Дракон-Романтик : другие произведения.

Сэр Гай...из Шервуда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Очередной апокриф по сериалу "Робин из Шервуда". Конец 2-го - начало 3-го сезона. Может ли помощник шерифа помогать разбойникам? Завершено. Обновлено 29.09.13
  
Удар милосердия
  
  Грань отточенной стали сердце навылет пробьет.
  Жестким шепотом скорую смерть предречет тетива.
  Небо в пропасть объятий примет имя мое,
  Чтоб на части его растащить не успела молва.
  Дайте убийце вдоволь напиться 
  Горечи искренних слез...
  
  Тэм Гринхилл "Грань отточенной стали"
  
  
1.
  
  
  Ноги сами несли его. Прочь, прочь, подальше от этой деревни! Солдаты и сами справятся с охраной пленников. Гая неодолимо влекло вперёд. Он и сам не понимал, в чём дело, только чувствовал, что должен быть там. Срочно должен увидеть шерифа и Локсли. Во что бы то ни стало!
  Гисборн уже чуял, что не успевает, что безнадёжно опаздывает, но всё-таки скакал. Эх, надо было взять Фьюри, а не эту клячу - но тогда он просто вскочил на первую попавшуюся лошадь и помчался, подгоняемый непонятным зовом. Словно там, впереди, кто-то звал его, кто-то ждал именно его, Гая Гисборна. Не помощника шерифа, не нищего рыцаря - просто Гая. А когда проклятая лошадь повернула ногу, угодив копытом в кротовину - Гай бежал что есть мочи, задыхаясь и проклиная про себя де Рено, Локсли с его шайкой, этих вонючих смердов, что выдали Робина... а тот ещё им помогал!
  Он должен был увидеть Локсли. Пока не станет поздно. Зачем ему это - Гисборн не задумывался. Он просто бежал.
  Вот уже показались задние ряды солдат, и Гай понял: успел! Осталось совсем немного. Шериф не замечает его, он увлечён тем, что творится впереди. Сэр Гай не думал, что станет делать, как объяснит де Рено нарушение приказа - потому что в эти мгновения его взгляд упал на холм.
  Там, в лучах заходящего солнца, Локсли натягивал свой лук. Гай понимал, что до него стрела не долетит, что Робин берёт прицел слишком высоко, и всё-таки, повинуясь то ли инстинкту, то ли намертво вбитой в тело привычке, упал на землю. Солдаты во главе с шерифом тоже подались назад. Не было ни вскрика, ни стона, ни звука падения тела на землю. Локсли промазал? Чушь! Вон валяются тела тех, кому не повезло встретиться с аутлоу. Гисборн встал, устыдившись своей слабости, своего страха - и в это самое мгновение этот сумасшедший аутлоу, этот Локсли переломил свой лук о колено. И повернулся спиной, словно собираясь уйти. Но ему не дали. Гай почти без удивления смотрел, как на противоположном склоне холма вырастает цепочка арбалетчиков, как Локсли разворачивается и смотрит на шерифа и его людей. Гисборн отчётливо слышал вопль де Рено, в котором к охотничьему азарту и ярости примешивалась нотка страха: 'Стреляйте! Да стреляйте же!!' Но всё это он видел и слышал уже на бегу. Скорей, скорей! Проклятье, почему этот холм такой крутой?
  Кажется, кто-то заметил бегущего человека, узнал. Ему что-то кричали. Размахивали руками. Гай ничего не слышал и не замечал. Шериф, солдаты, Уикем, Ноттингем - всё это осталось позади. В каком-то другом мире. А здесь и сейчас были только он, Локсли и арбалетчики. Гай хотел крикнуть, чтобы не стреляли, но из горла не вырвалось ни звука.
  Вот стрелки спустили тетивы, и удар тяжёлых болтов бросил Робина из Локсли на камни.
   Кажется, Гай кричал: 'Неееет!!', а может быть,ему только показалось. Ведь иначе шериф не преминул бы потребовать объяснений. Из последних сил взобравшись на этот чёртов холм, Гисборн опустился рядом с телом, ощущая, что безнадёжно, непоправимо опоздал. Телом? Локсли был ещё жив. И Гая пробила дрожь, когда он понял, что произошло.
  Не иначе, арбалетчики, как и он, сражённые благородством аутлоу, пытались его пощадить, целя ниже. Но уж лучше бы они дали залп в сердце! Один болт перебил позвоночник, два других угодили в живот. Гай видел болт, пробивший печень. И отчётливо понимал: Робину не выжить. Тут бессилен даже Херн.
  
  
2.
  
  
  Он уже видел такие раны. Тогда, во Франции, когда молоденький наёмник сражался с воинами Филиппа-Августа. Николаса пырнули в живот. Бригантина не спасла - слишком маленьким было расстояние между противниками, и слишком сильным удар. Ник был ровесником Гая и его хорошим другом. Одним из немногих, дарованных судьбой. И Гай Гисборн сидел рядом, держа холодную руку друга в своей, и вытирал испарину. Он ничем, ничем не мог помочь, и оба это понимали. Бледное заострившееся лицо, посиневшие губы, бешено колотящееся сердце... Николас завещал Гаю свой кинжал. 'Возьми... это славное оружие', - это были последние слова друга. А потом он потерял сознание, и к ним подошёл командир отряда наёмников, вынимая на ходу нож. 'Нет!' - Гай попытался оттолкнуть Грегуара, заслонить собой раненого, но двое других наёмников отволокли Гисборна в сторону. 'Зелёный ещё... - сказал кто-то, - не понимает, что лучше всего - добить, чтоб не мучился' Но Гай тогда вряд ли осознавал смысл этих слов. Уже позже он понял и признал справедливость этого жестокого милосердия, а тогда... Тогда ему долго ещё виделась в кошмарах залитая кровью трава и перерезанное горло. И на всю жизнь впечатался в память спокойный, даже будничный голос Грегуара: 'Отмучился' 'Негоже заставлять человека страдать, - объясняли бывалые наёмники, подливая Гаю вина. - Всё равно с такой раной не жилец.' Гисборну ещё несколько раз доводилось видеть, как добивают тяжелораненых, и всякий раз на душе было тяжело. Словно это он виновен в случившемся. А вот теперь ему предстояло сделать это самому...
  
  
3.
  
  
  - Косорукие дурни! Вы у меня месяц со стрельбища вылезать не будете, - пообещал он сквозь зубы арбалетчикам, переворачивая Локсли и придерживая так, чтобы болты не вонзились ещё глубже.
  Робин был в сознании. Лицо стремительно покрывала испарина, а пульс частил. Но он узнал Гая.
  - Пришёл... посмотреть?
  - Осёл! - Не сдержался Гисборн. - Я пришёл не за этим.
  А зачем, и сам себе бы не мог объяснить. Не было никакой разумной причины переться на этот холм.
  Или всё-таки... Да посмотри же правде в глаза, слепой дурак! Правильно шериф тебя болваном зовёт. Болван ты и есть. Вы столько сражались друг с другом, столько пережили вместе... без него станет пусто и одиноко. И одно дело - умереть в честном бою, и совсем другое - вот так, по-подлому быть застреленным в спину. Локсли никогда не бежал. И сейчас он не боялся, хотя знал, что умрёт. Боялись другие. Вот эти арбалетчики с дрожащими руками. Шериф, отдававший приказ. Но только не Локсли.
  - Добей меня, - неожиданно ясно попросил тот. Он смотрел в вечернее небо. Гисборн тоже глянул вверх - какой красный закат... алый, как кровь.
  Рыцарь молча кивнул. И вытащил из ножен кинжал. Тот самый.
  - Спасибо, Гай, - улыбнулся Робин из Локсли. И от этой светлой улыбки стало нечем дышать. Горло драл комок слёз.
  Резкий удар точно в сердце, вытащить клинок... всё. И бережно уложить Робина на камни. Почему тут так мало травы? И успел ли Локсли услышать...нет, сумел ли он прочесть по губам то, что вырвалось неожиданно для самого Гая? 'Прости... брат.' Гай закрыл глаза. Там, после смерти, они ещё встретятся с Робином - он был в этом уверен. И, может быть, тогда они не будут врагами.
  А наверх уже спешили солдаты во главе с шерифом.
  - Гисборн! - негодованию де Рено не было предела. - Что вы здесь делаете?
  - Милорд! - отчеканил сэр Гай, поднимаясь на ноги. - В следующий раз пошлите более умелых стрелков! Мне пришлось закончить их работу, - он показал окровавленный клинок. В крови были и руки, и сюрко.
  - Вы добили разбойника? - Де Рено был поражён. Казалось, его хватит удар. - Ну что ж, Гисборн, вы заслуживаете награды. А этих бездельников, - шериф взглянул на переминающихся на дальнем склоне горе-стрелков, - стоило бы высечь. Но у меня сегодня хорошее настроение. Робин Гуд мёртв! Наконец-то мы избавились от него. Гисборн!
  Де Рено ликовал. Былые страхи были позабыты, и он жадно вглядывался в лицо аутлоу, в его остекленевшие зелёные глаза.
  - Да, милорд, - отозвался Гисборн. А перед глазами стояла улыбка, искры в зелёных глазах Робина и как наяву слышался голос Локсли: 'Спасибо, Гай'
  
  
4.
  
  
  Они вернулись в Уикем, и шериф в обнимку с Гаем заявился в дом, где держали пленников. Он настолько упивался своей победой, своим долгожданным триумфом, что не желал замечать хмурого выражения лица Гисборна.
  - Ваш главарь мёртв! - провозгласил де Рено, с наслаждением пиная вытянутые ноги Малютки Джона. - Сэр Гай лично перерезал ему глотку, как бешеному зверю. А вас ждёт виселица!
  Шериф расхохотался и вышел. А Гай почему-то задержался.
  - Нет! - рванулся Джон. - Этого не может быть! Робин жив! Наш Робин жив... - повторил он упавшим голосом.
  Уилл Скарлетт молчал, но его яростный, ненавидящий взгляд был красноречивее всяких слов. Этот ничего не забудет и не простит. Сэр Гай и прежде не пользовался любовью аутлоу, а уж после всего... Сарацин с братом Туком находились сзади, но Гисборн не сомневался, что они оплакивают Робина и желают его убийце самой мучительной смерти.
  С улицы были слышны распоряжения шерифа. Он требовал вина, эля, мяса. Да побольше! Побольше! И пусть женщины танцуют! У милорда сегодня праздник. Сегодня великий день - Робина Гуда удалось таки прикончить!
  Гай услыхал эти слова и расхохотался, выплёскивая в этом истерическом смехе всё напряжение безумного дня. Теперь он точно знал, что нужно делать. Всё встало на свои места, а голова прояснилась.
  Он шагнул к аутлоу, вынимая злосчастный кинжал, ещё хранивший следы крови, и Скарлетт яростно сверкнул глазами:
  - Ну давай! Бей! Режь глотку как Робину, - он запрокинул голову, подставляя горло.
  - Я заколол его. Скарлетт. В сердце, - объяснять что-либо этому сумасшедшему не хотелось, но иначе ещё придушит. - Шериф загнал его на холм - такой каменистый, может, знаете, - и расстрелял из арбалетов, когда у Локсли кончились стрелы. Его застрелили в спину. Один болт пробил печень. Я не успел его спасти.
  - Спасти? Ты?! - Скарлетт издевательски захохотал. - Да ты - наш враг! Ты, проклятый норманн - и спасаешь сакса?
  - Он достойный враг, - негромко произнёс сарацин. Гай. Джон и Уилл мгновенно обернулись к нему.
  - Ты ему веришь?! Вот этому... - и Гисборн узнал много нового о своей родословной. Нет, что он ублюдок - Гай помнил с детства, но что он плод противоестественной любви матери к козлам и некоторым другим малосимпатичным животным - об этом слышал впервые.
  - Я ему верю, - подтвердил сарацин, и толстяк монах скорбно кивнул. - Он дал Робину быструю смерть.
  - Я дам вам свободу, - а руки с кинжалом сами резали верёвки. Гай начал с монаха, решив оставить Скарлетта напоследок.
  - Зачем? - Брат Тук и сарацин разминали затёкшие руки. - Зачем ты это делаешь?
  Чёрные глаза Назира смотрели прямо в душу.
  - Это ловушка! - встрял неугомонный Уилл, пока Гай пытался найти подходящие слова. - От Гисборна ничего хорошего не жди.
  - Зачем, брат Тук? - Гай уже освободил Малютку Джона. - Затем, что в Ноттингеме должен быть шериф, а в Шервуде - Робин Гуд. Никто из людей не поверит в его гибель. И хватит уже смертей, - закончил он тихо.
  - Мы ещё встретимся, Гисборн, - пообещал Скарлетт. Но хоть не бросился душить и вырывать кинжал.
  Назир с Джоном выломали кусок дальней стены (да что там за стены-то? Солома, обмазанная глиной. Такую проломить - раз плюнуть) и выбрались наружу. Единственного сторожа, сидевшего у входа, оглушил Малютка Джон. А тот даже ничего не заметил. Да и другие солдаты не обращали внимания на исчезновение пленников - все сбежались послушать рассказ шерифа. Точнее, его разглагольствование о мудрости и хитрости, с помощью которых удалось заманить Робина в ловушку. Подавленные крестьяне молчали, женщины утирали слёзы. А де Рено напоминал тетерева на току. Пленных разбойников хватились лишь под вечер.
  
  
5.
  
  
  - Где пленники? Где пленники, я вас спрашиваю, Гисборн?! - пьяный шериф, брызгая слюной, замахнулся в ярости на Гая, но тот перехватил руку, и де Рено тяжело плюхнулся обратно на скамью.
  - Я отпустил их, милорд, - спокойно сказал Гисборн. В ясных голубых глазах не было видно ничего, кроме честности и некоторого простодушия.
  - Отпустили? Зачем?! - Глаза де Рено, казалось, вот-вот-вылезут на лоб.
  - Я подумал, что овцы, оставшись без вожака, разбредутся и перестанут быть опасны.
  - Какие овцы? Вы болван, Гисборн! - рявкнул шериф. - Это же волки! Настоящие волки!
  - Да, но вожак стаи мёртв, а поодиночке они не столь опасны, - возразил Гай.
  - Чёрт подери, Гисборн, а я уже понадеялся на вас, - взвыл шериф. - Никакой награды! Вы глупец и тупица, Гисборн, ясно вам?
  - Да, милорд, - сэр Гай вытянулся в струнку перед разгневанным начальством.
  - Ладно, - проворчал малость остывший де Рено, выпив вина, - второй раз я гонять за ними солдат не собираюсь! Может, вы и правы, и этот сброд разбредётся кто куда.
  Сэр Гай в этом сомневался, но предпочитал держать свои догадки при себе. Кто знает - может, действительно разбегутся?
  И ещё ему почему-то было радостно при мысли, что леди Марион в безопасности. Её не поймали, и, даст Бог, не поймают. Наверно, Локсли дал им с Мачем возможность сбежать, а сам остался прикрывать отход.
  Благородный дурак! Ведь мог бы попытаться уйти! Но как ни странно, Гай не чувствовал прежней злости на дерзкого сакса. Было лишь уважение и невольное восхищение. Как же этот разбойник напугал людей шерифа и его самого! И как он держался в свои последние минуты! Нет, не на руках у Гая - раньше. Когда шериф кричал: 'Стреляйте!', а стрелки только целились. Сам Гай Гисборн был вовсе не уверен в том, что смог бы так принять смерть. И от этого Локсли вызывал ещё большее уважение.
  
  
6.
   А ночью - и той, и в течение многих последующих ночей - сэру Гаю виделась последняя, такая светлая и спокойная улыбка Робина. И слышался его голос. 'Спасибо, Гай' Спасибо... Мир твоей душе, Робин из Локсли. Мы ещё встретимся с тобой когда-нибудь.
  
  
Средство от скуки, или двойная игра сэра Гая
  
  Волки настолько серы,
  Что не видать седин.
  Будь на пиру со всеми,
  А на тропе один.
  Кто там второй, кто первый
  Не различить когда.
  Ночью все кошки серы -
  волки серы всегда!
  
  Алькор 'Ещё одна волчья'
  
  То ли годы нагоняя,
  То ли время торопя,
  Я, себе не изменяя,
  Изменяю сам себя.
  
  Алькор 'Метаморф'
  
1.
  
  
  - Гисборн, мы едем к Хантингдонам, - шериф воздвигся на пороге Гаевой комнаты. От неожиданности Гай чуть не выронил оселок - он как раз точил кинжал.
  - Милорд?
  - Мы с аббатом Хьюго едем на праздник в замок лорда Дэвида, - уточнил де Рено .- А вы нас сопровождаете.
  К Хантингдонам так к Хантингдонам. Всё лучше, чем сидеть в Ноттингеме или мотаться по деревням, выколачивая налоги, наказывая нерадивых вилланов и отбирая пригодных для воинской службы мужчин. Король Джон воевал с Филиппом-Августом Французским, и ему постоянно требовались новобранцы. И этих деревенских дурней требовалось обучить владению оружием. Тупой сброд! Вонючее быдло! Только и умеют что копаться в земле да ныть о своей несчастной доле. Редко кто из новобранцев проявлял должное старание и умение, для большинства эта служба была повинностью вроде оброка или барщины. Гай с капитаном стражи бранились, муштровали этих олухов, снова бранились... К счастью, у помощника шерифа было достаточно других обязанностей, так что обучение новобранцев вскоре почти целиком легло на капитанские плечи. Иногда Гисборн являлся с проверкой, ругал этих неумёх и тупиц, а ещё больше - тех, кто хоть чего-то сумел достичь. Потому что крестьянин, хорошо владеющий оружием, если его не убьют на войне, может когда-нибудь поднять меч... или нож против своего господина. Или податься в разбойники.
  При этой мысли на душе у Гая Гисборна становилось совсем погано, особенно если перед этим шериф устроил своему помощнику очередной разнос. Последние месяцы де Рено постоянно был не в духе, и он срывал своё дурное настроение на всех, кто попадался под руку. Так что сэр Гай предпочитал держаться подальше от начальства, отправляясь по деревням или просто на прогулку, на охоту... Тем более что пришла осень.
  Гаю с детства нравилась ранняя осень, когда ещё не зарядили противные мелкие дожди, из-за которых носа на улицу не высунешь, не то что куда-то ехать. Но сейчас стояли ясные тихие дни, тихие и прозрачные, когда ветерок несёт паутинку, а деревья только-только начали желтеть. Земля ещё не раскисла от осенних дождей, и копыта верного Фьюри весело стучат по дороге, а воздух свеж и прохладен. Гай Гисборн любил эти одинокие утренние прогулки (пара-тройка солдат позади - не в счёт). Можно было хоть на краткое время забыть о делах, о недовольном шерифе, что последнее время старался удержать Гая в замке, о налогах, судебных тяжбах, солдатах... Только он и Фьюри. И ясное осеннее утро.
  И всё чаще Гай ловил себя на том, что его тянет в Шервуд. Благо что разбойников там не осталось - они разбрелись после гибели Локсли, как Гисборн и надеялся. На всякий случай он навёл справки о местонахождении 'волчьих голов'. Леди Марион уехала к отцу, и тот выпросил для неё королевское прощение. Джон с Мачем нанялись пастухами в Хатерсейдж, Уилл Скарлетт подался в Личфилд, где у его брата Амоса был трактир. Теперь он работал бесплатным вышибалой, выкидывая буянов и пьяных и по-прежнему задирая всех, кто ему не нравился. Где пропадал сарацин - Гисборн не знал, но был уверен, что тот не покидал острова. В Шервуде остался один брат Тук. Наверняка ему помогали эти смерды, но Гай делал вид, что ничего не знает. Ну какой вред может причинить одинокий монах? А вот подлечить кого, утешить вдову или мать, потерявшую ребёнка, рассказать притчу или весёлую байку - это брат Тук прекрасно умел. Нет, поодиночке эти волки не опасны.
  
2.
  
  
  - Чему вы улыбаетесь, Гисборн? - прервал его размышления ворчливый голос шерифа.
  - Ничему, милорд, - ответил он быстро и тут же поправился: не хватало ещё, чтоб за дурака посчитали!
  - Я просто думал, какой спокойной стала дорога с тех пор, как не стало Локсли с его шайкой.
  - Мы только начали путь, - заметил аббат де Рено, - не стоит испытывать милость Всевышнего.
  - Да, - Роберт де Рено довольно улыбнулся, - это мне выпала честь истребить самого опасного разбойника во всей Англии.
  - Так уж и всей, - аббат Хьюго был настроен скептически. - В других графствах тоже есть разбойники. Как бы нам на них не нарваться.
  - Хьюго, оставь эти причитания, - отмахнулся шериф, - все эти шайки не идут ни в какое сравнение с Робином. А если кто-то попытается напасть - Гисборн прекрасно с ними управится. Не так ли, Гисборн?
  - Да, милорд, - заверил братьев де Рено сэр Гай. Не идут ни в какое сравнение с Робином... Так вот в чём дело, милорд! Вы тоже скучаете, тоже тоскуете по тем временам. Вас выдал голос. Да, с Локсли не приходилось скучать, он всегда придумывал что-то новое. Мерзавец, наглый сакс - как долго он водил их за нос!
  Прошло чуть больше года с его гибели, и лишь пару раз на тракте объявлялись новые разбойники. Их довольно быстро поймали и вздёрнули. И с самой зимы на дорогах царила тишина, а в Ноттингемском замке - скука, которую не могли победить никакие дела. Потому что эти самые дела были привычными, обыденными, наскучившими. Каждый новый день почти в точности повторял предыдущий. После Пасхи, когда в деревнях начался сев, а королевский гонец привёз приказ о наборе крестьян в доблестное английское войско, больших праздников практически не случалось. Гости - и те почти не навещали лорда шерифа, за исключением его брата. Но аббат де Рено был своим, привычным. А молодому рыцарю хотелось чего-нибудь необыкновенного.
  Да он был согласен и на сплетни о жизни двора и о том, сколько раз Его Величество изменял своей юной супруге и с кем! Всё лучше, чем изо дня в день выслушивать жалобы горожан на соседей, родных, нечестных торговцев. Да какое ему, Гаю Гисборну дело до того, изменяет ли жена почтенного купца с кем-то из слуг или нет! Какое ему дело до подмастерья кузнеца, в пьяной драке покалечившего приятелей? Гай выслушивал истцов и ответчиков, выносил приговор... а самому порой хотелось зевать со скуки.
  И даже любимое фехтование не помогало - не было достойных противников. Не с кем драться по-настоящему, как с Локсли. Правда, тому наверняка помогал волшебный клинок - ведь не мог вчерашний смерд владеть мечом лучше опоясанного рыцаря, учившегося этому с детства! Да, только этим можно объяснить все позорные поражения, что он терпел от Локсли.
  
3.
  
  
  Гай тряхнул головой, прогоняя мысли о прошлом. Всё, хватит. Было - и прошло. Может, праздник в честь святого Михаила Архангела, устраиваемый графом Хантингдоном, хоть как-то развеет скуку.
  Чёрт! Похоже, он таки сглазил! Неужели разбойники?
  Нет, всадник один. Но до чего же красивый конь! Гисборн невольно залюбовался серым и лишь потом обратил внимание на всадника. Чуть младше его самого, светловолосый, сероглазый, богато одет. Наследник графа? Лорд Хантингдон настолько радушен, что посылает навстречу гостям единственного сына?
  Как выяснилось, на этом сюрпризы не кончились. Едва войдя и поприветствовав хозяина дома, Гай увидел леди Марион. Она стояла рядом с отцом, печальная и одинокая. Гисборн слышал шушуканье женщин, обсуждавших гостью. Их намёки на способ, которым было получено прощение, просто бесили, но молодой рыцарь сдерживался. В конце концов, это леди Волчья голова. А тут ещё аббат де Рено! Как он смеет оскорблять девушку? Хотя какая она девушка? Гай с некоторым удивлением обнаружил, что леди Марион, которую он помнил воспитанницей братьев де Рено, превратилась в молодую женщину. Очень красивую молодую женщину. Хорошо, граф вовремя вмешался. Так значит, они с сэром Ричардом - боевые соратники и давние друзья? Вот почему Марион оказалась на этом празднике. Наверняка за этот год она почти не покидала Лифорд.
  Сэр Гай вежливо поклонился Лифордам, сэр Ричард приветливо кивнул, а леди присела в поклоне. Настороженная, она ждала какого-то подвоха, какой-то гадости от давнего врага, и Гисборн не удержался.
  Когда музыканты заиграли танец со свечами, и они с леди Марион оказались рядом, Гай поздравил её:
  - Я слышал, миледи Волчья голова, что король простил вас. Его Величество слишком добр.
  - Как и вы, - Марион не поворачивала головы и говорила очень тихо, чтобы их не услышали чужие уши.
  - Как и я? - неподдельно удивился Гай. - Кто вам сказал о моей доброте, миледи?
  - Робин. Вы могли бы оставить его на медленную и мучительную смерть, но даровали удар милосердия.
  Гай хотел было что-то сказать, но тут цепочки танцующих разошлись, и Марион оказалась рядом с Робертом Хантингдоном. Тот говорил какие-то комплименты, девушка улыбалась в ответ, и у Гисборна щемило сердце от нежности.
  Да что за чёрт? Что с ним такое творится? Это же леди разбойница. Вспомни, как она всадила тебе в спину арбалетный болт! Ещё бы чуть-чуть - и ты был бы либо мертвецом, либо недвижимым калекой, если бы болт повредил позвоночник. Значит, всё равно мертвецом, потому что таким ты никому не был бы нужен. Она была с Локсли, жила с ним во грехе, а теперь флиртует с графским наследником. А тебе при виде этой улыбки больно? Ты хочешь, чтоб она так улыбалась тебе?
  Гай выругался про себя. Наверно, он всё-таки чем-то заразился от Локсли. Иначе откуда эти мысли? И это непонятное влечение к леди Лифорд?
  Он и не заметил, как танец кончился. Но что нужно лорду Оуэну? Ему понравилась леди Марион? Гай смотрел, как единственная пара движется в медленном танце, видел, как лорд Кланн схватил девушку и поцеловал. И в наступившей тишине пощёчина, данная леди разбойницей рыжему валлийцу, была слышна на весь зал. Гисборну очень хотелось двинуть валлийскому скоту, чтоб не смел оскорблять благородную леди, но защитник уже нашёлся.
  Роберт Хантингдон скрестил мечи с лордом Оуэном. Гай подался вперёд, желая получше рассмотреть этот поединок. Мальчишка смеялся валлийцу прямо в лицо, он клинком срезал свечи, и те летели на галерею, где сидели музыканты. Не хватало ещё устроить пожар! Граф Хантингдон уже шёл разнимать драчунов, но Роберт успел выбить меч лорда Кланна. Что? Этот волосатый валлиец требует извинений? Грозит не пропускать через свои земли королевские войска? Это же прямой бунт и фелония!
  
4.
  
  
  Сэр Ричард увёл дочь, ставшую причиной ссоры, а рано утром они уехали к себе, пока не проснулся лорд Кланн. Гай издали наблюдал за прощанием Лифордов с Робертом Хантингдоном. Тот был опечален и, похоже, действительно влюбился. Не так, как лорд Оуэн, что орал об этом на весь главный зал. Гисборн с интересом наблюдал, как Роберт Хантингдон приносит требуемые извинения лорду Оуэну. Из парня выйдет толк. И отцовский приказ не нарушил, и уронил пьяного гостя на пол. Конечно же, случайно! Вот бы Гаю так уметь! Лорд Кланн вылетел из замка, и Гисборн мысленно пожелал ему сверзиться в канаву. Лучше всего со свёрнутой шеей.
  Что?! Что сейчас сказал шериф? Он указал лорду Оуэну дорогу, по которой поехала Марион? Да как он мог?!
  - Мы возвращаемся, Гисборн, - де Рено и не подозревал о сладостных мечтаниях своего рыцаря. Нет, не тех, в которых он в одиночку сражался против отряда Кланна, и даже не тех, где он обнимал плачущую леди - такое Гисборну и в голову не приходило. Кто он, и кто она? А вот помечтать о том, как поставить шерифу синяк под глазом... а ещё лучше пустить кровь из носу - ну почему, почему он должен вечно держать себя в руках?
  - Простите, милорд, я, кажется, что-то забыл, - главное сейчас - вернуться в замок и найти Роберта.
  - Хантингдон! - окликнул молодой рыцарь графского наследника.
  - Что вам угодно, сэр Гай? - Роберт был сама предупредительность и учтивость. Словно не он полчаса тому назад уронил на пол дрыхнувшего лорда Оуэна.
  - Мне угодно сказать вам несколько слов. Не здесь. Я не хочу, чтобы нас кто-то подслушал.
  - С площадки башни открывается очень красивый вид. Не хотите ли взглянуть?
  - С удовольствием, - подыграл Роберту Гисборн.
  Они поднялись на смотровую площадку.
  - Да, вид и вправду красив, - согласился Гай. - Особенно этот лес и... а куда ведёт та дорога? Не на Лифорд?
  - Что вы имеете в виду?
  - Только то, что леди Марион вчера попалась на глаза лорду Кланну, а он не из тех людей, что отступают, - Гай смотрел прямо в серые глаза юноши и видел в них боль, решительность и понимание. И ещё любовь. Ну или что-то похожее на любовь. - Она стала причиной ссоры между вами и лордом Оуэном. Граф Дэвид слишком хочет мира с Уэльсом, чтобы помочь попавшей в беду леди. Он не пошлёт отряд солдат. Он и вам запретит вмешиваться в это дело, - жёстко сказал Гисборн.
  - Но я уже замешан, - возразил Роберт, - это по моей вине может пострадать леди Марион.
  - Вы хотите ей помочь? - в упор спросил сэр Гай.
  - Разумеется! Лорд Кланн оскорбил её в нашем доме, - кажется, сын графа не понимал, что далеко не все столь благородны. А может, просто ещё не знал настоящей жизни.
  - В одиночку вы ничего не сделаете, - Гай смотрел вдаль, на ту дорогу, где сейчас, возможно, шёл бой между сэром Ричардом и валлийцами лорда Оуэна. - Но у леди Волчьей головы есть надёжные друзья. Или были таковыми. Если вы их найдёте, они помогут её освободить.
  - Освободить?
  - Лорд Оуэн заявил, что влюблён в леди Лифорд. Думаю, он постарается догнать сэра Ричарда и захватить леди в плен.
  - А что станет с её отцом? - Роберт побледнел, представив эту картину.
  - Надеюсь, его оставят в живых или сделают заложником. Ради спасения отца леди пойдёт на многое.
  - Да, - Хантингдон понемногу приходил в себя. - Но о каких друзьях вы говорите?
  - Вы ведь слышали, что леди Марион была разбойницей, - полуутвердительно ответил Гай. - У неё есть друзья разбойники. Они могут помочь. Если вы их найдёте и уговорите.
  - Где мне их искать?
  Ого, а глаза-то горят, а губы так решительно сжаты... Этот добьётся своего и спасёт Марион.
  - Запоминайте, Хантингдон, - и Гай выложил все известные ему сведения. - Начинать лучше с монаха, он поможет уговорить остальных. Может быть, ему известно, где сейчас сарацин. Но помните: я вам ничего не говорил! Я тут ни при чём, понятно?
  - Почему?
  Гай проклял про себя глупое любопытство графского сынка.
  - Потому что мы очень долго были врагами. Но я не хочу зла леди Марион, - пояснил рыцарь. - Вам не поверят, если вы сошлётесь на меня.
  - А откуда я мог узнать всё это? - Из сплетен, откуда же ещё? - пожал плечами Гисборн. - Или... - он задумался на минуту, - от Хёрна Охотника. Это лесной дух, покровительствующий этим разбойникам, - пояснил он.
  - Хорошо. Я буду молчать, - мысленно Хантингдон был уже далеко. Наверно, прикидывал, как освободить Марион.
  Хотя кто сказал, будто леди что-то угрожает? Может, ничего ещё и не случится - уговаривал себя Гисборн на обратном пути. Ну не настолько же лорд Оуэн потерял голову, чтобы напасть на сэра Ричарда!
  Увы... надежды оказались тщетны. Сэр Ричард сам явился в Ноттингем за помощью. Марион всё-таки похитили.
  
5.
  
  
  Затея братьев де Рено была грязной. Гай и раньше не одобрил бы такого, но промолчал бы. Но за этот год, прошедший со дня гибели Локсли, в нём что-то изменилось. И сильно. А может, не за этот год, а за последние несколько дней? С тех пор как увидел леди Марион и танцевал с нею?
  Лишить отца возможности увидеть дочь и отдать в залог родовые земли! Конечно, аббат хочет получить новые земли для монастыря, а шерифу не терпится завладеть богатствами сэра Ричарда. Но он, Гай Гисборн, попытается не допустить подобного. К тому же ему совсем не хочется рисковать жизнями солдат и выставлять себя трусом и подлецом только потому, что так хочет шериф.
  Сэр Гай не мог впрямую нарушить приказ де Рено, но не мог и оставить безутешного отца в неведении и отчаянии. Наверняка сэр Ричард написал обо всём Хантингдону - ведь встреча с лордом Кланном и ссора произошли в его доме. Значит, Роберт уже всё знает. Только бы не было поздно...
  Когда они покинули Ноттингем, Гай отвлёк внимание хмурого Лифорда, указав на темневшую вдалеке стену Шервудского леса:
  - Вы помните Робина Гуда?
  На скулах сэра Лифорда заходили желваки. Как этот рыцарёнок смеет напоминать ему об этом? Разве он знает, скольких трудов, времени и золота понадобилось, чтобы Его Величество милостиво отпустил Марион под честное слово её отца?
  - К чему вы клоните, Гисборн?
  Вместо ответа молодой рыцарь подъехал ближе, так, что они могли говорить шёпотом, не боясь быть подслушанными.
  - Сэр Ричард, - Гай торопился. - Вы доверились не тем людям. Шериф не собирается спасать вашу дочь. Но есть ещё Робин Гуд.
  - Робин Гуд мёртв, - Лифорд смотрел на Гисборна как на помешанного. - Говорят, вы сами убили его.
  - Ну и что? - Возразил тот. - Шериф жив, значит, жив и Робин Гуд. Они уже не могут друг без друга. Это... это всё равно что человек и его тень.
  И, прежде чем озадаченный Ричард Лифорд спросил что-то ещё, Гай отъехал в сторону, показывая, что разговор окончен.
  
6.
  
  
  Через пару дней они достигли владений лорда Оуэна. Там маленький отряд уже встречали. Шериф дал чёткое указание: при стычке с солдатами Кланна отступить, оставив сэра Ричарда одного. Но здесь и сейчас де Рено не было, и совесть Гая бурно протестовала против подобной подлости.
  И рыцарь выхватил из ножен клинок:
  - Вперёд!
  Бой был коротким и неравным. В какой-то момент Гисборн понял, что они все полягут здесь, и приказал отступать. Отряд ещё не успели окружить, и можно было прорваться.
  - А вы, сэр Гай?.. - растерялся кто-то из солдат.
  - Уходите! Живо! - Гисборн достал клинком ещё одного противника.
  Приказ есть приказ - поредевший отряд отступил, оставив обоих рыцарей сражаться с превосходящим противником. За ними никто не гнался.
  - Убьют же его, - когда они отбежали на безопасное расстояние и смогли наконец отдышаться, заметил кто-то, - что мы шерифу скажем?
  - А то и скажем, - ещё один солдат наскоро перевязывал товарища, - что милорд велел нам уходить, а сам остался.
  - Убьют же! - повторил первый. - Жаль, хороший был командир.
  - Может, их ещё в плен возьмут? - предположил кто-то
  - Да лорд шериф скорей удавится, а выкуп платить не станет, - плюнул ещё один.
  - Надо было сразу уходить. Тогда бы все живы остались. Чего Гисборн в эту драку ввязался?
  - Он же рыцарь. Благородный. Не нам чета, - скривился тот, что говорил о выкупе.
  - Он правильно сделал, - нахмурился самый старший, ставший негласным командиром бежавших. - Не дело это - бросать человека на верную смерть.
  - Ага - дело, на верную смерть остаться. Я же говорю - благородный, - похоже, этот солдат был духовным родичем Уилла Скарлетта.
  - Ну, пошли, что ли, - поторопил их новый командир. И солдаты - раненые, усталые, проклинающие этих чёртовых валлийцев, этого Гисборна с шерифом, которые сами не знают, чего хотят - поплелись домой.
  - Почему вы это сделали? - сэр Ричард, воспользовавшись краткой передышкой, смотрел на Гая.
  - Что - это? - Гисборн сделал вид, что не понимает, о чём речь.
  - Вы ведь должны были меня бросить, чтобы Лифорд перешёл к де Рено, - передышка кончилась, и валлийцы вновь полезли. Отбиваться от них делалось всё труднее. Хорошо, он догадался спешиться, умный конь, повинуясь хозяйскому свисту, ускакал. Было бы обидно потерять Фьюри. Вон лошадь сэра Ричарда уже зарубили.
  - Я... - принять чужой клинок на середину меча, - может, и негодяй, каким меня... - новый выпад. Каким же тяжёлым кажется меч! - считают разбойники, - вот так, катись в преисподнюю! - но я не трус. И не подлец.
  - Если мы оба погибнем, кто спасёт мою дочь?
  - Вас... сэр... - нога угодила на чьё-то тело, и Гисборн с трудом удержал равновесие, - возьмут в плен. Как... заложника.
  Сэр Ричард ничего не ответил.
  Вскоре всё было кончено. Дравшихся спина к спине рыцарей окружили и потребовали сдаться. Оба были ранены, но не слишком тяжело, а у Гая ко всему была треснута пара рёбер. Кто-то приложил клинком по боку. Думал разрубить, но удар вышел плашмя.
  - Сдавайтесь, - потребовал предводитель отряда. Сэр Ричард неохотно протянул меч,
  Гаю отдавать было нечего - его клинок выбили при последней атаке. Главарь валлийцев - мощный детина, почти такой же, как Малютка Джон - поднял меч молодого рыцаря и переломил у основания.
  - Он тебе больше не пригодится, - ухмыльнулся валлиец.
  Так Гай Гисборн угодил в плен к Оуэну Кланну.
  
7.
  
  
  Правда, против всех ожиданий, лорд Оуэн не стал долго держать сэра Гая. На следующий день его вытащили из-за решётки и поставили перед лордом Кланом.
  - Щенок, - тот отставил кубок и презрительно смотрел на пленника. - Поставить бы тебя против моих бойцов, да нельзя. Ты вернёшься к шерифу и передашь ему мою благодарность.
  - Прежде я хотел бы увидеть леди Марион, - возразил Гай.
  - Леди Марион - моя невеста, - лорд Оуэн вскочил с кресла. - Через неделю наша свадьба. Если лорд де Рено пожелает посетить наш праздник, я буду рад его видеть. Так и передай! А теперь пошёл вон!
  Гай вспыхнул от гнева. Да как этот рыжий грубиян смеет так разговаривать с рыцарем? Обращается с ним как со слугой! Даже шериф - и тот никогда не опускался до такого.
  - Могу ли я попрощаться с сэром Ричардом? - он еле сдерживался, чтобы не наговорить оскорблений. Не сейчас. Но Кланн ещё заплатит! Заплатит за всё!
  Ему позволили. Сэра Ричарда держали отдельно, и они с Гаем не знали друг о друге ничего с тех пор, как их приволокли в замок.
  - Храни тебя Господь, - старший рыцарь крепко обнял младшего. - Жаль, что Он не дал мне сына.
  - Я постараюсь помочь вам и вашей дочери, - пообещал Гай.
  - Твой меч сломан. Я подарю тебе новый.
  - Не стоит, сэр Ричард. Вам нужно собрать залог, - отказался Гисборн. - Вряд ли хозяева отпустят меня безоружным.
  Действительно, слуга лорда Клана вручил (точнее, всучил) сэру Гаю новый клинок. Он был туповат, плохо сбалансирован - но не ехать же с пустыми ножнами?
  
8.
  
  
  Как и следовало ожидать, шериф был в ярости.
  - Вы болван, Гисборн! - Орал он. - Что я вам приказывал? Как только появятся валлийцы, немедленно отходить! А вы что сделали?
  - Но, милорд...
  - Молчать! Лучше объясните, что это вы натворили?
  - Да, милорд. Я подумал, что столь поспешное бегство... то есть отступление, - поправился он, - будет выглядеть подозрительно. И сэр Ричард перестанет нам доверять. Мы ведь не хотим этого, милорд?
  - Ты поступил верно, сын мой, - аббат Хьюго перебирал чётки. - Роберт, помолчи. Кажется, твой помощник наконец-то научился хитрить.
  Гай промолчал в ответ на этот сомнительный комплимент.
  - Конечно, мы никуда не поедем, - продолжал аббат. - Но непременно пошлём молодожёнам наши подарки. Роберт, не морщись! Скоро у нас будет гораздо больше!
  - Идите, Гисборн, - шериф взмахом руки отпустил Гая, и тот наконец смог добраться до своей комнаты и нормально отдохнуть.
  Правда, отдыхать-то было некогда.
  Нужно было убедиться в том, что Роберт Хантингдон послушал доброго совета и отправился в Шервуд.
  Тут Гаю в голову пришла совершенно неожиданная мысль. А что, если эта шайка соберётся вновь, а Хёрн решит признать графского наследника своим сыном? Тогда... тогда его слова на дороге могут оказаться пророческими, и Робин Гуд объявится вновь.
  Ну и что? Да пусть себе объявляется. Хантингдон - не Локсли, с ним будет легче. С этой мыслью Гай и уснул.
  А наутро отправился в Уикем.
  Староста Эдвард долго отпирался, мол, никакого монаха давно не видали, ещё с прошлого лета. Гай терпеливо слушал всё это неумелое враньё, а затем предложил:
  - Либо ты мне говоришь правду, либо я заберу твоего Мэтью в услужение в замок.
  - Нет! Нет, господин, - побледневший Эдвард сразу сдался. - Брат Тук недавно заглядывал к нам с одним благородным парнем. Тот сказал, что он новый сын Хёрна.
  - Прекрасно, - Гисборн был доволен, - а куда они направились, не слышал?
  - Вроде в Хатерсейдж, - Эдвард ошеломлённо поймал пару серебряных монет, брошенных сэром Гаем.
  - Опять всё начнётся заново, - уныло сказал он выглянувшей жене. - Только начали забывать Робина Гуда - а теперь всё снова.
  - Не знаю, - Элисон смотрела вдаль, туда, куда ускакал Гисборн. - Но Робина нельзя забывать.
  А Гай тем временем прикидывал, куда направиться. В Хатерсейдж ехать поздно, наверняка Малютка Джон с Мачем уже согласились спасти Марион. Значит, в Личфилд. Ещё подъезжая к трактиру Амоса Скэтлока, Гисборн приметил знакомую лошадь. Хоть бы сбрую поменял, что ли - поморщился он про себя. А вот и притороченный к седлу длинный лук. Значит, точно Хёрн решил усыновить молодого Хантингдона. Из дверей трактира доносилась ругань разъярённого Скарлетта, перемежаемая грохотом разбивающейся посуды. Потом наружу вылетел Роберт. Поднялся, потёр ушибленное место - и сразу рванулся назад. Гай, притаившись поодаль, не выдержал и прыснул в кулак. Уж очень не похож был встрёпанный, мокрый (видать, облили элем) парень на графского наследника, каким предстал при их первой встрече. Правда, на будущего знаменитого разбойника он походил ещё меньше, но всё ещё впереди. Гисборн побыл в Личфилде ещё полчаса, заглянул в казармы стражи, но, как и следовало ожидать, тамошним бездельникам было плевать на трактирную драку. Пока Гай объяснял стражникам их обязанности, Скарлетт успокоился и вроде бы согласился помочь в спасении Марион. По крайней мере, когда Гисборн покинул казарму и направился к трактиру, жеребец Хантингдона уже исчез.
  Ну, Бог им в помощь, а он сделал всё что мог. С этими мыслями Гай и вернулся в Ноттингем.
  
9.
  
  
  Прошла неделя, назначенная лордом Оуэном, но никаких вестей из замка Кланна не поступало. Стала ли Марион его женой или Хантингдону с бывшими разбойниками удалось вытащить отца и дочь - неизвестно. Шериф делал вид, что его это не касается, сам же мысленно подсчитывал будущие доходы от новых земель. Да и не только мысленно.
  - Лорду Оуэну досталась девчонка, - заметил он как-то раз за обедом, - а нам с братом - её приданое.
  - Но сэр Ричард ещё может внести залог, - возразил Гай.
  - Пустое, Гисборн! - отмахнулся де Рено. - Где ему взять целых пятьсот марок? Считайте, что месяц уже вышел.
  Но сэр Ричард Лифорд явился точно в срок. И Гай Гисборн с тайным удовольствием наблюдал, как братья де Рено, отказавшиеся продлить срок погашения залога, смотрят на тяжёлый кожаный мешок, брошенный на стол сэром Ричардом.
  - Пересчитайте, - презрительно бросил Лифорд ошеломлённому шерифу. - Больше я не нуждаюсь в вашей помощи. Моя дочь вернулась ко мне.
  Де Рено кинулись к окну, выходившему во двор замка. Гай тоже подошёл. Леди Марион, сидя верхом на лошади, ждала возвращения отца.
  - Сэр Гай Гисборн, - окликнул его Ричард Лифордский. - Я благодарю вас за всё, что вы сделали для нас с дочерью. Вы настоящий рыцарь.
  - Сэр Ричард... - Гаю было непривычно слушать похвалу в свой адрес. Да ещё в присутствии шерифа.
  - Я обещал вам новый клинок взамен утерянного в бою, - Лифорд протянул Гисборну ножны с новеньким мечом.
  - Сэр, я всего лишь исполнял свой долг, - пробормотал Гай, А руки сами тянулись к этому сокровищу.
  Он вынул подарок из ножен, взмахнул для пробы. Да, это был превосходный меч!
  - А что случилось с лордом Кланном? - шериф ревниво следил за своим помощником.
  - Он погиб, - сообщил сэр Ричард. - Представьте себе, на него упала решётка ворот, когда милорд пытался догнать нас.
  - Да смилуется Господь над его грешной душой! - Благочестиво произнёс аббат. - Мы весьма рады тому, что всё так удачно завершилось.
  - Но кто же вам помог спастись? - Роберт де Рено глядел настороженно и хмуро. Ещё бы! Упустить такую выгоду!
  - Он не представился, - покачал головой сэр Ричард. - И мы с дочерью не смогли разглядеть его лица.
  - Как так? - опешил шериф.
  - На нём был капюшон, - развёл руками отец Марион.
  - Этого не может быть, - де Рено был вне себя. - Робин Гуд не мог вернуться!
  - И с ним были те же, что раньше с Локсли, - добавил сэр Ричард. - Представляете, оказалось, что сарацин тоже угодил в плен к лорду Оуэну и был вынужден драться на арене.
  - Это языческие игрища, осуждённые церковью, - поджал губы аббат Хьюго. - Я вижу, что лорд Кланн был большим грешником.
  Вскоре гость распрощался с хозяевами и уехал в Лифорд.
  
10.
  
  
  А ещё через несколько дней Гая, проминавшего Фьюри, разыскал монах.
  - Что тебе надо, брат Тук? - Гисборн с досадой осадил жеребца, обрызгав заплатанную монашескую рясу. Хорошая погода кончилась, и зарядили монотонные осенние дожди.
  - Мир тебе, сын мой, - перекрестил Гая толстяк. - Да благословит тебя Господь за то, что ты сделал!
  - Я вижу, честное слово нынче не в чести, - заметил рыцарь, проклиная про себя болтливость Хантингдона и Эдварда. Правда, с крестьянина он не догадался взять обещание держать язык за зубами.
  - Не сердись на юношу, - примирительно поднял руки брат Тук. - Хёрн есть Хёрн, это так, но мы не могли поверить на слово чужаку и пойти вместе с ним. Хотя наша милая розочка очень дорога всем нам.
  - А когда он сказал, что явился от меня, вы поверили! - фыркнул Гай. Бред! Он для них такой же чужак, что и Роберт. Даже хуже - он их враг.
  - Поверили, - монах смотрел серьёзно и так... ну будто в самую душу залезал. Хотелось поскорее уехать в замок, но Гисборн почему-то медлил. Когда ещё так поговоришь с аутлоу: мирно, спокойно, почти на равных. - Потому что тебя мы давно знаем. А этого мальчика - нет.
  - Я же ваш враг! - Вырвалось у Гая. - Вы же столько раз хотели меня убить. Особенно Скарлетт.
  - Потому-то и послали меня, - брат Тук хитро улыбался. - Незачем вводить Уилла с Джоном в искушение. Но ты был честным врагом, - тон святого отца стал торжественным. - И ты спас Робина.
  - Я не спас, - возразил Гисборн, - я не успел добежать.
  А если бы успел? За этот год он не раз задавался этим вопросом. Если бы добрался до вершины прежде, чем арбалетчики спустили тетиву? Убил бы Локсли сам, мстя за прошлые обиды и унижения? Может быть. Но это был бы честный поединок. Постой-ка! У Локсли не было меча. Должно быть, он отдал его Марион или Мачу? Интересно, где сейчас Альбион? У леди Марион или уже у Хантингдона?
  - Ты дал ему лёгкую смерть, - надо же, Гай так задумался, что и забыл о монахе! А тот ещё раз вздохнул, - и избавил от мучений. И ты спас нас всех от верёвки. Долги надо платить.
  - Вы мне ничего не должны, - упрямо возразил рыцарь. - Из этого Роберта получится неплохой боец. Он ведь стал сыном вашего Охотника и остался в Шервуде?
  - Остался, - брат Тук вновь шумно вздохнул. - Но он не Локсли. Да и молод слишком.
  - Вы опять разойдётесь в разные стороны? - Ну вот зачем ему надо это знать? Пусть делают что хотят.
  - Нет, - монах лукаво улыбнулся. - Ты тогда истину сказал, сын мой. В Шервуде должен быть Робин Гуд. Мы продолжим то, что начал Локсли.
  - Значит, я снова буду вас ловить, - заключил Гисборн. - Я - помощник шерифа, а вы - разбойники и браконьеры. - Про 'грязных смердов' Гай решил не упоминать. В конце концов, в шайке теперь были сын графа и леди Марион.
  Или она не вернулась в Шервуд?
  - Постараемся не попадаться, - и монах ловко юркнул в кусты. Гисборн выругался и повернул коня к замку.
  
11.
  
  
  Искупавшись после поездки, Гай открыл сундук, чтоб достать чистую и тёплую одежду... да так и замер. Среди аккуратно сложенных зимних вещей (правду сказать, гардероб рыцаря не блистал богатством и разнообразием) лежал меч.
  Даже не будь надписи, Гисборн бы с первого взгляда узнал Альбион. Но как разбойники проникли в замок? Почему клинок без ножен? Разве так трудно было принести меч в ножнах, как это сделал сэр Ричард?
  Сэр Ричард... Может, это он? Нет, отец Марион честно расплатился за помощь хорошим клинком. Вон он висит над узкой кроватью. Да и не поднимался сэр Ричард наверх, чтобы подложить Альбион в сундук. Может, он вообще не знал, что хранится у дочери.
  Гай осторожно, затаив дыхание, коснулся клинка. Рукоять Альбиона легла в ладонь как влитая. Будто меч ковали нарочно для него, нищего рыцаря, безродного ублюдка. Она показалась странно тёплой, словно согретой человеческим теплом, а в ушах вновь зазвучал голос, умолкнувший в последние месяцы. 'Спасибо, Гай' Лицо Локсли - живое, не искажённое смертной мукой - встало перед глазами, и Робин шепнул (или это ветер, завывавший за окном, донёс слова с той стороны?): 'Ты достоин, Гай. Альбион сам признал тебя хозяином' Сам?! Гисборн ошеломлённо смотрел на клинок в своей руке, а тот вдруг засиял серебристым светом, и сэр Гай отчётливо услышал голос Альбиона. Звонкий, чистый, почти мальчишеский, он звучал в голове рыцаря: 'Я избрал тебя, сэр Гай и буду с тобой до твоей смерти или твоего бесчестия'
  Он избран? Он?! Это было так неожиданно, так невероятно, что Гай Гисборн заплакал. Совсем как в далёком детстве, когда леди Маргарет, вспомнив о сыне, приносила ему какой-нибудь маленький подарок. Слёзы падали на клинок, но меч деликатно молчал. Только ещё больше светился, разгоняя вечерний полумрак, и от этого на душе делалось легко и свободно.
  
  
Страсти по Альбиону
  
  На моем клинке - не прочитана вязь,
  Перепуталась нить - только не порвалась,
  Из клубка тяну за вопросом вопрос...
  Три столетья с лишним так повелось.
  
  Алькор 'Клинок'
  
  
1.
  
   Марион тосковала. Ей так не хватало прежней жизни в Шервуде! Она вспоминала каждый день, каждый миг, проведённый под кронами леса - особенно часто это случалось бессонными ночами в первые месяцы после гибели Робина - но ничего не могла поделать. Король простил леди Лифорд, а отец поручился за благоразумие дочери. И Марион не могла его подвести.
  Он уже начала привыкать к монотонной жизни в родительском замке и начала подумывать о постриге, когда граф Хантингдон прислал отцу приглашение на праздник. Да, этот праздник Марион не забудет до конца своих дней! Похищение, неделя, проведённая в замке лорда Оуэна вспоминались как страшный сон. Лорд Кланн дал ясно понять, что жизнь отца зависит от дочернего послушания, и Марион пришлось смириться. Она согласилась выйти замуж за лорда Оуэна, но, к счастью, их с отцом спасли.
  Тот ясноглазый юноша, сын лорда Дэвида... он нашёл и собрал всех и пришёл на помощь. Ради её спасения Роберт Хантингдон стал новым сыном Хёрна и остался в Шервуде. Марион так хотелось подольше побыть со старыми друзьями, вспомнить былые времена... Но нельзя. Ей до сих пор не доверяют, приставив соглядатаев, следящих за каждым шагом леди-разбойницы. Она и так почти не покидает дома, а гости бывают редко. И все смотрят на Марион то с жадным любопытством, то с брезгливостью, то с какой-то унизительной жалостью: ну что с неё возьмёшь! Вот что значит остаться без матери! И повсюду, куда бы леди не пошла, было одно и то же: шепотки в спину, сплетни, слухи, смешки...
  Отец любил её, но в глазах остальных леди Марион Лифорд была обесчещенной и опозоренной девицей, что делила ложе с вилланом, разбойником. Все эти сплетники не знали Робина из Локсли и распускали слухи о том, что он изнасиловал благородную леди. Некоторые были уверены, что дочка сэра Ричарда сама отдалась разбойнику как блудливая кошка. Как бы то ни было, никто не возьмёт её замуж, и после смерти отца Лифорд достанется короне как выморочное имущество, а сама Марион будет вынуждена уйти в монастырь.
  Если раньше, до похищения, молодая леди гнала от себя эти мысли, то после дней, проведённых в замке Кланна, среди грубых и жестоких людей, она всё чаще думала о тихой обители как о спасительном прибежище, где не достанет мирская суета, где в её душу придёт долгожданный покой.
  Когда-то Марион уже принимала послушание, но потом шериф и аббат Хьюго решили выдать её за барона де Беллема. Она чуть не погибла от рук чернокнижника, но Господь послал Робина из Локсли, чтобы тот спас невинную душу. И так она очутилась в Шервуде. Они с Робином любили друг друга. 'Я ещё так много не успел тебе сказать. Знаю лишь, что полюбил тебя с первого взгляда и до последнего вздоха', - сколько раз Марион вспоминала эти слова? Сколько раз ей чудился его голос, снилась его улыбка, его зелёные глаза? Сколько раз одинокими зимними ночами леди беззвучно рыдала в подушку или доставала из тайника Альбион и смотрела, смотрела в его холодную глубину?
  Но с тех пор, как в Шервуде объявился новый Робин Гуд, волшебный клинок исчез. Должно быть, он перешёл по наследству к Роберту Хантингдону.
  - Госпожа, - пожилая нянька, помнившая Марион ещё несмышлёной девочкой, встревоженно заглядывала в дверь, - госпожа, там вас ищут.
  - Кто ищет, Мод? - Леди отложила пяльцы. Ещё до похищения она тайком, чтобы отец не увидел и не огорчился, начала вышивать гладью лицо Робина из Локсли, и по мере того, как работа подходила к концу, он всё реже являлся во сне, всё реже напоминал о себе, становясь прошлым. По мере того, как оживала канва под умелыми пальцами рукодельницы, лицо любимого словно выцветало в памяти, оставляя лишь светлую печаль по ушедшему, по несбывшемуся. Оставалось совсем немного, и вышивка будет закончена.
  - Да те, ваши, - зашептала Мод, - из Шервуда. Говорят, у них к вам дело.
  Встревоженная Марион поспешила спуститься во двор. Что могло случиться?
  
  
2.
  
  
  Оказалось, Роберта ранили в бедро, он потерял много крови, и теперь новому Робину требовался хороший уход. Леди не колебалась. Как могла она оставить без помощи своего спасителя? Ведь она обязана Роберту Хантингдону жизнью отца и своей честью. И пусть соглядатаи докладывают шерифу с Гисборном (а то и королю - шепнуло благоразумие) об исчезновении леди Лифорд - она пойдёт в Шервуд. Или в Уикем, раз уж Роберта лечат там.
  К сожалению, её знаний и умений не хватало, чтобы очистить кровь Робина от попавшего в неё яда, но Хёрн спас своего сына. Он исцелил Робина, а когда тот погрузился в сон, охотник обратился к Марион:
  - Я рад, что ты вернулась. Благодаря тебе Роберт пришёл в Шервуд, и я обрёл нового сына. Но жаль, что Альбион покинул нас.
  - Но разве Альбион не принадлежит сыну Хёрна? - молодая женщина была поражена услышанным.
  - Он должен принадлежать Робину, - в голосе Охотника послышались отдалённые раскаты грома, - но мечи Вейланда - не простые куски железа. Они имеют собственную душу и разум. Имели. Теперь Альбион остался последним из творений Вейланда. После гибели братьев ему передалась их сила, и ныне это уже не тот клинок, что я вручил Локсли. Он своенравен и сам избрал нового владельца. И это не Робин. Увы. Отныне сын Хёрна и Альбион будут вынуждены враждовать. Мечу не превозмочь мою защиту, но и его владелец неуязвим.
  - Но как Альбион может служить нашим врагам? - Марион не верилось в подобное.
  По морщинистому лицу Охотника прошла тень.
  - Ныне Альбион признал руку Гая Гисборна.
  - Гая?.. - растерянно повторила леди. - Но как это могло случиться? Ведь они же с Локсли были злейшими врагами'!
  - Но Гисборн убил Робина своим кинжалом, - возразил Хёрн, - и часть души Робина перешла к нему. Хотя нет - душа Робина осталась цела и ушла в Шервуд, - продолжил он, не замечая расширившихся в удивлении глаз собеседницы, - но его последние мысли и желания передались Гаю. Поэтому Гисборн вытащил и спас твоих друзей и тебя саму. Потому что Робин желал, чтобы вы были свободны и счастливы.
  - Меня? Спас меня?! - Марион ничего не понимала. Ей так ничего и не объяснили, когда бежали из замка лорда Кланна, да и некогда было объяснять.
  - Спроси брата Тука или Мача, если не веришь мне. Это Гисборн сказал Роберту, где искать твоих друзей и он же посоветовал обратиться к ним, когда тебя похитили.
  - Я думала, это ты помог ему, - Марион выглядела потерянной, как в самые первые дни в Шервуде, когда Локсли не желал брать её с собой, отправляясь грабить купцов.
  - Роберт стал моим сыном потом, когда встретился с братом Туком, - было видно, что Охотнику не доставляет удовольствия признание того, что кто-то обошёлся без его помощи. - Я лишь дал ему лук и стрелы и благословил.
  - Но как же нам вернуть Альбион? Он же не может находиться у Гая! - О том, что она обязана Гисборну своим спасением, леди решила пока не думать. Вряд ли у Роберта что-нибудь бы получилось без благословения названого отца.
  - Ныне всё зависит от Робина и от тебя, - молвил Хёрн. И тотчас пропал. Должно быть, перенёсся из дома Эдварда в свою пещеру в глубине Шервуда.
  - Всё зависит от Робина и от меня? - удивлённо повторила Марион - Но что я могу сделать? Что?
  
  
3.
  
  
  Робин спал весь день и всю ночь, а потом ещё полдня, и проснулся полностью исцелённым. О недавней ране напоминали лишь шрам да лёгкая хромота, которая вскоре должна была пройти.
  На совете аутлоу было решено, что Робин проникнет в ноттингемский замок как Роберт Хантингдон - ведь пока ещё никто не подозревает, что он и есть новый Робин Гуд. Они разыграют, будто бы отряд Роберта подвергся нападению разбойников, и шериф позволит важному гостю подлечиться. Хорошо бы Робин завёл отряд шерифских стражников в ловушку, под стрелы друзей. Но главное - Альбион. Узнать, где он хранится. У Гисборна сейчас новый меч, подаренный сэром Ричардом (о том, что отец с Гаем Гисборном сражались спина к спине против людей лорда Кланна, Марион знала и понимала, что, быть может, обязана Гаю спасением жизни отца), значит, он не будет таскать с собой Альбион.
  Когда надёжный человек, приставленный к леди Марион, рассказал Гаю об исчезновении упомянутой леди и о приходе в замок двух аутлоу, Гисборн насторожился. Не может быть, чтобы леди Волчья голова взялась за старое. Возможно, у разбойников что-то случилось, и им срочно потребовалась помощь леди?
  Он бы порасспросил крестьян из деревень, находившихся ближе всего к Шервуду, но как назло, проклятый шериф не давал никуда отлучиться. Гай мучился неизвестностью и беспокоился за некую рыжую леди. Неужели она действительно отправилась в Шервуд?
  А ещё через несколько дней в ворота замка въехал дорогой гость. Де Рено принял Роберта Хантингдона со всем радушием, возмущаясь нахальством этих чёртовых аутлоу, посмевших напасть на сына самого графа Хантингдона! Ну разумеется, Роберт, вы можете остаться и гостить у нас сколько пожелаете. Мой лекарь осмотрит вашу ногу, и мы обязательно пошлём письмо вашему батюшке. Шериф хлопотал как наседка, стараясь угодить наследнику древнего и влиятельного рода, а через него - и самому графу Дэвиду.
  Гисборн держался в стороне от всего этого. Теперь он знал, что заставило леди Марион покинуть отчий дом. Разумеется, она не могла отказать в помощи страждущему, тем паче что была обязана ему своим спасением. Доказательств того, что Роберт Хантингдон и новый Робин Гуд - одно лицо, у Гая не было, а догадки... Только стать посмешищем в глазах шерифа и его брата! Нет уж, благодарю покорно!
  К тому же этот Хантингдон - сопляк, и в подмётки не годящийся покойному Локсли! Ну с чего его понесло в разбойники? Гай этого не понимал. На месте Роберта он бы спас девушку и вернулся к отцу. Вряд ли граф Хантингдон стал бы наказывать сына за самоуправство - как известно, победителей не судят. Сидел бы сейчас в родовом замке, может быть, навещал леди Марион. Так нет же! Понесло его в Шервуд! Влюблённый дурак! Решил, что всё так просто, что леди услышит о его подвигах и воспылает великой любовью, позабыв Локсли? Да уж если он сам никак не может выкинуть из головы проклятого сакса, то любящая женщина - тем более. Роберт Хантингдон был всего на несколько лет младше Гая, но рядом с ним Гисборн чувствовал себя матёрым псом. А Хантингдон едва вышел из щенячьего возраста. Наверняка он даже не замечает, что ему помогают советами и опытом остальные аутлоу. И что новый Робин будет делать, когда придёт зима? Он наверняка привык к куда большим удобствам, чем Локсли. Нет, Хантингдон парень сильный, выносливый, да и неженкой его не назовёшь, но надолго ли его хватит?
  Роберт чувствовал это слегка покровительственное отношение молодого рыцаря (сам он так и не был опоясан), но старался делать вид, будто ничего не замечает. Отношения между молодыми людьми были сдержанными и довольно прохладными. Впрочем, у них нашлись общие темы для бесед: оба страстно любили лошадей и оружие и знали в них толк. Гай с гордостью познакомил гостя с Фьюри, в свою очередь похвалив светло-серого красавца, принадлежавшего Хантингдону. Они охотно упражнялись в фехтовании, найдя в другом достойного противника. Речь зашла о подарке сэра Ричарда, о леди Марион, но, видя, что Гисборн не расположен поддерживать беседу, Роберт вскоре откланялся.
  
  
4.
  
  
  А как-то вечером (прошло уже больше недели с тех пор, как Роберт проник в замок) зашёл разговор о валлийцах, опять нарушающих границы, о том, что королевские войска не успевают на помощь жителям приграничных земель. А эти валлийцы ведут себя как разбойники и убийцы!
  - Кстати о разбойниках. Что вы намерены предпринять? Неужели вы оставите это злодейство безнаказанным? - вопрошал Роберт, глядя на де Рено.
  Шериф всплеснул руками:
  - Как вы могли такое подумать! Разумеется, мы покараем их, не так ли, Гисборн?
  - Да, милорд, - подтвердил тот. - Если узнаем, где они прячутся.
  - Как - где? - удивился гость - В Шервуде, конечно!
  - Шервуд слишком велик, - шериф обсосал косточку и бросил её на блюдо, - а эти аутлоу могут легко ускользать от нас.
  - Мне кажется, я знаю, где их искать, - неуверенно произнёс гость. - Я мог бы провести туда отряд.
  - Даже если это так - я не позволю вам рисковать своей жизнью, мой дорогой Роберт, - де Рено был сама любезность, - к тому же, возможно, у разбойников несколько лагерей.
  - Да, - влез Гисборн, - к примеру, зимний и летний.
  - Вот-вот, - обрадовался шериф. - Будь эти разбойники всего лишь одиночками, мы бы давно их выловили. Но, похоже, у них появился главарь. Где они только его отыскали? Не Мач же, придурочный братец Локсли, занял его место!
  Молодые люди вежливо улыбнулись шутке, хотя Робину было не до веселья. Гай не собирается заглатывать наживку и гоняться за разбойниками, как надеялся Уилл Скарлетт. Да и шериф не хочет рисковать жизнью гостя. Значит, нужно позабыть об этом. Главное - завладеть волшебным клинком. Хёрн предупредил на прощание, что если Робин не сможет добыть Альбион, то Гисборн станет серьёзной помехой для вольных стрелков. А чтобы завладеть мечом, нужно вначале доказать Альбиону, что сын Хёрна более достоин его, нежели помощник шерифа.
  
  
5.
  
  
  В тот же вечер, воспользовавшись тем, что де Рено отослал Гая по делам, Хантингдон осторожно проник в комнату Гисборна. За все эти дни он ни разу не был здесь, хотя сэр Гай несколько раз заглядывал в гостевые покои, где разместили графского наследника. Роберт понимал, что поступает некрасиво, что это самое настоящее воровство, за которое можно лишиться руки, а то и головы - причём Альбион вполне может смахнуть эту дурную голову с плеч, не дожидаясь суда и палача. Но приказ Хёрна был ясен и недвусмыслен. Альбион должен принадлежать сыну Хёрна и никому другому.
  Комната была небольшой, камин почти не отапливал её, маленькое окошко выходило в сторону Шервуда. Из мебели были узкая кровать, застеленная шерстяным одеялом (в покоях самого Роберта стояла огромная кровать с балдахином, легко способная уместить четверых, а то и пятерых), пара табуретов, на один из которых был небрежно брошен старый плащ. Странно... Роберту казалось, что шериф отослал Гисборна из замка. Но если плащ здесь, значит, сэр Гай может вернуться в любую минуту. Но приглядевшись поближе, Робин понял, что это летний плащ. Наверно, у Гисборна не дошли руки положить его в сундук. Тот стоял у стены. Замок оказался открыт - видно, Гай как раз собирался спрятать плащ, когда его вызвали, и Роберт беспрепятственно заглянул внутрь.
  Раньше он и не задумывался о том, сколько всего могут рассказать вещи. Нет, конечно, одежда помогает отличить благородного человека от простолюдина, а ремесленника - от купца, но это было совсем другое. Одежда сэра Гая охотно рассказывала о своём хозяине. Новых вещей было немного, в основном это было парадное платье, вроде того, что было на Гисборне во время праздника, а все остальные были аккуратно сложены в одному хозяину ведомом порядке. Несколько вещей были завёрнуты в холстину и лежали отдельно. Робин развернул холст: пара старых камиз и котт со следами неумело застиранной крови. Судя по всему, Гая ранило во время войны с Францией. Дыры были аккуратно зашиты явно мужской рукой. Но неужели поблизости не нашлось ни одной женщины? Насколько Роберту было известно, английскую армию всегда сопровождало много женщин - от маркитанток и кухарок до непотребных девок. Хотя Гай же вроде был наёмником... Но прошлое Гая Гисборна его не касается. Он небрежно завернул старые вещи в холстину и положил обратно на дно сундука. На некоторых других вещах тоже обнаружились аккуратные, хоть и несколько крупные стежки. Ну, по крайней мере, их стирали замковые прачки. Но почему Гай не отдал вещи служанкам, чтоб те зашили? Привык обходиться самостоятельно или стыдился боевых ранений? Да каких боевых - одёрнул себя Роберт - Гай же служит шерифу. Значит, это следы стычек с Локсли и его людьми?
  Тут Роберту пришло на ум, что хотя отец и говорил, что настоящий рыцарь и должен уметь многое, дабы в случае чего обходиться без слуги или оруженосца, но штопать одежду, тем более стирать его никто не учил. В замке Хантингдон было полно прислуги, и Роберт привык носить чистую, выглаженную одежду, а утратившие приличный вид вещи отдавал слугам. У Робина из Шервуда слуг не было. Конечно, он привык бережно носить вещи, но... но дыру в штанине, оставленную болтом, ловко заштопал Малютка Джон. Это было ещё до прихода леди Марион. Тогда Робин принял это как должное. А вот сейчас, рассматривая чужие вещи, чувствовал себя неженкой и неумёхой. Уж Гаю-то никакие раны не мешали следить за собой, обходясь без слуг! Роберт разозлился на себя и попытался сложить вещи так, как он лежали, но не слишком преуспел в этом.
  Но меча в сундуке не оказалось. Двойное дно? Но кто его делает в подобных сундуках?
  Робин досадливо захлопнул крышку и тут же услышал скрип открывшейся двери.
  Застигнутый врасплох юноша торопливо оглянулся.
  На пороге стоял Гай Гисборн.
  
  
6.
  
  
  - Робину Гуду мало кошелей почтенных торговцев? - Гай вошёл, захлопнув дверь и закрыв её на засов. - Вы решили обобрать меня? Как хорошо, что на прошлой неделе я почти всё отослал в Гисборн.
  Он явно насмехался, и Робин забыл обо всём, хотя на языке уже вертелась неуклюжая отговорка.
  - Где Альбион?
  - Альбион? - удивился Гисборн. - Разве он не должен быть у сына Хёрна? Или леди Марион так торопилась лечить вас, что позабыла прихватить его с собой?
  - Не притворяйся! - вспылил Робин. - Я знаю, что он у тебя. Ты украл его!
  - Я - помощник шерифа, - напомнил Гисборн. - Воровать - это ваше право, Хантингдон. Ваша обязанность как предводителя шайки. - Нет, он явно насмехался над гостем. - Это вы грабите уважаемых людей, нападая из засады.
  - Альбион должен принадлежать сыну Хёрна, - Роберт сделал вид, что не расслышал оскорблений. - Отдай его мне! И он протянул руку.
  - Попробуй взять, - фыркнул Гай. - Я не просил ничего, меч сам попал ко мне и признал своим хозяином!
  - Этого не может быть!
  - Может, Хантингдон. Или предпочитаешь, чтобы тебя называли Робин Гуд?
  Вместо ответа Робин вытащил из ножен меч.
  Клинки с лязгом скрестились. У Гисборна был обычный меч, подарок сэра Ричарда, а теснота маленькой комнаты мешала обоим противникам. Они не раз ушиблись о злополучный сундук, сшибли с каминной полки подсвечник (к счастью, свечи не горели). У Роберта заныло бедро, да и Гай за день устал. Наконец Хантингдону удалось хитрым финтом выбить клинок противника. Но прежде чем он успел воспользоваться своим преимуществом, Гисборн отскочил в сторону, к узкой кровати, и сунул руку между нею и стеной... наверное, в тайник. Раздался щелчок, как будто что-то отскочило. Так вот в чём дело! Прежде чем Роберт успел обругать себя за недогадливость, серебристая молния со свистом разрезала воздух, и уже Хантингдону пришлось уворачиваться. Альбион словно сросся с рукой Гая, стал её продолжением. 'Наверно, то же самое было и с Локсли, - подумал Роберт, падая на пол и откатываясь от сияющего лезвия, - только...' Что только - он не додумал. Помешала стена. Оставалось только выпрямиться во весь рост, чтобы достойно встретить конец. Роберт тяжело дышал, только зажившая рана вновь закровоточила, а перед лицом висел столь желанный меч. Вот он приблизился ещё чуть-чуть, опустился вниз, почти касаясь беззащитного горла...
  - Помоги мне, Хёрн! - невольно вырвалось у юноши.
  И тотчас, словно Охотник услышал далёкий зов сына, между противниками опустилась незримая завеса. Роберт ощутил это всем своим существом. Что окажется крепче - защита Хёрна или меч Вейланда, он не знал. И проверять это совершенно не тянуло. - Значит, помоги мне, Хёрн? - Гисборн опустил руку с Альбионом. - С Локсли было интересней. Он бы никогда не попросил помощи.
  Хантингдон, красный от стыда, готов был провалиться сквозь землю. Он не просто проиграл бой - он показал Альбиону свою слабость, свой страх. А меч не прощает такого. Робин мог быть десять раз сыном лесного божества, но для Альбиона он был пустым местом, трусливым ничтожеством. И этот чёртов Гисборн... С Локсли было интересней! Ничего, я ещё докажу, что не хуже Робина из Локсли.
  Он выскочил из комнаты Гисборна - тот сам снял засов - и похромал к себе, в приготовленные для знатного гостя покои. Роберт был хорошим фехтовальщиком, отец и наставники недаром хвалили его, да и с Гисборном они тренировались почти на равных... Всё так, но никогда прежде его жизнь не висела на кончике чужого клинка. Даже в замке лорда Оуэна, когда без драки не обошлось, он чувствовал себя сильным и уверенным и потому смог спасти Марион. Даже когда прострелили ногу, было лучше. Тогда он, по крайней мере, держался как мужчина, как настоящий Хантингдон, как Робин Гуд, наконец!
  Роберт вспомнил спокойный, сосредоточенный взгляд голубых глаз и понял, что проиграл. Проиграл окончательно и бесповоротно. И в их дальнейших стычках с Гисборном Робину не будет везти, как везло Локсли. Может, потому, что тогда сын Хёрна и волшебный меч были заодно, а теперь стали врагами. И кто пересилит - Хёрн иди древний кузнец, напитавший колдовской силой и мощью свои творения, вдохнувший в них искру жизни - никто не подскажет.
  
  
7.
  
  
  Гай же, оставшись один, ещё долго смотрел на меч в своей руке.
  - Спасибо тебе, Альбион, - негромко поблагодарил он.
  И в ответ меч вновь засветился, а рукоять потеплела, как в самый первый раз, когда Гай взял его в руки.
  - Я не могу убить сына Хёрна, - отдалось в голове. В звонком мальчишеском голосе Альбиона мелькнуло нечто похожее на извинение. - Но и тебя не дам убить, пока ты служишь правому делу и не совершаешь бесчестных поступков.
  - Я служу правому делу?! - напряжение поединка и усталость этого дня вылились в горьком истерическом смехе
  - Да, - подтвердил меч. Видимо, у таких, как он, были свои понятия о чести. - Ты освободил душу моего прежнего хозяина. И помог спасти ту девушку. Мой прежний хозяин любил её. И в твоём сердце тоже горит этот огонь.
  - Бред! - молодой рыцарь даже не замечал, насколько странно выглядят разговоры с невидимым собеседником. Загляни кто в комнату и послушай речи Гая, решили бы, что он сошёл с ума. - Как я могу любить леди Марион? Она разбойница, а я - её враг.
  - Ты глупый человеческий мальчишка, - вздохнул клинок, - те, кто ковал твоё тело и душу, были дурными мастерами. Они испортили славную руду.
  - Моё тело? Душу? О чём ты говоришь?.. - сэр Гай в растерянности присел на сундук, положив меч на колени. Подарок сэра Ричарда так и лежал на полу.
  - Нет. Твоё тело сильное и ловкое, - подумав, признал Альбион. - И раны, полученные тобой, всего лишь мелкие выщербинки. Он не делают хуже заточку и не портят баланс. Но твоя душа... - он чисто по-человечески вздохнул
  - А что с моей душой? И что ты в этом понимаешь? - Гисборн сердился на бесцеремонность Альбиона и в то же время был заинтригован. Нет, ну что это меч себе позволяет? Локсли он тоже так учил уму-разуму?
  - Нет. - Альбион подслушал последнюю мысль. - Его душа была светла и прозрачна, как родник. Она была чиста, как чист огонь. Его любовь и дружба могли отогреть любое сердце, а ярость и ненависть к врагу жгли подобно железу, вытащенному из горна.
  - Скорее из жаровни палача, - хмыкнул Гай. Его начал забавлять этот разговор. - Я чувствую его словно клеймо, выжженное на лбу.
  - Это пройдёт, - утешил меч. - Когда ты перестанешь видеть в нём врага и отпустишь его.
  - Отпущу? - не понял Гай. - Разве я держу Локсли?
  - Ты помнишь всё то зло, что тебе причинил мой прежний хозяин, и не можешь простить. Ты не виноват - виноваты те, что ковали твою душу. Они сделали тебя мстительным и жестоким.
  - Но я воин, - попытался защититься молодой рыцарь, - как я могу щадить всех врагов короля? И разве Локсли не был жесток? Вспомни, как он поступил со мной!
  - Вы были ещё мальчишками, - вздохнул Альбион. Гаю подумалось, что обрети меч человеческое тело, он мог бы оказаться умудрённым жизнью, поседевшим в битвах воином. - А мальчишки часто бездумно жестоки. Но вы оба выросли. Ты стал мужчиной. А мужчине подобает уметь прощать. Твоя душа и так в пятнах ржавчины недоверия и старых обид. Их нужно счистить, и тогда она может стать лучшим клинком из тех, что куют на далёком юге. нужно перековать заново, очистить в святом огне.
  - Каком огне? - Гисборн уже ничего не понимал. Какая перековка, о чём толкует этот странный меч? И как человеческая душа может быть похожа на родник или огонь? Ну какой с него меч? Да ещё лучший?
  Хотя он и догадывался, о какой ржавчине упомянул Альбион. Детство... проклятое нищее детство, полное боли и унижений. Сэр Эдмунд постарался на славу - Гай разучился доверять людям, зато научился ждать подвоха. В оруженосцах графа Глостера тоже пришлось несладко. Потом короткая жизнь наёмника и теперь - служба у де Рено. А доверять шерифу... Смешно!
  - В огне любви, - тоном взрослого, объясняющего ребёнку очевидные вещи, пояснил Альбион.
  - Любви? Её нет! - Гай вспомнил Сару и разозлился на себя. Господи, каким же дураком он был! Ещё и жениться собирался... Он застонал сквозь зубы.
  - Та женщина волновала твоё тело, а не душу, - успокоил меч. - Ты думал, что любишь, но сердце твоё спало. Лишь недавно ты открыл глаза и заметил достойную тебя.
  - Марион? - Гай не сразу понял, о ком идёт речь. - Леди Волчья голова никогда не станет леди Гисборн, - он вскочил с сундука и зашагал по комнате. - У неё есть Робин. И он её любит.
  - Этот мальчик любит не её, а свою сказку о ней. Он выдумал леди Марион, - Альбион не собирался сдаваться. - Она скоро придёт к тебе.
  - Зачем? - Гай остановился.
  - Так хочет Охотник. Он желает получить меня обратно для своего сына. Берегись, Гай! Тебе будет трудно устоять перед любовью. Своей любовью, - уточнил клинок.
  - А если леди ответит мне тем же? Если она полюбит меня? - Конечно, всерьёз он не рассматривал эту возможность, но вдруг случится чудо?
  - Тогда ты будешь сильнее и сможешь устоять. Но я всё равно не приду к этому мальчишке, даже после твоей смерти, - в голосе Альбиона слышалось отчётливое презрение. - Он слишком послушен Охотнику. А тот толкает его на подлость.
  - По-твоему, это Хёрн заставляет этих аутлоу грабить? - Вот было бы хорошо свалить всё на лесного духа!
  - Нет, - с явным огорчением отозвался меч. - Но Хёрну верить нельзя. Он мягок снаружи и твёрд внутри, но не это плохо. В нём есть внутренний изъян. Только это мало кто видит и понимает. Ради себя и своей власти он легко предаст любого. И учит тому же других.
  - Локсли не был предателем. И Марион... она не такая, - запротестовал Гай.
  - Да, мой прежний хозяин был чист, - согласился древний клинок. - Поэтому Хёрн отдал его на смерть. А девушка... В твоих силах вырвать её из-под власти Охотника. А в её силах - убить тебя, - в голосе Альбиона скользнула печаль. - Я не знаю, кто станет победителем в этой славной битве. Но она будет, и очень скоро!
  - Спасибо, что предупредил, - Гай сунул меч под подушку да так и заснул, не раздеваясь и не разбирая постель. Очень уж день выдался тяжёлый. Де Рено, схватка с Робертом (или Робином?), советы собственного меча. Как же он устал от всего этого!
  Через пять минут молодой рыцарь уже крепко спал. А Альбион, коему отдых не требовался, чутко охранял его сон. Хороший мальчишка, славный такой. Его бы перековать...
  
  
  
Финал первый, драматический
  
  
Шервудская лиса и ноттингемский волк
  
  Вся наша жизнь - отныне без остатка -
  Холодный блеск, стальное острие.
  Не отступить - мной брошена перчатка,
  Не отступить - вы подняли ее.
  
  Не отступить - хоть правил я не знаю,
  Смертельный финт придержан до поры.
  Ах, ради Вас - хоть я и не играю,
  Я принимаю правила игры.
  
  Йовин 'Романс'
  
  Я покидаю чертог запретный
  Чтобы опять за тобою вернуться.
  Грома раскат через сумрак рассветный,
  Тучи сегодня грозою прольются!
  Неодолимое сказано слово,
  Рушатся стены и рвутся оковы.
  Я отпускаю тебя на волю!
  
  Йовин 'Я отпускаю тебя на волю'
  
  
  
1.
  
  
  Де Рено боялся. Боялся за собранные с таким трудом налоги, а пуще - за свою шкуру. И присутствие в Ноттингеме Его величества вовсе не добавляло спокойствия ни шерифу, ни его помощнику. Правда, сам сэр Гай считал, что раз уж король прибыл в Ноттингем, то он за налоги и отвечает. То есть не он, а королевская гвардия. И если Робин Гуд их украдёт из тщательно охраняемого помещения, то в этом будет вина королевской стражи, а не ноттингемских властей. Правда, эти мысли Гисборн благоразумно держал при себе.
  Роберт Хантингдон всё-таки сумел завоевать уважение шайки и стать новым Робином даже без Альбиона. О том, что чудесный клинок хранится у Гая, в Ноттингеме не знала ни одна живая душа, хотя с тех пор прошло немало времени. Гай редко фехтовал Альбионом, только когда находился в одиночестве и мог не опасаться, что кто-то бесцеремонно потревожит его уединение. А такое случалось нечасто - лишь в отсутствие шерифа. Но и тогда бесчисленные обязанности отвлекали Гисборна от возможности размяться с древним мечом.
  За эти годы они с Робином не раз сталкивались, и отнюдь не всегда перевес был на стороне благородного разбойника. Словно Альбион даже на расстоянии помогал своему владельцу. А может быть, дело было в неуверенности Робина. Робин Гуд несколько раз оказывался в руках Гисборна. И висеть бы ему на дереве (а ещё лучше - на виселице, в назидание всем прочим), если бы что-то не удерживало сэра Гая всякий раз от расправы. Как когда-то Локсли щадил его самого, так нынче Гай Гисборн играл в кошки-мышки с его преемником. Эта игра, идущая с переменным успехом (однажды Робину удалось таки серьёзно ранить Гая), увлекала обоих. Шериф обзывал Гисборна дураком и болваном. Но Гай-то видел, что проклятый разбойник не даёт милорду скучать. Время от времени король присылал своих людей для поимки дерзкого Робина Гуда, но те неизменно возвращались с пустыми руками. Гай лишь посмеивался втихомолку. Нет, он не собирался помогать разбойникам, боже сохрани! Те и сами прекрасно справлялись с незваными гостями.
  Вот и сейчас очередной королевский посланец отправился с отрядом в Шервуд, пообещав принести голову разбойничьего главаря. Шериф при этих словах страдальчески поморщился, но король Джон ничего не заметил. Он был уверен в своём верном слуге Роджере де Карнаке и отчаянно скучал. Хотя и пытался создать видимость бурной деятельности, распекая де Рено и Гисборна, вот уже второй - нет, третий - год не могущих совладать с какой-то шайкой. Позор! Его величество был вне себя. Не нужны ему лучшие блюда от ноттингемских поваров, и девушки тоже не нужны! У меня пост, ясно вам, лорд де Рено? И уберите ваших девиц! Что вы их мне суёте? Лучше бы придумали, как лишить вашего разбойника народной любви! Пока его любит чернь, они никогда не выдадут проклятых аутлоу и будете вы гоняться за ним до самой смерти. Шучу, де Рено, не пугайтесь так. Но вы очень дурно исполняете свои обязанности! Не назначить ли мне де Карнака новым шерифом? Я уверен, он справится! Он притащит мне этого вашего Гуда живым или мёртвым!
  Гай, закалённый общением с де Рено, слушал королевскую брань вполуха, запоминая отдельные перлы. Перспектива попасть под начало де Карнака, прозванного Мясником, его ничуть не радовала. Потом Гисборн сообразил, что де Рено, даже отстранённый от власти и попавший в опалу, всё же сохранит свои земли и богатства, а самое главное - голову. А вот на нём, нищем рыцаре Гае Гисборне, непременно отыграются, выставив причиной всех бед и неудачником, не могущим поймать какого-то жалкого разбойника. Призрак ноттингемской ямы отчётливо замаячил перед мысленным взором нашего героя, делая и без того не радостное настроение вконец паршивым.
  И тут вбежавший стражник доложил о приходе леди Марион.
  
  
  
2.
  
  
  Гай давно знал, что девушка вернулась в Шервуд, презрев все запреты и родительские увещевания. Вторично её бы не простили, но Роберт Хантингдон был хорош собой. К тому же благородный спаситель, да ещё раненый... Гисборн всё прекрасно понимал. Но почему-то ему было чуточку обидно за Локсли.
  - Ваше величество, я могу провести ваших людей в лагерь разбойников, - говорила Марион, опустив глаза.
  Она что-то говорила о своей вине перед королём и отцом, о своей глупости, о том, как жестоко ошиблась в Робине, и Гай внутренне напрягся. Неспроста леди Волчья голова явилась в замок. Того же мнения придерживался и шериф.
  - Не слушайте её, мой король! - взорвался возмущённый де Рено. - Эта женщина лжёт!
  Но король, видимо, успев пожалеть об отсутствии прекрасных дев, решил поверить леди.
  Она была так мила, так хороша собой в сером суконном плаще, а медные кудри ярко блестели в отсветах очага. Женщина была так прекрасна, что Гай невольно залюбовался ею. Тогда, при их последней встрече в Хантингдоне, она была красивой и печальной, скромной и дерзкой. Ах, как она залепила оплеуху лорду Оуэну! Гай почувствовал, что губы сами улыбаются при одном воспоминании о пощёчине. Этим вечером он видел другую Марион. Не ту благовоспитанную леди, с которой танцевал на празднике в честь Михайлова дня - а умную и очаровательную разбойницу. Леди Волчья голова? Да нет же! Это рыжая лисичка, обманом проникшая в запретный замок. Она уведёт за собой собак... то есть солдат, а её дружки тем временем очистят сокровищницу. Гисборн вполне оценил дерзость плана. Король должен был поверить бедной леди Марион - и он поверил. Он поверил шервудской лисичке!
  А уж как Его величество глядел на неё... Гай присмотрелся повнимательнее. Ну да, Его величество просто мечтал затащить миледи в постель! Как будто ему не хватало законной жены и любовниц! Да вся Англия знает, что король не верен своей супруге, и у него, по слухам, есть бастарды. С Робином и его ухаживаниями за Марион Гисборн ещё мирился - пусть его, леди разбойница умеет за себя постоять и удержать воздыхателя на расстоянии. Но с королём так не получится.
  - Гисборн, - тем временем распорядился любвеобильный монарх, чтоб его суккубы каждую ночь ласкали, - берите побольше людей и поезжайте с леди Марион туда, куда она укажет. Когда достигнете места - отошлите миледи в замок. Ей вовсе ни к чему присутствовать при схватке с разбойниками. Ведь девушка может невольно пострадать, а это так ужасно, - король ласково погладил Марион по щеке.
  - Да, Ваше величество, - Гисборн склонился в самом почтительном поклоне, - я сейчас же отдам все необходимые распоряжения.
  Он поднялся к себе, чтобы переодеться для дальней дороги и снарядиться для боя (хотя в возможность стычки рыцарь не очень-то верил) и зачем-то вытащил из тайника Альбион. Рукоять привычно легла в ладонь, а в памяти всплыло давнее предупреждение.
  Ну нет! Гай не даст заманить себя в ловушку! Но тогда... если Хёрн поймёт, что меч от него ускользает, он сделает то же самое, что сделал с Локсли - отдаст Гая Гисборна на расправу шерифу и королю. Но ни король Джон, ни проклятый Охотник не получат леди Лифорд! Он ещё не знал, как, но твёрдо намерен был помешать обоим.
  Гай последний раз оглядел свою комнату. Вряд ли ему случится ещё раз перешагнуть её порог. И решительно спустился вниз.
  
  
3.
  
  
  Отряд уже ждал. Ждала и леди Марион, сидя верхом на смирной лошадке. И они пустились в путь.
  Нет, Гай вовсе не думал, что леди разбойница приведёт их в настоящий лагерь аутлоу - он уже давно не был тем наивным юношей, которого Локсли топил в озере. И он совсем не удивился, обнаружив в брошенном лагере (сколько же их у этих проклятых разбойников?) связанных людей из отряда де Карнака, а там и тело самого де Карнака. Мясник был раздет до исподнего, и не надо было иметь много ума, чтобы не догадаться, что лже-Карнак вот сейчас беспрепятственно проникает в замок и проводит своих молодцов. Значит, сегодня ночью Робин Гуд украдёт собранные налоги. Все шестьдесят тысяч марок. Ну и чёрт с ними!
  - Миледи пора возвращаться, - заметил сержант.
  - Нет! - рявкнул Гисборн.
  - Но Его величество приказал... - всё ясно, исполнительного дурака проинструктировали, на случай, если сэр Гай забудет о королевском распоряжении. Ну и что теперь? Попытаешься сам увезти миледи? Или просто наябедничаешь по возвращении?
  - Нам нужно найти лагерь разбойников, - с нажимом произнёс Гисборн, - думаю, миледи просто слегка заблудилась и перепутала похожие поляны. Не так ли, леди Лифорд?
  - Да, - молодая женщина невольно опустила глаза, не желая встречаться взглядом с Гаем.
  - Вот видите, - обрадовался тот. - Вы сейчас посидите, вспомните, куда могла подеваться шайка ваших приятелей, а мы подождём.
  - Но я не знаю... - пролепетала Марион. Да что это с ней? Боится? Или притворяется?
  - Развяжите этих несчастных. Они честно исполняли свой долг, - Сэр Гай спешился, подошёл к лошади Марион. - А с вами, миледи, я побеседую о том, как нехорошо обманывать короля. Слезайте с лошади! Ну! Или вас снять?
  Она почти упала в его объятия, и Гай потащил молодую женщину с поляны, подальше от отряда.
  - А вот теперь, миледи, я хочу услышать ваши объяснения, - потребовал он, прижав Марион к стволу какого-то дерева.
  - Я ничего не знаю, - попробовала отпереться леди.
  - Вот как? Может быть, это прояснит вашу память? - И Гай, сам себе поражаясь, крепко поцеловал Марион прямо в губы. Она попыталась оттолкнуть - но потом руки женщины сами легли на плечи мужчины.
  - Что вы... делаете, сэр Гай? - прошептала она.
  - Как что? Помогаю вашему Робину обокрасть шерифа и спасаю вас от короля. Или вы и к нему бы воспылали нежными чувствами? И охотно отдались?
  - Нет! Нет! - Леди так отчаянно замотала головой, что ударилась затылком о дерево. - Ой... Мне противен король!
  - А я? - сердце бедного рыцаря замерло в ожидании приговора.
  - Вы... вы странный человек, Гисборн, - отозвалась миледи. - Я никак не могу понять, чего вы добиваетесь. Я должна видеть в вас врага, но не могу, - тут её взгляд упал на меч, висевший на боку сэра Гая. - Альбион признал вас. Вы спасли моего отца. А меня... Вы уже второй раз спасаете мне жизнь и честь.
  - Марион... - Гай осторожно, боясь разрушить это мгновение понимания, когда в её карих глазах нет привычного холода и вражды, поцеловал девушку. Уже просто в раскрасневшуюся от ночной прохлады - или всё же от чего-то иного? - щёку. - Миледи... у вас ведь не один лагерь?
  - Но не думаете же вы, что я покажу вам все секреты Шервуда? - нахмурилась та.
  - Нет, - Гай озорно улыбнулся. - Но вы можете сделать вид.
  
  
  
4.
  
  
  Марион ещё долго водила отряд по лесу.
  - Наверно, тут, - и, конечно в указанном месте никого не обнаруживалось.
  - Значит, они могут быть там, - указывала растерянная леди, и солдаты, ворча и шёпотом проклиная всё на свете, тащились на очередную поляну. А то и не на поляну, а к непроходимому завалу, где разбойниками и не пахло.
  - Хватит! - разозлился Гай. Он был по-настоящему вымотан и чувствовал, что его затея зашла слишком далеко. - Миледи, вы издеваетесь над нами?
  - Ну что вы, Гисборн, как бы я могла, - Марион была сама оскорблённая невинность. - Быть может, Хёрн вновь водит вас по лесу.
  Ох не стоило ей напоминать об этом! Вся нежность и приязнь, что Гай чувствовал по отношению к этой рыжей лисе, испарились вмиг. Пережитый страх вновь навалился на Гисборна, вновь вспомнились бестолковые метания по лесу, полный угрозы шум и скрип деревьев... унизительные насмешки, когда он наконец добрался до замка. Страх быстро ушёл, вытесненный злостью и гневом на насмешницу. Как она могла? За что?
  - Хёрн движет ею, - раздался в голове знакомый звонкий голос. За эти годы они не раз беседовали, и Гай узнал много нового о старых временах, богах, великих рыцарях прошлого. Они говорили и о насущных делах, и молодой рыцарь однажды с удивлением осознал, как сильно изменился. Ему уже не доставлял удовольствия страх вилланов, претили разгульные пиры, устраиваемые шерифом, зато Гай приохотился к чтению канцон, музыке и танцам. Шериф поначалу посмеивался, требуя назвать имя Прекрасной дамы, но, видя, что помощник не обращает на это внимания, постепенно прекратил издеваться. Гай примирился с матерью и старался почаще её навещать вплоть до самой кончины леди Маргарет. Поистине Альбион творил чудеса!
  - Хёрн? - переспросил рыцарь. За это время он научился мысленной беседе.
  - Да, - подтвердил меч. - Он заставляет её говорить то, что нужно ему. Не будь с тобой меня, ты бы вновь мчался по лесу, задыхаясь от ужаса, и упал бы замертво.
  - Спасибо. Ты мой ангел-хранитель, - Гай мысленно улыбнулся. И тут же встревожился.
  - Но что делать с ней? Как её излечить?
  - Когда тело страдает, чужой дух не может управлять им и покидает его. Тогда душа и разум больного делаются чисты, - молвил Альбион.
  - Больного? Но Марион здорова!
  - Или ты - или она, - отрезал меч. - Один из вас станет жертвой Охотнику.
  - А если ни один? Я не хочу её терять! Пусть она не моя - но она должна жить! Жить свободной! - вскричал Гай Гисборн.
  - Вспомни, как она заставила тебя страдать. Как эти разбойники издевались над тобой.?
  - Не ты ли учил меня прощать?
  - Да, - согласился клинок. - Но сейчас тебе нужна злость, иначе ты не сможешь причинить боль своей женщине.
  - Она не моя, - запротестовал Гай.
  - Но может стать твоей. Её сердце свободно, - и меч замолчал.
  Злость? Издевательства разбойников... Гай вспомнил, как они раздели его догола и привязали к седлу. Но поступить так с женщиной? Никогда! Он не сэр Эдмунд, чтобы так измываться над...
  Сэр Эдмунд... Память подсунула ему картину: вот он, маленький, пытается спрятаться от грозного отчима у кормилицы. 'Где он? Где этот мальчишка? - гремит голос сэра Эдмунда. - Отвечай!' - и воздух рассекает плеть. И вслед за тем слышится крик боли. Он тогда выскочил из-за кровати: 'Не бейте её!' Отчим целил по лицу, но попал по руке, которой заслонилась Фрида. А Гая оттаскали за уши и хорошенько выпороли. Правда, тогда это были розги... ему в тот год минуло всего шесть.
  
  
  
5.
  
  
  - Быть может, хорошая порка освежит вашу память, - Гисборн схватил испуганно ойкнувшую Марион и усадил её впереди себя. Фьюри недовольно оглянулся. Ещё немного, ещё каких-то жалких полчаса - и наступит рассвет. И нужно будет возвращаться в замок. Но леди Марион туда нельзя!
  Уже светало, когда отряд ворвался в ближайшую деревню - это оказался всё тот же Уикем. Марион стащили на землю и отволокли на сеновал. К счастью, в доме старосты это был не навес, а добротный сарай, где зимой в отдельном загончике держали козу. Гай повалил девушку на сено.
  - Здесь розог нет, но я поищу вожжи, - пообещал он. - Поверьте, миледи, такого вы ещё не пробовали.
  И вышел, закрыв дверь на засов.
  Марион не верила своим ушам. Она-то думала поводить солдат по лесу, а затем незаметно ускользнуть. Пока бы Гисборн блуждал по Шервуду, Робин с друзьями успели бы проникнуть в замок и обчистить сокровищницу.
  Но Гай Гисборн оказался не так-то прост. Мало того, что он понял замысел Робина, но почему-то не забил тревогу и не приказал возвращаться в замок. После той поляны, где нашли де Карнака, Гай ещё и держал Марион на виду, для верности связав повод её кобылки с поводьями Фьюри. Леди сама не могла понять, зачем она сказала про Хёрна. К чему было напоминать Гисборну о давнем унижении и позоре? Теперь он отыграется. Господи, что же делать?
  Коза, наблюдавшая из своего загончика за мечущейся по её сараю женщиной, насмешливо мемекнула. Мол, куда ты денешься? Меня прутом мальчишки гоняют, а ты чем лучше?
  Саму леди никогда не били. Ну разве что шлёпали в детстве за проказы. Но обычно сэр Ричард прощал единственной дочери всё. Почти всё.Возвращения в Шервуд и вольной жизни с аутлоу отец так и не принял.
  - Хёрн! Спаси меня, Хёрн! - взмолилась молодая женщина. Она не ждала ответа, но Охотник откликнулся.
  В щель под дверью заструился холодный туман. Он растёкся по всему сараю, и на Марион глянуло знакомое морщинистое лицо.
  - Мне жаль тебя, - голос Охотника доносился словно издалека, - но ты не справилась с порученным.
  - Как - не справилась? - опешила леди разбойница. - Разве Робин не смог вынести сундуки с деньгами из замка? Или его схватили?
  - Робин всё сделал верно, - голос Хёрна был холоден. - Но ты должна была не только увести из Ноттингема стражников, но и заставить Гисборна вернуть Альбион.
  - Вернуть? Но разве это возможно? Я видела Альбион у сэра Гая... - начала Марион и осеклась. 'Теперь всё зависит от Робина и от тебя', - вспомнились давние слова Охотника. Вспомнилось и бесславное возвращение Робина с пустыми руками. Хёрн тогда молвил: 'Если нельзя захватить силой, остаётся хитрость'. И посмотрел на Марион. Она тогда решила, что Охотник пошлёт её в замок красть волшебный меч, и всё ждала, когда же придёт этот час. Воровать она не умела, хоть и считалась разбойницей. Делом Марион была стрельба из лука, прикрытие товарищей... но воровать самой? Но Охотник больше не вспоминал об Альбионе и не требовал от Марион нарушения седьмой заповеди.
  - Ты могла вернуть меч в Шервуд. Гисборн умер бы от ужаса, и я сумел бы заставить Альбион покориться моей воле, - вылепленное из тумана лицо исказилось гневом. И... Марион с ужасом увидела в глазах Охотника то же выражение, с каким всего несколько часов назад смотрел на неё король. Жажда власти, жажда обладания... Он хочет вернуть меч точно так же, как Джон пытался затащить её на ложе!
  Хитрая рыжая лисичка... леди Волчья голова... дура! Наивная дурочка! Как она могла быть настолько слепа? Хёрн пытался её руками убить человека. Пусть даже это был Гай Гисборн.
  Гай... Его губы оказались сухими и обветренными, и этот поцелуй... Он совсем не походил на поцелуи Робина из Локсли, вкус которых Марион помнила до сих пор, и уж тем более не мог сравниться с поцелуями Хантингдона. Хантингдон... он нежен и ласков, его редкие объятия всегда бережны. Роберт ждал, когда Марион забудет свою первую любовь и подарит своё сердце ему. Вот и дождался... Там, у дерева, когда сэр Гай внезапно поцеловал её, леди поняла, что относится к Робину как к брату. Ничего большего между ними нет и не будет. И ей понравился этот поцелуй.
  - Ты изменила Робину, - Хёрн не прятал свой гнев, свою ненависть под привычной добродушной маской, - Гисборн заставил тебя позабыть обо всём. Сила, которой я тебя напитал, ослабла, ибо ты поддалась своим желаниям, и потому Альбион смог защитить Гая Гисборна. Ну что же. Ты выбрала. Да будет так. Прощай, Марион из Шервуда, - и Охотник удалился. Вместе с ним исчез и колдовской туман, оставив после себя промозглую осеннюю сырость. Сквозь многочисленные щели в стенах сочился утренний свет.
  Леди без сил рухнула на сено. Поддалась своим желаниям... да лучше своим, чем чужим! Она была игрушкой в руках Охотника, куклой на ниточках... и даже не понимала этого. А если Гай не сумел бы справиться с собой и убежал в лес? Если бы его нашли наутро или через несколько дней - мёртвого, с разорвавшимся от ужаса сердцем? А Марион бы даже не чувствовала себя виноватой. Может, даже обрадовалась бы. А ведь сэр Гай спас её в эту ночь от ухаживаний короля... и от Хёрна. Если бы не тот поцелуй... Марион провела языком по губам. Она хотела бы ещё раз почувствовать губы Гая, хотела обнять его и поблагодарить за всё. Но слишком поздно. Гай не простит.
  Из-за двери донёсся гогот солдат, неразборчивые испуганные голоса Эдварда, Элисон и их детей. "Наверно, многие в Уикеме прячутся сейчас по домам, не зная, что привело Гисборна в такую рань", - подумала Марион и тут же вспомнила, зачем они приехали в деревню и что она делает в сарае. И отступивший было страх перед поркой охватил её с новой силой.
  Тут дверь отворилась, и показался Гай. С вожжами в правой руке.
  - Сэр Гай! Не надо! Не надо, прошу вас! - вскрикнула обычно такая храбрая леди. Она боялась не столько боли, сколько унижения.
  - Надо, леди, надо, - в голубых глазах стыл лёд, как будто и не было того поцелуя в лесу. - Я намерен спросить с вас за обман по всей строгости закона.
  Сзади хохотали и ухмылялись солдаты. Им тоже не терпелось посмотреть, как будут наказывать наглую обманщицу, но Гисборн закрыл дверь.
  - Спасибо, Гай, - поблагодарила девушка.
  Он молча смотрел, как она раздевается. Как ложится на копну сена серый плащ, как летит на пол платье, снимает сапожки. Вот разметались по плечам непослушные рыжие кудри... Леди осталась в одной камизе - тёплой, но не скрывавшей всех изгибов и округлостей. Гай с трудом отвёл взгляд от небольшой, но высокой груди. Марион, всё так же молча, легла на постеленный плащ, завернув подол рубашки почти до пояса.
  И у молодого рыцаря перехватило дух при виде этих стройных сильных ног. А эти нежные округлости... Их хотелось гладить, а не пороть. Гай с недоумением уставился на вожжи в своей руке. Нет, леди следует проучить. Чтобы помнила, каково шутить с королём и шерифом! А особенно с ним, Гаем Гисборном!
  Но поднять на неё руку? Оставить синяки на этой нежной коже? Он не сэр Эдмунд, чтобы бить женщин! Так надо - уговаривал он себя, вспоминая слова Альбиона. А леди молча ждала, отвернувшись от него. Любопытная коза косила жёлтым глазом на глупого человека, что не может разобраться в своих желаниях.
  - Будь ты проклят, Хёрн! - выдохнул сквозь зубы рыцарь и поднял руку. Марион вскрикнула - больше от неожиданности, чем от боли. И Гай, злясь на себя и на неё, на короля и чёртова лесного духа, на всю эту несправедливую жизнь, ударил снова.
  Он стегал вполсилы, так, что это больше походило на шлепки, а потом отбросил вожжи и от души приложился тяжёлой рукой к ягодице. Леди, до того лишь стонавшая временами, вскрикнула от боли и обиды. И новый полновесный шлепок - уже по другой сладкой половинке. Вскоре задница благородной леди покраснела, а Гай всё не мог остановиться. Он уже забыл о Хёрне, о том, что сам помогал ей обворовывать короля. Старая обида затопила его целиком. Лживая дрянь! Как она смела дурачить головы его отряду? Как она могла связаться с разбойниками? Как она вообще смеет быть такой... такой хитрой, упрямой... и желанной!
  Эта мысль привела молодого рыцаря в чувство. Желанной... Он хотел Марион. Он любил Марион. Господи, как же он мечтал о ней! Молодой человек застонал... и, наклонившись, стал покрывать горячими поцелуями следы побоев.
  - Сэр Гай! Что вы делаете?! - женщина была потрясена этим ещё больше, чем тем, что Гай всё-таки избил её. Неужели он сошёл с ума?!
  - Сам не знаю, миледи, - честно признался тот, на миг оторвавшись от своего занятия. - Но вы... вы такая красивая!
  И это он ещё не видел Марион без одежды - подсказал внутренний голос. Хотелось раздеть её, поцеловать её губы, щёки, шею... грудь... От этих мыслей его копьё встало, и Гисборн, уже не сдерживаясь, перекатил Марион на спину и впился поцелуем в её губы. И она ответила ему! Сэр Гай почувствовал, как женские уста приоткрываются навстречу, как женские руки обвиваются вокруг шеи, стройные бёдра сами собой раздвигаются, а задыхающийся шёпот - неужели это гордая и неприступная Марион, давшая пощёчину лорду Оуэну - произносит его имя. Гай, Гай, мой Гай...
  Он с трудом заставил себя оторваться от женщины. Её глаза были затуманены, словно Марион видела нечто непонятное, непостижимое. И она счастливо улыбалась. И вдруг приподнялась на локтях:
  - Гай! Не уходите!
  - Миледи? - он боялся верить. Боялся, что это всего лишь очередная насмешка.
  - Гай, - она протягивала руки, - не уходите, прошу вас.
  - У вас есть Робин. И он любит вас, - на всякий случай напомнил Гисборн
  - Он любит, но не так... Не так, как вы! А я... я люблю его как брата, как друга... но... - она умолкла. Не хватало ещё самой так открыто признаваться в своих чувствах!
  - Миледи, вы понимаете, что делаете? - Гай попытался воззвать к её разуму. Его собственный собирался вот-вот сбежать, если леди Марион и дальше будет смотреть такими глазами.
  - Да, - выдохнула благородная леди. - Если бы не вы, я бы сейчас пыталась отбиться от королевских домогательств! И Хёрн... вы спасли меня от него...
  Она разрыдалась. Гаю нечасто - прямо скажем, очень редко - доводилось утешать плачущих женщин, и потому он неловко топтался рядом и гладил рыжие кудри. Лисичка... моя милая лисичка. Как же хотелось взять её на руки, расцеловать, а потом гладить, ласкать... но времени не было. Они и так задержались. Король, должно быть, в ярости.
  - Хёрн? - наконец-то Гай вспомнил о рогатом покровителе разбойников. - Почему вы так говорите? Как я мог вас спасти?
  А сердце ликовало. Марион свободна! Свободна!
  - Вы... вы любите меня, Гай! Ну признайте же это! - крикнула леди. - Или вам мешает гордость?
  Гордость? Гай чуть не расхохотался. Его гордость... Да об него всякий вытирал ноги! Сэр Эдмунд, де Рено, Локсли... Локсли. Нет, Гисборн уже не питал ненависти к погибшему, отпустил его, как говорил Альбион, но всё же он не удержался:
  - Я думал, вы будете вечно верны Локсли.
  - Робин из Локсли мёртв. Я любила его, очень любила, и думала, что буду любить и помнить всю жизнь, - Марион смотрела мимо Гая. - Но всё ушло. Осталась лишь память. Но этого мало. Я думала, что моё сердце свободно. Но вы, Гай...
  Как хотелось поверить! Но жизнь приучила искать во всём подвох. Не может же быть, чтобы леди разбойница ни с того ни сего воспылала любовью к своему мучителю! При воспоминании о недавней порке Гай почувствовал жгучий стыд. Как он мог!Как он мог так забыться и выместить на девушке свои обиды? Любит Марион Хантингдона или нет, какая разница? Его-то она точно не может любить. Это шутка. Всего лишь шутка леди разбойницы.
  - Одевайтесь. Вы свободны, - Гай повернулся к двери.
  - Что? - она, кажется, не поняла ничего.
  - Я отпускаю вас, рыжая шервудская лисичка, - повторил Гай, - отпускаю на волю. Оставайтесь здесь или возвращайтесь в Шервуд. Я не повезу вас в замок.
  - Гай... почему?.. - она смотрела так требовательно, так растерянно, что рыцарь отвёл взгляд.
  - Потому что я вас люблю, - вот и всё, слово сказано. Можете смеяться, леди. Вы ведь так хотели это услышать!
  Но она не смеялась. Только, соскочив с сена (и охнув от боли) обняла его, крепко прижалась всем телом. И целовала, целовала, целовала.
  Гай с трудом высвободился из объятий.
  - Оденьтесь, миледи, - напомнил он. И стремительно вышел за дверь.
  - Ты вырос, - Альбион, кажется, улыбался, - раньше ты не смог бы простить Марион. И никогда не отпустил бы её.
  -Вырос? - Иногда Гай не понимал, о чём толкует меч.
  - Ты уже не мальчишка, - вздохнул тот. - Ты стал мужчиной. И она повзрослела. Хёрн отверг её. Ты победил.
  - Мы, - поправил Гай, - но что будет потом? Что будет с леди Марион?
  - А о себе ты не думаешь? - слегка удивился Альбион.
  - А что мне думать о себе? Король никогда не простит похищенных денег, - но на душе вопреки всему было светло и спокойно. Он сумел победить Охотника, отнять у него Марион.
  Солдаты перемигивались и посмеивались. Они-то уж наверняка слышали и крики боли, и стоны страсти, когда Марион извивалась под его поцелуями. Тогда, во время порки, и после.
  - Миледи нужно отлежаться, - чуть резче, чем нужно, произнёс Гисборн. - Ей слишком сильно досталось. Приглядите за ней, - кивнул он Элисон, кинув женщине несколько мелких монет.
  - Да, господин, - поклонилась та. Они с мужем и сыном Мэтью смотрели неприязненно, но в это утро Гисборну было плевать на всё. Марион его любит! Любит!
  Он ничуть не сомневался, что Эдвард сумеет переправить Марион в Шервуд, и был практически уверен, что королевские солдаты, если Джон пошлёт их в деревню, не успеют помешать этому.
  
  
  
6.
  
  
  А в Ноттингеме Гисборна уже ждали.
  - Где пленники? Вам удалось захватить разбойников?! - накинулся на него король, стоило отряду ступить во двор замка.
  - Эта лживая дрянь заставила нас мотаться по всему лесу, - праведное негодование даже не пришлось разыгрывать. Достаточно было вспомнить.
  - И где же она? - Его величество сдерживался из последних сил.
  - Я решил, что эту особу, недостойную зваться леди, следует проучить, - отчеканил Гисборн. - И высек её вожжами.
  - Вожжами?! - шериф вместе с королём выпучил глаза. - Откуда у вас вожжи?
  -Мы заехали в Уикем, - спокойно пояснил Гай. - Солдатам требовался отдых.
  - Отдых? Отдых?! - вскипел Его величество. - Да как вы посмели поднять руку на леди! А знаете ли, Гисборн, что пока вы рыскали по Шервуду и пороли бедную девушку, разбойники проникли в замок и похитили все собранные деньги? Шестьдесят тысяч марок! Где я теперь возьму золото для войны? Кто мне их вернёт? Может вы, сэр Гай? - палец короля упёрся в Гисборна.
  Гай точно знал, что не наскребёт и одной тысячи. Поместье почти не приносило дохода, а брать взятки... Большая часть богатых просителей шла к де Рено., а не к нему. Что взять с Гисборна? Разве от него хоть что-то зависит?
  - Я обвиняю вас в государственной измене, - гремел король. - Вы вступили в сговор с разбойниками, позволив им обокрасть своего короля! Вы посягнули на честь благородной леди, опозорив её доброе имя, - и Его величество махнул рукой: - Взять его!
  Тотчас несколько солдат во главе с исполнительным сержантом подскочили к Гисборну, стащили с коня, заломив руки за спину, разоружили и поволокли в темницу.
  Гай ещё успел услышать голос Альбиона:
  - Я вернусь к тебе! Только держись! Не смей меня хватать! - судя по возмущению, клокотавшему в голосе волшебного клинка, ему очень не нравился новый хозяин. - Подумаешь, король! Знал бы ты, скольких я пере...
  Но тут Гая сбросили в яму, и он потерял сознание, больно ударившись головой. А когда пришёл в себя, рядом сидел шериф. Или следовало говорить: бывший шериф? Под глазом де Рено красовался внушительный синяк, без сомнения, поставленный августейшей рукой. То есть кулаком.
  - И всё из-за вас, Гисборн, - Де Рено возмущённо смотрел на своего бывшего помощника. - Я попытался объяснить его Величеству, что леди Марион не стоила его доверия,и вот благодарность! Но откуда у вас этот меч? - шериф понизил голос до шёпота. - У вас же его не было, когда убили Локсли!
  - Он появился потом, - что-либо объяснять не хотелось. Болела шишка на затылке. - Однажды я полез в сундук и обнаружил его. Наверно, Альбион сам выбрал нового хозяина.
  - Теперь он у короля, - буркнул де Рено. - Если он снова пропадёт и вернётся к вам, вас обвинят в колдовстве.
  - А так всего лишь повесят за измену, которую я не совершал, - усмехнулся Гай. О том, что перед этим его будут долго пытать, желая выбить признание в сговоре с разбойниками и измене, думать не хотелось. Чёртовы аутлоу! Неужели Хантингдон так привык к безнаказанности и решил, что украсть королевские налоги - всё равно что срезать кошель? Да ещё под носом у самого короля! Ну украли бы, не дожидаясь приезда Его величества. Тогда бы Гисборну с шерифом пришлось отвечать, но что так, что этак - конец один. У шерифа много влиятельных родичей и друзей (если такое слово применимо к де Рено), он сумеет откупиться. Откупиться не только золотом и потерей места, но и его, Гая Гисборна, головой.
  Одно хорошо - Марион сейчас наверняка в безопасности. Она свободна от власти Хёрна. И, может быть, иногда будет вспоминать незадачливого рыцаря. Как вспоминает Локсли.
  Как Гай и предполагал, так и случилось. Экс-шерифа через пару дней выпустили под залог, внесённый аббатом Хьюго, и Роберт де Рено от греха подальше решил переждать королевскую опалу в монастырских стенах. По дорогам рыскали отряды королевских солдат, прочёсывая каждую деревню. Кажется, кого-то уличили в сговоре с разбойниками и повесили на месте. Гаю было не до того. Его почти каждый день таскали на допросы, требуя признаний, имена сообщников, местонахождение спрятанных денег - ведь не задаром же помощник шерифа связался с аутлоу! Всё чаще Гисборна не отводили назад в темницу, а уволакивали, а, бывало, и спускали в яму на верёвке - сам он идти не мог. Король пребывал в ярости. Разбойники затаились, уйдя в лесную глушь. А лезть туда без проводника - дураков и самоубийц среди местных не было.
  Потом о Гае словно забыли. Он не понимал, в чём дело. Вероятно, за это следовало благодарить лекаря. На последнем допросе тот всё беспокоился, что преступник не выдержит дальнейших пыток. Болели сломанные рёбра, ожоги от калёного железа. Лицо... о лице лучше не говорить. Хорошо, что в тюремной яме нет бочки или ещё чего-то, куда можно было бы глядеться. И хорошо, что Марион не видит его таким. Его б не только родная мать не узнала, но и шериф. Гая мучила лихорадка, но он всё-так выкарабкался. Выжил.
  
  
  
7.
  
  
  К тому времени наступила зима, король уехал в Лондон. А в замке вовсю готовились к Рождеству.
  Гай с детства любил этот праздник. В эти дни даже отчим становился добрее и почти не кричал на них с матерью. И всегда на Рождество был подарок. Было ожидание чуда и волшебства, все радовались и загадывали желания. Когда-то на Рождество молоденький оруженосец графа Глостера впервые поцеловал хорошенькую служанку. Да и потом... всегда случалось что-то удивительное, что-то, что запоминалось на всю жизнь. Гай хмыкнул, поймав себя на этой мысли. Но какое чудо может случиться сейчас? Разве что Альбион вернётся и освободит.
  - Эй, ты там ещё не сдох? - раздался сверху чей-то грубый голос, - милорд хочет, чтоб ты тоже отпраздновал Рождество. Вылезешь сам или помочь?
  Ему спустили лестницу. И Гай кое-как поднялся наверх. Он понимал, что всё это - лишь изощрённое издевательство нового шерифа (как же его зовут - а, какая разница), но был благодарен нежданному подарку судьбы. Узника вымыли, переодели в праздничную простонародную одежду, видимо, принадлежавшую кому-то из слуг - собственные вещи Гисборна превратились в заскорузлые от крови и грязи лохмотья - и даже побрили. Светлая щетина была ещё ничего, но отросшая борода ему совсем не шла. Гая, закованного в цепи. усадили за один стол со слугами, и те с опаской и любопытством - особенно приехавшие с новым шерифом и не знавшие Гая Гисборна - смотрели на бывшего рыцаря.
  Бывшего - потому что король своей волей лишил Гая дворянства. Служанки жалостливо качали головами, глядя на исхудавшего парня. Он и прежде не отличался полнотой, а нынче совсем отощал.
  Впрочем, это было неважно. Через неделю после рождественских праздников Гая Гисборна, изменника и подлого разбойника, должны были повесить на главной площади Ноттингема. Гай знал это, но ни о чём не жалел. Повторись всё - он бы снова спас Марион. Чёрт бы побрал эти налоги, этого короля и эту войну с Францией!
  Внезапно что-то свистнуло над ухом. Завизжали женщины, падая в обморок, отшатнулись мужчины - а верный Альбион несколькими точными ударами перебил цепи. Пять минут - и от оков остались лишь следы на запястьях и щиколотках. Меч сам лёг в ладонь, и рукоять была привычно тёплой. Но благодарить Альбион было некогда. Вот-вот набегут стражники, и придётся драться. А лить кровь в светлый праздник Рождества - большой грех. Альбион тянул хозяина к дверям, и Гисборну удалось выскользнуть незаметно. На него почти никто не обращал внимания, люди были захвачены предпраздничной суетой. Ну идёт себе слуга - и пусть себе идёт. Наверно, послали с каким-то поручением. Изуродованное лицо было скрыто под капюшоном тёплого плаща​, стянутым по пути. Вот ты и стал вором, Гай Гисборн. Совсем как аутлоу. А ещё над Хантингдоном насмехался. Да ты же аутлоу и есть. И жить тебе, покуда не поймают. Ну, попробуйте! Попробуйте догнать моего Фьюри!
  Когда Гай незаметно проник в конюшню, где в тот час не было никого, кроме лошадей, истосковавшийся по хозяину жеребец радостно заржал, топнул копытом: 'Да где же ты был так долго? Я соскучился, хозяин, поедем скорей отсюда.' Гисборн тяжело забрался в седло, и застоявшийся Фьюри рванул с места в галоп. Гай смеялся. Впервые за последнее время ему было так хорошо. Оба его верных друга были рядом. Фьюри и Альбион. Альбион и Фьюри. И пусть он - объявленный вне закона преступник, изгой, жить можно и в Шервуде. Собственно, только там и можно жить! Ветер дул в спину, словно подгонял. Вперёд, вперёд! Туда, под заснеженные кроны Шервуда!
  О Марион Гай старался не думать.
  
  
  
8.
  
  
  А вот она последнее время могла думать только о нём одном.
  Первые дни после возвращения в Шервуд (как и предполагал Гай, староста Уикема известил Робина, и в тот же день Малютка Джон с братом Туком отнесли леди в лес) она лежала и почти ни с кем не разговаривала, погрузившись в свои мысли. Друзья понимающе переглядывались и кляли на все корки 'этого Гисборна'. А Марион всё думала и думала. О том, что почти не знала Гая - да и знает ли его сейчас? О Робине и о Хёрне, оказавшемся таким... таким... такой лживой сволочью. Леди чувствовала, что её вольная жизнь в Шервуде закончилась. Ей уже не семнадцать, и она устала. Леди уже не радовали разбойничьи вылазки, она почти не принимала в них участия, отсиживаясь в лагере. Многого ли они достигли за эти годы? Только прославились на всю Англию, снискав ненависть власть имущих. А уж нынче, после этого дерзкого ограбления казны ноттингемского замка, аутлоу почти не покидали Шервуд. Стража хватала всех, кто сочувствовал Робину и его молодцам. И многие, подозреваемые в помощи аутлоу, были повешены. Среди этих несчастных была и семья Эдварда. В эти дни Марион особенно ясно понимала, что устала от этой войны с шерифом, от необходимости скрываться, грабить, убивать... Беззаботная юность кончилась вместе с гибелью Локсли, а потом она просто плыла по течению. Сейчас леди хотелось совсем иного. Она мечтала о доме, муже, детях. Ну почему она не послушала отца и вернулась в Шервуд?
  Друзья видели, что с нею творится что-то неладное, но делали вид, что ничего не замечают. Первым на разговор решился брат Тук.
  - Что с тобой, мой цветочек? - спросил он однажды вечером, когда они остались наедине. - Ты грустишь, избегаешь Робина. А когда узнала о Гисборне - убежала и не хотела никого видеть. Ты его любишь? Уж мне-то можешь признаться.
  - Я люблю его, Тук. Но я не знаю, как жить дальше, - Марион закрыла лицо руками, - Хёрн отрёкся от меня, и я больше не могу, не хочу жить в Шервуде. Когда Гая казнят, я уйду в монастырь. Я слишком долго грешила, теперь пришла пора искупать грехи.
  - Не спеши, цветочек, - монах по-отечески привлёк Марион к себе, - Господь милостив. Может, твой Гай ещё вернётся к тебе.
  - Ты сам-то веришь в это, Тук? - слабо улыбнулась молодая женщина. - Нет, король казнит его. Казнит из-за меня.
  - Но у него же есть Альбион, - напомнил брат Тук, - может, меч не захочет так скоро менять хозяина? Но неужели ты так скоро простила Гисборна? Он ведь тебя здорово высек.
  - Я заслужила это. Я заслужила куда больше, чем десяток шлепков, - по щекам Марион текли слёзы, но она их не утирала - Он спас меня, Тук. Спас от короля. Если бы ты видел, какими жадными глазами Джон смотрел на меня! Он хотел, чтобы я вернулась в замок. Хотел меня изнасиловать, обесчестить.
  - Ну полно, полно, моя розочка, - утешал её монах, - всё уже кончилось. Король до тебя не доберётся.
  - Король - нет, а Хёрн? - возразила Марион. - Он хотел, чтобы я убила Гая Гисборна. Тогда Альбион достался бы Робину. Но я не могу так! Не могу! Гай всё простил. И когда он порол меня. А потом целовал, я чувствовала себя такой свободной, ты даже поверить не можешь. Словно змея, сбросившая старую шкуру.
  - Ты не змея, - возразил Тук, - ты - бабочка. Ты была гусеничкой, а стала самым прекрасным мотыльком. Но скажи, - монах замялся, - ты уверена, что это любовь? Может, ты чувствуешь к Гаю лишь... эээ... плотское влечение?
  - Я хочу его, - призналась Марион, - я хочу его целовать, обнимать, ласкать. Но ещё больше я хочу узнать, что он за человек. Ведь раньше я его совсем не знала. Даже когда жила в замке у де Рено. Тогда он значил не больше, чем управляющий или кухарка. Я понимаю, что Гай - совсем не тот рыцарь из баллад, о котором я мечтала в отцовском замке. Он просто... просто я его люблю. Он надёжный и верный.
  Марион схватила монаха за руки:
  - Если бы ты знал... если бы ты знал, Тук... Его губы, его руки... такие нежные и сильные. Они будто снимали с меня эту корку, это... Я будто всё время была вся опутана паутиной, как муха. А Хёрн - паук. Только я раньше не понимала этого. Гай меня освободил. Он так и сказал: Я отпускаю вас на волю. И назвал меня рыжей шервудской лисичкой. Но я не лиса. Я - леди Волчья голова. Я волчица, а он мой волк. Я люблю его.
  - Ну что ж, - вздохнул монах, - сэр Гай не так уж плох, как мы думали. Но, может, это лишь твоё увлечение? Благодарность за спасение?
  - Я была благодарна Робину, - покачала головой Марион. - Но я люблю его как брата, как лучшего друга. А ему этого мало. - Ты выросла, цветочек, - монах ласково обнял шервудскую леди, - я не буду ругать тебя за любовь к Гаю, ибо всякая любовь - от Бога. Но поговори с Робином. Он должен узнать правду. И узнать от тебя самой.
  Тук был прав. Робину было больно узнать, что сердце Марион отдано другому - да кому! Гаю Гисборну! - но он сумел понять и принять её выбор.
  - Ты сказала, что любишь меня как брата. Это так?
  - Да, Робин. Прости.
  - Мне бы хотелось иметь сестру, - Робин смотрел в огонь костра.
  - Если хочешь, я стану ею, - Марион было немного неловко, но иначе было нельзя.
  - Может, это и к лучшему, - заметила она несколько дней спустя, когда они с Робином гуляли по лесу. - К лучшему для тебя. Вдруг я приношу несчастья тем, кого люблю? Локсли погиб, Гая тоже скоро казнят. А я не смогу даже увидеть это. Вы ведь не отпустите меня в Ноттингем.
  - Не говори глупостей, - Робин по-братски поцеловал её в щёку, - ты ни в чём не виновата. Локсли убил шериф, а Гисборна казнят по приказу короля. Ты здесь ни при чём.
  - Это Хёрн! - Марион была твёрдо в этом убеждена и пыталась убедить Робина. - Это он хочет смерти, тем кого я люблю и кто любит меня. Он не хочет нашего счастья. Хёрн желает мне смерти.
  - Я не отдам тебя даже Хёрну, - Робин был настроен решительно. - Я никому не дам причинить тебе зло.
  Весть о том, что их Марион влюбилась в Гая Гисборна, аутлоу приняли по-разному. Мач ничего не понимал, обидевшись за Робина, Тук и Назир смотрели на это одинаково философски. 'Нельзя заставить полюбить. Значит, так было суждено', - вот и всё, что сказал сарацин в ответ на возмущение Скарлетта. Вот уж кто был вне себя! Как! Их Марион - и Гисборн?! Эта благородная сволочь?! Говорить с Уиллом, что-то доказывать ему было невозможно. Малютка Джон, хоть и огорчился неудаче Робина, не меньше переживал за Марион. Он-то хорошо знал, что такое любить и жить в разлуке. Но его Мэг хотя бы была жива и здорова (а вдруг до неё добрались люди короля и шерифа?!), а Гая вот-вот должны были казнить.
  
  
  
9.
  
  
  А перед Рождеством леди Марион приняла решение вернуться к отцу. Будь что будет, но на так соскучилась по дому! Её не отговаривали. Но Марион так и не удалось покинуть лес. Поднявшийся ветер сбивал с ног, снег( в этом году его выпало небывало много, и как раз на праздник) засыпал тропинки, и она вынуждена была вернуться в лагерь.
  - Хёрн не пускает меня, - леди чуть не плакала.
  - Я попрошу его пропустить тебя, - поднялся Робин.
  Они направились к Охотнику, но тот встретил их на полпути.
  - Сын мой, оставь эту отступницу, - сурово молвил он.
  - Нет. Марион назвала меня братом, и я не брошу её, - возразил Робин.
  - Оставь её и возвращайся к друзьям, - Охотник повысил голос.
  - Нет! Я не дам леди Марион в обиду. И не позволю тебе убить её, - Робин сильнее сжал руку леди.
  - Ты мне перечишь? Жалкий мальчишка! Что ты можешь без меня? - расхохотался Хёрн, и от этого смеха с деревьев посыпался снег.
  - Я не оставлю её, - Робин твёрдо стоял на своём. - И я могу справиться и без твоих советов.
  - Попробуй, - и отважный аутлоу вдруг почувствовал, что его тело словно одеревенело. Он не мог сказать ни слова.
  - Вам не уйти от меня! - торжествующий крик Охотника разнёсся по лесу.
  И тут из-за деревьев послышался конский топот. На поляну вылетел Фьюри. Жеребец зло заржал при виде Хёрна, замолотил в воздухе копытами. Гай тяжело спрыгнул с коня и вытащил Альбион.
  - Я не дам тебе их убить, - проговорил он. И Альбион в его руке вспыхнул. Это было не прежнее серебристое сияние, нет. Меч сиял точно молния, разгоняя лесной полумрак. Это сияние переползло по руке Гая, окутывая бывшего рыцаря точно облаком. И не было в целом мире доспехов надёжней и щита прочней, чем любовь Гая и его воля. Он держался. Держался из последних сил, а волшебное сияние ширилось, росло. Вот оно затопило всю поляну, поднялось над лесом, точно всполох редкой зимней грозы - и Хёрн отступил. Он попятился к деревьям, в спасительную темноту, и пропал. Исчез, словно и не было. И наступила тишина, нарушаемая лишь похрапыванием Фьюри да скрипом снега под его копытами.
  Робин очнулся от чар и бросился к Марион - во время поединка двух древних духов (в самом деле, чем меч Вейланда хуже Охотника?) она потеряла сознание. Гай, ещё слишком слабый после болезни и пыток, был слишком измотан этим противостоянием и без памяти рухнул на снег. Так их и нашли встревоженные аутлоу.
  Робин сидел привалившись к дереву и делал вид, что не замечает, как Марион сидит подле Гая, положив его голову на свои колени.
  - Гай, милый мой, любовь моя, что же они с тобой сделали, - плакала она.
  Гай Гисборн - или правильнее сказать, Гай из Шервуда - выздоравливал медленно. Если бы не помощь Альбиона, не любовь и забота Марион да не его собственная живучесть - лежать бы Гаю в безымянной могиле. Однако все следы пыток прошли во время поединка. Зажили рёбра, от страшных ожогов остались лишь шрамы да воспоминания, а лицо... Видно, всё пережитое в последнее время, а особенно слияние с Альбионом, так сильно изменили его. Сейчас Гаю никто бы не дал меньше тридцати. Черты лица стали резче, тоньше, исчезли юношеские округлости, только голубые глаза остались прежними. Должно быть, так мог бы выглядеть сам Альбион, случись ему обрести человеческий облик. Ужасные рубцы, изуродовавшие лицо Гая, частью исчезли, частью сгладились, превратившись в давние шрамы. В этом человеке никто бы не признал Гая Гисборна, и аутлоу поначалу не верили, что это он и есть.
  Марион почти не отходила от любимого, и остальные постепенно смирились с её выбором. Даже Скарлетт был вынужден признать, что Робин обязан жизнью Гаю Гисборну.
  О Хёрне с тех пор ничего не было слышно. Он навсегда покинул Шервудский лес.
  
  
  
10.
  
  
  А по весне разошлись и аутлоу. Гай теперь считался одним из них, хотя и не ходил на разбой. Робин решил вернуться в Хантингдон. Возможно, свою роль сыграли споры с Гаем, когда Гисборн доказывал графскому наследнику, что умнее позаботиться о своих собственных крестьянах и вилланах, чем о чужих. Да и что держало Робина в Шервуде? Хёрн пропал, Марион любила другого. Малютка Джон тоже рвался к своей любимой Мэг, звал с сбой и Мача. Тук вернулся в родной Торнтон, Уилл вспомнил, что когда-то был наёмником, и подался за границу.
  Марион и Гай тайно навестили Лифорд, и сэр Ричард благословил блудную дочь. А через день в часовне Лифорда состоялось скромное венчание, но молодые не могли остаться. Они уехали на континент. Впереди была целая жизнь. Короткая или длинная, но яркая и полная любви и счастья.
  
  
  
11.
  
  
  Осталось досказать ещё несколько слов.
  Роберт Хантингдон был прощён отцом, добывшим для сына королевское помилование, и женился на выбранной графом невесте. Был ли он счастлив - о том Роберт молчал, только порой навещал Лифорд. Роберт Хантингдон был добрым и щедрым хозяином, и слуги и крестьяне любили его и были преданы молодому графу.
  Сэр Ричард иногда получал весточки от дочери. Они с Гаем уехали в Пуату - единственное графство, что ещё полвека оставалось под властью английской короны, хотя Нормандия, Мен и Анжу были присоединены к Франции. Когда десять лет спустя король Джон попытался отвоевать эти земли, то потерпел поражение в битве при Ларош-о-Муане от дофина Людовика. Гай, принимавший участие в этом сражении, был тяжело ранен. А три недели спустя в битве при Бувине сложил свою голову Уилл Скарлетт, дравшийся под знаменем графа Фландрского. Сердце Гая, как и сердце его леди, всегда тосковало по Англии, и после смерти короля Джона сэр Ричард испросил помилования для дочери и зятя, искупивших свои прегрешения верной службой. Помилование было дано, но с оговоркой, что новым владельцем Лифорда станет старший внук, а не зять. Маленький Ричард (правда, он был уже достаточно большим, когда встретился с дедом) унаследовал от матери рыжий цвет волос. Зато глаза и у него, и у младших Гая с Эдуардом были голубые, отцовские. Родовое поместье самого Гая, конфискованное в казну, пришло в совершеннейший упадок, но Гай и раньше не любил Гисборн, так что не слишком переживал по этому поводу.
  Назир давно покинул Англию, а Мач, сын мельника пас овец и играл на свирели.
  Малютка Джон женился на своей Мэг и зажил счастливо. Иногда Гай с Марион заглядывали в Хатерсейдж, и тогда бывший разбойник и бывший помощник шерифа вспоминали былое. Им уже незачем было ненавидеть и презирать друг друга - за ту последнюю зиму в Шервуде аутлоу если и не сдружились с бывшим рыцарем, то, по крайней мере, узнали его лучше и перестали считать чужаком.
  Гай из Шервуда обрёл счастье, на которое не мог рассчитывать нищий сэр Гай Гисборн. У него была любящая жена, славные дети, уютный дом. Что ещё нужно человеку? Они с Марион жили долго и счастливо, несмотря на все размолвки и частые разлуки. Всякое бывало в их жизни, и плохое, и хорошее. Но любовь и верность помогали перенести любые испытания. Порой Марион в шутку звала мужа "сэром Гаем из Шервуда", а сам Гай считал, что своим счастьем они обязаны Альбиону. Что бы с ними стало, не избери меч Гая своим новым владельцем? Да уж точно ничего хорошего.
  А куда же делся Альбион после смерти Гая? А кто ж его знает! Может, так до сих пор и скитается по свету, меняя хозяев, а может, и покоится в могиле славного рыцаря, сэра Гая из Шервуда. А где их с Марион могилы - бог весть!
  
  
  
Финал второй, лирический
  
  
  
Марион и Гай - Лифордский рай
  
  Любовь преграды все сметет, 
  Коль у двоих - одна душа. 
  Взаимностью любовь живет, 
  Не может тут служить заменой
  Подарок самый драгоценный! 
  Ведь глупо же искать услад
  У той, кому они претят!
  
  Бернарт де Вентадорн
  
  
1.
  
  
  Робин проиграл Гисборну! Шервудцы не могли в это поверить. Чтобы Робин Гуд - и проиграл Гаю Гисборну? Да быть того не может!
  Однако это случилось. Новый вожак вернулся с пустыми руками. Он так и не сумел добыть Альбион.
  - Что же теперь будет? - спросил растерянно Мач.
  - Силой не удалось вернуть Альбион. Нужно попробовать хитростью, - молвил Хёрн. И посмотрел на Марион.
  - Но я... - начала было девушка.
  -Ты - не леди Волчья голова, ты - рыжая лисичка, - ободряюще улыбнулся Охотник. - Ты должна соблазнить Гисборна, чтобы он сам отдал меч. Или выманить у него Альбион.
  - Или привести его в Шервуд, - ехидно добавил Уилл.
  - Это было бы лучше всего, - кивнул Повелитель леса, - не разочаруй меня, Марион.
  И ушёл к себе.
  Легко сказать: не разочаруй! Да леди Марион понятия не имела, как соблазнять мужчин. Мать умерла, когда Марион была совсем крошкой, а с кем ещё беседовать о подобных вещах? Не с отцом же и не с опекунами. И в Лифорде, и в ноттингемском замке юная леди хранила чистоту и невинность, приличествующую будущей Христовой невесте. Если б не Локсли и де Беллем, она бы, может, уже приняла постриг. И Роберт при этих словах Охотника смотрел так... так, будто она его ножом ударила в самое сердце. Но Марион уже понимала, что относится к Хантингдону как к брату.
  Роберт исцелился, и её долг был исполнен. Леди вернулась в Лифорд, уверив встревоженного отца, что не ходила в Шервуд, а всего лишь лечила раненого. Она была в Уикеме, только в Уикеме. Сэр Ричард поверил. А его дочь всерьёз призадумалась, как исполнить волю Охотника. Но если Альбион защищает хозяина и сам пришёл к сэру Гаю, значит, Гисборн не так уж плох? Значит, меч разглядел в нём что-то такое особенное, чего они все не видели и не понимали. Но что?
  Леди Лифорд с изумлением поняла, что почти ничего не знает о Гае Гисборне. Пока она жила в ноттингемском замке под опекой братьев де Рено, помощник шерифа значил не больше управляющего. Девушка почти не обращала на него внимания. А потом, когда она ушла с Локсли в Шервуд, сэр Гай Гисборн стал их врагом. Но даже в ту ночь на сеновале, стреляя ему в спину, чтобы спасти Робина, Марион не видела в Гисборне живого человека. Он был помехой на пути, привычным врагом, объектом насмешек... Но никогда леди не задумывалась, а что же чувствует сам Гисборн? Какие у него мысли и желания? Что он любит? Отец обмолвился, что сэр Гай должен был бросить его на верную смерть, но Гисборн остался с ним. Он нарушил приказ шерифа, рискуя собственной жизнью. И это никак не вязалось с привычными представлениями о Гае Гисборне. Хотя нет. Он был храбр - это признавал даже Уилл Скарлетт.
  Прежде чем являться к Гисборну (а ещё лучше - пригласить его в Лифорд) нужно было узнать о нем побольше. Роберт сказал, будто Гай почти все свои деньги отсылает домой, матери. Значит, надо встретиться с леди Гисборн, поговорить с ней. Кто, как не мать, может поведать о Гае всё, что хочет узнать гостья?
  Сказано - сделано. Сэр Ричард одобрил желание дочери пригласить в гости Гая Гисборна.
  - Он не хотел, чтобы ты считала себя ему обязанной, - сказал отец, - но раз уж ты всё знаешь, грешно не поблагодарить сэра Гая за спасение.
  - Он боялся, что я не поверю?
  - Мне Гисборн показался довольно скромным юношей, - призадумался сэр Ричард - Конечно, он любит прихвастнуть, но таковы все молодые люди. При дворе таким как он делать нечего. И Гисборн не приписывает себе чужие заслуги, в отличие от шерифа.
  Одобрил отец и поездку в Гисборн.
  - Леди Гисборн, как матери будет приятно услышать твою благодарность. Наверно, она очень любит Гая. Странно, что сэр Гай почти не бывает дома. Наверняка это из-за де Рено.
  
  
  
2.
  
  
  Но леди Маргарет в поместье не оказалось. На днях она уехала то ли в очередное паломничество, то ли к лекарю - последнее время госпожа чувствовала себя плохо и неделями не вставала с постели. Её мучили одышка и сердечные боли. Об этом леди Лифорд поведала жена хозяина постоялого двора, где они остановились на ночлег.
  - А всё потому, что солгала миледи тогда, - пожилая хозяйка ловко накрывала на стол. - Вот Господь и разгневался.
  - Как - солгала?
  - Да прихворнула малость после смерти мужа и молодого господина спешно вызвала. Мол, хочет благословить перед смертью. Тот примчался, а как же. Все дела бросил. А как увидел, что леди Маргарет притворяется, так и уехал в Ноттингем. Или нет? А, тогда сэр Гай ещё в наёмниках ходил. Уехал и сказал на прощание, что явится только на похороны миледи.
  - Как же так? Она ведь его мать. Я слышала о жестокости сэра Гая, но никогда не думала, что он может так поступить.
  - Да эта мать, госпожа, хуже всякой мачехи, - махнула рукой хозяйка. - Я уж знаю, я ведь раньше в замке работала, а нынче там мой племянник служит. Не повезло молодому господину с отцом и матерью, ох как не повезло!
  - Они его не любили? - Почему-то ей стало жалко Гая.
  - Какое там. Любили... Скажете тоже, миледи! Правду молвить, - понизила голос бывшая служанка, - болтали, что миледи прижила дитё на стороне. Моё-то дело - стряпня, но слухи ходили. Мол, отправился сэр Эдмунд в дальнюю поездку чуть ли не в самую Францию, а жена ему изменила. Может, с кем из соседей, а может, и со слугой. Только господин о том прознал. Он и раньше жену поколачивал, а леди Маргарет его не любила и боялась. А как про измену узнал - вовсе ей житья не стало. Один раз до полусмерти избил, так леди ребёночка потеряла. Законного, мужнина. А больше с тех пор и не смогла зачать. И молодого господина сэр Эдмунд бил почём зря. И подзатыльники давал, и розгами порол, а как сэр Гай подрос - за плети принялся.
  - За плети? - Марион не верила своим ушам.
  - Правду говорю, госпожа. Зачем мне вас обманывать? Он-то, молодой господин, был таким славным мальчишечкой. Такой светленький, голубоглазенький, ласковый - ну сущий ангелочек! А как стал сэр Эдмунд его наказывать, колотить почём зря - так и озлобился. И то сказать - если щенка бить, так тот вырастет злющим псом да вцепится в хозяйскую руку. Хорошо, что сэра Гая милорд Глостер в пажи забрал - а то бы беда случилась.
  - А разве леди Маргарет не заступалась за Гая? Не могла же она так сильно бояться мужа!
  - Да какое там! Мальчик, бывало, к ней бежит, спрашивает: 'Матушка, за что отец меня наказал? Я ведь выучил урок! Почему он меня не любит?' И плачет так жалобно. У нас, слуг, сердце разрывалось, а миледи только по голове гладила да говорила, что мальчик должен лучше учиться и хорошо себя вести. И мужчинам не подобает плакать. А я вот думаю, госпожа, - хозяйка лукаво улыбнулась, - что если бы Господь хотел, чтоб мужчины не плакали, то сотворил бы их другими. Нет, госпожа, мужчине не зазорно плакать от боли или от горя великого. Да... А маленький сэр Гай вовсе не был плаксой, вы не думайте! Особливо после побега.
  - Какого побега? - не поняла леди Марион, жадно слушавшая рассказ.
  - Да ведь он однажды взял и сбежал из дому! Видать, совсем невмоготу ему в замке пришлось. Сэру Гаю тогда лет семь или восемь минуло. Сэр Эдмунд его уж слишком сильно наказал, вот мальчик и решил уйти к родичам матери. Взял на кухне еды, одежду собрал как умел, игрушку любимую прихватил - дитё же ещё совсем - и ушёл. Ну, его быстро догнали да вернули. Сэр Эдмунд его высек и велел запереть мальчика на самом верху башни. Там он и сидел взаперти целый месяц. Или поболе того. Миледи тогда крепко досталось - муж решил, это она на побег подбила. Так леди Маргарет за всё время приходила к сыну раз пять, не боле. Я и то чаще заглядывала, пирожки тайком таскала. С капустой да с вишней. Вишню молодой господин очень любит. Баранину жареную, утятину... А после того к нам и приехал граф Глостер. Не молодой уже, но и не старый. И важный такой! Сразу видно - настоящий лорд! - Пожилая женщина прищёлкнула языком. - Погостил в Гисборне три дня, сэр Эдмунд тогда такой пир устроил в честь гостя, что мы с ног сбились. А потом граф уехал и маленького господина с собой увёз. Сэр Гай тогда даже не оглянулся, хотя миледи с мужем вышла его проводить. Он потом приезжал, когда сэр Эдмунд отправился в крестовый поход, только они с миледи словно чужие были. Не любит он её. Прежде любил, сильно любил, а нынче нет, - рассказчица вздохнула. - А когда сэр Эдмунд преставился - тому уж пять лет минуло - так сэр Гай ни слезинки не пролил. Да правду сказать, госпожа, старого господина мало кто оплакивал. Очень уж был жестокий и до баб охочий. Многие от него плакали.
  - Значит, сэр Гай не сын сэра Эдмунда?
  - Не знаю, миледи. Я за леди Маргарет следом не ходила, моё дело - вкусно приготовить. И всякий мою стряпню хвалил, да... А нынешняя повариха вечно всё портит. То недосолит, то мясо подгорит. Нет, чего не знаю - того не знаю. Может, и впрямь от полюбовника родила. А может, и от мужа. Мальчик-то прежде срока родился. Слабенький. Думали, помрёт. А он, вишь, выжил.
  - Значит, это по вине сэра Эдмунда он стал таким жестоким? - допытывалась Марион.
  - Да что вы, госпожа! Разве же молодой господин жестокий? Злой временами. Угрюмый бывает. Что правда, то правда. А жестокий? Он суровый, но справедливый. Я ведь его ещё таким мальчонкой помню, - и хозяйка показала, каким именно, проведя рукой над полом, - у него сердце доброе. Вы не верьте всем этим слухам, миледи. Сэр Гай всегда был честным и храбрым мальчиком. И рыцарь из него вышел настоящий, уж поверьте!
  Конечно, добрая женщина не врала, лишь немного преувеличила. Но нарисованный ею образ сэра Гая настолько не вязался с привычным, существовавшим в сознании Марион, что молодая леди просто не могла всему этому поверить.
  А словоохотливая хозяйка, радуясь, что нашлась такая благодарная слушательница, тем временем рассказывала, что молодой господин старается почаще посылать деньги матери, но та почти всё тратит либо на лекарей, либо на милостыню и пожертвования монастырям. Шла бы уже в обитель, грехи замаливала! А то крыша в башне протекает, слуги обленились, иные и вовсе ушли. Куда это годится? Да и управляющий дерёт с крестьян больше положенного, а миледи и дела нет! Всё хворает да молится. Скорей бы уж сэр Гай женился - может, новая леди навела бы порядок.
  Говоря так, добрая женщина лукаво посматривала на леди Марион: мол, знаю я, к чему все ваши расспросы. Но выйти за Гая? Никогда! Ну разве что совсем не будет иного выхода. В замок Гисборн леди так и не поехала. Вернулась домой и стала готовиться к приёму гостя.
  
  
  
3.
  
  
  Сэр Гай был немало удивлён, получив письмо от Ричарда Лифорда. Его приглашали после Рождества в замок Лифорд. Де Рено был поражён ещё больше, правда, сразу же нашёл объяснение.
  - Должно быть, сэр Ричард отчаялся сбыть дочь с рук. А вы - человек знакомый, спасли ему жизнь. Это хорошая партия, Гисборн. Была бы ещё лучше, не окажись товар порченым. Но тогда бы на него нашлись другие покупатели.
  - Я вовсе не собираюсь жениться на леди Лифорд, - запротестовал смущённый Гай.
  - И зря, Гисборн. Приданое у леди разбойницы неплохое. Вам как раз хватит.
  - Милорд, оставим этот разговор, - нахмурился молодой рыцарь.
  Де Рено ещё отпустил пару шуточек по адресу своего помощника и леди Марион, но, заметив, что тот делает вид, будто не слышит, вскоре угомонился.
  А Гаю вспомнилось предупреждение Альбиона.
  'Значит, это приглашение - ловушка, - рассуждал рыцарь про себя. - Но сэр Ричард честный человек, он не будет устраивать ловушку. Ехать? Или нет?' В конце концов Гисборн решил рискнуть. Ну не убьют же его там!
  Гостя приняли радушно, и леди Марион поблагодарила Гая за своё спасение из рук лорда Оуэна. Судя по всему, говорила она искренне, да и сэр Ричард был расположен к молодому человеку. После отличного обеда гостя расспрашивали о самых разных вещах. Как поживает ваша матушка? Какие доходы приносит манор? Жаль, что вы так редко навещаете родной дом. Гаю было очень трудно говорить о родителях. Он не хотел вспоминать те проклятые годы, что прошли в стенах родного замка, и отвечал односложно. Да, матушка здорова, благодарю вас. К сожалению, у меня нет времени, чтобы почаще навещать её. Хозяева, видя, что эта тема неприятна гостю, вскоре прекратили расспросы о доме и заинтересовались службой у лорда Глостера. Гисборн припомнил несколько забавных случаев, произошедших с ним и другими оруженосцами графа, и они все вместе посмеялись над этими историями. Потом сэр Ричард показывал гостю оружейную, он беседовали об оружии, турнирах, охоте, войне - обо всём, что может интересовать мужчин, привыкших сражаться. Лифорд дал несколько советов по обустройству Гаева поместья, и сэр Гай поблагодарил. Хотя возвращаться в ненавистный замок у него не было никакого желания.
  Так миновало два или три дня. Они с леди Марион в сопровождении надёжных слуг прогуливались верхом, беседовали и о музыке и поэзии. Гай честно признался, что не умеет сочинять стихи. Зато у него оказалась прекрасная память, и леди завороженно слушала, как Гисборн своим низким голосом читает канцоны трубадуров. Порой к ним присоединялся сэр Ричард. Марион сидела за вышиванием (уже явным, более приличествующим девушке) и прислушивалась к разговорам мужчин, иногда вставляя своё слово. Гай не был особенно разговорчив, но отцу удавалось вытягивать из гостя практически всё, о чём хотел знать владелец Лифорда. И постепенно леди начала понимать того, кого так долго и прочно считала своим злейшим врагом. Нет, Гисборн, конечно, не был столь хорош, как его описывала хозяйка постоялого двора, но он перестал быть безликим чудовищем. Его душа словно заледенела в родном замке, покрылась толстой коркой, а вот теперь, в тепле Лифорда, благодаря радушию и приветливости сэра Ричарда, Гай будто оттаивал. С Марион он держался сдержанно и учтиво, как и подобает гостю, и не вспоминал Шервуд. Словно и не было всего этого в их жизни. Гисборн даже ни разу не назвал Марион леди Волчьей головой, как это было во время злополучного праздника в Хантингдоне. Однажды, уже перед самым отъездом гостя, леди всё-таки спросила:
  - Неужели вы меня простили? Я больше не леди Волчья голова?
  - Нет, - усмехнулся молодой рыцарь, - вы сейчас больше похожи на лису.
  - Лису? - Но Гай не мог знать о том, как её назвал Хёрн!
  - Рыжую лисичку, которая решила обмануть волка. Но ей попался травленый зверь, - и Гай неожиданно наклонился и поцеловал леди Марион прямо в губы. Рядом не было никого, кроме испуганно ойкнувшей служанки миледи.
  - Отпустите меня! Как вы смели! - Марион отскочила назад, вытирая губы и с трудом удерживаясь, чтобы не залепить пощёчину. Нет, ну каков наглец! Да как он смел!..
  - Вижу, что я вам неприятен. Простите, миледи, - сэр Гай учтиво поклонился. - Обещаю больше не досаждать вам.
  Он покинул ошеломлённую леди и направился к её отцу, чтобы проститься и поблагодарить за всё. Марион не вышла провожать гостя, и отец не преминул её укорить:
  - В чём дело, дочка? Ты поступила очень некрасиво. Ведь сэр Гай был прежде всего твоим гостем.
  Она и сама это понимала.
  - Он... он поцеловал меня! - возмущённо выдохнула леди.
  - Поцеловал в губы? - уточнил сэр Ричард. - Похоже, ты ему нравишься. Но больше он ничего тебе не сделал? Скажи!
  - Нет. Я бы не дала. Да и сам Гисборн не стал бы так оскорблять тебя. Нас.
  - Марион, признайся, только честно: он плохо целуется? - Отцовские глаза смеялись, хотя он старался сохранить серьёзное выражение лица.
  - Плохо! - выпалила леди. - То есть... я не знаю.
  Этот поцелуй был совсем не похож на поцелуи Локсли. А уж Хантингдон наверняка целовал бы ей руку, как подобает леди. Марион казалось, что она до сих пор ощущает сухие обветренные губы Гая на своих губах. Поцелуй вышел немного жёстким, властным... совсем как сам Гай. Но почему-то леди было жаль, что всё так быстро кончилось.
  - Думаю, мы пригласим сэра Гая ещё раз, - донёсся до неё голос отца.
  - Что? - переспросила Марион. - Простите, отец, я не расслышала.
  - Думаю, нам стоит ещё раз пригласить Гая Гисборна. Он, конечно, не безупречный рыцарь, но зато надёжный и честный человек. Он довольно умён, хотя и не умеет изворачиваться и хитрить. К тому же отличный воин и неплохой командир. Я слышал, солдаты его любят.
  - Отец...
  - Знаю, что ты хочешь уйти в монастырь, - сэр Ричард положил дочери руки на плечи, как часто делал при важном разговоре. - Но мне бы хотелось взять на руки внука. Сэр Гай не такой уж плохой жених, поверь мне.
  - Я постараюсь оправдать ваши надежды, - и Марион, как в детстве, уткнулась лицом в отцовское плечо и разрыдалась.
  
  
  
4.
  
  
  Сэр Гай ещё дважды навещал Лифорд. Хозяин был неизменно радушен, Марион старалась быть приветливой с гостем, исполняя обещание, данное отцу. А Гисборн вёл себя с молодой женщиной довольно прохладно, словно стыдился того порыва. Он учтиво целовал леди руку, касаясь губами самых кончиков пальцев. Словно дразнил её. По молчаливому уговору все трое не вспоминали о разбойничьем прошлом Марион. Было - и прошло. Но лучше бы он звал её как прежде, лучше бы презирал и насмехался. Эта холодная учтивость сначала удивляла леди, а затем стала раздражать. Марион не хватало его шутливых поддразниваний, его колких замечаний, которыми они обменивались в первый приезд Гисборна. Ей не хватало Гая. Настоящего Гая, а не этого, носящего маску рыцарской куртуазности. 'Рыцарь тоже мне нашёлся! - ругалась она про себя. - Нашёл Прекрасную Даму!' Марион прекрасно знала, что не соответствует канонам красоты. Ну какая из неё Прекрасная Дама? Медные кудри, веснушки... как она не боролась с ними, веснушки вылезали снова. 'Ваша дочь очень мила', - эти слова, сказанные кем-то из отцовских друзей, тринадцатилетняя девочка запомнила на всю жизнь. Она всего лишь мила. А этот Гисборн обращается с ней как... как с королевой! Леди не понимала, чего он добивается. Может, он хочет заставить её поверить в свою любовь? Или боится оскорбить сэра Ричарда пренебрежением к его дочери? Это ужасно раздражало, иногда даже злило. Но Марион чувствовала, что ещё немного - и эти двое добьются своего. Она пойдёт под венец с Гаем Гисборном. Она уговаривала себя, что ей нужно достать Альбион или узнать, где он находится (Гай всегда приезжал с отцовским подарком), и больше ничего. К тому же ещё все сверстницы да и девушки помладше уже были матерями семейств. Как жаль, что у них с Локсли так и не родились дети! Но тогда бы она была окончательно опозорена, а ребёнка бы отняли.
  Стояла весна, погожий денёк, и леди прогуливалась по берегу реки. Может, разыграть, что она тонет? Чтобы Гисборн мог спасти? Нет! Нельзя! Он бы кинулся на помощь, но вдруг случится то же самое, что с леди Маргарет, ложным известием накликавшей болезнь? Вдруг её схватит судорога, и Марион вправду утонет?
  - Миледи!
  А вот и Гай. Но что же так взволновало сей образчик рыцарских добродетелей?
  - Миледи, я вынужден с вами проститься, - он ловко осадил Фьюри. - К несчастью, моя мать при смерти. Мне написал управляющий. С вашим отцом я уже простился, но не мог уехать, не увидев вас.
  Вот теперь он уже больше походил на прежнего сэра Гая.
  - Поезжайте, сэр Гай, - молвила леди Лифорд, - надеюсь, вы ещё застанете вашу матушку живой. Да хранит вас Господь!
  Гисборн коротко кивнул в ответ и ускакал.
  
  
5.
  
  
  - Миледи очень плоха, - тихо произнёс святой отец, провожая Гая в материнские покои, - боюсь, она не доживёт до утра.
  В спальне стоял запах лекарских снадобий. Леди Маргарет и вправду была при смерти. Однако она узнала сына и улыбнулась:
  - Ты приехал. Хвала Господу... Я так боялась, что не успею с тобой попрощаться. И вы здесь, отец Дунстан? Хорошо... я должна исповедоваться.
  - Я оставлю вас, - Гай, присевший было на край кровати, встал, но мать остановила его:
  - Не уходи! Гай, ты должен это знать. Я должна всё рассказать, иначе мне не увидеть рая.
  - Матушка, вы хотите назвать имя моего настоящего отца? - Гай остановился. Сколько раз он спрашивал об этом мать, но леди Гисборн не желала говорить.
  - Я не знаю его имени, - умирающая прикрыла глаза, - я была молода и глупа. Меня выдали замуж за сэра Эдмунда, но мы не любили друг друга. А мне так хотелось любви!
  Она помолчала, собираясь с силами. Сын и священник внимательно слушали.
  - Однажды, когда муж уехал по делам, в нашем замке остановился один рыцарь с оруженосцем. Он был знаком с сэром Эдмундом и, проезжая мимо, решил засвидетельствовать свою дружбу. Я не стану называть его имени. Гость был ещё молод и довольно красив, и мне показалось, что я влюблена. Мне хотелось любви, свободы... и на следующую ночь мужчина пришёл ко мне. Он был нежен со мной и ушёл до рассвета. Мы не зажигали свечей и не говорили ни слова. А наутро гости уехали.
  - А потом вы узнали, что вместо господина к вам приходил оруженосец, - закончил Гай.
  - Да... я узнала об этом только после смерти сэра Эдмунда, когда во время паломничества встретила того рыцаря. Я сказала ему о сыне, а он рассмеялся и ответил, что был верен своей жене и не мог опозорить друга. Но он видел мои греховные желания. Тогда он предложил своему оруженосцу навестить леди. Я почти не помню твоего настоящего отца, Гай. Он был уже взрослым и готовился к посвящению в рыцари. Помню только, что он был белобрысым и длинным. Он был саксом. Я не запомнила его имени тогда. А потом его бывший господин отказался его назвать. Сказал, что тот человек погиб при осаде Акры.
  - Я прощаю вас, матушка, - Гай коснулся губами материнского лба.
  - Именем Господа нашего отпускаю тебе грех прелюбодеяния, - произнёс отец Дунстан.
  - Я люблю тебя, Гай, - леди Гисборн не отрываясь смотрела на сына, - так люблю... Когда муж сказал, что хочет лишить тебя наследства... Я должна была привести к нему невинную девушку, чтобы та родила сэру Эдмунду наследника, а я бы усыновила этого ребёнка. Я не могла этого допустить. Я пошла к одной женщине, ведьме, чтобы та извела моего мужа. И через месяц сэр Эдмунд упал с лошади и свернул себе шею. Я была так счастлива... Ты унаследовал Гисборн.
  - Мне он и даром не нужен. Матушка, как вы могли связаться с ведьмой?! - молодой рыцарь поражённо смотрел на умирающую.
  - Да смилуется Господь над твоей душой, дочь моя. Отпускаю тебе грехи, - святой отец осенил миледи крестным знамением.
  - Я всё делала ради тебя, Гай. Ради тебя я претерпела столько мук. А ты такой же жестокий и безжалостный, как мой муж, - леди застонала от боли, пытаясь приподнять голову. - Но ты... ты ведь любишь меня, правда? Скажи, что любишь!
  Гаю было жаль эту несчастную женщину. Но любовь... его сыновняя любовь осталась в той маленькой комнатке в башне, где Гай сидел взаперти. Тогда-то сэр Эдмунд и сказал ему правду. Но сэр Гай не мог огорчить умирающую. Он сказал то, что она хотела услышать:
  - Я люблю вас, матушка, - и бережно поцеловал леди Маргарет.
  Та успокоенно закрыла глаза. А через несколько минут леди Маргарет Гисборн не стало. Душа её отлетела.
  Леди Гисборн была похоронена подле мужа, но Гаю пришлось ещё на некоторое время задержаться в поместье, разбирая счета, отдавая распоряжения по хозяйству, выслушивая жалобщиков из числа слуг и крестьян и верша суд. Управляющий, привыкший к безнаказанности и неограниченной власти, вынужден был выслушивать замечания владельца поместья. К счастью для него, Гай Гисборн не собирался надолго засиживаться в родном замке.
  Гаю всё здесь напоминало о боли и унижениях, о ненависти отчима и страхе матери. Обветшавшие стены, что не выдержат серьёзной осады, протекающая кровля, разбежавшиеся слуги... Замок Гисборн был для маленького Гая настоящим адом. Таким же он остался и двадцать лет спустя. А вот уютный Лифорд... он казался Гисборну раем.
  Неудивительно, что сэр Гай не вернулся сразу в Ноттингем, а заехал в гости к Лифордам.
  
  
  
6.
  
  
  Марион и её отец выразили искренние соболезнования в связи с постигшей Гая утратой, но потом сэр Ричард попенял гостю за то, что тот столь равнодушен к делам манора, перекладывая всё на управляющего.
  - Он наверняка обворовывает вас. Поместье не может принести хороший доход, если за ним не присматривает сам хозяин.
  - Я не хочу видеть Гисборн. Не хочу туда возвращаться, - сэр Гай не был расположен к беседе.
  - Но это ваш дом, Гай. Вы должны о нём заботиться, - возразил отец Марион.
  - Мой дом? - Гисборн горько улыбнулся. - Да моя комната в Ноттингеме куда больше похожа на дом, чем этот проклятый замок! Я его ненавижу! И его, и сэра Эдмунда, гори он в аду!
  - Но сэр Эдмунд мёртв. Всё, что он сделал вам плохого, уже в прошлом, - мягко увещевал Лифорд.
  - В прошлом? Нет, сэр Ричард, я не могу забыть и простить, - Гай сжал губы.
  - Я слышал, что покойный Эдмунд Гисборн был очень жестоким человеком. Но вы, его сын, не унаследовали... - он осёкся, услышав горький смех гостя.
  - Я не его сын, - спокойно, даже слишком спокойно проговорил наконец Гай. - Я не знаю, от кого меня прижила леди Маргарет. Но муж узнал об этом и... - он опустил голову.
  - Простите меня. Гай. Я не знал, - отцу действительно было жаль, что так вышло. Если бы не этот дурацкий разговор о поместье и не смерть матери, сэр Гай бы никогда не открыл свою тайну.
  - Это я должен просить у вас прощения, сэр Ричард. Я знаю, вы хотите добра вашей дочери. Думаю, леди Марион заслуживает лучшей участи, чем стать женой... - он запнулся, но всё же договорил, - нищего ублюдка.
  На том они и расстались. Гай Гисборн уехал в тот же день и больше не навещал Лифорд. Слуги судачили между собой, думая, что молодая госпожа дала рыцарю от ворот поворот, а сама Марион невольно вспоминала их разговоры, прогулки, вечерние беседы у камина. Ну почему дети должны страдать за грехи родителей? Разве Гай виноват в том, что леди Гисборн изменила мужу?
  Леди Марион призналась себе, что могла бы выйти за Гая замуж. Нет, конечно, она его не любит. Она никого не любит и не полюбит никогда, но она была бы верной женой и хорошей хозяйкой в Гисборне, навела бы там порядок. А то у самого Гая никогда не дойдут руки до родового гнезда. Он не такой, как Локсли - с тем было радостно. Рядом с Робином Марион чувствовала себя героиней баллады, а за спиной будто крылья вырастали. Они с Локсли были счастливы вместе, так счастливы, что это не могло длиться долго. А она, глупая, не думала об этом, не знала, что за эту радость, за их вольное счастье придётся платить одиночеством и тоской. Хантингдон? Но он, хоть и любит Марион, влюблён не в неё саму, а в Прекрасную Даму. Ему бы слагать серенады и канцоны. Вот бы кому это подошло куда лучше, чем Гисборну. Нет, к Роберту Марион относилась как к брату. Вольная, беззаботная жизнь кончилась, оборвалась на том холме, и леди понимала, что уже не вернётся в Шервуд. Она устала сражаться, устала терять и бояться за себя и друзей. Её сердце было свободно и хотело лишь покоя. Отец больше не пытался искать ей женихов, и Марион намеревалась посвятить себя служению Господу. Хёрн, Альбион, аутлоу - всё словно подёрнулось дымкой, становясь всего лишь воспоминанием.
  
  
  
7.
  
  
  Так миновало ещё три года. Леди Лифорд почти не покидала поместья, помогая отцу. И слуги, и крестьяне благословляли молодую госпожу за доброту и щедрость. Она многим помогала, особенно женщинам, щедрой рукой раздавала милостыню нищим и убогим. В то время по дорогам бродило немало калек, потерявших кто руку, кто ногу в недавно закончившейся войне с Францией. Король Джон проиграл владения, находившиеся на континенте, и леди Марион могла только радоваться, что её отец не принимал участия в войне. Доходили до Лифорда и слухи из Ноттингема. Робин Гуд продолжал грабить богачей, шериф с помощником пытались его поймать. Всё было как всегда.
  Марион сама не признавалась себе, как хочет узнать побольше о сэре Гае. Она бранила себя за глупое любопытство, старалась поверить, что Гисборн давно забыл о ней, постилась и молилась - ничего не помогало. И, как назло, всё в Лифорде напоминало о приездах Гая. Вот здесь он сидел и смотрел, как она вышивает. А по этой дорожке они ездили каждый день. А на том лугу Гай однажды нарвал цветов и преподнёс ей букет, стоя на одном колене. Средство, уже однажды испытанное с Локсли, не помогало. Чем дольше Марион трудилась над портретом сэра Гая, тем чаще Гай Гисборн приходил в её сны. Она слышала его голос, видела редкие улыбки... а однажды проснулась среди ночи оттого, что ей почудился тот поцелуй.
  Нет, нужно уехать из Лифорда! Может, хоть в Лондоне эти воспоминания перестанут преследовать её? Сэр Ричард был рад исполнить желание дочери и на Пасху Лифорды уехали в Лондон. Но Марион пришлось очень быстро пожалеть о своём решении. Леди из свиты молодой королевы взирали свысока на засидевшуюся в девках дочь сэра Ричарда, а благородные рыцари и лорды вовсю ухаживали за ней. Марион понимала, что их привлекает богатое приданое и её скандальная репутация леди-разбойницы, и от этого на душе было мерзко. А тут ещё Его Величество со своими жадными взглядами... Он будто раздевал молодую леди, и Марион чувствовала себя в присутствии августейшей особы голой и беззащитной. Поначалу она забыла о Гае. Но чем больше Лифорды жили в Лондоне, тем чаще вспоминался Гисборн. Да в сравнении с Его Величеством и иными придворными Гай Гисборн выглядел сущим ягнёнком! Когда пошли слухи о том, что король намерен расстаться с нынешней любовницей, сэр Ричард и Марион спешно вернулись домой.
  Леди понимала, что ей не место при дворе. Её душа пребывала в смятении и желала покоя. Там, в тиши монастырских стен, всё позабудется. Может быть, постриг и любовь к Господу вытеснят из её сердца чувства к сэру Гаю. И сэр Ричард скрепя сердце отпустил дочь в монастырь.
  
  
  
8.
  
  
  Стояли последние погожие деньки. Скоро должна была наступить очередная годовщина похищения. Марион уже не могла спокойно относиться к Михайлову дню, хотя раньше считала его праздником. И снова мысли молодой женщины вернулись к тем страшным событиям, к двум мужчинам, спасшим её с отцом. Робин и Гай. Гай и Роберт. Может быть, Роберт Хантингдон не успел бы ей помочь или не догадался бы разыскать вольных стрелков, если бы не Гай. Почему он это сделал? Может быть, он уже тогда любил её?
  А монахини, сопровождавшие будущую послушницу в Кёрклесскую обитель, тем временем сплетничали как самые обычные деревенские кумушки.
  - ...говорят, его взяли с поличным.
  - Как же так? Ты, верно, шутишь, сестра Марта!
  - Да как же можно таким шутить? - сердилась сестра Марта, - то истинная правда, сестра Констанс, что был он в сговоре с разбойниками. Небось большую долю имел с тех грабежей.
  У Марион похолодело в груди.
  - О ком вы рассказываете, сестра Марта? - спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.
  - Да о Гае Гисборне, бывшем помощнике шерифа, - охотно откликнулась та. - Бывшем? Но что же он натворил? - А сердце так и сжалось в предчувствии беды.
  - Его уличили в сговоре с разбойниками. Говорят, у Гисборна нашли меч, что раньше принадлежал прежнему главарю этой безбожной шайки. Шерифу давно казалось подозрительным, что Гисборн не может справиться с новым Робином. Вроде и дрались они несколько раз, и всякий раз злодею удавалось уйти. А один раз разбойник даже ранил Гисборна. Уж верно, нарочно, чтоб следы замести. И Гисборн этот небось только делал вид, что уезжает в своё поместье, а на самом деле помогал разбойникам.
  - И что с ним теперь будет?
  - Ничего, - с явным сожалением призналась сестра Марта. - Тот проклятый меч помог ему сбежать, когда шериф хотел арестовать предателя. Ныне Гай Гисборн объявлен вне закона.
  - Наверно, спрятался в Шервуде, - предположила сестра Констанс.
  Хёрн! Марион всё стало ясно. Это Хёрн выдал тайну Гая шерифу, отчаявшись забрать Альбион. Или сам сэр Гай оказался так неосторожен? А волшебный клинок не бросил хозяина в беде. Но Гаю нечего делать в Шервуде. Там его никогда не примут.
  Значит... значит, он решил покинуть Англию. Сейчас, когда Нормандия, Мен и Анжу стали французским владением, а у сэра Гая там остались друзья и боевые соратники, король Джон с шерифом не смогут достать его.
  Добравшись до обители, Марион притворилась заболевшей (да правду сказать, и притворяться особо не пришлось - она и впрямь нехорошо себя чувствовала), и когда кудахчущие монахини покинули её, ускользнула из монастыря, пока его насельницы стояли на утрене. Она ещё не была послушницей и жила в странноприимном доме. Гостью обители ещё могут простить. Пусть то, что она привезла как вклад в обитель, остаётся в Кёрклессе. Ей нужна свобода. И Гай.
  Время, проведённое в Шервуде, а особенно при дворе, не прошло даром - леди научилась хитрить, тянуть время, выжидать. Как там сказал Гай? Рыжая лисичка, которая решила обмануть волка? Нет. Уже нет. Она так и останется леди Волчицей. Не Волчьей головой, как некогда в Шервуде, а Волчицей. Потому что волк не может быть один.
  
  
  
9.
  
  
  Она погоняла и погоняла свою лошадь, оставляя позади монастырь, отца, прежнюю жизнь. Марион знала, чувствовала, где искать любимого, будто кто-то (Альбион?) подсказывал дорогу. Когда-то они с Локсли точно так же спешили, желая спасти сэра Ричарда. Тогда они успели, и отец остался жив. Успеет ли она теперь? Марион не знала. Но когда кобыла, тяжело поводя боками, добралась до заветной бухты, парус уже таял на горизонте. Леди без сил опустилась на песок и зарыдала.
  И почти сразу на плечи легли тёплые, сильные надёжные руки. И знакомый голос окликнул:
  - Миледи, что с вами? Что вы здесь делаете?
  - Вы... вы не уплыли... - она порывисто обняла Гая, прильнула к нему всем телом. Такие знакомые светлые волосы, голубые глаза, светящиеся беспокойством. Смешной нос, похожий на утиный клюв. И Альбион у бедра.
  - Я не могу покинуть Англию. Без вас, - и его губы прижались к её губам в долгом поцелуе, а непослушные руки леди сами обвили плечи рыцаря.
  - И что же нам теперь делать? Может, вправду податься в Шервуд? - спросила Марион, когда они смогли оторваться друг от друга.
  Гай помрачнел.
  - Им удалось захватить Робина. Он получил письмо, написанное якобы вашей рукой. И пошёл на свидание.
  - Но я ничего не писала!
  - Знаю. Но его схватили и хотели казнить.
  - И вы не дали им этого? Вы убили его? Как Локсли? - Марион в волнении заглядывала ему в глаза.
  - Я подумал, что графу Хантингдону будет вряд ли приятно узнать, что его сын повешен. Альбион взял жизнь Робина.
  - И тогда вас обвинили в сговоре с разбойниками?
  - Да. Мне удалось отбиться и уйти. Вернее, сбежать.
  - И что же теперь будет?
  - Не знаю, - Гай неожиданно улыбнулся. - Я теперь такой же аутлоу, как Локсли и Хантингдон. Как вы думаете, миледи, может, мне стать новым Робином?
  - Нет. Пусть Охотник ищет нового сына, - решительно покачала головой Марион.
  - Если вы уедете со мной, дороги назад не будет, - Гисборн смотрел очень серьёзно. И леди улыбнулась сквозь слёзы:
  - Я буду вам хорошей женой и... И я люблю вас, Гай.
  - Миледи...
  - Зовите меня Марион. И лучше не говорите ничего. Просто поцелуйте. Если вы меня любите.
  - Я вас люблю, - и они целовались долго, исступлённо, а потом в укромной рыбачьей хижине (хотя скорее это был приют контрабандистов) любили друг друга. И Гай был властным и нежным, страстным и робким одновременно. И Марион знала: это её судьба. Её мужчина. Её волк.
  А впереди ждала Франция. Ждала целая жизнь. Может быть, она будет короткой, но яркой и настоящей.
  
  
  
10.
  
  
  Через несколько дней, уже в Нормандии они обвенчались. И у них родилось трое сыновей и очаровательная дочка - все рыжие, как мама, только у девочки были кудряшки и веснушки, а у братьев - прямые волосы, и голубоглазые. Иногда леди Гисборн, поддразнивая мужа, называла его 'сэром Гаем из Шервуда', намекая на то, что он мог бы стать новым вожаком шайки.
  После смерти короля Джона они вернулись на родину, и старый, но ещё бодрый сэр Ричард обнял своих внуков и дочь. Гисборн был давно конфискован в казну как владение изменника, но Гай не огорчался по этому поводу. Его новым домом стал Лифорд. Марион смогла полюбить мужа и вырваться из-под власти Охотника, как и предсказывал Альбион.
  Об аутлоу же никто давно не слышал. Лишь то там, то здесь люди рассказывали истории о благородном разбойнике Робине, его верных друзьях и злейших врагах - шерифе ноттингемском и сэре Гае Гисборне. Но мало ли что болтают люди! Кто ж им правду расскажет?
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"