|
|
||
СИНДРОМ ЭНИГМЫ
|
Прошлое уживается в нем памятью, настоящее соизмеряется текущими действиями, а ожидание не что иное, как извечная, невероятная ностальгия по будущему... Очередное сегодня. До отвращения новое. Как и все вокруг. Тонкий росчерк яблоневой ветви за холодным стеклом - монотонно пульсирующая жилка. И на фоне этого выглядящая абсолютно инородной тоскливая судорога сознания, в который раз (а действительно - в который?) вызванная застарелой мечтой свалить куда-нибудь к такой-то матери, лишь бы подальше отсюда. Странно. Мысли будто бы чужие. Вслушиваясь в тишину, пытался уловить отголоски собственных чувств. Однако недра души подозрительно безмолвствовали. Потянувшись в постели невыносимо крепким телом, с удивлением осознал, что и в оном наличествует элемент новизны. Словно первое утро в до чертиков незнакомом мире. Секундное замешательство: подняться чинно и неспешно или же с легкомысленной бодростью выскочить из недр одеяла? Организму было все равно. Итак, второй вариант. Первое, что бросилось в глаза, крупный альбомный лист поверх зеркала в углу комнаты. Большие ровные буквы соединялись в слова, слова сливались в предложение, несущее поистине важную информацию: ТЕБЯ ЗОВУТ ИРЖИ. Сорвав бумаженцию, некоторое время таращился на интригующую надпись. Иржи, значит? Учтем. Синхронно с зеркальным отражением потер небритый подбородок. Жесткие щетинистые волоски отливали на свету красной медью. Ага, два дня как минимум. Откуда ты знаешь? А откуда я знаю, что дважды два - четыре? Что Земля круглая? Что человек - это звучит гордо? То-то. Ладно, к дьяволу лирику. Давай по существу. Первое: тебя зовут Иржи (не факт). Второе: читать умеешь. Наверняка, и писать тоже. Проверить надобно. Только для начала неплохо бы одеться. Не все же в трусах щеголять. Все необходимое обнаружилось на стуле рядом с постелью. Аккурат по размеру, что, в принципе, неудивительно. Под одеждой покоилась шариковая авторучка. Очень кстати. Плюхнув на стул ненужную теперь депешу обратной стороной, не колеблясь вывел: КТО Я? ЧТО Я? ГДЕ Я? Почерк одинаковый. Идентификация личности частично установлена. Застегивая пуговицы на синей байковой рубашке, подошел к окну. Умытый прохладной росою сад. Неба не видно: оно сокрыто листвой. Повсюду торжественная тишь. Это твой мир, Иржи? Похоже. Память - чистый лист. Ни единого штриха, закавычки, зацепиться не за что. И хотя в глубине души понимаешь, что заполнен этот лист письменами до предела, проявить невидимые строки, узнать правду о себе самом покуда нет возможности. С небес на землю: есть хочется. Голод - не шутка. Тут уж в твердой ли ты памяти иль наоборот, значения не имеет. Ибо супротив физиологии, как это ни прискорбно, не попрёшь. Эй, где здесь у вас буфет? *** Игра со многими неизвестными, где каждый шаг чреват появлением очередного знака вопроса. Увлекательная донельзя. По крайней мере, несколько очевидных выводов сделал. 1) Домик, судя по всему, бывшее родовое поместье (знать бы, чьё). В данный момент я - единственный обитатель в его чертогах. 2) Провизия здесь имеется. Продукты длительного хранения, однако приобретены, по всей вероятности, совсем недавно. 3) Не удается установить четкую дату (что касается месяца - скорее всего, август). Но самый кардинальный пункт: не могу взять в толк, как меня угораздило вляпаться во все это? После основательной трапезы и осмотра помещений вышел в сад. Близость к природе имеет свойство наводить на размышления определенного рода, что в данный момент весьма существенно. Ситуация с подвохом. Сердцем чую. Думай, Иржи, думай. Господи, до чего же тихо... Не отвлекайся. Шаг. Крохотный тревожный звоночек. Еще шаг. Нарастает. Назойливый комариный писк обретает зловещие формы. И вдруг - точно отблеск молнии во мраке сознания. Ну конечно! Ах, дубина! Быстро в дом. Искать. Искать! Если дело обстоит действительно так, нужно торопиться. Бог мой, как же я сразу не додумался? День. На все про все ровно один день. Ибо дальше наступает очередная тотальная амнезия. И так повторяется каждый раз. Что это? Злая гримаса взбрыкнувшей судьбы? Побочный эффект неведомого эксперимента? Да все, что угодно. Сейчас последствия куда важнее причины. Новый рассвет несет печать забвения. Хронический катарсис памяти. Каково? Ежели ты не дурак (а есть основания полагать, что не дурак), помимо скудной информации о собственном имени должен был оставить что-то еще. Более ценное, важное, помогающее хоть на йоту приблизиться к секретам прошлого. Посему действуй. Двери нараспашку. Комната за комнатой. Так, кабинетный рояль. Очень мило. Дальше. Парадный портрет некоего вояки. Чайный сервиз с ангелочками. Книжные полки с трудами по истории, философии, культурологии, латиноязычными фолиантами. Все не то. Тут? Письменный стол. Куча бумаг. Папки. Трафарет. Ближе к теме. Ну-с, приступим. Руки проворно тасовали кипы рукописей, выдергивали листки, поднося к глазам, дабы убедиться: не оно. Подобно впавшему в безумие архивариусу, я раскидывал вокруг десятки страниц разнообразного (в основном машинописного) текста. Содержимое было столь эклектично, что повергало в священный трепет и легкое недоумение: биология, астрономия, семантический анализ отдельно взятых литературных фрагментов... Смахивает на рабочее место нового Леонардо да Винчи. Стоя по щиколотку в опавших бумажных листьях, резво продолжал свое черное дело. И кто только придумал время? Более паскудной штуки нет на всем белом свете. Очередной ящик стола выпотрошен и откинут в сторону. Разверзнутая пасть оглашает пространство комнаты немым укором святотатцу. Се ля ви, как говорят записные французские ловеласы, делая ручкой на прощанье. Рисунки тушью, ксерокопии каких-то архитектурных проектов, список иллюстраций. Может, я художник? Вроде бы не похоже. А на что вообще похоже это собрание разностей? Свихнуться можно. И главное, версий при таком раскладе образуется масса, но какая из них подлинная? Папочка. Синенькая. Тесемочки долой. ИЗВЛЕЧЕНИЯ - было выведено на первой странице уже знакомым почерком. "... - Накинь колпак, - попросил я. - Зачем? - Снег начинается. - Да ладно, пустяки. - Ну, пожалуйста. - Хорошо. Теперь доволен? Более чем. Умиляют ее каштановые локоны, выдающиеся из-под капюшона пальто. Почему? Бог ведает. Но, право же, эти слегка румяные щечки с улыбчивыми впадинками, блестящие глаза в окаймлении пушистых ресниц, наполненные веселым любопытством... Хочется привлечь к себе, обнять и не отпускать ни на мгновение. Что-то есть в этом наборе элементов чрезвычайно притягательное, уютно-домашнее и в то же время слегка загадочное. Пьянящий вкус ожившей легенды. А, быть может, виной всему аромат ушедших эпох, которым буквально пропитаны мостовые старого города? - Чему ты улыбаешься? - Тебе. И снегу. И звездам. - Какие звезды? Облака кругом. - Пускай. Это отнюдь не мешает мне знать, что там, в вышине, сверкают и переливаются тысячи тысяч разнообразных солнц. - Ты такой странный, Иржи. - Кому-то ведь нужно оставаться чудаком в этом тускнеющем мире. - Ну да..., - короткий выдох с оттенком неясной грусти. Аня смотрит в сторону...". Ага. Рванул из близлежащей кипы незапятнанный закорючками лист, ухватил шариковую ручку и лихорадочно вывел: 1. Аня. Для проформы подчеркнул два раза и в скобках пояснил: твоя девушка, болван. Ни черта не помню. Абсолютно. У меня, оказывается, есть любимая, а я ни сном, ни духом. "... - Иржи, - тихонько позвала она. - Да? - Расскажи что-нибудь. - Например? - У тебя ведь так много разных историй. - Хватает. Но не буду копаться сейчас в прошлом, а лучше соображу нечто новое. Не возражаешь? Ну так вот... Сказка Доведись вам в стародавние времена ясной лунной ночью оказаться на каменистом берегу одного из множества островков, усеявших просторы теплого Эгейского моря, и глазам предстала бы удивительная картина: серебристый болид, стремительно вырывающийся из пучин в атмосферу и столь же резво исчезающий в толще вод. Вас, без сомнения, поразили бы изящные пируэты неведомого акробата. Познакомьтесь, его зовут Тео. Тео - дельфин. И наша короткая, но поучительная история как раз о нем. Мир, в представлении малыша Тео, это два океана. В одном обитает сам проказник, его сородичи и масса других представителей морского царства. Однако это пространство не являет собой большой загадки для нашего героя. Куда более привлекательным выглядит океан верхний, невесомо соприкасающийся с поверхностью обители дельфина. Иногда в нем загораются и роятся скопища крохотных светлячков. В эти моменты Тео просовывает улыбающуюся пасть в границы непостижимого мира, и его блестящие черные глазки с любопытством взирают на перевернутое дно безбрежного полушария. Какие странные создания, должно быть, живут в вышине. И наверняка с ними безумно весело. А иначе с чего столь задорно подмигивают ему кристальные светлячки? Примерно так думал Тео, разглядывая звездные скопления безоблачных сфер. Впрочем, происходило это лишь изредка. Дельфиненок с прежним восторгом воспринимал свое беззаботное существование в недрах морских. Но однажды все изменилось. Казалось, ничто не предвещало грозы. Тео как обычно устремился к поверхности полюбоваться на происходящее в ином мире. Звезды мерцали. Некоторые перемигивались шаловливо, словно дразня своей недосягаемостью. Другие оставались холодными и безучастными. Но по большому счету, все они выглядели одинаково. Тео привычно улыбнулся, обнажив ряд идеально отточенных маленьких зубцов, и уже собирался уйти на глубину, как что-то внезапно привлекло его внимание. Крохотная зеленая точка. Изумруд средь россыпи алмазов. Она сияла совершенно иначе, отлично от своего безликого окружения. Мерно пульсируя, испуская живые теплые волны, она завораживала, манила, звала... Бедный Тео не находил себе места. Его дом, казавшийся ранее беспредельным, в одночасье сделался теснее самой узкой клети. Водные застенки давили невыносимо. Утратив всякий интерес к повседневности, дельфин с нетерпением дожидался прихода сумерек, когда над блестящими покровами темных волн начинала распускаться удивительная бездна. И появлялась она - маленькое чудо, поразительной, невозможной красоты. Воплощение всех тайн и загадок. Ослепленный ее великолепием Тео не мог отвести глаз. Ему было хорошо. Мучительно хорошо. Дни летели мимо. Тео не замечал их. А ночи влюбленный в звезду дельфин проводил в тихом созерцании. Его веселые песни, некогда отражавшиеся от стен каменных гротов близлежащих островов, давно уже перестали тревожить пространство. Высь манила, но море не хотело отпускать. И тогда, снедаемый отчаянием, Тео поклялся, что настанет миг, и он будет рядом с любимой. Ночи превратились для дельфина в череду попыток вырваться из заколдованного круга притяжения Земли. Раз за разом без устали он наращивал скорость и взмывал в небо, уповая на мысль: теперь получится. Но тщетно. Кристаллическая масса вверху потешалась над сумасбродством Тео, а его изумрудная красавица смотрела ласково и нежно, как бы говоря: ну же, милый, ты сможешь. И он старался вновь и вновь, после опускаясь в изнеможении на дно. Случаются дни, отмеченные печатью таинства. Внешне все вроде бы по-старому, а сердце чувствует неповторимость, избранность момента. Так было и с Тео. Взглянув однажды на окрашенное в розовые предзакатные тона море, дельфин осознал: сегодня. И ощущая непривычное успокоение, пустился в неторопливое исследование глубин, ожидая прихода ночи. Она сверкала с новой силой. Яркий зеленоватый блеск околдовывал, проникал в толщу вод морских, насыщая их флюидами искрометного волшебства. Тео внимал льющемуся свету звезды, а душа его преисполнялась неведомого доселе восторга. Он увидел, как стремительным росчерком несется по небу сорвавшийся с места алмазный осколок. Вот он сигнал, решил Тео и взвился в прохладную тьму. На сей раз волны не разверзлись под ним, принимая в свою утробу. Безмолвное пространство вокруг ожило, зазвучало тысячью мелодий. Упоение высотой охватило Тео, продолжавшего возноситься к той, что влекла так давно. И в роскошной короне небес с тех пор блистает созвездие, имя которому Дельфин. - Вот, собственно, и все. Во взгляде Ани явственно читается удивление. - Неужели, ты сочинил это только что? - Ну да. У меня вообще богатая фантазия. Она улыбается, слегка покачивая головой, как бы говоря: ну и ну! - Что? - Ничего. Просто всякий раз ты открываешься с совершенно неожиданной стороны. - Так и должно быть..." Стоп. Какие будут мнения? По стилистике на дневник не слишком похоже. Эссе? Навряд ли. Пристально вперился в страницы текста, одновременно внемля голосу интуиции. Молчит мой внутренний подсказчик. Н-да, если небеса издеваются, то делают это капитально. Ладно, едем дальше. "...ширь Карлова моста, странно малолюдного, вопреки обыкновению. И какое-то пронзительное ощущение сказочности происходящего. Влажноватые хлопья снега в сгустившихся сумерках предрождественского вечера, редкие, но такие уместные вспышки фонарей, готические шпили церквей Клементинума... Я упивался волшебством момента. Счастье плескалось всюду, насколько хватало глаз. И что-то подкупающе-трогательное бередило душу...". Ну, это лирика. А что касается Карлова моста и прочего... Прага? Прага, вне всякого сомнения. Злата Прага. Ниточки ведут к ней. Перекинул пару страниц. "... - Подождешь немного? - Не вопрос. Лешек ободряюще улыбнулся и направился к рингу, расположенному в углу зала. Я же присел на длинную скамью для зрителей. Честно говоря, никогда терпеть не мог рукоприкладства и мордобития. Все таки человек не для того снабжен головой и конечностями. Но Лешек сотоварищи упорно доказывал обратное. И, положа лапу на душу, делал сие убедительно. Вот он кивнул спарринг-партнеру: мол, приступай к атаке. Неторопливая разведка боем. Одиночные выпады профессионально погашены. А дальше короткие быстрые серии ударов. Мелькание перчаток. Бойцы в постоянном движении. Пауза. Лешек ощерился. В глазах веселая злость. С первого дня знакомства он устойчиво ассоциировался в моем сознании с рысью. И в облике, и в повадках сквозит что-то хищное. Действия выверены до мельчайших нюансов: мягкая, чуть пружинящая походка, фиксированные повороты головы. Всегда на взводе, в любой момент готовый сразить наповал: взглядом, фразой, молниеносным хуком. Точно жизнь для Лешека - сплошная, непрекращающаяся ни на мгновение охота. Возможно, так оно и есть. Доволен. Майка в пятнистых разводах, лицо светится. - Ну как? - Красиво. Практически, балет. Хмыкнул. - Ладно, я в душ. Через десять-пятнадцать минут буду готов..." Пункт номер два. Лешек. Судя по всему, приятель. Что это дает? Пока ничего. Ну ты и фрукт, Иржи! Такую кашу заварил. Еще раз взглянул на титульный лист. Извлечения, надо полагать, из памяти. В данной ситуации весьма в тему. Понять бы, что привело к такому раскладу. "...и, признаться, я не собираюсь никому показывать рукопись. До поры..." Ну-ка, ну-ка. Ты что-то скрываешь, дружок? Давай, колись. "...Забавно. Сферы, интересующие меня, большинству окружающих кажутся чем-то пугающим, зоной невмешательства. Но поскольку обладаю чересчур пытливым умом, отказываться от начатого не собираюсь. Человек я не суеверный, к мистике не склонен. Всегда уповал на торжество здравого смысла при любых обстоятельствах. Хотя должен сказать, что настоящая работа лежит в пределах равноудаленных как от территории рационального, так и области будничного, скептического отношения к жизни. Это взгляд по ту сторону. Попытка уловить закодированную информацию, поступающую извне, ускользающую в темноту, так и не проявив себя на привычном для обывателя уровне. Взглянув отстраненно, понимаешь: это не что иное, как поэтизация смерти. Ну а почему бы и нет? ..." Черт возьми, чем дальше в лес... Вот уж не предполагал, что прошлое, тем более собственное, может оказаться столь путанной штукой. Значит, давай по пунктам. Имеется субъект по имени Иржи - то есть я. Живет, судя по отдельно взятым извлечениям, в Праге. Любит девушку по имени Аня и дружит с типом по имени Лешек. Увлекается всякой хреномантией, как то: сочинение странных историй. В настоящее (ха-ха!) время трудится над рукописью, призванной раскрыть некие потусторонние явления, остающиеся за кадром для подавляющего большинства представителей человечества. Гм, недурно. Честно говоря, сопричастности к происходящему не испытывал. Будто и не со мной вовсе приключилось вышеозначенное. А с другой стороны, осознать себя посторонним в этом деле также не получается. И что теперь? Вероятно, следует искать злосчастную рукопись. *** "...Проходили неслышно, без пресловутой мирской суеты. Тени. Вереницы их, этих призраков минувшего, исчезали за ширмой сознания. В сумрачных водах Леты отражалось величавое солнце мертвых - абсолютный символ незыблемости инобытия. Царственная бледность тумана, окутавшего долину, разделяла пространство с траурным облачением небес. Реальность, утратившая всякий смысл, стыдливо пряталась от взора, очарованного непостижимой прелестью безвременья..." Я задумчиво перечитывал строки, испещрившие ровными шеренгами листы толстенной тетради в клетку. Ловил скрытую ритмику фраз, автоматически примечал крохотные огрехи в отдельных местах и чувствовал, что все это каким-то неведомым образом сплетено воедино: дневник, рукопись со странным названием "Деревьев тени здесь лежат безмолвно", моя амнезия. Голова кружилась от обилия разнокалиберных мыслей. Времени оставалось чертовски мало, а сделать предстояло порядком. "... Оглушительные хлопки несуществующей двери, ранее вызывавшие оторопь, ныне ожидаемы с нетерпением. Казавшееся пугающим трансформировалось в привлекательное, волнующее, пробирающее до основания позвоночника. Вообще, страх и любопытство - плоть от плоти друг друга. Неизвестное, непонятное, как правило, пугает. Оно же порождает интерес, то есть привлекает. Странности человеческой натуры. Еще вчера готов был зажать уши ладонями и, зажмурившись, нырнуть в какой-нибудь укромный закуток, лишь бы избавиться от беспощадной, всепроникающей поступи грядущего, эффектно вырисовывающегося из тьмы, тотального вселенского ничто. Хаотичные метания разума в поисках выхода, отчаянный скрежет глухих внутренних переборок замкнутого на себя сознания. Время струится по венам, символизируя циклическую агонию загнанной вечности. Желания? Надежды? Мечты? Все растворилось в забвении, оставив здесь и сейчас только одно - место для ожидания и предвкушения. .................................................. Одержимые мимикрией крайности сливаются воедино, словно насмехаясь. Плюс, минус - минус, плюс - ... какая разница, если на деле имеет место быть сплошное "равно"? Стремление к абсолютному нулю. Попытка избежать мнимой конфронтации, свойственной материи и уму. Все глубже проникаешь в жерло безумия - сиречь, не сумасшествия, а отсутствия движения мысли как таковой. Это раскрепощает, очерчивает истинную природу вещей, проявляет взаимосвязи, сводя к общему знаменателю причины и следствия - и все одномоментно, в непостижимо растянутом настоящем. Категории в сторону: хороший, плохой, злой... Всего лишь ярлыки. Что в них проку, коль пребываешь в целостности, в ладу с собой и тенями, сущими всюду...". Не покидало ощущение, что кто-то ловко водит меня за нос, с каждым шагом запутывая все больше. Порываясь разобраться в положении дел, я, вопреки собственной воле, наращивал снежный ком загадок. Впору шлепнуться на колени и воздать мольбу небесам: пусть избавят от обилия трудностей, в одночасье прояснив ум, не ведающий прошлого. Вопросы - эти ехидные порождения мозговой деятельности терзали, угнетали, не давали покою. Хотелось докопаться до сути, понять, что же явилось причиной создания такого странного во многих отношениях произведения. В мучительных поисках смысла я вновь обратился к Извлечениям. "...Карел был на месте. Сидя под стеллажами на кургузом стульчике при свете настольной лампы, он, близоруко щурясь, с упоением внимал страницам, на пространстве которых оживали отзвуки минувших эпох. Меня, естественно, он заметил в последнюю очередь. Вместо приветствия, подставив стремянку, забрался на верхотуру и выудил откуда-то из недр громоздящихся друг на дружке книжных кип потрепанный том. - Вот, - торжественным шепотом произнес Карел, оставаясь на верхней ступеньке лестницы, - вот она, красавица. - А взглянуть можно? - поинтересовался я. Бережно, словно младенца, протянул книгу. - Перчатки надень, - предупредил Карел, спускаясь. - Там, в коробке. Не приведи господи, запачкаешь страницы. - Куда уж больше, - хмыкнул я, рассматривая замусоленный, с оборванным краем обложки средних размеров томик. - Понимал бы чего, - укоризненно блеснули стекла очков антиквария. Встав рядом, Карел аккуратно раскрыл книгу на средине, явив миру изможденно-желтые с мутными разводами страницы. - Что за язык? Русский? - Сербский. Я кивнул. - Знаешь, это фантастическое везение. Раритет из раритетов. В каталогах упоминаний о нем я пока не встречал. Он любовно провел пальцами по слегка выпуклым буквам. Человека, столь же фанатично преданного книжным редкостям, отыскать, пожалуй, трудновато. - Как она называется? - "О вратах и сферах". - А кто автор? - Вот это самое интересное. Автор не значится. Впрочем, и год издания не указан. Отпечатана в типографии города Нови-Сад. Он находится в сербской области Воеводина. Книгопечатание там начало активно развиваться с девятнадцатого века. Судя по оттиску, предположу, что данная работа появилась в начале двадцатого столетия. Вероятно, до австро-венгерской оккупации. Подозреваю, основной тираж был уничтожен. - Почему? - Сербы в массе своей - народ религиозный. И содержимое этого сочинения вряд ли могло получить одобрение церкви. Скорее, наоборот. - А что в нем такого еретического? Карел усмехнулся. - Все. От корки до корки. Неортодоксальный взгляд на природу загробного мира. - Интересно. Уже начинаю жалеть, что не знаю сербского. - Человек, который это написал, по всей видимости, являлся визионером. - Кем? - Духовидцем. - А-а. Вроде Сведенборга? Антикварий задумчиво потер кончик носа. - Не совсем. Сведенборг, по-моему, выдавал желаемое за действительное. Его общение с ангелами и видения картин того света по большей части вписывались в контекст церковных догматов и особых нареканий не вызывали. Он - дитя своего времени, а следовательно, взглядов, царивших на тот момент. Здесь же подход весьма отличается от банального разложения по схеме "ад - рай". Все гораздо сложнее, запутаннее и при том достаточно реалистично. Карел пролистал несколько страниц. - Вот, послушай кусочек. "Человек царит на Земле? Мне смешно слышать это. Умерьте вашу спесь. Мы всего лишь гости в мире теней. Они повсюду, насколько простирается мой внутренний взор. Оглянитесь, слепцы. Разве не чувствуете вы леденящих прикосновений? Разве не достигают вашего слуха звуки теней? Разбудите свой дремлющий ум, обретите способность воспринять истинную картину вселенной. Но нет, вы боитесь. Страх сковал очерствевшие, погрязшие в распутстве и лжи сердца ваши. Страх смутил рассудок, и, пытаясь избавиться от него, лишь множите злые деяния. Чего вы боитесь? Что придет время держать ответ пред тенями предков? Так они здесь. И всегда пребывали здесь. Вы не видите их, но они наблюдают творящееся беззаконие. Тени милосердны, однако и великое терпение имеет предел...". Карел захлопнул книгу. - Большой оригинал. - Да, завораживает. Сколько ты за нее хочешь? Синие глаза, чуть увеличенные линзами очков, изумленно округлились. - С ума сошел? Я не собираюсь продавать это. - Себе оставишь? - Естественно. Такой уникум, ты что! - Тогда не в службу, а в дружбу: сделай мне подстрочник. - В смысле, перевод? - Ну да. Он настороженно прищурился. - А зачем? Я замялся. - Как тебе объяснить... Понимаешь, я коллекционирую странные истории. Ну, вот как ты собираешь книги. Такое своеобразное хобби. - И много насобирал? - Порядком. В основном, мелочь всякая, но иногда попадается кое-что по-настоящему интересное. Оригинальные сюжеты всегда в дефиците, сам понимаешь. - Это точно. А какой в них прок? Лично для тебя? - Когда-нибудь, преисполнившись отваги и решимости, отберу несколько, помозгую над ними и напишу книгу. - Добро пожаловать в потенциальные клиенты! - рассмеялся Карел. - Не сомневаюсь, что все у тебя получится. Ладно, так уж и быть. Посетителей в последнее время мало, посему уважу твою просьбу. - Спасибо. - Не за что. Может, когда прославишься, замолвишь словечко в мемуарах. - Всенепременно...". Итак, элементы потихоньку выстраиваются в цепочку. По крайней мере, теперь вижу, откуда ноги растут. Что дальше? Судя по всему, предстоит заняться компаративистикой. Для получения, так сказать, детальной картины произошедшего. И это несмотря на обратную пропорциональность: распухшая голова - усилившийся интерес. Терпеть не могу противоречия! "...Первое явление гостя оказалось полной неожиданностью. На какое-то мгновение язык утратил способность озвучивать мысли. Легкая немота, похоже, его позабавила. Хотя, как выяснилось впоследствии, лукавое выражение глаз - типичное свойство этой персоны. С невероятным изяществом расположившись в кресле напротив, он, довольно улыбаясь, созерцал мое замешательство. - Как вы сюда попали? - Через дверь. - Все двери заперты. - Разве? Как же это я не заметил? Прозвучало издевательски. Я с шумом отодвинул стул и поднялся. - Послушайте, кто дал вам право без спросу вторгаться в дом? Гость подался вперед. Сомкнув кончики узловатых пальцев, он пристально вгляделся в мое лицо. - А кто дал тебе право заниматься вещами, в коих ничего не смыслишь? Не видя дальше собственного носа, с позиций знатока рассуждать о тенях? Я опешил. Странный пришелец меж тем приблизился. И без того четко очерченные скулы раздвинулись в ехидной усмешке. - Ты ведь даже не знаешь, что творится в комнате напротив. "Все двери заперты"! - передразнил он. - Для меня не существует закрытых дверей. Иди сюда. Воспротивиться не получалось. Его тон - то тихий и вкрадчивый, то неприкрыто властный - гипнотизировал, заставлял подчиняться беспрекословно. Я покорно вышел в коридор вслед за гостем с повадками хозяина. - Что там? - поинтересовался он, указывая на соседнюю дверь. - Спальня. - Уверен? В таком случае - прошу. Я шагнул вперед и замер на пороге. Предо мной зияло воспаленное жерло. Языки пламени, охваченные пляской святого Витта, с адским шумом закручивались в спираль. Огнедышащие струи били в лицо, моментально слизывая выступающие градины пота. Не в силах оторваться от зрелища, стараясь перекрыть истошные завывания раскаленных ветров, я крикнул: - Что это? - Пекло, - донеслось из-за спины. - Впечатляет? Ощущение подопытного зверька, угодившего в центрифугу безумия - так, пожалуй, можно охарактеризовать испытанное. В ту минуту я чувствовал себя внезапно прозревшим (с посторонней помощью) и осознавшим, что дом, где живу, это неведомый, незамечаемый прежде аттракцион, львиная доля которого приходится на разнообразные павильоны ужасов...". Невероятная головоломка. Уверенность, что сумел ухватить кончик ниточки здравого смысла во всей истории и вот-вот приступлю к наведению порядка в собственной судьбе, канула восвояси. Путаница лишь усугубилась. Яростным движением взъерошил волосы и резко поднялся с места. Пробравшись сквозь груды бумаг на полу к завешенному окну, я раздернул шторы. В природе тоже чувствовалась напряженность, готовая прорваться в любую секунду. Наши настроения совпадали. Тонкую светлую кромку на горизонте осаждала предгрозовая стая. Всматриваясь в даль, я все больше мрачнел. Болели глаза, вынужденные пожирать непривычно большое количество строк. Затылок налился чем-то отупляюще тяжелым. Соображать становилось все труднее, однако другого варианта не было. Надо разобраться в этом деле. Надо. *** "...и нос к носу столкнулся с Лешеком. - Привет. - Мое почтение. Куда запропастился? - Работаю. Подкинули одну интересную идейку. Теперь пробую, что может получиться. - Ясно, - Лешек взглянул поверх моей головы, приветственно помахал кому-то рукой. - Вечерком не хочешь посидеть у Ярека? - Что-нибудь намечается? - Так, небольшое празднество. Встреча старых друзей. Будут все наши. - В принципе, не откажусь... Но тут я вспомнил про Карела. - А-а, черт! - Что? - Из головы вылетело. Мне сегодня нужно обязательно увидеться с одним человечком. Обсудить кое-какие важные детали касательного моего проекта. - Ну вот, бери его подмышку и тащи к Яреку. Пиво твой консультант любит? - Может быть, не знаю. - В любом случае, хуже не будет. - А это удобно? - Вполне. Заодно представишь нас друг другу. Кто знает, а вдруг эта встреча заложит основы будущего сотрудничества и для меня? Я недоверчиво посмотрел на приятеля. - Неужто, хочешь заняться журналистикой? - Да всякое в жизни случается, - улыбнулся Лешек. - В общем, приходи. - Постараюсь. ..................................................... В редакции мне сообщили, что два раза звонила какая-то девушка. Себя не называла и передать ничего не просила. Впрочем, я и так знал, о ком речь. Дождавшись перерыва, набрал знакомый номер. - Да? - раздался в трубке самый любимый голос. - Вам привет из Монтевидео. - Иржи, перестань дурить. - Уже перестал. Как поживаешь и чем занимаешься? - Ничего. Навожу порядок. Завтра нагрянет тетушка из Братиславы. Хочу произвести впечатление. - Молодец. До вечера управишься? - Думаю, да. А что? - У Ярека сегодня будет небольшое сборище. Поразмыслив, решил зазвать и тебя. - Кто такой Ярек? Я удивленно вскинул бровь. - Подожди, мне казалось, ты с ним знакома. А, стоп! Правильно. Это было еще до тебя. - Что было? - в голосе Ани прорезались настороженно-угрожающие нотки. - Давай, рассказывай. Ну? - Да ничего, это так, к делу не относится. Извини, меня шеф вызывает. Короче, в половине седьмого на Староместской площади у памятника. Просьба не опаздывать. Место традиционного сбора у нас не менялось со студенческих времен - маленький кабачок, хозяин которого приходился Яреку троюродным братом. К моменту нашего прихода под уютными сводами заведения насчитывалось порядка двадцати человек. Я сразу заприметил Лешека, в одиночестве потягивающего пиво за дальним столиком у стены. Картина весьма привычная. Даже в самой шумной и развеселой компании он умудрялся держаться особняком. - О, а вот и твой приятель, - сказала Аня. - Вижу. Балансируя меж рядами стульев, сдвинутых к проходу, дабы очистить площадку для танцев, мы внезапно наткнулись на преграду в виде Михала. - Иржи! - взревел неугомонный человек-гора, тиская меня в бетонных объятиях. - Как дела, дружище? Тут он заметил мою подругу и смущенно потупился. - Тысяча извинений, пани. Просто я давненько не встречал этого шельмеца, по которому, признаться, успел соскучиться. Аня улыбнулась и задорно взглянула на меня. - Познакомься. Михал Громек, фотограф-натуралист. - Аня. - Очень приятно. - Ты пока ступай к Лешеку, а я перекинусь парой фраз с Михалом. Хорошо? Она кивнула и удалилась. - Весьма, - протянул здоровяк-фотограф, провожая взглядом ее стройную фигуру. - На чужой каравай пасть не разевай. - Да ладно тебе! - хохотнул Михал. - Я ж с профессиональной точки зрения. - Знаем мы таких профессионалов. - Кстати, Иржи, я уже полгода как подписался на вашу паршивую газетенку. И знаешь, ради чего? Обожаю твои репорты. У тебя чертовски классный слог. - Отдает лестью. Но все равно спасибо, - я посмотрел на часы. - Слушай, дружище, ты извини, но скоро должен появиться один человек. У меня с ним деловой разговор. Михал замахал руками. - Нет вопросов, старина. Но уж как утрясешь свои проблемы, не откажи в услуге дядюшке и пропусти с ним по кружечке пльзенского. - Заметано. Я направился к столику Лешека, попутно засвидетельствовав свое почтение инициатору мероприятия и нескольким товарищам. Мой внимательный друг успел заказать кофе для Ани, две порции кнедликов (девушка отказалась) и пару пива. Сев на свободное место, я развернул стул так, чтобы без труда наблюдать за входной дверью. - Где же твой визави? - спросил Лешек, хитро щуря зоркие рысьи очи. - Вот-вот должен появиться. Если не заблудится. - Нервничаешь? - Нет. - Тогда перестань ерзать, - бесстрастно произнес Лешек. Я украдкой взглянул на Аню, но она с интересом обозревала собравшихся и, казалось, не обращала внимания на наши короткие реплики. Народ прибывал. У стойки бара уже не осталось пустого клочка. Со всех сторон неслось многоголосье, громкие взрывы смеха, шутливые словесные перепалки. Гулкий звон сотрясаемых кружек сделался неотъемлемой частью общей сцены встречи. Сизые облачка табачного дыма возникали там и сям. Каждая минута добавляла толику оживления. Четверть восьмого. Где же Карел? Я одним махом опорожнил емкость с пивом, не чувствуя вкуса. - Еще взять? - поинтересовался Лешек. - Потом. - А танцы в программе предусмотрены? - подала голос Аня. - Разумеется. Какой же вечер без танцев? Она потянула меня за локоть. - Надеюсь, пан кавалер, к тому времени вы еще будете стоять на ногах? - Очень может быть. А если и нет, то меня заменит друг, которому в области па-де-де и прочих батманов мало равных. - Предупреждаю, я привык вальсировать только на ринге, - весело оскалился Лешек. - Ничего. Талантливый человек талантлив во всем, - парировал я. - Наконец-то! Возникший у двери Карел близоруко рассматривал зал, не решаясь пройти. Я с грохотом отодвинул стул и проследовал ему навстречу. - Не ожидал, что здесь так весело, - сообщил антикварий, пожимая протянутую ладонь. - Настоящее веселье еще не началось. - Значит, я не так уж и припозднился, - улыбнулся он. Я представил Карела остальным. Завязалась неспешная беседа. Лешек, к моему удивлению, продемонстрировал определенные познания в сфере книжного дела, и смущающийся поначалу в присутствии дамы антикварий несколько ожил, после чего все пошло как по маслу. Когда зазвучала музыка, я милостиво отпустил Аню потанцевать с галантным боксером. Карел с любопытством проводил их глазами. - Не ревнуешь? - Нет. Друзьям надо доверять. - А любимым? - Тем более. Давай не будем отвлекаться. Он положил на колени старенькую кожаную папку. - Значит так, перевод я осуществил. Оказалось не столь уж трудоемким делом. Единственная просьба: не показывай никому, ладно? Что хорошо для коллекционера, подозрительно для лица постороннего. Во избежание недоразумений, так сказать. Договорились? - Конечно. - Тогда держи, - Карел протянул мне папку. - Спасибо огромное. Даже не знаю, как благодарить. Стекла очков антиквария пронзили озорные блестки. - Разве что "Короной" угостишь. - С превеликим удовольствием...." Отложив Извлечения в сторону, кончиками больших пальцев помассировал утомленные глазные яблоки. Тучи за окном сгустились, гроза подступила вплотную. Но при этом вокруг царила поразительная, ирреальная тишина. Ни ветерка, ни птичьих криков. Будто природа приказала долго жить. Эта несуразная мысль вызвала кривую ухмылку. Я встал и протянул руку к выключателю на стене. Массивная двенадцатирожковая люстра ярко вспыхнула, внеся элемент радушия в общую атмосферу печальной замкнутости. Так-то лучше. Прочитанное породило в душе острый приступ одиночества. Контраст меж двумя половинками собственного бытия - тем прежним, утраченным памятью, и новым, ведущим отсчет с сегодняшнего утра, был разителен. И это угнетало, но в то же время формировало стимул к дальнейшим поискам, выкапыванию сути. На очереди рукопись. "...Мой давешний посетитель, этот новоявленный Вергилий исчез довольно-таки внезапно. А я стоял дурак дураком в опустевшем коридоре, среди множества дверей, за которыми плескалось, бушевало, извергалось и скреблось неведомое. Ощущение легкого бреда в особо тяжелой форме. Все отныне казалось шатким, податливым, безосновательным. Постулатов более не существовало. Реальность определенно подлежала сомнению и переоценке. Было, от чего растеряться. ................................................... Второе пришествие уже знакомого незнакомца состоялось на следующую ночь. Подспудно я ждал чего-то эдакого. Посему спать не ложился. Стоял спиной к темному проему окна, отсчитывая про себя сочащиеся во мглу минуты. Но вот мгновение, и в пространстве явственно обозначились неуловимые перемены. Повеяло возможностью очередного визита. И он не замедлил сказаться. Впрочем, теперь я был спокоен, а, следовательно, мог гораздо лучше разглядеть своего оппонента. Коричневый костюм старого покроя, возможно, вековой давности. Бежевая рубашка. Прикрывающий горло платок болотных оттенков. Остроносые лаковые штиблеты. Безукоризненный пробор черных волос. И все то же насмешливое выражение лица, отмеченного печатью интеллекта. - Впору приниматься за составление графика ваших посещений, - едко произнес я. - А ты, похоже, не удивлен. - Меня вообще проблематично удивить чем-либо. И все эти фокусы с демонстрацией преисподней и всяких там чистилищ приберегите для более впечатлительных натур. Оно, признаться, мило, но ни капли не удивляет и не шокирует. Тут уж будьте покойны. - В точку! - расхохотался он. - Последняя фраза - абсолютное попадание. Заявить покойному "будьте покойны", это, знаете ли... Новый взрыв смеха. Легкий озноб пробежал по коже. Я повернулся и захлопнул форточку. Главное - не поддаться морально. Пусть думает, будто владеет ситуацией. Пара тузов в рукаве у меня при случае найдется. - Раз уж вы тут, может, просветите дерзкого самоучку относительно природы теней? - А ты, оказывается, не робкого десятка, - молвил гость. - Это хорошо. Он проследовал к столу, на котором пребывали в беспорядке материалы и монографии, необходимые мне для работы. Безошибочно вытянул из общего собрания небольшой том, изрядно потрепанный в силу почтенного возраста. - Осторожнее, это очень редкая книга. - Знаю-знаю, - незнакомец бегло перелистывал страницы, не задерживаясь на строках. - Типография города Нови-Сад. Дату ты лишь предполагаешь, автор неизвестен. Содержание по всем меркам нетривиально. Сколько загадок сразу, а? Положив книгу на место, он мрачно посмотрел на меня. - Все вопросы на свете имеют ответы. Тайны, занимающие твой суетливый ум, это гордиев узел, разрубаемый одним махом. Пришелец опустился на стул. Закинув ногу на ногу, он на какое-то время погрузился в созерцание носка начищенного до блеска штиблета. Акцентированной паузой странный визитер хотел добиться нужного ему эффекта. Однако в потаенных глубинах моего эго уже пробуждался внутренний скептик, готовый презрительно хмыкать, задиристо показывать окружающим кукиш, а при необходимости грызть глотки любой толщины в защиту ведомых истин. - Во-первых, это не просто редкая книга, - раздался усталый голос. - Знаешь, каков тираж? Один экземпляр. Да-да. Один-единственный экземпляр, выполненный на заказ в частной типолитографии. Дата выхода - восемнадцатое июня одна тысяча девятьсот второго года. Наборные матрицы предусмотрительно уничтожены. Что касается автора... Он привстал и картинно поклонился. - Разрешите представиться, Константин Мушицкий. Бывший помощник хранителя Центральной библиотеки Сербской Академии наук и искусств в Белграде... Человек интересной и сложной судьбы. Он происходил из того же рода, что и зачинатель сербской ретроспективной библиографии, поэт и одописец Лушан Мушицкий. Подростком пел в церковном хоре. Получив филологическое образование, некоторое время работал учителем греко-римской словесности. По протекции знакомого устроился помощником хранителя академической библиотеки, попутно изучая труды метафизиков античности и средневековья. На этой должности Константин пробыл порядка трех лет. Тоска по родным местам дала себя знать, и он возвратился в милый сердцу Нови-Сад, где влился в коллектив сотрудников Матицы Сербской - серьезной культурно-просветительской и научной организации. Впрочем, все это не главное. Пан Мушицкий обладал уникальной способностью. Он был духовидцем. - Ты спрашивал о тенях. Константин пересек комнату и приблизился к окну. Почему-то в этот момент он больше всего походил на птицу. Тонкая, ранимая, готовая в любой момент оторваться от тверди земной и пуститься в свой прощальный полет. Отвага и обреченность, сплетясь воедино, пронзили насквозь его заостренный профиль. - Тебе по-прежнему интересно? - Разумеется. - Что ж, коли так..." Все это увлекательно, только какое оно имеет отношение к моей проблеме - совершенно непонятно. А ведь имеет. Прямых свидетельств я не находил, но интуиция указывала на то. Интуиция... Внутри подымалась глухая волна раздражения. Выпить бы чего-нибудь. Однако, время, дорогой друг. "...и это было очень кстати, потому как ни в какой театр я не собирался. Нашлись дела поважнее. На мое счастье Карел работал и в субботние дни. Чем я не преминул воспользоваться. - Что скажешь хорошего? - вопросил он, узрев мою одинокую фигуру в царстве антиквариата. - Хорошего? Гм, скорее любопытного. Я оперся локтями на прилавок. - Только сперва хочу уточнить, сколь широки твои связи в региональном книжном сообществе. - Прошу прощения, а что имеется в виду под связями? - Обмен интересующей информацией, выяснение и проверка сведений по отдельным персоналиям. Короче, такого рода вещи. Карел почесал в затылке. - В принципе, есть каналы, которыми я пользуюсь давно и продуктивно. Как правило, процентов девяносто проблемных вопросов с их помощью поддаются решению. - Ага. Это замечательно. А сведения из зарубежных источников возможно по ним проверить? - Зависит от конкретной ситуации. Слушай, - не выдержал Карел, - что ты все ходишь вокруг да около? Я улыбнулся. - Хотел внести элемент интриги в твои бесцветные будни. Посмотри вот на это, - перегнувшись через стойку, сунул ему в руку листок. - Надо бы выяснить, насколько соответствует реалиям. Антикварий сместил очки к кончику носа, внимательно вчитываясь в содержимое. - Константин Мушицкий, филолог... Матица Сербская... Он оторвался от бумажки и перевел взгляд на меня. - Я ошибаюсь, или это действительно как-то связано с...?, - Карел не договорил. - Связано напрямую. Более того, по некоторым, пока неподтвержденным данным, твой раритет был издан в 1902 году тиражом один экземпляр. Антикварий побледнел. Хоть я и далек от круга ревнителей и хранителей древностей, могу представить, что творилось в ту минуту в его благородной душе. - Откуда ты это взял, Иржи? - спросил он внезапно осипшим голосом. - Не важно. Поверь, старина, пока информация остается неподтвержденной, это действительно не важно. До поры я должен хранить молчание. Просто попытайся нащупать зацепочку через своих агентов, ладно? Карел послушно кивнул. - Как только нароешь что-нибудь, дай знать. До скорого. Выйдя на улицу, глубоко вдохнул тонкий аромат пражской весны. Черт возьми, не мог же я признаться букинисту, что разгадка явилась в сновидении? Самому не верилось. Но все же история знает немало примеров откровений такого рода. Может быть, стоит чаще прислушиваться к голосу неведомого?..." *** "...объяснил довольно просто. По словам Константина, присутствие теней для обычного человека (не визионера) ярче всего проявляется в момент послеполуденной дремы. Когда, находясь на грани сна и яви, становишься свидетелем мешанины из обрывков фраз, мыслей, фрагментов странных диалогов. Это и есть тени - обитатели окружающего нас пространства. В состоянии бодрствования зафиксировать их проявление весьма сложно. Ум, удерживаемый рассудком, рациональностью не позволяет вторгнуться в области метафизического восприятия реальности. Сон - иное дело. По выражению Мушицкого, сон - время души. А тени не что иное, как своеобразный интеллектуальный и духовный запас человечества. Яркие, талантливые натуры с их помощью распахивают врата разума, погружаясь в сферу откровений. Тени - носители знаний о людских цивилизациях за всю мировую историю, хранители тайн космоса и вселенной, наблюдатели и советчики..." Хватит. Я отложил рукопись. Хватит, иначе голова просто лопнет. Сколько можно перемалывать это? О себе кое-что я понял. Честно говоря, есть большой соблазн покончить с прошлым, заняться возведением новой жизни. И с какой стати явилась та дурацкая мысль о регулярной тотальной амнезии? Плод чересчур бурного воображения. Временное затмение. Помутнение сознания. Перетрудился, с кем не бывает. Ладно, фантазер, угомонись. Считай, что все это маленькое невразумительное приключение. По крайней мере, есть, от чего оттолкнуться. Пальцы непроизвольно выстукивали нервный ритм на жестком картоне папки. В сковавшей мир тишине дробные звуки казались непривычно громкими и совсем неуместными. Вечер давно уже обосновался в листве деревьев. Уютно разместившись на карнизе, он задумчиво рассматривал меня сквозь оконное стекло. И все-таки неудовлетворенное любопытство продолжало настойчиво подталкивать. Противиться ему не было сил, а потому ладони вновь нащупали бумажные пласты Извлечений, открывая их на нужной странице. "... - Есть новости, - сказал Карел. - Выкладывай. Он покопался в своем портфеле, извлек несколько бланков и дал мне. - Здесь архивные сведения из Матицы Сербской и монастырской клиники в пригороде Нови-Сада. Досье на Константина Мушицкого. Ты был абсолютно прав. Информация достоверная. Я быстро пробежал глазами ряды строк. По большому счету, все это мне уже известно. А вот интересный момент. В 1909 году помещен в психиатрическую лечебницу при монастыре Св. Георгия с подозрением на шизофрению. Содержался там до самой смерти, наступившей в 1915 году. Среди вещей покойного обнаружена шифрованная рукопись, рассекретить которую не удалось. Помимо этого оставил большое количество графических рисунков на религиозную тематику, в частности иллюстрации к Апокалипсису Иоанна Богослова и Книге Еноха, а также несколько стихотворных циклов ("Благословение теней", "Двери с той стороны", "Сопричастность"). Родственников Мушицкого обнаружить не удалось. - Любопытно. Но ведь здесь не сказано, что именно ему принадлежит авторство труда "О вратах и сферах". - А ты сомневаешься? - глуховато-отрешенным тоном произнес Карел. - Нет. Хотя для чистоты эксперимента неплохо бы иметь подтверждение. - Не думал, что тебя это столь заботит. - Только для твоей полной и окончательной уверенности в реальности факта. Антикварий отмахнулся. - Необходимости в том никакой. Я склонен думать, что нерасшифрованные записки и есть черновой вариант нашего раритета. Более того, убежден, что шизофреником Мушицкий не являлся. Скорее, пострадал вследствие утраты бдительности. Невольный контакт визионера при свидетелях или что-нибудь подобное. - Может быть, может быть. Помолчали. - Как ты думаешь, Карел, все описанное им - реальность? - Для него, бесспорно. А вообще сложно сказать. Пока не увидишь своими глазами... Мы ведь скептики. Ничего не принимаем на веру без железных доказательств. Все должно быть обосновано - вот лозунг современного человека. И невдомек, что некоторые вещи не требуют обоснований. Они есть сами по себе, независимо от людей. В принципе, думаю, что тени для Мушицкого были стократ реальнее субъектов из плоти и крови. При таком раскладе происшедшее с ним вполне естественно. Плата за уникальность. - Определенно, человек - странное животное. - Таковым и останется..." Вы удовлетворены, сударь? Слегка. Есть, над чем помозговать, только желание отсутствует. Тело обуревает усталость, в глазах не проходит резь. А история занятная, весьма занятная. Главное - не поймешь, где кончается вымысел и начинается правда. Впрочем, может оно от и до суть выдумка? Что проку гадать. Легкий шум за спиной. Я резко обернулся. Человек, застывший у двери, полностью совпадал с описанием из рукописи. К горлу подступил комок. Я с трудом сглотнул. - По-прежнему не удивлен? - Совершенно верно, пан Мушицкий. Жизненное кредо, ничего не поделаешь. - Ну-ну. Он, аккуратно переступая через разбросанные на полу бумаги, подобрался ближе к столу. Встав в двух шагах, чуть насмешливо посмотрел мне в глаза. - Вопросы будут? Окончательно совладав с предательски подрагивающим кадыком, я кивнул: - Будут. Во-первых, хотелось бы все же узнать, что за история с шизофренией, а во-вторых, не проясните ли причину моего беспамятства? Константин грустно улыбнулся. - Ты даже не подозреваешь, насколько взаимосвязаны оба пункта. Я не был болен. Фокус в следующем: когда начинаешь контактировать с тенями, появляется эффект амнезии. Я понял это слишком поздно. Став духовидцем в семнадцатилетнем возрасте в результате кратковременной потери сознания, я не старался общаться с ними, напротив. Поначалу страх заглушал естественное любопытство. Но разве можно укрыться от тех, кто буквально наводняет окружающий мир? В конце концов, они сами вышли на контакт. И с каждым разом память моя истончалась. Сперва того не замечаешь, да оно если проявляется, то совершенно незначительно. Но время не стоит на месте. Однажды проснувшись, я не мог вспомнить вчерашний день, да и любой другой тоже. Кто я? что я? где я? Знакомая ситуация, не правда ли? А тени по-прежнему окружали меня. Чтобы ты уяснил, они меньше всего походят на призраков. И потому я обращался к ним, вопрошал, умолял прояснить, что происходит. Ответом было молчание. В таком виде меня обнаружила экономка. Перепугавшаяся не на шутку женщина позвала на помощь соседей, а те в свою очередь послали за доктором. Дальше монастырская клиника и годы заточения в больничной келье, обернувшиеся годами напряженной творческой работы. - А рукопись? - Рукопись я успел прихватить из дому. Наверное, по наитию: она оказалась абсолютно бесполезной, поскольку ключа от шифра у меня не было. Да и о содержимом даже не догадывался. Изданный экземпляр покоился среди других книг в библиотеке Матицы. Но о нем я имел возможность вспомнить лишь после смерти. Константин замолчал. Глаза цвета спелых маслин бесцельно блуждали по стене. Похоже, мыслями он был далеко. Очень далеко. - Стало быть, мой случай напрямую связан с вашими визитами? Он очнулся от раздумий. По лицу я понял, что сейчас пан Мушицкий одержим чувством вины и, возможно, собирается дать отповедь. Предостерегающе выдвинув ладонь, я встал со стула, намереваясь произнести короткую страстную речь. И тут острая боль пронзила висок. Ноги подкосились, я рухнул на заваленный бумагами пол. - Что, что случилось? - обеспокоенное лицо надо мной плыло в неясном желтоватом тумане. - Голова... Голоса, предметы, хаотично двигающиеся руки - все ускользало, растворялось за кромкой непонятного, неопределенного. Становилось чужим, далеким, бессмысленной иллюзией. Мрак придвинулся вплотную, заполняя разум... Очередное сегодня. До отвращения новое. ноябрь - декабрь 2003 |
|