Аннотация: Соблазны, иллюзии и первые крупицы информации.
Глава 5
Соблазны и первые крупицы информации
"Сады благодати", которые сбитый с толку Ниваль увидел, дойдя до Проспекта Дракона, отделяющего Южный район от Доков, совсем не походили на средней руки и средней паршивости заведение пятнадцатилетней давности. Это чудо он узрел ещё с другого конца улицы. Более всего оно напоминало выпуклый горбатый бок мраморно-золотистой морской рыбины с высоким острым плавниковым гребнем и тем, что издали можно было принять за переливающиеся, играющие в лунном свете чешуйки. На самом деле, это оказались подсвеченные нежно-матовыми мерцающим фонариками и отделанные мозаикой ниши и фальшивые балкончики с причудливым кованными оградками. На некоторых красовались скульптуры и вазоны с растениями, а в нижнем ярусе в нишах были устроены питьевые фонтанчики. Каково назначение этого полета фантазии создателя, - была ли то глухая стена особняка или ограда, - оставалось загадкой. Наверху, за золотистыми витражными перепонками гребня не было видно ни крыши, ни чего-то еще. Фантастический фасад был загадкой, которую хотелось разгадать. Несомненным было лишь то, что обычной пьяной матросне вход сюда заказан. А сам вход был вполне прозаическим - скромной арочной дверкой с кованным навесом и кованной же надписью, благодаря которой Ниваль и удостоверился, что пришёл по адресу.
Повесив на пояс перчатки, он пошёл к фонтанчику, чтобы напиться и подумать. Нынешний хозяин заведения был лет на пять старше и во времена оные жил в северной части Доков. Но им приходилось общаться, и если бы Ниваля попросили присудить премию самой паскудной душонке этого округа, его нелёгкий выбор пал бы на вонючку Герхта. И Герхт эту премию с удовольствием зацапал бы, будь то хоть пара медяков, хоть талон на дешёвый обед в общественной трапезной. При том, деньги у него всегда водились - он умел делать их буквально из воздуха. Со временем его любимым и самым верным источником дохода стала информация. О ком и о чём её собирать, кому продавать, было не принципиально. Ему нравился сам процесс превращения чьих-то секретов в потенциальный актив. Главное - найти правильного покупателя, а это он умел. Ниваль не сомневался, что Малышу Тимпо было, за что благодарить его. Как не сомневался и в том, что предоставление благодати тем, кто жаждет её обрести - не единственная сфера деятельности "Садов". Что же там могло произойти, и что Герхт знает об отце? И связаны ли эти вещи между собой?
Обследовать строение на предмет чёрного хода он не стал: он наверняка есть и наверняка хорошо охраняется. И сказаться старым приятелем хозяина вряд ли удастся. Были внимательнейшим образом рассмотрены такие варианты, как заявить с порога, что он начальник Девятки Невервинтера, поэтому пусть все падут к его ногам и расскажут всё, что знают, или ворваться, перебив охрану, поставив на уши персонал, по ходу задрав юбки десятку девиц, добраться до Герхта, вытрясти из него всё и прикончить. В конце концов, скрепя сердце, суперагент Девятки принял тяжёлое решение попытаться проникнуть в здание самым скучным путем - в качестве рядового охотника за развлечениями. А там уж можно будет что-нибудь сымпровизировать по ходу пьесы.
Когда он спустился по узкой и волнующе длинной каменной лесенке, его взору предстал небольшой сумрачный холл с зеркалами, уходящий в заросли канал, лодочка и бритоголовый привратник-калимшит в полосатой хламиде разных оттенков зелёного. Последовали обмен цепкими взглядами, беглый осмотр на предмет серьёзности клиента, и смуглое лицо озарила учтивая, но не угодливая улыбка. Этот человек знал, в каком заведении работает. А заведение, видимо, знало себе цену. Сочтя достойным молодого мужчину с голодными глазами и циничной усмешкой, одетого, как преуспевающий наёмник или искатель приключений, привратник неторопливо, растягивая слова, поприветствовал его.
- Добро пожаловать в наш оазис отдохновения. Я вижу, вы приехали издалека.
- Там, откуда я приехал, меня не скоро забудут, - ответил Ниваль, глянув в зеркало и подмигнув своему отражению.
По всему было видно, что, раз уж он сюда зашёл, то тратить время на пустяки не собирается. Однако привратник не спешил приглашать его. Он с лёгкой усмешкой поклонился, давая понять, что оценил шутку, и с деланным подобострастием произнёс:
- О, я уверен, в нашей памяти вы останетесь навечно.
Ниваль посмотрел на него с лёгким раздражением. Кто-то в этой всеми богами забытой дыре позволяет себе отвечать иронией на его бессмертные афоризмы? Но тут же снисходительно улыбнулся: понимаю, понимаю, работа такая, что поневоле станешь ироничным, в этом мы с тобой схожи. Изобразив повторный поклон, привратник добавил:
- Всё для вашего удовольствия. Один момент, - он остановил Ниваля, двинувшегося, было, навстречу порочным развлечениям, - с вас сто пятьдесят шардов.
[Шард - серебряная монета уотердипской чеканки]
Начальник Девятки озадаченно почесал голову.
- Неужто память меня подводит? Когда это я успел получить удовольствий на пятнадцать львов?
[Лев - золотая монета кормирской чеканки с изображением льва, имеет хождение по всему Фаэруну]
- Ах, да, простите, - ещё один нижайший и исполненный раскаяния поклон. - На первом этаже у нас клуб. Что-то вроде... ммм... публичной оранжереи, куда может зайти каждый желающий. Но, вы понимаете, такие места нуждаются в поддержании и уходе. И, поскольку, вы здесь впервые...
- И какие услуги я получу за добровольное пожертвование в пользу нуждающихся садоводов?
- Напитки и лёгкие закуски на ваш вкус, отдых, эстетическое наслаждение, представление жонглёров и акробатов, которое наверняка не оставит вас равнодушным. Можно также приватно побеседовать с понравившимися вам обитателями оранжереи в отдельном кабинете - без каких-либо ограничений по времени и количеству персон. Но, скажу по секрету, - он понизил голос, хотя никакой необходимости в этом не было, - на этом этаже гостям позволительно лишь любоваться цветами, вдыхать их аромат, касаться лепестков, слушать их нежный шепот, наслаждаться их танцем...
Ниваль, фыркнув, перебил его:
- А если местная флора понравится мне настолько, что захочется таки сорвать пару бутонов?
- Об этом вы сможете договориться со смотрителем сада.
- Понятно, за отдельное пожертвование. Ну, а если, - Ниваль в некотором смущении стрельнул взглядом по сторонам и изобразил сальную ухмылку, - мне окажется не так легко угодить?
Тёмные глаза привратника хищно сверкнули.
- О, мы любим привередливых гостей. Мы готовы выполнить любой каприз, который может быть выполнен за деньги. Только намекните - и вас проведут к хозяину наших садов. Ему вы сможете, не стесняясь, поведать о любых ваших желаниях.
"Ага, поведаю, не стесняясь. И пусть попробует их не выполнить". Он вопросительно вскинул брови.
-И?
Привратник прочистил горло и терпеливо объяснил:
- Хм... видите ли, хозяин лично заботится о благополучии наших самых прихотливых гостей.
"И об их деньгах", - добавил про себя Ниваль.
- Запросы наших уважаемых посетителей иногда бывают такими из...зысканными, что их выполнение требует определённого времени. В этом случае, вы всё подробно оговариваете, вносите задаток, а, когда необходимый вам раритет будет найден, вам дадут знать или доставят его в условленное место.
Ниваль с улыбкой подумал, что, пожалуй, необходимый ему раритет Герхт вряд ли сможет предоставить. Его люди с этим очаровательным раритетом и в переговоры вступить не успеют, а маэстро будет завален заказами на надгробия. Но тут же одёрнул себя за глупые фантазии. Не для того он сюда пришел.
Обогатив ироничного привратника на пятнадцать золотых и честно заработанные чаевые, Ниваль, наконец, был посажен в лодку и пущен в свободное плавание, получив на дорожку большой кубок с игристым вином. Настроение было прекрасным. Попасть к Герхту оказалось не так уж трудно - достаточно покрутиться по заведению, пообщаться с кем-нибудь приватно, не скупясь на непристойные предложения и чаевые, привлечь к себе внимание, как к многообещающему клиенту, и дать понять, что тебя всё не устраивает и хочется чего-то из ряда вон выходящего. А уж на это у него фантазии хватит.
Лодка сама двигалась вперёд, мягко покачиваясь под звуки нежной мелодии. Он ничему не удивлялся, попивал вино и любовался извилистым искусственным гротом, будто бы вырубленном внутри причудливого светящегося коралла, чьи округлые голубые и розовые своды, наклонные стены и бросающие вызов законам физики аркады были наполовину покрыты длинными косматыми мхами, трепещущим, как морские водоросли, со свисающими гирляндами пятнистых орхидей, похожих на морские звёзды. Кто бы мог подумать, что обычная старая канализационная ветка может так преобразиться!
Ниваль не без гордости подумал, что такое, пожалуй, могло быть создано только в Уотердипе - городе, где дети с молоком матери впитывают истину, что слова "чудачество", "прихоть", "вычурность" и "претенциозность" не являются ругательными, где кто угодно может стать как законодателем стиля, так и его единственным последователем, и его сочтут эксцентриком и оригиналом, но никак не психом, ниспровергателем основ и убийцей вкуса.
Жаль было только, что талант создателя этого архитектурного каприза, соперничающего с самой природой, сослужил службу столь неблагому делу. О чем навязчиво напоминали прекрасные девы, одетые в символические набедренные повязки из морской травы, соблазнительно танцующие в зарешёченных настоящими кораллами арочных нишах. Были здесь и юноши, и даже один мускулистый мужик, неожиданно щёлкнувший хлыстом, когда Ниваль поравнялся с ним. Тот резко дернулся, пролив вино себе на колени, и хотел было выругаться и пообещать, что непременно доберётся до него и найдёт, куда засунуть этот хлыст так, чтобы он никогда его больше не достал, но тут же устыдился своей кровожадности. Все эти девы, юноши и даже мужик смотрели на него с такой неподдельной страстью и вожделением, так пылко протягивали к нему руки, что ему почти стало неловко, что он не может удовлетворить сразу всех. Посему, он выплеснул на обалдевшего мужика остатки вина и со спокойной совестью поплыл дальше.
Последним его потрясением была русалка, скользнувшая быстрой тенью под водой и запрыгнувшая в лодку, от чего та резко качнулась, зачерпнув с полведра воды. Русалок Ниваль, конечно, видел в гавани, когда был ребенком, но не так близко. Не зная, чего от неё ожидать, он настороженно наблюдал за ней, отгоняя опасливую мысль, что надо бы восполнить пробелы в своих знаниях об анатомии гуманоидных рас - а вдруг между людьми и мерменами все-таки возможен физический контакт, а он ни сном, ни духом? Предупрежден - вооружен. Однако, русалка просто сидела, помахивая радужно-перламутровым хвостом и с любопытством поглядывая на него из под длинных тёмно-синих ресниц, бросающих тень на бледное с зеленцой лицо. Когда канал стал мельчать и расширяться, а впереди показались ступеньки, она неожиданно чмокнула его в губы, - вкус поцелуя показался ему солёным, как морская вода, - и, хихикнув, перевалилась через борт, скользнув хвостом по его и без того мокрым коленям. Посмотрев вслед стремительно удаляющейся морской деве, он вытер губы тыльной стороной ладони и чертыхнулся. Чёрт те что, а не бордель! Но потом развеселился, догадавшись, что владелец и персонал заведения, вероятно, понятия не имеют, что у них в гроте завелась любопытная русалка, смущающая клиентов.
Когда это полное неожиданностей и - чего уж скрывать - порядком раздразнившее его путешествие закончилось, он попал в большой круглый холл, действительно напоминавший залитую серебристым лунным светом оранжерею под открытым небом. Фруктовые пальмы, тропические деревья со стелющимися по ним цветущими лианами, звенящие водопады, пруды с кувшинками и лотосами, увитые плющом и виноградом ниши и альковы с сиденьями, стилизованные то под древние развалины, то под пещеры с разбитыми лодками и расписными сундуками, то под полуобвалившиеся балкончики с иллюзией открывающейся перспективы - все это располагалось хаотично, превращая холл в подобие загадочного острова, сохранившего следы присутствия древних цивилизаций. Наверху, в просветах густых крон, мерцало бриллиантами ночное небо - тоже, скорее всего, иллюзорное. Даже сквозь расколотые мраморные плиты пола прорастала трогательная нежно-зелёная травка. И запахи, и щебет птиц, и порхающие бабочки - всё было настоящим. По саду бродили несколько скучающего вида женщин и пара мужчин, преимущественно смешанных кровей. Одежды на них было не больше, чем на танцующих в гроте, но вел они себя скромнее, чем можно было ожидать. Они оживлялись при появлении Ниваля в поле зрения, но никто не пытался приставать и навязывать своё общество, как в каком-нибудь паршивом притоне. Выбор был за клиентом, что не могло не радовать. Между тем, клиентов, кроме него, в холле не было, и этот факт его заинтересовал. Что в таком городе, как Уотредип, мешало наплыву посетителей в шикарный публичный дом с репутацией? Уж точно не грабительский входной сбор. В попытках узнать, что тут не так, на откровенность обслуги полагаться не приходилось. Поэтому, Ниваль решил найти болтливую или болтливого среди персонала - при правильном подходе, эта тактика самая результативная.
Пробравшись сквозь замысловато спланированный холл, Ниваль в очередной раз за эту ночь вздрогнул, увидев между двумя арочными проходами несколько выбивающееся из общего стиля монументальное исполинское изваяние голой задастой девицы с арфой, призванное, видимо, настраивать посетителей на серьёзный лад, чтобы они, не дай бог, не залюбовались красотами и не забыли, зачем сюда пришли. Однако, под статуей, на увитых виноградом ажурных садовых качельках, отойдя от культурного и эстетического шока, он рассмотрел кое-что посимпатичнее - светловолосого молодого парня в набедренной повязке и сандалиях, с пронзительно-синими подведёнными глазами, густыми ресницами и милой родинкой над губой. "Ты ж моя радость, смотри, из штанов не выпрыгни от счастья, что тебя заметили".
Увидев, что долгожданный посетитель с ухмылкой смотрит на него, юноша встал и с томной грацией скучающего красавчика ("так уж и быть, покажу вам, как я хорош") потянулся за виноградом. Небрежным движением кинув в рот пару ягод, он снова потянулся, демонстрируя во всей красе своё уставшее от безделья тело, и направил ухоженные стопы к изящному столику с прохладительными напитками. Ниваль, склонив голову, провожал его изучающим взглядом. "Нет, не нравишься ты мне, нежный нарцисс с персиковой кожей, коралловыми губами, гибким станом и в сползшей дальше некуда набедренной повязке, обнаруживающей много интересного. Например, потайной кармашек для чаевых. Ай-яй-яй, небось, оказываешь дополнительные услуги, подрываешь престиж заведения. Значит, ты и есть моя судьба". Ниваль решил, что от предприимчивого паренька ему будет больше пользы, чем от девицы в красном, уже уставшей посылать ему сигналы. Хотя бы потому, что её облик уж очень напоминает грандиозную даму с арфой - как будто с неё ваяли. "Чувствую, она навеки врезалась мне в память, не дай бог, приснится".
Решив для очистки совести ещё кого-нибудь поискать, начальник Девятки наткнулся взглядом на рыжеглазого здоровяка, чей внешний вид явно намекал на присутствие в его сложном геноме демонической составляющей. Здоровяк стоял, облокотившись на обломок мраморной колонны, и, почуяв потенциального клиента, не спускал с Ниваля вожделеющих глаз. Идея оказаться с ним в кабинете Нивалю не понравилась. "Как говорит наш юный Мелрой, нетушки, - он беззастенчиво показал здоровяку язык, за что был одарён ещё более страстным взглядом, - к тебе, волосатое чудище, я спиной в трезвом уме не повернусь. Да и в нетрезвом вряд ли".
Отказавшись от идеи искать от добра добра, Ниваль с победоносным видом домашнего кота, поймавшего птичку, двинулся к светловолосому прелестнику. Рассмотрев парня вблизи, он обнаружил, что глаза у него на самом деле разные. Один голубой, другой зелёный. Большие, глубокие и очень внимательные глаза. И он был старше, чем хотел казаться - лет двадцать ему точно было. Он был определённо интересен. Оставалось лишь досадовать на парня за то, что встретился ему в борделе, и на самого себя за то, что выбрал именно его. Но и отступать не хотелось.
Кинув вопросительный взгляд из-под густых подкрашенных ресниц и улыбнувшись уголком рта, парень молча поднял кувшин с сангрией. Ниваль кивнул и через несколько секунд принял серебряный кубок с освежающим фруктовым вином, не отказав себе в удовольствии задержать его руку в своей, посмотрев в глаза. Незаметное движение - и пальцы начальника Девятки небрежно скользнули за набедренную повязку, опустив в зачарованный потайной карманчик три уотердипские платиновые монетки в форме солнца. Молодой человек кивнул и улыбнулся слегка виновато.
- Это слишком много за то, что я смогу предложить уважаемому гостю в кабинете.
- Я знаю, за что плачу, - шепнул ему на ухо Ниваль.
Парень пожал плечами - дело ваше, в случае чего у меня ваших денег не найдут - и под завистливыми взглядами менее успешных коллег повел его в следующий зал, не забыв захватить с качелей свою лютню - Ниваль её только теперь заметил. Начальник Девятки был столь доволен собой, что не стал брать в голову предупреждающее мерцание магического перстня-амулета. В таком месте, как "Сады благодати" не может не быть магии, наверняка своей красотой и аурой очарования они наполовину обязаны обслуживающим их магам.
В зале с кабинетами, более тёмном, оформленном в бордовых тонах, атмосфера была оживлённее, чем в полусонном холле. Это было похоже на досадно резкий переход от флирта к сексу. Если прогулка по потрясающему воображение гроту и расслабляющему оазису ещё оставляла иллюзию дразнящей лёгкости, непринуждённости и возможности в любой момент отказаться от дальнейших действий, получив удовольствие от общения, то здесь всё показалось Нивалю пропитанным агрессивной, подавляющей, пахнущей тяжёлыми благовониями чувственностью.
На круглых, освещённых факелами подмостках в окружении столиков, из которых едва ли треть была занята, выступали обещанные привратником жонглёры и акробаты. Представление действительно не оставило Ниваля равнодушным. Если на выряженную в калимшанский наряд одалиски девицу-полурослика, выступавшую с удавом он ещё мог смотреть с ленивым интересом, то практически обнажённая темнокожая чондатанка с более тёмным, чем у Солы, оттенком кожи заставила его остановиться и, с предательски заколотившимся сердцем, медленно опуститься на полукруглый диванчик за свободным столиком. Под нестройные аплодисменты и пьяные крики одобрения она принуждала раскрасневшегося беловолосого полуэльфа целовать ей ноги, сплеталась с ним в недвусмысленном танце, изгибаясь чёрной пантерой в отблеске факелов, и вообще творила черт знает что. Это зрелище - безусловно, гвоздь программы, - вызвало у него смешанные чувства. Хотелось то ли провалиться сквозь землю, чтобы этого не видеть и не быть к этому причастным, то ли поубивать всех, кто на это смотрит, то ли глядеть, не отрываясь, ощущая приятную дрожь под диафрагмой и подбирающийся к горлу холодок.
Нежная золотисто-коричневая кожа, идеальный изгиб спины, стекающие по пояснице струйки воды, которые хочется слизывать... Темный сосок, твердеющий от прикосновения языка... Блестящая капелька в ложбинке пупка... Такой непривычный, но неожиданно приятный сладковатый запах... Свежий рубец на голени. И несколько старых на пояснице и бедре.... Загадочные красные драконьи руны на смуглой щиколотке...
Не нравится? Неужели вот так не нравится? Нравится же, я чувствую...
Очнувшись, Ниваль, почувствовал, что чуть не потерял контроль над собой. Он разжал непроизвольно стиснутые до боли кулаки и, мысленно обозвав себя слюнтяем, облизнул пересохшие губы и тремя большими судорожными глотками осушил свой кубок. И раздраженно подтолкнул своего провожатого, который уже успел устроиться рядом, ненавязчиво массируя затылок поглаживая за ухом.
- Вы такой напряжённый, - обиженно проворковал парень.
- Ничего, сейчас расслаблюсь, - буркнул он в ответ, - пошли.
Служитель, дежуривший у входа в выбранный Нивалем чёрный кабинет, с поклоном спросил его, что подать.
- Печень дикой леукротты, тушёную в молоке чёрного единорога. Нет? А я думал, у вас приличное заведение. Тогда мне воды, а ему на усмотрение.
*****
Чёрный кабинет оказался круглой комнаткой в конце короткого узкого коридора, отделённого от зала не очень плотной занавеской. По периметру - диван, обитый пупырчатой кожей какого-то зверя. Посередине - круглый столик с фруктами и напитками и небольшой пятачок для танцев. Тёмные стены, потолок, имитирующий ночное небо, приглушённый свет дымящихся прозрачных, матово-фиолетовых бра. По меркам этого заведения, вполне аскетичная обстановка.
Как только Ниваль плюхнулся на широкий диван, на котором можно было полулежать, опершись на спинку, он первым делом потянулся к графину с водой и стал жадно пить, проливая на подбородок и шею. При этом он недобро поглядывал на своего визави, устроившегося с лютней, поджав ноги. И у него была причина злиться. Через минуту после того, как он, приклеенный к диванчику у подмостков, выхлебал, не чувствуя вкуса, всё своё вино, настроение у него резко упало. Если бы он не засмотрелся на темнокожую танцовщицу и не потерял бдительности, то никогда не стал бы его пить. Вскоре он понял, что туда была подсыпана толчёная феналопа - сильнейший запрещённый афродизиак, имеющий, к тому же, лёгкий психотропный эффект. Того, что он подействует, можно было не опасаться - специально тренированный организм Ниваля умел справляться с такими вещами. Но чувство жажды было обеспечено надолго.
Парень, однако, не обращал внимания на его мрачный взгляд. Загадочно улыбался, склонив голову и нежно перебирая струны. Бард заглядывал в тёмно-голубые, наливающиеся тяжестью глаза Ниваля, и длинные красивые пальцы словно не скользили по медным струнам лютни, а задевали чувствительные, звенящие ниточки его души. И бесформенная, безликая импровизация, ловя его настроение, его спрятанные эмоции, его неосознаваемую внутреннюю музыку, наполнялась свежими оттенками, лирическими пассажами и приглушенными обертонами, превращаясь в волшебную мелодию его грёз. Он вязнул, тонул, растворялся в ней - и не хотел сопротивляться.
*****
Вечно-тёплое ласковое море. Вечно-зелёная полоса бамбуков и финиковых пальм. Вечно-чистый пепельно-белый теплый, струящийся песок. Песчинка к песчинке. Песчинка к песчинке. На них можно смотреть бесконечно. Вечно. Как и на это море. На это вечно-ясное небо. И вечно-вечно-весеннее солнце. Вечное блаженство. Вечный рай.
- А пива в этом раю не дают? Или какого-нибудь нектара? Но хорошо бы со вкусом пива.
Ниваль перевернулся со спины на живот и узрел между бамбуками скалу с янтарным пенистым водопадиком.
Ошарашенный, он сел и похлопал себя по плечам, бёдрам, животу. Он ощущал своё тело, и это было тело взрослого мужчины. Никаких других признаков, по которым можно было бы судить о том, что он собой представляет - глуп он или умён, безграмотен или образован, утончён или неотёсан, подл или благороден, каковы его опыт, взгляды, принципы, цели и увлечения - не было. Он не находил их внутри себя. Сколько-нибудь содержательными воспоминаниями он тоже не мог похвастаться. Этот рай был его жизненным пространством, а искрящийся на солнце и бурлящий пеной водопад - единственным пока желанием, которое можно было легко удовлетворить, встав и пройдя несколько десятков шагов. Что он и сделал.
- Уотердипское, - блаженно выдохнул он, набрав живительной золотистой влаги из маленького хрустального прудика под водопадом и хлебнув из сложенных лодочкой ладоней. - Уотердипское... Уотердип.
Уотердип. Маленькая оранжевая искорка сверкнула на его руке - это был серебряный перстень изящной работы с крупным янтарем. Блеснул и погас. Что-то мелькнуло и в его сознании, связанное со словом Уотердип и с этим перстнем. Пронеслось и тут же утонуло в потоке нахлынувших на него новых сладостных ощущений.
- Ты не чужой здесь, ты наш, а мы твои, - пели ему бамбуки.
- Я - твоя жизнь, - бархатно ворковало море.
- Я - твоя кровь, - шипела пена водопада.
- Я - твои мечты, - безмолвно внушало бесконечное небо.
И он верил им. Верил больше, чем самому себе, потому что самого себя он даже не знал. Потому что они - это он. Вечный, девственно-чистый мир, который весь - его. Который его прошлое, настоящее и будущее. Он не может существовать без него. Он счастлив им и сам поит его этим счастьем.
И Ниваль смеялся, как ребенок, и бегал по пляжу, вздымая тучи песка, а потом, захотев разнообразия, играл сам с собою в мяч - да, здесь для него нашелся и мяч, и отличный мяч, какого у него никогда не было. А что было? Где, когда? Он не мог этого вспомнить. Потом он купался до посинения, потом валялся на песке, раскинув руки и ноги, и снова бегал.
А потом ему это вдруг наскучило и снова захотелось что-то придумать, и он запустил руки в сырой песок в полосе прибоя, с упоением ощущая его влажную прохладу, щекочущую кончики пальцев и ладони. И в его руках смесь морской воды и песка стала превращаться в материал, из которого можно было сделать что-то интересное и необычное. Он попытался снять перстень, под который набивался песок, но не смог, он словно сросся с ним. Пришлось смириться и почаще ополаскивать руку. Вскоре вдоль кромки изумрудно-синей воды выстроилась армия причудливых фигурок.
Ниваль, склонив голову, с любопытством разглядывал своё последнее творение. Лютня? Нет. Чаша? Он поморщился. Часы? Вряд ли. Цветок. Дерево. Девушка. Девушка? Он отполз на четвереньках назад и, высунув кончик языка, посмотрел на странную кособокую фигурку с расстояния. Девушка. Он закусил губу и прищурился. Девушка. Он упал на живот, перевернулся на спину, задрав голову, на бок, посмотрел на неё со всех ракурсов. Девушка!
А потом он подумал, как здорово было бы оказаться в этом месте... не одному. А с каким-нибудь таким человеком, с которым можно без опаски делиться радостью пребывания здесь. Подперев голову рукой, он взглянул на песочное изваяние. Вот с этой девушкой. И, как уже бывало, его мимолетная мысль воплотилась в сотканную на его глазах из мокрого песка зыбкую полупрозрачную фигурку миниатюрной рыжей девушки. Рыжей была она вся - тело, лицо, вздыбленные волосы. Лишь красные песчинки плясали веснушками на её лице, да в глазах горел красный огонёк. Она подмигнула ему, и песчинки стали пересыпаться на её подвижном лице. И вся она была какая-то подвижная, сыпучая, ускользающая. Но настоящая. У него дух захватило от сознания, что она настоящая. Живая.
- Живая. Я живая. Я твоя. Нам будет весело. Нам будет хорошо.
- Иди ко мне, - сорвалось с губ, и Ниваль почему-то смущённо улыбнулся.
Вдруг камень вспыхнул на его пальце, а набежавшая волна коснулась её ног, и рыжая песочная девушка как-то неестественно изогнулась, будто споткнувшись или наступив на острый камень.
- Нет, нет, не надо. Иди ко мне!
Ему вдруг стало страшно. Он почувствовал, что если она сейчас исчезнет, ему станет очень плохо. Ему будет плохо и холодно без неё в этом мире, теплом, как парное молоко и нежном, как песни его детства. Он рванулся к ней, но в тот момент, когда его рука коснулась зыбкого тела, её пронзила обжигающая боль. Он вскрикнул, отдёрнул руку и, отшатнувшись, упал на колени. Камень загорелся, серебро накалилось, и нестерпимый оранжевый жар пополз вверх по его руке к горлу, к груди, заставляя сердце отчаянно рваться в горячей ловушке. В ушах зашумело, райская реальность стала ускользать. Он вспомнил. Это подарок. Её подарок.
- Эйлин, - сдавленно выдохнул он и повалился на песок.
И ему приснился сон.
- Красивая вещь, спасибо. Ты знаешь мою слабость к простому изыску.
- Не такая уж она простая, - Эйлин хитро улыбнулась. - Это, можно сказать, плод нашего коллективного разума - моего, Лео и Алданона.
Ниваль стал придирчиво рассматривать изящный серебряный перстень с ниточкой меди, вьющейся вокруг крупного тёмно-оранжевого янтаря, прозрачного, как капля меда, с неровными багровыми крапинками внутри. Такие камни с интересными дефектами ему нравились, хотя драгоценностями он особо не увлекался. Красивое сочетание - холодный блеск серебра и тёплая, ласкающая глубина янтаря.
- Ваш коллективный разум - это страшная сила. Боюсь даже надевать.
Эйлин рассмеялась, взяв у него перстень, надела ему на безымянный палец левой руки и повернула венчик с камнем. Камень заиграл в свете вечерних ламп, а металл слегка потеплел.
- Это он на меня так реагирует, - пояснила Эйлин, - базовый набор характеристик у него стандартный - сканирует пространство на расстоянии броска файербола и по степени защиты приравнивается к полному комплекту зачарованных доспехов.
- Ого. Дорогая игрушка.
- Все для любимого брата. От магии разрушения и изменения защищает хорошо, от иллюзий и очарований похуже. Но я с ним немножко поколдовала на магическом столе, а Лео впаял кусочек струны от моей лютни - видишь, как красиво получилось, - она любовно провела кончиком ногтя по тонкому перекрученному медному узору вокруг камня, явно гордая своей выдумкой и исполнением. - Недаром гномы слывут лучшими ювелирами, у них это наследственное. А потом пришел Алданон, посмотрел, что мы делаем, и предложил до кучи капнуть на камень каплю моей крови и прогнать через какую-то трубу из арсенала Лео. Он забавный старик. Его иногда посещают оригинальные идеи.
- Сумасшедшая, ты что, палец себе резала?! Слава богам, старый дуралей чего похуже не придумал. Ты поменьше якшайся с этими гениями недорезанными.
- А почему нет? Если в амулете уже есть частичка моей магии, почему бы и крови не капнуть, раз говорят, что она непростая. Красиво же получилось. Посмотри, как она глубоко проникла. Это так волнующе - капля моей крови, застывшая в камне.
- Да уж, - передёрнул плечами Ниваль.
Эйлин поджала губы и сухо проговорила:
- Не знаю, будет ли от этого толк, но функциям это не повредило, мы проверяли.
- Нет, нет, я, правда, ценю, - Ниваль взглянул на неё с некоторой опаской, - просто... неожиданно.
Он лежал щекой на песке и смотрел на руку с перстнем. Тёплое свечение янтаря приковывало взгляд и пробуждало в нём настоящие, живые, а не навязанные воспоминания. Он почувствовал, как его кто-то обнимает за плечи, дует в макушку, но, перевернувшись, никого не увидел.
- Кто здесь?
- Я здесь, чтобы тебе помочь.
- Я тебя не вижу.
- А это необязательно. Я рядом. Возьми мою руку. Пойдем со мной.
Он почувствовал тепло прикосновения к своей руке, на которой мерцал магический перстень. Нельзя было определить, чья рука коснулась его - мужская, женская, детская, большая или маленькая.
Ниваль совсем запутался. Чему верить? Этому заботливому голосу и тёплому, но какому-то нереальному прикосновению, или реальным, видимым и осязаемым горячим песчинкам, просыпающимся меж его пальцев, солнцу, греющему его спину, морю, приветливо перемигивающемуся с ним солнечными бликами на волнах и зовущему к себе? Верить им или тому, кто хочет увести его отсюда, из этого вечного рая?
- Поверь нам, - шелестели песчинки.
- Поверь мне, - дышало жаром солнце.
- Поверь мне, - раскатисто вторили им волны.
- Поверь нам, - пели стволы прибрежных бамбуков.
- Поверь...
- Поверь...
- Поверь! - неслось со всех сторон.
От этого сладкого шёпота у Ниваля закружилась голова и стали слипаться глаза. Он очень устал за этот день. Захотелось упасть на песок, отправиться в мир грёз, раствориться в этом раю, дышащем теплом и негой. Погрузиться в забвение, где так хорошо. Где животворящая влага сама льётся в рот, где не нужно заботиться о хлебе насущном. Где можно целыми днями купаться в море и валяться на пляже. Где не нужно притворяться и играть - разве только для собственного удовольствия. Где можно быть самим собой. И где однажды он встретит девушку... Не ту, рыжую, от неё одни проблемы, а другую...
Девушку с бронзовой кожей, длинными ногами, сильными руками лучницы, непослушным чёрным локоном на лбу и светло-карими волчьими глазами...
- Задай вопрос! - резкий чужой голос разбудил его, досадным диссонансом врезавшись в стройный ласково-приторный шепот. - Задай мне вопрос!
Сердце выскакивало из груди, а сонная слабость с трудом покидала тело.
- Как-кой... к черту... Зачем?
- Задай вопрос! Любой, на который знаешь ответ только ты!
- Вопрос...
Все ещё тяжело дыша, Ниваль попытался встать, но не смог, рухнув на колени.
- Чёрт. Откуда мне знать... Да иди ты! - он отчаянно махнул рукой, пытаясь отогнать непрошенное наваждение.
- Поверь...
- Поверь...
- Поверь...
- Сам иди ты! В следующий раз не буду выручать! Спрашивай, говорю, пока не оставило тут тебя.
- Ты ещё и оно?
- Твою мать, давай мы тут ещё половой дискриминацией займемся! Короче, объясняю, это такая игра. Задаёшь вопрос - получаешь ответ и выигрываешь главный приз.
- А...
- Поверь...
- Поверь...
- Поверь...
- Спрашивай, идиот, пока тебе мозги не отскоблили с песочком!
- Ну...
- Ты поприличнее вопрос задавай, я на всякую хрень отвечать не буду!
- Ты прямо мысли читаешь... Ладно, куда я спрятал самогон? - выпалил Ниваль.
Самогон... трактирщик Ламар... лавка... отец... трёпка... извилистая грунтовая тропа... пляж... Уотердип... самогон... Дункан... Утонувшая Фляга... Эйлин... Эйлин! Снова самогон... кабинет в Девятке... Образы нанизывались один на другой, взрываясь в сознании яркими лоскутами картин и обрывками чувств.
- Так и знало, что фигню спросит. Никуда ты его не прятал. Поставил на видное место, потому что этим придуркам в голову не придёт, что он на видном месте стоит. Убедился? Вспомнил, кто ты есть и зачем живешь? Впрочем... кажется, такие вопросы тебе задавать ещё рано. Вставай, пока не поздно.
- Стой, - Ниваль, ничего не понимая, помотал головой. - Ты кто?
- Можешь считать меня коллективным разумом. Подробнее лень объяснять, да и не поймёшь.
Невидимая рука бесцеремонно подхватила его за предплечье и помогла встать. Распрямившись, он увидел, что краски сказочного мира вокруг него начинают блекнуть, и мир превращается в старую, тусклую, неумело намалёванную декорацию. Даже бездонное голубое небо оказалось куском сучковатой фанеры, раскрашенной неровными мазками. Только песок остался песком. А воздух сгустился и приобрел застоявшийся запах нафталина, как в старом сундуке.
- И что теперь? - пробормотал он, прокашлявшись.
- А вот тут самое сложное. Ты видишь нарисованную преграду. Но на самом деле её нет. Стукни по стене.
Ниваль выкинул вперед руку, ожидая наткнуться на деревянную стену с нарисованным морем и небом, но с холодком в груди ощутил, как рука проваливается в пустоту.
Он сделал шаг вперёд и увидел перед собой ту же картинку, отодвинувшуюся ровно на шаг. Ему стало совсем не по себе. Душный ящик, который не сломать, потому что у него нет стен!
- Ага. Так и будешь идти, пока не упадёшь. Или задохнёшься.
- Как же мне быть?
Невидимая рука опустилась на его плечо и похлопала его.
- Меня слушать. Ты - это не ты. Это та часть твоего сознания, которая оказалась уязвимой к очарованию и иллюзии барда. Причём, на мой взгляд, - Ниваль кожей почувствовал, как его окидывают скептическим взглядом, - не самая разумная. Но это даже к лучшему. Всё остальное в отключке, а твоё тело лежит с блаженной улыбкой идиота в кабинете борделя.
Ниваль хихикнул, тем самым подтвердив мнение Коллективного Разума о себе.
- Я помогло тебе сломать иллюзию, но это же может и убить тебя, если ты не выберешься из нее. То есть, физически ты не погибнешь, бард выведет тебя из твоего теперешнего состояния, но вот эта, - ещё один скептический взгляд, - не самая разумная, но необходимая, так сказать, базовая часть твоего сознания, будет утрачена. А с этим шутки плохи. Впрочем, если есть, кому вытирать тебе слюни и выносить горшки - проблема снимается.
Ниваль сжал кулаки и насупился:
- Слушай, ты, разум, я не посмотрю, что ты коллективный! Мне было хорошо, пока не пришёл ты! А сейчас мне плохо, и я хочу отсюда свалить. Хватит воду в ступе толочь, говори, как мне выбраться!
- М-да... Задача такова. Перед тобой стена. То есть, ты смотришь на неё, и тебе кажется, что она есть. Но ты знаешь и чувствуешь, что её нет. Теперь ты должен забыть о том, что её нет, и ощутить, что она есть, несмотря на то, что её нет.
Ниваль бросил уничтожающий взгляд туда, где примерно должен был находиться "коллективный разум"
- И кто бы мне ещё объяснил, что ты сейчас сказало.
- Короче, - слегка раздраженно буркнул голос. - Разбегайся и бей плечом. Или замахивайся кулаком. Как тебе удобнее. Главное - поверить, что перед тобой преграда, которую нужно сломать. Работа мышц должна быть свободной, а поза естественной. То есть, в момент "икс" ты должен отрешиться от того факта, что стены нет. Ты должен, как бы это сказать, вызвать в сознании образ и передать этот импульс... Эй, ты куда?!
Пока голос разглагольствовал, Ниваль, отерев со лба выступивший пот, покачался взад-вперёд на полусогнутых ногах, разбежался и, не группируясь, с надсадным вскриком влупился со всего маху в пространство. Очень естественно получилось. По инерции он пролетел несколько десятков футов и грузно плюхнулся, пропахав песок. Послышался треск. Иллюзорная картинка исказилась, будто нарисованная на тонких изломанных досках.
- Ну, ты даёшь, - потрясённо промолвил голос.
- Задачка для малолеток, - буркнул Ниваль, отплевавшись от песка.
- Молодец, - в голосе послышались уважительные нотки. - Дурака учить - только портить. Давай ещё. Пару раз - и поддастся.
*****
Когда условная стена окончательно пала под его несокрушимым напором, Ниваль задохнулся потоком свежего воздуха, пахнущего фруктами и благовониями, и с рёвом упал на парня с лютней. Парень резко вскрикнул, инструмент, обиженно взвизгнув, выскользнул из его рук. Мгновенно сориентировавшись, Ниваль вцепился барду в горло и прошипел ему в лицо.
- Ах, ты, сволочь.
Служитель, услышав шум, глянул сквозь занавеску, но не увидел там ничего подозрительного. Созданная бардом хитроумная внешняя иллюзия продолжала работать.
- Что... я...- парень пытался глотать ртом воздух, тараща глаза и едва шевеля побелевшими губами на побагровевшем от удушья лице.
Лишь когда он захрипел, Ниваль отпустил горло, но намертво прижал его спинке дивана. Парень закашлялся, сделал несколько судорожных хриплых вдохов и наткнулся на свирепый взгляд побелевших глаз. Выражение лица мужчины не оставляло никаких надеж на снисхождение.
- Вы... вы... я... я не хотел... я же просто... мне тренироваться, - залепетал парень.
- А теперь я на тебе тренироваться буду, - прошипел Ниваль. - Ты у меня сейчас за всех шлюх города отработаешь!
- Я кричать буду, - попытался было угрожать парень.
Зря он это сделал, потому что в ответ у его горла мгновенно оказался выдернутый из голенища кинжал.
- А за насилие в местах...
- Я знаю! - прорычал Ниваль, нажимая лезвием на тонкую кожу, - что полагается за насилие в местах культурного назначения. Но, во-первых, тебя это не воскресит. А во-вторых, если уж я смог выбраться из твоей иллюзии, меня и ваша охрана не остановит, - сблефовал он.
Парень поверил. Еще как поверил. Из его иллюзии ещё никто по своей воле не выходил.
- Я... не хотел плохого, - пискнул он. - Отпустите. Пожалуйста! Я всё расскажу. Вы увидите, я не виноват! Я просто хочу выиграть в состязании. Большой Фестиваль...
Отпустив его с таким видом, словно выбрасывает в пруд лягушку, Ниваль сел напротив, отправив кинжал в ножны. Взял со стола графин с водой и отпил несколько больших глотков.
- Как тебя зовут? - хмуро спросил он.
- Квист.
- Квист. Значит, ты решил превратить бордель в полигон, да заодно и денег подзаработать? Позволь догадаться. Все твои клиенты становятся постоянными, так? Ты подсыпаешь им в вино наркотик, потом обрабатываешь своей магией в кабинете и подсаживаешь на свои иллюзии, пробуя на них разные воздействия, затрагивающие всё более сложные слои личности. Ну, ты и урод! Но талантливый.
Парень виновато развёл руками и тут же помотал головой.
- В вино я ничего не подсыпаю. Это делается самим заведением. Им нужно раскручивать клиентов по максимуму.
Ниваль покачал головой.
- Ты, мерзавец, хоть понимаешь, ЧТО ты делаешь? Ты у человека под наркотой в мозгах копаешься, откуда ты знаешь, сможешь ли ты контролировать последствия!
Парень неожиданно самодовольно усмехнулся, но, встретившись с режущим, как клинок, взглядом, сник.
- Я очень силен в таких вещах, - упрямо пробубнил он. - Вам еще повезло, что... что...
- Придурок ты! - в сердцах бросил Ниваль. - Что ты теперь будешь делать с людьми, которые стали твоими овечками?
Рот барда скривился в лёгкой усмешке. Нехорошей показалась Нивалю эта усмешка.
- Есть у меня одна идея.
- Ясно, - Ниваль понимающе кивнул и медленно протянул: - Большой Фестиваль. Хочешь отнять лавры у того, кто когда-то выиграл его честно и с тех пор не был превзойдён.
Он внимательно посмотрел в глаза Квиста. И вдруг увидел в них страх.
- Вы же... вы не хотите сказать, что вы... Профессор старше, выше ростом... и борода. Если только... - бард судорожно сглотнул, вжавшись в спинку дивана: - Боги! Вы выследили меня! Вы пришли за мной! Профессор, я-ааа... я всё объясню!
Ниваль, наконец, поняв, к чему он так путано клонит, ухмыльнулся. Да, он действительно похож на отца, и юнцу могла прийти в голову мысль, что он немного изменил внешность с помощью магии.
- Нет, я не профессор. Я гораздо хуже и опаснее, - заверил он. - Меня тебе действительно стоит бояться. С кем ты связан?
Квист отчаянно помотал головой.
- Я простой студент. Меня эта кухня не интересует.
- Ой ли, - Ниваль прищурился, - а ты не из арфистов ли будешь? Уж больно методы у тебя убийственные, это в их стиле.
Вторичное мотание головой и бегающий взгляд.
- Нет. Мне поступило несколько предложений. Я их ещё рассматриваю. Не хочется допустить ошибку.
Ниваль усмехнулся.
- Ясно. Карьера - дело святое. Но в средствах нужно иногда разбираться. А то ведь лошадка и понести может. Вот сейчас ты убедился, что не всегда можешь контролировать ситуацию, - Ниваль кинул взгляд на амулет. Он снова потух, но ещё не остыл, согревая его руку. - Потому, что на твою волю нашлась более властная воля, на твою силу нашлась более грубая сила, а на твоё мастерство - более изощрённое, недоступное тебе искусство. И это ещё далеко не всё, на что оно способно.
"Спасибо тебе, сестрёнка..."
- Я это почувствовал, - тихо промолвил парень, морщась от боли и разглядывая свои дрожащие руки со следами ожогов. - Теперь я понимаю. Я только не понимаю, как... как вы могли сломать мою блокировку?
- Что?
Парень поднял голову.
- Незадолго до того, как вы проснулись, я вдруг стал брать фальшивые ноты. А потом пальцы свела судорога. И так страшно стало... В голове что-то зашипело: "Не тронь. Моё. Урою". А потом...
Он показал рукой на валяющуюся на полу лютню. Концы лопнувших струн были оплавлены.
- И тут вы кинулись на меня. Вот смотрите, - он показал Нивалю кончики своих пальцев, с запекшейся уже кровью, кое-где с лопнувшей почерневшей кожей, - а у меня даже вылечиться сил нет. Теперь, наверное, долго играть не смогу.
Осознав вдруг, что его мечта выступить на Большом Фестивале под угрозой, парень посмотрел на Ниваля молящим взглядом побитой собаки. У такого опытного, хорошо подготовленного и оснащенного наёмника наверняка есть волшебное снадобье. Пока драгоценные минуты не прошли, можно вылечить без следа, а потом волшебство уже не поможет, и придется ждать заживления несколько дней. Но Ниваль был непреклонен.
- Это тебе наука. Ты молод и, видимо, талантлив. У тебя таких фестивалей ещё много впереди. Когда-нибудь ты добьёшься победы. Честной, настоящей. И почувствуешь, как это приятно.
Медленно поджав колени и опустив голову на скрещенные руки, парень стал тихо всхлипывать. Ниваль вздохнул и досадливо поджал губы. Что делать с плачущей девушкой, он уже знал. Но как реагировать на плачущего парня, не имел ни малейшего понятия. Поэтому, взял с блюда апельсин и принялся лениво ковырять шкурку ногтем.
- Вы жестокий, - наконец, буркнул Квист, глядя на него исподлобья и вытирая глаза.
- Я справедливый, - отрезал Ниваль и вытащил из карманчика раствор. - Надо обеззаразить. Утром к лекарю иди. А лучше всего, сейчас.
- Сейчас не могу. Я на работе. Забьюсь куда-нибудь в угол, отсижусь до утра и уйду. А что мне тут ещё делать? Я же не собираюсь, в самом деле...
Он попытался окинуть Ниваля презрительным взглядом, но тут же сморщился в кислой мине. Боль в пальцах стала усиливаться.
- А я не жалею ни о чем! - вдруг вскинулся он. - Так вам всем и надо, п..ам! Думаете, раз морда смазливая, то на все готов... Ну, давай, попробуй!
Парень дерзко посмотрел ему в лицо. Красные глаза были сухими. И в них читалась злость и обречённая решимость защищать себя до последнего. На носу повисла капелька, а уголок красивых губ дёргался то ли от нервов, то ли от боли в сжатых в кулаки пальцах.
Ниваль приподнял брови. Ах, вот оно что. Санитар Доков. Неуловимый мститель. Накипело, видать, у парнишки.
И в его исковерканной и загаженной с юности душе шевельнулось что-то вроде сочувствия. И уважения. Это для него, Ниваля, беда барда была не стоящей выеденного яйца, а переживания надуманными. А сам себе парень сейчас казался раненной птицей, которая готова сделать отчаянный рывок к свободе, и которую Нивалю сейчас так легко было бы сломать, возжелай он отомстить ему. Глупый гордец не станет звать на помощь с неизбежным гнусным скандалом вокруг своей персоны, Ниваль почувствовал это по его исступлённому взгляду.
И этой раненной птице он ещё мог помочь. Дать шанс. Потому что, когда тебе тридцать один, легко говорить молодому человеку, что у него всё впереди. А когда ты юн, для тебя важна каждая возможность сделать шажок вперёд и что-то доказать себе самому и всему миру. Ты ведь сам был таким, не помнишь?
Когда он положил апельсин на стол и поднял руку, парень дёрнулся и потянулся за тяжёлым графином, но Ниваль, перехватив его запястье, откинул клапан нагрудного кармашка и достал пакетик с порошком.
- Ты, конечно, гад порядочный. Но изобретательный. За это уважаю. Давай свои руки.
Держа руки Квиста в своих, он наблюдал, как порошок искрится и шипит, уничтожая следы ожогов на пальцах музыканта. Сколько раз ему предстоит ещё обжигать свои крылья и опалять душу в борьбе за восторги толпы и признание сильных мира сего. Главное, чтобы огонь его тщеславия не выжег её совсем, превратив в потухший каменный уголек.
- Обещай мне, что ты исправишь то, что сделал.
- Попробую, - парень, уже забыв свое горе, лукаво улыбнулся и сверкнул глазами.
Ниваль усмехнулся. Вот и делай вам добрые дела.
- Учти, Симона Дюсара ты всё равно не переплюнешь.
- Да, - Квист мечтательно закатил глаза, - он непревзойдённый мастер. Великий, можно сказать.
Ниваль вздохнул. Вот уже второй человек говорит об его отце в превосходной степени. А он прожил с ним почти шестнадцать лет и понятия не имел, что батя такой хороший. Иногда вблизи яркая картина, написанная крупными экспрессивными мазками, выглядит полной белибердой.
- Но теперь, - продолжал Квист, - он хотя бы не будет называть меня ленивым паразитом.
- Дурак ты, - буркнул Ниваль. - А твой профессор слишком добр к талантливым хитрожопым охламонам вроде тебя.
- А вы правда его родственник? - осторожно спросил Квист, заглядывая в глаза.
- Не твоё дело, - отрезал Ниваль.
- Понятно, - ответил бард тоном, не оставляющим сомнений, что свои выводы он уже сделал. - А это, - он указал на безжизненную лютню, - что это было? Мне, как профессионалу, интересно.
Ниваль испытующе посмотрел на парня. А ведь удачно получилось, что он искал информатора в борделе, а нашёл человека из Нового Оламна. Хитрого, амбициозного, с оригинальным чувством справедливости. Пусть он незнаком со всей подноготной, связанной с отцом, но наверняка может многое рассказать. И наверняка темнит, говоря, что мало знает о тамошних интригах. Только вот некогда сейчас с ним говорить, Герхт его ждет, не дождется. А Эйлин могла бы побеседовать с ним очень даже продуктивно.
- Это? Это волшебство зовут Эйлин Фарлонг, - Ниваль подмигнул ему, - знаешь такую?
- А кто же её не знает! - загорелся парень. - Легенда в наших кругах. Сама Леди Голос спит и видит её заполучить. Говорят, в бою у неё вырастают огненные крылья, а рыжие волосы превращаются в змей, удушающих врага.
- Очень может быть, - не стал разубеждать его Ниваль, дивясь фантазии сочинителей героических баллад, кропающих свои вирши о войне и смерти, сидя где-нибудь за липким столом паршивой таверны. Но без них жизнь и история, пожалуй, были бы намного прозаичнее и скучнее.
Он сел поближе и заговорщицки понизил голос.
- Ты тайны хранить умеешь?
- Ну... это смотря, сколько заплатят.
"Вот гаденыш!"
- А сколько бы тебе ни заплатили, в могилу заберёшь. - Тихий вкрадчивый голос, свинцовый взгляд, судорожное сглатывание. - Поэтому, о том, что Эйлин Фарлонг в Уотердипе, лучше пока помалкивай.
- Она здесь? - возбужденно прошептал Квист.
Он молча кивнул.
- Замолвишь за меня словечко?
Ниваль усмехнулся.
- Если хочешь с ней поболтать и быть полезным, - с нажимом сказал он, - она живёт в Южных Доках, в магазине "Кровавая Работа". Пароль... хм... Златовласка. Понял?
Парень с готовностью кивнул.
- Понял. Так я прямо отсюда и пойду.
- Нет. Отсюда - не надо. Выспись сначала, а днём или вечером и приходи. Ночью не приходи ни в коем случае, только если будет что-то важное.
- А ты здесь тоже по делу?
- Ну, не так чтобы... но от хорошей работёнки не откажусь, если подвернётся, - Ниваль окинул его насмешливым взглядом: - А ты думал, я на твои красивые глаза купился?
- Вообще-то, именно так и думал, - невозмутимо ответил парень, мельком взглянув на него и отведя взгляд, - я же такие вещи чувствую.
- Чувствую, - передразнил его Ниваль и смущенно пробормотал: - Мал ты ещё... против меня...
На губах парня заиграла легкая понимающая усмешка, но, встретившись взглядом с Нивалем, он тут же поспешил её спрятать и скромно опустить глазки, поковыривая пальцем прожжённую на диване дырочку. А я что, я ничего. "Чтоб вам... барды... Был бы ты моим младшим братом - убил бы! Чтобы не обезьянничал".
- Милое у вас заведение, - нарочито рассеянно сказал Ниваль, - только вот не ожидал, что клиентов так мало.
Квист о чём-то задумался, почёсывая голову и поглядывая на него. И, наконец, спросил: