***

Их было трое за столом
В густом, как мрак, табачном дыме,
А я в крови, с разбитым ртом,
Стоял один, но перед ними.

С руками в путах за спиной,
В рубахе порванной до пупа,
В портках исподних и босой
Смотрел на них безмолвно, тупо.

Я всё никак не мог понять
И прокрутить в своём уме -
Статью расстрельную "впаять"
За что они собрались мне?

Металась вьюга по двору,
Скреблась в застывшее стекло,
А время медленно к утру,
Как будто сонное текло.

Бросая взгляд на стылый двор,
Дрожа от холода и злости,
Я молча принял приговор -
Идти до смерти прямо в гости.

По белому снегу средь белых берёз,
Толкая прикладами в спину,
Угрюмый солдат и весёлый матрос
Погнали меня, как скотину.

Я падал, вставал и падал опять,
От боли рвал клочьями сердце,
Казалось - не будет дороги мне вспять,
Пред жизнью захлопнется дверца.

Но на обрыве над Доном-рекой
Матрос мне шепнул глуховато:
"Под выстрелы падай, махну как рукой...
Снег мягок внизу, словно вата..."

В 45 году, когда брали Берлин,
Проявляя безмерно отвагу,
Я увидел его - он, поднявшись с руин,
С автоматом рванулся к рейхстагу...

Почему не стрелял в меня у берёз
В год далёкий, в далёком краю?
Не смогу отыскать я ответ на вопрос -
Он погиб в том последнем бою...