становилось все больше, руки сминали бронзу и заставляли чугун идти трещинами. В конце концов, он схватил Оле -- дочь мельника -- поперек тела, как девчонка тряпичную куклу, и понес к пасти, но жрец молвил: "Вальхут", --  и Бадвин отпустил ее. Бросил ее с высоты полутора человеческих ростов, отчего та вывихнула ногу. Я видел весь ритуал и не мог сдвинуться с места, будто слова жреца зачаровали и меня, а Бадвин -- вернее то, что натянуло его шкуру -- приблизилось.
 Жрец в тот момент быстро что-то говорил, но тот не слушал --  брал доспехи, прилаживая их к телу методично и неторопливо, а потом он встрепенулся, будто что-то ощутив, и обратил все свое внимание ко мне, -- старик вновь отхлебнул из кружки, поднял взгляд и криво ухмыльнулся. -- Глупо как-то, не находишь? Живешь долгую жизнь, считаешь себя великаном средь людей, а потом, однажды, на тебя сверху вниз смотрит живая башня, в один момент вызывающая животный страх и оцепенение. 
   Он сказал мне что-то на Гекхаали, сути я уже и не упомню, но на середине фразы он прервался, интерес вытек из его взгляда, как вода из дырявого бочонка. Он схватил кузнеца, подносящего ему шлем, за голову, поднес к пасти и вгрызся в плечо, перекусывая руку, ломая ключицу и ребра зубами, будто прутки. Я схватился за меч, бросился на него, но он ударил меня рукой наотмашь. Несильно, но я сразу свалился, ощущение было будто тряпку мокрую в рожу кинули. Падая в темноту, я слышал крики, песенные завывания жреца и гулкий смех.
Очнулся я уже в длинном доме, посреди подготовки к захоронению. Меня посчитали мертвым, так как от того удара я свалился в ров, - Эгиль горько усмехнулся, - десятка три шагов я прокатился, получается.
   Великан задумался, а затем в тишине приговором произнес:
 -- Не жрец забрал берсеркеров, южанин, но то чудовище, что я дал ему сотворить. Хотя, в такую историю поверит еще меньше народу, чем в происки жреца. Ведь и ты же не веришь?
    -- Боюсь, -- несколько неуверенно пробормотал Сигурд, -- что вынужден поверить.
   За время рассказа брага великана здорово ударила Чемпиону в голову, так что мысли были тяжелыми и неповоротливыми, а голос -- немного непослушным, тем не менее, он собрал свои мысли в кулак и продолжил.
    -- Историю о похожем великане рассказали и выжившие бойцы из гарнизона Уайтфлоу. Говорили, мол, орду берсерков вел великан, высотой с двух рослых воинов, как ты, только закованный в тяжелые доспехи, с огромным буздыганом в руке. Говорили, он отдавал команды на непонятном языке, каким-то колдовством защищал берсерков от стрел, покуда паладины не свалили его -- тогда берсерки вдруг остановились ровно там, где стояли в тот момент и, с тех пор, так и остаются неприкаянными сомнамбулами без слов. Лишь один, говорят, пришел в себя, разбросал стражу и сбежал в лес -- видимо, этот самый Вигнар.
    -- Обожди, южанин! -- Эгиль резко склонился прямо над ним. -- Нешто ты утверждаешь, что мои воины живы?!
   Доселе молча попивавший свою брагу и внимавший истории гиганта Ислог сын Ислога с громким хрипом усмехнулся, ударив кружкой по столу так, что та раскололась. Он смущенно кашлянул, собрал обломки в одну кучку на краю стола и, взяв со стола другую, налил себе еще браги.
     -- Да, -- Сигурд замялся, -- то есть, не все из них, но... Думаю, то состояние, в котором они находились, когда я проходил заставу, можно так назвать.
   Мозг скрипел, пытаясь собрать множество мыслей и слов, вращающихся в его голове, в цельные фразы, но давалось это крайне сложно.
    -- Так где они? -- Нетерпеливо спросил Прокляторожденный. Слова северянина уже отдавались глухим гулом в ушах Сигурда. -- Почему не вернулись? 
    -- В клетках, -- только и смог выдавить он, заваливаясь лицом на стол, а затем из последних сил еле слышно промямлил, -- сидят.
   Дальше голос Эгиля уже окончательно обратился в гул, единственное, что смог понять Чемпион -- великан задавал какой-то вопрос. Спина Сигурда налилась свинцом и отказалась распрямляться, щека перестала чувствовать твердую поверхность стола, глаза Реквизитора со всех сторон окутала приятная, убаюкивающая темнота...
   В жизни Сигурда бывали пробуждения разные, например: медленные, нежные, иногда наполненные чудесными воспоминаниями или теплом девичьего тела, впрочем, все чаще они оказывались резкими, болезненными или неожиданно мокрыми. На миг ему показалось, что некая подобная мысль уже посещала его голову совсем недавно, но затем пришла другая, тоже довольно свежая: пожалуй, ему бы не помешало вдохнуть -- ледяная вода окружала его лицо. Руки и ноги его забились в бессильных попыткая вынуть голову из воды, но, даже когда он всеми четырьмя конечностями уперся в бочку, в которой и покоилась нынче его голова, ему не удалось оную покинуть. Зато, сильнейшая волна боли мгновенно отрезвила его разум, и он, уже вполне осознанно, со всей силы нанес удар по державшей его голову руке.
    -- Проснись и пой -- прохрипел над ухом странно знакомый шепот.
 -- Дирк... я тебя убью, -- промычал Сигурд, пытаясь отбиваться от все той же руки, что теперь держала его за шиворот, как котенка.
 "В твоих мечтах", -- как наяву услышал усмешку палача южанин.
 -- Грозишь ножом, ножа не имея, глупо, -- прошелестело рядом, Сигурд обернулся и увидел издевательский взгляд Ислога сына Ислога. Островитянин стоял, скрестив руки, и не без интереса наблюдал за, судя по отсутствию солнца, вечерними процедурами закаливания в подручных условиях.
"Север, Уайтфлоу, Де'Вьен, берсеркер Вигнар, яма, Феллхаммер", -- пронеслось в голове Чемпиона, -- "Выходит..."
 Мысль сорвалась, когда мир перевернулся и бочка воды вновь набросилась Реквизитору на голову.
   "Борьба бесполезна" -- только и подумал Сигурд, он сконцентрировался, стиснул губы, чтоб не выдохнуть раньше времени и пнул левой ногой назад, метя в колено предполагаемого противника и, судя по ощущениям, промазал, попав в дубовую колоду. Тогда Чемпион сменил тактику, упершись в землю ногами, он дернул бочку влево, навалившись на ее край предплечьем левой и потянув правой рукой, добавив к этому изгиб спины, Сигурд смог повалить проклятую бочку. Впрочем упасть ему не дала та же рука. Великан приподнял Реквизитора от земли и отпустил, позволяя тому упасть на колени. Заливаясь кашлем, южанин кое-как поднялся на ноги.
    -- Ты мне блядь отомстить решил? -- прокашлявшись и выплюнув остатки воды, с обидой в голосе возопил Чемпион, на мгновение то ли забывший, то ли просто наплевавший на габариты северянина, к которому обращается. Поврежденная рука все еще выдавала волны тупой боли, только распаляя его: -- Унизить захотел? Так я не из этих, -- Сигурд махнул головой на телохранителя ярла, -- я на суше утонуть не боюсь.
   Ухмылка Ислога несколько померкла, сменяясь суровым взглядом, он, было потянулся к оружию, но, поразмыслив, только фыркнул и опустил руку. Чемпион же, гневно рыча, стянул с себя промокшие куртку и рубашку, и, бросив их на лежащую не земле бочку, двинулся к великану.
    -- Что за проклятье на мою голову -- как вышел из Гевиннера, шагу ни ступить, чтобы не осквернить чье-нибудь священное дерьмо и не вызвать миротрясение!
    -- Чего? -- спросил сбитый с толку старейшина.
    -- Херня, навроде вашего Фимбулвинтера, только не вечный хлад, а земля дрожит и раскалывается под ногами, -- голос его по ходу произнесения этой фразы становился все спокойнее. Он остановился, задрав вверх голову, чтобы взглянуть в глаза северянину -- те, совершенно без злобы, лишь с каким-то нетерпеливым беспокойством смотрели на него. Сигурд вздохнул, потер пальцы на левой руке, и, повернув голову к островитянину, продолжил: -- Или вашего потопа, ну знаешь, конец всему.
   Такие вспышки гнева, время от времени, охватывали Чемпиона. Они были столь же короткими, сколько и громкими, но этого было вполне достаточно, чтобы выпустить из себя скопившееся напряжение, так что, успокоившись, южанин поднял рубашку, кое-как выжал ее, отряхнул и накинул на себя.
   -- Полагаю, ты пытался утопить меня, чтобы я рассказал тебе о твоих людях? -- Ислог мрачно усмехнулся, южанин бросил на него взгляд, в котором явно читалось желание, как минимум, облить островитянина помоями. -- Разве тебе не говорили? Утопленники не разговаривают.
   Усмешка телохранителя ярла прозвучала вновь, впрочем, на сей раз она скорее ознаменовала согласие. Поза Ислога была двусмысленной, островитянин стоял уверенно, хоть и слегка, по-ихнему, коряво, на Сигурда смотрел свысока, демонстрировал увитые мышцами как канатами руки по поводу и без, но держался уважительно, с готовностью отразить атаку, как будто рядом с бойцовым псом, хозяин которого отошел "до ветру".
"Собака бы на него точно бросилась, они чувствуют это напряжение".
 -- Ты был пьян. Настолько глухо, что не откликнулся даже на собственное имя. А мне нужны ответы, и срочно, -- огромный северянин говорил достаточно быстро, чтобы это было понятно, но недостаточно, чтобы это прозвучало нервным. Голос его звучал ровно и размеренно, но глаза -- в глазах читалось беспокойство: за своих ли людей или за свою честь, было не понять, но этого было и не нужно.
    -- Это не повод топить меня в бочке, -- Сигурд взглянул на старика исподлобья, затем вздохнул. -- Ладно. За тобой будет долг, Эгиль, называемый Прокляторожденным, Ислог сын Ислога -- свидетель. Задавай свои вопросы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"