От искрящихся на солнце водяных брызг озорного летнего дождя не осталось и следа. Вместо этого холодная невозмутимость небесных потоков и, как следствие, удручающие приступы меланхолии.
Оптимизм синеющей лазури и малиновых закатов сменился красно-желтым увяданием природы.
Монотонная дробь вагонных колес вгоняет организм в состояние ступора. Глаза бездумно созерцают проносящийся за окном пейзаж, не сообщая душе ни грамма чувств.
Впереди восемьдесят километров дороги, полтора часа пути и неизвестно, что в итоге.
Состав, грохоча, пролетел межреберное пространство железнодорожного моста и продолжил однообразное странствие по маршруту.
Чем хороши поезда-экспрессы - никогда не проспишь нужную остановку. "Из пункта А в пункт Б..." И дрыхни, дорогой товарищ, пока тупорылый железноколесый монстр несется к означенной точке. Только вот не спится почему-то, хотя сопутствующих условий хватает.
.......................................
Осень брала свое.
Кисея промозглых туманов и стылых ветров, первая изморозь на сухожилиях древесных ветвей, безжизненная серость неба и ленивая рябь на свинцовой поверхности застывшей в тоскливом оцепенении воды.
Слезящиеся глазки звезд в сумрачных глубинах одинокой вселенной силятся разглядеть хаотично движущийся муравейник, по божественному недоразумению господствующий на обширных просторах голубой планеты, по которой ныне усталой походкой бредет вечно исполненная невыразимой грусти одинокая странница осень.
Все это уже было: и неотапливаемый вагон несущегося вдаль экспресса, и отрезвляющая прохлада стекла у виска, и жесткая спинка деревянной скамьи, и равнодушное молчание срывающегося в бездонное никуда мира.
Все это было. Только где и когда?
За обветренным стеклом скользила в небытие осень Туда ей и дорога. Межсезонье всегда действует удручающе. У природы лишь две ипостаси: зима и лето. Прочее - неопределенность.
По ту сторону металлических переборок стрелою неслась моя жизнь. Не ведающая прошлого, избравшая целью иллюзию на лучшее завтра. Постоянно движущееся настоящее, вместившее все разом.
Carpe diem, учили эпикурейцы.
Лови день.
Я поймал.
Вот он, зажат в ладонях. Мой день прозрения. День, в котором слились воедино быль и сон. Сон, ставший былью, и быль, ставшая сном.