Губернатор Массачусетса Шут принял в свою семью сироту, дальнюю родственницу по имени леди Элеонор Рокклифф, и привез ее в Америку, чтобы ввести в свой дом. Она подъехала к воротам Губернаторского дома в роскошной карете губернатора в сопровождении всадников и стражи, и, когда губернатор вышел встретить ее, из толпы выскочил бледный юноша со спутанными волосами и упал в пыль у ее ног, чтобы она могла шагнуть не на землю, но на его спину. На гордом лице девушки показалась презрительная усмешка, и она протянула руку, чтобы остановить губернатора, который уже замахнулся на юношу тростью.
- Не бейте его, - сказала она. - Если люди желают, чтобы их попирали, то они заслуживают исполнения сего желания.
Девушка ступила на его покорную спину, превратившись в "символ попрания аристократией человеческих чувств и родства натуры", и, в тот миг, когда она стояла на нем, с колокола на южной церкви раздался похоронный звон: там провожали в последний путь мертвеца. Толпа дрогнула, кое-кто заволновался, но леди Элеонор осталась спокойна и величественно поднялась по дорожке к дому, опираясь на руку Его Превосходительства.
- Кто этот нахальный юноша? - спросили у доктора Кларка, личного врача губернатора.
- Джервас Хелвис, - ответил доктор, - юноша несчастный, но решительный... Он встретил госпожу в Лондоне, влюбился в нее и помешался из-за ее гордости и презрения.
Через несколько вечеров в честь воспитанницы губернатора устроили бал, и Губернаторский дом наполнился лучшими людьми города. Властная фигура, прекрасное лицо, богатство наряда и драгоценностей; леди Элеонор восхищались все собравшиеся, а женщины особо любопытствовали о ее накидке, поскольку прошел слух, что ее сшила умирающая девушка и наделила одежду волшебным свойством всякий раз дарить надевшему красоту. Пока гости подкрепляли свои силы, в комнату проскользнул юноша с серебряным кубком; он опустился на одно колено перед леди Элеонор и протянул ей напиток. Когда она взглянула на него, то узнала Хелвиса.
- Выпейте этого святого вина, - нетерпеливо сказал он, - и передайте его гостям.
- Возможно, оно отравлено, - прошептал кто-то, и в тот же миг напиток пролился на пол, и Хелвиса грубо потащили прочь.
- Прошу, джентльмены, не покалечьте моего бедного воздыхателя, - сказала леди Элеонор, и в ее голосе послышалась непривычная снисходительность и усталость. Вырвавшись из рук пленителей, Хелвис подбежал к ней и принялся умолять швырнуть ее накидку в огонь. Она лишь набросила ее край себе на голову и сказала, улыбаясь:
- Прощайте. Запомните меня такой, какая я есть.
Хелвис печально покачал головой и позволил увести себя.
Слабость в поведении девушки нарастала, на щеках заалел румянец и смех зазвучал все реже. Доктор Кларк что-то шепнул на ухо губернатору, и тот встрепенулся и встревожился. Бал закончен из-за непредвиденных обстоятельств, пронеслось по дому, и гости разошлись. Несколько дней спустя в городе поднялась паника из-за эпидемии оспы, болезни, которую в те времена нельзя было ни предупредить, ни вылечить, и она собирала жертв тысячами. Свежие могилы выстраивались рядами, и каждую ночь свежие трупы поспешно забрасывали землей. Перед каждым домом, где царила болезнь, был поднят красный флаг, и Губернаторский дом стал первым, кто вывесил его, ибо оспа пришла в город с накидкой леди Элеонор. Люди проклинали ее гордость и твердили, что эти флаги - ее победное знамя. Опустошительная болезнь собирала обильную жатву, когда Джервас Хелвис вновь появился в Губернаторском доме. На этот раз некому было остановить его, и он поднялся по лестнице, заглядывая в каждую из комнат, пока не вошел в темные покои, где что-то еле-еле шевелилось под шелковым покрывалом, и слабый голос попросил подать воды. Хелвис распахнул занавеси и воскликнул:
- Фу! Что подобное существо может делать в комнате леди Элеонор?
Фигура на кровати попыталась спрятать уродливое лицо.
- Не смотрите на меня, - воскликнула она. - Я проклята за свою гордость, которую примеряла на себя, как накидку. Вы отомщены. Я и есть Элеонор Рокклифф.
Безумец на мгновение застыл, изумленно глядя на нее, а затем дом наполнился его смехом. Смертельная накидка лежала на кресле. Он схватил ее и, сорвав заодно чумной флаг, выбежал на улицу. Вскоре соломенное чучело в накидке принесли к Губернаторскому дому, и толпа развела под ним огонь. С этого часа болезнь отступила, а затем вовсе исчезла, хотя могилы и шрамы на лицах оставили горькую память на многие годы. Самым несчастным из всех было обезображенное существо, бродившее среди теней Губернаторского дома, вечно скрывавшее лицо: нелюбимое, отверженное, одинокое.
|