Аннотация: Первые впечатления, первые встречи в Уотердипе
Глава 3
Первые впечатления и первые встречи в Уотердипе
"Северный Ветер", стоявший на якоре на внутреннем закрытом рейде у полуострова Дипуотч, второй час ожидал разрешения пройти в гавань, к причалу для малых частных судов. Ниваль коротал время в носовой части галиота, изредка отрываясь от перил фальшборта и меряя шагами палубу. В сгустившихся сумерках прыгал и подрагивал огонёк позаимствованной у боцмана самокрутки - начальник Девятки оставался верен себе, предпочитая не забивать карманы своим куревом.
Менее чем в полумиле мерцали огни вольного города Уотердипа - большого, красивого, шумного, густонаселенного, многорасового и многонационального, сказочно богатого и опасного, мрачного и загадочного. Со стороны Дипуотча хорошо видны южная и портовая части города, спускающиеся к морю, как огромная раскрытая ладонь каменного великана. Там огней не так много - большинство в районе порта, на улицах торговой пристани, дозорных башнях и массивной Тролльей Стене, огибающей город с юга и востока. Где-то там, в относительно тихом и изолированном, освещённом тусклыми фонарями уголке между Площадью Философа и Доками Контрабандистов, в одном из десятков безымянных проулков должен жить его старый товарищ. В старом деревянном доме - небольшом, но со своим двориком - доме, который они с отцом оставили его пострадавшей от пожара семье, переезжая в богатый Северный Округ. Ниваль очень надеялся, что ничего не изменилось, хотя, в сущности, для его дела это не имело никакого значения.
Другие, более роскошные и ярко освещённые кварталы с моря не видны - их скрывает возвышающаяся над городом громада горы Уотердип, в туннелях и пещерах которой скрывается немало занимательного для любителей испытать свои силы и пощекотать нервы. Всякое частное строительство на склонах запрещено. Здесь видны лишь белые подсвеченные башни Уотердипского Замка, Вершинное Гнездо - причудливая ступенчатая башня, на уступах которой отдыхают грифоны городской стражи, патрулирующие город днём и ночью, да серпантин огней, освещающих мощёную белым камнем дорогу, вьющуюся лентой по склонам. В Уотердипе вообще много белого, здесь любят этот цвет. Издалека прерывистые голубовато-белые гребни домов разной этажности и архитектуры выглядят барашками на неспокойных серых волнах. А вот зеленого там маловато - лишь небольшие островки скверов, частных двориков и садов. Город, ограниченный скалистыми холмами, перенаселен и плотно застроен. Гильдия Архитекторов уже который год пытается повлиять на Совет Лордов, чтобы он принял новый план городской застройки, включающий гору Уотердип и Город Мёртвых. Зато за пределами Трольей Стены, в предместьях и на окружающих их холмах царствует буйная южная растительность. Апельсиновые террасы и оливковые рощи, изумрудные пастбища, виноградники, буковые и грабовые леса. Таков Уотердип - город его детства, его памяти, его грез. Не всегда сладких, не всегда приятных. Город шумных улиц, белых стен, теплого моря и палящего солнца. Город, пахнущий ароматными травами, фруктами, водорослями, рыбой, выделанной кожей, изысканными духами, стиранным бельем и нечистотами. Город, в который он не чаял, да и не хотел возвращаться, но который всегда жил в потаённом уголке его сердца. Который словно собран в его сознании из разноцветных, ярких и тусклых осколков. Целым - таким, каким был в детстве - он уже никогда не станет.
Эйлин, Касавир и Кара стояли чуть поодаль, любуясь Нишей Умберли - большой чашеобразной впадиной в плоском дне гавани, освещаемой немеркнущим светом магического подводного маяка, призванного ориентировать воздушные патрули. Это было удивительное зрелище - идущий чуть наискось столб яркого света, мягкие тени волн и силуэты дельфинов и мерменов, пересекающие идеально гладкое дно маячной чаши, подсвеченное призрачно-голубым.
- А правду говорят, что, если посмотришь в глаза русалки в сумерках - влюбишься насмерть и исчахнешь? - раздался сзади звонкий детский голос, заставив всех вздрогнуть.
- А ты сунь голову в воду, узнаешь, - отозвалась Кара.
Зеленоволосый лесной эльф, чей возраст по человеческим меркам можно было приравнять к двенадцати годам, немедленно перевесился через перила фальшборта, рискуя свалиться.
- Высоко...
- Отставить, - Касавир схватил пацана за шкирку и втянул назад. - Может, в каюту тебя запереть?
- Нетушки, - замотал головой мальчик, - мне Великий Магистр разрешил погулять.
- Великий кто? - полюбопытствовала Кара, переглянувшись с друзьями.
- Великий Магистр Сэнд.
- Аааа, - понимающе протянула Кара.
- Пусть тогда Великий Магистр сам и ходит за тобой по пятам, чтобы ты тут ещё чего-нибудь не сломал или за борт не свалился, - добавила Эйлин.
- А я грифона нарисовал. Хотите посмотреть? - слегка обиженно пробубнил мальчишка.
Эйлин вздохнула.
- Ну, давай.
Мальчика Сэнд подобрал на стоянке в местечке Маунт Сар - когда еще не был Великим Магистром. Ему вдруг пришло в голову, что, если они с Карой хотят произвести нужное впечатление в таком роскошном городе, как Уотердип, неплохо бы нанять кого-то, кто мог бы изображать ученика или слугу. А тут, как на грех, к ним пристал этот оборванец, назвавшийся Мелроем. Он вызнал в порту, что они идут на зафрахтованном судне в Уотердип и припал на колени, умоляя взять его с собой. Ему, дескать, очень надо поступить в тамошнюю Академию Художеств, и он готов быть хоть слугой, хоть прачкой, хоть ковриком перед кроватью Сэнда, лишь бы добрый дядя помог ему осуществить мечту. Паренёк окончательно добил его, назвав Великим Магистром. Польщённый Сэнд тут же заявил, что у всех эльфов, даже лесных, врожденные способности к магии, и из мальчишки наверняка выйдет толк, если за него возьмется такое светило, как он.
Эйлин, как и все остальные, отнеслась к этой идее скептически и паренька не особо жаловала. Пока не увидела портрет Мыши, нарисованный углем на листе картона. И дело даже не в том, что она получилась похожей. Не так уж трудно лесному эльфу, имеющему способности к рисованию, изобразить животное. Но она была запечатлена в очень необычной позе - просыпающейся, приоткрывающей один глаз и собирающейся потянуться. Редкий художник, особенно начинающий, возьмется за такую трудную работу - изобразить даже не движение, а лишь готовность к нему. Но Мышь Мела, казалось, в самом деле, сейчас откроет глаз, потянется, потом откроет второй, встанет, отряхнется, спрыгнет с картона и потрусит по своим делами. Все, кто видел рисунок, согласились с Эйлин, что у мальчика определенно талант.
Однако этим его способности не ограничивались. Освоившись на корабле, юное любопытное дарование стало сущим кошмаром капитана, команды и пассажиров. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стало трагикомическое происшествие, случившееся, когда они стояли на якоре у мыса, пережидая прилив. Мелу пришло в голову полюбопытствовать, что будет, если он вскарабкается на косой рей и потянет вооон тот канат. В результате, Сэнд, решивший воспользоваться стоянкой, чтобы спокойно постирать и развесить на палубе юта свои одежды, был чуть не зашиблен реем и выброшен за борт вместе с лопнувшей веревкой и вещами. После такой вопиющей шалости мальчишку следовало примерно наказать. Вопрос был в том, кто это сделает. Сэнд, едва оправившись от шока, принялся лечить вконец разболтанные нервы и потрепанное самолюбие путем ухода в иные миры, и его никто не смел упрекнуть. Кара, пережив немало приятных минут, пока её любимого эльфа вытаскивали из воды, а потом вылавливали багром его одежду, почувствовала в парнишке родственную душу и зауважала. Эйлин представить себе не могла, как она поднимет руку на ребенка. Поэтому, неприятная, но необходимая миссия была возложена на Касавира и Ниваля. Касавир сделал озорнику внушение, а Ниваль взял на себя физическую сторону воспитательной работы. И надо отдать им должное - мальчишка долго не мог сидеть и ничего не трогал и никуда не лез почти до самого Уотердипа. Но был совершенно доволен собой. Ещё бы - благородные рыцари уделили ему столько своего бесценного внимания!
*****
Сойдя на берег, друзья, по настоянию Сэнда, сразу разделились. Эльфу не очень улыбалась идея идти в южные Доки, да и делать ему там было нечего. Его путь лежал в Торговый Район, в особняк Гильдии Магов. Пришлось с ним согласиться. Ниваль предложил ему, не откладывая, нанять в порту проводника - без него в огромном городе на первых порах не обойтись, так и безопаснее. Тех, кто ходит с провожатым, получившим определённую "лицензию" на этот вид деятельности, свои никогда не тронут. Если только приезжие злоумышленники или полные отморозки, не соблюдающие элементарных приличий. Не обошлось, правда, без скандала - Сэнд посчитал плату за услуги просто грабительской. Эйлин закатила глаза, слушая его полные презрения пассажи в адрес молодого громилы в надвинутом на глаза берете, стоящего перед ним, засунув руки в карманы и покусывая соломинку. Дескать, какой приличный турист или торговец захочет ещё раз приехать туда, где какое-то подобие обезьяны о двух ногах и пустой голове паразитирует на добропорядочных гражданах, являя собой тёмное пятно на репутации города. При этом он как-то позабыл, что таких, как он, в этот город ежедневно прибывают тысячи. Определённо, вошел в роль "Великого Магистра". В конце концов, Эйлин сама заплатила парню, прибавив немного на чай за то, что тот невозмутимо выслушал все сэндовы словоизлияния и не убил его. Этот эпизод, кстати, вполне характеризует жителей Уотердипа, как снискавших славу очень спокойных, терпимых и не склонных делать поспешные выводы о собеседнике, какие бы глупости он ни говорил и ни делал.
Эйлин с тревогой проводила взглядом троицу, удаляющуюся в сопровождении громилы к стоянке легких городских повозок.
- Не стоило их отпускать.
Ниваль закинул на плечо дорожную сумку, единственный свой багаж, и бросил:
- Они не дети. Пошли.
Сначала они шли по широким, мощёным, шумным, ярко освещённым улицам и переулкам, уставленным прилавками и заполненным разнообразным портовым и приезжим людом, тачками, тележками и повозками. Вскоре мостовая оборвалась. По мере углубления в жилые кварталы Доков, улицы становились уже, грязнее, темнее и запутаннее. И запахи стали менее приятными, и раздающиеся порой из подворотен или из-под мостов звуки не внушали доверия. Городской патруль, исправно несущий службу на улицах, примыкавших к порту, здесь встречался уже реже. Эйлин, конечно, понимала, что в темноте всё выглядит иначе и ощущение опасности острее, но с легким трепетом подумала, как страшно было бы заблудиться в этом густозаселенном неприветливом лабиринте. Она невольно сжала рукоять танто на поясе. Но с Нивалем опасность заплутать им не грозила. Ему, казалось, и освещение было не нужно. Он быстро шёл вперед, ныряя в проулки, поднимаясь и спускаясь по лесенкам и иногда срезая дворами, перемахивая через какой-нибудь покосившийся забор. Изредка он делал знак остановиться, прижимался к стене и прислушивался. Как будто и не уезжал и по-прежнему чувствует себя здесь, как рыба в воде. Иногда, правда, он бормотал "здесь перестроили", "чёрт, перегородили", "придется обойти". Иногда он кидал через плечо названия улиц, которые они проходили: "Аллея Следов", "Улитка", "Канатная", "Пьяный тупик", "Бутылочное горлышко", "Чёрный колодец", "Три брошенных кинжала - осторожно, не суйтесь, здесь действительно летают кинжалы. Да, потому так и назвали, для особо тупых", "Улица шлюх - да, да, Касавир, это здесь".
- Ну вот, почти пришли.
Пройдя по мостику через сточный канал и тут же спустившись в пропахшую кошками подворотню по скользкой от какой-то мерзости лестнице, освещённой скудным светом масляного фонаря, и пройдя еще немножко, они очутились перед небольшим одноэтажным домом, сжатым с обеих сторон. Дом был не слишком роскошным, но отнюдь не ветхим и довольно ухоженным, выкрашенным светло-серой краской. Их встретила массивная добротная дубовая дверь с медным молоточком и вывеска "Магазин Кровавая Работа". Судя по изображению, которое могло сойти за неплохую попытку нарисовать щит, меч и шлем, в магазине под столь зловещим названием продавались доспехи и оружие.
Торговый день, конечно, уже закончился, но в доме горел свет. Ниваль не спешил стучать в дверь, а друзья его не торопили. Нелегко вот так взять и постучать в дом, где ты не был пятнадцать лет. Неизвестно, как тебя там встретят. Засунув руки в карманы, чтобы не выдать свое волнение, он прислонился плечом к деревянному наличнику и заглянул в окно. Через щель между занавесками он смог рассмотреть часть комнаты - ту, где раньше располагался прилавок. Он и сейчас там был - подкрашенный, с новой столешницей из красного бука. Только место витрин и полок с музыкальными инструментами, одеждой, недорогими украшениями, сувенирами, безделушками, книгами, посудой и прочим разномастным барахлом заняли стойки с оружием, манекены, облаченные в доспехи, тренировочные чучела, мишени и другой сопутствующий товар. Белый пушистый кот откуда ни возьмись запрыгнул на прилавок и принялся деловито вылизывать себя под хвостом, привалившись к тяжёлому дворфийскому шлему. Ниваль улыбнулся. Похож на Флиттера. Такой же белый, мордатый и наглый. Должно быть, один из его многочисленных потомков.
Эйлин и Касавир насторожились, увидев ползущий из-за угла дрожащий свет факела и различив в вечернем гомоне улицы приближающийся топот тяжёлых сапог. А Ниваль всё стоял, прислонившись лбом к окну. Эйлин дёрнула его за рукав.
- Эй! Чего вы тут забыли! - раздался резкий оклик.
К ним приблизился патруль в количестве пяти человек. Сержант в потертых кожаных доспехах с эмблемой красного грифона подозрительно оглядел путников, дважды скользнув взглядом по Мыши, устроившейся на карнизе, и бесцеремонно осветил факелом лицо Ниваля.
- В окна заглядываете? У вас есть десять секунд на то, чтобы объяснить, что вы тут делаете.
Эйлин порадовалась, что они находятся не в Невервинтере. Там им и десяти секунд не дали бы. Невервинтерская стража вообще отличается повышенной нервозностью. Те сразу потащили бы в караулку, а там уж спрашивали, чего это тебе приспичило на ночь глядя пошататься по подворотням и не прирезал ли ты случаем того бедолагу, которого нашли мёртвым месяц назад на этом самом месте. К счастью, в Уотердипе, куда запросто приезжают торговать даже свирепые огры с ледников и где право на частную жизнь свято и незыблемо как для местных, так и для чужаков, не принято класть человека лицом в пыль лишь за то, что он ошивается у окон магазина. Во всяком случае, не сразу.
Ниваль, однако, был не в восторге от вопросов патрульного и его тона, и посмотрел на него весьма раздражённо. За него ответил Касавир.
- Мы пришли за доспехами. Хотели забрать в конце торгового дня, но увлеклись достопримечательностями. Теперь сомневаемся, стоит ли беспокоить хозяина.
Подчеркнуто спокойный тон паладина, открытый взгляд и достоинство, с которым он держался, вызвали доверие сержанта, повидавшего немало сомнительной публики. Он ещё раз оглядел путников, отметив их неброскую одежду, полупустые потертые дорожные сумки (знал бы он, чем набиты эти скромные с виду и почти невесомые волшебные сумки!) и усталый вид.
- Где вы остановились? - поинтересовался он.
- Пока нигде, - ответил паладин. - Сразу с корабля сюда. Нам рекомендовали этот магазин - почти новые доспехи, хорошее качество, разумная цена. Мы не из тех, кто может позволить себе бросать деньги на ветер.
Эйлин мысленно восхитилась Касавиром. То, как он нашелся с объяснением, немало удивило ее, она этого совсем от него не ожидала, но это были именно те слова, которые могли расположить скромного сержанта патруля.
Честный парень понимающе улыбнулся, взглянув в глаза паладина.
- Решили попытать счастья с Подгорье или Городе Мёртвых? Что ж, смелым воинам часто улыбается удача в нашем городе. Однако не стоит пытаться обойти всё за один день, - он усмехнулся, - у нас много интересного. Тут неподалеку есть книжная лавка, там можно купить хорошую актуальную карту и за разумную плату узнать об интересующих вас местах или нанять гида. А остановиться можете в "Тёплых кроватях" или гостинице "Нос корабля", это в двух кварталах отсюда. Там не сдерут лишнего.
Напоследок, желая сделать путникам доброе дело, сержант поднялся на крыльцо и, проигнорировав медный молоточек, постучал в дверь кулаком. Друзья тайком обеспокоено переглянулись. За дверью послышались грузные шаги и неприветливый мужской голос.
- Кто там ещё?
- Милан, это я, открой. Тут твои клиенты на пороге топчутся.
- Какие ещё, к дьяволу, клиенты!
С этими словами дверь приоткрылась и в щель просунулась взлохмаченная физиономия человека, которого, судя по доносящимся из дома запахам и недовольному виду, оторвали от ужина. Увидев стоящих на пороге друзей, он хотел было разразиться бранью, но тут перед ним возник сияющий Ниваль. Мужчина крякнул от неожиданности, распахнув дверь.
- Все нормально? - настороженно спросил патрульный.
Мужчина махнул ему рукой и пробормотал, не отрывая взгляда от Ниваля.
- Все в порядке. Я их уже и не ждал.
- Ну, ты, блин, даёшь! Предупреждать же надо, - закрыв дверь, хозяин магазинчика, коренастый мужчина с длинными тёмными, собранными в хвост волосами, живыми карими глазами, круговой бородкой и намечающимся пивным животом, с упреком уставился на друга детства, - я чуть не рухнул. Пятнадцать лет, епыть! А он является, как ни в чём не бывало! Да еще в сопровождении патрульного.
Закончив свою гневную тираду, хозяин вдруг расплылся в улыбке и распахнул руки для объятий.
- Красавчик...
- А я уж думал, ты меня не узнаешь.
- Не узнаешь тебя, как же, - проворчал Милан, обнимая Ниваля и похлопывая по спине. - Пятнадцать лет, чёрт побери! А он ухмыляется, как будто мы вчера расстались.
Спохватившись, Милан отпихнул Ниваля и, вытерев пятерню о застиранную красную рубашку, протянул ее Эйлин.
- Прошу прощения, - он приложился губами к милостиво поданной ему руке и покосился на довольного Ниваля. - Что за манеры. Вы уж его простите, этого тролля, что не удосужился нас представить.
Ниваль усмехнулся.
- А ты не изменился, все такой же медведь пещерный. Эйлин. Касавир. Милан по прозвищу Медведь. Прошу любить и жаловать.
- Ниваль по прозвищу Златовласка, - не остался в долгу Милан.
Ниваль поморщился.
- Красавчик мне больше нравится. И где ты видишь Златовласку? - он, чуть склонив голову, провёл ладонью по коротко стриженным волосам.
- Да уж, растерял ты свои романтические патлы, - Милан ласково ткнул Ниваля кулаком в лоб. - Но хорош, чертяка, хорош. По старым, значим, местам, решил пройтись.
Вспомнив что-то, Ниваль огляделся.
- У меня смутное ощущение, что кого-то тут не хватает.
Словно в ответ, окно, едва не разбившись, с треском распахнулось, и в освещенном тусклым фонарем проёме возникла Мышь - явно недовольная тем, что о ней так бесцеремонно забыли. Она прыгнула с подоконника на прилавок, уронив на пол горшок с каким-то полузасохшим цветком. Кот, ошалевший от столь наглого посягательства на свою территорию, вскочил, выгнул спину и яростно зашипел. Но Мышь, которая во-первых, не уступала ему размерами, а во-вторых, была абсолютно не в духе и не в настроении общаться, на мгновение ощерилась лезвиями и шикнула на него так, что несчастное животное так и застыло со стеклянными глазами и поднятым кверху хвостом, вцепившись когтями в новенькую буковую столешницу.
- Как тебе не стыдно! - вскричала Эйлин и бросилась спасать пострадавшего кота.
Она погладила его по вставшей дыбом белой шерстке и распушенному хвосту и что-то тихонько напела. Пока пришедший в себя кот, обиженно мявкая, терся мордочкой о руки Эйлин, Касавир делал молчаливое внушение Мыши. Трудно сказать, устыдилась ли она своего поступка, но, во всяком случае, спорить - себе дороже - и, отпущенная на волю, отряхнулась и с достоинством засеменила в направлении задней части дома, откуда несся восхитительный аромат чужого ужина.
Это заставило Милана вспомнить о своих обязанностях хозяина дома и, собственно, об ужине. Оторвав Эйлин от кота ("хватит этого пройдоху баловать!"), он потащил гостей в комнату, ногой задвинув разбитый горшок под прилавок.
- Ты, похоже, один живешь, - заметил Ниваль, зайдя в просторную, разделенную перегородками гостиную-кухню-спальню, в которой давно не убирались.
- Да... неделю уже холостякую. - Милан стал торопливо прибирать на столе и вокруг него. - Брина поехала с ребятами в Кабру на сбор апельсинов. Не столько ради денег, сколько ради удовольствия. Сам знаешь, как там хорошо в этот сезон. А уж какие они приедут румяные да загорелые - любо-дорого поглядеть.
- У тебя и дети есть.
- А как же. Двое пацанов. Двенадцать и девять лет. Старший скоро меня перерастет. Пойдет в следующем году к кузнецу в обучение, я уже договорился. Будет у нас в семейном деле свой кузнец. Так что, - он подмигнул Нивалю, легонько пихнув его локтем, - недолго Брина горевала, когда ты пропал. А я уж думал, между вами было что.
- Это хорошо, что ты мальчишек к делу пристраиваешь, - ответил Ниваль, не желая развивать тему тайной воздыхательницы своего детства, нашедшей счастье с более предприимчивым другом.
Запихав собранные с табуреток и стола вещи в большой рундук в углу, Милан кое-как протер стол и сделал неловкий жест, означающий, что их приглашают к столу.
- Вот... Я, конечно, на гостей не рассчитывал. Но попробую что-нибудь сообразить.
Касавир покосился на Эйлин и Ниваля. Первая была вся в эмоциях, да и её братец пребывал в необычной для себя рассеянности. Что ж, понятно, вернулся в родной дом, где не был пятнадцать лет. От них толку не жди. А между тем, оставлять хозяина одного ему не хотелось. В глазах Милана проглядвало не только удивление, но и лёгкая тревога. Их троица явно не походила на праздную компанию. Опытного воина всегда видно по жестам, манере держаться. Сымитировать её можно, а вот скрыть - не получится. Это уже заложено в рефлексах. Да ещё Мышь со своими штучками. Кто знает, не побежит ли Милан докладывать о вовращении блудного сына Дюсара тем, кому не следует об этом узнавать в первый же вечер. Его надо было успокоить, наладить контакт.
- Я помогу, - оценив обстановку, вызвался Касавир и, сняв с плеча сумку, пошёл с хозяином к двери чёрного хода, к которому была пристроена проходная кладовка с небольшим подвалом.
Пока Милан с Касавиром решали, что можно приготовить из имеющихся продуктов, чтобы было быстро и сытно, Ниваль ходил по комнате, засунув руки в карманы, а Эйлин поглядывала на него, сидя на рундуке, подложив под себя ладони. Наступив на скрипучую половицу, он улыбнулся и наступил на неё ещё раз.
- Это твой дом, - то ли спросила, то ли констатировала Эйлин.
Он молча кивнул. В жилой части дома почти ничего не изменилось. Те же деревянные полы, устланные, правда, новыми полосатыми половиками, белёные стены, окошко с видом на удобства в малюсеньком дворике, где в их бытность бурно рос бурьян и стояли качели, а теперь радовали глаз грядка с тыквой и артишоками, цветочная клумба и всё те же, почерневшие от времени, качели. Тот же высокий полукруглый каменный очаг с крюком для котла и опускающейся на цепях решёткой. В котелке, висящем над едва теплящимся огнём, доходит скромное холостяцкое рагу. Деревянные полки с утварью, старые, ещё отцовские рундуки с выцветшей росписью. И стол посреди комнаты тоже старый. Хороший, крепкий дубовый стол с многочисленными царапинами, надписями и подпалинами - автографами старых хозяев, к которым за эти годы добавились столь же многочисленные свидетельства присутствия новых. Ниваль наклонился и не без удовольствия обнаружил на ножке выжженную лично им корявую картинку непристойного содержания. Хороший стол, он ещё долго прослужит. Табуретки, правда, заменили. Но одна, сделанная Нивалем, осталась. Хорошая оказалась табуретка.
Итогом совместного похода Милана и Касавира в кладовку стали бутерброды с копчёной рыбой, миска мелко нарезанного салата из всего, что было, заправленного придуманным на ходу соусом из яйца, взбитого с горчицей, маслом и уксусом, и картофельные дольки и кукуруза, поджаренные прямо на решетке. Плюс холостяцкое рагу, по-братски поделённое на пятерых. Ну и, конечно, к этому полагалось пиво, за которым явно довольный их визитом хозяин быстро сбегал в ближайшую таверну, прихватив для комплекта бутыль виноградной водки и апельсинового сока.
За ужином говорил, в основном, Милан, рассказывая о своем житье-бытье и отвечая на тонкие наводящие вопросы об обстановке в городе, новостях и сплетнях. Из разговора друзья поняли, что они выбрали хорошее время, чтобы приехать. Буквально полгода назад на улицах Доков ещё шла война. Вмешательство городской стражи ограничилось тем, что район южнее Торговой Пристани оцепили баррикадами, а оставшемуся один на один с проблемой патрулю оставалось только убирать трупы да отстреливать с баррикад и крыш самых отъявленных активистов. То есть, город действовал по принципу "пожрите друг друга", и в результате, из запертых в глухом колодце крыс выжила сильнейшая. Или, скорее, хитрейшая, сумевшая не только грамотно выстроить отношения с властями в это смутное время и снискать репутацию миротворца, но и сорвать немалый куш на поставках медикаментов и продуктов, в которых остро нуждались отрезанные от города Доки. Этой крысой, на счастье, оказался их общий знакомый Тимпо - "а ты думал, кто!" Тот самый Малыш Тимпо, который в своё время дрался с Нивалем, как одержимый, и часто был бит, но по какой-то одному ему понятной причине высоко ценил эту странную дружбу.
- Он частенько тебя вспоминал. Жалел, что ты уехал. Говорил, весь город был бы вашим, если бы вы смогли договориться.
Эйлин усмехнулась, переглянувшись с братом. Знали бы они, чем сейчас занимается их приятель Златовласка.
Милан был уверен, что Малыш сделал для Доков много хорошего. Договорился, наконец, с меременами о разделе гавани - "Вуокин знает, как ему это удалось" [Вуокин - покровитель торговли и золота]. Благодаря ему, в очередной раз был завернут лоббируемый Гильдией Магов план очистки и застройки Города Мёртвых, который сильно бил по интересам Доков.
- У меня две трети товара оттуда. И какой товар! А понастроят они там особняков и башен да приберут к рукам порталы - мне что, идти к ним дворы мести? Нееет, то, что принадлежит городу, должно кормить город, а не кучку высокопоставленных шарлатанов. Ваше здоровье.
В общем, можно было сделать вывод, что жизнь в Доках стала спокойнее. Где-то что-то, конечно, происходит, но простым людям и почти честным торговцам вроде Милана стало легче дышать - Малыш и перед стражей прикроет, и от братьев-воров защитит, и лишнего не потребует.
Все это была очень интересная информация, но пока неясно было, насколько она полезна в их деле. Во всяком случае, то, что негласный хозяин Доков - потенциальный союзник и вменяемый человек, облегчало им жизнь.
Когда с основной частью ужина было покончено, было ещё не слишком поздно, и настала пора неторопливой дружеской болтовни под стаканчик виноградной водки. Милан отошёл к очагу, чтобы собрать на тарелку оставшуюся кукурузу и затушить огонь.
- Ну, а ты чем занимаешься, как живёшь?
- Да так... кручусь понемногу, - неопределенно ответил Ниваль.
- Ага, - понимающе бросил Милан через плечо и, неожиданно схватив что-то с полки, резко метнул этот предмет в Ниваля.
Молниеносно отклонившись - не больше, чем этого требовалось, чтобы уйти от летящего предмета, - Ниваль поймал его. Это был нож. Эйлин ойкнула, а Касавир закатил глаза и покачал головой. Дети малые.
- Ну, ты... чуть даму не напугал, - Ниваль покачал нож на ребре ладони и рассмеялся, - тебе вернуть?
- Не, я так не смогу, - со смешком ответил Милан и, вернувшись к столу, отобрал нож, с укоризной посмотрев на друга. - А вот товарищей обманывать нехорошо. Я же сразу всё понял по вашим повадкам. Деликатные поручения. Поиск людей. Частные расследования, ага?
- Вроде того.
- Отлично. Большего я и не хочу знать. Давайте ваши стаканы. А Касавир, я смотрю, совсем не пьет.
- Угу. Не имею физической возможности, - ответствовал паладин так весомо, что тупому стало бы ясно, что у этого человека нет смысла спрашивать, уважает ли он тебя. Он поднял стакан с соком на уровень глаз и добавил с легким сожалением: - Хороший сок. У нас такого не найдёшь.
Милан поперхнулся натужным смешком.
- Хех. Занятные вы люди. И зверушка у вас забавная, - он покосился на Мышь. - А знаете что - оставайтесь-ка пока у меня. Брины еще неделю не будет. И мне веселее, и вам экономия. Это же твой дом, в конце концов. А сок для Касавира я обеспечу... в любых количествах.
- Подумаем, - пообещал Ниваль. - Но нам нужна твоя помощь.
- Буду счастлив. Говори, что надо.
- Для начала, расскажи, что ты знаешь об отце.
Милан закивал.
- А я всё ждааал, когда ты спросишь.
- Уже спросил.
- Угу. Навёл тут шороху твой батя. Впрочем, мне об этом мало известно, а вот вонючка Герхт рассказал бы больше. Во время войны Герхт переметнулся на сторону Тимпо и поплатился, потеряв всë по самые помидоры, прошу прощения у дамы. Но Малыш умеет быть благодарным. Он заказал у гномов лучшие протезы для ног, ну и... отвалил кучи золота всяким магам и умельцам, чтобы они сделали все, что можно. И отдал ему "Сады благодати". Там его и найдешь.
Ниваль презрительно фыркнул, тем самым, дав понять, что на самом деле скрывается за этим невинным названием. Милан прочистил горло и почесал голову.
- В общем, тёмная какая-то история. А главное, неожиданная. Старик Симон ведь был большим человеком, но нас не забывал. Он же наш, доковский.
Ниваль удивлённо вскинул бровь. Отец - большим человеком?
- Ммм, - уже захмелевший Милан покачал головой, - ты и этого не знаешь. Ну, так слушай. Когда ты пропал, старик места себе не находил. И всё винил себя. Мол, плохим был отцом, недостойным. А потом стал утешаться тем, что всё к лучшему, ты создан для другой жизни, для великих дел, зачем тебе отец-неудачник. Долго он так маялся. А в один прекрасный день пришел к нам и говорит: я, мол, здесь в последний раз. Я поклялся в Храме Путеводной Звезды, что выйду в люди. Увижу я ещё сына или нет, а мне не должно быть перед ним стыдно. Это было лет пять назад - вот как вчера. На этом самом месте он сидел и пил, может, даже из того же стакана.
Милан сделал драматическую паузу, прикрыв глаза, будто вызывая в памяти видение старика Симона со стаканом. Ниваль, сидевший, подперев голову рукой, почесал её и посмотрел на него исподлобья.
- А дальше-то что?
- Эх... бесчувственный ты человек. Не Златовласка ты, а катран белоглазый! Ладно, слушай. В тот год в Новом Оламне устраивали Большой Фестиваль. [Новый Оламн - знаменитое на весь Фаэрун учебное заведение бардов, расположенное в предместье Уотердипа] Я туда не ездил, нет у меня времени, чтоб на всякие концерты его убивать. Но на выступление Симона мы поехали всей семьей. Да что там, всем кварталом поехали, благо пускали бесплатно - главное, место с ночи занять. Это, я вам скажу, было сильно! Старик был в таком ударе! Сама Леди Голос еле устояла. А что с народом творилось - не описать. Епыть, я сам думал, сейчас Симон мне скажет: "Иди, подожги Храм Огмы!" - и я пойду. Он оборвал песню, когда увидел, что с людьми делается - чуть ограждение не рухнуло. А Леди Голос предложила ему место на кафедре очарования. И он поселился на казённой вилле на Жемчужных Холмах. Три дня мы это отмечали. И правда ведь, нашёл себе дело по душе. Он же всегда любил с молодежью возиться. Студенты его боготворили. Он стал деканом и большой шишкой.
Эйлин, слушавшая рассказ Милана, как заворожённая, бросила на Ниваля торжествующий взгляд. Вот, мол, а ты стыдился отца-барда.
- Ты говорил, у Герхта с ним что-то было, - не желал поддаваться трогательности момента Ниваль.
- Не знаю, что там у него было, но сам Симон пропал два месяца назад, а Герхт мне жаловался, что он к нему приходил ночью и просил пропустить его в Подгорье. Больше его никто не видел. Ты, может, не знаешь, а твои коллеги и подавно, что в "Садах благодати" есть канализационный ход в Серебряные Лабиринты. Скрыться твой батя хотел, короче говоря, да так, чтобы никто не подумал, что он живой. Ну, Герхта ты знаешь, он и сейчас такой - без приказа пукнуть боится. Но Симон его убедил, сказал, что Малыш ему сам потом спасибо скажет. Только после этого в Садах начались проблемы. Какие - не спрашивай. Он теперь от собственной тени шарахается, редко выходит и ни с кем не откровенничает. Да и гори они, эти Сады, у меня вон жена есть.
- Паааняаатно, - протянул Ниваль, выпив водки и выхватив оливку из салата. - А что за петух папеньку в задницу клюнул, ты, конечно, не знаешь.
- А кто ж его знает? Всё человек получил, чего хотел.
Ниваль заинтересованно взглянул на Эйлин. По тому, как она покусывала губы, было видно, что у неё что-то на уме. Она показала глазами на Милана. Ниваль, подумав немного, кивнул - при нём можно.
Эйлин решилась высказать свои соображения.
- Я не знаю всего, но много слышала от других. Хммм... если представить, что все барды Фаэруна вдруг захотели бы стать государством, им не нужно было бы искать ни места для столицы, ни правительства, ни армии, ни стражи, ни источников пополнения казны, ни тайной канцелярии. Всё это был бы Новый Оламн. Это очень сложная система, и учат там многому, что выходит за рамки искусства пения и игры. Все сколько-нибудь заметные агенты и лидеры Арфистов были воспитаны там. Это что-то наподобие Ордена паладинов: вне государств и - берём в кавычки - вне политических интересов, - Эйлин хлебнула сока. - Но, между тем, далеко не все в восторге от того, что там происходит. Многие боятся того, что скоро понятия "бард" и "арфист" станут синонимами. Лунные Струны - ещё одна организация, более склонная к нейтралитету и "чистому" искусству. В своё время, когда между Арфистами и Лунными Струнами началось соперничество, и ареной этого соперничества стал скромный гильдхолл Дома Песни, этот самый гильдхолл и стал расти и превращаться в Новый Оламн. Плюс к тому, по последним сомнительным слухам, в это заведение путем негласного попечительства успешно проникают Красные Маги. Якобы их интересуют шпионские и боевые аспекты обучения, в особенности, звуковое оружие. Подчинить потенциально мощную, но независимую от разума бардовскую магию не эфемерному вдохновению и таланту, а магическим формулам и расчётам - мечта любого амбициозного игрока. Из этого делаем вывод: стать влиятельной фигурой в Новом Оламне, не принимая ничьей поддержки и не склоняясь ни на чью сторону, очень сложно. Это под силу лишь исключительно незаурядным мозгам.
Выслушав её, Ниваль в полном молчании побарабанил пальцами по столу и медленно налил себе ещё полстаканчика водки.
- Так. Значит, что мы имеем? С одной стороны, влиятельных политизированных арфистов, верных чистому искусству лунных струнщиков и, возможно, красных-прекрасных магов с чёрными-пречёрными планами. С другой стороны, мы имеем старика Симона - гения интриг и гиганта хитрых комбинаций. Хм. Учитывая его необыкновенную везучесть, могу предположить, что он позарез нужен и тем, и другим, и третьим, но стесняется и вообще не в голосе.
Под хмурыми взглядами друзей, Ниваль опрокинул в себя водку, на секунду зажмурился и встряхнул головой.
- Но знаете... всё не так плохо. Да. Я ведь думал, что единственная наша ниточка - вонючка Герхт, этот страдающий эротоманией инвалид криминальных войн, который может дать дуба, лишь увидев мою рожу. А теперь у нас есть ещё целый Новый Оламн. А теперь я предлагаю закончить этот разговор и дружно пойти спать.
Касавир вопросительно взглянул на Ниваля:
- Прости, что вмешиваюсь в ход твоих размышлений, но у тебя есть веские основания считать, что всё это имеет отношение к...?
- А ты мозгами пораскинь, сложи все факты.
- Семьдесят из ста, - согласился Касавир, подумав.
- По мне, так все девяносто.
Сбитый с толку хозяин часто заморгал.
- Эээ...
- Что, Милан? - Ниваль уставился на него сквозь пустой стакан.
- Да ничего... у меня сегодня покер, так что я... пойду пожалуй. А может, вместе пойдем?
Ниваль медленно помотал головой, не убирая стакана.
- Зря. С тобой мы бы... Ну, ладно. Тогда мы с Касавиром устроимся на чердаке, там у меня ребята живут. А тебе и твоей.. гм... даме...
- Она моя сестра, - перебил его Ниваль.
- Ух, ты... - Милан внимательно присмотрелся к Эйлин, - сюрприз, значит, старику Симону.
Ниваль кивнул, поджав губы, и поставил стакан на стол.
- Ага, сюрприз. То ли старику Симону, то ли от старика Симона.
- А...
- Долгая история. Потом как-нибудь. Так тебя партнеры ждут?
- Ну, я могу и отказаться ради такого случая, ребята поймут.
Ниваль махнул ему рукой.
- Нет-нет, что ты, мы этого не заслуживаем. Иди, моя радость. Мы устали, сейчас спать пойдем. Иди.
- Ага. Тогда мы с тобой на чердаке, я правильно понял? - он нерешительно посмотрел на Эйлин и Касавира, потом снова на Ниваля. - Я там перестроил немного. Но вещи твои хранятся в сундуке, я ничего не выбрасывал. Хочешь, ключ дам?
Ниваль пожал плечами. Зачем ему старое детское барахло? Но кивнул.
- Давай.
- Что ты задумал? Я по глазам твоим вижу. Ты считаешь, нам больше нечего обсудить? - напрямик спросила Эйлин, столкнувшись с Нивалем во дворе у чердачной лестницы.
Он поморщился и устало бросил.
- Слушай, ничего я не задумал. У нас был трудный день. Я пьяный и спать хочу. Сейчас упаду и буду дрыхнуть без задних ног.
- Очень на это надеюсь, - выразительно проговорила Эйлин. - А завтра будем разбираться с этим вашим Герхтом и с Новым Оламном. За ночь вряд ли что-то новое случится.
- Конечно, - кивнул Ниваль и посмотрел на неё такими честными глазами, что, не знай она его - поверила бы.
*****
Было слишком светло оттого, что на кровать сквозь тонкие колыхающиеся занавески падал серебристый свет почти полной луны. Было слишком жарко, и пришлось раздеться и открыть окно. Ночной ветер периодически менял направление, принося с собой то свежесть, то запах переулка. Где-то трещал сверчок, что-то шуршало, скрипело, сопела Мышь за ширмой, лаяла собака, ветер перебирал деревянные прищепки на бельевой веревке. Словом, они ночевали в чужом доме, и все звуки, запахи, ощущения воспринимались острее, чем на привычном месте. Впрочем, для них, уже опытных путешественников, это было нормальное явление. Но тут Эйлин услышала кое-что, заставившее её стряхнуть с себя подступающий сон и насторожиться. Шаги сверху по лестнице. Лёгкие, неразличимые. Если бы старая лестница не скрипела, она бы и не услышала. Грузный стук, как будто кто-то прыгнул с высоты на крышу дома или сарая, и едва слышный глухой звук приземления на землю. 'Вот поганец!'
Она привстала, опершись на локоть.
- Касавир, ты слышал?
- Ну?
- Что ну!
- Ну и что?
- Я волнуюсь. Куда он пошел?
Касавир повернулся к ней.
- Тебе какая разница? Он в своем городе, взрослый человек, может ходить, куда хочет.
- Ночью что ли?
- А хотя бы и ночью.
- А если что случится?
- Ты о ком говоришь? О начальнике Девятки, который ловит на лету ножи и может передвигаться в этом районе на ощупь?
-Касавир, ну что ты, как... Почему он куда-то идёт ночью без нас?
- Он имеет право на личную жизнь, - Касавир притянул её к себе, поцеловав плечико, - и мы, между прочим, тоже.
Эйлин отмахнулась от него.
- Я, правда, волнуюсь.
Паладин раздражённо выдохнул.
- Слушай, что ты за всех боишься? Ты им уже давно не мамочка. Когда-то ты считала себя ответственной за них, потому, что они тебе поверили и пошли за тобой, толком не понимая твоих целей. А сейчас всё изменилось. У каждого из нас свои задачи. Возможно, даже наши цели не во всём совпадают. Так стоит ли переживать из-за того, что тридцатилетний мужчина куда-то пошёл?
Эйлин насупилась.
- Ты говоришь странно. Мы ведь команда.
- Да, команда. Взрослых, независимых партнеров. Я пытаюсь быть реалистом. А ты пытаешься контролировать то, что контролировать не можешь и не должна. - Он понизил голос до интимного шепота: - В конце концов, если тебе так хочется о ком-то позаботиться...
Он снова попытался обнять её, но она показала ему язык и демонстративно отвернулась. Но почувствовала, что он смотрит на неё и улыбается - бессовестно улыбается, потому, что прекрасно её знает. И, не поворачиваясь, улыбнулась в ответ и придвинулась к нему спиной, оказавшись в доле дюйма от обнажённого, по-мужски терпко пахнущего тела, отчего по коже прошла легкая волнующая щекотка. Задержала дыхание, напряглась и, выдохнув, тихонько застонала, когда, через безумно длинные пять секунд её шею обжёг ожидаемо-неожиданный поцелуй.