Кузнецова Дарья Андреевна : другие произведения.

Абсолютное оружие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.22*128  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда ты - абсолютное оружие и искусственный интеллект, созданный для исследования далёких миров, очень сложно признать за собой право на иную судьбу. Сложно поверить в возможность найти своё место в жизни, отличное от места слепого орудия в чьих-то руках. И почти невозможно сделать это в одиночестве.
    Экси, - номеру шестому, - повезло найти человека, пожелавшего помочь ей в этом нелёгком деле. И теперь дело за малым: поверить, что абсолютное оружие тоже имеет право на счастье.

Автор знает, что нарушение законов физики
не преследуется по закону, и беззастенчиво этим
пользуется. Просьба понять и простить.




Планета Земля, 2532 год.
Температура - 279 градусов Кельвина. Отклонение от климатической нормы текущего периода для данного региона - двенадцать градусов минус. Плотность осадков - 0,85мм/час. Скорость ветра - 18м/с. Время суток согласно местному часовому поясу - 5:24.
Вся информация отмечалась отстранённо, в фоновом режиме. Человек бы сказал, что погода омерзительная, из разряда "хороший хозяин собаку на двор не выгонит", а бесстрастный разум машины просто фиксировал климатические показатели и подгонял под них параметры тела.
Их было десять, и они были совершенны. Со свойственным человеческому виду болезненным оружейным эстетизмом, создатели этих образцов не поскупились, собрав в них последние достижения науки и мировой опыт искусства. Похожие на людей до нервного холодка по спине, и одновременно - настолько идеальные, что вызывали отторжение и ощущение полной чуждости.
Десять идеальных пилотов, десять великолепных кораблей. Плод сложного подготовительного этапа длиной почти в полвека. Изначально эмбрионов было сорок шесть; кто-то не получился, кто-то был отбракован в процессе развития, кто-то - уничтожен при проявлении недопустимых реакций вроде немотивированной агрессии. Из оставшихся пятнадцати выбрали их - пять образцов мужского пола, пять - женского. Для равновесия и статистики; по факту в этих сложных генетически-биоинженерных конструкциях не было принципиальных различий, хотя все половые признаки у объектов имелись.
За сотни лет межзвёздных перелётов человечество окончательно пришло к выводу: других разумных видов не существует. Даже в самых отдалённых уголках галактики не встретился инопланетный разум, о котором грезили поколения романтиков, и которого боялись поколения скептиков. Даже намёков на то, что где-то когда-то существовали те, кого можно было назвать Предтечами. Люди торили звёздные тропы самостоятельно, вслепую, без помощи кого-то древнего и мудрого, но, с другой стороны, и без гонений со стороны чего-то непознаваемого и чуждого.
Другие формы жизни - попадались. Зачастую агрессивные, трудно поддающиеся уничтожению, смертельно опасные. За подходящие для заселения планеты приходилось сражаться именно с ними. Лицемерные протесты природозащитников никого не трогали; человечество разрасталось, и ему надо было где-то жить, ему нужны были ресурсы. Природозащитникам в том числе.
Человечество двигалось к покорению космоса постепенно, поступательно, ставя себе новые грандиозные цели и упорно карабкаясь к ним. Выход на орбиту в далёком двадцатом веке, высадка на ближайших планетах - в двадцать первом. Путь до ближайшей соседней звезды, достижение соседнего рукава, знакомство с центром галактики - вплоть до двадцать пятого века, когда на галактической карте не осталось пробелов, а далёкие звёзды сблизились, сшитые тонкой паутиной пространственных проколов.
И теперь - вот он, новый шаг. Тонкий и робкий мостик, который человечество возжелало перебросить к соседнему звёздному скоплению. Соседнему - в масштабах Вселенной, а для крошечной галактики Млечного Пути - неизмеримо далёкому. Но когда людей пугали сложные задачи?
Традиционно сложилось, что освоение новых миров попало под юрисдикцию военных, и это было оправдано. Поэтому новую экспедицию, этот смелый проект, очередной небольшой шажок в человеческом развитии, готовили тоже они.
Встретив на большинстве планет расселения весьма агрессивную среду, после долгих споров решили в столь дальний маршрут не отправлять обыкновенных людей. От роботов отказались ещё два века назад, а киборгостроение развивалось медленно, через лютое сопротивление многих слоёв общества, от истеричных религиозных общин до прагматичных правозащитников. И, наконец, вот она, маленькая победа - искусственные люди с искусственным разумом. Разумное смертоносное оружие, которое очень трудно уничтожить.
Последние полтора века с Земли взлетало очень мало судов; в основном, различные правительственные и дипломатические службы, и то системного сообщения. Рядовые пассажиры до любой звёздной системы добирались с двумя пересадками - сначала на капсуле на Луну, оттуда - внутрисистемным катером. Тяжёлые и опасные для атмосферы межзвёздные катера болтались на дальних орбитах, в окрестностях Нептуна и непосредственно на Тритоне, превращённом больше трёх веков назад в одну огромную ремонтно-перевалочную станцию.
Но ради такого случая, как экспедиция в галактику Андромеды, решили сделать исключение.
На стартовом поле было пустынно, отчасти по вине на редкость отвратительной погоды. Большая часть обслуживающего персонала, не задействованного напрямую в старте, может, имея допуск, и возжелала бы посмотреть на легендарное событие вблизи, но под низкое серое небо выбрались лишь единицы самых упёртых. Вблизи готовящихся к старту кораблей полевые зонтики сбоили, то и дело окатывая своих хозяев порциями ледяной воды и охаживая порывами ветра.
Руководитель проекта, главный конструктор пилотов, главный конструктор кораблей, главный конструктор двигателей, несколько технических специалистов рангом пониже, несколько представителей от галактического и планетарного правительства, несколько ответственных офицеров охраны - маленькая горстка больших людей, несолидно вздрагивающих, ёжащихся и ворчащих под ударами стихии. Ну, и сами пилоты; но машинам, пусть и разумным, пусть и биологическим, погода была не страшна.
Но вот руководитель проекта, профессор Бергман, даёт команду. Над стартовым полем звучит тихое, почти неразличимое на фоне шума ветра, древнее и сакраментальное "Поехали", сопровождаемое коротким, нервным взмахом руки. Профессор нервничает; сильнее него волнуется только создатель пилотов, доктор Ладога, легенда современной биоинженерии и просто необычная женщина, как-то умудряющаяся совмещать в себе офицерскую решительную жёсткость и истинно женскую чувствительную ранимость.
Она знает то, чего не знают офицеры и фанатично преданные своему делу технари. И поэтому ей страшно, даже больно; но мудрая женщина умеет скрывать свои чувства так же хорошо, как сумела скрыть собственный провал.
Оружие не должно обладать разумом; этот древний философский постулат не давал ей покоя с самого начала работы. Абсолютное оружие, наделённое острым, развитым интеллектом, изначально казалось доктору Ладоге утопией. Но исследования велись, оружие было разработано и создано, в экспедицию было вложено сумасшедшее количество ресурсов, сил и времени. Что было делать женщине, когда вдруг слишком поздно выяснилось, что разум получился совсем не такой, каким видел его руководитель проекта? За год до предполагаемого старта сообщить о провале и обречь тридцатилетний труд на уничтожение? Ирина Ладога успела привязаться к объектам своей работы; люди, особенно женщины, часто привязываются к, казалось бы, совершенно бездушным вещам. А что было делать ей, когда удалось случайно обнаружить тщательно скрываемые объектами эмоциональные реакции? Сообщить общественности, что всё это время эксперимент проводился над людьми, живыми и полноценными? Обречь их, не просто живых, но чувствующих, на быстрое и безболезненное, но - уничтожение? Поступить как офицер, или поступить как женщина?
Ирина Ладога выбрала второе. Пусть ничтожный, но всё-таки шанс для тех, кого в последнее время она про себя называла "детьми". И сейчас она шла от кораблей с тяжёлым сердцем, с трудом удерживаясь от порыва обернуться. Она одна радовалась погоде и штормовому ветру - у всех людей на стартовом поле по лицам текла вода, и никто не заметит, что у строгой доктора Ладоги на щеках дождь мешается со слезами. Она отчаянно сжимала кулаки за тех, кто шёл сейчас в противоположную сторону, к кораблям.
Пусть выживут.
Пусть вернутся.
Пусть простят...

Райш.
Тлитцы зафиксировали аномалию несколько нормосуток назад, и тут же подняли страшный переполох. Их прекрасно можно понять: всего три поколения назад из-за необъяснимого пространственно-временного искривления их собственная галактика схлопнулась, и они вынуждены были просить о приюте ближайших соседей, то есть нас. Благо, наши с ними сферы обитания слишком различны, чтобы вызвать конфликт за территории: мы - водно-углеродистая форма жизни, они же нуждаются в аммиачной атмосфере газовых гигантов.
После такой катастрофы, от которой сумела спастись хорошо если треть вида, сложно не реагировать на любой необъяснимый энергетический всплеск как на признак надвигающейся беды. А тут ещё в непосредственной близости от системы, которую они выбрали для себя центральной!
Вокруг аномалии развернулась целая эскадра исследовательских кораблей не только тлитцев, но и представителей всех двенадцати разумных видов, даже какой-то клекк крутился неподалёку. Куда там, даже йали временно наступили на горло давней взаимной нелюбви, и официально попросили у нас разрешения на участие в исследовании. Мирная ветвь Совета Старших тут же уцепилась за эту идею в надежде всё-таки привести два вида к более устойчивому подобию мира, и разрешение было выдано.
Впрочем, вторая половина Совета оптимизма не разделяла, поэтому наша собственная исследовательская группа прибыла на моём корабле, на крейсере прорыва. И опасения в очередной раз оказались справедливыми, что я отметил с определённым удовлетворением (я тоже отношусь к той самой второй, агрессивно-боевой половине). Со стороны йали присутствовала отнюдь не мирная посудина, а боевой корабль моего класса. Остальные разумные виды благоразумно не стали трясти боевыми мощами в чужой галактике, и наши два крейсера угрюмыми тушами висели по обе стороны аномалии, а остальное пространство пестрело крошечными и почти игрушечными на фоне военных громадин корабликами.
Созерцая на видовых экранах извечного противника, я нервно сжимал и разжимал когти на подлокотниках кресла. Так и подмывало отдать приказ об атаке, а малейшее шевеление на поверхности корабля йали воспринималось с надеждой: а ну как откроется оружейный люк, и можно будет спокойно превратить жукоедов вместе с их посудиной в облако пыли?
Отвлекаясь от заманчивой идеи, я волевым импульсом переключил экраны на обзор аномалии, одновременно меняя спектр воспринимаемого датчиками излучения и настраивая графическое отображение.
Аномалия выглядела странно, но на то она и аномалия. В непосредственной близости от объекта всё буквально кишело небольшими манёвренными пилотируемыми и беспилотными капсулами, ощетинившимися во все стороны приборами и датчиками, да и внутри самого поля тоже было не протолкнуться от разнокалиберных зондов.
Головастики были в восторге, а мою офицерскую душу эта картина здорово нервировала; не люблю непонятные объекты.
Аномалия представляла собой пространственное излучение незнакомого мне спектра, распространяющееся из ничем не примечательной точки и исчезающее на поверхности сферы диаметром в несколько световых микросекунд. И такое циничное, буквально на ровном месте, нарушение закона сохранения энергии, навевало мрачные мысли. Очень хорошо я понимал тлитцев, забивших тревогу!
Опостылевшая картина суетящихся мутных пятен, коими представали в данном спектре корабли, сменилась внезапно. Пучок вдруг начал выворачиваться наизнанку из центра, лучи немыслимо искривлялись. Я потянулся к психополю корабля, чтобы объявить полную боевую готовность, но не успел; из центра пучка на хорошей скорости вырвалось нечто. Вырвалось прямо в нашу сторону.
Я в бешенстве стиснул зубы и подлокотники, понимая, что не могу точно спрогнозировать место удара и понятия не имею, как на это отреагируют - и отреагируют ли! - щиты, рассчитанные на энергетические возмущения и околосветовые скорости объектов. Активная противометеоритная защита же, предназначенная для борьбы с подобными угрозами, находилась в режиме ожидания, и пробудить её за те доли секунды, которые оставались до столкновения, не представлялось возможным.
А потом тряхнуло. Нет, ТРЯХНУЛО!
Компенсаторы гравитации, не рассчитанные на подобное, закономерно пропустили удар. Кресло подо мной скакнуло, пытаясь вывернуться из хватки, за что поплатилось оторванными подлокотниками. Впрочем, инерцию падения оно всё-таки частично погасило, и приземлился я на ноги. За моей спиной кто-то вскрикнул, послышался грохот и стоны; а потом к этой какофонии запоздало присоединились системы корабельного оповещения, взвыв дурным голосом.
На пару мгновений я "завис" с оторванными подлокотниками в руках, сосредоточившись на потоках психополя; нужно было отдать распоряжения кораблю и команде, а самое главное, заткнуть систему оповещения! Если все остальные обитатели корабля только слышали сирены и видели тревожные огни, то по моим нервам корабль шарахнул на всех доступных для общения частотах. Всё логично: кто капитан, тому и разбираться.
- Все живы? - обратился я к дежурной смене, со стонами и всхлипами поднимающейся на ноги. Окинул придирчивым взглядом; вроде бы, шевелились все. - НаправляющийКирш, примите командование, - официально обратился я к первому помощнику, поднимавшему в этот момент штурмана. - Пойду на месте посмотрю, что там такое, - и я рысью кинулся к транспортным кабинам.
Судя по данным, которыми успел снабдить меня корабль, объект, врезавшийся в нас, представлял собой летательный аппарат неизвестной конфигурации. Кто знает, кто летел на этом корабле? Не дай Предки выжил, надо будет это исправить.
Разумеется, один я туда лезть не собирался, приказ штурмовой группе был отдан ещё до отключения системы оповещения. Но не посмотреть собственными глазами и в первых рядах, что такое вылупилось из аномалии, не мог. Помимо удовлетворения любопытства, это был удачный повод немного приглушить ностальгию по боевой юности, а то в капитанском кресле можно совсем закиснуть.
В ближайший к повреждённому участку отсек я прибыл чуть позже основной ударной группы и на мгновение остро пожалел, что у меня нет никакой экипировки. Крепкие парни в силовой броне заставляли чувствовать себя маленьким и слабым. Это я умом понимаю, что в случае драки броня их от меня не спасёт, но комплексы - страшная сила.
- Вы решили с нами? - поприветствовал меня ведущий группы. Голос из-под шлема звучал приглушённо, но в нём всё равно можно было различить удивление. Я только кивнул.
- Все на месте? - уточнил. Перестройка организма на боевой режим уже закончилась, и говорить было тяжело. В таком виде гортань предрасположена скорее к угрожающему рыку, чем к разговору, губы теряют подвижность, да и форма челюстей меняется.
Дождавшись кивка от командира рассредоточившихся штурмовиков, я проверил состояние пролома. Корабль доложил, что дыра герметизирована, и можно заниматься ремонтом. Мы, правда, пока ремонтировать не собирались, если только доламывать уцелевшее.
Дверь открылась с шипением, - выравнивался перепад давления, - и первая пара бойцов ступила на покрытые конденсатом покорёженные плиты.
Аварийное освещение озаряло мрачную картину; даже не верилось, что у нас за спиной остались совершенно целые и невредимые переходы. Неизвестный летательный аппарат, внешний вид которого сейчас было почти невозможно определить, педантично вошёл в орудийный створ главного калибра, смяв тонкие фермы и хрупкое полотно излучателя. Переборка между камерой излучателя и орудийной палубой была смята в гармошку, технические помещения и коммуникации превращены в груду металлолома. Затянутая зеленоватой плёнкой защитного поля, зияла рваная дыра в обшивке, из которой наружу торчала примерно треть чужого корабля.
Повинуясь отрывистым командам, штурмовики быстро рассредоточились, обходя место трагедии. По моим прикидкам, погибших было пятнадцать человек: весь орудийный расчёт, включая техников и обслуживающий персонал установки. На фоне этого мысли о стоимости самого орудия казались верхом цинизма, но не думать об этом тоже не получалось.
В общем, на мой взгляд, лучше было бы хозяевам незнакомого корабля погибнуть при столкновении, потому что иначе до них доберусь я.
Вскрик боли одного из штурмовиков совпал со всплеском информационного поля корабля, доложившего о неизвестном живом существе. Чувство опасности, однако, промолчало, и я двинулся на звук.
Почему-то неизвестное существо оценило мой порыв и не заставило долго себя выманивать, а сразу бросилось на меня. Я замер, ожидая дальнейших действий. Мне было интересно.
После первого удара, впечатавшего меня в угол покорёженной переборки, я понял, что вскрикнувший штурмовик, скорее всего, уже покойник. В груди что-то заклокотало в такт дыханию, и мне стало ещё интересней. И нестерпимо захотелось поиграть, понаблюдать, насладиться...
Глупо, конечно, и самонадеянно - играть с опасным противником, тем более когда это может повредить интересам всего вида. И крайне нелогично. Вот только... горячие и логика - это антонимы.
Оттолкнувшись обеими ногами от стены, я прыгнул на противника сверху. Он же не просто меня заметил, но попытался встретить ответным ударом. Извернувшись в полёте, я полоснул неизвестного гуманоида когтями по боку, подбил ногу. Первого он будто не почувствовал, хотя я точно заметил кровь на своих пальцах, от второго сумел ускользнуть.
Скорость движения противника и его сила вызывали недоумение: до сих пор я не встречал ни одного живого существа иного вида, способного в ближнем бою выдержать натиск носителя горячей крови боевой ветви нашего народа в трансформации. Но удивление сопровождалось восторгом: достойный противник в спарринге - настоящий подарок судьбы. И если до этого я планировал, размявшись, убить это существо, то теперь впору было благодарить своё любопытство: соображения безопасности вида требовали взять противника живым и более-менее целым. Потому что это был единственный способ выяснить в подробностях, что это за существо, откуда оно и с какой целью прилетело.
В груди сипело и булькало, левая рука почти не слушалась. И тем не менее я получал огромное удовольствие от боя; чем бы ни было это существо, оно было великолепно. Не знаю уж, сколько бы я танцевал вокруг него, изучая манеру ведения боя и реакции, оттягивая неизбежную и очевидную развязку (он, конечно, был хорош, но мне в боевой форме всё-таки сильно уступал), но начало действовать "невидимое оружие".
Секрет, выделяемый особыми железами, расположенными под когтями носителя горячей крови в боевой форме, уникален. Он может воздействовать на любые живые существа, причём именно так, как это нужно нам. Дело в том, что он представляет собой не набор химических соединений, а колонию симбиотических клеток, обладающих широким спектром возможностей и управляемых психополем родителя. В данном случае я стремился парализовать противника, и симбиоты должны были прорасти в его тканях, объединяясь в прочную сеть, и физически исключить возможность движения. Питаться они могут очень широким спектром веществ, которые должны получать из тела носителя, и я уже начал подозревать, что это существо ещё более чуждое нам, чем все негуманоидные виды.
Однако, нет; вот движения противника стали рваными, дёрганными. Ещё некоторое время он пытался сопротивляться, но, в конце концов, рухнул на пол. А я с удовольствием наблюдал, как затянутое в серебристый многослойный комбинезон с непрозрачным шлемом существо корёжится в болезненной судороге у моих ног. Вот, наконец, оно окончательно затихло, странно выгнувшись, и я смог перевести дух.
- Какая сильная тварь, - процедил сквозь зубы, не спеша выходить из боевого режима. - Оттащите это в блок ноль и зафиксируйте. Здесь соберите всех погибших, а в корабль не лезьте. Пусть головастики работают, зря мы их что ли терпим.
Пока я отдавал распоряжения командиру штурмовиков, двое парней торопливо разворачивали полевые носилки. Эти носилки представляют собой универсальный набор компактных излучателей (в данном случае их четыре, а так количество можно варьировать от трёх и до пределов разумного), генерирующих антигравитационное поле между собой.
Кажется, тот, кого тварь отбросила первым, всё-таки выжил.
- Давай, я понесу, - я забрал излучатели у одного из бойцов, и вместе с его напарником и бесценной ношей двинулся в сторону медицинского блока. Судя по виду пребывающего без сознания мужчины, у него был сломан позвоночник и таз. При нашем уровне медицины и наличии под рукой необходимой техники и специалиста - через нормосутки будет как новенький. Главное, донести его до блока быстро и целиком. Ну, и самому тоже дойти.
- Райш? - встревоженно вскинулся Млен, накладывавший экзоскелет на руку пациенту. Кажется, это был один из техников; он дёрнулся поприветствовать меня по уставу, но доктор раздражённо шикнул. - Ну, хвала предкам! Объясни, что там случилось? На нас напали?! - нервно уточнил он, заметив нашу ношу.
- В некотором роде, - мы уложили пострадавшего в регенеративную капсулу, которой предстояло поддерживать угасающую жизнь пострадавшего до операции, я кивнул штурмовику, отпуская его. Техник, едва дождавшись окончания операции, поспешил сбежать; нормальная реакция на меня типичного представителя мирной ветви. Я сбросил боевую ипостась и, едва удержавшись от болезненного стона, опёрся обеими руками на всё тот же стол. - Давненько меня так не отделывали!
- А ну-ка, ляг-ка ты вот сюда, - пробурчал Млен, укоризненно качая головой, и махнул рукой на диагностический стол. Я поморщился, но послушно вытянулся в горизонталь. Дышать сразу стало ещё тяжелее, а доктор возмущённо присвистнул. - Райш, ты что, грудью звездолёт пытался остановить?! У тебя несколько рёбер сломано, и в грудине трещина! - и он принялся торопливо извлекать меня из формы.
- Ну, зачем же? Просто неопознанного гуманоида, - поморщился я. Признаваться, что поплатился за собственную самонадеянность, и первого удара просто не ожидал, не хотелось. Док, разглядывая меня сквозь голографическое окно, принялся собирать рёбра. Ощущение было омерзительное; к тупой ноющей боли и тяжёлому дыханию прибавилось ощущение копошения под кожей мелких насекомых.
- В боевой форме? - недоверчиво покосился на меня Млен.
- Ты после меня посмотри того парня в силовой броне, сразу поверишь. Его оно просто отбросило. Да не волнуйся, я его в конце концов скрутил; сейчас ты меня подлатаешь, пойду в блок ноль; посмотрим, что это за зверь, - мои рассуждения прервал сигнал психополя, оповещающий о чьём-то желании срочно поговорить. Переключив внимание и опознав, кто это, я поспешил ответить.
Рядом со мной и доком появился фантом, изображавший хорошо знакомого нам обоим человека в удобном серебристо-зелёном комбинезоне, защитных перчатках и защитных же очках. Вежливо кивнув Млену, - эти двое друг друга недолюбливали по идейным соображениям, - Ханс перевёл взгляд искристо-хрустальных глаз типичного носителя холодной крови боевой ветви на меня. Даже мне под этим взглядом всегда делалось не по себе; что говорить о мирном Млене?
- Райш, ты там надолго? - вежливо осведомился Ханс. - Мне привезли результат твоей жизнедеятельности внутри образца, и мне бы очень хотелось, чтобы ты его оттуда извлёк. Ну, или дай мне добро на дефекацию. А то очень хочется посмотреть, что у нашей гостьи внутри, - сообщил он. Я испытал прилив немотивированной радости; слушать монологи Ханса я готов часами. Так изысканно и высокохудожественно говорить гадости может только он: вроде бы, ни одного не то что оскорбительного - грубого слова нет, а ощущение, что послали основательно и далеко.
- Я сейчас подойду, без меня не начинай, - "обрадовал" я его. - А почему гостьи?
Ханс смерил меня взглядом, под которым я должен был ощутить себя на одном уровне эволюционного развития с собственными симбиотами. Правда, вспомнив, что меня таким не пронять, недовольно поморщился и ответил.
- Согласно имеющимся вторичным половым признакам это человекообразное млекопитающее существо женского пола. Быстрее давай, - поторопил он и оборвал связь.
- Хм, - задумчиво выдал я. - Как интересно. Млен, ты скоро?
- Не дёргайся, - хмуро отозвался доктор. - Может, гуманней было всё-таки её убить?
- Не начинай, - скривился я. - Это существо, несмотря на красную кровь, не человек, и уж тем более - не женщина мирной ветви. Какого пола или вида бы оно ни было, оно первое напало на штурмовика, покалечив его, а потом набросилось на меня. И справиться с ней было не так-то просто. Мой долг - выяснить, кто она, откуда взялась и с какой целью. Потому что если это разведчик и существует угроза нападения, - а она, если верить логике и опыту, действительно существует, - я должен любыми способами выжать из неё всё, что она знает, и найти эффективный способ борьбы. Точнее, должен приказать проделать это Хансу и проконтролировать процесс. Что я, собственно, и собираюсь сделать.
- Ладно, избавь меня от подробностей, - отмахнулся Млен, запаковывая мою грудную клетку в фиксирующий эластичный корсет. - Иди, развлекайся; можно подумать, я не знаю, что боевым, особенно холодным, это доставляет удовольствие. А я буду вот этого бедолагу собирать, и тоже получать удовольствие от исполнения своего предназначения. Одевайся и проваливай!
Морщась от боли в рёбрах, я натянул испачканную в какой-то серой маслянистой дряни местами порванную (а обещали, между прочим, что новую форму даже лазер не берёт) рубашку, поверх которой - ещё сильнее пострадавший китель, пятна на котором были обширнее, а дыры живописней. Не первый раз за время службы жалею, что это китель у меня красный, а рубашка - чёрная, а не наоборот. Впрочем, на кителе серые пятна странно гармонировали с серебристой отделкой.
Торопливо собрав традиционно распустившиеся после выхода из боевой формы волосы в практичную косу, распрощался с доком и поспешил в нулевой блок.
Чтобы не отличить разные ветви нашего вида нужно очень постараться, или обладать совершенно особыми средствами восприятия окружающей реальности. Мы разные и в видимом, и в тепловом спектре излучения, и в психическом, и даже в звуковом, если говорить об именах.
Основных ветвей две, мирная и боевая, и внутри последней есть несколько вариаций.
Наименее распространённая - холодная боевая ветвь, типичный представитель которой - Ханс. Имена с "х" и "с", самая низкая температура тела, почти белая кожа, белые, а порой и серые, и даже голубоватые волосы, глаза - два зеркальца или льдинки. Им свойственна расчётливость, выдержка, эмоциональная сдержанность, зачастую превращающая в полную безэмоциональность, высокоразвитый интеллект, логичность мышления и кумулятивная агрессия. Страшная штука, если разобраться: холодная, целенаправленная, разумная ярость. Не вспышка взрыва, а луч лазера. Выносливы, обладают жилистым телосложением, высоким ростом, тонкими чертами лица. Идеальные стрелки, а также, исторически, палачи, убийцы и политики. Больше половины представителей боевой ветви в Совете Старших - именно носители холодной крови, им там будто мёдом намазано, с таким энтузиазмом рвутся.
Я отношусь ко второй по распространённости - горячей боевой, хотя нас и ненамного больше. Люди этой ветви агрессивны, вспыльчивы, безжалостны и самой эволюцией предназначены для ближнего боя, в нём мы просто идеальны, и инстинктивно все спорные ситуации пытаемся свести именно к нему. Сильны, быстры, выносливы, с высоким болевым порогом. Психологически все мы хищники, причём хищники-одиночки, и по поведению зачастую гораздо ближе к животным, чем к людям. Температура тела у нас выше, чем у всех прочих, цветовая гамма - ближе к красному. Смуглая кожа красноватого оттенка, красных и оранжевых оттенков волосы, тёмные глаза, гармоничное сложение, самый низкий во всей боевой ветви рост. В именах наших, как правило, присутствуют звуки "ш" и "р". И у нас, в отличие от всех прочих, характерным расовым признаком является причёска; никогда не встретишь носителя горячей крови с короткими волосами. В боевой форме они участвуют в формировании защитного покрова; не то чтобы без них его не будет, просто если волосы длинные, то, соответственно, покров будет прочнее и толще. В Совете горячих сейчас нет; мы не любим решать вопросы словами, а драться с нами - утопия. Нам с давних времён запрещено вызывать представителей других рас на Суд Предков; никакие предки не помогут, если один боец на порядок сильнее другого.
Самые адекватные из боевых - это нейтральные. Их больше, чем горячих и холодных, вместе взятых, и это уже о многом говорит с эволюционной точки зрения. Они спокойней, чем мы, и эмоциональней, чем холодные. Тоже склонны к агрессии, но подавить её им куда проще, и относятся они к ней и себе самим с большей критичностью. Так что нейтральные боевые - это напоминание о том, что все мы относимся всё-таки к одному виду. Эдакое связующее звено между горячими, холодными и мирными; уж очень сильно мы друг от друга отличаемся. Что касается имён, обязательно присутствует только одна из "холодных" или "горячих" букв, можно по одной каждого вида. Внешне, соответственно, тоже нечто среднее между крайними формами: волосы всех оттенков коричневого, глаза - от серого до карего. Они обычно рослые, плечистые; среднему нейтралу юркий и жилистый я макушкой достаю где-то до подбородка.
Кто бы знал, как меня в молодости злило это обстоятельство! Вообще, ходит поговорка, что горячие боевые именно потому такие психованные, что ростом по сравнению с остальной ветвью не вышли. А холодные потому отмороженные, что... в общем, противоположный пол им удивлять нечем. Глупостей в мире вообще много говорят, да.
Тем более, не такого уж мы низкого роста; все мирные точно ниже!
Знаю, знаю, да, это расовый комплекс, никуда от него не денешься. Но мы и без него были бы психованными, он просто придаёт дополнительных оттенков и ни с чем не сравнимый сладкий привкус мотивированности. Я, конечно, давно уже не зелёный юнец, чтобы кому-то что-то доказывать или самоутверждаться примитивными методами, и на подначки не реагирую, но сам раздражающий фактор-то никуда от этого не пропадает.

Блок ноль, логово Ханса, располагался непосредственно над капитанским мостиком, и доступ туда имели единицы. Поскольку армия, а вслед за ней, конечно, и флот, явились детищем боевой ветви вида, да ещё под чутким руководством именно горячей крови (девяносто пять процентов всей популяции взрослых горячих состоят во флоте; как холодные любят играть в политику, так мы - в войну), очень многие военные порядки неприятны для мирных. Самым ярким примером является существование "нулевых" объектов и вообще самого этого понятия, код "ноль".
Да, мы не просто агрессивные, мы агрессивные параноики. Поэтому на крупных военных объектах, к которым можно отнести и мой корабль, обязательно имеется блок ноль. А тревога с кодом "ноль" - это приоритет наивысшей важности, позволяющий в случае введения совершать шаги, о которых в иное время даже мысли не возникнет. Это подразумевает угрозу существованию всего вида, и при введении тревоги такого уровня для уничтожения обитаемой планеты, в отношении которой возникли опасения, будет достаточно моего слова.
За время моей службы было всего два случая объявления "нулевой" тревоги.
# Первый раз это произошло, когда на какой-то далёкой планете был найден смертельный вирус с продолжительным инкубационным периодом, стопроцентным летальным исходом и просто феноменальной поражающей способностью. Ходили слухи, что это не случайность, а дело рук йали, но у них тоже началась паника - вирус оказался чудовищно неприхотлив, и с радостью перекинулся на них: слегло всё представительство на той планете. Потом-то, конечно, выяснилось, что дело вовсе не в каком-то вирусе, а в воздействии поля планеты на пассивно присутствующие в крови обычно довольно безобидные микроорганизмы и вирусы. Проблему решили быстро и просто: пара аннигиляционныхбомб на полюса, и планета превратилась в облако космической пыли. Очень рассредоточенное облако космической пыли. А чего думать, если там к этому моменту уже никого живого не осталось?
Эту историю я, правда, знаю только понаслышке. Второй же случай произошёл в системе Танара, на окраине галактики, когда едва не погиб весь Совет Старших разом (понятия не имею, зачем они туда всем составом полетели); но там мне уже довелось неплохо поучаствовать.
Что касается собственно блока ноль, он представляет собой изолированный исследовательский блок, оснащённый по последнему слову техники оборудованием различного назначения, начиная со всяческих анализаторов и заканчивая специфическими приспособлениями для ведения дознания всеми известными методами. Допуск туда открыт, как не трудно догадаться, для лиц с кодом доступа ноль. На моём корабле это я, Ханс (командир разведывательно-дознавательной группы), группа ноль (состоящая из трёх человек, включая командира, то есть Ханса) и главный техник.
Здесь было тихо и как-то... умиротворённо, что ли? Наглухо изолированное не только от звуков, но и от всего, чего можно и нельзя, просторное светлое помещение. По общему впечатлению оно мало отличалось от того же медицинского блока или любой исследовательской лаборатории. Варварские методы дознания, с кровопусканием и отрезанием частей тела, остались далеко в прошлом; хотя физическая боль до сих пор остаётся одним из самых эффективных рычагов давления. Впрочем, я не удивлюсь, если окажется, что Ханс прекрасно разбирается и в тех, древних, практиках, и, более того, питает к ним слабость.
- Наконец-то шер-лорд Райш Лайми-Лам-шер снизошёл до ничтожного раба и почтил своим присутствием мою жалкую обитель, - с убийственно серьёзным восхищением поприветствовал меня холодный, куртуазно раскланиваясь. Даже отставил ради этого какую-то толстую колбу с мутной жижей, которую облучал жёстким ультрафиолетом.
- Не прибедняйся, - я оскалился, что при должной фантазии можно было бы счесть за улыбку. Ханс отсутствием фантазии никогда не страдал. - Куда ты дел это существо?
- В ванну, - пожал плечами Ханс. - Безумно интересный, кстати, образчик! - закупорив колбу и отключив прибор, он поднял защитные очки на макушку и двинулся в дальний угол блока. Я, естественно, пошёл за ним.
- Уже начал препарировать? - ехидно осведомился я.
- Немного, - не стал отрицать очевидное друг. - Её геном - это какое-то произведение искусства. Когда разберёмся с дознанием, надо будет отдать нашим биологам для экспериментов, у меня некоторого нужного оборудования не хватает.
- Ты сначала с дознанием разберись, - хмыкнул я, ожидая, пока облепляющие капсулу экраны и датчики расползутся в стороны, предоставляя мне возможность рассмотреть собственную добычу повнимательней.
"Ванна", как её называл Ханс, представляла собой резервуар с голубовато-прозрачным стат-гелем. Это многофункциональное устройство по сути является манипулятором, позволяющим изучать погружённые в него достаточно крупные объекты. Кроме того, стат-гель обладает хорошим изолирующим и, при определённых внешних воздействиях, криотемпоральным эффектом, так что в ванне можно сохранять в неизменном виде что-нибудь ценное. Например, пострадавшего или заболевшего, кого нельзя вылечить доступными методами.
В принципе, и пленных удобно содержать, просто у меня раньше не было такой необходимости: живые враги на мой корабль до сих пор не попадали.
- И чем её геном настолько великолепен? - я подошёл вплотную к стенке резервуара, с интересом разглядывая добычу. Поза тела не изменилась; да и не могла, пока мои симбиоты находятся в активной фазе. Так что была возможность всё как следует рассмотреть. И, признаться честно, посмотреть было на что; вот только вряд ли Ханс, восхищаясь моей добычей, имел в виду именно эстетические её характеристики.
- Во-первых, можешь не верить, но генетически она всё-таки человек. Странный, отличающийся от всех рас, но - человек, вполне совместимый. А, во-вторых... это сложно описать коротко, - он пожал плечами, стоя рядом со мной и любуясь объектом. На мой взгляд это была просто красивая женщина, и взгляд отдыхал на изящных очертаниях и формах. У Ханса же довольное выражение лица, подозреваю, не изменилось бы, плавай там какое-нибудь не менее интересное, но омерзительное существо. - Живучесть, приспособляемость, боевой потенциал - по этим параметрам она стоит на одной ступеньке с твоей расой.
- Женщина? - с сомнением уточнил я. Нет, в выводах Ханса я не сомневался, он специалист, да и собственные рёбра свидетельствовали в его пользу. Я сомневался в общей реальности происходящего.
- Представь себе. Более того, по прочим показателям - мышечный потенциал, прочность скелета, и тому подобное, - она сильнее меня. До тебя не дотягивает, но вполне сойдёт за самого хилого представителя твоей расы. Психические и волновые показатели сниму, когда очнётся, но по температуре тела она соответствует мирной ветви и нейтралам. А ещё... в ней что-то есть.
- Изюминка? - ехидно уточнил я. - Не поспоришь, красотка.
Ханс облил меня настолько презрительным взглядом, что, будь я моложе и глупее, тут же перешёл бы на невербальный диалог. Точнее, монолог, потому как меня он даже ударить не успеет. Но эта падла знает меня слишком хорошо, чем и пользуется. Так что я ответил безмятежным жизнерадостным оскалом, и другу пришлось отвечать в словесной форме.
- Дурак ты, Райш, и шутки у тебя дурацкие, - вздохнул он. Я даже опешил от подобной философской немногословности; неужели это существо настолькозаинтересовало хладнокровного? - Внутри неё имеются непонятные биологические образования. Инородные и очень странные, слишком упорядоченные и однородные, чтобы быть живыми существами или признаками заболевания.
- Биологические образования искусственного происхождения? - желание шутить пропало и у меня. - Не нравится мне это.
- А мне так даже наоборот, - усмехнулся Ханс. - Давай, командуй своим бактериям отбой. Мне уже не терпится пообщаться поближе.
Я пожал плечами и, прижав ладони к стеклу, - так было проще сосредоточиться, - позвал симбиотов. Они откликнулись, и можно было наблюдать, как неестественная скованность постепенно уходит. С чувством глубокого эстетического удовлетворения я наблюдал, как мягко расслабляются тонкие кисти рук, поднимается в мерном спокойном дыхании высокая грудь, медленно и сонно запрокидывается назад голова на стройной изящной шее, и длинные волосы неестественно чёрного цвета от этого движения расползаются кляксой. А потом она вздрогнула и распахнула глаза - почти чёрные, характерные для носителя горячей крови, очень непривычные на женском лице.
Женщин горячей и холодной крови не бывает. В принципе, не существует в природе, даже в порядке исключения. В нейтральной боевой ветви их очень мало, примерно одна на десять мужчин, но они по крайней мере встречаются; а вот горячие и холодные - только мужского пола.
И здесь тоже дело в генетике. Наборы генов, характерных для всех рас, в "законсервированном" виде имеются в каждой игрек-хромосоме, а в икс - только признаки мирной ветви и нейтральной боевой. Причём природой предусмотрено так, что ребёнок берёт только один расовый признак доминирующим, они не смешиваются, и это всегда лотерея.
Мои родители, например, оба принадлежат к мирной ветви. Они, конечно, никогда не признаются, но я представляю, в каком ужасе они были, когда выяснили, кем их наградила природа. В таких ситуациях нередки отказы от детей; меня же не бросили, и искренне любили, несмотря на чудовищное количество проблем, доставленных в детстве и юности. Только в зрелом возрасте до меня, наконец, дошло, что с родителями так нельзя, и что они, как вся мирная ветвь, слишком хрупкие и чувствительные, и очень болезненно воспринимают многие вещи, которые я даже не замечаю.
И сейчас, разглядывая эти невозможные с точки зрения генетики глаза, я понял, что не зря рисковал рёбрами. Убей я это странное существо, и Ханс после вскрытия сжил бы меня со свету стенаниями о моей безответственности и тяжёлой потере для науки.
Когда носитель холодной крови боевой ветви начинает заниматься наукой, это большая удача для последней, но трагедия для всех окружающих.
Объект попытался дёрнуться, но из стат-геля при правильных настройках и луч лазера выбраться не сможет.
Я задумчиво усмехнулся своим мыслям.
- Ты пока просто поговори, а я остальные внешние показатели сниму, - обратился ко мне Ханс и закопался в приборы. Я кивнул и активировал звуковой ретранслятор на поверхности.
- Ну, здравствуй, что бы ты ни было такое, - проявил вежливость я, с интересом разглядывая объект и ожидая реакции.

Экси.
Просыпаться от анабиоза было физически тяжело и неприятно. Импланты очнулись раньше, поэтому организм пробуждался даже быстрее, чем было запланировано программой, но это всё равно не радовало.
Я неподвижно лежала, сосредоточившись на онемении в конечностях и красно-жёлтых отсветах на крышке анабиозной камеры. Пляска тревожных огней раздражала и наводила на неприятные подозрения. И вот, наконец, сбросивший оковы искусственного сна разум осознал поступающую от компьютера статистическую информацию, и неприятные подозрения превратились в мрачную уверенность: всё плохо.
Вероятность восстановления целостности корабля в сложившейся ситуации наличными средствами стремилась к нулю. Вероятность восстановления двигателей вообще робко пыталась принять отрицательное значение. Оценка же внешней среды привела меня в ступор; если верить имеющимся данным, меня угораздило врезаться во что-то огромное явно искусственного происхождения.
Когда пальцы на руках приобрели необходимую чувствительность, я, убедившись, что снаружи пригодный для дыхания воздух, нормальная гравитация и температура, выбралась из саркофага. Разогревая мышцы, потянулась всем телом, параллельно оценивая ситуацию уже собственными средствами восприятия.
Что с кораблём всё плохо, было понятно и без заключений от контрольных систем (часть которых тоже вышла из строя). Переборки разрушены, корпус помят, повреждена панель управления, обзорный экран покрыт частой сеткой трещин. На всякий случай облачившись в лёгкий защитный скафандр, я двинулась на разведку. Надо было выяснить, что там снаружи.
Впрочем, далеко не ушла. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что "всё плохо" - это было слишком мягкое определение. Оба шлюза заклинило и покорёжило, маневровый двигатель вместе с генератором пространственных искажений (он же межзвёздный двигатель) превратились в груду спёкшегося и полурасплавленного радиоактивного мусора, заодно похоронив под собой почти всё ремонтное оборудование. Ящик, в котором аккуратно хранилось ручное оружие, так придавило деформировавшимися частями обшивки, что всё его содержимое не то что восстановлению, опознанию не подлежало. И то при условии, что из этой спрессованной кучи удастся что-то извлечь.
Таким образом, я осталась без оружия и без самых очевидных путей эвакуации. Зато нашёлся путь неочевидный: в носовой части корабля зияла внушительная дыра, через которую можно было легко выбраться наружу.
Снаружи было что-то вроде просторного ангара, в который мой корабль чуть-чуть не влез как по длине, так и по ширине, смяв стены. Пройдя вдоль корабля к месту, собственно, столкновения, обнаружила рваную дыру между стеной ангара и корпусом "Андромеды-Экси", из которой многочисленными звёздами подмигивал космос. Это настолько не вязалось с нормальной гравитацией и наличием воздуха, что я на всякий случай повторно изучила окружающее пространство. Выведенный на уровень максимальной производительности аналитический модуль выдал отчёт о наличии в дыре какой-то преграды. Ещё некоторое время подумав, печально сообщил, что природа этого явления ему неизвестна.
От изучения меня отвлекло тихое шипение, с которым открылся шлюз. Затаившись за корпусом "Андромеды", я видела, как легко и плавно движутся высокие гуманоидного вида фигуры в скафандрах с чем-то незнакомым, идентифицированным как оружие, в руках. Вслед за тремя парами одинаково экипированных существ (аналитический модуль подтвердил, вероятность органического происхождения их всех была выше девяноста девяти процентов) вошли ещё два существа; и если первое ничем на первый взгляд не отличалось от остальных, то, рассмотрев второе, я передала большую часть контроля над телом второй обитающей в организме личности - тому самому искусственному интеллекту, который должен был быть мной.
Тут же мимо сознания побежали сухие информативные мысли псевдо-разума.
Уровень опасности объектов, идентифицированных как "рядовой" - жёлтый, уровень агрессии - оранжевый.
Уровень опасности объекта, классифицированного как "командир" - жёлтый, уровень агрессии - жёлтый.
Уровень опасности объекта, идентифицированного как "хищник" - красный, уровень агрессии - красный, необходимость уничтожения - первичная.
Правда, долго наблюдать мне не дали: один из рядовых подошёл недопустимо близко. Опасность ситуации и вероятность агрессии тут же зашкалили красный сектор и, согласившись с искусственным разумом, что лучшая защита - это нападение, я бросилась на ближайшего противника, стремясь поскорее добраться до самого опасного объекта.
Аналитический модуль сообщил о снижении уровня опасности вскрикнувшего после моего удара рядового, и я не стала отвлекаться на проверку его состояния.
Зверь, с которым я столкнулась дальше, полностью захватил моё внимание. Пустые маслянисто-чёрные глаза на вытянутой безносой морде с выдающейся вперёд челюстью смотрелись жутко. Землисто-серая глянцевая шкура держала удар так, будто была цельнометаллической. Когти на передних лапах были настолько острыми, что вспарывали мой сверхпрочный скафандр как бумагу. Гибкое тело с проворными передними лапами и мощными задними ногами, на которых оно держалось вертикально, но несколько сутуло, обладало противоестественной для нормального живого существа силой. Такой же генетически перестроенный уродец, как я?
Более того, я постепенно поняла, что зверь явно осторожничает. Если бы его целью было убить меня, я бы умерла почти сразу. Даже скрутить меня он мог бы гораздо быстрее, но вместо этого плясал вокруг. Будто ждал чего-то, или изучал моё поведение.
Царапины, оставленные когтями, были признаны аналитическим модулем безвредными, яда или иных враждебных сред диагностировано не было, и я тут же о них забыла, пока тело от кончиков пальцев до макушки не пронзила острая боль. Уже понимая, что проиграла, я отчаянно сопротивлялась боли и странному растекающемуся по телу оцепенению. Моя собственная кожа вдруг как будто превратилась в ловушку для тела, и я могла сколько угодно напрягать мышцы внутри этого кокона. Результатом были лишь новые импульсы от нервных окончаний и микротравмы самих мышц.
Стоило расслабиться, как боль пошла на убыль; не исчезла совсем, но превратилась в лёгкий колючий зуд на фоне разливающегося по коже онемения. Из средств восприятия у меня оставался только слух; глаза я закрыла еще до того, как паралич окончательно сковал всё тело, рассудив, что это лучше, чем пересохшая слизистая или случайные повреждения глаз.
Несколько хриплых, лающих звуков - это явно была связная речь, - и меня, судя по звуку шагов, куда-то потащили. Те двое, что несли меня, о чём-то тихо переговаривались, но звук их речи был гораздо более плавным и мелодичным. Правда, аналитический аппарат сообщал о недостатке данных для расшифровки, но утверждал, что смысловая нагрузка минимальна. Кажется, рядовые бойцы просто о чём-то болтали.
Я на всякий случай задремала, погрузившись в недра псевдо-разума. А аналитический аппарат продолжал работу, накапливая материал для дешифровки; зачем мешать не способному уставать компьютеру делать своё дело? На всякий случай добавила ему ещё одну задачу - рассчитать разумность моих поступков и вероятность других исходов. Давняя и очень полезная привычка, систематизировать и находить причины собственных успехов и провалов.
В нынешнем моём положении ясно было только одно: меня пока не собирались убивать, просто обездвижили за счёт этого странного онемения. Для просчёта дальнейшей линии поведения не хватало данных. Кто меня схватил? Люди ли это, какую цель они преследуют? Куда, в конце концов, занёс меня этот длинный прыжок? Может, я просто стала игрушкой пространственно-временных искажений, и выпала где-то в будущем?
Потом меня, кажется, доставили к месту назначения, а потом, после какого-то скрежета, свиста, шипения и бульканья, звуки вдруг исчезли, и я осталась одна в своей темноте и полной тишине.
Разум вяло попытался испугаться и выбраться из полусна, но господствующий в данный момент компьютер отмёл несущественные метания и углубился в анализ, задействовав все доступные мощности. Взяв себя в руки, я ещё глубже нырнула в сон, чтобы не отвлекать ресурсы и лишний раз не расшатывать собственную и без того кривую психику.
Мне было лет двенадцать, когда я поняла, что отделяю живущий в моей голове компьютер от себя самой. Первое время я пыталась осознать себя, что я такое есть, откуда взялась, потом пыталась наладить взаимоотношения с личностью, управляющей моим телом. Вскоре поняла, что компьютер без возражений признал моё право командовать, и пыталась управлять им наиболее эффективно. Вместе мы научились скрываться: первый сознательный расчёт, отданный мной аналитическому аппарату, подтвердил опасения - если я расскажу правду, меня уничтожат, так что большую часть времени я пряталась и училась.
И решила, что лучше попробую выжить там, куда меня отправят. Ведь потенциал кораблей был рассчитан и на обратную дорогу, нас не запускали как беспилотные спутники... Почему-то в глубине души сидела уверенность, что нужно сделать именно так, что там, за прыжком, ждёт что-то иное, важное, интересное, настоящее.
Дождалось. Добро пожаловать, что называется!
Впрочем, и без результатов анализа поведение незнакомых существ было объяснимо с позиции обычной человеческой логики. Непонятный летательный аппарат причинил существенные разрушения, в нём находился явно весьма опасный биологический объект, взявшийся неизвестно откуда с непонятной целью. Естественно, сразу уничтожать подобное существо глупо; нужно подробно изучить и разобраться, что оно из себя представляет.
Уединение окончилось внезапно. Я почувствовала, как онемение постепенно покидает моё тело, и вместо него приходит ощущение вязкой прохлады. Лёгкие, до этого еле работавшие под стиснутой грудной клеткой, наконец-то сумели расправиться целиком. Я поспешно открыла глаза и тут же встретилась с чужим взглядом.
Нас разделяло толстое стекло или прозрачный пластик, а ещё окружавшая меня гелеобразная субстанция, совершенно не мешавшая дышать. Я для пробы дёрнулась к стеклу - вдруг да и получится разбить? Но мои тюремщики дураками не были; при попытке сознательного движения возникло ощущение, что рука моя вплавлена в кусок металла.
Тогда, понимая, что выбора, кроме как играть по чужим правилам, нет, я принялась изучать стоящего передо мной... человека?
Аналитический аппарат подтвердил предположение: семьдесят пять процентов за то, что это именно человек, а не какая-то странная инопланетная форма жизни. Сразу стало спокойнее; спрогнозировать поведение людей куда проще, чем поведение кого-то с чуждой логикой.
Это явно был мужчина, причём в его облике не было ничего столь уж чуждого. Высокого роста, с хищными чертами лица и насмешливой ухмылкой, появившейся на тонких губах при виде моих потуг пошевелиться. Из странностей можно было отметить разве что слишком явный красный оттенок смуглой кожи и тёмно-красные волосы; причём если цвет их и был изменён, то основательно - у него и брови, и ресницы были красные. А глаза, в пику, почти чёрные. Физиономический анализ отметил порывистость, склонность к агрессии, эгоцентризм, жёсткость, упрямство.
Сильно потрёпанный (или оно так и задумано?) наряд его больше всего напоминал древнюю военную форму; чёрная рубашка, наброшенный на плечи расстёгнутый китель пронзительно-алого цвета с серебряным шитьём, чёрные узкие штаны, ремень с тяжёлой пряжкой, изображение на которой я не могла рассмотреть, и высокие, до колена, серебристые сапоги. Нужные названия незнакомых предметов одежды услужливо подсказывал компьютер, я даже воспроизвела в памяти несколько трёхмерных изображений подобных одежд, датированных девятнадцатым и восемнадцатым веками. Причём больше всего меня поразили (помимо собственных неожиданно обширных познаний в области истории костюма) сапоги; память услужливо подсказала, что использовалась такая обувь для езды на лошадях. Откуда в космосе лошади, я так и не сумела понять; осталось предположить, что либо это пережиток прошлого (о чём говорил и общий вид этой формы), либо такая обувь имеет какой-то иной смысл, которого я не понимаю.
Рядом, полускрытый от меня какими-то устройствами, стоял ещё один мужчина, полная противоположность первого. Коротко стриженный, с ярко-белыми волосами, болезненно-бледной кожей, узким лицом. Взгляд непонятного цвета глаз был цепким и острым. Этот, второй, был даже выше первого, явно за два метра ростом, и одет в нечто куда более привычное глазу - удобный полуоблегающий светлый комбинезон. Верхняя половина лица была закрыта широкими прозрачными очками, явно имевшими защитное назначение.
Первый из мужчин, так же внимательно меня разглядывая, что-то сказал. Аналитический аппарат опять виновато сослался на недостаток информации. Не дождавшись ответа, красноволосый вновь предпринял попытку к диалогу.
- Не понимаю, - честно ответила я, качнув головой и пожав плечами. Почему-то окружавшая меня субстанция не посчитала эти движения предосудительными.
Красноволосый в явном удивлении вскинул брови, и обратился уже ко второму. Мужчины принялись что-то обсуждать. Поскольку ничего из их слов я не понимала, а аналитический аппарат скромно помалкивал, я занялась изучением окружающей меня среды.
Не знаю, как, но она очень точно распознавала подоплёку каждого жеста. Просто поболтать ногами, пошевелить руками, повернуться - пожалуйста. Но стоило начать дрейфовать к какой-то из стен или к потолку, и я вновь чувствовала себя мухой в янтаре, причём от скорости движения ничего не зависело. При этом я сумела спокойно протянуть руку и пощупать стенку своей странной тюрьмы, а попытка ударить по нему даже без участия разума, на программе, ни к чему не привела.
От экспериментов меня отвлекла установившаяся тишина. Оба мужчины с явным интересом наблюдали за моими манипуляциями. Увидев, что я заметила их внимание и замерла, красноволосый, не сводя с меня взгляда, вновь что-то сказал своему напарнику. Тот скептически поджал губы, что-то едва слышно процедил. Первый ответил недовольным оскалом - не улыбнулся, а именно в зверином жесте продемонстрировал совсем не человеческие острые зубы, - и подошёл вплотную к стенке, сосредоточенно глядя на меня.
Некоторое время мы поиграли в гляделки; не знаю, чего он хотел добиться. Потом красноволосый положил ладонь на стекло, и я сумела разглядеть ещё одну странность - пальцы его заканчивались даже на вид острыми чёрными когтями. Теперь понятно, почему было только семьдесят пятьпроцентов за его человеческое происхождение, а не девяносто с лишним.
С сомнением посмотрела на руку, потом на её обладателя. Красноглазый приглашающе двинул бровями и кивнул на собственную ладонь.
Уровень опасности - красный, уровень агрессии - зелёный,- отчитался передо мной о прогнозах псевдо-разум, а аналитический аппарат вновь скромно промолчал. Вот тебе и великое достижение кибернетики и биоинженерии! Это на Земле анализатор щёлкал любые задачи; а стоило столкнуться с чем-то действительно непонятным, и толку от него ноль.
Хм. Раз агрессии в мой адрес нет, а уровень опасности говорит о потенциальной величине... Да и чем мне может грозить прикосновение к стенке ставшего моей тюрьмой сосуда? Может, красноволосый так пытается продемонстрировать своё дружелюбие? Или спросить меня о готовности к сотрудничеству?
Осторожно, неуверенно я протянула руку, прижав её напротив ладони мужчины; отличие в размерах оказалось раза в два в его пользу.
Задумчиво нахмурившись, красноволосый отрывисто что-то сказал своему бледному товарищу, не сводя взгляда со своей ладони. Тот лишь безразлично пожал плечами и отмахнулся короткой недовольной фразой. Первый вновь повторил свои слова, и в них отчётливо прозвучало властное раздражение. Судя по всему, этот красный здесь главный, а белый - что-то вроде обслуживающего персонала.
Белый разразился длинной монотонной тирадой, опустившись на корточки и что-то там ковыряя. А потом я вздрогнула от неожиданности - ладонь красного медленно погрузилась прямо в стекло и соприкоснулась с моей собственной рукой. Нервы будто окатило кипятком от чувства опасности, я дёрнулась, пытаясь отнять руку; но гелеобразная субстанция плотно стиснула меня, не давая шевельнуться. Голову в точке между бровей пронзило такой болью, что не помогли никакие фильтры и блокаторы, компьютер впервые на моей памяти просто отключился, и я почувствовала себя невыразимо одинокой и беззащитной перед этой выворачивающей голову наизнанку болью.
Наконец, когда в глазах совсем потемнело, и я почти потеряла сознание, пытка прекратилась.
Красноволосый с раздражённым шипением отдёрнул руку и принялся растирать ладонями лоб и виски.
- А я предупреждал, - злорадно припечатал его белый, и мозг мой, по ощущениям размазанный по стенкам черепа, не сразу сообразил, что понимаетего слова. - Можно было ещё с разбега головой об стену удариться. Или меня попросить, я бы с радостью проломил тебе висок.
- Рискни здоровьем, - вновь оскалился красный, с видимым усилием фокусируя взгляд на мне. - Зато получилось. Она нас понимает.
- Ты так уверен, что ей осталось, чем это делать? - в одном этом движении брови было столько скепсиса и высокомерной снисходительности, что я даже удивилась - он, кажется, откровенно нарывался на скандал с красноволосым, а тот почему-то это терпел. И ведь явно не из опасения; очнувшийся анализатор сообщил, что опасность первого зашкаливает за красную зону, а вот второй едва дотягивал до оранжевого уровня.
Тот, что в форме, пристально глядя на меня, очень многообещающе, с каким-то нехорошим предвкушением сыто улыбнулся.
- Я был очень нежен, - невозмутимо ответил он, и под его тяжёлым взглядом мне стало очень неуютно. В голове зрела твёрдая уверенность, что емуэтот странный контакт дал что-то, кроме боли. - Хочешь, на тебе продемонстрирую?
- Избавьте меня Предки от твоей нежности, - скривился белый. - А кроме достижения вербального взаимопонимания ты чего-нибудь добился?
- Вполне. Я снял блокаду, можешь продолжать свои опыты. А меня зовут, там уже аномалия схлопнулась, пора головастиков подобрать и идти в порт. У нас ремонта на двадцать нормосуток, и это если главный калибр будет чем заменить.
- А...
- Потом, - отмахнулся красноволосый и быстро вышел. Белый медленно, очень задумчиво качнул головой, внимательно посмотрел на меня.
- Ну, что ж. Продолжим, - сам себе сообщил он, приближаясь к моей капсуле.
Объектом опытов, судя по всему, должна была стать я. Фантазия и память подсказывали множество крайне неприятных вариантов дальнейшего развития событий; однако всё оказалось иначе.
Я просто провалилась в сон. Может быть, про меня забыли; а, может, за облепившими мою камеру приборами я просто никого не замечала. Компьютер, всю мою жизнь функционировавший идеально, сейчас начал вести себя очень странно. Похоже, сбой повредил что-то в хрупкой структуре биологического конструкта. Псевдо-личность просто стёрлась, как будто её никогда не было, а аналитический аппарат нёс полную ерунду. Когда я просыпалась, он утверждал, что спала я не больше секунды. Слова чужого языка он тоже не воспринимал, только если я передавала напрямую. Проанализировать, как получилось, что я теперь могу понимать чужую речь, опять же не удалось: анализатор настаивал, что это невозможно.
В общем, либо он повредился вместе с псевдо-личностью, либо я просто столкнулась с технологиями, которых ни он, ни я, не могли даже представить. Впрочем, вспоминая странную невидимую стену, герметизировавшую сделанный "Андромедой" пролом, удивляться этому глупо.
Я уже решила, что так и останусь навсегда в этой изолированной камере, когда, в очередной раз очнувшись ото сна, обнаружила, что приборы куда-то расползлись, а за стенкой опять стоит красноволосый.
В этот раз он выглядел гораздо приличней в человеческом понимании этого вопроса. Точно такая же форма, но совершенно целая; та же коса до пояса, только гораздо более аккуратная, очень странно на мой взгляд смотрящаяся с военной формой. Окинув меня задумчивым взглядом, он кивнул; я не сразу поняла, что не мне.
- Сейчас я освобожу тебя, и ты будешь вести себя хорошо, - это был не вопрос, а приказ, но я всё равно на всякий случай кивнула.

Райш.
Я был прав с самого начала. То есть, правильно не ожидал от этого приказа вместе с этой аномалией ничего хорошего.
От контакта с чужим, да ещё не подготовленным для этого разумом, отходил около нормосуток. Полученные от объекта сведения, конечно, грели душу, но настроения не поднимали. Мне совершенно точно предстояло показать её Совету, а, значит, вместе с ней явиться туда. Перспектива общения с Советом уже была достойным поводом для отвратительного настроения, а тут ещё свою лепту вносили головастики.
Просто так, не трогая меня, ковырять неизвестный корабль они, конечно, не могли. Им постоянно что-то было нужно. То не хватало какого-то оборудования, то нужно было непременно воспользоваться психополем корабля, до которого, естественно, у них был крайне ограниченный доступ. Когда меня начали терроризировать требованием показать им пилота неизвестного корабля, я не сдержался.
Правда, потом мне за это долго выговаривал док, пользуясь собственной принадлежностью к кругу друзей, но ему так и не удалось доказать мне, что я был неправ. Зато после пары сломанных челюстей, сломанной руки и десятка гематом ко мне перестали обращаться с глупыми вопросами и вспомнили, наконец, что представляет из себя капитан крейсера. Статус-кво был восстановлен, но проблем почему-то не убавилось.
Проблемы были с дырой в боку. Предстоящий ремонт, конечно, муторная и долгая работа, но до этого ремонта ещё нужно было добраться. Для этого нужно было держать закрытым пролом и уговаривать корабль, что с ним всё хорошо, а скоро будет совсем замечательно. Одно это отнимало уйму сил, а ещё нужно было выполнять каждодневные обязанности...
Таким образом, когда мы добрались до Колыбели, я устал, был издёрган, морально и психически истощён и очень, очень хотел кого-нибудь убить. Когда я разговаривал с кем-нибудь, представлял, как под пальцами ломаются его шейные позвонки. Кажется, экипаж это понимал, поэтому меня избегали лишний раз трогать. Даже Кирш, даром, что тоже горячей крови, на провокации не поддавался. В итоге я всё-таки достал его до такой степени, что первый помощник согласился на тренировочный поединок; поэтому к Колыбели я подходил в чуть более спокойном состоянии, чем мог.
Злился я не столько из-за каждой конкретной проблемы, сколько из-за их совокупности и какой-то... бессмысленности, что ли? Пробоина сама по себе не представляла для меня какой-то трудности: доводилось приводить корабль похожим на сетку, когда не оставалось и половины обшивки. Раздражала причина и способ появления этой дыры; терпеть не могу случайностей. И так было со всем.
А особенно нервировала предстоящая встреча с Советом, которых я умудрялся избегать уже много нормолет.
Носители горячей крови крайне редко попадают в Совет и всячески избегают встреч с ним не только из-за общего отсутствия склонности к политике. Все мы эгоцентрики, одиночки и доминанты по природе, для нас наше "я" превыше всего. Поэтому мы не уживаемся большими группами, не умеем работать командой; если два-три носителя горячей крови ещё могут сосуществовать в небольшом замкнутом объёме и совместно плодотворно работать (вроде меня с Киршем на крейсере), то при численности больше пяти о порядке и результатах совместной работы можно забыть. Начнётся безобразная грызня (причём зачастую в прямом смысле) за территорию, влияние, власть и просто за "неправильно посмотрел". Наверное, во многом именно благодаря этому стремлению к лидерству уровень наших возможностей по управлению психополем - не важно, корабля ли, здания или даже чужого разума, - значительно выше, чем у других рас.
А Совет Старших, собираясь вместе, превращается в огромный коллективный разум, способный не только с большей эффективностью принимать решения, но и безоговорочно доминирующий над всем видом, включая и нас. Между тем, ни один горячий не способен ни открыть своё сознание в достаточной мере (что не позволяет входить в Совет; за всю историю было три случая), ни долго выносить рядом присутствие чего-то, настолько превосходящего его самого (что как раз и вызывает нежелание встреч с Советом).
У меня последний симптом отягощён осознанием собственного превосходства над всеми носителями горячей крови, а, значит, и каждым представителем всего вида, и полной (в определённой мере) свободой действий в роли одного из командиров флота. Кроме того, была ещё одна очень личная причина, по которой я не ждал от этой встречи ничего хорошего.
В итоге злость моя была обоснована. Во всяком случае, на мой взгляд. Худший вариант для окружающих - мотивированный на агрессию носитель горячей крови. Это тот случай, когда остатки здравого смысла, и так неярко выраженного в нашей расе, скромно прячутся в дальнем углу, а кровь закипает от любого неосторожного слова.
В общем, хорошо, что Кирш в итоге поддался на уговоры остальной команды и решил пожертвовать своей шкурой. Сбросив пар в тренировочном зале, я стал значительно более вменяем.
Состыковавшись с ремонтной орбитальной станцией (корабли масштабов крейсера на планету не садятся), отдав нужные распоряжения персоналу станции и остающемуся на борту экипажу, я доложил о прибытии и необходимости представить результаты задания Совету, желательно - в полном составе. Ответ о согласии и понимании необходимости сбора Совета пришёл настолько быстро, что я понял: ждали. Не просто меня ждали, а ценных и неоднозначных результатов. Но это как раз нормально, я чего-то подобного и опасался. Не могло появление пришельца из неведомых далей пройти мимо их внимания.
Когда мы уже собрались выходить, обнаружилось ещё одно неожиданное обстоятельство, а, точнее, проблема: пленницу надо было во что-то одеть. Ханс перед погружением объекта в стат-гель срезал всю одежду и сдал головастикам.
Прикинув, что лучше, - пытаться выбить из головастиков что-то из собственных вещей объекта, найденных в развалинах корабля, или разыскать что-нибудь подходящее среди экипажа, - я понял, что выбора нет, и пошёл попрошайничать.
На моём корабле женщин вообще очень немного, а мирной ветви, походившей на объект по габаритам, и вовсе всего двое: штурман и помощница дока. Итаналли, ассистентка Млена, боялась меня до такой степени, что я чувствовал её страх через несколько переборок, если вдруг девушка выясняла, что я нахожусь в медицинском блоке или его окрестностях. И было очень, очень трудно сдерживать инстинкты хищника. Вряд ли я сломал бы ей шею, но напугал бы так, что понадобилась бы помощь медиков. А то и изнасиловать мог; для горячей крови ощущение страха - это лучшая приманка. Так что её я старательно избегал, и рисковать ради такой глупости не собирался.
Поэтому выход оставался один - Таммили. Эта девушка была весьма необычной представительницей мирной ветви. Мы с Киршем испытывали здоровый скептицизм, когда принимали пополнение; штурман - это не помощница доктора, она не может позволить себе шарахаться от капитана и первого помощника. Более того, обязана находиться в любом бою в самой гуще событий, рядом с толпой злых и раздражённых боевых. Так вот, удивительно то, что Тамми это прекрасно удавалось. Более того, она была одним из немногих людей, кто умел осадить меня быстро и непринуждённо, в нужный момент, за что мной особенно ценилась.
Насколько я знаю, этот навык она получила ещё в детстве: её брат принадлежит к моей расе. Но всё равно, каждый раз, остыв, не устаю удивляться: выдержать взбешённую горячую кровь в непосредственной близости дано не каждому.
- Капитан? - светлые брови девушки удивлённо взлетели под чёлку, когда Таммили увидела меня на пороге своей каюты. Штурман окинула меня взглядом и растерянно нахмурилась, потом опомнилась и приложила два пальца к точке между бровей, как положено по уставу. - Я как раз сегодня сменилась с вахты, и, поскольку мы на ремонте, думала, что могу отправиться на планету...
- Всё так, наблюдающаяТаммили, - я чуть поморщился. - Можете спокойно собираться. Я к вам по другому вопросу; возможно, он покажется вам странным, но не могли бы вы одолжить что-нибудь из одежды и обуви?
Надо будет похвастаться Киршу. Кажется, мне наконец-то удалось полностью деморализовать нашу невозмутимую штурмана.
- Шер-лорд, я, конечно, не могу отказать, но не могли бы вы объяснить, для чего это нужно? Я бы тогда предложила вам вещь, наиболее отвечающую требованиям, - в полном шоке, почти автоматически уточнила девушка, и я понял, что начинаю злиться. Если она назвала меня по титулу, значит, дело плохо: штурман боится оскорбить меня любым неосторожным словом, поэтому - сверхвежлива. А, значит, подумала она что-то из ряда вон выходящее. Решила, мне для себя, что ли?! Не хочу знать, как, по её мнению, я должен это употребить...
- Если у вас есть запасной комплект формы, это будет лучший вариант, - сквозь зубы процедил я. Ещё не хватало мне оправдываться перед младшей по званию.
- Одну минуту, мой лорд, - торопливо сообщила она, прикрывая дверь у меня перед носом. В тишине коридора скрип моих зубов прозвучал весьма отчётливо. - Вот, - штурман выскочила на порог и протянула мне вакуумную упаковку. Вещи были новые; оно и к лучшему.
- Старт будет разрешён через час. Будьте на нижней палубе возле моей капсулы, - сообщил я, изо всех сил игнорируя растерянность и настороженность девушки. Она медленно кивнула, и я ушёл.
Ханс, весьма непривычно выглядящий в форме, встретил меня в блоке ноль. Впрочем, на лице его красовалось обычное кисло-мрачное выражение, и это вселяло надежду на лучшее и успокаивало.
- Где тебя носит? - недовольно спросил он, отрываясь от каких-то записей и нервно оправляя белый китель.
- Исправлял последствия твоей безалаберности, - оскалился я в ответ. - Всё, наисследовался? Буди её, сейчас выпускать будем.
Ханс принялся колдовать над панелями управления, а я заложил руки с пакетом за спину, ожидая, пока объект очнётся. Всё диагностическое и исследовательское оборудование расползлось по щелям, и спустя несколько нормосекунд девушка открыла глаза.
- Сейчас я освобожу тебя, и ты будешь вести себя хорошо, - мрачно сообщил я и кивнул Хансу. Стат-гель начал интенсивно всасываться в пол и потолок "ванны", после чего в потолок втянулась стенка колпака.
Ноги объекта коснулись пола, и она неловко покачнулась, явно отвыкнув от этого ощущения. Но сориентировалась быстро, ловко спрыгнула из камеры вниз и, распрямившись, внимательно уставилась на меня, периодически бросая по сторонам настороженные взгляды. Кажется, она была удивлена, что нас тут всего трое.
- Держи, - я протянул ей упаковку. - Это одежда.
Растерянно посмотрев на меня, пленница осторожно взяла упаковку.
С одеждой она разобралась быстро; я не успел даже толком просмотреть подсунутое мне Хансом заключение об исследовании. Спрашивается, почему он раньше не говорил, что оно готово? Специально, что ли? Неужели думал, что я могу его с собой не взять?
В отличие от меня, Ханс, как истинный носитель холодной крови, к заседаниям Совета всегда относился с нежностью. Более того, он лично знал многих его членов, и каждый раз участие в собрании было для него тем же, чем для меня хорошая драка. Уже ради одного этого стоило взять его с собой; может, отвлечёт внимание от меня.
Хотя, кого я обманываю? Отвлечь от меня Совет могло только огромное расстояние, отделявшее крейсер от Колыбели.
- Я готова, - тихо проговорила ходячая проблема, отвлекая меня от созерцания тонкого полупрозрачного листа, исписанного ровным почерком Ханса.
- Превосходно, - буркнул я, окидывая её взглядом. Форма местами была тесновата и коротковата, но выглядела достаточно прилично, чтобы никого не шокировать. Хорошо хоть форменная обувь универсальна в вопросе размера. - От нас далеко не отходить, - я кивнул Хансу следовать за мной и, развернувшись, вышел. Пленница скользила рядом, настороженно поглядывая по сторонам.
А я в очередной раз недоумевал, как такое возможно. Невысокая, миниатюрная, - она едва доставала макушкой моего плеча. И как это недоразумение может превосходить холодную кровь по боевым качествам?
Попытавшись найти ответ в докладе Ханса, я тут же увяз во множестве химических формул, уточнений, непонятных проб и реакций. Раздражённо скривившись, сунул отчёт ехидно ухмыляющемуся холодному, и вновь окинул идущую рядом со мной проблему задумчивым взглядом. Интересный образец. Жалко будет, если Совет всё-таки решит её устранить. Горячей крови очень мало, поэтому перспектива отправки в утиль человека, стоящего с нами на одном уровне развития, казалась кощунством.
Добравшись до транспортной кабины, мы спустились на нижнюю палубу, так никого и не встретив по дороге. А вот вокруг сидящих в своих гнёздах спусковых капсул было людно. Конечно, разрешения на вылет я ещё не давал, но никто не сомневался - оно будет. Хоть и горячий, но, в самом деле, я же не зверь какой-то, понимаю, что людям хочется побывать дома. Мне бы тоже хотелось, если бы не встреча с Советом Старших.
Окинув взглядом суетящуюся команду и грузящихся в собственную капсулу головастиков, я испытал огромное желание как следует оторваться хоть на ком-то. Объявить, к примеру, боевое положение до моего возвращения... Но от идеи быстро отказался, и, пока так удачно управлять моим поведением взялся разум, потянулся к психополю корабля.
- Стояночный режим активирован, - разнёсся над палубой мягкий женский голос. - Экипаж кроме текущей смены с настоящего момента находится в увольнительной. Следующей смене занять свои места согласно штатному расписанию. Посадочные капсулы активированы.
Пока звучал приказ, я дошёл до капитанской капсулы, рядом с которой неуверенно переминалась с ноги на ногу штурман. Заметив нас, а, точнее, свою форму, она удивлённо замерла, жадно разглядывая её новую владелицу.
- Наблюдающая Таммили, - обратился я к ней, подойдя ближе. - Надеюсь, у вас нет планов на ближайшие два-три нормочаса?
- Н-нет, капитан, - неуверенно отозвалась она. Судя по всему, планы были, но она просто не рискнула возражать; меня это вполне устраивало. А объект при виде штурмана ощутимо расслабилась и инстинктивно постаралась держаться к ней поближе. Мирная ветвь, что поделать; им хочется доверять.
- В таком случае, ваша увольнительная на эти несколько часов откладывается, - окинув штурмана взглядом, решил, что большой беды не будет, если я предупрежу её о своих планах. Поэтому я открыл капсулу, кивнул всем загружаться и, уже садясь в кресло пилота и пробуждая летательный аппарат ото сна, принялся пояснять. - Мы должны сейчас посетить заседание Совета. Я один не уполномочен решать дальнейшую судьбу нашей... гостьи. И я бы хотел, чтобы вы посетили это заседание как полномочный представитель экипажа крейсера вместе со мной и Хансом.
- Но почему я? - недоумённо уточнила Таммили.
- Потому что я, хоть и капитан, принадлежу к боевой ветви, являюсь носителем горячей крови и, кроме того, у меня весьма напряжённые отношения с Советом, - стараясь держать себя невозмутимо, ответил я. Вряд ли для кого-то в экипаже это является тайной. - Ханс предоставит результат своих исследований, но он тоже из боевой ветви. К вам же, как представителю мирной ветви, и, более того, женщине, прислушаются.
А ещё увидят, что штурман жива, здорова и не спешит в панике покидать мой экипаж. Может, до них всё-таки начнёт доходить, что я действительно держу себя в руках, и способен нормально контактировать с противоположным полом, даже если это молодая неравнодушная ко мне симпатичная девушка мирной ветви? И меня наконец оставят в покое со своими благими намерениями помочь.
- Но я же ничего не знаю, и не смогу ничего сказать по делу.
- У вас есть почти два нормочаса, чтобы составить мнение, - отрезал я. Смешок Ханса показал, что ему прекрасно известен главный мотив моего поступка, но я не ответил, вместо этого погружаясь в управление и дыхательную гимнастику.
Последняя была призвана хоть немного успокоить меня перед заседанием. Любой носитель горячей крови с детства знает несколько таких техник, позволяющих контролировать свою ярость. Основная проблема их применения заключается в добровольности, а мало кто из взбешённых представителей моей расы способен отдать себе отчёт в собственной неадекватности и заняться аутотренингом без принуждения извне.

Экси.
Я мучилась подозрениями и нервничала. Отстраниться от эмоций и привычно отступить в глубины псевдо-разума не получалось, - он так и не восстановился, вероятно, окончательно прекратив своё существование, - и от этого нервничала ещё больше.
Что меня ждёт? Куда меня ведут? Где тот странный зверь? Неужели мне настолько доверяют, что не предусмотрели никакой охраны? А по всему выходило, что не предусмотрели. Впрочем, судя по зашкаливающему уровню опасности того, кто был идентифицирован мной как старший по званию, он справится со мной и сам.
Красный и белый вели меня через корабль, и по дороге мы никого не встретили. Только всё те же странные шершавые зеленоватые стены и на вид тонкие мутные плёнки, затягивающие двери.
Место, куда мы пришли, чем-то напоминало инкубатор; просторная площадь была заставлена внушительного размера яйцеобразными объектами. Закралась глупая мысль, что меня сейчас будут кому-то торжественно скармливать, но быстро пропала: судя по тому, что вокруг суетились люди и затаскивали внутрь вещи, это были вспомогательные летательные аппараты. Похоже, нам предстоит высадка, а сам огромный корабль на планету не спустится. Эта деталь, столь привычная и естественная, частично успокоила.
Чем внимательнее я приглядывалась к окружающим существам, тем более сомнительной казалась версия о встрече с иным видом. Слишком они походили на нас.
Я вдруг обнаружила, что начала ассоциировать себя с людьми, и не удержалась от тихого хмыканья. Как быстро я сделала этот шаг, который запрещала себе все десять лет сознательной жизни. Впрочем, кто меня осудит здесь? Там, на Земле, были ещё такие, как я, и мне было приятно вместе с ними дистанцироваться от человечества. А здесь я была совсем одна, и оказалось спокойнее чувствовать себя частью целого многочисленного вида, который хоть и воспринимал меня как полезное приспособление, но был предсказуем, понятен, и потому - близок.
Встретившая нас возле одного из яиц девушка, по утверждению анализатора, не представляла никакой опасности и совершенно не несла агрессии. Неотличимая на вид от среднестатистической землянки со своими серыми глазами и волнистыми светло-русыми волосами, собранными в аккуратную косу, она была одета в точную копию моего наряда. Точнее, копией был именно мой; теперь я понимаю, откуда капитан взял для меня одежду, и почему она оказалась маловата. Зелёный китель, белая рубашка, чёрные штаны и зелёные сапоги; интересно, от чего зависит цвет этой формы?
Слова капитана о предстоящем решении моей участи произвели двоякое впечатление. С одной стороны, здешнее общество явно подчиняется весьма строгим законам, и у меня, по крайней мере, есть надежда на справедливый приговор. С другой стороны, откуда мне знать, какой приговор справедлив по их мнению?
Как тебя зовут? - осторожно обратилась ко мне девушка, когда мы расселись внутри яйца в удобные кресла. Всего кресел было шесть, и располагались они достаточно свободно по кругу внутри совершенно пустой круглой комнаты. Интересно, по какому принципу функционирует эта капсула? Если прикинуть внешние размеры и габариты кабины, получается, что нас окружает только довольно тонкая обшивка и багажный отсек под ногами. Может, капсулы неуправляемые, и спускаются дистанционно?
Оказавшийся напротив меня капитан погрузился в непонятную сосредоточенную задумчивость, а устроившийся рядом с ним беловолосый и вовсе, похоже, задремал.
Экси, - немного замешкавшись с ответом, представилась я. С одной стороны, порядковый номер сложно считать именем. Но, с другой, именно так я привыкла себя идентифицировать, и почему нельзя считать это именем? Насколько я знаю, некоторые полноценные человеческие имена имели в древности и куда более странные значения. - А тебя?
Таммили, можно - Тамми, - обнаружив, что я готова идти на контакт, она несколько приободрилась. - А ты откуда? И как попала к нам? - бесхитростно, в лоб спросила она. Белобрысый от такого начала разговора тут же открыл глаза и внимательным взглядом впился в моё лицо. Он до ужаса напоминал профессора Бергмана, фанатично помешанного на своём проекте старого сухаря, и мне стало очень неуютно под этим взглядом. Как будто я опять прохожу какой-нибудь очередной тест, и, если не справлюсь, меня забракуют.
Я вновь замешкалась, обдумывая линию поведения. Мне стоило расположить эту девушку к себе, раз капитан считал, что её мнение может что-то изменить. Проблема в том, что я не имела ни малейшего понятия, как этого самого расположения можно добиться. Вероятность контакта с иным разумом моими создателями всерьёз не рассматривалась, а знания о правилах даже обыкновенного человеческого общения в моей голове ограничивались некоторым количеством теоретических сведений и небогатым опытом наблюдения за учёными.
Я с планеты Земля, галактика Млечный Путь, - понимая, что вряд ли это что-то скажет моей собеседнице, осторожно и честно ответила я. - Я являюсь... первопроходцем, участником экспедиции, отправленной людьми в соседнюю галактику, мы называли её Андромеда. А как попала на ваш корабль - не знаю, я вышла из анабиоза только тогда, когда мы столкнулись.
Как странно, - нахмурилась Тамми. - Все галактики нашего скопления изучены, и их аборигены здорово отличаются от нас. А ты, кажется, почти такая же...
Меня тоже это удивляет, - я вздохнула, качнув головой. Похоже, действительно моя капсула болталась где-то вне времени, и теперь вынырнула спустя многие тысячи лет, когда человечество уже освоилось в межгалактических перелётах. - Может, я добралась до вас из далёкого прошлого? Но тогда, наверное, из очень-очень далёкого; потому что если ты прекрасно вписываешься в моё представление о людях, то капитан, например, сильно отличается. Или он не человек?
Человек, конечно! А чем он так отличается? - растерянно уточнила она.
Мне вспомнилась идиома, отлично отражающая нашу ситуацию. Разговор слепого с глухим. А учитывая, что я и в социуме родного мира вряд ли смогла бы легко освоиться, то не просто слепого, но ещё и довольно тупого.
Он странно выглядит. Цвет волос, цвет кожи, а особенно - форма зубов и когти, - всё это мало ассоциируется у меня с человеком. Но при этом все его странности могут быть последствиями мутации; например, если бы он был потомком колонистов с не вполне подходящей человеку планеты.
Капитан просто боевая ветвь, - пожала плечами девушка. Потом, сообразив, что мне это ничего не говорит, медленно кивнула. - Тогда вряд ли ты из прошлого; разделение на мирную и боевую ветвь у нашего вида случилось очень давно, ещё в неразумный период развития. Мирная ветвь занимается воспроизводством и воспитанием потомства, бытом, развитием науки, медицины, а боевая ветвь - охотой и защитой, а теперь, соответственно, безопасностью. Они в основном первопроходцы, военные, и набор генов у них отвечает именно этой функции. А капитан ещё и носитель горячей крови. Это такая специальная радикальная часть боевой ветви, у которой боевые качества превалируют над вообще всеми остальными. Когти и клыки это своеобразные рудименты; если мирная ветвь и обычная боевая психологически относятся к всеядным существам, то горячая - это чистые хищники. У нас на планете есть ещё несколько видов, внутри которых существует подобное разделение.
Я понимаю, о чём ты; у нас на планете, да и на ряде других, тоже встречаются неразумные виды, развивающиеся по такому сценарию. Но люди все одинаковые. Конечно, существует определённая изначальная предрасположенность к тому или иному занятию, но она не так ярко выражена.
Весь дальнейший путь мы провели с пользой, занимаясь самообразованием; а с нами и белобрысый, которого девушка назвала Хансом. Хотя он не произнёс ни слова, но слушал очень внимательно. Тамми с любопытством расспрашивала меня о Земле, я - узнавала новое о мире, куда попала. И продолжала недоумевать.
Они были одновременно и слишком похожи на людей, чтобы быть другим видом, и слишком сильно отличались, чтобы быть просто человеческими потомками, или даже - забудем о законах физики! - предками. По утверждению Тамми здешние люди, как и "мои", столкнулись с той же пустотой и отсутствием признаков других цивилизаций в собственной галактике. Только в соседних звёздных скоплениях обнаружились другие разумные виды, но они очень сильно отличались между собой. А такое разделение, один разумный вид - одна галактика, вызывало у меня странные ассоциации теософического характера.
Больше всего в местных реалиях меня удивляла генетическая система наследования расовых признаков, и она сильнее всего противоречила идее о далёком будущем.
Социальный уклад местных во многом основывался на этом разделении обязанностей; боевая ветвь занималась военной, примкнувшей к ней транспортной отраслью и частично добычей полезных ископаемых, мирная - всеми прочими. Всеми делами галактики занимался Совет, состоящий из двух сотен человек - пополам от боевой и мирной ветвей. Как они справляются со всеми делами, я так и не поняла; даже при низкой плотности населения, а общая численность вида составляла порядка восьми миллиардов (и это с учётом всех планет расселения!), этого казалось недостаточно. Но я решила, что Тамми, видимо, не учитывает каких-то местных органов самоуправления, и на этом тему решила оставить.
В разговоре я старалась тщательно обходить вопросы о себе и своём прошлом, Тамми отвечала тем же; а всё остальное обсуждали подробно и увлечённо. Хотя была ещё одна тема, которую мы обошли - капитан. Когда я спросила о причине натянутых отношений с Советом, девушка вдруг смутилась, и из её неуверенного блеяния я смогла сделать только вывод о том, что это как-то связано с его личной жизнью. Правда, какое дело целому Совету до личной жизни одного-единственного мужчины, так и не разобралась. Может, он принадлежит к какой-нибудь местной аристократии, и непременно должен продолжить род? В свете тонкостей местной генетики, когда ребёнок мог расово отличаться от обоих родителей, этот вариант представлялся сомнительным. Но другого у меня не было, да и, по-хорошему, это всё меня не касалось. Главное, можно надеяться, что эти напряжённые отношения вряд ли повлияют на мою судьбу, а чужие личные трудности меня в данный момент не интересовали совершенно.
Ну, и обсуждать Ханса тоже не стали; может быть, Тамми и ответила бы, но под этим холодным и бесстрастным как у микроскопа взглядом я не рискнула спрашивать.
В общем, когда мы, наконец, прилетели, у нас обеих головы уже пухли от количества новой информации и недоумения в отношении её неординарности. Масла в огонь добавил и аналитический аппарат, сообщавший, что вероятность провала во времени ничтожно мала. Правда, альтернативных идей он скромно не предлагал, прячась за нехваткой информации.
Прилетели мы, по словам Тамми, непосредственно в здание Совета Старших, так что посмотреть на окружающую природу у меня возможности не было. Ну да ладно, если меня сейчас не убьют, будет шанс полюбоваться. А если убьют, какая разница, успею я познакомиться с планетой или нет?
А здание не впечатляло. Белые с желтоватым отливом стены, просторные круглые корридоры-тоннели, тонкие конические колонны, круглые лифты и очень редкие "прохожие". И, пожалуй, всё. Видимо, у них не принято было как-то украшать стены. Вообще, все помещения как будто имитировали естественные пещеры, разве только были строго симметричны.
Мужчины всю дорогу продолжали молчать, а Тамми вполголоса поясняла, к какой ветви относится тот или иной встречный. Если судить по внешним признакам, людьми в моём понимании были именно представители мирной ветви. Наиболее многочисленные представители боевой ветви, которых Таммили называла нейтральными, отличались от них габаритами, будто пропорционально увеличенные копии. А вот холодная ветвь, как Ханс, и горячая (представителей которой мы так и не встретили), как капитан, отличались кардинально. Впрочем, Тамми так и не поняла, что именно меня смущает - ей-то подобное было привычно.
Зал Совета представлял собой огромный крытый амфитеатр. Судя по всему, ждали только нас; мужчины без остановок прошествовали в центр зала на небольшую площадку, где имелась только высокая стойка с горизонтальной зеркальной площадкой наверху. Мы с Тамми почти прижались плечами друг к другу, испытывая одинаковую неуверенность. Красноволосый встал позади нас, сцепив руки за спиной, а Ханс невозмутимо прошествовал к стойке.
Приветствую Совет Старших, - очень холодным тоном, не вяжущимся с его обликом и уже виденной мной манерой общения, начал капитан. - С вашего позволения, уступаю слово командиру разведывательно-дознавательной группы крейсера Тш-ша-О, ноль-ведущему Хансу Ассах-Тай-сар, - прошипел он со своего места и замолчал. Никто из собравшихся пикнуть не успел, как белобрысый принялся за обстоятельный монотонный доклад. И после первых фраз, касающихся моей личности, я поняла: если меня не убьют, это будет очень большая удача.

Райш.
Доклад Ханса я слушал с огромным интересом. Раз уж не успел прочитать толком, отчего бы не восполнить этот пробел сейчас? И с первых же слов понял: зря я так халатно отнёсся к этому вопросу.
Полученный мной в результате столкновения неизвестного летательного аппарата с нашим крейсером образец, - начал он, и я с трудом сдержал насмешливый оскал. Ханс такой Ханс! Полученный в результате столкновения... как будто это он своими руками, в порядке научного эксперимента, корабли столкнул. Чтобы образец получить. - Представляет собой человеческую особь женского пола. Хочу заострить ваше внимание, что, несмотря на множество отличий, генетически это именно человек, которого в большей степени можно отнести скорее к мирной ветви, - переждав возбуждённое шушуканье, он продолжил. На столах перед Старшими активировались экраны; мне не было видно, что на них изображено, но догадаться было несложно. Впрочем, даже если бы видел, толку было бы мало - в генетике я понимаю немногим больше, чем ничего. - Анализ генетической карты, которую вы сейчас видите перед собой, отлично иллюстрирует мои слова. Данные отрезки генного кода полностью соответствуют человеческим, - он, видимо, отметил нужное. С невозмутимым видом переждав более длительный всплеск шушуканья, дождался, пока внимание вновь обратится на него. - Помимо структуры генного кода, имеется ещё одно соображение, подтолкнувшее меня к выводу, который я оглашу вам чуть позже. Внутри нервной ткани объекта имеются включения инородных структур биологического происхождения, большая часть которых сосредоточена в головном мозге. Проведя исследование этой ткани, а также ознакомившись с предварительными результатами исследования транспортного средства объекта, которые любезно предоставили мне коллеги, я могу сделать вывод об искусственном происхождении этой ткани. Её существование, - он немного повысил голос, перекрывая разговоры, и Старшие затихли, согласившись выслушать до конца, - а так же назначение отклонённых, а лучше сказать - модифицированных участков генного кода заставляют меня с высокой долей вероятности предположить, что перед нами - искусственно сконструированный организм. По результатам исследований, а так же кратковременного наблюдения за объектом, отталкиваясь от предоставленного мне шер-лордом Райшем Лайми-Лам-шер описания слепка памяти объекта, я предполагаю следующее. Объект был сконструирован видом, представляющим собой почти полный аналог мирной ветви нашего вида, с целью работы в особо сложных, агрессивных условиях. По физическим параметрам объект почти соответствует нижней норме носителя горячей крови боевой ветви. Он был отправлен своими создателями в соседнюю галактику для изучения эффективности разработанного межгалактического двигателя. Создатели объекта не предполагали возможности существования в месте назначения иных разумных видов. Составление психологического портрета объекта в обстоятельствах, сопровождавших его транспортировку на Колыбель, не представлялось возможным. Место происхождения объекта, а так же причину столь полного соответствия генетического кода объекта человеческому, определить затруднительно из-за недостатка данных и невозможности их получения. Возможным ключом к этим сведениям станет подробный анализ остатков двигателей транспортного средства объекта. От себя хочу добавить, что двигатель, как и весь аппарат, пострадал очень сильно, поэтому вероятность получения удовлетворительных результатов оцениваю как весьма низкую. Вероятность адаптации объекта в социуме считаю высокой. На этом всё, - резюмировал Ханс, и даже его затылок излучал самодовольство при виде взбудораженных Старших, принявшихся тихо обсуждать услышанный доклад. Неожиданно короткий и конкретный; торопится продолжить исследования, что ли?
Мы услышали, тебя, Ханс Аллан-Тай-сар, - наконец, поднявшись, проговорил один из членов совета, взявший на себя на данном заседании обязанности Голоса. Густой бас с лёгкостью перекрывал тихое гудение перешёптывающихся Старших. Очень пожилой представитель нейтральной крови боевой ветви; я не помнил его имени, но, кажется, он занимался вопросом хозяйственного освоения враждебных к органическим видам планет. - Шер-лорд Райш Лайми-Лам-шер, гарантируешь ли ты достоверность слепка памяти объекта и можешь ли подтвердить результат анализа физических параметров объекта?
- Подтверждаю, - коротко ответил я.
- Совет примет решение по данному вопросу, - кивнул Голос.
- У меня ещё вопрос к шер-лорду, - сварливый скрипучий голос с другого конца зала я узнал бы из миллиона. Я стиснул зубы. Началось! Вот как раз сейчас всплеск раздражения и агрессии будет очень некстати. - Когда он, наконец, примет решение об Отсечении?
- У Совета есть основания для принуждения меня к Отсечению? - изо всех сил надеясь, что голос прозвучал ровно, процедил я.
- Нет, но Совет полагает, что существует угроза...
- Совет, или лично вы, Антала Лаллен-Там-лем? - не выдержав, я нашёл глазами старую грымзу.
- Антала высказала разумное предположение, шер-лорд, - мягко ответила мне ещё одна Старшая. Эту довольно молодую представительницу мирной ветви я не знал. - Но она слишком поспешна в своих суждениях. Анталла, у капитана на корабле уже почти нормогод служит присутствующая здесь девушка, Таммили Амалли-Осин-лем. Предлагаю задать ей несколько вопросов, и сделать выводы уже на этой основе.
"Принято" - тихо прошелестело в ответ.
- Таммили, Совет Старших обращается к вам, - проговорил сегодняшний Голос Совета. - Охарактеризуйте, пожалуйста, своего капитана как человека. Имейте в виду, что ложь, из каких соображений она ни была бы сказана, навредит и ему, и вам.
- Ну, он... - сипло от волнения начала штурман. Прокашлялась, принялась нервно теребить пуговицу на рукаве. - Он, конечно, носитель горячей крови, но очень хорошо себя контролирует. Он благороден, честен и справедлив на должности капитана, не злоупотребляет полномочиями, не допускает в экипаже склок и разлада. Несколько дистанцируется от коллектива, но, скорее, ради того, чтобы не раздражать своим присутствием тех, кто... нервно на него реагирует.
- Вы боитесь капитана? - в лоб спросил Голос.
- Как вы могли такое подумать? - искренне возмутилась она.
- А опишите его как мужчину, - вдруг предложила та же незнакомая мне женщина.
- Зачем? - смущение, окатившее штурмана, я со своего места чувствовал как нечто материальное, окутавшее голову девушки подобно вате, которую при желании можно даже потрогать. Жуткое ощущение.
- Опишите, Таммили. Никто вас здесь не обидит за высказанное мнение. Тем более, вы утверждаете, что капитан справедлив и благороден, так что и с его стороны можете не ожидать каких-то репрессий.
- Он... красивый, - пунцовея, промямлила штурман. - На него приятно смотреть, когда он работает или тренируется. И харизматичный. Он властный, сильный, уверенный в себе, и это... привлекает, - почти шёпотом пробормотала она, сжавшись и продолжая теребить рукава.
А я понял: они доигрались.
Когда я просил Таммили прийти сюда, я ожидал, что её, максимум, спросят, как ей работается в коллективе. Вопрос про страх и мои рабочие качества тоже был ожидаем. Они могли начать расспрашивать меня, и я бы отвечал, и терпеливо обтекал под комментариями той же Анталлы, но сейчас...
Я физически ощутил, как лопается в моей голове тонкая ниточка самоконтроля, и кровь закипает от выделившихся гормонов. Если они хотели меня спровоцировать - что ж, поздравляю, у них получилось.
- Довольно, - прорычал я. Ханс, оглянувшись на меня, одним плавным движением оказался рядом и оттащил за запястья девушек. Поближе к стене и поближе к выходу. - Довольно! - вновь рявкнул, когда почувствовал, что готовы прозвучать возражения, и для острастки плеснул клокочущей внутри яростью по нервам всего Совета скопом. - Эта девочка - часть моей команды, а, значит, под моей защитой. Только что вы посмели нарушить её право на неприкосновенность мыслей. На первый раз я просто предупреждаю, - ещё волна моего бешенства, чтобы жизнь не показалась чересчур лёгкой. - Следующего, кто посягнёт на кого-то из моих людей, я убью. Раз уж Суд Предков мне недоступен, то это будет суд шер-лорда. Я сказал.
И напоследок, в порядке жирной точки, просто убрал эмоциональные и ментальные щиты, позволяя членом Совета полюбоваться на дело рук своих - взбешённого носителя горячей крови. Учитывая, что на Совете они все максимально открыты и настроены на восприятие и передачу впечатлений друг другу, им должно было быть очень больно при виде клубка незамутнённых, концентрированных негативных эмоций, каковым я сейчас являлся. Повисла звенящая тишина.
- По-моему, это был лучший ответ на всю ситуацию в целом, - запрокинув голову, прогундосила та самая незнакомая женщина, зажимая нос платком в попытке остановить кровотечение.
- Да, он ещё раз подтвердил, что...
- Да, Анталла, - оборвала молодая. - Он только что подтвердил, что уровень его самоконтроля превышает даже самые смелые надежды. Реакция на ситуацию абсолютно адекватная, даже не побоюсь этого слова, достойная подражания. Ну, разумеется, со скидкой на темперамент...
- Вы уверены? - осторожно уточнил кто-то. Тоже вслух. Здорово же я их приложил, если они все так резко закрылись. Есть повод для гордости.
- Разумеется, - с некоторым раздражением ответила она. - А вы считаете нормальным, если в вашем присутствии унижают вашего подчинённого или друга? Здесь Совет, да и ситуация особая; но шер-лорд, по-моему, и не должен был подо всё это подстраиваться. Так что предлагаю, наконец, снять с Райша Лайми-Лам-шер все ограничения и оставить его в покое с этим Отсечением. А то, Анталла, я решу, что это у вас что-то личное; а по всем признакам так и есть. Зашли бы вы ко мне на приём, мы могли бы это обсудить.
Надо узнать, кто это такая, и непременно сказать ей спасибо. Свершилось! Двадцать нормолет не могли разобраться!
- А вы, Таммили, примите извинения. Совета в общем и мои в частности, - обратилась незнакомая Старшая к штурману, стоящей позади меня. Я же буравил взглядом кафедру и думал, как мне теперь работать с этим человеком? А терять хорошего специалиста, который, тем более, вполне влился в коллектив, очень не хотелось. Тем более, из-за такого... - И не расстраивайтесь. Тем более, я с вами полностью согласна: ваш капитан весьма эффектный мужчина, - и она подмигнула. То ли мне, то ли штурману.
Во имя Предков, я явно пропустил какое-то важное изменение, произошедшее в этом мире!
- Совет принял решение, - прервал это безумие наконец-то вспомнивший свои обязанности Голос. - Объект решено оставить в живых. На подготовку к сдаче экзамена на совершеннолетие выделяется нормогод, при наличии разумных предпосылок срок допускается сократить или увеличить. Ответственным за подготовку объекта назначается Райш Лайми-Лам-шер. На время подготовки объект зачисляется в штат Тш-ша-О единицей в штурмовой отряд. После сдачи экзамена допускается пересмотр должности и места работы в соответствии с пожеланиями объекта. И ещё одно; разберитесь вы уже с именем, а? - устало вздохнул он. - Как тебя зовут, девочка?
- Экси, - тихо прозвучало за моей спиной.
- Вот и отлично, вполне подходящее имя. А со всем остальным определимся после экзамена. Всё, можете идти. Да, ещё одно! Шер-лорд, если решите принять участие в весенних играх, разрешение на это у вас, можете считать, есть.
Я молча кивнул и двинулся к выходу, нервно стискивая кулаки. Кулаки чесались.
Вслед за Хансом, волокущим за руки обеих девушек, я вышел в коридор, где вся наша кучка остановилась, и холодный разжал руки. Понимая, что лучше со всем разобраться сразу, я аккуратно поймал за плечо штурмана и потянул, вынуждая развернуться ко мне лицом. Сложнее всего было заставить себя в это самое лицо смотреть, а не отводить взгляд подобно нашкодившему щенку. В смесь эмоций, бушевавших сейчас в её сознании, я старался не заглядывать.
- Таммили, я должен извиниться за то, что втянул вас в это. Если бы знал, что они...
- Всё нормально, капитан, - пробормотала она, не поднимая на меня взгляд. - Зато они вас теперь оставят в покое, - робко улыбнулась она.
- Да уж, - не слишком разделяя её оптимизм, мрачно хмыкнул я. - Надеюсь, это всё не помешает вам продолжить службу? В противном случае, я пойму.
- Нет, всё в порядке, - она бросила на меня короткий взгляд, но тут же опустила глаза. - А скажите, где теперь будет жить Экси?
Я задумчиво пожевал губами. Вопрос, конечно, интересный.
- На четыре нормодня я задержусь на планете, потом сменю Кирша. Раз меня назначили ответственным, об... Экси лучше пожить у меня.
- Я просто хотела её навестить, - бросив сочувственный взгляд на будто закаменевшую рядом с Хансом девушку, робко попросила она.
- Пожалуйста, в любое время, - отмахнулся я. - Ханс, ты...
- Я провожу Таммили, - невозмутимо кивнул он. - И зайду к тебе завтра.
Я кивнул, жестом поманил пришелицу. Она посмотрела на меня странно, но послушно подошла. Так же, в молчании, мы двинулись по коридору.
Я ощущал себя измотанным, постаревшим и вывернутым наизнанку. Даже горячая кровь не может кипеть вечно, мы тоже умеем уставать. А я вдруг понял, в каком моральном напряжении находился весь путь до Колыбели. Да и не только; когда всё вдруг разрешилось, я понял, насколько сильно нервировали меня собственные натянутые отношения с Советом. Всё это время, день за днём это напряжение точило изнутри.
Оказывается, у меня есть огромный повод для гордости: столько времени сохранять самообладание под таким эмоциональным давлением, это и для холодной крови много.
А самое главное, я понимал, что нужно сейчас хоть что-то объяснить вышагивающей рядом со мной девушке, но сил на это не было. Вообще не было никакого желания с ней возиться, но раз навязали... Впрочем, в отношении неё я чего-то подобного и ожидал: сам притащил, сам развлекай и воспитывай, всё честно. Если бы действительно настолько сильно не хотел с ней возиться, прибил бы сразу. Я, правда, ожидал, что возня будет носить иной характер...
Всё так же молча мы дошли до стоянки планетолётов, где я взял напрокат первый попавшийся. Усадил свою новую обязанность в двухместную машинку на пассажирское сиденье, поднял леталку в воздух и ввёл координаты. Ну вот, полтора часа полёта, и я смогу, наконец, отдохнуть.
Кого я обманываю?
- Экси, - прикрыв глаза, позвал я, привлекая её внимание.
- Да, капитан? - она напряжённо покосилась на меня.
- Райш, - с тяжёлым вздохом ответил я. - Если мне предстоит долго и плодотворно с тобой общаться - Райш. И на "ты".
- Можно вопрос? - тихо проговорила она.
- А до завтра... впрочем, задавай, всё равно лететь ещё долго.
- Почему тогда вы... ты называешь Таммили на "вы", а она тебя - "капитан"? Вы ведь давно общаетесь.
- А ты думаешь, я не вижу, что я ей нравлюсь? - я усмехнулся. - Она хорошая девочка, просто пока ещё слишком наивная. Лучшее, что я могу для неё сделать - держаться на расстоянии.
- Она вам... тебе не нравится?
- В том смысле, который ты сейчас вложила в это слово, к счастью, нет.
- К счастью?
- Я же носитель горячей крови. Ай, да ты же не знаешь, - поморщился я.
- Мне Тамми вкратце объяснила.
- Этого она тебе не объясняла, - хмыкнул я, откидываясь в кресле поудобнее и прикрывая глаза. - У холодной и горячей крови, помимо прочего, есть определённые физиологические ограничения, связанные с личной жизнью. У холодных инстинкт продолжения рода отсутствует полностью, за очень редким исключением. Им вообще не свойственны инстинктивные реакции, они исключительно разумны. Поэтому влечение или симпатия к другим людям, если вдруг появляются, носят рассудочный характер. Интерес, исследовательское любопытство, удобство подобного знакомства. Их эмоциональные реакции связаны исключительно с разумом, а такие вещи как забота или сочувствие им практически чужды. Нельзя сказать, что они не могут создать семью; теоретически могут, но они не самые приятные партнёры в этом деле, да и в подавляющем большинстве случаев им это не интересно. Горячая кровь несёт другую крайность. С инстинктами у нас всё более чем в порядке, именно они во многом определяют наше поведение. Проблема в том, что при наличии сексуального возбуждения носитель горячей крови неизбежно теряет над собой контроль. Убить, конечно, партнёршу не убьёт, это всё-таки тоже часть инстинкта, но вот случайно покалечить в порыве страсти - запросто. Инстинкт продолжения рода у нашей расы вообще нечто вроде атавизма; женщин с горячей кровью не существует в природе, и вообще женщины боевой ветви встречаются только среди нейтральных. При необходимости этот инстинкт можно купировать оперативным путём, вмешательством в разум. При этом несколько деформируется личность, но зато угрозу для окружающих мы перестаём представлять, - я помолчал, раздумывая, продолжать или нет. Потом решил, что рано или поздно придётся объяснять; или без меня кто-нибудь расскажет, тайны-то нет, а тут всё равно к слову пришлось. - Мне было семнадцать, когда я влюбился и решил, что достаточно себя контролирую, чтобы попробовать. К сожалению, нашлась дура, которая мне поверила, - я хмыкнул. - Она, конечно, осталась жива, но потом очень долго приходила в себя. Собственно, в этом и был камень преткновения в моём взаимодействии с Советом. Они утверждали, что я не могу себя контролировать, и непременно рано или поздно сорвусь. Учитывая, что я нынешний шер-лорд, то есть - сильнейший в моей расе, их беспокойство можно понять: ещё одна такая попытка наверняка кончится смертью женщины. Они не верили, что тогда всё было по обоюдному согласию; известна была только моя версия и моё отношение к событиям, но для уверенности нужны показания обеих сторон. А та девушка очень много усилий приложила, чтобы всё забыть, так что допрашивать её никто не стал. Я же всё прекрасно помнил и, хоть и чувствовал вину, калечить собственную личность ради каких-то эфемерных вероятностей не хотел, Совет мне не верил - вот и бодались. Конец истории. Если есть ещё вопросы из этой области, - из личного, то есть, - спрашивай сейчас. Пользуйся моментом, пока я устал и вымотан. В следующий раз уже не отвечу, - я слегка поморщился. Да уж, кому скажи - не поверят. Сижу, в кресле растёкся, и невозмутимо отвечаю на каверзные вопросы интимного характера какой-то девице. Вот уж действительно, главное - удачно выбрать момент, чтобы задать интересующий вопрос.
- А тебе не хотелось ещё раз проверить свою выдержку? - внезапно через пару секунд спросила она. Вопрос не был столь уж неожиданным, и я знал на него ответ.
- Это предложение? - хмыкнул, скосив на неё взгляд. Она вздрогнула и растерянно отвела глаза, на что я вновь хмыкнул. - Вот и не задавай глупых вопросов. А я, собственно, хотел сказать тебе, что всё обучение и ассимиляция начнётся завтра. Сегодня будем отдыхать.

Экси.
За обзорными экранами маленького атмосферного летательного аппарата была ночь. Я молча таращилась в неё и с неожиданной горечью понимала, что эксперимент провалился. Мои создатели в разработке идеального разумного оружия допустили несколько существенных ошибок, и всё покатилось под откос.
Хотя, нет. Ошибка была одна. Я. Появление сознания, появления личности. Эта самая личность - неподготовленная, слабая, - испортила всё, что только могла. Может быть, если бы они знали, что я существую, и по-другому подошли к процессу подготовки, тренируя не только тело, но и психику, всё было бы не так печально?
Сложно объяснить, что именно погрузило меня в подобное уныние. Наверное, свой вклад внесло каждое событие, случившееся с момента моего пробуждения, то есть, тогда, когда всё пошло не так, как планировалось. Компьютер оказался не способен просчитать действия незнакомого разума, а человек оказался не подготовлен к действиям в ситуации отказа компьютера.
С того момента, как меня погрузили в капсулу с голубоватым гелем, от меня не зависело ровным счётом ничего. Даже, наверное, ещё раньше, с момента столкновения с чужим кораблём. Или ещё раньше? С того момента, как я приняла решение всё-таки попытаться сделать то, для чего меня создали? Или вовсе с того момента, как это самое "я" появилось?
Я ведь ничего не могла изменить ни раньше, ни теперь, если только - в худшую сторону. Искусственный разум вдруг оказался бесполезен, а личностная составляющая - удивительно никчёмной. Одновременно получилось, что я несостоятельна и как компьютер, потому что не смогла толком решить ни одной задачи, и как личность.
Да откуда ей было взяться, этой самой состоятельной, полноценной личности? Я не умела общаться, не умела отвечать за свои поступки, понятия не имела, как нужно строить тот самый контакт, которого все так хотели, но в который никто уже не верил. Единственный старинный справочник по психологии, случайно затесавшийся в бездонную память компьютера, был моей не менее единственной путеводной звездой. Достаточно блеклой и ведущей в неизвестность.
Из него я знала, что в данный момент страдаю от чувства собственной неполноценности и неуверенности в себе. Но как с этим бороться, книга сказать не могла; она содержала средства борьбы с необоснованной неуверенностью, и те какие-то неубедительные. А как быть, если эта самая личность объективно неполноценна, было непонятно. Логика подсказывала, что если чего-то не хватает, это что-то надо восполнить. Но как?
Я была полностью раздавлена и деморализована, поэтому задавалась ещё и вопросом "зачем". Но осторожно; я отдавала себе отчёт, что это - просто реакция на стресс.
Сложно передать словами, какой ужас пронзил меня в тот момент, когда беловолосый Ханс огласил свои выводы. Никогда в жизни до этого момента я не испытывала настолько глубоких и ярких эмоций. Я была уверена, что вот сейчас, после этих слов, они решат, что я опасна и неполноценна, что меня нужно устранить. А они... просто проигнорировали это известие. Наверное, это тоже внесло свой вклад в мою подавленность; я привыкла считать себя особенной, не такой, как окружающие. Пусть вызывающей негативные эмоции, но - уникальной. Я была готова к презрению и порицанию, но - не к безразличию.
А окончательно втоптала меня в ничтожество та вспышка ярости капитана. Не знаю, как получилось, что я так точно осознавала эмоции красноволосого; но чувствовала так, будто они были моими. И когда это всепоглощающее, глубинное пламя, ассоциируемое с вулканической лавой, исчезло из моего сознания так же внезапно, как в нём появилось, я почувствовала себя выжженной и жалкой. Я совершенно точно не была способна на такую глубину и полноту чувств, и сознание оказалось неподготовленным к подобному шквалу.
В полусне я безразлично выслушала вердикт Совета относительно своей дальнейшей судьбы. Я, наверное, не отреагировала бы и на известие о немедленном устранении меня. Более-менее пришла в себя, только когда мы остались вдвоём внутри маленького летательного аппарата.
Не знаю, зачем я задавала ему эти глупые вопросы. Наверное, пыталась вновь спровоцировать на те так шокировавшие меня своей глубиной и силой чувства, чтобы попытаться в них разобраться. Может быть, меня бы осенило, и я поняла, почему я их воспринимаю? Тем более, было ощущение, что разгадка где-то на поверхности, но... Наверное, капитан прав, и всему виной усталость. И действительно следует отдохнуть, чтобы завтра с ясной головой попытаться разобраться в ситуации и понять, что же мне следует делать дальше.
В полной тишине мы приземлились и выбрались наружу. И опять мне было не суждено познакомиться с природой незнакомой планеты; вокруг был небольшой ангар, из которого мы на лифте поднялись в дом.
Архитектурно он не отличался от того здания, где заседал Совет. Те же пустые светлые стены и колонны, только размер поменьше. Единственным отличием были окна, большие и круглые, за которыми сейчас плескалась ночная темнота. Планировка была несложная и в моём понимании не домашняя. Одна круглая комната со сводчатым потолком имела назначение гостиной, а из неё двери вели в другие помещения, включая лифт. Свет здесь был организован так же просто, как и в предыдущем здании, и в корабле: равномерно светился сам потолок.
- Это - гостиная, она же столовая, - проинформировал меня капитан. - За этой дверью кухня, дальше ванная комната, уборная, моя спальня, кабинет и гостевая, где будешь жить ты. Тренировочный зал расположен ниже ангара. Прикасаешься к двери - она открывается. Пойдём, покажу, как пользоваться ванной.
Ванна представляла собой небольшой бассейн, вода в который либо поступала прямо сквозь пол, либо лилась с потолка в виде дождика, при необходимости - прямо с моющим средством. Управление всем этим осуществлялось мысленными командами; мне подобная техника была знакома, поэтому особых проблем не возникло. Показав, как работает сушка (из стен начинал дуть тёплый воздух), капитан вдруг растерянно огляделся, окинул меня взглядом и что-то недовольно пробормотал себе под нос. Я молчала, вопросительно глядя на него.
- Я не подумал, тебе же ещё во что-то переодеться надо, - пояснил он. - А у меня никакой домашней одежды нет, не говоря уже о женской. Ладно, на сегодня ограничимся тем, что есть, а завтра решим и этот вопрос, - нахмурившись и зажмурившись, он сосредоточенно потёр переносицу. - Пойдём, - открыв глаза, поманил меня за собой.
В комнате капитана на первый взгляд не было ничего, кроме огромной кровати; но потом выяснилось, что одна из стен представляет собой шкаф. А в шкафу обнаружилась форма. Несколько комплектов абсолютно одинаковой одежды, разбавленных рабочим комбинезоном, и всё. Впрочем, логично; зачем ему что-то ещё, если почти всю свою жизнь он проводит на корабле?
Мне была выдана одна из одинаковых чёрных рубашек с липучей застёжкой, основанной на непонятном мне принципе. Точно такие застёжки были тут во всей одежде; пуговицы на кителе имели исключительно декоративное назначение.
- Постарайся не слишком долго, - напутствовал меня капитан и ушёл в комнату, которую я запомнила как кухню.
Я понятия не имела, что можно долго делать в ванной комнате, поэтому лишь пожала плечами. Назначения столь маленького бассейна, в котором можно сделать от силы один гребок, я тоже понять не могла, но спрашивать не стала. Может, эти две вещи как-то связаны?
Огромная рубашка хозяина скрыла меня до колен, наводя на ассоциации с медицинским центром, где я... родилась и выросла; только длинные рукава нужно было завернуть. И от этой ассоциации вдруг стало уютно и спокойно.
В этом виде, держа в охапке чужую форму, я вышла в гостиную, где и нашла капитана, задумчиво разглядывающего две одинаковые коробки.
- Уже? Это хорошо, - кивнул он, заметив меня. - Это стандартные пайки. Вот здесь надрываешь, всё само разогревается, и можно есть, - Райш продемонстрировал, что и где надо рвать и как это всё потом распаковывать. - Закончишь с едой, оставь всё здесь, я уберу, а сама ложись, - сообщил он и ушёл в ванную, а я принялась знакомиться с местной кухней.
Пища, если верить анализатору, была сбалансированной, легко усвояемой и вообще исключительно полезной. Из чего всё это было сделано, меня интересовало мало, как и вкусовые качества. Но, кажется, создатели продукта были более привередливыми; вкус у этого неизвестного происхождения продукта наличествовал, и был удивительно приятным. Правда, на что это было похоже, я понять не могла: сравнивать было не с чем.
Быстро управившись с едой, я подтянула колени к подбородку, устраиваясь поудобнее на мягком и каком-то бесформенном диване, уютно подстраивающемся под форму тела. Идти куда-то было пока лень, и я занялась подробным рассмотрением результатов работы анализатора сразу по нескольким направлениям.
Наверное, я действительно сильно вымоталась, потому что очнулась от тихого шороха, с которым открылась дверь ванной комнаты. И очнулась отнюдь не от задумчивости, а ото сна.
- Ты почему ещё не спишь? - с недоумением спросил капитан, окидывая меня вопросительным взглядом. Он из ванны вышел в одних штанах и такой же босой, как я. Не до конца высушенные красные волосы облепляли широкие плечи и грудь, и я подумала, что сходство этого человека с вулканом было не только внутренним, но и внешним. А ещё подумала, что согласна с Таммили - капитан весьма эффектный мужчина. И тут же окончательно проснулась, шокированная подобными размышлениями.
- Я сплю, - несколько смущённо отозвалась я. - Задремала случайно.
- А-а, понимаю, - кивнул он и усмехнулся. - Ну, теперь иди, продолжай дремать уже осознанно.
Смысла оспаривать разумное распоряжение не было, и я, выбравшись из дивана, убрела в отведённую мне комнату. Уже не удивившись тому факту, что она была точной копией капитанской. Кажется, здесь вообще не существует такого понятия, как "дизайн интерьера" и "индивидуальность помещения". С другой стороны, а много ли личных помещений я видела? Вполне возможно, что это только данный конкретный человек не испытывает потребности в наполнении жизненного пространства какими-то памятными или приятными предметами, к чему были склонны абсолютно все виденные мной в естественной среде люди там, на Земле. Да к тому же вряд ли он в этом доме проводит много времени, и домом для него является скорее каюта на корабле.
Насколько здорово я измоталась, я окончательно поняла только когда легла. Мне приснился сон. Явление чрезвычайное и случавшееся со мной чудовищно редко, обычно в тех случаях, когда организм был истощён каким-то очередным сложным тестом на выживание. И ладно бы снилось что-то полезное, помогающее разобраться в себе и окружающей реальности! Однако пригрезился мне полуобнажённый капитан. Никогда бы не подумала, что из всех моих дневных впечатлений это - самое сильное. Причём ладно бы сон носил чувственный подтекст; всё-таки, о чём-то в этом духе мы успели поговорить по дороге, да и мысли перед сном мелькнули соответствующие. Так ведь нет, капитан в таком волнующем виде дрался. Врукопашную, с тем серым монстром, который скрутил меня на корабле. И, странное дело, побеждал именно человек.

Райш.
Я умудрился задремать, лёжа в ванне. Такого со мной раньше не случалось; бывало, накатывала сонливость и расслабленность, но чтобы заснуть? Похоже, это заседание Совета выпило из меня действительно всесилы.
Когда очнулся, вода достигла термодинамического равновесия с организмом, и я перестал её ощущать. Восставая из ванны, чувствовал себя амёбой, настолько расслабились и остыли все мышцы, особенно - шеи и спины. Что ж, можно радоваться: требуемый терапевтический эффект достигнут. Ещё немного постояв под тонкой частой ледяной капелью, медленно и лениво выбрался на берег. Сушиться не хотелось. Столько достигал нужной температуры, а тут опять греться! Поэтому я лёг прямо на пол, ожидая, пока вода высохнет естественным путём. Дождался до того, что опять задремал.
Вполголоса ругаясь, выдрал себя из сладких объятий сна и погнал наружу. Прежде, чем ложиться спать, нужно было закинуть в организм какую-никакую еду. В наличии, к сожалению, имелись только стандартные безвкусные пайки, но кого это когда смущало. Там есть всё, что нужно для нормального функционирования, а это для меня сейчас главное.
Выбредая нога за ногу из ванной, мечтал только об одном: поскорее упасть в кровать. Но вышел в гостиную и замер, запоздало вспоминая, что у меня же ещё гости в доме. Осталось порадоваться, что при выходе из ванны я не поленился натянуть штаны.
- Ты почему ещё не спишь? - спросил, чтобы хоть что-то спросить. А то с уж больно задумчивым видом она меня разглядывала, я даже почувствовал неловкость и пожалел, что заодно и рубашку не накинул.
- Я сплю, задремала случайно, - смущённо пробормотала она в ответ, и вновь я почувствовал себя не в своей тарелке. Как будто это не она уснула на диване, а я вломился в комнату к приличной девушке и требую от неё чего-то странного.
- А-а, понимаю, - кивнул, отгоняя неприятное ощущение. Вспомнил, как сам только что отключился, и понимающе усмехнулся. - Ну, теперь иди, продолжай дремать уже осознанно.
Запахнувшись в мою рубаху, которая была ей ниже колен, Экси буквально уползла в свою комнату. А я, глядя ей вслед, в который раз удивился, как такое маленькое и на вид совершенно беззащитное существо, к тому же - женщина, может быть настолько сильным физически. Конечно, рёбра мои зажили, но прекрасно помнили, настолько у этого "маленького беззащитного существа" тяжёлые кулаки.
С сомнением покосившись на диван, я взял паёк и принялся есть его стоя. Во избежание.
Утром я проснулся рано, в гораздо более адекватном состоянии, чем был вечером. Дурная энергия захлёстывала, переливаясь через край. Учитывая появление у меня дополнительной обязанности, требовавшей ясной и по возможности холодной головы, я, натянув вчерашние же штаны, прямой наводкой двинулся в тренировочный зал.
Конечно, ничто не заменит тренировки с живым противником твоего уровня, но на моё счастье прогресс не стоит на месте, и в этой сфере все его плоды - к моим услугам. Чтобы за короткое время заставить мой организм физически устать, нужно совсем немного. В три раза усилить гравитационное поле, выкрутить температуру в глубокий "плюс", загнать влажность за девяносто процентов и не уходить в боевую форму. Пара часов интенсивных нагрузок в такой атмосфере, и весь день я буду спокоен как Ханс.
Как, оказывается, просто жить, когда нет этого постоянного выматывающего психического давления со стороны Совета, которое ощущалось даже на другом конце галактики. Знали бы они, как тяжело мне даётся их внимание, давно бы уже признали мой самоконтроль вполне достаточным! Впрочем, я и сам до вчерашнего дня его не осознавал, - настолько привык.
Чужое внимание я засёк сразу, как только открылась дверь, но прерывать поединок с фантомом ради этого не стал. В конце концов, мне осталось совсем немного, можно и потерпеть: и мне постороннее присутствие, и постороннему - моё невнимание.
Закончив с тренажёром, я обернулся к двери и закономерно обнаружил там свою благоприобретённую обязанность. Хотел сказать, что уже заканчиваю, но запнулся, пытаясь понять странное выражение её лица. А потом вдруг предложил:
- Присоединишься?
Она медленно, как-то заторможенно кивнула, и шагнула внутрь. Белая рубашка, наследство штурмана, и лохматая коса понуро обвисли, их хозяйка заинтересованно огляделась.
- Ты всегда тренируешься в таких условиях?
- Нет, только когда нужно быстро устать, - честно ответил, пожав плечами. - Можно подкорректировать.
- Не стоит, - качнула головой эта странная девушка и невозмутимо принялась за разминку.
Что я могу сказать? Только повторить первое впечатление. Она была чудо как хороша. Лёгкая, уверенная; чувствовалось, что за физическими данными стоят долгие, очень долгие и грамотно построенные тренировки. Выносливость, равномерное развитие всех мышц, хорошая тактика боя, свой стиль и незнакомая мне техника, которую она легко меняла в бою. Поначалу я осторожничал, но потом всё-таки заставил себя принять этот факт: Экси вполне могла держать мой темп тренировочного боя. А ещё она умудрялась держать удар - если, конечно, мне удавалось по ней попасть, - и сама если доставала меня, то - весьма чувствительно.
Я увлёкся. Элементарно увлёкся незнакомым достойным противником, потерял чувство времени и совсем забыл, что в нашем мире новости распространяются мгновенно. Поэтому, когда хорошо знакомый женский голос удивлённо окликнул меня от двери, я настолько растерялся, что пропустил оченьощутимый удар в челюсть. Пошатнулся и понял, что пора заканчивать, а то подопечная моя тоже разошлась не на шутку. Разгоняя чёрных мушек перед глазами, махом взвинтил темп до собственного предела и скрутил подопечную в жёсткий болевой захват. Но даже на такой разнице скоростей восприятия она сумела достать меня по рёбрам; совсем слегка, вскользь, но это было достойно уважения.
- Всё, пора закругляться, - с улыбкой сообщил я раздосадованно пыхтящей в пол девушке.
- Райш, ты что делаешь?! - в голосе от двери звучал не столько ужас, сколько недоумение: она слишком в меня верит, чтобы всерьёз заподозрить в каком-нибудь зверстве.
- Привет. Тренируемся, - ответил я, отключая изменённые климатические и гравитационные условия, поднимаясь и поднимая на ноги хмурую Экси. - Ты молодец. Честно.
- Угу, - сердито буркнула она. - Только когда развлекаться надоело, ты меня за полсекунды свернул в бараний рог.
- Экси, даже тренировочный поединок со мной способен выдержать только носитель горячей крови, - я хмыкнул и обернулся к настороженно подошедшей к нам миниатюрной темноволосой женщине. - Знакомьтесь. Экси, моя воспитанница. Лайми, моя мама.
После этих слов я имел возможность насладиться всей гаммой недоверия, недоумения и растерянности, отразившейся на лицах. Готов руку отдать на отсечение, мама не могла поверить, что мне в кои-то веки доверили на воспитаниекого-то, крупнее кошки, и, более того, женского пола, а Экси - что вот эта крошечная женщина с мягкими чертами лица, макушкой едва достававшая мне до солнечного сплетения, действительно может быть моей матерью. Мне, впрочем, в это и самому зачастую не верится.
Практика передачи детей на воспитание другим людям применительно к горячей и холодной крови боевой ветви существует у нас уже очень давно. Она вполне логична; чему полезному может научить родитель мирной ветви своего боевого ребёнка? Да и справиться с нами довольно трудно. Поэтому помимо получения общего образования мы лет с семи начинаем много времени проводить в компании старшего представителя собственной расы. И после окончания школы некоторое время, до экзамена на совершеннолетие, приходящегося на период окончательного полового созревания, практически беспрерывно проводим рядом с воспитателем, перенимая от него навыки самоконтроля.
- Очень приятно, - медленно, озадаченно переводя взгляд с меня на Экси и обратно, проговорила мама. - А как же...
- Давай сейчас спокойно сядем, и я тебе всё объясню? Тем более, там наверняка отец заждался.
- Ой, и правда! А я же тебя ещё даже не обняла, целый год не видела! - опомнилась она.
- Постой, постой, ну куда ты? - я аккуратно перехватил её руки. - Смотри, я весь потный, как не знаю кто. Сейчас, сначала в душ, потом - всё остальное. Экси, давай бегом, ты первая.
- Райш, почему ты дрался с этой девушкой и почему её отдали на воспитание именно тебе? - решительно, в лоб поинтересовалась родительница, когда мы с ней и отцом расселись в гостиной, а моя обязанность бодро умчалась в ванную. - Она внешне похожа на мирную ветвь, но то, что я сейчас наблюдала...
- Ну, если вкратце, она - пришелица из какого-то другого не то времени, не то пространства, неизвестно. Как видишь, она вполне соответствует боевой ветви. А мне её отдали потому, что удачно подвернулся под руку, - и я вкратце пояснил, как и откуда ко мне попала Экси. Потом из ванной явилась сама девушка в моей рубашке, и мама ожидаемо возмущённо заахала, что ж это, дескать, такое, бедной девочке надеть нечего.
А я совершил тактическое отступление в сторону ванной. Потому что "женские разговоры" об одежде, обуви и прочей ерунде выводят меня из себя едва ли не быстрее, чем присутствие вызывающе распушившего перья йали. Стоило ли столько времени доводить себя до изнеможения в тренировочном зале, чтобы потом за пять минут вернуться на прежний уровень агрессии?

Экси.
У него есть родители. Нет, в самом этом факте, если разобраться, нет ничего удивительного. Но я настолько уже прониклась странностью и удалённостью от нормы этой их "горячей" и "холодной" крови, что скорее бы поверила в какой-нибудь инкубатор или большой детский дом строгого режима, где выращивают толпу таких вот бешеных детей с зашкаливающим уровнем агрессивности.
Но у капитана были родители, и, более того, такие... родители! Заботливые, беспокойные, в глубине души всё ещё считающие своего сына маленьким мальчиком. То, что этот мальчик был выше отца на голову и в два раза шире, никого не смущало.
На волне шока от открытия я пропустила мимо ушей и известие о том, что Райш, оказывается, мой воспитатель, и всю озадаченную трескотню Лайми. Перестала соглашаться и кивать, отбрыкиваясь короткими общими фразами, только тогда, когда мне в руки сунули стопку вакуумных упаковок, содержащих что-то тканевое весёлых расцветок.
Я дикими глазами посмотрела на всё это "великолепие", пытаясь вспомнить, на что я вообще согласилась, и понять, откуда этотут взялось за прошедшие несколько минут?
В этот момент из душа вышел Райш в неизменных штанах и всё так же с голым торсом. При виде полубезумного выражения моего лица, капитан удивлённо вскинул брови и хотел что-то спросить, но тут его заметила мама.
- Райш, ну, как тебе не стыдно? У тебя девушка в гостях, а ты полуголый шастаешь! - возмутилась эта деятельная женщина. Хорошо хоть отец капитана был человеком очень молчаливым и сдержанным, а то бы я точно не выдержала.
Мы с капитаном переглянулись. Кажется, в этот момент наше с ним взаимопонимание достигло абсолюта.
Минут через десять мы сидели в гостиной. Затянутый в наглухо застёгнутый китель безукоризненно гладкий капитан и я... в жизнерадостном белом платье в ярко-синий мелкий цветочек. Идиотизм происходящего, на мой скромный взгляд, зашкаливал. Довольная мама гордо фланировала из кухни в гостиную и обратно, умудряясь при этом что-то готовить.
Через час мы сидели за торжественно накрытым столом, и наше с капитаном желание оказаться на другом конце галактики было вполне единодушным и буквально заветным.
А через два часа энергичная матушка уволокла своего спутника жизни со словами, что у них ещё много дел, угрожая при этом повторением визита через пару дней. В повисшей тишине тихий "пшик" отбывшего лифта прозвучал настоящей музыкой. Облегчённый вздох вырвался у нас одновременно.
Переглянувшись, мы окинули друг друга ошарашенными взглядами, потом посмотрели на себя и расхохотались.
В голос, до слёз, под конец даже обнявшись, мы ржали минут десять и никак не могли успокоиться. Учитывая, что какого-то объективного и обоснованного повода для радости не было, я сделала неутешительный вывод: это было то самое, что в книжке по психологии называлось "истерической реакцией".
- Кхм, - наконец, вдумчиво сообщил капитан, когда сил смеяться уже не осталось, а я утёрла подолом платья (хоть какая-то от него польза) выступившие слёзы. - Я, конечно, всегда знал, что она весьма энергичная женщина, но чтобы вот так...
- Кажется, она всегда мечтала о дочке, - задумчиво проговорила я, разглядывая свой наряд. - Откуда она его только взяла так быстро?
- Экспресс-доставка, - со вздохом пояснил капитан. - Для гражданской одежды это стандартный способ. Я про неё забыл; давно не пользовался. Послушай, Экси, раз уж мы с тобой вместе прошли через подобное испытание и стали настолько близки, что я имел честь познакомить тебя со своими родителями...
- Не вопрос, капитан, - с нервным смешком ответила я и протянула руку. - Это останется между нами, - сообщила, пожимая ладонь незнакомого с этим жестом мужчины. - У нас так здороваются и заключают сделки, - пояснила на невысказанный вопрос.
- А, - очень информативно выдал он и кивнул. - А там, - он неопределённо махнул головой, - не было ничего менее... гражданского? Нам бы доехать до Управления Флота, нужно зачислить тебя в экипаж и забрать экипировку.
Меня ощутимо передёрнуло при воспоминании о том, чтобыло в той куче, и я испуганно тряхнула головой. С тоской вспомнила погибший в тренировочном бою комплект заимствованной формы.
- Я лучше в этом.
Он понимающе кивнул и поднялся с дивана.
- Пойдём.
Нельзя сказать, что я находила выбранные Лайми наряды столь уж ужасными. Их можно было назвать даже красивыми и, наверное, они мне подходили. Но проблема была в том, что я и без них чувствовала себя очень скованно и неуверенно, а уж в такой одежде...
Всю свою жизнь я занималась тем, что старалась скрыть наличие у себя какой-то индивидуальности и личности. Всё логично, это был вопрос выживания. А теперь у меня вдруг отобрали возможность спрятаться за неожиданно прекратившим своё существование псевдо-разумом, и поставили перед безальтернативной необходимостью "быть собой". Поскольку я и до этого плохо понимала, кто именно я есть и что из себя представляю, мне было тяжело. А этот девичий, человеческийнаряд окончательно погружал меня в ощущение, что я - компьютер, прикидывающийся человеком, и я чувствовала себя настолько неуверенно, насколько это вообще было возможно.
В безликом комбинезоне, в котором прошла моя жизнь, в стандартной больничной одежде, которую мне так напоминала огромная рубашка капитана, или, на худой конец, в столь же безликой военной форме у меня была иллюзия какой-то стабильности, спокойствия, как будто всё по-старому, и мне не надо ничего решать, потому что есть компьютер, а в компьютере есть программа. Понимаю, что с человеческой позиции это иначе как трусостью назвать было нельзя, но я ничего не могла с собой поделать. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя, и делать это я предпочитала постепенно, а не в порядке шоковой терапии.
Впрочем, снаружи был день, и я на какое-то время сумела отвлечься на изучение пейзажа. И пейзаж этот окончательно утвердил меня во мнении, что идея с перемещением во времени не соответствует действительности.
Это, совершенно определённо, было другой мир, а не привычная мне Земля. Разрозненные дома, по форме представляющие собой шарики на ножке, незнакомые деревья, а, самое главное, небо. Здесь оно было с лёгким сиреневым оттенком.
- Как пейзаж? - задумчиво поинтересовался капитан.
- Красиво, - обезличенно ответила я. Подумав, решила, что скрывать свои наблюдения попросту глупо, и продолжила. - Но это точно чужая планета, не Земля. Здесь всё другое - природа, небо. У нас оно было голубым. Я понимаю, всё могло измениться, но оно - вряд ли. Либо нас разделяет временной отрезок не в тысячелетия, а в миллионы лет.
- Да, вероятность подобного мала, - задумчиво кивнул он и замолчал.
Здание Управления Флота представляло собой бублик на палочках. Или половину многоножки, кусающей свой хвост... Но, скорее всего, просто множество местных шариков, выстроенных по кругу и сросшихся в единую фигуру. А посередине, на внушительной площадке, располагалась стоянка атмосферного транспорта.
- А почему у вас все дома на ножках? - полюбопытствовала я, когда мы стали заходить на посадку.
- Традиция, - пожал плечами Райш. Потом, видимо, вспомнил, что его ко мне приставили именно для ответов на глупые вопросы, и пояснил. - Наши предки жили на деревьях. В нашем мире очень много опасных хищников, и это был наилучший способ от них защититься.
- Хищников - это вроде того существа, с которым я сражалась на корабле? - уцепилась я за возможность задать один из самых интересных для меня вопросов. Капитан почему-то покосился на меня очень странно, задумчиво кашлянул и, выдержав короткую паузу для сбора с мыслями, медленно проговорил.
- Нет. Тем хищником, с которым ты сражалась на корабле, был я, - он пожал плечами. Заметив, что ни капли понимания и веры в его слова во мне не появилось, продолжил. - У нашей расы есть защитный механизм. Небольшое перестроение скелета, внешних покровов - и убить нас становится ещё труднее. У холодной ветви тоже есть боевая форма, но она по-другому выглядит.
- Охренеть, дайте две, - тихо пробормотала я себе под нос, обеими ладонями растирая лицо.
- Что случилось?
- Как тебе объяснить... У вас есть сказки и мифы? Ну, старые легенды, про неизвестных науке существ, которые будто бы живут в лесу, но реальных доказательств их существования никогда не было?
- Хм. Найдутся, если поискать. Я пару слышал, но так вообще специально не интересовался. А что?
- Понимаешь, давно-давно, ещё до выхода в космос, люди верили, что рядом с ними, в лесу, живут всякие волшебные существа. Ну, то есть, необычные, со странными способностями. Потом, через несколько веков, всерьёз верить в это перестали, зато стали популярны истории про перемещения в параллельные миры. В этих мирах по мнению писателей либо жили всё те же сказочные существа, либо - такие же люди, только миры отличались своей историей. Так вот, среди существ, о которых говорилось в этих сказках, попадались очень похожие на тебя. Оборотни назывались, - окинув задумчивым взглядом капитана, сообщила я.
Истории эти (а из них - кучу глупых, но забавных выражений) я знала благодаря одному из младших научных сотрудников. Когда он дежурил по лаборатории, где жили мы, всегда включал себе записи таких сказок и слушал их. Ну, и мы вместе с ним развлекались, хотя он об этом не догадывался.
- Вот как? Мне кажется, у нас тоже была когда-то похожая теория, но я могу и путать. Надо предложить эту идею Хансу, - кивнул красноволосый, выбираясь из летательного аппарата. - Пойдём.
И мы снова пошли.
В этом месте попадались люди той же расы, что и Райш, и я наконец-то смогла составить о горячих более общее представление. Но на моего спутника всё равно оглядывались, а заодно перепадало внимания и мне. Очень хотелось слиться с местностью, спрятаться за капитаном, или, лучше всего, стать невидимой. Но возможности такой у меня не было; все, кто попадался нам навстречу, были в форме, и я в своём платье с цветочками выделялась, как мышь на пустом столе. Да и чувствовала себя примерно как та мышь.
Так что я шла, буравила взглядом пол и ломала пальцы, не зная, куда деть собственные руки, чтобы они инстинктивно не вцепились в идущего рядом капитана.
Но всё когда-то кончается. Кончились и мои мучения; мы достигли промежуточной цели путешествия. Это был небольшой светлый кабинет, где за столом среди документов и развешенных в воздухе голографических окон сидела какая-то молодая девушка.
- Здравствуйте, - проявил вежливость капитан. - Нам...
Дальнейшее поведение обитательницы кабинета удивило. Она улыбнулась и, оторвавшись от своей деятельности, подняла взгляд на нас. Когда этот взгляд наткнулся на Райша, девушка замерла. Затем, стремительно побледнев, испуганно взвизгнула и, разрыдавшись, убежала в какую-то боковую дверь.
- Чего это она? - растерянно уточнила я у капитана. Мало ли, вдруг у них тут такое поведение нормально? Впрочем, капитан тоже выглядел озадаченным.
- Подождём, - наконец, философски пожав плечом, резюмировал он, невозмутимо присаживаясь на один из стульев для посетителей. Я, подумав, последовала его примеру.

Райш.
Моя обязанность вела себя очень странно. Я ещё дома по её поведению понял, что она чувствует себя неуютно в подаренном наряде, но помочь ничем не мог. Да и полагал, что неуверенность эта вызвана просто отсутствием привычки, ну, или какими-нибудь незначительными женскими резонами. Признаться, в женской психологии я разбираюсь ещё хуже, чем в психологии тлитцев.
По дороге она вроде бы успокоилась, даже высказала интересное предположение о возможном месте собственного происхождения, но потом...
Она так затравленно косилась по сторонам и инстинктивно жалась ко мне, так интенсивно лучилась неуверенностью и робостью, что я, наконец, сообразил: вряд ли дело только в одежде. Экси, помнится, и при отлёте с крейсера чувствовала себя неуверенно, и на Совете, - то есть, когда вокруг было много народу. А сейчас непривычный наряд оказался последней каплей.
Досадно, что при сканировании её разума я не стал трогать личные воспоминания, только общие, в основном - касающиеся полёта. Не из этических соображений; на тот момент эти воспоминания были лишними, и не хотелось напрягаться. Ведь чем больше информации, тем сильнее потом отдача.
Теперь настал момент разобраться с её поведением и реакциями, и с этого надо начинать. Иначе мой первый воспитательный опыт кончится провалом. Вот сделаем дела здесь, расскажу Хансу последние новости, и буду разбираться. Ох, чувствую, намучаюсь я ещё с этой подопечной!
Хорошо, что её неуверенность, которую я ещё как-то мог терпеть, не перерастала в страх. Иначе нам предстоял бы воистину чудовищный год.
Зря я поминал всуе женские страхи. Только мы вошли в канцелярию и поздоровались, как обитающая там девушка плеснула в окружающий мир настолько густым и ярким ужасом... Если бы я всё утро не сгонял напряжение в тренировочном зале, точно не удержался бы и отреагировал адекватно. Даже сейчас поймал себя на родившемся в глотке рыке, нервной дрожи в когтях и том, что неосознанно качнулся вперёд, желая начать охоту.
К счастью, долго испытывать моё терпение она не стала.
- Чего это она? - осторожно спросила несколько расслабившаяся в небольшом пустом помещении Экси. Мне тоже было интересно, чего.
Нет, понятно, испугалась она меня, потому что опознала горячую кровь. Или, скорее, лично меня, иначе она просто не смогла бы здесь работать - во флоте служит основная часть моей расы, и скорее рано, чем поздно, ей бы попался недостаточно уравновешенный носитель горячей крови, от которого она бы не успела убежать. И у неё появился бы, наконец, реальный повод нас бояться. Только, повторюсь, после такого она бы не осталась здесь работать.
- Подождём, - я пожал плечами. Не плакать же в уголке она пошла, а, надо полагать, кому-то жаловаться. Так что остаётся ждать, кто появится взамен излишне нервной девушки.
Долго ждать не пришлось. Боковая дверь открылась, и внутрь вошёл весьма пожилой носитель холодной крови в форме разведывательно-дознавательной службы и моём звании. Ничего себе, какая честь!
- Шер-лорд управляющий Райш, какая честь для меня, - передразнил мои мысли холодный, кивком обозначив поклон, а неопределённым взмахом руки у лба - уставное приветствие.
- Управляющий Халис, - поднявшись со стула, я ответил ему тем же жестом. - Взаимно.
- Какими судьбами в наших краях? - осведомился он.
- Да вот, нового штурмовика зачислить в экипаж, - не поведя и бровью, ответил я. Халис внимательно осмотрел Экси, как будто только что заметил. Девушка, поднявшаяся с места одновременно со мной, ответила ему мрачным настороженным взглядом.
- С каких пор капитан крейсера лично хлопочет о зачислении рядовых?
- С тех самых, с каких ноль-управляющий служит клерком в Управлении Флота, - я всё-таки не выдержал каменную мину, и ответил холодному раздражённым оскалом, угрожающе подаваясь на полшага вперёд. Он чуть было не отступил назад, поддаваясь инстинкту, но одёрнул себя и зло прищурился.
- Я бы хотел поговорить с вашим... штурмовиком, - он вновь окинул Экси взглядом.
- Прошу, - процедил я.
- Наедине, - Халис надменно вскинул светлую бровь.
Что ещё за игры?!
- А, может, мне ещё и подробный отчёт написать? - спрятать оскал и сдержать рык уже не получилось.
- Было бы неплохо, - он чуть пожал плечами с самодовольным видом.
Так. Я совсем ничего не понимаю! Он же не идиот, понимает, что и кому говорит; значит, нарывается специально. Что ж, зачем оскорблять отказом хорошего человека?
- Ещё одно слово, - прорычал я уже в его лицо, одной рукой держа за горло и притягивая к себе. Как всё-таки неудобно обладать низким ростом! По мелькнувшей в психополе холодного тени растерянности я с удовольствием отметил, что моего движения, сократившего расстояние до опасно близкого, он не заметил. - Ещё только одно слово в том же духе, я вырву тебе горло и вставлю в задницу для освежения дыхания и прочистки мозгов.
- Не посмеешь, - тихо и не очень уверенно проговорил Халис. От него едва уловимо потянуло страхом; видимо, на более глубокие эмоции холодный был не способен.
- Хочешь проверить? - так же тихо рыкнул я на границе с инфразвуком. - Не зарывайся, я не твой подчинённый, - добавил уже почти спокойно, с сожалением разжимая когти и с интересом разглядывая наливающиеся кровоподтёки и набухающие тёмной кровью царапинки от когтей на шее холодного. - Вернёмся к началу нашего разговора, управляющий Халис, - дипломатично предложил я, глядя на оппонента с надеждой. А ну как рискнёт ещё раз показать зубы, и я смогу с чистой совестью вырвать их по одному?
Не рискнул.
- Согласен, управляющий Райш, - кивнул он. - Простите мою подчинённую, у неё сегодня был тяжёлый день. Из Совета уже поступило распоряжение относительно вашей подопечной, и документы готовы, осталось только их заверить, - как ни в чём не бывало продолжил Халис и, подойдя к столу, взял пару лежащих особняком документов. - Вот, требуется ваше согласие и согласие... воспитанницы.
Молча прочитав все документы и не найдя в них отличий от привычной формы, я всё заверил, помог разобраться с этим процессом Экси. Забрал два экземпляра, для себя и для неё, и, не прощаясь, открыл дверь, выпустил девушку, вышел следом. Всё это старался проделывать мерно, в такт сосредоточенной дыхательной гимнастике, больше всего в этот момент желая развернуться и добавить холодному несколько неприятных нормочасов в медицинском отсеке.
- Капитан, а вы... всегда так ходите по инстанциям? - осторожно рискнула подать голос Экси через пару поворотов, когда мы уже подходили к лифту.
- Мне кажется, мы сошлись на обращении "ты".
- Ну, - она неопределённо повела плечами и робко улыбнулась. - Это нервное. Ты... правда сделал бы с этим человеком то, что говорил, за несколько слов? - поймав мой выразительный взгляд, медленно вздохнула. - Никак не привыкну к этим вашим инстинктивным закидонам. Может, мне тоже начать тебя бояться?
- Привыкай, время ещё есть. А вот бояться не стоит, - поморщился я, заходя на платформу подъемника. - Бояться меня вообще очень опасно. Да не только меня, любого из моей расы. Хищники хорошо чуют страх, - пояснил я. Она медленно кивнула, соглашаясь с объяснением. - А в данной ситуации я был в своём праве. Сесть мне в чёрную дыру, если я понимаю, какого ларга там произошло. Если отбросить эмоции и взглянуть трезво, пытались что-то проверить. А вот что?
- Этот человек, кто он? Он ведь явно очень влиятельный.
- Это один из высших чинов разведывательно-дознавательной службы. Да, влиятельный. Номинально он по иерархии выше меня.
- Тогда я совсем ничего не понимаю, - она качнула головой. - Он ведь имел право говорить то, что говорил.
- Если бы дело было только в словах, да. Он же... - я запнулся, пытаясь сформулировать словами то, что так меня взбесило. - Он провоцировал. Тебе пока сложно это понять; как животные, мы очень чутко реагируем на интонации, эмоции, мимику. И он вёл себя так, будто хотел доказать своё главенствующее положение именно в личностном плане. Для нас такое поведение - прямой вызов на бой. Горячий всегда имеет право ответить на подобную провокацию агрессией; просто потому, что бессмысленно подобное запрещать. Не умеем мы сдерживаться, природа такая. Гораздо проще запретить всем остальным допускать подобные действия в наш адрес. Это... что-то вроде правил обращения со взрывчатыми или опасными веществами, или со стихийными природными явлениями. Понимаешь, такие взаимоотношения были налажены тысячелетиями эволюции общества. Горячие - действительно зачастую малоприятные субъекты, у нас много недостатков, но мы нужны. Мы от природы лидеры на инстинктивном уровне, мы идеально подходим для того, чтобы вести в атаку войска, убивать врагов и заражать своей агрессией всех, кто оказывается рядом. В то же время исключительно рассудочные холодные являются лидерами в том, для чего требуется чистый разум. Учитывая, что они слишком разумны, чтобы по какой-нибудь несущественной причине нас провоцировать, а мы ведомы инстинктами и не воспринимаем разумную власть холодных как посягательство на наше лидерство, достигается определённое равновесие. Мы - иммунитет организма под названием "человеческий вид", а холодные - нервная система. Если вдруг холодные начнут воевать с горячими, это будет без малого самоуничтожение вида, потому что в стороне не удастся остаться никому.
- То есть, такое его поведение может иметь целью...
- Нет, - улыбнулся я. - Я тебе объясняю, почему такого варианта не может быть. Для того, чтобы его провернуть, весь Совет должен работать на автора концепции. Да и не стал Халис доводить до точки невозвращения. Куснул для пробы, получил по зубам и загривку, и пошёл на попятный. Это проверка, абсолютно точно. Знать бы ещё, на что! Слишком часто меня последнее время проверять стали, не нравится мне это, - я недовольно скривился.
За разговором, как оказалось, мы добрались до склада.
- Добрый день, - обратился к угрюмому представителю нейтральной боевой ветви, вполглаза дремлющему на рабочем месте. Нейтральный был стар и весьма потрёпан жизнью; кажется, из ветеранов на пенсии. Он, не поднимаясь с места, вяло изобразил уставное приветствие. - Для девушки нужно три комплекта формы, рабочий комбинезон, личное оружие, силовую броню, тренировочный комплект, - и я протянул ему приказ о зачислении. Вот взгляд боевого добрался до графы "должность", и брови взлетели на лоб.
- Штурмовиком? Эту малявку?! - протянул он, окидывая взглядом недовольно насупившуюся Экси. В таком виде, как сейчас, она выглядела совсем уж несерьёзно, и боевого я отлично понимал. - Да на неё и размеров нет, - растерянно пробормотал ветеран, беря себя в руки, и задумчиво поскрёб затылок.
- Есть, не волнуйся, вчера ещё должно было прийти, - с усмешкой обнадёжил я его. Он неуверенно хмыкнул, но полез проверять. Надо было видеть выражение лица ветерана, когда всё запрошенное оказалось в доступе.
- Ларговы яйца, - потрясённо выдохнул старик и вновь поскрёб затылок. - Вот это да! Неужто теперь такие и в боевой ветви встречаются? Эх, был бы лет на сорок моложе, точно приударил бы!
- Кто бы ещё кого приударил, - пробурчала себе под нос окончательно надувшаяся девушка. На мой взгляд, подобная полудетская обида подходила ей куда больше, чем затравленная настороженность, и я с удовольствием рассмеялся. А через пару секунд ко мне присоединился и ветеран, да и сам объект насмешек явно с трудом сдерживала улыбку.
Потом на стол перед нами выложили несколько стопок с одеждой и обмундированием. Несмотря на миниатюрные габариты начинающего штурмовика, объём получился внушительным. Загребущие девичьи руки тут же потянулись к тяжёлому штурмовому плазмомёту, но я перехватил, невозмутимо пояснив в ответ на обиженный взгляд:
- Вот норматив мне сдашь, тогда получишь.
Закинув боевое оружие на плечо, я взял гермопакет с бронёй и кивнул подопечной на одежду. Она сгребла всё в охапку, недовольно косясь на меня. Знаю, о чём думает, но технику безопасности в обращении с оружием, норматив по стрельбе и сборке-разборке она мне ещё действительно не сдавала. Не то чтобы я всерьёз опасался, что она может где-то напортачить, но... она так забавно пыхтела от обиды, что я не мог удержаться.
Кто бы мне раньше рассказал, что наличие домашнего животного, в смысле, объекта воспитания, - это так увлекательно!
Не знаю, что подумал о нас ветеран, и знать не хочу, но провожал он нас очень задумчивым взглядом, даже уставное приветствие исполнил как полагается; хотя с места и не встал. Что бы я подумал на его месте, боюсь даже предположить. Потому как удивительно благодушный и весёлый носитель горячей крови - это уже повод для паники. А если он в компании юной девушки, сильнее всего смахивающей на представительницу мирной ветви, которую почему-то зачисляют в экипаж крейсера штурмовиком... В общем, не хочу знать, что он подумал.

Экси.
Во время обучения и подготовки у меня появилась одна отдушина - боевое оружие. Точнее, две, был ещё рукопашный бой, но оружие мне нравилось куда больше. Не знаю, зачем нас обучали владению даже теми типами, которыми не должны были укомплектовываться наши корабли, но мне это нравилось. Небольшие портативные излучатели не привлекали, они обладали слишком маленькой мощностью и не могли впечатлить того, кто гораздо эффективней мог выполнить ту же задачу своими руками. Меня завораживало тяжёлое оружие, превзойти которое по разрушительной мощи я не могла чисто технически. Когда одно нажатие кнопки превращает кусок полигона в дымящую лужицу расплавленного камня, в которой нет и намёка на макеты, стоявшие в том же месте секундой ранее, это восхищает.
И вот сейчас одна из таких игрушек, предмет моего страстного вожделения, покоилась на плече капитана. Спору нет, вместе они смотрелись очень органично, были явно созданы друг для друга, но... мне же не для красоты!
Как-то вдруг из головы вылетели все переживания, страхи, волнения, осталась только обида на несправедливость мира в лице одного наглого красноволосого типа. Я же не просила у него дать пострелять! Не дура же я, чтобы начать палить в здании, даже случайно. Просто хотелось прикоснуться. Почувствовать, как рука уверенно ложится на рукоять, предплечье плотно обхватывает крепёжная система. Как левая кисть бережно поддерживает округлое цевьё, а пальцы осторожно поглаживают гладкую керамику. Почувствовать скрытую за стеклом и пластиком разрушительную силу - и свою власть над ней.
Когда мы дошли до летательного аппарата, на капитана я поглядывала с завистливой ненавистью и строила планы изъятия предмета своего вожделения. Причём так, чтобы оружие пострадало как можно меньше, а капитан - как можно больше. Увы, разумных мыслей так и не появилось; вероятности реализации всех моих предложений аналитический аппарат бессердечно признавал бесконечно малыми величинами.
Впрочем, когда мы положили вещи и сели, Райш, покосившись на меня, сжалился.
- Вот тут не нажимай, это выстрел, - коротко сообщил он и положил мне на колени свою ношу. Я тут же вцепилась в добычу, пристроила её на коленях поудобнее и обняла так, будто это была моя последняя надежда на спасение. Капитан косился с насмешкой, но мне было плевать. На всё было плевать; на мир, на дурацкое платье, на эти их расовые заморочки, на инстинкты и Совет Старших. В этом мире существовали Большие Пушки, и возможность держать в руках одну из них примиряла меня с действительностью. Выживу, разберусь как-нибудь со всеми трудностями. Лишь бы не отобрали...
- Это плазменный излучатель, да? - наконец, когда мы, судя по продолжительности полёта, уже подбирались к финишу, предположила я.
- Да, - капитан покосился на меня с одобрением и некоторым уважением. - Ты это по внешнему виду определила?
Я уже оттаяла, простила его за всё и готова была к разговору. Тем более его уважение было приятно, как бывала, на моей памяти, приятна только похвала доктора Ладоги. Она практически единственная из всего персонала относилась к нам почти как к людям, и пыталась отстоять перед коллегами каждого из нас, кого собирались выбраковывать. Слова похвалы можно было услышать от всех, но только у неё это получалось так, что мы чувствовали себя живыми. Она почти персонифицировала нас, и я всё время боялась, что она знает нашу маленькую тайну. Боялась, и одновременно хотела, чтобы это было так.
- Очень характерный ствол. Магнитная ловушка и импульсный разрядник, который должен выталкивать плазму. Здесь просто невозможно придумать что-то ещё. Конечно, это могло быть оружие, основанное на совершенно иных принципах, но я предположила известное, и угадала.
Райш кивнул и вдруг насмешливо улыбнулся, поглядывая на меня.
- Знаешь, из тебя выйдет превосходный сотрудник дипломатического корпуса, - сообщил он. - Все соседи знают, кто у нас по-настоящему опасен в ближнем бою, и от тебя такого ожидать никто не будет. Особенно в таком виде!
Я недовольно поморщилась, а он рассмеялся. Глупо спорить с очевидным, но мог бы и промолчать. Только я расслабилась и забыла про это проклятое платье!
Сейчас оно уже не так раздражало. Не потому, что я привыкла, а потому, что смотреть на него было некому. Но по прибытии я первым делом, не выпуская из рук плазменный излучатель, отправилась переодеваться.
Кажется, мне удалось удивить капитана тем фактом, что надела я не новенькую форму, а его одолженную рубашку. А у меня уже окончательно закрепилась ассоциация с одеждой из медицинского центра, и предмет одежды я начала считать своим.
Некоторое время мы молча жевали пайки, аналогичные вчерашним. Не знаю, о чём думал капитан, а я мысленно ворковала с лежащим на кровати в комнате плазмомётом, обещая, что мы с ним непременно скоро постреляем.
А потом, с тёплой мысли о том, что я больше не одна и у меня есть "друг", я вдруг опять перескочила на осознание своего одиночества.
Люди на работе ведут себя по-разному, но очень мало кто толькоработает. Я наблюдала очень многих сотрудников, научилась понимать из взаимоотношения, даже некоторые мотивы. Нас не стеснялись, как не стеснялись оборудования и мебели, и обсуждали всё подряд. Девочки-лаборантки обсуждали технических специалистов-мужчин, технические специалисты - девочек-лаборанток. При нас целовались, плакали, ругались, смеялись. Нас не замечали.
А мы, пока никто не видел, тоже учились общаться между собой. Нас сплотило это ощущение обособленности от них, от людей, от всего мира, враждебного нам. Мы тоже привязывались; за неимением вариантов, друг к другу. Мы делились мыслями, помогали друг другу в познании мира, даже учились мечтать.
Мечтать нас научил один мальчик, Икоси Окто - двадцать восьмой. Он был странный даже по сравнению со всеми нами. Он был куда более искусственным, чем мы все, со своими непонятными рассуждениями и восприятием учёных, но при этом - куда более настоящим, чем эти учёные. Много позже я поняла, что он не был ни тем, ни другим; наши создатели как-то умудрились воспроизвести иной разум, работающий по каким-то своим, непонятным законам. И даже не заметили этого.
Задумавшись, он давал сбои. Например, я помню, как он вдруг остановился посреди полосы препятствий, вскинув оружие, и замер. Он стоял совершенно неподвижно несколько минут, не стрелял и не двигался дальше - отлитая из серебра статуэтка, в серебристом защитном костюме и с белыми волосами. Потом оказалось, он смотрел на бабочку; он так и не сумел объяснить, что именно было с ней не так. Он говорил, что "мы просто не видели". Он единственный из нас мечтал. Он верил в существование других разумных существ, верил так, как будто знал об этом точно, как будто был лично знаком с несколькими чужими разумными видами. Он хотел полететь в другую галактику, он хотел поговорить с ними; почему-то он думал, что они смогут ответить на его неоригинальный вопрос "кто я?".
Он научил мечтать меня. Научил надеяться, что там, за невероятным прыжком за границу галактики, всё будет по-другому. Как будто предвидел.
А однажды на обыкновенном плановом осмотре, при обыкновенном сканировании излучений мозга он вдруг одним ударом разбил стекло капсулы.
Он успел убить двух человек - техника, оператора камеры, и медсестру, руководившую процессом. Разорвал голыми руками; мы действительно страшное оружие. Он убил бы больше, но вмешались двое наших, остановили.
И больше мы его не видели. Никто так и не узнал, что спровоцировало столь бурную агрессию; ни учёные, ни мы.
- Экси, - окликнул меня капитан, и я вздрогнула от неожиданности. Вскинулась, фокусируя взгляд на Райше; он смотрел на меня задумчиво, с непонятным выражением. - Скажи, почему ты так боишься людей?
- Я не боюсь, - резко огрызнулась я.
- Согласен, - медленно кивнул капитан. - Расскажи мне о своих создателях.
- Не хочу, - тихо буркнула я, отводя взгляд и готовясь отстаивать своё право на секреты. Я не хотела ему ничего рассказывать, и никак не могла мотивировать это желание какими-то разумными причинами. Он задал на первый взгляд совершенно обычный вопрос, я знала на него короткий и простой ответ, и так же точно знала, что этот ответ повлечёт за собой другие вопросы. И эта мысль, это иррациональное, основанное на голых эмоциях нежелание говорить, вдруг показалось мне самым важным, что осталось сейчас в моей жизни. Потому что оно заставило меня почувствовать себя человеком.
Её звали Оля. А его - Джонатан. Уравновешенная милая девушка-биолог и обаятельный улыбчивый инструктор по рукопашному бою. Насколько я понимаю, это была довольно обыкновенная история; она влюбилась, а он просто умел увлечь девушку. Но дело не в том, как он её бросил, и даже не в том, что через год она счастливо вышла замуж за другого. А в том, как она делала вид, что у неё всё хорошо. Особенно первые несколько дней. Смеялась, говорила, как легко они расстались, утверждала, что для неё это тоже было сиюминутным увлечением, и ей верили. Люди этого не замечали, а мы успели очень подробно изучить их мимику и жесты. И, к тому же, мы видели, как она горько и беззвучно плакала после того разговора с ним.
Я вдруг почувствовала близость себя сейчас к той делающей вид, что всё в порядке, Оле. И мне страшно было всё рассказать; это значило - отступить от выбранного стиля поведения, значило - покинуть наконец-то найденный кокон, сумевший спасти меня от принятия самостоятельного решения.
Но капитан не стал меня расспрашивать. Он молча поднялся и ушёл, и через несколько секунд вернулся с прозрачным стаканом, до краёв наполненный прозрачной розоватой жидкостью. В другой руке нёс нечто вроде высокой узкой колбы, в которой тоже что-то плескалось.
- Пей, - приказным тоном сообщил капитан, сунув мне в руки стакан.
- Этиловый спирт?! - я озадаченно уставилась на красноволосого.
- По большей части, - хмыкнул он, присаживаясь рядом со мной. - Давай пей, а то насильно заставлю.
- Но зачем? Это слабый яд, организм быстро его выведет.
- Я в курсе, - капитан ухмыльнулся и со стуком поставил на стол свою банку. - Но у меня ещё есть.
- Но зачем?!
- Потому что это лекарство. Примитивное, ненадёжное, вредное, но другого в данном случае я не знаю. Так что давай залпом.
- Кажется, люди пьют его на праздник, в компании. Он оказывает лёгкий наркотический эффект, стимулирует...
- Я знаю, что он стимулирует, - оборвал меня Райш. - Я бы составил тебе компанию, но не знаю, как поведу себя в данной обстановке, если спустить с поводка инстинкты. Скорее всего, ничего не натворю, но лучше не рисковать. Пей! - рявкнул мужчина. И я от неожиданности послушалась, залпом осушив стакан.
Некоторое время мы сидели в полной тишине, и ничего не происходило. Райш будто к чему-то прислушивался или чего-то ждал. Потом заставил меня выпить ещё.
Анализатор начал подавать сигнал об интоксикации организма. Организм, которому не разрешили вывести токсин тем же маршрутом, каким он попал внутрь, - капитан не позволил мне встать и дойти до туалета, а у меня не было сил с ним бороться, - начал переработку другим способом.
Ощущения были странные. Слабость, но при этом - лёгкость. Медленное головокружение в ответ на каждое движение. Трудности с координацией движений.
Я всё-таки попыталась подняться с места, но Райш не пустил.
Короткая борьба завершилась его полной и безоговорочной победой, я оказалась в болевом захвате лицом в диван. Капитан что-то прорычал мне; сознание расплывалось, отказывалось фокусироваться, и я не поняла. Зато почувствовала исходящее от него раздражение, даже почти злость, и в ответ - странную боль в груди и нестерпимое жжение в глазах.
А потом как будто внутри что-то лопнуло, и я разревелась. Плакала, захлёбываясь обидой и жалостью к себе, и что-то говорила. Жалость и тоска росли, подавляли, выливались в слова и слёзы. А я всё говорила и говорила, и никак не могла остановиться. Сумбурно, кусками; про доктора Ладогу, про тесты на выживание, про первую победу над компьютером, про онемение пробуждения от анабиоза, про профессора Бергмана, про выбраковку и разговоры по ночам. Про Дио, Икоси Окто, Дэкатрио и остальных, про живых и мёртвых, про бабочек, про лабораторных мышей, про полигоны, про тренировки с оружием, про сидящую в углу беззвучно плачущую девочку Олю и двести семьдесят девять градусов Кельвина под ледяным дождём на старом космодроме. Про искусственный разум и биотехнологии, опять про доктора Ладогу и про аналитический аппарат...
Давно уже не было болевого захвата, а я всё говорила. Прижавшись ухом к горячему колену капитана, свернувшись калачиком, бормотала себе под нос, перескакивала с одного на другое, путалась в именах и датах. Этиловый спирт уже не травил организм, но я всё не могла остановиться, и слова вместе со слезами текли из меня как рукотворное озеро через дыру в плотине. А горячая твёрдая ладонь с острыми чёрными когтями медленно, осторожно гладила меня по голове и плечу.

Райш.
Я сидел, молча глядя перед собой, и продолжал машинально поглаживать девушку по встрёпанным волосам и тонкому плечу, хотя её давно перестали сотрясать рыдания, и вообще она, кажется, задремала.
Мысли вяло и бесцельно ворочались, и никакого желания их шевелить принудительно не было. Не знаю, сколько бы мы так просидели, но вскоре из двери подъёмника появился Ханс. Удивлённо вскинул брови и попытался что-то сказать; но я жестом попросил его молчать, коснувшись кончиками пальцев губ.
Аккуратно придерживая голову девушки, вынул из-под неё своё колено. На мгновение задумавшись, как лучше поступить, осторожно поднял свою проблему на руки и отнёс в её комнату. Вряд ли после такого эмоционального всплеска ей будет полезно проснуться посреди гостиной.
- Что это было? - поприветствовал меня Ханс.
- Исполняю наложенные на меня Советом обязательства, - усмехнулся я в ответ. Холодный многозначительно поднял бровь, явно предлагая пояснить подробнее. - Я решил, что для начала следует выяснить весь спектр проблем, которые мне предстоит решить. Она, правда, поначалу сопротивлялась, но я надавил воздействием на психополе. В результате узнал много нового.
- И как? - в голосе отчётливо скользнула насмешка. Я пару нормосекунд помолчал, пытаясь придумать краткий и полный ответ, и в итоге грязно выругался. - Чудесно, - мягко улыбнулся холодный. Жуткое зрелище. - Я могу поучаствовать?
- Понятия не имею, - буркнул я, присаживаясь на диван. - Понимаешь, я, конечно, ожидал, что всё не так просто, но не до такой же степени! Я со всякими людьми общался, знаю разные жизненные ситуации, но это! - высказался я и вновь, не сдержавшись, выругался.
- Хм? - светлая бровь взлетела на этот раз с явно заинтересованной интонацией. Обожаю его мимику! - Что же с ней там делали?
- Да ничего столь уж страшного с ней не делали, - я недовольно оскалился. - Просто воспринимали их всех не как личности, а как механизмы, и не замечали, что личности есть. Но это ерунда. Проблема в её отношении ко всему этому и психологическом состоянии. Эмоционально это незрелый, запуганный, обиженный на весь мир ребёнок, который сам не знает, чего хочет, и не понимает, чего хотят от него окружающие. Неуверенный в себе комок нервов, не желающий принимать самостоятельные решения, мечтающий спрятаться от всего мира под кровать, и всё это с возможностями взрослого носителя горячей крови. И я ни ларга не понимаю, с какой стороны можно подойти к этому клубку. Ладно хоть ей действительно нравится драться и очень нравится оружие, а то я бы вообще не знал, где в этом кошмаре можно найти что-нибудь положительное и к нему подцепиться. Но всё равно, с отправкой от одного только боя даже нашу расу нельзя воспитывать, а она... Ханс, психологически она то, чем кажется со стороны! Слабая, пугливая, хрупкая представительница мирнойветви! У меня чуть мозги через уши не вытекли, пока я её эмоции просматривал; как она с таким отношением к жизни ещё себе голову из первого попавшегося ствола не разнесла?! - я тихо рыкнул, запуская обе пятерни в волосы. Разозлившись ещё больше, рванул ворот кителя и рубашки; они вдруг стали неимоверно раздражать. И вообще хотелось уйти в боевую форму. И побиться головой об стену. Чьей-нибудь...
- Полегчало? - невозмутимо поинтересовался Ханс.
- Да, спасибо, - вздохнув, я откинулся на диване; раздражение мгновенно сдулось, оставив эмоциональное опустошение. - Я уже начинаю сомневаться, что её подсунули мне только потому, что первым под руку попался.
- Вот как? Тогда я начинаю сомневаться в уровне твоего интеллектуального развития, если ты хоть на нормосекунду допустил мысль о том, что её отдали тебе просто потому, что оказался под рукой, - на губах холодного возникла снисходительная усмешка. - Но, кажется, у тебя есть неплохие шансы достичь подобия разумности за десять-пятнадцать нормолет, если будешь продолжать совершенствовать логический аппарат, а не когти, - "утешил" он. - Если её отдали тебе, значит, уверены, что именно ты справишься. Ты ей, главное, не говори, что она свои проблемы сама придумала, а на самом деле они ларгова яйца не стоят; но, надеюсь, для этого твоих умственных способностей всё-таки хватит, - он обозначил пожатие плеч, а я ответил привычным оскалом. - У тебя по делу какие-нибудь замечания есть, или ты временно недееспособен и полностью увлечён воспитательным процессом?
- Кое-что есть. Она вспомнила, что в их мире существует - или существовала, - теория, что есть множество реальностей, отличающихся друг от друга путём собственного исторического развития. И предположила, что попала к нам именно из такой реальности.
- Да, я тоже задумывался об этой теории множественности миров, - чуть кивнул Ханс. - Значит, попробуем уплотнить работу в этом направлении.
- А тебя тоже привлекли что ли?
- Разумеется, - он снисходительно улыбнулся с видом полного собственного превосходства, будто его всем Советом на это уламывали, а не он прижал коллег тем, что наложил лапу и на объект, и на его собственность. Какая жажда самоутверждения! И не скажешь, что холодная кровь... - Всё равно там ремонта ещё на двадцать нормосуток минимум, а до отправления мне на корабле делать нечего. Ты планируешь воспользоваться разрешением и поучаствовать в играх?
- Думал об этом, - медленно пожал плечами. - Но ещё не решил.
- Реши, - назидательно изрёк Ханс. - И подопечную своди, ей будет полезно.
- Считаешь? - с ещё большим сомнением уточнил я. - А я вот уже не уверен, что она всё правильно поймёт, а не надумает себе кошмаров.
- Всё настолькоплохо?
- Нет, всё ещё хуже, - оскалился я. - Думаешь, я так просто говорил, что это - ...!
- Не показывай ей бои, - иронично предложил он.
- Угу. Тогда я лучше вообще никуда не пойду, потому что наслаждаться поэзией, чувствуя запах крови, я не способен. Либо это будет агония, либо бои несколько расширятся за пределы арены, если ещё и она что-нибудь учудит. Ко всем своим проблемам, она ещё и насилия как такового боится. Вот странно, неужели она сама не видит противоречия в своих действиях? Как можно любить тяжёлое боевое оружие и не хотеть применить его в реальных условиях? Как можно любить бой на пределе сил, но при этом не хотеть до конца испить победу?
- Что ты там про поэзию говорил? - съехидничал Ханс. Я даже рычать не стал, только отмахнулся. - Но выход из твоей ситуации есть. Сам иди отдыхай, а подопечную кому-нибудь сплавь.
- Это тебе что ли?
- Вот ещё, - уголки губ брезгливо дёрнулись. - Во-первых, твоя мама... - видимо, на этих словах меня так перекосило, что даже Ханс удержался от продолжения мысли, и сразу перешёл к "во-вторых". - Ну, а, во-вторых, не заходила ли к вам Таммили? Помнится, она хотела навестить твою подопечную. Вот и предложи им, как придёт, вместе туда прогуляться. Мне кажется, они нашли общий язык.
- Хорошая идея, пусть пообщается с мирной ветвью в нормальной обстановке, - кивнул я. - Может, поверит, наконец, что их никто не притесняет. А то, мне кажется, она уже решила, что они - нечто вроде обслуживающего персонала при наших с тобой сверхмогущественных расах.
- Отвлекись уже, - недовольно поморщился он. - Лучше гаркан доставай, сыграем. И расскажи, что у тебя с Халисом произошло?
- Понятия не имею, - я, вспомнив "разговор" с холодным, не удержался от раздражённой гримасы. - Он грубо и сознательно меня провоцировал; я не менее сознательно подержал его за горло, грубо угрожая физической расправой. На этом мы расстались. Не знаю, что он хотел этим проверить; меня ли, или подопечную. Всё это мне одинаково не нравится, - с этими словами я ушёл в комнату за коробкой с игрой.
Мы очень любим вещи, изготовленные руками. Во-первых, потому, что мы их лучше чувствуем; у такой вещи сильное психополе, оно является слепком поля мастера, изготовившего предмет. Во-вторых, потому что руками делают то, что является нашей историей и традицией. Ну, и, в-третьих, мы не уходим полностью от изготовления чего-то руками просто потому, что это полезно для развития, особенно - для детей. Руками изготавливают мелкие вещи обихода, детские игрушки, праздничную одежду, иногда - посуду. В детстве мы даже учимся писать и рисовать, как делали это наши предки много сотен лет назад. Гаркан, традиционная игра на внимательность, ловкость и стратегическое мышление, также относится к предметам, изготавливаемым только вручную.
Ханс уже успел меня пару раз обыграть, когда к нам присоединилась штурман. Таммили вообще зашла, как и обещала, навестить Экси. Узнав, что объект интереса спит, собралась уходить; но увидела, чем мы занимаемся, и не смогла устоять перед соблазном.
Я ворчал, рычал, ругался, но их это совершенно не трогало. Если у одного Ханса мне ещё удавалось иногда выигрывать, то у этих двоих сразу - увы. Я никогда не жаловался на отсутствие внимательности или ловкости, да и с логикой у меня всё в порядке, хотя я скорее тактик, чем стратег. Но всё познаётся в сравнении.
Что Ханс - отличный игрок, я знал; а вот умения штурмана оказались для меня сюрпризом. Впрочем, мог бы и сообразить: с её профессией она должна уметь просчитывать все варианты на несколько шагов вперёд, и делать это быстро.
Но один плюс во всём этом был. Увлечённая игрой, Тамми без раздумий согласилась на моё внезапное предложение выгулять завтра Экси на играх. Во всяком случае, так ни разу и не выиграв у этих двух умников, я утешал себя именно этим. Ну, ещё тем, что нельзя быть лучшим во всём, а у меня будет шанс потешить своё самолюбие завтра.
В предвкушении игр уснул почти счастливым.

Экси.
Просыпаться не хотелось. Здесь, во сне, было уютно и спокойно, и я отчего-то интуитивно знала: снаружи мне не понравится. Но вечно продолжаться это, разумеется, не могло, поэтому я в конце концов всё-таки вернулась в реальность. Где обнаружила себя в кровати, под одеялом, нежно обнимающей грозное оружие и уткнувшейся носом прямо в дуло.
Вздрогнув, поспешно и очень аккуратно отодвинулась; за ночь оно не выстрелило, а ну как сейчас вдруг решит? Обезопасив себя таким нехитрым образом, крепко задумалась. До сих пор моя любовь к оружию не доходила до того, чтобы спать с тяжёлым штурмовым плазмомётом в одной постели, что же изменилось теперь?
Я вспомнила, что клала плазмомёт на кровать, и предположила, что просто забыла его оттуда убрать, когда отходила ко сну. И вот тут меня ждало открытие: я понятия не имела, как оказалась в своей кровати. А потом я окончательно проснулась, и вспомнила, что было перед сном.
Застонав, натянула одеяло до макушки и возмечтала провалиться сквозь землю. Это была катастрофа. Я представляла, что обо мне мог подумать капитан после вчерашнего, и жалела, что случайно не застрелилась ночью. Всё осложнялось тем, что я совершенно не помнила, что именно говорила. Всплывали какие-то неуверенные обрывки, и я малодушно радовалась этому: боюсь, если я вспомню, что именно несла, просто сгорю от стыда на месте. Капитан, конечно, тоже хорош - зачем заставил? Но перекладывать вину на него было верхом глупости.
Боги и демоны, капитан! Как я с ним вообще разговаривать буду после такого?!
Из состояния глубокой рефлексии меня вывел прозвучавший с порога комнаты голос.
- Экси? Ты ещё спишь?!
К счастью, голос был женский, то есть - по определению не мог принадлежать красноволосому. Потом я его опознала и рискнула высунуться из-под одеяла, чтобы проверить. Небеса чужого мира сегодня оказались ко мне благосклонны: на пороге стояла штурман.
- Я уже встаю, - вздохнула я и поспешила подтвердить свои слова на практике. - А ты здесь откуда?
- А меня капитан попросил составить тебе компанию и выгулять на играх, - улыбнулась она, подпирая плечом стенку и с любопытством за мной наблюдая.
- А он сам? - со смесью облегчения и досады уточнила я. Облегчения - оттого, что в ближайшем будущем не придётся смотреть ему в глаза, а досады - оттого, что и капитану, судя по всему, этого не хотелось. А, значит, сбываются худшие предположения, и вчерашнее моё поведение действительно вывело его из себя. Может, попроситься, пока не поздно, к кому-нибудь другому на воспитание?
М-да, можно подумать, от моего мнения что-то зависит.
- А он сам небось ещё на рассвете туда убежал. Игры же с рассвета до заката идут целых десять дней, а сегодня - последний день. Стой, стой, ты что, в форме собралась идти?! - опомнилась она, когда я уже нацепила рубашку и потянулась за кителем.
- А почему нет? - осторожно спросила я, предчувствуя очередные неприятности.
- Потому что это весенние игры! - она вытаращилась на меня почти испуганно. - Это неприлично!
- Почему?! - у меня от такого аргумента опустились руки.
Тем более, я наконец-то обратила внимание, что сама штурман одета отнюдь не по уставу. Мягкие синие тапочки, обтягивающие белые штанишки до колена, а поверх - не то длинная приталенная рубашка, не то короткое платье ярко-синего цвета с какими-то узорами по широкому подолу, подпоясанное плетёным ремешком. Короткие, до локтя, расклёшенные рукава открывали ряды плотно обхватывающих руки пёстрых браслетов. А уложенные вокруг головы волосы были перевиты белыми и синими лентами. Спору нет, ей всё это шло, если моё субъективное представление о красоте вообще можно принимать во внимание. Но неужели она имеет в виду, что и мне придётся идти в чём-то подобном?!
- Уф! - эмоционально взмахнув руками, выдохнула она. Пару секунд озадаченно разглядывала сидящую на краю кровати меня, потом села рядом. - Потому что это традиции, а свои традиции мы очень, очень, очень уважаем!
- Всё равно не поняла, - упрямо качнула головой я. Ладно, в конце концов, не заставит же она меня на эти игры идти!
- Ладно. Значит, подробно, - обречённо вздохнула Таммили, устраиваясь поудобнее. - Весна - это традиционное время для почти всего живого приступать к размножению. Мы уже давно отошли от чисто инстинктивного восприятия мира, но полностью отказаться от своей природы мы не хотим, да и не можем - мы всё равно чувствуем весну. Много-много веков назад весной начали проводиться традиционные игры, это символическое отображение нашей природы, когда мужчины сражались за внимание женщин, и женщины могли выбирать лучших. Мужчина, приходя на игры, обязан поучаствовать хоть в каком-то состязании, а женщина - восхищать и вдохновлять. А сегодня ещё заключительный день, самый важный.
- В таком случае, я просто не пойду, - я пожала плечами, не видя причин издеваться над собой.
Таммили посмотрела на меня очень задумчиво, потом вдруг сдулась и нахохлилась.
- Ну, ладно, - вздохнула она. - Капитан сказал развлекать тебя, так что я тоже не пойду, - девушка решительно закусила губу, но в глазах её стояли слёзы. - Не последний же год живём, - буркнула она себе под нос.
Я несколько секунд смотрела на неё и чувствовала себя чудовищем. То есть, не бездушной машиной, а настоящим сказочным чудовищем, которое издевается над беззащитной маленькой девочкой.
- Чем будем заниматься? - преувеличенно бодро спросила она, растягивая губы в улыбке. Я ещё пару секунд молчала. Я знала, как это называется: эмоциональный шантаж. Но, глядя на штурмана, я предчувствовала, что весь год, который мне предстоит провести на корабле, я буду сталкиваться с ней и вспоминать, какая же я плохая и гадкая, что из-за меня она пропустила самый большой праздник в году. Она мне ничего не скажет, но у меня-то память хорошая...
- Подбирать мне наряд, - устало вздохнула я, рывком расстёгивая рубашку. - А потом ты будешь доказывать мне, что я не зря согласилась на эту аферу, и что эти ваши игры действительно стоят внимания.
- Правда-правда? - недоверчиво посмотрела на меня Тамми, шмыгнув носом. Отнекиваться и играть в "кто кого вежливей" штурман благополучно не стала. Я только кивнула. Она радостно взвизгнула, обняла меня за шею, тараторя что-то про "ты не пожалеешь" и "ты самая лучшая".
Может, этот навык, добывать одежду мгновенно, передаётся у них женщинам на генетическом уровне? Не прошло и пяти минут, как на меня натянули аналогичный наряд. Красный, более того - ярко-алый. На вопрос, почему нельзя выбрать что-нибудь более неприметное и спокойное, окончательно освоившаяся в манипуляции мной штурман ответила коротким решительным "не положено!", сунула мне в руки белые штанишки и начала примериваться к моей голове с расчёской и лентами.
Я сначала попыталась протестовать, а потом решила, раз мне не дают быть собой, побуду кем-нибудь другим. Человеком. Местным человеком. Есть цель: внедриться в среду, мимикрировав под местность. Вот и попробую этой цели достичь.
Таммили болтала без умолку. У меня сложилось впечатление, что она до этого просто стеснялась присутствия мужчин. Теперь же я узнала о находящейся рядом девушке много нового и, по большей части, бессмысленного, в том числе - кучу совершенно разнообразных историй из жизни штурмана. Со мной доверительно поделились радостью, испытанной в тот момент, когда она узнала о своём назначении. Мне рассказали про то, какой замечательный у нас корабль, который мне непременно понравится.
Потом она с восторгом рассказала о своей большой дружной семье, в которой числилось трое разных братьев: мирный, нейтральный боевой и горячий, и две мирных сестры, включая Тамми. Я узнала, что, оказывается, была не столь уж неправа в отношении интернатов строгого режима: нормой были случаи, когда мирные родители отказывались от детей "радикальных" боевых направлений. И нельзя сказать, что это был столь уж плохой поступок; мирные родители просто не могли справиться, и зачастую очень страдали из-за таких детей. От агрессивно-буйных выходок горячих и бесстрастно-жестокой безэмоциональности холодных. И дети тоже страдали, не получая правильного воспитания.
Я узнала об умениях местных управлять психополем, и почти не удивилась, выяснив, что, оказывается, капитан и тут круче всех. Узнала о способе сосуществования участников Совета Старших, и задним числом ужаснулась, насколькотам всё не зависело от меня. Да и представить себя на месте одного из Старших было страшно до дрожи; это же значило, что почти две сотни человек знают всетвои мысли и чувства. Я с одним-то не знала, как теперь общаться...
Впрочем, Тамми очень быстро переключилась обратно на бессодержательную болтовню, и расстроиться я не успела. А потом мы добрались до места, и разговаривать стало проблематично.
Зря я не доверяла штурману, и очень правильно послушалась её наставлений в плане одежды. Я бы тут скорее выделялась в форме, чем в том, что было на мне сейчас. И точно также напрасно боялась, что цвет наряда имеет какое-то значение.
Здесь было шумно, пёстро, людно. Огромное пространство было застроено древнего вида каменными конструкциями, впрочем, любовно отреставрированными. На их территории и проводились соревнования, и в чём только эти странные люди не соревновались! От стрельбы из винтовки (древней, пулевой!) и приготовления пищи до боёв на выживание и поэзии. По словам Тамми, игры проводились во многих местах одновременно, но этот комплекс был самым старым, центральным.
По громадной площади Игр - они точно с большой буквы, я была в этом уверена! - предполагалось перемещаться либо пешком, если не лень, либо на специальных антигравитационных платформах. Эти транспортные средства представляли собой небольшие плоские диски с торчащими из них Т-образными стойками. Управлялись они традиционным для местных мысленным способом, хотя понимали только примитивные команды - вперёд, направо, быстрее, стоп.
Мы на таких добрались от стоянки, и оставили их в одном из множества отведённых специально для этой цели загончиков, после чего пошли гулять пешком. Я вдруг на практике ощутила всю правильность теоретически известного мне правила, что спрятаться проще всего в толпе. На нас совершенно не обращали внимания. И я, мысленно снова поблагодарив Тамми, успокоилась, выбросив из головы все переживания.
Мы догуляли до какого-то воистину эпического круглого здания, и штурман с подозрительной целеустремлённостью двинулась вокруг него. Здесь было ещё оживлённей, чем в остальных местах, поэтому передвижение здорово затруднялось. Потом Тамми вдруг радостно запрыгала на месте, размахивая руками, и, схватив меня за запястье, поволокла куда-то с утроенной энергией.
- Тамраш! - взвизгнув, девушка с разбега кинулась на незнакомого мне мужчину горячей крови. А я остановилась поблизости, с интересом разглядывая старшего брата, высоко вскинувшего нашу штурмана на вытянутых руках. Он полностью отвечал сформировавшемуся у меня представлению о носителях горячей крови: светло-красные, будто выгоревшие на солнце волосы, смуглая с красным отливом кожа, острые когти и зубы, которые он сейчас демонстрировал в радостной улыбке. Одет горячий был в лёгкие просторные штаны серого цвета с коричневыми и тёмно-бурыми разводами, и всё. Точнее, приглядевшись, я поняла, что это не разводы, а пятна. Хм, кажется, я догадываюсь о происхождении тех, которые бурые.
- Да ты, наконец, веса поднабрала! - рассмеявшись, сделал он вывод. Потом обнял, крепко прижав, и поставил сестру на ноги.
- Ну, я старалась, - улыбнулась она. - А ты сегодня уже выступал? - и она ткнула его кулачком в живот.
- Куда уж мне, - недовольно фыркнул он. - Сегодня только самые матёрые; я, может, лет через десять только до такого уровня доберусь, - рассмеялся Тамраш. - К тому же, как раз обычные бои закончились, сейчас уже хищники. Ты бы ещё попозже приехала!
- Ну, извини, - Тамми с улыбкой пожала плечами. - Это тебя кроме боёв ничего не интересует, а мы с удовольствием погуляли. К тому же, все самые-самые лучшие и всё самое-самое увлекательное здесь как раз сейчас. Кстати, знакомься! Это Экси, она из нашей команды; Экси, а это мой бестолковый братец, Тамраш.
- Какая у вас команда интересная, - весело оскалился горячий. Впрочем, никак больше не отреагировал, что меня несказанно обрадовало. - Пойдём, хватит болтать, мне там места заняли! - и он ухватил Тамми за руку. Та, в свою очередь, уцепилась за меня, и такой вереницей мы куда-то понеслись.
Огромное здание оказалось ареной на чудовищное количество мест. И атмосфера на ней показалась мне более чем странной.
Здесь пахло потом, кровью и чем-то ещё. Пока мы пробирались по узкому проходу к своим местам, я пыталась определить, что же это такое, но так и не поняла. Может, густая смесь эмоций, которые воспринимались как нечто почти материальное? Впрочем, если вспомнить слова Тамми об уровне восприятия местными психополя и влияния на него, это предположение может быть весьма недалеким от истины.
Эмоции толпы были настолько слитные и плотные, что я чувствовала себя оглушённой. Ярость, наслаждение, безудержный восторг, странное единство и жажда. Сокрушительная, превосходящее всё остальное жажда - жизни, крови и продолжения себя. И всё это первобытно-примитивное, какое-то совершенно звериное; я с трудом верила, что меня сейчас окружают высокоразвитые существа, путешествующие между звёзд и галактик.
Тем удивительней было наблюдать подобное единодушие, что среди зрителей хватало представителей всех без исключения рас - и холодной, и даже мирной ветви. Причём к моему вящему недоумению присутствующих мирных нельзя было назвать исключениями, их было для этого слишком много, около трети всех зрителей.
А ещё ужасно раздражал аналитический аппарат; из-за зашкалившего уровня агрессии он впал в натуральную истерику. Пришлось изыскать способ срочно заставить его замолчать, чего раньше никогда не приходилось делать.
Когда я, наконец, справилась с биоимплантом и огляделась вокруг более вменяемым взглядом, продолжать убеждать себя в высоком уровне развития окружающих стало почти невозможно.
Мы оказались в первом ряду, отделённом от основного места действия едва заметно мерцающим силовым полем. На арене какой-то из носителей горячей крови, одетый в подобие набедренной повязки, голыми руками сражался со странным тёмно-красным зверем, в целом похожим на льва, только превосходящим его по размерам. Помимо того, всё тело, кроме лохматой гривы, покрывала чешуя; даже длинный гибкий хвост, оканчивающийся венчиком шипов. Причём их внешний вид заставлял подозревать тварь в ядовитости. А ещё у хищника имелись недоразвитые крылья, служащие дополнительной конечностью.
Публика отзывалась рёвом на каждый удачный бросок человека, и воем - на удар хищника. Вокруг визжали, кричали, даже рычали. А неподалёку сидела влюблённая пара представителей мирной ветви. Оченьоткровенновлюблённая пара; девушка сидела у своего спутника на коленях верхом, и они целовались с таким увлечением и самоотдачей, как будто были совсем одни. Руки мужчины уверенно блуждали под платьем, да и девушка не отставала.
- Молодожёны, - с непонятной нежностью и с лёгкой завистью прокомментировала Тамми, мельком обернувшись посмотреть, что привлекло моё внимание. - Лучше на арену смотри, это же мантикора!
Название было знакомым, и происходило из того же источника, что и "знания" об оборотнях. Приняв волевое решение ничему не удивляться и подумать обо всём потом, в тишине, я действительно переключилась на происходящее на арене.
- Подожди... это что, капитан?! - сообразила я.
- Ага, - жадно наблюдая за боем, кивнула Таммили. - Он же шер-лорд, а титул этот определяется именно на весенних играх. Капитан несколько лет уже не участвовал, но звание сохранял, а это неправильно. Но, учитывая, что не участвовал он по указанию Совета, титул никто не отнимал, так что сегодня всё как раз решается, - быстро протараторила она.
А я, решив больше не отвлекать штурмана, тоже попыталась расслабиться и получить удовольствие, чем явно занимались все остальные на территории этого огромного цирка.
И, странно, у меня получилось. За боем двух опасных хищников было действительно интересно наблюдать, тем более, что бой был настолько честный, насколько это вообще возможно - без оружия, без дополнительной защиты, один на один.
Я наконец смогла рассмотреть разницу между тем, как вёл себя капитан в бою со мной - оба раза, на корабле и в зале, - и тем, как он на самом делесражался. Оба раза он не собирался меня убивать; и только теперь я поняла, насколько огромная пропасть лежит между боем на смерть и всем остальным. Всегда подозревала, что разница есть; но нас готовили к выживанию, нас не учили убивать, и важной частью подготовки было умение не рисковать и вовремя отступить.
И я вдруг поняла, что нахожу это красивым. Причём не только смертельный танец двух хищников на мелком песке арены, но всё это. Первобытную простоту голых эмоций, основанных на инстинктах. Возможность спустить с поводка то глубинное, звериное, жестокое, что оттачивалось десятками тысяч лет естественного отбора и пряталось за очень тонкой плёнкой разума и самоконтроля.
Поэтому я даже не удивилась, поймав себя на полном погружении в происходящее. И когда, наконец, извернувшись, перехватив увенчанный жалом хвост и сумев подобраться на расстояние удара, шер-лорд молниеносным движением голой рукой вскрыл грудную клетку огромного хищника, в едином порыве со всей ареной взвилась на ноги, приветствуя победителя. Проигравший зверь корчился в агонии, а победивший - вскинул над головой кулак с зажатым в нём оторванным куском хвоста. И когда демонстративным, но почему-то не выглядящим наигранно или неуместно жестом он, будто умываясь, пару раз лизнул залитое кровью зверя предплечье, с незнакомым доселе наслаждением, пользуясь широкими возможностями моих изменённых голосовых связок, вплела в многоголосый восторженный рёв свой низкий хриплый рык. В крови бушевала настоящая гормональная буря, эмоции выплёскивались наружу, вливаясь в общее море.
А потом скользящий по лицам мутный и почти безумный взгляд шер-лорда остановился на мне; пристальный, заглядывающий куда-то в неведомые и мне самой глубины. Мне отчего-то стало жарко и трудно дышать, стук собственного сердца оглушил, я нервно облизнула пересохшие губы. Стоящий на песке двуногий хищник вдруг скопировал мой жест, сыто облизнулся и изобразил нечто среднее между ухмылкой и оскалом. Едва заметно подался вперёд; кажется, никто, кроме меня, этого и не заметил, а я точно знала - он двинулся именно ко мне. Но отреагировать на это движение и даже осознать его я не успела: на арену высыпали какие-то люди, Райш будто очнулся от наваждения, зрительный контакт пропал.
Я медленно села на скамейку. Меня слегка потряхивало, в ушах стоял звон, перед глазами плыло. Я понятия не имела, что это было, что со мной происходит сейчас. И, самое главное, не хотела в этом разбираться. Во всяком случае, не сейчас.
После капитана вышел другой боец, я не запомнила имени. Зрители поддерживали всех бойцов, и я вместе с ними, но всё равно было ощущение, что чего-то недостаёт. Мне казалось, во время боя шер-лорда накал эмоций был выше; и, вспоминая его выступление на заседании Совета, я была почти уверена, что правильно понимаю причину такой неоднозначности.

Райш.
Как, оказывается, сильно я соскучился по этой свободе. По возможности выложиться на всю катушку, пройти по краю, сыграть со смертью в салочки... и до конца прочувствовать свою звериную природу.
Самец мантикоры был хорош. До той степени, до какой вообще может быть хорош этот великолепный смертельно опасный хищник, один из опаснейших зверей наших лесов. Я полной чашей пил его ярость, его ненависть, густо смешивал со своими эмоциями и щедро выплёскивал в зал, получая многократно отражённый и усиленный отклик, который принимало полностью открытое сознание. И я чувствовал себя всемогущим.
Инстинкты, родовая память, жажда победы и запах крови, пропитавшей эту арену, заставляли полностью забыть о том, что где-то там, за пределами толстых каменных стен, есть другой мир, другие законы и другое "я". Здесь и сейчас работал только закон силы, и силой этой был я. Не управляющий Райш, но самый опасный хищник этой планеты - шер-лорд.
Всё когда-то заканчивается; закончилась и жизнь мантикоры. Она закончилась уже в тот момент, когда я сумел перехватить стремительно мелькающий хвост - мгновенную смерть для любого недостаточно ловкого. Агония началась ещё до того, как мои когти, раздвигая и ломая рёбра, вошли зверю в грудь.
Дурманящий запах тёплой, живой ещё крови, хлынувшей из раны, щекотал ноздри. От того, чтобы впиться зубами в законную добычу, я ещё сумел удержаться, но отказать себе в удовольствии попробовать на вкус хотя бы то малое, что осталось на моих когтях, уже не сумел. Меня пробирала мелкая дрожь нервного возбуждения и наслаждения ощущением победы. В горле клокотал тихий довольный рык.
Я окинул окружающую меня толпу взглядом победителя, и толпа признала меня сильнейшим.
А потом взгляд зацепился за одно из лиц, и чувствующие свою власть над разумом инстинкты среагировали всплеском адреналина и тестостерона.
Сильная, горячая, быстрая...
Я отсюда видел совершенно однозначную ответную реакцию - расширенные зрачки, приоткрытые губы, участившееся дыхание, - и чувствовал запах. От привкуса её феромонов в голове поплыло.
Моя!
Я качнулся вперёд... и вдруг потерял запах и потерял её из виду. Хотел раздражённо отмахнуться от высыпавших на арену людей, отбросить досадную помеху и отправиться на поиски, догнать, взять законную добычу. Но тут вдруг проснулся разум.
...! ... ...!
Меня буквально парализовало от осознания собственных инстинктивных реакций. И на кого! И каких!
Не помню, как я добрался до раздевалки и, главное, душевой. В голове вертелись только множественные нецензурные конструкции разной этажности. Думать о чём-то более определённом было попросту страшно.
Ледяная вода окутала тело ощущением покоя, смывая кровь, пыль и остатки чужих эмоций. И я рискнул осторожно вернуться мыслями к своей стремительно растущей проблеме о двух ногах. Задумался о том, как буду теперь с ней общаться; и, странно, никаких пугающих реакций не последовало.
Тогда, полагаясь на помощь ледяной воды, я осторожно погрузился в воспоминания. Понял, что вот такая, раскрасневшаяся, восторженная, в традиционном наряде и с девичьими лентами в волосах, моя подопечная представляет собой очень красивую девушку. Действительно - очень, хотя и необычную. Впрочем, эстетическим удовольствием на этом этапе всё и ограничивалось. Приободрённый этим, я рискнул сосредоточиться на выражении лица, - горящие глаза, приоткрытые в неосознанном предложении губы, - и тут эмоциональный отклик уже последовал. Впрочем, не настолько интенсивный и вполне подконтрольный рассудку; это было сознательное и почти разумное "хочу", которому можно было сказать веское "нельзя".
А вот стоило вспомнить запах, и разум мгновенно капитулировал. То есть не просто "не справлялся", а стеснительно отступал в сторонку, без боя оставляя тело во власти инстинктов. С трудом (во многом, благодаря холодной воде) подавив желание догнатьи обладатьпрямо сейчас, я вспомнил все тренировки разума, какие мог, и грубым пинком загнал обонятельный экстаз в дальний тёмный угол памяти.
Ладно, с запахами можно бороться. Простой фильтр в нос, и я смогу общаться с подопечной достаточно спокойно. Главное, чтобы она сама не поняла, что произошло. Впрочем, если я правильно понял суть её подготовки и всей предыдущей жизни, - а я почти наверняка понял правильно, - вероятность такого осознания мала.
Правда, пока одевался, в моей голове роились сомнения.
В итоге пришёл к выводу, что сам я по неопытности и, что уж там, дури могу наломать дров, и принял волевое решение обратиться за консультацией. Причём я даже знал, к кому можно пойти с этим вопросом.
Ещё вчера я выяснил у Ханса, что это была за женщина: Старшая, одной изящной провокацией решившая мою проблему с Советом. И сейчас, когда возникла настоятельная потребность в консультации рассудительного человека, именно эта Старшая вспомнилась мне в первую очередь. В конце концов, кому знать, как устроены мозги носителей горячей крови, как ни психологу-воспитателю из соответствующего интерната?
Связавшись из планетолёта с Айлин, я получил от неё адрес и разрешение приехать прямо сейчас. Причём по результатам короткого информативного разговора у меня возникло подозрение, что психолог ждала моего вопроса и совершенно ему не удивилась.
Путь до дома интересующего меня человека занял не больше нормочаса. Когда я приземлился на отведённую для этого площадку и выбрался из машины, увидел сидящую неподалёку прямо на траве Старшую, погружённую в чтение. Впрочем, не настолько погружённую, чтобы не заметить моего появления.
Дождавшись, пока я подойду, она отложила книгу и выразительно похлопала по траве рядом с собой.
- Не нависай, присаживайся, - добавила она. - И рассказывай, что случилось с тобой и с твоей подопечной, - едва заметно улыбнувшись, Айлин смерила меня очень пронзительным, внимательным взглядом.
Трава оказалась мягкой, вечернее солнце - ласковым, и я с удовольствием вытянул ноги. Подмывало лечь целиком, но так было неудобно разговаривать.
- Если в двух словах, я почувствовал определённого рода влечение к Экси. Очень сильное влечение на инстинктивном уровне. И почти уверен, что она испытала что-то вроде этого.
- А если в большем количестве слов? - вскинула брови женщина. Что-то она подозрительно спокойна. Хотя, кажется, её в принципе сложно чем-то удивить.
И я, вздохнув, принялся за более подробный пересказ обстоятельств. Почти в самом начале недлинной речи Айлин исполнила мою маленькую мечту и разлеглась на траве. И вот так, лёжа на боку и подпирая ладонью щёку, она внимательно смотрела на меня из-под чёлки и слушала, почти не задавая уточняющих вопросов. Я закончил рассказ своими выводами и мыслью о фильтре. Мы некоторое время помолчали, причём Старшая глядела на меня испытующе, со странным выражением в глазах.
- Ладно, а от меня ты чего хочешь? - наконец, хмыкнула она. И, повторюсь, она была абсолютно спокойна! То ли ей наплевать на судьбу Экси, в чём я здорово сомневаюсь, то ли я просто чего-то не понимаю.
- Совета, как поступить, - я пожал плечами, задумчиво глядя на неё и ожидая подвоха. Правильно ждал.
- Кхм, - несколько растерянно кашлянула она. - А вариант затащить её в постель и хорошенько оттра... оторваться не рассматривается принципиально?
Видимо, я очень характерно переменился в лице, потому что Старшая поспешно шарахнулась назад и торопливо села.
- Это что, очередная проверка?! - зло оскалился я, мгновенно теряя намёк на расслабленность.
Айлин вздохнула и махнула рукой.
- Это как раз наоборот, честность. Впрочем, я же их всё равно предупреждала, правда? Так почему должна за всех отдуваться и рисковать шкурой рядом с озверевшим горячим? - явно у себя самой поинтересовалась Старшая. От такого отступления я опешил ещё больше, чем от её первой реплики. - Уже очень и очень давно Совет озадачен вопросом наиболее разумной замены пресловутому Отсечению. Этот вопрос для вашей расы действительно очень болезненный, и его решение представляет собой огромную важность в масштабах всего вида. Вариантов и идей было и есть множество; какие-то разрабатываются, для работы над какими-то не хватает знаний. Идеальным выходом для всех стало бы появление женщин вашей расы, ну, или, хотя бы, способных выдержать ваш темперамент, да ещё к собственному удовольствию. Настолько вольно и уверенно обращаться с геномом, как неизвестные создатели твоей подопечной, мы не умеем и, наверное, никогда не рискнём научиться. Но не воспользоваться шансом, который предоставило появление этой девочки, было бы просто глупо. А уж когда Совет посмотрел на вас рядом и обнаружил ту самую превосходную физиологическую совместимость, которую ты только что осознал, ваша судьба была решена. Я предлагала рассказать всё прямо и честно, по крайней мере, тебе, но Совет посчитал это недопустимым и решил оставить всё на самотёк. В принципе, логично: достаточно было обеспечить вам длительный и плотный контакт, а дальше природа сделала бы всё сама. Я же говорила, что они недооценивают твою выдержку и разумность, - она пожала плечами. - Поэтому предупредила, что, если ты начнёшь задавать вопросы, расскажу всё. Ты можешь сколько угодно барахтаться и сопротивляться, но рано или поздно это всё равно случится. Она вполне соответствует нижнему статистическому уровню для вашей расы, так что...
- А я превосхожу верхний статистический предел! - прорычал я. - Почему вы уверены, что она...
- Не прибедняйся, тебе не идёт, - оборвала меня эта решительная женщина. И это мирная ветвь! Может, не нужны нам всё-таки женщины с горячей кровью? - Ты же не будешь специально пытаться её покалечить, а от "случайно не рассчитал силу" она не пострадает. Если, конечно, вы дали верное заключение, - пожала плечами она.
- Экспериментаторы! Селекционеры! - прорычал я. - Если эта девочка узнает, - а она узнает, я почти уверен! - о вашем эксперименте, про её социальную адаптацию можно будет забыть навсегда. Это хорошо, если она не покончит с собой! У неё собственная неполноценность и синдром жертвы эксперимента - навязчивая идея, если окажется, что...
- А что ты на меня орёшь? - иронично усмехнулась женщина. Слов у меня не осталось, поэтому просто зарычал, переходя на инфразвук. - И не рычи. Ты с какой целью ко мне пришёл, вспомни. За советом! Я тебе честно посоветовала, даже объяснила, почему так лучше поступить. Ты привёл достаточно увесистый аргумент против, тебя беспокоит душевное состояние девушки, и это правильно, достойно уважения. Поэтому поступай, как считаешь нужным. Если хочешь знать, это довольно распространённая практика; выбирая наставника для столь редкого зверя, как девушка боевой ветви, Совет берёт в расчёт возможность возникновения между ней и наставником определённого рода симпатии. Конечно, если не складывается, никто насильно никого не сводит, но почему не дать людям шанс? А в вашем случае нужно было специально искать какие-то аргументы, чтобы не отдать Экси на воспитание тебе, уж очень случай замечательный.
Я тихо, себе под нос, выругался. Ощущения были противоречивые. С одной стороны, из глубины подсознательного радостно скалились инстинкты, довольно облизываясь и потирая лапы: во-первых, такая перспективная самочка, и никакой конкуренции, а, во-вторых, в предчувствии долгого и увлекательного процесса охоты. С другой стороны, разум пребывал в священном ужасе, прикидывая, сколько трудностей придётся преодолеть и каких волевых усилий это будет стоить.
Нет, если говорить честно, Экси мне и сознательно нравилась. Когда она забывает обо всех глупостях, то становится решительной, упорной, смелой. А, главное, она неглупа. Но это её самоуничижение... Самое страшное, оно у неё мотивированное; я носитель горячей крови, я знаю, чем это грозит. Когда осознаёшь, что поступки твои - голые эмоции на гормональном фоне, это одно. А вот когда удаётся подобрать достаточно логичные аргументы для убеждения собственного разума, вот тогда всё действительно плохо. Это со стороны понятно, что аргументы ларгова яйца не стоят, и логикой в них не пахнет, но то со стороны!
- Ладно, извините, - проворчал я. - И правда глупо предъявлять вам какие-то претензии. Спасибо, что объяснили.
- Пожалуйста, - улыбнулась она; без насмешки, понимающе. - Ты справишься, я уверена. Ты действительно удивительно разумный и сознательный для горячего вообще, а уж с учётом твоей силы - тем более. Совет поэтому всё никак не мог поверить, что ты действительно хорошо себя контролируешь; у вашей расы обычно сила пропорциональна близости к животному. Опасаться всего непривычного свойственно и нам, - она дружески потрепала меня по плечу. - Впрочем, сейчас все уже осознали, насколько глупо было в тебе сомневаться. А уж когда, наконец, сообразили, как сильно на тебя должно было давить недоверие Совета все эти годы, дружно посчитали себя перед тобой очень виноватыми. Правда, пока ещё не придумали, как компенсировать, - Айлин иронично усмехнулась.
- Кхм, а за годы сообразить не могли? - пробормотал я, чувствуя некоторую растерянность от сказанного. Это Совет передо мной извиняться собрался?!
- У всех бывают ошибки, даже мы от этого не застрахованы, - она развела руками. - Совет ошибается редко, но и мы не всемогущи. Тем более, тут, уж не обижайся, вопрос всё-таки одного человека, а не всего вида. Хотя в этом я всё больше сомневаюсь, - медленно качнула головой она, как-то странно на меня глядя.
- Ладно, я, пожалуй, пойду, - решил я. Ну его, а то сейчас такого наслушаюсь. Мне ещё после вчерашнего и сегодняшнего надо как-то контакт с подопечной наладить и выяснить уже, как там ремонт движется, и куда нас планируют отправить после него. - Халису тоже передайте мои извинения.
- Халису? - женщина недоуменно нахмурилась. - А что с ним?
- Да я его немного придушил, когда он меня проверял, - пояснил я настороженно.
- А! - задумчиво сказала Айлин, всё так же хмуро и сосредоточенно меня разглядывая. - Проверял, да... Передам, обязательно. Удачи тебе.
- Спасибо, - киваю и ухожу. В душе остаётся странный осадок, будто я что-то понял совершенно неправильно, и это может потом аукнуться.

Экси.
Какое это, оказывается, наслаждение: развалиться в удобном кресле планетолёта, вытянуть ноги и ни о чём не думать!
Мы с Тамми добрались до леталки с большим трудом: ноги были ватными и почти не держали, слабость накатывала волнами. Сейчас штурман ввела в автопилот адрес и точно также, как я, растеклась в соседнем кресле.
- Уф! - сообщила она. - Конечно, такая эмоциональная разрядка приятна, но уж очень утомительна.
- Мягко говоря, - солидарно вздохнула я, пользуясь возможностью поговорить. Во время боёв делать это было почти невозможно из-за шума, а потом мы сосредоточились на доставке своих покачивающихся физических оболочек до стоянки. - Я очень удивилась, что на арене было много зрителей мирной ветви.
- Да ладно, чего удивительного? Мы, конечно, не настолько хищные, как горячие, но всё-таки к одному виду принадлежим, - хмыкнула она. - Конечно, не всем нравится, ну так насильно туда никого не гонят. А что ты у меня спросить-то пыталась про ту грайлу?
- Про кого? А, про того зубастого полосатого двухголового...
- Да, да, - перебила Тамми.
- Что с ним сделали и куда так поспешно уволокли? - уточнила я.
Не все горячие правильно рассчитывали свои силы, выходя на поединок. Вот соперник этой грайлы и не рассчитал, и в бою победил хищник. Я была уверена, что его после такого исхода непременно убьют; но зверя усыпили, спеленали какой-то плотной тканью и уволокли совершенно живого.
- Как что? Транквилизатор ввели. Отвезут в привычные места обитания, и выпустят, - пожала плечами девушка. - Он же честно победил.
- Но он же убил человека, - растерянно вскинула брови я.
- И что? - она отразила мой жест, явно не понимая, что меня смущает. - Человек честно сам проиграл, зверь-то в этом не виноват! Ему и так не повезло, выволокли из леса, притащили непонятно куда. А взять и уничтожить его за то, что оказался слишком хорош... это же такая потеря для всего вида! А у вас что, убивают?
- Хм. У нас уже много веков подобные развлечения считаются варварством и жестокостью. С хищниками уже больше двух тысяч лет никто не дрался, да и до этого, по-моему, не дрались, а всё больше преступников таким образом казнили; но у меня мало информации о том периоде. Дольше всего просуществовал бой с быками, но там тоже всё не один на один происходило, и если бык убивал того, кто с ним "боролся", его без вариантов убивали. Бык - это такое большое травоядное животное с рогами, весьма агрессивное.
- Как-то это... несправедливо, - нахмурившись, проговорила Тамми. - Горячие на бой всегда стараются подобрать сильного противника, соответствующего им уровня, потому что какая гордость от победы над заведомо более слабым?
- Ну, видимо, потому и запретили, что несправедливо, - улыбнулась я. - Но у нас несколько иная ситуация, все люди соответствуют вашей мирной ветви, поэтому шансов в честном бою против хищника у них нет.
- А ты? - удивлённо вскинула брови штурман.
- А я... не совсем человек, - настроение от такого напоминания сразу испортилось. - Точнее, почти человек, но сконструированный искусственно; у нас там умеют собирать и изменять гены в соответствии с необходимостью.
- А, так вот что Ханс имел в виду! Здорово, какие вы молодцы! - искренне восхитилась она.
- Да уж, молодцы, - нервно хмыкнула я себе под нос, с трудом сдерживаясь, чтобы не сказать Таммили какую-нибудь грубость. Я же понимаю, что она не со зла, и не обижаюсь.
Понимаю, я сказала! И не обижаюсь!
- Ой, прости, я сказала что-то не так? - моментально среагировала штурман. Я вздохнула. Как плохо без такой удобной и полезной псевдо-личности, контролирующей все вплоть до мимики.
- Нет, всё нормально.
- Ну, нет, - нахмурилась девушка. - Я же вижу, как ты расстроилась и напряглась. Рассказывай, что не так, чтобы я ещё какую-нибудь глупость не ляпнула.
- Это... личное, - я вздохнула. - Довольно сложно радоваться успехам науки, когда ты являешься экспериментальным образцом, над тобой проводятся опыты и тебя воспринимают, как очень полезное и уникальное устройство. Но если не оправдаешь надежд или продемонстрируешь наличие собственного "я", тебя просто уничтожат, - странно, но сейчас, когда я говорила об этом Тамми, мне было гораздо спокойней, чем вчера. То есть, было по-прежнему больно и обидно, но это уже не воспринималось, как катастрофа и конец всем надеждам. Просто... жизненный эпизод длиной в целую жизнь, который не хочется вспоминать.
- Да, действительно, - медленно кивнув, проговорила штурман. - При таком невероятном сходстве мы столь же невероятно разные. Я вот сейчас уже немножко понимаю, как ты всё воспринимаешь, но мне это так странно. Ханс с капитаном говорили, что у тебя очень низкий, почти нулевой уровень осознанности восприятия психополя, и, наверное, именно в этом основная проблема. Понимаешь, для нас в таком отношении нет ничего ужасного. Мы все в первую очередь чувствуем себя частью вида, единого организма, коллективного бессознательного, а Совет Старших - так и вовсе коллективный разум. Да, мы при этом сохраняем индивидуальность, но никогда не поставим её выше блага всего вида. При этом Совет разумно подходит к использованию и сохранению каждого отдельного члена популяции, и старается всех использовать в том качестве, которое ему наиболее подходит. Так что, возникни подобная твоей ситуация, с одной стороны, Совет не стал бы подходить к использованию такого полезного члена популяции со столь грубой утилитарностью, не считаясь с личностью и грозя уничтожением, но, с другой, никому и в голову не пришло обижаться на то, что определённые его качества используют, мало считаясь с его личным мнением. Да ты сейчас не переживай, если не понимаешь; капитан тебя научит, совершенно точно. Он очень терпеливый и сдержанный, ему хватит такта и мудрости, чтобы помочь тебе спокойно освоиться, - с непререкаемой верой в горячего заявила девушка.
- Кхм, - кашлянула я, не зная, что на всё это ответить. Я частично понимала точку зрения Тамми, но никак не могла осознать её полностью; наверное, потому, что не могла принять и примерить на себя. Всё чудилось, что где-то есть подвох. Наверное, к этому в моём случае можно только привыкнуть и смириться, а полностью понять, не будучи частью этого коллективного сознания, невозможно. Или возможно, но не вот так, с ходу. - Какие же все остальные, если капитан сдержанный? - я вспомнила, как за пару непочтительных фраз Райш чуть не убил того холодного. Видимо, в этом "чуть" и проявляется его разумность; другой бы просто убил...
- О-о, вот немного с Крайшем пообщаешься, поймёшь. Хотя нет, на него очень давит присутствие капитана; надо с ним отдельно общаться. Вот братец мой - тот да, тот полный псих, тем более молодой же ещё совсем, - с нежностью, никак не сочетающейся со сказанными словами, вздохнула Тамми.
- Как вы умудряетесь сосуществовать с ними? - покачала головой я. - Если они за какое-то грубое слово убить могут!
- Не говорим грубых слов, - рассмеялась Таммили. - С горячими всё как раз очень просто; надо внимательно следить за их мимикой и думать, что говоришь. Они довольно предсказуемы, мгновенно взрываются от прямой угрозы и попытки давления, и точно так же мгновенно успокаиваются, стоит принять позу смирения.
- Это как? - в растерянности уточнила я.
- Ну... если тебя за шиворот поднимают в воздух, нужно смиренно обвиснуть, опустить глаза и замолчать или начать извиняться, - невозмутимо пожала плечами девушка. И я с содроганием поняла, что вот эти спокойные рекомендации - результат личного опыта. - А если не давить грубо, их очень просто уговорить на что угодно. С холодными гораздо труднее, уж очень сложно просчитать их действия и понять, когда они невозмутимо-благодушны, а когда - замышляют страшную месть.
- К этому будет очень сложно привыкнуть, - печально вздохнула я, качая головой.
- Наверное, - улыбнулась Тамми. - Мы-то так всю жизнь живём, поэтому нам сложно судить. Но у тебя всё получится.
- Вообще, странно, что вы, будучи столь чёткой и инвариантной структурой, так терпимы и восприимчивы для иной точки зрения, - задумчиво проговорила я, пытаясь абстрагироваться от личных переживаний и переключиться на что-нибудь менее... странное.
- Инвариантной? - удивлённо уточнила она.
- Ну, весь ваш вид представляет собой единое государство. У нас не так, у нас есть много культурных, этических и других отличий внутри вида. Например, у вас вся галактика - одно государство; ну, то есть, вы говорите на одном языке, у вас единое управление. У нас не так, у нас есть отдельные независимые планеты, есть - союзы звёздных систем, пару веков назад отколовшиеся от метрополии или вовсе основанные отдельными сообществами людей.
- Ух ты! - ахнула девушка. - Надо тебе это Хансу рассказать, думаю, он будет в восторге. Но я могу найти объяснение тому, что тебя так удивило; мы же общаемся с другими видами уже очень давно, приспособились и нашли с ними контакт, научились если не понимать чужой разум, то по крайней мере воспринимать его как единое целое со всеми особенностями. Сложнее всего, как ни странно, нам оказалось найти общий язык с йали, которые биологически ближе к нам, чем остальные разумные виды. Но тут всему виной инстинкты и глубокое различие традиций семьи. У нас меньше женщин, и мужчины, особенно боевая ветвь, нас очень берегут. Не трясутся, конечно, но обидеть женщину это исторически и инстинктивно обоснованное табу. С этим только у горячих трудности бывают, но не из-за их жестокости, а потому, что у нас женщины по сравнению с ними очень хрупкие, а им под воздействием инстинктов очень сложно в достаточной степени контролировать свою силу. У йали же самки расходный материал, их очень много, на одного самца приходится не меньше десяти. Причём у них сразу три женских пола, и в процессе размножения должны участвовать все четыре пола. И даже понимая умом, что это - их личное дело, по таким законам существует их вид и не нам решать их судьбу, боевым бывает сложно сдержаться. Ну, а йали презирают нас за то, что мы так бережём своих самок, которые для них представляют ценность ларга: вроде полезное животное, но когда надо - можно свернуть шею и отправить в суп. Учитывая, что своих мертвецов они употребляют в пищу, достичь взаимопонимания оказывается невероятно сложно. Именно потому, что биологически они к нам близки, и мы пытаемся приравнять их к себе. Остальные виды нам гораздо более чужды, поэтому их как-то проще воспринимать целостно и отвлечённо. С йали обычно только холодные и общаются, когда возникает такая необходимость. Ну, или особенно уравновешенные и устойчивые мирные. Даже специальное распоряжение Совета на эту тему есть, запрещающее ведение переговоров с йали боевой нейтральной и, особенно, горячей ветви. Ты потому и попала именно в наш корабль, - с улыбкой пояснила Тамми. - На том месте, откуда ты в последствии появилась, возникла сначала странная энергетическая аномалия, которую кинулись исследовать учёные всех видов, включая йали. Вот туда и направили капитана; во-первых, чтобы у них не было соблазна что-нибудь натворить, а, во-вторых, чтобы не натворил что-нибудь слишком несдержанный капитан, они же почти все из горячих. А те, что не из горячих - из нейтральных, что в данной ситуации не спасает. Был, правда, один великий капитан из числа мирных, но он сейчас уже очень старый, живёт на планете, а стариков йали презирают едва ли не больше, чем женщин. И это, кстати, тоже вполне объяснимо с биологической точки зрения: старость у йали наступает скачкообразно, и страдает у них в первую очередь разум, совершенно деградируя до примитивного уровня за считанные дни.
- М-да, мне ещё учиться и учиться пониманию, - грустно резюмировала я. - Давай мы с тобой сменим тему на что-нибудь менее масштабное?
- Давай, - легко согласилась Тамми. - Я вот очень есть хочу, это достаточно узкая тема? - захихикала она. Я не удержалась от ответной улыбки.
- Нет, это как раз ещё более сложная проблема, потому что я тоже очень хочу.
- Ладно, сейчас прилетим, и закажем какую-нибудь еду домой. А то знаю я этих мужчин, у капитана небось кроме стандартных армейских пайков ничего нет!
- А чем они плохи? Вкусно же!
- Э-э, да это разве вкусно, - пренебрежительно фыркнула она. - Чем же вы там питались, если это - вкусно? - девушка сочувственно качнула головой. - Ну да ладно, скоро привыкнешь, у нас на корабле замечательный повар. Оба. У нас, видишь ли, вкусно поесть - одна из любимых народных традиций, поэтому на больших, и даже на не очень больших кораблях всегда есть штатный повар. Но мне кажется, или ты хотела ещё что-то спросить? Перед тем, как я про еду сказала.
- Да, два маленьких вопроса. Кто такие всё-таки ларги и что такого примечательного в их яйцах, и чем сутки от нормосуток отличаются?
- На Колыбели - ничем, - засмеялась она. - Это привычка, по которой можно легко определить, космонавт перед тобой или житель метрополии. Нормосутки равны суткам на Колыбели, нормочас - часу. Просто в космосе приходится различать такие понятия, на разных планетах же время разное.
- Ну, я что-то подобное и подозревала, - кивнула я. - А ларги?
Оказалось, ларг - это забавная местная яйцекладущая млекопитающая зверушка, по нише в народном хозяйстве сравнимая с курицей для землян, которую активно выращивают из-за вкусного мяса и ценной шерсти. Она со своими яйцами вошла в народный фольклор благодаря специфическому механизму защиты от хищников. Ларг очень неординарно подходит к откладыванию яиц; сносит два-три настоящих, и ещё десятка полтора ложных. При этом настоящие тщательно закапываются в песок (если зверёк их не путает), на котором стоит гнездо, а на поверхности лежат ложные. Хищник, будучи существом неразумным, пытается сожрать такое яйцо и тут же получает огромный спектр мерзких ощущений, потому что яйцо довольно хрупкое и содержит слабую кислоту с кошмарным резким и очень стойким запахом. Так что в природе у них немного врагов; либо хитрые, которые умеют аккуратно вскрывать яйца, чтобы выбрать "нормальные", либо упорные пофигисты без обоняния и с нечувствительной слизистой, либо, наоборот, с очень хорошим чутьём (нюхом, слухом, не важно), способные отличить яйцо с обманкой от яйца с не намного менее вонючим детёнышем.
За этим познавательным разговором мы добрались до жилища капитана. Самого хозяина не было, поэтому Тамми выполнила свою угрозу и заказала откуда-то еду. После чего мы продолжили знакомство меня с реальностью.
После изобретения двигателей, позволяющих прокалывать пространство, и открытия эффекта светового барьера, принципиально аналогичного звуковому, возникла ещё одна важная и принципиальная проблема, решением которой заблаговременно не озаботились: отсутствие адекватной по скорости связи между даже соседними звёздными системами. Разогнать радиоволну до сверхсвета не представлялось возможным, загнать в пространственный прокол поначалу тоже. Но в итоге межзвёздную связь именно на последнем принципе и организовали. Сигнал приходил по постоянно действующему проколу пространства: для передачи таким образом чистой энергии, как показала практика, требовались мизерные мощности.
Здесь, разумеется, тоже столкнулись с этой проблемой, но решили её совершенно иначе, на незнакомых землянам принципах. Здесь связь строилась на принципе единства психополя Вселенной и мгновенности мысли, а вот через проколы пространства общались между собой йали. Как взаимодействовали внутри себя остальные виды, Таммили не знала, но для межгалактического сообщения использовались именно эти две технологии.
Собственно, именно благодаря контакту с теми, кто не умел напрямую управлять психополем, были сконструированы простые портативные устройства, с помощью которых можно было даже без всяких навыков управления получить доступ к мудрости веков. Ну, и к глупости заодно. Потому что в психополе чего только нет!
Обнаружив наличие этого аналога привычного Галанета, я вдруг почувствовала себя гораздо спокойней. Чип связи, благодаря которому каждый человек мог в любое время подключиться к галактической сети с любой планеты, на которой стоит ретранслятор, в отсутствие привычных сигналов делал вид, что его нет. И только сейчас я сообразила, как не хватает этой тонкой ниточки, связывавший меня с таким чужим и далёким миром людей, позволявшей узнать и понять многое из того, что помогало мне сейчас жить.
Мы так и не поняли, с какой целью нам меньше чем за год до старта внедрили эти чипы, немного приблизившие нас к настоящим людям, и научили ими пользоваться. Но могла только поблагодарить за то, что мне открыли человеческий мир за пределами лаборатории. Наверное, во многом благодаря этому маленькому чуду инженерной мысли во мне не осталось ненависти к человечеству. Обида - да, она слишком долго копилась. А ненависть исчезла. Узнав побольше о человеческой истории, об этом трудном пути слепых проб и страшных ошибок, о самопожертвовании и гонящем вперёд желании познавать, я смирилась с ними. И была благодарна тому, кто принял это решение о необходимости обеспечения нас стандартными средствами связи. Я даже профессора Бергмана перестала ненавидеть, понимая, что именно такие увлечённые фанатики, не жалеющие ни себя, ни других, и совершают революционные открытия и прорывы в науке.
Вот и здесь, получив доступ к кладовой памяти и знаний, я почувствовала себя увереннее, спокойней. Здесь всё это было построено несколько иначе, но с помощью Тамми я быстро освоилась. Наконец-то поняла, откуда они берут эту мгновенную доставку всего подряд. Еду готовили, поэтому доставка была не настолько мгновенной, но вот одежду покупать таким образом оказалось действительно очень удобно.
Кроме того, я прояснила ещё один важный для себя вопрос, чем вообще занимаются штурмовики на корабле. В привычном мне мире корабли в космосе просто уничтожали, это было проще, а потом остатки подбирали всё те же военные или сборщики космического мусора; или пираты, если нападение совершали именно они. Иногда, конечно, корабли захватывали целиком, но это довольно трудно, и этим уж точно не стали бы заниматься регулярные войска. Галаполиция в случае освобождения заложников или для поимки "на горячем" - может быть, но армия, в бою?!
Оказалось, это было не следствием человеческой жадности, а данью необходимости. Если в привычных мне реалиях именно захват корабля был действием сложным и продиктованным только необходимостью, то здесь было проще захватить корабль изнутри, чем действительно его уничтожить. Что применительно к кораблям самих людей, что к их вечным противникам - йали. А все остальные виды в этом вопросе людей мало интересовали, потому что с ними контакт поддерживался весьма осторожный и без намёка на агрессию: слишком шатким было взаимопонимание и слишком неопределёнными перспективы любого конфликта. Не говоря уже о том, что делить с ними было нечего.
Так что штурмовики на корабле не были бесполезным балластом, а являлись самой ценной частью вооружения.
А потом мы болтали вовсе о ерунде, и Тамми учила меня местной всенародно любимой игре - гаркан, состоящей из вращающейся вокруг своей оси низкой широкой пёстрой четырёхгранной пирамидки из магнитного материала, множества цветных плоских геометрических фигур из крашенного железа, кубика с цветными гранями и разлинованного треугольниками игрового поля. Пластинки с четырьмя и более углами нужно было "клеить" к пирамидке на определённые места, и в зависимости от определённых условий совершать действия с треугольниками на поле. Правила были довольно мудрёные и запутанные, но когда удалось в них разобраться, я даже втянулась. И даже умудрилась пару раз обыграть Таммили, что повергло ту в шок: по её словам, это первый раз, когда на её памяти новичок выигрывал у опытного мастера, коим являлась сама штурман. А я не стала признаваться, что жульничала и использовала аналитический аппарат. В конце концов, шулерство было спорным, он же тоже являлся частью моего разума, а в правилах было ясно сказано только про использование психополя.
Посиделки окончились, когда пришёл капитан и очень удивился, обнаружив нас в гостиной. Мы уточнили время, и тоже очень удивились, почему мы ещё сидим в гостиной. Тамми, смутившись, поспешно откланялась. Провожаемая устало-насмешливым взглядом капитана, я схватила свою домашнюю рубашку и побежала мыться. Почему-то меня преследовало ощущение смущения, будто нас с штурманом застукали за чем-то неприличным.

Райш.
Мечте прийти домой и до утра спрятаться под подушкой от всех проблем (а, точнее, от одной-единственной) было не суждено сбыться. Реальность осторожно напомнила мне, что я всё-таки не воспитатель по основной специальности, и у меня имеется ряд других обязанностей. Это было очень мило с её (реальности) стороны, потому что я наконец сумел отвлечься от бессмысленных метаний.
Реальность обратилась ко мне голосом моего первого помощника.
- Прохлаждаешься? - бодро поинтересовался фантом, бесцеремонно возникая прямо передо мной. Тот факт, что половина тела оказалась внутри обшивки и частично за её пределами, на качестве связи не сказался.
- В какой-то мере, - хмыкнул я. - Что случилось?
- Я хотел сообщить тебе, что отправил на планету специальную капсулу, с погибшими. Было бы неплохо её встретить и передать тела родным, которых я тоже проинформировал, - пожал плечами он. - Ещё пилот должен передать тебе всю информацию по ремонту; нам не просто нашли замену для главного калибра, но поставили нас первоочередной задачей, так что через десяток нормосуток можно будет уже вылетать. Ты, говорят, в играх участвовал? - с завистью протянул друг.
- Вето-то с меня сняли, поэтому особых вариантов не было, - ухмыльнулся я. - А ты сиди и работай, - и я с удовольствием осмотрел ровный недовольный оскал сородича.
- А с находкой этой что, которая нам корабль сломала? - взяв себя в руки, переключился Кирш. Теперь пришёл мой черёд изображать негодование и недовольство.
- Будет служить у нас штурмовиком, - пояснил я. - Как полетим, ещё познакомитесь.
- Хм-м... Девушка-штурмовик? Я бы познакомился поближе, - в голосе первого помощника прорезались так раздражающие меня мурлычущие интонации. Всегда хотелось за эти звуки схватить его за шиворот и пару раз хорошенько встряхнуть; не знаю уж, чем они мне так не нравились.
- Я тебе познакомлюсь поближе, - тихо, с нешуточной угрозой прорычал я. Кирш удивлённо вскинул брови. - Увижу - шею сверну, - так же тихо продолжил я. Горячий задумчиво склонил голову к плечу, внимательно разглядывая меня.
- Одна-ако, - с непонятной интонацией протянул он. - Эк тебя раскорячило-то с этой девицы! Тебя Совет не лишит... чего-нибудь нужного за такие проявления характера? - участливо поинтересовался он. Инстинкты, удостоверившись, что на присмотренную добычу больше никто не претендует, с тихим ворчанием расползлись по норам, а я недовольно поморщился.
- Совет всё это полностью одобряет и поддерживает. Как-то так.
- О как! - Кирш подвигал бровями и присвистнул. - Ну, главное, чтобы работе не мешало, - наставительно изрёк он и отключился, чтобы не слышать моего ответа. И эти люди считаются моими друзьями!
Насмешливо хмыкнув, поменял координаты и занялся дыхательной гимнастикой, дабы полностью успокоить разум. Предстояло важное и печальное дело, и подходить к нему надо было с холодной головой.
Мы в целом довольно спокойно относимся к смерти; как своей, так и близких. Зная, что не умрёшь, а станешь частью мирового психополя до самого конца Вселенной, сложно всерьёз переживать о конечности своей жизни. Конечно, мы грустим об ушедших, особенно о родных и любимых, но это никогда не превращается в жизненную трагедию. Как выяснилось после обретения предмета для сравнения, подобное отношение здорово облегчает жизнь. Достаточно посмотреть на тех же клекков, чтобы это понять.
У этого вида вообще очень странное отношение к смерти; впрочем, вполне соответствующее странности самого вида, если его можно назвать видом. Во-первых, каждый из них уверен, что с его смертью закончится Вселенная, и не желает умирать как минимум из альтруистических соображений. Разубедить их в этом невозможно; каждый из вида тесно связан с психополем Вселенной, и каждый считает, что оно - часть его разума. Почему при таком восприятии мира они не только между собой, но и с другими видами с удовольствием контактируют, непонятно. Во-вторых, их ничтожно мало, а живут они долго, поэтому смерть одного из популяции явление редкое, непривычное и пугающее. Причём в прямом смысле: смерть клекка - это вспышка сверхновой, мало кого оставляющая равнодушным даже из иных видов. Ну, и, в-третьих, мертвецы засоряют галактику.
Почему клекки так помешаны на чистоте, доподлинно неизвестно. Предположительно, это как-то связано с процессом их размножения, о котором тоже никто ничего толком не знает. Чистота для них означает отсутствие инородных тел в галактике, тогда как инородными телами, в свою очередь, являются всекосмические тела за исключением звёзд, движущихся по эллиптическим орбитам вокруг них планетоидов и космической пыли. Повторюсь, всетела, включая космические корабли, исследовательские зонды и живые существа. Поэтому галактика обитания клекков для остальных видов - большое белое пятно. Раньше они с пришельцами поступали также, как с астероидами и особенно ненавистными телами, кометами. После того же, как выбрались за пределы галактики и установили контакт с соседями, стали просто выдворять за пределы своего собственного звёздного скопления. Как - никто не знает; просто вот только что ты выпрыгнул из туннеля в карликовой шарообразной галактике, а вот уже висишь за миллионы световых лет от неё, в роднойгалактике. И по субъективному, и по объективному времени перемещение происходит мгновенно и без энергетических возмущений во всех известных спектрах. Примерно так перемещаются в пространстве на дальние расстояния и сами клекки.
В общем, если бы они не умели легко взаимодействовать с психополем, вряд ли получился бы хоть какой-нибудь контакт; они бы не поверили, что крошечные комочки сложных высокомолекулярных соединений могут быть разумны, а мы бы не могли заподозрить наличие разума в столь чуждой форме жизни. Клекки - это нечто вроде разумных звёзд, которые не излучают в инфракрасном диапазоне, слабо излучают в видимом спектре и довольно активно - в ультрафиолетовом. В жёстком ультрафиолете и выше не излучают совсем, никаких пространственных излучений не порождают и не принимают. А ещё на них не действует ни одна из разновидностей гравитационных полей, но сами клекки способны порождать их по собственному желанию. Как они функционируют, тоже неизвестно, но выглядят как тусклые голубые звёздочки размером со средний спутник. Самая малоизученная и непонятная форма жизни из известных нам: пожалуй, то, что мне вспомнилось, - это всё, что про них известно.

Капсула с печальным грузом прибыла как раз вовремя: я успел оформить все документы, договориться с транспортом, перекинуться парой слов с молчаливыми ребятами из Последнего эскорта. Это специальная служба при флоте, занимающаяся организацией похоронных обрядов и решением сопутствующих трудностей; в частности, трое из погибших были родом не с Колыбели, и ради доставки их на родные планеты никто не будет срывать крейсер с боевого дежурства, да и позаботятся о них специалисты лучше. Кроме того, у погибшего штурмовика, по нелепой случайности оказавшегося на оружейной палубе главного калибра в момент столкновения, не нашлось близких родственников.
Не люблю случайности и сюрпризы. И вот он, ещё один повод придерживаться того же мнения. Худшая смерть, которая может приключиться с человеком - несчастный случай. Когда не виноват никто, никто ничего плохого не сделал, но оборвалась чья-то жизнь. Погиб при высадке на неисследованную планету, погиб в бою - эти слова произносить неприятно, но не стыдно. А тут я чувствовал определённую неловкость и вину; как будто мог что-то изменить.
Двенадцать человек погибли нелепо и бессмысленно. Погибло бы и больше, если бы один молодой аналитик, один помощник наводчика и два техника не нарушили бы инструкцию и не покинули рабочие места за пять минут до столкновения с целью прихватить в столовой полдник. Волей-неволей поверишь, что Предки нашептали.
Родственники реагировали по-разному. Кто-то - спокойно и сдержанно, кто-то - тихо и нервно, кто-то - слезами и жгучей болью. Большинство косились на меня с опасливой настороженностью, некоторые - с искренним любопытством: на планете взрослых носителей горячей крови очень мало. Одна женщина всерьёз испугалась, и мне пригодилась вся выдержка; хотя мне показалась, что испугалась она не столько меня, сколько моего подозрительного спокойствия.
Документы, которые мне передал пилот, оказались заключением о полученных повреждениях и паспортом на новую орудийную установку с комплектом настроечных таблиц. Рассудив, что изучить их всё равно придётся, а дома у меня это вряд ли получится, я обосновался в дальнем углу одного из ресторанчиков при космопорте и углубился в чтение.
Это только со стороны кажется, что обязанности капитана сводятся только к координации действий подчинённых. Самой важной и сложной частью нашей работы является постоянный контакт с психополем корабля, представляющего собой полуразумное и довольно привередливое создание. И когда на корабле что-то случается - пробоина, другого рода чрезвычайное происшествие, или появляется какая-то новая важная часть, - именно от компетентности капитана зависит участь и экипажа, и всей команды. От воли капитана зависит, сумеет ли корабль затянуть пробоину, и от неё же зависит, примет ли корабль нового члена команды. Техники смонтируют новый излучатель и обшивку без проблем, но именно мне предстоит убедить корабль, что всё это - части его организма, а не инородные тела. Учитывая, что любая сложная техника (а орудийные установки по сложности не уступают самому кораблю) тоже может начать капризничать и отказываться работать на новом месте, задача каждый раз нетривиальна.
Настроечные таблицы представляют собой, если коротко, списки векторов психополя, энергетических узлов, характеристик излучений и ряда зависимостей данных показателей от внешних факторов.
Результат трёх часов сосредоточенного напряжения расположенного между ушей органа можно было выразить довольно коротко. Командование сговорилось с Советом и решило окончательно меня добить. Ну, или с помощью подобных издевательств они желали превратить меня в идеального человека, не знаю.
Как ещё объяснить своё "везение", я не знал. От щедрот Управления Флота и Совета Старших мне подсунули свеженький прототип. Мощностей моего скромного мозга типичного носителя горячей крови не хватило даже на то, чтобы понять, на каком принципе работает эта пушка. И уж конечно я не представлял, с какого конца надо начинать знакомство с ней корабля. Одна надежда, что разработчики этого безобразия будут присутствовать при установке, и смогут поддержать советом.
Потом я представил, когомне подсунут в качестве орудийного расчёта для столь ценного агрегата. Я почти уверен, что там будет парочка бесконечно далёких от космоса и панически боящихся боевой ветви мирных девочек-ассистенток, привередливое светило науки со своим мнением по каждому вопросу, несколько рассеянных, но гениальных техников. Командовать этим парадом будет неторопливый не от мира сего оператор, знающий свою установку как собственную ладонь, но ни ларга не понимающий слов "срочно!" и "огонь по команде!". И вся, абсолютно вся эта компания будет бесконечно далека от таких понятий, как "воинская дисциплина" и "приказы не обсуждаются". Проще говоря, целая толпа гражданских, которые будут не просто пассажирами, как головастики по пути к аномалии, а полноправными членами экипажа.
Кровавая пелена перед глазами чуть развеялась от жалобного стона сверхпрочного пластика, из которого была изготовлена столешница. Сфокусировав взгляд на собственных руках, я раздражённо оскалился: глубокие борозды от когтей заканчивались сквозными дырками, а край стола, зажатый в кулаках, выглядел помятым и пожёванным.
Быстрым взглядом оценив обстановку - по счастью, поблизости никого из посетителей не было, - я приложил ладонь к терминалу оплаты и без возражений внёс сумму не только за незаметно употреблённый поздний ужин, но и за нанесённый заведению урон.
Стараясь отвлечься на что-нибудь более безобидное, я поспешно покинул ресторанчик. А то ещё покалечу кого-нибудь помимо столика. Надо срочно поехать домой и лечь спать, пока ещё какая-нибудь гадость не случилась.
А дома меня ждал сюрприз. Штурман подошла к вопросу развлечения гостьи из иных миров со всей ответственностью и самоотдачей, не считаясь с личными неудобствами. Или, что вероятнее, они просто подружились, потому что в гаркан резались к обоюдному удовольствию и удивительно азартно для этой логической игры. Меня увлечённые девушки не заметили, а я... в очередной раз залюбовался. Нет, что Тамми - симпатичная девушка, это очевидно и всем понятно. А вот искренне улыбающуюся Экси я видел впервые, и не мог не отметить, что ей это идёт. Со своими странными чёрными волосами, она становилась неожиданно яркой, когда маска искусственного спокойствия и настороженно-затравленный взгляд сменялись чистыми сильными эмоциями. И сейчас, глядя на довольных девушек, я впервые за сегодняшний день позволил себе сознательнуюнадежду на то, что вся эта история может закончиться хорошо. И, может быть, не так тяжело будет убедить девушку отказаться от своих глупостей?

Экси.
Не знаю, кого за это стоит поблагодарить, но после Весенних игр меня в определённом смысле оставили в покое. Нет, капитан исправно выполнял свои обязанности, я потихоньку осваивалась в новой реальности, но стрессы и испытания моих нервов временно кончились. На второй день после игр мы вернулись на корабль, и дни потекли довольно однообразно-спокойно. Утром капитан неизменно выдавал мне задание на день, отвечал на вопросы и пропадал. Насколько я поняла, он контролировал процесс ремонта.
Судя по тому, что я успела узнать об этой цивилизации, все их сложные установки обладали собственным подобием разума, причём не таким, какой стремились вывести у меня на родине. У каждого сложного прибора имелся свой характер, и установка нового оборудования представляла собой подобие дрессировки.
Кроме меня и вечно отсутствующего капитана на крейсере находилось человек двадцать, дежурная смена по стояночному расписанию. Пилот, офицер этой их нулевой службы безопасности, несколько штурмовиков (помимо меня), два стрелка, связист, повар и группа технических специалистов разных направлений. Знакомиться со мной они не спешили; кажется, просто не знали о моём существовании. Но меня такое положение вещей вполне устраивало.
Вечером в поле моего зрения вновь появлялся капитан, неизменно уставший и порой злой как чёрт. В последнем случае мы молча шли тренироваться; точнее, сначала уходил капитан, а потом к нему, чуть спустившему пар, присоединялась уже я.
Я никак не могла понять своей странной реакции на капитана. Мне было приятно на него смотреть; причём не только когда он дрался, а когда просто... был? Горячий обладал удивительно выразительной мимикой, и все его эмоции всегда отражались на лице и в жестах. И я часто ловила себя на том, что эмоции его каким-то непостижимым образом передавались мне. Когда он улыбался, тянуло улыбаться в ответ, когда тихонько что-то недовольно рычал себе под нос, - я ловила себя на стиснутых челюстях и желании кого-нибудь ударить. Наверное, именно так действовала на меня его "воля", о которой говорила Тамми.
Корабль ожил через двенадцать дней. В одно прекрасное утро я открыла дверь собственной каюты, намереваясь по сложившейся традиции добраться до покоев капитана за новой порцией задач к изучению, и нос к носу столкнулась с каким-то незнакомым типом. То есть, не к носу, а к пузу; этот явный представитель нейтральной боевой ветви был выше меня на три головы и в три раза шире.
- Опа! - оторопело сообщил он. - А ты что здесь делаешь?
- На корабле? - на всякий случай уточнила я, с интересом разглядывая боевого. Это был мужчина уже в возрасте, явно старше капитана; наполовину седой, с сеточками морщин в уголках глаз и губ. Правда, до стадии дряхлости ему ещё было ой как далеко.
- На корабле ладно, не моё дело. Мне интересно, почему тебя в наш сектор поселили?
- Ваш - это, в смысле, штурмовиков? - снова уточнила я. Он только кивнул, продолжая внимательно изучать меня. - Наверное, потому, что меня назначили вместо погибшего бойца. У меня приказ есть, - на всякий случай сообщила я.
- Тебя?! - глаза мужчины приобрели форму правильного круга. На лице отразилось явное сомнение в здравости рассудка всех, начиная с самого штурмовика и капитана, и заканчивая Советом Старших и окружающим миром. - Ларговы яйца, - тихо буркнул себе под нос боевой. Но, к чести штурмовика стоит отметить, справился с удивлением он невероятно быстро. И ни единой претензии не высказал вслух; вот это я понимаю, дисциплина. - Ладно. После завтрака, в десять по корабельному времени, приходи в тренировочный зал; не общий, а нашего сектора. Будем знакомить тебя с твоим напарником, с твоей группой и со всеми остальными, - вздохнул он. - И - да, в полном снаряжении и с оружием. Тебе же их выдали?
- Да, конечно, - кивнула я. При этих словах мужчина несколько расслабился. Понятная логика: если просто назначили, то могли и перепутать. А если ещё и вооружение выдали, значит, ошибка практически исключена, за это можно не волноваться.
- Значит, приходи, - кивнул он и двинулся дальше по коридору по своим делам.
Капитана я застала в его комнате в компании сразу трёх фантомов, молча открывавших рты. Я уже начала немного разбираться в местной системе общения, и поняла, что капитан разговаривает со всеми тремя одновременно, просто на телепатическом уровне. При этом он ещё пытался одеться и заплести волосы.
Глядя на эту эпическую картину, я поняла: ничего я ему про штурмовиков говорить не буду, сама как-нибудь всё выясню и разберусь. Бросив на меня взгляд, капитан коротко кивнул в сторону кресла и продолжил свою эквилибристику.
Два фантома исчезли, но на их месте возник ещё один. В это время Райш успел закончить с причёской, и дело с одеванием пошло легче. Третьего фантома сменили сразу трое...
У меня кружилась голова от одного только взгляда на этот рыбий хор; как мозги капитана ещё не завязались узлом, я понять не могла. А самым пугающим было то, что горячий был совершенно невозмутим. На его лице отражалась только лёгкая досада и общее раздражение, но видно было, что ему далеко не впервой функционировать в таком режиме.
Выкроив паузу (мне кажется, он просто временно запретил себя вызывать), капитан переключился на меня.
- Хотел, чтобы ты потренировалась сегодня в общении на расстоянии, но, пожалуй, лучше отложить до более спокойного момента, - хмыкнул он. - Поэтому я набросал тебе информации по общим принципам такой связи, теорию и кое-что из практических тренировок для расширения восприятия психополя, - сообщил он, вручая мне стопку листов. Меня подмывало спросить, когда он успел, но я решила не отнимать у занятого капитана время на всякие глупости. - Давно надо было, да я никак найти не мог. Постарайся выбрать одну-две, вечером я посмотрю, насколько они тебе подходят. И будешь в дальнейшем по крайней мере пару раз в день их выполнять. Завтра вылетим в квадрат патрулирования, дел станет меньше, будешь уже заниматься под моим чутким руководством.
- Я поняла. Можно идти?
Он почему-то недовольно поморщился, но кивнул и тут же окружил себя кучкой фантомов.
Штурмовики при ближайшем рассмотрении оказались вполне мирными ребятами. Тот, с кем я встретилась в коридоре, был командиром штурмовиков на этом корабле, и звали его знающий Нирташ. Систему воинских званий я выучила едва ли не в первую очередь, поэтому очень порадовалась, что умудрилась ничем не оскорбить этого боевого. В пересчёте на привычные мне чины, знающий соответствовал полковнику.
Всего офицерских званий было восемь - наблюдающий, видящий, следящий, помнящий, знающий, ведущий, направляющий и управляющий, причём последние три составляли генералитет. Ну, и три звания рядового состава: рядовой, на местном языке именуемый "единицей", звеньевой и замыкающий.
То есть, оказалось, наш капитан не то что "не прост", он был чем-то близким к понятию "главнокомандующий", а корабль, в который меня угораздило врезаться, вполне можно было назвать флагманом всего космического флота местного человечества. От таких масштабов, стоило вспомнить об этом, мне становилось здорово не по себе.
На меня в силовой броне и с плазменным излучателем (устройство которого мы с капитаном рассмотрели ещё на планете) смотрели сначала с искренним недоумением. Но отношение переменилось после первого же тренировочного боя, а уж когда выяснилось, что именно меня они пытались схватить после аварии, и именно я обеспечила одному из штурмовиков долгий больничный с переломом позвоночника, и вовсе начали поглядывать с уважением. Особенно тот, поломанный, назвавшийся Крайсом; он легко отмахнулся от моих вежливых извинений, и потом до самого обеда восхищался, как здорово я его отделала.
А я же благодаря нескольким боям с нейтральными боевыми наконец-то осознала, сколь огромная пропасть лежит между носителями горячей крови и всеми остальными. Создавалось впечатление, что это не иная раса, а какой-то иной вид, причём искусственно сконструированный. Мне, по словам Райша, почти дотягивающей до нижней планки горячей ветви, эти огромные сильные мужчины почти ничего не могли противопоставить. Силы же капитана на этом фоне казались чем-то запредельным и фантастическим.
В общем, с моим новым напарником, Алиресом, и с остальной группой мы довольно быстро нашли общий язык, но исключительно на бытовом уровне. Действиям в команде меня никогда не обучали, - не для этого создавали, - но я наивно полагала, что научиться будет просто. Вечно я забываю про это их психополе...
В команде они действовали с ловкостью и слаженностью единого хорошо тренированного организма, поддерживая постоянный мысленный контакт. Пределом же моих умений в этой области было отдельное сосредоточенное сообщение, которое я могла отправить нужному адресату. Причём, по словам знающего Нирташа, я никак не могла рассчитать "громкость" этого посыла - то меня было почти "не слышно", то я буквально "оглушала" своим мысленным воплем. И то эта малость получалась исключительно благодаря тому, что в нашем мире существовали технологии "мысленного" управления, основанные на восприятии специальными датчиками излучений мозга.
Поскольку никаких тренировок в команде без этого важного умения быть не могло, мне отдали на растерзание Алиреса и усадили в уголке отрабатывать диалог.
Постепенно у меня начала проявляться очень странная реакция на некоторые слова и действия штурмовиков. Щекотало в носу, слегка першило в горле и сводило скулы, в груди будто застрял маленький шарик, а с трудом сдерживаемая улыбка, проявляясь, силилась выбраться за пределы лица. Сообразила, в чём дело, я далеко не сразу; а когда догадалась, с негодованием обозвала себя дурой.
Это был всего лишь смех, рвущийся на волю. Не та нервная истерическая реакция, что накрыла меня за компанию с Райшем после встречи с его родителями, а нормальный, человеческий, искренний и живой смех. Не потому, что нужно сбросить нервное напряжение, а просто потому, что хорошо. Легко, уютно, тепло и светло, и улыбка не способна вместить это маленькое, но удивительно ёмкое "хорошо".
Я попробовала выпустить его наружу - тихо, робко, неуверенно, - и вдруг почувствовала себя невесомо-лёгкой и почему-то пушистой. Будто тот шарик, который давил на грудину изнутри, выскочил и теперь, - большой-большой, наполненный каким-то лёгким газом, - тянет меня вверх.
Смеяться оказалось неожиданно легко и приятно. Кажется, этого моего открытия никто из штурмовиков не заметил, а мою скованность поначалу посчитали признаком стеснительности.
Часа через два тренировок нас с Ресом окончательно накрыло. Стоило посмотреть друг на друга, и нас разбирал смех; какая уж в таких условиях тренировка! И нельзя сказать, что мы так уж устали от своего занятия, и на нервное напряжение не спишешь. Нам было смешно, просто потому что было легко и смешно. Потому что. Смешинку проглотили, иначе не скажешь.
Нелогичная реакция - смех и чувство юмора, несвойственная машинам и неразумным существам. Я потому никогда в своей жизни и не смеялась...
Глядя на нашу похрюкивающую от хохота парочку, Нирташ не выдержал и в доходчивых, не отличающихся куртуазностью выражениях послал нас обедать. То есть, это мы с Ресом перевели, что именно обедать; а так нас просто послали подальше, "проржаться, и до тех пор на глаза не показываться".
Хмурая физиономия знающего оказалась последней каплей; из тренировочного зала мы с напарником буквально выползали, цепляясь за стены и друг за друга. Должно быть, со стороны это выглядело очень забавно, учитывая разницу в росте. Хоть Рес был по меркам своей расы мелковат, но я всё равно дышала ему в подмышку.
Так мы и двигались к столовой: всхлипывая и погогатывая, по стеночке, периодически исторгая из себя бессвязные комментарии и взрываясь на них новым приступом хохота. Мне даже показалось, что у нас получилась необходимая тренировка: иначе, чем чтением мыслей, объяснить обострившееся взаимопонимание ничем не получалось. Каждый из нас двоих точно знал, что имеет в виду другой под "не, ну ты видел(а)!" и "ой, ла-арг!".
Отрезвление наступило, как и положено, внезапно и мучительно. Наш всхлипывающий смех вдруг смело волной чьей-то ледяной, неконтролируемой ярости, а чувство опасности буквально пригвоздило к месту, не давая сделать лишнего жеста. Вскидывая глаза, я почему-то почти не сомневалась, кого увижу, и угадала. Нос к носу мы умудрились столкнуться с пребывающим в бешенстве, причём бешенстве на грани безумия, капитаном. Я замерла, подавленная его злобой, не решаясь даже открыть рта, а Рес...
Здоровенный, жизнерадостный, уверенный в себе мужик вдруг порывистым, инстинктивным или затверженным до автоматизма движением рухнул на колени. Правда, падать ниц, чего я подсознательно ожидала, не стал; отсел по-восточному на пятки, положил руки ладонями вверх на колени и запрокинул голову, прикрыв глаза.
Бешеный оскал, виденный мной на лице капитана лишь единожды, в бою на Весенних Играх, мучительно медленно, явно через нешуточное внутреннее сопротивление, трансформировался в обыкновенную недовольную гримасу, какой Райш всегда выражал раздражение. Да и злость шер-лорда, разлитая в пространстве, стремительно пошла на убыль.
- Развлекаетесь, единицы штурмовые? - тихо, неразборчиво прорычал он.
- Направлены знающим Нирташем в столовую для принятия пищи, управляющий Райш, - поспешно оттарабанил Рес, прижав два пальца к точке между бровей - местное уставное приветствие. Опомнившись, я тоже повторила этот жест. Капитан окинул меня хмурым взглядом, тихо и неразборчиво что-то проворчал себе под нос (кажется, это было ругательство). Потом тряхнул головой и ответил.
- Вольно, единицы, - снова поморщившись, проворчал он и, обойдя по, на мой взгляд, излишне широкой дуге Реса, скрылся за поворотом. Штурмовик, буднично отряхивая колени, поднялся на ноги только после этого.
- Что это было?! - с трудом сумела выдавить я.
- Уф, думал, точно по стенке размажет, - беспечно хмыкнул напарник. - Хорошо, сообразил вовремя. А ты-то что стояла? Не страшно, что ли?
- Я. Ничего. Не поняла, - раздельно проговорила я, пристально глядя на боевого и подавляя желание потрясти головой. - Почему капитан был так зол, и почему ты на колени рухнул?!
- Так это поза полного подчинения, - пожал плечами Рес, слегка подталкивая меня в спину, чтобы не стоять посреди коридора, а разговаривать на ходу. Потом, задумчиво покосившись на меня, осторожно попытался объяснить. - Когда горячий в такой ярости, с ним бесполезно разговаривать - убьёт и не заметит. Неужели тебе ещё об этом не говорили? - недоверчиво уточнил мужчина.
- Таммили что-то говорила про позы подчинения, - отстранённо проговорила я. Сцена в коридоре и так повергла меня в шок, а невозмутимое отношение к произошедшему со стороны штурмовика окончательно добило, - Но чтобы вот так! И ты так спокойно...
- Лишний раз присесть коленки не переломятся, - философски хмыкнул Рес. - Зато шкура целее будет. А ты-то что застыла? Жить надоело? Я, конечно, понимаю, что ты женщина, и почти горячая кровь, но всё же не стоит испытывать судьбу. Наш капитан удивительно сдержанный для горячего, с ним такие припадки редко случаются, да и, наверное, не убьёт, вовремя с инстинктами справится. Но зачем лишний раз провоцировать? Думаешь, он порадуется, когда очухается, что человека покалечил? - весело фыркнул штурмовик.
- Я никогда к этому не привыкну, - шумно вздохнула я, растирая обеими ладонями лицо.
- К чему? - озадачился Алирес.
- Кхм. Подобное поведение горячих и подобное к ним отношение, - я неопределённо мотнула головой. - Необходимость падать на колени при виде чьего-то плохого настроения кажется мне унизительной. А тебе нет?
- Я тебя понял, - рассмеялся напарник; как мне показалось, с облегчением. - Это действительно было бы унизительно, будь подобное поведение чьей-либо прихотью. А с горячими... понимаешь, они в таком состоянии - не люди. Ты же не будешь требовать от опасного хищника считаться с твоими моральными принципами, верно? Встретившись на узкой тропе с мантикорой и не имея целью драку с ней, любой нормальный человек, будучи более разумным, чем зверь, постарается или максимально быстро покинуть зону видимости и чутья зверя, или упадёт лицом вниз и прикинется мёртвым. А горячий в ярости - это хищник, зверь; да, смертельно опасный, но при этом вполне предсказуемый.
Я медленно кивнула. Впору было рассыпаться перед простым и прямолинейным штурмовиком в благодарностях. Кажется, благодаря его короткому объяснению моя картина мира наконец-то встала в анатомически правильное положение. Наверное, то же самое мне пыталась объяснить и Тамми, и сам Райш, но у Реса это почему-то получилось. То ли благодаря этой самой прямолинейности, а то ли - просто все звёзды сошлись в нужной комбинации.
- Ладно, допустим. Непонятно только, кто его до такого состояния довёл.
- А что тут гадать? Скорее всего, я, - беспечно пожал плечами Рес.
- Чем? - устало уточнила я. Возмущаться и удивляться уже не хотелось; наверняка очередная местная культурная заморочка.
- Своим поведением, - терпеливо "растолковал" штурмовик.
- Конкретизируй, пожалуйста. Ну, смеялись мы, ну, громко смеялись, не поздоровались по уставу... мне казалось, капитан довольно спокойно к такому относится, разве нет?
- Спокойно-то спокойно, да только... - он запнулся и посмотрел на меня оценивающе, задумчиво. - Не знаю, имею ли я право тебе это говорить, коль до меня никто не объяснил.
- Я никому не скажу, - пообещала я.
- Да не в этом дело, - отмахнулся Алирес и замолчал. В этот момент мы как раз вошли в столовую, и у Реса возникла возможность обдумать свои слова; я не торопилась его подгонять, понимая, что не в праве хоть на чём-то настаивать.
Вместо этого я раздумывала, насколько стремительно поменялась моя жизнь и поменялась я сама за жалкие несколько дней. Если поставить рядом меня-нынешнюю и меня же, но до перелёта, это были бы два совершенно разных существа. Я уже почти привыкла к мысли, что я - действительно нормальное разумное существо, что я человек, а не объект эксперимента. Мысли об этом, обо всём моём прошлом, стремительно вытеснялись новыми событиями и потоком новой информации, которую необходимо было усвоить. Наверное, у меня просто не было времени на всевозможные глупости.
- В общем, ты можешь мне не верить, - вдруг вернулся к прерванному разговору Рес, когда мы с ним расселись за столиком. - Вы, женщины, вообще обладаете врождённым талантом отрицать очевидное, - он усмехнулся. - Но я почти на сто процентов уверен, что взбесило капитана моё поведение. Точнее, моё поведение рядом с тобой. Проще говоря, мы стали свидетелями приступа типичной мужской ревности, только в более эпических масштабах, принимая во внимание личность ревнивца, - и Рес рассмеялся, разглядывая выражение моего лица.
- Ревности?! - тупо переспросила я.
- Ну да. Это я тебе как мужчина говорю; влюбился наш капитан в тебя как мальчишка. Во всяком случае, на подсознательном уровне, вот оно на инстинктах и вылезло.
- А причём тут любовь, больше на физическое влечение похоже, - с сомнением пробормотала я.
Изучению такого сложного и очень человеческого понятия, как "любовь", я, получив доступ к галанету, уделила довольно много времени. Нельзя сказать, что полностью поняла, что имели в виду все те авторы, на рассуждения которых наткнулась; наверное, потому, что у каждого было своё представление и видение этого чувства. Но определённая теоретическая база накопилась, и, если верить подавляющему большинству источников, инстинкты как раз отвечали за так называемый "зов плоти", а "любовь" являлась чувством значительно более возвышенным и далёким от подобных примитивных понятий.
- Ой, ну не начина-ай, - простонал Рес. - Я только недавно начал верить, что ваше женское племя не всё такое уж... бестолковое, - мне показалось, или он какое-то другое слово хотел вставить? - Уже тысячу лет назад доказано, что все эти высокие чувства в своей основе имеют феромоны и прочую физиологию.
- Но ведь физиология только основа? - уточнила я.
- Всё, молчи! - махнул на меня рукой Алирес. - Я себя идиотом чувствую; выбрали, тоже мне, тему. Женские глупости обсуждай с женщинами!
- Ладно, - я задумчиво хмыкнула, хотя и не поняла причин недовольства напарника. Равно как не поняла, с какой радости один из основных философских вопросов, самые разумные и полные на мой взгляд определения которого были даны именно мужчинами, вдруг стал "женской глупостью". - Я вот теперь думаю, стоит мне к нему вечером на урок идти, или не стоит?
- Да тебе-то чего волноваться? - пожал плечами Рес. - Мне бы точно не стоило, а ты иди, конечно. Наоборот, не пойдёшь - только хуже сделаешь. А что за урок-то?
- Его назначили ответственным за мою социальную адаптацию, - хмыкнула я.
- То есть, Совет передумал, и ему теперь настолькодоверяют? - с лёгкой растерянностью уточнил напарник.
- А это настолько высокое доверие и большая редкость?
- Да нет, обычная практика. Ну да ты в курсе, из-за чего у него проблемы с Советом начались? Вот. А тут ему тебя отдали на воспитание. Не могли же они не заметить вашей взаимной склонности! Значит, настолько доверяют и уверены в нём, что не боятся нежелательных последствий. И это действительно здорово; и капитану спокойней будет, и нам тоже. Тем более, говорят, он шер-лорда в этом году наконец-то официально подтвердил, совсем благодать, - рассудительно заключил Алирес.
- Подтвердил, - кивнула я. - А ты что, не смотрел?
- Во-первых, слишком много желающих посмотреть, сложно билеты достать, тем более - непосредственно в день боёв, - усмехнулся он. - А, во-вторых, не люблю я бои. Ну, что ты на меня так смотришь? Да, не люблю. И в этом, между прочим, нет ничего удивительного или очень странного, мне гораздо интереснее на художников посмотреть.
После обеда мы с Алиресом разошлись до завтра. Я направилась к себе, переваривать обед и информацию и выполнять капитанские задания. Вечерней встречи с капитаном я откровенно побаивалась.

Райш.
Ярость схлынула так же быстро, как и пришла. Вид демонстративной покорности объекта приложения злости традиционно отрезвил, успокоил звериные инстинкты и позволил включиться разуму.
- Развлекаетесь, единицы штурмовые? - слова с огромным трудом проталкивались сквозь трансформировавшуюся гортань. Она почему-то всегда приходила в норму последней.
- Направлены знающим Нирташем в столовую для принятия пищи, управляющий Райш, - доложился штурмовик, благоразумно не открывая глаз. Даже уставное приветствие изобразил, умница. Экси торопливо повторила его жест, глядя на нас круглыми от удивления глазами; кажется, даже нижнее правое веко начало подёргиваться в нервном тике. Я раздражённо выругался себе под нос.
- Вольно, единицы, - пробурчал и, во избежание, обошёл штурмовика по широкой дуге. Ярости-то не было, но внутри кипела мутная смесь из раздражения, досады, иррациональной обиды, зависти, ревности и недовольства собственным поведением, и выплёскивать её на без того пострадавшего штурмовика не хотелось.
Мгновенно испорченное случайной встречей в коридоре настроение усугублялось ещё и полным пониманием причин собственной такой вспышки. Это была не ревность; я чуял, что на мою территорию никто не посягает. Всё гораздо хуже, это была сознательная мысль, это была зависть. К лёгкости и непринуждённости, к расслабленному весёлому смеху, к возможности обнимать и не быть превратно истолкованным.
А потом она молча отдала уставное приветствие, и я почувствовал себя идиотом. Причём даже не круглым, а каким-то сферическим в вакууме.
Как же меня раздражал этот её официальный тон, эти её приветствия, этот её взгляд настороженный!
Ларговы яйца!
Следовало признать, что я понятия не имею, как нужно вести себя с Экси. То есть, я знаю, что ей нужно выучить и понять, как строить общение и обучение таким образом, чтобы она отказалась от глупых рассуждений о собственной неполноценности. Но вот всё остальное...
Я носитель горячей крови, я управляющий флота, я капитан корабля и шер-лорд. Я умею убивать и командовать армиями, умею находить контакт с представителями всех разумных видов, могу на десяток потоков расщеплять сознание и сдерживать собственные инстинкты. Но я ни ларга не представляю, как объяснить примитивно простую вещь неглупой маленькой девушке.
Да, во имя Предков, я не имею ни малейшего представления, как положено ухаживать за женщинами!
Вот что я не родился с холодной кровью, а? Насколько было бы сейчас проще...
Очнулся от сумбурных мыслей я только тогда, когда меня окликнули по имени. Причём, сообразив, кто именно меня зовёт и где, не удержался от нервного смешка: подсознание оказалось мудрее разума.
- Райш, ты чего? - недоумённо вытаращился на меня Млен. Я обнаружил себя стоящим посреди медицинского блока, а бортовой врач сидел за своим рабочим столом и читал что-то невероятно мудрёное. - Ну-ка, иди сюда, - поднявшись с места, док настойчиво уцепил меня за локоть и подтащил к своему стулу. Усадил и начал возиться с аппликатором.
- Что ты делаешь? - в некоторой растерянности уточнил я.
- Успокоительное тебе ввести хочу, - честно ответил док. - Ты себя в зеркало видел? Что у тебя там стряслось?
- А что с зеркалом не так? То есть, с внешним видом моим, - хмуро поинтересовался я, не протестуя против инъекции и временно игнорируя второй вопрос.
- Да ты застрял на полпути между боевой формой и человеческим лицом, причём только челюсть и глаза. Плюс выражение озадаченного ступора на физиономии. Это было бы даже смешно, не будь это так странно, - Млен закончил свою возню, сам расстегнул мне воротник; придерживая свободной рукой голову, наклонил набок, добираясь до яремной вены, и прижал аппликатор.
- Спасибо, - вздохнул я, когда приборчик, оставив на память лёгкий зуд, отправился на своё место. Опомнившись, начал застёгивать китель. Млен тем временем извлёк из-под стола ещё один стул, удобно уселся на него боком к столу, задумчиво подпёр ладонью подбородок.
- Ну, рассказывай, что там у тебя стряслось, - с какой-то весёлой иронией поинтересовался друг. Он слишком хорошо меня знал, чтобы принять нынешнее состояние за сигнал о каких-то крупных проблемах.
Я на несколько секунд задумался, стоит ли вообще посвящать друга в такие глупости? Потом решил: этого - стоит, и принялся за рассказ. Дотошный и подробный, с самого начала.
Давно заметил, что если вслух пересказываешь кому-то собственный поступок, который считаешь глупым, кажешься себе ещё большим идиотом, чем до рассказа. А у Млена было такое странное свойство организма - может быть, побочное следствие увлечения психологией? - стоит рассказать ему о какой-то даже объективно сложной проблеме, и начинает казаться, что проблема-то не такая уж серьёзная.
- Кхм, что я могу тебе сказать? - со странным выражением лица - одновременно весёлым, хитрым и озадаченным, - резюмировал док мой рассказ. - Во-первых, поздравляю: теперь и ты приобщился к проблеме, над которой человечество бьётся все тысячелетия своего развития. А, во-вторых, я понятия не имею, что тебе делать; я ведь эту девочку никогда не видел. Но вообще самым здравым вариантом мне кажется тот, что предложила Старшая Айлин. Нет, подожди, не перебивай. Я понимаю всё то, что ты можешь мне возразить, и отчасти разделяю твои сомнения. Но это в любом случае будет самый простой и эффективный выход. Да, наверное, тебя какое-то время будет мучить совесть, какие-нибудь ещё реактивные явления, но всё станет гораздо понятнее. А кроме того, поскольку я понимаю, что последовать мудрому совету гораздо труднее, чем его дать, - я бы на твоём месте тоже метался и не верил, - могу ещё одно универсальное средство посоветовать. Попробуй чуть меньше себя контролировать. Если у вас всё на физиологическом уровне так идеально сходится, как утверждает Старшая, - а сомневаться в её словах причин нет, - попробуй хоть немного делать то, что хочется, а не то, что надо. А ещё мне кажется, что ты перегибаешь с её хрупкостью и эмоциональной подавленностью. Если она под давлением вдруг взяла и выплеснула на тебя все свои душевные переживания и беды, это ещё не значит, что она на них зациклена и так уж сильно страдает. Да, психика у неё несколько искорёженная, но не до такой степени, как тебе кажется. Если для того, чтобы она стала вести себя нормально, достаточно просто немного отвлечь и увлечь, не так у неё с головой и плохо. А как в следующий раз мозги заклинит, приходи, успокоительное у меня всегда под рукой. Или вон вечером забредай, арьяк покурим, - ухмыльнулся док.
- А ещё медик, - хмыкнул я в ответ на последнее заявление.
- Вот потому я и использую это средство в крайних случаях, когда терапевтический эффект серьёзно перевешивает наносимый организму вред, - рассмеялся Млен. - Ладно, иди уже, а то тебя потеряли. Я уже устал от жаждущих твоего мудрого слова фантомов отмахиваться.
Я выругался, чем спровоцировал у доктора ещё один приступ веселья, и, распрощавшись, отправился выполнять свои обязанности, от которых так легко и основательно отвлекла меня случайная встреча в коридоре.
Весь оставшийся день прошёл за тем же занятием, что и утро. Я с кем-то разговаривал, что-то читал, отвечал на какие-то вопросы, что-то проверял... в общем, занимался на первый взгляд полезной, но по факту абсолютно бестолковой деятельностью.
Лишний раз вспомнил, почему не люблю визиты на Колыбель. Каждый раз, прилетая сюда, обнаруживаешь у себя целый ворох обязанностей, о которых раньше слыхом не слыхивал. Причём как всё это жило и работало без моего участия несколько лет, совершенно непонятно; но если вот прямо сейчас не посмотреть и не решить, точно рухнет. А ещё эта установка прототипная, будь она проклята вместе со всем штатом...
В общем, в собственную каюту я забрёл далеко за полночь, грезя холодной ванной. Одно из свойств метаболизма носителей горячей крови; если всем нормальным людям для успокоения и расслабления нужна горячая вода, то нам чем холоднее, тем лучше. Горячую воду и без того перегретый организм воспринимает как агрессивную среду, и активизируется ещё энергичней. Волевым усилием, отозвавшимся ломотой в висках, я отдал распоряжение набрать ванну и принялся с наслаждением стягивать обрыдшую за день одежду. Китель и рубашка повисли на спинке дивана, потом к ним присоединились и брюки, а сапоги так и остались сиротливой бесформенной кучкой едва не посреди комнаты.
Я уже перешагивал порог ванной комнаты, когда мне в спину ткнулся удивлённый и растерянный возглас:
- Капитан?!
Уже оборачиваясь, я сообразил, что голос этот мне знаком, и нужды бросаться на интервента с когтями нет, поэтому так и остался в дверном проёме, скрестив руки на груди и привалившись плечом к стене. Мелькнувшее раздражение неудачным купанием и мысль накинуть какую-нибудь одежду пропали без следа. Оценив комизм и неловкость ситуации, я не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за реакцией на неё моей двуногой проблемы.
Экси, заспанная и растрёпанная со сна, на коленках стояла на диване, высовываясь из-за его спинки и глядя на меня. Вот на её лице отражается только сонная растерянность, которая сменяется задумчивым интересом и (хм?!) восхищением; взгляд медленно скользит с моего лица вниз, потом так же медленно возвращается обратно. А вот пробуждается разум, и по мере осознания происходящего девушка заливается краской; очень забавно, начиная с ушей и шеи. Наконец, очнувшись окончательно, Экси торопливо отводит взгляд в сторону и начинает сбивчиво бормотать что-то виновато-извинительное из разряда "ждала, ждала и случайно уснула".
Ларговы яйца, может, права эта Старшая вместе с Мленом? Что я себе сложности на пустом месте придумываю!
- Я сейчас, - хмыкнул и ушёл в ванну. Остыть в своё удовольствие, конечно, не получится, но холодный душ я принять ещё успею. Дабы не смущать гостью, я наступил на горло собственному неприятию полотенец и обернулся стандартным серым махровым полотнищем: всё равно запасных штанов у меня в ванне не водится.
- Ещё раз здравствуй и извини, совсем замотался и забыл тебя предупредить, что задержусь, - невозмутимо обратился я к напряжённо замершей на своём месте девушке и с наслаждением погрузил собственный организм в недра мягкого дивана.
Хм.
Я, конечно, всё понимаю, но что-то она слишком нервничает. И... боится? Я инстинктивно принюхался, пытаясь уловить отголоски пойманной на самой грани чувств эмоции, и порадовался, когда разочарованные стерильным привкусом отфильтрованного воздуха инстинкты с глухим ворчанием обиженно забились в дальний укромный угол.
Неужели я такнапугал её днём? Хотя, пожалуй, тогда она не испугалась. Тогда чего боится сейчас?
Я с этой девицей точно скоро свихнусь и окончательно озверею.
- Ладно, рассказывай и показывай, чему ты успела научиться за день, - шумно вздохнув, сказал я и прикрыл глаза.
- Капитан, а вы... ты...
- Райш, - оборвал я бессвязные причитания. - Мы, кажется, уже решали этот вопрос, разве нет?
- Ну, да... - промямлила девушка. И замолчала.
- Экси, что случилось? - снова вздохнув и открыв глаза, я обернулся к ней, делая вид, что не замечаю красных ушей и старательных попыток не смотреть в мою сторону.
Нет уж, милая, один я что ли мучиться должен? Если что-то не устраивает - скажешь, не маленькая.
- Нет, всё в порядке.
Не сказала.

Экси.
Это было ужасно.
Правда, что именно - "это", - я вот так сходу сформулировать не могла. Наверное, моё собственное поведение.
Какой только чёрт дёрнул меня подождать возвращения капитана?! Почему я не заметила его сразу?! Да и потом вела себя как... как... как дура?
Или, может быть, просто как обычная человеческая девушка, не обременённая опытом общения с противоположным полом?!
Но ведь такого не может быть, потому что не может быть никогда! Стеснительность - это ведь свойство воспитания, его невозможно подхватить внезапно, как опасную инфекцию. Значит, что-то на меня повлияло столь кардинальным образом, что я вдруг приобрела эту странную человеческую черту и, наверное, ряд других, которые я пока просто не замечаю. Вот только что?
Если вдуматься, вариантов не так много. Либо это очередной побочный эффект того вмешательства в мой разум со стороны капитана, в результате которого я приобрела познания в области местной устной речи, либо - результат длительного, меняющего меня под себя воздействия коллективного разума местного человечества. И второе кажется мне более вероятным; просто потому, что в первом случае я бы получила отпечаток личности именно Райша, а не какой-то абстрактной чувствительной девицы.
Главное, совершенно не понятно, что мне со всем этим делать, и надо ли вообще что-то делать? Можно было бы с кем-нибудь посоветоваться, да не с кем. Не с капитаном же!
При мысли о капитане перед глазами вновь возникла так неожиданно выбившая меня из колеи картина, и вновь щекам стало горячо. Да не только щекам, меня всю как будто окунули с головой в горячую воду; такую, что дыхание перехватило. И пульс вдруг пустился вскачь, часто-часто стуча в висках. Та же самая реакция, какая была у меня на весенних играх, после боя Райша...
Он был красив настолько, насколько вообще может быть красиво живое существо. Не статуя или картина, не произведение искусства, а дышащее, полное жизни, стремительное и опасное создание. Его лицо нельзя было назвать красивым; слишком резкие, угловатые и рубленые черты. Он был слишком высок для пропорций идеального человека Да Винчи. Если рассматривать его как картинку, в отрыве от жизни и движения, его внешность можно было бы счесть скорее отталкивающей. Но ленивая пластичность каждого жеста, обманчивая небрежность и расслабленность позы, постоянный привкус опасности, подавляющая воля; всё вместе это буквально гипнотизировало, зачаровывало, манило и будило внутри что-то непонятное, непривычное, но в то же время неожиданно естественное. Нестерпимо хотелось... чего-то. Такого, чему я не могла - а, может, просто боялась, - подобрать название.
Похоже, это всё - та самая "физиология", о которой говорил Рес. Ещё бы мне кто-нибудь объяснил, что с этой самой физиологией делать! И откуда она вообще могла взяться, если инстинкт продолжения рода и необходимые для его реализации процессы у меня в организме купированы?!
Так и не придумав выхода из сложившейся ситуации, я положилась на случайно запомненную где-то пословицу "утро вечера мудренее", и отправилась к себе в каюту.
Накрученная собственными мыслями, я ожидала на следующий день... чего-то. Какого-нибудь события, которое либо перевернёт всё окончательно, либо расставит точки над "ё". Как оказалось, ждала совершенно напрасно. Кроме обещанного старта, которого я даже не заметила, ничего знаменательного не случилось.
Режим моего дня окончательно определился. Утром я занималась с штурмовиками, делая определённые успехи, днём - отрабатывала и добросовестно изучала то, что считал нужным выдать мне капитан, вечером - обсуждала всё изученное с капитаном, после чего мы почти каждый день шли тренироваться.
Я понятия не имела, как быть и как вести себя с капитаном. Никаких запоминающихся событий в нашем с ним общении больше не происходило, Райш был спокоен до полной невозмутимости, ироничен и жизнерадостен. Большую часть времени странные реакции моего организма также не напоминали о себе, и общение с капитаном происходило ровно и продуктивно. Но порой, безо всякой видимой периодичности, та же самая волна жара окатывала меня с ног до головы, и я с трудом удерживалась от непонятных мне самой порывов.
Одним из наиболее приятных моментов нового бытия стала, как ни странно, Таммили. Штурман, весёлая энергичная девушка, удивительно быстро стала для меня... наверное, другом. Мы часто сидели с ней вечерами и болтали о всякой ерунде. Смотрели местные фильмы, одновременно непохожие на знакомые мне, но будто созданные по тем же принципам. Она заочно знакомила меня с остальными членами экипажа, а с некоторыми - даже очно.
Например, мне очень понравилась Итаналли, ассистентка доктора Млена, с которой Тамми меня познакомила в первую очередь. Нужно было видеть радость, которой просияла эта девушка, когда увидела меня!
- Знакомьтесь; Экси, Итаналли, иначе говоря - Иля, - отрекомендовала Тамми с бодрой улыбкой, когда сразу после моего прихода в комнату штурмана впорхнуло что-то белоснежно-воздушное. Как раз в этой комнате наши посиделки и проходили; я всё никак не могла обжиться в своей комнате и привыкнуть, что это просторное универсальное помещение - действительно жилой модуль на одного человека. Не знаю уж, как в этом корабле всё помещалось, и при этом он умудрялся не только прыгать по галактике, но и летать на околосветовых скоростях в пределах систем. Но место не экономили.
- Ты не представляешь, как я счастлива! - провозгласила совсем юная на вид, почти ребёнок, Иля, стискивая меня в объятьях. Удивительно крепких для столь щуплого существа, да ещё представительницы мирной ветви.
- Кхм... Взаимно, - вежливо ответила я, чем вызвала радостный хохот обеих девушек.
- Нет, ты не поняла, - махнула рукой Иля, плюхаясь на удобный диванчик почти по диагонали. - Ты ещё не могла успеть проникнуться этим ужасом!
- Которым? - осторожно уточнила я.
- Иля страдает от недостатка нормального человеческого общения, - с улыбкой пояснила Тамми. Глянула на занятый диван, недовольно скривилась при виде пары кресел и растянулась прямо на толстом ковре.
- Нормального? - ещё осторожнее переспросила я, занимая один из отвергнутых штурманом предметов мебели. Вот уж действительно "не поняла". Вообще ничего.
- Я мужчин стесняюсь, - хихикнула белобрысая. Я посмотрела на неё с недоверием. На первый взгляд она производила впечатление весьма энергичного, уверенного в себе и общительного человека. Чем ей мужчины не угодили?
- И давно это с тобой? - задала я вопрос, имея в виду возможность какой-нибудь психологической травмы. Чем ещё объяснить подобную избирательность, я не знала.
- Это не фобия, - ничуть не обидевшись, качнула головой медик. - Я их не до истерики боюсь, просто стесняюсь мужского общества. Боюсь я только капитана и первого помощника, - ощутимо содрогнулась она. Я благополучно не стала уточнять, почему; из памяти никуда не делась история визита в компании с Райшем в Управление Флота и панического бегства служащей этого самого флота. - Недостатки воспитания; мой отец погиб, когда я была совсем маленькая, а больше в нашей семье мужчин не было - мама, я и две старших сестры. А здесь... видишь вот, распределили. К Млену, моему прямому начальнику, я привыкла; он мягкий, тихий и улыбчивый. А эти огромные мужчины боевой ветви вызывают у меня оторопь, - вздохнула девушка. - А женщин тут очень мало. Кроме меня и Тамми есть ещё следящая Кавини, она хорошая, но ей с нами не интересно, она уже слишком взрослая. Ещё есть несколько женщин из боевых, но их я тоже не могу как женщин воспринимать, - призналась она. - А тут - новое лицо, почти привычное. Почти - это я твои волосы имею в виду. Они такого странного цвета! Это врождённая мутация?
- Это не мутация, Иль, - хихикнула Тамми. - У нас Экси откуда-то очень издалека прилетела, может быть, из параллельного мира, или из далёкой-далёкой галактики, почему-то очень похожей на нашу.
- Так это правда! - ахнула Итаналли. - Подожди, но если это правда, то правда и... ты штурмовик?!
- Да, - решительно ответила я. - А это плохо?
- Не знаю, - растерялась медик. - Я не задумывалась. Если тебе нравится, то, наверное, хорошо. А тебя правда капитан тренирует? Сам?! Как ты с ним только общаешься!
- А почему это странно? - поинтересовалась я одновременно с презрительным фырканьем Тамми. - Он ведь довольно сдержанный человек, особенно для горячего. Почему ты его боишься?
- Это синдром жертвы, - неожиданно прямо и спокойно ответила Иля. - Он из нескольких проблем состоит; во-первых, я воспринимаю горячих в первую очередь как опасных хищников, а только потом - как людей, и нельзя сказать, что это так уж несправедливо. Во-вторых, это гены; самка в какой-то мере тоже жертва, которую должен завоевать - считай, "поймать" - самец. В-третьих, его воля здорово подавляет; не просто так он уже много лет является шер-лордом. Ну, и, в-четвёртых, мои личные трудности с мужчинами. Я же умом понимаю всё, что мне Тамми говорит, и ты можешь сказать. И что капитан меня не укусит, и что он для горячего очень сдержанный; это все отмечают. Но стоит его увидеть, или хотя бы представить, и у меня ноги начинают трястись от ужаса, потому что для меня это всё равно опасный дикий зверь, с которым очень страшно находиться рядом. Кирш вот объективно опаснее, но я его почему-то не так боюсь. С другой стороны, это всё равно лучше, чем вот как Тамми втрескаться, - и она злорадно показала штурману язык.
- Глупые вы все, - улыбнулась Тамми. - С чего вы вообще это взяли?
- Ну, как бы... ты так на него смотришь! Да и никогда не отрицала, - растерянно вытаращилась на неё медик. - Нет, она правда никогда не возражала, - обернулась она уже ко мне, как будто я пыталась спорить.
- А зачем? - философски пожала плечами штурман. - Я "так" на него смотрю просто потому, что... ну, а на кого ещё можно так смотреть? Он ведь красивый, невероятно красивый именно вот в этой своей "зверскости", я каждый раз как его вижу, страшно жалею, что не умею рисовать или как-то иначе художественно воплощать свои мысли. Мне дико, что кто-то этого может не видеть, и обидно, что я не могу помочь увидеть! Он даже по сравнению с остальными горячими выделяется, с тем же Киршем; одно слово, шер-лорд. А ещё он восхищает меня как личность; он же управляющего отнюдь не за глаза и физическую силу получил, он же герой Цалейского сражения, да и вообще всей последней войны. И, опять же, это пример того, как человек сам сделал свою личность; в юности-то он не был таким уникально мудрым, обычный себе горячий. Я им с Танарской операции восхищаюсь, я всю жизнь мечтала с ним работать, штурманом на флот пошла только ради этой мечты. Совсем не потому, что влюбилась, а просто потому, что он объективно лучший капитан едва ли не за всю историю флота, и у него есть, чему поучиться, - пылко закончила она и, запыхавшись от торопливой речи, шумно фыркнула, сдувая с лица чёлку.
Мы с Илей озадаченно переглянулись. Не знаю уж, чему удивлялась медик, а я сделала себе зарубку в памяти хотя бы в общих чертах ознакомиться с новейшей историей новой родины. А ещё я почему-то не ожидала, что у Райша есть реальный, объективный боевой опыт. Точнее, не только у него; я не думала, что тут в принципе бывают серьёзные крупные войны. Почему-то решила, что раз у них сейчас единое государство и всё так утопично, то так оно всегда и было. Может, у них и внутренние войны были? Сейчас-то они наверное с йали дерутся, а раньше? Не начали ведь они придумывать оружие только тогда, когда наткнулись на внешних врагов! Они бы просто не успели научиться воевать.
- Знаешь, я никогда не задумывалась, за что капитан звания получил, - медленно проговорила Иля. - Но если ты ожидаешь, что меня эти подробности могут утешить, напрасно. Теперь у меня есть ещё больше поводов его бояться, - вздохнула она.
- Да ничего я не ожидаю, я тебе объясняла, что влюблённостью тут не пахнет; ну, если только совсем немного. Но, конечно, очень обидно, что у горячих с личными отношениями всё так плохо. Такие мужики пропадают, - захихикала Таммили, несколько разряжая серьёзность разговора. Рановато, у меня ещё один серьёзный вопрос зрел, и раз уж тема зашла.
- Тамми, скажи, а у вас вот такая, как у капитана... патриотичная правильность, это очень распространённое явление?
- В смысле? - вскинула брови штурман.
- Ну, общественные интересы превыше личных, причём вполне искренне и убеждённо? Капитан, да и ты, помню, что-то такое об общественном благе говорила.
- Как тебе сказать; всякие люди попадаются. Ты просто помни, в какое место попала. Это же флот, сюда с другой моралью просто не попадают. Не потому, что как-то её, мораль эту, кто-то проверяет; просто сами не идут, потому что знают - не потянут, не смогут без раздумий сложить жизнь, здоровье, личное счастье и счастье близких во имя блага какого-то абстрактного большинства. А если вдруг попадают, то очень быстро отсеиваются, особенно те, кто идёт ради престижа, ради карьеры, ради денег. Здесь очень хорошо видно таких людей, и здесь они выглядят на общем фоне довольно гадко. Но на этом корабле ты таких точно не увидишь, и это, опять же, крайность. Большинство людей просто не задумываются над этим вопросом, живут как могут, стараются - по совести; нас так с самого детства воспитывают. А служить с шер-лордом рядом, тем более с управляющим Райшем, это привилегия, но одновременно большая ответственность, а за трусость сдерут три шкуры. Тут даже вспомогательные службы такие же. Вон, хоть на Илю посмотри; уж на что трусишка, но это пока на рабочее место своё не встанет.
- Таммили, ты ещё начни с видом матёрого ветерана все бои перечислять, в которых участвовала, - возмущённо фыркнула Иля. - Договорились же, у нас нынче отдых, отдых и ещё раз отдых! Мы очаровательные милые девушки, уж я так точно, и я не хочу слушать про кровь, честь и гордость! Я хочу кино про любовь, страсть и радость жизни, - она даже приподнялась на своём диване от возмущения. - И чтобы непременно с хорошим концом!
- Это когда все умерли? - мрачновато пошутила я. Мне как раз про страсть не хотелось, мне собственных переживаний хватало по уши, чтобы ещё чужим сочувствовать.
- Ну тебя, - отмахнулась даже Тамми. - Не надо цинизма. Мне вот тоже после всех этих разговоров что-то грустно и одиноко стало, так что - про любовь.
Оставшись в меньшинстве, я сдалась, но уходить не стала. В крайнем случае, можно будет заняться изучением очередной партии вопросов, которые накидал мне Райш. А сидеть в одиночестве пустой комнаты, как показала практика, ещё противней, чем трогательно-слезливый кинематограф.
Впрочем, зря я паниковала. Всё-таки, обе девушки глупыми, наивными и романтичными в клинической степени не были, и жизнерадостную остроумную комедию про любовь я тоже посмотрела с удовольствием. В очередной раз поражаясь такой удивительной схожести двух наших настолько разных миров.

Райш.
Мне было хорошо. Вот просто хорошо, и всё. Я созерцал голубоватый туман, окутывавший меня и часть комнаты, слушал любимую музыку и наслаждался жизнью. А, самое главное, такой редкой в моём случае спокойной расслабленностью.
Рецепт счастья оказался примитивно прост: ледяная ванна и горсть арьяка. Можно было совместить, но я предпочёл растягивать удовольствие. И не зря!
Арьяк, особым образом засушенные листья одноимённого растения, полагалось курить. Это растение содержало лёгкое наркотическое вещество, по удивительному стечению обстоятельств неплохо действующее на непробиваемых для всех прочих токсинов носителей горячей крови. Конечно, как и любым другим психодизлептиком, увлекаться им не стоило, но я и не увлекался; последний раз курил пару нормолет назад, наверное.
- Нет, ну ты посмотри. Стоит его одного оставить, и во что превращается наш бравый капитан? - бодрая трескотня первого помощника немного разогнала окутавшее мой разум и остальные части организма почти материальное и воплощённое счастье. Впрочем, поднимать голову и приветствовать гостя было лень.
Кирш нарисовался в поле зрения сам; обошёл диван, окинул насмешливым и даже немного завистливым взглядом моё расслабленное бренное тело, раскинувшееся поперёк дивана. Ноги в сапогах - на спинке, голова слегка свисает с края дивана, чтобы обеспечить лучший приток крови, а в руке дымится тщательно раскуренная трубка. Разглядывая первого помощника, я втянул немного дыма, выдохнул в его сторону и молвил:
- Уйди, глюк. У меня время законного отдыха.
- Хорош! - хохотнув, кратко оценил другой голос. Я поморщился. Счастье начало неумолимо выветриваться. Сейчас ещё Млен затянет нудную нотацию, на что я похож, да что со мной будет в ближайшем будущем, и вечер будет окончательно испорчен. - А, отлично, у тебя и бумага курительная в наличии, - неожиданно заключил док и, опустившись на корточки рядом со столом, принялся сноровисто скручивать себе "палец".
Хм. Может, и правда глюки? Странно, раньше никогда не было...
Заинтригованный, я даже перевернулся в более естественное положение, растекаясь по дивану уже ногами вниз.
- А мне-то можно? - с завистью поинтересовался Кирш.
- В порядке исключения, - разрешил док. Нет, точно галлюцинации.
- А что это ты сегодня такой благодушный и снисходительный? - нашёл в себе силы сформулировать вопрос я.
- Так я же тебе сам это средство на крайний случай рекомендовал, - пожал плечами Млен. - А ты всё равно привыкнуть не успеешь, потому что вот это, - он кивнул на кучку серебристо-зелёных сухих листиков, которые я, пользуясь служебным положением, умыкнул из медицинского блока, - вообще всё, что есть. Ну, то есть, вообще. Больше ни одного листочка, никаких заначек. На всём корабле, я за этим бдительно слежу. А в секторе патрулирования нам долго зависать, и никакой возможности откопать эту дрянь где-то ещё у вас всё равно не будет. За такой срок все последствия выветрятся; у вас, бугаёв, всё равно зависимость чисто психологическая, вашу физиологию никакой кустик плешивый не порушит, - насмешливо изрёк док и затянулся. Потом осторожно, двумя пальцами, большим и мизинцем (между указательным и средним была зажата самокрутка), Млен поднял со стола прозрачное блюдечко, в котором плавало нечто, похожее на большую ярко-синюю амёбу: мой дыхательный фильтр, временно снятый с рабочего места. - Ты про это ничего не говорил, - вроде бы без укора сказал он, а мне почему-то стало немного стыдно.
- Забыл, значит, - я чуть шевельнул плечом. Двигаться энергичней было лень, и это было прекрасное ощущение. - У меня от запаха сразу мозги напрочь отшибает, без прелюдий и попыток сопротивления.
- У кого-то нос - самое умное место в организме, - хмыкнул док. Я вознамерился возразить, но меня опередил Кирш.
- Вот только о бабах не надо, а то я себя сейчас начну ущербным чувствовать, и сразу пойду кого-нибудь совращать! - недовольно скривился он.
- Соврати гитару, - дельная мысль пришла в голову, как с ними часто бывает, внезапно. - А ещё лучше пусть Млен совратит. А ты будешь петь!
- Это приказ? - переглянувшись, расхохотались они.
- Просьба, - серьёзно качнул головой я. - Я уж и не помню, когда мы последний раз душевно сидели, а сейчас буквально всё располагает.
- А почему, собственно, нет? - задумчиво кивнул док. - Твои дрова же ещё строить надо...
- Я настрою, - предложил с надеждой. Идея уже захватила, и было бы обидно, если она вдруг провалится.
- Да сиди, настройщик ларгов, ты уже так расслабился, что скорее струны когтями порвёшь, - фыркнул Млен и пошёл к шкафу. Где что лежит в моей каюте друг знал; не так уж много у меня вещей.
Потом Млен и изо всех сил мешающий ему Кирш строили гитару. А я полулежал в кресле, потягивал ароматный дым из курящейся трубки и наслаждался их тихой и какой-то уютной вознёй. Пока они всё-таки сошлись на том, что моя старая потрёпанная гитара настроена, я успел докурить, выбить и снова раскурить трубку.
А потом мы пели. Тихо, проникновенно, с душой; может, не всегда попадая в мелодию, но нам было всё равно.
И было очень-очень хорошо. Гораздо лучше, чем некоторое время назад, когда я валялся на диване и думал, что вот оно - счастье. Мы опять, как в юности, были очень странной, парадоксально дружной компанией, плевком в лицо всех статистик, по которым носитель горячей крови не может быть другом мирному, а два горячих непременно передерутся. Может, потому, что нам было тогда, с кем драться помимо друг друга, а Млен спасал наши жизни. А, может, потому, что статистика бездушна, и никогда не учитывает личных качеств.
Не три офицера; трое мальчишек, три единицы - два штурмовика и мелкий зелёный курсант медицинского корпуса. Млен всегда был самым младшим, и мы с Киршем, уже сдружившиеся к тому времени, как-то единогласно и без возражений с какой-либо из сторон взяли шефство над впервые увидевшим смерть и войну полевым медиком.
И не было у тех мальчишек никаких глупых проблем. Была только одна и очень важная: всё время ужасно хотелось жрать. Не есть, а именно жрать; что угодно, лишь бы сытно, потому что ещё не до конца выросшему и при этом активно эксплуатируемому организму нужно было много энергии. А что ещё в бою нужно выжить, так мы об этом не задумывались. Когда это горячие боялись смерти?
Цалей, забытая Предками неуютная планетка на самом краю галактики, удивительно сроднила нас, сплавила, притёрла друг к другу, выбила ненужные в тех условиях представления и инстинкты. И за это можно было сказать ей спасибо. Ну, и в остальном... неплохо там было. Отличились мы там здорово. Всё наше подразделение, и мы тоже. Без ложной скромности скажу, я особенно.
Дым арьяка умудрился перепутать и смешать наши мысли в одну общую кучу. Хотя, наверное, всё куда проще, и мы просто за годы совместной работы, - даже, можно сказать, жизни, - слишком хорошо друг друга изучили и приобрели общие привязанности.
Во всяком случае, песни цеплялись одна за одну именно в том порядке, в каком это было нужно. Арьяк кончился гораздо раньше, чем наше компанейское настроение. Да вообще, честно говоря, всегда обходилось без него; а тут просто под руку подвернулся. Я-то планировал расслабиться в одиночестве, откуда мне было знать, что эти двое вдруг решат составить компанию!
- Интересно, а почему мы так давно с гитарой не сидели? - поинтересовался Млен в перерыве, пока передавал инструмент первому помощнику. У самого дока начали болеть пальцы, и пришлось срочно их спасать.
- Да как-то не вспоминалось, - пожал плечами Кирш, пристраивая инструмент на коленке. - Но вообще да, странно. Сидеть сидели, а про гитару не вспоминали. Что-то мне кажется, я уж и забыл, что играть умел...
- Потому что не умел никогда, - пренебрежительно фыркнул старую шутку док. Он-то, в отличие от нас, не любитель-самоучка, а честный профессионал, ходил к настоящему учителю. - Так, бренчал потихоньку.
- Зато у тебя голоса нет, - не менее привычно оскалился обладатель звучного баритона и крупная потеря для всего искусства разом. - И у тебя тоже! - обернулся ко мне первый помощник.
- А я тут вообще причём? - возмутился я.
- И слуха у тебя тоже нет, - поддержал док.
- А если гитару на уши надену?!
Переглянувшись, мы трое грянули немного сумасшедшим для стороннего наблюдателя хохотом.
Нет. Всё-таки, счастье - вот оно. Когда есть люди, которые тебя, дурака, знают до последнего таракана в голове, и со всеми этими тараканами принимают как есть, оптом, единым куском. И говорить не обязательно, потому что всё уже давно сказано, а что не сказано - и так понятно.
А дым арьяка - суррогат, неудачная и жалкая попытка замены. Хорошо, что эта гадость натолкнула меня на нужную мысль. И хорошо, что вовремя кончилась.

Экси.
Жизнь, казалось бы, успокоилась и наладилась. Но оказалось, что она просто заманивала, усыпляла бдительность. Потому что в один миг эта пребывающая в неустойчивом равновесии конструкция с шумом и грохотом обвалилась.
Близился конец очередной тренировки. Запыхавшаяся и взмокшая, я стояла перед капитаном и слушала его замечания по поводу моей тактики и стиля ведения боя. Я внимательно смотрела на его лицо, запоминала, примеряла на себя комментарии.
Слушала, слушала, и сама не заметила, когда взгляд скользнул с лица на плечо, а потом на покрытую бисеринками пота грудь. Дыхание перехватило, и вдруг нестерпимо захотелось просто протянуть руку и дотронуться гладкой бронзово-красной кожи и узнать, расслабляются ли стальные мышцы хотя бы вот в такую минуту покоя. Это было слишком конкретное желание, чтобы быть действительно моим, но менее заманчивым оно от этого почему-то не стало.
Закусив губу, я удивительно спокойно, неторопливо коснулась кончиками пальцев мокрой кожи, медленно повела дорожку вниз. Обманчивая мягкость, скрывающая нечеловеческую силу...
Зачарованная неожиданным приятным ощущением, я совершенно забыла на какой-то момент, что передо мной не неподвижная статуя, а живой человек. Прижала к его груди обе ладони; они скользнули вниз и в стороны, на рёбра, осторожно оглаживая проступающие под обжигающе горячей кожей тугие плети мышц. Шагнула ближе, почти вплотную, чтобы не только осязать, но и чувствовать запах; он не был неприятным и раздражающим, каким теоретически должен быть запах пота. Это было что-то другое; горячее, острое, терпкое и возбуждающее. Моё?
Я подняла взгляд на лицо мужчины и замерла, пытаясь прочитать выражение глаз. Собралась что-то сказать, но не успела.
Мгновение, и вот я уже не стою на ногах, а плотно прижата к податливо-упругому пластику, облицовывающему стены тренировочного зала. И настолько жарко, что совершенно нечем дышать; а мои бёдра и ягодицы стискивают сильные ладони, вызывая граничащее с болью наслаждение. Приоткрытые то ли для вдоха, то ли для стона губы служат приглашением к поцелую; такому же горячему, жадному, собственническому, мучительно-желанному. В глазах темнеет не то от недостатка воздуха, не то от удовольствия.
А через мгновение ведущее меня наитие - уверенное в себе, знающее, что нужно делать, - исчезло, безжалостно бросив меня один на один с результатом моего любопытства и необдуманных действий.
Я почти не испугалась; просто растерялась, настолько всё было неожиданно. Я почти решилась уже ответить на поцелуй, на объятья, а там гори оно всё синим пламенем и будь, что будет.
Но было поздно: Райш стряхнул наваждение первым. Разжал руки, отстранился, отжавшись ладонями от стены, и, зажмурившись, еле слышно выдохнул:
- Уходи.
Я едва удержалась на ногах, борясь с позывом сползти по стенке на пол. Всё тело колотила крупная дрожь, в одно мгновение жара сменилась обжигающим холодом, и я никак не могла понять, на каком я вообще свете.
- ВОН! - этим низким на грани инфразвука рыком меня буквально смело в сторону двери. Уже возле неё меня настиг ещё один рык, в котором при должной фантазии можно было разобрать всё то же "уходи!".
Я не шла - летела по коридору, не разбирая дороги и не отдавая себе отчёта, куда и почему, собственно, бегу. Я не могла бы сказать, что меня напугал голос или вид капитана; скорее подсознание восприняло короткую команду шер-лорда как приказ свыше.
Очнулась я, когда просочилась в какую-то незапертую дверь и оказалась в тупике. То есть, это был не тупик, а просто большая светлая комната.
Посередине возвышался монументальный, будто бы даже каменный, стол с гладкой пустой поверхностью. Над ним нависали зловещего вида манипуляторы, а вокруг притулились ещё какие-то непонятные приспособления. Вдоль стен ровными рядами выстроилась пара десятков подобий моей анабиозной камеры, а возле расположенного в углу входа к стене жался небольшой рабочий стол с висящим над ним голографическим экраном. За столом сидел невысокий светловолосый мужчина обаятельной наружности; явный представитель мирной ветви.
- Что случилось?! - почти испуганно вытаращился на меня он, подскакивая с места.
- Где? - всё ещё не вполне осознавая окружающую реальность, бездумно уточнила я.
- Это был следующий вопрос, - задумчиво хмыкнул мужчина, медленно обходя меня по кругу. Тревога с лица мирного почти пропала, сменившись любопытством и деловитым беспокойством. - Что это? - и он, дабы не быть голословным, оттянул в сторону бок моей свободной рубашки, демонстрируя четыре дырки странной формы и несколько подсыхающих пятнышек крови. Извернувшись, я внимательно разглядела собственные рёбра через прорехи; обнаружила гораздо менее внушительные, но однозначно соответствующие дыркам также заляпанные кровью прорези на нижнем белье, но следов царапин не нашла. Впрочем, мелкие порезы на мне заживают почти моментально.
Логика и здравый смысл подсказывали: я примерно знаю, кто, как и когда оставил мне эту дырку, которую я в порыве эмоций даже не заметила. Вспомнить бы ещё теперь, как именно это произошло.
- Случайность, - я медленно пожала плечами, с настороженностью глядя на незнакомца. - А вы кто?
- Ну, учитывая, что это вы ко мне вломились, подобный вопрос должен задавать я, - весело фыркнул он. - Но, поскольку я и так догадываюсь о вашей личности, и даже, - о, ужас! - подозреваю, кто и как именно мог оставить вам подобное, - он вновь оттянул мне рубашку и совершенно бесцеремонно примерил пальцы к дыркам, - художество, то я отвечу. Помнящий Млен, главный врач на этом корабле, к вашим услугам. А вы - надо полагать, та самая Экси, верно? Действительно, самыйвпечатляющий штурмовик на моей памяти, - наконец, заключил он. - Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, - он кивнул на освобождённое сиденье. Я послушно присела, неотрывно следя за действиями странного врача. - Может быть, водички? - участливо поинтересовался доктор. - Я бы ещё порекомендовал успокоительного, но пока не стоит, - непонятно добавил он. Я на всякий случай кивнула, за что получила в руки большую кружку воды. Только теперь сообразив, насколько хочу пить, осушила почти литровую посудину залпом. Пустую ёмкость доктор принял с одобрительным кивком.
- Может быть, я пойду? - осторожно предложила я, не понимая, что ему от меня надо. Вроде бы, я вполне здорова, так зачем я тут нужна? О том, что я вообще-то сама вломилась, я в тот момент как-то не помнила. - Я же вас, должно быть, отвлекаю.
- Вы меня постоянно отвлекаете, и я собираюсь с этим вопросом разобраться в кратчайшие сроки, - рассмеялся одному ему понятной шутке доктор. - И вы, конечно, пойдёте, но не прямо сейчас, а где-нибудь через десяток нормоминут. Если не передумаете, - хмыкнул он. - Итак, внимание: очная ставка, - помнящий Млен захихикал, и я всерьёз задумалась, здоров ли местный доктор, или у него что-то с головой не в порядке?
Однако в ответ на заявление доктора с тихим шелестом открылась дверь, впуская хмурого и очень раздражённого капитана. Я отчаянно пожелала стать очень-очень маленькой или провалиться сквозь пол.
- Ну, чего тебе? - проворчал Райш, втягиваясь в помещение. Дверь с тем же шелестом закрылась, а Млен с донельзя ехидным выражением на лице кивнул в мою сторону. - Млен, - устало вздохнул капитан, делая вид, что не видит меня в упор. - Скажи словами, а? Ты же знаешь, намёков я не понимаю.
- Всё ты понимаешь, не прибедняйся, - отмахнулся доктор. - Подойди сюда и присядь вот на этот стульчик, - док указал рукой на ещё один стул. И, удивительное дело, капитан даже не подумал возражать. Устало, совершенно обессиленно опустился на указанный стул, мрачно глядя на доктора. Тот подошёл ближе, заставил горячего запрокинуть голову и, придерживая за подбородок, пристально вгляделся куда-то в область середины лба. - Ага, - удовлетворённо кивнул он и неуловимым движением слегка сжал переносицу. Капитан нервно втянул ноздрями воздух и в совершенной растерянности уставился на Млена.
- Зачем...?
- За надом, - раздражённо буркнул доктор и... вышел. Пару секунд мы, замершие на своих местах, просто сидели, совершенно ничего не понимая, а потом перед нами явился фантом только что покинувшего кабинет дока. - Значит так, слушайте меня внимательно, вы, оба-два. Особенно это тебя касается, уникум наш не в меру сдержанный, - Млен перевёл насмешливый взгляд на Райша. - Ты же помнишь, что медицинский отсек изолирован похлеще всех остальных, а полный доступ только у меня? Помнишь. Это хорошо. Ты, конечно, можешь сломать дверь, но не советую; сам понимаешь, придётся опять тащиться на Колыбель, опять этот ремонт, а ты же не умеешь ломать аккуратно, ты же мне пол стены покорёжишь, да ещё пару капсул вдобавок...
- Это попытка давления на старшего по званию, - не слишком убедительно возразил капитан.
- Да. Более того, я тебя сейчас удивлю, но это не просто попытка, это давление, и, более того, заговор части офицерского состава против капитана, и даже почти бунт, - насмешливо улыбнулся фантом. - Вот эту дверь я вам открою только в одном случае. Или вы наконец разберётесь со всеми своими глупостями, выйдете оттуда вдвоём и полностью довольными жизнью, или в живых останется только один. А то один ходит успокоительные глушит, теперь ещё вторая начнёт? Нет уж, у меня медикаменты в ограниченных количествах и только для больных, а не для идиотов. Для разборок рекомендую стол, он довольно крепкий, - ехидно резюмировал док и отключился.
- Ну, и зачем нужны враги при таких друзьях? - задумчиво пробормотал себе под нос капитан, сосредоточенно разглядывая собственные ладони. Я проследила за его взглядом, и обнаружила россыпь рваных, стремительно подживающих ссадин на пальцах и костяшках рук. Вдруг стало ужасно стыдно.
- Прости меня, пожалуйста, - тихо проговорила я, не решаясь поднять взгляд выше его запястий и чувствуя себя неловко и глупо.
- Тебе не за что извиняться, - как-то нервозно и устало отмахнулся капитан. - Да и мне, в общем-то, тоже. И Млену, если подумать. Просто бывает так, что жизнь - дрянь, - рассеянно хмыкнул он, прикрывая глаза и откидываясь на спинку. Повисла тишина, и мне стало совсем уж не по себе от вида окружающих поблёскивающих полупрозрачных саркофагов.
- Мы так и будем сидеть?
- Можно лечь, - безразлично пожал плечами капитан. - Млен не дурак, завтра утром моя вахта, в любом случае откроет. А даже если и нет... кому они хуже сделают, компания идиотов? - тихо хмыкнул он, не открывая глаз.
Я в растерянности подняла взгляд на его будто посеревшее лицо. Райш был сам на себя не похож. Он как будто...
Перегорел. Нужное слово пришло само и откуда-то со стороны, вместе с пониманием. Так бывает, когда совершаешь какое-нибудь огромное усилие, перешагиваешь через себя, делаешь что-то большое и трудное, чуждое твоей природе. И вроде делаешь всё как надо, а только, перешагнув через себя, оставляешь себя где-то там, позади.
И эта мысль тоже пришла откуда-то извне, но сейчас я уже даже почти не удивилась её появлению. Меня окатила болезненная тоска и стыд; не знаю уж, за что. За собственную слабость и нерешительность, или даже за его такую неправильную, неестественную для горячего, способную превозмочь даже инстинкты силу воли. Почти с ужасом представила, что вот таким он может и остаться - серым, уставшим, сгоревшим, - и откуда-то изнутри поднялась волна почти физически ощущаемой боли и отвращения к самой себе.
- Прости, - тихо, почти беззвучно выдохнула я. - Лучше бы ты меня тогда убил, - прошептала уже в собственные ладони, закрывающие лицо, тщетно пытаясь справиться с комом в горле, выдавливающим из глаз слёзы.
- Ребёнок, - вздохнул горячий и легко, даже не заметив моего вялого упрямого сопротивления, перетащил к себе на колени, обнимая аккуратно, даже как-то бережно. - Глупый маленький ребёнок. Не надо жалеть поранившуюся гидру, на них очень быстро всё заживает, - задумчиво хмыкнул он. - А меня тем более жалеть не стоит, горячие слишком живучие и выносливые, чтобы нам можно было сочувствовать.
- Ты как будто потух, или перегорел, - тихо, неуверенно поделилась я с ним собственной мыслью. - Мне страшно, что так и останется...
- Я же говорю, ребёнок, - усмехнулся мужчина. - Ничего со мной не будет. Выложился, конечно, очень сильно, давно такого не было, но это не смертельно. Поспать, поесть, и всё пройдёт. Ну, что ты на меня смотришь так настороженно? Я же тебе говорю, я очень живучее создание - и физически, и психологически. Опять ты себе всяких глупостей придумала, и теперь отчаянно их переживаешь.
- Почему - опять?
- Потому что. То придумала и поверила, что ты не человек. Потом придумала и поверила, что горячие - местные жестокие рабовладельцы. Сейчас вот опять... Мне только непонятно, что ты себе придумала, что меня боишься?
- Не тебя, - тихо ответила я. Раз уж у нас вечер откровений с лёгкой руки дока, а я чувствую себя удивительно легко и спокойно после известия о скором излечении капитана от морального истощения, нужно сказать всё, что в другой ситуации я бы сказать не рискнула. - Своей реакции на тебя. Своих мыслей и желаний. А ещё со мной происходит что-то странное. То я вдруг научилась стесняться, то, когда мне вдруг захотелось до тебя дотронуться, там, в тренировочном зале, кто-то будто сделал это за меня.
- И ты поэтому испугалась? - недоверчиво уточнил горячий.
- Я не испугалась. Я растерялась, когда эта чужая воля пропала, а потом ты меня прогнал.
- Вот как, - он тихо хмыкнул. - Мы учимся управлять психополем и общаться через него с самого детства, одновременно с речью и прочими основными навыками. Примерно лет с тринадцати до семнадцати, в период полового созревания, то есть - в самый сложный с воспитательной точки зрения возраст, очень обостряется восприимчивость чужой воли. Очень удобный природный механизм, помогающий качественно улучшить результат воспитания. Поскольку ты сейчас учишься контактировать с психополем, но делаешь это в довольно взрослом возрасте, процесс происходит неравномерно, скачками. Твоё восприятие сейчас находится именно на том, подростковом уровне. Учитывая пристальное внимание Совета к твоей персоне, можешь не сомневаться - все твои "странные" помыслы просто воплощение их ненаправленного, но сильного желания.
- Какого?! - удивлённо вытаращилась я на капитана. Нет, мысль у меня, конечно, появилась, но не может же это быть правдой!
- Точно не этого, не знаю уж, о чём ты подумала, - усмехнулся он. - Не хотел тебе говорить, но раз уж всё равно к слову пришлось, постарайся воспринять адекватно. Совет Старших принял решение передать тебя мне на воспитание отчасти в порядке эксперимента. В попытке создания... кхм, полноценной семьи с участием носителя горячей крови. Они решили, что мы друг другу очень подходим, и грех не воспользоваться таким шансом. Впрочем, давить на тебя они не собирались; это действительно случайность, воля Совета очень сильна для каждого из нас, а в подростковом периоде - особенно.
- Давить на меня? - уточнила я царапнувшую слух фразу. - А на тебя?
- Нет необходимости, - пожал плечами Райш. - На меня собственные инстинкты давят так, как ни один Совет не сможет при всём желании, - он насмешливо хмыкнул. - Мне достаточно только твоего запаха, чтобы самоконтроль начал представлять серьёзную проблему. Дыхательный фильтр здорово выручал, но док его удалил; так что, пожалуй, тебе стоит как минимум пересесть, - предложил он несколько озадаченно, ослабляя объятия. Я, впрочем, вставать с нагретого места не спешила.
- Дыхательный фильтр? И давно ты с ним ходишь?
- С Весенних Игр, - невозмутимо ответил горячий, и принялся задумчиво поглаживать меня кончиками пальцев по плечу. - Когда осознал весь масштаб проблемы.
- Чем же от меня таким пахнет? - несколько нервно хмыкнула я.
- Можно, я не буду отвечать? - он глубоко, шумно вздохнул.
- Почему?
- Экси, не надо дразнить горячего тем, чего ему очень хочется. Это каждый ребёнок знает; такое обычно плохо заканчивается именно для хвастуна.
- А всё-таки? - я предпочла пропустить последнюю сентенцию мимо ушей, чтобы случайно не передумать, и настороженно замерла, сосредоточившись на ощущениях. От прикосновения горячих пальцев сквозь рубашку по спине волнами пробегали мелкие мурашки, готовые вот-вот превратиться в лёгкую зябкую дрожь. Это было странно, но почему-то приятно.
- Сложно объяснить словами, - сдался Райш. - У каждого человека свой запах, и даже если мы этого не осознаём, мы, как и животные, во многом ориентируемся именно на него, и его сложно с чем-то сравнить. Для меня ты пахнешь желанием. Чувствую и знаю: моя, никому не отдам. Это как наваждение, как наркотик: запах может быть любой, он никак не связан с действием на организм, - объятия стали крепче, одна рука мужчины сжала моё бедро, вторая - вцепилась в плечо. - Экси, я тебя предупреждаю последний раз. Ещё слово, и я тебя уже не смогу отпустить, физически, лучше уйди сейчас.
- Мне тоже нравится, как ты пахнешь, - почти беззвучно прошептала я, уткнувшись носом ему в шею, в нежную кожу ниже уха, под челюстью, и с наслаждением вдыхая запах. И, кажется, прекрасно поняла, что именно он имел в виду.
Тихо что-то пробормотав на выдохе, Райш легко приподнял меня за талию и посадил обратно к себе на колени, но уже верхом. Окончательно лишая возможности что-то возразить, вновь поцеловал и, придерживая меня за бёдра, поднялся.
"Наверное, про стол вспомнил", - промелькнула в моей голове где-то далеко-далеко на фоне захлестнувших сознание эмоций одинокая мысль. Вслед за ней - вторая, философски-ироничная. О том, что для не обладающего практически никаким подобным опытом человека Райш ведёт себя удивительно уверенно, и, наверное, на эту тему у них тоже есть какая-нибудь генетическая память, недоступная посторонним.
На этом, собственно, связные мысли кончились. Остался только огонь - вокруг и внутри, сплошное жгучее алое пламя.
И, наверное, это очень хорошо, что стол каменный, потому что пожар в космосе - это самое страшное, что может случиться. А камень не горит. Одежда вот сгорела - иначе как объяснить, куда она так быстро и вся разом делась, и я совсем этого момента не запомнила? Райш - он даже звучит как вспышка пламени, горячий и алый.
Кто только придумал, что красное пламя - самое холодное? Жаркое, жадное, взъерошенное.
Пальцы путаются в языках пламени, красных и почему-то чёрных. Когда только коса расплелась?
Красное на чёрном - удивительно красивое сочетание. Старая-старая песня, откуда-то из бесконечной дали. Рваным ритмом колотится в ушах пульс, один на двоих. "И в груди хохотали костры..." - громко, нервно, срываясь на стон. Капельками раскалённой плазмы выступая на коже, чтобы собраться в один огромный шар и погибнуть в ослепительной вспышке сверхновой.

Райш..
Меня отрезвил страх. Странная для горячей крови реакция, но ощущение вязкого, рассыпчатого как гнилая тряпка страха наотмашь стегнуло по оголённым нервам. Вмиг будто прозрев, я обнаружил прямо перед собой бледное лицо с огромными, испуганными глазами на нём.
- Уходи, - выдохнул, с трудом оттаскивая себя от девушки. Разжимать руки было физически больно, пульс бешено колотился в висках, а разум с трудом удерживал рвущиеся с поводков инстинкты. А эта глупая любопытная девчонка продолжала стоять передо мной, одним взглядом своих наполненных страхом глаз выворачивая мою душу наизнанку. - ВОН! - прорычал я, со всех сил вгоняя когти в прочный пластик стены. Что угодно сделать - напугать, отбросить! - лишь бы ушла, лишь бы перестала на меня смотреть и дала возможность попытаться прийти в себя. - Уходи! - повторил, уже с трудом проталкивая слово через искажённую трансформацией гортань.
Хвала предкам, ушла.
Я позволил себе громкий, почти переходящий в отчаянный вой рык; благо, здесь хорошая звукоизоляция. Обеими руками ударил стену, - раз, другой, - вонзил когти, раздирая стену, оставляя на упругом пластике безобразные вмятины и борозды от когтей пополам с собственной кровью и ошмётками плоти. И головой бы побился, если бы это могло помочь; но мне просто нужна была боль. Обычная, физическая, примитивная, способная если не притупить мучительное ощущение разрывающегося на части разума, так хотя бы отвлечь от этого непонятно откуда идущего чувства.
Глупая любопытная девчонка!
Какой-то незначительный кусок реальности выпал у меня из памяти; это был не обморок в полном смысле этого слова, но какое-то частичное помутнение сознания, спасающегося в темноте краткого забытья от саморазрушения. Сомнительное удовольствие, когда собственное сознание и подсознание, воплощаясь в натуральное раздвоение личности, пытаются порвать друг друга на части как пара бешеных зверей.
Очнулся я сидя на полу, спину подпирала всё та же безвинно пострадавшая стена. Задумчиво поднёс к лицу руки, сжал в кулаки и довольно оскалился, когда по рукам до самых плеч прокатилась волна боли. Это было понятно и естественно, поэтому даже почти приятно.
- Что вы так убиваетесь, вы же так никогда не убьётесь! - вывел меня из оцепенения отлично знакомый голос. Когда я дал согласие на контакт, я даже не заметил.
- Чего тебе? - вздохнул я, с закрытыми глазами откидываясь на стену и даже не глядя на фантома. В голове слегка плыло, мир вокруг неустойчиво покачивался, но в остальном состояние было гораздо более удовлетворительным, чем несколько секунд назад. Только навалилась тяжесть, навскидку оцененная мной где-то в восемь атмосфер. То есть, встать я мог, но с трудом, и делать это очень не хотел.
- Ну и вид у тебя, приятель, иные на костёр в лучшем виде восходят, - насмешливо фыркнул док. - Зайди ко мне, дело есть.
- А подождать оно не может?
- Нет, сейчас самое время, - сообщил Млен и ушёл. Слать проклятья вдогонку было лень, да и глупо. Поэтому я осторожно соскрёб свою телесную оболочку с упругого напольного покрытия и потащился к аккуратно сложенной в углу рубашке и кителю. Про душ сейчас думать было почти противно. Рубашку я натянуть осилил, а вот на китель посмотрел и только поморщился; тратить драгоценные остатки сил на всякие глупости не хотелось, а на устав мне сейчас было плевать с крыши здания Совета.
Пока доплёлся до медицинского блока, кое-как пришёл в себя. Организм начал оправляться от стресса; теперь бы ещё поспать как следует.
- Ну, чего тебе? - мрачно поинтересовался я у стоящего почти посреди комнаты дока. Правда, заметив краем глаза сжавшуюся за рабочим столом фигурку, понял, что вариантов немного. Медик подтвердил подозрения, с мерзкой ухмылкой кивнув на Экси. - Млен, скажи словами, а? Ты же знаешь, намёков я не понимаю, - поморщился, избегая смотреть в сторону девушки. Мне было элементарно страшно; если она здесь, значит, я сделал что-то такое, что вынудило её обратиться за медицинской помощью. Да, наверное, меня винить не в чем, но... только-только всё более-менее наладилось, а тут вновь та же история.
Мне не хотелось сейчас со всем разбираться. Было гадко, тошно и очень хотелось спать. Впрочем, моего мнения никто не спрашивал. Механически повинуясь доку, я бросил китель на спинку стула, послушно сел, запрокинул голову, не вполне понимая, что он собирается делать. А когда он сделал, возражать стало поздно.
- Зачем? - не находя в себе сил даже разозлиться толком, мрачно спросил я, осторожно пробуя наполненный множеством запахов живой воздух, от которого успел уже отвыкнуть.
- За надом, - отмахнулся Млен, и стремительно вышел. Впрочем, долго мучить неизвестностью не стал; фантом объяснил всё более чем конкретно.
- Ну и зачем нужны враги при таких друзьях? - поинтересовался я у закрытой двери, не зная, то ли я должен засмеяться, то ли разозлиться и всё-таки выломать эту несчастную дверь. Хотя я и не уверен, что в нынешнем состоянии у меня это получится, мне бы выспаться для начала. Но ведь этому никто не мешает?
Хм. Оптимист. Кому-то точно спать не хочется. И вообще, кажется, этому "кому-то" всего произошедшего показалось мало, и хочется ещё острых ощущений. Вот зачем она со мной разговаривает, да ещё извиняется? И так приходится дышать через раз; резко вернувшееся обоняние обострилось почти болезненно, воздавая за долгое бездействие.
Утешая Экси заверениями, что завтра нас отсюда выпустят, я несколько лукавил. Если Млен сообщил о "заговоре", тут наверняка не обошлось без Кирша, и, боюсь, даже Ханса; от холодного на этом корабле невозможно что-либо скрыть. И уж тем более, Талеса, второго помощника; этот казалось бы, взрослый разумный человек, когда речь заходит о розыгрыше или каком другом неуставном безобразии, превращается в неугомонного подростка. И, конечно, добрые друзья по-братски разделят между собой вахты "приболевшего" капитана. А что я приболел, это Млен кому хочешь докажет, ещё и жаловаться начнёт, что лечиться не хотел. А для надёжности может и в самом деле какую-нибудь заразу организовать, которая в моём организме не сразу сдохнет.
Сволочи они, а не друзья.
А я, наверное, дурак. Или вымотался слишком. Или и правда влюбился.
Потому что когда Экси сквозь готовые пролиться слёзы выдавила своё по-детски безнадёжное и отчаянное "лучше бы ты меня тогда убил", от этих слов стало физически больно, как будто острые когти пробили грудную клетку и крепко сжали сердце, угрожая оборвать однообразный ритм.
- Ребёнок, - выдохнул я, хотя сказать хотелось что-нибудь гораздо более грубое. Я ведь в самом деле чувствовал её острую жалость и чувство вины.
М-да, давненько меня так отчаянно и искренне никто не жалел.
Повинуясь необъяснимому порыву, осторожно притянул девушку себе на колени, обнимая. И растерялся, испытав ощущение непривычного покоя и какой-то неумолимой правильности, уместности происходящего.
Желая отвлечь Экси от очередных придуманных глупостей, я не заметил, как и сам увлёкся. И не заметил, когда усталая расслабленность трансформировалась в напряжённое ожидание. Уже сдаваясь на милость победителя, разум предпринял попытку предостеречь глупую девочку, вновь слепо сующую руку в пламя. Правда, я не был уверен, что действительно сумею вновь отпустить её; к счастью, проверять не пришлось.
А стол и правда оказался крепким...

Камень приятно холодил спину и, особенно, затылок. Экси уютно устроилась у меня на груди, а я медленно, задумчиво поглаживал её плечи и спину, в очередной раз поражаясь, насколько она миниатюрная, и сколько силы умудрились уместить люди её мира в этом обманчиво хрупком, изящном теле.
Почувствовав, как под ладонью изменился ритм сердцебиения, я тихо задал наиболее волнующий меня с момента включения разумной части собственной личности вопрос.
- Как ты? - получив в ответ какое-то невнятное не то бурчание, не то мурчание, слегка приподнялся, пытаясь заглянуть девушке в лицо. - То есть?
- Не знаю, говорю, - тихо и слегка хрипловато расшифровала она. - Ещё не проснулась; но, скорее всего, хорошо. Хотя, кажется, я не заснула, а потеряла сознание... Ты чего? - ошарашенно уточнила Экси, когда я резко сел и принялся аккуратно ощупывать её на предмет серьёзных повреждений. Впрочем, даже синяков уже не осталось, если они и были.
- Что-нибудь болит? - настороженно уточнил я.
- Кроме самолюбия? - задумчиво улыбнулась она. С непонятным удовольствием внимательно изучила недоуменное выражение моего лица и настойчиво упёрлась ладонями в мои плечи, заставляя меня лечь обратно. Немного поёзрала, устраиваясь поудобнее и не спеша удовлетворять моё любопытство. - Я чувствую себя невероятно глупой, и от этого страдает моё самолюбие, - пояснила девушка, утыкаясь носом в мою шею.
- Почему глупой? - вздохнул я, потому что дальнейших пояснений не последовало, а самому постичь странную логику этого вывода не получалось.
- Потому что столько времени было потрачено совершенно напрасно, - фыркнула она. - Если бы я заранее знала, что это будет... так! Спровоцировала бы тебя сразу после Весенних Игр, в тот же вечер. Ты точно уверен, что у тебя нет опыта подобного, хм, общения с женщинами?
- Велика премудрость, - не удержался от насмешливого фырканья я. - Чем здесь может опыт помочь?!
- Я мало про это читала, - смутилась Экси. - Но да, там, в моём мире, это считается довольно сложным... умением. "Это" - в смысле, доставить такое удовольствие, чтобы партнёр потерял сознание от удовольствия или оказался к тому близок.
- Странный у вас мир. Это ведь физиология, голые инстинкты; если два человека друг другу подходят, они получают удовольствие. А если не подходят, то и учиться незачем, потому что никакого влечения не возникает.
- Это ещё у кого мир странный, - хмыкнула она. - И что, вот пока этого самого единственного подходящего не найдёшь, уж никто и не понравится?
- Почему - единственного? - растерялся я. - Природа не дура, вариантов много; просто нравится обычно тот, кто может обеспечить наиболее жизнеспособное потомство. Не просто же так я именно на тебя столь бурно среагировал; самая что ни есть перспективная и подходящая самочка, - не удержавшись, фыркнул, только потом сообразив, что эти рассуждения могут как-то задеть мою непредсказуемую воспитанницу. Впрочем, беспокоился напрасно; она тихонько захихикала в ответ.
Потом приподнялась на локте, чтобы заглянуть мне в глаза. Задумчиво улыбаясь, провела кончиками пальцев по моим губам.
- А, знаешь...
Но я так и не узнал, что она хотела сказать. По нервам ударило чувство тревоги, и одновременно с этим рядом со мной возник фантом Кирша.
- Капитан, йали, - коротко сообщил он. Потом окинул нас с Экси задумчивым взглядом. - Или, может, мне самому разобраться? - и ухмыльнулся.
- Как бы они с тобой не разобрались, - не поддался я на насмешку. Было неспокойно, и веселья Кирша я не разделял.
Распутав конечности, мы с Экси сползли на пол и заозирались, пытаясь найти одежду. Из вещей девушки уцелела только рубашка и сапоги; да и то странно, что хоть что-то выжило. Мне повезло больше, мои вещи выжили, только рубашка украсилась живописными прорехами. Впрочем, такую избирательность можно объяснить. Сапоги эти слишком прочные, чтобы порвать их случайно даже мне, а из остальных вещей уцелело то, что снимала девушка.
- Тебе идёт, - не удержался я, разглядывая "одетую" Экси. Едва прикрывавшая попу рубашка очень гармонировала с сапогами на босу ногу.
- Полагаешь, переодеваться не следует? - улыбнулась она в ответ. Потом посерьёзнела в какое-то мгновение, подошла ко мне, потянула за борта рубашки. Я с удовольствием поддался, прижал её к себе, отвечая на поцелуй. Кажется, она хотела добавить что-то ещё, но ограничилась ещё одной улыбкой.
- Ну, если тебе не жалко окружающих, - шутливо нахмурился я. Ну, как - шутливо? В каждой шутке есть только доля шутки.
- Я выгляжу настолько ужасно, или настолько сногсшибательно, что их надо пожалеть? - озадаченно уточнила она.
- Нет. Просто некоторые хищники за посягательство на свою территорию убивают, - рассмеялся я и шагнул к двери.
Млена первый помощник, видимо, тоже предупредил; дверь открылась сама, ещё до того, как я успел к ней примериться и начать ломать. Впрочем, доктор оказался достаточно прозорливым, чтобы на глаза мне больше не попадаться.
Экси ускользнула в сторону собственной комнаты, чтобы одеться; я же, не отвлекаясь на подобные мелочи, кинулся сразу на мостик, на ходу пытаясь собрать волосы. Все основные блоки корабля связаны транспортной сетью, обеспечивающей возможность почти мгновенного перемещения, так что добраться от медицинского отсека до капитанского мостика было гораздо проще напрямую, не тратя время на посещение каюты.
Но за это время я всё равно успел поднять по тревоге штурмовиков, проверить боеготовность всех орудий, подтвердить установленный Крайшем максимальный уровень защиты по всем экранам, включая метеоритную защиту (которую мы после случая возле аномалии решили не отключать), и проверить маскировочное поле. Ну, и в очередной раз подивиться неадекватности орудийного расчёта главного калибра и возжелать свернуть пару особо надоевших шей. По моему мнению, на боевом дежурстве не может существовать никаких столь важных тестов и испытаний, ради которых можно отключать установку от общей сети, да ещё не поставив в известность командование корабля. Биофизик думал по-другому, даже пытался протестовать, но после обещания "если через пять нормоминут установка не будет готова к бою, вскрою брюхо и на страховке из кишечника выкину в открытый космос без скафандра" погрустнел и пообещал уложиться.
Замечено давно и не мной; если точнее, моим воспитателем, от которого я эту привычку перенял. Обычные угрозы, вроде рыка "убью" или "голову оторву" на людей действуют, но слабо: они все привычные, нестрашные и воспринимаются не как угрозы, а как ругательства. А если подойти к обещанию с фантазией, добавить пару кровавых подробностей и не злоупотреблять ненормативной лексикой, объект приложения угрозы под действием собственного воображения воспринимает сказанное гораздо ближе к сердцу. Наличие подробного плана расправы делает её более реалистичной.
На мостик я влетел почти бегом, едва не уронив что-то оживлённо обсуждавших в проходе штурмана и связиста.
- Капитан, что с вами? - брови обеих женщин - сейчас, по странному стечению обстоятельств, опять выпало дежурство "счастливой" смены, Таммили и следящей Кавини (мудрая женщина в возрасте, из мирных), - взлетели на лоб.
- Всё с ним хорошо, всем бы так, - звонко расхохотался Кирш. Мимоходом продемонстрировав ему когти, я устроился в собственном отремонтированном кресле.
- Всё в порядке, - ответил уже женщинам. - Займите места, сейчас может быть весело.
Это были йали, но...
В почти пустой системе этого голубого гиганта, обделённого планетами, удобно расположенной практически посередине между двумя рукавами галактики, в последнее время стали пропадать корабли. Такое порой случается повсеместно, и даже Совет не в силах определить, как и почему: слишком далеко, слишком крошечный по сравнению с населёнными планетами объект - космический корабль. Обычно исчезают, - из-за ошибок ли в навигации, или из-за каких-нибудь других опасностей, которыми изобилует космос, - мелкие торговцы, частные маленькие транспортники. Иногда такое случается и с более серьёзными кораблями.
А здесь, возле этой огромной даже по галактическим меркам звезды, ставшей удобным перевалочным пунктом, в последний нормогод пропало пять регулярных пассажирских транспортников. Встревоженное Управление Флота, заподозрив неладное, отправило в систему сторожевой катер. Как раз перед нашим вылетом с Колыбели катер этот не вышел на связь, и мы в связи с этим изменили район дислокации.
Накрытые маскировочным полем, мы медитативно вращались в пустой системе на дальней орбите, и вот, наконец, ожидание было вознаграждено.
Четыре разнокалиберных туши звездолётов вынырнули в зоне выхода из системы, беря в клещи мирно следовавший по маршруту транспортник и транслируя по внешней связи требование остановиться. И были это хоть и йали, но предъявлять претензии за их поведение было некому: пираты были вне закона и у самих жукоедов.
Всё ещё под маскировкой, мы стремительно приближались к кораблям, как назло встретившимся на противоположном конце системы, за звездой.
- Сейчас будем проходить близко к звезде, маскировка может не выдержать, - предупредила штурман.
Я лишь кивнул, подтверждая предположение и одобряя риск. Один из кораблей уже приготовился вскрыть транспортник, аккуратно к нему приближаясь.
- Главный калибр докладывает о готовности. И они утверждают, что добьют с такого расстояния, и даже клянутся не задеть мирный транспорт, - сообщил оружейник со своего места. - Время перезарядки излучателя почти пятнадцать нормоминут. Время до выхода на расчётную дистанцию ближнего боя с учётом попытки отступления - шесть нормоминут.
Кивнув, я продублировал команду психополю корабля.
Эффективное космическое оружие редко бывает эффектным. Это только в развлекательных фильмах, - почему-то Экси очень удивлялась, что они у нас есть, и очень похожи на знакомые ей, - можно встретить яркие лучи и красивые цветные вспышки.
Прототип оказался очень... эффективным. Выстрела никто не заметил, зато всем оказался прекрасно виден результат. Космический корабль на долю мгновения вывернулся кривой изломанной спиралью с выпавшими из видимого спектра кусками, а потом сжался в гладкий, блестящий, совершенно однородный шар.
Какой всё-таки удобный навык, умение разделить сознание на несколько независимых потоков, и как хорошо, что психополе для общения можно использовать даже на очень близком расстоянии. Основная часть разума была занята планировкой операции, а остальные - одновременной отдачей приказов. С оружейником мы наметили основные цели и их последовательность, со связистом прикинули сообщения, необходимые к отправке на транспортник, пиратам и на Колыбель. Со штурманом и пилотом прикинули основные вероятные траектории. Штурмовики получили команду готовиться к высадке и занять места в штурмовых капсулах.
- Капитан! - обратилась ко мне Кавини по тому же персональному каналу связи. - У нас проблемы. Что-то глушит дальнюю связь за пределами системы, и наш стандарт, и связь йали. Судя по всему, это какое-то пространственное искажение, генератором которого является один из кораблей.
Проблемы? По-моему, она несколько недооценивает масштабы события.
Поблагодарив связиста, я отправил фантома к Хансу. Обсудив с отложившим свои химические опыты холодным ситуацию, мы пришли к одному выводу. Точнее, к двум: во-первых, тревога "ноль", и, во-вторых, подробности надо выяснить любой ценой.
Оценившие ситуацию пираты не стали играть в героев и пытаться прикрыться транспортником. То ли понимали, что в данной ситуации он нас не остановит, то ли не хотели рисковать. Только перестроенные пиратские посудины - не того пошиба звездолёты, чтобы тягаться в скорости с лучшим штурмовым крейсером этой галактики, и прогноз оружейника сбылся. Через шесть минут заговорили менее мощные, но гораздо более скорострельные орудия ближнего боя.
Пираты попытались разделиться, закрутить нас и дать кому-то из своих возможность бежать. Но такая тактика была, во-первых, весьма предсказуема, а, во-вторых, не у всех них было место для манёвра, уж очень близко они облепили транспортник. Да и психологический эффект от сворачивания четвёртого участника эскапады в правильный шар нельзя сбрасывать со счетов.
Первый из пиратов, зажатый между транспортником, своими товарищами и приближающимся крейсером, воспользовался единственным доступным направлением для отступления, и прямой наводкой влетел в установленную там антисетку.
Возможность физического воздействия на материальные предметы через психополе изучается очень давно. Установлено, что чем мельче предмет, тем проще на него воздействовать; скажем, пошевелить единственную пылинку сможет любой неподготовленный человек, а вот сдвинуть единственный человеческий волос под силу единицам, зависимость прилагаемых усилий от массы далеко не линейная.
В докосмический период истории особого применения этим умениям найти не получалось, а вот потом, когда человечество открыло для себя всю чудовищную мощь атомных сил, научилось получать антиматерию, пригодились забытые за более интересными исследованиями умения людей влиять на материю через психополе. Сразу обнаружилось множество очень странных зависимостей и парадоксальных выводов. Я так сразу все не вспомню, но, например, посредством психополя можно изменять полярность элементарных частиц. Не просто так - захотел поменял, захотел вернул обратно, - но вообщеебез затрат внешней энергии на преобразование, просто силой мысли. Это тяжело, это выматывает, но это работает, и называется "антисеть". Довольно нечестная вещь, но от этого не менее эффективная.
Маленькая магнитная ловушка выстреливается в определённую точку пространства, тормозится крошечными примитивными двигателями и лопается, оставляя после себя облако протонной пыли, невидимой глазу и трудноразличимой приборами. А потом ловчий волевым усилием превращает это безвредное для космического корабля облако в смертельно опасную ловушку. Во всяком случае, принцип именно такой, а подробностями я не интересовался; точные науки никогда не были моей сильной стороной.
Антисеть сработала на совесть: корабль лишился доброй трети обшивки, и двигатель совершенно точно вышел из строя. Пролом начал робко затягиваться защитной плёнкой.
- Передайте им предупреждение, что при попытке к бегству все капсулы будут уничтожены, - сказал связисту, наблюдая, как другие два корабля пока ещё успешно держат наш огонь. Пилот тем временем подвёл нас поближе к первому подранку, чтобы сбросить штурмовую капсулу под прикрытием собственных защитных полей.
- С вероятностью восемьдесят девять процентов генератор блокирующего связь поля находится на этом объекте, - доложил аналитик, и нужный корабль на обзорных экранах подсветился зелёным.
- Прогноз по действиям экипажа в случае поломки двигателей.
- Девяносто два процента на уничтожение установки, - с готовностью откликнулся аналитик.
Я нервно оскалился, сжав когти.
Если мы потеряем генератор, ловить концы можно будет очень долго. В чужой галактике, неизвестно в какой системе... Утопия. Тем более, почти наверняка эта разработка - не дело рук пиратов, а утечка из военных лабораторий. Или не утечка вовсе, а полевые испытания.
Даже если мы захватим живьём командование корабля, толку от него не будет. Вряд ли они имеют представление, где искать авторов технологии. Нет, есть шанс, но он слишком ничтожен. Учитывая, что вероятность взятия этого самого командования живьём тоже невелика, такой вариант неприемлем.
Идея осталась одна, и довольно сомнительная: "упустить" главного и как-нибудь за ним проследить. Не рискнув в одиночку принимать столь радикальное решение, я вызвал на приватный разговор одновременно Ханса и Хинтари, нашего аналитика.
Зря надеялся. Ханс похвалил мою прозорливость, Хинтари подтвердил всё расчётами.
В итоге, на костяке моей идеи наросла кривая, дырявая конструкция плана, основанного на предположениях, допущениях и непроверенных фактах. Не будь я свидетелем рождения этого уродца, никогда бы не поверил, что в его разработке участвовали гений Хин и почти гений Ханс, а не мы с Киршем придумали, укурившись арьяком до комплексных галлюцинаций и полного слияния с психополем Вселенной.
Но детали были продуманы хорошо. Прикинуться подбитыми и якобы потерявшими один из двигателей, в отчаянной попытке "не упустить" отправить вдогонку третью штурмовую капсулу и "скормить" её беглецу. Каждый из этих этапов, начиная с оптимальной траектории и участка щита, который нужно незаметно погасить, чтобы обеспечить "меткое попадание", и заканчивая пилотом штурмовой капсулы, был просчитан весьма точно и подробно, со всеми развилками и вероятностями. Даже план действий для штурмовиков внутри корабля был выработан.
Напрягала меня последняя фаза плана, начинавшаяся с такой успешной и продуманной сдачи в плен. В исполнении Ханса это звучало как "А дальше действуй по обстоятельствам".
Что мы не обсуждали совсем, так это личность будущего "пленника". Вариант был всего один, к чему спорить? Очевидно, что отправлять надо было либо носителя горячей крови, либо носителя холодной. Лучше, конечно, холодной, но у Ханса практически не было боевого опыта, а между мной и Киршем выбирать не приходилось вовсе: я сдержанней, спокойней и сильнее. Кроме того, пилотировать в сложных условиях, в отличие от первого помощника, умею. Да и отыскать меня потом будет проще, я заметный. Обидно, конечно, что со мной вляпается вся штурмовая группа, но если отправить одного, никто не поверит.
Ханс, получивший полномочия капитана в связи с объявленной на корабле тревогой "ноль" и моей "командировкой", устроился в моём кресле с настолько довольным видом, что в пору было заподозрить его в организации сложной многоходовой интриги с целью захвата власти на отдельно взятом корабле.
Когда я уходил с мостика, там воцарилось азартное оживление. Кажется, в успехе предстоящей операции никто не сомневался.

Экси.
Мужчины, и я вместе с ними, нервничали. Сдержанно, деловито, и это странным образом вселяло уверенность. Наверное, потому, что самоуверенность никогда никого до добра не доводила, и осознание отсутствия этого порока у коллег успокаивало.
Нас разделили на четыре группы; три отправили по штурмовым капсулам, ещё одна осталась на корабле. Я ожидала, что меня, как наиболее неопытного члена команды, включат в неё, но у знающего Нирташа имелось другое мнение. Я не стала уточнять, - нет у меня такого права, - но частичное объяснение найти получилось. На корабле оставались самые опытные, прослужившие на данном конкретном крейсере дольше всего, знающие его наизусть без всякого психополя и карт. Последний рубеж обороны, самый ответственный; на случай, если придётся давать отпор на своей территории. В то же время я, новичок, помочь бы ничем не могла, в основном мешаясь под ногами, а "на выходе" есть возможность быстрее чему-то научиться.
Я думала, что штурмовыми капсулами служат те самые яйцеобразные летательные аппараты, на которых мы высаживались на планету. Но оказалось, экономия места и вытекающая из неё многофункциональность не имели на этом корабле первостатейного значения. Капсул было всего шесть, и представляли они узкие, плоские, тесные и сильно вытянутые автономные летательные аппараты, крепившиеся снаружи корабля сразу перед дюзами. Эдакий разделённый переборками вагончик, в каждое "купе" которого помещалось по четыре человека, двое напротив двоих. Переборки были созданы на случай пробоины в борт, чтобы не погиб сразу весь состав, а только четверо бедолаг.
Большую часть этих подробностей мне объяснил Алирес, когда мы уже погрузились и ждали команды. Переборки были открыты, и тесное нутро штурмовой капсулы заполнял тихий деловитый гул. Мы с Ресом оказались в предпоследней "ячейке", последнюю занимал наш командир, видящий Тарнас, и его друг, напарник и почти близнец - замыкающий Лармес. Это были, пожалуй, самые огромные люди, которых я видела в жизни; рост обоих составлял порядка двух с половиной метров, ширина и толщина вполне соответствовали. Но двигаться эти двое умудрялись с такой лёгкостью и таким проворством, будто на них не действовала ни гравитация, ни сопротивление воздуха.
- О! Первая капсула ушла, - вдруг сообщил Лармес вполголоса; впрочем, при силе, глубине и густоте его голоса шёпот получался совсем не тихим. Я хотела спросить у Реса, как он это определил, но напарник предупредил мой вопрос:
- Ларс хорошо людей чувствует, - пояснил Алирес. - Не всех, но с кем много общается - чует, даже фантомов отправлять не надо.
Через некоторое время ушла вторая капсула. Рес ободряюще похлопал меня по плечу и сообщил, что, раз мы последние, есть большой шанс так и отсидеться; последнюю капсулу обычно оставляли про запас. Наверное, он думал меня этим поддержать, и я не стала разочаровывать напарника. Мне очень хотелось попробовать свои силы в настоящем бою, и я бы искренне расстроилась, если бы мы никуда так и не улетели.
Я только сейчас, сидя в эргономичном кресле, привязанная пристяжными ремнями в ожидании неизвестно чего, окончательно поняла, почему для службы в армии нужен особый склад ума. Я как-то умудрилась наткнуться на высказывание, что многие боятся армейской службы потому, что там ты не принадлежишь себе. Мне было довольно сложно понять в тот момент, о чём идёт речь, а сейчас вспомнилась та фраза и пришло понимание.
Людей страшит неизвестность. Когда мы живём, мы можем тешить себя иллюзией, что всё под контролем, что мы управляем своей жизнью, что мы знаем о причинах и целях своих поступков. Человеческий разум обожает окружать себя иллюзиями и купаться в заблуждениях. Здесь же, в глухой коробочке, придумать себе иллюзию не получалось: слишком мало мы знали, чтобы получить хотя бы видимость полноты этих знаний. Нам противостоят йали, и это - все факты. Сколько их, где мы находимся, что происходит там, в большом мире, за стенками - неизвестно. Куда мы будем высаживаться, и будем ли высаживаться вообще? Никто не стремился снабжать нас интересной, но не являющейся объективно необходимой информацией.
Тягучее ожидание прервалось, когда по "вагончику" прокатилось тихое шипение открывающегося люка. Ожидая отбоя, штурмовики оживились; но команда так и не поступила. Где-то в носовой части, возле расположенного в кабине пилота второго люка, послышалась возня. По лестнице наружу прогрохотали шаги тяжёлых ботинков силовой брони. "Ларговы яйца!" - с какой-то обречённо-ошарашенной интонацией протянул за переборкой чувствительный замыкающий Лармес, за что на него раздражённо шикнул видящий Тарнас. С тихим чмокающим звуком люк вновь закрылся.
- Нормально, нас что, без пилота запустить собрались? - удивлённо пробормотал Рес. Будто в ответ на его слова капсула мягко вздрогнула, отстыковываясь.
На мгновение мы оказались в невесомости, потом включился штатный гравитационный модуль.
- Не похоже что-то на беспилотный полёт, - прокомментировала я через несколько секунд, когда наша капсула, судя по ощущениям, заложила крутую спираль. Гравикомпенсаторы здесь явно уступали корабельным, но честно попытались отработать перегрузку. Наверное, даже отработали.
- Всегда бы с этим пилотом летал, - вполне серьёзно отозвался из-за стенки Ларс, а командир пробормотал себе под нос что-то ворчливо-нецензурное. Потом переборки закрылись, отрезая нас всех друг от друга, и стало совсем не до разговоров.
То ли замыкающему в жизни не хватало ярких впечатлений, что вряд ли, то ли мы летели под шквальным огнём, и пилот действительно был хорош. Гравикомпенсаторы явно работали на пределе, но нас всё равно здорово болтало и швыряло; вот когда было самое время оценить наличие пристяжных ремней. Зато мы не получили ни единого попадания; во всяком случае, такого, чтобы защита с ним не справилась.
Объективно болтанка продолжалась недолго, и закончилась ощутимым ударом в дно нашего летательного аппарата.
"Броню в режим открытого космоса", - прозвучала в голове отрывистая команда. Гравитация резко снизилась; не до невесомости, но довольно ощутимо. По телу капсулы покатилась мелкая противная дрожь, а в голове продолжилось вещание.
"Наша главная задача - выжить и попасть в плен", - огорошил командир. Я решила, что мне послышалось; впрочем, судя по недоумению на лицах соседей по ячейке, послышалось не мне одной. - "Причём необходимо сделать это так, чтобы жукоеды решили, что захватили нас в честном бою. Нет, Крим, у тебя не галлюцинации; да, это приказ, приказ свыше, недовольный может сразу застрелиться, потому что за срыв операции управляющий Райш оторвёт нам головы собственными руками. И, нет, это не цитата, это приближённый и упрощённый перевод", - закончил вводную Тарнас; мне показалось, закончил со смешком. Да и вообще, несмотря на содержание распоряжения, у меня создалось впечатление, что видящий спокоен и даже весел. - "До поступления особого распоряжения никаких попыток побега, вести себя прилично, сохранять боеспособность, сохранять спокойствие. По мере возможности держаться вместе. Всё, тронулись".
Только теперь я сообразила, что странная дрожь прошла. Капсула присосалась к кораблю, как-то вскрыла его стенку, и теперь открыла внутрь широкий десантный люк. Один за другим, организованно и проворно, штурмовики исчезали в проломе. Мне в голову пришла неоригинальная и откровенно неприятная ассоциация не то с чёрной дырой, не то с чьей-то голодной пастью.
Впрочем, когда очередь дошла до меня, спрыгнула без возражений и даже намёка на страх. Появилось странное ощущение, будто восстановилась часть псевдо-личности: холодная, спокойная, отстранённая. Объяснение этому я нашла быстро, и довольно простое: я наконец-то делала то, что умела делать. Пусть задание у нас в этот раз странное, но руки мои приятно оттягивает тяжёлый штурмовой плазмомёт, есть приказ, конкретная цель, которой надо достичь вполне знакомыми методами. И не надо никому ничего объяснять, копаться в странных мыслях и эмоциях, совершать непривычные и непонятные поступки.
В общем, несмотря на случившийся недавно прогресс в моём "очеловечивании", возможность заняться понятным и почти привычным делом я восприняла с облегчением, как высшее благо.
Поскольку заходили мы "с чёрного хода", никакого подобия ангара или иного просторного помещения не было. Мы высыпались в какой-то коридор, с обеих сторон раздваивающийся под странными углами. Слева гулко ухнуло - чей-то излучатель выплюнул сгусток плазмы. Зеркальное покрытие неподалёку и кусок стены были искорёжены и оплавлены, а на краю следа от выстрела виднелись ошмётки чего-то явно органического происхождения.
Впрочем, при взгляде по сторонам у меня возникло настойчивое желание сжечь вообще всю поверхность этого корабля. Стены были раскрашены чем-то до боли контрастным с абстрактными узорами самых диких цветовых комбинаций. В сочетании с ровным зеркальным полом создавалось гнетущее впечатление, и однотонный чёрный цвет, пусть и цвет гари, казался куда предпочтительней. Несколько запоздало я вспомнила об отсутствии у йали цветового зрения, но это послужило слабым утешением.
- Разошлись по двое. Постарайтесь как следует заблудиться и помните, перед нами не стоит задача всех их убить. Главное, аккуратно сдаться живыми, - напутствовал голос Тарнаса в голове, и мы с Ресом, отдав честь, трусцой направились в один из коридоров.
Корабль был странный. Такое впечатление, что он весь состоял из сплошных коридоров во все стороны, разветвляющихся и сходящихся под неожиданными углами. Возможно, входы в другие помещения терялись на фоне пёстрых стен, и мы просто их не замечали. Нельзя сказать, что мы заблудились; найти дорогу назад смогли бы с лёгкостью. Но при этом понять, в какой части чужого корабля мы находимся в данный конкретный момент, было весьма затруднительно.
И йали были странные. Я почему-то ожидала, что они будут более гуманоидными, или хотя бы будут иметь намного более привычные очертания. А они напоминали гибрид птицы, летучей мыши и кузнечика. Верхние многосуставчатые "руки" были притянуты к телу перепонками, нижние "ноги" - короче, с вывернутыми назад коленками. По коридорам они перемещались на четырёх конечностях, причём для хождения почти не использовали зеркальный пол, всё больше потолок и стены. Третья пара конечностей располагалась примерно на груди, если к длинным узким однородным телам можно было применить это понятие, и имела очертания четырёхпалых рук, на которых пальцы заменяли длинные гибкие щупальца. Цвета йали были разного; у большинства - буро-зелёная спина и почти чёрное с серебристой искрой брюшко. Но попадались особи с расцветкой, близкой к безумной раскраске стен. Точнее, мы видели только одного, а так вообще не приглядывались: мы выполняли задание.
Очень быстро мы начали получать удовольствие от этой странной игры в салочки. Азартно стреляли "в молоко", красиво перекатывались, палили от бедра - в общем, отчаянно дурачились. У более азартного Реса быстро кончился боекомплект, и он всё порывался поменяться со мной, потому что я, мол, девушка, он будет меня защищать.
В какой-то момент мы обнаружили, что направление нашего движения аккуратно корректируется хозяевами корабля; проще говоря, нас загоняли. И в итоге загнали: выскочив из-за очередного поворота, мы оказались в тупике, в круглой маленькой комнате, и проём за нашими спинами за какое-то мгновение затянулся.
- Усыпляющий газ, - сообщил Алирес, и встроенные в броню приборы с ним согласились. - Прибежали. Переводи броню в атмосферный режим, нас взяли, - и подал пример, почти сразу безвольно осев на пол.
Я растерянно послушалась. В глазах мгновенно потемнело, а дышать стало тяжело; я поспешила сесть на пол, чтобы не упасть. Аналитический аппарат ударился в истерику, пытаясь распознать отравляющее вещество, а по телу вдруг прокатилась судорога, оставив по себе тяжёлую ломоту.
Абстрагировавшись от мучений собственного тела, - судороги стали корёжить его одна за одной, - я попыталась разобраться в происходящем. По всему выходило, что такая реакция была следствием попыток организма разложить и вывести незнакомый токсин, который в результате этих химических реакций превращался в гораздо худшую дрянь, чем та, которой он являлся изначально.
Благодаря создателей за резервный механизм, позволяющий контролировать защитные рефлексы сознательно, я с горем пополам справилась с проблемой, и почти с блаженством отдалась забытью.

Райш.
Практика показала точность расчёта: глушилка была уничтожена в тот же момент, как наша штурмовая капсула занялась вскрытием обшивки, о чём мне тут же доложил связист с корабля. Поэтому отменять приказ я не стал, действуя по ранее утверждённому плану.
Люблю свой корабль и свою команду, и к подбору кадров подхожу всегда ответственно. Прототип на месте главного калибра и сопровождающая его компания не в счёт, тут у меня выбора не было. А в остальном... Бунтари, дураки и самоуверенные умники надолго на крейсере не задерживались. Вот и сейчас видящий Тарнас, командир штурмовой группы, услышав приказ, не стал выпендриваться. Уточнил только, правильно ли меня понял, задал несколько конкретных вопросов по делу, и оставил меня в покое. Ни возмущения, никаких "зачем" и "почему". Сказали - надо, значит - надо. Идиллия.
В кабине за спиной бодро загрохотали ботинки силовой брони. Я недовольно поморщился; не люблю лишнего шума, а в этих тяжёлых полускафандрах тихо ходить не получается при всём желании. Вот последний звук стих, исчезло ощущение присутствия рядом людей. Одиннадцать пар лучших бойцов галактики отправились выполнять странное и на их взгляд бессмысленное задание. И в том, что выполнят, сомнений не возникало.
А я с наслаждением потянулся в удобном кресле, разминая пальцы. Мне инструкцией было предписано оставаться на своём месте; я же сейчас пилот. И хороший же, ларговы яйца, пилот! Под таким огнём довёл капсулу без единой царапины, есть повод для гордости!
Настроение, несмотря на грядущие неприятности, было приподнятым. Что меня, в общем-то, не удивляло. Во-первых, напугать горячего в принципе очень сложно. Во-вторых, чувство законной гордости собой от отличного полёта приятно грело самолюбие. Ну, и, в-третьих, тело до сих пор помнило новое, до недавних пор незнакомое наслаждение.
При мысли об Экси на лице сама по себе появлялась довольная улыбка. Интересно, а как она там?
Последний вопрос, исподволь закравшийся в голову, заставил насторожиться. Я вдруг сообразил, что понятия не имею, где это "там", в котором находится моя воспитанница. За всеми последними событиями я умудрился подзабыть, что она находится на корабле не потому, что мне так хочется. Опять всему виной её несоответствие стереотипам; никак не удаётся привыкнуть, что эта миниатюрная девочка является полноценным штурмовиком, причём ещё и превосходит всех своих товарищей.
Не спеша связываться с кораблём, я первым делом постарался исключить самый нежелательный вариант. Благо, в космической пустоте, среди чужих существ, запертых в весьма ограниченном пространстве, каждое человеческое сознание сияет маленькой звездой, и определить, есть среди них искомое, не представляет труда. И даже почти не удивился, обнаружив Экси там, где меньше всего хотел её видеть.
Метаться и поднимать панику было глупо. Всё равно уже ничего не изменишь, не отменять же операцию из-за глупых личных мотивов; да и какой разговор может быть о "личном", когда стоит вопрос безопасности всего вида? Оставалось только обругать себя за непредусмотрительность, унять рвущийся из груди недовольный рык и ждать. Тем более, некоторая часть меня, состоящая из собственнических инстинктов, восприняла это известие даже с облегчением: конечно, такое ценное сокровище будет всё время под рукой, и никто на него в наше отсутствие не покусится.
В общем, когда воздух наполнился приторным сладковатым запахом, я был уже вполне спокоен и готов к дальнейшему развитию событий.
Достоверно притвориться спящим довольно сложно. Для горячего - сложно вдвойне, потому что расслабленная неподвижность чужда нашей природе. А уж притвориться так, чтобы поверили йали...
У жукоедов слаборазвитое зрение, - плоское, чёрно-белое, - и напрочь отсутствует обоняние. Зато слух и близкое к осязанию чувство, которым люди не обладают, достигли в процессе эволюции невероятно высокого уровня. Их уровень восприятия механических колебаний среды таков, что любой йали способен уловить малейшие тектонические движения на другой стороне планеты. При этом чувство это может варьироваться в широких диапазонах, ощущают они колебания только тогда, когда хотят их "услышать", и могут проигнорировать мощнейшее землетрясение прямо у себя под носом.
Вот и получается, чтобы обмануть йали, я должен замедлить все процессы в организме, как это бывает со спящими людьми. Это не то чтобы очень сложно, просто требует непрерывной концентрации. А что делать, если эта снотворная дрянь на меня просто не действует!
Через некоторое время после того, как я расслабленно обмяк в кресле, послышался шорох, цокот и едва слышные пощёлкивания - речь йали.
Учитывая количество диалектов этих существ и отличие органов восприятия от человеческих, их язык довольно труден не только для понимания, но вообще для восприятия, а говорить на нём человек почти не способен. Я по долгу службы изучал эту речь, но разговаривать мне с ними до сих пор доводилось несколько раз, и то через специальный прибор-переводчик.
Впрочем, общую суть сказанного я уловил. Жукоеды просто ругали моих людей, говоря что-то о трупах и испорченных стенах, ругали штурмовую капсулу (но я так и не понял, за что именно) и радовались, что их не обманули с этим газом. Кто именно я не разобрал, а вот что именно "не обманули", а не "не обманулись", тут я был уверен.
Меня безразлично сволокли с кресла, протащили по полу до люка, сбросили вниз как мешок. Видимо, они не слишком следили за мной, поэтому не заметили, как я извернулся в падении, чтобы не приложиться головой. А то я, конечно, крепкий и живучий, но падать всё равно больно.
Стало интересно, поволокут ли дальше так же, по полу, прихватив за какие-нибудь конечности (за одну из которых они, похоже, приняли косу). К счастью, нет, меня взгромоздили на какую-то антигравитационную платформу, вповалку с парой штурмовиков (как я с облегчением заметил, спящих, а не мёртвых), и повезли. Один из конвоиров с явно слышным удовлетворением что-то прострекотал про неплохую компенсацию. То ли штурмовики его устраивали больше, чем пассажиры транспорта, то ли захваченная группа была ценнее, чем три собственных корабля. Ещё один выразил сожаление, что зря разрушили какой-то "тр-тр-трык", мол, всё равно всех взяли. На него шикнули, и тема свернулась; но я постарался запомнить этот "тр-тр-трык" - судя по всему, это и был интересующий меня прибор.
Путь по кораблю был довольно короток. Не носящие одежды йали, тем не менее, знали о её назначении; во всяком случае, они зачем-то содрали с меня всё до последней нитки, включая личный жетон и завязку с волос. Попытались оторвать и сами волосы (лучшее подтверждение одного из непроверенных фактов: что они понятия не имеют, кто такие горячие и чем отличаются от всех прочих), но один из йали спас мой скальп. Что-то он там экспрессивно щёлкал про каких-то самок и поводки. Потом они ещё некоторое время спорили, какого я пола, но в конце концов оставили в покое и волосы, и весь остальной организм. На запястья нацепили какое-то тяжеленное фиксирующее приспособление, от которого кисти рук моментально онемели, горло защёлкнули тугим ошейником. За руки и ноги стащив с платформы, бросили как есть на пол и, кажется, занялись разоблачением двух штурмовиков. С ними никаких вопросов не возникло, и их побросали рядом (хорошо, не кучей). Потрескивая о чём-то своём, жукоеды удалились.
Я осторожно огляделся, не шевелясь и продолжая внимательно контролировать дыхание и пульс (сейчас это было уже почти просто делать). Нас всех стащили в довольно небольшую круглую комнатку, где и побросали. Из текущего положения я мог разглядеть очень мало, но зато мог нащупать сознания спящих товарищей по несчастью. Их набралось шестнадцать, и, к счастью, наиболее интересующий меня объект тоже присутствовал, так что я почти успокоился. Оставшиеся шесть человек то ли где-то ещё бегали, то ли уже добегались.
"Приходить в себя" я не торопился. Если за нами продолжают наблюдать, не имеет смысла демонстрировать собственные отличия от остальной компании. Поэтому, используя свободное время с пользой, я в самом деле задремал. Через некоторое время притащили ещё трёх штурмовиков, и вновь наступила тишина.
Первое шевеление началось спустя пару нормочасов. Кто-то на дальнем конце комнаты сдавленно выругался; судя по всему, за недолгий сон приходилось расплачиваться сильной головной болью. Послышалась возня, растерянная ругань по поводу "жукоедов-извращенцев" и сожаления об утраченной одежде. Люди садились, озирались, пытались протереть глаза, натыкались на наручники и вновь ругались. И я бы, наверное, дальше продолжал изображать спящее тело, если бы какой-то не в меру выносливый умник, окончательно очнувшись, не догадался пошутить в адрес Экси и высказаться в отношении её... кхм, внешних данных.
Кровожадное желание оторвать наглецу голову и что-нибудь ещё мне удалось подавить, но желания и дальше выслушивать подобные высказывания закономерно не возникло. Поэтому я одним движением перекатился на спину и сел, внимательно оглядываясь. Меня, естественно, тоже заметили; все девять человек очнувшихся штурмовиков вытаращились на меня с близким к шоку удивлением, замешанным на иных эмоциях, от ужаса до искреннего облегчения и почти восторга.
- Капитан, а что вы тут... - начали сразу несколько голосов.
- Райш, - оборвал я. - Пилот.
- Аа-гм, - кто-то поперхнулся вопросом, кто-то насмешливо хмыкнул. Но я не мог не заметить облегчения, проскользнувшего на лицах. Там крупными буквами было написано: "А, ну раз капитан тут, значит, всё нормально". Приятно, когда в тебя так верят; обостряется ощущение вожака стаи и собственной значимости. Стало быть, и настроение повышается, и вероятность благоприятного исхода всей эскапады. Что поделать, инстинкты сильны, и когда нет необходимости доказывать своё первенство, которое все признают без ропота и косых взглядов, вся бурная энергия направляется в созидательное русло. Конечно, с этими инстинктами, как и со всеми другими, можно бороться, но на это ведь тоже силы уходят.
Мои самодовольные (да и просто довольные) мысли и не успевшее до конца оформиться неловкое молчание прервал тихий мучительный стон. Угрожающий оскал появился на лице сам собой, да и оказался рядом с начавшей приходить в себя девушкой я гораздо раньше, чем мозг обработал поступившую информацию. Если до сих пор в возможность индивидуальной телепортации мало кто верил, то сейчас это "мало" несколько увеличилось за счёт штурмовиков и меня самого.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: дело плохо. А вот что конкретно плохо, и почему?
У Экси был жар, и сильный. Бледный лоб покрывали бисеринки пота, дыхание судорожно вырывалось через приоткрытые сухие губы. Кроме того, у девушки начинался озноб.
- Холодно, - едва слышно, явно в бреду пробормотала она, пытаясь сжаться в комочек. Только ноги и руки застыли на полпути, как будто её покинули все силы разом.
- Что с ней? - поинтересовался один из штурмовиков; кажется, напарник Экси. Наученный горьким опытом, подходить поближе, чтобы узнать самостоятельно, мужчина не рискнул.
- Как минимум, сильный жар, - ответил я, прикидывая, что могу сделать в сложившейся ситуации. Вариантов, в общем-то, было немного.
Попытался притянуть девушку поближе к себе, чтобы хоть немного помочь согреться (жар жаром, а у меня температура тела всё равно выше), но тут напомнили о себе наручники - два широченных браслета из какого-то прочного металла, связанных очень толстой перемычкой. Недовольно рыкнув, хотел, было, сломать ларгу под хвост мешающиеся довески, но вовремя опомнился. Не надо настолько заранее и по пустякам выдавать нашим тюремщикам, на что я способен.
Ворча и ругаясь, я сумел-таки поудобнее устроиться у стены с Экси в охапке. Девушка отчаянно жалась ко мне, как к единственному источнику тепла, но озноб не прекращался. А дальше...
А дальше надо было вспомнить, что один раз я с этим сознанием уже работал, и теперь нужно только повторить ту же процедуру, только гораздо аккуратнее и тоньше. Потому что нужно мне не сознание, мысли и память, а подсознание и ощущения.
Как же я не люблю копаться в чужих мозгах, тем более - аккуратно. Вломиться, взять нужное, и спокойно уйти, не задумываясь о последствиях, - это куда ни шло. А вот так ювелирно, ощущение за ощущением, необратимо увязая в чужих чувствах и представлениях, терпеть не могу! Это для холодных работёнка, тут усидчивость и аккуратность нужна.
Я могу пойти, вырезать весь корабль, и развернуться за подмогой, я именно для этого приспособлен. А поди ты, сижу вот, и занимаюсь всякими противоестественными вещами.

Экси.
Сон был липкий и мерзкий. Я барахталась в термальном Лернейском болоте, оно неудержимо тянуло меня ко дну, будто выпивая силы. Меня бросало то в жар, то в холод, и я даже не могла позвать на помощь - в открытый рот тут же заливала густая вонючая жижа. Захлёбываясь мутной пеленой кошмара, я всё никак не могла проснуться; наверное, потому, что принимала происходящее за реальность. Но при этом продолжала барахтаться и биться, пытаясь плыть. Хотя сопливая болотная жижа уже начинала разъедать кожу, разливая болезненный зуд по всему телу.
Помощь пришла, когда я уже почти сдалась и решила, что утонуть гораздо приятнее, чем мучительно разлагаться заживо. Чей-то огромный кулак просто схватил меня поперёк туловища - крепко, но довольно осторожно, - и легко выдернул из болота как какой-нибудь корнеплод. И сон растаял.
Правда, в это поверилось не сразу; уж очень некоторые ощущения были похожи. Меня по прежнему продолжали крепко сжимать, хотя на кулак великана это уже не было похоже. По-прежнему никуда не делось ощущение липкой мерзости на коже, а сил в организме не осталось совсем. Даже чтобы открыть глаза или до конца очнуться. Но теперь меня окутывало спокойствие - бескрайнее и неподвижное, как ртутный океан Мидаса-3.
- Никогда такого не видел, - тихо проговорил кто-то неподалёку. - Как он это делает?
- Старшая ветвь, - так же тихо ответил кто-то. - Но я думал, так только холодные умеют, а горячие только потрошить горазды!
- Может, и не умеют, - возразил первый. - Это же каэ-э... Райш, по нему о горячих судить - гиблое дело.
- Я вот вообще ничего не понял; чем вы восхищаетесь-то? - вмешался ещё один голос, смутно знакомый.
- Глубокое объединение сознаний, - ответил второй. - Рискованное дело, но, по-моему, это правда единственный вариант. Похоже, для Экси этот газ, которым нас усыпляли, опасен, а Райш сейчас как-то помогает её организму его вывести. Горячим он, по-моему, вообще...
- Тихо, смотри! Кажется, всё, - оборвал его первый.
В ответ на эти слова океан спокойствия тяжело, натужно взбурлил, пытаясь отторгнуть чуждый объект. Некоторое время поволновавшись, он "булькнул" особенно решительно, и меня окончательно выплюнуло в реальность. Сразу захотелось обратно; здесь, снаружи, из приятных ощущений было только чьё-то чужое тепло, окутывающее меня мягким рваным коконом. Всё остальное состояло из больно режущего глаза света, чувства липкого холода на коже в просветах тёплой ауры, болезненного удушья, ощущения упирающегося в плечо чего-то тяжёлого и холодного. Меня сотрясал мелкий озноб, сочетавшийся с неподъемной ноющей тяжестью во всём теле.
"Тепло" шевельнулось, проворчало что-то недовольное себе под нос, инородный тяжёлый предмет немного сместился.
- Экси, - осторожно позвали меня, слегка встряхнув. Голова съехала по тёплой и тоже немного липкой поверхности, слегка запрокинулась. Тут же удушье ослабло, зато что-то болезненно впилось в шею сзади. - Давай, просыпайся. Как ты?
С огромным трудом я заставила себя приоткрыть глаза; сил не было даже на то, чтобы поморщиться от режущего яркого света. Польза от этого героического поступка была уже хотя бы в том, что я сумела определить собственное положение в пространстве. Безвольной тряпочкой я полулёжа обмякла в руках Райша, сидящего на полу возле убийственно пёстрой стенки.
- Слабость. Душит, - собравшись с силами, еле выдохнула я. Глаза закрылись сами собой, и открыть их вновь я уже не сумела.
- Душит - это да, - хмыкнул с явным облегчением в голосе капитан. - Но тебе хоть наручники не нацепили, с ними совсем неудобно.
- Ка... Райш, а что нам делать дальше? - спросил кто-то сбоку.
- Ждать, - невозмутимо пожал плечами горячий. Уточнять, чего именно, никто не стал. Воцарилась тишина, которая через некоторое время нарушилась тихим шушуканьем где-то неподалёку. Потом до меня донёсся ещё один голос с другой стороны. Кажется, товарищи по заключению начали привыкать к присутствию капитана.
А я опять провалилась в сон. Правда, на этот раз без сновидений. Только мелькнула мысль, что надо бы, наверное, поблагодарить Райша, да и сидеть ему так может быть неудобно. Мелькнула и пропала; сложные предложения и любые движения были мне сейчас непосильны.
В следующий раз я проснулась от того, что подо мной куда-то поехала кровать. Точнее, очнувшись, поняла, что никакая это не кровать, а заменяющий её горячий, который попытался сесть, не уронив при этом меня. Вокруг происходило какое-то торопливое шевеление, ворчание и непонятный треск. Я попыталась отклеиться от горячего, но сил, данных коротким сном, на это не хватало.
- Приехали, - тихо сообщил капитан, легко поднимаясь на ноги, и попытался аккуратно меня поставить. Пытаться было очень неудобно; я только теперь поняла, что запястья мужчины стягивали мощные наручники, а я всё это время находилась в кольце рук, между оковами и самим горячим.
Я честно напрягла все силы, пытаясь устоять, но ноги подгибались как две макаронины. Окинув меня насмешливым взглядом, Райш присел на корточки и пружинисто выпрямился, а я бессильно обвисла на его плече. Обозрев открывшийся вид, запоздало сообразила, что кроме наручников и металлического ошейника одежды на капитане нет, а меня даже наручниками обделили. Наконец-то оглядевшись, насколько позволяла поза мешка и отсутствие сил даже на поднятие головы, я совсем растерялась. Вернее, растерялась - это слабо сказано; кажется, цензурно подобное состояние можно назвать "выпала в осадок".
Вокруг была толпа совершенно голых здоровенных мужиков, в которых я не сразу, но опознала собственных же товарищей, штурмовиков. Сразу вспомнилась доктор Иля и её трудности с мужчинами боевых рас. Сейчас я её даже почти понимала. Впрочем, с иронией подумала, что, наверное, на моём месте у несчастной девушки было бы два выхода: либо умереть на месте, либо побороть свои страхи.
Шум прервало какое-то громкое стрекотание и пощёлкивание. Штурмовики нестройной, но вполне невозмутимой толпой поплелись к выходу. Оставалось только подивиться их спокойствию и благодушию; создавалось впечатление, что мы не в плену у чуждых существ, а в какой-то общей раздевалке перед душевой. Не было не то что страшно; даже тревожно не было. Всеобщее деловитое оживление передалось и мне, насколько я вообще могла его перенять в нынешнем обессиленном состоянии.
Вдруг продвижение застопорилось, и неизвестный стрекотун "встрещал" с удвоенной энергией. Кажется, ему не понравился мой способ передвижения в пространстве.
Спорить с ними в словесной форме никто не стал. Райш только скупо жестикулировал (я чувствовала, когда двигалось плечо или голова мужчины), а возмущённый стрекот не стихал. В дискуссию на стороне капитана вмешался Лармес.
- Да ты тупой, - раздражённо, в голос, сообщил он. Вряд ли он рискнул бы ляпнуть что-то такое капитану, так что слова, наверное, адресовались "собеседнику"-стрекотуну. То есть, йали, конечно. Просто вспомнившееся слово "стрекотун" мне понравилось больше.
В исследовательском институте, где проходили наши тесты, среди прочих был прибор, издававший подобные звуки. Большинство учёных и лаборантов очень смутно понимали назначение этой контрольной аппаратуры; его знала, по-моему, только сама доктор Ладога. Не то он был ужасно секретный, не то - ужасно сложный.
А все остальные называли этот по виду монолитный здоровенный кусок железа без опознавательных знаков и средств индикации на внешней поверхности ласково - "наш стрекотун". Поскольку же прибор трещал в разной тональности, порой довольно внезапно издавая достаточно пронзительные звуки, некоторые мужчины, особенно в ночные смены, прибавляли вместо "наш" куда более негативно окрашенное и нецензурное "злое..чий".
- Она его женщина, - громко, по слогам проговорил Ларс. - Его! Слабая! Болеет! Женщина! Как там по вашему, жукоеды тупые? Самка!
Послышались сдавленные, с трудом сдерживаемые смешки. Как хорошо, что я не вижу происходящего, а только слышу; и так уже смешно, а смеяться сил нет, и из-за этого свербит в горле и противно чешется в носу.
Трескотня продолжилась уже на три голоса, после чего на нас плюнули и отправили как есть. Я пыталась смотреть по сторонам, но носом в спину капитана это делать было проблематично, а поднять голову я не могла, только немного повернуть. Кроме тех же пёстрых коридоров ничего рассмотреть не получалось.
Райш двигался настолько легко и плавно, будто не шёл, а плыл; и я сама не заметила, как уснула.

Райш.
Недавно вполне радужное настроение очень быстро скатилось к самым нижним отметкам. Экси удалось вытянуть практически из зоны невозвращения. Как именно у меня это получилось, я не очень понимал, потому что данным техникам меня обучал Ханс, и на живых людях я почти не практиковался. Я даже не сумел разобраться, что именно произошло; безвредный газ почему-то превратился в организме девушки в непонятный смертельный яд, а как и почему - неизвестно.
За тот десяток нормоминут, который прошёл в реальности, пока длилась "операция", я чудовищно устал и вымотался. Сначала удивился, но потом благополучно вспомнил события сегодняшнего дня, и удивляться перестал. Моральное истощение после стычки с собственными инстинктами в тренировочном зале только чего стоило! Ну и в целом, день выдался напряжённый и длинный именно морально, а слияние сознаний просто добило непривычный к такому организм.
Поэтому, удостоверившись, что Экси действительно жива и отправляться к Предкам передумала, я, не вступая в бессмысленные диалоги со штурмовиками, лёг спать, аккуратно устроив девушку в охапке. Инстинкты, подстёгнутые наличием поблизости внушительного количества потенциальных конкурентов, требовали утащить добычу куда-нибудь подальше в логово и охранять от всевозможных врагов. Поскольку ничего, хотя бы отдалённо напоминавшего нору, дупло или пещеру в обозримом пространстве не было, пришлось ограничиться крепкими объятьями. Так было гораздо проще, чем выдерживать ещё один раунд борьбы с собой, вытряхивать мгновенно уснувшую девушку из объятий и вновь устраиваться поудобнее. Да и... так было гораздо приятней, что уж там.
Перегруженный непрофильными и нехарактерными задачами разум отключился мгновенно. Я как будто перестал существовать, выпал из мира; редко со мной такое бывало. Впрочем, после знакомства с Экси вся моя жизнь состоит из редких и непривычных состояний. Всё чаще ловлю себя на ощущении, что мне опять от силы двадцать нормолет, а вокруг большой незнакомый мир, и наконец-то нет никаких воспитателей и родительского надзора, и можно творить что заблагорассудится.
Не знаю, через какое время я включился обратно. Причём даже примерно оценить продолжительность собственного отдыха я сходу не мог, чему несказанно удивился. Но судя по ощущениям, улучшившемуся эмоциональному и психическому состоянию, несколько нормочасов. Экси тоже не шевелилась; но дышала ровно, и повода для беспокойства я не видел.
Кормить нас, кажется, не собирались. Не думаю, что нас хотели уморить голодом, так что, надо полагать, лететь предстояло недолго. Никаких развлечений не предвиделось, и я, подумав, последовал мудрому совету какого-то из военачальников древности. "Если воин скучает, воину следует поесть и уснуть". Потому что ларг знает, когда в следующий раз удастся это сделать.
В следующий раз я проснулся, когда к привычным уже запахам нашего временного узилища примешался новый, чем-то похожий на резкий кислый дух змеиной чешуи. Йали.
Сначала появился запах, только потом возник проём выхода, и внутрь, потрясая оружием, просочилась пара жукоедов. Они затрещали и замахали конечностями, имея в виду, что хватит разлёживаться.
- Приехали, - тихо пояснил я Экси и встал, аккуратно утверждая девушку в вертикальном положении.
Хм.
Ноги её задрожали от чрезмерного для истощённого организма усилия и подогнулись. Жалко всхлипнув, девушка бессильно осела в моих руках, часто и судорожно дыша. Я сочувственно хмыкнул и легко закинул страдалицу на плечо; она благоразумно не стала возражать.
Йали закономерно заинтересовались оригинальным способом передвижения. И, естественно, попытались вынудить меня поставить ношу на ноги. Делали они это жестами, поочерёдно тыкая оружейными дулами в Экси и пол. А я только качал головой (точно знаю, этот жест они понимают правильно) и демонстративно прижимал локтем коленки девушки. Не знаю, до чего бы мы дожестикулировались (йали раздражённо трещал что-то про "неправильно"), если бы не влез и не поднял шум помощник командира отряда.
Громким голосом, обильной похабной жестикуляцией и выражением лица штурмовик здорово поднял настроение всему отряду. Я не стал расстраивать старательного бойца известием о том, что механизм размножения у жукоедов отличается кардинально, и вся его пантомима с возвратно-поступательными движениями ничуть не прояснила для йали ситуацию. И голос повышать тоже было не обязательно; что тихо, что громко, они всё равно ничего не понимают. Не потому, что для них сложна наша речь, а потому, что всегда считали её недостойной изучения. Знающих наш язык йали за всю историю контакта было несколько десятков. Вряд ли такие оригиналы попадутся в экипаже каких-то задрипанных пиратов.
Возражать штурмовику не стоило ещё потому, что в социальной иерархии йали размер имеет значение. Чем крупнее самец, тем выше он по положению в обществе. По этой классификации я тут вообще самый жалкий; это, конечно, бесит, но мне на руку. А если я начну поправлять "старшего", могут заинтересоваться или заподозрить неладное.
Тем более, очень удачно явился ещё один йали, они экспрессивно обсудили ситуацию, и в речи то и дело мелькали наши с Экси "хвосты". Кажется, они решили, что это нечто необходимое в процессе размножения. В общем, по-своему логично; нас тут лохматых всего двое.
Довольные найденным объяснением, йали снисходительно разрешили наш странный способ передвижения. И под конвоем из десятка жукоедов с оружием (если бы возникла такая необходимость, их бы пара штурмовиков голыми руками порвала на лоскуты, не особо напрягаясь) мы двинулись в путь.
Экси обвисла на моём плече, провалившись в глубокий сон. Не самостоятельно, разумеется; пришлось подтолкнуть, а то она бы ещё начала бороться с собой. А ей, поскольку нет еды, лучше спать.
Пёстрые коридоры корабля йали сменились каменными тоннелями; не вырезанными, а скорее проплавленными в необычном камне, испускающем слабое приятное глазу свечение жёлтой части спектра. Навстречу то и дело попадались вооружённые йали, и одна только разнокалиберность их вооружения говорила за то, что это - не регулярные войска. Впрочем, во-первых, с жукоедами никогда нельзя быть уверенным, а, во-вторых, разнообразие никак не отменяло достаточности имеющегося в наличии оружия.
Наши конвоиры перебрасывались какими-то фразами со всеми встречными. Пару раз явно хвастались уловом, один раз - отчитывались, когда навстречу попался особенно крупный их сородич.
Но всё это я отмечал машинально, сосредоточившись на другом. Психополе этого места было очень странным. Рваным, с местными провалами и пучностями, дырявое как губка. До сих пор я ничего подобного в своей жизни не видел, а чутьё буквально вопило о родственной природе этого феномена и той блокады, какую генерировала загадочная установка на борту космического корабля. Я не удержался от довольного, предвкушающего оскала и тихого рычания. Оказавшиеся поблизости йали напряжённо вскинули на меня свои пушки, один протрещал что-то угрожающее. Я не удержался, продемонстрировав жукоедам неприличную комбинацию из пальцев и замолчал. Конвоиры тут же успокоились, а пара шедших рядом штурмовиков, переглянувшись, фыркнули от смеха.
Веселье поднимает боевой дух, и я тоже улыбнулся; шутка достигла адресатов. А йали нашу мимику и жесты всё одно не понимают, они на мой рык среагировали.
Пока мы шли, я потихоньку набрасывал план действий. Пока непонятно, куда и зачем нас привезли, но есть ощущение: именно туда, куда нам было надо. Осталось выяснить, что так искажает психополе на этом космическом теле (непонятно, не то это планета, не то спутник, а не то вообще астероид), постараться найти какие-нибудь сведения об установке, и можно будет уходить. Если, конечно, наши не найдут нас раньше.
Шли мы долго, около нормочаса, петляя по коридорам. В конце концов наша группа вынырнула в просторную пещеру, частично явно естественного происхождения. Я отметил грамотно организованные защитные посты, - несколько корабельных орудий, расставленных по периметру, - и дверь, состоящую из цельной каменной плиты внушительных размеров. Напротив плиты стоял небольшой плазмомёт весьма знакомых очертаний; часть снятой с одного из наших кораблей активной метеоритной защиты, на крупных транспортах они есть. Во мне шевельнулась трудноконтролируемая злость, прорываясь наружу злым тихим рыком. Окружавшие нас йали шарахнулись в стороны, шевельнулись стволы нескольких орудий, выцеливая меня. Подумать, какая честь! И что они так моего рыка опасаются, интересно? Напоминает о чём-то нехорошем? Что-то я ничего подобного не слышал о поведении жукоедов. Наверное, рядом с ними просто ни разу не рычал носитель горячей крови...
В это время с тихим шелестом поехала в сторону каменная дверь, и нам, недвусмысленно поводя стволами ручного оружия, велели двигаться внутрь. Я шагнул первым, штурмовики, приняв это за команду к действию, потянулись за мной. Конвоиры за нами не последовали, однако пара застыла по бокам прохода, чтобы не затенять сектор обстрела. Когда последний из штурмовиков втянулся в куда более скромных размеров пещеру за дверью, вслед нам полетел пронзительный стрёкот.
- Он говорит, хотите жить - будете работать. Норма - десятая часть собственного веса на день, - последовал с нашей стороны синхронный перевод. Дверь за нашими спинами быстро закрылась, а я нашёл глазами переводчика и не удержался от растерянного хмыканья.
Это был йали. Довольно мелкий самец, сложив лапы, сидел на камнях, недалеко от выхода. Судя по тусклому цвету шкуры, он был довольно немолод. Кое-кто из штурмовиков подался вперёд, но их удержали более здравомыслящие товарищи.
- Сдача была только недавно, так что вы ещё успеете. Можете, конечно, не работать, - продолжил свои флегматичные рассуждения жукоед. У него был бесстрастный голос, не отражающий никаких эмоций, но произношение удивительно чистое. - Но еду дают только тем, кто работал, и нейтрализатор тоже. Эти проклятые камни фонят какой-то дрянью, если не принимаешь нейтрализатор - очень быстро сходишь с ума, - пояснил йали.
- И ты тоже работаешь? Или надзираешь? - спросил я.
- Я слишком стар и слаб, чтобы работать. Меня держат, как переводчика, - с той же невозмутимостью пояснил он.
- А если я тебе шею решу свернуть? - подал голос кто-то из штурмовиков. В лоб бы ему дать, разговорчивому!
- Хочешь меня убить? Убей, - всё так же безразлично сообщил йали. - Можешь вообще всех убить, кто тут есть. Мне нет до этого дела, а остальным ты сделаешь одолжение. Всё равно живыми отсюда не уходят.
- Много здесь заключённых? - прагматично поинтересовался я. - И что они добывают?
- Нас сейчас почти полторы сотни, - раздался настороженный голос сбоку. В одном из проходов стоял измождённый и напряжённый мужчина из мирных и разглядывал нас с недоумением, граничащим с ужасом. На нём было надето нечто вроде набедренной повязки из какой-то грубой ткани. - Как им удалось пленить вас? Что они такое изобрели, что сумели взять живым горячего?!
- А мы так и будем тут разговаривать? Или здесь есть более удобное место? - с иронией поинтересовался я. Страх мирного здорово раздражал.
- Пойдём, горячий, - кивнул он и, не говоря ни слова, шагнул в коридор. Я дёрнул головой, веля штурмовикам следовать за мной, и пошёл.
Через несколько коридоров, местами откровенно кривовато-рукотворных, мы вынырнули в ещё одну комнату, своим обжитым видом нагонявшую тоску. Сбоку виднелось небольшое озерцо, возле которого прямо на камнях сидели шестеро женщин в нарядах, явно сделанных из мешков. Женщины были заняты каким-то непонятным делом, ковыряя какие-то тёмные глинистые комки. А вокруг женщин сгрудилось полтора десятка детей разного возраста; мальчишки и девчонки выглядели щуплыми и болезненными. Кто-то из штурмовиков, не сдержавшись, выругался, кто-то помянул Предков.
Поскольку мирный даже босиком умудрялся шлёпать довольно громко (в отличие от разутых боевых), наше присутствие для группы "оставленных на хозяйстве" сюрпризом не стало. Встретили же нас сначала недоумением, а потом меня опять обдало ужасом. Я машинально тихонько, предвкушающе зарычал; но быстро справившись с собой, раздражённо тряхнул головой и покрепче сжал тёплое бедро всё ещё пребывающей на грани сна и обморока Экси. Присутствие рядом моейженщины смиряло охотничьи инстинкты куда лучше, чем уговоры разума.
- Располагайтесь, - кивнул я штурмовикам и подал пример, усаживаясь несколько в стороне от перепуганных женщин, похватавших детей в охапки пачками. Кажется, нас они боялись ещё сильнее, чем йали. Что же с ними такое здесь делают? - Ты здесь главный? - спросил у мирного, деловито устраивая Экси рядом на камнях.
- Здесь нет главных, - пожал плечами он. - И надежды, похоже, теперь тоже нет, - понурившись, пробормотал мужчина.
- Если от неё отказаться, надежда, конечно, уйдёт, - поморщившись, отмахнулся я расхожей фразой.
Нет, я понимаю, что им здесь тяжело живётся, и требовать от них бодрости я не вправе, но подобное отношение здорово бесило. Инстинкты, чтоб их; как же так, какой-то мелкий мирный смеет сомневаться в моих силах! Решив, что бодаться с собственным подсознанием сейчас глупо, я решил успокоить его более простым способом: повысить градус уважения. Поэтому первым делом, поднапрягшись, принялся скручивать наручники. Металл тут же врезался в кожу и, раздражённо поморщившись, я, чтобы не мучиться, перетёк в боевую форму. Дело пошло веселее; скрутив центральную перемычку винтом и разорвав её, я когтями содрал с рук браслеты, следом - ошейник, и, вернувшись в обычный вид, с наслаждением покрутил шеей.
Эффект от моих действий был строго противоположным; мужчина взирал на меня с ещё большим ужасом.
- Хватит бояться! - недовольно процедил я. - Никто нас не пленял, мы им сами сдались.
- И это было, между прочим, трудно! - ворчливо поддержал всё тот же разговорчивый офицер.
- Замыкающий Лармес, заткнись, а? - опередил меня другой голос. Я одобрительно покосился на видящего Тарнаса.
- Вы военные что ли? - вытаращился представитель мирной ветви, переводя взгляд с одного огромного штурмовика на другого и обратно.
- Нет, ларговы яйца, мы мирные путники, - заржал всё тот же неугомонный замыкающий. - Особенно Райш, он у нас вышивальщица штатная!
- Замыкающий Лармес! - не выдержав, рявкнул уже я.
- А я что, я ничего, - тихонько пробормотал он себе под нос.
- Как вы наручники снимали? Или на вас их не надевали? - прагматично поинтересовался я.
- Дробильной машиной, - с обречённостью полного непонимания протянул мирный. - Ошейники потому не получается снять, из опасения покалечить. Что вы здесь делаете?! Неужели...
- Мы здесь с исследовательской миссией, - сообщил я. Тот факт, что штурмовики попали просто за компанию, решил опустить.
Тут зашевелилась, напоминая о себе, Экси. Я перебрался поближе, проверяя её состояние. Девушка завозилась, морщась и что-то бормоча; она не просыпалась, и ей, кажется, снился плохой сон. Вздохнув, я осторожно положил руку ей на лоб.
- Ш-ш-ш! Ну, что ж у тебя разум такой хрупкий? - тихо пробормотал я. После недавнего плотного контакта настроиться на отлично знакомое сознание было нетрудно, и я аккуратно избавил девушку от кошмара.
- Да кто вы такие?! - опять не выдержал мирный.
- Шер-лорд управляющий Райш Лайми-Лам-шер, - недоверие и настороженность собеседника вызывали всё большее раздражение. - Видящий Тарнас, командир штурмовой группы, - кивнул я на здоровяка-боевого. - Мне стало известно, что пираты йали научились каким-то образом блокировать дальнюю связь наших кораблей. Другого способа проникнуть на их базу, кроме как срочно сдаться в плен, я не видел, - кратко и сразу всем пояснил я. - А теперь, может быть, ты ответишь на мои вопросы?
Сдирать оковы с кого-то оказалось значительно проще, чем с себя, и я, пока говорил, неспешно избавил от единственной "одежды" девушку, лежащую рядом со мной на камнях.
- А она? Тоже военная? - недоверчиво уточнил мирный, кивая на Экси.
Я тихо, угрожающе зарычал, пристально вглядываясь в мирного, испытывающего моё терпение.
- Вопросы здесь задаю я, - процедил сквозь сведённые оскалом челюсти. Мирный замер, окончательно впадая в уныние. - Что вы здесь добываете, и почему здесь такое психополе?
- Какие-то кристаллы; не знаю, как они называются. Они искажают психополе, и всё иное излучение. Здесь техника очень быстро выходит из строя, гораздо дешевле использовать рабов. А больше я ничего не знаю, - испуганно проблеял мирный.
- Ясно. Ты, - я обратился к ближайшему штурмовику. - Сходи обратно ко входу. Если тот йали всё ещё там, попроси его прийти сюда. Попроси! Вежливо. Без применения силы. Если откажется - силу не применять, просто вернуться и доложить. Понял?
- Да. Разрешите выполнять? - боевой поспешно выпрямился, отдав уставное приветствие. Я кивнул; потом, опомнившись, проговорил:
- Подожди, подойди сюда, - и в несколько движений избавил парня от оков. Тот довольно улыбнулся, разминая шею и, дождавшись быстрого кивка, исчез в проёме коридора. - Теперь ты. Здесь же не все работают, как я вижу?
- Работают те, кто могут, - сообщил он. - Дети и часть женщин сидят здесь, несколько мужчин дежурят в разных ключевых местах. Остальные работают, это довольно трудно.
- Отлично. Пока мы тут, не будем лишний раз нервировать хозяев. Замыкающий Лармес! Соберите людей, и пусть кто-нибудь из недееспособных гражданских проводит вас к местам выработки. Там спросите у местных, как и где может пригодиться ваша помощь. Там же наручники снимете; а с ошейниками подходить по одному.
Скучающие штурмовики даже, по-моему, обрадовались, получив задание, даже такое непривычное. Рослый замыкающий, освобождённый и от ошейника, и от наручников, отправился налаживать контакт со сгрудившимися возле озера людьми. Когда возле моих ног образовалась кучка из мятого железа, а штурмовики в сопровождении мальчишки лет десяти удалились исполнять трудовую повинность, как раз вернулся посыльный. Удивительно, но рядом с ним ковылял (у него, как оказалось, не было одной задней ноги) йали; и ковылял сам, явно без принуждения. Мирный, как и женщины с детьми у водоёма, отреагировали на появление жукоеда совершенно спокойно. Гораздо невозмутимей, чем на нас; но это объяснимо, потому что к нему-то они привыкли. Хотя - да, это тоже раздражало.
- Как твоё имя? - обратился я к йали, без слов устроившемуся на камнях рядом со мной.
- Твои сородичи называют меня Старик, человек с когтями, - ответил мне жукоед. - А ты слишком странно себя ведёшь для острозубого человека. И странно видеть тебя среди пленников.
- Ты хорошо знаешь наш язык, отличаешь нас друг от друга, - медленно проговорил я. - Тогда почему ты здесь?
- Поэтому, - и он тихонько зачирикал, что можно было толковать как горький смех. Но вообще эта эмоция скорее означала снисходительное брезгливое презрение; йали не обладают чувством юмора. - Я усомнился в правильности избранного пути, изучал ваш вид, не хотел войны. У вас много знаний, и они совсем иные. Было интереснее изучать, смотреть, общаться. За слабость был лишён возможности к размножению и свободы выбора, - коротко и информативно рассказал историю своей жизни йали.
- Учёный, значит, - хмыкнул я. Интересное у них отношение к тем, кто тянется к знаниям; что-то я про такое не слышал раньше. Хотя, скорее, тут не в знаниях дело, а в том, что он людьми заинтересовался и не хотел с нами сражаться.
Однако, это новость, которая мирную часть Совета не обрадует. Они-то наивно полагали нынешнее затишье за начало диалога и взаимопонимания. Если несколько лет назад за интерес к людям у них обращали в рабство и лишали социального статуса, вряд ли что-то изменилось столь быстро. Значит, они просто готовятся.
Хорошо, что Совет предусматривал и такое развитие событий.
- Да, вроде того, - ответил йали. - А ты, острозубый, зачем здесь? Пришёл за своими?
- Ты не веришь, что меня могли взять в плен?
- В отличие от этих... ничтожеств, - последнее слово он сообщил с паузой и не очень уверенно; кажется, просто не был знаком с нашей ненормативной лексикой, и не смог подобрать достойный заменитель нужному понятию. - Я знаю, чем острозубые люди отличаются от остальных, и знаю, чем крупные люди отличаются от мелких, - резюмировал он.
- А почему не предупредил их?
- Даже если бы я решил... перешагнуть свою гордость, - также осторожно употребил он идиому, - меня не стали бы слушать. Жалкий, ничтожный, говорит глупости, - и он вновь зачирикал. - Если ты убьёшь их всех, мне будет хорошо. Кажется, у вас это называется месть, - мне показалось, настроение йали здорово улучшилось от этой мысли.
- Что добывают на этом космическом объекте? И что это за объект?
- Маленькая планетка возле маленькой звезды, - сообщил йали. - На краю галактики, а подробнее я не знаю. Не знаю, насколько вы знаете нашу галактику и как называете её части. Здесь водится камень... не знаю, как на вашем языке. Он экранирует некоторые виды излучения. Раньше особой практической пользы в нём не видели, но оказалось, что это действует и на вашу связь, и теперь он стоит дорого, и его нужно много, - йали вновь зачирикал. Весело ему.
Впрочем, я тоже повеселюсь. Похоже, назревает крупная война, и будет шанс полностью стереть с лица Вселенной этих жукоедов. Наконец-то!
Отвлекая меня от разговора, вновь зашевелилась Экси. Точнее, в этот раз она просто проснулась и рывком села, внимательно оглядываясь. Взгляд остановился на йали, и выражение лица девушки стало озадаченным. Но, к счастью, никак иначе она не отреагировала, только покосилась на меня с вопросом.
- Как ты? - в первую очередь поинтересовался я.
- Лучше, - Экси коротко кивнула. - Слабость ещё осталась, но уже вполне могу двигаться. У нас поесть ничего нет? - немного виновато уточнила она. Я перевёл вопросительный взгляд на так и не представившегося мирного. Я не спешил исправлять эту ошибку с его стороны; мирный слишком меня раздражал, чтобы лишний раз к нему обращаться, и, кроме того, было уже просто интересно, когда он наконец сам заметит. Тот пробормотал что-то вроде "как я сам не догадался", и утопал к всё той же запуганной компании у озера. Экси проводила его растерянным взглядом, потом вновь вопросительно уставилась на меня.
- Нас привезли на разработки какого-то минерала в качестве бесплатной рабочей силы. Это остальные местные заключённые, - я поморщился. Девушка нахмурилась, собралась задать какой-то вопрос, но потом покосилась на своего прямого командира и передумала. Кажется, решила подождать, пока мы останемся одни.
- А ты здесь давно? - обратился я опять к йали. Кажется, он здесь - самый полезный источник информации. Впрочем, надеюсь, среди тех, кто ушёл на работы, есть и более адекватные люди, чем этот зашуганный мирный.
- Да, - ответил невозмутимо наблюдавший за нашим общением представитель иного вида. - Ваши дипломаты неправильно строили общение с нами, - вдруг проговорил Старик. - Если бы разговор вели такие, как ты, - он для наглядности указал манипуляторной рукой на кучу железа сбоку от меня, - разговор мог получиться.
- Если бы разговор вели такие, как я, вас бы уже не было, - я насмешливо оскалился.
- Да, возможно, - не стал возражать йали. - Жалко, что из нас очень мало кто это понимает, и наши... правители не входят в это число. Твоё появление здесь выльется в войну.
- Мне тоже так кажется, - я не удержался от самодовольной ухмылки. - Вас давно пора уничтожить.
Йали вновь зачирикал: такую "шутку" он понял. В этот момент пришёл мирный, держащий в руках три кособоких глиняных миски, под завязку наполненных какой-то мерзкой на вид зеленовато-серой субстанцией с комками неопределённого происхождения.
- Что это? - с печалью в голосе поинтересовался Тарнас, созерцая содержимое миски. Я тоже задумчиво принюхался, анализируя состав; ядовитых примесей не чувствовалось, а пахло сыростью и грибами. Экси, вызвав у нас со штурмовиком по восхищённо-озадаченному взгляду, отхлебнула немного субстанции, пожала плечами и принялась прихлёбывать её с невозмутимым видом.
- Еда, - пожал плечами мирный, усмехнувшись при виде наших вытянувшихся лиц. Почти нестерпимо захотелось стереть эту ухмылку кулаком, но я сдержался: ещё не хватало на своих кидаться по пустякам. - Другой, увы, нет.
- Вполне съедобно, - поддержала девушка, успевшая оприходовать половину своей миски. Мы с видящим переглянулись, и почти синхронно с, подозреваю, одинаковыми брезгливыми гримасами отхлебнули из своих мисок, задумчиво прислушиваясь к собственным ощущениям. На вкус это было почти таким же, как и на запах - болотная тина с плесенью, - и это не говоря уже о противной сопливой консистенции. Наши уважительные взгляды опять скрестились на Экси, потом снова пересеклись. Кажется, в этот момент между мной и штурмовиком установились если не дружеские, то приятельские на фоне общих проблем отношения - точно.
Но, в любом случае, выбора не было, поэтому я, подавая замешкавшемуся боевому пример, залпом выхлебал свою порцию. Благо, её можно было вообще не жевать, а мой организм теоретически способен усвоить почти любую органику.
- Мы тут надолго? - с робкой надеждой на вполне определённый ответ обратился ко мне, закончив со своей порцией, Тарнас.
- Не думаю, - утешил его я. - Старик, а что ты знаешь об установках, генерирующих глушащее нашу связь поле?
- Только то, что для них нужны эти кристаллы. Я мелкий архивариус и историк, я не разбираюсь в физике и военных технологиях, - он опять зачирикал. Если вспомнить всё, что я знаю о внутренней иерархии йали, это, мягко говоря, не самая престижная профессия. - Я на самом деле больше ничем не могу тебе помочь.
- Когда мы будем уходить, не хочешь ли ты пойти с нами? - предложил я. Думаю, наши мирные порадуются возможности по душам поговорить с действительножелающим разговора йали.
- Странное предложение. Особенно, от тебя, острозубый человек, - неопределённо прокомментировал он. - Но это может быть интересно. Когда соберёшься уходить, спроси меня ещё раз; я должен подумать. А пока удовлетвори моё любопытство ты; подобных тебе я видел лишь единожды и издалека, - раздумчиво проговорил он.
- Спрашивай, - невозмутимо кивнул я. Вдруг мы ещё до чего-нибудь интересного договоримся?

Экси.
В этот раз я очнулась в гораздо лучшем состоянии, чем в оба предыдущих. Организм, кажется, восстановился после потрясения, использовав для этого все доступные ресурсы, и теперь требовал от меня срочного усиленного питания.
Всё это я осознала сразу по пробуждении. Да и проснулась, похоже, от голода: желудок недвусмысленно угрожал самоуничтожением, если срочно в него что-нибудь не закинуть.
Правда, когда я села, голод немного отступил на второй план, вытесненный попыткой составить представление о месте нахождения. Это была просторная и явно природная пещера, и, к сожалению, я понятия не имела, как мы здесь оказались. А ещё в этой пещере почему-то было светло; кажется, слабый свет, вполне заменяющий дневной, испускали сами камни, точнее, бледный желтоватый налёт на них, похожий на грибок или плесень.
Рядом со мной сидели капитан и Тарнас, и это вселяло определённый оптимизм. Зато напротив нашей компании неловко устроился на камнях самый настоящий йали. В первый момент при виде потенциального противника я подобралась, но потом успокоила себя невозмутимым видом Райша.
Не знаю, почему мужчины так кривились от предложенной похлёбки. Практически стандартный белковый концентрат, только вкус довольно странный. Наверное, это их и смутило. Сколько ни пытались новые знакомые (особенно, Тамми) привить мне загадочный "нормальный вкус", это не помогло. Наверное, мухлюя с моими генами, мои создатели что-то напутали со вкусовыми рецепторами, или, может быть, упростили их в угоду каким-то иным навыкам. Подозреваю, тем, которые "протянуты" параллельно осязательным, обонятельным и собственно вкусовым, и позволяют распознавать химический состав веществ - на вкус, на запах и на ощупь. И сейчас, глядя на недовольно кривящихся мужчин, я почувствовала искреннюю благодарность к своим создателям.
Куда больше, чем вкусовые качества пищи, меня занимал иной вопрос, точнее - несколько фраз Райша и этого йали, брошенных вскользь, между делом.
"Вас давно пора уничтожить", - сказал капитан, и в этих словах было ничтожно мало насмешки. Он говорил об уничтожении не одного разумного существа, и даже не некоторой группы; он говорил об уничтожении целого вида, причём невозмутимо, и даже с каким-то наслаждением. А представитель этого самого вида воспринимал такое отношение вполне благосклонно. Я понимаю, что он изгой, явно брошенный своими сородичами, но... я никогда не желала гибели человечеству. Более того, эта мысль вызывала у меня внутреннее сопротивление; наверное, это и был инстинкт самосохранения. А йали был спокоен и даже как будто одобрял такое отношение.
А ещё я вдруг поняла, что, несмотря на длительное общение с местными, внимательное изучение уклада и быта местного человечества, я всё ещё совершенно ничего не понимаю. Там, дома, было проще; я могла наблюдать много разных, а, самое главное, гражданскихлюдей. Наше присутствие не мешало им за работой обсуждать какие-то политические и прочие новости, поднимать для обсуждения различные вопросы морально-этического, исторического и иного характера. Видимо, именно эти споры и исчезновение такой удобной скорлупки псевдоличности сильнее всего поспособствовали нынешним произошедшим во мне переменам. И тому, что тех людей я более-менее научилась понимать. А здесь...
Общаясь со всеми местными, особенно - с мирной ветвью, я успела привыкнуть к мысли, что здешние люди высокоморальней, честнее тех. Не каждый в отдельности, но общество в целом. Сохранившийся с древности красивый и, я думала, бесполезный лозунг "от каждого по способностям, каждому по потребностям", вдруг оказавшийся реальностью. Они жили как единый организм, причём организм высокоорганизованный; та ступень развития разума, когда он стремится не навредить своим познанием. Это выражалось в их отношении к природе - они признавали её равной, даже в чём-то выше себя. Это выражалось в их терпимости ко мне, к иным, совершенно чуждым разумным видам. Выражалось до нынешнего момента.
Меня не пугала жестокость Райша. Меня вообще сложно напугать жестокостью, тем более что понятие это весьма расплывчатое. Меня настораживала лёгкость и спокойствие, с которыми он говорил об уничтожении целого вида. И даже не столько моральная сторона вопроса, сколько техническая. Он был так уверен в себе, в своих (в данном случае под "ним" следует понимать всё человечество) силах, в самом наличии возможности уничтожения высокоразвитой цивилизации практически без риска для себя, и не самый глупый представитель этой цивилизации был с ним согласен! Как будто йали стоят не на одном уровне технического развития с людьми, а отстают от них на века, и физически ничего не способны противопоставить. С учётом статуса и личности Райша, - не отдельно взятого человека из толпы, а представителя высшего командного состава флота, - сложно было поверить в голословность этих заявлений. Нет, он был уверен в этих словах, он точно знал, что это - реальность. Как будто знал что-то важное, чего я даже представить не могла. Как будто такое уже когда-то было.
Попытавшись привлечь к просчёту ситуации аналитический аппарат, я вновь испытала потрясение. Компьютер просто перестал существовать, будто его никогда и не было.
Совпадения быть не могло. В прошлый раз вторжение Райша в мой разум лишило меня существенной части имплантов, а в этот - испарило то, до чего не смогло добраться тогда. Намеренно? Вряд ли, зачем ему это; скорее похоже на случайный побочный эффект. Хотя, если быть откровенной, что я могу знать о намерениях этого человека? Может, он так понимает мою социальную адаптацию?
Из задумчивости меня вывело явление пары испуганно цепляющихся друг за друга женщин, несущих в свободных руках какие-то тряпки.
- Вот, - тихо проговорила одна, более смелая, протягивая Тарнасу свою ношу. На Райша она старалась лишний раз не смотреть. Вторая, также не глядя на капитана, с неуверенной улыбкой протянула мне свой свёрток. Я честно постаралась ободряюще улыбнуться в ответ. Наверное, у меня получилось, потому что женщина не убежала в панике, а даже поделилась информацией.
- Это одежда. Уж какая есть, - она развела руками, и обе дарительницы поспешно удалились.
- Почему они здесь такие запуганные? Как будто не пару лет сидят, а выросли здесь? - тихо обратилась я к Райшу, с флегматично-ироничным выражением лица раскладывавшему на коленке плод любви подгузника и набедренной повязки. Аналог этого сооружения можно было наблюдать на сидящем неподалёку с напряжённо-настороженным видом мирном. Мне повезло больше; мне достался вполне себе аккуратный мешок с дырками.
- Мне кажется, это из-за искажений психополя, - с едва уловимой брезгливостью скривился капитан, бросив неприязненный взгляд на вздрогнувшего от этого мирного.
- Для вас это опасно? - уточнила я, не вдумываясь в смысл данного переглядывания. Потому что если вдуматься и поверить собственным ощущениям, понимание, что я совершенно не знаю Райша, только усугублялось. Потому что едва сдерживаемое гадливое отвращение было явно вызвано этим мирным, а вот понять его причин я не могла.
- Для нас это неприятно, - пожал плечами Райш. - Если недостаточно характера, воли, разума, да вообще - личности, это может даже сломать, - с циничной невозмутимостью пояснил он. - Старик, ты покажешь мне пещеры? Если здесь есть что-то, заслуживающее внимания. Если здесь есть что-то, кромепещер, - нет, положительно, у меня начинает складываться впечатление, что не только моя личность претерпела изменения по дороге сюда. Райш, так брезгливо отзывавшийся об этом виде, вдруг столь явно предпочитает общество его представителя человеку?
- Да, острозубый, - ответил йали.
Понимая, что если прямо сейчас не узнаю истину, придумаю для себя какое-нибудь совершенно жуткое и далёкое от истины обоснование, я обратилась к капитану.
- Райш, а можно задать тебе пару вопросов?
Тот рассеянно усмехнулся и кивнул.
- Пойдём, сейчас по дороге и задашь.
И мы потянулись куда-то небольшой толпой. Впереди, о чём-то тихо переговариваясь, шли йали по-имени Старик и мирный, так и не назвавший своего имени, за ними - задумчивый и озадаченный Тарнас, а замыкающими - мы.
- Ну, давай свои вопросы, - подбодрил меня Райш.
Получив возможность реализоваться, вопросы разом рванулись наружу, создав пробку и давку, вылившуюся в паузу. Я никак не могла определиться, с чего именно начать; поэтому решила начать с главного.
- Почему ты так уверен в победе над йали? И почему так спокоен, и даже рад этой войне?
- Потому что это будет не аккуратное покусывание за пятки с опасением лишний раз поцарапать, а война на уничтожение, - невозмутимо ответил горячий.
- И?
- Мы будем вести её по другим правилам и другим оружием, - пожал плечами мужчина. - Потерь не будет. Точнее, они будут, но незначительные; до сих пор мы играли на поле йали, бодаясь с ними на территории крошечных корабликов и удалённых планет, и гибли. А в грядущей войне мы не будем уничтожать корабли. Мы будем сжигать планеты и гасить звёзды.
- И ты так спокойно об этом говоришь? Погибнут ведь не только йали, погибнут целые живые миры, - пробормотала я, не зная, как реагировать на это заявление. Очень хотелось не поверить, но не верить не получалось.
- Посмотри на меня внимательно, Экси. Не как не человека, а как на то, чем я являюсь функционально, и сразу поймёшь глупость своего вопроса, - губы мужчины изогнулись в жутковатой усмешке.
- И кто ты функционально? - всё так же напряжённо спросила я.
- То же, чем должна была стать ты, но не стала, - он невозмутимо пожал плечами. - Я оружие, девочка. То самое абсолютное оружие, которое не смогли воплотить твои создатели, но зато сумело воплотить коллективное бессознательное всего моего вида. Разумное, беспощадное и послушное воле сверху, и нас таких - несколько миллионов. Я могу жалеть живых существ ровно до тех пор, пока они не являются моей целью.
- Чьей воле?
- Коллективного бессознательного, - глумливо оскалился он. - Обычно его волю выражает Совет Старших, тебе же рассказывали.
- Мне кажется, всё это время мне рассказывали совсем не то, что было нужно. С кем и когда вы уже сталкивались? Вот так, на уничтожение.
- Лично я - пока ни с кем, - хмыкнул Райш. - А исторически... Об этом просто не принято вспоминать. В нашем скоплении некоторое время назад, в эпоху начала галактических контактов, было на одну галактику больше. Теперь там красивое пылевое облако, из которого через пару миллиардов лет родится новая галактика. Не мы напали первые, но тогда у нас было меньше терпения, чем сейчас с йали.
- Но... как?! - в моей голове никак не желало укладываться известие о том, что можно вот так, силами простых крошечных комочков сложной органики, пыли по галактическим меркам, уничтожить целую галактику. Миллионы звёзд - в пыль? Те существа, которые, я знала, никогда не занимались биоформированием планет, на которых имелась хоть какая-то жизнь, которые добывали полезные ископаемые с фанатичной аккуратностью, даже в малом не нарушая экосистем, и вдруг - с таким хладнокровием уничтожать целые миры?
- Психополе Вселенной едино, - вновь невозмутимо пожал плечами Райш. - Это тонкие созидающие воздействия слишком сложны, а сложная материя сама по себе стремится к распаду, и подтолкнуть её нетрудно. Но ты зря так сильно паникуешь, - ухмыльнулся он. - Вряд ли Совет прямо вот так сходу примет решение о полном уничтожении йали. Мы стали терпимей, я же говорил. Наверное, для начала всё ограничится несколькими предупредительными акциями устрашения и разговором с позиции силы. Может быть, случится чудо, и йали всё-таки признают чужое право на жизнь и отсутствие за собой права вмешиваться. А если нет... вряд ли подобное решение будет принято скоро. Даже, наверное, не в этом поколении.
- Мне кажется, вот сейчас я должна начинать тебя бояться, - поделилась я сомнениями, искоса разглядывая мужчину.
- Должна? - уцепился он. - Но не боишься?
- Нет, - медленно качнула головой я и поняла - не вру. Действительно, не боюсь.
- Почему? - кажется, такое заявление горячего приятно удивило.
- Ты будешь смеяться, но... вот именно тебе такое поведение подходит. Наверное, даже больше, чем всё, что я раньше наблюдала. Ты в таком амплуа смотришься естественней. Даже странно, как вы умудрялись уживаться на планете до начала космических перелётов. Не верится, что не воевали между собой.
- Кто тебе такую глупость сказал? - рассмеялся горячий. - Воевали, конечно. Всякое было, Экси. И диктатура силы была, когда мирных презирали и держали на положении рабов, а боевые между собой грызлись. Титул шер-лорда не на пустом месте возник, в древности это действительно был правитель. Более того, какое-то время он передавался по наследству, и тогда же среди горячих было принято многожёнство. Просто потому, что наследник был нужен, но это же должен был быть именно носитель горячей крови, да и женщины не все выживали, - он сочувственно усмехнулся, наблюдая за выражением моего лица. - Коллективный разум, Экси, как и разум индивида, не сразу становится взрослым и мудрым. Просто это совсем древняя история, её мало кто изучает подробно, а ты на неё не натыкалась.
- М-да. Об этом я как-то не подумала, - пробормотала неуверенно.
Информация свалилась на меня грудой и вдруг, но нельзя сказать, что я была к ней не готова. И уж совершенно точно меня такие известия не напугали; с учётом истории "моего" человечества, известие о том, что здешние люди от тех не так уж отличаются, просто в некотором роде "старше", скорее даже утешило.
- Это довольно тяжело принять, - мягко проговорил Райш. - Поэтому многие стараются об этом не задумываться.
- Нет. Просто нужно уложить информацию в голове. Кстати, о моей голове... Что ты в ней учинил?
- Что такое? - настороженно покосился на меня капитан.
- Искусственная часть моего сознания окончательно перестала функционировать. В прошлый раз она просто сломалась, а теперь - как будто исчезла совсем, - по возможности кратко и доступно изложила я.
- А, - как мне показалось, облегчённо отмахнулся мужчина. А что, могло случиться что-то ещё? - Наверное, твой организм просто отторг инородные ткани. Это ведь они за неё отвечали, за ту часть? В обычном состоянии он не воспринимал их как нечто враждебное, но под влиянием извне, да ещё в критической ситуации, вывел вместе с токсином.
- Как это вообще возможно? - я ошарашенно тряхнула головой. Отторжение ткани я ещё могла представить, но вряд ли я бы его пережила. А вот так, чтобы переработать и вывести, да ещё за такой короткий срок...
- Это воздействие моего иммунитета. Убиваются все клетки с неправильным генным кодом, выводятся все инородные вещества и образования, не предусмотренные генетически. Понятия не имею, честно говоря, как это работает, я не биолог; но до сих пор жив, и это весомый аргумент в пользу эффективности подобной системы, - усмехнулся горячий. - Он в принципе у всех людей так работает, но...
- Но носители горячей крови гораздо более живучи, а ты и вовсе самый лучший, это я поняла, - не удержалась от улыбки я, заодно прерывая начатый мной же разговор. Судя по всему, мы почти добрались до цели путешествия, и вскоре всё равно станет не до праздной болтовни. Райш ответил на мои слова задумчивым кивком со странным выражением лица. Богатая мимика горячего одновременно отражала удовольствие, растерянность и всё ту же задумчивость, а глаза как-то подозрительно блестели.
- Главная из немногих местных достопримечательностей, - наконец, возвестил йали, останавливаясь. Голос его прозвучал со странной гулкой торжественностью. Мы вынырнули из-за нагромождения камней, нагоняя авангард небольшого отряда, и замерли. Во всяком случае, за себя готова поручиться. - Большой разлом.

Райш.
Воспитанница приятно удивила меня разумностью собственной реакции на неприглядные исторические факты. Впрочем, судя по тому, что я успел узнать о её родном мире, удивляться не стоило: для неё подобное было нормой, и тамошние люди в своём морально-этическом развитии ушли недалеко от упомянутых мной периодов истории. Наличие этих неприглядностей её даже порадовало, правда, я не совсем понял, почему. После повторного слияния, да ещё такого плотного, я легко улавливал эмоциональное состояние девушки, но слышать мысли не мог.
Известие об отторжении её организмом той инородной ткани, которая, оказывается, ещё как-то влияла на её разум, не стало неожиданностью. Я не уничтожал её целенаправленно, это действительно был побочный эффект, но нельзя сказать, что меня подобный исход опечалил. Теперь у неё будет ещё меньше аргументов за собственную "нечеловечность".
- Но носители горячей крови гораздо более живучи, а ты и вовсе самый лучший, это я поняла, - с улыбкой прервала мои рассуждения об иммунитете Экси. И от одной этой простой фразы меня вдруг накрыло шквалом сильных эмоций. Не девушки; моих собственных.
Всегда приятно, когда тебя хвалят, это нормально, особенно для носителей горячей крови. Тем более, хоть Экси и улыбалась, но "лучшим" назвала меня вполне искренне, а не в шутку. Но вот именно, что приятно, не больше того. А здесь от одного слова инстинкты взбодрились и зашевелились, и сразу потянуло доказывать на практике, насколько я лучший, причём сразу по всем пунктам. Так сразу определиться, что стоит делать в первую очередь, - свернуть пару гор, убить воспринятого в качестве добычи и потенциальной пищи йали, убить представшего конкурентом Тарнаса или лишний раз доказать собственную "лучшесть" и, заодно, прилюдно заявить права на идущую рядом девушку самым что ни есть низменным и приятным способом, - не получилось. Двухсекундная заминка, пока инстинкты рвали меня каждый в свою сторону, позволила разуму очнуться от шока и пинками загнать их обратно по норам.
Поскольку никогда раньше от пары простых слов меня так не скрючивало, дело не в самих словах, а в личности сказавшей их. И это проблема, и проблема гораздо более серьёзная, чем может показаться на первый взгляд. Если меня тактянет что-то доказывать девушке, когда единственным стимулом служит вскользь брошенное слово, значит, большой сильный зверь, составляющий половину меня, не так уж и уверен в собственной власти над приглянувшейся самочкой. Причём проблема это по большей части для окружающих, потому что неуверенный в себе носитель горячей крови непременно будет срываться на всех подряд по поводу и без, пытаясь хоть так самоутвердиться. Я в принципе способен справляться с подобными позывами; но сейчас, когда вокруг имеется куча затюканных мирных, и без того будящих кровожадность, а Экси находится на расстоянии вытянутой руки, можно и сорваться. Поэтому надо постараться поскорее закончить тут все дела. И взять отпуск по семейным обстоятельствам. На неделю, а лучше на две, чтобы окончательно и бесповоротно разобраться с так внезапно возникшей личной жизнью.
- Главная из немногих местных достопримечательностей, Большой разлом, - отвлёк меня от малопродуктивных мыслей йали.
Ну, что я могу сказать? Недолго думали над названием, определённо. Действительно, разлом. И, удивительное дело, действительно - большой.
Нора обрывалась в широкую трещину на теле планеты. Изломанные стены вырастали из клубящегося где-то внизу грязно-серого тумана, будто бы проглядывающего едва уловимыми искрами тлеющих углей, и терялись наверху в зеленоватой дымке, разбавленной слабым болезненным светом местной звезды.
- Здесь, стало быть, естественная атмосфера? - на пробу колупнув стену когтем и ещё раз заглянув в клубящуюся под ногами бездну, спросил я.
- Да, но на поверхности нельзя находиться. Свет звезды губителен для всего живого, - сообщил Старик. Хм. С одной стороны, обидно; по этой стене вполне можно было подняться. Но, с другой, этот факт здорово облегчает ориентацию в пространстве. Кислородных планет, при этом непригодных для жизни, куда меньше, чем просто кислородных. Мирный же, прижавшись к стене, очень недобро косился на разлом. Странно, зачем этот парень вообще потащился с нами, если так боится? Не хочет выпускать из виду? - Ещё здесь есть подземное озеро и место, которое называют мёртвым городом.
- Город? - оживлённо уточнил Тарнас. Ему экскурсия, кажется, нравилась; во всяком случае, стены пролома видящий рассматривал с огромным интересом.
- Сложно сказать, - подал голос мирный. - Это действительно похоже на изъеденный временем вырубленный в толще породы город. Но вполне возможно, что его образовали какие-нибудь естественные процессы вроде водной эрозии, или какие-нибудь местные животные, давно вымершие.
- А что ближе? - полюбопытствовал я, озарённый внезапной идеей. Город мне смотреть было неинтересно, чего нельзя сказать о видящем, а вот озеро...
- Озеро, оно как раз по дороге. А от него потом ещё около получаса до города. Здесь обширные катакомбы, не имеющие выхода на поверхность. Не знаю уж, как они получились, - ответил опять же мирный.
- Отлично. Значит, я внимательно осмотрю озеро, а вы пока прогуляетесь до города, - довольно заключил я. Как всё удачно складывается.
Спутники мои отобразили на лицах (кто мог) недоумение, но уточнять не стали. Мне же лучше.
И мы двинулись дальше сквозь хитросплетение переходов. Я с раздражением подумал, что пещеры не любил и раньше, а теперь у меня будет повод их возненавидеть. Безликие унылые трещины в скалах нагоняли тоску и вызывали отвращение. К тому же, в отсутствие обуви идти по ним было крайне неприятно.
Зато озеро компенсировало мне все негативные эмоции. Оно было именно таким, на какое я надеялся. Идеально ровная чёрная гладь - под водой светящегося налёта не было, - огромные камни вокруг, и даже плоская каменная плита, способная служить отличным заходом в воду. А, самое главное, я отсюда чувствовал, каким холодом тянет от воды, и всем своим замученным бессмысленными метаниями разумом жаждал воссоединения со стихией.
- Экси, а ты куда собралась? - подходя вплотную к воде, насмешливо спросил я у спины устремившейся к противоположному выходу вслед за остальными девушки. - Побудь здесь, мне так будет спокойнее.
Она растерянно переглянулась с Тарнасом и перевела удивлённый взгляд на меня. Дальше я мог получить огромное удовольствие от смены выражений на её лице; мне даже не надо было ловить её эмоции, чтобы понять, что сейчас чувствует девушка. Вот удивление быстро сменяется растерянностью, подозрением, потом она вновь оборачивается на стоящих неподалёку спутников. Делает шаг в мою сторону, и, наконец, на неё накатывает осознание и неуверенность. Пристально вглядевшись в моё лицо, она испуганно замирает и, не найдя (или, наоборот, найдя) искомое, вдруг заливается яркой, густой краской смущения. И, - это я с искренним удовольствием отметил уже по общему эмоциональному фону, - с настороженным стыдливым предвкушением подходит ближе.
Настроенные на восприятие нервы вдруг обжигает чьим-то отвращением и неприязнью, и я сталкиваюсь взглядом с мирным.
Хм. Чувствую, меня заподозрили в чём-то нехорошем. Не будем же разочаровывать ожидания!
Я рывком (на самом-то деле довольно осторожно, но со стороны сложно судить) притянул девушку к себе ближе и, насмешливо глядя на мирного, демонстративно глубоко вдохнул запах, исходящий от угольно-чёрных встрёпанных волос. Последовавший за этим угрожающий оскал, который вкратце можно было перевести как "моё, не трожь!", получился уже непроизвольно; от опрометчиво глубокого вдоха я, что называется, потихоньку "поплыл".
Облив меня ненавидящим взглядом, мирный скрылся в тоннеле. Всё-таки интересно, откуда такая бурная реакция? Тарнас (я следил за ним краем глаза), несколько удивился, даже растерялся, но не более того. А вот местный... что-то у него к моей расе есть явно личное. Или конкретно ко мне?
Но эти мысли исчезли из моей головы, стоило узкой щели в стене поглотить "туристов"; осталось нечто куда более важное и интересное.
Продолжая одной рукой удерживать Экси за талию, чтобы и мысли сбежать не возникло, второй ладонью я ухватил её за подбородок, вынуждая поднять на меня взгляд. Внимательно рассмотрел её лицо - широко распахнутые глаза с расширившимися зрачками, трепещущие в такт прерывистому дыханию ноздри, залитые румянцем щёки, едва заметно приоткрытые губы, - и удовлетворённо улыбнулся.
- Не желаешь искупаться? - тихо предложил я.
- Искупаться? - растерянно переспросила девушка, часто моргая и явно пытаясь сообразить, что происходит.
- Да. Вода ледяная, и это меня полностью устраивает, - усмехнулся я, волевым усилием заставил себя отстраниться (сам удивился, что сумел), отвернулся и, избавившись от импровизированной одежды, шагнул на примеченную ранее плиту.
Поверхность камня была пористо-шершавая и чистая, а вода - невероятно прозрачная. И - да, действительно обжигающе-ледяная. Неторопливо зайдя в воду по плечи, я обернулся. Девушка в растерянности стояла на берегу, глядя на меня с недоверием, будто ожидала подвоха, но не понимала, откуда именно его ждать.
- Иди сюда, не бойся, - позвал я. Она вздрогнула, очнувшись, и принялась аккуратно распутывать служащую поясом верёвку, только в процессе раздевания догадавшись спросить:
- А зачем? - подобное доверие (сначала сделала, потом уже спросила) очень порадовало. Значит, имеется хороший шанс быстро убедить самого себя, что девушка от меня никуда уже не денется, и, более того, донести эту мысль до неё самой.
- Хочу совместить сразу несколько приятных и полезных вещей, - пояснил я, любуясь осторожными плавными движениями Экси. Она была пластична, изящна, сильна и... пожалуй, действительно опасна. Не зря старались её загадочные создатели.
Стоило сказать им большое спасибо за возможность не только любоваться этим произведением искусства.
- Каких же? - уточнила девушка, сложив "платье" рядом с моей "одеждой" и аккуратно ступая по камням. Смотрела под ноги она так внимательно, будто шагала через паутину из мононити.
- Во-первых, очень хочется смыть с себя пыль. Во-вторых, хочется осмотреть это озеро на предмет каких-нибудь подводных пещер и потоков. В-третьих, я просто люблю плавать, - перечислял я по мере приближения воспитанницы, чувствуя себя охотником, заманивающим жертву в ловушку. - В-четвёртых, ледяная вода меня успокаивает, - Экси, даже не поморщившись от холода, вошла в воду и, наконец, оказалась на расстоянии вытянутой руки, за ладонь которой доверчиво и уцепилась. Есть! Попалась, птичка! - Охлаждает кровь, расслабляет мышцы и позволяет немного приглушить инстинкты, - невозмутимо проговорил я, неторопливо подтягивая жертву поближе.
- Приглушить? - скептически хмыкнула она, наконец-то поднимая взгляд, когда я крепко прижал её к себе. Точёные руки девушки уютно обняли меня за плечи, а ноги удивительно естественно обхватили торс, превращая нас в единое существо. - Незаметно!
- Поверь мне, разница велика. На воздухе мы бы с тобой уже не разговаривали, - рассмеялся я, наслаждаясь возможностью просто прикасаться, ласкать стройное тело, а не срываться с катушек от вида, вкуса поцелуя и запаха кожи. Хотя даже сейчас было очень тяжело сдерживаться, и я отдавал себе отчёт, что надолго моей выдержки не хватит. - А у меня есть, что тебе сказать...

Экси.
Вода действительно была ледяная; но, впрочем, меня и для этого готовили. Вот видела бы доктор Ладога, для каких целей её создание использует привитые навыки!
Последняя мысль помогла немного стряхнуть напряжение, и я даже смогла заставить себя поднять на Райша взгляд, и, более того, обнять его в ответ, и даже - о, чудо! - пошутить, а не попытаться спастись бегством, когда мы оказались тесно прижаты друг к другу. На фоне ледяной воды мужчина казался ещё более горячим, почти обжигающим. И это был чертовски приятный контраст!
- Поверь мне, разница велика. На воздухе мы бы с тобой уже не разговаривали, - засмеялся он. - А у меня есть, что тебе сказать.
- Именно в таком положении? - растерялась я, с трудом фокусируя сознание на разговоре. Мне казалось, я плавлюсь под непривычно аккуратными прикосновениями его обжигающих рук, и вот-вот потеку и растворюсь в озере. А, самое главное, говорить мне совсем не хотелось.
- Не совсем. Вот так будет уместнее, - и одно плавное движение сделало наше единство полным. Он поймал мой судорожный выдох губами, и, придерживая подбородок, заставил запрокинуть голову. - Посмотри на меня, - не попросил - приказал Райш, и у меня даже мысли не возникло не подчиниться. - Ты - моя, - слова падали отрывисто, чётко, весомо, будто вердикт судьи. - Только моя. Навсегда. Убью любого, кто посмеет прикоснуться!
Появилась отстранённая мысль, неуверенное воспоминание, что, кажется, мужчина должен говорить женщине совсем другие слова. Я даже подумала, что, наверное, такая прямолинейная собственническая грубость должна быть оскорбительна. Даже честно попыталась оскорбиться и отыскать в себе протест в компании со свободолюбием. Тщетно. Кроме восторга и полного одобрения такой постановки вопроса отыскалось только моральное удовлетворение от услышанных слов, чувственное наслаждение каждым прикосновением и иссушающая жажда большего.
- Только твоя,- эхом отозвалась я. - А ты - мой!
Кажется, такой ответ полностью удовлетворил мужчину, потому что больше мы не разговаривали. Да и все мысли вылетели из моей головы вместе с сорвавшимися с волос брызгами, когда я резко запрокинула голову, пытаясь за раз вдохнуть как можно больше воздуха. Смутное воспоминание, что открыто подставленное горло тут у них является знаком подчинения, оказалось вообще последним проявлением сознания.
А дальше осталось только удовольствие, чувство завершённости и правильности происходящего.

Шевелиться было ужасно лень. Я частью висела на Райше, частью дрейфовала в воде, и было мне так хорошо, как не бывало никогда прежде.
- Экси, - тихо позвал меня горячий, осторожно почёсывая за ухом.
- М-м-м?
- Я тебя обманул, - усмехнулся он.
- Когда? - также вяло поинтересовалась я, пытаясь придумать, в чём именно мог мне соврать Райш, и чем это может грозить только-только начавшейся устаканиваться картине мира.
- Недавно, - мужчина хмыкнул. - Это ведь были не просто слова.
- Когда? - от этого откровения понятней не стало. Только вяло шевельнулись в голове какие-то смутные воспоминания о техниках гипноза и сказочной магии.
- Про то, что ты только моя, и ничья больше.
- А что это было? - без особого энтузиазма подбодрила я. Ощущение неуверенности и некоторого смущения, исходящих от этого большого сильного мужчины, казалось очень неуместным, и этим раздражало.
- Ритуальная фраза, из тех древних времён, когда носители горячей крови правили нашим миром. Публичное заявление своих прав на женщину. Учитывая, что я официально шер-лорд, мне достаточно просто сделать это самое заявление, даже свидетели не нужны.
- Это мы типа поженились сейчас, что ли? - дошло, наконец, до меня.
- Вроде того, - он вновь хмыкнул. - Более того, учитывая твоё добровольное и не менее ритуальное согласие, и даже последовавшее за этим не менее ритуальное закрепление... хм... прав, безвозвратно.
Я подняла растерянный взгляд на горячего. Он был серьёзен, несколько смущён, но ни капли раскаяния я так и не нашла. Как и признаков того, что горячий просто глупо пошутил. Пару секунд я пристально разглядывала эту довольную физиономию, изо всех сил пытающуюся изобразить чувство вины, и, не выдержав, расхохоталась.
- Как у вас тут, оказывается, всё просто, - фыркнула я, аккуратно сползая с мужчины в воду. - Два слова сказал, тут же, извиняюсь, трахнул, - и всё. Подожди, а если бы я не ответила, меня в твои наложницы что ли записали бы? - вновь покосившись на философски пожавшего плечами Райша, опять засмеялась и, легко оттолкнувшись, поплыла вокруг озера против часовой стрелки. - Хорошо вы устроились, рабовладельцы красноволосые!
- Хорошо, что ты не сердишься, - окончательно удостоверившись, что истерики не будет, горячий в два гребка догнал меня и поплыл рядом. - Я уже не вполне себя контролировал в тот момент, а когда сообразил, поздно было. Сам удивляюсь, как вообще умудрился вспомнить об этом обряде; как нашептал кто.
- Может, и нашептал, если у вас коллективное бессознательное такое сознательное. Мне-то уж тем более негде было услышать правильный ответ, - хихикнула я. Опять, как некоторое время назад, попыталась отыскать в себе обиду, расстройство, оскорблённое достоинство, и снова не преуспела. В сложившейся ситуации меня устраивало абсолютно всё. Я чувствовала, что всё именно так, как должно быть, а остальное - действия, эмоции, и особенно слова, - лишнее, способное только испортить естественный ход вещей.
А, может быть, события просто удачно легли на основу сказанных до этого слов, и поэтому я приняла всё так легко. Изначально мучившие меня противоречия и сомнения в такой уж идеальности и возвышенной разумности местного общества сначала были развеяны словами, после чего тут же подкреплены действиями. Картина мироустройства, стряхнув призрак совершенства, стала логичной и понятной. Не могли такие существа, как местные носители горячей крови с их инстинктами и силой с самого начала быть смирными стражами, выполняющими свою роль. В качестве жестоких варваров-властителей они выглядели гораздо органичней.
И "обряд" этот своей грубой лаконичностью отлично вписывался в новый образ красноволосых хищников, живущих во многом инстинктами. Нормальные звериные повадки: победил соперников, покрепче поймал спорную самку, и можно использовать по назначению. Ну, а то, что в процессе ещё что-то сказать надо, просто дань уважения самому факту наличия этой речи.
В общем, точно сказать, почему я не оскорбилась, я не могла. И потому не хотела задумываться на эту тему.
Некоторое время мы с Райшем занимались тем, что действительно внимательно изучали озеро. Вода откуда-то поступала и куда-то утекала, но выраженных потоков, могущих быть частью подземной реки, не нашлось.
Потом я выбралась на берег, потому что, в отличие от горячего, особого удовольствия от пребывания в ледяной воде не испытывала, и, одевшись, уселась на одном из выступающих из воды камней. Капитан же устроился неподалёку, но - по горло в воде.
- Вы, горячие, очень странные существа, - задумчиво проговорила я, разглядывая красную макушку. - Я никак не могу отделаться от ощущения, что вы - результат какого-то крупного генетического эксперимента по выведению идеальных бойцов.
- Такая теория есть, но доказать её пока не получилось, - невозмутимо ответил капитан. - Есть даже вариант, в котором появление горячих и холодных разрушило прежнюю цивилизацию, и наши предки сначала деградировали, а потом начали развиваться вновь, - он усмехнулся. - Может быть, мы с тех пор именно поэтому и не рискуем модифицировать генный код вручную, только тщательной селекцией.
- Ладно, это в любом случае может подождать, - вздохнула я. - У тебя ведь есть план, как отсюда выбираться?
- А тебе уже надоело? - иронично хмыкнул Райш. - Есть пара идей. Но пока ещё рано уходить, надоузнать как можно больше. Как минимум, поговорить для начала с остальными аборигенами; кто что слышал, кто что видел.
- Кстати, об аборигенах. Что не так с этим мирным? Ты на него как-то странно реагируешь, - уцепилась я за возможность задать ещё один вопрос.
- Всё не так, - мужчина шумно вздохнул. - И с этим мирным, и со всей этой планетой, и с этим экранирующим психополе материалом. Мирный с самого начала повёл себя странно. Он будто и не рад вовсе перспективе спасения. Страх и недоверие женщин понятны; в конце концов, они и вправду женщины, и здесь, без постоянного незримого присутствия Совета, у них есть весомый повод меня бояться. И то в них чувствовалось любопытство и надежда. А бурных проявлений восторга глупо ожидать от настолько уставших и измученных людей; надежда ещё жива, а вот сил верить у них уже нет. Мирный же... Он не просто меня боится, он боится и ненавидит, а такие чувства на ровном месте не возникают. И особенно выводит его из себя твоё присутствие рядом со мной, а это кое о чём говорит. И ещё планета эта...
- Мне она тоже кажется странной, - согласилась я. - Кислородная, с пригодным для дыхания воздухом, с подходящей для питья водой - и вдруг какая-то пиратская база, и всё. В моём мире её бы уже давным-давно обустроили; неужели так сложно экранировать поверхность от опасного спектра света звезды?
- Может быть, по её внешнему виду сложно предсказать, что в недрах её есть вода и достаточно комфортные условия для существования. Но, в любом случае, я с тобой согласен. Уже один факт наличия кислородной атмосферы является серьёзным поводом к приведению планеты в удобный вид. Здесь явно всё не так просто. Но сильнее всего меня беспокоит этот их минерал. За всю историю нашего развития я не помню случая, чтобы неживая материя могла как-то влиять на психополе. Являться преобразователем чьей-то воли - да, но вот так! Она ведь действительно его искажает. Нужно уточнить у йали, но, по-моему, это единственное место, где они его нашли, и это вдвойне странно.
- А почему тогда здесь всем заведуют преступники? Военные бы давно уже вытеснили их, и организовали промышленную добычу, а не выколупывали ценный материал руками полутора сотен заключённых.
- Вот тут я не уверен, - с сомнением возразил Райш. - Учитывая, что это йали, это вполне могут быть и не пираты. Или прикормленные пираты, состоящие на довольстве у какого-нибудь из их правителей.
- А их несколько?
- Их очень много. Чуть ли не на каждой населённой планете по правителю, а то и по несколько. Их общество чем-то напоминает то, что было у нас в докосмическую эпоху, но лишь в общих чертах... О, а вот и остальные, - оборвал свою речь горячий, красивым плавным движением выбрался на сушу и с наслаждением потянулся. Тускло поблёскивающие капли воды усиливали сходство с бронзовой статуэткой, которое несколько подтачивалось упруго перекатывающимися под гладкой кожей мышцами. Меня настолько поглотило созерцание, что я пропустила последнее заявление мимо ушей.
Опомнилась только тогда, когда "одетый" уже Райш подошёл ближе к тому камню, на котором я сидела и невозмутимо протянул мне руку. Не ожидая подвоха, но при этом не совсем понимая, для чего бы горячему проявлять не вполне уместную галантность, я, тем не менее, послушно уцепилась за протянутую ладонь.
За что, разумеется, и поплатилась: неожиданный сильный рывок сдёрнул меня с высокого камня. Сгруппироваться перед приземлением мне не дали, равно как и приземлиться не позволили: Райш схватил меня в охапку и после этого аккуратно поставил.
- Что это было? - растерянно спросила я.
- Я не мог упустить случая, - довольно оскалился в ответ мужчина. Какого именно случая, я уточнить не успела.
- Ох, ла-арговы яйца! - раздался возглас Тарнаса. В голосе его прихотливо переплелись удивление, восхищение и ехидство.
Трое вернувшихся с "городской" прогулки замерли на входе в пещеру с озером. Точнее, замерли двое; йали, по-моему, так и не понял причину остановки, но тоже прекратил движение.
Лицо штурмовика отражало те же эмоции, что звучали в голосе, а вот мирный почему-то взирал на нас мрачно и будто с отвращением.
- Ну, Райш, ты шустрый, - хохотнул штурмовик. - Поздравляю.
- С чем? - на всякий случай уточнила я, вопросительно косясь на капитана. Нет, я, конечно, догадывалась, с чем. И понимала, что эти их обряды должны иметь какое-то ощутимое и заметное подтверждение, иначе какой в них смысл. Но вот тот факт, что всё произошедшее понятно каждому при первом взгляде, как будто написано крупными буквами на лбу, мне не понравился.
- С тем самым, - ухмыльнулся горячий, хозяйским жестом притягивая меня к себе и при этом не отводя пристального тяжёлого взгляда от смурного мирного. - Сама понимаешь, если бы результат обряда был незаметен, смысла бы в нём было немного, - подтвердил мои мысли он. Я внимательно оглядела лицо мужчины, особенно отметив стиснутые челюсти и губы, готовые разойтись в угрожающем оскале, и благоразумно решила не развивать сейчас эту тему. Ещё мгновение поколебавшись над вопросом "а надо ли?", решила, что надо, и, извернувшись под сильной рукой, прильнула к его боку.
Мне было неспокойно. Реакция Райша на присутствие мирного была неадекватной. Его инстинкты явно говорили за то, что человек этот представляет опасность. Какую опасность для горячего может представлять хмурый и невоспитанный мирный мужик, я даже примерно не догадывалась, но чутью капитана доверяла. Тем более, мне самой он тоже казался по меньшей мере странным. Может, он просто психически болен?

Райш.
Я чувствовал себя потрясающе. Даже вот так сходу не мог вспомнить ещё какой-нибудь момент жизни, когда я был близок к подобной невозмутимой гармонии с собой и окружающим миром. Инстинкты удовлетворённо помалкивали, разум был холоден и собран, тело - удовлетворённо расслаблено.
Правда, долго наслаждаться этим состоянием не получилось. Явилась остальная часть нашей группы, и от благодушной невозмутимости не осталось воспоминаний.
Мирный буквально сочился отвращением и ненавистью. Настолько густой и незамутнённой, что я едва удерживался от трансформации. Что и кому в этот момент отвечал, я и сам не понимал; из горла рвался угрожающий рык, вязнущий в зубах.
Экси я придвинул ближе тоже инстинктивно. Чтобы уж точно не возникло сомнений, что это - моё, и, чтобы до неё добраться, придётся переступить через мой труп.
Ощущение прохладных ладоней на коже и доверчиво прижавшегося гибкого тела отрезвило практически мгновенно. Захотелось выругаться.
Экси молодец, поняла всё с одного взгляда; ещё немного, и я точно кинулся бы на мирного, так что успокаивать меня она принялась очень вовремя, и очень правильным образом.
А вот я, похоже, идиот, но я совершенно не понимаю, почему этот мирный так выводит меня из себя. Не одной же своей непривычной реакцией и необъяснимой злостью!
Вся сцена заняла от силы пару секунд, но от Тарнаса не укрылась. Видящий, развеселённый и несколько озадаченный произошедшей за краткое время его отсутствия переменой, едва заметно помрачнел. Покосился на мирного, задумчиво хмыкнул себе под нос, но никак не прокомментировал.
К выходу мы потянулись все разом. Идти с воспитанницей - точнее, уже в полном смысле тха-аш, моей женщиной, или спутницей, как это сейчас принято называть, - в охапке было бы неудобно и по меньшей мере глупо. Не говоря уже о том, что почти стыдно. Однако оказалось, что необходимости в этом нет; для спокойствия было достаточно держать в руке её тонкую ладошку.
Какая она всё-таки маленькая! Нет, может быть, в сравнении со всеми девушками мирной ветви вполне средняя, но... до встречи с ней я мало обращал внимание, насколькона самом деле представители мирной ветви меньше, чем представители боевой. Ну да, низкие, хрупкие, с ними надо быть аккуратным; но вот так, вблизи, никогда не сравнивал. А ведь её кисть целиком умещается в моём кулаке. А если сравнивать с Тарнасом, который выше меня на две головы? С другой стороны, у животных тоже часто такой диморфизм встречается...
- Как город? - спокойно поинтересовался я, отгоняя непродуктивные мысли.
- Предки его знают, - недовольно скривился штурмовик. - Я же не специалист, хотя и понимаю кое-что в истории. А здесь... в большинстве этих пещер, за редким исключением, создаётся впечатление, что это всё сделано чьими-то руками или какими ещё манипуляторами. Ну, не похоже оно на естественные образования, вот хоть ты тресни. Но здесь просто коридоры и, иногда, пещеры. А там... прямые линии, но косые и настолько асимметричные силуэты, что от этого голова кружиться начинает. Какие-то непонятные нагромождения геометрических фигур, порой торчащих из стен или свисающих с потолка. Я согласен со Стариком, тут сложно разобраться. С одной стороны, вроде бы природа не терпит прямых линий; а, с другой, ты вспомни деревья с Хассаньева!
- А что с ними не так? - подала голос Экси.
- Хассаньев назван так в честь одного из величайших математиков за историю человечества, - пояснил я. - Я уж не знаю, почему так, но вся растительность там как по линейке нарисована. Нет, на многих планетах хватает совершенно разнообразных форм жизни, но там всерастения такие. Может быть, за редким исключением. Но ты-то сам как думаешь? - вновь обратился я к видящему.
- Знаешь, я готов согласиться, что это творение чьего-то разума, просто очень чуждого. Не верю я, что подобное могло получиться случайно. Это йали проще отрицать факты, чем признать разумной ещё какую-нибудь форму жизни. А я вот после клекков вообще ничему бы не удивился.
- Райш, - медленно, с расстановкой проговорила девушка напряжённым голосом. Кажется, её посетила какая-то ценная мысль. - У меня два вопроса. Во-первых, ты говорил, что на психополе влияют только живые существа. А мёртвая органика как в этом аспекте выглядит?
- По-разному. Вот, например, человеческая кровь... - я запнулся и, усмехнувшись, покосился на неё. Интересная мысль. Возможно, этот минерал - останки тех, кто копал эти коридоры. Или... не останки? Посетившую меня вслед за этим мысль я решил пока не оглашать. С одной бы идеей разобраться. - А интересная идея. Старик, а где здесь главные залежи этих камней?
- Вообще, они мелкой пылью рассеяны по всем стенам. Это именно они светятся, - огорошил нас йали. - Но действительно к залежаммы сейчас идём, - и он неторопливо обогнул остановившихся нас, чтобы показывать дорогу.
- Если это останки...
- Погоди. Это ещё не всё, - сосредоточенно отмахнулась Экси. - У вас тут среди разумных видов случайно разумные кристаллы не попадались? А то я ещё не про всех ближайших соседей прочитала.
- Ты читаешь мои мысли, - ухмыльнулся я.
- Я вам, коллеги, больше скажу, - вмешался Тарнас, внимательно слушавший наше обсуждение. - А зачем разделять эти две версии? Если они живые, растут и, стало быть, чем-то питаются, и даже иногда умирают, очень может быть, что те "залежи" - это как раз живые кристаллы. А то, что тут на стенах - продукты их жизнедеятельности.
- Сюда даже излучение вредоносное укладывается, - оживилась Экси. - Они, может быть, так защититься пытаются. Одно непонятно; почему об этом никто кроме нас не подумал?
- А кому тут думать? - сплюнул себе под ноги штурмовик. - Йали? Эти кого хочешь готовы на сырьё пустить, не задумываясь, что из себя объект переработки представляет.
- Старик, - окликнул я йали. - А почему в шахтах нет ни одного йали кроме тебя? Вас же много, запустили бы толпу самых ненужных членов общества.
- Пробовали, - лаконично отозвался он. - Очень быстро сходят с ума и начинают бросаться на тюремщиков. Люди крепче, сутки могут выдержать.
- А ты?
- Не знаю. Как-то живу, - он насмешливо чирикнул.
- Если они взаимодействуют с психополем, то, может быть, они именно на него как-то реагируют? На нас и йали по-разному, - предположил Тарнас. Я неопределённо пожал плечами; почти наверняка так и есть.
- Райш, - тихо и настороженно окликнула меня Экси. - А если они на агрессию реагируют? Если тут одни мирные, они же неагрессивны по природе, и эти кристаллы могут их воспринимать не так отчётливо?
- Я понял, к чему ты клонишь, - усмехнулся. - Боевым, а мне особенно, гораздо опасней тут находиться?
- Большие люди действительно умирают быстрее, - подтвердил йали, не делая вида, будто не слушал наш разговор.
- Ладно, сейчас попробуем пообщаться с этими... кристаллами, - полагаю, оскал получился довольно жизнерадостный.
- А если они тебя...
- Вряд ли. Видишь ли, моя милая тха-аш, я нынче как никогда спокоен и благодушен, - я не удержался от довольной, сытой улыбки. Девушка покосилась на меня настороженно.
- С чего бы?
Ответом ей был громовой хохот командира. Я только фыркнул, глянув на веселящегося штурмовика, но отвечать не стал; по мне, и так всё было понятно. А если нет - могу устроить повторную наглядную демонстрацию. С огромным удовольствием, между прочим.
- А что ему на людей бросаться, когда у него тха-аш для этого есть? - испортил мне удовольствие прямолинейный штурмовик.
- А тха-аш это...
- Тха-аш - это со старого языка, - поспешно пояснил я. А то он тут сейчас растолкует. - Вроде спутницы.
- Ага, - продолжил веселиться штурмовик, проигнорировав многообещающий взгляд и угрожающую гримасу. - А если дословно - старшая самка, то бишь, главная женщина шер-лорда. А все остальные, если он вдруг решит гарем завести, будут просто - тха. Хотя потом так вообще всех женщин у горячих называли. Они ж ребята простые, прямолинейные, - вновь расхохотался видящий. К счастью, Экси и не подумала на это обижаться, лишь насмешливо фыркнула.
- Гарем... А неплохо звучит, - усмехнулся я. - Возрождение старых традиций, опять же.
- Да, - легко согласилась девушка. - Мне тоже нравится, я себе тоже заведу!
- Я тебе заведу, - прорычал я. Шутить резко расхотелось. Одна только мысль о том, что моей женщины посмеет коснуться какой-то...
Но мой недовольно-угрожающий взгляд Экси встретила своим обезоруживающе-невинным, странно сочетавшимся с ехидной улыбкой.
- У нас же равноправие, разве нет? - насмешливо вскинула брови она. - Или ты на радостях решил власть в мире захватить?
Вот же... несносная девчонка!
Я раздражённо зарычал. Штурмовик рядом продолжал потешаться, и остро захотелось пару раз ударить его о стену головой.
Раздражение быстро перетекло в злость, злость вылилась в ярость. Я остановился, дёрнул Экси за руку. Одной рукой перехватив поперёк туловища и с силой притиснув не оказывающую сопротивления девушку к себе, второй грубо схватил за горло, одновременно вынуждая запрокинуть голову. Желание сдавить посильнее, причинить настоящую боль, бить и рвать когтями, выцарапывая слёзы и мольбу о пощаде, лишь бы стереть это насмешливое спокойное выражение, затопило сознание кровавой пеленой бешенства, лишь каким-то чудом не выплеснувшегося наружу.
- Выпорю! - прорычал, скатываясь в инфразвук, понимая, что вот сейчас, ещё одно слово, и...
- Обещаешь? - мягко, тихо, вкрадчиво, с едва уловимой иронией. И взгляд - прямой, глаза в глаза; чёрные, глубокие - открытый космос. Гневно раздутые ноздри щекочет запах, тот самый, влекущий, сводящий с ума, запах моей тха-аш. Розовый язычок нервно облизал пересохшие губы, и тут же захотелось повторить его путь.
Ярость схлынула внезапно, сама по себе, будто кто-то повернул в моей голове выключатель. Ушла, оставляя меня стоящим посреди коридора, практически один на один с крепко зажатой в руках девушкой и чувством вины.
- Прости, - тихо вздохнул я и осторожно разжал руки, порываясь отступить, боясь опять посмотреть в глаза и, самое главное, посмотреть на нежную кожу шеи, на которой наверняка отпечаталась синяками моя рука.
- Тигр мой грозной, - с непонятным смешком ответила эта невозможная женщина, обнимая меня за пояс и доверчиво прижимаясь всем телом. Я растерянно опустил ладони ей на лопатки, не понимая, как реагировать на происходящее.
Я ведь действительно едва её не покалечил. Собирался, почти сознательно собирался причинить боль, ударить; и ведь она, при всей своей нечеловеческой силе ничего не могла бы мне противопоставить! Любой нормальный человек после такого если не бежал без оглядки, то уж точно не вёл бы себя... так. Тем более, женщина.
- Тигр? - переспросил я, чтобы хоть что-то сказать.
- Это такой хищник с моей планеты. Большой рыжий кот с полосками, на мантикору вашу похож. Красивый. Когда ты рычишь, я всё время его вспоминаю, - почти спокойно ответила она куда-то мне в подмышку.
- Прости, - ещё раз пробормотал я на выдохе, только тут заметив, что затаил дыхание. - Я тебя напугал, - не вопрос, а уверенное утверждение. Тут только дурак не испугается или покойник.
- Немного, - не стала отпираться она. - Но я скорее испугалась, что с тобой будет потом, если ты сейчас не остановишься.
- А что было бы с тобой, тебя не волновало? - растерянно уточнил я.
- Подумаешь, пара переломов и несколько гематом, - хмыкнув, она пожала плечами. Я хотел возмутиться, а потом вспомнил, кто передо мной. Нет, не то, что это красивая девушка, моя женщина, штурмовик с моего корабля, а то, кем она является изначально. Поэтому только вздохнул, смиряясь, что, один раз приняв для себя, что это - слабая женщина, никогда уже не привыкну, что "слабая женщина" на самом деле подготовленный боец, и готовили её совершенно точно не в тепличных условиях. - С чего тебя так вдруг накрыло?
- Не знаю, - неуверенно передёрнул плечами. Задуматься об этом я ещё не успел, хотя стоило. - Толчок дала ревность, как представил рядом с тобой какого-то... Не шути так больше.
- Ты первый начал, - очень серьёзно оборвала меня она. Я запнулся, окончательно растерялся, а потом, когда дошло, на сердце как-то разом ощутимо потеплело. Она, стало быть, тоже ревнует?
- Я больше не буду, - решив в кои-то веки поступить как взрослый разумный человек (лимит глупостей на сегодня, надеюсь, исчерпан), я не стал спорить и что-то доказывать, закрыв тему по возможности аккуратно. - Так вот, а потом меня разозлило твоё спокойствие. Наверное, я где-то внутри решил, что ты всё это говорила серьёзно, а не подтрунивала надо мной в ответ.
- Как-то на тебя это не похоже, по-моему. Может, на тебя местное излучение всё-таки действует?
- На меня нечто другое действует, - хмыкнул, позволяя ей выпутаться из объятий. - Некая упрямая, ехидная...
- Я помню, ты её ещё выпороть обещал, - весело сверкнула на меня глазами Экси.
- Я аккуратно, - пообещал уже тоже вполне весело. Душевное равновесие было полностью восстановлено. И я подумал, что, наверное, в следующее прибытие на Колыбель следует сказать Совету отдельное спасибо.
Но то дела отдалённого будущего, а для начала стоило бы разобраться с текущими, которые явно не терпели отлагательств. Потому что слова Экси были справедливы, и версия о воздействии на меня этих кристаллов, разумные они или нет, имела право на жизнь. Более того, она объясняла многое; но для начала мне бы хотелось пообщаться с иными местными заключёнными и задать ещё один вопрос, о котором я забыл, этому старому йали.

Экси.
Испугалась ли я? Ха, слабо сказано - испугалась! При взгляде в безумные от злости глаза Райша у меня трусливо ослабли коленки, а внутри всё скрутило холодом несмотря на обжигающий жар тела мужчины.
Но всё это был гормональный фон, а разум, к счастью, не был парализован страхом. Он лихорадочно искал решение сложившейся ситуации, и нашёл его в довольно ожидаемой сфере "повадки хищников". Подчинение бы тут не помогло, горячий меня всё равно потрепал бы; меньше, чем без него, но приятного всё равно мало. Не то чтобы меня смущала пара переломов; заживут, никуда не денутся. Гораздо сильнее напрягал тот факт, что... только-только я начала верить, что нашла своё место в жизни, и вот так всё сломать? Он же потом дохнуть в мою сторону бояться будет, и прощайте тренировки, познавательные беседы, да и... иные интересные и ранее незнакомые стороны человеческой жизни.
Оставалось только подлизаться и осторожно напомнить, что я вообще-то самка, и бить меня нехорошо. Учитывая, что по повадкам Райш в таком состоянии напоминал не то тигра, не то волка, должно было сработать.
Если бы это ещё было так просто!
- Выпорю! - прорычал горячий.
- Обещаешь? - тихонько, помягче, добавить мурлычущих игривых интонаций. Выразительно облизнуться. И забыть, забыть ко всем чертям про то, как тяжело дышать, как больно кончики когтей впиваются в кожу, как трещат рёбра; ведь он чует мои эмоции, и боль со страхом - не лучшее подспорье для наладки контакта.
Лучше постараться ощутить и передать ему влечение, желание. А для этого - вспомнить, какими ещё бывают эти руки, когда крепко стискивают мои бёдра, поддерживая и направляя куда-то бесконечно высоко вверх, ведя в простом и древнем как мир танце. И как эти глаза умеют пылать не только яростью, но страстью, и от одного взгляда становится горячо и сладко. И как...
Уф! Кажется, сработало.
- Прости, - напряжённо выдохнул Райш, ставя меня на землю и пытаясь отступить назад. Но тут не пустила уже я. У него, ладно, совесть проснулась; а ничего, что у меня ноги всё ещё подкашиваются, и стоять без опоры тяжело?
Поэтому я покрепче вцепилась в горячего, чувствуя себя по меньшей мере укротительницей тигров. Были, помнится, в истории, ещё в докосмическую эпоху такие люди. Чем конкретно они занимались, я не имела ни малейшего понятия, но интуиция подсказывала: оно.
- Тигр мой грозный, - пробормотала, усмехнувшись собственным мыслям.
На этом инцидент можно было считать исчерпанным. Главное, я не пострадала, и Райш, убедившись в этом, успокоился.
Когда организм немного отошёл от стресса (а когда были импланты, они всю эту шаткую эндокринную систему могли принудительно регулировать!), и я смогла наконец принять вертикальное положение, появилось огромное желание покинуть эти странные подземелья поскорее. Разумные кристаллы, или просто кристаллы, не важно. Главное, убраться от их излучения поскорее, потому что это пока накрыло одного только Райша (я была уверена, что это именно воздействие извне; не потерял бы он голову от обычной шутки), а вот когда крыша поедет у толпы штурмовиков, мало не покажется никому. Кроме того, это сейчас горячего удалось легко переключить, а получится ли всё так же просто в следующий раз?
Наши спутники обнаружились на безопасном расстоянии. Не знаю, как у них принято в обществе реагировать на публичные скандалы, но сейчас даже видящий Тарнас выглядел подавленным и пришибленным.
- Ну, единица, у тебя и нервы, - хмыкнул он, обращаясь ко мне, когда мы потянулись по коридору дальше. - Я бы на твоём месте в штаны наложил.
- На её месте ты бы умер, - насмешливо отозвался горячий. - К тому же, по морде ты действительно заслужил. Расслабились все, забыли, что такое нормальный среднестатистический горячий.
- Так ты же ненормальный, - бесхитростно пожал плечами Тарнас. - То есть, тьфу, не среднестатистический, - торопливо поправился он.
- Ну-ну, - хохотнул капитан. - Старик, а скажи мне, эти камни у вас только на этой планете обнаружили?
- Нет, они почти на всех планетах есть. Просто обычно совсем по чуть-чуть, в основном вот такая светящаяся пыль, - он качнул манипулятором в сторону стены. - А здесь их великое множество. Здесь, и ещё на нескольких планетах.
На этом вопрос оказался исчерпанным, хотя я так и не поняла, почему Райш им заинтересовался. Планируют начать уничтожение с вот таких планет, источников неприятностей? Или это как-то должно уложиться в его теорию сущности кристаллов?
- У вас интересные брачные ритуалы, - вдруг произнёс йали.
- Что ты имеешь в виду?
Растерялись мы все, включая штурмовика.
Это что он брачными ритуалами назвал?
- Я читал про устройство человека, что у вас всего два пола, и механизм размножения мне понятен. А вот брачные игры нигде в вашей литературе описаны не были, и это интересно наблюдать. Вот, например, такие наросты эпителиальной ткани... то есть, волосы, - он не сразу вспомнил нужное слово. - Самцы отращивают их, чтобы привлекать самок? В той популяции, что живёт здесь, нет свободных самок, и поэтому самцы их обрезают?
- Кхм, - кашлянул несколько озадаченный таким толкованием Райш. - Ну, наверное, в какой-то мере... Если самке нравится. Длина волос не является каким-то обязательным атрибутом, если человеку нравится - он носит длинные, если нет - стрижёт.
Тарнас почему-то очень удивлённо покосился на капитана при этих словах, но вмешиваться не стал.
- То есть, всё-таки не ритуал, - медленно сделал вывод йали. - И необходимость эмоционального подавления самки в момент образования пары тоже не является ритуалом?
Райш вновь громко откашлялся, а мы с командиром, переглянувшись, тихонько захихикали.
- Это нежелательный побочный эффект. Такое обычно с... острозубыми только бывает, когда они образуют пару, - выкрутился горячий.
- Нежелательный? - уточнил Старик. - Жалко. Я думал, мы хотя бы в этом похожи.
Мы с Тарнасом поперхнулись смехом, а капитан на эти слова вообще не отреагировал; кажется, они его не удивили.
- Ты не обратил внимания, когда и куда исчез человек, шедший с нами? - перевёл тему Райш, и я почему-то только сейчас заметила, что - да, мирный исчез в неизвестном направлении, пока мы с капитаном "выясняли отношения".
- Он ушёл ближе к концу вашей... - своё предложение йали завершил каким-то сложным свистящим звуком. Наверное, словом на собственном языке. - То есть, прошу прощения, незадолго до перехода вашего диалога на менее эмоционально напряжённый уровень.
- Ага. То есть, не хотел видеть, как я буду тебя убивать, а вмешаться не рискнул, - ощерившись, раздражённо процедил горячий.
- Райш, а как ты планируешь общаться с этими кристаллами? Тем же слиянием сознания, как и со мной? - спросила я, торопясь отвлечь мужчину от опасной темы.
- Тем же, к счастью, не получится; если у них есть разум, он слишком чужд нашему. Будет нечто на границе между слиянием и телепатией. Плюс общения через психополе в том, что оно... хм, служит универсальным переводчиком слов одного разумного существа на язык, понятный другому разумному существу. Если бы психополя не было, развитие всех ближайших галактик пошло бы совершенно иным путём. Именно так, через него, были установлены все контакты с чужими и достигнуто относительное взаимопонимание. С теми чужими, с кем они, конечно, были установлены. Например, с коренными обитателями неправильной галактики Хетан, самой удалённой от нашей в нашем галактическом скоплении, мы так и не научились общаться. Они совершенно не воспринимают психополе, хотя ощущаются в нём весьма отчётливо.
- И как вы с ними сосуществуете?
- Никак, - капитан пожал плечами. - Они не покидают пределов своей галактики; кажется, не способны путешествовать в сплошном вакууме, не наполненном космической пылью. А нам нечего делать там. Не знаю, может быть, остальные разумные виды с ними как-то контактируют, но достоверных сведений о таком контакте нет. Учитывая, что двум чуждым разумам достигнуть взаимопонимания в этой Вселенной и без того трудно, лезть в такие дебри нерационально. Политика невмешательства в дела другого вида представляется наиболее разумной. К счастью, не только нам.
- То есть, ты вот так просто сможешь договориться с этими камнями, если они действительно разумны?
- В чём я уверен, так это в том, что это будет непросто, - мрачно хмыкнул Райш. - Для контактов с чужими у меня на корабле Ханс есть. Но я, к счастью, за годы знакомства очень многому у него научился, поэтому шансы у меня всё-таки есть.
- Это очень опасно?
- Ну... - неуверенно протянул горячий.
- Да, - невозмутимо кивнул видящий. - Но капитан справится.
На этой оптимистичной ноте разговор опять запнулся. Кажется, перед предстоящим "контактом" горячий волновался, и я предпочла не продолжать опасную тему. Тем более, было на что отвлечься; до нас донеслись причудливо искажённые и отражённые звуки. Некоторое время не получалось разобрать, что это вообще такое, но в конце концов стало понятно: голоса и лёгкий стук.
А потом мы выбрались к тем самым "выработкам".
Это была просторная пещера, пронизанная "ходами" местных катакомб. В неё выходил не один десяток коридоров, и из нескольких подобно мыльной пене вытекала, разливаясь обширной лужей, жила тех самых кристаллов. В виде не пыли по стенам, а "месторождения" они смотрелись гораздо эффектнее. Прозрачно-жёлтые, нечто среднее между топазом и светлым янтарём, они испускали мягкое свечение, лишь немногим более яркое, чем свет пыли на стенах. Высокий язык, похожий на выход лавины, занимал огромную площадь, но по краям был заметно "подгрызен".
Именно отсюда доносились услышанные нами ранее звуки. Рассредоточенные вдоль края люди мелкими молоточками и какими-то острыми палками осторожно отбивали кусочки кристаллов. К счастью, если кристаллы и влияли на представителей боевой ветви сильнее, чем на представителей мирной, пока это ни на ком не сказалось - среди мирных высились монументальные фигуры точно таких же полуголых, как и все остальные, штурмовиков.
- Прекратить работы! - гаркнул Райш, решительным шагом приближаясь к месторождению. Мы замерли на входе, расположенном на некотором возвышении; отсюда открывался отличный вид на всю пещеру целиком. Низкий голос горячего раскатился под сводами пещеры подобно звуку гонга; рабочие замерли. А когда люди разглядели, кто перед ними, по пещере прокатилась волна шёпота, рефреном повторяющего "горячий, горячий!". И была в нём кроме страха и настороженности та самая слепая надежда, которой почему-то не нашлось в покинувшем нас мирном. - Все отошли от кристаллов, перерыв. Тарнас, организуй, чтобы мне никто не мешал. Пока я не закончу, чтобы ни одна зараза не начала долбить, иначе самого забью в эти кристаллы, - и он, добравшись до края кристаллической "лужи", с кошачьим проворством взобрался наверх. Осторожно ступая, прошёл почти к самому центру ощерившегося острыми гранями сгустка, где, не выказывая ни единого признака неудобства, сел, по-турецки сложив ноги, и закрыл глаза. Пару секунд посидев с неестественно прямой спиной, плавным текучим движением вытянулся в горизонтальное положение и, выпрямив ноги, замер.
Стоявший рядом со мной командир, наконец, очнулся, и принялся вполголоса отдавать распоряжения.
Опостылевшие работы все оставили с видимым удовольствием, и быстро собрались в дальнем от кристаллов конце пещеры.
- Экси, ну, наконец-то я тебя живьём вижу! - радостно поприветствовал меня напарник, когда я добралась до штурмовиков. - Хотя... - выражение его лица переменилось, превратившись в ошарашенное. - Обнимать не буду, ты уж извини!
В ответ на это расхохотались все без исключения боевые; даже несколько мирных, косившихся в мою сторону с меньшей настороженностью, чем остальные, весело улыбнулись.
- Да ладно, Райш всё равно пока не видит, - фыркнула я.
- А что он вообще делает? - спросил ещё один из мужчин. - И где вы были всё это время?
- На экскурсии, - пояснил Тарнас. - Тут появилось предположение, что камни эти разумны, капитан пробует с ними поговорить.
- А он выдержит? - озадаченно спросил пожилой мирный мужчина, сидевший между парой штурмовиков. - Горячий всё-таки. Нас тут тоже посещала подобная мысль, но никто не рискнул. Вернее, рискнули, но ничего не добились.
- А вы, собственно, кто? - подозрительно уточнил Тарнас.
- Простите мою рассеянность, не представился. Моё имя Нолан, я историк и психолог, а ксенология - моё хобби.
- Доктор Нолан Танале-Келлен-лем? - ошарашенно уточнил командир.
- Да. Неужели вы знакомы с моими работами? - в свою очередь удивился историк. - Польщён. Не думал, что штурмовики имеют столь глубокие познания в истории.
- Ну, это тоже что-то вроде хобби, - и огромный представитель боевой ветви смутился, потупившись.
Дальше, по меткому замечанию Лармеса, видящий оказался потерян для высокого собрания как командир и обретён как фанат истории. Оба мужчины отсели в сторонку и принялись что-то вдохновенно обсуждать.
Я же вкратце пересказала остальным желающим историю нашего небольшого путешествия, естественно, опустив всяческие личные подробности. Хотя боевые товарищи (особенно замыкающий Лармес) и интересовались, как это нас с капитаном так внезапно и резко угораздило.
Потом мы болтали на какие-то отвлечённые темы. По моему субъективному времени прошло больше часа, когда я наконец рискнула задать окружающему пространству вопрос.
- А то, что Райш там так долго, это нормально?
- Не знаю, - ответил в итоге тот историк, Нолан. - Если ему удалось наладить контакт, то, наверное, нормально. Но если вы волнуетесь, юная тха-аш, можете проверить его состояние. Думаю, коль уж шер-лорд настолько к вам привязан, он не причинит вам вреда даже в не вполне вменяемом состоянии. Хотя я бы всё равно не рекомендовал.
- Значит, пойду, проверю, - я махнула рукой и пошла на разведку.
- Экси, - окликнул меня тихий шёпот, когда я уже подошла вплотную к стене и оглядывала её, выбирая лучший путь. Было понятно, что если я сломаю какой-то из кристаллов прямо сейчас, это вряд ли благотворно скажется на исходе переговоров.
Я резко обернулась и встретилась взглядом с тем самым исчезнувшем в неизвестном направлении мирным. Удивлённо вскинув брови, вопросительно уставилась на мужчину. Тот бросил настороженный взгляд в сторону импровизированного лагеря, но в нашу сторону никто не смотрел. Кажется, мирный от этого почувствовал себя увереннее.
- Я понимаю, что тебе, должно быть, очень страшно, - тихо начал он, подходя ко мне ближе. Я растерялась окончательно; чего именно я по его мнению должна была бояться? - Но, боюсь, кроме тебя ни у кого не будет шанса, - и на этих словах в мою руку ткнулась скомканная бумажка. Окинув мирного ещё одним озадаченным взглядом, я посмотрела на свою ладонь. Я ожидала, что это какая-то записка, но это оказалось нечто вроде крошечного кулёчка. Потянулась развернуть, но мирный крепко схватил меня за запястья. - Нет, не надо! Там слишком мало. Всыпь ему в рот, он сейчас беззащитен, только задержи дыхание! Ты красивая девушка, ты не должна так страдать!
- Как страдать? - озадаченно переспросила я, по-прежнему ничего не понимая.
- Под когтями этого животного! - скривился мирный. - Я понимаю, что тебе страшно на это решиться, но такая доза даже горячего свалит, будь он хоть трижды шер-лорд!
- Подожди, это что - яд? - уточнила я. - И ты предлагаешь мне убить Райша?
- Это будет лучший выход и, возможно, единственный шанс для тебя! - горячо заключил мужчина. - И для нас всех; горячий всех уничтожит, он ведь чудовище!
- А как мы без него отсюда выберемся?
- Помощь близка, я точно это знаю! Ещё немного, и за нами прилетят; как не вовремя прилетели эти боевые...
"Суду всё ясно", - всплыла в моей голове короткая фраза. Даже мне стало понятно, что мирный - явно не отдельный сумасшедший; если, конечно, эти "прилетят" не являлись плодом его фантазии.
Справиться с мирным не составило никакого труда. В два движения я скрутила его в жёстком болевом захвате, подозреваю, от усердия порвав пару связок. Воткнутый в пыль лицом мужчина тихонько поскуливал и мелко и редко дышал, потому что дышать глубже ему было больно.
"Лармес!" - позвала я, для начала пытаясь прибегнуть к услугам психополя. Судя по тому, как подпрыгнул на месте от моих слов замыкающий, весьма успешно. Подскочив на ноги, здоровяк нашарил меня взглядом, пнул сидящего рядом Алиреса, и мужчины вдвоём потрусили в нашу сторону.
- Ты что делаешь? - ошарашенно хмыкнул Лармес.
- Подержите, пожалуйста, этого мальчика под надёжным присмотром, - и я без особого напряжения вздёрнула мирного в вертикальное положение, выдавив из него тихий жалкий всхлип. - Он пытался подбить меня на убийство капитана, дал какой-то яд. К тому же, похоже, он не здесь рехнулся, а является частью какой-то группы, потому что свято уверен, что за ними сюда должны прилететь.
- О как! - только и сумел выдать Ларс. - Ну, раз так, присмотрим в лучшем виде, - сообщил он и слегка сдавил голову мирного в области затылка. Тот тут же потерял сознание. - Но лучше так, а то кто знает, что он может выкинуть. Что за яд-то? - уточнил он, когда ошарашенный Рес забрал у меня обмякшее тело.
- Извини, не спросила, - хмыкнула я, вручая ему бумажку. - Только осторожнее, этот предупредил, что его вдыхать опасно. А я пойду капитана проведаю, как бы не оказалось, что этот народный мститель тут не одинок в своих наклонностях.
- А что он к тебе-то полез? - наконец, прорезался у напарника дар речи.
- Решил, что шер-лорд меня притесняет и вообще всячески унижает моё достоинство, - хмыкнула я. - Что, действительно так со стороны выглядит?
- Не знаю уж, куда там тебя капитан притесняет и как именно унижает, - ухмыльнулся Ларс. - Но, учитывая, что выглядишь ты как представительница мирной ветви, я даже могу понять этого альтруиста. Впрочем, оправдание слабое. Ладно, ты полезай, а мы пойдём к остальным. Если что - зови, но, пожалуйста, не так громко, ладно?!
- Я постараюсь, - усмехнулась я и осторожно полезла наверх.
Кристаллы на ощупь оказались тёплые и чуть шершавые, то есть мало отличались от прочих камней. Правда, стоило забраться наверх и сделать первые пару шагов среди бесформенных нагромождений и вздыбленных образований, напоминающих застывшие волны, как появилось ощущение пружинистой мягкости под ногами. Будто шагаешь не по острым граням странных камней, а по толстой моховой подушке.
Райш обнаружился там же, где лежал до этого, ровно в той же позе. О том, что он жив, говорила только мерно вздымающаяся в такт спокойному дыханию грудная клетка; а дотрагиваться и проверять что-то ещё я не рискнула, дабы ничего не испортить.
Правда, стоило внимательно вглядеться в лицо мужчины, и я едва удержалась от вскрика и желания срочно начать приводить горячего в чувство. То, что я приняла за упавшие на лицо волосы, было тонкими кровавыми дорожками, пролёгшими от глаз и ноздрей мужчины.
Чтобы сдержаться и не позвать на помощь, я крепко закусила костяшку согнутого указательного пальца и осторожно опустилась на колени рядом с расслабленно распростёртым мужчиной. Так, неотрывно глядя на его грудь, и сидела: на лицо смотреть было жутко, а вот наблюдая за мерным и ровным дыханием, было проще уговорить себя, что всё хорошо.
Вдох-выдох, вдох-выдох, медленно, редко, на четыре счёта. Я даже не заметила, когда начала дышать одновременно с ним, точно так же медленно и ритмично, боясь хоть на мгновение отвлечься, будто это могло как-то повлиять на ситуацию.
Я совершенно потеряла счёт времени. Настолько, что внутренние часы будто остановились, и я даже при старании не могла бы вспомнить, сколько я вот так просидела без малейшего движения.
Шевелиться тоже было страшно. Как будто стоит отвести глаза, двинуть рукой - и смертельно опасный хищник, беззащитный и уязвимый сейчас настолько, что мне было не по себе, просто навсегда перестанет дышать.
Как хорошо, что этот мирный настолько боялся горячего и не рискнул попытаться убить его самостоятельно, предпочитая действовать чужими руками. Вот именно сейчас у него, кажется, могло бы получиться. И от этой мысли становилось ещё страшнее.
Хорошо, что к нам никто больше не рискнул подойти. Я, кажется, без разговоров убила бы любого, показавшегося угрозой. Учитывая, что я переживала за состояние капитана практически до паники, угрозой могло стать любое несанкционированное движение в поле зрения.
Вахта моя окончилась внезапно. Райш вдруг надсадно закашлялся и тихо пробормотал, не открывая глаз:
- Пить...
Скорости, с какой я спустилась на твёрдую почву, добежала до импровизированного лагеря, выхватила у кого-то из штурмовиков плошку с водой и с ней же в руках взлетела обратно, мог позавидовать не то что любой человек, - любой космический корабль. И, к слову, я не пролила ни капли.
Придерживая за плечи, аккуратно приподняла горячего, прижимая к губам прохладный край глиняной посудины. Пил он жадно, захлёбываясь; осушил плошку в несколько глотков и, вывернувшись из моих рук, неловко опираясь на собственный локоть, вновь закашлялся. Теперь я видела, как светлую поверхность камней марают мелкие тёмные пятна; кашлял он тоже с кровью.
- Ларговы яйца, - проговорил, или, вернее, прохрипел, горячий. - Уродские каменюки, - буркнул, пытаясь подняться на четвереньки. Я, опомнившись, кинулась помогать, и, против ожидания, горячий помощь принял.
- Спасибо. Как же мне дерьмово, - хмыкнул капитан, с моей помощью поднявшийся на ноги.
- Хорошо, что тут зеркал нет, - качнув головой, я поднырнула под локоть мужчины, обхватывая его за талию и помогая идти. В принципе, я его и понести могу без особых проблем. Но, боюсь, он такого предложения не оценит. - А то бы тебе было ещё дерьмовей.
Шмыгнув носом, Райш утёр его рукой и, глянув на руку, что-то неразборчиво пробормотал. И мы потихоньку поковыляли к "выходу".
- Как результаты переговоров? - осторожно спросила я.
- Нормально, можно улетать, - кивнул он. Потом остановился, недовольно поморщился и протянув руку, без видимого усилия отломил от какого-то сталагмита кусок кристалла размером с половину моей головы. - На, держи. Только осторожно, головой отвечаешь, - строго проговорил горячий.
- Хорошо. Ты только лучше молчи, а то на тебя смотреть-то страшно, а уж когда начинаешь вот так сипеть...
- Сама спросила, - возразил он.
Впрочем, горячий довольно быстро пришёл в себя, и сумел спуститься без моей помощи. Оно и кстати, я не представляла, как ему можно помочь карабкаться по почти отвесной стене.

Райш.
Сложно вот так, с ходу, словами описать всю плачевность моего состояния. Я проклинал Ханса, согласившегося меня учить этим психо-техникам, свою самонадеянность и упорство; но эти проклятья, при всей своей прелести, не помогали. Ни самостоятельно стоять, ни самостоятельно идти, ни самостоятельно думать.
С последним было особенно трудно. Ощущение складывалось такое, что мой мозг вынули из головы, тщательно измельчили и влили обратно. Попытка же дотянуться до психополя причинила такую боль, что новых я решил не предпринимать. Утешал себя мыслью "не очень-то и хотелось".
Вот идти самостоятельно хотелось сильно. А ещё хотелось перестать чувствовать себя слабее младенца. Я был благодарен Экси, что она так своевременно оказалась рядом, но с трудом перебарывал собственную злость по этому же поводу. Одно дело - осознавать собственную слабость и пытаться её побороть, и совсем другое - когда твою слабость видят окружающие, особенно - тха-аш.
Мысль о том, что я вот сейчас в таком виде предстану перед отрядом штурмовиков, да ещё перед толпой мирных, повергла меня в ужас. И она же подстегнула, заставила организм мобилизоваться и вновь обрести способность к самостоятельному прямохождению. Что там, я даже сумел аккуратно спуститься с кристаллического конгломерата на твёрдую почву, а не рухнуть мешком.
- Ну, наконец-то! - поприветствовал наше явление замыкающий Лармес. Он вместе с троицей штурмовиков обнаружился в непосредственной близости от места нашего спуска. - Мы уж волноваться начали. Чем вы там занимались столько времени? - хохотнул он, заинтересованно меня разглядывая.
- Тем самым, - процедил мрачно, почти ненавидя штурмовика за его довольную бодрую физиономию. - Когда там сдача нормативов? Много вам осталось?
- Через пару нормочасов, должны уложиться, - пожал плечами боевой.
- Вот и укладывайтесь, - скомандовал, ни на кого не глядя, и побрёл к импровизированному лагерю.
Хотелось есть и спать, причём желательно - одновременно. Понятное дело, организму для восстановления одинаково нужно и то, и другое, но... ненавижу болезненные состояния! А так плохо мне было, пожалуй, всего пару раз в жизни, во времена бурной юности, когда мои останки по кусочкам собирал какой-нибудь талантливый хирург. С первым я так и не познакомился, а вторым был Млен.
Я уже почти дошёл до места, когда меня нагнала Экси и командирский рык Лармеса, организующего горные работы. Вокруг тут же поднялась страшная суета, люди спешили приступить к делу. Не выдержав, я рыкнул на какого-то подвернувшегося под руку штурмовика. Парень рефлекторно шарахнулся, а в следующий момент мне под мышку поднырнуло хорошо знакомое живое тепло.
Я опять недовольно поморщился от двойственности собственных эмоций. С одной стороны, такое прикосновение и попытка успокоить были приятны: за меня волнуются, мне хотят помочь. А с другой ужасно раздражали: "я что, сам справиться не могу? не надо относиться ко мне как к слабому ничтожеству, которому нужна помощь извне!"
Так что снова пришлось промолчать. К тому же весьма своевременно дорога кончилась, и я сумел присесть на твёрдую землю рядом с единственным оставшимся неподвижным человеком - видящим Тарнасом. Впрочем, нет, не единственным; ноги вальяжно рассевшегося боевого были возложены на какого-то неподвижного человека. Приглядевшись, я его опознал: тот самый мирный, который меня всё это время раздражал.
- Это что такое? - без возмущения, скорее удивлённо уточнил я.
- Ты только обещай не убивать его сразу, - хмыкнул Тарнас. Возникшее после этих слов подозрение заставило меня очень пристально и недобро покоситься на Экси, и после этого тихонько зарычать, с гастрономическим интересом разглядывая бессознательное тело.
- Да не приставал он ко мне, - вздохнула девушка. - Он просто хотел воспользоваться моим свободным доступом к твоему телу и отравить тебя.
Я раздражённо оскалился.
- Не нравится мне всё это. Допросить бы его, но я, пожалуй, пас на ближайшие трое-четверо нормосуток, до него раньше Ханс доберётся. И к лучшему, пусть отрабатывает...
- То есть, вы уверены, что мы сможем так скоро покинуть это место? - подал голос ещё один слушатель, ранее мной не замеченный. Довольно пожилой, но всё ещё очень крепкий мирный.
Нет, это состояние совершенно выводит меня из себя! Я сейчас не просто не боец, а вообще не жилец...
- Думаю, мы сможем это сделать ещё быстрее, - скривился я, заранее смиряясь с болью, которая непременно накроет меня при неизбежном контакте с психополем.
- То есть, вы сумели пробиться через искажение?!
Ответить на глупый вопрос спокойно меня сподвигло только искреннее благоговение, прозвучавшее в голосе мирного. Оно приободрило придавленную свалившейся на меня усталостью самооценку и приятно согрело чахнущее от слабости во всём теле самолюбие.
- Вроде того, - кивнул я.
- То есть, они действительно оказались разумными? - влезла неугомонная Экси.
- Не могу сказать, - поморщившись, ответил я. - Пообещал тут кое-кому помалкивать.
И тут же тихонько зашипел от пронзившей виски боли.
Будь проклято моё упрямство и ответственность!
- Все подробности только Совету, - поспешил я закрыть опасную тему. Даже про себя вспоминать события прошедших нескольких нормочасов было больно. - Прилетят же за нами, думаю, уже сегодня. Здесь есть какая-нибудь еда, или за ней надо идти в ту пещеру? - мрачно обратился я к пожилому мирному.
- Конечно, аль-шер, - невозмутимо кивнул старик, и я уставился на него с недоумением. Да не только я, видящий тоже удивлённо вскинул брови. Вот уж чего не ожидал, так это такого обращения. "Аль-шер" на современный язык можно перевести как "мой лорд" или "мой господин"; обращение из всё тех же столь часто вспоминающихся последнее время давних времён, когда шер-лорд был правителем.
- Конечно, вкусовые качества сомнительны, да и песок вечно скрипит на зубах, но хорошо восстанавливает силы. Это не то гриб местный, не то корнеплод, - мирный протянул мне какой-то землистого цвета комок, и я машинально его взял, принюхиваясь. Пахло плесенью, а ещё точнее - грибами.
- Доктор Нолан, а... - подал голос штурмовик.
- Стыдно, молодой человек, - назидательным тоном сообщил мирный, без труда угадывая вопрос. - Вроде бы, историей увлекаетесь, а так мелко плаваете! Это уже в позднем средневековье было обращение к владыке; а изначально так называли вождя, или, по-современному, командира, которого, к вашему сведению, можно было поменять, если не устраивал, - явно привычным к лекциям тоном пояснил он.
А я наконец вспомнил, почему узкое живое лицо мирного кажется мне знакомым. Он просто здорово похудел здесь; когда я его видел, доктор мог похвастаться круглыми щеками и довольно солидной фигурой.
- Нолан Танале-Келлен-лем, - хмыкнул я, кивнув, и осторожно надкусил непонятный плод. Вкус был и вправду неприятный, - горьковатый, с лёгким налётом тухлятины, - но желудок требовательно заурчал, да и чутьё успокоило: съедобно.
Стоило отвлечься от мрачных мыслей и приступить к хоть какой-то еде, стало гораздо легче. Физических сил от этого не прибавилось, но хотя бы кисель в голове превратился в нечто, способное мыслить.
- Я тоже вас помню, Райш, - улыбнулся мирный. - Вы, помнится, здорово удивили меня своим появлением на моих лекциях; горячие нечасто интересуются историей. Я был очень рад, когда увидел, что вы попали к нам. Хотя, признаться, ваши способности к управлению психополем на осознанном уровне всё равно стали для меня большим сюрпризом.
- А как вы-то сюда попали? - уточнил я, пока мы опять не скатились на опасную тему.
- Как и все остальные, с захваченным транспортным кораблём. Почти три года назад, - старый историк вздохнул и качнул головой.
- Три года? - растерянно переспросил я.
- Мы были пробной партией, - виновато улыбнулся Нолан. - На нас защитную сыворотку отрабатывали. Нас пятеро осталось из сотни, - медленно качнул головой мирный, подозрительно блеснув глазами. - Но нет худа без добра; зато я вот похудел здорово, вряд ли дома при сытой жизни собрался бы. Опять же, знакомство с в некотором роде коллегой из числа йали, знакомым вам Стариком, здорово поддерживало. Никогда бы не подумал, что я - настолько высокоорганизованное существо, и в подобной ситуации меня сильнее всего будет тяготить не отсутствие нормальных условий для жизни, а отсутствие возможности познавать или узнавать что-то новое.
Излияния историка я слушал с удовольствием. Не столько потому, что желал узнать что-то о его бедах и печалях, сколько потому, что это избавляло от необходимости говорить самому. Даже не думать получалось. Ну, и интересно тоже было. Он всегда хорошо рассказывал.
- Райш, а ответьте мне на один вопрос... Только не сочтите за дерзость; я ещё тогда хотел вас спросить, а сейчас просто к слову удачно пришлось. Когда вы почувствовали желание изучать что-то новое? Ну, поняли, что вас интересует что-то, что обычно не свойственно изучать вашей расе? История вот например, или психотехники?
- Ну вы спросили, - хмыкнул я. - Сложно сказать. Может, когда на Тмаре в джунглях подыхал. Может, когда на Цалее меня Млен по кускам руками собирал под шквальным огнём, а я только и мог, что рычать и материться. Может, когда домой вернулся, а меня там уже похоронили. Может, когда понял, что чувствую себя идиотом рядом со своим штурманом, и это мне не понравилось. В общем, меня вся жизнь как-то ненавязчиво подводила к этой мысли. С другой стороны, может, если бы не понял, что знания и саморазвитие - полезная вещь, мне бы и жилось легче.
- Большая сила - большая ответственность. И знания тоже; я это только здесь как следует понял, - кивнул Нолан, выслушавший мои рассуждения с удивительно серьёзным лицом. Как будто они действительно ему что-то объяснили. - Когда больше окружающих понимаешь в ситуации, волей-неволей чувствуешь себя за них ответственным. А вы, тха-аш, как думаете? - обратился он к помалкивающей Экси. Меня её молчаливая задумчивость тоже не радовала; сейчас додумается до какой-нибудь очередной глупости...
- У меня не было случая подумать об этом, - пожала плечами она. - А тем более - примерить на себя. По мне так познание окружающего мира просто помогает выжить, а всё остальное несущественно.
- Что ж, тоже справедливая точка зрения, - тихо засмеялся историк. - Но странная для очаровательной девушки вашего возраста. Впрочем, я не ошибусь, если скажу, что вы ведь не принадлежите к мирной ветви?
- Вы наблюдательны. Нет, я предположительно попала сюда из параллельного мира. И я не совсем человек, генетический эксперимент, - всё с той же невозмутимостью проговорила девушка.
Где-то я уже это слышал, и мне это не понравилось.
Поскольку повода заподозрить тха-аш в истерике не было, равно как не было ни одной внятной причины для этой самой истерики, я решил довериться паранойе и сыграть на опережение. Поэтому коротким бесцеремонным движением подвинул сидящую рядом девушку к себе так, чтобы она оказалась в кольце моих опёртых о широко расставленные колени рук.
И очень удивился: девушка была значительно холоднее нормальной для себя температуры.
- Ты что, замёрзла что ли? - растерянно спросил я.
- Немного, - смущённо проговорила она.
- Глупая женщина, - проворчал я, притягивая её ещё ближе и устраивая перед собой, чтобы обхватить руками и ногами для вящего согрева. Да и мне самому так было удобней; женщина под рукой, никуда при всём желании не денется, гармония!
К тому же, в процессе обустройства Экси я неожиданно понял, что не так ослаб, как кажется. Руки по-прежнему казались неподъёмными, но вот девушку я пересаживал, приподнимая над полом, без какого-либо ощутимого напряжения, как и положено.
За нашей вознёй историк наблюдал с искренним и непонятным мне удовольствием, а Тарнас так и задремал, полусидя на подозрительном мирном.
- Скажите, а этот здесь давно? - кивнул я в сторону бессознательного тела.
- Нет, совсем недавно. Их всех привезли за несколько дней до вас. Всех - это пассажиров того рейсового корабля. Я, говоря откровенно, удивлён, что он повёл себя так странно. До этого производил впечатление вполне нормального человека, и реагировал на всё совершенно обычно.
- А он с кем-нибудь общался особенно? Главным образом, из тех, с кем вместе попал сюда.
- Нет, я бы не сказал, - пожал плечами старый историк. - Не больше, чем обычно.
- А почему здесь такая высокая смертность? - тихо задала Экси вопрос, который меня тоже интересовал.
- Сложно сказать. Во-первых, эта сыворотка, конечно, не даёт сойти с ума, но не все её нормально переносят. Во-вторых, почему-то в первую очередь умирают все боевые. У меня были предположения, в чём может быть причина такой избирательности, ноне было никакой возможности проверить. Я ведь историк, немного философ, но отнюдь не физик и не хирург. Техникам, чтобы сделать какой-то вывод, не хватает элементарных приборов, которые тут совершенно нечем заменить, а медиков у нас толковых не было.
У меня был ещё один вопрос, способный что-то прояснить: "Как именно они умирали?" Но, подумав, я решил его пока не задавать; слишком близко он лежал с запретной сейчас для меня темой. Вот доберёмся до родной планеты, можно будет подумать и об этом.
Никогда ещё я не ждал визита на Колыбель и, более того, встречи с полным составом Совета Старших с таким пылом. Ещё и Ханс с Киршем где-то запропали...
Нет, если честно, нигде они не пропали. Они же не обещали вот прямо сейчас свалиться на голову; и так успеть за сутки - это почти невероятная скорость. Да и то, если штурман справится; а если не сможет проложить трассу, так и завтра их можно будет не ждать. Впрочем, если штурман ошибётся, можно будет с ним попрощаться: не та ситуация, чтобы прощать огрехи. Если у них тут боевые быстро умирают, мы можем лишиться трети штурмовой команды.
Процесс сдачи добытого оказался долгим и достаточно унизительным. Из нескольких тележек, дотащенных боевыми до той привратной пещеры, каждый из заключённых брал груду камней, складывал на кусок полотна и, прижимая свёрток к груди, под дулами многочисленных орудий шёл к примитивным электронным весам.
Это выглядело особенно жалко, потому что первыми шли женщины и дети. Примерно на третьем десятке меня уже трясло от злости, потому что мужчины шли с той же стадной обречённостью. Да, глупо спрашивать с мирных и ждать от них протеста. Они на то и мирные. Гораздо сильнее меня напрягало другое: я точно знал, что сам через это унижение пройти не смогу.
Довольно очевидное решение нашлось быстро.
- Тарнас, - процедил я. - Приготовься. Я пойду первым. Будем ждать своих на позиции хозяев положения. Действуй по обстоятельствам, предупреди всех.
Стоящая рядом Экси подобралась, смазанной тенью скользнула вперёд и в сторону, ближе к выходу, под прикрытие стен. Я с трудом подавил порыв запретить ей всякий риск и приказать остаться на месте с другими женщинами. И хорошо, что подавил: только семейного скандала мне сейчас и недоставало для полного счастья.
Не глядя бросив в переходящее полотно горсть кристаллов, явно недостаточную для "сдачи норматива", я зашагал в сторону весов, попутно оценивая обстановку.
Десяток разнообразных орудий, отмеченных мной в прошлый визит, сейчас никуда не делись. Более того, теперь они ожили и следили за каждым моим движением. Помимо них присутствовало также десятка три отдельно стоящих йали с ручным вооружением, так же вроде бы охраняющих периметр.
Но меня не покидало ощущение необязательности. Они были вооружены, но стояли на посту как почётный караул, имитируя угрозу, но не ожидая серьёзного противодействия. Это было объяснимо: как можно ожидать опасности от существа, вызывающего презрение?
Горсть кристаллов с тихим перестуком упала в чашку весов, а стоящий ближе всех йали мотнул стволом плазмомёта в сторону платформы рядом. Плазмомёт был явно нашего производства, довольно новый; небось, из тех, что у штурмовиков конфисковали.
Что ж, вернём казённое имущество.
В боевую форму перетёк мгновенно, с искренним наслаждением. Чем больше эмоций и адреналина, тем легче даётся переворот; а я сейчас был в этом смысле ходячим вулканом.
Первого йали я разорвал пополам. Дёрнул к себе за ствол плазмомёта, вонзил когти обеих рук в центр туловища, прямо в нервный узел, и рывком развёл ладони в стороны. Экзоскелет раздался легко, будто бумажный; с ними всегда так, стоит нарушить целостность конструкции, и дальше от неё нет никакого проку. Вырвав из конвульсивно стиснутых манипуляторов (вместе с одним манипулятором: они у йали слабо крепятся к телу и при необходимости отбрасываются) плюнувшее плазмой куда-то мне за спину оружие, я не стал тратить время на ожидание перезаряда, а двинулся дальше в рукопашную. Полторы нормосекунды - это в некоторых ситуациях тоже долгий срок.
Например, за это время можно успеть добраться до противометеоритного плазмомёта на турели и его стрелка, и вывести обоих из строя. На всякий случай оружие я необратимо ломать не стал, а вот йали восстановлению уже не подлежал.
У йали хорошая реакция. Прошедших мгновений им хватило, чтобы осознать происходящее и начать меня ловить. Вот только выцелить на таком огромном пространстве, полном удобных укрытий и живых щитов, озверевшего горячего в боевой форме практически невозможно. При необходимости мы можем почти мгновенно достигать сверхзвуковых скоростей; то есть, становиться для йали, в основном ориентирующихся именно на звуковые колебания, практически невидимыми.
Единожды обнаружив, что мой рык почему-то здорово пугает противников (наверное, есть какой-нибудь естественный природный враг, издающий подобные звуки), я пользовался этим уже вполне осознанно. С учётом резких хлопков, ознаменовывавших преодоление звукового барьера, и общей неспособности меня отследить, у йали был повод для паники. И они им с радостью воспользовались.
Конечно, потом наступит расплата, я буду долго отъедаться, и, возможно, даже лечить множественные внутренние микротравмы. Мой организм, хоть и вынослив сверх всякой меры, но рассчитан на один короткий стремительный бросок к добыче, а не хоть сколько-нибудь продолжительное движение в таком экстремальном режиме. Но в настоящий момент оно того стоило.
Спустя ещё три-четыре нормосекунды в бой вступили штурмовики, в пещере открылась маленькая огненная бездна, а я смог перейти на нормальный режим боя.
А ещё через десяток секунд живых врагов не осталось.

Экси.
Я всё время забывала спросить у Райша, почему он никогда не тренируется в боевой форме. Я его таким вообще единственный раз видела, когда он меня ловил. А вот теперь... Теперь у меня появился другой вопрос. Почему он со мной в ту первую встречу столько нянчился?! Даже если я могла отследить его перемещение, ничего противопоставить ему не получалось в принципе. Живой организм просто не способен двигаться с такой скоростью: мышцы, кости и связки не рассчитаны на подобную нагрузку.
Впрочем, капитан, видимо, был сделан из каких-то других материалов. Вернее, не он сам, а вот это... нечто, в которое он непонятным образом превращался. Кстати, тоже ведь интересный вопрос: как он может так быстро и полностью перестраивать собственное тело? Надо будет найти какую-нибудь информацию по физиологии горячих: не могли же её за столько тысяч лет развития не изучить!
Всё было кончено за считанные секунды. Тарнас поймал брошенный капитаном плазмомёт и первый ринулся наружу, следом за ним - мы, рассыпаясь по периметру.
За такую скорость надо было благодарить в первую очередь Райша. Его действия внесли сумятицу в ряды противников, деморализуя их. Кто-то открыл хаотический огонь, кто-то бросился к выходу, кто-то - и вовсе нам навстречу, бестолково размахивая конечностями. Не выжили ни те, ни другие.
Повисла настороженная тишина, нарушаемая только тихим потрескиванием остывающего камня. Но долго это не продлилось; уже через пару мгновений послышались короткие команды видящего. Мне очень хотелось сначала подойти к Райшу и поинтересоваться, как он, но не нарушать же ради этого приказ. В конце концов, капитан - взрослый человек, и жил же он как-то столько лет без моей заботы. Тем более, особых причин для беспокойства, кроме субъективного ощущения "что-то не так", не было: горячий спокойно стоял на ногах, двигался легко и уверенно.
Окинув взглядом поле боя, капитан подошёл к Тарнасу, что-то тихо проговорил, подобрал половину трупа одного из йали (кажется, это был тот самый первый) из той кучи, в которую мы их стаскивали по приказу командира, и под сочувственным взглядом штурмовика ушёл в "человеческую" пещеру, распугав любопытствующих мирных.
Мысль, зачем ему могло понадобиться уединиться с останками йали, у меня возникла всего одна. И я бы не сказала, что она меня порадовала; поэтому я даже не стала пользоваться возможностью выяснить у видящего подробности. Если Райш действительно собрался... хм, восполнить энергетические потери за счёт употребления в пищу пригодной для того органики, я лучше оставлю это в области предположений. Потому что одно дело - догадываться, а другое - знать точно, или, того хуже, видеть собственными глазами. Я бы не сказала, что мне было жалко йали, или я не могла понять резонов горячего. Наверное, если бы вопрос встал ребром, без намёка на муки совести даже присоединилась бы к трапезе. Но вот конкретно здесь и сейчас мне было жутковато от мысли, что капитан где-то там зубами рвёт сырое мясо, несколько секунд назад бывшее разумным существом. Причём почему-то сильнее всего меня беспокоил именно тот факт, что оно сырое. Странное что-то с моим восприятием мира сделал местный культ вкусной еды...
Трупы йали были свалены в кучу в дальнем углу, все орудия - проверены, учтены, по возможности приведены в боевую готовность и обеспечены стрелками. Штурмовиков хватало, что называется, "в обрез"; рассадив бойцов на уцелевшие орудия (а уцелело большинство) и расставив посты в ключевых местах, наш командир грустно выругался в духе "невозможно же работать в такой обстановке" и смирился с отсутствием такого понятия, как "резерв".
Вернулся Райш только часа через два, когда мы уже полностью освоили новые пространства. Причём вернулся он в человеческом виде, несколько заторможенный, взлохмаченный - я первый раз видела его в "неромантической" обстановке не с привычной косой, а со свободно разметавшимися по плечам волосами. На мгновение успела пожалеть об упущенных возможностях; на мой взгляд, так было гораздо красивее. Наверное, потому, что естественнее.
Ещё что-то смущало меня в облике капитана, и я далеко не сразу поняла, что именно. Он похудел килограммов на десять, если не больше. Ну, хоть законы сохранения энергии на него действуют также, как на всех остальных!
Райш, несколько секунд постояв неподвижно, очнулся и заозирался. Нашёл меня взглядом, внимательно осмотрел и, удостоверившись, что всё в порядке (или, вероятнее, что я сижу в одиночестве, при деле и на меня никто не посмел посягнуть за время его отсутствия), направился к Тарнасу. Они о чём-то коротко поговорили, видящий просиял лицом и, завершив разговор уставным приветствием, почти рысью бросился в жилую пещеру, где оставались все мирные, кроме арестанта. Последний лежал под ногами у Лармеса, посаженного за какое-то странное орудие кособоких очертаний и совершенно непонятного принципа действия, и не подавал признаков жизни.
Судя по виду горячего, он принёс какую-то добрую весть. Неужели, наши прилетели?
Но всё оказалось прозаичней: наступило время ужина. Поскольку заменить нас всё равно было некем, кормили "без отрыва от производства". Несколько мирных под командованием видящего принесли миски с похлёбкой и раздали штурмовикам.
Мне, да и, подозреваю, остальным слабо верилось, что огневая мощь может понадобиться. Она и так была избыточна, учитывая, что с вражеской стороны к нам вёл один узкий коридор. Но, полагаю, командир руководствовался принципом "чтоб добро не пропадало".
Изменения наметились через несколько часов. Все боевые (включая меня) дремали вполглаза на своих постах, а капитан кажется вовсе крепко спал, привалившись спиной к тяжёлой каменной двери. Мирную тишину разрушил отдалённый тяжёлый рокот, похожий на ворчание грома, и стих, оставив после себя нервное низкое гудение.
Все мгновенно подобрались, скидывая тёплые путы сна. Вернее, не совсем все; капитан даже не пошевелился. Гудение опять сорвалось грохотом, и на этот раз последовала целая очередь ударов.
- Подавление планетарной артиллерии, - со знанием дела проговорил кто-то, и фраза будто повисла в воздухе. Стало быть, всё-таки прилетели.

Райш.
Сообщение от Ханса о том, что они прибыли в нужную планетарную систему, и сейчас начинают прорываться к нам, я воспринял с огромным облегчением. Работу "в поле" я всегда любил, но когда эта самая работа была. А тут приходится, мало того, сидеть без дела на какой-то забытой Предками планетке, так ещё при этом сидеть в компании толпы мирных, жёстко контролируя собственное сознание, чтобы не подумать чего лишнего. Нет, срочно на Колыбель, избавляться от непрофильного груза ответственности!
Отвлекающий фактор здесь и сейчас у меня был только один, и то толком не отвлечёшься. Меня, конечно, все чисто по-человечески поймут, если я вот прямо сейчас схвачу Экси за шкирку и уволоку в дальнюю пещеру для вполне определённых развлечений, но это будет... непрофессионально, что ли? Я всё-таки управляющий, командую этими людьми, и должен контролировать ситуацию, а не заниматься развлечением себя, любимого. Точно, что ли, по возвращении взять отпуск?
Впрочем, нет, на Колыбели дольше положенного лучше не задерживаться. Не люблю я это. Ничем хорошим такие задержки обычно не заканчиваются.
К планете крейсер подошёл также согласно утверждённому плану, а наличие орбитальных и планетарных огневых точек надолго его задержать не могло.
Не знаю, что происходило на орбите, но непонятным образом достигающие нас (над нашими головами, что ли, находится эта станция?) отзвуки боя слышались недолго.
Всё это время я никак не мог решить, что лучше сделать; то ли подождать своих здесь, то ли двигаться навстречу, то ли выслать отряд. В итоге решил всё же остановиться на первом варианте. Во-первых, тащить с собой толпу мирных, не зная, что там за пределами пещеры, было по меньшей мере глупо. Во-вторых, распылять и без того немногочисленные силы не хотелось: у ребят нет никакого снаряжения, ещё вляпаемся в тот же самый газ, но на этот раз - по-честному.
А потом мои рассуждения оборвал Ханс кратким сообщением "Пеленг взял, стой на месте". Точно зная, чего стоит холодному удержание уверенного пеленга здесь, я решил на всякий случай даже с места не двигаться, чтобы не осложнять ему задачу дополнительно.
- Видящий Тарнас, постройте гражданских и подготовьтесь к маршу. Замыкающий Лармес по-прежнему ответственный за пленного. Остальные - рассредоточиться и осуществлять прикрытие, - скомандовал я всё из того же сидячего положения.
Не знаю уж, как бойцы ориентировались в незнакомых пещерах, но не прошло и нормочаса, как прозвучало краткое "входим". К этому времени Тарнас как раз успел доложить о готовности всех мирных, а так же о желании старого йали всё-таки присоединиться к нам и покинуть недружелюбную местность.
- Не стрелять, это наши, - распорядился я, наконец-то поднимаясь с пола. Вскинувшиеся было на доносящиеся со стороны входа звуки штурмовики расслабились, а потом случилось воссоединение команды.
Воссоединение сопровождалось прямо таки бурей восторга и радости. Мне даже стало немного неловко от ощущения собственной непричастности. Во всей толпе новоприбывших, бодро и задорно ржущих над своими полуголыми товарищами, меня интересовал всего один человек. К счастью, это было взаимно, так что Ханс сам меня нашёл.
- М-да, - процедил он, разглядывая меня с таким видом, будто я был очень мерзким, но очень редким насекомым. - Жалкое зрелище.
- Я тоже рад тебя видеть, Ханс, - оскалился в ответ. - Как добрались?
- Без особых происшествий, - чуть заметно поморщился холодный. - Скажи мне, как ты умудрился отсюда до меня достучаться?
- Потом расскажу, - поспешно отмахнулся я, чтобы не заработать себе новый приступ головной боли.
- М-да? - скептически вскинул бровь Ханс, одарил меня ещё одним недовольно-брезгливым взглядом. - В любом случае, больше так не делай.
- Ну, извини, - фыркнул я. - В следующий раз захвачу корабль йали, и сам сбегу, - протянул с сарказмом. Потом недовольно оскалился. - Это твоя работа, как смог - так и достучался. А что случилось-то?
- Я больше двух нормочасов пролежал с жестокой мигренью, - поджав губы, процедил холодный. - И это не моя работа, а связистов.
- Понимал бы ты что в мигренях, ленивая задница, - проворчал я. - А что касается твоейработы, так нет ничего проще. Замыкающий Лармес, принести пленного! - гаркнул я, перекрывая воцарившийся в пещере тихий гул.
Свисающий с плеча огромного штурмовика мирный выглядел особенно жалким. Ханс окинул замыкающего своим обычным брезгливо-оценивающим взглядом, и вновь посмотрел на меня, скептически вскинув бровь.
- Что это?
- А это, мой дорогой ноль-ведущий, человек, который пытался меня убить, - ухмыльнулся я. - Более того, он в тот момент имел все шансы исполнить свою задумку. А ещё он утверждал, что за ним скоро должны прилететь, так что нам не мешало бы поторопиться. Передай пленного ноль-ведущему, - злорадно скалясь, скомандовал я.
- На корабле передаст, - скривился холодный.
- До корабля у него есть дела поважнее, он как-никак штурмовик, - возразил я. Ханс одарил меня ещё одним уничижительным взглядом, но мирного на плечо закинул.
Пока мы разговаривали, штурмовики сноровисто демонтировали орудия нашего производства и доломали до состояния "восстановлению не подлежит" все порождения промышленности йали. "Добычу" погрузили на недоэкипированных штурмовиков, и нестройная процессия поплелась к выходу, сопровождаемая оживлённым шушуканьем.

Экси.
Стоило вернуться на корабль, и всё вдруг стало как-то... спокойно. Во всяком случае, у меня. Особого ажиотажа, к счастью, наши с капитаном новые взаимоотношения не вызвали. Растерянное удивление - да, но неудобных вопросов никто не задавал. Причём, мне кажется, даже не из боязни прогневать капитана: здесь просто было не принято проявлять повышенный интерес к чужой личной жизни.
Так и оставшегося для меня безымянным мирного я больше не видела, равно как и остальных заговорщиков. Небольшой корабль йали, на котором они прибыли за своим передовиком, был захвачен быстро и аккуратно, без моего участия, и сейчас пылился где-то глубоко в недрах крейсера. Можно было, конечно, расспросить об этой истории Райша, и он бы даже, наверное, ответил, но я каждый раз напоминала себе о разнице в наших званиях и о том, что лезть не в своё дело не стоит. Тем более, мне и без этого знания жилось совершенно неплохо.
Странного йали по-имени Старик я тоже не встречала, хотя он, совершенно определённо, летел с нами. Но это не удивительно: не думаю, что он содержался как пленник, но вряд ли его пустили свободно гулять по кораблю.
Привычная уютная размеренность распорядка дня нарушилась примерно через неделю, когда рядом со мной, бодро топающей на обед, возник фантом доктора Млена.
- Экси, будь добра, зайди ко мне.
- Прямо сейчас? - на всякий случай спросила я. Фантом огляделся, сориентировался в пространстве и усмехнулся.
- Нет, лучше после обеда, это надолго.
Не слишком обнадёженная подобным заявлением, я отправилась дальше с куда меньшем энтузиазмом. Надо мной нависло ощущение близких неприятностей: прошлый мой поход к доктору уже преподнёс сюрприз, а сюрпризы я не люблю. Конечно, на тот конкретный случай жаловаться глупо. И на сам процесс... хм, выяснения отношений с Райшем, и на последующие за ним изменения в моей жизни. Но в данный момент проблем, которые не получалось решить, у меня не было, и следовало ожидать, что визит в медицинский блок их как раз создаст.
Но всё оказалось не столь страшно. Млен просто попросил меня пройти несколько психологических тестов; мол, уж очень у меня случай любопытный. Спорить не хотелось, к тому же выводы местного доктора мне тоже были интересны. Поэтому я послушно и по возможности честно отвечала на все вопросы и делала то, что от меня требовалось.
По мере выполнения мной заданий, азарт на подвижном лице мирного сменялся задумчивым недоумением. Наконец, заподозрив неладное, я рискнула-таки задать вопрос:
- Что, всё настолько плохо?
- Как раз наоборот, - хмыкнул он. - Всё гораздо лучше, чем я ожидал, - он присел на край стола, сверху вниз задумчиво меня разглядывая. - Ты точно выросла там, где говорила? Ну, закрытый военный проект, и всё такое? Понимаешь, ты выдаёшь совершенно нормальные человеческие реакции. Нет, есть некоторые странности, но они мелкие и практически в пределах нормы. Судя по тому, что о тебе говорили Райш и Ханс, я ожидал настоящей катастрофы. Самое главное, ты слишком много знаешь о социальных отношениях в принципе.
- Я даже догадываюсь, почему так получилось, - я пожала плечами. Эти мысли и меня посещали, и глупо, имея доступ к местному "галанету", было не попытаться найти логическое объяснение. - Это был не совсем военный объект, а большой исследовательский центр. Понимаешь, там было очень много людей, совершенно разных, и, самое главное, они тоже там жили. В том числе, жили при нас. Мы видели, как они между собой общаются, наблюдали их реакции, слушали многочисленные посторонние разговоры, - а они обсуждали очень разные темы. Пусть напрямую с нами никто не разговаривал, но мы очень много что видели и слышали. Может быть, будь там действительно только элитные военные, сейчас ты получил бы именно те результаты, каких ждал. Но там были и весёлые молодые девушки, думающие на рабочем месте о чём угодно, кроме работы, и серьёзные строгие специалисты высокого класса, помешанные на работе. А ещё вмешательство Райша в мой разум лишило меня привычной защиты. Раньше моё сознание было отгорожено от внешнего мира коконом псевдо-личности, которая решала всё за меня, когда мне самой не хотелось ничего решать. Всегда спокойный, отстранённый разум машины, подкреплённый мощным аналитическим аппаратом. Он пропал, а я не привыкла чувствовать себя беззащитной, и пришлось срочно защищаться другими способами, - вздохнула, несколько смущённая пристальным вниманием доктора.
- Хм? Интересный вариант, - задумчиво хмыкнул Млен. - То есть, ты сейчас всем довольна, чувствуешь себя комфортно, и Райш тебя не обижает? - улыбнулся он.
- Не обижает, - неизвестно почему опять смутилась я.
- Это хорошо, - кивнул доктор. - Но если будет - ты скажи, мы ему мозги вправим, - заговорщически подмигнул он. Я только кивнула и получила долгожданное разрешение на выход.
Упомянутый горячий меня действительно честно не обижал. Да я его и не видела почти, по большей части ночами, и то не каждый день, в зависимости от его вахты. Судя по всему, он был занят этим заговором и какими-то своими капитанскими обязанностями, и я вскоре оценила прозорливость Райша в вопросе организации быта. Даже готова была поблагодарить за поначалу воспринятый в штыки (уж в очень ультимативной форме это было высказано) переезд в его каюту.
Порой у горячего случались вспышки параноидальной ревности, но он старательно с ними боролся. А когда побороть самостоятельно не получалось, приходилась кстати моя пассивная "помощь". И я бы солгала, сказав, что имела что-то против подобных актов "спасения", которых за неделю случилось всего два. Единственное, было несколько неловко перед глумливо хихикающими штурмовиками, когда я, выдернутая капитаном прямо с тренировки, вернулась эдак часа через полтора в достаточно взъерошенном и несколько потрёпанном виде.
Рядом с Райшем было хорошо. Не просто хорошо, а как-то единственно правильно. Чувство это было, наверное, сродни ощущениям сложного модуля большой системы, установленного строго на предназначенное для него место, идеально подходящее по всем параметрам. Моё место было именно тут: на космическом крейсере Тш-ша-О, среди огромных жизнерадостных штурмовиков, на краю сплочённого экипажа, и, самое главное, под боком у Райша.
Чем дольше я общалась с последним, тем лучше понимала Таммили: им действительно сложно было не восхищаться. Всем, с головы до ног, начиная с мельчайших жестов и заканчивая уверенными рассуждениями на темы, о которых, казалось бы, военному, да ещё столь специфическому как носитель горячей крови, знать совершенно не обязательно.
Штурман, кстати, отнеслась к нашему "браку" с искренним восторгом, хотя я опасалась совсем иной реакции. Причём сильнее всего её радовало непонятное определение "вы так красиво смотритесь вместе!" Непонятное в том смысле, что - а какая разница, как мы смотримся? Мы же не в музее стоим, верно?
Но один неприятный эпизод в моём бытии был. Я совершенно случайно узнала, что капитан отдал моему командиру приказ беречь меня и не допускать ни до каких опасных мероприятий. Впрочем, я пока старалась не думать об этом. Во-первых, никаких военных действий вокруг не было. А, во-вторых, я надеялась, что к не слишкомотдалённому будущему горячий всё-таки возьмёт себя в руки. До сих пор ведь в его разумности сомневаться не приходилось, так зачем начинать делать это прямо сейчас, на пустом месте?

Райш.
Корабль разбудил меня очень ранним утром (или, скорее, глубокой ночью) вестью о том, что мы вышли в родную звёздную систему, и нормочаса через три прибудем на Колыбель. Это во всякие глухие системки с низкой плотностью транспортного потока можно выруливать непосредственно к нужной планете, а здесь за такое, даже если не случится аварии, по голове не погладят. И на сверхсвете не погоняешь по той же причине. Нет, в совсем экстренной ситуации можно всё; но у нас, как бы мне ни хотелось утверждать обратное, ничего столь фатального не случилось. Вот и приходится с неторопливостью беременного нарфелаплестись с периферии к планете на низких, зато безопасных досветовых скоростях.
Моё присутствие на мостике не требовалось; была вахта Талеса, и вряд ли он умудрится не справиться с собственными обязанностями вот прямо сейчас, чтобы лишний раз меня расстроить. И тем не менее заснуть уже не получалось. Мне настолько хотелось поскорее сплавить кучу непрофильных проблем, что наличие хоть трижды обоснованной задержки в целых три нормочаса жутко раздражало. А тут ещё Экси под боком сопит; в подушки закопалась, растрёпанная чёрная коса вьётся змеёй и уползает куда-то мне под плечо. Тёплая, сонная, беззащитная...
Зависть к тха-аш добавила раздражения. Пару мгновений я колебался: разум робко возражал, что лишать человека законного утреннего сна, тем более во имя собственной зависти, нехорошо. Но инстинкты сказали своё веское "ша", и поспать у Экси не получилось. Впрочем, будил медленно и со вкусом, так что весомого повода для недовольства у неё не было. Зато я отвлёкся от своего плохого настроения, пока увлечённо наблюдал за реакцией полусонной тха-аш на мои прикосновения. Она что-то сонно бормотала, потягивалась, по-кошачьи выгибалась и, кажется, далеко не сразу поняла, что не спит.
В общем, оставшееся время прошло весьма приятно. Когда мы, уже совершенно проснувшиеся и невозмутимо-довольные выбрались из ванной комнаты, до выхода на орбиту оставалось восемнадцать нормоминут. Как раз достаточно, чтобы неторопливо одеться и нога за ногу дойти до ангара со спусковыми капсулами. Поскольку надолго мы здесь задерживаться не планировали, - сдать пленных, сдать спасённых, доложить Совету, да выдвигаться в заданный квадрат патрулирования, - в ангаре было безлюдно. За обеими группами пассажиров прибудет специализированный транспорт, а экипажу увольнительные сейчас не полагаются: мы официально всё ещё на посту на другом конце галактики.
Нехорошая тенденция: второй раз пребываю на родную планету, второй раз визит начинается с присутствия на заседании Совета Старших. И практически в том же составе: я, Ханс, Экси. Только Таммили в этот раз была не нужна, её успешно заменял булыжник с безымянной планеты из другой галактики. Мы даже йали с собой не стали брать, отправив его с остальными спасёнными. Он, конечно, интересный для Совета объект, но с ним прекрасно разберутся и без нашего участия.
Одна разница, сегодня этой встречи я ждал с нетерпением. Даже дыхательная гимнастика не понадобилась: меня так и распирало желание наконец-то всё обстоятельно объяснить, и свалить уже всю свою головную боль на плечи тех, кому по должности положено с ней маяться.
- Приветствую Совет Старших, - начал я спокойно, выложив на кафедру камень. Почувствовал лёгкую волну любопытства, прокатившуюся по рядам благодушно внимающих Старших; но перебивать меня не стали. - С вашего позволения, доклад свой я начну с предыстории.
И я вкратце изложил цепочку событий, приведших меня вместе с группой штурмовиков на безымянную планету в галактике Йали (мы всегда называли чужие виды по имени галактики).
- Это образец того минерала? - живо поинтересовалась Старшая Айлин; судя по всему, сейчас она исполняла обязанности Голоса. И почему я не удивлён? Впрочем, оно и к лучшему: эта Старшая - действительно мудрая женщина.
- Не совсем, - я хмыкнул. - Это посол йали, - осторожно представил я. И - о, чудо! - не схлопотал удара чудовищной головной боли.
- Поясните, - прокатилось по рядам многоголосое. Совет был озадачен и почти шокирован; и я мелочно наслаждался произведённым эффектом.
Но раз Старшие просят...
- Одна галактика - один разумный вид, - пожав плечами, начал я. - Вот это - исконные обитатели галактики Йали. Разумные мыслящие монокристаллы; точнее, один монокристалл, способный разделяться на части. Они способны оказывать существенное влияние на психополе, но это практически единственный способ воздействия на окружающий мир, им доступный. С вашего разрешения, я вкратце перескажу то, что сообщил мне йали. Просто потому, что установить контакт с этим разумом довольно сложно, и, самое главное, он довольно медлителен в собственных рассуждениях, и мне не хотелось бы тратить лишнее время.
"Принято", - прозвучало с некоторым раздражением. Совет жаждал знать.
Медленно растущий, поглощая неживую материю, гигантский разумный кристалл не способен самостоятельно перемещаться, он может только целенаправленно расти в нужную сторону, но этот процесс занимает многолет. Зато этот кристалл обладает способностью изменять психополе вокруг себя, а также порождать на своей поверхности споры, обеспечивающие его размножение. Отнесённые животными мелкие "пылинки" "прорастали", расширяя площадь обитания йали, помогая ему исследовать окружающий мир: он не способен тянуться через психополе на большое расстояние, если там нет его части (впрочем, у нас всё обстоит примерно также). Постепенно, исследовав психополе собственной планеты, йали понял - планета такая не одна. Желая продолжить изучение, он начал целенаправленно менять один из обитающих на поверхности видов, создавая в нём некое подобие разума. Чтобы этот разум, обладая подвижностью, мог распространить йали туда, куда ни одно живое существо больше отправиться не может.
Долгое время всё шло по плану, пока созданные йали разумные переносчики, понятия не имевшие о собственной роли и предназначении, не столкнулись с нашей цивилизацией, и не начали враждовать с ней. Дальше они уже развивались самостоятельно, выйдя из-под контроля создателя и пользуясь тем, что оказывать существенное влияние на их разум кристалл может только при наличии в месте воздействия большого объёма собственного вещества.
"Переносчики" сделали открытие: этот минерал, ранее их не интересовавший, может помочь в войне в виде оружия. Йали пытался их отпугнуть, и некоторое время это помогало, пока те не догадались использовать для добычи полезного ископаемого людей. На которых он мало того, что влиял с огромным трудом, так ещё переносчики разработали сыворотку, дополнительно это влияние ослабляющую. Бороться оставалось только одним способом - убивать людей, прорастая в их организмы из вдохнутой пыли. И то это помогало не против всех, да и скорость уничтожения кристалла (отломанный кусок оставался частью разума только при достаточно большом объёме) от этого не уменьшалась.
Та планета, на которую мы попали, была одной из первых, докуда добрались переносчики; колонисты погибли, для них оказался опасен "климат" нового мира, а вот самому йали понравилось. Основной же мир, из которого йали произошёл, пока удавалось прятать, искажая психополе, но сколько это продлится, было совершенно непонятно.
Установить контакт с людьми не получалось, и йали уже сделал вывод о том, что мы не являемся независимыми разумными существами. А потом ему попался чрезвычайно упорный я.
Опасаясь, что тайна его попадёт в руки переносчиков (и его паранойю можно было понять), йали запретил мне даже думать о том, что я успел узнать, пока я не доберусь до своей "основной колонии". Вот, добрался. Знакомьтесь.
На этой оптимистичной ноте зал взбурлил. Старейшины принялись настолько оживлённо загружать психополе своими переговорами, что у меня перед глазами поплыли цветные круги.
- Примите благодарность от Совета, шер-лорд Райш Лайми-Лам-шер, - наконец, проговорила Голос. В это время, кажется, Совет уже успел наладить контакт с "послом" (ну да, это я один, мне тяжело; а Совет - это всё-таки Совет). - Вы совершили воистину великое открытие. Это всё, или вы хотели сообщить ещё что-то?
- Хотел, - кивнул я. - Только лучше меня обо всём этом доложит ноль-ведущий Ханс Аллан-Тай-сар.
Дождавшись тихого "принято", я уступил кафедру Хансу, а сам занял освободившееся кресло и поймал ладошку сидящей в соседнем озадаченной происходящем Экси. Хорошо, когда Совет настроен благосклонно; сиденья вот обеспечили.
Мне кажется, девушку сильнее удивляло не столько услышанное, сколько её собственное присутствие на этом заседании.
Ну, пусть удивляется, всё равно пояснять ей свои мотивы я не собирался. Хотя они были просты; во-первых, собственнические инстинкты категорически отказывались оставлять такую ценную добычу без надлежащего присмотра, а, во-вторых, её всё равно стоило показать Совету. Пусть порадуются, как они славно всё просчитали.
Слушать подробный и обстоятельный рассказ Ханса было неприятно, как неприятно было вообще вскрыть эту историю, тем более - совершенно случайно.
Не только переносчики оценили способность кристаллов йали блокировать психополе. И среди людей такие нашлись. Проблема в том, что человек под таким "колпаком" дистанцируется от коллективного разума и памяти предков. То есть, разум его оказывается не защищён опытом поколений и не отягчён ответственностью перед всем видом, и он остаётсяодин на один со всеми впечатлениями и фактами. Печальный итог предсказуем и ожидаем.
Это был заговор. Самый настоящий, достойный историй докосмической эпохи. И планы у них были грандиозные.
Уничтожить Совет и уничтожить горячих - всех, подчистую. Чем им помешали горячие, я, неплохо зная историю, понимал. В конце концов, без жёсткого контроля извне мы действительно малоприятные для окружающих существа. А вот чем мог не угодить Совет, я так и не понял, поприсутствовав при доброй половине допросов.
Стремясь избавиться от неприятной роли докладчика, я не сразу сообразил вообще покинуть заседание, которое грозило здорово затянуться за выяснением подробностей. Но сейчас уже было поздно что-то менять: с Совета без разрешения не уходят, а возможности вставить хоть слово в подробную и обстоятельную речь Ханса я не видел.
Впрочем, Старшие тоже сообразили, что я им тут не слишком-то нужен.
- Шер-лорд, - перебила Старшая Айли. - Думаю, вас и вашу тха-аш мы можем на сегодня отпустить, ей не стоит в нынешнем состоянии слишком волноваться. Кстати, Совет вас поздравляет и выражает надежду, что будет девочка, - она иронично улыбнулась.
- В каком смысле? - осторожно уточнил я. В принципе, понять, что она имеет в виду, было нетрудно. А вот осознать!
- А, то есть, вы ещё не заметили? - вскинула брови Старшая. Ну да, можно подумать, это для неё новость, что мы не заметили. - Тогда ближе к вечеру приезжайте ко мне, я посоветую вам хорошего доктора. А сейчас можете идти.

Экси.
Предположений, почему Райш взял меня на Совет, было несколько. Самым вероятным казалось, что таким образом он планирует сразу перед всеми отчитаться: мол, жива, здорова, спасать не надо.
Впрочем, стоило капитану начать свой рассказ, и я напрочь забыла обо всём остальном. Сначала известие о том, что камень, преодолевший весь маршрут в шкафу, на самом деле разумное существо, потом - мрачный доклад холодного о раскрытом заговоре. Впрочем, последнее удивило меня не столько самим фактом происшествия, сколько тем, что дело зашло так далеко. Но, наверное, объяснение было именно в том, что никто подобного просто не ожидал.
А потом Старшая предложила нам уйти, и мой мир рухнул. Я поняла, на что она намекала, но... ведь это было невозможно!
- Райш, - осторожно начала я, когда мы вышли из зала. - Старшая что, полагает, что я... беременна? - хмурясь, покосилась на совершенно безмятежного горячего.
- Хм. Ну, это довольно закономерный итог, - весело фыркнул он.
- Райш, этого не может быть, - я уверенно тряхнула головой. - Она, должно быть, ошиблась.
- Совет в таких вопросах ошибаться не может, - убеждённо отмахнулся горячий.
- Нет, постой. Райш, этого не может быть, даже теоретически. Я не способна к воспроизводству, это было запрограммировано нашими создателями, как купирование совершенно излишней функции. Как и... - и тут я осеклась, потому что должна была перечислить "половое влечение". Которого действительно до определённого момента не испытывала.
- Хреновые, значит, у вас там программисты, - Райш пожал плечами.
- Нет, постой, но этого же правда не может быть! Ладно, что-то другое, но... у меня нет яйцеклеток, в принципе!
- Значит, у вас хреновые программисты, - повторил он. - Впрочем, у меня есть одно предположение. Поскольку все необходимые органы у тебя присутствуют, твои создатели, скорее всего, не рискнули настолькоперекраивать геном, а все блоки были внесены с помощью той инородной ткани в твоём мозге.
- Которую разрушило твоё вмешательство? - отстранённо уточнила я.
- Ну, да. А что плохого-то? - растерянно уточнил мужчина, покосившись на меня.
Захотелось сказать какую-нибудь гадость. Несусветную, жуткую, мерзкую, чтобы вывести его из этого благодушного настроения, чтобы разозлить. Чтобы он меня хорошенько ударил, а, ещё лучше, просто убил...
- Всё плохо, - тихо пробормотала я.
- Эй, ты чего? - опешил Райш, останавливаясь и за плечо разворачивая меня к себе. - Экси, что с тобой?! - уже совсем ошарашенно проговорил он, беря меня за плечи и слегка встряхивая.
И он ещё спрашивает!
- Я не хочу, - медленно качнув головой, ответила.
- Почему? - он настолько искренне удивился, что... меня вдруг прорвало.
- Потому что это конец, понимаешь ты или нет?! - я всплеснула руками. - Моя жизнь и так последнее время превратилась во что-то совершенно странное и непонятное, меня пугают мои собственные странные реакции, всё... неправильно и непривычно, а теперь у меня отнимут и единственный оставшийся смысл!
- Какой?
- Штурмовой отряд! - прорычала я. - Неужели я не понимаю, что теперь меня посадят в стерильную комнату, не давая в руки острых предметов, чтобы случайно не поранилась?! И ты же, ты будешь первый в очереди "охранников"! Как будто я не знаю о твоём приказе Нирташу беречь меня как зеницу ока! Только я надеялась, что это временно, что ты скоро успокоишься, а теперь? Ты меня вообще на планете оставишь? Или нет, я буду летать с тобой, но исключительно как тха-аш, да? Потому что если я останусь на Колыбели, тебя сожрёт собственная ревность! - я замолчала, понимая, что дальше или разревусь, или брошусь на Райша с кулаками.
Горячий выглядел озадаченным и раздосадованным, он сосредоточенно хмурился и смотрел куда-то сквозь меня. Потом, отчётливо скрипнув зубами, прикрыл глаза и, стиснув кулаки, сделал глубокий медленный вдох.
- И что ты хочешь от меня теперь? - тихо спросил горячий. - Я не смогу позволить тебе избавиться от ребёнка. Это слишком, понимаешь?
- Не знаю, - я тоже глубоко вздохнула и упрямо качнула головой. - Но на заточение я не соглашусь.
- Хорошо. Я постараюсь что-нибудь придумать, - кивнул он, всё так же не глядя на меня. - Пойдём.
Я малодушно кивнула и без слов последовала за Райшем. После короткого и решительного всплеска эмоций внутри стало пусто. А ещё, не хотелось в этом признаваться даже себе, но мне было страшно. В особенности оттого, что я не могла понять эмоций горячего; он совершенно определённо не был спокоен, но... Если это была злость, то странная, неподходящая вспыльчивому капитану. А если нет - других вариантов у меня не было.
Я даже не стала спрашивать, куда мы идём. Но всё равно несколько удивилась, когда вместо капсулы мы воспользовались планетолётом; подспудно ожидала, что Райш предпочтёт вернуться на корабль. Кажется, там он чувствовал себя гораздо больше дома, нежели в своём собственном доме.
Однако, приехали мы именно в дом, всё так же не перемолвившись ни словом. Не знаю, о чём думал Горячий; у меня в голове на разные лады билась одна-единственная мысль - "я не хочу". Я даже не могла толком сформулировать, чего именно. Да, я что-то сумела ответить горячему на его вопрос, но чувствовала, что это - неполно, а потому неправильно.
Слишком всё странно, непривычно, иначе. Меня не отпускало ощущение раздирающих изнутри противоречий. Если до сих пор я умудрялась убегать от этого чувства, заталкивая его вглубь подсознания, то весть о беременности разрушила все запоры.
Мне ведь действительно нравилась служба. Да, пусть это нельзя назвать моим собственным разумным выбором, пусть меня такой создали, пусть мне внушали и прививали эти навыки насильно, пусть вся моя жизнь прошла в лаборатории под микроскопом. Но это ведь моя жизнь! В конце концов, это единственное, что я умею в жизни. Это единственное, что осталось от знакомой мне Экси, а новую девушку, занявшую её место, я никак не могу понять. Я даже не могу точно сказать, какие черты есть в моём характере теперь, и какой он - этот характер.
Если меня запрут в сколь угодно идеальных условиях, я окончательно перестану чувствовать себя... даже не человеком - просто живым существом. Вещь, любимая игрушка шер-лорда. Эта мысль и так преследует меня довольно давно. Поначалу это было даже приятно - появился кто-то, кому я нужна. А теперь... Я ли ему нужна? Или просто самочка для размножения? Учитывая, что я не очень представляю, есть ли у меня личность как таковая, какие у неё есть достоинства и недостатки, за что её можно любить, ненавидеть или уважать, вопрос действительно сложный. До сих пор от окончательного падения в пропасть самоуничижения меня удерживало наличие хоть каких-то общих с капитаном целей и интересов. Например, ему совершенно точно нравилосьтренироваться со мной, ему интересно обсуждать оружие, рассказывать мне что-то новое по тактике и стратегии. Если убрать это, я окончательно превращусь в суррогат, в существо, у которого есть только две функции - согревать постель и вынашивать детей. Да, пусть я никогда не была человеком, пусть меня изначально создали как нечто неполноценное и узкоспециализированное, но... в той специализации от меня хоть какие-то качества требовались, я могла куда-то развиваться, узнавать что-то новое. Скажем так, быть боевым киборгом для освоения дальних космических пространств мне нравилось куда больше, чем бессмысленным живым инкубатором.
Что может придумать Райш? Будет ли он что-то придумывать? Ему-то штурмовиков хватало, а вот такой... грелки в постель никогда не было и, если меня не станет, не будет. Захочет ли он так рисковать?
По лицу горячего можно было прочитать только то, что он зол, или, по меньшей мере, недоволен: нахмуренные брови, стиснутые зубы, подёргивающаяся верхняя губа, как будто он с трудом сдерживается от угрожающего оскала. Сложно поверить, что он может войти в моё положение и что-то понять. Тем более, это против его природы, а он ведь... гораздо больше зверь, чем это кажется на первый взгляд. Да, он куда разумней большинства своих сородичей, но глупо ждать от него такойпонятливости. Он почти наверняка не сможет побороть свои инстинкты. Значит, нужно уже сейчас искать выход.
Убить ребёнка? Боюсь, тогда горячий сам меня убьёт; не со зла, просто в момент помутнения рассудка. Да и... ребёнок-то не виноват. И Райша убить - тоже не выход, он тоже не виноват в своей природе, и так делает невозможное в борьбе с ней. И самой умирать не хочется, но это можно оставить на крайний случай; в конце концов, быстро и надёжно покончить с собой не так трудно.
Глупо получается. Всё плохо, но в этом никто не виноват. Просто жизнь так сложилась.
Что остаётся? Пожалуй, только сбежать из-под удушающей опеки горячего. Но почему же так хочется надеяться, что он сумеет справиться с собой? Он ведь и так делает много невозможного, почему бы не сделать ещё немного?
Впрочем, моя надежда быстро иссякла. Точнее, пала смертью храбрых в тот момент, когда за нами закрылась входная дверь. По нервам вдруг ударило волной противоречивых чужих эмоций; я не сразу поняла, что всё это - чувства горячего, которые он до сих пор умудрялся сдерживать, а теперь то ли его прорвало, то ли он сознательно спустил себя с поводка. Но я вдруг почувствовала себя оленем, которого заперли в клетку с голодным тигром. Бежать было некуда, сопротивляться - бессмысленно.
Пара мгновений, и я оказалась впечатана лицом в постель и придавлена сверху телом горячего. Моя ругань, отчаянные попытки вырваться - всё это не только не останавливало окончательно утратившего над собой контроль мужчину, но, кажется, он наслаждался сопротивлением бьющейся в когтях добычи.
А самое гадкое, что меня очень быстро и без боя предало собственное тело. Проклятые феромоны, проклятая память... Тело знало, что будет дальше, было к этому готово и очень этого хотело. А разум... что может разум, когда из глубин подсознания всплывают самые древние инстинкты? А от того, что я точно знала - горячий чувствуетмоё желание, как я чувствовала его собственные эмоции, - было вдвойне противно.
Захлёбываясь отвращением к самой себе и злыми слезами, я всё равно звала его по имени, хотела его и умоляла не останавливаться.

Райш.
Так погано мне не было никогда. То есть, поначалу всё было нормально; ну, как - нормально? Закономерно. Слова Экси вывели меня из себя, первый раз я всерьёз разозлился на эту девчонку. Нет, умом понимал справедливость некоторых слов, но это было не просто неожиданно, это было совершенно противоестественно. Женщина, не желающая ребёнка - это почти так же неправильно, как нежелание жить. Да, разум утверждал, что ничего столь уж необычного или ужасного в этом нет, и что все люди разные, но инстинкты - о, им было очень сложно объяснить логику происходящего. Одна мысль о том, что этот нерождённый ребёнок погибнет, приводила в ярость. Пусть я узнал о его существовании только что, но для меня он был объективной реальностью, и всё мое существо требовало защищать и оберегать. Его, и эту глупую самку, если понадобится - от неё самой.
Мог ли я что-то изменить в произошедшем? Вряд ли. Может быть, если бы кто-то отвлёк конструктивным разговором, вызвал из пучины инстинктивной ярости разум, переключил или хотя бы оглушил, шанс был, а так...
Поэтому не стоило удивляться, что ярость, стоило оказаться в собственном "логове" наедине с тха-аш, синтезировалась в желание срочно заявить свои права на эту женщину. Показать ей и заодно себе самому, кто здесь хозяин, заставить подчиниться, признать мою волю.
Разумеется, добиться желаемого оказалось не так уж сложно. Ответное желание, которое я прекрасно чувствовал, отражалось во мне и множилось, превращаясь в дурную бесконечность, лишавшую последних остатков разума. Потом и оно сгинуло, смытое волной чувственного наслаждения и удовольствием обладания.
Вот только пробуждение для меня оказалось настолько отвратительным, насколько восхитительными казались ощущения до того.
- Ненавижу тебя, - тихонько выдохнула в простыни Экси. Инстинкты вместе с удовольствием позорно спаслись бегством, оставив разум один на один с содеянным.
Я приподнялся на локте, отстраняясь, поспешно оглядывая девушку на предмет травм и повреждений и медленно, очень медленно осознавая реальность. К счастью, ни синяков, ни крови я не нашёл; но, пожалуй, это была единственная приятная новость. Которая ничуть не исправляла положения.
- Экси, я...
- Уйди. Пожалуйста, - всё так же тихо проговорила она. - Я знаю, что ты не хотел. У меня ничего не болит, всё в порядке. Я просто хочу побыть одна. Пожалуйста.
Я послушался. Снял разорванную одежду, сменил её на новый комплект формы, и вышел из спальни.
Наверное, стоило остаться в доме, но мне было настолько гадко от осознания собственного поступка, что я малодушно сбежал, лишь бы не встречаться с Экси взглядом.
И теперь вот сидел в кабине летящего без цели планетолёта, и так и эдак тасуя в голове события последних двух нормочасов и пытаясь понять, что теперь делать.
Очень хотелось свалить вину на кого-нибудь ещё. На Старших с их неуместными поздравлениями, да хоть на саму Экси. Но я уже довольно давно научил себя избегать такой заманчивой пучины самообмана.
Да, слова Старшей вывели из равновесия Экси и меня. Но рано или поздно мы бы всё это узнали, и вряд ли что-нибудь кардинально изменилось. Да, Экси меня не остановила; она сопротивлялась, но я ведь чувствовал ответное желание. Вот только я сам от этого меньшей сволочью не становлюсь. Я ведь только что вынудил её... Да ладно, будем называть вещи своими именами: я только что изнасиловал женщину, которую сам же стремился защищать и оберегать. Да, не совсем в привычном смысле, её тело мне искренне отвечало. Нет, я совершил нечто куда более паскудное - насилие над личностью, над чувствами и эмоциями. И не имею ни малейшего представления, что теперь делать и как жить дальше. Посоветовал бы кто, но к кому можно в этой ситуации обратиться за советом?
Хм. А ведь один вариант я знаю.
Старшая ответила на вызов сразу.
- Здравствуй, шер-лорд, - с улыбкой поприветствовал фантом. - Во имя Предков, что с тобой?! - ахнула она, внимательно меня разглядывая.
- Мне нужен совет, - пропустив мимо ушей вопрос, без приветствия начал я. - Или, боюсь, уже помощь. Вы можете со мной поговорить?
- Да, конечно, - справившись с недоумением, женщина кивнула, сосредоточенно хмурясь. - Приезжай ко мне, я скоро буду дома.
Пока летел по уже известному адресу, позволил укорениться в себе робкой надежде, что, может быть, ещё возможно всё спасти. Наверное, потому, что понимал: я уже не представляю себе собственную жизнь без Экси рядом.
Теперь мне было понятно, почему случаев появления тха-аш в истории было так немного, и почему мои сородичи по крови так берегли этих женщин, готовые за их жизни отдавать сотни и тысячи жизней других людей.
Боязнь потерять возможность удовлетворения собственных инстинктов? Ха, если бы всё было так просто.
Так или иначе, но все горячие вынуждены сдерживать свой темперамент. Пусть у некоторых это получается (и получалось) из рук вон плохо, но сами попытки думать там, где нам Предками положено действовать на инстинктах, требуют огромных усилий. Если бы мы постоянно полыхали во все стороны чистыми, не приглушёнными эмоциями, плохо было бы всем, и нам в том числе: они выжигают, эти эмоции, слишком сильны они для даже нашей живучести. Но постоянно держать всё внутри мы тоже не можем, поэтому наилучшим вариантом является периодический сброс эмоционального напряжения. Путей существует много; хорошая драка, например.
С тха-аш же всё происходит иначе. Это не выброс энергии наружу, это своеобразный обмен, преобразование. Выплеснутая наружу разрушительная огненная буря возвращается назад ровным живым теплом эмоций нормального человека. Чем-то похоже на то, что происходит на арене на Играх, но с несравнимо более точной "настройкой" и во много раз более приятное, не говоря уж о том, что Игры невозможно устраивать каждый день. Правда, есть один неприятный нюанс: очень быстро возникает психологическая зависимость. Это чувство сродни сильнейшему наркотику; одна доза - и вся твоя жизнь сводится к ожиданию следующей. Так что не удивительно, что тха-аш всегда оченьберегли.
Со Старшей Айлин я буквально столкнулся на пороге её дома. Она окинула меня странным взглядом и пропустила внутрь.
- Что случилось? - кивнув мне на кресло в гостиной, с ходу начала она, пристально и растерянно разглядывая моё лицо. - Что-то с Экси? Вы поссорились? - нахмурилась женщина, своей проницательностью отрезая мне пути к отступлению. Впрочем, куда отступать-то?
- Хуже, - вздохнул я. Расставив колени, опёрся о них локтями и уткнулся лбом в собственные ладони. И принялся подробно рассказывать ковру о том, как я только что одним-единственным поступком сломал собственную жизнь. Потому что смотреть в глаза Старшей я сейчас не мог физически; и без того чувствовал себя последней мразью.
- М-да, - тихо протянула она, когда завершившее мой короткий прочувствованный монолог молчание начало затягиваться. - М-да, - повторила женщина и нервно хмыкнула. - Рано мы расслабились, да. Ладно, во-первых, прекращай уже себя грызть, я здорово сомневаюсь, что в твоих силах было что-то изменить. Природа у вас, горячих, такая, ничего не поделаешь. Зря вот только ты ушёл.
- А что мне оставалось делать? - раздражённо рыкнул я, вскидывая на Старшую взгляд. Она выглядела хмурой и задумчивой, но, странно, не рассерженной и даже не слишком расстроенной, как будто чего-то такого ожидала уже давно.
- Ох уж мне эти мужики, - фыркнула она. - Сделал гадость, вдохновенно раскаялся и сбежал. Сильный мужчина и воин, тоже мне! Ты должен был наступить на горло собственной совести и самобичеванию, и вот прямо там, по горячим следам просить прощения. До тех пор, пока она бы тебя не простила.
- Разве такое можно простить? - опешил я.
- Ну, шансы были неплохие, - пожала плечами Старшая. - Экси девочка умная и действительно тебя любит, что бы она там ни думала по этому поводу и как бы это ни называла, так что простила бы, никуда не делась. Она же прекрасно понимает, что ты не можешь себя контролировать в такие моменты. К тому же, на эмоциональном и физиологическом уровне она же не возражала, а в этих вопросах тело куда мудрее разума. Не способна она тебя ненавидеть, просто обиделась. Ну, что ты на меня смотришь? Вставай, чего расселся! Может, ещё не поздно всё исправить, - и она, уже поднявшаяся, потянула меня за рукав к выходу.
Всё ещё недоумевая, я послушно поплёлся за ней.
- Вы действительно думаете, что она... меня простит?
- Я же говорю, если бы ты сразу начал каяться, шансов было больше. Сейчас они, впрочем, тоже неплохие, но это зависит от того, что она там в твоё отсутствие себе придумала. Что косишься недоверчиво? Послушался просьбы девушки, конечно. Когда не надо - своих гормонов слушался, а не её, а как надо было твёрдость проявить - конечно, дурость включилась, которая у вас, мужиков, вместо разума, - фыркнула Старшая, утрамбовываясь в мой планетолёт. Я на всякий случай молчал и не спорил, боясь спугнуть окрепшую и уже более материальную надежду на благоприятный исход.
Впрочем, всё оказалось куда хуже, чем я или даже Старшая могли предположить.
Экси дома уже не было.
А самое худшее, попытавшись на неё настроиться, я понял, что не могу пробиться. То есть, она была жива, но не хотела ни с кем общаться и, более того, по какой-то причине я не мог почувствовать, где она.
Не знаю, что бы я делал, если бы ни Старшая Айлин. Смерив меня долгим пронзительным взглядом и без слов догадавшись, что контакта не вышло, она грязно выругалась и начала созывать Совет.
Дальнейшее слилось для меня в какой-то сплошной дурной сон, от которого невозможно было очнуться.
Пустой зал Совета. Старшая Айлин сидит в кресле возле кафедры, а я меряю шагами свободное пространство. Пятнадцать шагов вдоль стены, двадцать один - по полукругу. Ничем не занятая голова тут же подсчитывает, что это - чуть меньше, чем должно быть; круг почему-то неправильный. Старшая не пытается меня усадить, хотя, - я это вижу, - её раздражает моё метание.
Мне кажется, что проходит вечность, когда начинают подтягиваться остальные Старшие. Они обмениваются с Айлин молчаливыми взглядами, косятся на меня. Растерянно, сочувственно, кое-кто - испуганно, но мне до них нет никакого дела.
Удивительно, но я даже не злюсь. Просто такое ощущение, что сердце вот-вот выскочит из груди и убежит куда-то в неизвестном направлении, а то и вовсе разорвётся на части. Особенно странно, учитывая, что я точно знаю: пульс у меня нормальный. Однако он колотится в висках, заглушая шаги и шепотки людей.
Их вокруг всё больше и больше, но я не вижу лиц. Мир мой сужается до пятнадцати шагов по прямой и двадцати одного - по кругу.
И вдруг я понимаю, что знаю название чувству, которое меня сейчас обуревает. Это страх. Глухой, подавляющий волю страх, что это - всё. Что я больше её не увижу. Что эта маленькая девочка сделает какую-нибудь большую глупость, и в какой-то момент я вдруг перестану ощущать, что она жива. Просто так, мне назло, совсем по-детски, "я умру, и им всем будет плохо".
Глупая моя, мне и так уже плохо, только живи! Где бы ты там ни была, пока ты живёшь, я живу тоже...

Экси.
Это оказалось удивительно просто. Я до самого последнего момента была уверена, что меня найдут. Но мне было плевать; подстёгивала одна-единственная мысль - бежать. Всё равно куда, всё равно, надолго ли. Лишь бы подальше.
Но тем не менее у меня был план. Сначала забрать из здания Совета живой кристалл, способный меня спрятать. И это было первое чудо: мало того, что йали оказался именно там, где его оставил Райш, ещё и здание совершенно не охранялось. Я встретила по дороге пару человек, но никто не обратил на меня внимания.
Я понятия не имела, что делать с этим кристаллом, чтобы он работал как надо, но меня по-прежнему никто не пытался задержать.
А дальше... было ощущение, что кто-то ведёт меня за руку и отводит окружающим глаза.
Я купила себе светлый парик и цветные линзы для глаз, а легкомысленной "гражданской" одеждой меня обеспечила матушка Райша. Мои немногочисленные пожитки были упакованы в небольшую сумку, теперь висевшую на плече. Кое-какие вещи я купила в первом попавшемся магазине возле здания Совета; правда, это было далеко не всё, что мне хотелось приобрести, но мне просто не хватило бы денег заплатить за всё.
Вся имеющаяся наличность ушла на покупку билетов. На восемь челноков к разным станциям и на шестнадцать кораблей с них в разные концы галактики.
Я зарегистрировалась на челнок до одного из дальних транспортных узлов на окраине звёздной системы как Таммили Амалли-Осин-лем, и мне никто не возразил. Я как на иголках просидела до самого старта, всё ожидая, что меня окликнут, поймают. Зашедший в зал ожидания горячий заставил меня испуганно дёрнуться; но через мгновение я с облегчением поняла, что этот человек мне не знаком. А он, кажется, не удивился, наблюдая мой испуг, лишь презрительно скривился.
Я ждала, что челнок не взлетит, потом - что нас развернут с полдороги, потом - что меня будут ждать на месте. С этой станции взлетал всего один корабль из тех, на которые у меня был билет. Я зарегистрировалась на рейс и прошла на посадку, на этот раз назвав полностью вымышленное имя, и мне снова никто ничего не возразил.
Но сесть на тот корабль было бы слишком глупо. Моим запросам куда больше отвечал огромный грузовой аппарат, направляющийся в другую галактику. Он вёз живой груз, очень капризных птичек - кеччи, считавшихся у йали, к которым я и направлялась, деликатесом, и потому его рисковали возить даже в условиях напряжённых отношений. Уж больно велика выгода. Мне же птички были интересны по двум причинам: во-первых, их действительно очень много, и везлиих при комфортной температуре и в воздушной атмосфере, чтобы все добрались живыми, так что мне там можно былоспрятаться. А, во-вторых, корм для птичек вполне подходил и мне, так что обитатели корабля и не узнали бы о неучтённом пассажире.
Я позволила себе немного расслабиться только тогда, когда корабль ушёл в прыжок. В трюме обнаружились не только чирикающие и квохчущие что-то на своём птичьем языке кеччи, но и ещё уйма всякого барахла, какое-то - в контейнерах (наверное, попутный груз), а какое-то - валялось просто так. В общем, при ближайшем осмотре стало понятно, что найти меня здесь хозяевам корабля будет сложно даже в том случае, если они будут знать, кого искать.
Три недели я болталась в кузове этого грузовика. Как сама не зачирикала - понятия не имею, но крупу и сырые яйца возненавидела на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, это всё мелкие придирки; перелёт был вполне комфортный. Сложней всего было с оправлением естественных потребностей, но и здесь моим прикрытием служили птички.
Последние новости я узнавала от экипажа, когда ворчащие люди приходили почистить клетки, собрать яйца и добавить пернатому грузу корма. Впрочем, они болтали всё больше о своём, мечтали поскорее сбыть столь проблемный груз и (вместе со мной) считали дни до галактики Йали. Никаких новостей с Колыбели ко мне не поступало, и я не знала, бояться мне этого или радоваться.
Всё это время меня мучили сомненья. Не раз и не два я порывалась выйти из своей норы, чтобы попросить обитателей корабля вернуть меня на Колыбель. Оказывается, я всерьёз успела привыкнуть к горячему со всеми его звериными повадками, привязаться к нему и к команде. Да что - там привязалась!
Он начал мне сниться, ещё на третий день пути. То это были обрывки воспоминаний, то нелепые фантазии, то всевозможные кошмары. Я спорила с собой, доказывая, что он физически не сможет перешагнуть свои инстинкты, и я поступаю совершенно правильно, и убеждала себя в этом, чтобы через пять минут возразить, что он ведь достаточно разумный для горячего, так, может...
Так я и долетела до Йали. Цель свою я определила ещё на Колыбели, поэтому особой неизвестности впереди не было. Небольшая планетка на отшибе, на которой только-только начата колонизация. Кроме собственно йали там имелось и небольшое человеческое представительство, нечто вроде научного городка. Я смутно понимала, как такое возможно в условиях перманентного военного конфликта: люди исследуют планету йали в их галактике. Но имела место и обратная ситуация; на некоторых планетах человеческой галактики имелись диаспоры йали, вообще непонятно, чем занимающиеся.
В любом случае, люди мне были не слишком нужны, но я предпочитала иметь определённые пути к отступлению. Тем более, совершенно необитаемых планет с пригодными для жизни условиями почти не было, и, мне казалось, именно с них и начнут поиски мои преследователи.
Сложно сказать, почему я убегала, и убегала именно сюда. Наверное, потому, что это было хоть сколько-нибудь похоже на моё исконное предназначение - выживать в неблагоприятной среде. Но всё-таки самой главной моей целью была свобода. От одного-единственного человека. А пойти наёмничать или заниматься чем-то подобным у меня просто не было шансов: слишком уж я приметная в этой сфере, да и... о ребёнке было нельзя забывать. Он был данностью моего существования, и с этим нельзя было не считаться.
Побег с грузовика получился также удивительно легко, как и путь к нужной планете. Вернее, легко с технической точки зрения, а вот со всех остальных...
Я понятия не имела, как именно перемещается между звёзд этот корабль; он мог двигаться от звезды к звезде, это тоже называлось прыжком, но при этом космос на экранах выглядел совершенно так же, как всегда. Мы просто очень быстро летели, и звёзды плыли мимо, как огоньки городов под брюхом планетолёта.
Я буквально сходила с ума в одиночестве крошечного кораблика, затерянного в бесконечной пустоте. Непрерывно вглядывалась в безразличную пустоту обзорных экранов, одновременно боясь и мечтая увидеть на них хищные очертания хорошо знакомого боевого крейсера.
Сомнения продолжали рвать меня в разные стороны, и под конец я уже начала мечтать, чтобы меня догнали, и эта мука ожидания кончилась хоть как-нибудь. Корабль же тем временем неумолимо продолжал путь между звёзд, повинуясь созданной автопилотом программе. А когда я наконец добралась до места назначения, долго не могла поверить, что мой путь практически окончен. Оставалось только посадить катер. И отправить его на дно океана.
Называемая людьми Раами, или, в переводе со старого языка, "Зеленоглазая", была планетой с жарким влажным климатом и буйной растительностью почти на всей надводной территории, так что проблем с обустройством у меня не было. Хватило один раз выбрать удачное место для жилья, и путешествие можно было считать оконченным.
Местные хищники довольно быстро смирились с моим присутствием и перестали воспринимать как добычу. Да и разобраться, что из растущего и бегающего вокруг годится в пищу, тоже не составило труда.
Обосновавшись на Раами, я ни на секунду не забывала, что меня в любой момент могут найти. Первое время вздрагивала от каждого подозрительного пятна в небе, потом, когда приблизился самый пугающий час, мне было не до того. А потом я просто привыкла.
Первым номером в списке моих покупок там, на Колыбели, стали хирургические инструменты, обезболивающее и противомикробные препараты. Успев кое-что почитать по родовспоможению и хорошо зная анатомию, я была морально готова вспороть себе живот самостоятельно, если что-то пойдёт не так. Впрочем, к счастью, проверять свой организм на прочность такимспособом не пришлось; а я действительно готова была лучше умереть от потери крови или болевого шока, чем попасться на глаза прочим разумным обитателям планеты.
Но нет, мои создатели постарались на славу. Даже эту "недокументированную" функцию мой организм выполнил на отлично. Как раз пригодился высокий болевой порог и запредельная выносливость.
Найриш родилась в сезон дождей, маленькая девочка с чёрными глазами и неестественно красными волосами. Больше всего она понравилась соседствующей со мной стае шестиногих лохматых хищников с почти кошачьими мордами и волчьими повадками. Звери первые из всего "окружения" приняли меня не как добычу и не как врага; вообще, у меня сложилось мнение, что они почти разумны. Если до этого они ко мне относились с вежливой настороженностью, то теперь, можно сказать, приняли в стаю.
Выглядело это довольно забавно. На следующее утро после родов, уже вполне оправившаяся я выбралась из своего логова в стволе огромного старого дерева с целью немного поохотиться и обнаружила у входа, внизу, пару этих трёхполых зверей. Завидев меня, один подхватил зубами лежащую возле лап тушку и неспешно продефилировал поближе. Остановился в полутора метрах, положил подношение, недвусмысленно пнул его лапой; а сам в это время с любопытством косился на странный свёрток, примотанный у меня на груди, потешно шевеля носом и что-то тихо проникновенно подмурлыкивая.
С этого дня неподалёку от моего жилища обязательно ошивался кто-нибудь из шестилапой молодёжи. Потом я выхаживала одного из них, получившего серьёзную травму на охоте, и хищники окончательно прониклись ко мне любовью, признав полезным и нужным в хозяйстве предметом. А я не спорила: они действительно были весьма смышлёные, и с ними было очень интересно возиться и играть.
Я со странной смесью злорадства и обиды отмечала, с какой осторожностью они относятся друг к другу, заботятся, защищают, играют. И при этом я не видела ни одной даже совершенно случайно нанесённой кем-то из них другому царапины. Настоящие хищники оказались куда более человечными существами, чем один мой знакомый человек со звериными замашками.
Не думать о Райше было совершенно невозможно, и это превратилось в своеобразную вечернюю или ночную пытку. О нём напоминало решительно всё, а особенно - маленькое и не по годам сообразительное существо, растущее у меня на руках. Найриш чем дальше, тем больше походила на отца - и внешностью, и решительностью, и упрямством. А уж то, как маленький ребёнок, едва научившийся ходить, возится в траве с опасными хищниками, хватая их за выступающие части тела, и вовсе не давало забыть, кто это. И при этом я совершенно не понимала, почему она родилась такой? Ведь по всем законам местной, да и привычной мне генетики она просто не могла появиться на свет. Но маленькая девочка с острыми коготками и горячей смугло-красной кожей не знала, что её не может быть, и просто жила. Живым напоминанием о том, о ком я безотчётно и отчаянно скучала.
Доходило до того, что я начинала разговаривать с капитаном вслух, но быстро одёргивала себя, понимая, что это - уже совсем нехороший симптом. Мне то вдруг становилось безумно жалко этого своевольного красного хищника, то я ненавидела его с удвоенной силой. Он очень часто мне снился, и почти каждый раз я просыпалась в слезах. Счастье, что такие сны и такие мысли посещали меня не каждый день; иначе я бы давно уже свихнулась. А, впрочем, может быть, свихнулась уже давно? Я ждала, что он всё-таки найдёт меня, смертельно боялась этого, и ещё умудрялась обижаться, что он так до сих пор и не прилетел.
Даже самой себе не хотелось признаваться, что мне его не хватает, и что, вот так сбежав, я совершила огромную и совершенно бессмысленную глупость. Не хотелось, но от правды было очень трудно убежать. Порой мне в голову закрадывалась мысль, что моя нынешняя жизнь здорово противоречит толкнувшим меня в путь мыслям. Не было особой борьбы за существование, не было намёка на боевые действия, не было боевого оружия. Обычная размеренная жизнь, пусть и где-то в тропическом лесу. И в одиночестве, без смысла и без ставшего для меня столь многим человека. Но мысль эта посещала меня отчего-то очень редко и быстро бесследно исчезала, как случайно пролетевшая мимо птица.
В конце концов, мысль о том, что никто меня и не ищет, постепенно вытеснила все остальные. Это было и утешение и, с другой стороны, мука куда горше прежней. А потом я смирилась и с ней, перестала ждать, утонула в монотонном блёклом однообразии, единственным ярким пятном в которой была Найриш. Казалось, я живу ради неё, и, не будь её рядом, этот бесполезный процесс оборвётся. Так грустно, что почти больно порой становилось почему-то только в сезон дождей, особенно когда на наше побережье накатывал шторм.
Но, несмотря на всё это, Райш продолжал мне сниться, да и тоска о нём никуда не делась. Просто поблёкла вся моя реальность, все ощущения и эмоции скопом утонули в монотонном безразличии.
А потом всё-таки случилось то, что я уже перестала ждать и чего перестала бояться.
Ураган пришёл к нам среди ночи. Исполинское дерево, в огромном дупле которого мы обитали, долго раскачивалось и стонало, давая понять, что даже такое могучее живое существо может не выдержать ударов стихии. Найриш грозу не то чтобы боялась; скорее, вслед за моей непонятной тоской, не ждала от неё ничего хорошего, и стремилась забраться ко мне под бок. Чтобы если не спрятаться, то по крайней мере не потеряться.
Вообще, она росла удивительно рассудительным и в какой-то степени даже прагматичным существом. А я всё недоумевала - откуда? В ней не было импульсивности Райша, не было моей настороженной неуверенности в себе и окружающем мире. Этот маленький ребёнок точно знал, чего хочет, зачем и что для этого надо сделать.
Потерявшись в этом лесном одиночестве, где более-менее отличались друг от друга только сезоны, а дни походили один на другой, я совершенно не помнила, сколько сейчас лет Най. По местным годам - три, а сколько там прошло в большом мире и на Колыбели, нас волновало мало. Действительно - нас, а не меня. Она интересовалась всем вокруг, но никогда не спрашивала, откуда мы тут взялись, кто мы вообще такие. И я порой не могла отделаться от ощущения, что она не спрашивает, потому что точно знает: меня расстроят такие вопросы.
Буря угомонилась только к утру, являя миру тщательно умытое бодрое солнце. Я выбралась из гамака, оставив разбуженную (она чутко вздрагивала от каждого шороха; родительские гены), но не пожелавшую вставать Найриш, и спустилась наружу, на разведку. Какое-то странное ощущение не давало покоя. Будто прошедший ураган неуловимо изменил что-то в окружающем мире. В шуме леса мне чудилось беспокойство.
По руслу ручья я направилась к морю - полюбопытствовать. Шторм приносил порой преинтересные объекты; помимо просто крупных красивых раковин, служивших Най любимыми (после живых шестилапов, разумеется) игрушками, и диковинных морских обитателей, попадались принесённые с дальних берегов "приветы" цивилизации.
Но, выйдя к границе леса, я замерла, парализованная увиденным.
Возле самой кромки воды стояла яйцеобразная посадочная шлюпка. До неё было метров пятьсот, и абрисы человеческих фигур были прекрасно видны. Обманчиво тяжёлые и громоздкие силуэты в силовой броне и кажущаяся хрупкой рядом с этими громадинами фигурка в легкомысленно-алом кителе.
Сердце отчаянно затрепетало где-то в горле, и меня вновь начало разрывать на части - не то шагнуть вперёд, не то убежать, постараться затеряться где-нибудь в зарослях, подальше.
- Мам, кто это? - еле слышно выдохнула Най, одной рукой обхватывая меня за бедро и встревоженно прижимаясь поближе. Вторая ладошка девочки возлежала на плече настороженно шевелящего носом матёрого шестилапа; взрослый зверь в холке был выше самой Найриш, и до загривка она дотягивалась с трудом.
Я не смогла выдохнуть ни слова, только ободряюще погладила её по голове, запустив кончики пальцев в запутанные ярко-красные прядки.
- Мам? - совсем тихо прошептала она, не понимая моего поведения и не понимая, соответственно, что делать ей.
Он не мог нас услышать. Не мог ведь, совершенно точно! Но вдруг резко обернулся, безошибочно находя меня взглядом, и я окончательно приросла к месту, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть застывшее в горле "спрячься!"
А потом стало поздно что-то делать. В один удар сердца горячий оказался на расстоянии вытянутой руки. Я замерла в предчувствии чего-то страшного, забыв как дышать; вздрогнула, ожидая удара, когда он резко подался вперёд. Рядом тихо зарычал шестилап; Райш же, ничего вокруг не замечая, сгрёб меня в охапку и прижал так, что выдавил последние остатки воздуха.
Но это к лучшему. Потому что иначе я, наверное, что-нибудь непременно сказала бы. Глупость какую-нибудь, по инерции. Или попыталась сбежать.
А так... Я могла только молча ужасаться и ругать себя последними словами.
Горячий выглядел жутко. От самодовольного лоснящегося хищника осталась одна тень. Ввалившиеся щёки, круги под глазами; кажется, я чувствовала каждое его ребро, настолько он похудел. Даже красный цвет волос будто разбавился серебром, но я почему-то не могла разглядеть точнее из-за непонятной пелены перед глазами.
- Нашёл, - тихо, с трудом выдохнул он, немного отстраняясь, но не выпуская из рук. - Девочка моя глупая, прости меня! Я столько тебя искал...
- Райш, - пробормотала я. На губах появился странный горьковато-солёный привкус; я растерянно облизнулась, не понимая, что это. - Я... - запнулась. Слова подкатывали к горлу комом, и я никак не могла выдавить ни одно из них. - Я так скучала, - вырвалось наконец из плотного кокона невысказанного и неосмысленного. - Я такая дура, прости меня, - и, уткнувшись носом в его грудь, дала волю слезам, наконец-то сообразив, что это такое мокрое на моих щеках.
Только сейчас я понимала, насколько мне не хватало Райша на самом деле. И убегала я совсем не от горячего, а от собственных страхов; только страхи от этого никуда не делись, а вот капитан...
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы нашли в себе силы выпустить друг друга из объятий. Точнее, если бы не один весьма важный вопрос, я бы так и не смогла заставить себя выбраться из уютного и такого желанного тепла.
- Райш, я... В общем... - пробормотала, отводя взгляд и слегка отступая назад, чтобы оказаться рядом с дочерью. Шестилап рядом с ней настороженно дыбил шерсть, а неподалёку обнаружилось ещё несколько членов стаи. - Это Найриш.
Най смотрела на горячего с настороженным любопытством, совсем таким, как у собравшихся вокруг зверей. Понимание отсутствия угрозы, но предусмотрительное опасение перед чем-то новым.
Мужчина медленно кивнул и опустился на корточки. Протянул когтистую руку ладонью вверх.
- Здравствуй, Найриш, - неуверенно, вполголоса произнёс он. Най, снова вцепившаяся в мою ногу, заметалась. То ли спрятаться за меня совсем, то ли понюхать протянутую ладонь, то ли потрогать. Но для потрогать надо было разжать хоть одну руку, то есть выпустить либо меня, либо шестилапа! Наконец, приняв решение, она всё-таки выпустила гриву зверя и аккуратно коснулась кончиками пальцев протянутой ладони.
- Она... - потрясённо выдохнул Райш, вскидывая на меня взгляд.
- Похоже, да, - отчего-то дрогнувшим голосом ответила я на недосказанное. Нервно подхватила Найриш на руки, отступила на шаг, подстёгнутая внезапно накатившим невнятным страхом. Почувствовав эту эмоцию, один за другим тихонько зарычали шестилапы, подступая ближе.
Впрочем, капитан вновь не обратил на них внимания. Я могла спрятаться, но физически убежать от горячего у меня не было шансов. Я ещё даже не успела до конца струсить и принять решение о бегстве, как вместе с Найриш оказалась в охапке горячего. Меня уютным коконом окутало родное тепло, оплела плотная сеть чужих эмоций, и вдруг стало хорошо и отчего-то невероятно спокойно.
- Нет уж. Больше ты от меня не сбежишь, - решительно рыкнул он и, перехватив нас поудобнее, направился к посадочной капсуле.
Оставалось только закрыть глаза и стыдливо спрятать лицо на плече у Райша. Как хорошо, что он лучше меня знает, что мне нужно!

Райш.
Когда стало понятно, что Экси так просто не найти, моя жизнь... замерла? Превратилась в сплошной кошмар? Стала проклятьем?
Безликие и глупые слова, совершенно не способные отразить это жуткое ощущение. Вот вроде бы ты ходишь, разговариваешь, отдаёшь приказы, совершаешь какие-то ещё, даже сложные, действия. Но всё это происходит где-то в стороне и само собой, а меня самого нет не только в этом живом на первый взгляд существе, но вообще как будто нет в реальном мире.
Хуже всего были сны. Если это были воспоминания, то тяжело было по пробуждении; но гораздо чаще мне снилось, что я не успеваю. На пару мгновений не успеваю, и она сгорает во вспышке плазмы, растворяется в открытом космосе, падает в бездну и истекает кровью на моих руках. Никогда не подозревал, что у меня настолько богатая фантазия...
Приходилось выматывать себя до такой степени, чтобы падать в кровать и просто выключаться из реальности. Но и это не стало панацеей.
Стоило мне остаться одному, и я начинал разговаривать с Экси. Спорил, что-то доказывал, пытался объяснить; раз за разом, отвечая на какие-то аргументы и возражения, и всё время терпел в этих спорах поражение.
Потом она начала преследовать меня наяву, куда бы я ни шёл. И я был рад этому: так можно было обмануть себя и убедить, что она близко. Да, нельзя прикоснуться, нельзя обнять, но можно знать, что она - здесь, и с ней совершенно точно ничего не случится, когда я рядом.
Потом я вдруг проснулся в регенеративной капсуле медицинского блока. И, наверное, первый раз в жизни увидел, что представители мирной ветви тоже умеют злиться. Нет, не злиться - пребывать в той самой бешеной звериной ярости, которой обычно отличаются мои сородичи. Млен рычал что-то очень грубое и нецензурное в мой адрес и в адрес Экси, и от злости у него тряслись руки. Почему-то именно это поразило меня больше всего: что всегда точные и ловкие пальцы доктора не могут попасть в нужные сенсоры. А он этого даже не замечал; как будто достиг того самого предела бешенства, когда сильнее разозлиться невозможно чисто физически.
Так я окончательно лишился общества тха-аш, пусть даже оно было галлюцинацией. Но это, пожалуй, был единственный эффект от лечения. Млен ругался, вливал в меня какие-то препараты, проклинал Экси, потом снова ругал меня, и снова что-то вводил мне в кровь. А я - вот уж странность! - даже не раздражался этим. То есть, какой-то хлипкий мирный позволял себе сознательно оскорблять не только меня, но тха-аш, за что, вообще-то, обычно если не убивали, то по крайней мере жестоко отбивали охоту к оскорблениям. А я даже не злился; молча пожимал плечами. Это всё были просто слова, которые, к тому же, адресовались не мне, а кому-то совершенно чужому и незнакомому.
Начались военные действия против йали-вторичных, жукоедов. Я даже командовал флотом, я участвовал в боях, но всё это тоже происходило с кем-то другим, с пустой оболочкой. Сам же я окончательно заперся где-то в глубине огромного сгустка тоскливой ноющей боли. В моей действительности вообще существовала только эта тоска и невидимый окружающим кровоточащий незаживающий разрез, откуда отняли что-то непонятное, но невероятно важное.
Из всего этого меня внезапно выдернуло очередное заседание Совета. Старшие до сих пор проявляли неожиданный такт, никогда не касаясь темы моей пропавшей тха-аш. С того момента, как след её оборвался на борту частного грузовоза. Эти олухи, хозяева корабля, обнаружили пропажу посадочной капсулы только когда с ними связался один из Старших и попросил проверить, нет ли на борту неучтённого пассажира, коль уж они не брали попутчицу сознательно. Учитывая, что к тому времени корабль пересёк нашу галактику, заскочил в Йали и теперь находился в Эй-Эла, круг поисков не то что не сузился, расширился до необозримых пределов. Йали-первичный, прихваченный моей на беду сообразительной тха-аш из Совета, очень надёжно прятал и без того не обладающую высокой степенью сродства к психополю девушку от чужого внимания.
А потом вдруг Старшие объявили мне, что могут указать планету, на которой находится беглянка, и даже примерный сектор поверхности, а подробнее нужно будет смотреть на месте. Для чего экипажу моего корабля будет выдано специальное оборудование со специально обученным связистом, которых надлежит беречь, поскольку - прототип и вообще экспериментальный образец.
В этот момент я осознал значение словосочетания "последняя надежда".
Как вытерпел путь до непримечательной планетки на окраине галактики Йали, не представляю. Сон оставил меня окончательно, да оно и к лучшему - кроме старых кошмаров о том, как я не успеваю, и как всё оказывается ошибкой, я не встречал во сне ничего. Я был готов бегом бежать впереди корабля, если так вообще можно выразиться в отношении межзвёздного вакуума.
Проклятый шторм, бушевавший над регионом, в котором следовало вести дальнейший поиск, стоил последних остатков самообладания мне, уймы нервных клеток всем окружающим и близкого к летальной дозе количества переведённых на меня успокоительных Млену, которые к тому же не подействовали. От немедленной высадки меня остановила только категоричная убеждённость Кайлима, учёного и изобретателя агрегата, что установка просто не сможет работать в столь наэлектризованном воздухе, не способна она на такой экстрим. От немедленного же убийства посмевшего возражать мирного меня остановило только понимание: устройством может пользоваться только он, а без него искать в джунглях одного-единственного человека можно не один нормогод.
Но погода всё-таки исправилась, и наша капсула села на живописном пляже, заваленном принесённым ураганом мусором. Пока Кайлим в тени капсулы возился с тонкими настройками своего детища, я нарезал круги возле капсулы, нервно меряя шагами песок, а штурмовики косились с сочувствием.
Я сначала не поверил этому внезапно возникшему ощущению чужого пристального взгляда. А потом по нервам будто плеснули кипятком, и я, обернувшись, встретился взглядом с той, кого уже и не надеялся увидеть.
Живая. Реальная. Нагая, загорелая в черноту, столь органично вписывающаяся в пейзаж, что кажется дочерью этого самого леса наряду с маячащими на границе внимания зверями. Тёплая. Пахнущая какой-то древесной горечью и самой собой. Я сжимал её в объятьях, и никак не мог поверить, что это не сон и не видение, что я не проснусь сейчас в кровати или в регенеративной капсуле медицинского блока.
Нашёл. Мою маленькую глупую девочку, любящую играть в прятки и пожелавшую доказать кому-то, что она уже совершенно взрослая и самостоятельная. Нашёл, и никогда, никуда больше не отпущу, ни на шаг!
Она что-то говорила и плакала; я не вслушивался в слова, мне достаточно было слышать голос, дыхание, чувствовать отчаянно стучащее под рёбрами сердце - моё ли, или её, неважно.
Первым порывом было не позволить выскользнуть из рук, когда Экси осторожно, но твёрдо попыталась отстраниться. Я боялся, что если сейчас упущу её, не найду уже никогда.
А потом я увидел девочку, которую поначалу даже не заметил. И ощущение, что у меня галлюцинации, вернулось с удвоенной силой.
Смуглая кожа с красноватым отливом, внимательные чёрные глаза, ярко-алые, чуть выгоревшие волосы. Не может быть, потому что не может быть никогда! Я присел на корточки, чтобы быть вровень с ней, и протянул руку в открытом жесте, демонстрируя дружелюбие. Настороженно косясь то на мать, то на лохматого зверя под рукой, девочка протянула руку в ответ, и мою ладонь накрыли горячие тонкие детские пальчики, увенчанные маленькими острыми коготками. В таком масштабе они казались совершенно птичьими.
- Она... - потрясённо выдохнул, вскидывая взгляд на Экси.
- Похоже, да, - ответила она как-то нервно. Подхватила ребёнка на руки, глядя на меня испуганно, почти безумно, как встревоженная дичь за мгновение до бегства.
- Нет уж. Больше ты от меня не сбежишь, - рявкнул не столько в раздражении, сколько в ужасе, представив, что могу сейчас снова её потерять, пусть даже на какие-то мгновения. Может быть, когда-нибудь я всё-таки поверю, что, оставшись без моего присмотра, она не исчезнет, но точно не сейчас.
Торопливо подхватывая на руки не успевшую увернуться тха-аш, ожидал волны возмущения и протестов, но она вдруг послушно обмякла в моих руках, устроила голову на плече и совершенно притихла. Почувствовав, как её дыхание щекочет шею, я вдруг ощутил себя, пожалуй, самым счастливым существом во всём этом галактическом скоплении, и даже за его пределами.
- Отбой, можно паковаться. Всё, что было нужно, мы нашли, - скомандовал, проходя мимо отряда к посадочной капсуле. Кайлим, что-то неразборчиво брюзжа себе под нос, начал разборку едва-едва установленного прибора; но я его уже не слушал.
Забравшись в брюхо летательного аппарата, я устроился в кресле вместе со своей добычей. И с искренним удивлением обнаружил, что Экси не просто успокоилась, но уснула, и Найриш тоже.
Некоторое время я просто сидел, наслаждаясь покоем, непостижимо прекрасным ощущением отсутствия боли, таким родным запахом и теплом. Штурмовики уже заканчивали грузиться, когда в мою голову сквозь общую эйфорию начали пробираться более-менее конкретные мысли.
Тха-аш теперь снова со мной, и я никогда больше не позволю ей совершить подобную глупость. А ещё у меня теперь есть Найриш. Невероятный ребёнок невозможной женщины. Моейженщины. Мой ребёнок. Последняя мысль шокировала едва ли не больше, чем понимание природы этой девочки. Когда Экси пропала, я совершенно забыл, что пропала она не одна. Невозможность быть рядом сводила с ума; где мне было помнить о нерождёном ещё ребёнке?
Я понятия не имел, как нужно обращаться с детьми. С какими угодно, не говоря уже о столь необычном и, тем более, моём собственном ребёнке. Но ведь этому можно будет научиться; вряд ли это сложнее, чем, скажем, тонкое слияние сознаний.
А первым делом надо будет выяснить, какой сегодня день по календарю. И непременно сделать этот день своим личным большим и важным праздником.

Экси.
Просыпалась я постепенно. Всё никак не получалось толком осознать себя и понять, где я находилась. То, что утверждали все мои ощущения, казалось настолько невероятным, что чудилось продолжением сна. Что-то мягкое и неподвижное под спиной, безвкусный воздух, почти стерильная тишина, которую нарушал лишь лёгкий далёкий гул и приглушённые голоса.
За голоса я и уцепилась, вычленив из них привычный... и подскочила на месте, испуганно озираясь. Уловив моё движение, исчезла крышка продолговатой капсулы, в которой я лежала. Голоса приобрели отчётливость, а я обнаружила себя в медицинском блоке, хотя за высокими бортами "ванны" нельзя было различить подробности происходящего.
- ... а это устройство поможет мне внимательно осмотреть твою кровь.
- Зачем? - с живым любопытством поинтересовалась Найриш.
- Чтобы узнать, что ты за зверёк такой, - с улыбкой в голосе ответил доктор Млен, и в тишину вклинилось какое-то тонкое посвистывание.
- По крови? - звонкий смех девочки, отразившись от потолка, заставил меня вздрогнуть, сбрасывая оцепенение, и выбраться наружу. - А разве так непонятно?
Оглядевшись, я обнаружила Най сидящей на смотровом столе и болтающей ногами. Она была закутана в рубашку явно с чужого плеча, скрывающую её до пяток. А рядом, обвешав пространство вокруг яркими фантомами с какими-то схемами и диаграммами, на стуле примостился хозяин медицинского блока. Ребёнок явно не первый раз украдкой потыкал ближайший фантом пальцем, но он её не послушался, и красные брови сердито сошлись над переносицей. При виде такой идиллии я не удержалась от улыбки.
Моё пробуждение первой заметила, разумеется, Най.
- Доброе утро, мама! - радостно улыбнулась она, впрочем, не делая попытки спрыгнуть на пол.
- Здравствуй, Най, - кивнула я. - Здравствуй, Млен.
Реакция мирного на простое приветствие оказалась довольно странной. Он молча обернулся через плечо, окинул меня взглядом явно с профессиональным интересом, и отвернулся обратно к своим фантомам.
- Най, пойди погуляй где-нибудь, хорошо? Мне нужно поговорить с твоей мамой, - велел он, и пресёк все мои возражения одним-единственным тяжёлым взглядом, буквально пригвоздившим меня к полу. Он точно является представителем мирной ветви?
- А ты потом мне расскажешь, что там моя кровь тебе наговорит? - спрыгнув со стола, с надеждой поинтересовалась Найриш.
- Ну, разумеется, - усмехнулся доктор. Неотрывно проследил, как Най подбегает ко мне, чтобы обнять, а потом так же бодро уносится куда-то за пределы медицинского блока. Я, конечно, понимала, что вряд ли на корабле кто-то обидит ребёнка, но мне всё равно стало неуютно оттого, что я потеряла её из виду. - Сядь, - резко похолодевшим тоном скомандовал Млен, кивая на стол.
Продолжая недоумевать относительно причин столь разительной перемены в жизнерадостном докторе, я осторожно села на освобождённое Най место. В голове отчего-то было пусто, мысли ворочались медленно, и все какие-то малозначительные. Как будто я проснулась, но ещё не до конца.
Интересно, сколько я проспала, если Найриш уже так освоилась не просто в незнакомом месте, но среди незнакомых людей?
- Расскажи мне, пожалуйста, о своих планах на ближайшее и отдалённое будущее, - всё так же пристально меня разглядывая, не попросил - приказал Млен.
- В каком смысле? - нахмурилась я.
- В прямом. Какой ты видишь свою дальнейшую жизнь. Вот прямо начиная с этого момента и, в частности, применительно к Райшу.
- Не знаю, - совершенно растерялась от такого напора и без того будто оглушённая и заторможенная я. - Почему ты спрашиваешь?
- Потому что в следующий раз, когда ты... - начал он шипящим тоном и запнулся, видимо, проглотив какое-то ругательство. Пробурчал что-то невнятно себе под нос, глубоко вздохнул, тряхнул головой. А я продолжала молчать, потому что вдруг поняла: он просто зол. Вернее, не просто, а очень сильно, и почему-то на меня. - В следующий раз, когда тебя пнёт под зад вчерашний день, и ты решишь выкинуть что-нибудь эдакое, я хочу знать об этом заранее и хоть немного подготовиться!
- К чему подготовиться? - осторожно спросила я. Происходящее чем дальше, тем больше напоминало странный, и даже в какой-то мере страшный сон.
- К тому, чтобы минимизировать последствия твоей эгоистичной тупости! - рявкнул мирный. Не выдержав, подскочил со стула и заметался передо мной по кабинету. - Маленькая эгоистичная дрянь! Я ещё, идиот, его тогда уговаривал, что всё нормально будет...
- О чём ты? Я не понимаю, - беспомощно пробормотала я, наблюдая за его метаниями. Я совершенно не помнила, чтобы чем-то успела так оскорбить доктора, которого видела всего пару раз в жизни.
- Ещё бы ты понимала, - огрызнулся он. Потом резко затормозил, развернулся ко мне лицом, скрещивая руки на груди. Млен был худощавым и невысоким, но почему-то сейчас эта его поза казалась весьма угрожающей. - Пять нормолет. Пять проклятых нормолет из-за одной сопливой самовлюблённой девчонки... Знала бы ты, как я всё это время мечтал свернуть тебе шею! - зло сплюнул он себе под ноги. - Пять нормолет, пока ты отдыхала на свежем воздухе, мы балансировали на жёрдочке над жерлом вулкана из-за того, что тебя при создании обделили мозгами. Пять нормолет благодаря тебе мы вынуждены были наблюдать за тем, как наш друг задыхается и сходит с ума от боли! Пять нормолет я вливал в него успокоительные и психомодулирующие препараты кубометрами. Пять нормолет мы по очереди ходили за ним по пятам, не оставляя ни на секунду, чтобы он в забытьи не покалечил себя или кого-нибудь ещё. Ты хоть представляешь, каково это, наблюдать, как здоровый сильный мужчина, и, более того, твой друг медленно умирает, и не иметь возможности не то что помочь - хоть как-то облегчить его боль, потому что эмоциональная привязанность не купируется медикаментозно?! Да к ларгу под задницу нас, он все пять нормолет провел в пограничном с безумием состоянии, удерживаясь на краю только чудом! Ты хоть представляешь себе своей тупой головой, что такое безумный шер-лорд?!
Высказавшись и обнаружив, что я не пытаюсь возражать, Млен немного успокоился, но продолжал стоять и буравить меня взглядом. Уже не ненавидящим, скорее полным отвращения.
- Прошло пять лет? - единственный вопрос, который сумел сформулироваться в моём окончательно опустевшем от этой тирады разуме.
- Чуть больше, - поморщившись, почти спокойно ответил доктор.
- Млен, я, конечно, понимаю, что вы, мирные, довольно эмоциональные существа. Но я бы на твоём месте был немного сдержаннее в формулировках, - раздался от входа негромкий голос с презрительно-высокомерными интонациями, от которого по спине пробрало холодком.
- С чего вдруг? - кинув через плечо недовольный взгляд, ершисто возразил доктор. - И давно ты подслушиваешь?
- Извиняться придётся, - снисходительно усмехнулся Ханс. - А для того, чтобы вас никто не слышал, надо закрывать дверь.
- Ты меня силой что ли заставишь извиняться? - недовольно поморщился Млен.
- Вот ещё, - сквозь гадливо поджатые губы процедил холодный. - И, представь себе, никто не будет. Самому же стыдно станет. Цени, что предупреждаю тебя заранее, успеешь подготовиться, - покровительственно улыбнулся он.
- Ты за этим пришёл?
- Нет, я пришёл подождать капитана. Учитывая, что его тха-аш очнулась, будет гораздо проще дождаться его здесь, чем отлавливать по всему кораблю. Тем более, что потом он на некоторое время станет совершенно недоступен, - он пожал плечами с таким высокомерным превосходством, будто только что на пальцах объяснил примитивному народу суть приёма сложения. - Хм, а вот и он, - холодный скользнул в сторону, и на освободившемся месте возник Райш.
- Что за собрание? - насмешливо поинтересовался он, окинув всех нас взглядом.
- Понятия не имею. Я ждал тебя, чтобы... - начал Ханс, но закончить ему не дала я.
При виде горячего меня вдруг накрыло осознание. Того, что Млен прав, и я действительно эгоистичная дура. Того, что мимо нас прошло пять бесконечно долгих однообразных пустых лет. Того, что вытерпел горячий за эти годы, и при этом не разучился улыбаться и, более того, был действительно рад меня видеть, и даже самую малость на меня не злился. Того, что на всё это обрекла его я. И, наконец, того, что я могла больше никогда-никогда его не увидеть, и так и не понять, насколько мне без него плохо.
Сорвавшись с места, я в одно мгновение оказалась рядом с Райшем, обхватила его обеими руками за пояс, изо всех сил прижалась, уткнувшись лицом в грудь. Хотела извиниться, но не могла выдохнуть ни слова сквозь душащие рыдания.
- Вы чем тут занимались? - ошарашенно пробормотал горячий, крепко меня обнимая и осторожно гладя по спине. Я на членораздельную речь была неспособна, Млен продолжал молчать, и на вопрос капитана решил ответить холодный.
- Наш эмоциональный друг с некоторой горячностью вкратце пересказал твоей тха-аш события последних пяти нормолет. Очень вкратце, - с ядовитой снисходительностью пояснил Ханс, и не подумав ничего скрывать.
- О чём? - несколько напрягся капитан.
- Разумеется, о твоём здоровье. Он ведь доктор. И о степени виновности в этом твоей тха-аш.
- Млен, зачем... - начал раздражаться Райш.
- Но он ведь прав, - сквозь слёзы поспешила вмешаться я. - Прости, я больше никогда так не буду!
- Вот об этом я и хотел поговорить, коль уж ты обратно стал более-менее вменяем, - перебил недовольный Ханс уже меня. - Это тёмная история, и я бы предпочёл, чтобы ты был в курсе.
- Так, сели все, - решительно скомандовал Райш и, устроившись на всё том же многострадальном столе, угнездил меня на своей коленке. В последнем особого выбора у него не было: я на аккуратные попытки себя отцепить реагировала усилением хватки. Кому бы послабее точно рёбра сломала; а горячий только насмешливо хмыкнул себе под нос. - А теперь давай по пунктам, что за история?
- О паническом бегстве твоей тха-аш. Райш, вот откинув эмоции и включив мозги, - хотя, понимаю, тебе это после долгого перерыва трудно сделать, - подумай сам. Могла ли неопытная беременная женщина, не имеющая за плечами никакой подготовки кроме штурмовой, почти не умеющая влиять на психополе, ничего не знающая о наших реалиях, почти не имеющая денег, обойти все системы контроля и безопасности? - он выдержал короткую паузу, видимо, ожидая какого-то ответа. Но, не дождавшись, продолжил. - Всё ещё непонятно? Ладно, давай по пунктам. Она прошла сканирование личности как Таммили. Понимаешь? Сканирование личности при посадке. Потом - вообще под несуществующим именем. А потом сумела угнать спасательный катер так, чтобы этого не заметили не то что люди, сам корабль, и при этом ни у кого из них не осталось воспоминаний, когда это произошло. После чего, не умея пилотировать наши корабли, она довела этот катер через половину чужой галактики и совершила ручную посадку. Тебе это не напоминает сюжет низкопробного фантастического кино?
- Хм. Вообще-то, да, ты прав, - задумчиво протянул Райш. - Это действительно выглядит странно.
- Ну, разумеется, я прав, - раздражённо огрызнулся холодный.
- Есть какие-нибудь предположения, как такое могло произойти?
- За пять лет? - ехидно уточнил холодный. - Удивительно, но кое-какие появились.
- Ладно, сам виноват, нечего издалека заходить. Рассказывай давай, что произошло.
- Ну, виноваты, как обычно, Йали, тут вариантов немного, - хмыкнул Ханс. - Только на этот раз уже первичные.
- Подожди, а Совет в курсе...
- Райш, ты у нас один помутнением рассудка страдал, остальные вполне работали, - презрительно отмахнулся холодный. - Не перебивай. В общем, можешь считать, что твоя тха-аш не настолько глупа, как это может показаться на первый взгляд. Просто последние несколько лет её волей управлял йали. Подозреваю, это началось ещё в "плену", но тогда было почти незаметно, а потом ещё у тебя этот булыжник в каюте валялся всю дорогу до Колыбели. Кроме того, не вызывает вопросов и то, как у него это получилось; в этом вопросе она довольно беззащитна со своим бессознательным восприятием психополя. А вот зачем ему это понадобилось, уже интереснее. Пока существуют две основных гипотезы, паранойяльная и вероятностная. Во-первых, он мог возжелать таким образом деморализовать тебя, что у него неплохо получилось; мне этот вариант нравится своей солидностью и глобальностью, но имеет ряд недостатков. Главное, непонятно, зачем всё это. Ты у нас, конечно, невероятно уникален, но решения ты принимаешь только на поле боя, а эта функция у тебя великолепно работала даже в помутнённом состоянии. Тем более, что первичному было гораздо выгоднее, чтобы мы решили его проблему со вторичными йали. А вот вторая гипотеза, которая лично моей широкой натуре глубоко противна, но зато по-своему логична и имеет гораздо меньше пробелов, предполагает, что Экси он выбрал случайно. Просто потому, что на неё было проще всего повлиять, и на неё это воздействие не оказывало столь сильного разрушительного воздействия. В этом случае понятен и выбор планеты; на ней его до сих пор ещё не было, а теперь он там укоренился. Даже можно найти объяснение, почему он не оставил её в покое по прибытии: его интересовал ребёнок. Или он боялся, что Экси сбежит, и его выкурят с планеты. Или ещё что-нибудь столь же осмысленное; что можно ожидать от обыкновенного камня, да ещё достаточно тупого для того, чтобы создать йали-вторичных? В любом случае, рассматриваются все возможные версии, не только эти две, так что волноваться не о чем.
- То есть, это до сих пор не удалось выяснить точно?
- Для того, чтобы это выяснить, нужно сначала досконально разобраться, что из себя представляет йали-первичный и его экранирующее воздействие, а, главное, найти его основную планету. Конечно, защиту от блокировки связи выработали довольно быстро, и она во всю работает, но это не совсем то же самое. Тебе рассказать, где находится единственный экспериментальный образец сканера? - язвительно вопросил холодный. - В общем, какой вариант ни является верным, Совет решил, что человечеству пока по пути со стремлениями этого галактического булыжника. Он же хочет сократить популяцию жукоедов, и мы этим активно занимаемся. Вот, вкратце, всё. А теперь ты, Млен. Появилось желание извиниться?
- Сволочь ты, Ханс. Циничная, хитрая и злопамятная сволочь, - поставил диагноз доктор. Но, как мне показалось, сказано это было с некоторым одобрением. - Конечно, есть такое желание. Экси, извини, что я на тебя накричал, я был не прав.
- Замечательно, - раздражённо вклинился Ханс, не давая мне ответить. - А теперь вы двое, идите уже в каюту, и чтобы по меньше мере четыре нормочаса я вас не видел. А я пока над вашим потомством пару экспериментов поставлю, - сообщил он уже от выхода.
Я, было, испуганно вскинулась от подобного заявления, чем наверняка несказанно порадовала холодного, но Райш меня удержал, подхватил на руки и вышел вслед за ноль-ведущим, кивнув на прощание Млену.
- Не слушай его. Ханс - вообще последний человек, который может причинить Найриш вред.
- Он так любит детей? - не поверила я.
- Он терпеть не может детей. Но, к счастью, Найриш для него не ребёнок, а ценный и совершенно уникальный объект исследования. С ним ей, совершенно определённо, ничего не грозит.
- Надеюсь, что так. А меня ты теперь всегда будешь вот так носить? - уточнила осторожно.
- Нет, только до каюты.
- Может, я и сама туда дойду? А то я так ходить разучусь, - я неуверенно хмыкнула. Я бы не сказала, что мне действительно хотелось встать на свои ноги, но такой способ перемещения сейчас почему-то вызывал ощущение неловкости. То ли из-за чувства вины, то ли я просто отвыкла от горячего рядом.
- Не дойдёшь, - слегка качнул головой Райш и многозначительно усмехнулся. - Потому что сейчас, когда я держу тебя в руках, я могу убедить себя, что ты моя добыча, которую непременно нужно утащить в логово.
- А если я буду идти рядом? - всё ещё не понимая, куда именно он клонит, уточнила я.
- Тогда тебя нужно будет поймать. Некоторое время я ещё буду сдерживаться, но до каюты меня точно не хватит. И вот тогда мне будет плевать, есть ли вокруг люди, нет ли, кто там куда идёт мимо, кто куда смотрит...
- Кхм. Поэтому тебя Ханс в каюту отправил, а ты так спокойно пошёл?
- Отчасти. А отчасти по привычке; всё это время ведь он командовал, я-то был несколько не в себе, - он невозмутимо пожал плечами.
- Прости, - вновь повинилась я. От этих слов сердце вновь болезненно сжалось.
- Давай просто закроем эту тему, - поморщился капитан. - Тебе не за что извиняться, точка. А всё остальное будем считать просто страшным сном.
- Кстати, о снах! - вспомнила я. - Сколько я пролежала в медблоке? И зачем?
- Около полутора нормосуток. На этом настоял Ханс, но я так и не понял, зачем; а расспросить подробно не было возможности. Я будто вышел из комы; события последних нормолет отпечатались в памяти урывками, и приходится навёрстывать. В тот момент мне хватило объяснения, что это важно для твоего здоровья. Наверное, дело в воздействии на тебя этого проклятого камня. В любом случае, ты очнулась как раз вовремя; ещё немного, и моё терпение окончательно лопнуло бы. Не представляешь, как я соскучился. А по поводу твоей службы, и всего прочего... - продолжил горячий. - Я научусь меньше тебя контролировать. Но учиться этому я начну не сегодня и даже не завтра. Дай мне хотя бы десяток нормосуток снова привыкнуть быть живым, а потом посмотрим.
- Не надо.
- Что не надо?
- Не надо больше мучиться из-за меня, - я качнула головой. - Я, может, и не отвечала за свои поступки, но в этом тумане случались просветы. То есть, я сейчас понимаю, что это были именно они, а тогда... Когда я тебя увидела... - я запнулась, чувствуя, что если продолжу в том же духе, то опять заплачу. Поэтому решила не вдаваться в подробности и, сделав глубокий вдох, продолжила. - Я не хочу, чтобы ты перешагивал через себя каждый день. Ничто не мешает мне освоить профессию, из-за которой ты не будешь за меня волноваться.
- Ты думаешь, такая профессия существует? - рассеянно усмехнулся он.
Я хотела развить дискуссию, но в этот момент мы вошли в каюту, и я успела только тихонько взвизгнуть от неожиданности, когда через мгновение была уже крепко прижата к кровати сильным телом мужчины.
- До сих пор не верю, что это наяву, - тихо выдохнул мне в губы горячий.
- Я тоже.
А потом стало не до слов.
Возведённая временем стена отчуждения, незаметно возникшая между нами, создававшая ощущение неловкости и неуверенности, исчезла. И как будто действительно не было всех этих лет, а был один долгий страшный сон. Одна мысль о том, что этот сон может вернуться, приводила в ужас. Я как в бреду твердила имя горячего, звала, цеплялась за его плечи и руки как за единственное подтверждение реальности происходящего. И отзывом получала своё собственное имя, обжигающие прикосновения и жадные поцелуи. Кажется, его мучил тот же страх; Райш прижимал меня так, будто ждал, что я вот-вот исчезну. Острые когти впивались в кожу, и это тоже было прекрасно, потому что было не во сне, а по-настоящему. А потом, когда реальность вдруг канула во мрак, смытая волной наслаждения, страх тоже пропал. Потому что страшно только в одиночестве, а никакому сну не под силу разделить нас. Ведь дело не в сплетении тел; я и сама уже не могу понять, где в этом пылающем сгустке тепла, дыхания, желаний, радостного торжества жизни, необходимости обладать и принадлежать и пронзительного наслаждения заканчивается мойшер-лорд и начинается еготха-аш. Даже пульс у нас один на двоих, и по общим венам течёт раскалённая лава...

Райш.
Как же приятно снова чувствовать себя живым.
Эта мысль с момента возвращения на корабль не оставляла меня, сопровождаясь ощущением бесконечной эйфории. Пусть Экси пока находилась в медицинском блоке, но сейчас мне было достаточно и того, что она рядом, что я могу в любой момент зайти к Млену и полюбоваться на спящую тха-аш. Даже не верилось, что уже одного этого мне будет достаточно для счастья. А появление в моей жизни Найриш добавляло в это счастье пряный привкус безумия.
Если Экси удивляла только своей силой, и на первый взгляд казалась обыкновенной представительницей мирной ветви, то Най вызывала оторопь одним своим видом. И при этом, полностью соответствуя горячей крови по физическим параметрам, она была на порядок разумнее в том, что касалось мотивации поступков. Причём это умещалось в ней одновременно с привычными совершенно инстинктивными реакциями, неуёмной энергией и парадоксальной контактностью. Она освоилась на корабле за пару нормочасов, а к концу нормосуток пользовалась искренней любовью едва ли не всего экипажа. То есть, этот маленький зверёныш, даже показывая зубы, умудрялся сохранять симпатию того, кого только что обрычал.
Когда её вдруг все потеряли, корабль доложил, что Найриш спит в моей каюте. А когда закончилась моя смена, и я, собираясь ложиться спать, попытался перенести её в специально выделенную каюту, она вцепилась в меня всеми конечностями, и категорически заявила, что, пока нет мамы, она будет спать у меня. Потому что так надо. Потому что я пахну как её родитель. Пока я пытался осознать формулировку и хотя бы предположить, как она вообще это могла определить, она вновь заснула, так что пришлось немного потесниться. И, странно, тёплый комочек под боком дарил ощущение полного спокойствия.
Потом наконец-то очнулась Экси. И то, что рассказал Ханс, вытряхнуло из меня последние остатки сомнений и беспокойства. Как, оказывается, приятно было узнать, что тха-аш сбежала от меня не по своей воле, что она уже и не помнит о том событии, которое всё это время терзало меня чувством вины. А самое главное, она тоже тянулась ко мне и скучала.
Теперь же я мог прижимать её к себе, не спеша распутывать наши переплетённые тела, и наслаждаться ощущением завершённости, целостности одного на двоих организма.
- Если это сон, пусть он никогда не кончится, - тихо пробормотала тха-аш.
- А если реальность? - хмыкнул я.
- Тогда тем более!

Эпилог. Тринадцать лет спустя.
- Ах ты паскуда! Лучше сам застрелись, поймаю - хуже будет!
Бац!
Мимо.
- Мам, а они точно друг друга не поубивают?
- Нет, - выдохнула я сквозь смех и выразительно похлопала по дивану. - Оружие всё здесь.
БДЗЫНЬ!
- ...!
- Ну разве только покалечат немного, - вынуждена была признать я. - А ты бы хоть головой думала, прежде чем в лоб с такими заявлениями, - я не удержалась и опять захихикала.
- Мам, ну сделай что-нибудь! - в глазах вселенская печаль, в голосе мольба, в мыслях паника.
- Рано ещё, - беспечно отмахнулась я. - Вот сейчас он его поймает, пару раз в морду даст, немного остынет, тогда можно будет уже под горячую руку соваться.
- А если будет поздно?!
- Я тебя не узнаю, что за истерики? - ужаснулась я, от неожиданности даже перестав хохотать.
- Так это же я предложила. Ну, сказать, - виновато потупилось чадо.
- А-а, теперь тебя совесть грызёт? Ничего, это полезно.
БАБАХ!
От мощного удара в пол, кажется, вздрогнул весь дом.
- Вот теперь пошли разнимать, - кивнула я, невозмутимо поднимаясь с места. Встрёпанная и настороженная Найриш, нервно приплясывая на месте, уже стояла возле двери лифта, нервно оглядываясь на меня. Я, в отличии от Най, двигалась гораздо неторопливей и аккуратней. Вот мне ещё не хватало родить из-за их глупости!
- Ну, ма-а-ам, быстрее! Может, мне тебя донести?
- Придумаешь, тоже, - фыркнула я. - Отец твой на что?
- Судя по всему, чтобы мне жизнь портить! - прошипела Найриш.
- Ну, и это тоже, - глупо ведь отрицать очевидное, правда?
Судя по всему, им просто надоело играть в догонялки. Теперь самое главное было удачно выбрать момент и вклиниться между двумя сцепившимися хищниками так, чтобы никто меня случайно не зацепил. Райш вряд ли обрадуется, если нечаянно отшвырнёт меня в сторону или полоснёт когтями. Не сразу, конечно; потом, когда придёт в себя. А если мне случайно навредит не Райш, то... В общем, зачем мне дома лишний труп?
Удачный момент подвернулся быстро: Райш, рыкнув, отшвырнул противника на стену. Ну, мой выход!
Скользнуть наперерез; двигаться быстро я могу, но надо же было Най подразнить? За такую глупость ещё и не так можно было! Надо же настолько не думать головой!
А теперь главное плотный контакт и без угрозы. Я беременная женщина, меня бить нельзя!
- Ра-айш, ти-ихо, - ласково промурлыкала я ему в плечо, обхватив поперёк туловища настолько плотно, насколько живот позволял. - Ну, не надо, пожалуйста!
Короткий рык, мои плечи крепко сжимают его пальцы, когти больно впиваются в кожу... Ага, есть контакт!
- Экси, уйди! - прорычал он. Руки, правда, не разжал; и сам, похоже, понимал, что "не надо".
- Уйду, когда возьмешь себя в руки, - улыбнулась, поднимая на него взгляд. - Они, конечно, два идиота, но не убивать же теперь? Тем более, Най-то есть в кого...
Горячий раздражённо оскалился, но возражать не стал.
- Всё, детёныш, иди соскребай со стены своего ухажёра, пойдём уже поедим спокойно. А тебе, аль-шер, должно быть стыдно.
- Мне? Этот подонок...
- Во-первых, он твой друг. А, во-вторых, ты вообще чего ожидал, когда Най к нему в обучение отдали? - хмыкнула я. - И чем так плох Кирш, объясни мне? Или ты каждый раз так будешь реагировать, невзирая на личности? Тогда не удивляйся, когда дети от тебя начнут шарахаться.
Райш только раздражённо рыкнул. Логичных возражений у него, естественно, не было.
А что касается детей...
Жизнь с горячим оказалась довольно напряжённой в этом вопросе. Просто выяснился один прелюбопытный факт: никаких подходящих для нашего случая контрацептивных средств просто не существовало в природе. Так что с учётом Най их было уже семеро, и это не считая той парочки, которая должна была родиться в следующем месяце.
Так что так пугавший меня выбор всё-таки пришлось сделать. Правда, в итоге всё оказалось не так страшно: нашлась интересная работа на Колыбели. Инструктора по рукопашному бою и огневой подготовке в интернате для носителей горячей крови. Скрепя сердце пришлось списаться на берег и Райшу. Первое время он работал со мной, и его присутствие оказывало на малолетних разбойников прямо таки магнетическое воздействие. А потом его всё-таки уговорили вступить в Совет.
В общем, мирная жизнь оказалась не столь ужасной, как казалось поначалу. Даже мой шер-лорд быстро втянулся. Тем более, в космосе тоже стало существенно спокойней. Йали сидели тише воды; популяцию вторичных здорово проредили, а первичный не желал с нами ссориться. То ли ему просто этого не хотелось, то ли понимал, что ничего не способен нам противопоставить.
Я только иногда с некоторой светлой печалью вспоминала доктора Ладогу и жалела, что никогда не смогу с ней поговорить. И поблагодарить за то, что она позволила абсолютному оружию стать человеком.

Оценка: 7.22*128  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"