тайной тумана покрыты дома,

кружатся хлопья январьского снега,

ликует...колдует ведьма-зима.

На площади людно. Бегут все куда-то,

поддвашись влиянью дневной суеты,

толкаясь, бранясь, проносятся тени,

на мраморных плитах лишая следы...

Малютка-девчонка стоит у вокзала,

и тянет ручонку худую вперёд,

без шапочки, в грязных, потёртых штанишках,

прижавшись к стене, она что-то поёт.

В её глазах отражается небо,

а в глубине их прекрасной укрылась печаль,

держит кусочек чёрствого хлеба,

направив свой взор в безмолвную даль.

Увидев мужчину, стоящего рядом,

с надеждой она к нему подошла,

так робко шепнула: "подайте мне,дядя" ,

и взгляд поспешно вниз отвела.

Но он лишь взмахнул рукою солдата,

за воротник схватив дитя :

"Ану-ка прочь! Исчадье ада!" ,

и оттолкнул её, озлобы не тая.

А девочка смотрела вслед мужчине,

слезинку утирая со щеки,

и что-то так живо стучащее прежде

затихло...замерло в груди.

Спустился вечер. Площадь опустела,

и снова воцарилась тишина.

И только девочка под фонарём сидела...

одна...покинута...одна.

Увидев свет в окне далёком,

надежду в сердце сохраняла,

и обтянув колени курткой,

дыханьем ручки согревала.

А утро раскрасило небо цветами,

и снег заискрился на крышах домов,

морозная свежесть, даря вдохновенье,

хрустела под тяжестью быстрых шагов.

Спеша на работу, здесь шёл тот мужчина,

который девчонку обидел вчера,

и бросив презрительный взгляд из-под шляпы,

он в ужасе замер, едва ли дыша...

Пред ним, у стены, освещённой лучами,

бледнело холодное телом дитя,

с большими, небесного цвета глазами,

покрытыми тонкой корочкой льда.